Форум » Хлеб » Дом лекаря Левия Теребраса. (продолжение 1) » Ответить
Дом лекаря Левия Теребраса. (продолжение 1)
Admin: Угловой дом в небогатом квартале. Таберны: одна - вестибул-приёмная, вторая - "мастерская" лекаря. Домус двухэтажный в области атрия, вход через вестибул, атрий образван: табернами, кухней-триклинием, кубикулой(матери Левия), лестницей на второй этаж: 4 кубикулы, одна из которых - хозяйская спальня с балконом, образующим навес перед табернами. Перистиля нет, есть внутренний дворик образованный сарайчиком для живности, небольшой купальней и латриной. Сам двор - огородики, есть калитка в боковую улицу. Канализация выгребная, вода: питьевая - из общественного фонтана напротив дома, техническая - собранная в подземную ёмкость из имплювия.
Ответов - 138, стр:
1 2 3 4 All
Ифе: - Как прикажешь, господин, - только и выдавила из себя Иф, которую от сонливой зевоты удерживало удивление, смешанное с растерянностью. Такие деньжищи! И на рынок с ними самой... Лекарь уже ушел, а она всё сидела, обхватив обеими руками стакан с остатками вина, пытаясь посчитать сколько надо взять с собой на рынок, пока чуть носом в стакане не утонула. Встряхнулась, допила одним глотком, быстренько перемыла посуду, пару раз только вспомнив о собаке этой Герасиме, а в купальне уже и не вспоминала - так там было хорошо... в тишине, одиночестве, полумраке. Печь, брошенная без присмотра, разогрела купальню так, что вода была горячее хозяйской. Ифе даже голову помыла как следует и расчесала попавшимся под руку щербатым гребешком. Вылезать не хотелось, и особенно не хотелось влезать в старую грязную тунику с чужого плеча. Рёбра она кое-как перемотала снова, на бедра намотала полотенце, тут же, в этой же горячей воде простирнув своё старьё, другой одежды попросить не решившись. Вода была спущена и булькала куда-то в огород, волосы выжаты, печки погашены, туника повешена... и, посомневавшись продадут ли ей что-то если она пойдет в старье, Ифе попыталась ещё раз обвести хозяйство взглядом ключницы, настоящей ключницы... а глаза уже слипались. Новое бельё пахло затхлым сундуком. Но засыпая, она не вспоминала этот самый ужасный день в своей недлинной жизни, она мечтала... о том, что надо бы травок пахучих купить - бельё проложить, и по дому ещё всяких благовоний в треножники... где-то она слышала, что в приличных домах так делают и пахнет всё... дом пахнет.
Левий: ...что тебе надо. Я же сказал, денег нет... Бродяга дергался и бухтел, Левий терпеливо влил в него сколько было нужно жидкости, сказав только коротко: - Заткнись, - и, убрав кувшин, протер ему физиономию сначала губкой, а потом чистой тряпкой, приводя в сознание и сбивая жар. - Спать. Оставил в сарае и ткани, и воды, и уксуса, дальше справится сам, кризис миновал, ну, хотелось так думать. Что-то устал он, очень устал, хоть и купальня была теплая, и ужин сытный, и больных не больше обычного, но все равно - устал. Похороны, Сара, бродяга - все висело мертвым грузом. И как-то в этой неразберихе он совсем забыл, что ребенка-то следовало бы одеть, гребешки там какие, ленточки, всякие женские штучки. Левий зашел было в кубикулу, но Ифе уже спала, и он подумал, что скажет ей завтра - что она может брать здесь все женское, что ей нужно. Левий-то и сам толком не знал, что тут было, у матери и Сары. Разве что... Хорошо порывшись в материном сундуке, он нашел отрезы того самого настоящего индийского хлопка, что давеча полчаса щупала Суламита, и решил, что подарит завтра утром ей лично, обменяет на прекрасный сырный пирог и медовые фиги... с этой мыслью Левий добрел до ложа, спрятал ткань под подушку и заснул.
Ифе: 27, август, затемно Иф подскочила в панике, пытаясь в темноте нащупать своё рваньё, не понимая где она, почему голая, с единственной жуткой мыслью - проспала! Все рабы уже у чанов, на кухне, на крыше у сушилен, а она заспалась и сейчас придет Федул с палкой, ведь некому прикрыть её, отвлечь грека, Фокий же сбежал и теперь... и теперь, схватившись за ребро, пытаясь отдышаться, она вспоминала, не верила и таращилась по сторонам в темноте как сова. Когда паника понемногу отступила и остались одно удивление и недоверие "не может этого быть... не бывает так", Ифе кое-как намотав простыню, прошмыгнула к своей высохшей тунике, быстро оделась, поснимала просохшие тряпки, сложила будущую корпию в корзину и поволокла на кухню. Растопив печь, чтоб в любой момент превратить остатки вчерашнего ужина в завтрак господину, она отдышалась, огляделась и вспомнила про припрятанный пощипанный пряник. Он лежал на той же полке куда она его положила, всем своим видом убеждая - да, бывает. Иф понюхала его, поскребла ноготком и сжевала больше половины не успев даже вкуса толком почувствовать. Помацала оставшийся в руке кусочек, нахмурилась, посопела, набрала воды в кувшин и пошла в сарай. Поглядела на кусок пряника в руке, на бандита и кобеля, почём зря режущего других кобелей, подумала "ну не Федул же... что ж теперь, ему уже и так вернули...", и оставила всё у изголовья тюфяка. А выйдя, заслушалась, стоя в дверях: все те же привычные римские звуки - грохот телег, птичий гам, утренние уличные перебранки, звон железа о железо в какой-то далёкой кузнице... всё звучало иначе, всё было другое.
Левий: 27, август, едва рассвело Раскинувшись на все ложе, Левий спал совсем без снов, а когда забрезжило утро, открыл глаза так легко, будто был уже на заслуженном отдыхе - где-нибудь в красивейшей юго-восточной части острова Эскулапа. Тяжело кряхтя, он сполз с ложа, еще раз убедился, что вокруг стало действительно чисто, а под подушкой лежит настоящий индийский хлопок (Суламита! сырный пирог!). Левий вышел из кубикулы, дошел до кухни и убедился, что кладовка по-прежнему пуста. Разменянных денег в доме еще немного было, и он по всей мастерской собрал те самые пятьдесят сестерциев, из-за которых бедняжка Ифе вчера едва не поперхнулась. Саму ее он нашел у дверей: - Аве, ребенок. Ты ела чего-нибудь? - не дожидаясь ответа протянул маленький кошель. - Тут денег на еду и хозяйство, распоряжайся. И еще, - он окинул ее взглядом и стало стыдно за свою старую тунику, все-таки Мита права. - Там в сундуках женское всякое, я не знаю, а ты бери, что хочешь, ну, что надо.
Ифе: Господин уже шел через огородик, а Иф всё не могла очнуться от этого незнакомого чувства, которое даже не пыталась назвать, так ей было... спокойно. И только от голоса лекаря она встряхнулась и мелко закивала: - Да, да, ела, господин, сейчас завтрак подогрею, мигом, - машинально протянула ладонь к кошелю и чуть не уронила, не ожидая, что он будет таким увесистым. "Распоряжайся", про которое говорили вчера, звучало ликующим подтверждением "ключница!", но то, что господин сказал потом никак не понималось. - Как это - что надо? - озадаченно и недоверчиво спросила Ифе, тут же прикусив губу, когда поняла что сболтнула лишнего "вот тупица! могла бы взять ту зелёненькую, а теперь он скажет что именно можно..."
Левий: - О, завтрак - это то, что надо, - обрадовался Левий, и желудок отозвался радостной песнью. - А я пока на бродягу погляжу. Потом мне нужно будет уйти, посмотришь, чтобы тетки болезные тут не громили все, скажешь, что через час вернусь. Ее вопрос застал врасплох, и Левий озадачился... Вроде бы он понятно сказал, но, кажется, этот идиот-грек отшиб у ребенка способность воспринимать слова с первого раза. Ничего, и это тоже пройдет. - Ну... Просто - что надо. Я, конечно, был женат, но видимо слишком мало времени уделял благоверной, до сих пор не знаю, что женщинам надо, - Левий рассмеялся, но тут же осекся, не хотелось бы, чтоб смех был обидным. - Вот что захочешь надеть в жару - бери. И в холод, и на работу, и на праздник, ну, все бери, что надо. Одежду, полотенца там... Простыни тоже, кстати, чистые, чехлы на подушки... В общем, как мне, так и себе.
Ифе: - А... - Ифе открыла рот, захлопнула обратно, почесала нос, осознавая, наконец, сказанное и решив, что вопрос лучше замять, для ясности, пока странный господин не передумал. И выдала без перехода: - А чего больше надо - корпии или бинтов? Ну... Я там тряпок наварила... Бродяга спит. Тихий. Водички ему поставила... что ему сделается, они ж как псы - отлежался и пошел. Зачем господину возиться с бродягой который вряд ли заплатит она не понимала, да и не задумывалась, просто принимала как данное, как и то, что все - отлёживаются и идут. Думать вообще сильно мешал кошель в руке и мелькающие в голове туники, платочки, плащики, ленточки... боги, сколько там было прекрасного-прекрасного, в сундуках этих!
Левий: - О, а ты умеешь приготовлять их? Мои больные любят расползаться, поэтому лучше бинтов побольше, но корпия тоже нужна, так что если найдешь в этом доме еще что на корпию - рви смело, - Левий по-отечески потрепал девочку по голове. - И за псом, если он болен, тоже пригляд нужен, за каждой тварью земной, даже не самой ласковой. Беги на кухню, я сейчас приду. И побрел, насвистывая, в сарай.
Ифе: - Так там же били... ну... всех, - пожала плечами Иф, - а работать надо, краска разъедает, если не завязать, - и при "завязать" ей представлялась ленточка, а не заскорузлые струпья. Только какое-то слово не давало покоя, что-то он сказал такое, снова непонятное что ли... Она даже задумалась ненадолго, так что от пса только хвост поймала. И только на кухне, разогрев уже вчерашний суп, пробуя его пальцем как маленькая и одёрнув саму себя, поняла - он сказал "аве, ребёнок". И возмутилась, едва не фыркая - какой же она ребёнок? Она же это... и ключница к тому же! Странный был хозяин. Но от трепавшей по голове руки отклоняться не хотелось, а суп, пожалуй что, уж и перегрелся, Ифе быстро сняла с плиты кастрюльку и принялась накрывать.
Левий: Бродяга и права спал - у изголовья стоял кувшин со свежей водой и лежал кусочек пряника. - Стало быть, волей Твоей, не смог все из нее этот... Федул выбить, - Левий поморщился, как от холодного на сломанном зубе, затем потрогал бродяге лоб. Жара почти не было, но настоя все же следовало дать, позже, когда проснется. Он мельком оглядел раны, те, что мог увидеть, не переворачивая страдальца. - Интересно, что выбили и что вбили в тебя? Пути Твои... На кухню он пришел уже в приподнятом настроении, запах вкусного еще мог вытеснить собой уныние: - Сейчас позавтракаю и пойду по делам. Ты поглядывай за несчастным в сарае, как проснется, напоишь его остатками меда с липой, что в кувшинчике там стоит, - он принялся за суп. - Как твое ребро? Если сможешь пойти за едой сегодня, ну, что в кладовку класть, обязательно найми носильщика, сама ничего не таскай.
Ифе: - Хорошо, господин, почти совсем не болит, - не моргнув глазом соврала Ифе, чтоб добрый хозяин не купил ещё кого порасторопнее, да посильнее, - напою обязательно, и на рынок схожу, только огород полью, - прибавила, ставя перед господином суп. - Да что там тащить-то - круп, хлеба, рыбы какой, колбасы, зелень-то своя, ну овощей там... А вот... какая твоя триба и куда мне ходить за раздачами? - спросила к слову, потому что вот уж где, а там она сама точно не дотащит.
Левий: - Смотри мне, - Левий строго свел брови, но сейчас же улыбнулся, чтобы не выглядеть слишком сурово. - Если будет болеть, скажешь, я сделаю тебе облегчающий боль отвар. Не стесняйся. Хотя знаешь... Левий проглотил остатки завтрака, встал и зашарил в пропахшем травами шкафчике. Он не мог поручиться, что она говорит правду, достаточно вспомнить Федула и его методы воспитания рабов. Девочка могла просто не уметь говорить о своих ощущениях, или ее могли отучить. В любом случае немного мака не помешает. Густого настоя хватило бы на десять таких девочек, но запасы следовало пополнить. Левий развел в кружке воды мака на четверть ногтя, добавил мяты для вкуса, пол-ложки меда: - Выпей-ка это, Ифе. А о трибе не беспокойся, я раньше сам ходил на раздачи и впредь буду ходить, ничего не сделается, это полезно. И так уже стал похож на мешок брюквы. Ну хорошо, я пойду, а ты смотри за домом. Он зашел в кубикулу за индийским хлопком для Миты, завернул его в чистую тряпицу, что менее жалко, еще разок полюбовался на проявляющуюся во всех углах чистоту и побрел >>> Лавку Суламиты
Фокий: >>>> Дом Тривии Августы По дороге он отчаянно пытался узнать, где живет еще какой-нибудь не знакомый ему лекарь, но все попытки были тщетны: завидев человека, который по виду мог бы что-то знать, Фокий вопреки желанию немедленно поворачивался спиной, начинал рассматривать таберны или просто прятался, кривясь и скрежеща зубами от резкой боли в ноге, за колонны, палатки и фонтаны. Хромота лишила его молниеносности, но уверила всех встречных, что этого дурачка лучше обходить десятой дорогой. Путь Фокия был безлюден и одинок до самого дома лекаря Левия, того самого, что складывал его перебитые кости вместе. Фокий подозрительно огляделся, подобрался как можно тише к дверям и поскребся в них, готовый в любой миг отскочить в сторону и притвориться мертвым, если Федул принес лечить очередную синюю от побоев рабыню.
Ифе: А её и уговаривать не надо было - мёд же! Проскочило как в колодец. А когда господин вышел, Ифе облизала тарелку. И горшочек, в котором грела - тоже облизала, засунув узкое личико и жалея что не широк. А потом не удержалась, и сунула палец в мёд, опомнившись только когда половину уж отъела. Охнула, посмотрела на пальцы обиженно, как будто они сами залезли, но вспомнила сколько деньжищ дали и решила, что дело поправимо - это чего только накупить можно! Даже зажмурилась, представляя. И ребро отпустило потихонечку, и в движениях такая плавность появилась, как будто она не по дому ходила, а по речке плыла на лодке, в заводях, по-над берегом. А ходила она много: посуду перемыв - огородик полила, полив - корпии нащипала, нащипав - утащила всё в таберну, разложила, села бинты рвать... но сундук манил как заколдованный, и Ифе подкралась к нему, потопталась, открыла... и дооолго-долго не могла закрыть - всё прикладывала, присматривала, разве что перемерить не решаясь, чтоб ребро не беспокоить. И выбрала себе тунику, какой отродясь не носила - светло-голубую, нежную-нежную, мягонькую, тонкими складками ладно обминающую фигурку, с тёмно-синей вышивкой по подолу. И поясок подобрала в тон. И ленточки. Промучалась с косами, для порядку, но лезло как всегда из под рук, топорщилось, выбивалось... Ифе плюнула, распустила и перехватила сзади лентой по-простому - и так хороша. Богиня настоящая. Это вам не обноски... на которые теперь и смотреть было противно, и она ушла в таберну, чтоб дорвать бинты поскорей и выйти - вот такой, красивущей, да с деньгами, на рынок, где народууу... и пусть все смотрят. Но только устроилась - как заскреблись. Что делать с больными без господина - что говорить, звать ли ожидать - она понятия не имела, но открыла, куда деваться - вдруг важное что, денежное, а на улице стоял..: - Фокий! Ты что тут?.. Ты откуда?! А ну-ка! Ох!! - Ифе схватила приятеля за тунику и втащила в таберну, пока, упаси боги, его, беглого, никто у дома не запомнил.
Фокий: - Как?! - от неожиданности Фокий дернулся было с крыльца, но Ифе схватила его за тунику и потащила в дом. Фокий споткнулся больной ногой о порожек и взвыл, тут же спохватился и остаток болезненного стона проглотил так поспешно, что чуть не подавился воздухом и едва не прикусил язык. Дверь захлопнулась, наподдав сзади. - А ты что тут?! Ты тоже... - он оперся на дверь, глядя ей через плечо, и понизил голос, - удрала от живодера? Тебя лекарь прячет? Или как? Ифе выглядела как настоящая госпожа, и Фокию приходилось даже немножко щуриться, чтобы черты ее лица были резче и могли убедить, что это действительно она.
Ифе: - Удрала? Куда, какой... Продал! Продал меня этот ублюдок, хорошо не в лупанар, чтоб его в Аиде лярвы драли и с женой цепью сковали вместе и не расковывали никогда! Ребро отбил и продал... вот... - затараторила Ифе от неожиданности и вопля. - А ты чего воешь? Заболел? Добегался, - насупилась и присмотрелась - кажется, Фокий отощал ещё больше. - Не мог лекаря подальше от нашего района найти? Грек хоть и переехал в фуллонику на край, так люди ж помнят тебя поди!
Фокий: - Хорошо, что не лупанар, - согласился Фокий и сел прямо под дверью, чувствуя, что ноге нужен отдых. - И хорошо, что сюда, ты совсем как госпожа выглядишь. А я добегался, ногу вон подвернул, ползаю... у меня теперь хозяева новые, хозяйки, то бишь, проверяют на верность, вон, отправили к лекарю... а я ж только Левия и знаю, он не выдаст. Не выдаст же? На мгновение его разобрали сомнения, но Ифе стояла здесь, сытая и красивая, как подтверждение доброты лекарского семейства.
Ифе: - Вот ещё, новости! Какие такие хозяйки? Для чего ж ты бегал, чтоб снова в рабы попасть... а я говорила, - возмутилась Иф, хотя ничего такого она и близко не говорила, - что бегай, что не бегай, всё зря, только бросил меня там, а я... - и услышала, наконец, "как госпожа", - а я вот. Красиво, да? - она немножко покрутилась, чтоб видно было весь-весь наряд. Но сразу снова насупилась - Фокий-то ей всегда помогал, ну, когда у них вообще выдавалось время хоть словом перекинуться. И спросила строго: - Ногу лечить? А денег дали? Если что - я попрошу, он тебя и без денег, он добрый... - вспомнила бродягу в сарае и сказала почти уверенно, - нет, не выдаст.
Фокий: - Так не рабство, там я вроде как слуга, это другое... - неуверенно ответил Фокий - И по-любому лучше, чем если б толстый меня прибил за вазу. И невольно засмотрелся на Ифе, даже и не пытаясь припомнить, видел ли ее когда-нибудь такой - конечно нет, у изувера они ходили согнутые по пояс и с разъеденными руками. И сейчас Фокий не стал скрывать улыбки: - Очень красиво, будто родилась такой сразу. Денег не дали, мне вообще его надо к ним привести, младшей госпоже плохо... И меня заодно полечит, - соврал, чтоб Ифе не подумала, что рыжие плохие и что он, Фокий, зря столько времени бегал от каждого шороха, воровал и жил впроголодь. - А ты давно у лекаря?
Ифе: - Толстый? Кто толстый? То есть какой толстый? - не поняла Ифе, но сразу забыла все вопросы, когда похвалили наряд. - Я теперь всегда так буду. Всегда. Потому что я... - она сделала торжественную паузу, - ключница! Сама себе ключница главная! А ты, значит, теперь как свободный? Как перегрин считаешься или латин? - разницы она не понимала, но звучало это совсем не как "раб" и за Фокия она обрадовалась. И за себя - хорошо-то всё как! А что хозяйки болеют, так то их дело. Ещё вот и денег хозяину заплатят... только где ж его взять, хозяина-то? Он ведь и не сказался куда пошел даже... а ей за едой ещё... Иф задумалась. - Со вчера я тут. Господин по делам пошел, ну, вернётся же... Ты знаешь что? Ты не уходи, посиди тут, в тенёчке, обожди его, как вернётся - скажешь, что я на рынок пошла и позовёшь куда там тебе надо. А может и я быстрее прибегу. А ты... - она метнула взгляд на недоделанное дело и отлично всё придумала, - чтоб не скучать, можешь вот бинтов порвать. Посидишь?
Фокий: - Ого! - только и открыл рот Фокий. - Со вчера и уже прям всамделишная ключница? А я думал, в них только старых берут... А я и не знаю, я спрошу потом у госпожи, перегрин, наверное, какой из меня латин? Но Ифе уже засобиралась, и Фокий подумал, а не побрести ли до другого доктора, но понял, что с места не сдвинется - нога ныла, да и этот не выдаст, а другой выдаст, мало ли когда ему еще права сделают, чтоб уже точно был перегрин. - Порву, давай сюда тряпки, - согласился он, отползая от двери в тенечек. - Только ты скорее возвращайся, а то, может, она там помирает, а я тут бинты рву...
Ифе: - Да я одна у него рабыня, - нехотя призналась Иф. И тут же похвасталась: - Зато у меня кубикула своя, отдельная, бывшая господская. Пододвинула Фокию тряпки, сбегала за кошелём и корзиной, и уж совсем было выбежала, но вспомнила: - А! Там же бродяга! Больной, в сарайчке. Ты не бойся, он порезанный, если проснётся и шарахаться будет, ты шугани его в сарай обратно, там ему питьё. А я быстро! >>>Бычий рынок
Левий: >>>>> Лавка Суламиты По дороге не попалось ни одной измотанной души, ни одной сломанной ноги, даже ни одного синяка. Левий подивился такому спокойному утру, а потом вспомнил, что сегодня все в цирке или в театре. Значит, придут вечером, когда зрелища и вино разогреют их достаточно, чтобы падать со статуй и волочить друг друга по булыжникам улиц. А еще подивился тому, что возле двери незнакомый тощий паренек старательно рвал бинты, один за другим. Левий подошел ближе и окликнул: - Эй, почтенный? Мне приятно, что ты принес все с собой, но почему... - тут Левий признал женину старую простыню и озадаченно замолчал. И неуверенно спросил, припоминая избитое, но не искаженное до неузнаваемости лицо. - Фокий?
Фокий: И солнце вдруг спряталось. Заслонилось тенью и позвало по имени. Бежать было поздно и не на чем. Фокий поднял глаза, выпустил из рук недопорванную тряпку и проблеял: - Господ...ин Левий, я... я просто... я вот... - он попытался пальцами нащупать бинт, но тот упорно не попадался. - Бинты... Ифе сказала... Мне... Мне нужен лекарь! Выпалил, расхрабрившись и затих, затравленно глядя на Левия.
Левий: - Ах, лекарь нужен... а я-то уж подумал, что торговец рыбой, - Левий подошел ближе и протянул руку, чтобы помочь подняться. - Идем в дом, расскажешь, что случилось и куда ты дел Ифе. Удивительно, третий за сутки, может, Мита права, малышка не такой уж и ребенок?
Фокий: - Рыбой? - не понял Фокий, и руку протянул не сразу, сначала собрал бинты в корзинку, оперся на лекаря, поднялся, хрустнул и застонал. - Ай-ей, нога... Но лекарь не мне, лекарь им, - он махнул рукой в сторону, откуда пришел. - Ифе на рынок пошла, а я тут помочь хотел... чтоб без дела. И, отчаявшись от боли и страха, спросил прямо: - А ты не выдашь? Не выдавай, а?
Левий: - Не выдам, успокойся только ради... Успокойся. Мысленно Левий пожелал Федулу геморрой размером с Империю - со всех сторон и по обеим щекам. И заодно попробовал припомнить, сколько рабов еще осталось у жестокого грека и сколько их может еще прибиться к порогу. Мальчонка так трясся, что на ногах не стоял. Левий отобрал корзинку, закинул руку Фокия на плечо, приподнял и повел медленно в мастерскую, приглядываясь на ходу к правой его ноге. - Рынок - это хорошо, Фокий, рынок - это значит, что нас покормят. Сиди и не дергайся, я посмотрю ногу пока, - Левий налил воды в таз и, споласкивая руки, спросил, - а кто такие "они"? Федул еще кого-то успел искалечить? Неожиданно чистая голень отекла и покраснела, была горячей, синяк размером в два сестерция только-только налился, и каждое прощупывание вызывало у больного скрежет зубовный. - Можешь стонать, здесь у меня как раз комната стенаний. Ступня еле двигается - это хорошо, значит жилы ты не порвал, только потянул. Я сейчас ее перетяну, и придется денек полежать, а потом разрабатывать, только осторожно. Холодная вода... - Левий обтер ногу и затянул ее свежепорванными бинтами, закрепляя плотно, но не слишком крепко. Затем накапал немного мака в воду. - Пей. И рассказывай.
Ларония: Ларония перестала грызть ногти, наблюдая на противоположной стороне улицы от лекарского дома. «Вот же, не везет, ходят тут всякие», раздумывала она идти или нет, пока степенный мужчина по виду хозяин помог подняться бродяге или рабу, уводя его в тень под балкон в глубину стен из песчаника. Что-то неприятно содрогнулось в животе. Затем откинула растрепанные волосы за спину, быстро сплела их в косу, постояла, сжимая и разжимая ткань пальцами на бедрах сероватой туники, словно вытирала что-то, и решительно по мощеным камням зашагала к дому. - Есть тут кто? – спросила она, заглядывая в вестибул.
Фокий: Фокий облегченно выдохнул, все-таки не наврала Ифе. Он сначала ковылял на обеих, а потом, когда почувствовал, что опора есть, начал прыгать на здоровой, наваливаясь на плечо лекаря всем бараньим весом. - Можно не кормить, правда, - сказал, и в животе тут же предательски заурчало, много сил потратил, чтобы добраться. Фокий заговорил громче, чтобы заглушить постыдный звук, а когда разрешили стонать, так и подвывал сильнее, чем стоило. - Не... ай! порвал... это я упал, ночью. Левий, меня не Федул прислал, я ж того... ну... того... - он подергал головой влево, она едва не отвалилась. - И меня подобрали такие рыжие, красивые... Валерии, во. У них младшая совсем плохая, прислали за тобой... я и пришел. Надо к ним, а то вдруг того.. ну, помрет. У них там убили еще госпожу, но ту лечить не надо... Ой. Он прикусил язык, ох, только бы лекарь ничего никому... Как же он так, вообще нельзя доверять! Чтобы заткнуться, он отпил крупным глотком из стакана... Есть тут кто? ... и половина лекарства оказалась на лекаре, а сам Фокий закашлялся и попытался спрятаться хотя бы под лежанку.
Левий: - Того, того, я понял, - Левий поморщился, хотел уже остановить эту дергающуюся голову, чтоб не оторвалась случайно. - А они остроумные девы, твои Валерии, раз именно тебя послали или сестру не очень любят. И вылечить мертвую я при всем желании не смогу, за такое львам отдают. Левий махнул рукой на приличия, сегодня в мастерской столько тайн: одной больше, одной меньше - какая разница? Вот еще одна пришла. Невозмутимо отряхнувшись, он за шиворот выудил из-под лежанки больного: - Больше отвара не получишь. Ляг тихонько и накройся покрывалом, никто тебя не заметит. Я сейчас погляжу, кто там, может твои Валерии пришли, а если нет, то пойдем к ним сами. Левий вышел навстречу молоденькой девушке в простенькой тунике и, добродушно улыбаясь, ответил: - Здесь есть я и еще несколько склянок с лекарствами. Что ты хочешь, дитя мое?
Ларония: Дите хотело яду и, желательно, столько, чтобы слона можно было убить. Но не скажешь ведь в лоб: «Нужен яд. И такой, чтобы сдох урод прямо у ног, не мучаясь! Или мучаясь… не важно». Она застыла в вестибуле, рассматривая лекаря пристально, оценивающие… сразу на несколько вариантов действий. Он казался ей простоватым, глуповатым и не слишком ухоженным… Тем, кто давно не интересуется женской красотой. Да и взгляд она читала в его глазах заботливый, отеческий такой. Она отбросила эту мысль. Там, за спиной, в кубикале кто-то вошкался, наверное бродяга с крыльца, и Ларония подумала, что за холодами потянутся к нему хворые да убогие, и тогда она сможет набиться в помощницы, но убирать за сирыми и кровь… Нет, этот вариант тоже не подходил. Да у него и своих помощников валом поди… Вон какой он старый, наверное еле ноги таскает. А она была на прошлые дни сатурна и меркурия у двух других. Один сразу отказал. Второй продал ей… яд, оказавшийся сгущенной сенной. Мало того, что не сдох хозяин, так ей же еще отмывать все пришлось. Напроситься к ним никак нельзя было, людей в доме много, хозяйки присутствовали, а этот стоял перед ней один. Ларония прислушалась к звукам домуса – тихо. - Хозяин меня прислал, - солгала она, держа в уме склянки. – Бородавку нужно вывести. А мне, - она посмотрела лекарю в глаза ровно, без тени улыбки. – Дите вытравить, так чтобы без последствий. Некогда мне болеть, работы много.
Левий: Левий нахмурился, скрестил руки на груди. В Риме жили тысячи самых разных людей: всех цензов, возрастов, размеров, полов, цветов, языков, разной величины ума - и каждый знал свой особенный, единственный и чудодейственный способ свести бородавку. Он не помнил, когда последний раз его мнением по этому поводу кто-нибудь интересовался. А вот вторая часть просьбы прояснила вступление, и если рабынь Авла Элия еще можно было понять, то эта здоровая, говорливая и, что главное, незнакомая девица доверия не вызывала. - Бородавку ты можешь свести соком кислого яблока или винным уксусом, не забывай только мазать жиром вокруг нее. А дите травить... Ты знаешь, что бывает с теми, кто лишает Империю граждан и солдат?
Ларония: «А что с ними бывает?» от удивления она даже повела бровью, подкрашенной толченым углем. Ничего с ними не бывает, выбрасывают и все. Этот старик что, не знает? На пару секунд она даже растерялась. Вроде лекарь старый уже, а что с ненужными детьми все делают, не знает? Ларония даже видела однажды, как роженице было лень тащиться на свалку, и она кинула сверток в горшок для мочи. Вроде как уронила… Она сглотнула и захлопала глазами, захотелось что-нибудь смять руками, да хоть ткань туники. - Ниче с ними не бывает, - Ларония одернула руки, которые еще болели от ударов палкой, и вперила взгляд в лекаря. – А вот что бывает с пузатыми, - она замешкалась, подбирая слово, - работницами… Известно всем. С голоду они помирают вместе с... с этим, короче, с пузом.
Берганса: Первое, что Берганса увидел, когда проснулся, был пряник. Не то чтобы Берганса открыл глаза и увидел пряник вот прямо сразу, нет, он и на пряник-то смотрел долго как на камень, и только по тому, что на камень он так долго не смотрел бы, он и догадался, что это пряник. Заветренная корочка сладко царапала рот, и когда уже даже вкус канул в утробу, челюсти все еще дожевывали, стискиваясь до скрипа. Его даже запить было жалко, и Берганса долго терпел, так долго, что когда глотнул из кувшина, вода показалась слаще меда. А потом надо было вставать. Он щедро плеснул себе в морду, потом еще на загривок, и побрел. ...Желудок требовал похлебки, жидкой, мясной, горячей, и Берганса держал себя не в руках даже - в зубах. Пока лазал вдоль стен и заборов, толкая двери, нюхал кухню, прислушиваясь к звукам в передней части дома, он двигался осторожно и осмысленно, а потому тихо. Но, когда выбрел в атрий, сжимая в кулаке корку и поздно догадавшись, что за поиском съестного не подумал, чем еще можно поживиться, он сел прямо на пол и прорычал сквозь зубы: -...что бывает с пузааааааааатымииии, оооо! пузо тает доолго, доррррогой ты мой пузанчик... И с мечтательной улыбкой вгрызся в хлеб.
Левий: - Угу, с пузом, - Левий на мгновение прикрыл глаза, вспоминая, где он живет и мысленно спрашивая, за что. Затем скрестил руки на груди, задумчиво поглядывая в сторону мастерской, где лежали травы от разных хворей, самых разных, в их числе была и эта, роковая, от которой на телах несвободных девочек, девушек, женщин появлялись незаживающие раны, синяки с динарий, ломались кости и лопались внутренности. Спорыш, багульник, рута, эстрагон - полынь-трава, даже сенна. Щепотку туда, щепотку сюда, воды и ждать... Или сразу под нож, если нужно, чтобы никогда уже не было рецидива, как с несчастной девчонкой Элия. Он еще раз оглядел пришедшую, живота не было видно, а значит, можно обойтись и травой. - Приходи вечером, выпьешь все здесь и останешься на час-полтора. Не хочу, чтобы ты истекла кровью где-нибудь по дороге, работница. В атриуме завозилось,зарычало. Левий извиняющимся жестом показал девчонке на выход и сам прошел вперед. По дороге сюда из сарая бродяга что-то подобрал и теперь грыз. Что это могло быть, удивленный такой прытью Левий не стал предполагать, отбирать тоже не рискнул, а мягко сказал, указывая в сторону сарая: - Прогресс в лечении. Но сейчас ты пойдешь обратно лежать, пока у тебя не загноилась спина и мне не пришлось копать тебе яму на заднем дворе. Скоро с рынка вернется ребенок и покормит нас всех. Он подошел к бродяге и протянул руку, чтобы помочь идти.
Ларония: Лекарь раздумывал. Это радовало. Настолько, что она побоялась поверить в услышанное. - Приходи вечером…. Где-то в голове ее радостно пронеслось почти вопящее «Скоро! Уже скоро!», и губы нервно дернулись в улыбке, так что она тут же поджала их, довольно облизывая, сглатывая. Ларония заискивающе закивала головой, задышав чуть глубже от удачи, от возбуждения. Рядом, все почти рядом. Лекарь повернулся и ушел в атриум, к тому, кто что-то вопил про пузо. И она, еще постояв, словно ей хотелось что-то сказать, да не моглось, понаблюдала за тем, что было видно в приоткрытую дверь, покрытую облупившейся краской, говорящей о том, что лекарь небогатый человек, а значит от лишних денег не должен отказываться. Посмотрела, как он помог подняться бродяге. Сердобольный какой… Она пожала плечами и подумала, что еще нужно на рынок. На рынок и в храм, может еще куда, если время останется. А завтра… Завтра начнется новая жизнь! Она вышла из вестибуля и подставила лицо ослепляющему солнцу, вдыхая горячий полуденный зной, впитывая огненный жар лучей подобно Марсу, готовящемуся к войне. Постояв еще немного, Ларония все же ушла в тень, направившись к большому алтарю. >>>>>Харчевня Ксена
Берганса: - А вот и не вздумай: выроешь, да, чего доброго, не вылезешь,- вцепляясь в поданную руку, Берганса потянул и добормотал: - Рыл один такой, там и засыпали. Лекарь был мужик нехлипкий, недаром вчера на плече втащил, и, прислонясь к нему, как к стенке, Берганса шумно перевел дух. Руку поднять, чтоб через шею ухватиться, было больно, и он цеплялся за тунику на спине Левия, медленно разворачиваясь, и порыкивал: - ...ага, загноится, рот открой пошире, авось Фортуна кусок подарит, да не пизди, а то удачу сплюшешь... Дохлое гниет, а у меня еще на девок стоит, заглядение!.. раньше пузатого не сгниет. А он розанчик свееежий, натопить с такого сала - и можно хворых растирать, чтоб не кашляли.
Левий: - Ну-ну, деятель, чтоб кого-то засыпать, надо в руках суметь хоть что-то тяжелее заступа удержать, - Левий добродушно усмехнулся, помогая бродяге добраться до сарая. Сквозь ткань чувствовал, что ладони у него уж больно горячие, проверить бы, сбить жар. - Говорливый ты, как я погляжу, поэтому от своего живодера живым ушел? Еще не все сказал этому миру? Не хотелось спрашивать, с кого собирался бродяга топить сало, и не нужно было - с такой спиной, на трясущихся ногах, в огне и полубреде далеко не уйдешь, а там с выздоровлением, глядишь, и поостынет.
Берганса: - Куд... куда ты меня опять поволок? - забрыкался Берганса, зацепился за очередные двери и застрял там. - Ты что ж, теперь скажешь, мне послышалось? Это у тебя слово любимое такое "делириум"? Я тебе что, скотина, чтоб в сарае жить?.. я вон на кухне посижу, пока твой ребенок. Ты смотри, а. В сарае хранить меня вздумал. Стыдно что ли людям показать, сам, что ли, от меня детали отломал, терь и в сарай? Нее, - голос прям поделовел, пока Берганса выцарапывался из объятий доброго лекаря по стенам, в направлении кухни, - сдается мне, ты хочешь меня оскорбить. Тебе охота в сарай, ты туда и иди, а я, может, живой человек, мне, может, поговорить с людьми охота за обедом, так что ж мне, туда-сюда таксаться из сарая на кухню? Сам видишь, мне оно счас не с руки.
Левий: - Делириум - теперь это твое любимое слово, по крайней мере на ближайшее время, - Левий и рад бы обхватить бродягу покрепче, но если растревожить раны, то будет только хуже. А тот вцепился в косяк намертво, даже пальцы будто побелели. - чем плох мой сарай, прекрасный сарай, сколько туда вошло таких, как ты, по частям, и столько же вышло целыми, ни одной лишней детали не осталось. И все же он повернул на кухню, и там уже на лавку сгрузил горячий мешок: - Ложись. И не балуй мне тут. Поживиться все равно нечем, а горшки побьешь - обратно распущу на ленты. Жди, Ифе придет - накормит. В мастерской была еще одна проблема, прямо под лежанкой. - Фокий, вылезай оттуда немедленно. Я сейчас пойду к твоей госпоже, скажешь только куда. А сам здесь оставайся, иначе мы с тобой вместе как раз к ее похоронам успеем. Дождешься Ифе, поешь и пойдешь потихоньку, если силы будут. Левий загремел склянками и инструментами, пытаясь уместить все в просторный кошель, загородил спиной тайник, вынул оттуда все деньги, что были, перевесил в мешочке на грудь, под тунику. На всякий случай. Фокий-то безобиден, а вот бродяга мог и побольше от ближнего отцепить, чем просто ночевка и пара чистых тряпок. - Ну? Куда идти?
полная версия страницы