Форум » Лицо Рима » Ювелирная лавка Галиб Раха » Ответить
Ювелирная лавка Галиб Раха
Галиб : Помимо разного рода украшений, здесь можно найти золотую, серебряную, латунную посуду, восточное стекло и хрусталь, дорогое качественное оружие в богатой отделке. Одна из немногих лавок, где торгует свободный человек: арендатор - профессиональный ювелир, пострадавший при пожаре 2 года назад.
Ответов - 120, стр:
1 2 3 All
Юлий: А юлий оценивал по стоимости: по размеру и количеству камней, по тому, сколько там золота и естественно, предложенное Галибом понравилось больше. дальше наглеть было глупо. И он согласился со всем. Кроме ожерелья. это было как-то уж слишком. Вместо него взял крупный камень на довольно длиннщой цепи. согласился вполне эмоционально, разве что не вешаясь гнею на шею прямо здесь. неизвестно как он бы отреагировал..если и стоит вести себя так открыто, то перед тем, кого надо убедить в отсутствии притязаний.остальным хватит взгляда на золотые безделушки. кольца он поверткл в руках, но не взял-они утежаляли руку.и с массивным браслетом не смотрелись. теперь это больше походило на подаренное в разное время, за разные заслуги. и да, были заметны издалека.
Гней Домиций: Даже в массивном Юлий смотрелся красиво. - Ты как опаловая подвеска, упавшая в мраморный лутерий, - улыбнулся Юлию. Ему не нужно было зеркало, чтоб знать как он сам выглядит в дорогой но простой тунике, с неухоженными рукам, со строгой буллой на шее. Может, если бы он умел как-то хитрО одеваться, носил что-нибудь эдакое, всё было бы иначе... И всё было бы хуже. Для других. - На мой счет, Галиб. Завтра у нас именины, суета, пусть твой человек зайдет послезавтра. Серьги Домиции отправь сейчас, как она любит... в чем-нибудь сандалового дерева. И собирался уже развернуться к выходу, но накатившим порывом обратился к Юлию: - Может выберешь мне что-то вместо буллы? Снимать же...
Галиб: Рассчет оправдался. Галиб любезно улыбнулся из легкого наклона головы, стараясь не щуриться чтоб не выдать, какие выводы собирается сделать из выбора пассии. Купится ли простачок на тяжелую роскошь или проявит вкус там, где не нужно думать о выгоде, или взгляд хитрец задержит на чем-то надолго а выберет комплиментарно помпезную вещь, и еще тысячи оттенков в пределах этого треугольника... или удивит? В случае близости раба к господину характер раба бывает иногда важнее характера господина. Тем более если господин говорит о его освобождении. Даже такой благородный на первую сотню взглядов господин.
Юлий: -сюда?,-спросил Юлий, заново рассматривая черты лица и одежду юноши и заскользил взглядом по драгоценным рядам. -что ты хочешь сказать этой вещью? но последнее слово не договорил, заметив теплый мягкий блеск старого золота. Очень старого. И виден был только край, и то совсем чуть-чуть, но для Юлия это было уже и древность фамилии, и скромность, и верность традиции, и чистота сплава и намерений, и честность, и много чего еще, с чем у него пока ассоциировался юноша. -вот там, что?,-обратился к Галибу
Галиб: "там" было прозрачное рубиновое солнце меж двух чеканных золотых листов - работа древняя и непохожая ни на греческую, ни на персидскую, ни на скифскую. Простая и без вычурности, как и требовал царь камней. И юноше, который просил подобрать, разве что на вырост, когда огрубеют черты и взрослые заботы вытеснят из глаз отроческие сомнения. Не каждому Галиб это показывал, и ни разу не видел, чтоб его уверенно примерили на себя. Он и тут счел слова излишними, подавая подвеску.
Гней Домиций: - О, рубин, - обрадовался Гней, разглядывая большой интересный камень. - И, кажется, кулиндская работа, надо же... Совсем недавно читал Птолемея с комментариями, отличная книга, там были рисунки, очень похоже, хотя вживую никогда не видел, долго же он путешествовал... А ты знаешь, что рубин самый твёрдый камень, из тех что люди научились гранить? Тврёже только алмаз, а он не поддаётся, но кто-нибудь обязательно придумает, говорят в Индии мастера знают секрет, но им нельзя, потому что алмаз должен иметь только одну, священную форму. Странные люди, это же интересно как он... А рубин интересней всех камней отражает свет, возможно это из-за его твёрдости, наверняка из этого можно сделать что-то полезное, если придумать, сделал же Архимед зеркала, направив свет и жар солнца в одну точку чтоб сжечь корабли врага... Интересно, можно ли его отсюда осторожно выковы... эээ... Гней понял, что увлёкся, а торговец драгоценностями наверняка мысленно уже трижды назвал его святотатцем. - Очень здорово, спасибо, я его возьму, - кивнул смущённо.
Юлий: он не знал. и птолемея не читал даже. более того, и не собирался читать. но он был рад, что подвес гнею понравился. потому, что он понравился ему самому. хотя по здравому размышлению, возможно, не слишком ему подходил. Сейчас, после 'выковырять' юлий бы скорее подобрал ему что-нибудь греческое. не потому что жалко, а все по той же игре ассоциаций.
Галиб: Галиб предположил бы, что это, скорей, Египет, но спорить с существом, пренебрегающим знаками ради сущности не стал и даже не улыбнулся. Но из уважения к работе древнего мастера, не сделавшего подложки из металла и позволившего камню сиять на просвет, наконец подал голос: - Для твоих целей я могу предложить тебе неоправленные камни, включая и алмаз, как шлифованный так и нетронутый, если угодно. А это солнце еще сослужит тебе добрую службу, горя на твоей груди, и не раз осветит для тебя собеседника, когда ты даже не будешь об этом думать и вряд ли поймешь, благодаря чему тебе открывается его душа... Оставь как есть, даже если ты не веришь в знаки, знаки помогут тебе с теми, кто в них верит.
Гней Домиций: - Учту, - кивнул Гней и задумался - "знаки"... боги... это всё не так интересно как почему же он твёрже всех. - Рубин камень Марса, как считают у нас. А на востоке, я слышал, думают, что созерцание рубина рождает влечение к великим свершениям. Пожалуй, я возьму его в легион, когда поеду трибуном, - вздохнул Домиций. И, выходя, между шумной улицей и слишком тихой лавкой, покаялся: - Юлий, я забыл тебя предупредить. У меня есть сестра.. гм... она может что-нибудь такое сказать, когда тебя увидит. Не обращай внимания, она не со зла, у неё доброе сердце, просто язык острый. >>>амфитеатр Марцелла
Юлий: это было так мило, это предостережение. Вряд ли его сестра позволит себе хоть десятую часть того, что было в ходу и привычно ежедневно. хуже было то, что ему нельзя будет отвечать. ну ничего, промолчит. иногда это даже выглядит как победа. Юлий положил руку Гнея себе на пояс. -не бойся меня трогать, это нормально. и уже на подходе к амфитеатру, пока в гуле еще можно было что-то расслышать -на людях буду называть тебя господином. им так понятнее и привычнее. ---амфитеатр
Галиб: Даже расточительство Агенобарбов имеет предел, и Галиб, в общем, не удивился тому, что его последнее предложение отклика не нашло: как бы мальчик его возраста ни увлекался свойствами камней в области, далекой от магии и щегольства, а влияют на него все те же страсти, что и у его владетельного родича. Кстати, казалось бы, обязанного уже владеть своими страстями, в отличии от юнца. >>>>>>>>Дом Галиба через прочие лавки, красильни и дэвы знают что еще.
Галиб: 27 августа, день. Театр Помпея.>>>>>>>>>> Галиб привел покупателя молча, и только войдя в лавку, развернулся к нему лицом, словно здесь и ждал. - Итак, почтенный, поскольку мне трудно предположить, что ты сам играешь на кифаре, позволь поинтересоваться, для кого ты подбираешь украшения и инструмент?
МаркКорнелийСципион: Театр Помпея.==> Марк вообще считал, что отсутствие самокритики опасно. В его положении — уже и для жизни. Причём не только своей. — Что ты, я знаю как пользоваться кифарой. Например, если пускать ей болты, то она сильно уступит гастрафету. Однако да, ты прав. Подбираю я не себе. Кифару — младшему брату. Украшения — старшей дочери Клавдии Цеки Минор, Домиции. Скрывать смысла не имело ну совершенно. Так или иначе, девушка в скором времени наденет украшения, а судя по тому, что Галиб не отказывал себе в выходах в свет... Если бы существовала хоть малейшая вероятность, что он не заметит проданного лично им дорогущего украшения, то продавал бы он в лучшем случае крысиные потроха.
Галиб: Галиб протяжно кивнул, подозвал жестом продавца и на ухо нашептал, куда отправить за кифарой и которую принести. И сразу замелькали руки, захлопали ящички, ларчики, коробочки, зашуршали мешочки и засвистели развязываемые шелковые ленты. Золото - только золото. Даже серебро не счел для себя возможным предложить Галиб в подарок одной из первейших в Городе невест. Хотя и мелькнуло перед глазами несколько образцов безупречной и изысканной работы с бериллами и раухтопазами - но ни серебро, ни тем паче бронза не достойны были семьи принцепса. Тут и выпал случай выложить на прилавок недавно закупленные хитроумным ювелиром рубины и изумруды, прибитые в Остию с партией непродаваемого людского сброда.
МаркКорнелийСципион: Золото. И Марк смотрел на это золото, изучал, рассматривал игру камней на свету... То было не недоверие к продавцу. Он сам бы рисковал, продавай недостаточно качественный товар, который должен был бы украсить родственницу принцепса. То была лишь попытка выбрать лучшее. Наложить эту самую игру на смоль волос, на южнолесную зелень глаз, на светлую кожу, подтверждающую, что той, за которой ему было дозволено ухаживать этот месяц, не нужно работать на улице от рассвета и до заката, подставляя себя взору Сола. И Марк вновь и вновь укладывал на чёрный шёлк свои возможные приобретения, отходил, смотрел, перекладывал, чтобы изучить вид под другим углом... Позицию для лагеря и то выбрать проще.
Галиб: Галиб мельком отрывал взгляд от своих сокровищ, взгляд заставал всякий раз иную морщину на лице покупателя и новый наклон головы. - Жил на Эгейском побережье, - видя нерешительность, заговорил он тогда, рассматривая на ладони очередное ожерелье, - один разбойник, которому покровительствовал сам Юпитер. И удача подобно верной жене сопровождала дерзкого всюду, куда бы ни заносили его легкое судно могучие вздохи сынов Эола. Отчего возрастала его дерзость и крепла отвага в сердцах его гребцов, тем более верных, чем полнее насыщалась их алчность - а ты, пожалуй, знаешь не понаслышке, что если Юпитер щедр, то смертного, берущего в обе горсти, он одаривает много охотней, чем скромного его собрата. Однако человек остается человеком, сколь бы не мнил он себя сторуким и многоглавым; настал и в этой истории урочный час, когда вопли обиженных этим счастливцем, вразнобой устремленные к богам с тонущих кораблей и невольничьих рынков, так многочисленны стали, что слились в неумолчный хор и достигли ушей Фортуны. А для тебя, наверное, не секрет, что Фортуна непостоянна и своенравна, и нет у нее, в отличии от других богов, закона и правила, которыми она бы отмеряла свою благосклонность - как женщина, способная переменить за день десяток нарядов, меняет она гнев на милость, ни с разумом не сообразуясь, ни с властью, и я не возьмусь тебе сказать, что побудило ее откликнуться хору. Состраданием ли назвать этот порыв, или досаждали ей людские несчастья, мешая наслаждениям, но Фортуна поила Юпитера крепким тяжелым вином, и, когда усыпила, сыграла жестокую шутку с чужим любимцем. Любимую свою шутку. Что для нее была лишняя сотня предсмертных стенаний, захлебнувшихся в соленых волнах! Бестрепетной рукой одарила она дерзкого разбойника в последний раз, и одарила так, как откармливают птицу при хорошей стабуле. А счастливец, веря своему покровителю и не подозревая, что под маской удачи на этот раз скрывается совсем другое лицо, вверил себя в ее шаловливые руки, и пьяные ветры заодно с богиней веселились, гоня тяжелый корабль по Тирренским водам - вот как далеко зашел недальновидный в поисках своей гибели! Рим не дремал... Смотри. И Галиб протянул трибуну латиклавий изумрудное ожерелье, тяжело обвисшее, покрывая всю его узкую кисть.
МаркКорнелийСципион: Он смотрел на камни и металл стоимостью так со всаднический ценз, а, может, и больше, смотрел сквозь, потому что видел не переливы рубинов и изумрудов, а что-то всё дальше и дальше, туда, на столетия в прошлое, туда, где ему так нужна была опора для будущего... Глаза Марка сверкнули, как будто ему вот прямо сейчас нужно поднимать замёрзших и измотанных легионеров в атаку под проливным дождём Альбиона. — Историки будущего, смеясь над глупцами, слишком полагающимися на удачу, посоветуют им призвать призрак македонского выскочки, чтобы показать истинную слабость, которая не в неспособности побеждать, а в неспособности удержать. А также Ганнибала, чтобы он напомнил: помнить стоит не Канны, но Метавр.* Потом ещё раз окинул предложенное. — Хм... Ожерелье... А оно на ту шею не будет ли... Смотреться тяжеловато? Ну... С точки зрения подчёркивания форм фигуры. Ничего сложного. Просто подобрать. Просто делать вид, что всё идёт как и должно. Просто... Всё просто. Главное не сорваться. Сегодня, завтра, на этой неделе, в этом месяце, в этом году... Двенадцать, только бы не сорваться. *Простите, не удержался от отсылки к "Пушкам Августа" за авторством Б. Такман.
Галиб: Галиб позволил себе улыбку. - Мужу могучему присуще сомневаться в крепости пьянящих женских форм, но не слышу ли я сомнения в том, что юной красоте по силам будет соперничать с роскошью?.. - лукаво изогнулась бровь, Галиб взял ожерелье двумя руками за разомкнутую застежку и поднял к световому лучу. - Представь себе яркий девичий взор, переменчивый, как настроение Фортуны, вообрази гнев Юпитера, что, пробудясь от хмельного сна, узрел своего любимца в плену и, потеряв мудрость, молнией решил покарать победителя, и ты поймешь, какой горделивый огонь отразится в любимых глазах, когда тяжесть этих камней успокоится на высокой груди прирученным зверем. Когда же время превратит юный пыл в ровный и согревающий огонь очага, и формы нальются женственной силой, те же неизменные камни, которые сегодня оттенят игривый дух и подчеркнут цвет глаз, завтра оттенят и подчеркнут иную суть, мерно колышась на волнах дыхания. И если ты готов к этой перемене, поверь, что ты нашел свой подарок. Когда не на что поставить парус, подобные тебе, славнейший, налегают на весла, и никакой гнев богов не в силах препятствовать устремлению, если оно стойко и долговечно.
МаркКорнелийСципион: Хотелось... Хотелось сказать что-нибудь чтоб этот вчерашний перегрин заткнулся, что-нибудь... Потому что наболело. Потому что нервы. Потому что он просто выбивает деньги. Ничего личного, просто работа. А сейчас Марк был в таком месте, где абы кто не продавал товары. В каждом деле есть три категории. Тупицы с руками из задницы, их большинство. Середнячки, которые только и могут, что держаться на плаву. И профессионалы. Лучшие. Отмеченные богами. А Галиб... Да Плутон с ним, был он отмечен. Вот был и всё. Не важно каким из богов, но был. А потом... Потом преторианец услышал. "Когда не на что поставить парус, подобные тебе, славнейший, налегают на весла, и никакой гнев богов не в силах препятствовать устремлению, если оно стойко и долговечно." Потому что то была правда. Чистая правда, которую в уста вложили боги, чтобы напомнить ему, Маркусу Корнелию Сципиону, что даже помышлять о малодушии он не в праве. Лат чуть улыбнулся, сочтя, что так долго смотреть и думать может быть сочтено не вежливым. — Виссон и шкура есть? Это было ответом. Ответом, который точно поймут и оценят, скупым, но от того не менее полным подтверждением согласия с тем, сколь прекрасно ожерелье. Марк не тратит ни на что деньги. Он их вкладывает. В будущее Империи. Ну и своё, как без этого?
Галиб: Галиб опустил ожерелье в ларчик. В этот же миг из глубины лавки показался его арендатор, с недовольным лицом и парой кифар, за которыми, считал, негоже гонять было ювелира, не раб ведь, однако же появился он как нельзя более кстати, как в хорошо поставленной сцене. - Оцени работу, славнейший, - предложил Галиб, - и я с великим удовольствием провожу тебя туда, где ты найдешь море виссона, а после направлю тебя к тому, кто сможет предложить тебе шкуру, какую ты только пожелаешь. Это не были изукрашенные вещицы. Немного инкрустации на одном корпусе и нетронутая гладкость линий другого. Галиб убрал с прилавка то, чем ослеплял покупателя прежде, и лицо принесшего не успело совсем напрячься, как пальцы прошлись по струнам, легко, даже не вполсилы, извлекая звук осторожней, чем меч из ножен. И вкрадчивый, мягкий звук оказался пронзительней. Галиб прислушался, уже не глядя на Сципиона. Не дожидаясь, когда звон спадет совсем, ладонью погасил струны и затронул другой инструмент. - Это очень хорошая работа, - выбирая ноты в тон затихающему звучанию, признал он сам для себя. Признал, очевидно, не впервые, отчего и голос подчинил, и взгляда к покупателю не вернул. - Она достойна лучшего, чем я, кифариста.
МаркКорнелийСципион: Накатило какое-то странное ощущение совершеннейшей ирреальности происходящего. Будто пять лет назад, будто ему всего семнадцать, впереди лишь Альбион, мятежная провинция, которую нужно привести к покорности. Тот последний вечер пятилетней давности, утром в седло, а Абатон играет ещё на той своей кифаре... Дети. Все мы остаёмся детьми, не важно сколько лет на самом деле. Потому как если перестаём ими быть, то теряем эту способность смотреть на мир с должным любопытством. Лат не слушал ни про работу, ни про кифариста. Надо просто сделать. Как минимум потому, что младшенькому оно должно понравиться. Тогда он будет в отличном настроении и можно будет начинать разговор о делах. Слишком серьёзный, чтобы его можно было откладывать. — Я в раздумьях. Кифар две. А подарок я собирался сделать одному. Посоветуешь ли ты мне какую из них, или же пусть решают боги, голова или корабль? Нужно отвлечься. Просто отвлечься, вернуть себе то самое вечно-уверенное и вечно-расслабленное расположение духа. Потому что сегодня впереди ещё очень много дел. А потом завтра. Послезавтра. И дальше. Главное помнить. "Если оно стойко и долговечно."...
Галиб: А вот поморщится он себе не позволил. Сам же признал - едва ли не с первых слов - что перед ним не музыкант, и трибун согласился. Не удивляться же, что он не слышит разницы голосов. - Тогда не посоветую, - мягко сказал Галиб, с этими словами отставляя неукрашенный инструмент, - а просто отправлю это в дом, какой ты мне укажешь. Он подозвал раба и знаком велел завернуть для отправки. Нехорошо было бы подвергать малейшей опасности сосуд столь совершенного звука. он видел однажды, как проданный им инструмент собирал на перекрестке аурихалк, и - что странно - задумался в тот миг не о том, окупается ли таким образом покупка. Но, в конце-то концов, его ли было дело, если даже большинство народа в этом Городе и было глухо, как этот преторианец! Инкрустированной кифаре все-таки повезло... он надеялся.
МаркКорнелийСципион: Выбирать, выбирать... Снова выбирать. А нужно ли? Должен ли он всё сделать идеально? Aliquando dormitat Homerus*. Кифаре братик будет счастлив и той, и той. Виссон Галиб сам выберет получше — ему важнее реноме своей лавки, да и торговаться из-за каких-то сотен ауреусов... Не сейчас. Иначе можно просто не выдержать всего нервного напряжения, которое не должно вырываться наружу, подобно лаве из кузницы Вулкана. — Ожерелье, кифару, шкуру и виссон доставить ко мне в домус, он на Виминале, если рабы не будут знать, то пусть спросят у любого преторианца, вигила или легионера городской когорты. Деньги там им выдадут. Да хранят тебя боги, римские и твоей родины. Сципион отсалютовал и вышел. Не сейчас. Не сбивать этот фаталистический настрой. Ни в коем случае. Когда ты в нём, тебя ведут боги. Не важно, верит ли кто в это, главное что они ведут, взирая на сметных. Тех, чьё устремление стойко и долговечно. А сейчас — готовиться. Собирать "легионы"**. Уж какие есть. ==> Театр Помпея (продолжение 1) *иногда и Гомер дремлет (употребляется в значении «не следует придираться к мелким промахам»). **"римская" игра слов. В латыни глагол "собирать, призывать" однокоренной с существительным legio. Сильно извиняюсь, но только сейчас "настроился" на пост.
Галиб: Ну, что ж, будь так. Платят подобные этому ту цену, за которую могут полагаться на совесть, но где посредник - там и лишний сестерций, а о том, чинятся ли меж собой купцы, ни один солдат не узнает, как не узнает птица мысли рыбы, даже в когтях унося. Вор злосчастный не окупил своего проступка - Галиб в другом наверстает. Нет в нем снисхождения к бедности, нет жалости и к равным, за что и ценят, ибо почтение много дороже. >>>>>>
Ларония: >>> Яблочная площадь Та была явно из дорогих, но поглазеть то можно!?
Галиб: >>>>>>Зачем пошел домой дорогой через лавку, знала только бессонная ночь. Но за толстой стеной было немного прохладней, а там и обрадовала фигура покупательницы у прилавка... ...покуда не разглядел. На лице ювелира, наблюдавшего за нею, можно было бы прочесть всё, что, будучи высказанным, отпугнуло бы покупателя навсегда. Всё, чего сам Галиб не позволял себе, даже если глаза готовы были выпасть из глазниц. Этот город учил не судить по одежде, и удивительно бывало видеть, как уроженцы его этому не учились. - Аве, - пропел он в спину, - выбираешь себе подарок?
Ларония: Когда из-за спины заходят, распаляет желание побыстрее избавиться. Кто спрашивал? Вошедший следом покупатель, праздношатающийся любитель знакомств, или кто цепляет женщин со средствами в потребных местах? Губы сами поджались, Ларония обернулась - разглядывая. Странный он. Среди ее клиентов не имелось персов, а уж тем более таких - хорошо одетых. Взгляд холодный, сосредоточенный, можно сказать злой, если бы понимала в этом. Глаза лгут. Она давно смотрела только на руки людей и на губы. В руках должны быть монеты или перстни на пальцах, изгиб губ подходящий. У этого перстни. - Аве, - Опять прошлась взглядом с ног до головы. Есть тип мужчин, полагающийся на выбор случайных женщин для своих. Может он такой? - Ты тоже выбираешь подарок? Могу помочь с выбором. Что предпочитает твоя женщина?
Галиб: Порой это трудно не показывать - тот факт, что сам ты уже встретил другого по одежде. Правый глаз потеплел. Благодаря насмешке, но все же. - Для чего бы я стал искать совета, если бы знал, что она предпочитает? Впрочем, нет. Не только насмешке. Такой интерес, какой он показывал сейчас голосом и лицом, не подделать на голом коварстве. Он возможен, когда предпочитаешь женщин без украшений. Даже если только на взгляд.
Ларония: Она лишь пожала плечами на вопрос спрашивающего , рассматривая мраморный стол, выставленную отчеканенную посуду, привезенную из Карши и Шахрисабза, на полки с блестящими металлическими табличками, вывесками, корзинки витые из тонкой меди витиевато украшенные мелкими полудрагоценными камнями. То, на что она пришла поглазеть было спрятано. Оно и понятно, не выставлять же без присмотра то, что целое состояние стоит. Снова посмотрела на вошедшего следом. - Ты часто тут покупаешь?
Галиб: Того и гляди, свершилось бы небывалое - Галиб засмеяться был готов этому наивному нахальству, и только белки глаз сверкнули под верхними веками, выдавая улыбку, когда он вскинул руку, останавливая готового к брани спесивца за прилавком. - Здесь высокой ценности есть изделия, - согласился он, не отвечая прямо, - и на мнение мастера можно положиться, если ты не знаешь, за чем пришел, и на честность имени, если знаешь.
Ларония: Глаза удивленно распахнулись от собственного желания на краткий миг прикоснуться к этому отталкивающему человеку. Наверное сказалась многолетняя привычка обсуживать всех без разбору, не возникло ощущения запрета, а может сыграл контраст лавок - этой и стекольной. Вскинутая по-хозяйски рука быстро ей все объяснила, разжигая естественное женское любопытство. Видимо здешние безделушки предназначались для патрицианок. Правильнее - опустить взгляд в пол и выйти отсюда без лишних слов. Ларония начала кусать губы, облизывая их, разглядывая ладонь мужчины, по привычке сжимая подол платья на бедрах. Денег нет! Точнее есть, но немного. Она же оставляла на яд у лекаря и есть пара ассов с продажи пива. Так что ну не могли здесь вещи стоить та-а-ак дорого! Насколько дорого? Дорого это сколько? На прошлой неделе, когда в таберне не продавались яблоки, так как сейчас они и без того изобиловали даром на деревьях, хозяин выставил их против обычной цены в три раза дороже, приказав рассказывать всем, что они якобы привезены из Британии. Народ смел за вечер. Ларония никак не могла связать ценность с ценой. Высокая ценность ведь означает дорого? Или нет? От мыслей, что ей здесь не место, от безденежья при вроде бы деньгах (ведь были у весталок, только не знала сколько), она нервно закусила губу, с вопросом в глазах посмотрев на мужчину. - Высокая ценность изделия определяется ценой? Яд был отличным планом до сегодняшней встречи в табуларии. Ведь тот мужчина мог ей помочь! Мог? Или не мог? Ей не хотелось думать, что он не мог. Хотелось ему понравиться. Ведь завещание-то подделать нужно. Иначе не быть ей хозяйкой двора. И ради этого... - Можно посмотреть что-нибудь?
Галиб: И Галиб не выдержал - улыбнулся. - Ценность определяет цену, - возразил он, и на той привычке, что любезно гнула его в поклон перед любым, кто напоминал покупателя, начиная от Агенобарба и заканчивая оборванным греком, продолжил, сам заходя за прилавок и оттесняя ремесленника, пряча под своим крылом человека-без-имени: - Ты ведь знаешь, любезная, ценность золота, серебра и самоцвета?.. Может быть ты, как женщина, знаешь так же ценность их сочетания и ценность вкуса. Еще ты наверняка знаешь ценность необходимости и ценность срочности. Но, помимо того, ты, вероятно, не знаешь цену работы, цену перевозки и цену символа. Из этого и состоит цена того, что лежит на прилавке торговца. Здесь есть очень дорогие вещи, любезная, на которые лишь посмотреть можно бесплатно, - он показал ей ожерелье, состоящее из золота, камней, работы, перевозки и времени, поиграл светом на гранях и спрятал обратно. - Однако есть вещи, хоть и дорогостоящие, но все же доступные, не теперь так в будущем, не тебе, так твоим поклонникам, уместные в твоем цензе, и на них можно накопить или заработать, - и он открыл другой плоский ларчик, где были выложены безделицы игривые и завлекательные, но потоньше весом и поближе к телу. - А так же есть украшения, которые стоят недорого, идут к внешности, и таковыми, поверь, не гнушаются граждане и много выше твоего положения, когда им приглянется изящество и выдумка, - и он отодвинул некстати закинутый на прилавок залетным сквозняком шелковый лоскут. - Из дерева или раковины, с простой узорчатой яшмой, резные,стеклянные, из кости и рога, латунные, медные, плетеные, литые, кованные - чего душа пожелает.
Ларония: "Ценность определяет цену", в сказанном было что-то важное. Перед глазами проплыло сокровище такой стоимости, что мысли разом в голове потерялись. Красиво, но важнее - немыслимо дорого, так дорого, что Ларония испуганно подняла взгляд на мужчину, забыла о сидящем торговце, который было собрался остаться, но встал и вышел, она же теперь смотрела только на лицо. Все остальное рассматривала уже вскользь, будто со стороны. В лавке стекла беседовали как обычно, как нужно, как должно. Здесь же... Она нахмурилась, силясь осознать. Что? Что не так! Когда же он в третий раз разложил перед ней то, что, по его мнению, по карману, она остановила торговца, перехватив запястье. Вцепилась. Что бы замолчал, перестал показывать, заткнулся, дал сосредоточиться. Понимая, как странно ведет себя, моргнула, затем скользнула взглядом на выложенное. - Я девка, продаю себя в таберне, там у стены, - сказала хрипло для себя, чтобы утвердить статус, проверить все ли на месте. Даже если хочет другое, по праву рождения. Это же ее место в жизни. Резко отпустила руку, отступила. Яблоки - ценность-цена! Выходит нет никакой разницы? Он врет. Важно лишь, как тебя воспринимают остальные! Ускользала мысль, поганая! Патриции - ценность-цена. Она-ценность-цена. Есть же разница!? Они богатые, сильные, умные, ну умеют читать и писать, знают языки, а у нее что? Что-то просверкало в ее голове, мгновенно, до обидного неуловимо. Неужели в этом вся разница? Сколько вложили? Как в роскошное ожерелье. Ведь вот она разница между безделушкой и дорогим ожерельем, отсюда и цена. - Можно мне вот это, со странным символом, - она указала на резное из кости, потому что буквы тоже символы. - Сколько стоит?
Галиб: А ведь она испугалась, как можно было судить по хватке. Испугалась не меньше, чем рискующий отцовским состоянием наследник, вкладывающий в первую сделку и подозревающий подвох за обыкновенной учтивостью. "Я вижу, кто ты, - можно было прочесть в глазах Галиба, - но не вижу смысла оценивать место, определенное тебе твоими богами, ведь как бы низко они тебя не поставили, сюда они привели тебя не затем, чтоб унизить еще сильнее." Однако он попустил. - Всего четырнадцать асов, и если твое имя начинается с этой буквы - она твоя. Есть и другие буквы, за ту же цену, взгляни. Есть подороже - но очень тонкой работы, и посему чрезвычайно хрупкие. Подвески. Фибулы. Здесь - от тридцати асов до сотни сестерциев, зависит от материала, ибо слоновая кость очень дорогая.
Ларония: Она выбрала золотистую змею свернувшуюся в кольцо, кусающую собственный хвост, оформленную в деревянном медальоне. Что он значил она не знала, но ей нравился. Ларония не могла объяснить, чем? И не нужно. Для нее сама вещь значима симпатичностью, а не тонкостью работы. Ей хотелось быстрее его надеть, ощутить на груди, прикоснуться, настолько, что она нетерпеливо дотронулась пальцами к шее, скользнула по коже и облизнула губы. Затем достала монеты и выложила перед торговцем. Мысли продолжали вертеться в голове о сказанном. Она пыталась определить, где именно ее место среди этих безделушек. Ведь он сказал, это могли купить и богатые. Что это значило? Ведь они не одно и тоже, верно? - Можно, взять? Я хочу его надеть.
Галиб: Он глубоким кивком позволил, а вспомнил почему-то совсем иное. Брат от чужой бедности, как от грязи, отмывался. И отмылся. И себя, и его самого отмыл. Но не вытравил до конца убежденности в том, что как бы ни был низок человек, презрения своего к нему нельзя показывать. Чтоб к самому себе не потерять уважения. А сейчас презрения и не было. Было неизменное внимание, чтоб, примерив, покупатель не унес без оплаты на себе, было немного скучно от того, что берут опять дешевую мелочь, но не больше.
Ларония: Стоящему напротив нее торговцу было скучно. Обычный день, обычная сделка, обычная покупательница. Но для нее - его кивок казался мистическим. Посмотрела на торговца, тот как будто не заметил денег на прилавке. Ларония пару секунд рассматривала безделушку, впервые за много лет на миг забыв о деньгах, об основной цели, а потом, притронулась подушечками пальцев, задумчиво погладила круг, словно что-то выглядывая. У нее не было даже куклы, не говоря о защитных амулетах. Она была для матери - сестерцием, той, которую любили за мили вымытых полов и количество принесенных доходов. А когда стала взрослеть еще и конкуренткой. Она хотела куклу. Гребанную куклу! Как у всех! Она хотела быть дочерью. У нее никогда уже не будет. Старое желание всколыхнулось раздирающей затхлой обидой, разлилось в груди не выплаканными слезами, сглотнулось привычно давяще на горло от сдерживания в себе. Такова воля богов. Проклятая воля богов. Но эта вещица, этот торговец, и то, что он сказал. Она взяла в дрожащие руки ценность. Ведь одно можно менять на другое? Можно? Приложила к себе, желая завязать на шее, заглядывая куда-то внутрь себе, пытаясь понять, что чувствует? Способен ли заменить то, чего не дали? - Этого хватит? - угрюмо спросила его, ощущая, как вещь на теле становиться частью ее.
Галиб: В таких случаях на презрение надевается какая угодно маска, в зависимости от цели. Сиюминутная выгода улыбнется и сгребет в ладонь со словами: "ну хорошо, уступлю, если у тебя больше нет". А честное имя считает взглядом выложенное на стол. Только маской нынче прикрывалось не презрение, а старательно забытое прошлое. Потому Галиб поставил два пальца на две монеты и подвинул их к покупательнице по прилавку, а уж потом сгреб остальное. Он уже теперь знал, что откупается от себя, от того прошлого, что упорно старалось вспомниться. Эти две монеты были тем ширазским ковром, который он оторвал от сердца в персидский дом. Не смотря на то, что ни дочери ювелира Маруха, ни эта подзаборная шлюха ничем, ни одной чертой не похожи на...
Ларония: Она не поняла, что уступил в цене. Посчитала, что заплатила сполна. Иначе бы обрадовалась. Убирая монеты, постаралась запомнить лицо мужчины. Мало ли, когда придется снова что-то приобретать. День оказался богатым на разных мужчин. Очень разных. Улыбка слегка тронула ее губы и Ларония снова прикоснулась к медальону. Погладила. Кивнула торговцу и вышла из лавки ни сказав больше, ни слова. Стоило ли говорить, когда и так от его высказываний голова шла кругом. Мысли так и кружили в голове. Но главная, о ценности и цене. В первые в жизни, она поняла, что может стоит дороже. Но даже эта мысль казалась потрясающим откровением. >>> Куда-то, сама не знает куда идет
Галиб: Когда простыл и след, лавочник выглянул обратно. Как же бедные люди боятся еще более бедных людей! Галиб широко развернулся навстречу: - А напрасно ты не смотрел, - пропел. - Мало выточить сердоликовую подвеску, надо ее продать. Но и продать ее мало, надо сделать так, чтоб к тебе вернулись за жемчужной фибулой. Люди, случается, богатеют. А иной раз и разоряются. Не презирай того, кто бережет асс, чтоб он не отомстил тебе тем же, когда пожелает потратить аурей. Ты же не презираешь того, кто готов на тебе разориться! Впрочем, решил он, не заставишь кривого смотреть в зеркало. >>>>>> ..Дом Галиба
полная версия страницы