Форум » Рим с изнанки » Закоулки » Ответить
Закоулки
Admin: Некоторые улицы были так узки, что, по словам Марциала, можно было поздороваться за руку с соседом из окна в окно.
вор: Потянув старика за яйца и за левую голень, Крыс опрокинул его на живот, будто стонущее животное на убой. - У тебя есть прелести для брата. Кожа или металл? Кожа? - И Крысенышь указательным пальцем захватил член сенатора до кучи с яичками. - Или металл? - дугой рукой Крыс крутил перстень на одном из пальцев. Обезумя от такой удачи, он повторял одно и тоже из раза в раз, впиваясь коленом между лопаток несчастного. Его скрипучий шепот жалил мозг как проклятия жрецов Аида или бред похотливой старухи. Волосатая упругая плоть в руке нравилась все больше, росло и желание отчекрыжить новый трофей.
Ливий Курион: Отбитые ладони впечатались в грязный камень, скула, врезавшись в булыжник, кроваво чавкнула, одна боль перекрыла другую и происходящее вдруг раздвоилось, словно тело было где-то далеко, барахталось в вонючем закоулке, блеяло: - Мее... ме.. меттт... - а он, Ливий Курион, сенатор, патриций, думал откуда-то извне "Да как он смеет, тварь! Я - Курион! Я!!!" но "я" тонуло в истошном крике всего раздвоенного существа "жить! только не здесь, не так, только не так!!"... ...а беспомощные руки отказывались найти бесполезный кинжал.
вор: - Всеее вы так… - Непомерно сильно заломил руки старика за спину. На секунду хруст озадачил Крыса, но он тут же забыл. Не глядя назад, Крысеныш стягивал перстни с дрожащих пальцев, елозя причинным местом по спине человека. В темноте он имел преимущество - власть, которую над ним имел брат. Если Крысеныш справлялся хорошо - брат не трогал его. Отыграться на ком-нибудь и получить день другой отсрочки? От счастья дыхание сбоило настолько, что болело в груди. Когда кулачки наполнились, он отсыпал добычу в мешочек на шее. Пора было переходить к цепям и подвескам, но Крыс замер, притих. Он всматривался в рожу, которую впечатал в грязь. «Как похож, сука… как похож…» - Крысовы лапки невольно потянулись к черепу сенатора и сжали, насколько хватало сил. Поднимая лицо над землей, Крыс опускал его обратно в землю каждый раз все сильнее, наблюдая остекленевшими глазками за хлюпаньем кроваво-красной каши.
Ливий Курион: Ободранным пальцам уже было всё равно, что искать, голова, раз за разом встречаясь с дорогой, превращалась в наполненный ужасом бычий пузырь, вынутый мясником из свежевспоротого брюха, но тот, кто был вовне, всё ещё помнил, что должен... должен что-то, а для этого нужно жить. Слушалась только одна, дигит за дигитом ползшая под живот, скрюченная подагрой, скованная болью... но пока она была, туда, под живот, не к кошелю, не к горящим адской болью яйцам, ещё можно было добраться, потому что тело всё равно извивалось вьющей кокон гусеницей. И он нащупал рукоять. Лишенный зрения, направления, воли, он чувствовал существо на себе кожей, каждым, теряющим последние силы мускулом - так плотно, так близко, до мяса втёрлась в него сидящая сверху смерть. В очередном спазме Ливий выпростал руку с кинжалом, слепо, наощупь, как будто они стали одним существом, целя оседлавшему в бедро... ...царапая выше колена. Не понимая этого уходящим сознанием.
вор: Визг побежал по закоулку, врезаясь в каждый камень. От неожиданности Крыс подпрыгнул на пол метра и приземлился на четвереньки у самого лица богача. Свежая рана тут же выплюнула щедрую порцию густой крови. Гнев свербил мозги. Быстро и метко Крыс впился в лоб дертвы у самого виска, оставляя глубокую кровавую отметину. Прощальный поцелуй, которому научил когда-то брат. Крысеныш медленно попятился назад, прихрамывая как колесница без одного колеса, скуля протяжно и оголтело. - Брат… пошли.. пошли… больно. Ах, сука, больно… - Он вытянула руку и серая жирная крыса вернулась на плечо. Через мгновение в закоулке остался лишь старик, жалкий и обезображенный.
прислуга: >>>Дом Курионов Нашелся господин перед самым рассветом, когда он уже отчаялся, натаптывая круги, заглядывая в самые страшные и грязные закоулки, беспокоя обитателей канав и голыдьбу под лестницами, наслушавшись отборной брани, получив десятки зуботычин и плевков. В куче окровавленного тряпья он узнал сенатора лишь по пальцам неестественно вывернутой руки - эти пальцы он не спутал бы ни с какими другими. Избитый, обобранный до нитки, полуживой, Ливий все-таки дышал. Кричать было нельзя. Подмастерье с детства усвоил, что если кричать, будет только хуже. Он смог его осторожно перевернуть. И понял, что нести один не сможет. "Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной..." На поясе блеснули золотом ножны. Мазилка отцепил их и спрятал в котомку к кистям и краскам. Переулок был ещё по ночному пуст, но как только в его начале показалась спешащая с ночного зароботка лупа, он тихо позвал: - Добрая женщина, помоги! Я запалчу... Вдвоём, кое-как, они смогли поднять тяжелого старика.
полная версия страницы