Форум » Лицо Рима » Улица¦ведущая от и до¦ » Ответить
Улица¦ведущая от и до¦
Admin: ,
Кабан: Он продирался сквозь ночь как будто темнота была осязаема. Так плывут в открытом море,когда уже не видно откуда и куда идут волны,а течения слишком глубоко,чтобы сдвинуть что-то относительно мелкое. Хотя Кабан был мелким разве что с точки зрения океана и потому привык что люди сторонились и давали давали достаточно места, как тут на него совершенно внезапно налетел какой-то малец. Взяв его за шкирку, отодвинул на расстояние вытянутой руки,чтобы рассмотреть получше. - Ты эта..дорогу смотри. Пришибить же мох.
Тевкор: Тевкр теперь не только головой, Тевкр весь встряхнулся думая оторваться, приходя в бешенство от его шутки: "Пришибить? Я, тебя?" и, слыша, как трещит ткань синей туники, с сожалением вспомнил Андро... И попытался отодрать от себя его пальцы по схеме, которую не так давно Филиппу предлагал опробовать. Но чтоб отогнуть мизинец до боли, его еще от кулака отсоединить надо было, а для удара в глаз длины руки не хватало - увернется же, пока дотянешься, и ногой взбрыкнуть - не то расстояние, рассмешишь только... Все это пронеслось в голове в один миг, спокойный тон перевесил желание чиркнуть ножом по сухожилиям и Тевкр довольно спокойно сказал: - пусти.
Кабан: Фыркнул губами по лошадиному. Парень ему понравился, потому как ни боялся, ни строил из себя героя. И он пустил. Потому как зачем его держать-то? - Сам-то кто? Че бежишь? Гонится кто или так, просто бегаеш, для пользы? Шутка показалась забавной и он ей посмеялся. А если б гнались, то уже бы нагнали и стояли в сторонке ожидая пока они разберутся.
Тевкор: Тевкр отшагнул. Потому как холодно удивился, что его отпустили. Потому как сам вряд ли отпустил бы. - Да всё, - сказал, окидывая его взглядом. - Не догнали. И тут ему повернуться бы и пойти своей дорогой. Но мощь завораживала. Когда-нибудь, и может быть скоро, помимо Мудреного ему должен был понадобится и кто-то такой... Вряд ли конкретно этот подходил Тевкру, но так или иначе, он не повернулся и не пошел. Стоял и думал, какое имя ему назвать, подавая руку.
Кабан: Парень встрял сбоку и завис - Ты эта..пойдем., - сказал, вместо рукопожатия обхватывая его сгибом локтя за шею. Он рисковал получить ножом под ребро. И рисковал быть понятым неправильно, как самим пацаном, так и окружающими, которые могли его принять за телохрана или еще того хуже. Но это его волновало мало. У малька были деньги. А ему хотелось пить.
Тевкор: Тевкр нырнул из-под руки этого новоявленного Фарнака так же как из-под руки прежнего выскальзывал. Отшагнул еще дальше: - Ну пошли. Куда..? На самом деле он был все еще зол и уже выбрал, куда. И сам же ответил: - Где тут девки помягче?.. >>>>>>>>>лупанарий
Кабан: На заявления пацана о девках ответил понимающее "гы" и решил раньше времени не говорить кто платить будет>>>лупанарий
Филипп: >>>> комната филиппа Добежал до искомого дома он довольно быстро, только вот не учел что в такое время суток вряд ли кто на улице будет. но тем не менее бухнулся недалеко от входа типа в камешки играть,наблюдая что к чему. Пока было тихо
Галиб : >>>>>>>>Двуликий дом гетеры Дахи. Он держался в непосредственной близи от телохранителя. Тот пнул в сторону сидящего на мостовой мальчишку. Галиб тихо зашипел: досаду на него хотелось выместить хоть как-нибудь, - и спросил назло охраннику, свысока, но ласково: - Что ты тут сидишь? Ты чей?
Филипп: Я свой ,-нагло ответил, поднимая глаза на молодого мужчину-а ты? чувство взрослости наполняло куражом, который позволял измерить взглядом вышедшего из дома, отчасти потому что он знал у кого и зачем он был и эта информация казалась важной.
Галиб : Галиб вдохнул. Раб повернулся и, видя, какие у господина сделались глаза, ударом ноги в челюсть свалил паренька на дорогу, шагнул к нему и успел приложиться другой ногой к ребрам, прежде чем Галиб взвизгнул: - Как только доберемся домой, ты свободен! Третий удар прошел по инерции, а потом до раба дошло, кому придется раскошелиться за побои в случае, если Галиб не шутит. - Пошел вперед, - голос прозвучал уже ровно, хотя и напряженно. - А ты, свой, учись обращению. Некоторые с удовольствием платят за то, чтобы поглядеть на убийство...
Филипп: было больно и обидно. Хотелось махать кулаками и всем доказать, а фразу про убийство он не понял и зачем кто-то должен платить чтобы посмотреть как его будут убивать, да и вообще он не продавался! Разве что чуть-чуть. Но это не считается. Ныли челюсть и ребро и он оценив ситуацию, подобрал камень, всхлипнув, кинул вслед уходящему, и удрал в переулок. >>>> >>>> закоулки
Галиб : Камень задел на излете, запутавшись в многочисленных полах и скатился со стуком. Галиб в сотый за сегодня раз поклялся себе сменить этого охранника. >>>>>Дом Галиб Раха
прислуга: >>>Золотой Дом Обойдя с десяток площадей на которых обычно давались представления, погрязнув в расспросах, шлюхах и попрошайках, номенклатор, голодный и злой, выловил, наконец, в толпе яркие лохмотья искомого. Но сразу подходить не стал, предпочтя понаблюдать.
Осмарак: >>>комната Осмарака в инсуле Перекусив по дороге взятым в пекарне горячим хлебом, купив походное одеяло, ложку, кремень, трут, мех и флягу, Осмарак присмотрел в оружейной лавке охотничий лук, добротный и легкий, без лишних украшений, но с хорошей дальнобойностью. Стрелы пробовал тут же, запустив с десяток разных в корзину зеленщика, торговавшего через дорогу, чем вызвал уважительный кивок оружейника и брань торговца, превратившуюся в благодарное бормотание после нескольких упавших к ногам монет. Когда в дорожный мешок на веревки (тонкую для силков и длинную, прочную "горную") лег небольшой крюк-кошка, Ос подробно выспросил дорогу к конюшням Авдиев, и дошел быстро, прикидывая в уме сколько может себе позволить отдать за приличного скакуна. Он не был настолько богат, чтоб покупать паршивую лошадь. >>>конюшни
Осмарак: >>>конюшни Сгрузив на раба сбрую, седло и попону, выбранные, опять же, не по внешнему виду, а по добротности, Ос нагрузил его и парой монет, чтоб легче неслось. Дело шло к полудню и желудок запросился в инсулу раньше чем кровоточащая нога. >>>харчевня Ксена
семья: Отзвенев бубном, он понес его по кругу. Лицо его было угрюмо, взгляд тяжел - он только что пугал толпу, грозно сверкая глазами, теперь он изображал гордое унижение потерявшего власть бога. Каждый раз, когда в бубен падала монета, он коротко вздрагивал его, и звон казался щедрее, чем был. Хотя он и скупым не был. Он взглянул на верзилу исподлобья - потому что не мог свысока, и бубен в его руке требовательно дрогнул.
прислуга: Представление, на вкус номенклатора, было так себе. Видал он лица и пострашнее. А вот взгляд сказал сразу о многом. Сыпанув жменю мелочи в бубен, чуть наклонился: - Мне нужна Дея. Знаешь такую?
семья: - Мне тоже нужна Дея. Что ты о ней знаешь? - спросил он загробным голосом, не потрудившись выйти из роли.
прислуга: - Я знаю куда и для чего ты её продал. - что мнил о себе актёришка было безразлично, но таким тоном цену повышают. А за слишком высокую - могли и спросить. Человек раздражал. - Отойдем.
семья: - Как ты можешь знать то, чего не знаю я? - спросил он, не трогаясь с места, и голос его стал глуше, лицо его отяжелело и задрожало, как чаша весов, уже опущенная до упора и однако вынужденная выдержать еще один груз.
прислуга: Номенклатор хрустнул шеей на левое плечо, на правое, и подумал что старая олива принимает недостаточно, чтоб терпеть такого хозяина и эту сволочную работёнку. - Говорить будем там - кивнул на подворотню и повернулся спиной, благо глаза он себе успел отрастить и на ней.
семья: - Нет, раб, - в быстрой мимической вспышке блеснули зубы. - Прежде - откуда ты и кто ты! Я раз уже договаривался в закоулке.
прислуга: Номенклатор устало повернул голову к пугливому. Понять-то он это мог - сам он собственного отражения в зеркале не пугался, но только потому что зеркала были не в рост. - Да не трону. Вот знал, что в актеры умные не идут, но мог бы умного хоть сыграть, я парочку видел у которых получалось и не отличишь. Так что, объявления будем тут писать для всего Рима о наших делах или пойдем уже?
семья: - А почему не написать, - откинул голову вбок, глубоко дыша и держа бубен на отлете, - мои дела того и требуют. А казаться умным в твоих - дороже обойдется... Уже попытался... и что с ней... теперь?.. - снова дрогнул полный монет бубен, забытый в руке, откинувшейся в сторону; лицо открылось, как ставня ветром. - Туда, куда ушла она, мне не открыли двери, теперь приходишь ты и говоришь мне, что я ее продал? Конечно, меня, шута, дурака, который на хлеб этим зарабатывает, легко одурачить. Вдох обещал еще какие-то слова, но завершился выдохом, опущенной головой и руками. Из бубна рухнули деньги. Он безразлично стал на колено и принялся их собирать, болезненно закрывая глаза на мальчишек, стягивающих с краю.
прислуга: Лицедей то ли паясничал, то ли бредил, то ли набивал таки цену. Но толпа глазела, наматывая на уши лишнюю информацию. Номенклатор почесал в затылке. Уйти сейчас, доложить что папашка невменяем и ждать распоряжений? Доложить что не нашел и ночью прибраться спокойно? В любом случае прибираться сейчас возможности не было - свидетелей пол-рима. - Короче, мужик, так дела не делают. Жду в термополии на углу. Недолго. - раздвинул парочку особо крупных кумушек и проходя мимо уронил - Живая. Трупы в городе не покупают, вроде. >>> термополий
семья: Он сел, смеясь. От него ждали выкупа!
семья: Смех затухал, сменяясь гримасой боли, которую он закрыл от толпы ладонью. Юноша, помогающий собрать деньги и шикнувший на вороватую мелюзгу, спросил, ссыпая монеты обратно в бубен: - Она вернется? Где она? - Не знаю, - ответил он, одевая лицо в броню нахмуренных бровей и сжатых губ, - Ушла в Золотой дом. И, пересыпав деньги в кошель, пошел в термополий на углу, послушать, что скажут. За ним потянулся было хвост, но его удрученный вид уже не вызывал прежнего интереса. >>>>>>>термополий.
Осмарак: >>>дом лекаря Левия Пока Ос пристраивал пузырек в кошель, знойный римский воздух вокруг замер и наполнился совсем не ароматами персидских роз. Прогулка за город и потение во время процедур чистоте не способствовали. Ос свернул к ближайшим термам... и остановился прямо на пороге. Сколько ещё людей увидят его руки? Чужие рабы и их пронырливые взгляды... И дом. Уборка, стирка.. И конь. Денег было жаль, но вариантов не было. Спросив дорогу, он отправился покупать человека. Впервые в жизни. >>>рынок рабов
Осмарак: >>>рынок рабов Циновка нашлась неподалеку и Ос, сунув ему в руки тростниковый сверток и узелок, трепанул раба за плечо: - Просыпайся давай и тащи. Что у тебя в узелке?
Феликс: >>>рынок рабов - Не знаю, - сказал Феликс, вцепляясь в ношу, когда его встряхнули. Напряженные челюсти все еще сжимали улыбку. Он глядел на Осмарака, воспринимал внешние черты, жесты, оболочки слов. Что в них заключалось, было безразлично. Если б в этот момент ему приказали прыгнуть с обрыва, он бы прыгнул.
Осмарак: Парень вел себя словно его маком опоили. - Ладно, дома посмотрим. Бил он тебя? - имея ввиду торговца - Я не буду. Если будешь себя нормально вести. - пообещал Ос. >>>комната Осмарака в инсуле
Феликс: Феликс не помнил, чтоб его били. За всю его жизнь его, может быть, пару раз ударили. Он бы даже не огорчился, если б ему это обещали - однако вести себя иначе он не мог. И что за подобное поведение причиталось, не имело значения. >>>>>>>>>>>комната Осмарака в инсуле
Осмарак: >>>комната Осмарака в инсуле ...где сгрузил головой в фонтан и присел на бортик - доругиваться.
Феликс: >>>комната Осмарака в инсуле ...и когда он нырнул головой в фонтан, он все еще думал, что именно затем и нужен, хотя и в последний, очевидно, раз... пока не почувствовал, что за головой плавно последовало на дно и все остальное, а голова рванулась к поверхности - глотать воздух вопреки желанию прекратить все эти барахтания... Пальцы вцепились в хозяина, поскольку ткань и мясо человеческого плеча захватить и стиснуть, чтоб удержаться, было проще, чем камень. Всхлип застрял в оскале, в глазах стояла самая настоящая ненависть, и только судорожнно сведенные цеплянием за жизнь руки признавали в Осмараке человека.
Осмарак: Он так и окаменел как сидел - вполоборота, глядя как расплывается чернота чужих зрачков, глядя за них, туда, где был он сам, когда... ...Она его испугалась. Но вида не показала. Вскинула голову гордо, с ласково-презрительной улыбкой, в уверенности, что стоит Осу посмотреть ей в глаза и он поползет к ней на коленях, прося о любви. Он так и сделал. - Одна ночь. Последняя. И я уйду. Она пыталась скрыть торжество за манящим жестом и томным взглядом. Но у неё не получилось. Слишком хорошо он знал каждую её черту, каждое движение, каждое настроение... Она сочилась немым торжеством, не находящим выхода, смиренным необходимостью выжить. Любой ценой. Унизив себя, унизив его. Ос выпустил это торжество, вгоняя нож ей в живот раз за разом, обнимая за плечи, укнувшись в волосы, чёрные как её душа. Когда он отпустил её, она ещё дышала и хваталась за него, оседая. Как будто просила не уходить. Ос вырвался из пальцев, ставших вдруг цепкими, как осадные крючья... ...улицы были тёмными провалами, по которым огненными дэвами метались факелы... их искали... ...если бы тогда под рукой оказался камень... Но откуда ему взяться на пиратском судне, мирно стоящем в Антиохийском порту под видом купеческого? Море в ту ночь было гладким как лесное озеро. И немыслимо яркие звёзды висели над горизонтом тысячью маяков, указывающих тысячи путей. Ос выбрал один. Выдохнул поглубже и нырнул, сделав непроизвольный вдох у самой воды. Море взяло его. Оно безотказно и равнодушно принимало всех, кто в нём нуждался. Сперва он погружался спокойно, перевернувшись спиной, глядя как гаснут последние блики и смыкается прохладная темнота. Когда воздуха стало не хватать, он сделал над собой усилие... когда легкие начали гореть - ещё одно... А потом вода начала разрывать его и сила, которой бесполезно доказывать, что не хочешь жить, с которой невозможно спорить, и бессмысленно сопротивляться - настолько она необорима, поволокла его к поверхности словно рыбину, заглотившую кровавящий нёбо крючок и вытолкнула на поверхность, жалкого, блюющего солёным вперемешку с желчью, отчаянно колотящего всеми четырьмя как недоуопленный щенок. Эта же сила заставила дотянуть по якорного каната, вползти на палубу и отплевавшись, послать звёздам столько богохульств, на сколько хватило сбивающегося дыхания. Позора никто не видел. Но он был. И остался. Одним из тех следов, которые нельзя стереть. Взяв человека за горло, умещавшееся в одной его ладони, давясь словами чужого языка, разгоняя морок звуком собственного голоса, предложил: - Я могу тебя утопить, - он не сказал "помочь", это казалось самим собой разумеющимся. - Если хочешь.
Феликс: - Так что же не утопил? - захрипел Феликс, вырываясь - не потому, что продолжал бороться за постылую жизнь, а из презрения, из недоверия, из желания выкричать ему в лицо, этому недоспасителю-недоубийце. И, ломая пальцы об его хватку: - Тебе денег жаль!..
Осмарак: Пальцы разжались, Ос оскалился: - Ты только что упустил возможность умереть быстро. Тибр - там. - махнул рукой и ушел в дом. комната Осмарака
Феликс: "Тибр там" - и Феликс снова нервно глотнул воздуха, понимая, что никогда сам на это не решится. Даже если не в Тибр, а взойти на крышу и оттуда... Вместе с тем разжалась будто бы не только рука Осмарака. Отпустило и в груди. "тибр - там" означало, что его отпускают... умереть отпускают, но не в этом дело: если не важно, как, то важно ли, куда он пойдет?... Он вылез из фонтана и понял, во-первых, что не знает, как найти дом Кассия... и, во-вторых, идти искать раздетым? Он сел на бортик фонтана, где только что сидел Осмарак, не решаясь подняться за туникой.
Луций Алтер: >>>>> Красильня Мало что могло бы сейчас вывести его из состояния виноватой задумчивости, но увиденное у общественного фонтана зрелище было редкостью для этих мест. Он молча снял тряпку с корзины, подошел к сидевшему на бортике и протянул ее: — Прикройся. Ты кто такой? Чей? — свободный вряд ли позволил себе подобное, а раб вполне мог заработать наказание, вот такое вот изощренное.
полная версия страницы