Форум » Флуд » Дом Мецената, галерея. » Ответить
Дом Мецената, галерея.
Меценат: Здесь можно выложить свое творчество: тексты, рисунки, фото и т.д. По сюжету или нет. Здесь проводятся арт-поединки. Сюда нести идеи, возникающие по ходу отыгрышей.
Ответов - 139, стр:
1 2 3 4 All
Публий: Язык без костей, взгляните, боги и граждане, как поэт подметает им начисто сплетни с улицы! Колючки и мусор. Я видел много и мне не страшно, но я в смятенье - как он им же потом целуется?
Квинт: Пример нам всем: не собирает сплетен, какой пустяк - поклеп или скандал, любезно улыбается соседям, и врет поэтам... но себя - узнаааааал!
Публий: То у поэтов правило - обманывать. Поэт одной иллюзией и жив. О том, куда вложить не по карману, вольно судить ни разу не вложив.
Квинт: как ты кокетливо не ежься - я не вложу в тебя и впредь, зато мне радостно смотреть, как ты в риторику вдаешься... (пы.сы. просили без мата:)
Публий: Кокетничать - так с кем угодно, вдаваться глубже - неохота. Пусть словом кормится голодный. А радости - моя работа
Квинт: хоть сыт голодному не брат, а рифмовать, я вижу, рад)
Феликс: Вот они проходят, не преклоняя взгляд - неподкупная и вероломная суть Лисандра. С ними можно лишь не оглядываться назад, не загадывая на завтра. Чтоб забрать и уйти, я еще не настолько смел, и уже оскорблен, чтоб пристроиться к тем, кто просит. Я завидую тем, кто бросить меня сумел, потому что сам себя не умею бросить.
Залика: Кани Пусть идёт она и её бубенцы звенят. Не давать ей крова, имени и огня, пусть в песке у Нила канут её следы, эта дерзкая кровь должна навсегда остыть. На ладонях Нила — лотосы, снизу — грязь. Как в неё ступить не плача и не боясь? Но любая боль — кормилицы молоко, добавляет сил и дальше идти легко, хоть чужие боги смотрят из тёмных ниш и жестка постель — не лотосы, а камыш, а вокруг не люди — демоны и зверьё, молоко кормилицы — боль — поведёт её. Под ногами — камни, лезвия и слова, но она на них научится танцевать, ободрять упавших, умерших воскрешать: если поднял голову, дальше — всего лишь шаг. И идёт она, и её бубенцы звенят, и берёт себе имя новое из огня, и любовь её — смерть, и танец её — пожар. И смеётся новорожденная Иштар.
Фарнак: И кто бы тогда поверил? Ты просто стоял у горна. И отблеск огня на теле, и страсть подступала к горлу могучим таким приливом, что даже б "Беглец" не сдюжил, и не было либо-либо - ты был мне смертельно нужен как нож в кабаке портовом когда закипает свара, как море, когда готово принять к себе тех, кто свалит от этих законов подлых, от взглядов угрюмых рабьих. Не слова — огня и пота! Вот губы мои — ограбь их! Всё дело в огне и ночи. Я б сам не поверил даже, что старый пират захочет бескровного абордажа, но ты угадал по взгляду и как нас тогда штормило... С тех пор мне других не надо, хоть я не вернулся, милый.
Сеаса: Вот и думай теперь как загадывать наперёд: всё чернели кудри, глянешь, ан - седина. Может он не забыл, а может быть даже ждёт. Так сойди на берег и разыщи, Фарнак! Кто силён — тот выжил. Знаешь, наверно, сам, что ещё кроме жизни стоило б поберечь. Так чего же вы все взываете к небесам, если вам даны и сила, и дух, и речь? И за что ещё в солёном твоём аду заплатить не жаль не золотом — головой? Ты же знаешь, пират, все дороги куда ведут? Так сойди на берег и разыщи его.
Осмарак: Ты не жди меня и не жги для меня костры, я хожу лишь там, где дороги как меч остры, где Чинват под ногами становится тоньше сна, где упав однажды не сразу достигнешь дна; заратуштри, праведник, двадцать седьмой стрелы мне не хватит и не докажешь, что не был злым, и куда же делась? видел же... погоди... не она ли - твоя - сейчас у меня в груди?
Гней Домиций: Мне шестнадцать. И я люблю. Мир ещё не крестом отмечен, и ещё не намечен люфт между "вечер" и "будет вечер", мир ещё слишком здесь, сейчас, он ещё не умён и строен, я лишь часть его, я лишь часть, тех кто в книгах проходит строем, в ваших книгах где всё - любовь, мир спасён и вочеловечен. Я - причастен, и я - любой, кто надеется: Рим - не вечен.
письмо: Холод собачий на этих дорогах Рима - даром, что август, полдень, толпа и травля. Я промолчу, но это неоспоримо: бой и любовь всегда выбирают равных. Бой и любовь всегда происходят между. Что тебе выть - "Добей!" или "Аве, Цезарь!", если дорог у Рима не будет прежних после того, как путь к ним давно отрезан? Что тебе выть, мертвея и замерзая, если толпа не слышит того, кто ранен. Так подойди, загляни же в мои глаза, и... Рим. Пыль арены. Полуденный август. Травля.
Вардусья: В Риме всегда дела и погоды плохи. Только дороги... и - кто по дорогам воют. Бой и любовь - не значат, что все оглохли. Кто кому равен решается в ходе боя.
Осмарак: Я бы выпил с тобой, раз уж мы из одной страны где пустыни честны, а у женщин глаза темны, я сказал бы тебе, что любая из двух земля будет нашей землёю, как ты в неё ни ляг, что империи - девки, с которой из них ни спи - по любви не дадут, продадут, не прикроют спин, что на родине нашей, куда мне заказан путь, всё же лучше вино и бабы, и... как-нибудь я бы выпил с тобою. Поскольку одна земля будет нашей землёю. Как ты в неё ни ляг.
бестия: Славься, Диана, волею чьей зубки сжаты На нежном и мягком, и теплом, и пахнущем Зеленью свежей с тонкою ноткой мясного. Жертвой богатой воздаст род крысиный тебе За добычу такую, сможет коль Пифагор Унести все, на что посягнул этим утром Благословленный Авророй, Фортуной, Минервой... Что ж, возвращайся, доблестный крыс К братьям и хлебу, свободе, латрине родимой! Крепче зубки сожми и вернись не один.
письмо: С лимеса У меня тут собаки воют и ветер свищет, бодрым маршем идут в Панонию легионы, никаких колебаний, ни грана духовной пищи, тронешь гладиус чей-то - примёрзнет язык солёный. Что ты в каждом письме вызываешь меня, канючишь? Ты не выдержишь этой, как я подыхаю в Риме. Не одни только боги ведают где нам лучше, только разум указ что принять мне, а что отринуть. Я писал бы тебе почаще - да был досуг бы. Я любил бы тебя сильнее, но время, время! Выбирая людей, мы себе выбираем судьбы. Не прощаюсь. Но люди ждут и штандарты реют.
Квинт: Автора!
толпа: и кто-то что-то такое тут быстро сжал, а кто и чего - не поняли до сих пор... может быть, сжала рука - рукоять ножа, может быть, что-то тянулось схватить топор. может быть, и не топор, а, конечно, - нож, возможно, совсем без ножа, только рукоять. и все разобрались бы скоро вот с этим, но кто-то же все-таки что-то схватил тут, ять! мало ли, а зачем он все вдруг схватил - может, уже надо бросить все и бежать, быстро бежать и додумывать там, в пути, что рукоять не отдельно же от ножа, то, что топор и нож - это перебор, да и вообще, че схватили-то все подряд?.. а, главное, кто этот...тот, о ком разговор? спасемся, послушаем, что о нем говорят.
Тирр Серторий: Славный джаз-бенд нарыла сестрица, приглашу обязательно на свадьбу или поминки
Суламита: Я тте дам свадьбы-поминки!! Где мой веник?!
Тирр Серторий: Мамо, и вас-таки не смутило, что мальчик курит?
Понтифик: ...вот станешь ты вечным, тогда и поговорим как не меняются люди, дороги, Рим, как дураки привыкают, с пяти, к земле... что же ты? ну, смелей! где же ты был, когда я терял их всех, что ж не спустился раньше-то повисеть, что ты всё повторял нам и повторял, пока я себя терял? знаешь, не страшно по горло стоять в огне. страшно - когда навек ни к себе, ни к ней. я бы на крест и за меньшее точно смог, смешной иудейский бог.
Домиция Майор: Какого-то беса ярость не утихает, чем ее ни остужаешь - все будет тщетно. Я недовольна такими вот женихами, которые так обижают меня зачем- то. Один, как дурак, подарить мне решил сережки, другой был замечен со всей женской стаей Рима... А третий... Забыла, кто третий... А, Марк... Он тоже тот еще... Я, одинока, непокорима, сижу, значит, дома и жду их с боев обратно, готовлюсь кататься на лошади, между прочим, подаренной Гнеем мне, старшим любимым братом. Но с женихами-то надо поставить точку. Была бы я рыжей, бесстыжей, ну, скажем, Пиррой - вот поплясали под дудку мою бы фрукты и принесли бы к ногам все познанья мира, да, видимо, вышла у мамы я слишком хрупкой. К черту уеду, на лошади, в одиночку! В самую пыль, в придорожную злую бурю! Пусть кто-то один найти меня тут захочет... Ну, например, этот бабник... Который Фурий.
Осмарак: Правильно, девочка, брось этих римских снобов, я прокачу тебя - ветер увязнет в гриве. Мир для тебя - необъятный, опасный, новый. Мне вас таких и надо - непокоримых. Сердце мне выели, рвали меня на части, слез водопадами мне просолили кожу, я как безумный по свету за ними мчался я был распят за одну из них... слушай, всё же я прокачу тебя. Степь нам ковёр постелит - ты по таким никогда не ходила в Риме. Что подарить тебе? Сына, тоску, веселье? Мне вас таких и надо - непокоримых.
Луций Фурий: девочка, хорошая, я не бабник. Видишь ли, как бы ни было в прошлом жестко - я пойду доламывать эти грабли - и мне нужна лишь та, что меня дождется.
Домиция Майор: Все бы вам тех, которые ждут и терпят, с покладистым нравом, улыбкой на ясных лицах, пока вы себе выбираете жгучих, терпких, совсем за другими готовые волочиться. Все бы вам их объятия и пирушки, а мы почему-то, как эхо, должны вам вторить, что так для мужской природы, бесспорно, нужно, и не заводить ревнивые разговоры. Я бабником назвала тебя, Луций Фурий, но те лишь, на ком горят шапки, скривили лица. Легко соблазнить - искушенную по натуре, а Женщину еще нужно суметь добиться.
Валерия Пирра: мне вас таких и надо: в глазах - печали, черные дыры, зовущие внутрь бездны; с камнем на сердце и бедами за плечами; с прошлым, которое просто так не исчезнет. чтоб со звериным характером, диким нравом, чтобы в лице одном - висельник и казнящий. лютых, но справедливых, познавших правду, как все устроено суетно в настоящем. вас мне и надо - упрямых, безумно гордых, знающих, за кого и на крест бы можно. с волей - не сломленной, шагом - чеканно-твердым, с целой историей шрамов на грубой коже. вас, только вас я на всякой земле пустынной любила бы, не оскорбив состраданьем ложным и жалостью - не задев. Подари мне сына. Чтоб вырос и стал, возмужав, на тебя похожим.
Луций Фурий: В игру, Домиция. я не буду с тобой в стихах тягаться, да и доказывать что-то на словах - это к Квинту.
Ветурий: Я-то чем тебе не угодил, красавица?
Сидус: Валерия Пирра Зарекаюсь я тебя отговаривать, раз уж морда в перьях и нос в пуху. Но любовь к мужчинам такое варево - при любом раскладе покажут хуй
Валерия Пирра: отговаривай, брат мой, не отговаривай - все равно там видят все наверху: Он и кашу мне разрешил заваривать с ним, поскольку знает, как важен хуй. Символисту, поэту и просто женщине. На уме-то, Господи, все одно. Так что хуй - это стимул хотеть не меньшего... Даже большего, если разрешено. Как бы ты ни ходил тут, да ни насвистывал о высоком, прекрасном /ну, - соловьем/ - все равно непреложна простая истина: ничего не движется без хуев
ножницы: железом взрезая кровавую плоть мы задумались: как так? одни мы, но множеством кличет нас каждый, кто в руки берет...
Нуб: В простых мирах, где силы зла клыкасты, приметы вражьи - чешуя и шерсть, прожить легко. Лишь те миры опасны, где зло ты носишь в собственной душе.
Дориан: я б вас любил любовь быть может раз рядом всякие не те но кто в вас милая стреножит чертей?
ножницы: Мы, Дориан, тебе поможем, Хоть к помощи ты не привык Зачем стреножить, если можно Чик-чик.
Лидия: Я стану рекой забвения, новым Стиксом. Живые при правильном свете напомнят мертвых. Дай мне последний раз тебя причаститься, губами припасть и внушить себе: взято - стерто. Любовь не боится смерти - боится счастья, которому не дано уже будет сбыться. Я научусь прощать и потом - прощаться. Запоминать прощенного до частицы. И забывать, словно тут никого не стало, только река, безмятежная тень по водам. И только слепой провожающий, слишком старый, чтобы любить, обретя над собой свободу.
Понтифик: О поиске авторов для женских персонажей. Типичный ролевой пейзаж: вампиры, куклы-малолетки, семь сотен стерв, с десяток "дашь?" и мазохист (сбежал из клетки), "туда боюсь", "ой, в мозг нельзя!", кривая мысль, косые фразы... и я затрахался, друзья, ещё не трахавшись ни разу.
Залика: С неслабеющим интересом мы следим за забегом мыслей, но они норовят метаться, а привыкли они - толпой. Им три ёлки высоким лесом: то их мозг исхудавший стиснет, то поэт, захотев отдаться, приплетёт их к любви земной. Эй, на лодке, сушите вёсла! На воде не писать трактаты, веселей по щеке колючей языком написать "лови". И какие там ваши вёсны караулит Харон поддатый, что у мыслей забег на случай той прекрасной земной любви?
МаркКорнелийСципион: Мы выходим на рассвете, Из Синая дует ветер, Поднимая тучи пыли до небес. Только пыль летит за нами, С нами Марс, и с нами знамя, Ну и пиллум мой наперевес. Только пыль летит за нами, С нами Марс, и с нами знамя, Ну и пиллум мой наперевес. Я всегда был славным малым, Может — стану и легатом. Ну а если мне не выйти из песка — От несчастья от такого Ты найдешь себе другого И навеки позабудешь про меня. От несчастья от такого Ты найдешь себе другого И навеки позабудешь про меня. И трибун у нас хреновый, Несмотря на то, что новый, Только нам на это дело наплевать. Может больше, может меньше Было б выпить что покрепче — Всё равно с какой холерой помирать. Может больше, может меньше Было б выпить что покрепче — Всё равно с какой холерой помирать. Если кто сегодня помер, Без него играем в сенет — Здесь ребята не жалеют ни о ком. Есть у каждого в резерве Деньги, слава и фалерна, И могила, занесенная песком. Есть у каждого в резерве Деньги, слава и фалерна, И могила, занесенная песком. Мы выходим на рассвете, Из Синая дует ветер, Поднимая тучи пыли до небес. Только пыль летит за нами, С нами Марс, и с нами знамя, Ну и пиллум мой наперевес. Только пыль летит за нами, С нами Марс, и с нами знамя, Ну и пиллум мой наперевес. 819-й год от основания Города, где-то на границе Египта и Иудеи.
полная версия страницы