Форум » Хлеб » Дом лекаря Левия Теребраса. » Ответить
Дом лекаря Левия Теребраса.
Admin: Угловой дом в небогатом квартале. Таберны: одна - вестибул-приёмная, вторая - "мастерская" лекаря. Домус двухэтажный в области атрия, вход через вестибул, атрий образван: табернами, кухней-триклинием, кубикулой(матери Левия), лестницей на второй этаж: 4 кубикулы, одна из которых - хозяйская спальня с балконом, образующим навес перед табернами. Перистиля нет, есть внутренний дворик образованный сарайчиком для живности, небольшой купальней и латриной. Сам двор - огородики, есть калитка в боковую улицу. Канализация выгребная, вода: питьевая - из общественного фонтана напротив дома, техническая - собранная в подземную ёмкость из имплювия.
Левий: Ифе убежала так быстро, что он даже не успел попросить ее о фракийской похлебке. Ладно, потом догонит, она вроде недалеко побежала, до купальни, не до Кессарии. - Так, - Левий строго зыркнул на конюха, тычущего себе в грудь. - Ты вот вообще молчи, пока еще за кого не приняли. Мита предупреждала, что ты шустер, но я все равно удивлен. Он прощупал шрам конюха, убедившись, что с ним все в порядке, рявкнул грозно: - Пшел вон, пока я вас тут борода к бороде не сшил! Ребенка мне обижать... И, не глядя на Герасима, наклонился к бродяге: - Будешь ржать - на ремешки развалишься. Уксус, - он приложил ладонь к взмокшему лбу, макнул свежую тряпку в уксусную воду и приложил снова, приподнял бродягу в поисках кровавых пятен на лежанке, но их не было. - Чудны дела, ох, и чудны. Усыпить тебя, что ли? Он перевернул бродягу на менее искалеченный бок: - Будешь мне ребенка обижать - пятки к затылку пришью и отправлю своим ходом по Остийской дороге. Далеко не укатишься, но денег с такого цирка соберем достаточно. Лежать и на спину не переворачиваться. Нашел Ифе он уже в купальне, погладил по голове: - Ты бы не болтала с этими оглоедами, девочка, до добра это не доведет. Спасибо за купальню и за уборку, я тебе там пряник купил, он где-то в репе потерялся. Свари мне фракийской похлебки и бродяге в сарай немного отнеси, только молча, поставь просто, он сам поест. Как ребро, болит?
Герасим: Он ещё пытался что-то объяснить: - О... ыйа! Хий... ыайа... - до того, как лекарь ткнул в шрам и заныло, аж скулы свело, а потом господин погнал, и ничего не оставалось делать, кроме как поклониться низко: - а, опоы, - и побрести, забыв даже разбойнику кулаком погрозить, обратно, в свою одинокую конуру на конюшне. По дороге Герасим думал - не свернуть ли к Тибру, сколько ж можно так жить... но мысль о том, что боги всё таки иногда бывают справедливы, довела его до своих ворот. Если обидчика так покромсали, может ему, рано или поздно, будет хоть что-то, похожее на счастье. >>>Конюшня Суламиты
Ифе: Зато мусор, тряпье и дрова политые маслом заполыхали шибко, как в горне. Волосы неприбранные ей не опалило чудом. Из купальни было видно, как уходит Герасим, но в ней ничего не шелохнулось. Разве что боль в ребре потянула сесть, но Иф себе не позволила... ещё надо было скребки положить на видное место, и масло хорошее она так и не нашла... "И купать, наверное, господина" подумала совсем не про мытьё, когда погладили по голове. Отстраняться не стала - что толку? - Нет, господин, я не болтаю, я воду с уксусом... - "спасибо", которого она никогда не слышала от хозяев, никогда-никогда за жизнь, упало на неё как копна сена - тяжело и не к месту, не ко времени, оглушив и обессилев. А пряник и вовсе добил. - Я... сейчас... сделаю, господин... нет почти... - врала как привыкла, а сама всё стояла, не замечая как по совершенно неподвижному лицу катятся слёзы.
Берганса: - Тебе, никак, отсыпали сегодня, что ты шутить научился, - еле сумел выговорить сквозь смех Берганса. Смеяться тут же запретили, угрожая ничем иным уже своей болячкой: - размечтаался... - настроение стало почти благостное, а особенно как лекарь уксусом протер... Дальше слова путались, пятки к затылку он так и не понял - чьи и к чьему.
Левий: - Ну-ну, не реви, ты из-за конюха что ли? Суламита все равно велела его дрыном гнать, так что он еще легко отделался. Ну все, хватит, - он уже и забыл, когда последний раз утешал детей, все больше взрослых. Хотя печали были у всех одинаковые. - Давай-ка когда похлебку сваришь, пойдешь в купальню, я воды оставлю, а потом спать. В ту же кубикулу, где днем спала, там тебя никто не потревожит.
Ифе: "Мыться в господской купальне... спать в отдельной кубикуле..." Ифе слушала, слышала, кивала, но не понимала что ей говорят. Потому что так не бывает. Она умерла, наверное, ещё там, на рынке. Или с ума сошла, как та старуха Сеаса, что по переулкам бродит и будущее видит. Вместо настоящего. Но бывает или не бывает, а хозяин есть хотел и требовал похлёбку, и она хотела есть не меньше. - Я мигом, господин, ты обожди немного, купель подогреется, а пока искупаешься уже и ужин будет... Но пряник на кухне оказался настоящим. И спасибо она слышала собственными ушами. Точно слышала, это же у Бергансы горячка, а не у неё. И пока кипело и парилось, Ифе смотрела на сладость, отщипнув всего несколько крошек. Есть целиком ей было почему-то жалко.
Левий: Обождать... Вопреки публиевым креветкам в брюхе урчало свирепо, и унять эту музыку мог только ушат еще не нагревшейся толком воды. Это как палец отрезать, чтобы камню из почки было легче выходить. Левий поискал глазами чистую тунику в купальне, но не нашел. Ребенок был занят делом более важным, поэтому за сменой Левий пошел сам - по вычищенным, покрытым незнакомыми ковриками, завешанным неизвестными занавесками, кубикулам. В своей он погладил широкой ладонью прохладную и не штопанную ни разу простыню - в отсутствие жениных коленок сон обещает быть королевским. С туникой и полотенцем через плечо вернулся в купальню, где вылил на себя холодной воды, фыркнул, крякнул и принялся оттирать дорожную пыль и пиратскую кровь - очень тщательно с рук, не так тщательно - со всего остального.
Ифе: Похлёбка уже почти сварилась, когда Ифе почти с ужасом вспомнила - полотенце! Она не положила господину полотенце! В красильне она была не одна, всегда находилось кому подумать обо всех мелочах - один забудет, так другой вспомнит, да и госпожа нет-нет да приглядывала за хозяйством. А тут... теперь всё надо было делать самой, помнить обо всём... "но и спать в отдельной кубикуле", ободрила себя Иф, уже роясь в сундуке. Дверь купальни она чуть было не открыла без стука, как привыкла у Федула... но вовремя опомнилась. И постучала. - Полотенце, господин. Только я не знаю как ты любишь - горячее или холодное...
Левий: Поскребывание в дверь вывело его из состояния туманной задумчивости, в какой он всегда пребывал, будучи мокрым, голым и беззащитным. - Полотенце, господин. Только я не знаю как ты любишь - горячее или холодное... Левий тряхнул головой, сбрасывая капельки воды с волос и бороды, быстро прикрылся туникой, стоившей как вся эта купальня: - А разное бывает? Я вообще сухое больше всего люблю. Положи там с краю, чтобы вода не попала, твое будет. И еще на будущее - себе всегда чистое бери, - напомнил он, даже не представляя, какие порядки были у Федула, этот мог людей и на улице сушить. - Как там похлебка?
Ифе: Господин не позволил даже войти, прикрывался от неё полотном, как от... она даже понять не могла как от кого. Но это, почему-то, поразило её даже больше "спасибо". Настолько, что она даже не испугалась, когда поняла, что хозяин сам принёс себе полотенце. - Какие прикажешь будут, господин, - промямлила растерянно, - можно на печке греть. Ужин уже почти поспел, вот-вот будет... Помяла в руках полотенце и, пристроив на скамью, юркнула из купальни. Она ничего не понимала. Если она ему так понравилась, что и отдельная кубикула, и в господской воде мыться можно, и полотенце... почему в купальню не позвал? "Может ночью придет?" подумала Иф без отвращения. Хороший был господин. Вот только с ребром-то что ночью делать... На стол она накрыла богато, расправив цветы и разложив на новую скатерть красивую посуду.
Левий: - На печке... чтоб я знал, - Левий облился напоследок теплой водой, насухо вытерся чистым полотенцем, переоделся, и с грязным в руках грузно потопал в кухню, где Ифе уже накрыла на стол: - О, а у нас праздник сегодня, - он ласково, как котенка погладил любимую ложку, которую Ифе выложила на стол не иначе как по наитию. - Хотя да, так и есть, наверное. А раз праздник, то можно и выпить немного. Он нашел горячую воду, вмешал в нее несколько ложек меда и сухой мелко перетертой шкурки цитрона, листки липы, перелил в кувшин: - Ифе, отнеси нашему бродяге миску похлебки и вот это, пусть пьет побольше. Если будет жар, оботри ему голову и плечи уксусом и возвращайся сразу ужинать. Я пока вино найду... была у меня амфорка хорошего...
Ифе: Прежде чем взять лекарство для бродяги, Ифе налила господину похлебки, наломала хлеба и подала салфетку. И только потом с поклоном, так чтоб выражения лица видно не было, забрала кувшин, тарелку с порцией бродяги и прихватила стакан поплоше. - Да, господин. В сарае она ухнула принёсенное на пол рядом с Бергансой, уронив одно слово: - Кобели. И гордо удалилась... застряв посреди огородика с единственной мыслью "возвращайся ужинать... куда ужинать? на кухне с господином???". Но есть хотелось уже так, что было не до рассуждений. Ифе тихонько вернулась, как велели, и села в углу на скамеечке, ждать когда можно будет убрать и поесть. На этой отмытой и просторной кухне, где ел господин, она чувствовала себя в грязной после уборки тунике поросёнком, пролезшим в триклиний со скотного двора. И старалась стать совсем незаметной на своей скамеечке.
Левий: Левий понюхал похлебку и нашел ее недурственной, лучше чем у Сары, но до Суламитиных творений как до Александрии на улитках. Есть пока не стал, а продолжил искать амфорку с вином - он даже не помнил, что это было за вино, Сара припрятала его сразу после пожара и забыла, но Левий ничего не забывал - ничего, что связано с едой. Он распечатал, вдохнул густой и целебный винный дух с примесью инжира и разлил совсем немного по стаканам, чтоб не упиться. Себе разбавил вполовину, Ифе - тремя частями воды. И гипнотизировал похлебку, и грел стакан в руке, пока она не пришла и не спряталась на скамеечке: - Ифе, у меня всегда были плохие отношения с посудой, ты положи себе сама сколько хочешь и садись за стол, на скамейке в тебя меньше поместится. Личный опыт, - он подвинул стакан ближе к ней. - Суламите не говори только, а то она придет и зачитает мне речь такую, что папирусом с ней можно будет покрыть Форум и окрестности.
Ифе: - Но... господин, но я... - Иф придумать не могла чем возразить на такую невидаль - есть с хозяином! - не мылась ещё, уборка... напылю, - но дольше возражать не смела, только отошла к двери отряхнуть подаренную старенькую тунику и с пояска приспустить, чтоб прикрыть грязные ноги. Вот когда её отдавали тому грозному хромому воину, ей было не страшно и даже весело, а тут... Она ещё раз, в десятый уже за сегодня раз, вымыла руки, положила себе похлебки, и бочком, робея, села за стол напротив хозяина. И даже ложку взяла. Похлёбка пахла до головокружения, живот сводило. Но приступить Ифе не решалась.
Левий: Левий на мгновение прикрыл ладонью лицо, покачал головой: - Я даже представить не могу себе, что за порядки были у этого грека, чтоб его геморроем раскорячило. Ешь, ребенок, пей спокойно, ну, - Левий ласково улыбнулся и сам выпил, подавая пример, а дальше уже говорил с набитым ртом. - Здесь твой дом и здесь тебя никто не обидит. Ну да, тут пыльновато, конечно, и лохматые ошиваются постоянно, да тряпок кровавых полно, и еще яды разные и ножи лежат везде, больные тянутся порой до четвертой стражи... эээм... но в остальном дом как дом. Отличная похлебка, кстати!
Ифе: "Дом. Где не обидят..." Ифе хлопнула глазами раз, другой, подозрительно вглядываясь в бородатого дядьку. Чутьё привыкшего выживать зверька говорило - не врёт. Но человек поверить боялся. - Спасибо, господин. Ты только кладовую заполни, а я уж расстараюсь, - набралась смелости намекнуть, что в кладовке мышь с голоду повесилась. - А чего не знаю, так научусь... Ковырнула ложку похлёбки, другую... и принялась лопать так, что за ушами трещало до середины атрия. И вином себя не обидела, расхрабрившись, чай не патрицианка какая древняя, а рабыням можно.
Левий: - Вот, совсем другое дело! Ешь как следует, силы нужно восстанавливать, - Левий отодвинул пустую тарелку. - Не только с посудой, но с большинством домашних дел меня связывает крепкая взаимная ненависть. Ты сможешь сама заполнить кладовку? Я оставлю завтра с утра тебе сестерциев пятьдесят, хватит? Только найми носильщика, нам не нужно, чтобы единственный человек, способный бороться с пылевыми чудовищами этой берлоги, надорвался.
Берганса: Из кружения темноты выплыли кобели и стук об пол чем-то керамическим, а потом пьяная утроба вся зашевелилась как собачий нос, когда по волнам пространства поплыл аромат похлебки. Берганса свернулся к миске, взял ее в почему-то дрожащие руки и отпил горячего варева через край. Тело жадно трусилось, как от холода. Он еле нашел выпавшую на пол ложку и доскреб ею до дна. Даже когда полз по дождю и каменной мостовой, ему не было так паршиво, а сейчас, когда отпустила память и злость, еда горячим комом сбилась в животе, неохотно расправляя свое тепло по телу. Стон прорывался невольно, как Берганса ни сжимал зубы. Приходилось неглубоко и часто дышать, чтоб никому не показалось, что он кого-то зовет. Мучительно ища безболезненного положения на тюфяке, он устроился на правом боку, подложив под голову руки совершенно детским жестом...
Ифе: - Сколько? - поперхнулась вином Ифе. Вино было такое вкусное, что жалко было терять даже капельку и она втянула назад из носа все, что там оказалось. Прокашлялась и попыталась посчитать сколько это будет в ассах. Ничего, конечно, не получилось, и она сосредоточенно спросила: - Это на сколько месяцев, господин?
Левий: Левий хотел уже похлопать Ифе по спине, но она справилась сама: - Пятьдесят сестерциев - это двести асов. На сколько месяцев? - он задумчиво почесал бороду и решил быть честным. - Я не знаю, это же не бинты и не травы. Давай так, ребенок, возьмешь эти деньги и будешь сама распоряжаться. Пусть все будет простое и свежее, столько, чтобы хватало нам двоим. Мясо раза два в неделю, любое. И еще рассчитывай на пару доходяг, вроде того, что у нас в сарае, здесь такие часто бывают. Ну и пряники, если ты их любишь, - он весело улыбнулся и встал из-за стола. - Теперь иди мойся и ложись спать, а я еще зайду в сарай. В сарае пылало и дышало так быстро, что казалось, будто агония подступила. Левий еще раз осмотрел воспаленные раны, но гноя нигде не было, даже припухлости потихоньку сходили: - Да на тебе все как на кошке заживает, нечего мне тут... гореть, - он обильно смочил губку холодным уксусом и принялся обтирать голову, плечи, руки и грудь Бергансы, а потом похлопал его по щеке и стал медленно и осторожно вливать внутрь сбивающий жар настой.
Берганса: ...а к нему все равно полезли руками и кто-то бубнил, тыкал в морду кувшин аж выплескивалось. Берганса хлебнул пару раз и закашлялся взахлеб, отстраняя человека чтоб сесть: - Ну что ты, - устало сказал он, - что тебе надо. Я же сказал, денег нет... - и остался сидеть, склонившись над коленями. Вся эта подвальная заваруха продолжалась, опять у него искали слабое место, навязывали свою "доброту": "любил? Спасал?" - да не любил не и не спасал, по нем не видно? Что в кредиторы набиваются силой?.. Нужно будет - он сам возьмет, до милости еще не унижался! Красотааа... Он покачал головой, не торопясь опять устроиться лежа - ждал, когда этот аидов лекарь уймется наконец и пойдет девкой займется. продолжение 1
полная версия страницы