Форум » Хлеб » Дом лекаря Левия Теребраса. (продолжение 1) » Ответить

Дом лекаря Левия Теребраса. (продолжение 1)

Admin: Угловой дом в небогатом квартале. Таберны: одна - вестибул-приёмная, вторая - "мастерская" лекаря. Домус двухэтажный в области атрия, вход через вестибул, атрий образван: табернами, кухней-триклинием, кубикулой(матери Левия), лестницей на второй этаж: 4 кубикулы, одна из которых - хозяйская спальня с балконом, образующим навес перед табернами. Перистиля нет, есть внутренний дворик образованный сарайчиком для живности, небольшой купальней и латриной. Сам двор - огородики, есть калитка в боковую улицу. Канализация выгребная, вода: питьевая - из общественного фонтана напротив дома, техническая - собранная в подземную ёмкость из имплювия.

Ответов - 138, стр: 1 2 3 4 All

Фокий: - А давай и поедим, - Фокий понял, что снова надо податься в прыглецы, потому что похлебка не наливалась ну ни в какую, а Ифе и не пыталась ее поторопить. "Устала", - смекнул Фокий и приподнялся над стулом, крепко ухватившись за потемневшую мокроватую столешницу. - Щаз я налью, погоди. Он перевалился по кромке к печке и замер, пробуя ноющей ногой пол, как незнакомое питье языком - устойчивый вроде и не болит. Фокий закрепился обеими ногами, шатнулся, крепко ухватил половник, вздохнул, повернулся к столу, не смещая ног, наклонился и потянул к себе крайнюю миску. Пальцы отчего-то тряслись. - Слушай, а может старый лекарь тебя удочерит? - Похлебка плюхнулась в миску, едва не выскользнувшую из дрожащих пальцев. - Ну, освободит и удочерит, я слышал, так бывает. Он снова повернулся и поставил перед ней парящую миску, пролив всего несколько капель на стол. Голодное дерево начало впитывать раньше, чем жижа долетела. - А если мои меня тоже отпустят, они же добрые, то мы можем вместе рвануть на Закинф. Там красиво, - со своей полуполной миской предстояло вернуться, и Фокий медленно побрел к столу, не решаясь переменить положение начинавших закипать пальцев.

Ифе: Сил не было даже руку взметнуть и она только наблюдала как похлёбка пытается переместиться на пол. Зато ложку поднять силы нашлись. Но от того, что Фокий нёс, ложка в харчи окунулась не сразу. - Скажешь тоже! С чего бы? Он всех так... и бродягу, и тебя... всех удочерит, ага. Иф подцепила особенно крупный кусок разварного рыбьего хвоста и горячий пар, извиваясь, принялся рисовать неведомые реки и расползающиеся острова. - А чё там? Ну, кроме греков?

Фокий: Сел, гулко поставил перед собой миску и аж засмотрелся на мгновение, как дымится похлебка, повел носом и ткнул ложкой в миску осторожно, будто даже ею мог обжечься. - Ну, меня с бродягой так просто не удочерить, было бы за что, калечных, а тебя запросто, ты вон... - Фокий покрутил головой, свернул язык трубочкой и сунул ложку в рот. Похлебка обожгла нёбо, несмотря на все предосторожности. - Ай! Ты вон вкушшную штуку шварила... На Закинфе, кроме грекоф, море и горы... рыба, вари, школько влезет. Хорошо... Он посмотрел на Ифе сквозь клубы пара и подумал, что нет, кажется, не поедет.


Ифе: - Не знаю я никаких морефффф, уфффффффф, грячее, - подула Ифе, - никаких морь я не знаю. И гор не знаю. Откуда мне знать хорошо это или что. Ты сам-то, вот где ты был? Какое оно - море? Чего в нём такого? А если меня свободный удочерит, так зачем мне куда-то? Только глупости ты всё говоришь. Не бывает так, нечего и разводить тут. Мечтов. Мечт. Этих. Ну ты понял. И она поскорее запихала в рот кусок пока не остыл, пока тут, настоящий, реальный, не то что непойманная рыба каких-то геркулов*. Грекулы (буквально: гречишки) — презрительное обозначение греков римлянами.

Фокий: - Не помню, какое оно, - сознался Фокий ложке и проглотил еще похлебки. - Давно это было, море-то, еще до того, как меня продали с Закинфа. И горы тогда же были, и они все равно хорошие. Потому что они и до меня были живые и после меня тоже будут живые, они как боги - большущие и красивые. А без мечт... без мечтов жить плохо, Ифе. Просто потому что плохо. И замолчал, пытаясь внутри горящее погасить кипящей похлебкой. Слов не хватало объяснить, как нужно мечтать, он вот если б не мечтал, разве сбежал бы тайком, разве попал бы к рыжим, разве сидел бы здесь сейчас? Да подох бы в фулонике Федула, избитый до полусмерти и притопленный в чане с мочой. Только как сказать, если слова не идут, застряли, тяжелые, самими собой придавленные? Фокий моргнул раз, другой, облизал ложку и положил на стол рядом с миской. - А если все-таки удочерит, что ты делать будешь?

Ифе: Фокий всё пытался кормить её фантазиями вместо похлебки, и Ифе, прищурившись, посмотрела на него поверх ложки: - Замуж выйду. За свободного. Дочек же замуж выдают. Какой папаша дочку при себе оставит, если она не уродка совсем? Почем я знаю - что? Меня что ли спросят? Хозяин добрый, похлебка сытная, ребра заживут - куда впереди коня бежать? Без мечт ему плохо... мечтун.

Фокий: - Впереди коня бежать иногда хорошо - дорогу ему показываешь, - Фокий потер некстати занывшие ребра и решил доесть, чтобы не обижать хозяйку. Да и силы нужны, иначе до рыжих вовек не добраться, а ему еще доклад делать. - Вкусно... То, что Ифе могла стать свободной, радовало, то, что она за свободного тут же замуж собралась - не особо. Какой прок в свободе, если из одного дома в другой, с одних птичьих прав на другие? Ладно еще, если рабы, такие как он, Фокий, она, Ифе, а если уже и не рабы, а отпущенники? Наслаждаться этим - на Закинфе, там где море и горы. Направить коней прямиком на корабль, который заберет в Грецию. Похлебка кончилась, Фокий отставил миску, потянулся и предложил: - Помочь помыть? А потом поползу потихоньку. К рыжим.

Ифе: - А вот, - подтвердила польщенно, и протянула, оглядывая хромого помощника, - Помыыытель... и мечтун. Ползи уж. К рыжим своим. Запихала в себя сразу несколько горячих ложек, выпучила глаза, распахнула рот и часто задышала, изнутри охлаждая горяченное: - Ых-хххх-хххххх! Ф-ф-ф! Проглотила и буркнула: - Осторожней там... И вообще.

Фокий: Фокий переполз к мойке, поскреб миску, сполоснул: - Я осторожно, не бойся. Я ж прийти хочу к тебе еще как-нибудь, Ифе, обязательно. Рыжие как признают меня совсем своим слугой, чтоб на улице никто и подкопаться не мог, так и приду к тебе. Подумав, отполз обратно на скамейку: - Может, корпии вам еще пощипать? Я это могу сколько хошь. Поделаю, да как господин Левий придет, так пойду до рыжих. Лучше потемну будет. Незаметнее.

Ифе: - Пирамида, - после долгого молчания и сосредоточенного жевания объявила Иф. Он вот помнил, что был грек, помнил остров, горы какие-то. Она же не помнила ничего кроме старого виноградника, не нала ничего про отца с матерью кроме того что мать египтянка была, а про Египет - ничего, кроме того, что там были пирамиды. Порядком облупившшиеся от времени, как величие египтян, выветренные, пятнисто-рыжие. И то - слышала это от моряков припортовго. - Это я так козочку назову, которая рыжая. А и приходи, если отпустят. И неопределённо махнула ложкой. Устала она что-то за день решать, такая ключница, такая главная.

Берганса: Никуда не дошел. Все было... гдето и ненастоящим: эти два, на кухне, как цыплята жались друг к другу, сильного крыла искали от богов, тьфу! лекарь - с людей платы не спрашивая, от богов откупался - ну, умный? И все было такими ломтями, чтоб удобно в пасть пропихнулось, как будто в том какая-то правда, если спокойно глаза закрыть, а правды - нет. Есть только жизнь, кишение червей, брожение вина, такая боль, что во рту кисло. Закатил глаза, отвалился плечом к стене, из прикуса отпустилась прокушеная губа.

Левий: >>>>>>> из гончарной лавки Осмарака Бруттия Домой бежал. Дома гора ядов, способных убить весь копошащийся Бычий рынок разом - вместе с козами, свиньями и конями. Дома несносный полумертвый бродяга, которого тем не менее нелегкая могла понести шляться по дому, да два хоть и смышленых, но по сути своей ребенка. У Федула рано взрослеют, да не тем местом. Левий удержался от того, чтобы проклясть грека, но мысленно залепил ему расходящуюся звоном во все стороны пощечину. Если Он увидит, то позволит Федулу подставить и вторую щеку. У дома на удивление никого из больных не было, в приемном вестибуле никто не ждал, а из кухни пахло вкусной похлебкой. - Я вернулся! Ифе, девочка моя, мне сейчас нужно будет очень срочно поработать, пообедаю в мастерской. Фокий, - взгляд воткнулся в мальчика, прилежно щипавшего корпию. - Дождись меня. Если ничего не случится, к хозяйкам пойдем вместе. В мастерской Левий достал короб и внимательно осмотрел склянки - каждую взял в руки и поднес к глазам. Ни одна из них не была похожа на недорогие стекляшки хозяина ботанического сада Кастора, который продавал не только травы, но и настои временами. Некоторые были хрупкие и совсем небольшие - сунуть в рот, разгрызть и поздороваться с покойной бабушкой. Некоторые - высокие и узкие, можно спрятать в рукаве и через носик незаметно подлить содержимое в киликс или миску. Часть - пузатые, темного стекла, легко перепутать с обычными лекарственными настоями, легко сделать вид, что врачуешь - и отврачевать жертву навсегда. Всего перед ним было 22 стеклянные емкости и три запечатанные воском глиняные амфорки размером с ладонь. Их Левий пока отложил обратно в короб. Он сгруппировал флаконы на столе по форме и размерам, рядом постелил чистое белое полотенце, чтобы каждая пролитая капля была видна, и принялся изучать - бегло, к своему величайшему сожалению, потому как времени не было. Время от времени он полоскал рот, сплевывая в ведро с песком, и глотал до приторности сладкое вино. Хотя его еще после пробы у Валериев слегка мутило. Левий не был искушен в ядах, но определить на глаз, цвет и запах самые популярные в Городе составы мог. И подумал о Локусте, к услугам которой, по очень настойчивым слухам, прибегали на самом верху, и которая с десяток лет назад разжилась имением и учениками. Но старшую Валерию среди них Левий не представлял - он не понимал, как можно быть так близко к живой легенде. В хозяйстве сестер оказались в основном знакомые вытяжки из жгуче пахнущего аконита и цикуты, высушенные до легчайших оболочек семена болиголова. Желтоватый порошок из египетской клещевины и зеленоватые комочки кислого мышьяка. В трех вычурных склянках плескалось нечто без вкуса и цвета, с затхлым запахом, и после нескольких тестов — на глаз, на нос, на язык, Левий с удивлением узнал простую воду. Еще в трех по запаху было неплохое вино, но рисковать он не стал и отложил склянки к ядовитым. Еще пять он опознать не смог. Пришло время амфор. Левий распечатал самую маленькую, и из нее медленно потекла густая, едва прозрачная жидкость - капелькой застыла на полотенце, не желая впитываться сразу. Такое Левий видел в последний раз, когда жил в Александрии. Змеиная слюна, редкая и дорогая, парализующая конечности и волю. Он прекрасно знал, как убивает такой яд. В это мгновение он почти восхищался старшей Валерией - нужен был большой талант, чтобы иметь всё это в доме, но умереть не от отравления. - Так. И куда мне это все девать? - спросил он сам себя вслух, вытащил из-под стола корзину и сложил в нее безопасные склянки с водой и касторовым маслом. Опасные вернул в деревянный короб, амфоры уместил на самое дно. Кое-что он, конечно, мог использовать для врачевания. Остальное придется уничтожить. - Ифе, дорогая, иди сюда!

Ифе: Иф вылупила глаза так что едва в миску не выпали - как это в табернах поесть, она ж только прибралась! Даже сама не поняла что больше возмутило - что добрый господин не может сесть спокойно покушать, а вынужден есть на бегу среди всего этого... или что свинячить будет по прибранному, где лечит. Но пока она срочно прожевывала что в рот запихала, господина и след простыл. - Видал? Даже про коз не сказать... А ты жди, коли сказано! - довесила для пущей весомости. Захлопотала, собрала, хоть руки к вечеру словно от больного ребра прямо и росли. Точнее криво росли, и точно не из плеч. Заляпала печку, поднос нашла с третьего шкафа. И чуть без ложки не ушла вовсе. Поставила в табернах тихо-тихо, посмотрела чем господин занят - уж больно плевался - да ещё кувшин воды принесла. В кухне плюхнуась на табурет с размаху, и только руками всплеснула: - Вот и чем их кормят, а? Не господ, коз, я ж не помню почти. Ну трава то понятно, очистки всякие, ботва... А вот, к примеру, лопух? - воззрилась на Фокия.

Фокий: - Пирамида, - по слогам выговорил Фокий козье имя и даже причмокнул. - Пира... у меня новую хозяйку так зовут. Ой! Понял, что сболтнул что-то лишнее, а что - не понял, вроде как и смешно, а вроде как хозяйку новую рыжую козой назвал ни за что, ни про что. Фокий виновато улыбнулся и развел руками в стороны, спасая положение: - Ну, почти так, по-другому немного, - и уткнулся в корпию, забыв даже спросить, как Ифе-то будет козу коротенечко звать, если та, представь только, сбежит или просто понадобится. Занятый мыслями, Фокий не заметил, как вошел Левий, голову стыдную поднял от бинтов уже на голос "Если ничего не случится, к хозяйкам пойдем вместе". - Так я ж бегл... - и не стал возражать, решив, что старшим виднее. С Левием в провожатых не придется петлять по городу. И согласился покорно. - Жду. Ифе сбегала отнести обед и вернулась с вопросом. Фокий задумался и уверенно кивнул: - Лопухом можно. Был бы ядовитый, им бы... эээ... не пользовались бы. А если коза любимая, то и морковку можно дать, яблоко какое. Чтоб молоко было вкуснее. Я слышал, в Занте у кого-то в деревне коза была такая, за морковку могла через горшок прыгать. Или это овца была...

Ифе: - Пфф, Пира. Смотри не сгори, - пфыкнула Ифе. - В Занте твоём этом... у людей морковка лишняя была. А у меня что, морковкин склад? Да и если пойдёт в свою мамашку-вредницу, - почесала обиженое колено, - шишки с пиний есть будет. Мне надо чем-то недорогим кормить.. о! ветки! можно ж ветки драть... и гулять, драть и гулять, - добавила мечтательно. По пустому тихому дому эхо разносилось далеко, хоть до федуловых воплей лекарю было как Пирамидке до коровы. Хорошо, конечно, одной у господина быть. Но и бегать-то одной. Иф еле оторвала попу от табурета, даже проверила, глядя на табурет недоверчиво - не приклеилась ли. И ох как медленно плелась. - Тут я, господин.

Левий: Пока Левий ждал, он перебирал пальцами склянки и думал о скоротечности жизни, особенно когда специально окружаешь себя тем, что убивает быстрее слова и мысли. Безжалостные растворы, опасные мази, неостановимые травы - все орудие в руках жестоких орудий Его. Зачем Ему столько отравы в доме этих юных девочек, выживающих в Городе как умеют? Зачем Ему столько отравы в доме простого иудейского лекаря? В чем промысел? Должен Левий обратить во благо принесенное или достаточно просто не дать свершиться злу? И сразу вопрос попроще: как уничтожить этот запас, не отравив никому воду или землю? Потом он встал, нацедил крепкого макового сока в одну из чистых бутылочек и тоже положил в корзинку, но отдельно от хозяйства покойной Валерии. Остальное у них было, а если еще что понадобится, то пришлют Фокия, дорогу знают. Голосок над самым ухом вывел из задумчивости. - Ифе, детка, я уже и забыл, что позвал. Слушай и смотри очень внимательно, - Левий показал рукой, чтобы девочка подошла ближе к коробу. - Это очень важные, очень опасные и ценные лекарства. Я тебе их нарочно показываю, чтобы ты знала и ненароком не разбила одну-другую. Я их прикрою, и о них больше не должен знать никто, только я и ты, хорошо? Левий закрыл склянки пучком сена, сверху постелил полотенце и забросал схрон тряпками поплоше. - Мне сейчас надо будет уйти. Если ты закончила с делами на сегодня, отдыхай, я здесь сам приберусь. Ребра же еще болят наверняка, - он внимательно посмотрел на уставшее личико и решил, что посмотрит ребра завтра, при дневном свете. - Загляни только к бродяге, если будет гореть, дай иму отвара. В триклинии Левий посмотрел, как Фокий поднимается на ноги, удовлетворенно цокнул на первые три шага, перехватил поудобнее кошель с инструментами и вручил греку корзину: - Она нетяжелая. Идем потихоньку к твоим. >>>>>>> в дом Тривии Августы

Ифе: Ах, как эти стекляшки переливались гранями в свете лампы! У неё аж дух захватило - столько красивого стекла в одном месте! Даже у суки-гречанки на столике столько не было. Только кто ж в такую красоту лекарства кладёт? Вот амфориски это понятно, их и разбить не жалко слабой больной рукой, а это что ж? Одна штуковина показалась вырезаной из цельного камня и Ифе едва удержалась, чтоб пальцем не потрогать гладкую грань. - Да, господин, конечно, только ты и я. К бродяге она заглянула мельком, тот, вроде бы, спал; а если и не спал, так ему же хуже - она не только ключница, но, по всему выходит - доверенная служанка! Значит сковородой его огреть если полезет куда не следует и всех дел... Она так и уснула на табурете, лицом в стол, только двери за господином и Фокием закрыв и твёрдо решив дождаться хозяина домой, а имущество - уберечь.

Берганса: Голод поднял. Сперва голову, потом на ноги - от самого горла боль рвала, точно мышцу укоротили. Скрюченный, не чуя ног, пошел на слабый запах, нос прямо в похлебку и привел - крышку долой. Еле на дне осталось, голода не покрыть. Обхватя ладонями, поднял уж еле теплый котелок и припал, вцепляясь в край зубами, стараясь не проливать. Разжимал зубы, чтоб попало не только жидкое, и руки от напряжения тряслись, и он снова закусывал край, чтоб в рот попадало. Опускал обратно - отдохнуть и прожевать, - поднимал и снова цедил, пока руки держали. Когда наполнилось нутро, поставил обратно и долго смотрел в дно, и все еще видел жидкое и овощи, и жадность бы не позволила отойти, пока не вылакает до дна, но душа уже не принимала, еще глоток и, кажется, назад пойдет. С собой подумал забрать, и рожа поневоле оскалилась, от представленного. Добрел до двери, почуял - похуй! пошел до следующей, и в ней вздохнуть, наконец, получилось. Искать ему в этом доме было - об хромоногих да поломанных спотыкаться?.. Доберется до комнатульки, выпрет Ату за одежей и жратвой. >>>>>>>.яблочная площадь



полная версия страницы