Форум » Флуд » Дом Мецената, галерея. » Ответить

Дом Мецената, галерея.

Меценат: Здесь можно выложить свое творчество: тексты, рисунки, фото и т.д. По сюжету или нет. Здесь проводятся арт-поединки. Сюда нести идеи, возникающие по ходу отыгрышей.

Ответов - 139, стр: 1 2 3 4 All

Опий: Закат обещал, что вечер наш будет свеж, И прохладен, как лезвие серебра, От твоей ладони осталась брешь между ребрами, там где она легла, Проскользнула, оставив заметный след, Так легко пробивший меня насквозь. Не прощу. Не прощу себе, что ты есть. Соберу осколки. К чему стекло Распадается сотнями мертвых тел, Кружит звездными мухами на ветру? Я не так бы сильно тебя хотел, Если б знал, что с тобою я не умру.

Парис: А мы всё шли, и в нас всё горел огонь, пока туман змеился по склону гор, пока земля остывала до холодов, но каждый был к переменам её готов. А мы всё шли, касались рукой небес, был край суров, рассвет нестерпимо бел, студеный воздух на вдохе сводил живот, но каждый помнил, насколько он тут - живой. А мы всё шли: в бездорожья, в обрыв и брод, любили шало, любовью могли вспороть неосторожно - до крови и до души, такие бездны в нас бились, такая ширь, что как нести их, как было не расплескать, не делать больно ни памяти, ни рукам? Какая сила была у обычных плеч ни о мгновенье ни капельки не жалеть. А мы всё шли, и звенела волной трава, сплетала стебли - в них падать и целовать до губ пунцовых, горячих от них следов, до невозможности выдохнуть, чтобы вдох опять остался слюною у края ртов, соленым потом, стекающим вниз до стоп. А мы всё знали, всем были и всё могли и шли по краю огромной своей земли. Не оставляй нас, решивших друг другу стать звериной тягой, истомой у живота. Не разделяй нас змеистым туманом с гор. Да будет вечен пылающий в нас огонь.

Публий: Все дороги ведут... но приводят они - к себе. Аритмия ли сердца, игра ль твоего ума - выбирая пути не сорвись из полёта в бег, ведь паденье в себя почти бесконечно, Марк)


Валерия Пирра: Рим не сгорает - солнце встает в порту. Он не в крови - расцветает за Колизеем красный бутон. Часть легенды, мы были тут - толпы зевак сочиняли нас и глазели. В нас ничего не осталось: руины, дым; улицы кажутся мертвыми и пустыми. Только фонтаны шепчутся, и воды хватит стереть следы, разбивая имя нашей любви о мраморный белый свод в городе солнца, вечности и печали... Нам от себя не избавиться. Оттого мы воскресаем, вернувшись к своим началам. Чайки, руины, по'рты - всего лишь знак, память истоков, возможность второго шанса: в нас ничего не осталось - теперь для нас открыты пути, чтобы заново совершаться. Предела не существует. Есть вечный круг времени, вод и солнца. И мы - легенда, в которой - сначала любят, потом - не врут, что любят. Мы, совпадая до срока с кем-то, кто слышал о нас, кто думал о нас в порту, как мы, сомневался и силился вспомнить имя, сгорали, чтоб эту легенду твердили тут. Легенду о пламени вечно живого Рима.

Осмарак: Царь оставил имя. Нет на земле царя. А его всё помнят, судят, да говорят. Пусть его дела останутся в именах, но под ноги пришлых пала его страна. Здесь никто не вечен - это земля могил, пой персидский руд, о славе земной солги, расскажи как царь пережил себя на века, но не лги, что слава внукам его легка - набежали орды и гнуться втройне больней и большой, и гордой построенной им стране. Что же тяжче славы тем, кто ещё не спит? Разве только камень древних надгробных плит.

Опий: День первый. То, что держал в руках - все пыль, пустое, песок, труха, шелуха. В других ладонях, я видел, поет трава. А я как иней стираю с себя слова. Не знать, не помнить, не высказать и не принять. Тебя схватить бы, гладить и целовать. Но мы во льду, и наша броня крепка. Так движется совесть от выстрела и до стрелка. Так медленным змеем туман наползает с гор. Так замирает в вечности над головой топор.

Публий: Черный свет, начало шизофрении, будешь помнить - скажи спасибо тому, кто с краю. Числа - ноты, я бесконечно считаю дни и... Люди-капли, но и под ливнем я выгораю.

Медея: Я не хочу твоей крови, денег твоих не хочу, что же ты так посуровел, плачешься словно врачу, но не желаешь лекарства, баш тебе нужен на баш... Cтоит свобода полцарства. Женщине - царство отдашь.

Осмарак: Представь рассвет - от бога до земли, и трав простор, и ястребиный клёкот. Что можно мне такого посулить, чтоб я ваш быт натруженный расхлёбывал? Представь пески до самых миражей и миражи реальнее пустыни - какой ты мне придумаешь сюжет, чтоб в нём все эти краски не остыли? Представь волну - такой кровавый вал, в котором небеса не засинеют... Раз хочешь, чтоб тебя я целовал - зови меня свободы посильнее.

бестия: я ел цыплят, я ел грудинку, салат жевал и кости грыз, улиток уплетал и рыбку, и молоко, и даже крыс. питался как-то раз печеньем, сверчков, лягушек ел, жуков, барашка лопал с наслажденьем, вкушал куриных потрошков и воровал сырые яйца - но всё не то и все не те перед тобой, о, пища счастья, затмившая мне белый свет... хамелеоны - вот отрада! хамелеоны - вот мечта! и даже творогу не надо, когда откусишь с полхвоста отныне я лишен покоя, веселья, места на земле. Бамбалион! ты был со мною, но хрррусть! - и вот тебя уж нет.

Маний Ветурий: Эх, не хватает мне поэтического таланта написать тебе, кот, прекрасную эпитафию...

бестия: чилавеееек... ладно, давай я сам ;) Здесь славный кот лежит давно - Облыжных жертвой пал законов, Велевших не влезать на стол, Не есть чужих хамелеонов. Но как не есть, когда они Из-под кровати выбегают, Буквально дергают за хвост И сами в пасти исчезают?

Лупас: римский полдень, сорок градусов жары, ты б окстился, автор, ну какие бабы? в этом театре ни профита, ни игры. мне бы мяса и холодного пивка бы. ты - любитель мягких полумер, я - любитель душу рвать из тела. напиши там что ли "не работал хер, припекало и хервизии хотелось"

Микен: Идешь куда-то - приходишь в Рим. Причуду эту имеет город. И будь хоть смел ты, необорим, хоть до нутра от лишений вспорот, ты не находишь других путей, таких, где топот чужих сандалий тебя причислил бы к рангу тех, кто мог и видел другие дали. Здесь пыль и кровь, ты покинул кров, чтоб стать наемником или рабство принять, но, сбившийся с верных троп, ты все равно приходил обратно. Ему плевать, кем ты мог бы стать, какие страсти в тебе и удаль. И не меняются тут места с тех пор как ты уходил отсюда. Прими, что Рим - у тебя внутри. Ходи кругами, ты Риму отдал всего себя. Лишь предсмертный крик способен сделать тебя свободным.

Публий Сципион: Я здесь родился и умер здесь От грязной гнойной болотной раны. Угрюм и страшен, как этот лес, Тосклив и мокр, как его туманы. Во мне ни капельки чистоты, Ни сна, ни страсти, ни вечной славы. Во мне иголки, жуки, грибы, Во мне труха. А вокруг туманы.

Насмешник: ну и морось. озяб. греть ладони бы над костром. воздух стылый, болотистый. студит на вдохе грудь. там, внутри не мертво - лишь на время застыла кровь. почему - не стесняйся, садись, расскажи костру. лес угрюм, только если угрюмо в него смотреть. жизнь корнями уходит во мглу и земную глубь. чуешь, руки уже согреваются, слышишь треск? слушай, слушай - и ты удивишься, как ты не глух. эта морось и мховая влага просохнут враз. что просохло - горит, превращенное умным в трут. разжигай себе сердце огнем моего костра. хочешь жизни, дружище? - садись к моему костру.

Публий Сципион: Я присел с тобой у костра, дружище, Я готов тебе внять, возьми моего вина. Смерть пусть мокрым меня по болотам ищет, Я просох, кровь растаяла... Ну, до дна?

Насмешник: Конечно, до дна, дружище, - а как иначе? Какая удача без выпитого до дна? Кто тебя ищет по топям, кому ты значим, от чего согреваешься крепким глотком вина? Глянешь не шибко пристально, по болотам - и, кажется, гниль всё да мокрая чернота... Да только вглядись в меня, видишь, каков я - вот он - кто скажет, что я на жизнь хоть бы раз роптал? А было... Чего только не было, малый, знаешь.. И рёбра срослись, и поглубже не стало ран. Она ведь сама собой лечит, когда сминает. Тебя, видно, тоже - к огню тебя вывел шрам. Уже не болит, поди? То-то же. Так и в целом: убит не совсем, значит, в общем-то, все же цел. Оно ведь и чёрное там, в сердцевине - белый. Оно ведь и жизнь - в каждом высохшем деревце. Всех время местами меняет, так-эдак вертит. Гляди, примеряйся, придумывай, как сложить. Важно одно: не спеши умирать до смерти. Это и есть, видно, - чувствовать, что ты жив.

Ветурий: Экая невидаль - славить и проклинать. Сильный ты смелый ли - пробуй не показать. Маску напяль, а под нею в три слоя грим. Чтобы спасти. Всех тех, кто тобой любим. Чтобы спасти и оградить от бед. И тех кто старше, и тех, кому мало лет. Тех, кто играет в "смотрите, я круче всех" И не глядит вперед, не бережет свой мех От роковой стрелы, от рока,рокота шестерен. Тех, что считает себя бессмертным, когда влюблен. Тех, кто считает друзьями - приятелей (этот сброд!). Тех, кто не строит мостов, предпочитает вброд. В наши-то бурные времена. Марк, слухи врут. Послушай лучше меня.



полная версия страницы