Форум » Лицо Рима » Контора табеллиона » Ответить
Контора табеллиона
Admin: Табеллионы (нотариусы)) занимались составлением для всех желающих юридических актов и судебных бумаг — за вознаграждение и под контролем государства. Свои функции они могли отправлять только в конторах. Акты составлялись на гербовой бумаге из папируса, подписывались сторонами и свидетелями, удостоверялись подписью табеллиона, после чего опечатывались. Для придания документу, составленному табеллионом, характера публичного акта его необходимо было внести в судебный протокол, после чего спор о подлинности этого акта становился невозможным. Свои функции табеллионы осуществляли в специально отведённых помещениях на улицах городов и только в исключительных случаях — на дому.
Ответов - 56, стр:
1 2 All
прислуга: >>>термополий В комнатушку знакомого табеллиона он вошел как лучший друг актеришки - бок к боку(поскольку спереди и сзади сложнее предупредить и побег, и нападение), душевно так сетуя на начинающуюся жару. Пошептавшись с нужным человечком, после чего два требуемых свидетеля выросли вдруг прямо из пола, быстро выправил документ, на котором значилось имя покупателя - Ливий Курион. И приглашающим жестом позвал прочесть договор о продаже. Отсчитывая одновременно и продавцу, и конторщику, и свидетелям - стеснятся было некого.
семья: Игра раздражала: у него не было друзей, а недоверие он счел проявлением глупости. Даже имя, в иное время заставившее бы задуматься, не добавило почтения к полномочиям. Он поставил свою подпись, снабдив ее оговоркой о хорошем обращении, и вышел, плюнув в лицо человеку, думающему, что может напугать его или обмануть.
прислуга: Дентер увернулся чисто инстинктивно, как от ножа. К такому, да и не только, он давно привык. Но счет, за десять лет распухший как больной водянкой, увеличился ровно на этот плевок. >>>дом Курионов
Луций Фурий: 21,авг,утро>>>Дом Тита Фурия, сенатора посетителей Луций раздвинул плечом и табеллиону пришлось долго кланяться прежде чем он согласился немного обождать. - Свидетелей выбери сам, - сказал Луций, предупреждая возражения и не желая вдаваться в подробности о состоянии здоровья отца. >>>>>>Дом Тита Фурия, сенатора
Луций Фурий: 23 авг день>>Дом Тита Фурия, сенатора>> Он опередил и брата, и продавца. Он успел выправить документ, куда оставалось лишь вписать имена, и теперь только мерял в ожидании портик и кидал по сторонам взгляды, отвлекаясь наблюдением от беспокойства.
Лар Фурий: 23 авг день>>Дом Лара К табеллиону он спешил. И не потому, что торопился оформить дом - просто идти одному по улице было не то чтобы сильно непривычно, но неудобно. Как себя вести в его нынешнем положении он не знал, а вести себя как раньше - не получалось. - Аве, Луций, - произнес, увидев на пороге брата.
Луций Фурий: Луций тихо ответил, тронув за плечо приглашающим жестом. Вторая сторона ждать себя не заставила. - На игры пойдешь? - спросил неуверенно, когда улажено было дело. Посмотрел искоса, наблюдая, как сказалась перемена. Ничего утешительного не вынес из наблюдений и не ожидая ответа, который, по его мнению, не мог быть ничем кроме отказа, продолжил: - Ты бы зашел домой. Все-таки личные вещи собрать лучше самому. Да и свитки выберешь, отошлем.
Лар Фурий: Лар покачал головой -Потом.Я Марку обещал.. пойдем отобедаем, я, кажется, голоден >>>харчевня Ксена
Луций Фурий: - Куда, - неохотно согласился Луций, но пожал плечами и повел сам >>>>харчевня Ксена>>>>
Суламита: >>>Лавка(она же дом) Суламиты Дорогой (благо, не длинной), Суламита так крепко задумалась о младших сыновьях, что невежливо молчала почти до самого порога табеллиона. И, спохватившись, попыталась исправить неловкость участливым: - Надеюсь, Галиб, боги были милостивы к тебе и среди горевших в порту товаров не было твоих? Слышала, твои склады в самой Остии?
Галиб : Лавка, она же дом Суламиты>>>> - Я не горел, - ответил Галиб, от погруженности в мысли оставляя вопрос о местонахождении складов без ответа, но сама его постановка подтолкнула сформулировать закравшееся при виде избитой девушки сомнение: - Верно ли радостная спешка вынуждает тебя к продаже? Точно ли женишь сына - или кто-то думает нажиться на тебе чистым насилием?.. О таком лучше сказать сразу, чтобы не было у подобных людей впечатления, будто среди купцов склонны будут потакать им. Он говорил очень тихо, чуть в нос, едва двигая губами.
Суламита: Суламита резко остановилась и под локоть отвела собеседника на дюжину шагов назад от конторы, перед которой толклось слишком много ушей... "какой демон дернул эту девчонку светить синяком именно перед ним?!"... давая себе время и опомниться, и мысленно выругаться, и вспомнить какой сказкой она собиралась порадовать соседок. От еврейки-балагурши не осталось и следа. На Галиба смотрела уставшая, пожившая, знающая цену чужому уму женщина, вытащившая свою семью из разорения, пожара, схваток с конкурентами, не брезгующими наёмниками и поджигателями, потерявшая многое и многих, спавшая ради дела с несколькими эдилами и парочкой не самых чистоплотных адвокатов-патрициев. На него смотрела Валерия Максима, патрицианка, прожившая жизнь ломовой лошади. И врала она так искренне, как научили её десять лет постоянной борьбы за будущее своих детей. - Благодарю за заботу, Галиб, разделяю твое беспокойство и отдаю должное твоей наблюдательности, но всё не так плохо, как могло бы быть. Купцам волноваться не о чем. Мой неразумный ребёнок взял в жены патрицианку против воли её опекунов. Украл из отчего дома чуть ни в чем мать родила. Она не из самой знатной фамилии, сирота, и наследница не сказать чтоб богатая, но отдавать её сыну торговца не хотели. Молодость, страсть... Мы тоже были юны, но нынче дети творят такое, чего мы себе не могли позволить даже когда наши родители на нас не смотрели. Я хочу побыстрее отправить их в Грецию, к Авлу, от греха подальше. Он достойный человек, ты знаешь. Поможет встать на ноги, а там уж как боги решат. Отсюда и срочность. Пойдем подписывать, Галиб. Что должно быть, то будет.
Галиб : Галиб покосился и последовал в контору без лишних слов. Хотя у него накопилось за рассказ несколько вопросов, задавать он их не собирался, ибо дело действительно было личным...
Суламита: Подписывая купчую, Суламита думала только об одном - как теперь обеспечить младших сыновей? Всё что ей удавалось откладывать - были деньги от красильни. Одним работником и одной рабыней в доме меньше. Денег для оборота она почти не оставила. Как отреагируют Авл и Тирр? Им ведь тоже надо обзаводиться семьями. Младший может остаться с ней, но средний не захочет, совсем скоро ему тоже может понадобиться собственный дом... Рука дрогнула и она чуть не смазала подпись.
Галиб : Галиб наблюдал сверху за нервной линией подписи и думал о неравных браках. На его лице ни по поднятым бровям, ни по опущенным векам, ни по поджатым губам нельзя было прочесть, как он относится к матери, согласной взять бесприданницу. Да и удивление его при этом имело скорее оттенок ненависти, ненаправленной, но ядовитой, как оскверненная могила. Оттуда, из этого разрытого по вине стройноногой девушки с синяком, прошлого, пахло. Разложением и холодом. Он приложил руку и отсчитал деньги, и передал их с почтительным поклоном. - С тобой приятно иметь дело, Валерия Суламита, - сказал он, заныривая в зрачки. От воспоминаний снова казалось, что он немного косит. >>>>дом Галиб Раха>>>>>>>>>>
Суламита: - С тобой тоже, Галиб Рах, - ответила внимательно следившая за расчетом Мита, - но в следующий раз если буду тебе что-то продавать, не откажу себе в удовольствии поторговаться, - улыбнулась, прощаясь. >>>Лавка(она же дом) Суламиты
Осмарак: >>>Харчевня Ксена август, 25,день Объяснив суть дела и получив, в свою очередь, кучу юридических объяснений, Ос отправил уличного мальчишку за продавцом, и отошел в тенёчек, под ближайший навес - ждать. Если б не начинающийся ветер, немного разогнавший жару, он и половины бы не понял во всех этих тонкостях. - Дэв ногу сломит, - возмутился Феликсу, - я правильно понял: сначала он должен продать дом третьему лицу, потом усыновить меня, потом я, как гражданин Рима, покупаю у этого третьего лица дом, причем кто-то должен засвидетельствовать, что я, сын, приобретаю собственность за свои "военные деньги", чтоб отец не имел на нё права? И за услуги третьего лица и "свидетеля" в одном лице я выкладываю эту охрененную сумму?! Я правильно услышал?
Феликс: Феликс не знал правил - этих правил, он несколько путался в количестве лиц, пока не представил их как Осмарака, старика и постороннего, он не понимал, что такое военный капитал, но суть уловил просто: не может дом быть продан отцом сыну. И изложенно это по сути было так, как Осмарак и повторил. Феликс подтвердил, не слишком проникая в хитросплетения, вынуждающие искать третьих лиц, если по идее Осмарак мог купить дом до того, как станет сыном, если не мог унаследовать при жизни. Он все это думал и радовался, что может - может! об этом думать.
Осмарак: - И этот почтенный квирит, подтвердит, не моргнув глазом, что лично видел как я, наёмник, вернулся из набега на кочевников в Сирии с добычей, "а вот, кстати, и те самые кольца"? Значит так зарабатывают на жизнь добропорядочные римские граждане, слову которых, в случае чего, поверит суд? А я, значит, вор и разбойник... Расскажи-ка мне про римский календарь, Феликс, пока я никого не зарезал.
Феликс: Феликс, улыбаясь, думал, почему, если один квирит может подтвердить сирийское происхождение денег, то другой не может признать сыном человека, которому продал дом, и уже понимал что-то нездоровое в этой радости от возможности думать - вот когда он начнет различать мысли по степени дурости и перестанет радоваться неправильной мысли, можно будет сказать, что все в порядке. - Есть год. Месяцев - двенадцать, - начал он как ребенку, знает - остановит, как с латынью, - Первый день месяца - календы. Пятый, в этом месяце - ноны. Тринадцатый - иды. Так в каждом месяце, кроме марта, мая, июля, октября, там седьмой и пятнадцатый... Сейчас до сентябрьских календ осталось пять дней... по моему...
Осмарак: Ос дослушал про месяцы, недели, дни планет, кленды-иды-ноны, и остановил на консулах, которыми всё-таки не надо было считать года потому что можно и от основания: - Хорош. Понял. Слушай ты теперь, внимательно. Сразу после всего этого... представления я становлюсь Осмараком Бруттием и составлю завещание. В нём будет сказано, что ты, Феликс, после моей смерти становишься вольноотпущенником Феликсом Бруттием и твоей обязанностью как отпущенника будет проследить, чтоб всё моё движимое и недвижимое имущество было обращено в деньги по хорошим ценам и передано моей младшей сестре или её детям. Если их не будет в живых - старшей сестре или её детям. Если никого не будет в живых, всё переходит тебе. Завещание я отдам на хранение Ивону, он честный человек. Моё тело, если таковое будет в наличии - похоронить по заветам Ормузда. Это мой бог, - пояснил на всякий случай. - Ты все понял?
Феликс: Он все еще улыбался, а где-то с середины подумал, что рано радуется возможности думать. И, когда Осмарак закончил, он честно ответил: - Не совсем, - ощущая какое-то онемение в руках от собственных неосторожных слов "сделаю или умру", и постарался побыстрее определить, что из вышеперечисленного вызывает у него подозрения в непосильности. Поскорее, пока пауза не затянулась. - Где живет... живут твои сестры и что завещал Ормузд?
Осмарак: - Сёстры живут... жили, по крайней мере ещё недавно, в Дура-Европ, это парфянский город недалеко от границы римской теперь Сирии. Имена и адреса будут в завещании. Ормузд... узнаешь в любом храме священного огня, когда меня не станет. Незачем пока. "Не рассказывать же ему про священных собак прямо сейчас..."
Феликс: "время еще есть, - осознал Феликс после второго упоминания о смерти, и перевел дыхание. - Имена в завещании, священный огонь..." - Веста? - сказал он с сомнением. - В Дура-Европ? - "Феликс Бруттий... я был грубым? Бруттий... Кассий и Брут", - мысль пронеслась мгновенно и он резко без перехода рассмеялся и спросил: - Значит, ты уже не будешь уходить по ночам? Смеяться не стоило, это неуместное счастье на лице с этим вопросом, но, боги, было легко! До чего же было легко. Он добавил: - Мы съезжаем? - "а голубь?"
Осмарак: Ос переспросил с ещё большим: - Веста?? Ну... если в этом вашем Риме не найдется ни одного огня Ормузда, сойдет и Веста. Наверное. Я не буду... - начал уверенно, запнуся, прокашлялся, развёл руками, - к девкам разве что, а так чтоб... нет. Не буду. Посмотрел на смеющегося Феликса, поскрёб затылок, невольно и недоумённо улыбнулся: - Я же дом покупаю. Большой, увидишь. У тебя будет собственная комната, и у нас будет своя... как это по вашему... латрина. И купальня там есть. Только вода, - он опять забыл слово обозначающее бассейн во дворике, - ... там такая - с неба.
Феликс: - То есть, обряд там разный, - все-таки уточнил Феликс, и подумал потом, что, может быть, все изменится - до смерти-то, если он не собирается опять выходить так чтоб вернуться окровавленным, и - к девкам - это хорошо, это - не будет вчерашнего. Он не жалел, но второй раз... когда бы он ни случился... лучше бы не случился. - Здесь - сжигают, - уточнил. А с лица не сходило выражение... в общем, да, предписанное правилами, но сейчас такое естественное, что даже приятное.
Осмарак: Ос понял, что рассказать всё равно придется - ведь он будет наниматься в караваны, а там бывает всякое. И объяснил негромко: - Нельзя осквернять землю и огонь. У нас не закапывают и не сжигают, грех. Смерть это временная победа зла над добром и нельзя дать злу осквернить землю и огонь, - он поэтому и не боялся умереть далеко в море - там рыбы. - Хоронят в тот же день, в небогатой одежде. Одному хоронить нельзя, если нет второго - собака заменит. Уносят в "башню молчания". Остальное делают птицы и священные собаки. Если тут нет... - "всё как всегда, как в караване", - то на скалу, повыше.
семья: >>>>> из лавки Септим ерзал с самого ухода, Клувия собирала сундуки и корзинки, детишки мешали изо всех сил - и когда явился уличный посланник Фортуны и возвестил о вызове к табеллиону, все семейство взвыло от радости и оправдавшихся надежд. Особенно усердствовали младшие дети, знавшие, что к ним уже успели прицениться все термы в радиусе трех десятков стадиев. В общем, Септим не шел, Септим летел, и завидев под навесом бронзового новорожденного, Септим раскинул руки и прокричал: - Сыночек! благодетель мой! - облегчая работу местным свидетелям и самому табеллиону. Объятие было не слишком крепким, но вполне радушным.
Осмарак: - Завтра к обеду готов будешь съехать? - спросил новорожденный, слегка похлопывая "папашу" Бруттия по плечу и стараясь не морщиться. - И в трибу меня запиши перед отъездом, сказали - там ты нужен. Что такое триба узнать можно было и позже, а вот за комнату, имея дом, платить уже было ни к чему. Мало ли когда они будут - караваны.
семья: - К утру съедем, сынок, что там собирать, тех пожиток-манаток, - Септим кивал в такт похлопываниям, - и в трибу впишу, ты главное потом не забудь в хлебный список включиться. Клувия, то есть мама, уж в доме приберется, будет как свежевыстроенный, ты крышу только подлатай над латриной - и все. Так... - Септим устремился на взглядом на спутника сыночки, - этого мальчонку тоже усыновляем или мы уже родственники?
Осмарак: - Хлебный что? - не понял Ос, соображая как часто и много с римлян берут налогов и какой хлебный налог может быть с горожанина. - Клу... мать не утруждай, сами справимся. А этому - патроны. Скоро будем.
Феликс: Феликс все еще думал о священных собаках, башне молчания или скале повыше, и о птицах, делающих "остальное". Было в этом что-то, что влекло и не вязалось с тем знанием, с тем сходством, которое отталкивало его от Осмарака. Веяло от этого какой-то такой степенью свободы, что она даже не пугала, хотя он тут же вспомнил, как стоял на голубиной крыше и захватывало. Где-то близко маячили голуби. этого мальчонку тоже усыновляем или мы уже родственники? Он посмотрел на сказавшего. Подумал: "Это - Бруттий". Осмарак на него был похож... только потому что у него тоже было два глаза, два уха и две руки.
семья: - Хлебный список, сынок, - терпеливо объяснил Септим, - любой гражданин по этому списку может получить несколько мер хлеба у эдила. Только карточки получи. Можешь зайти к нему сразу после того, как мы закончим здесь. А насчет матери... дык ты ж ей попробуй что возразить, тем более что она уже начала. Не дохлика же твоего заставлять. Септим рассмеялся и окинул очередь взглядом, прикидывая, кого можно подвинуть.
Осмарак: - Да я пока не побираюсь, - удивился Ос нравам города, где покупающий дом за двадцать тысяч может просить пособие "на бедность" из казны. - Пошли, табеллион нас ждёт, - раздвинул плечом ожидающих, не обращая внимания на "куды прешь?", "понаехали варвары и лезут без очереди!" и прочее дружелюбие квиритов. Сделка была заключена в считанные мгновения и как по маслу, ну так ведь он и не скупился на "масло". Выходя из конторы гражданином Римской Империи и домовладельцем, Ос не чувствовал ничего, кроме желания врезать раза в рожу самому крикливому из очереди. Удерживал только семенящий сзади "папаша" - затопчут ещё в драке. - Ну что, отец, ты в трибу записывать, а мы дом смотреть, - отвязался повежливее, стараясь побыстрее убраться подальше. "Варвар"... в парфянской столице он что-то не видел таких очередей. >>>Гончарная лавка Осмарака
Феликс: "дохлика" - подумал Феликс и посмотрел на ободранные тетивой пальцы. Он слышал где-то, что для стрельбы из лука важна сильная спина. А спина у него держалась... и сегодня - без усилия воли. >>>>>>новый дом гончарная лавка.
толпа: август, 26, день два трупа с улицы - Не надо мне тут дохлых баб!!! - визжал табеллион в толпу, потому что на вносящих тела и на сами тела смотреть опасался. - Куда?! Документы не тронь! Не тронь кому сказал, государственной важности... собственность!... От визга по толпе расходились круги в виде отнюдь не сочувственных реплик и гыгыкания. - Ма-а-алчать! Контора казённая? Казённая! Усунь рыло, свинья, когда люди работают! Нам их че, в таком виде через весь город переть?! - двигал табеллиона от стола крепко сбитый центурион городской когорты. - Куууда?! Куда мостите, бараны?! На пол клади! - орал тут же на заспанных вигилов, пытающихся прикрыть изодранными шелками не менее изодранную бабу. - Да мы вообще пошли! Не нашенское дело! - огрызались вигилы, которым давно пора было видеть двадцать пятый дневной сон. - То вашего префекта дела, у ней вон на всех местах написано - патрицианка! - Я те ща на роже напишу, так напишу, ты у меня пойдешь, дубина!!! Грабеж это, тут и такой тупица как ты сообразит! Вон и лектика уже у скупщика всплыла, мои-то люди работают, это ваши распускают вас как лупа срамные губы! Марш за своим префектом, дубина! Толпа наслаждалась, вальяжно вися на дверях и окнах. - Мать твоя дубина! Патрицианка она, патрицианку порешили - мабудь заговор какой, а хоть и просто по заказу! Не нашенское дело! - зверели вигилы, которым не улыбалось будить своего префекта. - Я те докажу! Я те щас патриция найду... ща... эй, гражданин! Гражданин! Да, ты вот, подь-ка сюда, вопрос есть... А? Эй?! Далеко побёг? О, припустил-то... сознательные... ниче, ниче, я тебе ща найду! Толпа держалась за животы, женщины разглядывали шелка, мужики - голые ляжки.
Пуппий: >>>>улица 26 авг>>>>> Ни на какие зрелища после приключения не тянуло. Какие могут быть гладиаторы, когда Фортуна удостаивает Случая? Ни одно запланированное дело с капризом Фортуны сравниться не может, и искать от всплеска событий спасения можно только если в шутке своей она не посчиталась с твоими удобствами. Домой он тоже сразу пойти не спешил, улицы были щадяще пусты, и даже в жару можно было получить от прогулки удовольствие, будучи умытым и сладостно утомленным. Внимание привлекло скопление людей перед дверями табеллиона, и, хотя лезть по жаре в свалку Эрастусу не хотелось, он все же остановился понаблюдать - похоже было на то, что Фортуна шутить еще на сегодня не зареклась. Может, он бы и сунулся полюбопытствовать, но вспомнил, что оставил телохранителя на своем месте в амфитеатре.
охрана: - Командир! - окликнули своего сотника легионеры, вернувшиеся в самый разгар веселья. - Тут это... того... в её лектике под подушкой бумага нашлась. Запечатанная такая, богатая. Если и грабеж, то странный какой-то... - Опёздалы, - коротко охарактеризовал подчинённых центурион, глядя с какими ехидными мордами из конторы тут же вымелись вигилы. - Почем вы знаете что это её лектика, её свиток?! Послали ж боги кретинов... Но делать было нечего, и центурион вышел на порог самолично, высматривать на полупустой, в честь игр, улице кого-нибудь из класса покойницы, кто мог бы опознать. Надежда, что работа отменится, всегда пыталась умереть позже центуриона Секста Дурония. Попавшийся под тяжелый взгляд толстячок на вид удовлетворял насущным требованиям. Дуроний сделал непроницаемо-суровое рабочее лицо и обратился: - Гражданин! Прости, не знаю твоего рода, но вижу, фамилия не из последних. Требуется твоя помощь в деле защиты правопорядка.
Пуппий: Эрастус вздрогнул и задрал брови: "я?". За то, что раб остался охранять в амфитеатре никому не нужное место, пенять можно было только собственной глупости, и Пуппий, подозрительно косясь, осторожно пошел на зов, подбирая тогу, и покашливая, чтоб ему дали пройти. - Эрастус Пуппий, - сказал он с достоинством, и снова покашлял, слыша, что с голосом что-то произошло и как-то он звучит неприятно высоко, что от мелодичности еще смешнее. - Я слушаю тебя, центурион.
охрана: - Секст Дуроний, - вяло салютовал сотник. - Дело такое, значит, надо опознать убитую бабу... - сообразил, что покойница может и вправду патрицианка, а не гетера припозднившаяся, и поправился, - и достойную матрону, возможно - её хозяйку. Вон обе лежат, - посторонился с прохода, чтоб патрицианскому взгляду открылись два тела.
полная версия страницы