Форум » Рим с изнанки » Рынок рабов » Ответить
Рынок рабов
Admin:
Авл Серторий: Взгляд сдюжил, хотя тяжелый был, аж внутри что-то скомкалось. А потом пузатый сдал и позиции, и покупку. "Вот это поворот!" - стукнуло несильно куда-то в затылок: - Серторий, - кивнул Авл, - навести лучше денежку оставить, - бледно сшутил уже в отдаляющуюся спину. И выдохнул. Никак, повезло ему сегодня. Авл с легкой улыбкой глянул на торговца: - Ну, что, Залевк, уходят покупатели-то. Давай четыре восемьсот - и полюбовно?
Алкиона: Присела от страха рыжая – присела и Алкиона, вытаращив на Бранха глаза. И почему он злой такой? Раз людей из пожара спасает, значит, есть в этом человеке что-то благородное, доброе… - Да забирррай, старухе своей на рррадость, - сплюнул весельчак под ноги, всем своим видом показывая, как мало значит для него это решение. Но у Алкионы аж теплом по груди разлилось. И она решила, что если когда-нибудь Бранх появится на пороге лавки Сертория… нет, не целить она его будет, нет. Она просто отнесется к нему по-доброму, от всего сердца. Может быть, тогда весельчак станет чуточку добрее? Алкиона перевела взгляд сначала на старушку. Неужели победили? Неужели конец торгу? Волнение прошло, но с ним ушли и силы – подкашивались ноги, дрожали руки. Алкиона слабо улыбнулась женщине и взглянула уже на красавчика Сертория. Сердце вновь заколотилось быстро-быстро. Теперь он хозяин? Алкиона захлебывалась дыханьем, а иногда и вовсе забывала дышать. Хотелось упасть в объятья чудовищного стула, но было страшно уйти от края помоста. Вдруг за это время торговец продаст ее кому-то другому? И красавчик уйдет навсегда…
Залевк: От "навещу лавочку" в груди разлилось теплее чем от пива - не на него обозлился центурион, не ему и расплачиваться за этот горячий торг. - Так я и говорю - доброму человеку чего б не отдать? За пекулий вот ещё десять сестерциев... тряпки там у неё, обувка. Да и забирай исцеляться.
София: Так охальник рыкнул своё "забирррай!" - как зверь дикий взрычал. А Софья человека увидела, словно он из звериной шкуры выпал и больно ему, голому до мяса, и рычит-то чтоб упаси боги не тронули освежеванное... Она сама не поняла как у помоста оказалась с протянутыми навстречу руками, как губы разлепились наконец: - Спускайся, пойдём.
Авл Серторий: - Тряпки, говоришь? - усмехнулся Авл и досыпал, - ну, держи, - торговать уже смысла не было, когда и так за одну отдал столько, что о нескольких уже и думать не стоило. И поглядел на Софью: как ни старалась спокойней да с расстановкой, но как кинулась воркующей горлицей, как ладони подставила... Что-то уж очень знакомое было в этом жесте, из детства прямо. Не скрыть этого было, никак не скрыть: - Бывай, Залевк, - меняться с ним любезностями в планы Авла не входило, он поспешил удержать одну у помоста, а вторую с него снять, протянув руку, - спускайся, синеглазка, и так времени потратили, пора. На несколько десятков шагов отойти - там можно и поговорить. Авл был уверен, есть о чем. >>>>>>> закоулки
Алкиона: Только теперь, когда все было решено, она вдруг окунулась в этот теплый взгляд. Старушка стояла внизу помоста и протягивала руки, как если бы Алкиона была маленьким ребенком, забравшимся невесть куда. Бывало, видела она, как заботливые матери так малышей своих ловят. Теперь же, когда ловили ее, Алкиона могла только недоверчиво улыбнуться. Чем заслужила такое внимание? Как на него ответить? Но тут появилась рука красавчика, и, ставший за минуты торга таким родным, голос прозвучал тепло «спускайся». Алкиона ухватилась за подставленную ладонь и спрыгнула. - Спасибо, - и только тут зачем то тронула руку старушки. Запоздало ухватилась, но тут же отдернула. Не достойна она всего этого: ни внимания милой женщины, ни тех денег, что были отданы торговцу. Чем обернется такая щедрость? >>> Закоулки
София: Ей уже и на медальон смотреть не нужно было. То, как птичка спорхнула с помоста, как улыбалась, робела - вылитая сестра! Старшая-то тоже, бывало, тронет - и как руку обожжет, спрячется вся, чтоб не видел, значит, никто рабьих чувств, зла не удумал. И разве ж кусок камня больше скажет, чем глаза эти синие? Только голос послушать хотелось - и слушать бы его, и слушать... - Как, говоришь, тебя зовут, девочка? И чья ж ты была? - София взяла за отдернутую было руку и потянула подальше от места этого страшного, от пережитого ужаса. >>>Закоулки
Залевк: ...и пока Залевк принимал и пересчитывал монеты, да выдавал покупателю пергамент с личной печатью - чтоб всё честь по чести, как у солидных - старший сунул в руку рабе её пекулий, из которого и вытащена-то была всего пара плохоньких туник - рыжих оборванок приодеть.
Хатиа: дом юриста >>>>>>>>>> Еще не стемнело, но солнце, косое, щурилось облаками. Она же шла, как длинная тень, растворяясь в чужих тенях и привязанная к подножию своего падения - не в том же суть, где тебя передали из рук в руки, а в том, что передали. Их лица всегда отличались, лица тех, кто передавал, особым знаком, похожим на клеймо, и она не приветствуя спрашивала их о девственницах от пятнадцати лет, не клеймя их ни тоном, ни взглядом сильнее, чем их занятие. Находила в товаре изъяны, о которых не говорила, обещала вернуться, зная, что не вернется. Она и сама затруднилась бы четко сказать, что ищет: ту, которую будет не жалко или ту, что взыскательного заказчика пожалеет.
Хатиа: И вдруг она увидела... Ее. Его. Их называли здесь "темными" и "золотыми". Их носили здесь на плащах и древках, изображали так порой, что трудно было бы узнать, если б дух ее... его, парящий над миром причастных битве и охоте, не понуждал к узнаванию. Косое солнце падало в неяркие глаза, но даже с горящим янтарем в глазницах каждый жест его... ее... казался осмысленным и полным достоинства. А когда ненадлго наползала тень, эти тускло-желтые грязные монеты с дырами зрачков глядели с холодным интересом. Так, наверное, наблюдают боги. Когда снисходят в толпу. В спину толкнули, и, кажется, кто-то что-то сказал... Хатиа внимания не обратила. Но сдвинулся взгляд. Его... ее хозяин, роста небольшого, с неровными плечами, похожий на линяющего волка смеялся, глядя Хатиа прямо в лицо, и что-то спрашивал на ломаной латыни. "Нравица?" - разобрала она в хаосе слов, когда уже отчаялась найти смысл в черных глазах, туго, по самую радужку облепленых желтыми морщинами."Нравица?" Между желтых клыков, загнутых внутрь, ворочался круглый попугайский язык, и солнце косило на него, словно тоже силилось прочитать смысл по губам. "Потрогай", - смеялся желтый волк. "Потрогай. Подержаться хочешь? Не бойся." И закивал, как кивают красивым женщинам на рынках, предлагая виноград. И подал руку ему... ей под грудь, заставляя переступить, и Хатиа удивилась, что он, оказывается, плечом не пристегнут ремнями к ее... его могучим кистям. "Вот так! Вот так держи руку!" - наставлял он, и только потом Хатиа заметила, что желтый волк держит ее за локоть, поднимая предплечье горизонтально к земле, и воспротивилась. Не потому, что ее оскорбляло прикосновение, а потому, что он не доверял силе ее женской руки. "Не бойся!" - Я не боюсь, - отвечала она, и подала руку запястьем к его запястью, не страшась ни веса, ни хватки. Он... она выгнула шею и переступила, разворачивая плечи во всей своей неженской красоте и мощи, переступила вынуждено на подставленный ей под грудь твердо сжатый кулак Хатиа, глубоко вдавливая в кожу черные кривые ножи. Переступила еще раз, тяжело охватывая узкие кости, и снова подняла холодный наблюдательный взгляд. - Так ты берешь? - окликнул работорговец. Хатиа увидела желтые белки глаз, скошенных мельком на рабыню - лет от пятнадцати, черноволосую, в замызганной тунике своей и хрупкости она по сравнению с ним была одета в золото и пахла сиренью. Хатиа увидела узловатые когти в желтых перстнях, удерживающие у пояса грязный расшитый кошель. Заячий мех, вытертый этим ремнем, рослых юношей за каждым из выровнявшихся плеч, каждое слово в торговле и каждую седую иглу, что пробивалась из морщинистого желтого подбородка. Увидела холодным интересом наблюдающего бога. aquila - Существительное, женский род >>>>.дом юриста
полная версия страницы