Форум » Лицо Рима » Лавка стекла (домус Авла Сертория) » Ответить
Лавка стекла (домус Авла Сертория)
Суламита: Лавка дорогого стекла торговца Авла Сертория, расположена в центре Рима. Двухэтажный домус за табернами стар, но крепок и отреставрирован после пожара. Водопровод, канализация, сада нет - большой перистиль, деревья в котором только начинают расти.
Ответов - 77, стр:
1 2 All
Авл Серторий: >>>>> из лавки Суламиты Перистиль шелестел еще неокрепшими деревцами, и Авл, за всю дорогу почти ни разу не поднявший головы, огляделся по всем сторонам, стараясь вот уже сейчас начать привыкать. - Добро пожаловать в новый дом, - улыбнулся няне и Алкионе, перевел взгляд на рабов и распорядился, - тачку вон туда, в угол, сундуки отвяжите и несите внутрь. Вдохнул-выдохнул и вошел.
София: >>>Лавка-домус Суламиты ...и как оса-лихоимка мимо прожужжала неуслышанная, так пролетел мимо Авентин, а за ним, теперь уже - их, Виминал, хоть ползли они с тачкой груженой, да с ней, калекой, как улитки по капусте. Софья как оперлась о руку дочери, так одну её и слышала, одну только её и чуяла - родное тепло, а не горячую мостовую, молодой пульс, а не старый городской шум. - Богато, Авлуша, хорошо, богато, расторгуешься, подобставишь, дом будет хоть куда... - одобрила негромко, головой покрутив. А и действительно - куда? Пока дошагала, едва ноги обратно не отнялись, а присесть-то и не на что. Так и осталась стоять, пока любимец им место определяет, прицыкивая про себя на непослушные старые ноги "держать, ох я вам...".
Виктор: Лавка (домус) Суламиты (4) ==> Катить тачку было не то, чтобы удобно, но не бросишь же её. Осмотревшись по сторонам в перистиле, Вик спросил, как будто случайно: — Сто тысяч, господин? И стал отвязывать. Надо же иметь хотя бы минимальное представление о достатке.
Алкиона: >>>> Лавка-домус Суламиты В глаза взглянул пронзительно, приблизился быстро, коснулся плеча ладонью почти заботливо… Алкиона шла всю дорогу задумчивая, размышляла, отчего сердце быстрее билось, будут ли ее выделять среди других рабов и в этом доме. Вспомнила, как работорговец пугал ее охочим до ласк господином. Медленно взгляд подняла через широкую спину Авла к кудрявому затылку, по мускулистым плечам и к сильным рукам. Новый хозяин молодой и красивый. Если спросит, то и давать будет приятно. Но тут же мать слегка оступилась, и Алкиона отвлеклась от мыслей, подхватывая старушку и тепло ей улыбаясь. Мать просила быть Авлу сестрой. За мысли о ласках сразу стало стыдно. Когда в дом вошли, Алкиона сразу глубоко вдохнула. Ей всегда казалось, что хорошее место можно распознать по запаху. Здесь пахло сыростью и пустотой, но оттого сразу же захотелось приняться за дело. - Мама, сесть бы тебе куда, - прошептала Алкиона больше для себя, озадаченно выглядывая место. Порог? – слишком низок. У окна? – высоко, но хоть опереться можно. - Вот сюда давай отойдем пока. Обопрись, все полегче будет.
Авл Серторий: - Думаешь, неплох, няня? Домус был явно пустоват, а все собравшиеся еще пока растеряны настолько, что внутрь холодно-чешуйчато и неприятно пыталась вкрасться тоска. Ему нельзя падать духом. Нельзя выказывать этой потерянности - иначе все остальные подхватят ее, словно эпидемию, и ничего не пойдет, не двинется с мертвой точки. "Новое...ну, да, новое, - договаривался сам с собой Авл, пока шарил по домусу в поисках заготовленных ранее скамеек, - это только так поначалу". В том, что он этого хотел, Авл не усомнился ни на секунду. Было ли ему страшно? Было. Не хотелось себе в этом признаваться, но неизведанное, полупустое, отдающее пока еще сыростью нежилого и необжитого, пугало его довольно серьезно. Слова раба расслышал не сразу, но подчеркнул ответом сходу, что суммы обсуждаются в одном случае: - Как окупится, Виктор. Поставил скамью и пригласительно махнул: - Алкиона, давайте сюда, - и попробовал на шаткость твердой ладонью, - я вот тут смастерил... не развалится, - и неожиданно для себя улыбнулся. В самом деле, чего это он, девчонка такая хорошая, шустрая, в обмороки не падает, приживаться начала. Мало того, что купил, как хотел, так еще вон и няне на радость... Такую радость, что и не каждую жизнь выпадает. Авл обнаружил свой взгляд, как соринку в дождевой воде на дне купола листа, плавающим в ключичной ямке синеглазой - и отвел его не сразу: - Денег хочешь? - с той же улыбкой обратился к Виктору, - это хорошо. Кто хочет хороших денег, тот хорошо работает. "...в идеале", - прибавил и подытожил, но вот заодно и посмотрит, что за рабов взял. - Что ж, - и присел сам, - мебели не густо, как видите, обжито, - Авл очертил полукруг головой, - мало, до уюта еще постараться.. Но я надеюсь в этом на хорошие хозяйские руки, - и повернулся на Софью с Алкионой, снова немного дольше задержав на последней взгляд, - "красивая..." - женские, - прибавил немного даже ласково и поинтересовался, - ты по хозяйству-то чего умеешь лучше всего?
Спурий: Лавка Суламиты. А дом ничего так, просторный. К тому же ни хозяин, ни новый раб не стали возражать и как-то комментировать, что тележку толкал в основном Виктор. Вдвоем скорее не толкать, а толкаться получится, ну хоть разгружали почти вместе. А что дом не обжит, так у Фурия и того хлеще было, еще и уши.
София: "Мама"... солнце не пекло - грело, ноги лёгкими стали - словно хоть сейчас пухлого младенца на руках весь день носи, жажда и та прошла - чего ещё желать? "Мама". Софья зажмурилась на солнышке, как старая собака, в чье пузо толкаются влажными носами последние несколько щенков, и вечность бы так простояла, кабы не разговоры и Авлов вопрос. Вскинулась, посмотрела, но встрять не встряла, проворчала той же старой собакой, у которой щенка потрогали: - Да что ж, если что и не умеет, так научить недолго...
Виктор: — А кто не хочет? Вопрос был, конечно, риторическим, но задать его всё равно стоило. — Чтобы был уют нужны деньги. Нас тут четверо. Это если только есть не шикуя и в термы... Восемь сестерциев в день. Двести сорок в месяц и почти тридцать ауреусов в год. Это минимум. Иначе придётся кого-либо продавать. Плюс одежда и прочие мелочи, плюс на какие-то непредвиденные случайности... Сорок. Ну, ауреусов в год. На это мы должны ориентироваться. И это даже не думая что окупится. Чтобы окупилась лавка и домус нужно больше и прилично. В разы. Плюс товар хрупкий. То есть продавая надо закладывать что часть... Будет в виде черепков. Вик оглядел всех, пытаясь обратить на это внимание. — И всё это если у господина есть эти самые сорок ауреусов на первый год, чтобы мы могли за этот год научиться. Если их нет... Учиться придётся быстрее.
Алкиона: Окинула лавку взглядом и вдруг вспомнила стул на помосте. Неужели это и правда было сегодня? А ведь чувство такое, будто уж не меньше года прошло с тех пор, как то резное чудовище таскала. - Хорошая работа, - заметила по-простому громко и, оробев, подхватила вновь мать под локоть. – Идём… «Что же, в самом деле, за дурында такая? Давай теперь хозяина хвалить. Совсем стыд и страх потеряла…» Пока Авл беседовал с Виктором, усадила мать и деловито вгляделась в лицо. - Устала? Пить хочешь? Лавка едва заметно качнулась – рядом присел хозяин. - До уюта еще постараться.. Но я надеюсь в этом на хорошие хозяйские руки, - Алкиона коротко взглянула на свои ладони. - Женские, - добавил он вкрадчиво словно после паузы. Они снова встретились взглядами. Вдох волной прокатился по груди, заставив в конце ноздри трепетать. «Брат», - настойчиво повторила про себя Алкиона и дернула губами в улыбке. - Я…готовлю неплохо. Стирать, убираться по дому – все это приходилось выполнят. Но и с другой работой справлюсь, - ласково взглянула на ворчащую мать. – И правда, разве есть работа, которой нельзя научиться? Да и… - она оглядела двух других рабов, - я надеюсь, мы будем друг другу помогать.
письмо: - Борода-а-а-а!!! - вздзынькнув корзиной, горластый скосил глазами кзади через левое плечо до рези и жжения, как смог, чтоб разглядеть хоть пятном ползущего следом. - Борода-а-а-а!!! Энтот дом, а?!! Идущий сзади навострил и без того здоровенный ушищи, а к левому даже лапу прижал, создав корзине на горбу опасный крен: - Чесь? - Дебил! - рявкнул скособоченный глазами и пошатнулся: доверху груженая корзина весело пританцовывала на хребте и блестела на солнце, которое пыталось зайчиками попасть в зенки несущему, да не могло, как ни стремилось. С этой корзины не могло, а вот с той, что шаталась на Бороде, - запросто. - Прекрати слепить, глухомань деревянная, да говори уже - этот дом или где?! - П-п-п-пмм-ему этттт... - Тя, Сорока, кто спрашивает, - огрызнулся косой, смешно жмурясь и уворачиваясь от солнца с отчаянным перезвоном. - Господа конкретно этому полудурку дорогу объясняли за каким-то хером, уперлись, да мне проще в обе дырки намострячиться смотреть в бабьих банях, чем понять, чем эти блааародные думают. Борода, твою ж...! - А? Бабы? - О как, - обрадовался косой и встряхнулся, - это он, значица, слышит, а про дом - не слышит. Дом, Борода, дом! Э-тот-дом?! - С-с-с-ст... - Заткнись, Сорока! - Ась? Содом? - С-с-с-ст-т-ткльн-н-н... - Сорока, я тебе щаз эту корзину в жопу заткну, жарища, куда идти, блядь, Борода?! Дом, какой дом?! - Я...ээ.. че? - Да блядь! - испугавшись чистейшей, как их поклажа, речи и привлекая внимание одновременно, Сорока с размаху пнул лежащий рядом камень, и его корзина запела едва ли не мелодичнее двух предыдущих. - В-в-в-выыы-в-в-вск-ааа! Косой зыркнул вполоборота, куда полетел указательный камень. - О как, стекольная лавка Эротика. Ладно, че там, заноси, ребят. Хозя-я-я-яева-а-а-а! В одной из корзин свиток со списком товаров и ценами
Авл Серторий: - Да будет-будет, - почему-то нянино ворчание развеселило, - "гляди-ка, заступается.." - это я так... по-хозяйски, - глянул на Алкиону одобрительно, снова не удержал открыто любующегося взгляда и прибавил, - а шить? - Виктор вмешался с расчетами, и Авл подхватил, - о, вот тебя считать и поставим, раз рвешься. Все доходы-расходы. И думать, как бы где ужаться на первое время. "Взял себе одного говорливого и одного молчащего - чередуй только, где какой выгодней", - полусшутил сам себе. А вслух: - Помогать друг другу - обязательно, - и глянул значительно на обоих рабов, - кстати, а у тебя, Спурий, какая-то особенная нелюбовь к тележкам? И аж привстал. Громыхало на пол-улицы. Авл пошел выглянуть и почти прорычал, хватаясь за голову: -...тссссский ххххрррр!.. - оглянулся на женщин, не задело ли их ругательством, и вышел уже громко, - чего хозяева? Тише-тише! Ты видишь, что везешь?! Тебя что ль продавать вместо стекла? - а пришедшие были те еще. И откуда только берут таких и товар такой кто им доверяет, - что перебьете, то отрабатывать оставлю, - медленно сплюнул на пол и тихо, чтоб значительным было только для ушей пришедших в сердцах добавил, - блядь.
Озеай: >>>Дом Тривии Августы 27, август В трех лавках из пяти попались достойные имени рода стеклянные сосуды. И в четвёртой - просто такой, который не страшно госпоже показать. И во всех четырех и не подумали соглашаться на её условия - двести сейчас и остальное потом. Их никто не знал и знать не хотел! Никакого доверия, никакого кредита! Озеай уже и улыбалась, и подмигивала продавцам, и даже руками трогала не вазы, купцов - ничего их не пронимало. А солнце неумолимо опускалось к горизонту. Шаг пришлось прибавить едва ли не до бега. И когда она почти налетела на мелодично звенящие корзины, свернула за ними не думая, только замерев на мгновение от ора и уши пальцами прикрыв. - Аве, я вижу - у вас новый товар... Мне бы как раз вазу. Поприличнее. Я из дома Валериев.
София: - Потом, доченька, - слово выпало мягким, округлым, будто и горло не пересыхало, будто только вчера говорила его последний раз, - потом, оглядимся вот... И огляделась, наконец, словно глаза открылись - дом новый, хлопот по горло, люди чужие, жизнь непонятная. А ведь с ними жить, и ей, и дочери. Хорошо хоть услышала как зовут обоих. А больше-то и всё. - Помогать, а как же. Ребята, вроде, здоровые... А этот, Алвуша, у тебя вилик что ли буде... боги! Да кого же так громко несёт, въехать не успели! - проворчала от неожиданности, и унялась - кто она тут? На каких правах? Увязаться-то увязалась, да теперь ещё сживаться, место своё всем понимать.
Виктор: В голове пронеслось несколько фраз, которые при покупателях говорить не правильно. Вредят работе. Но первый покупатель. Нет, в грязь лицом ударить он не мог. — Кто-то один за прилавок, остальные помогите хозяину побыстрее расставить товар, но ничего не разбейте, пусть один вынимает из корзин, а другой носит и расставляет. Быстро проговорив то ли мысли вслух о наилучшем виде действий, то ли приказы, Виктор рванул в таберну. Времени не было ну совсем. Ладно, жертвы богам потом можно будет принести. — Аве, аве. Да-да, разумеется, у нас много прекрасных ваз. А какого объёма? Высоты? Цвета? Какие-то особые предпочтения? Нельзя так с покупателями. Слишком настойчиво. Но Вик был обязан выиграть время. А потому приходилось импровизировать. Главное ещё пока говоришь смотреть в глаза. Это показывает заинтересованность в помощи при выборе, а не в том, чтобы содрать последний асс.
Алкиона: - Шить, честно говоря, так себе, - поморщилась, небрежно дернув плечом. Заниматься этим и правда почти не приходилось. Шила в прежнем доме Мария, а Алкиона помогала ей, только когда от других дел была свободна. Здорово было посидеть рядом со старой, немного ворчливой, но жизнелюбивой, послушать ее рассказы о молодости… Нельзя сказать, что Мария заменила Алкионе мать, потому что другая женщина время от времени пыталась играть эту роль. Но старая рабыня быстро стала очень близка. С таким добрым хозяином, как Авл, скорее всего, получится время от времени навещать Марию. С улицы послышался звон, потом громкий окрик, и Авл совсем по-хозяйски вышел. А за ним – уже на другой, женский голос – поспешил светловолосый раб. - Деловой какой, - буркнула под нос ревниво. Взгляд на второго перевела – тоже выслуживаться будет? Но он выглядел так, будто голову солнышком ударило. Голоса и непонятные звуки разжигали любопытство. Алкиона взволнованно поерзала, потом, словно извиняясь, пожала пальцы матери. - Я пойду посмотрю, вдруг помочь чем-то надо… А потом вернусь и тебе все расскажу, хорошо? Ты лучше тут посиди, отдохни. Долго шли. Поднялась и легкими короткими шажочками, крадучись, пошла на голоса.
работники: - А ты мне тут, блядь, не блядькай, не блядькай мне тут, блядь! - завелся Косой, а с ним и все стекляшки в корзине. - Я те поугрожаю, я те попродаю! Ты тут ваще кто, ты тут ваще как, да я таких пачками на обед жру, Борррода, ты пасмари на него, а! - Чесь? - Борода, блядь, говорю ж - ты пас-ма-ри на не-во! На не-во! Косой не поленился сделать два шага и теперь орал в самое ухо Бороде, от чего тот щурился и вздыхал с тоской: - Ты б хоть пасть полоскал... Че те надо-то? - ..! - Т-т-т-ты... х-х-хззяйн т-т-тут? - Сорока не выдержал и подошел к тому, что грозился, поставил корзину у его ног, с облегчением отер лоб и продолжил: - Ммм-мыы... т-т-тут ищ-щ-щм С-с-с... С-с-с-с... С-с-с-серрт-т-т... т-т-т... С-с-с-серрт-т-т-т-т-твймммт-т-ть! - сплюнул с досадой в корзину и развел руками. - Пррродавать он собрался!!! - от души орал Косой в вышедшего, а заодно и в спину хорошенькой телочке, шмыгнувшей под вывеску. - Мы тут все свободные, мы тут все право имеем, я те тут не раб какой-то вшивый, я те грузчик, я сам себе хозяин, и стекляхи твои... Борода! Борода, ты слышал этого умника, Борода!!! - Чесь?! - Да оторви ты глаза от этой жопы, Борода, ну-кась! - рявкнул он, снимая корзину с горба, и его движение повторили еще пятеро бессловесных. - Ставь наземь! Корзины звякнули одновременно в линеечку, и Косой даже ногой притопнул от удовольствия. - Айда отседава, рябяты, мы свое сделали. Борода! Твою мать, Борода, да поставь ты корзину!!! Борода с достоинством снял корзину и поставил ее почти беззвучно, кивнул тому, на кого орал Косой, и все дружно отправились восвояси. Кроме Сороки, который бормотал мимо стоявшего перед ним парня, заглядывая в лавку: - М-м-м.. м-м-м... м-м-мжт п-п-пм-мч?
Авл Серторий: - Сертория, - подсказал Авл спотыкающемуся приглушенным, но четким выговором, разжал на мгновение стиснутые зубы и отрезал, - хозяин. Стекляхи эти стоят столько, до скольки ты считать не умеешь. И сколько у тебя денег отродясь... Это я тебе как грузчику, - намекнул Авл и встретил взгляд второго своим, в котором читалось "к тебе - никаких претензий", кивнув так же мягко, как была поставлена эта корзина, - помочь? - обратился к заике, - помочь. Бери корзину, пойдем. "Всякое выблядье будет мне тут..." - мысль сорвалась, как с обрыва. Под ногами вертелась чья-то хорошенькая очевидно рабынька, которую веселые боги, бесспорно, любящие его особо нежной любовью, принесли именно в момент козления грузчиков, присланных закозлившими обыгранными и которую бросился настойчиво обхаживать Вик. "Только треснуло что - порежу этим же, прямо в Припортовом", - миролюбиво решил Авл: - Аве, - добро улыбнулся покупательнице, одобрительно глянул на Виктора и добавил, - сейчас пришлю помощь, - сказал обоим, махнул грузчику, приглашая в домус, и решительно шагнул, - Алк... - почти поймал в ладони, как впорхнувшую голубицу, - кхм... там, - Авл медленно убрал руки за спину, улыбаясь одними глазами, - покупательница. Помоги Виктору... пожалуйста. "Няяяню пожалей, скотина, сестраааа, это сестра": - Спурий, - раб, кажется, подавал признаки жизни только не под прямыми солнечными лучами и если дернуть три раза, - возьми вот, - обернулся к сподвигшемуся, - тебя как звать-то? - и обратно, - и начинайте расставлять все из корзин. Няня, ты просто последи, как оно... покрасивше чтоб. А я сейчас вторую корзину принесу. Мог бы и это поручить. Но на синеглазку за работой посмотреть любопытно было. Да и так, просто - хотелось. И уже только в атрии больно присадил плечо о колонну: "Валерии, она сказала? Это ж какие, интересно, Валерии? Неужели тетки?.." - и пошел прояснять.
Озеай: "Чтоб вас!.." посторонилась Озеай от грохота, оказавшись почти вплотную к красивому, жесткому, немного хищному, но словно припылённому заботами лицу продавца, наткнулась на взгляд, в котором сосредоточенность боролась с растерянностью, покосилась на пустые полки, и ладонями показала размер - от пояса до груди - почти без надежды: - Такую. Солидную. И чтоб с широким горлом.
Виктор: — М... Задумался Вик. Или сделал вид, что задумался. — Дигитов шестнадцать в высоту, да? А широкое горло, это сколько? Какого цвета? Вот так, постепенно отбирая то что не нужно... Рано или поздно останутся только те товары, которые покупатель хочет приобрести. А потом начать постепенно отходить от них в сторону увеличения цены. Валерии... Валерии... Один из старейших родов. Хорошие покупатели к ним идут, причём с самого начала. — Мы сейчас тут разберём товар и я помогу выбрать. И улыбнулся уголками губ.
Алкиона: Крадучись добралась до дверного проёма и только собралась выглянуть, как навстречу стремительно шагнул откуда-то Авл. Не вскрикнуть от испуга было сложно – Алкиона едва успела прикрыть ладошкой рот. И только широко распахнутые глаза, возможно, ее выдали. Сердце колотилось, как безумное, то ли от неожиданности, то ли от того, что красивое лицо нового хозяина на мгновение оказалось так близко. Спину начало жечь воспоминанием о словах матери. Алкиона украдкой глянула назад, боясь наткнуться на осуждающий взгляд, и закивала: - Да, конечно, помогу, - губы дрогнули в тонкой от волнения улыбке. Разойтись в дверях тоже получилось не сразу. И когда Авл остался позади, Алкиона досадливо сморщилась, встряхнула ладонями, словно силясь забыть эту неловкость. «Пронырливая» - почему-то именно это слово возникло в голове при виде покупательницы. «И хорошенькая». С улыбкой в глазах Алкиона покосилась на Виктора, но у того в мыслях будто бы только деньги звенели. - Хозяин прислал помочь тебе, - сказала, подойдя ближе. – Давай я пока новый товар расставлю? Заодно и найдем то, что понравится нашей гостье. С широким гооооорлоооом, - протянула жизнерадостно и отошла к ближайшей корзине. Под крышкой оказались сказочные изделия. Даже держать их в руках было одно удовольствие! Алкиона бережно извлекала их, протягивала к солнечным лучам и мгновение любовалась переливами цвета, прежде чем опустить на полку. - Вот, глядите! – обратилась она даже больше к Виктору, признавая его первенство в проведении этой сделки. – С широким горлом, - передала синюю в руки мужчине. И когда он её уже принял, коснулась с любопытством кончиками пальцев изящной гравировки.
Озеай: "Нуу, сейчас начнется..." мелькнуло у Озеай, при виде вышедшей девушки. Сама она не так часто ходила по лавкам, но все торговцы, которые ей до сих пор попадались, старались выведать желания покупателя, а все торговки - навязать свои. Особенно заметно это было в лавках тканей, готовой одежды и всяких женских безделушек - женщины старались продать то, что явно хотели сами, но не могли себе позволить. Но эти двое, хотя бы, не были сильно навязчивы, и она только быстро уточнила: - Главное, чтобы не прозрачное стекло, - прежде, чем подумать, что синяя ваза слишком красива для мерзавки, позволившей себя убить, погубившей Федру и оставившей преданную служанку разгребать это всё.
Авл Серторий: ... как дурак ходил два шага туда-два шага сюда. "Как бы они ее там не разорвали, - присмотрелся к покупательнице довольно изящного, под стать стеклу вида, - щас еще и я выйду..." И вышел: - Аве, - улыбнулся дружелюбно, - как знали, что придешь, только завезли. Вид у неё был не слишком-то довольный, но строгость к лицу шла, и Авл перевёл взгляд с синего отсвета на смуглую кожу: - Авл Серторий. Ты тут, кажется, упомянула Валериев? - синий отсвет больше всего шёл синим глазам, но Авл любовался новоприобретенной сестрой только боковым зрением; пальцы обнимали горлышко цепко, превращая гладкое и скользкое в нескользящее, солнце останавливалось где-то под ними, жалось к подушечкам, совсем ручное, - может статься, родственники. По тёткам, - договорил значительно. Вазы и украшения, пока собранные в довольно грубую горсть, почти безвкусную фигуру с ломанными линиями, вызывали чуть не боль. "Расставить сегодня же. Отец бы умер от одного вида", - мысленно смахнул пыль с пузатых полукружий. И добавил со смешком: - Ваза-то для чего нужна? По какому поводу?
София: "Ты лучше тут посиди, отдохни. Долго шли" сказала дочь, молодая, резвая, вспорхнувшая по делам как перепёлочка... и сразу София почувствовала себя бесполезной старой рухлядью. Дочь двадцать лет без неё жила, не пропала, шить вот умеет, стряпать, взрослая совсем... что она ей дать может? Кряхтенье своё? "Боги, на шее бы у детей не повиснуть" попросила так, в пустоту, себе больше, чтоб сдвинуться. Голова хоть работала, и то ладно. - Пойдем-ка, мальчик, - позвала потерянного Спурия, дать дела себе и ему, - в таберне и без нас тесно, а мы пока вещи разберём. И не назовешь вещами три жалких узелка с пекулием да её сундучок, но ведь и их куда-то приткнуть надо. Рабских кубикулы обнаружилось всего три, не считая каморки с нарами за кухней, и только в одной из них стояло два старых ложа. - Спурий, наш сундук заноси сюда, - распорядилась, занимая кубикулу с ложами не для себя - для дочки, поудобнее. И сжалилась над мальчонкой, посоветовала, - а ваше в эту скидиывай, чтоб с виликом жить, всё почище, а какую ещё Авл охрану купит, кто их знает...
Виктор: — Ну вот например... — Виктор сделал с вазой пару шагов, подставляя прямым солнечным лучам — Она не прозрачна. Скорее... Немного просвечивает, если на ярком дневном свету. Как... Как если нырнуть глубоко-глубоко в горном озере в Каппадокии и смотреть из воды на полуденное солнце. Как небо в горах перед рассветом, не голубое, а именно насыщенно-синее. Слушать и запоминать разговоры приходящих в лавку людей в крупном портовом городе бывает очень занимательно. Столько нового можно узнать... Правда, стоит сопоставлять услышанное, а то можно поверить совсем небылицам. — Кроме того, часть поверхности снаружи белая, где барельефы, и потому там совсем непрозрачная. Даже если смотреть на солнце через них. Он как-то почти случайно прижал вазу где-то на уровне груди, как будто она была для Вика самым дорогим в жизни. Хотя как сказать, первая продажа в новом городе... В Городе. И улыбнулся. — И правда... А для чего ваза? Ведь ваз много. А нужна особенная, правда? Хотелось надеяться, что желание женщин не выглядеть одинаково распространяется не только на одежду.
Озеай: - Я служу дочерям Марка Валерия Корвина, господин, это средняя, греческая ветвь, - из уставшего выражения лица никаких усилий не стоило тут же сделать скорбное, - одна из них на днях умерла. Озеай пригляделась к лавке внимательней, делая вид, что разглядывает предлагаемый товар. Тривия всегда считала, что если что-то можно взять без денег - надо брать. В чём в чём, а в этом Озеай всегда была с ней согласна. Явно не отпрыск старшей ветви торгует стеклом - те брали на откуп провинции и выжимали их досуха. Скорее, перед ней дальний родственник из младшей ветви древней фамилии. И почему бы ему не захотеть преподнести родне побогаче и со связями что-нибудь, для возобновления этих самых связей? Парень казался слишком смазливым для умника, но и дураком не выглядел. - Очень красиво... но не подходит к случаю. Нужно что-то более... - "недорогое. море ей, стерве, как же. не расплатимся потом", - траурное. А господин ещё может успеть на похороны родственницы, шествие будет через пару часов, от старинного дома Валериев что близ форума.
Алкиона: Пока разбирала вазы, слушала, как Виктор синюю расписывает. «Если нырнуть да выглянуть», - мечтательно улыбнулась Алкиона и попыталась представить. Получалось красиво. Но оказалось, что такая красота не к месту. Траурные вазы… Алкиона поникла, вспоминая, сколько в прошлом пришлось перенести смертей. Дети у прежней хозяйки либо не появлялись на свет, либо умирали вскоре. И слез в том доме было больше, чем в море, которое описывал Виктор. - Вот ваза, - тихо напомнила о себе, ставя перед рабом красную, словно темная густая кровь на простынях прошлой госпожи, и с черной каймой на горлышке, напомнившие Алкионе круги под глазами от бессонных ночей после очередной трагедии. Посмотрела на вазу укоризненно и следующую поставила молча. Эта была проста, но изящна. Стекло здесь было мутное, почти молочное, и шершавое. Пузатую снизу и длинную и узкую у горлышка окольцовывала тонкая гравировка. На полках уже собрались и другие сосуды, как люди разные на лицо. Широкие и вытянутые, цветные и прозрачные, вычурные и простоватые… Да еще и в корзине столько же, если не больше. Первому покупателю хотелось угодить. Жаль, что не успели разобрать товар должным образом.
Авл Серторий: - Мои соболезнования, - сменился в лице Авл. Только подойдя к порогу легкого самолюбия, пришлось развернуться в обратный путь к сдержанности и краткости. - Да, я присоединюсь. Конечно. Алкиона улыбнулась, и потянуло улыбнуться в ответ - Авл не удержал улыбки только во взгляде и только на нее одну. - Греция, значит? - кивнул, что понял, а на ум некстати пришел Алтер и вся темная история с женитьбой, которую он слышал только обрывочно. - Выбирай, - пригласил рабу жестом, оставляя себе время на раздумья обо всем услышанном сразу. "Интересно, сколько денег у средней ветви? И сколько ей уступить, чтоб и родственниками остаться, и не прогадать?.." Вопрос был, конечно, интересный, что уж. Оно и даром бы отдать по-хорошему - родня ж, пусть и дальняя. А с другой стороны - так особо и не расторгуешься. Авл почесал затылок: - Виктор, там вон еще корзина, - и задумался еще.
Виктор: — Конечно, господин. Чуть повернуться к Авлу, успев улыбнуться, пока тянулся за новой вазой; красную он проигнорировал, избрав в качестве второй попытки ту, что была матовой молочного цвета. Всё-таки они хоронили не того, кто при жизни носил красный плащ. — А что скажешь об этой? Белая, с разводами. Самый настоящий мрамор, будто колонны мавзолеев и гробниц консулов и сенаторов. Или же сероватая белизна тог. Молчаливая, траурная холодность, достойная воистину древней фамилии. А теперь скорбь на лицо, главное не слишком много, чтобы не счёл никто, что это уже издевательство. Хотелось ещё добавить что одноцветная окажется дешевле, но это слишком рано. Вопрос денег вообще поднимать не стоит. Сначала покупатель решает купить, а потом просто уже не сможет отказаться. Только и всего. Да и всё равно деньги-то не её.
Озеай: А вот продавец умником выглядел - подобрался, разговорился и при этом ему даже лицо мыслью не свело. Умел значит. Но умничал куда меньше, чем можно было бы ожидать. - Госпожам бы понравилось... и мёртвой, и живым... - протянула задумчиво, глядя вовсе не на красавчика и даже не на продавца, а на погрустневшую вдруг девушку, которая тут, видимо, была примерно для того же, для чего и вазы - для красоты. Пока мужчина думает, есть шансы что надумает что-нибудь... полезное, а значит и не надо торопить его с решением даже взглядом. Это было то, чего так и не поняла рыжая сволочь, всегда, сколько она её знала - целый долгий-долгий год - пытающаяся дожать немедленно, тут же, до нужного ей результата. "Додавила..." невесело усмехнулась про себя Озеай.
Спурий: Новый хозяин и снова переезд. Это уже начинало становиться смешно. Затащил хозяйкин сундук куда сказали (не такой уж он и тяжелый оказался), свое тоже донес. Совсем не устал. Даже понял, что она его не вещи тащить увела, а просто. Судя по всему, она хозяина его нового знала, и давно. - Какой он? Девочку не обидит? Интересовал его в первую очередь он сам, но не о себе же спрашивать.
София: - Понимаешь много! - прикрикнула София шепотом, для порядка больше, и оттого, что с языка мальчик вопрос-то снял. - Приличней хозяев, чем Сертории, пойди поищи по Риму! Обидит... сынок это мой молочный, а она дочка моя родная, уж уживутся как-нибудь. Смотри-ка, умник какой, - уже ворчливо добавила, запихивая рабские узлы под ложа, понимая материнским сердцем, что глянулась дочка-то, всем глянулась, и не в обиду он, заботится, - переживальщик, - потрепала по заросшему чёлкой лбу, идя обратно к хозяйским сундукам. - Госпожа Суламита вон велела одёжи вам дать, чтоб оборвышами не ходили, из старой, хозяйской, - открыла Авлов сундук и делом поблагодарила, как привыкла, - выбери-ка первый, пока они там возятся, старое оно вот, сверху лежит... Да и поглядеть.. иначе как с людьми уживаться, если не знаешь кто кусок побольше норовит урвать, у кого совесть, кто работу лишнюю с плеч снимет, а кто хлопот подкинет? Сколько помнила себя, у всех хозяев приходилось, и ошибки дорого обходились её рабским спине и плечам.
Алкиона: Алкиона молчаливым взглядом проводила руки Виктора, игнорирующего кроваво-красную вазу, и вернулась к корзине. «С другой стороны, чего грустить?» - подумала она, извлекая на свет зелёный сосуд. В этом доме нет женщин, озабоченных деторождением, и богам проще будет явить свою милость, сохранив жизнь всем остальным. Богам…если они существуют. Сквозь желтое стекло следующей вазы синяя, уже стоящая на полке, тоже казалась зеленой. Алкиона прищурила один глаз, крутя цветное стекло в руках. Да так засмотрелась, что чуть не уронила хрупкий товар на пол. Надеясь, что никто не заметил, Алкиона воровато огляделась по сторонам и тут наткнулась на взгляд покупательницы. «Неловко-то как вышло!» - зажмурилась, закусила губу досадливо и снова украдкой взглянула на девушку. У всех вокруг постные лица, все скорбят, и развлекаться стеклышками совсем не пристало…
Авл Серторий: ... все-таки налаживание связей с родней, пусть даже не самой богатой ветвью, сейчас бы пригодилось. Больше, чем деньги за одну вазу. Даже с родней, у которой кто-то умер. А, может, - тем более. И хотя раба не выглядела той, кто будет по всем углам болтать о щедрости Серториев, но эту, минимальную, он себе позволить мог: - Эту, белую? - отозвался Авл и краем глаза заметил, как Алкиона дернулась, не то роняя, не то ловя что-то, - "надо будет внимательно посмотреть, не грохнули ли чего...гггрузчики эти", - вспомнил и наказал себе не забыть. - За треть цены отдам, родня же, - увели его от скоропалительного дарения и материнская кровь, и заодно мысли, что подумал бы отец, который торговать-то умел.
Озеай: Видимо, Секста была единственной размазнёй на все три ветви фамилии. Ушлый красавчик подарить не сподобился. "Ну что ж, лучше, чем ничего". - Господин так добр! - восхитилась Озеай сдержанно. И поинтересовалась как бы для проформы: - Сколько она стоит?
Виктор: Покупательница выглядела вполне себе, но вот только не зная точно рабыня ли она что-то кроме улыбок предпринимать не стоило. Только прибыв в Город, не освоившись... Нет. Риск тут последнее дело. — Мы продаём только лучшее. И почти даже не ложь. Лучшее среди чего? Вот подобные детали и отделяют убыток от золотых гор. Ну... В перспективе. Мысли о прекрасном будущем чуть не прервал грохот бьющегося стекла. Спросить "Хозяин, а сколько стоили эти руки не из того места?" хотелось прямо вот сейчас, но при покупательнице... Нет. Пришлось ограничиться только взглядом. Впрочем, хозяин удачно подобрал сколько скинуть с цены, хотя может быть, стоило бы начать торговаться с половины... — И, в случае твоего семейства, не дорогое. Быстрый взгляд по полкам. Неужели нет абака? Это было бы очень печально. Купить срочно. Вик решил поднять эту тему как только уйдёт покупательница.
Алкиона: Хозяин с покупательницей договаривались о цене. Алкиона вернулась к работе, разбирать вазы нравилось. От многообразия цветов и жизни как будто бы становилась еще радостнее. «Интересно, - подумала, опуская руку за следующей, - как там мама? Видно было, что уже не по возрасту такая дорога. Надеюсь, молчаливый тот ей помогает». Поставила большую прозрачную повыше. «Няня…интересно, какой няней она была? – кинула короткий взгляд на Авла. – Наверное, ласковой». И вдруг поймала себя на том, что пытается представить, какой бы бабушкой была София. Никогда еще до этого дня не задумывалась о собственных детях – так ее утомили чужие ожидания и страхи. Раньше от одной мысли о рождении начинало мутить. А сейчас вдруг…тепло на сердце. Только бы мужчину хорошего встретить. Алкиона мечтательно улыбнулась и не глядя протянула руку к самому дну корзины. И тут же отдернула от острой боли. Не закричала, только вздрогнула и вдохнула резко, громко. Из рассеченной ладони кровь стремительно побежала вдоль запястья. Алкиона зажала рану и, прикрывая руку другой, тихо выскользнула за дверь. Что же делать? Тревожить и без того уставшую мать не хотелось. Оторвать от подола? Но теперь все, что на ней – не ее, а Авла. Неизвестно, будет ли туника на смену, а ходить оборванкой перед покупателями – тоже не дело. - Мама, - позвала шепотом. – Есть ли у нас кусочек ткани? Поранилась слегка, нужно перевязать скорее и возвращаться к работе. А то перепачкаюсь…
Авл Серторий: - Ну, что ты, - с неопределенной интонацией отозвался Авл, - когда к вам лучше прийти выразить свои соболезнования? Шумный вздох, взмах туники, едва долетевший порыв прохладного воздуха - и Алкиона мышкой юркнула внутрь. - Шестьдесят денариев, - отвлек ценой от таинственных женских исчезновений и бросил быстрый взгляд в корзины, - "грохнули что ли что-то?.." - тебе отдам за двадцать, - и переступил на пару шагов, как бы между прочим, сам присматриваясь, - "ну, точно...ссссуки.." - Виктор, обсуди детали, если все устраивает, заверни, как наша покупательница, - он мягко улыбнулся, - пожелает. Даром. Прошу меня извинить, - и направился к корзине. По пути уже намеренно долгим взглядом посмотрел в нее и, опускаясь, извлек осколки: "Буду в Припортовом, убью, лярв", - подумал, точно зная, что в ближайшее время будет не до Припортового. Офф. Про Сороку кто-нибудь помнит?)
Озеай: - Через пару часов, господин, процессия будет готова. "Шестьдесят денариев... тебе отдам за двадцать" - За... - "...раза! Да за такие деньги проще её в помойном ведре похоронить!" - ...мечательно, конечно, господин. С родственной скидкой получалось не так ужасно, да и деньги были, в конечном итоге, не её. Озеай повернулась к продавцу, быстро ставя перед "родственным" фактом с беглой, усталой, но дежурно-очаровательной улыбкой: - Я оставлю двести ассов, остальное занесу потом. Надеюсь, у вас есть небольшая корзинка с сеном?
Виктор: Спросить про причины настолько быстрого "отступления" тянуло, но сначала всё равно стоит закончить с покупательницей. — Конечно же, вот. Корзину Вик, к счастью, успел приметить ещё до вопроса, а потому достал из-под прилавка, не заставляя ждать. Восемьдесят сестерциев, конечно же, было в убыток, но начало было положено. — Да, останется занести ещё тридцать сестерциев. Мы будем рады, если ты расскажешь как недорого стоят у нас изделия из стекла. Чуть усталая улыбка на лицо. Ему ещё работать, но каждую покупательницу помнит. Людям нужно внимание. За него, бывает, платят очень и очень дорого.
Озеай: "Интересно, какими бы были наши лица, если бы мы попробовали быть самими собой?" мелькнуло у Озеай, увидевшей отражение своей улыбки в лице продавца как в плохо отполированном зеркале, прежде чем из кошелька на прилавок загремели ассы. Но в доме, где она жила, такое могли себе позволить только размазня, ребёнок да нянька. >>>Дом Тривии
Спурий: Предложили выбрать. Это приятно, конечно, но не ко времени. Стыдно было совсем хорошее брать, когда он так ослабел, что новому хозяину в любой момент может подуматься "а не сдать ли его куда". Или еще похуже. Чем кормить. А тут вот еще одежду предлагают, надо же. Он выбрал из тех, что попроще и подобротнее, чтоб служила долго. Мало ли, может, больше и не предложат. И по росту, чтобы второй, который выше, не претендовал. - Спасибо тебе, добрая женщина. И хозяевам нашим. Сильно красивое и не хотелось носить, может, и не соврал хозяин насчет работы. Переодеваться почему-то перед ней было стыдно, хотя и старая она уже. Вроде бы. Тем более, что она там не видела, если подумать. И что он не показывал. А вот ведь. - Что еще принести? Покупательницей занимаются уже, спугну, если тоже выйду.
София: - То хозяйской матери спасибо. Младший сын, брат хозяина, Тирр, тоже не злой, ты фамилии держись, коль купленный, и всё у нас будет по людски-то... - задумчиво кинула взгляд на взявшего кусок ровно по рту, да и отвернулась на шаги, до слов ещё услышав "мама, есть ли у нас..? Поранилась..." - Ах ты ж..! боги! Спурий, тряпица есть у тебя в пекулии? Не запаслась, дура старая, хозяйское рвать не с руки... ох да как же так... сразу-то... Или вот хоть от старой туники подол?! Побили что? И не до чужих стеснений стало, и не до приличий, какие они никакие средь рабов, ничего уже кроме дочкиной руки не видела, только стекло дорогущее перебитое на краю мысли мерещилось.
Ларония: >>>Яблочная площадь С виду лавка была обычная, неприметная. Обшарпанные стены, требующие покраски, стекло в корзинах, заботливо никем не распакованное. И она прошла бы мимо, если бы не фраза долетевшая до ушей Ларонии, как свежий бриз прохладного ночного ветерка. «…ты расскажешь как недорого стоят у нас изделия из стекла». А почему бы и нет. Бусы из стекла - не ваза. Они не могут дорого стоить. Ну, не в пример дешевле жемчугов и золота. Это рассуждение настолько поразило ее, что Ларония поймала глазами хитроватый взгляд покупательницы, по рукам грубым, крепко душившим горлышко не слишком красивой вазы переметнулась взором на сказавшего волшебную фразу и шагнула к нему. - Дешево? Насколько? – она склонила голову набок, сощурилась, разглядывая продавца. - Я владелица таберны. Если товар действительно не дорогой, расскажу всем. Покажи!
Алкиона: Кивнула растерянно, глядя, как ладонь потихоньку наполняется кровью. - В самом низу маленькая ваза раскололась, - ответила тихо. – Может быть, ее еще можно как-то восстановить? Осколки большие. Просто у одного край острый очень, да и я зазевалась, дуреха, - неуверенно оглянулась через плечо на дверь, за которой смолкли голоса. – Уже почти все расставила. Не должно было больше ничего побиться. Досадно в первый день быть такой неловкой. Сейчас же мыть все нужно будет, а тут ранка на руке… «Ладно, главное, чтобы кровь остановилась», - Алкиона кивнула своим мыслям и перевела взгляд на юношу. - Ну что? Найдется у тебя тряпица? Перевяжешь мне руку? Пожалуйста…
Спурий: Тряпиц было хоть отбавляй. -Тихо ты, не шебурши, сейчас. Только промыть сначала надо, может крошка какая попалась. Он потянул из узелка вполне себе чистый кусок ткани и оторвал от него полосу. - Давай свою руку, пойдём к воде. Прижми вот и наверх держи чтоб хозяйское не заляпать. Странно было что эти вроде нормально относятся, даже говорят держаться вместе и все такое, в прочих домах по-другому было обычно, вот и он сейчас пытался по-другому, по-людски. - Где здесь, на кухне?
София: - Где ж и быть воде, как не там. Только если водопровода нет и не натаскано... первые мы тут. Ох, детка, да сколько его перебили, стекла того, после того как отца потеряли... и у рабов руки тряслись, и у мальчиков... - вздохнула Софья, - куда ж в таком деле без боя. Дочь утешить хотелось не меньше, чем надеяться, что Авл простит, попервой-то. Не смотря на характер. Да и было ей что ему напомнить. И по дороге в кухню, Софья и вспоминала, вслух, чтоб собственную тревогу отвлечь: - Сертории стеклом-то давно занимались, богатое было дело, полгорода, почитай, имя помнило. Честное имя, надежное. А как корабль с господином и товаром потоп, всё разваливаться начало. Авлуше теперь дело отцовское с начала начинать. Но водопровод оказался, хоть и в таком состоянии, что София долго тянула и дёргала приросший кран, пока руки не задрожали и не сдалась совсем: - Да что б тебя. Волами не сдвинешь! На руки злилась. Старые, бессильные - что они могут, если и кран не отвернули?
Авл Серторий: - Дай-ка помогу, - мягко отодвинул няню за плечо; о чем они там говорили, он расслышать не успел, но поймал "...Авлуше теперь дело отцовское с начала начинать". - Сильно поранилась? Тряпка есть? Потерпи, - Авл провернул, не глядя, и пока кран прочищал горло, отфыркивался и отплевывался, глянул на кровавую ладонь, - эк ты наткнулась... Ладонь было жаль, красивая, раниться не привыкшая. Кран запел: - Иди сюда, дай руку, - и вложил в голос что-то...вежливое, потому как нежности - это по их, женской части, да и лучше матери дочь не успокоить, - вот тот край промыть надо, - и протянул синеглазке ладонь. "Не забыть бы к родне явиться за этим всем, - Авл пригляделся к Спурию, - а ничего вроде, ожил раб, помогает". - Еще чистой ткани найдешь? - обратился к Спурию напрямую, - перевязать надо будет.
Алкиона: В голубых глазах парнишки словно родного признала. Брата. Алкиона тепло улыбнулась только взглядом, кротко протягивая разрезанную ладонь в ответ на важное бурчание. Как, наверное, здорово иметь брата! И тут же осеклась, услышав шаги Авла. Странно, ведь именно его, а не синеглазого раба, мать представила как названного. И только теперь Алкиона почувствовала, что в этом качестве принимать его не хотелось. Ладонь перешла из одних мужских рук в другие. Она вздрогнула, но не от того, как больно струя воды ударила по рассеченной плоти, а, наоборот от осторожного прикосновения пальцев. - Там только одна ваза раскололась, - голос от волнения тоже будто бы треснул. Алкиона кашлянула и взглянула в лицо матери, рассказывая дальше ей. – Почти пополам. Крупные осколки. Может быть…можно как-то скрепить их? В том доме, где я жила раньше, есть один дедушка, который умеет чинить, кажется, всё на свете.
София: - Ах ты ж..! - вздрогнула Софья, - и кто тебя так тихо ходить научил, не я, не мать, крадешься как Залика! Эка невидаль - царапина! А в лавке кто ж? Этот один... Виктор? Без охраны да без пригляду... мало побили, так перекрадут ещё... Не понравилось ей как Авл дочерину руку взял, ещё больше не понравилось, чем, то, что слоняются все по дому беспутно, бестолку, друг за дружкой. Как ни крути, а рабу - рабье, и думать нечего, и руки подальше держать. - Сильный-сильный, открыл да и иди, под хозяйским глазом оно вернее. А мы тут сами уж, - нагнала из кухни как, бывало, в детстве. - Спурий, а ты б кубикулу хозяйскую подмёл, да атрий, да лампы проверил бы, так мы до ночи не управимся...
Виктор: Звуки из глубины дома сильно печалили. Впрочем, стекло штука хрупкая. Вик тем временем взял стилос и начал быстро выводить: 1. Абак — имеется. 2. Перчатки плотные — купить несколько штук на случай осколков. 3. Минимум средств — двести сорок сестерцев в месяц. Имеется — восемьдесят. А соотношение затрат и полученных денег он будет расписывать на свитке, как положено. Хозяину ещё потом документы подавать, чтобы признали трибуном эрарием. Именно поэтому как-то не успел сориентироваться и поднять глаза на ещё одну покупательницу в тот момент, когда она ещё только входила. Пришлось выкручиваться на ходу. — Конечно же, у нас самые недорогие бусы и ожерелья. Например вот это, десять прекрасных бусин всего лишь за тридцать сестерциев! Покупательница показалась какой-то излишне бойкой. Возможно, готовится торговаться. Если уж по правде, то бусы стоили вдвое дешевле, но ведь нужно же оставлять зазор, чтобы в конечном итоге выгадать сестерций-другой.
Ларония: - Э-эээ, дорогой, - потянула тягуче с придыханием. Теперь понятно с чего обшарпанные стены . Цена за стекляшки-то, как за жемчуг! Подступила, скользя глазами по ногам, рукам, пространству взгляда расчетливого продавца. Такому предложи, все что есть - заберет, и спасибо не скажет. Как оголодавший, никому не поможет. А если поможет, то потом сдерет втридорого, как будто сам родил. - Показывай, что у тебя есть. Мне красивые над. Чтобы с нут, вот такие. Не меньше.
Виктор: Да, торговаться с ним определённо собирались. Только вот почему-то в его голову начало постепенно закрадываться подозрение, что ничего она и не купит. Если каких-то тридцать сестерциев жалко. — Размером с нут... Вот есть несколько. Восемь ассов штука. И достал одну из коробок, где они лежали. Важно говорить "восемь ассов", а не "два сестерция", важно говорить "девяносто восемь сестерциев", а не "ауреус"... Всё равно деньги. — Одна бусина, скорее чёрного цвета с белым рисунком, оттеняющая кожу и волосы будет прекрасно смотреться на шее. И комплимент. Главное — не слишком откровенный. Могут счесть излишне неискренним. А работать всё равно надо, два сестерция тоже деньги.
Ларония: Лоток размером в две ладони с ссыпанными безделушками. Мелкие с зернышко. Покрупнее с горошек. Крупные с нут. Прозрачно белые, тускло оранжевые, глубоко синие, с пупырышками, с рисунками, слоистые зеленоватые, словно тина под тенью. Какое-то время оторваться от этого не хотелось. Хотелось смотреть, трогать, перекатывать пальцами, ощущая шероховатости. Горячий ветер лизнул в шею, шепча о жаре при котором рождалось подобное богатство. Она слушала продавца, не отрывая взгляда. Не настоящие, но какие красивые. Ветер снова пахнул создавая подобие движения, змеей протекая меж ними. - Ты совсем не умеешь продавать, - рассмеялась она, подняв взгляд на раба. - Смотри. Она отошла в сторонку и встала у стены на манер лупы, продолжая глядеть на продающего. - Купишь меня? Хочешь на одну стражу, или, если есть деньги на ночь? Я вижу, ты раб, но не беден же?
Виктор: Понимание того, что в этот раз он ничего не продаст усилилось, став из "возможно" абсолютно точным. Если кто-то не понимает цены золота, рубинов, косской ткани или шёлка из Сереса — ничего из роскоши он не купит. Максимум — зальёт кому в глотку расплавленное золото. — Циновки по другому адресу, гражданка. Прозвучало со всем тем презрением, которое мог выдать вчерашний почти латин по гражданству, собирающийся любой ценой стать вольноотпущенником в Городе, вспомнив все манеры редких эквитов, захаживавших к ним в лавки и ведших с семьёй дела.
Ларония: Рассмеялась. В голос. Наверное, до обидного. Оттолкнулась от стены и приблизилась к прилавку, рассматривая обиженного. Некоторое время молча, нарочито нагло сунув пальцы в россыпь, перебирая, поглаживая. Словно собралась каждую из бусин подержать, и хорошенько подержать. Потягивая знойный воздух, как запах выпечки, порой плывущей над городом, обещающий горожанам хлебный и сытый день. Только обещающий. - Видишь, - она посмотрела на раба. - Ты не хочешь, чтобы тебе что-то продавали. Ты хочешь КУПИТЬ, сам. Сделать свой выбор сам. Зачем тебе кто-то делающий его за тебя? Как зовут тебя? "Покажи лучшее, что у тебя есть и дай мне выбрать", хотелось добавить, но пацан и так огрызнулся. Выглядел забатраченным настолько, что хотелось бросить все и отойти от прилавка. Столько строгости, как будто благородный. "У кого нет выбора, тот не может его дать другим", мысль промелькнула и исчезла. "Че-че! Бусы нужно выбрать!".
Виктор: Есть такая категория женщин, которые ходят по магазинам не для того, чтобы купить, а для того чтобы потрогать. Потому что денег нет. В смысле, совсем нет. Не сегодня или в этом месяце, а вообще на тот товар, что выставлен. Кажется, сейчас перед ним был именно тот случай. Или украсть хочет? Вик внимательно проследил за пальцами — вроде ни одной бусинки не утащила. Впрочем, расслабится он только когда эта работница циновки покинет лавку. — Сестерциев-то с собой сколько? Вопрос переводил обсуждение ни о чём в практическую плоскость. Не важно как его звать. Да и покупать стекляшки Виктору очевидно не требовалось. Насмотрелся. Во всех вариантах и расцветках, от расплава до готовых изделий. Секунд пять он всерьёз обдумывал предложенное. Разумеется, пообещать заплатить после и не отдать ни асса. Организм-то был не против, не взирая на всю усталость за время путешествия, но вот конкретно с ней не тянуло. Совсем.
Ларония: Рука замерла, продолжая сжимать горсть бусин. Ларония проследила за недружелюбным взглядом продавца. "Заорать на всю лавку, чтобы хозяина позвал? Fellator. Голова или корабль?" Мало того, что принимает все за чистую монету. Еще глух и не разбирает услышанных слов . А разбирает, что хочет слышать. Разве похожа она на лупу? Да, и бедны ли все лупы? Или он не местный? "Дурак - непроходимый. Сколько денег в кошель не положи - их всегда мало! А если бы ласка мужская богатством становилась? Поцелуй - золотой пыльцой, жидкость, вытекающая у мужиков, каждый раз когда кончают (Вот уж кто ни хрена не держит в себе! У женщин это всего один раз в месяц, а у мужиков - хоть каждый день. Ну и у кого больше выдержки! А?) - ценою в жемчуг? Не обогатилась бы разве она?! И все было бы одно и тоже: бабы жадные до денег, мужики до любви. Не все конечно! Бывает же наоборот?" Ларония нахмурилась, мысли скакали вкривь и вкось. "Тогда бы мужики стали бы лупами?" А этот строит из себя пуп земли, спрашивая о деньгах так, словно у нее вид нищей лупы. Да, денег у нее хватит, чтобы купить лавку целиком. Ларония ответила на вопрос недобрым взглядом, загребла побольше бусин, сунула другую руку в кошель на поясе, показала гавнюку три денария (нужно же яд на что-то покупать). А затем швырнула на стол бусины. Те покатились зигзагами, теряя скорость из-за неровностей, падая под прилавок, звякая, отскакивая под ноги, в разные стороны. - Да, пошел ты, caenum! Развернулась и пошла в сторону Яблочной площади, там много лавчонок. Найдется среди них и та, где продавец не будет sentina rei publicae!
Авл Серторий: Нянин деловитый тон привел его в чувства, и Авл выпустил ладонь синеглазки. Не хотелось, но не стоять же так. Не весь день же. Не... - Ладно, вы тут сами, - обратился к Софье, показывая на промытую руку. - Перевязать... матери виднее, - Авл улыбкой договорил "все эти ваши женские...", - Виктор пусть за прилавком. Спурий, делай, что Софья говорит. А я к родне. Принесу соболезнования, от семьи, - оглядел всех, - может, и назад что принесу. Уходя, нагнулся к Виктору: - По продажам - главный, по дому - с Софьей, - и улыбнулся покупательнице, - вернусь позже. >>>>>>>> на поиски дома Валериев
Спурий: Ощущать себя лишним было не впервой. Но тут не это, как-то иначе. Все они будто знают давно друг друга, а он - чужой. "Побольше молчать, еще больше делать" - мысль обещала стать ведущей надолго. Не нравилось как хозяин обхваживает Алку, как няня обращается к нему. Много чего не нравилось. Да, нужно молчать и делать - и все будет хорошо. На него смотрят как на дурковатого. Неприятно. В первый день бы проявить себя получше. - Да, я... вот, думал. Как раз собирался. Приступаю. - Спурий кивнул и шагнул к кубилке. Но прежде чем исчезнуть за углом, не удержался от взгляда на Алку. Улыбнулся, но скорее себе: "Какую же цену с тебя спросят боги за красоту...".
Алкиона: Отпустил. А прикосновение словно так и держалось на руке. Но тепло его уходило, и хотелось снова ощутить твердость ладони и пальцы вокруг своих. Вот только наткнулась на недобрый взгляд матери, и сразу стыдно стало. И страшно: а вдруг решит, что дочь непутевая, и любить не будет? Алкиона и взгляда больше не подняла на хозяина. Только рану зажала и кивнула на его распоряжение. - Я…пойду Спурию помогу, - мотнула головой в сторону ушедшего раба. – Руку только перевяжу. И за работу. Ты не волнуйся. Отдохни где-нибудь. Мы сейчас быстро справимся, - на мать тоже глаз поднять не смела от страха, что начнет отчитывать за нежность к Авлу. – Я вазы там все уже расставила. Только битая осталась в корзине. Так что… Я пойду дальше… Сделала несколько неуверенных шагов к двери, а потом порхнула, как птичка. - Спурий? Ты где? Есть где тряпка, чтобы перевязать? – огляделась по сторонам в кибикуле. – Уже вроде останавливается кровь, не сильно вроде бы порезалась.
Спурий: Алкиона появилась тихо, вопросом выдернула Спурия из мыслей. Он замер, смотрел на нее молча. "Если сейчас не отвечу что-нибудь адекватное, репутация тупицы будет моей" - мысль обожгла и заставила глаза растерянно метаться по комнате, в безуспешной попытке наткнуться на нужное. Одновременно в памяти искал, где мог видеть тряпки, которые пойдут. Да, вот оно, у кровати няни, справа! Спурий просиял, как ребенок, поймавший солнечного зайчика. - Знаешь, где новое место Софии? Там, чутка справа лежало такая вся... в общем, в самый раз будет. "Не будь ослом, ну правда же!" - Кстати, как рука? Ты точно сможешь полы мыть, все такое? Если что, я могу помочь. "Так? Быть дружелюбным и участливым, это ж как-то так, да?" - ответ на вопрос он искал в глазах Алкионы, отслеживал движение каждой мыщцы на лице, полужесты рук и движения пальцев.
Алкиона: Алкиона слегка нахмурилась, вспоминая. Новое место Софии? Разве они уже выбрали себе какие-то места?.. Но, наверное, он имеет ввиду просто брошенные матерью вещи. - Мне нужна будет твоя помощь, чтобы перевязать. Одной рукой я не справлюсь, - наконец, Алкиона нашла подходящую тряпицу. – Вот… Не мог бы ты?.. Она протянула мальчику руку и доверительно взглянула в лицо. - Ты сможешь помыть полы вместо меня? Признавать свою несостоятельность было тяжело. В прежнем доме у них было достаточно слуг, чтобы подменять друг друга в случае болезни, но Алкиона слышала не раз жуткие истории о том, как хозяева заставляли рабов выполнять поручения, несмотря ни на что. - А я вместо тебя подмету и лампы проверю в хозяйской кибикуле. Ну, то, что тебе София поручила.
София: Пока лежала, чувствовала себя камнем. Мшистым, с проплешинами и осклизлыми пятнами по древней коже. Всё встать мечтала, думала - вот поднимусь, пересилю, и тогда уж..! Не шло дальше "тогда уж", но мнилось - сразу всё и наладится, вот только встать, ногой двинуть, рукой, и жизнь вернувшаяся в жилы, вокруг задышит, закипит, как бывало, и сама станет как прежде - враз! - и нужной, и небездельной, и не будут давить на уши вечера... как она их ненавидела, вечера эти, лежать и слушать молодые голоса по дому, прислушиваться к быстрым гулким шагам, и ждать, ждать бесконечно - авось кто живой заглянет. Да заглядывали всё чаще мыши, пауки да воробьи. Сороконожкам иной раз радовалась как родным - вот она, жизнь-то, бежит, веселит. А что молчит, так камню что? Камню и наблюдать в радость... Ну встала вот. И дел полно, и тело-то худо-бедно шевелится. А чувствовала себя Софья старой курицей, ощипанной, у которой выводок разбегается кто куда, по двору, да на голое место, где с неба вороны и ястребы глядят, только и ждут. Посмотрела на руки - скрюченные, морщинистые - ну чисто лапы куриные, взбодрила себя "давай, коза старая, примись уж!", и поплелась в таберну. Жара входила в самую пору, пока доползла - еле отдышалась на порожке, глядя как новый вилик со злым лицом товар раскладывает. Охнула внутренне: на дочь же злится, небось. Только начали, а уже бой... И хотелось велеть как старшей, как у Суламиты бывало, а пришлось примирительно, нащупывая чужой порог, сдерживая себя: - Виктор, вот не пойму, что с деньгами-то у нас? Приёмка-приёмкой, а ужинать все захотят. И завтракать небось не отменяли. Я б в лавку сходила...
Виктор: К счастью, ни одной бусины не разбилось. Иначе бы взял какую палку и вперёд, вправлять мозги, держать и звать хозяина. Чтобы это объединение трёх отверстий для циновки заплатило за каждую, желательно ещё и в тройной размере — всё равно настоящих цен не знает. Только управился, как хозяин и пришёл. — Да. Но такими темпами потребуется ещё и охрана. То что денег нету на эту самую охрану Виктор знал прекрасно, потому и сказал не тем тоном, что срочно, а так... Потребуется и потребуется. Не первостепенной важности, как те же плотные перчатки. Подошла одна из рабынь, та что постарше. Старость может приходить одна, может и с мудростью. В её случае, видно, что с мудростью. — Сейчас восемьдесят сестерциев. На еду и термы за месяц на четверых нужно двести сорок. Так что на десять дней будет чего поесть. Но реально нужно больше денег — когда товар закончится нужно будет закупать новый. Плюс... Рано или поздно будет нужна новая одежда или что ещё из такого. Так что скорее в месяц нужно где-то триста или триста двадцать сестерциев. Его задача — считать. И быть готовым ответить на любые вопросы, с этим связанные. Аккуратно и быстро.
София: "Ишь.. счетовод. С таким ухо востро... да вроде не зол, не нагл" подперла щёку, пересчитывая корзины. Восемь корзин стекла дорогущего - это ж как разжился Авлуша! Да сбудут ли? А этот, видать, хорошо жил, бед не знал, раз на одного господина и четырех рабов эдак размашисто считает. Или домом никогда не занимался, при торговле был. Живала она и впроголодь, из топора кашу варила - вынь да положь - и ничего, не помирали рабы, а Виктор этот их собрался как хороший патрон пролетариев кормить. Или сам сладко есть хотел? - Не скоро придется про одежду думать. Госпожа подумала. У нас с дочкой есть всё, а вам со Спурием - дано старое хозяйское, Спурий взял уж, что по росту и положению, ты тоже потом возьми, в сундуке там, что поверх полотенец. В кухне обзавод какой-никакой есть, хватит пока. На термах по первости экономить можно - водопровод работает, проверили вот, купель своя, а топить как у госпожи в доме заведено - корзины, ящики, солома, что с товаром идет - то и в растопку. Вот как дом топить начнем, тогда да. И когда господину в термы не только помыться, а с партнерами говорить, связи заводить... Но пока деньгами не сорит хозяйскими - и дело не её. Присмотреться только, замечать. - Сам-то из каких будешь? Рабами начальствовал? Нам-то что, перебьемся, а хозяину дом надо обставить, не в глуши ведь, столица, тут и пир устрой, и людей принять, и вид показать. Из двери второй таберны, почти глухой с улицы, как складу и положено, с одним маленьким забранным железной решеткой оконцем под самым потолком, на которое Софья ещё с улицы, подходя, смотрела одобрительно, из непроходной и пустой таберны... деревянно скрежетнув вывалилось воронье гнездо. - Боги милостивые!!! Это что ж...! - отшатнулась сперва, и только потом под увязшей в волосах соломой разглядела простецкую рожу. - Ох. Это что ж у нас, ещё купл... - а лицо знакомым было, полоснуло по памяти битым черепком. Имени припомнить не могла, но грузчика, ещё до пожара таскавшего товар в гончарную лавку Серториев, признала. Нахлынуло из памяти - дочь, зять, внуки - чуть сердце из старого тела не смыв. А там и имя всплыло: - Сорока! Смотри-ка, живой... не весь район боги прибрали-то...
Виктор: Стилос быстро прошёлся по глиняной дощечке. "Термы — не нужно, одежда — имеется". Мудрость у его собеседницы с возрастом действительно вполне себе пришла. — Да, как закончим день посмотрю что там есть из одежды. Корзины, ящики и солома... Ладно, если что можно и не греть воду, если не зимой, а к зиме откладывать всё это. Еда... Ну, если что можно и овсяные лепёшки есть. Водопровод радовал. Хотя уверенности в том насколько он оформлен по-белому не было совершенно. Впрочем, без разницы. Это не его забота. Думать обо всём — верный способ не успеть продумать ничего. Вик вздохнул тяжело. Хотелось плакать. Но нет. Не станет. Это не правильно. И плевать что он не пролил ни капли с момента как очнулся. — Родители владели производством цветного стекла и лавкой где оно продавалось в Иоппе. Это порт в провинции Иудея. Ну, пока эти мятежники не заставили бросить всё и бежать, но было поздно. Из каравана выжил я один, повезло что наутро рядом разъезд не верблюдах нашёл. Ну и продали в рабство. Кому я там был нужен, раненый в бреду. Как будут деньги хоть какие-то куплю курицу и отнесу в храм Марса, чтобы её принесли в жертву. И буду молиться, чтобы легионеры как можно скорее подавили мятеж и приколотили всех его участников на дорогах от Газы до Сидона и от Иоппе до Иерихо. — сглотнул и добавил — Это если коротко.
София: О каком мятеже он говорит Софья не уразумела, много ли узнаешь новостей, лёжа камнем. Да важно ли? Чего-чего, а мятежей в империи всегда хватало. Как и войн. Как и пожаров. - Можно подумать тебе вернут хотя бы свободу когда их приколотят... - поджала губы, но грузчик от соломы отплёвывался, и его заедало таким привычным, знакомым по допожарной жизни "з-з-з-д-д-д-рррр-ы-ыыы-аавствуй", что сердце уже зашлось, и своей потерей, и чужой, и чужой как своей. - И тебе не болеть, Сорока, аве-аве. Ну да что ж теперь. Лучше Весте масла отнеси и Фортуне, что в хороший дом попал, и чтоб дому даровали... И полоснуло снова - как озарение сделалось - дочери-то двадцать! Как жила, с кем? Что она знает? "Дура страрая, что и за мать ты такая!" Ведь могла её кровиночка и мужа иметь, и детей нажить, и... потерять всё в единый миг. Может и она - мать? И её материнское сердце кровью обливается неслышно-невидно, а она тут радуется, дура старая, и знать не знает. И само вырвалось, между мыслей, не сдержалось: - А родители что ж? Родня? Неужто - все?..
Виктор: — Ex aequo et bono.* Впрочем, лишение возможности продолжать делать зло есть добро. А Фортуне... Сколько жертв приносил — не счесть. Вот и думай теперь, это мне повезло что выжил и не в Лас-Медулас попал, или не повезло что рабом стал. Боги... Они всегда очень... Труднопонимаемы. Но и Фортуне тоже, конечно, отнесу. Куда уж без неё да без Меркурия в торговом деле-то? Слёз вроде не было. Уже хорошо. Плакать перед лицом проблем не достойно. Даже если ты раб. Всё равно — не достойно. — Родня... Не знаю. Есть родственники в Александрии. Может быть бы и выкупили. Но как им весточку послать не знаю. Да и... Ладно, сейчас хоть понять как жить, хорошо хоть не голоден. А об этом потом подумать можно. *Из добра и справедливости, одна из формулировок римского права.
София: "Свободный... вот она - свобода ваша хвалёная. Как и все - сегодня жив, завтра нет тебя". - Каждый раб - сирота. Привыкай. Не было в ней злорадства. Говорила словно учила ребёнка по римским улицам ходить, всегда по сторонам глядеть и наверх - не летит ли чего. "Свободный... а ну как в бега задумает. По виду неглуп, но молод, у молодых дури-то много...". Но поняла хотя бы, почему у такого раба оказалась вполне подъемная для Авла цена. Был бы из рабов - с их средствами не укупишь. А тут хоть и небольшой, но риск, что родные найдутся, документы, свидетели, что - свободный по римскому праву. Рисковал Авл с покупкой. Но ведь без риска и торговли нет, слишком давно она у Суламиты жила, чтоб этого не знать. На "весточку" только головой покачала. Родня родне рознь. Тут братья родные дерутся - успевай разнимать. А какой дальней родне ты нужен без денег, чтоб хлопотать за тебя? Даже письма денег стоят, не говря уж про суды. А то может и вовсе радуются, если семейное дело к ним отошло. - Кубикул рабских всего три, да нары в каморке за кухней. Тебе бы со Спурием поселиться, кто его знает какая ещё охрана купится... Давай, Виктор, денег. Возьму вот грузчика, схожу за продуктами. От пары асов с нас не убудет, а принесу дня на четыре, чтоб никого от дел не отвлекать. Дел-то по горло.
Виктор: Ещё вздох. При всём желании, но шанс получить свободу таким способом был... Сложен. Достаточно сложен, чтобы сейчас не задумываться о чём-то настолько затруднительном. Дерево сначала прорастает корнями, а потом уж ветвями. — Ну, сирота, не сирота, а не голодный. Все мы дети Города. Проговорил Вик со смехом, скорее для себя, унять нервы, войти в своё обычное состояние, когда работаешь упорно и размеренно, если надо сутками, когда можешь на этой самой работе спать, причём с открытыми глазами и не ухудшая результатов. — Надеюсь, он не храпит. Улыбнулся и протянул деньги, прижав пальцами и двинув их по прилавку. Привычка, старая привычка. Он не обманывает, каждый асс чтобы был виден. Честность... Она всегда ценна. А потом быстро нацарапал — "Куплена еда, а именно... ". Допишет ещё. И траты укажет.
Спурий: Глаза Алки звали к доверию, просили о дружбе. Спурий улыбнулся, потупив взгляд, взял в ладони ее руку. Касаясь почти кончиками пальцев, закутывал рану от запястья, да так, чтобы потом двигать могла, поудобнее. - Поверни немного, угу... и обратно... "Рабыня, а пахнет приятно... не как те, прежние, что сучья течка" – подумал, и почти смущенно ответил, взвесив выгоду и минусы: - Да, конечно. Обоим так проще будет. Если еще чем-то помочь, говори. Только это... в общем, услуга за услугу. - вопросительно посмотрел в глаза, но ответа не ждал и продолжил с улыбкой, - София лихо управляется, не выжила еще из ума. В ее возрасте редкость, да?
София: - Недолго тебе до отпущеннических лет-то, - обронила София. - Люди вон мешки денег платят за гражданство, а тут на-кась - заработал да пошел, и детки граждане уже, если немного повременить с ними. Ты трудись честно, и будет тебе. Знала, что молодым в одно ухо влетает, в другое вылетает, да и то знала, что важное всё одно застрянет, зацепится, потом всплывет. И то, что в бега смысла нет. И дочку её, красавицу, молодой вилик, может, стороной обойдет, задумавшись. - Хочешь два аса, Сорока? Рис господский сам в дом не придёт, ног нету. Пойдем-ка... >>>за продуктами с грузчиком
Ларония: И только отойдя от прилавка, вспомнила, зачем зашла. Плюнула под ноги, бредя, куда глаза глядят. "Иже надменный сучок по шмоткам судит. Вот и делай людям добро! Учи уму разуму!" Ей стало жалко себя. Ларония шагала по улицам, тягостно разглядывая прохожих, лавки, закусочные и думала: "Люди, встречались ли вам суки, думающие, что они люди?" Мысль показалась такой глубокомысленной, что она решила запомнить и спросить потом у того, кто позвал в дом Ветуриев. Настроение от воспоминания улучшилось. Припомнились материны слова, о том, через что учат, тот так и живет. Кого через жопу - живет потом через нее же, передком - то всей передовой амбразурой, только через голову - умом. А писать, это же через руку? Это через что? >>>Яблочная площадь
Алкиона: Спурий старался быть аккуратным. Так осторожно заматывал руку, будто это она дорогая и стеклянная, а не разбившаяся ваза. Когда об услуге попросил, Алкиона усмехнулась. Хитрец какой, а! Но потом… - София лихо управляется, не выжила еще из ума. В её возрасте редкость, да? Она дернула бровью и непроизвольно потянула на себя руку. - Эм… Не знаю, слышал ли ты… София – моя мать. Я прошу тебя больше не говорить о ней так. Мне было бы приятно, если бы ты проявил к ней уважение, - она в упор взглянула ему в глаза. – Я…Только сегодня встретила её. В смысле, нас разделили, когда мне было совсем еще мало лет. Мне кажется, каждый, кто растет без матери, мечтает однажды вновь ее обрести. И потому я могу болезненно реагировать, если ты… В общем, я надеюсь, ты меня понял, - Алкиона опустила глаза к полу. – Она старенькая, да. И говорит, что была сильно больна. Но мне кажется, она мудрая женщина. Я уверена в этом! – кивнула. – Так о чем ты хотел попросить?
Спурий: Поджал губы. «Опять накосячил, бедовая голова. Комплимент и тот по-человечески не сделал» – думал, Спурий, все замедляясь в действиях и замедляясь, как птица, летящая против ветра. - Да я ж того, ну… не хотел ничего дурного. Я про то, что Софья – сильная женщина, а все другие-многие послабже, соображалкой в том числе. Я не шибко умный, Алка. Мне еще прежний хозяин говорил постоянно. Пока оправдывался перед рабыней, будто она Юстиция, закончил с перевязкой. Спурий окончательно поник, хоть и не подавал виду. - И одолжение никакое. Просто добром за добро платят. Ты мне – я тебе, и наоборот. Просто помни об этом. Он улыбнулся Алке и пошел за метёлкой. Только бросил через плечо: «Не будешь марать и тревожить – заживет быстро». В голове Спурий уже решил, что вернее будет больше не открывать сегодня рта, кроме как для «слушаюсь» перед хозяином. Все меньше проблем будет. А Алка и Софья никогда ему друзьями не станут, они другие совсем. Говорят по-другому, думают тоже. Он и тут будет один. Хорошо хоть, что не в новинку, все легче: знаешь как себя вести, чем голову занять и руки. Опыт. Если бы не добрые глаза Алки, то и вовсе б не тянулся. С каждым шагом мысли становились все мрачнее, привычнее. Тяжело о людях хорошо думать, если жизнь не тому всегда учила.
Алкиона: Вот вроде и улыбнулся, но мельком поджатые губы говорили, что задели-то слова. Алкиона растерянно глядела вслед уходящему мальчишке и потирала складки бинтов. Неловко как-то вышло… - Постой! Да ну постой же ты, - кинулась вслед. Хотелось подбодрить. Как-то уж больно горько прозвучали эти слова про «не шибко умный». Нагнала уже в дверях и неожиданно даже для себя обняла вдруг со спины. Прижалась головой куда-то к загривку. - Ты хороший очень. Я тебе и без услуг добро обещаю, - сжала в руках крепче. – Будешь мне младшим братом? Отчего смелая такая? Может потому, что сегодня весь мир с ног на голову перевернулся. И столько людей вокруг близких, что вот ни для кого душевного тепла не жалко.
Виктор: — Шесть лет, если точнее. — ответил Виктор с улыбкой, хотя хотелось молчать, молчать и плакать. Потому что говорил. Потому что убеждал. Потому что знал что так может быть. Лица, голоса и часто употребляемые фразы родственников проносились в голове как живые. Что было — то прошло. Сейчас у него есть голова не плечах, прямые руки и не самое плохое здоровье. Оклемался всё-таки в лагере кавалеристов Двенадцатого Молниеносного, точнее, того что от них осталось. Потом, когда она уже ушла, аккуратно вытер скупые слёзы, а потом пошёл искать зеркало. Должно же хоть одно быть в стекольной лавке-то. Чтобы благородные матроны видели сколь прекрасными их делает стекло. Всё-таки не циновки продаём для работы на кладбищах. Зеркало, как ни странно, нашлось за одной из ваз. Впрочем, нормально убрать все следы слёз удалось с большим трудом — полировка была отвратительной, так ещё и царапин более чем хватало. Приведя себя в порядок и закрыв дверь на улицу — это Рим, тут украсть могут всё — зашёл в дом. — Спурий и Алкиона. Кто знает где можно заказать полировку зеркала? Инициатива, как известно, дарует своё время инициатору. Вот и вопрос, кто эту самую инициативу проявит.
полная версия страницы