Форум » Хлеб » Гончарная лавка Осмарака Бруттия (мастерская, домус) » Ответить
Гончарная лавка Осмарака Бруттия (мастерская, домус)
Осмарак: За старыми Лавернскими воротами [more] Porta Lavernalis — ворота Сервиевой стены в древнем Риме. Ворота были так названы по алтарю и роще Лаверны[1], богини-покровительницы воров у римлян. Предположительно ворота находились западнее ворот Naevia и Raudusculana, на Авентине [/more] вне древних стен, на оживленной дороге стоит богатый когда-то, но сильно обветшалый домус, двухэтажный в области атрия и одноэтажный в области небольшого озеленённого перистиля. Вдоль перистиля - склады и гончарная мастерская, и черный выход в проулок в котором стоит красильня. По соседству - винная лавка. Водопровода в домусе нет, канализация - выгребная. В хорошем состоянии хозяином поддерживаются только фасад и таберны. [more] [/more]
Сцинтилла: А краснота да смущение бородатого лишь позабавили Сцинтиллу. Очень захотелось начать смеяться в голос, но вместо этого у нее искривились губы, а он возьми да рявкни, ровно в тот момент, как нижняя дрожать начала. Она даже остановилась, будто вкопанная, и медленно повернулась к работнику, начиная злиться на него, от чего не только щеки порозовели, но и шея. Отец никогда не повышал на нее голос, а здесь такое. - Клади своего работника вот в эту кубикулу на ложе. - Бруттия ткнула пальцем туда, где находилась та самая кубикула, но в ее сторону даже не посмотрела. - Пока что от вас хлопот больше, чем дела, и я не думаю, что Осмараку такое может понравиться. Ее голос стал несколько тише и холоднее. Занижать стоимость выполняемой работы было рано, рабочие сняли почти всю черепицу, а ежели разобидятся на ее слова - то могут и уйти, плюнув на деньги. Тогда домус останется незащищенным от дождя, а создавать себе больше хлопот, чем есть сейчас не хотелось.
работники: Кром, развернувшись круто в дверях, прищурился на шмакодявку, нависая больше авторитетом, чем туловищем - далековато стоял. - Я те так скажу, хозяйка, бл... - удержался, чтоб не ругнуться, потому как не сильно-то мелкая и сбрехала, крыша шла не так споро, как хотелось бы. - Дела от нас стока, скока надо, еба. И ежели б тут не крутились... граждане, мож работник моего приятеля не валялся б на тряпках с пробитой башкой. Так что я пошел работать, а ты сготовь нам пока пожрать да за парнем последи. Уже на крыше рявкнул на остальных по-свойски, чтоб малая не зазнавалась - одними глазами зыркнул, как камнем в рожу запустил, так, что даже Топор принялся шуршать быстрее. Черепица посыпалась в мешки, а притихший Барсук засновал с остатками крыши по лестнице без разговоров.
Сцинтилла: Сцинтилла лишь глаза прищурила, да губы сильнее поджала. Торговаться при расчете будет, а сейчас пусть идет. Все же стоит сделать определенные выводы, спорить со старшим, да еще в середине работы не самая лучшая идея. - Эко ж тебя приложило... - Бруттия прошла в кубикулу и засуетилась рядом с юношей. Как его звать - спросить не удосужилась, но теперь уж чего, не до того. - Только не вздумай тут помирать! - прошептала наклонившись и пытаясь рассмотреть рану. Присматривать за парнем и готовить еду одновременно представляло из себя определенное неудобство, причем даже большее, чем мелкие, которые в свое время сновали в кухне и пытались стащить еду. - Вода, тряпки, тазик... - перечисляла самой себе, стараясь не забыть чего. Вода на огне уже начинала бурлить, а в самой кухне стоял жар. Отчего-то ни единого сквозняка, так и задохнуться не долго. Тазик нашелся все там же, в кухне. С тряпками было сложнее, но может в кубикуле, где лежит недобитый чего найдется. - Ну-ка, - Сцинтилла вернулась и поставила тазик с водой у ложа. - А, нехороший ты... - на подушке, что была под головой растеклось кровавое пятно. Тряпка нашлась сама собой. - Где же Левий.. - пришлось осторожно поднять голову и вытащить подушку, снять с нее внешнюю часть. Вода сразу же стала алой, едва Бруттия опустила в нее пропитанную ткань. С подобными ранами никогда прежде не сталкивалась, хотя брат и сестры регулярно бились где-то и нуждались в уходе.
Сцинтилла: В результате раненый был предоставлен сам себе. Тут уж она не лекарь, поделать не может ничего. Разве что помолиться. Так это пожалуйста, в храм после сходит. Уже заканчивался десятый час, обед был готов и пришла пора выносить работникам еду. Но касаться пищи грязными руками она не позволит ни за что, а потому успела притащить два ведра воды. Чтобы и руки, и лица свои умыли. А ежели захочется облиться - так это пусть сами себе таскают. - Кушать подано, спускайтесь жрать пожалуйста! - Сцинтилла вышла в перестиль и, задрав голову, поголосила. А сама глянула на солнце и лишь недовольно покачала головой. За лекарем проще самой сходить. Да и раб куда-то вовсе запропастился. А может... сбежать решил, пока Осмарака нет? Ничего, ежели вернется домой, она ему хвосты живо накрутит. Эк чего удумал. Ушел за ганетой, а вернулся на следующий день.
работники: Работали молча, напряженно, аж мышцы на руках вздувались и перекатывались, когда отрывали черепицу покрупнее - та стала сходить по несколько штук, склеенных какой-то доисторической смолой, не отдерешь за здорово живешь. Кром все больше мрачнел, Топор пыхтел как стадо ослов, Буря покрякивал, когда новый кусок крыши отрывался и взмывал от приложенных усилий, выскакивая из натруженных рук, крыша возмущенно скрипела, ходила ходуном и грозилась сбросить с себя все, что тяжелее воробья, как высокородная баба перед гладиатором. - Ты смотри-ка, - бросал отрывисто, задыхаясь, Буря Крому, в очередной раз поймав вот такого еще одного летуна и едва не сверзившись вместе с ним с крыши башкой вниз. - Вродь тяжко идет, а так хоть нагибаться меньше. Барсук, тащи сюда свою задницу, и мешок не забудь! Кром кивал, молча орудовал топором, только изредка поглядывая на дорогу. - Кушать подано, спускайтесь жрать пожалуйста! - отсекла сорочье-пронзительным голоском хозяйка первую часть рабочего времени, и Кром шумно пополз по лестнице вниз, грозя обломать жалобно потрескивающие ступеньки. - Хозяйка, - он потер бороду и ткнул пальцем сползшей следом бригаде в сторону ведер - идти мыться, - хозяйка, ты этого своего... гражданина када отправила? Он там че, через Галлию пошел? Мне б раба Ксену живого вернуть, на здорового уже не рассчитываю. Ребят, дуйте жрать пока, мне тока оставьте, а то с Тихиком рядом ляжете.
Насмешник: >>>> от лекаря с лекарем На последнем повороте, конечно, засомневался. Но крыша поднималась так, что не слышал, наверно, только схвативший по бедовой голове мешком. - Добро пожаловать, - обернулся через плечо, - вишь, че делается, хорошо одним обошлось, - и заржал, - это ты еще хозяйку не видел... не видел же? Мгновение ушло на то, чтоб смекнуть, что стучать незачем: - Хозяйка! Я ле... - и откашлял пыль, - ...каря привел! - и, проходя, - если надо еще кому. Наткнулся на уже знакомую физиономию того, кто поразговорчивей был, кивнул на вот это вот все и, - а че, хозяйка распоряжение дала лавку с землей сравнять? - разулыбался и отошел, и от бойни, и от рабочего. На всякий.
Левий: >>>>> Из дома лекаря Левия с подозрительным типом Перебирая возможности случая, лечения и исхода, он даже толком не видел дороги, очнулся только, когда сообразил, что они все еще идут - неужели Септим Бруттий переехал с насиженного места? Не Осмарак ли постарался? И вздохнул успокоенно, узнав винную лавку, что была неподалеку от развалин гончарной, где обитало многочисленное и часто расшибающееся семейство Бруттиев. А меж тем пыль стояла столбом, и в мрачных людях он различил, кажется, постояльцев и друзей Митиного соседа, веселого здоровяка Ксена, которого видел едва ли пару раз и, слава богу, знал только по рассказам. Левий любил знать людей только по рассказам. - Хозяйку тоже ударило? - обеспокоенно спросил он, дернув край кожаной сумки, уже изрядно изломанный и потертый. Однако проводник самоустранился во всех смыслах, и Левий, кивнув варварам и глубоко вздохнув, отправился в полуразрушенный дом. - Ау? Живые есть? Сцинтилла? - позвал наугад старшую Септимову. Вряд ли человек в здравом уме назовет Клувию сестрой.
Сцинтилла: И грохотание смолкло. А когда смолкло, то бравый лидер своей команды вдруг вспомнил про подбитого бойца: - Хозяйка, ты этого своего... гражданина када отправила? Он там че, через Галлию пошел? Мне б раба Ксену живого вернуть, на здорового уже не рассчитываю. - А я что? Мне тоже мертвые тела здесь не нуж...- теперь завопили с другого конца, со входа. - Хозяйка! - и уже знакомый голос. - .. ны, - закончила Сцинтилла чуть тише и резко обернулась в сторону громкого голоса. - .. лекаря привел! А уж захотелось вдруг сковородкой по улыбчивым щам приложиться, но мысленно себя одернула. Вроде же доброе дело сделал, привел. - Тебя прям за смертью посылать! Но и на том спасибо! - Брутти нахмурилась и уже обратила все свое внимание на славного Левия. - Аве, Левий! Наконец-то вы пришли, - она утерла руки о бока и повела лекаря в сторону кубикулы, в которой лежал подбитый. - Я ему рану промыла, холодное в меру приложила. Лечить не умею, так что надеюсь весь ум его не вытек на подушку и Ксену отдадим такого же раба, немного подлатанного правда. Вот, - закончила свою речь у ложа лежащего в без сознании.
Левий: - Аве, малышка, - рассеянно поприветствовал хозяйку Левий и уже внутри, оглядывая изрядно опустевший дом, поинтересовался вполголоса: - А что у тебя здесь за перемены, в толк не возьму? Где младшие, где Септим, с чего он решил старую крышу перекладывать? Сейчас горшками не расторгуешься, не сезон вроде. Лезть в чужие дела было стыдновато, но имя Осмарака не давало покоя. Левиева-то шея и такое выдерживала, и сколько ей еще держать, а вот тощего гончара плевком перешибить можно. Хотя Сцинтилла вроде веселая, шустрая как всегда, и деловитая необычайно - одних незнакомых мужчин Левий насчитал в доме четверых, едва войдя, не считая подбитого и себя самого, но какой он мужчина, он врач. А в кубикуле первым делом молча снял с холодной головы раненого повязку, поцокал языком на окровавленную подушку и вжал пальцы в шею, щупая биение - пульс был, ленивый, слабоватый, но наполненный хорошо. На виске под пальцами билось тоже живо, а вот под губой Левий долго не мог нащупать артерию. Затем он оттянул больному веки и вгляделся в зрачки - они были одинаковыми и под слабым светом сузились как полагается. - А чем ударило, напомни-ка? Сколько он без сознания? - Левий принялся осторожно прощупывать кожу головы вокруг здоровенной кровоточащей рваной дыры, вздувшейся шишкой на ладонь левее макушки. - И как его зовут?
Насмешник: - Дык за смертью бы послала, быстрее бы управился, - не обиделся Нас. Характерничала шустрая. Расхозяилась совсем, среди одних мужиков-то, понять можно. Отчитала так отчитала. Нас улыбался неизменно: - Это я, чтобы с крыши-то все осыпали, - отшутился, - чтоб это...на лекаря ниче не упало. Он у вас тут один, я так понял, не зря так хитровымудренно домус запрятан, - и уже серьёзнее, - не серчай, не местный же я. И вот пока нелеченного лечить пошли, а сам вспомнил, что неместный, у варваров поинтересовался: - А скажите-ка мне, уважаемые атланты, где харчевня Ксена? - и добавил, чтоб совсем без обратных вопросов, - слыхал, там пожрать вкусно. Повертелся, посмотрел на этих, подумал о тех. Времени-то дохрена у приезжего. Да и шустрая же... И таки морду сунул: - Уважаемые, - а подбитого уже обхаживали, - помочь чего? - и на морде готовность изобразил. Прям на всей.
Сцинтилла: Вопросы были справедливыми. Еще на обратном пути домой в Рим Сцинтилла думала про то, что будут говорить люди и как им верно отвечать. Желательно не грубо, но и не слишком развернуто. - Отец с семейством в деревне теперь живет, а за дом я и брат Осмарак отвечаем. Прохудилось же, надобно перекрыть, - она пожала плечами и начала следить за тем, что делал лекарь. - А пес его знает чем, кажется что-то с крыши и прилетело. Своего же зашибить надумали, а теперь переживают или вид делают. А раба мне теперь сдавать, да оправдываться. Ты уж, Левий, подлатай его, а? Лежит... - она задумалась, пытаясь подсчитать, а сколько же действительно лежит недотруп. И еды приготовить успела и по дому чего сделать. - А где-то часа два и лежит. Я с ним рядом побыла первый, так потом не до него, сам видишь сколько ртов здесь и все голодные, как один.
Левий: - Брат Осмарак? - с неподдельным удивлением Левий поднял глаза на Сцинтиллу и сам себя оборвал. Если Осмарак взялся менять свою и чужие жизни, то по крайней мере здесь он движется верно - в деревне Септим явно на своем месте. Близ дыры в голове ощупывал куда осторожнее, поминутно протирая пальцы одним концом платка, а края раны - другим. За час, что раб лежал один, успело натечь еще, но, слава единому Богу, под черной спекшейся кровью, налипшей на волосах клочковатыми сгустками, и сочащейся свежей, уже с сукровицей, рваная рана оказалась простым рассечением. Левий вздохнул спокойнее - здесь хотя бы было что и с чем сшивать, да и шансов, что раб скорбным главой не останется до конца жизни, прибавилось. - Два часа, говоришь... Видимо, от удара он потерял сознание, но ненадолго, сейчас просто спит. Сцинтилла, малышка, принеси, пожалуйста, полкувшина теплой воды, разведи в ней только вот это, - он менее грязной рукой залез в сумку и вынул мешочек с солью. - Промоем еще раз хорошенько голову, зашьем, замотаем и попробуем разбудить, чтобы понять, насколько здоровым и целым ты его сдашь. Он ласково улыбнулся девочке, подгоняя за водой, кивнул на дверь, которая вдруг ответила голосом провожавшего. - Пока нечего, но ты, если не торопишься, погоди с четверть часа, я его разбужу - может, что и понадобится.
Шогер: 27, август, день >>>Остия Она вообще не помнила, чтобы Децим когда-нибудь куда-нибудь стучался. Он и теперь открыл дверь ногой и по-хозяйски шел по дому, пока не натолкнулся на какую-то рыжую в конопушках девушку, и, не смущаясь ничьим присутствием, без приветствий и предисловий, сообщил: - Ааа... малая. Свидетели... это хорошо. Отец где? Хотя, не важно. Передай, что долг Исидора за ту партию, что мы год назад брали, оплачен. Вот: баба, ребёнок, коза. Козу может считать процентом за задержку, гы. Пусть знает доброту господина Исидора. Мы всегда дела улаживаем. Мирно. И, не сомневаясь, что сказанное никто не оспорит, развернулся и вышел, оставив её стоять в дверях c хнычущей дочкой на руках и нетерпеливо дергающей верёвку козой. - Госпожа... - с вопросительным шепотом поклонилась Шогер. Вопросы, просьбы и слёзы у неё закончились ещё у тибрского порта.
Насмешник: - А куда ж приезжему торопиться, - глянул на лежачего, - один уж поторопился. Хватит на сегодня. Так что я тут, поблизости. Зови, если че, - на пол сел и ноги в коленях согнул. ... и только стоило сесть. Вошла целая делегация. Что характерно, с козой. Шут даже присмотрелся, не с той же самой ли. Не. И того же взгляда хватило, чтоб понять: коза в компании была одна - приведший. Ну да ему-то чего, то дела хозяйские, а ему с ними детей не нянчить. А свидетелем чего б и не побыть, вот только свидетелем чего? Поднялся на ноги. Дитё, к слову, плакало. Баба, к слову, была порядком зашугана. Аж как-то жалость взяла. Когда-то давно, когда он дразнил старшего, мамка вышла из-за угла внезапно и выдала сходу: "Нет, ты глянь на него! Этот не гордый - сам по морде просить будет!" Отстранила властным жестом свирепеющего уже старшего. А на него, чумазого, даже злости не тратила, глянула высмеивающе. "Мало тебе, значит, что жизнь дает - сверху надо, - помолчала, добавила, - от мужиков-то получать - дело обычное. К этому привыкай". А потом размахнулась коротко и влепила крепкую пощечину. Такую, что не щеку - сразу что-то внутри обожгла. И не глядела больше, ни движением не удостоила. Повернулась круто, вошла в дом. Ничто так больше в жизнь не обжигало, что-то сделалось с ним такое от этого, что и обида в момент внутри развернулась, заполнила всю грудь и задавила рыданием, и в память впечаталось, похоже, насовсем. Так и ревел рёвом, подзатыльника брата и не заметил даже - ничего уже унизительнее ее удара быть не могло. И только потом, спустя годы Нас понял, что ведь не внезапно вышла. Стояла и наблюдала, долго. Ждала, чем кончится. Смотрела, струхнет ли. А как догадалась - так сразу и к ним. Брат случая не помнил. Видать, свои на то были причины. А он вот... И с тех пор какая б ни била - всё слабее, легче, переносимей. Закалила мамка. Знала, для чего и на что. Шут усмехнулся криво, со стороны, возможно, и зло. Да только тепло в глазах было. Оно всегда так у него: к матери-то все тепло в глазах собиралось. Напрямую, от сердца, значит. Оно у любого что внутри, то и в глазах. ... и именно поэтому все-таки встрял: - Вот и аве, - и обернулся к двери, - слушай, я тут одну козу сегодня уж видел... привязывать их надо. Может, я и эту привяжу, а, хозяйка? - порылся, нащупал монетку, подошел к девчонке, - ну-к, глянь, что у меня есть, а. Держи, твоя. Не плачь только, - осторожным большим пальцем отер щеку и прямо глянул на мать. "Зашуганная. Били их что ль..." - но синяков не увидел.
Сцинтилла: - Брат Осмарак, - подтвердила Сцинтилла, но продолжать не стала. Если уж так все обернулось, что и изменить нельзя, да и надо ли, пусть привыкают. А сам брат вроде даже неплохой человек, глядишь, чаще напомнишь всем и ему тоже, что сестра, так и обижать не станет. А вот когда малышкой звали, совсем не нравилось. Но это же Левий, разве же можно ему грубо ответить? Она только фыркнула тихо, но так, что лекарь слышал. - Я быстро... - но ее слова немедленно подверглись всем возможным сомнениям. Вряд ли коза, да баба с ребенком, способствовали задуманному. Сцинтилла только руками всплеснула с громким возгласом: да вы что, сговорились все? Это уже ни в какие ворота не лезло. Ей конечно жилось прежде немого скучно, но она никогда не жаловалась, чтобы Боги разрешили враз ее досуг. - Это что еще за проценты? Какой еще долг? - она бросилась следом, пытаясь догнать того, кто ей такого счастья привалил. - А ну постой! - но должник видимо очень спешил избавиться от своих долгов, потому догнать не удалось, хотя ей казалось, что в недоумении она простояла значительно меньше минуты. - Значит так, - начала Сцинтилла, когда вернулась от двери, которую закрыла изнутри. Домус превращался в какой-то проходной двор и это требовалось немедленно остановить. - Ты, - ткнула пальцем в женщину с ребенком, - иди умой себя и ребенка. Имплювий там, - и махнула рукой в сторону. - А тебе, раз так хочется, привяжи козу. Цирк уехал, а актеры остались... Вода теплая в кухне уже была. Нужно было только кувшин, да развести то, что дал Левий. - Держи, - Сцинтилла протянула кувшин лекарю, а сама мысленно считала, сколько еды есть и на какое количество людей хватит. Не хватало ни на нее, ни на Левия, стоило не думать и про Наса, но совесть отчего-то не позволяла. - Левий, ты голодный? - а ведь еще про раба забыла. Может наказать голодом, чтобы впредь не смел шляться, а делом занимался? Ганету он ушел покупать. Наверняка все деньги истратил не на то, так если он думает, что утром раз спокойная с ним была, так на шею сесть можно? Это она быстро исправит, пусть только вернется. - Нас, ты умеешь определять, есть у козы молоко или нет? Раз уж подарок такой достался, то дитю раздобыть молока?
Шогер: К дочери потянулся с пола какой-то то мужик, Шогер инстинктивно отступила на шаг, крепче прижимая к себе Анаит, из последних сил стиснула узел с вещами, повторяя про себя "не лупанар, главное, что это не лупанар!". Рыжая - то ли хозяйка, то ли старшая рабыня - прожужжала туда-сюда сердитой осой, Шогер задержала дыхание, чтоб не дать нарастающей панике и клубящейся кругом пыли дойти до лёгких, но всё равно раскашлялась, да так, что от удивления замолчала Анаит, трогая мать за щёки, а сама она не смогла расторопно выполнить приказание, только едва выдавила сквозь недолеченый - да когда бы? - кашель: - Г..гггх... госпожа, это мой пек.. гггхххрг... пекулий мой, для дочки брала, есть молоко. И зашлась в новом приступе, с каждым вдохом только глотая ещё больше пыли.
Левий: На фырканье уже совсем взрослой хозяйки Левий тайком широко улыбнулся в бороду - маленькая, но дом держит, оно видно, хоть изо всех углов и бросаются в глаза следы поспешных сборов. Так или иначе, но девочка была цела и невредима, крыша перекрывалась, из кухни пахло вкусно, значит, Осмараку этот дом по-настоящему дом, и можно только порадоваться за него, за Септима, за всех, кто мог бы быть, но уже не будет, потому что... Он может вразумить. - Спасибо, малышка, - Левий забрал кувшин, а на вопрос поднял бровь, прислушиваясь к себе и приглядываясь к обстановке. И решил, что пока еще терпимо, пока что обойдется. - Нет, не голоден. А что это у тебя за шум, все хорошо? Спросил уже в спину - и в ответ услышал приглушенный прерывистый кашель, женский неожиданно, хотя до того, кроме Сцинтиллы, здесь из женщин никого не видел. И встал над рабом, раздираемый противоречиями: с одной стороны нужно зашить голову, с другой - солодка как раз от такого кашля прожигает сумку. Он снова присел над лежащим рабом, протер иглу и нить уксусом и несколькими крепкими стежками стянул кожу, попутно протирая выступающие на местах проколов капельки крови. "Да сколько ж ее в тебе, а?" Связав концы ниток, он всмотрелся пристально, не пропустил ли где зазора, но работа была чистая. Левий приподнял спящее без задних ног тело, подпер его ногой и принялся накручивать гиппократову шапочку, ухом пытаясь проникнуть за тонкую стену - не ушла ли еще та женщина. Но куда там, с таким кашлем далеко не уйдешь. Левий положил отмытого раба обратно на ложе, решив разбудить позже, и вышел, на ходу протирая пальцы первой под руку подвернувшейся окровавленной тряпкой. Лицо женщины, хоть и искаженное приступом, было неуловимо знакомо: - Так, уважаемая, - Левий подошел ближе и, увидев, что держит в руках, спрятал тряпку за спину. - Я лекарь. Давно ты так кашляешь? Девочка твоя? Тоже кашляет?
Насмешник: - Тише-тише, - выставил вперед руки, - я не обижу, - и улыбнулся дружелюбно. "Видать, и впрямь били. Дикая". - Девчонка-то у тебя, вишь, смышленая. Не берет монетки, от чужого-то мужика. Прааавильно. А раскашлялась так, что если там работяги-то чего не закрепили, на обед идя, так точно рухнет. - Эээ... - только и протянул на кашель, не всовываясь в лекарские дела. Обошел козу, заглядывая и дожидаясь, пока кашель поутихнет: - Принеси-ка мне мне воды и тряпку, хозяйка, - обратился к Сцинтилле коротко, - да только воды - теплой. Попробую. Веселенький домус. Всем заправляет шустрая, Феликс делся весь, куски крыши на людей падают, а долги отдают кашляющими и козами. Че ж за хозяин-то над этим всем? Или он привык жить эдак, с огоньком? Так оно и одного сестринского характера-то хватило б, для огонька-то. Шут улыбнулся в сторону, резонно оставив эти мыслишки при себе.
Сцинтилла: Еще одна болезненная, впору открыть второй лекарский дом. Осталось только табличку повесить: приют сирых и убогих. - Мде... - только и протянула, а руки уже бережно подбирали девочку под мышки, чтобы мать не уронила, да еще больше не задохлась от... впрочем разве что было от чего? - Эй, малышка, а пошли, что я тебе покажу? Поможешь мне воды теплой развести для мамы? Смотри-ка, у кого тут грязно? - Ап! Попалась! - и схватила за нос, когда девчушка голову к груди опустила, чтобы увидеть, где же она там испачкаться успела. С мелкими ей возиться всегда нравилось и получалось оно шутя. Вот и сейчас, пожалуй, даже не стоило мысли допустить, что на голову свалившееся приданое, реветь начнет. - Левий, спасибо! Нас, пошли со мной и все тебе будет. И вода, и тряпка и стул дам. А после даже покормлю. А вы, работники хорошие, - обратилась ко всем разом, не помня никого по именам, - не стойте на проходе, умывайте ваши рожи и руки, да в теньке пока отдохните. Мне тут процессы организовать надобно. И после всего нырнула в кухню, на ходу щебеча что-то девочке, что по-привычке держала уже на боку, освобождая правую руку. Вода горячая была, надобно только ее развести было. В кухне же было жарковато, тут хоть сам из кувшина поливайся, да бани устраивай. Все едино. - Ну что, кушать хочешь? - обратилась к мелкой. - А ладно, пусть мать тебя кормит, да поешьте все вместе. А я уж потом как-нибудь.
Шогер: "Уважаемая" долетело даже сквозь звон в ушах, грохот сердца и хрипы - так было неожиданно, ласково и... непонятно знакомо до того, что внутри всё сжалось, выдавив из груди последний воздух. Она шумно и глубоко вдохнула, раз, другой, борясь с приступом, и только успела прошептать: - Тонула третьего дня, непогода, простыла... дочка здорова, - как ребёнка потянули из рук, и Шогер почти заголосила, - нет, нет, она здорова! - увидела, что отнимает не подозрительный мужик, а девушка с ухватками заправской няньки, механически прошла пару шагов вслед за дочерью и обессиленно уронила узел, прижав руку ко рту, удерживая рвущийся сквозь кашель крик.
Левий: Малышка Сцинтилла заправски взяла в руки всех, ему же осталась только больная. Женщину подхватить успел, а узел нет, но он упал как-то совсем бесшумно - одни тряпки, наверное, откуда чему взяться. Она закрывалась рукой, но лицо было такое, что Левий гладил ее по голове все то время, пока говорил на ухо тихо и спокойно, медленно: - Тише, тише... Ты у Бруттиев, уважаемая, он простой гончар, это хорошая семья, с тобой ничего не случится, - он не знал, как Осмарак отнесется к прибавлению в семье, но был уверен, что как к семье. - Я Левий, я лекарь, помогу тебе сейчас, только успокойся. Тонула третьего дня, говоришь? Когда порт горел? Грудь послушать дашь? Сумку не прихватил, она осталась с рабом в кубикуле, а ведь сейчас и момент-то самый удобный, только-только прошел приступ. Левий вздохнул и медленно разжал руки, готовясь, если вдруг будет оседать: - Ты армянка? Похожа очень. Как тебя зовут? Я знаю нескольких, хорошие люди.
Насмешник: От надсадного кашля аж самому холодило грудь. Нас бросил сочувствующий взгляд на пригнанную да зашуганную. - А чего ж не пойти? Пойдем, - пожал плечами и послушно направился за шустрой. "Эвон какая - сама дитё, а, вишь, с дитём управляется", - отметил с ухмылкой. А за мать успокоился быстро - там лекарь, по всему - толковый лекарь. Ниче, выправит всех. Щас вот и он им молока надоит, тоже хоть какой толк будет. А то с самого-то как с козла молока. И замельтешило че-то такое перед глазами, из памяти откуда-то, все картинки, картинки... братья, мамка... семья. Где было, там нету. Шут шмыгнул носом и прибавил шагу за Сцинтиллой.
Шогер: Гончар... Она почти не понимала слов, глядя в спину угнанному доить козу. Вот этот - гончар? И девушка... Дочь, сестра, жена? Кто их поймет, этих римлянок, когда они в домашнем. Она бы всё равно не увидела ни витты, ни кольца, только старые стены, бедный атрий и пыль, пыль... в которую в одночасье превратилась её жизнь. Но голос успокаивал, ему безотчётно хотелось верить. - Шогер, господин... Левий. Когда сгорел уж, шторм был... да, - отняла от лица и бросила вниз руки, бесполезные - что и кому она могла не дать? Всю жизнь.
Левий: - Шогер... - ласково повторил Левий, и имя тоже показалось знакомым, может, Дживан упоминал, когда они собирались, только той женщине лет больше должно быть и взрослый сын. - От огня спасалась? А как дочку зовут? Не болеет ничем? Он поймал брошенную вниз руку и нашел пульс - запястье, локоть, подмышка - мелкий и сбивчивый, частый, дурной, почти выбивающий тонкие венки навстречу пальцу. Рука была горячей, как и щека, к которой Левий прикасался, пока шептал успокоительное, но это тоже ничего не значило - человека только что притащили в чужой дом и разлучили с ребенком. Он поднял руку и вщупался в стучащую вену на шее - такую же лихорадочную и горячую, только наполненную лучше, значит, голова получает достаточно крови. Тыльной стороной ладони он потрогал лоб, потом ("извини, борода...") губами - все-таки горячая. - Извини еще раз, уважаемая, и повернись спиной - он осторожно разобрал одежду, скрывающую грудь, обнажил Шогер до пояса и настойчиво и деликатно, как мог сейчас, развернул ее спиной к себе. - Спереди можешь прикрыться, придержать... И приложился ухом, ощутимо постукивая ее пальцами по ребрам. Отзывалось почти везде чисто, только вверху, в верхних долях чуть побулькивало, шло глуховато. - Вдохни как поглубже, Шогер, и не дыши. И прислушался еще - эхо пальцев по тканям возвращалось будто измененное, но бестревожно. Он еще раз послушал низ, убедившись, что чисто, и поднял одежду, заворачивая Шогер в нее бережно. - Дыши. Немного забилось дыхание, воспалилось от холодной воды и волнений. Я тебя вылечу.
Сцинтилла: Мелкая, имя ее узнать не успела, да и ни к чему оно было. Больная ни то что имя сказать вряд ли смогла бы, так и дите грохнуть об пол. Мелкая же схватилась ручонкой за косу и не отцеплялась, держась будто за спасительную соломинку. - Вода вон, - Сцинтилла кивнула на ведро с водой, что грела для собственных нужд, да только все в расход уйдет. - Там еще немного осталось, дальше только притащить если. - Она осмотрелась, ища глазами то, что могло бы сойти за тряпку и, в итоге, взялась за старенькое полотенце. - Во, держи. Либо с ним, либо без него. Что тебе еще надо? Во что доить? Вон, - кивок, - кастрюля пустая. А стул я тебе сама вынесу.
Шогер: - Анаит. Годик ей. Здорова. Анаит... Бруттиев, - пыль оседала горечью понимания, - и Шогер... Бруттиев. Какие они, кроме того, что гончары? То, как поворачивал, выслушивал и прикрывал её лекарь, вызывало безотчетное доверие, она бы спросила и больше... если б знала что спросить. Что такое "хорошая семья"? Вся - хорошая? Сколько их вообще? Бедные? Добрые? Злые? Пьющие? Что толку спрашивать. "Я тебя вылечу"... разве что бог такое исцелит. Как теперь... всё? - Спасибо, господин. А девушку, которая дочь забрала, как зовут?
Насмешник: За шустрой только глазами следил - как подбородок, указывая, вздергивает. Как оно это у женщин-то и бывает: чуть где на рынке или ещё где в городе, так робеет. А только свой дом почует - и пошла: это не тронь, то сюда и "стул я тебе сама вынесу". Потёр руки. Согрел. Коза хоть и коза, а тоже ж баба. - Неси, хозяйка. Жду. А сам поосмотрелся. Что только-только начал жить-поживать хозяин, сомнений не было. И, кажись, чинить ещё немерено. Может, смысл есть тут и подзадержаться. Помощь опять же предложить. Может, и денег перепадёт. Кушать-то задаром никто не даст. И лекарь. Лекарю тоже помощь понадобиться может. Нас тронул ладонью ведро с водой и обвёл пальцем влажный кое-где край. Потёр палец о палец, соображая. Да, как-никак и самому пристраиваться надо. Живёт же здесь теперь. А что за жизнь в чужом городе без хороших знакомых? - Хозяйка! - и ухом повел, - стул хоть дотащишь или помочь?
Сцинтилла: А день длинный был. Выспаться не успела, как брат, раб, да коза. Гремучая смесь, приправленная рабочими-матершинниками, да больной мамашей. Только и оставалось, что вздыхать. А как надумала вздохнуть, так голос от козы подали. - Дотащу, чай не ложе таскать! - и подхватила, по пути хозяйским взглядом окинув кухню. - Ну-с, садись, господин хороший,- и усмехнулась, глядя на Наса и явно обалдевшую козу.
Левий: - Девушку зовут Сцинтилла, она старшая хозяйка в доме. Старший мужчина - ее брат Осмарак Бруттий, он сейчас в отъезде, но скоро вернется. Он хороший человек, Шогер, добрый. Ни тебя, ни Анаит не обидит. Левий вернул одежду на место, неловко помогая, посмотрел в беспокойные темные глаза, когда повернулась, и улыбнулся ободряюще. Все-таки видел ее где-то, не покидало Левия ощущения, что женщина знакомая. Или по лицу, или по слухам. - Я оставлю Сцинтилле лекарство для тебя. Пей не меньше трех раз в день, но ребенку не давай, маленькая еще. Если станет хуже тебе или девочке подурнеет, проси меня позвать. А сейчас лучше в дом иди, туда, где потише. Левий переступил с ноги на ногу, не зная, что еще добавить, и не дожидаясь ответа пошел искать Сцинтиллу — она убежала куда-то вглубь домуса. Пока искал, заглянул еще раз в кубикулу к прибитому работнику — и передумал будить. Тот сам перелег в позу поудобнее и посапывал так сладко, что тоже захотелось упасть в мягкие подушки. У себя дома. Левий тыльной стороной ладони потрогал зашитый лоб, пальцами прощупал венки на шее. Билось, дышало, а горело не слишком дерзко. Дернулось только недовольно. Левий собрал инструменты, тряпки лишние и потопал на кухню, на голос юной хозяйки. — Сцинтилла, малышка! Оставляю тебе травяной сбор для женщины, солодкие еще, завари ей вечером, пусть пьет, - Левий положил заготовленный мешочек на стол. - Ушибленный спит, не буди, пока сам не проснется, думаю, это уже скоро. Напарникам его, как домой понесут, скажи, что если подурнеет, пусть зовут меня, я приду. За лечение ничего не надо, просто скажешь брату Осмараку, что я заходил, с ним сочтемся после. Провожатый собирался доить козу. Левий усмехнулся в бороду потешному зрелищу: - Ты тоже забредай, ежели порежешься где или пошутишь с кем неудачно. >>>>> Дом лекаря Левия Теребраса (продолжение 1)
Насмешник: - Дошучусь раньше, чем порежусь, - улыбнулся лекарю. Добавил потише, чтоб не шугнуть козу, - оно лучше без второго. Но уж больно зайти хочется. И обернулся к козе, че бубнить-то в спину уходящему, когда можно козе: - аве, лохматейшество, - веревку примотал, погладил ласково, - ну-ну, - зверь чутка артачился, но в целом был чесучим, - Нас присел, - дай молочка малой, малая кууу... - потянулся за тряпкой, руки старательно вытер, - ...шать хочет, - взялся осторожно, но крепко всем кулаком, густое с него опять о тряпку отер, зверина головой мотнула, но стояла, - иии стой-стой...мое ж ты кудрейшество, - взялся пальцами и пошел цедить уверенно, руки-то, руки помнили. Пока лилось, подумал, что и неизвестно, сколько уже доили, и на железку башкой покачал. Стекло всяко б лучше. Да че там. И так сойдет. Че дали, то и на. А молоко быстро разойдется, какой там скиснуть. Додаивал насухо, вонась, чуть до полной не хватило, ну и лады: - спасибо, девочка, спасибо, - трепнул загривок, добавил к благодарности, что рукам далась, поднялся. - Хозяйка! Принимай гостинец, - поискал голосом, - добра девка досталась, - улыбнулся, - не пожадничала.
Сцинтилла: В доме постепенно становилось тише и будто бы начинало идти своим чередом. Сцинтилла мешочек с травой положила на видное место, чтобы точно не забыть на ночь сделать отвар женщине, имени чьего еще не знала. А пока провожала Левия, бегом осмотрела всё и всех, чтоб никто не доставал больную, хотя кому такая сейчас нужна. - Проходи, ложись, здравствуй... - Бруттия закрыла дверь и подошла к матери малышки. Та немедля перебралась на родные руки, а Сцинтилла и не стала возражать. - Как тебя зовут? - она подхватила с пола небольшой узелок и не спеша пошла в сторону кухни, где как раз суетился занятый Насмешник. Если так и дальше пойдет, еще на ночлег придется оставить, а это ни в какие ворота. - О, вот и молочко поспело! - радостно всплеснула руками и приняла кастрюлю. - Если Феликс все же притащит мед, можно его будет добавить в горячее молоко и тебе на ночь дать, дышать легче будет. - Сцинтилла осторожно накрыла кастрюлю тарелкой и поставила в уголок. "Вот приди ты только в ночи домой, Феликс! Я тебе уши оторву и скормлю ганете!" Она начинала злиться, потому что... а почему собственно она злится? Имеет ли право на это? Но почему нет, ведь ждала, что придет и руки лишние будут, но ведь и так они есть и явно более ловкие и сильные, нежели у молчаливого раба. - А теперь всем есть! Нас, - его короткое имя говорилось просто и не тормозило процесс, что она и не заметила как перешла на него, - освободи, пожалуйста, стул, на полу управишься? - и протянула наполненные тарелки для Насмешника и Шогер. - Не густо, но что пока есть. Скоро еще приготовлю, не ждали вас... Воды только не осталось совсем, но это обождет. Ешьте!
Шогер: "...лекарство для тебя. Пей не меньше трех раз в день, но ребенку не давай, маленькая еще. Если станет хуже тебе или девочке подурнеет, проси меня позвать. А сейчас лучше... где потише." В голове и перед глазами мутилось всё до немоты, немели руки, жало под рёбрами, пылью и жаром запекало дыхание. Кажется, она сказала "благослови тебя боги", наверно сказала в далеко ушедшую спину. Все было как во сне, пока на руках снова не оказалась дочь. Тогда Шогер очнулась, и сделала что велели, и взяла, что дали. Всё это уже было с ней, всё повторялось, мельчая раз за разом, и только одна мысль не отпускала, выжив в очередной буре, разрушающей её привычную жизнь "как Артак узнает?!". И она ела. Кормила дочь. Усмиряла дыхание и мысли. Узнать сын мог только одним способом - если она пошлёт весть. А для этого надо - ладить со всеми, приспосабливаться, брать что предлагают, быть на хорошем счету, терпеть, ждать. Не всё ли равно где. Всё вокруг дышало ветхостью, обнищанием... и каким-то странным уютом. Страха не было. Шогер отставила тарелку и подняла глаза на хлопотунью: - Спасибо, госпожа моя Бруттия. Я Шогер, дочка моя Анаит. Мы не принесем много хлопот. А по дому я умею всё. И вышивать. Не будешь руки утружать, госпожа, мне бы только долечиться.
работники: Кром в разговоры Левия с хозяйкой не вмешивался, кивнул только лекарю, да огромадной тенью на цыпочках ходил за ним туды-сюды. Из разговоров понял, что ивонов дурачок жить будет, только, может, теперь дурачком будут считать по-настоящему, за дело то бишь. ...Мытые Буря, Топор и Барсук сидели на траве подальше от хозяйки и жрали в три горла, когда Кром наконец добрался до них. - Живой вроде обмылок... Бля, вы чо, места почище не нашли жрать-то? Воняет же, блядь. - Да чо там воняет, - заволновался Топор и пересел на два шага дальше, протащив жопу по коричневатой траве. - Воняло б, пошли еще куда нахер. На, оставили тебе пожрать, не ори. Кром молча забрал миску, похлебал, засунул в себя ломоть серого хлеба, утерся. - Чо осталось доковырять? - Вокруг перестили всё уже сделал, — лениво доложил Буря, вытянувшись во весь рост и почесывая пузо, — буду внизу пилить бревна-перекрывашки, наверх не полезу, нахуй. - Ага, - Кром почесал бороду и втянул в себя еще похлебки, - тады Барсук тебе таскать в сарай чурочки помогнет, а мы с Топором отхерачим все, чо там от той крыши осталось. Вы эт... посматривайте за поляной, а то мы, шоб не лазать, будем просто вниз куски скидать. - Я чо думаю, - Буря глубокомысленно посмотрел в вечереющее небо. - А ежели ночью дожжь ебнет? Хуй с ним с атрием, хозяйка просто на первый этаж спустится со всем своим скарбом, а вот перестиля? Мож каких веток накидать или шкуряк натянуть на шестах? - Резон, - Кром поднялся на ноги и хлопнул ладонищами так, что задремавший Топор подскочил на месте. - Хозяйку спрошу, чо делать с такой оказией, я тут подходящего материалу не видал. Марш работать! До темна успеть бы. И зашагал к шмакодявке прямиком на кухню: - Хозяюшка! Голый первый этаж закрывать нах... эээ... бум чем? есть чо? А то как польет дожжя ночью...
Насмешник: "От шустрая, - мелькнуло в уме, - устает вообще когда-нибудь?" А она уже цопнула кастрюльку да тарелки всем раскидала. И кружилась, кружилась - как есть зайчик солнечный. Рыжий только. "Нас, освободи, пожалуйста...на полу управишься" - Шут аж замер, - "эт она штоль меня щас так, по имени штоль? Фигассе, и покормят, значица, и прозвище укоротила...ласково" - Я как угодно могу, красавица, - что-то хотелось хорошее ей в ответ, лучику этому, да откуда у него, дурня, слова б ласкучие нашлись, он едва с порта в люди; а язык продолжал договаривать, - есть тут, кому стул-то нужнее, чем мне, чумазому. И поулыбаться вспомнил, рожа сама расплылась. Ну хоть так ласку выразить. - Ты это, луч...ше, - чуть все ж не брякнул словцо, каким про себя назвал, - сама-то поешь пока. Я вон чем людей добрых пугать, козе попить дам, да и сюда заодно натаскаю. А сам потом. Успеется. И пошел боком-боком, мимо рабочего с его "хозяюшка", за водой, по соображалке и тару приглядев, и направление. Перелез через через жрущих прям на травке. "Щас еще и я обожру, угу, - засосало под ложечкой и от голоду, и от совести, какой отродясь не было, - хотя оно и пожрать неплохо... да и побыть подольше". На последнее сердито тарой громыхнул. Потому как больно нужен он тут, с такой-то рожей. Но дом этот ему нравился, че уж. Точнее, обитатели дома. Во дурень, а. "Прикипел? Откипай", - буркнул себе и обратно воду потащил.
Сцинтилла: "Шогер" - Сцинтилла пробовала мысленно имя и получалось как-то грубо, прямо как Осмарак. Но имя есть имя и оно определяет судьбу. Но вряд ли родители этой бедной женщины хотели ей такой судьбы, есть над чем задуматься на досуге. - Ты сначала вылечись, а потом будет и вышивка и стирка и... - а что, собственно, потом будет? И мысль додумать не успела, как оборвали. "Хозяюшка! Голый первый этаж закрывать нах... эээ... бум чем? есть чо? А то как польет дожжя ночью..." А еще помощник на все руки свалил, кажется, за водой для козы. Уж лучше бы сказал, чем эту тварь кормить... - Дождь? - вот с этим Бруттия никогда не сталкивалась и сейчас стояла в замешательстве с миской похлебки, предназначенной для Насмешника, кажется впервые за последнее время. - А чем обычно покрывают крыши, когда нет ее? Наверняка же не в первый раз кроете, сообразите уж чего-нибудь. Достойное. Я вам к вечеру кувшин вина неразбавленный дам. Годится? - Ну а что еще она могла предложить? День явно проверял ее стойкость и абсолютное желание остаться в Риме. Но она докажет Весте, что ее истинный домус здесь, где она родилась и выросла. А все остальное хлопоты. И уж лучше они, чем исключительные мысли о бедности и тщетности бытия. А пока говорила, молоко в стакан перелила и протянула женщине. - Дай мелкой, пока свежее. Латрина, купальня - нужны? "Да где же этот бл.. от ведь, начали приставать словечки от рабочих... Уже явно идет XI час, а то и вовсе XII час, где Феликс?" Злость начала проходить, уступая место беспокойству. И ведь некогда идти за ним самой, к тому же было четкое обещание брату, хотя время-то еще было.
Шогер: Вокруг кипела жизнь, рабочая, простая, обыденная, текла своим чередом, как будто её судьба была просто веткой, попавшей из ручья реку, из реки в залив, оттуда - в море. Одно за другим течения подхватывали её, крутили как хотели, несли как придется куда вздумается. И никогда, никогда она ничего не могла с этим поделать - не знала как. Она и теперь не знала. Но где-то на непростой дороге рисковал жизнью за их свободу сын, на руках гулила дочь, и Шогер, после еды и питья задышав ровней, споила дочке молоко и подобрала узелок тряпья - словно себя с пола. - Я бы малышку искупала, госпожа, мы с раннего утра ехали. И, если будет твоя милость, покажи нам наш угол, куда определишь. До завтра полежу, а там уж и поднмусь помогать. Масштабный ремонт означал, что деньги в семье водились. Может и рабы другие. Главное совсем не пропасть, а там уж она найдет способ послать весть. Должна найти.
работники: - Два кувшина, - не задумываясь брякнул Кром, а вот про то, чем этот треклятый дом крыть, уже пришлось подумать. - У тя тут из нужных кухонька останется после нас раскрытой, хозяйка, комнатуха слева да купальня, вот их я б закрыл поплотнее нах... нахлестом. И мастерскую, не то печь зальет к ебе... сильно, и нечем торговать брату твоему станет, бле... Хм. С латрины еще доски отодрали. Закрывать много надо. Я чо думаю — щаз зашлю своих двоих в порт, чтоб парусины добыли. Ею и накроем. Будет типа велары, тока покрепче. Денег дай. Кром поднял глаза к потолку, не нашел его и уставился в мутное облачко, считая: - На парусину для обоих этажей отсыпь две с половиной сотни монет. Асов то бишь. Там сторгуемся с местными.
Сцинтилла: Угол, вода, парусина и деньги. Отсыпать значит. Две сотни асов в чужие руки и на доверие человеку, которого видела впервые в жизни. И что ей делать? А если возьмут деньги и свалят бухать, а она тут с непокрытой крышей, дождем и козой, да с пропавшим рабом. От усердно работающей мысли даже губу закусила, решать надо было скорее. - Давай так. Денег дам ровно половину сказанного, сторгуетесь с местными и оставите задаток, скажете Бруттия так велела. Не знаю, можно ли для верности сказать про Осмарака. Остальное отнесет Феликс, когда вернется сегодня или завтра с утра. Знать я вас не знаю, прямо скажу, довериться вот так сразу - будет не честно по отношению к самой себе. Мне еще вон... - кивнула в куда-то в пространство, - всех кормить. Сейчас принесу задаток. Шогер, пойдем покажу заодно, как тут у нас все устроено и где сегодня будете спать. Сцинтилла отставила тарелку с едой и вышла из кухни, надеясь, что женщина с девочкой пойдут за ней. Все равно сундук там, где ложе. Будут спать на том, где нынче спала она, а сама опробует новое ложе. - Там латрина, вот там купальня, здесь кубикулы, пока не решили где чья, потому спать будем вместе пока... - а на чем же теперь будет спать Феликс? - Постойте тут, я сейчас, - и нырнула в кубикулу. Хоть и слаба Шогер, но кто знает, какие руки у нее. Не хватало еще в сундук заглянуть, интересоваться начать. Как закончила, распахнула дверь и продолжила, - значит вот, тут, - указала на ложе, - должно быть с дочкой комфортно. Насмешник вроде воды обещал принести, так я разбужу, как будет все готово. Сменная одежда есть?
Насмешник: Разов...дохера сходил по воду, так что легион можно было искупать. Но легион - не две женщины с ребенком, потому Нас почесал репу и на всякий принес еще ведро. Аккурат к разговорам про задатки, половины и кто-где-седня-спать-ляжет. Соваться было не с руки, но малую уже б искупать да спать пристроить, после молока-то. Шут вежливо кашлянул в кулак и доложился: - Готова вода, хозяйка. Что там, как там, вы уж сами, вам видней. Соглядатай на мытье им точно нужен не был, где в другом месте он бы, может, и соглянул кой-чего, но не в этом почтенном домусе с уважившей его вниманием хозяйкой. Встревать в дела рабочие, как хе..х..хм...он тоже не стал, намельтешил туда-сюда перед глазами и так будь здоров. - И я пойду, - глянул на Шуструю на память, - поздно уже. Вам на ночлег устраиваться, мне ночлег искать. Благодарствую за все, - улыбнулся, - "давай уже заткнись и вали", - и досвиданьица, значит... Еще улыбнулся сонной малой, кивнул ейной матери, работничку козырнул. Вроде и все. Но на всякий добавил: - Если это...надо чего - ты скажи, хозяюшка. Я тогда к завтрему вернусь.
работники: Денег дам ровно половину сказанного, сторгуетесь с местными и оставите задаток, скажете Бруттия так велела. - А чо, Бруттиям тока в порту парусину за так дают или еще где чо можно урвать? А то я так мож тоже Бруттий, - Кром взоржал, но малая была права, он бы тоже своим оглоедам аса ломаного не доверил. - Лан, сам пойду, хозяйка, не ссы... эээ.. не бзд... не дергайся, добудем те парусов. Ждать тя не буду тут, не обессудь, пошел въебывать. Монеты туда тащи. Топор первым увидел идущего назад Крома и застучал инструментом, отбивая последние куски гнилых стропил. Буря пилил, Барсук возился в сарае, роняя чурки и уныло матюкаясь. - Ша блять, - Кром хлопнул, и все выперлись на него, а Топор даже свесился с выступа атрия, левой рукой продолжая ковырять дерево. - Буря, ты ебошь и таскай. Барсук щаз со мной пиздует в порт за парусиной. Топор, блять, дятел северный! Кончай стучать, слухай сюда! Слазь оттудова и сыми крышу с латрины, пока мы парусину добудем... - Чось? Кром сложил лапищи триремой и поднес к самой бороде: - Крышу с латрины тож снять надо, дятел! - Откуда?! - Да со сральни, блять! Топор, ты там темечком ебнулся?! Со-сра-ль-ни! - Те надо, ты и сосральни, гыгыгы... - Блять, Топор... блять.
полная версия страницы