Форум » Хлеб » Красильня Рахов. Конюшня Суламиты. » Ответить
Красильня Рахов. Конюшня Суламиты.
Суламита: Средних размеров красильня за старыми Лавернскими воротами [more] Porta Lavernalis — ворота Сервиевой стены в древнем Риме. Ворота были так названы по алтарю и роще Лаверны, богини-покровительницы воров у римлян. Предположительно ворота находились западнее ворот Naevia и Raudusculana, на Авентине [/more] вне древних стен . Принадлежала торговке Суламите, сдавалась в аренду. Продана Галибу Раху. Граничит с красильней маленькая конюшня с крохотным выгоном и строением для повозок. В конюшне живет раб Герасим, ухаживающий за хозяйскими животными и тремя десятками кур, а так же исполняющий обязанности грузчика. Конюшня фасадом выходит на постикум домуса Бруттия Осмарака. [more]Мохнатый Ночь Плут Крепыш Роза Беркут Осмарака[/more]
Адриан: Проснулся, когда лучи солнца уже вовсю били сквозь щели. Адриан тщательно вытер грязными пальцами присохшие соленые дорожки с щек, шмыгнул носом. Нет, нет, он не плакал, это ночью пыль из старой тряпки в глаза набилась, пока он спал. Подле себя мальчик увидел ломоть хлеба и кружку с водой, но есть не хотелось, да и воду он предпочел беречь. Это как если бы он ушел в море за огромной рыбиной, и налетел шторм, и большой бурдюк с питьевой водой смыло бы за борт, кроме маленького пузыря с вином... разволновавшись, он проглотил полкружки и осмотрелся. Темно, сухо, незнакомо. Потыкавшись во все, похожее на двери и щели, он увидел, что заперто в сарайчике абсолютно все, и деревянный настил не даст сделать подкоп и сбежать. Он не слышал ни голосов, ни шагов не то что отца - даже чужих. А вдруг отца убили? Зарезали, пока Адриан спал, скорчившись тут, на грязной тряпке и сене? И теперь придется им мстить? От этой мысли его слегка передернуло. В любом случае, пока не придут, он выйти из этого закутка не сможет. Значит, есть смысл подумать, как встретить освободителей. Здоровенный клубок веревок в углу дал возможность занять и руки, и голову: Адриан сел делать то, что умел лучше всего - плести прочную сеть. Где-то он слышал, что есть воины в рыбьих шлемах, которые своими сетями и трезубцами повергают врагов, или подвергают, неважно чему. За трезубец вполне сойдет найденная палка от старого стула, а сеть он сделает, сейчас сделает...
Тирр Серторий: Из харчевни Ксена Все было заперто, на весь дворик раздавался богатырский храп. Тирр зашел, пересчитал всю живность - куры, кони и собака были на месте - определил Ночь самой свежей, но перед тем, как отвязать ее, решил найти источник храпа. Здоровенный варвар спиной уминал заготовленное Тирром сено. Он тяжело вздохнул, отошел на расстояние черенка от вил и ими же небольно ткнул храпящего под ребра. Меч обнажать смысла не было, это определенно работник Нуба: - Если хочешь здесь работать, то не пугай моих коней.
Кабан: Кабан только закончил тискать уже третью бабенцию из местных кухарок, когда четвертая, почему-то усатая, требовательно что-то прошуршала и ткнула его, Кабана, чем-то твердым в бок. Ошалевший от такой наглости Кабан подскочил, размахнулся лапищей и проснулся. Какой-то сосунок держал над ним вилы. Кабан, рискуя сломать шею, необычайно ловко перекувыркнулся назад через голову, бросая в нападавшего небольшой камень, что держал под рукой. ..., не пугай моих коней" - эти слова слегка отрезвили Кабана, и он не стал нападать из-за копны: - Ты из хозяев, что ли?
Тирр Серторий: - Именно, - Тирр оперся на вилы, положив на всякий случай руку на рукоять меча, - выходи давай.
Кабан: Кабан подпрыгнул, подтянулся на заскрипевшей балке и эффектно спрыгнул с сеновала рядом с молокососом: - Я тебе не сломал шею, - он тщательно подбирал слова. - будь рад. Я Кабан.
Тирр Серторий: Тирр чуть было не выхватил оружие, когда эта туша приземлилась рядом: - Я вижу, что Кабан. - Он хотел добавить, что легко мог заколоть сторожа во сне, но зачем озвучивать очевидное? - Если ты планируешь разгонять воров храпом, то ты лучший сторож в Риме. Закрой за мной ворота. Он вручил вилы Кабану "Приберись тут", а сам отвязал Ночь и, не обращая внимание на недовольную рожу, поехал к Авдиям на конюшни
Кабан: От такой наглости Кабан охренел и демонстративно отшвырнул вилы в момент, когда молокосос уже выезжал на дорогу на самой симпатичной (не в том смысле!) лошади. Кабан собрал все силы и выхаркнул их вслед пацану, закрыл воротину и вернулся на сеновал. Раскиданное сено он все-таки пригреб, чтоб умягчить лежанку, разумеется, и немедленно завалился на копешку. Теперь уже поближе ко входу. И камень положил рядом с собой. И вилы припрятал. И еще оглобли. На всякий случай. И снова захрапел.
Тирр Серторий: >>>>> Конюшни Авдия У самых ворот конюшен Тирр затормозил, разумно рассудив, что Осмараку их временного конюха лучше не видеть: - Приехали. Отсюда по той дорожке завернуть за красильни, идти прямо - и через четверть часа будешь уже дома. - Он спустился с Ночи. - Буду ждать тебя к обеду в любой из дней. Спасибо за сделку... и за ту неоценимую услугу, что ты оказал моей семье.
Осмарак: >>>Конюшни Авдиев Ос пожал плечами и кивнул. Что означать могло что угодно - от "не было услуги, я наёмник" до "на здоровье, если надо ещё схожу". Его занимала совсем другая мысль: - Не думал, что у вас есть конюшни. Действительно, гораздо ближе к воротам. А стойло свободное найдется? Я бы Беркута перевел, если твой конюх справится.
Тирр Серторий: Тирр задумался. Бычара, которого нанял Нуб, вряд ли мог отличить кобылу о жеребца, но с другой стороны, Герасим скоро поправится. В любом случае решать Осмараку и он честно признался: - Сейчас у нас здесь просто сторож, но конюх выздоровеет и сможет работать через день-два. Можешь поставить завтра, можешь тогда, когда появится конюх. Он вполне справится с пятью.
Осмарак: - Завтра к вечеру, - решил Ос. - Если что, мой раб может обихаживать коня до выздоровления вашего конюха. До встречи, сосед. >>>Лавка-мастерская гончара
Тирр Серторий: - До встречи, - Тирр кивнул соседу и, накинув уздечку Ночи на колышек, широко открыл ворота. Богатырский храп свидетельствовал о том, что Баран и не думал подчиняться. Тирр привязал Ночь, задал коням овса, воды, немного прибрался в стойле, покормил кур и порывавшегося покусать его пса. - Ты бы лучше лаял, комок шерсти, - парень вяло уселся на бревно. Будит Барана пусть Нуб, все равно придет ночевать на конюшни, добро все попрятано. Значит, пришло время идти искать Авла во всех злачных местах, которые младший мог вспомнить. Тирр умылся из стоявшей рядом бадьи и, закрыв за собой воротину, пошел по дорожке в обход города, срывая по дороге пахучие травы, натирая ими шею и руки. Вопреки всем мечтам о легионе, он не любил плохо пахнуть. >>>>> Постоялый двор в окрестностях Рима
Адриан: До тех пор пока лучики света пробивались через затянутое прозрачным пузырем крохотное окошко Адриан плел свою сеть. Выходило как-то не очень - веревка была такая, то толстая, то тонкая, то рвалась и приходилось ее связывать конец с концом. "Увязывай концы" - говорила тетка, когда пыталась что-то вдолбить в его голову из истории или домашнего хозяйства. Он и увязывал. За сетью он по крошке сжевал хлеб - повезло, что по окошку не скакали воробушки, иначе на урчание в животе давно пришли бы враги. Да и кружка была пуста и даже колышек обтесан о железную раму в углу. Только сетка не поддавалась - она вышла всего в рост Адриана и ошеломить варваров и чудищ, прячущихся в наступавшей темноте, не могла. Он хотел уже бросить свое дело, свернуться на полусгнившей соломе и захныкать, как увидел две головы, танцующие тенями в свете лучины, - и услышал голос отца и еще кого-то, голос злобный: "...на дело... тихо... ...золото, сейчас... ...не, три... потом все... и пацана ...знаю... руку!.. отрезать... ухо... - голос громче, отца, но какой-то не тот. Адриан занозил ухо: ...храбрец какой, все взял?.. ...грек!.. шкуру спущу... сын..." - Адриан судорожно вцепился в сеть и отполз от деревянный стенки. Пусть только попробует шкуру спустить! кто кого еще! Ох, оказаться бы сейчас на речке, в воде, да где угодно! Адриан приготовился набросится первым, но к облегчению его, шаги стали тише, а затем и вовсе исчезли. Он расковырял ухо и твердо решил сегодня не спать.
Лупас: >>>двуликий Дом гетеры август, 25, утро Незнакомый раб белил фасад, а новенькая, по восточному цветистая вывеска, гласила: Красильня Рахов И только поэтому Лупас не снёс дверь с петель, а постучал.
прислуга: Хозяин орал, хозяйка плакала и грозилась "продать первым делом эту негодную тварь думаешь я не знаю", и как только пригородный заказ высох, Ифе схватила узелок и шмыгнула вон, впустив обычного хозяйского гостя даже не поклонившись - только бы быстрее и подальше отсюда. Она никогда не понимала, почему они кричали. Хозяину не откажешь, забьёт ведь до смерти или работой уморит. Работала она хорошо. С гостем этим... тоже... всё сделала как надо, удержала в доме как было велено. Правда и мужина он был... всё при нём, страстный, властный, истинный воин. И не злой. Не то что Федул, который больно щипался всюду куда руки доставали... И паллу вот эту она выкрасила на загляденье. Красивая была палла, ей бы кто такую подарил... От Герасима толку нет, мычит только, хоть и ласковый... А может хозяйка про него узнала? А кто ей виноват, что Ифе всего шестнадцать, а ей...
Феликс: Из харчевни Ксена через множество таберн до самой окраины>>>>>>> Феликс бродил, можно сказать, безрезультатно, если не считать, что словил в одной из таберн по шее за слишком настойчивые вопросы. И выбрел к месту встречи, назначенному поначалу. Он почти забыл о тревожном известии, и почти не думал о возможности случайно выйти к знакомому дому... все-таки при всей жесткости процедуры вчерашняя лихорадка Осмарака оставила по себе и положительный след. След поверх старых следов. Печать стиралась. Память стала глуше. ...и Город, наконец он спокойно смотрел на город.
прислуга: ... да хоть бы мужа при себе держала, чтобы он... - Ай, - возмутилась Ифе, больно стукнвшись боком о чей-то локоть, и тут же забыла о чём думала - и бок заболел, и узелок выронила, и препятствие было хорошеньким, как купидон в парке куда её раз Герасим водил. - Что стоишь столбом, потерялся?
Феликс: - Ннн..нет, - ответил Феликс и только тогда обернулся, поймав локоть. - Прости, - и следующим движением было поднять узелок. Милая девушка. Прищур как у кошки, которой что-то попало в глаз.
прислуга: Купидон, кажется, удивился ещё больше неё, даже не подмигнул... Ифе стало весело от этого "ннн" она опустила ресницы и протянула ладошку: - Отдай... Ту, в которой была зажата монетка которую воин дал "на сладости", странная, с острым краем (но вроде бы не фальшивая, хотя она не очень в этом понимала), она так и не разжала. - Или нести будешь вместо меня?
Феликс: До обеда еще было время, да и опоздать с этим не казалось серьезным упущением, поэтому он просто спросил: - Куда нести? - одновременно протягивая ей узелок, чтоб сама решила, услужить ли ей... Узелок был не тяжелый, на нее было приятно смотреть, и в глазах после вчерашнего по крайней мере точно не было безысходной просьбы. И стена пустоты не стояла между. Можно было даже улыбаться, пусть не по-настоящему, зато без стягивающей обязанности. Без насилия над сердцем.
прислуга: Дразнить его было всё равно что того мраморного в парке - такой серьёзный... наверное старший сын какой-нибудь учёной греческой семьи... школу прогуливает... Но ей понравилась мысль, что за ней понесут узелок как за египетской богиней какой-нибудь (имён которых она не знала, но считала что все они ходят как плывут над землёй потому что никуда не торопятся). - К лотку со сладостями, - решила сразу, - у меня сегодня пир. Она не была уверена что богини едят витушки с мёдом и всякое такое, но пошла медленно, улыбаясь тому как идёт. Ей нравилось - не часто ей приходилось медленно ходить. >>>улица
Феликс: И он улыбнулся уже помимо воли, тому, как она распорядилась, и пошел следом с узелком, глядя как пятки задевают подол и быстро прячутся, босые темные пятки, узкие, с напрягающимися сухожилиями, которые можно было угадать на щиколотках. Исчезают в пятне тени под тканью и снова выглядывают,как беличьи мордочки, любопытные, пугливые... >>>>>>>>улица от и до
Лупас: Федулова припадочная рабынька бросила ворота открытыми и Лупас тщательно закрыл их за собой на засов. Он терял деньги. Практически уже свои деньги, потому что отпускать хромого волка живым он, разумеется, не собирался. И если потребуется перерезать всю эту овчарню, что ж. Они все вместе взятые стоили меньше семи тысяч. Грека он нашел в его спальне, посреди груды вещей, из которой выудил и выкинул за дверь грекову суку, зная что в этом доме никто не посмеет поднять шум и побежать за стражей. Бегло осмотрел разгром переезда, закрыл дверь. - Вышвырнули все таки? Не мудрено. Что хорошего скажешь, Федул? - голоса он не повысил, но и трёхдневная падаль почувствовала бы, что клыки уже на горле. Живой пока что красильщик понял это тоже и заметно сбледнул: - Я... я... Лупас, я не знаю где он. Всеми богами клянусь, отправил его ночью, задаток дал, от оружия он отказался! Если он не сделал дела, то пацан-то его у меня, запертый сидит, да куда он... - Одного отправил? - поинтересовался Волк, выбрав на полу тряпку, не слишком большую, чтоб в рот влезла. Федул стал хватать ртом воздух и озираться... вот только окно в этой паршивой кубикуле было узко и высоко. - В ка.. в каком смысле одного? - выпалил наконец, поняв, что выхода нет. - В таком смысле, падла, в котором у тебя яйцо останется, когда я второе отрежу, - просветил Лупас. - Кто второй? Кого ты ещё нанял, дерьмо свиное?! Федул кинулся. Лупас вернул его в угол одним ударом, подошел неспеша к стоящему на четвереньках и трясущему головой, присел и поднял его лицо к своему - ножом под подбородок: - Я задал вопрос. - Лу..л..лу.. никого, матерью родной, богами... Лупас... никого!!! От красильщика воняло страхом. Смердело ужасом, хотя он и обделаться не успел. И говорил он правду. Не из тех был, кто осмеливается лгать смерти. Лупас оскалился в это, потерявшее человеческие черты, лицо, рывком поднял грека и опустил на ложе как мешок с навозом. - Я теряю деньги, Федул. Много денег. Моих денег. Он выходил? Или кто-то приходил к нему? Кто-нибудь? Баба, ребёнок, собака...? - Всё сделал как ты велел... - залопотал грек, - сонных трав подсыпал на ночь, днем еды ему, девку ему... да он три дня девку ёб, которую я ему подложил, куда, Лупас, куда? Никуда он не ходил. И к нему никто, ты знаешь как у меня тут с чужими, пустил бы я??? Лупас глухо зарычал и не убирая ножа приказал: - Где ты его держал? Веди! Федул сорвался с места как в зад гадюкой укушеный, но Лупас придержал его за шиворот: - Не так быстро. В комнате кроме лежанки, которую и ложем-то назвать язык не повернулся бы, и столика с объедками на нём, ничего не было. Ни вещей. Ни записок. Никаких следов. Волк обнюхал каждую щель, каждый угол, каждую вещь трижды... прежде чем увидел. И настала его очередь бледнеть. Он уже видел знак, накарябанный на стене чем-то мелким и острым. "Ёбаные боги, во что влип?!" - Федул, это было здесь раньше? Грек подслеповато пошарил по стене взглядом, всё ещё трясясь: - Первый раз.. первый раз вижу, Лупас, всеми бо... - Заткнись, - велел волк, счищая ножом знак. - С мальчишкой, с мальчишкой-то что делать, Лупас? Отпускать или как? Я кормил их, поил... - почуял что-то грек и жадность пересилила даже смертный страх. - Оставь себе. За труды. Только продай быстрее. Пасть откроешь, хоть звук обо всём этом - ты меня знаешь, грек, - напомнил Волк, уходя. Это был уже не оползень. Земля горела под лапами и паленой шерстью несло за милю. Но может быть... остальную шкуру ещё можно спасти. >>>Дом Курионов
Ифе: >>>улица В последний момент она так распереживалась за сладости, что решила припрятать их у Герасима. Тем более что всё равно надо было хотя бы попрощаться, рассказать про переезд... Ифе тихонько поскреблась в ворота конюшни, слушая как прикормленный ею в щелочку между красильней и кноюшнями пёс молча пыхтит по другую сторону: - Герасим! Герасиим...
Кабан: Слаааавно подрых... Кабанчик потянулся на чужом... чужом? на своем нагретом сене, выплюнул несколько соломинок, вытряхнул еще столько же из ушей. Теперь надо проверить, все ли добро черного на месте - и пожрать. Да хотя бы мохнатую шавку. Или курицу сожрать... сырррой! Кабан икнул вчерашней хервизией и выполз во двор - уже было светло. Он раскинул ручищи и, приветствуя довольнейшим хрюканьем новый день, услышал писклявое: - Герасим! Герасиим... На бандюка не похоже, а даже очень похоже на свежее бабцо! и Кабанчик смело отправился в бой. Нависнув над мелкой, он радостно осклабился: - Йааа за него. Ты хто? Местная?
Ифе: Ойкнув, Ифе отпрянула от ворот, но остановилась в паре шагов. Боги решили сегодня её огорчать и радовать, радовать и огорчать. Варварский выговор был страшен, зато лицо красиво, а мужская мощь не пугала её никогда, скорее наоборот - завораживала, как змея кролика. Она закусила всё ещё дрожащую губу, наклонила набок голову, оглядывая что послали боги. На этот раз это был, по всему видать, Геркулес. - А Герасим где? У меня дело... к нему, - напустила строгий вид, напирая на "к нему".
Кабан: Кабан прищурился на добычу - уж больно тоща мелкая - но не пренебрегать же тем, что само пришло? хотя... чего это оно пришло? - Нету, волки съели, гы-гы-гы! - как всегда остроумен, - а ко мне дел нету? Он подобрался и навис повнушительнее.
Ифе: Ифе прыснула, но с места не сдвинулась. Варваров она навидалась, в таком-то районе, к ним только подойди... Хотя этот был забавный, смеялся только и не грубил сходу. - Есть одно, - прищурилась Иф, - узнать что это ты делаешь на чужих конюшнях?
Кабан: Какая храбрая курица, Кабан только подивился, но виду не подал. Раз спрашивает, значит местная, но не факт, что черного, может и не стоит ее... того... да и тощая. - Я тут сторож, тут мое тоже! - важно пробухтел Кабан. - а ты что, куру тырить пришла, а? ты говори, а то я тебя того... этого... - он задумался над угрозой... не трахать же ее в самом деле? башка трещала и брюхо урчало тоже. - Сожру!
Ифе: Она наморщиа нос, соображая - какой сторож? А с Герасимом что? Может... он не шутил про волков, варвар этот?! Да, пользы от немого никакой, и помощи, и надежды... но он был к ней добр. Он один был к ней добр так долго. Ифе решительно шмыгнула в ворота под рукой варвара, отодвинув его локтем: - Герасииим? Герасим?! - и оглядывая двор, добежала до середины, обернулась. - Ты вот что, хватит шутки шутить. Я в жизни не воровала! - (еда же не в счёт, верно? тем более хозяйская). - Куда конюха дели?
Кабан: Курица куницей прошмыгнула под Кабаном и куда-то побежала. Он лениво повернулся и побрел следом - ну куда мелкая теперь-то денется? Загнать на сеновал, ну тут все один к одному: - Прирезали геррр..асю. черный сказал. все. теперь кабан главный. иди сюда, мелкая, расскажешь, как и где ни разу не воровала, гы-гы, - юмор так и распирал сегодня Кабанчика.
Ифе: - Как прирезали??? Совсем? Насмерть?! - Ифе с размаху села на землю, выронив свётрок, всхлинула пару раз и заревела навзрыд, растирая слёзы кулачком по лицу, в голос, ей было все равно... это было слишком, всё это было слишком, Федул, воин, переезд, лупанарий, купидон, не сказавший даже "до встречи", Герасим... Герасим.... дурак немой... сладости рассыпались по земле, она даже не заметила.
Кабан: Ну это было уже слишком. Курица упала посреди двора и разревелась, да так, что трахать ее уже вообще не хотелось. Но что-то из нее такое просыпалось интересное. Кабан подошел поближе, подобрал одну крученую штуку, сунул в рот. Сладкая, буэ, гадость. Прилив невиданной силы благородства обуял копытное, и он подобрал еще несколько предметиков, и сунул их не в рот, а в руки курице: - не, не насмерть, на дни... ну.. два, три.. пять... не реви тут.
Ифе: - На дни?! Вот дурак немой!!! - "на дни"!! как раз тогда, когда её или увезут неизвестно куда или в лупанарий... а он влез куда-то, дурак! Ифе разозлилась и плакать перестала почти сразу. - Эй! Мёд не трогай! - принялась быстро подбирать рассыпанное, попутно утирая нос. И как теперь прятать сладости? И как немому передать что она... - А ты кто? - всхлипнула в последний раз. - Я Ифе, живу тут рядом.
Кабан: Как переменилась. Местные бабы совсем распустились. - Цыц! Не ори мне тут. - Кабан с трудом удержался, чтоб не захавать желтую штучку после того, как курица затрепыхалась, из вредности. - Больно надо мне трогать эту твою гадость. Я Кабан. Живу на сеновале. Показать? Спросил чисто из того, чтоб не подумала, что по бабам бесполезен. От писка башка трещала: - слух, а принеси рассолу из этой... пусты.. капусты? Я тя тогда не трону. И про конюха че еще расскажу.
Ифе: Сперва она сообразила только, что сладкое варвар не любит. Потом пфыкнула на "цыц". По сравнению с хозяином, варвар казался принцем персидским и лицом и обращением. - Я у тебя тут свётрок спрячу. Не съешь? Тогда принесу. Но овощного рассола нет, только рыбный... но ничего так... - вздохнула.
Кабан: Кабан сам взял крошечный в его лапищах сверток, повертел: - Да шо тут есть? не боись, цел будет. Тока рассол принеси. Рыбный тоже можно. Дуй давай, - он повелительно цыкнул зубом и встал в позу местного царька.
Ифе: Ифе ещё выразительнее пфыкнула и выскользнула в ворота, войдя в свои громко, с пустыми руками, собираясь врать, что у заказчиков никого дома не было, пришлось ждать... но красильня была пуста словно по ней чума прошлась. И вещей во дворе уже почти не было. Видимо, понесли куда-то. С замирающим сердцем, на неслушающихся ногах, Ифе тихонько прокралась туда, откуда слышны были единственные голоса - под дверь кухни. Хозяйка причитала, умоляла, грозила, хозяин рявкал в ответ... " - да не вернётся уже, кому сказал! не стал бы он.... - и что? у тебя рабы лишние? мочу сам ногами месить будешь? или меня поставишь, изверг?! - повыступай у меня, и тебя продам, тварь негодящая! надо будет - и станешь. и в мочу станешь, и дерьмо месить будешь, если я скажу! - да чтоб ты в аиде сгнил! у всех мужья как мужья, а этот фуллонику снимает, жену в моче купать!!! продашь мальчишку, так и сучку свою черномазую продавай, хоть на одного сильного раба хватит! - молчать, пока морда цела! сказал - мальчишку завтра же с утра на рынок, или хочешь чтоб этот вернулся и перерезал нас пока спим?! - да за что же мне..." ... и, пока не начались вопли и звуки ударов, чтоб тоже не перепало, Ифе сунула лицо в кухню: - Господин, я... - Пошла вон! - отправили два голоса и она с удовольствием пошла. Сперва в кладовку - налить в щербатый старый горшочек рассола и пару рыбок кинуть... "Значит не лупанарий. Фуллоника... легче, конечно, но не намного..." Она подумала и, на свой страх и риск, прихватила из кладовой зачерствелую лепёшку. Для голодного мужчины, который казался свободным. И явно был сильным. - Вот я, - покачала горшочком на вытянутой из щели меж постройками рукой.
Кабан: Курица оказалась честная и быстрая, почти как Кабан! Хотя кабан был быстрее и уже успел высосать одно яйцо. Он забрал горшочек и уселся тут же, у дырки, в которую от силы пролез бы его нос, и то не полностью, и хлебнул размашисто, как хервизию давеча у черного: - Мня-мня, ссссс... - он втянул в бездну брюха рыбку и блаженно пожмурился. - Хорошо как... А ты - ихняя? - Кабан подбородком указал в сторону домика.
Ифе: Ифе кивнула, осмотрела его ещё раз, уже внимательнее, и протиснувшись, обошла по широкой дуге, издали кинув лепёшку. - Чего яйца сырыми ешь, очаг же, пожарить можно... - прищурилась хитро, набрала пяток яиц в клетках, пошла к очагу и сковородке. - А почему ты, такой здоровенный, и сено сторожишь?
полная версия страницы