Форум » Лицо Рима » Ювелирная лавка Галиб Раха » Ответить
Ювелирная лавка Галиб Раха
Галиб : Помимо разного рода украшений, здесь можно найти золотую, серебряную, латунную посуду, восточное стекло и хрусталь, дорогое качественное оружие в богатой отделке. Одна из немногих лавок, где торгует свободный человек: арендатор - профессиональный ювелир, пострадавший при пожаре 2 года назад.
Ответов - 120, стр:
1 2 3 All
Лар Фурий: >>>> улица зайдя в лавку, он пробежался взглядом по тому, что было выставлено напоказ и не найдя ничего достойного, что неудивительно - кто станет выкладывать лучшие вещи навиду у воров, которыми несмотря на усердие стражи, изобиловал Рим, уже было собрался выходить, но встретившись взглядом с торговцем решил узнать что еще он может предложить Лару из рода Фуриев.
Галиб : Галиб зашел сегодня к ювелиру случайно: ничего нового он получить здесь не ждал, слухи о новом его товаре врядли успели распространиться, просто так уж пролег путь. Вид покупателя однако внушал надежду: в Риме подобных юношей величали полупрезрительно, однако Галиб не утруждал себя вниманием к общественному мнению, когда клиент удовлетворял его личным запросам - а зеленоватая молодежь как раз не оставляла желать лучшего. - Господину угодно взглянуть на сарматское золото, которое я получил недавно с кораблем из Тира?..- осведомился он певуче, кивая незаметно работнику и вперяя свой знаменитый то ли сквозной, то ли огибающий взгляд в озабоченное поисками лицо. - Или, скорее, камни из моих личных запасов? К расцветке вашего шелка (рука тронула воздух как кифарную струну) я берусь подобрать сапфиры или изумруды...впрочем, последнее мне все же кажется менее верным. Руки привычно и почти незаметно ловко раскрыли небольшие ларчики и так же свиду легкомысленно выбрали и поднесли к свету один.
Лар Фурий: Взгляд невольно зацепился о фигуру перса, и потому первых фраз его Лар не слышал, вычленив только слова золото и тир. Залюбовавшись жестом,понял,что без покупки не уйдет, но камни,просто камни брать не хотелось. Он запустил пальцы в ларец -вот это,-сказал Лар,доставая довольно массивное золотое кольцо с разноцветными камнями. - Оно не должно быть сильно дорогим,так ведь? Мало кто из римлян наденет такую яркую вещь, даже если у самого по пять колец на пальце. А женщина найдет что оно ей велико,разве что она сама не из рода великанов ,-вспомнилась сестра,-но Ирина колец не носит. -Так чья работа,говоришь?
Галиб : - Нет, прекрасный мой господин, - повел головой Галиб, не отрывая от покупателя взгляда, отчего глаза его, немигающе широкие, совершили круг в орбитах, как у присматривающейся совы, - оно не очень дорого, особенно если учесть что здесь виден довольно редкий для кушанского золота холодный оттенок, превосходно гармонирующий с камнями, - он остался доволен своей догадливостью, поскольку именно сапфиры, помимо прочего, и были в хваленое золото оправлены. - Позволь руку, благородный гость, - и его спина изогнулась в точно рассчитанном поклоне с легкой, но хорошо заметной угодливостью. Он поднес к лучу света поданную руку с примеренным перстнем и так развернул ее, чтобы в глаза покупателю бросилась именно красота собственной руки. Не с каждым срабатывал этот прием, но юноши вроде этого обычно на прикосновение реагировали благосклонно. Дождавшись,когда взгляд молодого человека приобретет восторженную созерцательность, он назвал свою цену. Тоном, каким говорят о пустяках. И ни слова из обычных с женщинами уговоров не прибавил.
Залика: >>>лавка(она же дом) Суламиты Залика слегка помедлила на пороге, давая глазам привыкнуть к перемене освещения. Сверкнувшая на пальце молодого патриция драгоценность, мгновенно воскресила в памяти браслет на тонкой щиколотке, вспорхнувшую плиссировку столы... Язык, непроизвольно, тягучим кошачьим движением облизал губы, веки на миг заслонили реальность... Насладившись ощущением, Залика вошла, одними глазами поклонившись хозяину, безошибочно узнав его не столько по описанию Суламиты, сколько интуитивно по повадкам торгового хищника.
Галиб : Зрачки согласно причалили к левому берегу, медленно потянув за собой поворот головы, из-за широко распахнутых глаз казавшийся неприятно удивленным. Галиб, сгибая стан в еще более почтительном и угодливом поклоне, оставил патриция думать и змейским движением вынырнул из поклона уже перед египетской красоткой, молча ожидая, что она скажет и ощупывая всеохватывающим взглядом (должно быть именно поэтому он и казался таким неясным в направлении). Когда же направление это мало-мальски определилось, в глазах застыл вопрос.
Залика: Тело рабыни, ощутив мужской взгляд, с каким охлопывают стати кобыл или ощупывают, торгуясь, ткани, выгнулось, спина напряглась, губы изогнулись, чуть обнажив безупречно-белые зубы в улыбке, больше похожей на оскал поглаженной против шерсти Баст. Глаза превратились в два холодных бесстрастных гематита. - Господин Галиб, моя хозяйка Суламита, вдова купца Луция велела предать тебе поклон, - переданное Залика оставила при себе - Она слышала, что в твоей лавке скоро будет хороший выбор скифского золота, а ей надо сделать подарок очень важной клиентке. Она просит тебя отложить самое интересное из женских украшений на которых изображены лошади, и обещает что, как в былые времена, ты в накладе не останешься - сопроводивший последнюю фразу взгляд Залики, кинжалом просунутый сквозь частокол ресниц, очень ясно давал понять, что в накладе останется любой, попытавшийся определить её цену. Это она давно определяла только сама.
Галиб : - Ответный поклон твоей госпоже, красавица, - голос плавно потерял высоту вместе с поклоном, не опустившим все таки взгляда. И то и другое было пренебрежительно-изумленным. - Если она полагается на твой вкус, взгляни сама и отложи золотых коней, достойных украсить клиентку твоей госпожи. Однако так рассчитай, чтобы золото засверкало не на тебе - твою красоту украшать не надо, и всякое золото потускнеет в сравнении с твоей кожей, будь оно даже дороже чем ты бы смогла расплатиться. Он щелкнул пальцами. Работник подал ему небольшой чеканный сундучок и Галиб, открывая его, продолжил плавную речь: - Слухи когда упреждают, а когда и запаздывают. Обещанное скоро быть уже доставлено.
Лар Фурий: Залюбовавшись кольцом, то есть собственной рукой в кольце, он на некоторое время потерял из виду все остальное и когда в лавку вошла девушка-египтянка он даже не бросил взор на молодое гибкое тело,хотя обычно его привлекала подобная почти экзотика - необычным цветом кожи и слегка приподнятыми к вискам глазами. Иногда это было красиво. он снял кольцо и повертел в руках внимательно осматривая камни,-чтоб без изъяна,-и пытаясь на глаз и вес определить качество золота
Залика: Привычно пропустив мимо ушей льстивые речи и истолковав взгляд как сбивающий цену, а следовательно - откладывающий торг за её шелка на неопределённое время, Залика расслабилась и двумя плавными шагами перетекла в середину комнаты, где свет был ровнее. Чуть прищурясь, она быстро оглядела содержимое сундучка, одним точным движением подцепила коготками золотой гребень и взвесила его на ладони. - Нет такого золота, за которое не смог бы расплатиться человек, господин Галиб. Я возьму вот это - в её руках олень и терзающий его леопард шевельнулись как живые - А ту, которой нравятся лошади, может украсить только свежий ветер - разрумянив щёки. Но поскольку женщины всегда рады безделушкам... - она указала на несколько перстней, ожерелье, обруч и брошь для столы - Это.. эти два, вот этот... и, пожалуй, её. Егитянка сняла с пояса кошель, скрытый в складке туники и полувопросительно глянула на купца. Она знала сколько стоит выбранный ей гребень - все, что она скопила за полгода. Но это не имело никакого значения если вещь поможет ей добиться желаемого. Ей даже не пришлось расспрашивать Рахиль - Суламита сама рассказала ей об утренней посетительнице, посылая к ювелиру. "Гетера... это то же что волчица... деньги и удовольствия..." Она почти мурчала, сжимая золотого леопарда.
Галиб : - Что ты откладываешь для клиентки своей госпожи и что прикладываешь к своим волосам? - певуче осведомился Галиб, поводя головой в такт мелодии речи, опустил глаза и, увидав выбор, вскинул веки как сдергивал с товара прикрывающую его ткань. - Достойная тебя вешь, - добавил он и плавным жестом обращая к себе руку ладонью, тыльной ее стороной повторил в воздухе очертания ее фигуры, - и посему я не стану уверять, что женщина особенно хороша бывает без украшений. Работник не спускал с египтянки стерегущих глаз и поэтому Галиб перевел взгляд на патриция и завершил: - А вот мужскую руку кольца облагораживают...Пусть мой драгоценный гость не сомневается, лал без изъяна и сапфиры ему под стать - вино и слезы.
Лар Фурий: Не торгуясь,отдал сколько запросил торговец и надел кольцо на палец-расставаться с ним не хотелось, потом,проходя мимо лавки с фруктами,зацепился за нее взглядом и улыбнулся собственной мысли >>>лавка суламиты
Залика: - Женщина особенно хороша когда довольна, господин Галиб, - тоном человека точно знающего что говорит ответила Залика - выбор в твоей лавке великолепен, думаю клиентка моей хозяйки останется довольна... - помурлыкала она, думая о том, чем именно может остаться довольной гетера - но сарматским ювелирам далеко до египетских... надеюсь, после покупки этого гребня у меня останется еще и на сладости? - в её голосе звучало не столько намерение поторговаться, сколько нетерпение.
Галиб : Галиб назвал цену, которую хотел получить и добавил, очень тихо и напевно: - А сладость всегда найдет ответную сладость. Его пронзающий и охватывающий взгляд смягчился, и его направление в глаза казалось почти уловимо.
Залика: Слова перса про ответную сладость так точно угодили в цель, о которой целящийся и не подозревал, что Залика улыбнулась купцу почти тепло, рассчиталась не торгуясь, и даже слегка поклонилась, прежде чем выйти из лавки. >>>лавка(она же дом) Суламиты
Галиб : Он любил, когда с его ценой соглашались без возражений,и потому трудно было сказать, чем служанка овощной торговки утвердила его в игривых намереньях - теплой благосклонностью к намеку или покупательской покладистостью.В кивке, которым он проводил ее, читалось обещание. ..................................... Заночевал Галиб у арендатора, а поутру рещил пройти рейдом по прочим лавкам, не ожидая обещанного визита слишком скоро,однако оставив ювелиру необходимые распоряжения. >>>>>>>>лавка готового платья и тканей >>>>>>>>>>>>
Тихик: комната Ингрид Немалая сумма денег оттягивала пояс и пока на нее не нашелся ловкач, Тихик нырнул в одну из лавок, только потом уже,оглядываясь, понял чем здесь торгуют и слегка оробел поначалу, вскоре, правда, сообращив, что денег у него тоже в принципе немало. А само приобретение будет небольшим и его можно будет до поры до времени спрятать.
прислуга: - а ты что тут делаешь? - вполголоса удивился ювелир, едва разглядел простецкое одеяние Тихика. - Иди отсюда, - посоветовал, как ребенку, делая большие глаза. - Галиб обещал быть сегодня, нехватало, чтобы застал тут кого-то вроде тебя.
Тихик: Если бы фраза торговца застала его в первый момент смятения, тихик бы конечно выскочил. А так он уже надумал оставить деньги здесь, чтобы далеко не ходить. Согнулся почти вдвое, почтительно кланяясь в основном чтобы скрыть вылазящую на лицо улыбку, произнес: -меня хозяин прислал, велел подарки детям присмотреть. Самому ему не до этого, сами понимаете.. Таинственного галиба он не боялся.
прислуга: - А ты понимаешь в этом?... детям! - хмыкнул и смерил Тихика взглядом. - И кто у тебя хозяин, сколько он тебе дал... на подарки? Каким детям, возраст какой? - надежда на выгоду брала верх над опасениями.
Тихик: -Дочка и сын. Дочка чуть постарше, сыну ну где-то как мне, меньше. Взгляд привлек кинжал с узором на лезвии. - вот этот сколько стоит?,
прислуга: - Этот - пятьсот сестерциев. Метал хороший, колхская работа. Рукоятка - букс, тамошний. Смотря что приглядишь сестричке, немного скинуть могу.
Тихик: -Не,-вздохнул тихик,сразу переставая себя чувствовать богачом,-пятьсот не даст. Пятьсот малому, пятьсот ей, итого тысяча. Много. Там не бог весть какой праздник, так, приятно сделать..
прислуга: - Ну, а что же ты сюда пришел? Свистульку в гончарной лавке купи, или стань на колени и сделай приятное... Вовсе бесплатно обойдется, - но поглядел на Тихика с сожалением и сказал: - Амулет вот разве что тисовый, от болезней. Всего-то двадцать пять монет. Только ребенку нельзя, - он забыл уже, что "малому" чуть меньше, чем этому покупателю, - они вечно все на вкус пробуют, а он этого не любит, накажет.
Тихик: Насчет "бесплатно обойдется" Тихика был еще вариант, но с этой лавкой он бы не прошел-это тебе не яблоки тягать, охрана к тому же.. Он вздохнул. - а так чтобы в сотню уложиться совсем ничего нет? Вот ты как человек опытный скажи что такого взять можно, и я пойду туда и возьму. И им прибыль, и Галиб твой меня здесь не увидит.
прислуга: - Говорю же, амулет возьми. Хорошая вещь, хоть для девушки, хоть для мальца. А можешь вот серьги... Он выложил вогнутые бляшки темного перламутра на серебряных дужках. - А хочешь оружия - вот... моя гравировка. Металл как и у пугио... Это тридцать, это семьдесят пять... за семьдесят. А то возьми девочке резную кость, - показал на фибулу из овального среза бивня с прихотливо выбранной серединой, - как раз в сотню станет, а мальчика так ублажишь. Или вот, медное... За это - сорок, за это - восемьдесят, а на оставшиеся двадцать свистульку мальчишке. Ну как, что?
Тихик: Настойчивость,с которой владелец лавки предлагал расплатиться отсосом, вызвала мысли, которые тихик не высказал только потому, что опасался что лавочник разозлится и задерет цену. А высказать что-то недоуменно-негодующее хотелось, потому как действительно представился младший ксен, будто бы он ему подарок подбирал. - Серьги. Которые из раковин. А парню...- покупать плохой нож не хотелось и он задумался. Хотя что сойдет легионеру,может подойти и Кефеусу,а плохим нож казался только по сравнению с тем, который за пятьсот. Тихик усилием оторвал от него взгляд. -да, и нож. Вот этот, -выбрал не слишком длинный, чтоб те же прививки удобно делать было и положил на стол кошель. -95. Должно быть. Можешь пересчитать.
Галиб : >>>>>>Дом Галиб Раха - ...пятьдесят с тебя, а за это сорок пять, - услышал Галиб , внося в помещение взгляд прищуренным. У него опять покупали дешевые побрякушки, и, хотя и от них был толк, те пресловутые две сотни все еще выпирали царапиной среди гладких штрихов происходящего. - Парню возьми акинак, - пропел Галиб, еще не видя, кому, - простой греческий акинак, незаметен в носке, удобен в ладони, надежен в темном переулке... - и распахнул глаза. Увидав расплачивающегося, он резко остановился и только потому не обличил увиденного в воровстве, что язык еще договаривал начатое: - обойдется в... - и выкрикнул цену, хмурясь как ястреб: - две сотни!
Тихик: Глаза распахнулись и рот открылся,придавая лицу выражение уповатого удивления. По тому как себя вел этот господин, скорее всего он и был тем самым таинственным Галибом, с которым ему лучше не встречаться тем самым человеком, которого он не надеялся найти в людном Риме. Правда он уже не очень помнил зачем. Мысли о тех, кому эти дары предназначались не давали сосредоточиться ни на чем. И он только удивленно произнес, глядя в глаза человеку, только что выкрикнувшему две цены на один и тот же товар -Но у меня нет двух сотен.. И мне не надо за пятьдесят, мне надо за девяносто пять.,-добавил тише, и опуская взгляд.
Галиб : - Я не спрашиваю, что тебе надо, - прошипел Галиб, - я спрашиваю, где мои две сотни. Ты принес мне мои деньги? где они. Я жду. Две сотни сестерциев или два золотых старой чеканки или пятьдесят серебром, - бровь дернулась, а узкая фигура перечеркнула выход как прут решетки. А охрана сошлась с боков.
Тихик: Все что я могу вам отдать, господин, чьего имени я не знаю, это те 95 монет, которые мне дали на подарки..,-проблеял тихик,- и то что я вчера случайно толкнул господина..неужели стоит две сотни?Если господин хочет отнять последнее что у меня есть, я могу отдать ему рубаху,голову же мне снимут хозяева, когда без денег и без подарков вернусь.. Не поверят они что в ювелирной лавке могут ограбить, причем господин Галиб, собственноручно. Если вы конечно действительно господин Галиб.
Галиб : - Это стоит две сотни, - немного успокаиваясь, Галиб добавил голос в речь, но, пожалуй, от этого она не стала мягче, хотя и звучала певуче нежно. Сквозь зубы звук приобретал гибкость и упругость металла. - Две сотни стоит потрогать чужой кошель, потому что ты столкнулся не с девкой, которая дает бесплатно, ты запустил свои руки в чужие деньги. И если ты считаешь, что я граблю, требуя свое, я не прочь увидеться с твоими хозяевами и спросить с них, потому что мне не нужна ни твоя голова ни твоя рубаха. Так мне пойти за тобой?
Тихик: Запустил руки в девку которая дает бесплатно?,-недоуменно помотал головой из стороны в сторону. Ямочки на щеках и девичьи округлости таяли, становясь недостижимей чем место в сенате. -Я не знаю о чем речь. Вы конечно можете сейчас у меня забрать эти деньги, или пойти к моим хозяевам и стребовать с них еще, сотню или сколько еще надумаете, солгав, что я обчистил кошель господина, только вот много ли в том чести.. Хотя слово свободного против слова раба наверняка перевесит, вне зависимости правдиво ли оно..,-произнес грустно
Галиб : - Ты называешь лжецом человека, на чьей памяти не можешь нажиться, - тихий, тонкий голос напрягся, - и, конечно, мое слово перевесит, поскольку о чести ты знаешь лишь понаслышке, не то оставил бы попытки оскорбить меня. Уже твое признание того, что я могу пойти и стребовать - говорит о том, что хозяева твои осведомлены об этой твоей склонности. Так что берегись повторить свои обвинения, иначе эти две сотни обойдутся тебе дороже - тебе, а не твоим хозяивам, поскольку не они обвиняют меня в собственных грехах. И расплачиваться будет не твой кошель, которого у тебя нет, а твоя спина. Так что выбирай, чем ты вернешь остальные сто пять сестерциев: деньгами через своих хозяев, работой или подставишь спину под плеть?
Тихик: Тихик пододвинул кошель торговцу, взял нож и серьги и вздохнув, потянул рубаху наверх. -сколько говоришь я должен? Двести? по последствиям для спины сыммы вряд ли сильно отличались
Галиб : Галиба это не устраивало. Ему не нужна была иссеченная спина чужого вороватого раба, его интересовали его двести сестерциев. Однако готовность, с которой тот ради ножа и пары грошовых, в сущности, серег шел на жестокую порку, после которой вряд ли смог бы самостоятельно двигаться, обескуражила его. - Немедленно положи все назад и оденься, - сказал он с брезгливым презрением, которое странным образом звучало в разы уважительней, чем прежний слащаво-холодный тон. И заметив: - Ты слишком ленив! - не дожидаясь, пока он выполнит, распорядился: - помогите ему, и отведите в дом, я подумаю, где применить эти руки. Кого предупредить о твоем отсутствии, чтоб тебя не сочли беглым? Тихика взяли под руки.
Тихик: Рубашки он натянул обратно, но покупки из рук не выпустил-он уже примерил к ушкам Аниты серьги и снимать их оттуда не хотелось. Как не хотелось и называть хозяев, так как Галиб наверняка же пойдет к ним за деньгами.. - если не слишком долго держать будете,то не хватятся,господин. Поклонился и дал себя проводить в дом >>Дом галиба>>>>>>
Галиб : " На что он рассчитывает? - оскорбился Галиб. - Что я прослыву укрывателем чужих рабов?" >>>>>Лавки готового платья
Левий: >>>>> из дома лекаря Теребраса Он сразу направился к ювелиру, стоявшему со скучающим видом за лавкой: — Секстулу золота мне пластинкой и покажи-ка слоновью кость, куски с ноготь, если имеются.
прислуга: Поджал губы "тоже мне покупатель", но поклонился низенько - хозяин не уставал повторять, что ас ауреус бережет. - Пластинки есть, а слоновая кость у нас меньше пальца отродясь не водилась, откуда и быть - не мастерская. Брать будешь, господин? - выкладывая на прилавок куски, самый маленький из которых был с большой палец руки.
Левий: Он выбрал тонкую узкую пластинку, придирчиво оглядел кость — работы выходило больше, чем он думал — и выбрал светлую, с едва заметным кремово-желтоватым оттенком, размером с палец, но толщины небольшой: — Вот эти давай. Сколько с меня?
прислуга: Понимая, что тут много не выгадать, назвал обычную цену и тщательно отсчитал сдачу.
Левий: Поблагодарив, невзначай заметил: — Будешь так поджимать губы — от запоров не избавишься, — и вышел из лавки. >>>>> Дом лекаря Теребраса
Луций Фурий: >>>>>>>>Дом Тита Фурия, сенатора. - Я хочу, чтобы ты мне оценил кое-что, - без обиняков сказал Луций и для затравки выложил пару перстней с крупными камнями.
прислуга: Всласть побухтеть на лекаришку не удалось. - Да, господин. Он внимательно осмотрел сначала один перстень - увесистый кусок исцарапанного золота с крупным камнем, аметистом - затем попробовал на зуб второй, поменьше: - Поношенное дешевле, господин. Камни, отделка, вес... За оба Галиб дал бы семьсот сестерциев. Или шесть ауреусов старой чеканки.
Луций Фурий: - Хм, да ты шутишь? тут один камень и то потянет на больше... Кстати, почему в старом золоте на сотню дешевле? И будь точнее, пожалуй, - добавил он насмешливо, - я ведь не продаю их тебе.
прислуга: - Потому что в старом золоте, господин, больше золота. Господин мог бы заметить, что в нынешние монеты льют много меди. Исцарапанный аметист на много не потянет, это не алмаз и не редкий розовый турмалин. А раз господин не продает - он услужливо наклонил голову, еще раз взглянул на кольца - восемьсот пятьдесят сестерциев, не больше.
Луций Фурий: - Ну, скажем, царапины и зашлифовать недолго. А за турмалин сколько бы ты выдал не торгуясь, будь он такого размера? И, к стати сказать, жемчуг нынче почем? - спросил Луций, неторопливо копаясь в кошельке и небрежно извлекая на свет вещичку, разглядев которую на свет, бросил вполголоса: - Ну а рубины, думаю, за три года в цене не упали.
прислуга: - За такой турмалин - две тысячи сестерциев. Жемчуг... крупный белый из греческих морей идет до четыреста-пятьсот, кремовый подороже. Мелкий жемчуг триста двадцать нитка - он указал на бусы, висевшие за спиной. Затем протянул руку к окованной серебром рубиновой подвеске. - Старинная вещь, можно за тысячу двести продать. А если господин придумает легенду - то плюс еще триста. И еще по сто за каждого бога в этой легенде отдельно. Такой "торг" его в какой-то степени даже оживил. Лишь бы не пришел Галиб.
Луций Фурий: - Вот как славно, - сказал Луций. - Кто бы мог подумать, что ювелир в своей лавке из динария сотню золотых языком скует не поморщившись. И это серебро, а что ты на золоте наварить можешь? - он подмигнул и, доверительно склонившись, опираясь на прилавок локтем, продолжал: - Выдумал узор позатейливей, под старину, приложил турмалин нужным местом и, глядишь...вот для работы золото ты берешь на вес, во что оно тебе обходится...?
прислуга: - А господин думал... Люди любят истории. И запахи старины. Серебрянная побрякушка можети уйти дороже золотой, если ее красиво завернуть. А насчет золота на вес - он рискнул улыбнуться. - Не хочет же господин услышать одну из любимых моих торговых тайн?
Луций Фурий: - А почему нет? - ухмыльнулся Луций. - Так стало быть, я угадал? - но он устал торговаться. - Может, я сам в поставщики набиваюсь. Может, дело у меня к тебе на сто тысяч. Потому как одного несверленного жемчуга в россыпи я тебе горсти четыре отсыплю, и разбирай сам, какого он цвета и размера - а это очень выгодно! - плюс две нитки черные, покрупней и помельче, бусин на шестьесят, о греческом и не говорю уже, сам посчитаешь, - "вот на что я его греб, неужели надеялся сестру выдать замуж!" - турмалины, в старом хорошем золоте, штуки четыре будет, один не мельче этого аметиста. Серебра хорошей работы весом в динарий а ценой в пару-тройку сотен - штук двадцать поделок разного назначения, граната очень много, причем есть зеленый. Изумруды, сапфиры - эти, правда, не сказать чтоб очень чистые, так, черновато, но есть пара серег в светлом золоте, и работа прихотливая. Рубинов, точно помню, было восемь. И если этот у тебя под две тысячи подтянулся, то на них одних я с тебя около двадцати поимею. А помимо того есть такие странные диковины, которых мне видеть прежде вообще не приходилось - и не смотри, что я о цене справляюсь, цены я прежде не разбирал, а насмотреться было где. Ну и еще лома всякого, который, разбавь ты медью как новый ауреус, сам по себе состояние для любого лавочника. И о каждом из этих кусочков золота и породы вплоть до самой последней ломаной дужки, самой мелкой песчинки, которая чуток отливает перламутром, ты сможешь рассказать легенду, которую я тебе подарю бесплатно. В ней есть неизвестный герой, равный Одиссею, и два бога минимум... А серебряшку с рубином я наверно себе оставлю, девочек на нее ловить стану. А если исхитришься и частями срядимся, ты и сам не в накладе останешься, - еще сильнее занижая голос, кивнул Луций. - И что ты там Галибу расскажешь, мое ли дело. Ну так как, еще показывать?
прислуга: Лицо, ставшее глаже раза в три, масляно заблестело глазами: - Угодно ли будет господину уступить мне изумруды и сапфиры подешевле, чтоб я мог дать хорошую цену за остальное? Не все разбираются в чистоте камней...
Луций Фурий: - Я говорил только о сапфирах, - сказал Луций. И после паузы :- но я уступлю тебе изумруды. После чего оценка пошла гораздо интересней. Обещанная легенда, начатая словами: "Жил на эгейском берегу один удачливый разбойник, которому покровительствовал сам Юпитер..." прерывалась предложениями, на которые Фурий удовлетворенно кивал. В пределах общей суммы можно было выбрать подходящий дом. - Насчет жемчуга и мелочей зайду... на днях. Как я понимаю, уже не важно, застанет ли меня здесь Галиб? Тирренское происшествие определенно имело успех. В Остии его, возможно, даже рисовали на стенах. >>>>>улица,ведущая от и до
прислуга: Отсчитав сумму, провожая и кланяясь ниже прилавка: - Жду господина с нетерпением, кто бы ни был в лавке. Услышанное предстояло ещё обдумать, на предмет дополнительной выгоды.
Осмарак: >>>комната Осмарака в инсуле С Рахами видеться было ещё рано, но он прекрасно понимал, что лучшее - может быть только у них. Выбор в двух крупных оружейных лавках, куда он заглянул по дороге, только утвердил его в этой мысли. И, входя в сокровищницу одной из могущественнейших торговых семей, Ос надеялся, не без оснований, что Рахи, все же, не стоят лично за прилавками.
прислуга: Вошедший в лавку смуглый человек не являл собой образец платежеспособности, но перед этой решительностью он даже немного заробел. Ну, совсем немного. - Что будет угодно господину? Подарки, украшения для красивой девушки, оружие для храброго воина?
Осмарак: - Меч, - Ос оглядел разложенное и развешенное, - из тех, которые на прилавки не выкладывают. И кинжал.
прислуга: - Ммм... - торговец оценивающе оглядел потенциального покупателя, - и что именно интересует? Есть неплохие экземпляры, например персидская сабля или может быть кханда из индийского булата? Дорогая вещица для ценителей.
Осмарак: Это было слишком дорого. Это было не по кошелю, не по положению и не ко времени. Но что это значило, если речь шла о булате? - Кханду покажи.
прислуга: Он ушел в соседнюю комнату и через пару минут вернулся, вынося с собою меч. Взмахнув им, он согнул лезвие дугой перед носом покупателя и затараторил: - Остро отточенная, из синего булата с примесью серого рисунка, полное ощущение шелковистости лезвия. Двулезвийный, прочный и привезен совсем недавно, буквально несколько дней назад. Камней мало, всего три рубина в навершии и инкрустация рукояти серебром, но ты же понимаешь - меч боевой, не цацка... Он протянул смуглому шелковый платок, который извлек откуда-то из-под прилавка: - Попробуй сам, - и хитро подмигнул.
Осмарак: Зачем он это рассказывал Ос не понял. Клинок говорил сам за себя. Он уставился на него как на самую прекраснейшую из женщин и, невольно, протянул руку прежде чем торговец предложил попробовать. Другой подбросил платок и просто подставил под него лезвие. Два лоскута ещё не соскользнули на пол, а он уже знал, что без этого меча он отсюда не уйдет. - Сколько?
прислуга: На это невольное движение торговец лишь утвердительно кивнул - было очевидно, что покупка состоится: - Как истинному ценителю... семь с половиной тысяч.
Осмарак: Осмарк скрипнул зубами, первый раз за эти дни жалея, что кончилась та жизнь, в которой всё что нравится можно было брать силой. - Клинок не новый. Кто владел? Откуда он? И будет ли у тебя к нему достойная пара?
прислуга: Он задумчиво повертел клинок в руках: - О, долгий путь. Из Кушанского царства торговым путем через Александрию. Египетскую. Бывший владелец - один из сановников царя царей Кадфиза, наместник в западных территориях. А потерян был при военном столкновении на границе с Парфией, наши... эээ... поставщики мимо проходили. Сам понимаешь, нельзя упускать выгоды. К нему и пара есть, с того же сановнего пояса, вот, - он выложил на прилавок недлинный кинжал зеленоватого оттенка. - Тот же булат, те же рубины. Отдам пару за восемь с половиной тысяч.
Осмарак: Через силу разжав руку, Ос положил меч на прилавок. - Хороша пара. Но рубин не мой камень, - сказал задумчиво, - мне мать гадала на совершеннолетие, выходило - лучше не носить. Показывай персидский, - и безмятежно посмотрел на торговца.
прислуга: Он спокойно убрал пару под прилавок: - Ну, не твой, так не твой, минуту. - И снова отошел в соседнее помещение. Саблю он нашел быстро, но решил немного потянуть время и вышел только спустя десять минут: - Вот, посмотри - однолезвийная, кованная, железо с примесью пластинок латуни. Не пользованная. - Он взмахнул клинком, - изгиб отлично подрубает головы.
Осмарак: Достаточно равнодушно взглянув на весьма недурную персидскую вещь, Ос потребовал показать ещё несколько с прилавка, парочку со стен, пробуя на вес, остроту и прочее. У него оставалось ещё около девяти с половиной тысяч, но сможет ли он найти работу до того, как закончитя то, что отанется после покупки? Но и упустить кханду он не мог. Клинок гипнотизировал, а кинжал был словно маковый отвар, добавленный в питье. - Семь с половиной за пару, - прозвучало в меру заинтересованно.
прислуга: И показывал он желаемое покупателю столь же равнодушно, сколь равнодушно он брал все эти восхитительные вещицы в руки. Только заветное "Семь с половиной за пару" заставило его немного оживиться: он уже успел подумать, что гость и правда расхотел брать пару: - Восемь. И то только потому, что отдаю в хорошие руки.
Осмарак: И он отсчитал. Торговец, разумеется, разбирался и в камнях, и в оружии, но никто не может знать всего. Ос только один раз видел подобный клинок в бою. Он перерубал другие мечи как сухой тростник. Именно такой - синего оттенка. - Ножны протри, запылились, - кивнул на кинжал. Да, такое оружие мало кто мог себе позволить, и не выносили его, видно, с тех пор как привезли.
прислуга: Он внимательно проследил за руками покупателя, тщательнейшим образом протер ножны и кинжала, и меча, завернул все в отрез темного-алого шелка прохладного оттенка - в цвет рубинов и серебра (обрезки отреза для роскошной столлы очередной расточительной патрицианки), и, напоследок, пожелал гостю славной охоты.
Осмарак: Обслуживание у Рахов было на высоте. Ещё бы - он не мог припомнить товара, дорогого и качественного, который бы они не возили. Он предпочел бы опоясаться сразу, но... этому нужен был достойный пояс. Осталось тысячи полторы. Безумные римские цены. Плата за жильё. И ещё один человек, который теперь зависел от него и которого он должен был обеспечивать. Осмарак оглядел лавку уже более трезвым взглядом и отложил покупку хорошего пояса до лучших времён. >>>улица, ведущая от и до
Гней Домиций: >>>улица ведущая от и до -...что ты в рабстве незаконно, юридически ты скорее всего свободный, а тот кто тебя поработил, первый, совершил преступление и можно... хотя, извини, это ужасно скучно, потом разберёмся, ты мне как-нибудь расскажешь что помнишь, я посмотрю в законах, в архивах... Но сперва надо поговорить с Понтием.
Галиб: дом Маруха, дом Галиба. 26 авг утро>>>>>>> ...Излишняя угодливость в таких случаях не годилась - хотя под ней удобнее всего было бы спрятать пренебрежительную мысль. Впрочем, если Галибу и не посчастливилось иметь одно из тех мужских лиц, о которых говорят, будто они высечены из камня, то мимика у него была достаточно ковкая, чтоб ювелирно подогнать изгиб улыбки к подложенному эскизу, пока тот рассуждал о посторонних вещах, которыми Галибу интересоваться было не положено. И претило, если быть откровенным. От этого обрывка разговора он отмылся бы сейчас много охотней, нежели от гранатового сиропа. Лезть в промежутки между репликами с приветствием он счел менее почтительным, нежели по-деловому ожидающий взгляд.
Юлий: улица. тонкости мимики торговца юлия интересовали в последнюю очередь. и даже не в первую занимала мысль хочет ли он мести рыжей. он предполагал, что та вряд ли это так просто спустит, особенно если и правда удастся прижать. проще и правильнее казалось выкупить и освободить. но свобода опять же штука условная. он увидел браслеты. золотые. и с виду не хуже чем у белобрысого. -как тебе такие оковы?,-спросил у Гнея. - Вроде достаточно заметные.
Гней Домиций: Гней оборвал себя на полуслове, потому что высчитывать через сколько лет он или Понтий будут иметь право Юлия отпустить или объяснять разницу между правами полноправного гражданина и отпущенника было действительно жутко скучно, к тому же юриспруденция, которую он терпеть не мог, была ещё одним его сословным долгом, и его не следовало перекладывать на других. А лавки... когда в доме пять женщин и подрастает маленькая - становятся вторым домом. Гней кивнул Раху, взглянул на браслеты и покачал головой: - Тяжеловаты. И тут же только золото. Если ты не против..? Галиб, найдутся для этого юноши фибула, пояс, перстень и браслет такие же изящные как он, достойной работы, с хорошими камнями... Он мог бы делать это с закрытыми глазами и рассчитывая одновременно угол наклона акведука в уме. Он рассеянно бродил взглядом по украшениям, дойдя до женских привычно мысленно примерил несколько на сестру... "Скорпия!" Как он мог забыть про её острый язык?! Но не при продавце же теперь...
Галиб: А вот это уже было гораздо лучше. И вместо ответа он сопоставил почти все названное в пару поворотов и один наклон, одно мгновенье поколебавшись между стоимостью и вкусом и решая в пользу последнего: иной раз придавишь излишней роскошью предложения и потеряешь в будущем.. а когда поднял глаза от выложенного на прилавок, увидел, как взгляд покупателя, блуждая, застыл вдруг как у человека, осознавшего потерю тропы, и, не торопясь подыскать перстня, положил на ладонь серьгу по форме лица его сестры и показал выход из бурелома: - А это - скифское золото.
Юлий: были, были здесь вещицы и подороже. но перечень не позволял предположить, что на подарке экономили. потому как изначально юлий говорил об ОДНОЙ вещи. Хотя бы. им бы быть разными, как подаренными в разное время..такая явная комплектность могла выдать. Юлий взял выложенное, кроме серег и по-деловому, как большую курионовскую тряпку перед пиром, надел. Все, даже фибулу нацепил. И развернулся к Гнею, чувствуя себя несколько глупо - подаренное он обычно не носил. Не успевал. Впрочем, внутреннее состояние на лице не отражалось.
Гней Домиций: -А? - сфокусировал взгляд на серьгах Гней, протянул к золоту ладонь - почти "голые" пальцы: один перстень-печать, другой ключ-перстень; увидел свои обломанные ногти, заживающие ссадины на ладонях, отдернул руку, посмотрел на Раха и просто одобрил: - Возьму, отошли сразу. Отвлечь сестрицу новой игрушкой было отличной идеей, но как только она увидит Юлия, всё равно пройдется манипулой по деревеньке. А купец попал в точку - скифская добыча могла смягчить атаку, вот только... если на лице так просто читать, что же он будет делать с этим лицом когда увидит Авла??? Решение на ум приходило одно - почаще смотреть в другую сторону. Домиций повернулся к Юлию, оглядел. - Тебе идёт, - оценил сходу. Рах снова угадал - тонкая работа и отличные камни, заметные тем, кто знает на что смотрит. - Но, кажется, не нравится? Поищем другое? Лавки, кроме книжных, оружейных и лавок диковинок, он терпел только ради расцветающих улыбок одариваемых, тогда время не считалось убитым.
Галиб: Теперь можно было предложить что-нибудь дорогое. Пассии не обязательно разбираться в сочетаемости подарков, а когда звучит от покупателя: "что хочешь ты?", полагаться нужно уже на особенности отношений... Рах поглядел Юлию в глаза и предложил браслет повесомей, ссылаясь на цвет глаз но исходя из камней и работы и пояс позабористей, и ожерелье, раз уж на то пошло, и все эти модные волны увлечений мальчиками до ряжения их как девушек и наоборот плавно подстелились под курс его судна, уже почти не раздражая.
Юлий: А юлий оценивал по стоимости: по размеру и количеству камней, по тому, сколько там золота и естественно, предложенное Галибом понравилось больше. дальше наглеть было глупо. И он согласился со всем. Кроме ожерелья. это было как-то уж слишком. Вместо него взял крупный камень на довольно длиннщой цепи. согласился вполне эмоционально, разве что не вешаясь гнею на шею прямо здесь. неизвестно как он бы отреагировал..если и стоит вести себя так открыто, то перед тем, кого надо убедить в отсутствии притязаний.остальным хватит взгляда на золотые безделушки. кольца он поверткл в руках, но не взял-они утежаляли руку.и с массивным браслетом не смотрелись. теперь это больше походило на подаренное в разное время, за разные заслуги. и да, были заметны издалека.
Гней Домиций: Даже в массивном Юлий смотрелся красиво. - Ты как опаловая подвеска, упавшая в мраморный лутерий, - улыбнулся Юлию. Ему не нужно было зеркало, чтоб знать как он сам выглядит в дорогой но простой тунике, с неухоженными рукам, со строгой буллой на шее. Может, если бы он умел как-то хитрО одеваться, носил что-нибудь эдакое, всё было бы иначе... И всё было бы хуже. Для других. - На мой счет, Галиб. Завтра у нас именины, суета, пусть твой человек зайдет послезавтра. Серьги Домиции отправь сейчас, как она любит... в чем-нибудь сандалового дерева. И собирался уже развернуться к выходу, но накатившим порывом обратился к Юлию: - Может выберешь мне что-то вместо буллы? Снимать же...
Галиб: Рассчет оправдался. Галиб любезно улыбнулся из легкого наклона головы, стараясь не щуриться чтоб не выдать, какие выводы собирается сделать из выбора пассии. Купится ли простачок на тяжелую роскошь или проявит вкус там, где не нужно думать о выгоде, или взгляд хитрец задержит на чем-то надолго а выберет комплиментарно помпезную вещь, и еще тысячи оттенков в пределах этого треугольника... или удивит? В случае близости раба к господину характер раба бывает иногда важнее характера господина. Тем более если господин говорит о его освобождении. Даже такой благородный на первую сотню взглядов господин.
Юлий: -сюда?,-спросил Юлий, заново рассматривая черты лица и одежду юноши и заскользил взглядом по драгоценным рядам. -что ты хочешь сказать этой вещью? но последнее слово не договорил, заметив теплый мягкий блеск старого золота. Очень старого. И виден был только край, и то совсем чуть-чуть, но для Юлия это было уже и древность фамилии, и скромность, и верность традиции, и чистота сплава и намерений, и честность, и много чего еще, с чем у него пока ассоциировался юноша. -вот там, что?,-обратился к Галибу
Галиб: "там" было прозрачное рубиновое солнце меж двух чеканных золотых листов - работа древняя и непохожая ни на греческую, ни на персидскую, ни на скифскую. Простая и без вычурности, как и требовал царь камней. И юноше, который просил подобрать, разве что на вырост, когда огрубеют черты и взрослые заботы вытеснят из глаз отроческие сомнения. Не каждому Галиб это показывал, и ни разу не видел, чтоб его уверенно примерили на себя. Он и тут счел слова излишними, подавая подвеску.
Гней Домиций: - О, рубин, - обрадовался Гней, разглядывая большой интересный камень. - И, кажется, кулиндская работа, надо же... Совсем недавно читал Птолемея с комментариями, отличная книга, там были рисунки, очень похоже, хотя вживую никогда не видел, долго же он путешествовал... А ты знаешь, что рубин самый твёрдый камень, из тех что люди научились гранить? Тврёже только алмаз, а он не поддаётся, но кто-нибудь обязательно придумает, говорят в Индии мастера знают секрет, но им нельзя, потому что алмаз должен иметь только одну, священную форму. Странные люди, это же интересно как он... А рубин интересней всех камней отражает свет, возможно это из-за его твёрдости, наверняка из этого можно сделать что-то полезное, если придумать, сделал же Архимед зеркала, направив свет и жар солнца в одну точку чтоб сжечь корабли врага... Интересно, можно ли его отсюда осторожно выковы... эээ... Гней понял, что увлёкся, а торговец драгоценностями наверняка мысленно уже трижды назвал его святотатцем. - Очень здорово, спасибо, я его возьму, - кивнул смущённо.
Юлий: он не знал. и птолемея не читал даже. более того, и не собирался читать. но он был рад, что подвес гнею понравился. потому, что он понравился ему самому. хотя по здравому размышлению, возможно, не слишком ему подходил. Сейчас, после 'выковырять' юлий бы скорее подобрал ему что-нибудь греческое. не потому что жалко, а все по той же игре ассоциаций.
Галиб: Галиб предположил бы, что это, скорей, Египет, но спорить с существом, пренебрегающим знаками ради сущности не стал и даже не улыбнулся. Но из уважения к работе древнего мастера, не сделавшего подложки из металла и позволившего камню сиять на просвет, наконец подал голос: - Для твоих целей я могу предложить тебе неоправленные камни, включая и алмаз, как шлифованный так и нетронутый, если угодно. А это солнце еще сослужит тебе добрую службу, горя на твоей груди, и не раз осветит для тебя собеседника, когда ты даже не будешь об этом думать и вряд ли поймешь, благодаря чему тебе открывается его душа... Оставь как есть, даже если ты не веришь в знаки, знаки помогут тебе с теми, кто в них верит.
Гней Домиций: - Учту, - кивнул Гней и задумался - "знаки"... боги... это всё не так интересно как почему же он твёрже всех. - Рубин камень Марса, как считают у нас. А на востоке, я слышал, думают, что созерцание рубина рождает влечение к великим свершениям. Пожалуй, я возьму его в легион, когда поеду трибуном, - вздохнул Домиций. И, выходя, между шумной улицей и слишком тихой лавкой, покаялся: - Юлий, я забыл тебя предупредить. У меня есть сестра.. гм... она может что-нибудь такое сказать, когда тебя увидит. Не обращай внимания, она не со зла, у неё доброе сердце, просто язык острый. >>>амфитеатр Марцелла
Юлий: это было так мило, это предостережение. Вряд ли его сестра позволит себе хоть десятую часть того, что было в ходу и привычно ежедневно. хуже было то, что ему нельзя будет отвечать. ну ничего, промолчит. иногда это даже выглядит как победа. Юлий положил руку Гнея себе на пояс. -не бойся меня трогать, это нормально. и уже на подходе к амфитеатру, пока в гуле еще можно было что-то расслышать -на людях буду называть тебя господином. им так понятнее и привычнее. ---амфитеатр
Галиб: Даже расточительство Агенобарбов имеет предел, и Галиб, в общем, не удивился тому, что его последнее предложение отклика не нашло: как бы мальчик его возраста ни увлекался свойствами камней в области, далекой от магии и щегольства, а влияют на него все те же страсти, что и у его владетельного родича. Кстати, казалось бы, обязанного уже владеть своими страстями, в отличии от юнца. >>>>>>>>Дом Галиба через прочие лавки, красильни и дэвы знают что еще.
Галиб: 27 августа, день. Театр Помпея.>>>>>>>>>> Галиб привел покупателя молча, и только войдя в лавку, развернулся к нему лицом, словно здесь и ждал. - Итак, почтенный, поскольку мне трудно предположить, что ты сам играешь на кифаре, позволь поинтересоваться, для кого ты подбираешь украшения и инструмент?
МаркКорнелийСципион: Театр Помпея.==> Марк вообще считал, что отсутствие самокритики опасно. В его положении — уже и для жизни. Причём не только своей. — Что ты, я знаю как пользоваться кифарой. Например, если пускать ей болты, то она сильно уступит гастрафету. Однако да, ты прав. Подбираю я не себе. Кифару — младшему брату. Украшения — старшей дочери Клавдии Цеки Минор, Домиции. Скрывать смысла не имело ну совершенно. Так или иначе, девушка в скором времени наденет украшения, а судя по тому, что Галиб не отказывал себе в выходах в свет... Если бы существовала хоть малейшая вероятность, что он не заметит проданного лично им дорогущего украшения, то продавал бы он в лучшем случае крысиные потроха.
Галиб: Галиб протяжно кивнул, подозвал жестом продавца и на ухо нашептал, куда отправить за кифарой и которую принести. И сразу замелькали руки, захлопали ящички, ларчики, коробочки, зашуршали мешочки и засвистели развязываемые шелковые ленты. Золото - только золото. Даже серебро не счел для себя возможным предложить Галиб в подарок одной из первейших в Городе невест. Хотя и мелькнуло перед глазами несколько образцов безупречной и изысканной работы с бериллами и раухтопазами - но ни серебро, ни тем паче бронза не достойны были семьи принцепса. Тут и выпал случай выложить на прилавок недавно закупленные хитроумным ювелиром рубины и изумруды, прибитые в Остию с партией непродаваемого людского сброда.
МаркКорнелийСципион: Золото. И Марк смотрел на это золото, изучал, рассматривал игру камней на свету... То было не недоверие к продавцу. Он сам бы рисковал, продавай недостаточно качественный товар, который должен был бы украсить родственницу принцепса. То была лишь попытка выбрать лучшее. Наложить эту самую игру на смоль волос, на южнолесную зелень глаз, на светлую кожу, подтверждающую, что той, за которой ему было дозволено ухаживать этот месяц, не нужно работать на улице от рассвета и до заката, подставляя себя взору Сола. И Марк вновь и вновь укладывал на чёрный шёлк свои возможные приобретения, отходил, смотрел, перекладывал, чтобы изучить вид под другим углом... Позицию для лагеря и то выбрать проще.
Галиб: Галиб мельком отрывал взгляд от своих сокровищ, взгляд заставал всякий раз иную морщину на лице покупателя и новый наклон головы. - Жил на Эгейском побережье, - видя нерешительность, заговорил он тогда, рассматривая на ладони очередное ожерелье, - один разбойник, которому покровительствовал сам Юпитер. И удача подобно верной жене сопровождала дерзкого всюду, куда бы ни заносили его легкое судно могучие вздохи сынов Эола. Отчего возрастала его дерзость и крепла отвага в сердцах его гребцов, тем более верных, чем полнее насыщалась их алчность - а ты, пожалуй, знаешь не понаслышке, что если Юпитер щедр, то смертного, берущего в обе горсти, он одаривает много охотней, чем скромного его собрата. Однако человек остается человеком, сколь бы не мнил он себя сторуким и многоглавым; настал и в этой истории урочный час, когда вопли обиженных этим счастливцем, вразнобой устремленные к богам с тонущих кораблей и невольничьих рынков, так многочисленны стали, что слились в неумолчный хор и достигли ушей Фортуны. А для тебя, наверное, не секрет, что Фортуна непостоянна и своенравна, и нет у нее, в отличии от других богов, закона и правила, которыми она бы отмеряла свою благосклонность - как женщина, способная переменить за день десяток нарядов, меняет она гнев на милость, ни с разумом не сообразуясь, ни с властью, и я не возьмусь тебе сказать, что побудило ее откликнуться хору. Состраданием ли назвать этот порыв, или досаждали ей людские несчастья, мешая наслаждениям, но Фортуна поила Юпитера крепким тяжелым вином, и, когда усыпила, сыграла жестокую шутку с чужим любимцем. Любимую свою шутку. Что для нее была лишняя сотня предсмертных стенаний, захлебнувшихся в соленых волнах! Бестрепетной рукой одарила она дерзкого разбойника в последний раз, и одарила так, как откармливают птицу при хорошей стабуле. А счастливец, веря своему покровителю и не подозревая, что под маской удачи на этот раз скрывается совсем другое лицо, вверил себя в ее шаловливые руки, и пьяные ветры заодно с богиней веселились, гоня тяжелый корабль по Тирренским водам - вот как далеко зашел недальновидный в поисках своей гибели! Рим не дремал... Смотри. И Галиб протянул трибуну латиклавий изумрудное ожерелье, тяжело обвисшее, покрывая всю его узкую кисть.
МаркКорнелийСципион: Он смотрел на камни и металл стоимостью так со всаднический ценз, а, может, и больше, смотрел сквозь, потому что видел не переливы рубинов и изумрудов, а что-то всё дальше и дальше, туда, на столетия в прошлое, туда, где ему так нужна была опора для будущего... Глаза Марка сверкнули, как будто ему вот прямо сейчас нужно поднимать замёрзших и измотанных легионеров в атаку под проливным дождём Альбиона. — Историки будущего, смеясь над глупцами, слишком полагающимися на удачу, посоветуют им призвать призрак македонского выскочки, чтобы показать истинную слабость, которая не в неспособности побеждать, а в неспособности удержать. А также Ганнибала, чтобы он напомнил: помнить стоит не Канны, но Метавр.* Потом ещё раз окинул предложенное. — Хм... Ожерелье... А оно на ту шею не будет ли... Смотреться тяжеловато? Ну... С точки зрения подчёркивания форм фигуры. Ничего сложного. Просто подобрать. Просто делать вид, что всё идёт как и должно. Просто... Всё просто. Главное не сорваться. Сегодня, завтра, на этой неделе, в этом месяце, в этом году... Двенадцать, только бы не сорваться. *Простите, не удержался от отсылки к "Пушкам Августа" за авторством Б. Такман.
Галиб: Галиб позволил себе улыбку. - Мужу могучему присуще сомневаться в крепости пьянящих женских форм, но не слышу ли я сомнения в том, что юной красоте по силам будет соперничать с роскошью?.. - лукаво изогнулась бровь, Галиб взял ожерелье двумя руками за разомкнутую застежку и поднял к световому лучу. - Представь себе яркий девичий взор, переменчивый, как настроение Фортуны, вообрази гнев Юпитера, что, пробудясь от хмельного сна, узрел своего любимца в плену и, потеряв мудрость, молнией решил покарать победителя, и ты поймешь, какой горделивый огонь отразится в любимых глазах, когда тяжесть этих камней успокоится на высокой груди прирученным зверем. Когда же время превратит юный пыл в ровный и согревающий огонь очага, и формы нальются женственной силой, те же неизменные камни, которые сегодня оттенят игривый дух и подчеркнут цвет глаз, завтра оттенят и подчеркнут иную суть, мерно колышась на волнах дыхания. И если ты готов к этой перемене, поверь, что ты нашел свой подарок. Когда не на что поставить парус, подобные тебе, славнейший, налегают на весла, и никакой гнев богов не в силах препятствовать устремлению, если оно стойко и долговечно.
МаркКорнелийСципион: Хотелось... Хотелось сказать что-нибудь чтоб этот вчерашний перегрин заткнулся, что-нибудь... Потому что наболело. Потому что нервы. Потому что он просто выбивает деньги. Ничего личного, просто работа. А сейчас Марк был в таком месте, где абы кто не продавал товары. В каждом деле есть три категории. Тупицы с руками из задницы, их большинство. Середнячки, которые только и могут, что держаться на плаву. И профессионалы. Лучшие. Отмеченные богами. А Галиб... Да Плутон с ним, был он отмечен. Вот был и всё. Не важно каким из богов, но был. А потом... Потом преторианец услышал. "Когда не на что поставить парус, подобные тебе, славнейший, налегают на весла, и никакой гнев богов не в силах препятствовать устремлению, если оно стойко и долговечно." Потому что то была правда. Чистая правда, которую в уста вложили боги, чтобы напомнить ему, Маркусу Корнелию Сципиону, что даже помышлять о малодушии он не в праве. Лат чуть улыбнулся, сочтя, что так долго смотреть и думать может быть сочтено не вежливым. — Виссон и шкура есть? Это было ответом. Ответом, который точно поймут и оценят, скупым, но от того не менее полным подтверждением согласия с тем, сколь прекрасно ожерелье. Марк не тратит ни на что деньги. Он их вкладывает. В будущее Империи. Ну и своё, как без этого?
Галиб: Галиб опустил ожерелье в ларчик. В этот же миг из глубины лавки показался его арендатор, с недовольным лицом и парой кифар, за которыми, считал, негоже гонять было ювелира, не раб ведь, однако же появился он как нельзя более кстати, как в хорошо поставленной сцене. - Оцени работу, славнейший, - предложил Галиб, - и я с великим удовольствием провожу тебя туда, где ты найдешь море виссона, а после направлю тебя к тому, кто сможет предложить тебе шкуру, какую ты только пожелаешь. Это не были изукрашенные вещицы. Немного инкрустации на одном корпусе и нетронутая гладкость линий другого. Галиб убрал с прилавка то, чем ослеплял покупателя прежде, и лицо принесшего не успело совсем напрячься, как пальцы прошлись по струнам, легко, даже не вполсилы, извлекая звук осторожней, чем меч из ножен. И вкрадчивый, мягкий звук оказался пронзительней. Галиб прислушался, уже не глядя на Сципиона. Не дожидаясь, когда звон спадет совсем, ладонью погасил струны и затронул другой инструмент. - Это очень хорошая работа, - выбирая ноты в тон затихающему звучанию, признал он сам для себя. Признал, очевидно, не впервые, отчего и голос подчинил, и взгляда к покупателю не вернул. - Она достойна лучшего, чем я, кифариста.
МаркКорнелийСципион: Накатило какое-то странное ощущение совершеннейшей ирреальности происходящего. Будто пять лет назад, будто ему всего семнадцать, впереди лишь Альбион, мятежная провинция, которую нужно привести к покорности. Тот последний вечер пятилетней давности, утром в седло, а Абатон играет ещё на той своей кифаре... Дети. Все мы остаёмся детьми, не важно сколько лет на самом деле. Потому как если перестаём ими быть, то теряем эту способность смотреть на мир с должным любопытством. Лат не слушал ни про работу, ни про кифариста. Надо просто сделать. Как минимум потому, что младшенькому оно должно понравиться. Тогда он будет в отличном настроении и можно будет начинать разговор о делах. Слишком серьёзный, чтобы его можно было откладывать. — Я в раздумьях. Кифар две. А подарок я собирался сделать одному. Посоветуешь ли ты мне какую из них, или же пусть решают боги, голова или корабль? Нужно отвлечься. Просто отвлечься, вернуть себе то самое вечно-уверенное и вечно-расслабленное расположение духа. Потому что сегодня впереди ещё очень много дел. А потом завтра. Послезавтра. И дальше. Главное помнить. "Если оно стойко и долговечно."...
Галиб: А вот поморщится он себе не позволил. Сам же признал - едва ли не с первых слов - что перед ним не музыкант, и трибун согласился. Не удивляться же, что он не слышит разницы голосов. - Тогда не посоветую, - мягко сказал Галиб, с этими словами отставляя неукрашенный инструмент, - а просто отправлю это в дом, какой ты мне укажешь. Он подозвал раба и знаком велел завернуть для отправки. Нехорошо было бы подвергать малейшей опасности сосуд столь совершенного звука. он видел однажды, как проданный им инструмент собирал на перекрестке аурихалк, и - что странно - задумался в тот миг не о том, окупается ли таким образом покупка. Но, в конце-то концов, его ли было дело, если даже большинство народа в этом Городе и было глухо, как этот преторианец! Инкрустированной кифаре все-таки повезло... он надеялся.
МаркКорнелийСципион: Выбирать, выбирать... Снова выбирать. А нужно ли? Должен ли он всё сделать идеально? Aliquando dormitat Homerus*. Кифаре братик будет счастлив и той, и той. Виссон Галиб сам выберет получше — ему важнее реноме своей лавки, да и торговаться из-за каких-то сотен ауреусов... Не сейчас. Иначе можно просто не выдержать всего нервного напряжения, которое не должно вырываться наружу, подобно лаве из кузницы Вулкана. — Ожерелье, кифару, шкуру и виссон доставить ко мне в домус, он на Виминале, если рабы не будут знать, то пусть спросят у любого преторианца, вигила или легионера городской когорты. Деньги там им выдадут. Да хранят тебя боги, римские и твоей родины. Сципион отсалютовал и вышел. Не сейчас. Не сбивать этот фаталистический настрой. Ни в коем случае. Когда ты в нём, тебя ведут боги. Не важно, верит ли кто в это, главное что они ведут, взирая на сметных. Тех, чьё устремление стойко и долговечно. А сейчас — готовиться. Собирать "легионы"**. Уж какие есть. ==> Театр Помпея (продолжение 1) *иногда и Гомер дремлет (употребляется в значении «не следует придираться к мелким промахам»). **"римская" игра слов. В латыни глагол "собирать, призывать" однокоренной с существительным legio. Сильно извиняюсь, но только сейчас "настроился" на пост.
Галиб: Ну, что ж, будь так. Платят подобные этому ту цену, за которую могут полагаться на совесть, но где посредник - там и лишний сестерций, а о том, чинятся ли меж собой купцы, ни один солдат не узнает, как не узнает птица мысли рыбы, даже в когтях унося. Вор злосчастный не окупил своего проступка - Галиб в другом наверстает. Нет в нем снисхождения к бедности, нет жалости и к равным, за что и ценят, ибо почтение много дороже. >>>>>>
Ларония: >>> Яблочная площадь Та была явно из дорогих, но поглазеть то можно!?
Галиб: >>>>>>Зачем пошел домой дорогой через лавку, знала только бессонная ночь. Но за толстой стеной было немного прохладней, а там и обрадовала фигура покупательницы у прилавка... ...покуда не разглядел. На лице ювелира, наблюдавшего за нею, можно было бы прочесть всё, что, будучи высказанным, отпугнуло бы покупателя навсегда. Всё, чего сам Галиб не позволял себе, даже если глаза готовы были выпасть из глазниц. Этот город учил не судить по одежде, и удивительно бывало видеть, как уроженцы его этому не учились. - Аве, - пропел он в спину, - выбираешь себе подарок?
Ларония: Когда из-за спины заходят, распаляет желание побыстрее избавиться. Кто спрашивал? Вошедший следом покупатель, праздношатающийся любитель знакомств, или кто цепляет женщин со средствами в потребных местах? Губы сами поджались, Ларония обернулась - разглядывая. Странный он. Среди ее клиентов не имелось персов, а уж тем более таких - хорошо одетых. Взгляд холодный, сосредоточенный, можно сказать злой, если бы понимала в этом. Глаза лгут. Она давно смотрела только на руки людей и на губы. В руках должны быть монеты или перстни на пальцах, изгиб губ подходящий. У этого перстни. - Аве, - Опять прошлась взглядом с ног до головы. Есть тип мужчин, полагающийся на выбор случайных женщин для своих. Может он такой? - Ты тоже выбираешь подарок? Могу помочь с выбором. Что предпочитает твоя женщина?
Галиб: Порой это трудно не показывать - тот факт, что сам ты уже встретил другого по одежде. Правый глаз потеплел. Благодаря насмешке, но все же. - Для чего бы я стал искать совета, если бы знал, что она предпочитает? Впрочем, нет. Не только насмешке. Такой интерес, какой он показывал сейчас голосом и лицом, не подделать на голом коварстве. Он возможен, когда предпочитаешь женщин без украшений. Даже если только на взгляд.
Ларония: Она лишь пожала плечами на вопрос спрашивающего , рассматривая мраморный стол, выставленную отчеканенную посуду, привезенную из Карши и Шахрисабза, на полки с блестящими металлическими табличками, вывесками, корзинки витые из тонкой меди витиевато украшенные мелкими полудрагоценными камнями. То, на что она пришла поглазеть было спрятано. Оно и понятно, не выставлять же без присмотра то, что целое состояние стоит. Снова посмотрела на вошедшего следом. - Ты часто тут покупаешь?
Галиб: Того и гляди, свершилось бы небывалое - Галиб засмеяться был готов этому наивному нахальству, и только белки глаз сверкнули под верхними веками, выдавая улыбку, когда он вскинул руку, останавливая готового к брани спесивца за прилавком. - Здесь высокой ценности есть изделия, - согласился он, не отвечая прямо, - и на мнение мастера можно положиться, если ты не знаешь, за чем пришел, и на честность имени, если знаешь.
Ларония: Глаза удивленно распахнулись от собственного желания на краткий миг прикоснуться к этому отталкивающему человеку. Наверное сказалась многолетняя привычка обсуживать всех без разбору, не возникло ощущения запрета, а может сыграл контраст лавок - этой и стекольной. Вскинутая по-хозяйски рука быстро ей все объяснила, разжигая естественное женское любопытство. Видимо здешние безделушки предназначались для патрицианок. Правильнее - опустить взгляд в пол и выйти отсюда без лишних слов. Ларония начала кусать губы, облизывая их, разглядывая ладонь мужчины, по привычке сжимая подол платья на бедрах. Денег нет! Точнее есть, но немного. Она же оставляла на яд у лекаря и есть пара ассов с продажи пива. Так что ну не могли здесь вещи стоить та-а-ак дорого! Насколько дорого? Дорого это сколько? На прошлой неделе, когда в таберне не продавались яблоки, так как сейчас они и без того изобиловали даром на деревьях, хозяин выставил их против обычной цены в три раза дороже, приказав рассказывать всем, что они якобы привезены из Британии. Народ смел за вечер. Ларония никак не могла связать ценность с ценой. Высокая ценность ведь означает дорого? Или нет? От мыслей, что ей здесь не место, от безденежья при вроде бы деньгах (ведь были у весталок, только не знала сколько), она нервно закусила губу, с вопросом в глазах посмотрев на мужчину. - Высокая ценность изделия определяется ценой? Яд был отличным планом до сегодняшней встречи в табуларии. Ведь тот мужчина мог ей помочь! Мог? Или не мог? Ей не хотелось думать, что он не мог. Хотелось ему понравиться. Ведь завещание-то подделать нужно. Иначе не быть ей хозяйкой двора. И ради этого... - Можно посмотреть что-нибудь?
Галиб: И Галиб не выдержал - улыбнулся. - Ценность определяет цену, - возразил он, и на той привычке, что любезно гнула его в поклон перед любым, кто напоминал покупателя, начиная от Агенобарба и заканчивая оборванным греком, продолжил, сам заходя за прилавок и оттесняя ремесленника, пряча под своим крылом человека-без-имени: - Ты ведь знаешь, любезная, ценность золота, серебра и самоцвета?.. Может быть ты, как женщина, знаешь так же ценность их сочетания и ценность вкуса. Еще ты наверняка знаешь ценность необходимости и ценность срочности. Но, помимо того, ты, вероятно, не знаешь цену работы, цену перевозки и цену символа. Из этого и состоит цена того, что лежит на прилавке торговца. Здесь есть очень дорогие вещи, любезная, на которые лишь посмотреть можно бесплатно, - он показал ей ожерелье, состоящее из золота, камней, работы, перевозки и времени, поиграл светом на гранях и спрятал обратно. - Однако есть вещи, хоть и дорогостоящие, но все же доступные, не теперь так в будущем, не тебе, так твоим поклонникам, уместные в твоем цензе, и на них можно накопить или заработать, - и он открыл другой плоский ларчик, где были выложены безделицы игривые и завлекательные, но потоньше весом и поближе к телу. - А так же есть украшения, которые стоят недорого, идут к внешности, и таковыми, поверь, не гнушаются граждане и много выше твоего положения, когда им приглянется изящество и выдумка, - и он отодвинул некстати закинутый на прилавок залетным сквозняком шелковый лоскут. - Из дерева или раковины, с простой узорчатой яшмой, резные,стеклянные, из кости и рога, латунные, медные, плетеные, литые, кованные - чего душа пожелает.
Ларония: "Ценность определяет цену", в сказанном было что-то важное. Перед глазами проплыло сокровище такой стоимости, что мысли разом в голове потерялись. Красиво, но важнее - немыслимо дорого, так дорого, что Ларония испуганно подняла взгляд на мужчину, забыла о сидящем торговце, который было собрался остаться, но встал и вышел, она же теперь смотрела только на лицо. Все остальное рассматривала уже вскользь, будто со стороны. В лавке стекла беседовали как обычно, как нужно, как должно. Здесь же... Она нахмурилась, силясь осознать. Что? Что не так! Когда же он в третий раз разложил перед ней то, что, по его мнению, по карману, она остановила торговца, перехватив запястье. Вцепилась. Что бы замолчал, перестал показывать, заткнулся, дал сосредоточиться. Понимая, как странно ведет себя, моргнула, затем скользнула взглядом на выложенное. - Я девка, продаю себя в таберне, там у стены, - сказала хрипло для себя, чтобы утвердить статус, проверить все ли на месте. Даже если хочет другое, по праву рождения. Это же ее место в жизни. Резко отпустила руку, отступила. Яблоки - ценность-цена! Выходит нет никакой разницы? Он врет. Важно лишь, как тебя воспринимают остальные! Ускользала мысль, поганая! Патриции - ценность-цена. Она-ценность-цена. Есть же разница!? Они богатые, сильные, умные, ну умеют читать и писать, знают языки, а у нее что? Что-то просверкало в ее голове, мгновенно, до обидного неуловимо. Неужели в этом вся разница? Сколько вложили? Как в роскошное ожерелье. Ведь вот она разница между безделушкой и дорогим ожерельем, отсюда и цена. - Можно мне вот это, со странным символом, - она указала на резное из кости, потому что буквы тоже символы. - Сколько стоит?
Галиб: А ведь она испугалась, как можно было судить по хватке. Испугалась не меньше, чем рискующий отцовским состоянием наследник, вкладывающий в первую сделку и подозревающий подвох за обыкновенной учтивостью. "Я вижу, кто ты, - можно было прочесть в глазах Галиба, - но не вижу смысла оценивать место, определенное тебе твоими богами, ведь как бы низко они тебя не поставили, сюда они привели тебя не затем, чтоб унизить еще сильнее." Однако он попустил. - Всего четырнадцать асов, и если твое имя начинается с этой буквы - она твоя. Есть и другие буквы, за ту же цену, взгляни. Есть подороже - но очень тонкой работы, и посему чрезвычайно хрупкие. Подвески. Фибулы. Здесь - от тридцати асов до сотни сестерциев, зависит от материала, ибо слоновая кость очень дорогая.
Ларония: Она выбрала золотистую змею свернувшуюся в кольцо, кусающую собственный хвост, оформленную в деревянном медальоне. Что он значил она не знала, но ей нравился. Ларония не могла объяснить, чем? И не нужно. Для нее сама вещь значима симпатичностью, а не тонкостью работы. Ей хотелось быстрее его надеть, ощутить на груди, прикоснуться, настолько, что она нетерпеливо дотронулась пальцами к шее, скользнула по коже и облизнула губы. Затем достала монеты и выложила перед торговцем. Мысли продолжали вертеться в голове о сказанном. Она пыталась определить, где именно ее место среди этих безделушек. Ведь он сказал, это могли купить и богатые. Что это значило? Ведь они не одно и тоже, верно? - Можно, взять? Я хочу его надеть.
Галиб: Он глубоким кивком позволил, а вспомнил почему-то совсем иное. Брат от чужой бедности, как от грязи, отмывался. И отмылся. И себя, и его самого отмыл. Но не вытравил до конца убежденности в том, что как бы ни был низок человек, презрения своего к нему нельзя показывать. Чтоб к самому себе не потерять уважения. А сейчас презрения и не было. Было неизменное внимание, чтоб, примерив, покупатель не унес без оплаты на себе, было немного скучно от того, что берут опять дешевую мелочь, но не больше.
Ларония: Стоящему напротив нее торговцу было скучно. Обычный день, обычная сделка, обычная покупательница. Но для нее - его кивок казался мистическим. Посмотрела на торговца, тот как будто не заметил денег на прилавке. Ларония пару секунд рассматривала безделушку, впервые за много лет на миг забыв о деньгах, об основной цели, а потом, притронулась подушечками пальцев, задумчиво погладила круг, словно что-то выглядывая. У нее не было даже куклы, не говоря о защитных амулетах. Она была для матери - сестерцием, той, которую любили за мили вымытых полов и количество принесенных доходов. А когда стала взрослеть еще и конкуренткой. Она хотела куклу. Гребанную куклу! Как у всех! Она хотела быть дочерью. У нее никогда уже не будет. Старое желание всколыхнулось раздирающей затхлой обидой, разлилось в груди не выплаканными слезами, сглотнулось привычно давяще на горло от сдерживания в себе. Такова воля богов. Проклятая воля богов. Но эта вещица, этот торговец, и то, что он сказал. Она взяла в дрожащие руки ценность. Ведь одно можно менять на другое? Можно? Приложила к себе, желая завязать на шее, заглядывая куда-то внутрь себе, пытаясь понять, что чувствует? Способен ли заменить то, чего не дали? - Этого хватит? - угрюмо спросила его, ощущая, как вещь на теле становиться частью ее.
Галиб: В таких случаях на презрение надевается какая угодно маска, в зависимости от цели. Сиюминутная выгода улыбнется и сгребет в ладонь со словами: "ну хорошо, уступлю, если у тебя больше нет". А честное имя считает взглядом выложенное на стол. Только маской нынче прикрывалось не презрение, а старательно забытое прошлое. Потому Галиб поставил два пальца на две монеты и подвинул их к покупательнице по прилавку, а уж потом сгреб остальное. Он уже теперь знал, что откупается от себя, от того прошлого, что упорно старалось вспомниться. Эти две монеты были тем ширазским ковром, который он оторвал от сердца в персидский дом. Не смотря на то, что ни дочери ювелира Маруха, ни эта подзаборная шлюха ничем, ни одной чертой не похожи на...
Ларония: Она не поняла, что уступил в цене. Посчитала, что заплатила сполна. Иначе бы обрадовалась. Убирая монеты, постаралась запомнить лицо мужчины. Мало ли, когда придется снова что-то приобретать. День оказался богатым на разных мужчин. Очень разных. Улыбка слегка тронула ее губы и Ларония снова прикоснулась к медальону. Погладила. Кивнула торговцу и вышла из лавки ни сказав больше, ни слова. Стоило ли говорить, когда и так от его высказываний голова шла кругом. Мысли так и кружили в голове. Но главная, о ценности и цене. В первые в жизни, она поняла, что может стоит дороже. Но даже эта мысль казалась потрясающим откровением. >>> Куда-то, сама не знает куда идет
Галиб: Когда простыл и след, лавочник выглянул обратно. Как же бедные люди боятся еще более бедных людей! Галиб широко развернулся навстречу: - А напрасно ты не смотрел, - пропел. - Мало выточить сердоликовую подвеску, надо ее продать. Но и продать ее мало, надо сделать так, чтоб к тебе вернулись за жемчужной фибулой. Люди, случается, богатеют. А иной раз и разоряются. Не презирай того, кто бережет асс, чтоб он не отомстил тебе тем же, когда пожелает потратить аурей. Ты же не презираешь того, кто готов на тебе разориться! Впрочем, решил он, не заставишь кривого смотреть в зеркало. >>>>>> ..Дом Галиба
полная версия страницы