Форум » Жилища » дом Клавдии Минор (продолжение 2) » Ответить
дом Клавдии Минор (продолжение 2)
Клавдия Минор: В богатейшем квартале Рима, между виллой Понтия Стервия и дорогой трёхэтажной инсулой, сразу же после пожара, Клавдия выстроила великолепный домус в классическом римском стиле. Дом полон женской прислуги и сияет чистотой. При доме большой ухоженный сад с фонтанами, термы, бассейн. Убранство дома было поручено декораторам, в нем нет случайных предметов, а личный вкус хозяйки проявляется разве что в избытке мехов, которыми застланы диваны, скамьи, уютные уголки у фонтанов и т.п. Хозяйкой дома получено разрешение принцепса на личный водопровод.
Ответов - 234, стр:
1 2 3 4 5 6 All
Луций Домиций: - Кувшин, любимая сестра, до урны тебе еще стареть и стареть, сморщиваться и сморщиваться, - Фест сделал вид, что окидывает Домицию взглядом, сам же посмотрел за ее плечо. Становилось все люднее, что не могло не радовать. "Мой брат в начале пути, не стоит быть к нему слишком строгой" - Некоторые пути начинаются, начинаются - и ррраз! - вот они уже и закончились, и еще повезет, если дорожка закруглилась, как на стадионе, а если там обрыв? - хоть и не к нему обращались, о нем как-то очень некстати, на свою же голову попытались забыть, откомментировал негромко Фест, приветствуя поднятой в ленивом салюте рукой Мания Ветурия и его дары. Подобное выражение лица он знал очень хорошо, и ближайшие полчаса Домиции будет как минимум нескучно. - Оставляю тебя, сестра, ненадолго на попечение Ветурия, я же вынужден откланяться, нужно переодеться достойно пира и приготовиться к небольшому представлению в честь Аканты. Далеко не уходи, оно тебе понравится, Скорпия, надеюсь, тебе, прекрасная домина, тоже, - он кивнул облитой в театре женщине и с важным видом щелкнул пальцами, - за мной, Хтонай! Перед дверьми кубикулы огляделся, нет ли где злополучных любопытных теток, велел рабу зайти, чтобы самому прикрыть дверь, и уже внутри спросил: - Сделал? - Да, господин. - А где материал взял? - Твоя туника, господин, ленту спорол у госпожи Майор, а красный... - Понял-понял. Остальное? - Слишком мало времени, господин, - виновато склонил голову Хтонай. - Ладно, и так сойдет. Не унывай, Хтонай, максимум, что нам сделают - заменят в пайке пшеницу на ячмень. - Я и так ем ячмень, - еще унылее пробормотал Хтонай. - Значит, тебя не накажут. Если все пройдет хорошо, месяц будешь есть пшеницу. Друзилла Лорем Скорпио шумно вздохнула и уставилась на обоих круглым блестящим глазом.
Домиция Майор: - Ох, Луц... - выразила она свое отношение и к словам, и к затее. Но, конечно, приготовилась быть. Не может же она пропустить... что бы там ни было. "Чего осматриваться? - я вот она", - безотчетно и слегка капризно мелькнуло у Скорпии на слова Публия, пока она макнула пальцы в оранжевое и огненное, поправляя. "Надоела хуже смерти", - кажется, демонстрация уже возымела свое действие сполна и на всех и начала надоедать даже ей самой: - Ну, пока он слышит в основном себя, как я успела заметить, - припомнила разговор в парке, - так можно насовсем остаться в начале пути, - это относилось ко всем, совсем ко всем и даже к большему, чем присутствующие, количеству людей, - а что касается сада... Аве, Летеция! - Домиция улыбнулась, временно оставив мысли про сад. Чего она не видела в своем саду, в самом деле? Свежего воздуха хотелось не от сада: - А мы как раз думали составить тебе компанию, - она улыбнулась еще теплее, - благодарю. Ты прекрасна. Вряд ли у меня найдется хоть на немного такой же красивый наряд, но я все же попро... - Скорпия смерила строжайшим взглядом посмевшую вклиниться в разговор рабу, но в ее защиту вмешался подоспевший Ветурий, на которого она глянула еще строже. "Однако..." - корзина с мягким и копошащимся и извинения... Доми задумалась ненадолго: - Маний Ветурий, - она поймала пальцами теплое беспокойное ухо, но в руки слишком боевого щенка не взяла, - извинения приняты, - Скори всмотрелась в торчащие в разные стороны кудри Мания, даже они, казалось, вьются, потому что замышляют не казаться прямыми; она вздохнула и сделала усилие, чтоб сказалось просто, - прими и мои. Нет, она не обижалась. Уже. Наверно... Он был...просто вредничающим мальчишкой. Вот... почти как Фест. На Феста же она не обижается... нет, ну, иногда обижается, конечно... то есть убить же иногда хочется... но в целом...: - Отнеси его, куда следует, и проследи, чтоб у него было все необходимое, - отправила и рабу, и щенка, и корзину, которая после Квинтовой несколько настораживала самой попыткой непредсказуемости, - как тебе пир? Не слишком утомлена? - обратилась к Летеции, будто предыдущих разговоров, дарений и настораживающих корзин не происходило.
Ветурий: Марк осмотрелся, привычно ища своих. Электра была пока еще на безопасном расстоянии от Сципиона, да и не стал бы он размахивать спатой в доме Клавдиев, тем более, что рыбу еще не подали, а вот Маний точно что-то затеял. И как всегда некстати. Дома от его выходок могло быть меньше вреда. Расстояние между Сципионом и Электрой стремительно сокращалось. - Ици... - Марк запнулся, будто его поймали на горячем. - Причем здесь? Ах, да, выставка, пернатые быки. Не знаю. Кажется, у меня были какие-то планы, только не помню какие. Если до завтра не вспомню, точно приду. А так... А так мы же мужи государственные, принадлежим отечеству и все такое, - добавил, стараясь подражать манере её старшего брата.
Публий Сципион: Публий проводил мальчишку и Хтоная самым пристальным взглядом, какой только смог изобразить в нарастающем гуле напряженного пира. Взглядом, сшибающим комаров на излете. - Слышать в основном себя - в этом, мне кажется, наши братья очень похожи, и мне интересно посмотреть, кто запомнится сегодня больше, - Абат вернулся взглядом к Домиции в момент, когда ее внимание захватила вынырнувшая из-за спин и голосов сестра Руфа. Не успевший толком оценить обстановку, он не знал, радоваться ли тому, что сад вновь свободен, или огорчаться, что предмет, занявший ранее этот сад, теперь занимает юную Домицию. Сбоку подлетел еще один мальчишка с рабыней и очередным псом - по старой привычке передернуло, но не слишком заметно, - и Публий ясно ощутил, как теряет инициативу. Она так стремительно и неотвратимо утекает сквозь пальцы, что не лучше ли будет пойти и прилечь перед столом с какой-нибудь экзотической птицей с бананом в заднице. "Но ты же Сципион!" - возопил внутренний голос, и потерявший момент для приветствия Публий ограничился неловким, невпопад сказанным, но с неизменно широкой улыбкой: - Аве, Летеция. Так вышло, что говорили о тебе и о твоей попытке спрятать домашнюю городскую красоту в тенях домашней природной, - по его прикидке занятая собаками и извинениями Домиция последней фразы услышать не должна была.
Эмилия: - Как ты угадала? – Эмилия качнула головой вбок, и светлые кудри щекотливо упали вдоль шеи. – До некоторых пор я завидовала своему брату, что он родился мальчишкой, а я вынуждена играть роль добродетельной девушки, - начала воодушевленно, но монолог тут же был прерван вопросом Корнелии к Марку Ветурию. Эмилия холодно дернула бровью и на лицо вернулась вежливая, ничего не значащая полуулыбка. Взгляд выхватил в толпе вернувшуюся из сада Летецию. А рядом с ней – Публия, которого так ждала. Но спешить туда теперь было неудобно. Потому расслабленно, как и прежде, Эмилия протянула руку за очередным моллюском, ожидая, когда же Корнелия закончит свой внезапный разговор.
Электра: Электра пригубила вина и оно оказалось в меру терпким. Пожалуй именно эта мера ей сейчас и была нужна, причем делая второй глоток она осознала, что сегодня обойдется ни одним бокалом. А пока Квинт изволил говорить свои чудные речи, которые могли наверное могли усладить слух хозяйки, взгляд скользил по залу, отмечая новоприбывших и ранее незамеченных гостей. А Маний как раз протягивал щенка Домиции и улыбался так, будто... А как знаком был этот блеск в глазах и румянец на щеках, неужто племянник решил затмить выходку младшей Агенобарбы своей непомерно буйной фантазией? - Умеешь дать ты пищу к размышленьям, как скажешь порой, так есть о чем подумать на вечер, - Ветурия улыбнулась и шутливо покачала головой. - Я вас покину, спасибо, Клавдия за вкусное вино. Уверена, оно как нельзя кстати выгодно подчеркивает вкус блюд, - и на этих словах она поднялась и направилась в сторону Мания, стараясь не идти слишком быстро, чтобы не спугнуть родственника, но и достаточно скоро, чтобы успеть услышать слова Мания младшего и не пропустить возможной катастрофы, если таковая предстояла.
Клавдия Минор: Молодежь, как всегда, скучковалась, и Клавдия, выбирая моллюска нетронутого соусом, с легкой грустью подумала сколько неглупых взрослых разговоров она вот так же пропустила в юности, не понимая как они могли бы ей помочь. Но чистый вкус моря направил реку мыслей в другое русло: женщина, в конце концов - вода. И если она недостаточно бурна, чтобы смести камень с пути, недостаточно терпелива, чтоб точить его, капля за каплей, у неё всегда есть возможность обтечь все острые углы не вызвав порицания или недоумения, ведь от неё и не ждут иного. Как не ждут каждый миг наводнения или не отслеживают день за днем работы капель. Электра предпочла обтечь Сципиона несмотря на упускаемую привилегию сидеть подле хозяйки дома, и меры вкуса, дальновидности и учтивости в этом было ровно столько, сколько она вложила. Не более. Но и не менее. Минор улыбнулась Фабию: - Ты успокоил меня совершенно. Я не боюсь людей, бесчувственных в собственных глазах. Они меня, порой, утомляют. Но иногда их очень забавно переубеждать. Если дочь хоть немного в меня... - и не меняя улыбки обратилась к скале, - конечно, Марк. Особенно если чувство меры у нас примерно одинаковое.
Корнелия Сципиона: - Цц... Ой-ой-йой, - шутливо прицокнула Лана, узнавая знакомые интонации, - государственные мужи слишком много работают! Особенно старшие, - невинно намекнула на отсутствие государственных дел у самого Септима, - Гая, например, я вижу так редко, что мне уже кажется, что вы спрятали его где-то на самой дальней книжной полке под пылью свитков. Неужели он и к Эгерии не пойдет? Между прочим дарение статуи нимфе дело вполне государственное, утром дарят же... Вот поэтому ей и нравился Гай - он, конечно, не был таким блестящим красавчиком и обаяшкой, но в нём было куда больше определённости. И, не успела ещё затянуться пауза над их столиком, а она уже, поворотом головы, вернулась к Эмилии: - Значит ты обязательно должна со мной завтра пойти! Выставка экзотических цветов и птиц - это почти путешествие. Сама говорившая много, Корнелия никогда не смущалась тем, что люди не замечают степень своей откровенности. Не удивила даже проговорка про благопристойную роль - а кто тут в это не играл? Просто все по-своему. И папа всегда это говорил - про маски и всё прочее. Только он говорил как про что-то не слишком хорошее, но необходимое, а Лана любила театр, потому что маски были люди и под масками были люди, и то, что происходило между маской и лицом, заставляло её, бегучую, остановиться и задуматься. - Я не угадывала, просто если кто-то так жадно слушает или читает, значит хочет обязательно посмотреть или сделать сам. У меня Марк всегда запоем читал про войны и походы - и вот, полмира уже... обвоевал, - хихикнула в веер. - А у женщин куча преимуществ. Мы можем делать, а можем нет. Мужчины всегда должны делать, делать, делать... Хотя, конечно, если решаем что-то делать мы, то сперва приходится доказывать, что мы имеем право, или что-то сочинять, хитрить. Но это плата за выбор. Наверное... - снова вспомнилась троянская Елена. Могла ли она что-то сделать? Что-то внутри упрямо подсказывало, что могла хотя бы попытаться. - Я тоже люблю ездить. Только на конях. У меня морская болезнь, представляешь? Даже на тихом озере в лодочке укачивает, так обидно!
Летеция: - Ох, нет, конечно! – рассмеялась Летеция в продолжение улыбке, разглядывая Домицию. Как хотелось стать снова шестнадцатилетней, хоть на минуту. Свободной девчонкой, не запертой, не скованной, и простительно бесшабашной. Браслеты Домиции призывно звякнули, сквозь гул нарастающего говора, музыки, бесед, стука бокалов с тостами за красоту Аканты, щедрость Бахуса, урожаи, Императора и счастья жить среди прочих великих. Взгляд выхватил передвижение Марка. Ей и так обидно, что весь Рим смеется, так ведь гад груб непростительно. Квинт напомнил об утреннем разговоре с братом. Она перевела взгляд на младшего Сципиона, выловив в толпе беседующих о чем-то своем девичьем Эмилию с Ланой. «Надоело, до самого Януса. Где эта дверь!?» - Аве. Ты льстишь моим попыткам, - сообщила она. – Хотя возможно ты имел в виду провал, - она засмеялась над самой собой, случайно поймав взгляд хозяйки дома и Электры на себе, кивнула им. – Какая разница, какая красота? Лишь бы созерцатель и ценитель нашелся, - она снова рассмеялась. – А тебе, кажется, нравятся полевые красоты, - подумала «И Пенелопы, но это только для себя». – Что ж, я вижу ты все еще без кифары… Ее взгляд опустился туда, где были совсем другие кифары у мужчин. - Я бы хотела послушать, как ты играешь. Твой брат дал мне пару ценных советов, хочу реализовать, - снова подняла его многозначительно на Публия. - Рассказал, что ты можешь подсказать, кто из ваших на днях возвращается на лимес. Хочу. Мужа. Повидать. Сам понимаешь, без охраны, путешествовать опасно. Конечно, будет и наша, но с вашими хотя бы не заплутаем. Не поможешь? Она подмигнула Домиции, и постаралась не думать об Эмилии.
Маний Ветурий: «Не взяла! Не взяла на руки!» - в панике думал Маний, понимая, что его грандиозные планы рушатся на глазах. Пытаясь сохранить благостное выражение лица, торопливо протянул руку в сторону и начал наглаживать щека по мелкой голове, чтобы рабыня не утащила его прочь. Только теперь, оглядывая исподлобья толпу, собравшуюся вокруг Домиции, Маний понял, что народу слишком много, и он проиграл этот раунд ещё вначале. Нужна была идея. Срочно. Летеция, младший Сципион, тут ещё и тетушка подошла некстати... А щенок, судя по круглому брюху, вот-вот напрудит. Маний добавил во взгляд побольше печали, поник весь (сделать это было не так уж и трудно, когда просто так было отвалено столько денег!), вздохнул тяжело и громко (но так, чтобы достоверно). - Электра, тебе нравится этот щенок? – спросил потухшим голосом, теребя мягкое черное ухо. Это была последняя надежда.
Электра: Что же произошло? Маний вдруг стал поникший, отчего-то сразу вспомнилась история с его питомцем, который погиб под чересчур навязчивым присмотром сестер. Судя по всему Домиция не оценила настойчивого внимания племянника и теперь тот был вынужден искать спасения у тетушки? - Щенок? - оказывается одним из ключевых персонажей была собака, которую держала рабыня. Нравился ли ей щенок? В его небольшом возрасте и грустно-преданном взгляде было определенное очарование. Стоило ли вот именно сейчас поддержать Мания и согласиться с тем, что животное очаровательно? - Пожалуй в нем есть некоторая прелесть. - и, не дожидаясь позволения взять его из рук рабыни, Ветурия подхватила под пузо очаровательное создание и потрепала того по голове. Но кажется что-то пошло не так и Электра почувствовала, как на ее левую ногу стекает нечто теплое. Щенок жалостливо заскулил и заерзал, отчего по ноге потекло настойчивее и уже с каким-то весьма слышимым звуком. При взгляде вниз все стало настолько очевидно, что онемев от возмущения, Ветурия только и могла, что метнуть в племянника взгляд, полный негодования и немого возмущения. Кажется определенной катастрофы избежать удалось, ведь будь на месте нее Домиция или кто-то еще из гостей, то конфуза не избежать. Но вот что сейчас делать ей самой? Щенок же кажется решил полностью освободить все то, что накопилось и останавливаться в собственном безобразии не собирался. Электра отстранила его от себя и теперь между ней, Манием, Домицией и остальными гостями на полу образовывалась лужа. - Отнеси его куда-нибудь - наконец выдавила неудачливая гостья и сунула в руки все той же рабыни. - И покажи мне место, где я могу привести себя в порядок. А также пошли кого-нибудь убрать это немедленно. - Ветурия поджала губы и гордо подняла голову. - А ты, Маний, проследи за тем, чтобы здесь ничего не осталось и после найди меня. - и на этой не самой веселой ноте, Электра последовала за рабыней, совершенно неторопливо лавируя между гостей. Ее чудесный наряд, как и обувь, были испорчены.
Квинт: Квинт при появлении Сципиона явственно выразился лицом в том смысле, что можно, конечно, попытаться впихнуть невпихуемое, но тогда что-нибудь другое выдавится, сам Квинт, например, потому что не станет же слон обращать внимание на... ну, соловья, например, или даже орла, придется пернатому свисать одним полупопием с края ложа и еще хорошо, если ты соловей, а орлу останется только щелкать клювом. Благо, выразился Квинт Сципиону в затылок (надо находить преимущества в чужом поведении) и философски смиренной улыбки с лица не потерял. Однако что это? С почетного места подле хозяйки дома поднялась Электра? И Квинт не смолчал: - Мера редко бывает одинаковой, особенно если люди прежде о ней не договорятся, как в случае с деньгами, например, да и то - через море перебрался, а там твое золото не в цене. Я ни в коем случае не хочу сказать, что твоей красоты не довольно, чтоб сколько угодно собравшихся мужчин опьянело в одночасье, однако как было бы приятно, если б моя... невеста здесь ненадолго появилась, - после так неинтересно обнаруженного ежа Квинту хотелось хоть какого-то недоразумения. - С корзинкой, которую я думал было вручить тебе, но солнце твоего образа затмевали тучи гостей, когда я только пришел. Подарок, конечно, скромный - чего еще ждать от поэта? Я... даже подарком его не назвал бы, но, представь себе удивился сегодня, обнаружив, что наши римские яблоки бывают неказисты, в отличие от египетских, на вид, зато уж на вкус! Забудешь всякую меру. Вот и принес поделиться впечатлением.
Домиция Майор: Домиция удивленно проследила за случайно пойманной взглядом Электрой, добровольно покинувшей место подле матери. Сколько она себя помнила, люди ошибались так нечасто: - Что ж, хорошо, - улыбнулась она из своих мыслей Летеции, и было похоже, что по случайности едва ли не разрешила Публию сопровождать ту...куда-то; пересекающиеся, случайные разговоры - вот за что ей отдельно довольно быстро надоедали пиры. Пока она думала, щенок... Скорпия с изумлением наблюдала, как растет лужа, как рассеянно-растерянны вдруг стали люди вокруг и как вытягиваются лица: - Это... что такое? - кивком головы рабе подтвердила слова неудачно обманувшейся чужой безобидностью Электры, - помоги гостье живо. И унеси его отсюда, - пристально глянула на Мания, - и как только появится Фестум, сказать мне немедленно. "Случайность или нет?.. Или нет? Если нет, ах ты..." - волна раздражения не находила выхода, и Скорпия замерла на пару мгновений, сжав пальцы. Хороша бы она была, если бы сама взяла щенка на руки... И ситуация вдруг представилась комичной, хотя Электру было жаль, к тому же такая стола... - Едва ли пару раз за жизнь слышала кифару, - уронила Домиция неопределенно, - здесь душно, и я выйду в сад, прошу меня извинить. Если хотите... - она не договорила "присоединяйтесь", только обозначила его зовущим кивком головы и, сделав несколько шагов, медленно сняла огненную паллу с головы, уронив руку с ней вдоль тела. Кто захочет, проследует за ней - зачем ей оглядываться?..
Гай Ветурий: =>>> из табулария Он вошел с тишины в шум, утопивший недавние мысли об одиночестве, как прочие топили их здесь в вине и шуме. Отдарился, улыбкой в том числе, подчёркивая её почтительность Аканте, слегка разрумянившейся то ли от того же вина, то ли от усилий для подтверждения каждому гостю радости ещё одного прожитого года. Впрочем, этот румянец шёл ей к лицу трогательной живостью, и Гай позволил себе отойти только после искренне улыбчивого комплимента, вызвавшего не менее искреннюю улыбку в ответ. Разрезая шум на линии, от него удалялась узнаваемая спина сестры, а за ней - суетливая рабыня. По тому, как суетилась последняя и как прямо держалась первая, Пертинакс заподозрил неладное и мучительно всмотрелся в движение, выискивая в нем неподвижность скалы Сципиона. Он нашёл его не сразу, взгляд ещё не привык к безостановочному движению, нашёл подле Клавдии, не удивился - и направился по кратчайшему пути, попутно кивая знакомым гостям. - Аве, - и за общим приветствием взгляд договорил "Клавдия, Марк, Квинт...", - прошу извинить, что заставил ждать. Дела службы, вырвался, как только смог, - Ветурий тряхнул головой, откидывая пряди со лба, - надеюсь на снисходительность всех прекрасных этого дома. Клавдия, ты прекрасна, как всегда, - учтивый взгляд договорил, что вся, - и Аканта, кажется, расцвела от внимания, - он улыбнулся, - как хорошо, что есть те, кто не жалеет времени и сил на подготовку пиров.
Опий: А Домиций нарывался, еще и полным именем назвал, а этого Публий терпеть не мог, потому как любое полное имя-это серьезный разговор не из приятных, так уж сложилось, и не Гнею его отчитывать если что. Он вдохнул и выдохнул через широкие ноздри как конь. Затеивать драку здесь было бы "недальновидно", но в кое то веки хотелось. - Не выпендривался бы ты, Гней Домиций. И в лицо своим происхождением тыкать не надо и так каждая собака знает кто ты такой.
МаркКорнелийСципион: В ответ на уточнение касательно одинаковости чувства меры Марк лишь улыбнулся: тема предполагала или многозначительное молчание, или долгие обстоятельные разговоры без свидетелей. Причём, пожалуй, большая часть из них была не его ума делом, а кого постарше в семье. Он уже собирался продолжить поглощать яства, выбирая что бы подошло к моменту, но случай со щенком требовал хотя бы какого-то комментария. — Хм... Странно. Электре как-то странно не везёт. Кого же из богов она прогневала? Лет пять назад Сципион бы хохотал до упаду, но сейчас позволил себе только это. Где, когда и в чём ей не везло ранее он решил оставить додумывать другим, особенно увидев того, кому, кажется, в этом семействе благоволили боги. — Аве, Гай. Это прекрасно, когда служба так нравится, что заставляет задерживаться дольше, чем предполагал. Как бы ни было печально платить за это, проводя меньше времени на пиру. Но надо отдать должное хозяйке — можно съесть столько, что хватит на центурию, а блюда всё новые и новые. На мой ставший привередливым после легионов вкус они заставляют меня думать чего бы на столе не хватает, думать и не находить. Комплимент в форме сплетни звучит всегда лучше, чем сказанный в лицо. В нём лести меньше. Особенно когда слова не расходятся с делами. Домиция, сбросив паллу, двинулась в сад, заставив срочно раздумывать стоит ли ему немедленно бежать за ней. Может быть и стоило бы, но вот так, только прилёгши рядом с Клавдией... Нет. Это было бы не вежливо. Ещё успеет сходить туда. Да и при всём желании, чем позже, тем менее внимательными будут гости, тем более сытыми, усталыми и захмелевшими. Ещё и Абатона ловить у фонтана...
Гней Домиций: - И каждый норовит добавить! - сорвался опешивший от резкости Гней. - И все считают своим долгом дать совет... очень добрый. Я их только сегодня наслушался!.. И ты туда же! - он даже про Домицию забыл. Настолько, что и не смотрел в сторону назревающего скандала. - Никто не знает, но каждый считает, что знает, каково это - быть мной. Ничего ты обо мне не знаешь! Потому что ты... я... - Домиций сбился, не в силах объяснить то, что никогда не объяснял себе. "Может потому что я не впускаю никого? Ведь ни с кем, кроме родных... и то... и они..." безотчётная мысль оборвалась в вопрос: - Поехали со мной завтра утром на латифундию?
Опий: Теперь Гней не выпендривался, до желания признаться "а ты мне снился", вопреки детскому опыту и воспоминании о сведенных бровях отца и его внешне угрюмому, а на самом деле озабоченному или даже заботливому "кому-нибудь еще говорил? Молодец, и не нужно." Поэтому он радостно согласился: - Конечно. Оставив на потом размышления о том стоит ли рассказывать о стеклянной долине.
Клавдия Минор: - Так подарок безмерен? - оживилась Минор, но наблюдать снова пришлось за скучным - досадными пустяками и юношескими метаниями. - Почему же прогневала? Может, она новая Даная, к которой снизошел... Фавн. Аве, Гай, клариссим, ревностно служащий народу Рима, не может быть не вовремя. Полно, Марк, это только закуски, Ветурий не пропустил ничего существенного...
прислуга: Процессия, несшая из сада огромные блюда, дрогнула словно перед летящим пилумом, завидев направляющуюся прямо навстречу младшую госпожу, но оправилась, сомкнула ряды и непреклонно устремилась к гостям, ободренная и подгоняемая повелительным взглядом бывшей весталки. Поплыли в воздухе тяжелые серебряные блюда, старинная чеканка, казалось, вот-вот сомнётся под своим странным грузом. Густой рыбный дух накрыл богатый атрий атмосферой придорожной харчевни. Ловкие руки одетых в незамысловатые светлые туники рабов ставили на столы гостей горы тиляпии... изжаренной запросто, в масле, до золотистой корочки, без затей и приправ. Ловя недоумённые взгляды гостей, гадающих что это - дань роду Тиберия прямиком из Тивериадского озера*, показная умеренность или тонкий намёк на что-то, неподдающееся истолкованию сходу - прислуга удерживалась от смешков не чудом, но многолетней выучкой. И только когда, через тщательно выдержанную паузу, вслед за блюдами в атрий бурной волной нильского разлива вошла музыка, доносившаяся до того порывами ветра, взгляды из недоумённых стали предвкушающими - египетские наряды музыкантов поражали изысканностью так же, как разнообразие и многоцветие вносимых соусов, источавших деликатные ароматы из посудин драгоценного стекла, тонкой керамики и полированных до прозрачности камней. Утончённые запахи переплетались со звуками, сложные мелодии соперничали с цветистыми блюдами, и невысказанные вопросы сами собой утонули в благоухании роскоши. Не многие из гостей знали, что именинница давным-давно стала поклонницей египетской мистики. И уж совсем единицы могли проследить связь между необычным увлечением и гибелью нескольких её женихов. Тем довольнее улыбалась тётушка-весталка, тем спокойнее удалилась из атрия никем не спрошенная прислуга. *Галилейское море. Название «Тивериа́дское озеро» дано по городу Тивериада (современная Тверия) на западном берегу озера. Город был основан в I в н. э. и назван в честь римского императора Тиберия. На берегах озера и в прибрежных городах (особенно в Капернауме) Иисус провёл большую часть своего земного служения. Именно на этом озере рыбачили апостолы Пётр и Андрей, когда были призваны Христом.+«Чудо семи хлебов и рыбок»
Квинт: - Всего корзинка, - развел руками соловей, наблюдая прибытие орла. "Извинить он просит. Не знаю, кто как, а я тебя тут не ждал вовсе, извинился бы лучше за то, что ты здесь будешь изображать из себя соперника. Слон, он хотя бы понимает, что не его ума дело, и молчит, где ему сказать нечего. А этот еще будет клекотать мне". Женщина была бы, конечно, предпочтительней. Квинт попытался утешиться тем, что на таких вместительных приемах рассчитывать на иное непростительно, - ибо утомить бы не хотелось. На безмерность претендуют лишь боги! Аве, дружище, - не тянуло его быть ни "дружищем", ни даже снисходительным, но он улыбался, а если б он тут кому-нибудь из мужчин показался не на своем месте, вот была бы потеха.
Эмилия: - С удовольствием, - откликнулась улыбкой на приглашение. За расслабленностью появилось желание уйти. Делить свой отдых с кем-то не хотелось. Или по-крайней мере, не здесь. Пожалуй, беседа с Корнелией была бы приятнее, если бы вокруг не ошивалось столько людей. С другой стороны… Эмилии вспомнилось эхо шагов, разносящееся по их с отцом опустевшему дому. Наверное, она просто отвыкла, одичала. И это вовсе не так хорошо, как кажется на первый взгляд. - У женщин ведь тоже есть ряд обязанностей. Быть дома – одна из таких, - усмехнувшись, пожала плечом. – Самая скучная, как по мне. Из сада вышли один за другим рабы с подносами. Слуги разносили по столам рыбу, а вместе с тем и густой маслянистый аромат. - И даже на озере? Это печально… Так чудесно иной раз в жаркий день заплыть под ветки ивы, и в приятной прохладе провести некоторое время. А так плавать ты умеешь, любишь?
Маний Ветурий: Тетушка! Маний подавил желание взвыть от досады, когда Электра схватила щенка прям под наполенное пузо, и то, конечно же, низверглось ручьем. Неужели женщины и проблемы – это и впрямь одно и то же? Сейчас Манию казалось, что эти аидовы отродья виноваты во всех бедах человечества! Наверняка и пожар в Риме начался по неосторожности какой-нибудь пустоголовой куклы. Но так как взорваться проклятьями сейчас было бы совсем не к месту, Маний только насупил брови. - Боги, какая неудача, Электра. Давай я провожу тебя до… - но тетя прервала указанием. – Хорошо, конечно, - он перевел взгляд на Домицию и виновато качнул головой: - Кто ж знал, что подарок с сюрпризом. Хорошо, что его взяла не ты, - он не смог сдержать себя и окинул взглядом оранжевую палу, как бы говоря «а тебе и без того уже внимания достаточно». – Я сначала был расстроен, что тебе щенок не понравился, ведь ты его даже не подняла из корзины. Но теперь понимаю, что это к лучшему. После такого хотелось побежать и отмыть свой язык у ближайшего фонтана. - Я разберусь здесь, - кивнул неопределенно, видя, что у Доми желания с ним разговаривать, кажется, нет. – Эй, - поймал проходящего мимо слугу, - убери-ка, дружок, лужу. Теперь только напиться. Маний проследил, как сестра Гнея поплыла в сад, помахивая своим ярким платком и явно сигнализируя всей собравшейся ватаге «следуйте за мной». Там она непременно сделает вид, что вовсе не ожидала никого увидеть. И сад на некоторое время превратится в сцену театра, где будет разыгрываться пьеса в одно лицо «Краше Афродиты». Маний дождался, когда вытрут лужу, а после, манерно отставив руку в сторону, поплыл в толпу, пародируя Домицию. Напиться, напиться, напиться… - Эй, приятель, вина, - щелкнул пальцами рабу. Паршивый день.
МаркКорнелийСципион: — Сомневаюсь. Юпитер предпочёл бы животное более соответствующее его положению. А Фавн... Спать тогда плохо будет. Впрочем, это скорее к фламинам, а мы всё-таки собрались восславить Либера. Закуски? Мне остаётся лишь молить богов, чтобы они увеличили объём моего желудка до того, какой он у моего ручного тигра. Маркус очень внимательно смотрел на блюда и напитки, слуг и танцующих... Выражение лица напомнило бы знающим его времена лет на семь раньше. Вот он, чешет затылок рукой, сжимающей стилос, раздумывая над задачей посложнее. — Ну знаешь, Клавдия. Хека и нехех*, конечно, смотрелись бы более откровенно, но и так хватит чтобы понять сколь дорого будет стоить обновление. Тихо проговорил он, чуть подвинувшись к её уху, чтобы никто кроме не услышал. *Символы Усира, правнука Ра, внука Шу, сына Геба, владыки Та-Кемет, избранника Трона, ею возрождённого, повелителя мёртвых...
Гней Домиций: Всё-таки Опий был странный. Но если подумать - не страннее чем то, что делалось в сарае, не странней всех сказок, мифов и легенд, которые люди придумывали о жизни. Не странней любой выдумки, мечты, которая сперва кажется дикой, пока кто-то не найдет в себе воли её воплотить. Гней почесал нос всей пятернёй, чтоб прикрыть замешательство от неожиданно радостного согласия, а не потому, что чесалось, и уж точно не от запаха любимой по-простому жареной рыбы. - Хорошо, я зайду за тобой или ты утром за мной? Ехать в сторону Остии, как тебе... И тут началась обычная тетушковая показуха. Музыку он любил. Порой даже больше, чем положено патрицию. Особенно под раздерганное, как сегодня, настроение. Иногда улавливал её в уличном шуме, кипении водоворотов Тибра, женской болтовне. Но он считал, что музыка и выглядеть должна так же естественно, как цокание Пегаса по дороге или шум леса. - Тетушка без пафоса не может. Ей наверно до сих пор иногда кажется, что она служит в храме, - ничего не оставалось, как вспомнить обязанности радушного хозяина и подвинуть Опию блюдо самым румяным куском, - вот вроде бок жирный, кажется, ещё шкварчит...
Корнелия Сципиона: - Разве скучно быть там, где ты очень нужна? А если дома никаких дел нет и значит не нужна, зачем же там сидеть? Очень люблю плавать, не в речках только, там водовороты, я на них едва посмотрю - уже голова кругом. А вот в озере очень даже, если не в лодке. В жизни всегда какая-нибудь ерунда есть, которая мешает, но всегда можно её обойти, со скукой и обязанностями, кажется, так же, разве нет? Лана, прикрыв глаза, глубоко вдохнула благоухание принесённого соуса, но тут же открыла их и оценивающе-улыбчиво прищурилась, глядя на набедренные повязки рабов и вязаные тонкой сеточкой облегающие платья рабынь: - Красота... И почему у нас нет такой моды? У нас же тоже бывает очень жарко! И ходили так в древности египетской - благородные, а не абы кто. Думаю, - тут же выдвинула версию, - что это не от целомудрия, а от лени. Если бы римлянки это носили, сразу было бы видно, кто сколько наел на пирах. И, нимало не смущаясь, тут же подхватила смачный кусочек, порхающим движением макнув сразу в два соуса. - Я бы рискнула такое надеть. А ты?
Опий: И хорошо, что он его боком повернул - смотреть в безжизненные зажаренные глаза сейчас, после долины, гостя, Гнея с его выпендрежем и неожиданным предложением было бы слишком. Голова могла не выдержать и взорваться. - Лучше ты за мной. Тогда никому и в голову не придет задерживать. Или заставлять учить скучное. Кажется, у них и правда была какая-то учеба завтра. Но кто и в каком состоянии на нее явится.."Маний вон уже начал. Да и Эссенций вряд ли откажет себе". Явление блюд сопровождалось явлением тех, кто эти блюда принес. Из-за сетки тело рабынь казалось покрытым чешуей. Тени от ниток скользили по коже как яркие пятна если лечь на дно и смотреть вверх. - А по-моему красиво, пятнисто так. Храм, любой храм, предоставлялся Опию чудовищем с множеством щупалец из которых не так просто было вырваться. А внутри самого здания были боги. Ощущение было разным, но слишком сильным, чтобы не проникнуться уважением и сочувствием к тому или той, кто находился с ним, в нем долгое время и мог вести себя и выглядеть как человек. Опий чувствовал, что сам бы не смог.
Ветурий: "Ох ты ж.."- только и успел подумать Марк, когда заметил что случилось с Электрой. Мания, отказывающегося ограничить разрушительную деятельность собственным домом захотелось выпороть. Или хотя бы прилюдно отвести за ухо к его отцу. Но это бы подтверждало намеренность, злонамеренность выходки и было не к чему. Дома разберутся. Вместо этого он поймал одного из тех, кто сопровождал Мания-старшего и не спросив у брата, отправил в дом за нарядом для Электры. - Нельзя тебе в таком на улицу,- прокомментировал Марк слова Корнелии,- ты же не можешь оставить Рим без защитников. - Только представь сколько благородных и не очень мужей ляжет к твоим ногам, - "Чтобы увидеть больше". - Не говоря уже о том, что ходить, - "в таком состоянии", - по телам не слишком удобно. Я пробовал.
Нита: - От блядь "простите", сатиры тебя в лесу простят во все дыры, "не хотела", да ты знаешь... Подобные не самые деликатные выражения прежде Нита уже слышала. У нее внутри все замерло и она лишь сильнее прижала щенка к себе, негодуя на то, что все же надумала воспользоваться рекомендацией госпожи. А теперь вот ее гость был испачкан и грозился раздеться прямо на празднике. Этого нельзя было допустить ни в коем случае! Ведь вина здесь самой Ниты была велика. Будь она порасторопнее и смотрела бы по сторонам, то сейчас бы не пришлось ей разбираться с подобным инцидентом. - Я провожу тебя. - она поджала губы и поудобнее перехватила щенка. Его следовало запереть, вопрос только, откуда он выбрался? - Есть туника похожего цвета. Мужская. - А ведь самой придется все застирывать и после идти с покаянием к Клавдии. Она понятия не имела, что за господин сейчас был перед ней, но вряд ли некто слишком важный. Важные обычно не использовали мат в таком количестве и не речь их была более связанной. Вот как у Минор. - Пошли. - и, на этих словах, Нита повела гостя в одну из кубикул, отведенных специально для приглашенных.
Эмилия: Скучно ли сидеть дома? Раньше – нет. Когда дом был наполнен смехом, голосами, движением. Когда были живы мать и брат. Разве скучно было тогда? Отнюдь! До того, как Квинт уехал в Грецию и женился, приходили его друзья. К матери приходили подруги. Под ногами вечно вился тогда еще молодой Арзес. Теперь же…Дом опустел. Пес постарел и все чаще стал спать у ложа отца. А тот никогда не отличался общительностью. Даже в лучшие времена отец обычно сидел где-то в стороне и с улыбкой на лице наблюдал за окружающими, лишь изредка подхватывая беседу. Сейчас он и вовсе с головой ушел в работу. К нему по-прежнему приходили гости, но это были негромкие разговоры в уединенных уголках дома. Отец завел любовницу. Да и та была так тиха, что казалась одинокой душой, забытой Хароном в мире живых. Эмилия окинула взглядом активно жестикулирующую Лану и подавила вздох. На мгновение ей захотелось испытать, каково это быть такой же жизнерадостной, активной, как эта девушка напротив. Но то, что представлялось, было настолько чуждым уже сложившемуся и полюбившемуся образу жизни, что… - Нет нужды спорить, - ответила мягко. – Я полностью согласна с тобой. Всегда и везде можно придумать, как разнообразить свою жизнь. Только представления о развлечениях у всех людей разные. Но это тоже к лучшему. Солнце уже почти зашло, и потому танцовщиц в экзотических костюмах теперь освещал лишь огонь факелов. Плавным движениям гибких тонких тел это шло. Оттого танец их казался еще более мистическим. Заворожено следя за тем, как меняются линии рук, Эмилия усмехнулась шутке собеседницы. - Я не любительница шокировать публику, - потом перевела хитрый взгляд на Корнелию. – Но если привлечь внимание любимого мужчины…
Гай Ветурий: Оброненное "дружище" замерло кисло-терпким, и Гай даже облизал губы, словно проверяя, его ли это ощущение или общее. Здесь, подле хозяйки домуса, разговоры велись, кажется, сплошь иносказательные и, кажется, не миновавшие сестру. - Признаться, сегодня был непростой, - "странный", - день, и я бы предпочёл отдых в приятной компании немного раньше, - он улыбнулся, - и, может, даже на пару дней. Сципион рассерженным не выглядел и спаты не обнажал. Возможно, оттого, что на это требуется особая причина, а, возможно, просто потому, что рабов в этом доме было достаточно для того, чтобы нарезать пищу. - Но кто-то же должен ревностно служить Городу, - губы дрогнули в ещё одной, мимолетной улыбке, а взгляд остановился на Марке. Рыба плыла. Вместе с соусами, рабами и музыкой, что было весьма...поэтично. - Давно не видел на пирах такой поэзии, - Пертинакс улыбнулся в третий раз и плывущим жестом ладони указал на движение закусок, - Квинт, предлагаю написать оду хозяйке и пиру, а я переведу на все знакомые мне языки.
Квинт: - Быть бы военным!.. - воскликнул (вздохнул) Квинт: - во время богатого пира гладиус вынуть из ножен никто не предложит, да и законник при эдаком гостеприимстве не беспокоился бы ни о чьем завещаньи! Только поэт, попрошу вас покорно заметить, вместо того, чтоб воздать поварам по заслугам, в полном блаженстве искусством их рук упиваясь, вместо того чтобы мякоть пшеничного хлеба в соус макать, преломляя почти не хрустяший, вытомленный в маринаде хребет чудо-рыбы, и кожуру подрумянеными лоскутками с нежного бока снимать, и янтарного сока нежную лужицу сдабривать каплей цитрона... Только поэт, повторюсь, вместо этого должен рот отворять не затем, чтобы тающий ломтик на языке унести, а затем, чтобы словом слух усладить, заглушая ворчанье утробы, что на любом языке одинаково бы означало оду головокружительному аромату, в вОлнах которого тонут любезные трели, доводы разума, цели великих свершений, изыски архитектуры и дивные виды, что открывались бы взору, когда б не искал он, жадный, источника волн, и к нему не стремился! "Понтием пахнет, не тем будь помянут. Прескверно! Кажется мне, Квинт Эссенций не в духе сегодня," - думал пойманный за больную мозоль поэт, однако он и сам не замечал, что голос его уже раскачался до сценической силы, что иногда побуждало умолкать даже юношей в школе. После чего (а именно после "великих свершений") уже можно было играть вполне естественными интонациями, быть и небрежным, и запальчивым, и приперчить раздражительностью. - ПОлно! - оставовил он сам себя жестом, как другого, обращаясь при этом якобы к Гаю Ветурию. - Не столь увлекателен Фабиев гений, чтоб ему вторить по гречески и арамейски. Вы же вдыхаете не-пов-то-ри-мо-е время, взгляды его мимолетны, но доводы вески, это понять лишь с его истеченим можно. Так что ищите источник, пока оно пахнет. И улыбайтесь, квириты... - он хитро указал взглядом на Минор, пытаясь перехватить ее взгляд при этом, и закончил почти шепотом: - пока она смотрит.
Гней Домиций: Гней кивнул уверенно только по привычке, на самом деле рассеянно думая что ест сейчас Юлий, потому что мысль, оттолкнувшись от румяных зажаристых боков, ускользнула, зажатая помпезными рамками сборища, по узкому коридору долга, на волю. Там, в мечтах, на свободе, он мог прилюдно целовать Авла, сажать с собой за один стол Юлия, спокойно говорить милой Валерии о том, что на сердце... - Да, наверно, - ответил уже невнимательно, но увидел как рыжие волосы Публия искрят на фоне тёмно-зеленого бисера подавальщицы и всмотрелся. Он никогда толком не замечал пламенной шевелюры соученика. То есть он, конечно, знал и видел, что Оппий рыж, но это было таким обыденным, что существовало уже как факт, само по себе. Как огонь в храме. Пламя ярко, но кто его замечает там, где оно всегда?.. - Пожалуй, ты прав. Это красиво. Просто трудно замечать красоту в том, что видишь часто. В будничном или домашнем. Тётя Аканта сегодня тоже красивая, а я только заметил, что у неё причёска как с одной старинной фрески... Когда я был маленьким, она приезжала к нам в гости в Грецию. Отцу как раз надо было на Крит, он хотел посмотреть, что осталось от тамошней старинной древней системы водоснабжения, изучить кладку, поковырять растворы, а это всё сохранилось близ дворца, где, как говорят, жил Минотавр. Ну и отец взял нас с собой. В руинах на стенах кое-где остались фрески, краски яркие, как будто вчера нарисованы. Я смотрел на синих дельфинов и красных рыб, и даже казалось, что из-за угла вот-вот выйдет Минотавр, не страшный сторож и жертва лабиринта, а такой... как весёлый греческий бродячий торговец, показывающий путешественникам дорогу к древностям, болтающий о старине и пересаливающий рассказ всякими скабрёзными байками. Как будто когда дворец разрушился, он вышел на свободу и увидел, что весь мир тоже лабиринт, только яркий, солнечный и огромный, где эхо слов не отскакивает от стен сразу же и можно говорить не пугаясь собственного голоса или рыка, и он с тех пор показывает этот лабиринт и рассказывает про него... А пока я фантазировал, тетя охала над красавицами в диковинных нарядах, зарисовывала пёстрые пышные юбки, облегающие и оставляющие полуоткрытой грудь туники.. или как это у них там называлось... И прическу эту, с хвостом и выпущенными на лоб кудрями, вот только сейчас вспомнил и узнал. А когда мы вернулись в Афины, я понял, что художник, расписывавший стены нашего дома, подражал тем, древним. Только у него, по-моему, получилось красивее - он сохранил цвета, орнаменты, но что-то такое с этим сделал... что-то добавил, потому что больше умел и знал, чем те, древние художники. Это было удивительно. Я ходил и оглядывался на собственные домашние стены, аж шею сворачивал, рабы смеялись. А потом это опять стало обычным. Я даже не заметил как.
Корнелия Сципиона: - Да наших мужчин шокируешь, пожалуй... особенно тех, что служили и мир повидали, - шепнула Лана тихо и доверительно, и пришедшая мысль спросить непосредственно римского мужчину показалась ей забавной, хоть она и не помнила где именно отслужил Септим и служил ли сам, а не деньгами. Корнелия озорно повернулась к Ветурию: - Ну... Рим же до сих пор населён и не устлан замшевыми патрициями, а я хожу по нему в тонком серском шелке уже восемь лет. Кто был слишком неустойчив уже упали, остальных, кажется, ничем не поразишь. Марк, вот чем может римская женщина шокировать римского мужчину? Тебя, например?
Клавдия Минор: "Хека и нехех, конечно, смотрелись бы более откровенно, но и так хватит чтобы понять сколь дорого будет стоить обновление". - И Либеры*, поскольку мать именинницы не устаёт благодарить её за ребёнка, - ответила Цека негромко и так же фривольно, как ей сказали про плохой сон и шептали на ухо. Марк, весь в отца, во всем видел политику, и не подозревал насколько был близок к правде, служа живой иллюстрацией к тому, как упорная приверженность одним взглядам сужает горизонт, даже при неплохом образовании. Тиляпия обещала новую жизнь после многочисленных смертей, мать и тётка-жрица желали Аканте воскрешения, и что им было до политики, смертей и возрождений богов? Их волновало лишь возрождение одной - любимой и близкой - души. Но пока Сципион ещё не зять, семейные драмы не должны волновать его в таких подробностях, и она ограничилась полуправдой с иной символикой: - Истовая защита потомства роднит нашу семью с этими египетскими рыбками. Минор никогда не предпочитала общество мужчин обществу женщин. Но обрамленной все же предпочитала быть мужчинами - драгоценный камень обрамляют чистым металлом, чтоб он выгодно смотрелся, а не таким же многоцветным или играющим оттенками камнем либо стеклом. И заменить Ветурию - Ветурием казалось таким же естественным, как переставить рубин из серебра с пёстрой окантовкой в золото. - Возляг с нами, Гай, - три солидно-полосатых родственника весталки, лежащие на дальней "перекладине" триклиния ещё не сомлевшими слегка голодными тиграми, насторожено переглянулись, Клавдия окинула взглядом ложа, наполнявшиеся действительно странно для непосвященных: с одной стороны необъявленный зять, так мило привставший прямо к её уху, и неявный поклонник, складывающий слишком явную оду, а с другой... Она указала рукой на ложе подле себя, пока пустовавшее: - Не знаю достаточно ли мы приятная компания чтоб пировать несколько дней, но пару дней мы точно не будем говорить о делах империи, неспособные после... Мысль сбилась настолько, что она даже не дошутила. И взгляд через голову Марка говорил, что ода стоила финала. - Даже не знаю чего теперь хочется больше - сочувствовать, рукоплескать или наслаждаться яствами, - нашлась всё же. Либера - в том числе богиня женского оплодотворения
МаркКорнелийСципион: — Как жаль мне делаториев, чьего образования не достаточно для их работы. Мало того, что затруднительно пробраться и подслушать, так ещё и смысла нет, поскольку всё равно не поймёт. Стоило напомнить помимо беспрерывных славословий, что враги не дремлют. А, раз не дремлют, то с больной головой склонны к глупостям. Хотя Квинт, надо ему отдать должное, поднял тему посерьёзнее, чем стоило бы. — К сожалению есть завещания, которыми приходится заниматься после пиров. Всё также негромко на ухо. Тема важна, но именно поэтому её не стоит обсуждать здесь. Так, вырубить зарубку в памяти, чтобы будущая тёща высказала мысли по данному поводу в дальнейшем. А то все эти грибочки, чаши и тому подобные случайности порождали вполне здоровую подозрительность. Вот теперь рыба. Марк в который раз возблагодарил богов за объём желудка. А также за то, что завтра его когорта не выступала на трёхдневные учения — тащить на себе сто десять мин в таком состоянии было бы весьма затруднительно, но ехать в седле, взваливать на рабов и, тем более, передвигаться в лектике являлось сущим преступлением.
Публий Сципион: - Мой брат и ценн... Погоди, ты собираешься на лимес? - поразился Публий так, что остроумный ответ про кифару и то, куда смотрела Летеция, потерялся даже не найдясь. - Стрелы, смерти, вонь и тысячи чудом не оскотинившихся мужиков. Даже Марк такого бы не насоветовал, особенно полевому цветку. Напиши мужу и пошли кого-нибудь надежного, чтобы доставили, передай весточку с кем-то из военных трибунов, пусть возьмет отпуск и приедет... Женщинам там делать нечего. Отрезал резко даже для самого себя и огляделся. Электра подкралась, когда он был более всего уязвим, но внезапно ей стало явно не до разговоров о письмах и чувствах. - Собаки сегодня катастрофически несдержанны, - пробормотал себе под нос Публий, глядя, как стекает по Электре ловушка, куда скорее всего должна была угодить Домиция. Которая уже сняла оранжевую паллу и шла в сад. Сестра все еще забалтывала Эмилию, и Абат решил, что лучший способ спрятаться - после того, который "будь у всех на виду" - это раствориться в саду, пусть пока что без кифары. И неспешно пошел за Домицией, не оглядываясь, маневрируя между рыбой и рыбой, пахнувшей хорошо поджаренной Британией на рассвете.
Гай Ветурий: - От приглашения хозяйки дома не отказываются, - объяснил Гай пространству границы. Положение было интересным. Он не претендовал ни на родство, ни на более, чем дружеское расположение. И если один не стал бы его есть по причине непристрастия к блюдам, вроде него, то второй только что разобрал по словам, как по рыбьим косточкам. - Благодарю, это честь, - Пертинакс возлёг расслабленно, как тот, кто не претендует на деление этой женщины ни для каких целей, всем своим видом показывая, что не займёт времени больше полагающегося. - Политика у римлян в крови, - улыбнулся все тому же пространству, - как у меня страсть к талантливым сочинениям, - отдал должное Квинту. - Так что каждый из нас, кажется, может позволить себе сочувствовать, рукоплескать и наслаждаться яствами одновременно и в разных пропорциях.
Квинт: "Бедняги делатории" для Квинта совершенно очевидно равнялись "одному моему приятелю, который неудачно сошелся с... кем-либо" и Квинт прежде мысли снисходительно согласился: - Этот ритм сбивает с толку не только военных, - и лишь договаривая в ответ Минор: - Наслаждаться, разумеется! Поэты не умеют ценить сочувствие, а я - против рукоплесканий, они заглушают суть... - с неудовольствием предположил, что в женских секретах присутствовал какой-нибудь с...трабон, чтоб ему, снова лезет ей в ухо своим необьятием. Спасибо, орел приземлился в независимой позиции, и за его любезностью не маячило жало. Кажется. Так что Квинта протянуло по инерции еще несколько слов: - ...и после них зачастую цитаты неверны или с корнем выдраны из контекста.
Клавдия Минор: Молодой Сципион по прежнему задорно нашептывал в ухо, и Минор, присматривая кусок, чуть отклонилась к блюдам, не столько напоминая о приличиях, сколько давая понять, что ничего, что будет непонятно несчастным делаториям, обсуждать не собирается, а услугами коллегии пробовальщиков пищи в её доме не пользуются. Хотя бы потому, что бесполезно. - В мире есть слишком много вещей, которыми занимаются после пиров, Марк. Поэтому я склонна заниматься лишь некоторыми из них, - улыбнулась шутливо. - Квинт, а наслаждения? Разве они не заглушают суть? Если бы она не знала матушку Ветуриев лично, предположила бы, что всех семерых братьев родили разные женщины. "У римлян в крови так много политики, что иногда приходится выпускать её на мостовую". Глядя на Гая, ей становилось жаль, что он никогда не интересовался Акантой.
Электра: Зала с гостями оставалась позади и в коридоре этого огромного домуса она окунулась в прохладу и тишину. Несмотря на то, что эта самая тишина была наполнена передвижениями рабов, она все равно оставалась тишиной. Внутри сейчас все было натянуто, будто струны кифары и, казалось бы, любой нечаянный разговор или встреча могли стать для нее началом конца празднества. Но нет, боги сжалились над ней и на пути встречались лишь рабы, которых уже не замечала по привычке. Следом же что-то говорила рабыня и оставалось лишь следовать ее подсказкам куда идти. Столь тщательно подобранный наряд был испорчен, а это могло быть плохой приметой. У нее было достаточное количество времени, чтобы Электра успела собраться с мыслями, придумать шутку про пузатого щенка и... - Найди младшего Мания Ветурия и скажи где меня искать, - остановила она проходившую мимо рабыню. Наверняка ведь племянник и не подумает выполнить ее просьбу, как обычно пропустив половину того, что говорили ему старшие. Кубикула, в которую ее проводила рабыня, явно была гостевая и при большом желании, в ней можно было подремать, получить водные процедуры и выпить вина. Спать Электра не собиралась, тем не менее отвергать неразбавленное вино не стало. Сейчас это было как нельзя кстати. - Госпожа, - окликнула ее из собственных мыслей рабыня, которая помогала ей все это время. - Из вашего дома для вас доставили паллу и сандалии. - Вот как? - Электра удивленно вскинула брови. Кому же это в голову пришло? А она в своей растерянности после происшествия и вовсе об этом не подумала. Платье цвета неба было несколько хуже прежнего, но все лучше, чем облачаться в одежду для гостей.
МаркКорнелийСципион: Тему делаториев никто так особо и не поддержал. Даже обидно. Это же некий вид азартной игры. Точнее, её обсуждения. Но настаивать было совершенно лень. — Хм... Некоторыми... Некоторыми... Марк улыбнулся то ли себе, то ли Клавдии. Он и сам не знал. За разговорами главное не пропустить момент, когда отдать ещё один подарок. Ну, к вопросу о том, чем можно было заниматься после пира из приятного. Идти от хозяйки домуса не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Как бы ни был Сципион любителем не ждать, а действовать, ожидание выиграло далеко не одну войну.
Квинт: - Наслаждения заглушат все что угодно, им только волю дай. Но, во-первых, зачастую оно того стОит, а во-вторых, невозможно наслаждаться вечно. За наслаждением следует пресыщение, как после сладкого хочется... Ну, скажем, рыбы. И у сути есть возможность обнаружиться. Если рассудок ленив, это, конечно, не поможет. Но на то боги и создали нас неспособными к вечному наслаждению, чтоб хоть у кого-нибудь была возможность оценить настоящее положение вещей в промежутках. Впрочем, этим свойством тоже можно наслаждаться - никто ведь не говорит, что медовая витушка вкуснее, чем рыба, - Квинт подмигнул и, наконец, добрался. И лицо расплылось в невысказанной оценке "божественно".
Бранх: - Еще бы ты мне бабью дала, - проворчал Бранх, брезгливо морщась на винные пятна, расплывавшиеся по подолу, впитывающиеся в ткань все глубже. А потом бросил его и пошел вразвалочку следом, запоминая на всякий случай ход и коридоры. - Ты тут кто вообще, что распоряжаешься? Справная девка, добротная, Бранх и таких любил, меньше, чем тощих и синеглазых, но таких тоже. Если рабынька, так может и отыметь по приходу в кубикулу, все равно грязную тряпку скидывать, чо по два раза вставать. Бранх облизнулся и наклонил голову, прищурился, глядя на задницу и ткань, что задницу обтягивала. А пес ее знает, может и не рабынька, в этом доме надо бы поаккуратнее. - Далеко идти-то? Замерз уже.
Маний Ветурий: Маний безрадостно смотрел, как извивались соблазнительные танцовщицы, но сейчас это было так же скучно, как занятия в школе. Большими глотками прикончив два бокала вина подряд, с разочарованием он взглянул сквозь толпу на мирно болтающих приятелей и уже было поднялся, чтоб покинуть сие затхлое мероприятие, как подошел раб. - Господин, Ветурия Электра просила передать тебе, что ждет в покоях. Я провожу тебя. Маний цыкнул. Что еще ей нужно? Судя по взглядам, доставшимся ото всей собравшейся честной компании и даже от дяди, очутившегося всего пару мгновений назад едва ли не в противоположном конце домуса, все заподозрили коварный план в том, что глупый щенок обоссался. Если тетушка начнет сейчас читать нотации, это будет просто апофеоз сегодняшних неудач. Можно было бы свалить отсюда по-тихому под каким-нибудь благовидным предлогом… - Скажи ей, что я… Хотя ладно, чего говорить, пойду сам покажусь, - махнул обреченно рукой. – Приятель? – позвал шепотом. – От меня сильно пахнет вином? – и когда раб неопределенно помотал головой, запихнул в себя парочку жирных рыбешек. – Теперь, надеюсь, воняет рыбой…Ну-ка, - взял еще одну и хорошенько повалял в руках. – Вот так…А теперь…Поди-ка сюда, - вытер руки о подол туники раба. – Благодарю. Выручил очень. Веди. И поплелся за отчего-то вдруг насупившимся слугой. - Тетя? – постучался. – Это племянник твой. Вхожу. Дверь тихо скрипнула, Маний ступил в дыхнувшее на него благовониями помещение. - Ты звала меня? Я что-то рыбы, кажется, переел, и меня теперь слегка мутит. Прости…
Ветурий: Марк даже опешил сначала, так как и правда задумался "а чем можно смутить?". - Много чем. Мужчины же тоже люди. Каждого своим. Твоего старшего, например, можно смутить сравнением с более удачливыми сверстниками или сомнением в его воинской доблести, младшего, полагаю, наоборот, похвалой. Хотя я давно его не видел, он мог и измениться. Меня..не знаю. Возможно, излишней инициативой. Это много кого может напугать, кстати, имей в виду. Он отловил рыбку, искупал ее в соусе и отправил в рот. - Немного мужей способны стойко перенести женскую инициативу и прямолинейность. Слишком это странно. Оттого и шокирует.
Луций Домиций: ... - Все готово, господин. - Ты погляди, до чего спокойна, а? - Умна, господин. - Ладно, Хтонай, иди, я попозже... Корзину с ежом лучше матери отдай. - Да, господин. ... Сам оделся поскромнее, чтобы подчеркивать собой великолепие, а не затмевать — белая туника, парадный пояс, подумывал взять в руки еще мяч для гарпастума, чтобы отбить атаку, если случится, но в конце концов это же его дом, что он, тут каждого закоулка и прибитого предмета не знает? А вот Друзилла Лорем Скорпио поражала — белоснежная ткань с нашитой сверху краденой пурпурной полосой покрывала тушку, но оставляла на свободе тщательно вычищенные пестрые крылья. Кроваво-красный плащ узкой полоской залихватски свисал набок, а вот куда пристроить крохотный деревянный гладиус Тибо, Фест так и не придумал. Если одеяние оперенный триумфатор приняла благосклонно, то вооружаться не хотела ни в какую. - Ну чего ты... миролюбивая... - пыхтел Фест, примеривая мягкий ремешок то так, то эдак под глухое клокотание. - Оружие нужно, Друззи, без него восставшие идут в котел раньше срока... Наконец меч удалось пристроить, и Фест, прижав стреноженную Друзиллу к боку поудобнее, крадучись отправился обратно - на представление. ... Он вошел, чуть переждав нильскую процессию и позволив гостям набить рты рыбой - чем тише, тем лучше, вышел на самую незаставленную столами середину атрия, громко кашлянул и взмахнул рукой, как форумный оратор. - Аве, граждане Города! Это импровизированное выступление мы посвятим многим, но начать я бы хотел с дани уважения прелестной тетушке Аканте, чей день сегодня затмевает предыдущие и следующие, - Фест поклонился Аканте, откашлялся, дожидаясь всех возможных взглядов и ушей. Друзилла нервно шелохнулась и застыла. - Сегодняшний день принес много нового - побед и поражений, и пусть я не Марциал, а Друзилла - не Мантуанский лебедь, - он приподнял курицу, чтобы все убедились, что действительно не Вергилий, в таких-то одеяниях, - но мы тоже можем дерзнуть и поведать обо всем достойной публике. Он втянул воздух и начал, прижимая к себе неподвижную, но клокочущую Друзиллу и размашисто подыгрывая левой рукой: Без проволочек и препон При сем скоплении народу, О Марк Корнелий Сципион, Тебе мы посвящаем оду. О боевых твоих делах, Сраженьях, подвигах, везенье Мы благородно умолчав, Поведаем о... пораженье. Театр идет. Жара и чад. В актерах вязнет Афродита. В твоих руках стакан зажат, Как будто будет кровь пролита. И вот ты, жаждою томим, Глаз затянувши поволокой, В чужой вцепляешься кувшин И делаешь глоток глубокий. И лорика трещит по швам, И щеки стали шире неба, В глазах тоска, дрожит стакан - Наказан, кто хлебнул сверх меры. О Марк Корнелий Сципион, Рассчитывай разумно силы. А если хочешь пить, грызи Победные плоды оливы. Он взмахнул рукой, стряхивая с кончиков пальцев невидимую воду и снова поклонился публике... успеть бы...
Гай Ветурий: От упоминания наслаждения заныла печень, египетские боги были так же унылы, как и римские, и любые другие - слишком человечные в своих страстях, слишком земные в своих желаниях, ровно такие, чтобы стать с ними вровень, как со старыми знакомыми, стряхнуть с плеча, похлопав, вековую ветхую пыль и поймать на человеческом, как ловят за локоть или за нос. Наслаждение...чего только люди ни вкладывают в это слово - пиры и яства, власть, обладание никогда не принадлежащим, собственную мизерную и тщетную попытку во что бы то ни стало закрепиться на этой бренной земле, чтобы их не сдуло вечностью, словно песчинку, не сорвало с поверхности и не высушило, словно каплю на ветру. Там, в табуларии, хищный взгляд обещал ему насладиться им требовательно и беспощадно, выжать все соки, вобрать все без остатка, и там же, в табуларии, чужие, неловко и невовремя дрогнувшие руки обещали ему отдать наслаждение - соединить капли слюны и пота. Вбираешь или отдаёшь, обладаешь или принадлежишь - не имело значения, если не было чего-то ещё, ускользающего, как луч солнца от притворяемой двери, как щекотный локон с плеча, как край туники той, чьего вкуса не успел запомнить... Чего-то более важного, чем сотни сотен бесполезных и напыщенных слов перед взглядом самой вечности за мгновение до того, как кануть в вечность. А потому все пустое взаимное славословие и все тайные хитросплетения намёков теряли смысл, не способные, как и слишком очеловеченные боги, вызвать ни рукоплескания, ни сочувствия: - Быть неспособным к вечному наслаждению, в таком случае, великий дар, - рука Пертинакса замерла над угощениями, - к сожалению, нам практически нечем отплатить за это вечности. ... и рука так и не коснулась ничего, потому что все внимание Ветурия привлек юный Агенобарб, которому в силу юности были еще неизвестны ни тщетность попытки заявить о себе вечности, ни бессмысленность скоротечной славы. Но сама эта неосведомленность завораживала.
Опий: Он уже было собирался пройтись по явно переоцененным грекам, как это иногда делал отец, но тут вышел Луций Домиций.. И Опий заржал: -А похоже. Сам бы он такое не вытворил, конечно, отец бы не позволил, но не отметить выдумку младшего Домиция не мог. - Только это, кажется, курица. - Жаль, Маний куда-то делся, ему бы понравилось.
Гней Домиций: Он даже не удивился, что попытка провалилась. У него никогда не получалось толком быть интересным - то, о чём думал он, ещё не интересовало ровесников и уже не интересовало старших. Минералы, жуки, древние фрески и то, наполненное мыслью и мечтой - а что мысль без мечты? - древнее, рассыпающееся, но окрыляющее - кому оно было нужно? Ровесники любили веселье, буйство, шуточки вроде этих, старшие - удовольствия плоти, политику, положения, сплетни, деньги, войну и себя, себя по центру всего этого. Отец был совсем не похож. Может быть поэтому ни с кем не было так интересно как с ним. Но к этому Гней привык. А вот Фестум... Домиций с натянутой улыбкой дослушал брата и впервые в жизни ему захотелось дать младшему тяжелый нешуточный подзатыльник. Ведь теперь он знал как мучительно смотреть в глаза, дотронуться, решиться... Этот огромный суровый парень, должно быть, спокойней поднимался в безнадёжную атаку, чем решился поцеловать такую, как Скори. Да, он повел себя глупо, непристойно может быть, но зачем же - так? - Наверняка. А мне - нет. Его только возраст оправдывает. Если вообще оправдывает. Но мать решила выбрать нам всем брачные партии, и мы все немного на взводе. Как видишь...
Клавдия Минор: - Ну почему же практически нечем? Мы можем отплатить... - Клавдия благосклонно посмотрела на выражение Квинтова лица, - обнаружением сути. Это уже немало. Но если развить вашу мысль слишком последовательно, придется благодарить богов и за то, что отнимают не способность, но сами наслаждения. А за такое я не склонна благодарить никого, даже богов. Хотя бы потому, что человек не так быстро пресыщается как иногда хотелось бы ему, богам или требует положение вещей. Поэзия это, наука, война, страсть или... рыба. Курица явилась на рыбный пир кошмаром старшего повара и легким ужасом тётушек. К концу оды Минор уже размышляла благодарить Фабия за успехи сына в стихосложении или устроить разнос за пробелы по части выбора тем. - С поэзией я, пожалуй, погорячилась. Думаю, стоит добавить, что все дело в качестве наслаждений, - улыбнулась снисходительно. Если Сципион собирался входить в её семью, с чего-то надо было начинать. Например, с того, что никуда не денешь - с характеров.
МаркКорнелийСципион: Вот так всегда. Только задумаешься, отвлечёшься от происходящего и вот. С братом Гнея хотелось что-нибудь сделать. Что-нибудь политически не правильное. Но действовать исключительно в соответствии со своими желаниями, как известно, не могут даже боги. Точнее, может быть и могут, но вот отвечать за последствия их осуществления как-то не тянет даже бессмертных, куда там смертным. — Фестум, малыш. Когда я служил в XX Победоносном Валериевом Легионе, там был один не самый приятный трибун... И на смотре, когда все вскидывали свои спаты, он вытащил из ножен свою, но лезвием был не металл, а дерево измазанного в свином жире вертела. Надеюсь, ты попадёшь в тот же легион и сможешь придумать что-то не уступающее по производимому эффекту. Главное ещё говорить флегматично-ленивым тоном, смотря куда-то на еду, сквозь стол... И, "случайно", нет-нет, да пробегая глазами вокруг. Почему-то Сципиону не верилось, что эти вирши представляли собой предел для запланированных на сегодня гадостей. — Протестую. Чтобы не достигать пресыщения нужно менять разные виды наслаждения. Меняя их каждый раз до пресыщения можно наслаждаться вечно. И вообще, стоило возвращаться в разговор. Всё равно в сад идти ещё рано.
Опий: - Ого, и тебе тоже? Опий не поверил. С чего это Гней и вдруг женатый, даже представить было странно, хотя из них из всех Гней Домиций был, пожалуй, самым серьёзным. Даром что из немногих еще не снявших буллы. - Ко мне пока не лезли, отцу не до этого, а его жене неинтересно просто. И то хорошо. Придет жена, будет ходить по комнате, трогать мои вещи, пугать мои тени и отвлекать всячески. Оно мне надо? Вот и я думаю что незачем.
Эмилия: - Шокировать публику может и та, которая сделает что-то непривычное для себя. То, что от нее никто не ожидает, - поддержала шутливо Эмилия. Рыбы не хотелось, и она не торопясь собирала с грозди крупные почти прозрачные виноградины. Хотелось уединения. Толпа, как мифический монстр, лениво шевелилась, булькала смехом, пенилась голосами и медленно переваривала присутствующих. Эмилии никак не удавалось сконцентрироваться на чем-то конкретном, и необходимость терпеть это утомляла. Юного Луция Домиция она заметила, только когда тот уже начал зачитывать потешный стих. И только спустя четверостишье поняла, что сражение в театре не закончилось. Финальная битва происходит сейчас, у всех на виду. Эмилия усмехнулась – мальчишки всегда жаждут восстановить справедливость в своем понимании. Луций оказался находчив и смел. Но вряд ли такой, как Марк Сципион, спустит ему скоро с рук публичный позор. Эмилия молча перевела взгляд на Клавдию. Получил ли Марк право ухаживать за Домицией? Если да, то сейчас он только выиграет – все соперники сразу узнают о своих шансах. Любопытна была и реакция Корнелии. Станет ли она на защиту своего брата? Ведь Марк не сможет сам превратить эту историю в шутку, а вот она – да. Или же не будет привлекать лишнего внимания?
Летеция: «Ну, боже ты мой!» закатила глаза Прим, на секунду замирая. Уму непостижимо! Похоже, у Сципионов снобизм в крови. Захотелось по-детски топнуть ногой и кинуть чем-нибудь тяжелым в спину удаляющегося Публия. «Или я не красива? Уже не хороша?». Взгляд потяжелел. Что если верно брат намекал в театре, но обижать не стал, ловко переведя разговор в иное русло. От неуютности мысли, Прим порозовела. Что-то затряслось внутри. Как она устала от одиночества, от неприкаянности, непохожести, волна раздражения обрушилась на нее, затопила. Ничего не получалось. Нигде! Пальцы сжались сами собой, впиваясь ногтями в ладони. Она тяжело втянула густой воздух триклиния и чуть отдышавшись, подошла к брату, коснувшись плеча. - Я домой. Извинись, перед Минор. Не могу больше. Луций привлек всеобщее внимание, вызывая нежную улыбку. Далеко пойдет. Хоть кто-то мог защитить, пусть и не напрямую. Прим пожалела, что не Луций ее брат. Хотя, и она не Домиция. Ей нужно было, чтобы Кассий только кивнул и уже ничего больше не говорил.
Квинт: - Развивать мысль последовательно можно в сотне разных направлений, - взялся было Квинт, когда насладился первым впечатлением от рыбы, но в дискуссию вмешалось юное поколение. Выслушав аргумент, он уточнил: - Не погорячилась. В качестве все дело, вот это верно. Ибо, да будет мне позволено заметить, если оратор начинает столь стройно и легко, завершить он должен не менее изящно, а в данном случае две последние строфы изрядно просели по форме. Что не может не навести на мысль о натужности, которую часто проявляет молодой сочинитель от нетерпения, видя, что до сих пор все складно получалось. И в надежде, что, может быть, слушатели не заметят. И это крупный просчет. Смешон прыгун, который, красиво разбежавшись... не перепрыгнул. В лучшем случае смешон. А то и жалок. Если глубоко... - Квинт, как всегда, запальчиво начал, едва не перебивая Сципиона при этом, а под конец, высказав все, что учитель перемолчать не в состоянии, доборматывал про глубину пропасти. Язвить, и тем паче уязвлять он сейчас не собирался, это у него иногда мысли выходили вслух. Поэтому он прижал руку к груди и молча вежливо извинился перед Минор за внеурочные наставления.
Домиция Майор: До сада Домиция не дошла, потому что в локоть вцепилась раба, которой было строго наказано: - А, Фест, - остановилась и обернулась Скори; палла скользнула из пальцев, мягко перенятая все той же рабыней. Курица в руках брата выглядела даже более торжественно, чем он сам, и Домиция спрятала улыбку в плечо. Даже то, что его вирши, хоть пока и не впрямую, касались неё самой, она пропускала мимо ушей. Ну, подумаешь, обычные детские шуточки, тем более не впервые за сегодня на эту тему. Но Сципион сейчас получал по заслугам, пусть почувствует... - Твой брат не умеет обращаться с собственным смущением, не так ли? - уронила Доми Публию, не сводя глаз со старшего Сципиона.
Летеция: Когда она сюда пришла, она видела лицо. Лицо мужчины, чье присутствие, наверное, всегда мельтешило среди толпы знакомых, тех, кто любил играть в Риме. А кто же не любил играть? Интриги, алкать и отторгать, разгадывать и побеждать. Что в этой жизни более развлекает? Казалось, что после привычного «Аве», он продолжит, что-то скажет, но взгляд его скользнул на Кассия, связывая лицо Прим с братом. И за всеми этими поздравлениями Аканты, кутерьмой, наблюдениями и мелкими ничего не значащими загадками, стычкой с Марком, она незримо некоторое время еще чувствовала его присутствие. Наблюдение. Хотелось с ним поговорить. Но когда так темно, разве можно сделать шаг в сторону. Приходилось держаться за брата. Не дай бог выпустить руку. Идти на ощупь самой страшно. Вдруг опозорит семью, вдруг оступится! А тут личные дела и задачи. И Прим забыла о нем. Потерялась. До мгновения, когда Публий отступил и отказал ей, Марк оскорбил, и кто-то из-за спины теша себя и свое самолюбие, лаская завистливым или другим взглядом, смотрел на нее. Искать лицо не имело больше смысла, ровно, как и рассчитывать на что-то. Иначе можно сойти с ума от смеси подозрений и обманчивых догадок. Кассий делал вид, что не слышит ее, и ей это уже порядком надоело. - Знаешь, я сейчас съем всю рыбу и умру прямо на этом пиру, если ты сейчас же не отпустишь меня домой, - наклонилась она к уху брата, чувствуя, что вот-вот выйдет из берегов. - Мне надоели эти игры до смерти! Ей «до смерти» хотелось попасть домой. Хотелось в кабинет Кассия, и прочесть его почту от мужа. Что уж тут, теперь она в курсе, как минимум брат знал, что Марк ближе, чем она думала. И раз она «не молода и не красива», нужно срочно деть куда-то обиду и эмоции, нужна информация. Ей очень хотелось добавить: «Еще могу устроить скандал», но Прим не решалась, все-таки Кассий мог быть страшен в гневе. Но если она об этом не сказала вслух, это не значит, что не могла реализовать. Что он ей сделает, если она прочитает его почту. Убьет? Она же не имперские тайны выведает. Ей и самой в этот момент хотелось придушить брата, за то, что не вступился, за то, что игнорирует, делает вид, что он девяностолетний хрен, за то, что умалчивает о муже, зная о его делах, а ей рассказывает какую-то чепуху. За все вместе и зараз! - Ты меня слышишь?
Кассий: Он слышал. Но хотел слышать в разы больше, и о чем не решался сейчас спросить, то пытал взглядом, будто по лицу можно было угадать, что же она такого сказала. Она могла сказать все что угодно. Марку Сципиону, сейчас - ему самому. Всегда. В любой момент. - Да, - опомнился он от пристального наблюдения за ее лицом, и, поднимаясь с ложа с неожиданной ловкостью, добавил: - проведу до выхода. И, крепко ухватив за локоть, потупив взгляд ради видимости неторопливо-нежного жеста, именно повел. И, выискивая по пути какого-нибудь раба, чтоб обременить его обязанностью позаботиться о госпоже до самого дома, спросил будто бы невзначай, но очень серьезно: - Ты расскажешь мне?
Корнелия Сципиона: "Интересно, это у них семейное?" Корнелия поворотом головы прекратила разглядывание профиля Гая Ветурия, от которого никак не мог отвязаться взгляд. "И не смутить, а обидеть". - По-моему глупо изображать робкую убегающую олениху, если бегаешь и скачешь потому что хочется бегать и скакать. Хорошо, что мне не нужны многие, хватит и одного. Но только она собралась поделиться с тремя соседними столами размышлениями о том, что любовная игра в недотроги и догонялки это весело, конечно, но если потом всю жизнь придется притворяться оленем... как робкого оленя перебила боевая курица и её клюнутый музой хозяин. Шуточки на большинстве римских пиров никогда изяществом не отличались, падать в обморок было не из-за чего, но Лана всерьёз надулась на Фестума, даже щечки дрогнули - это что же, гадкий мальчишка не считает поцелуй с ней достаточной умиротворяющей компенсацией?! Вот значит как!.. Папина идея породниться с этой семьёй все больше и больше начинала казаться ей не такой уж обдуманной. - Сделать то, чего от неё никто не ожидает? Даже не знаю... я могла бы разве что помолчать месяцок. Если бы я надела огненную паллу или выступила с курицей, все решили бы что это новая мода. А что бы сделала ты?
Летеция: Она возненавидела Кассия. От души! За что? За локоть! За то, что он выбирал деньги. Разве нет? - Расскажешь? Звучало, как издевательство. Всем богам во благо, только не ему! Только не ему. Нет! Из всех мужчин, что Прим успела узнать за не долгую жизнь, брат, не смотря на всю терпимость, разве стоил того, чтобы она доверилась ему? Ему? Человеку, который свой страх не способен скрыть? Прим не могла разобрать. Одно она могла сказать точно, что вряд ли рассказала бы ему всю правду. Только не брату. - Да, расскажу, - согласилась она, чувствуя сжимающие пальцы на коже. – А знаешь, нет! Ты разве поймешь? В этом был и вызов и вредство, ведь желание «убить» так и осталось.
Кассий: - Придется, - приходилось так же держать себя в узде, чтоб в голос не рассмеяться. Не успел приготовиться выслушать, ба, обрадоваться не успел... Ну, а чего от нее ждать? Ответ: выходки. Не смотря на всю - готовую на сегодня - отвязность, играть на ее чувствах расчетливо и хладнокровно, как позволял бы насмешливый настрой, он был не готов. Сестра. Он и на чувствах матери не играл, хотя знал уже давно рычаги, и мог бы, но так и не перешел барьера, за которым она стала бы чужим, безразличным человеком. - Другое дело - хочу ли я это понимать. Но. Хочу или нет, а придется. Даже если ты пожелаешь усложнить мне задачу и в собственной семье я буду слепым ребенком, - после того, как жена не пожелала открыть ему имя, разницы сестра не добавила бы, - мне придется это понять, - и только не добавил "но тогда чужие обиды останутся на чужой совести". Это уже было бы давление. А он и без того вел ее к выходу.
Публий Сципион: Пока лились стихи и шкворчала курица, он на каждой строчке подходил чуть ближе к растрепанному творцу, забыв даже про Домицию - следил только и за рукой, и за крохотным гладиусом, и самым краем глаза - за братом, жаль сестры видно не было... И когда вирш закончился, Публий рассмеялся, рискуя привлечь к себе лишнее внимание, и подмигнул брату, надеясь, что тот заметит, тем более что чрезмерно напряженным - в обществе матери стихоплета - он не выглядел. - Боги мои, как в старые времена, когда я выходил к высоким гостям и зачитывал панегирики обо всем, что видел! Будь в моих руках кифара, я бы подыграл, а после мы могли бы подраться с Марком - как в старые добрые времена, когда никто из нас еще не успел поплавать в кровище... Ох, как я скучал по этому в лагере, ты бы знала, Домиция, - он вернулся на несколько шагов назад, не упустив из виду, что оранжевая тряпка пропала. - А в бравой курице я узнаю трибуна ангустиклавий Поску, он был таков каждый раз, когда волей случая у него из рук забирали игральные кости и вкладывали в них гладиус. Нет, прекрасная, мой брат отлично обращается со своим смущением, и что-то мне подсказывает, что сейчас мы узнаем, как обращаются с ним остальные. Наказан, кто хлебнул сверх меры. Любой уважающий себя человек знает, что наказан тот, кто не способен рискнуть хлебнуть сверх меры. Публий повернул голову в сторону Эмилии, все еще чувствуя тепло стоящей рядом Домиции. Да и кто накажет-то, боги?
Летеция: Домиция развернулась, передумав идти в сад. Сняла красное. Внимание гостей приковано к ее брату. Подходящий момент - уйти. И даже не хотелось смотреть, как Сципион будет реагировать. Если бы взор мог убивать!!! Она обиженно взглянула на Кассия. А верно, как он поймет? Да, все равно как. Или не все равно? - Сципион, предложил поработать в лупанарии! Подучиться, - произнося это, она словно сама делалась плебейкой, чувствуя, как начинает дрожать. Неужели так поздно накрыло волной ярости? - Сказал, что мне далеко до шлюх с которым Марк развлекается под Римом!!! Понимаешь!? Не далеко!!! Захотелось раскричаться и стало смешно. Что она могла? Будто вещь! Захотели, отдали замуж, захотели, заперли или наоборот выперли в качестве примерной жены. - И да, здорово, что Сципион такой идиот, судиться с Марком будет проще. Мне, Кассий, мне, чью добродетель можно сравнивать с весталками. Выбрал он - в сторону сирийских шлюх!!! И не добавила, «не взяв меня», порозовела еще больше, радуясь, что они почти ушли из атрия. Сбиваясь в мыслях. - А знаешь, что самое смешное? – удержать истеричный смешок не удалось. – Если бы я нашла кого-то, он пенял бы, говоря, что я поддалась эмоциям, предала. А в его случае, это будет лишь мужская потребность. Понимаешь?
Луций Домиций: Фабий что-то там бухтел и пытался выкрикивать, но Фест даже отмахиваться не стал - во-первых, в руках Друзилла, во-вторых, чай, не на занятиях, потом расскажет, что его так впечатлило. А вот Сципион разочаровывал, хоть и бегали у него глазки как надо, и пытался отшучиваться, но явно не жиром смазанного вертела ждал Фест, зачем ему скользкие дела минувших Сципионовых дней, когда существует суровое настоящее. Мать еще не распорядилась выкинуть его ногами вперед, а Друзиллу - зажарить, Скорпия была где-то рядом, у Феста даже затылок поджался от предвкушения. - Да, жаль, что нет кифары или хотя бы военной флейты. С точки зрения справедливости было бы правильным не обойти всех участников событий. И так как Друзилла в силу суровой молчаливости, приобретенной в битвах, не может рассказать, то о славных приключениях поведаю я, - Фест откашлялся и перехватил Друзиллу поудобнее: Куры имеют храбрость. Дико, но это так. Вот вам простая повесть. Крепкая, как кулак. Имя ее Друзилла, Года еще ей нет. Волею злого рока Сговорена на обед. В душный помпезный город Едет в корзинке она. Страшен товарок клекот, Четыре шага до котла. Вот и последний ужин, Враг уже точит нож. Завтра под гомон теток Ты навсегда уснешь Утро настало внезапно Кто-то пришел за ней. Молвил: "Друзилла Лорем, Скорпии ты сильней! Вот, надевай доспехи, Спату хватай свою И покори мегеру В равном, страшном бою!" Молвит тогда Друзилла: "Ко, ко-ко-ко, ко-ко!" Жаль, что сигнума нету Личного у нее. Маршем идут к покоям, Пепел на сапогах. Сопенье за черной дверью Вселит и в тигра страх. Но не проймешь Друзиллу! И, безрассудства полна, Смело взмывает Аквиллой Над жутким ложем она, На бреющем слева заходит И приземляется в цель, Клювом-мечом колотит, Перьями сыплет в постель. Визг поражает округу! Мертвыми падают все! Бьется из глины посуда, Бронза течет по стене. Имя ее Друзилла, Душою она - орел. Скорпию посрамила, И не попала в котел. Друзилла, прижатая локтем, издала восхитительный горловой звук, и Фест поднял ее на вытянутых руках, показывая почтенной публике, дескать, да, котлом тут и не пахнет, ну, ближайшие пару мгновений точно.
Гней Домиций: - ...жуков поперепутает, - согласно откликнулся из своих мыслей Гней. - Нет, она, конечно, милая, но мы едва друг-друга знаем и о чем с ней говорить? А если не говорить с человеком, то как с ним жить? У братьев хотя бы есть время познако... Мать бездействовала и тетушки припозднились с наступлением, но теперь окружали Фестума как гончие, загоняющие зайца. А позади имплювия неведомым образом материализовались нянька Тиберия и учитель географии, со вполне осмысленным лицом делающий вид, что умиляется шалостями ребёнка. Домиций подавил глупый смешок: - Ну всё. Теперь я ему не завидую, про Скори это он зря.
Домиция Майор: Домиция сжала кулаки: "Маленький паршивец!.. Интересно, как далеко он зайдёт?" Она проскользнула поближе к брату, отыскав в толпе второго и не сводя с него взгляда, в котором читалось: "Сделай же что-нибудь, отреагируй, чего ж ты лежишь!" и стала позади Феста: - Луций Домиций, - произнесла Скори сквозь зубы, - советую тебе сосредоточиться на одах Сципиону, - самое страшное обещание расправы таилось в молчании после этой фразы.
Летеция: Хотелось раскричаться, так сильно, в мгновение, пока напряженно, бледная она вглядывалась в лицо брата. И струна, натянутая в душе, оборвалась, треснула как нагретая гладкая эмаль, издав хрусткий щелчок. Слезы наполнили глаза, так словно в двух бездонных озерах забили новые ключи, заполняя, размывая аккуратную подводку. Вода полилась через край. Прим и сама не поняла, откуда столько силы. Она вырвала локоть из пальцев Кассия. Ладони сжались в кулаки, и она с силой ударила ими по груди брата, выколачивая мел из белой грудины, не в силах больше бороться с собою, злостью, слезами. - Что ты молчишь! Что?! Как вообще ты можешь молчать!!! Хотелось врезать по лицу, за все обиды, за отца, за мужа, за Сципиона. А он просто молчал! Хоть иди, утопись. - Ненавижу!
Кассий: Хвала богам, это был уже вестибул, где не было никого, кроме рабов. "Кроме рабов", - подумал он, прижав сестру к груди как перепуганного олененка и при этом читая в лице привратника. У него тоже мог быть короткий текст в этой пьесе, где-нибудь в четвертом стасиме, на кухне. Кто-то видел, как он обошелся с бывшим наложником у фонтана. Теперь кто-то смотрит, как он тискает в вестибуле чужого дома родную сестру. Да, жизнь смешила. Тем не менее, он был сильнее Прим и пользовался этим, создавая из собственных рук неразъемные, но мягкие оковы. И, прижав ее голову к себе, бережно и властно держа под затылок, наконец проговорил в самое ухо: - Не время. Но уже скоро. И теперь совсем легко.
Летеция: Когда слова Кассия пробились через обиду, захлестнувшую все, Прим распахнула глаза. Сознание как амфора, удачно расколотая камнем, рассыпалась пестрым зерном чувств, эмоций, слов, так, что она замерла, ощущая лишь силу и спокойное дыхание брата на щеке. Было трудно дышать от ярких разрушительных переживаний. Сильные руки удерживали, прижимали, последние слезы сорвались с овала лица. Не то, что он сказал, а как сказал, оказалось тем камнем. «Убьет Сципиона?» проскользнула ошарашивающая мысль «Или уничтожит? Морально. Финансово. Влиятельно!?» Разве у семьи есть такие возможности? Зерно продолжило расползаться в стороны, никак не собираясь вместе. У него есть? «Нас поднимают Прим», он же говорил сегодня. Она вдруг осознала, что ладони до сих пор напряженно сжаты в кулаки и раскрыла их, будто пальцами разглаживая ткань. Обмякла, соображая, что чуть не натворила в одном из влиятельнейших домов Рима и ужаснулась. Очевидно, она так давно не выбиралась в свет, что разучилась держать удар долго. Достаточно долго, чтобы провести вечер до конца, вернуться домой и только потом дать себе волю. Чуть отодвинулась, заглянула Кассию в лицо, не заботясь о подводке, о том, что кто-то может видеть. Неверно истолковать. Уж, что истолковывать в пустом вестибюле, если Сципион, чуть ли не на весь Рим оскорблял ее сегодня. Глупо было спрашивать «Правда? Обещаешь?», Прим поверила сразу, безусловно. Кассий заменил ей отца. - У меня есть еще одно дело тут, - вспомнила она, немного тяготясь необходимостью. Да и лицо не мешало бы умыть и привести в порядок. – Домиция, помнишь сегодня в театре. От подарка же нельзя, не отказываются? Эта девочка могла стать другом, заложником и даже способом влияния. Письма мужа подождут до вечера.
Кассий: "попустило", - подумал он, не торопясь разжимать руки, только слегка ослабил хватку. Подарки это хорошо. Это всегда хорошо. Особенно когда бестолковая девчонка дарит от прихоти, а потом, попозже, принесут от семьи семье. Это искренность - так это называется. Его и самого попустило. К сожалению. Очень уж славное накатило тогда. Море по колено! Хорошо же. - Нельзя, - он выпустил на лицо улыбкой остаток игривости, и кивнул. - Ни в коем случае нельзя пренебрегать подарками. "Пренебрегать оскорблениями гораздо эффективнее. Хоть ты и не поверишь, очевидно..." Он вытер ей под одним глазом потек, но добился немногого. Первой мыслью было утереть тогой. Сурьма - не кровь. Но прежнего ощущения "моря по колено" не осталось. Через миг раб, которого Кассий собирался озадачить проводами госпожи Прим до дома уже стоял с чашей воды и салфеткой в руках. Перед тем, как она пойдет доводить облик до совершенства, слишком явные следы слез с лица все равно надо было стереть. - Постой немного. Он сделал это сам, обмакнув салфетку.
Летеция: Простой родственный жест. Строгий, ласковый. Схлынуло, и Прим удивилась, как мало нужно ей. Всего-то чтобы погладили, удержали, вытерли слезы. Не ломали, не разрушали, а только остановили. Зерно, наконец, замерло, перестав двигаться. Прим, успокаиваясь, втянула воздух, отдаваясь братской заботе. В ее глазах он всегда взрослый. Она же только сейчас ощутила, что тоже выросла. А ведь ничего не изменилось! Он, как ругал ее, так и продолжит это делать за все выходки. Как закрывал от неприятностей, пусть и ценой жестких решений - не отвертишься. Но он никогда не кричал на нее, не угрожал, присматривал по мере сил и очень редко отказывал. Насколько Прим могла припомнить, только в тех случаях, когда это совсем было небезопасно. Как же Ливии повезло! Но как у всего, была и темная сторона, и туда он ее не пускал, никогда. Нужно ли об этом ей знать? Прим слабо кивнула на слова о подарках. Почему в чужом доме, в чужом обстановке, ей вдруг стало так уютно и хорошо? Ведь стоят так, словно ей снова десять, а ему двадцать три. Она с ободранной щекой, Кассий оценивает царапины. - Все уже? – спросила она, жмурясь от прохлады влажной ткани. – Ты всегда так сосредоточенно смотришь в мое лицо, будто там что-то может быть написано. Я это чувствую даже с закрытыми глазами. Там ничего нет! Она чуть улыбнулась. - Кас, а у тебя с Эмилией? Она тебе нравится? А сама подумала, «я же видела, как она с тобой кокетничала». Вспомнилось: а еще перед этим в лавке, та девушка – персиянка. - А мне можно так?
Кассий: Кассий удивился вопросу, и всерьез озадачился, что же у него с Эмилией, и с какой еще Эмилией, а сам в это время подтирал под глазом сестры, точно вынимая соринку. Когда он сообразил, что за Эмилия, и достроил замысловатую логическую цепь, подводка под ресницами Прим выглядела так, словно ее наносили старательно и изо всех сил так, чтоб никто не увидел. - Можно, - сказал он со смешком, и добавил, - если не со мной. Если уж он не смог истолковать взгляд Эмилии как многозначный, то никакого вреда нет в том, что сестра наконец опробует когти. Даже у Кассия иногда бывает игривое настроение. Другое дело, что он обязан сдерживаться, в отличии от... ...всех остальных. - Зачем мне Эмилия? Мне повезло с женой.
Летеция: Ответ брата вызвал усмешку. О! Кассий! Разве это не красиво, когда взрослый мужчина ухаживает за молоденькой девушкой? Брата сложно представить ухаживающим, тем более за девушкой. Как-то все больше возникали перед глазами образы вечно мыкающейся по углам Ливии, истыканный Фортис и напряжение, донимающее как зимний сквозняк в атрии от споров с матерью. И только Андроник не вписывался в картину. Но как тот самый же сквозняк, давно выветрился из жизни. Прим, могла точно сказать, кого Кассий любит. Что ж, раз он начал так шутить, значит, скоро она увидит и Феба. - Не с тобой, - согласилась она, выскальзывая из рук, так и не найдя сил весело улыбнуться. Слишком много эмоций за один день. – Обещаю вести себя хорошо. Поговорю с Домицией и домой.
охрана: Шауль от рождения глухим не был, зато, на свою беду, сызмала был чувствителен и деликатен. И домину Глорию, определившую его пару лет назад из конюшни в привратники, благодарил сильно, искренне, но недолго. Насмотреться пришлось всякого. Иной раз он готов был сквозь землю провалиться, но под ногами был мрамор вестибула и не пускал. Одной семейной сцены бы уже хватило, чтоб непереносимо хотеть закрыть лицо пятернёй, а тут ещё как на грех и без того невесомая стола прихваченной в объятия гневной госпожи местами натянулась, облепляя эти самые места так, что обрезанное по древней вере встало колом, подкашивая остатки Шаулева спокойствия. А стоять им двоим у двери неотлучно было ещё долго. Ничего не оставалось, как слушать.
Летеция: Прим скосила глаза на охранника, оценила, даже не думая краснеть, скорее частью себя порадовалась, что хоть кому-то кажется привлекательной, затем невинно, почти безмятежно посмотрела на брата. - Почему у патрициев, так не выходит? Никогда ничего не видно? Так и хотелось добавить «Наверное, денег много на сирийских шлюх тратят. А может и правда, импотенты»?
Кассий: Кассий снова перевел взгляд. В лицо, как стало для него обычным в последние несколько лет, когда касалось рабов. И только на излете взгляда, уже отворачиваясь, допонял, что это было только начало - смотреть в лица рабам. Он, выходит, сам себе не признавался, и, значит, все еще многое мог упускать. Человеку смотрят в глаза в редких случаях. Человека лучше видеть целиком. Если жить хочешь. - Я обычно тщательно кутаюсь в сублигакул, - осторожно приобнимая сестру за плечо, чтоб перенаправить, полушуткой ответил Кассий. - Думаю, большинство поступает так же. Патрицию нельзя выставлять на показ рычаги, при помощи которых им можно руководить.
Летеция: - Рычаги! У Марка нет никаких рычагов! Прим покраснела, но остановится не смогла. "И если бы "рычагами" можно было руководить, ох, сколько всего интересного могло случиться". - Я же все видела! И вообще на такой жаре, во что-то кутаться? Кас, это же смерти подобно! А ты можешь мне рассказать, ну, подробнее об этом? Не то, чтобы Прим не в курсе. Даже очень в курсе, что именно происходит между мужчиной и женщиной. Что не понятного? Кассий затронул настолько важную тему для любой женщины, и не каждый мужчина способен поделиться этим, что у Прим впервые за долгое время перехватило дыхание. Власть! То, что она слышала ранее было женским, чем-то своим. Мать ворчала «Сама мол, все узнаешь». Как будто знания брались из воздуха. Ливия покрывалась красными пятнами, смотря куда-то в пол, отговаривалась, бубня «Марк тебя во все посвятит». Подруг у Прим имелось мало. Ну, хоть у лошади Марка спрашивай. Все-таки племенной конь! А тут брат, сам затронул столь вожделенную тему. Настолько важную, что нестерпимо захотелось клянчить и возопить одновременно «Расскажи! Расскажи! Как управлять мужчинами. Козлами этими, выбирающими сирийских, да любых других. Разложи, как грамматику греческого». - Кассий, ну, пожалуйста! Хочешь, мы пойдем в сад, и там поговорим! А сама при этом начала прикидывать, сколько он выпил, чтобы согласится, насколько принимает ее румянец за девичье стыдливое любопытство, а не жажду срочно узнать (Все!). И вообще, вроде бы не должен отказать. Когда еще проявится такой шанс? Пришлось пальцы скрестить за спиной.
Кассий: В сад так в сад, он не имел ничего против до тех пор, пока не повеяло очередной грозой. - В общем, - в том же тоне принялся он разглагольствовать, - все с нами очень просто: мужчина хочет быть сыт, и мужчина хочет побеждать. Женщина находится где-то в этом промежутке, - он вел ее теперь мягко, почти вальяжно, и думал о том, что не смотря на всю очевидность, он так и не приобрел власти над матерью. А всего-то нужно было признать ее чужим человеком. - Поэтому с одной стороны, мужчина хочет положить голову на те колени, с которых потом поднимет ее целой. С другой стороны, он готов разбиться в лепешку ради тех коленей, которые просто так не преклоняются. Поэтому шлюхи шлюхами, но шлюху может купить любой, следовательно, ее не интересно добиваться и нет гарантии, что утром ты встанешь с ее постели, всегда может найтись кто-то, кто больше заплатил... - а игривость тем не менее ушла, и жонглировать словами становилось все труднее. - А конкретно... все разные. Поэтому панацеи у меня нет, и говорить я могу только о себе, а шутить о себе, как ты, наверное, понимаешь, никто не любит. И никто не любит, когда задевают его достоинство. На этом, пожалуй, общее место закончилось. Он помолчал, взвешивая, насколько она готова в действительности выслушать то, что, как он понимал, гарантированного успеха все равно принести не могло бы.
Меценат: ...27 авг после плудня из дома Понтия Мецената>>>>>>>>>> Выход его в паланкине на скромных четыре черных спины все равно был противно помпезен - так на постылый костыль бы досадовал воин. Тонкие ткани, что выбраны были в подарок, не оправдали уродливости продвиженья. Понтий меж тем понимал, что виной недовольству - долгая ночь, и держался, приветливый ликом, да и в вестибуле, сразу столкнувшись с гостями, был величав, дружелюбен, учтив, ненавязчив, к сердцу ладонь приложил, красоте поклоняясь первой, а после уж Кассию стиснул запястье жестом уверенным; справился кратким вопросом, как поживает семья его, и при ответе выглядел очень участливо. И, понимая, что разговора поддерживать вовсе не склонен, двинулся в атрий, чтоб видеть хозяйку. Глаза же бегали в поисках сына. Невольно и нервно.
Публий Сципион: Это было слишком. Публий с самообладанием, достойным Муция Сцеволы, удерживал смех до тех пор, пока Домиция не скользнула хищно вперед, и только после позволил себе расхохотаться - но беззвучно. Озорство просыпалось медленно и неуклюже, переворачивалось с бока на бок, но Абат знал: проснется - пиши пропало, пир больше никогда не будет прежним. И маленький Агенобарб, кажется, понимал это лучше всех, иначе не читал бы здесь свои вирши... Маленький рисковый ребенок, готовый к тому, что в спину сейчас воткнется сестринская шпилька, но готовый ли поиграть по-другому? Абат подошел ближе, стараясь не зацепить отважную Друзиллу, театрально отбросил назад палудаментум и положил ладонь на плечо оратора: - Луций Домиций Агенобарб, стихотворение назад была задета честь семьи, - он придал голосу строгости и обвел взглядом присутствующих, чуть дольше задержавшись на Эмилии и сестре. - Я хочу вызвать тебя на поединок, - Абат выдержал многозначительную паузу, повернул голову и посмотрел мальцу в глаза. - Музыкальный. Кифара против того, что ты умеешь. И пусть нас рассудят музы. Принимаешь вызов?
Летеция: Разминувшись с важным гостем, неторопливо пошли в сад. Не смотря на жару, Прим обрадовалась тишине. Отсутствию гостей. Солнечный ветерок мялся, обволакивал, ластился к коже. Деревья дарили тень, фонтаны журчанием обещали спасительную прохладу. Ей нравилось спокойствие Кассия. Так бывало тогда, когда он учил. Никогда более мирным она его не видела. Голос брата менялся, исчезали придыхательные нотки судорожно вдыхаемого воздуха, мотивы подтекстов. Кассий просто говорил. Не спеша, медленно и казалось, что все посторонние мысли исчезали. Именно в эти моменты, когда он получал отклик об усвоенном уроке, понимании им рассказанного, в нем ощущалась светлая радость. Чувствовалась улыбка на губах, разбегающаяся морщинками у глаз. «Как жаль, что мои колени не подошли ни для того, ни для другого», подумала Прим, наконец, ощутив ровную гладь на поверхности своего омута мыслей. - Дело разве в победе? – тихо спросила она, полагая, что вовсе не в ней. Она помнила слова Ливии, которые никак не дарили покоя. Прим так завидовала и ревновала ее к матери, брату, что в одной из ссор в сердцах не думая, швырнула стилос: - А ты его любишь? Как будто все любят своих мужей! И улыбка мягкая, грустная наказала ее. Ливия смотрела прощающее. Куда уж хуже. С жалостью. «Знаешь, Прим, меня никогда не любили. Говорили, что любят, но не любили. Потому что не любили моего отца и мать. Все повторяют эти слова. Говорят, что любят. Но откуда же взяться любви, если она прививается, отдается сначала родителями. И ни Кассия, ни себя. Но когда у меня родился сын. (Она тепло улыбнулась) Знаешь, я его полюбила. Страстно влюбилась, как влюбляются люди. У меня получилось. После этого я полюбила себя. И только после этого Кассия. И он когда-нибудь научится» . Прим хотелось рвать и метать, выть, но не признавать простую правду. Все вокруг соответствуют общепринятому, повторяют то, что принято. Но ничто из ничего не берется. Чтобы человек полюбил себя, нужно, чтобы кто-то полюбил его. И обычно это родители. А им с Кассием досталась эта любовь? Тогда, как они узнают, как это любить? Ему действительно повезло, его любила Ливия. За двоих. Потому что он, как и Прим не умеет. К горлу подступили не прошенные слезы, защемило в глазах. Она взяла брата за руку. - Довольно, Кас. Ты не знаешь, что нужно сделать, чтобы тебя полюбили. И мы умеем жить без этого. Плохо, но умеем. Может быть, когда-то сможем. Иначе.
Кассий: Улыбку он выпустил прежде даже, чем понял, что пришедший не опасен, сколько бы ни видел. - Благодарю... благополучно... Нет, - ответил он сестре легко, словно их и не прерывали. - Дело не в победе. И даже не в безопасности. Дело, ко всему прочему, осложняется независимостью и скукой. Я, например, очень редко хотел того, чего надо было хотеть. Так что этот твой брак, судя по всему, закончится весьма закономерно. Кажется, она не слушала. Или - наоборот, слишком серьезно вникла? А потом и вовсе попросила прекратить. Здесь можно было просто сесть в траву и некоторое время провести в молчании, пока Прим не выяснит, что за подарок. И у него даже оправдание будет, очевидное.
Летеция: Молчать было приятно. Безмятежность лета выветривала горечь. Не хотелось думать о пятнах от травы, о людях пирующих совсем рядом, о проблемах. Прим согнула ноги в коленях, села рядом, и некоторое время смотрела на движение ветра в саду. На ум, совершенно непрошенный, пришел Гераклит. - Борьба отец всего и всему царь, - она улыбнулась. – Твоя независимость сестра моей зависимости. Одно становится другим, так незаметно, что порою я задаюсь вопросом, а не в этом ли счастье? Чем закончится мой брак? Разводом? Новым мужем? Кас, я всего лишь хотела узнать, как управлять мужчиной. А не как его завоевать. Я думала, для этого он меня должен полюбить. Разве нет? Ты говоришь, что редко хотел того, чего нужно было хотеть. Ты ведь знаешь, что если бы отец был рядом, ты хотел бы по-другому. Разве это не очевидно?
Кассий: Если бы. Мечтать, конечно, приятно, пока на тебя не вываливается весь этот мир со своими правилами. Потом уже может и приятно, да некогда. - Попробуй вдуматься в свои слова: управлять, а не завоевывать. И независимость - это не просто слово, которое я придумал, чтоб все запутать. Это иллюзия, которую нам приходится сохранять ради того, чтоб человек выполнял наши хотения, при этом воображая, будто у него есть выбор. Было бы очень неплохо, если б сестра выбрала что-то одно - частный случай или общее представление. В частном случае его отношений с... ну, пусть с отцом, раз последним был помянут, можно было бы посокрушаться и даже всплакнуть на теплом сестринском плечике. А в общем... Он мог бы разложить мир человеческих взаимоотношений как на ладони, где линия жизни не пересекает линию сердца. И не задумывался бы о том, кто, собственно, поддерживает иллюзию независимости. Чем меньше эмоций, тем проще. Но Прим, ко всему прочему, мнительна. И наверняка в той или иной форме спросит: "а как ты сам поддерживаешь эту иллюзию?".
Летеция: Прим улыбнулась еще шире и запрокинула голову, зажмурилась от солнечных лучей. Как все просто! Можно ли женщину, ее, назвать воином? Обычно мужчины воюют. Она рассмеялась. Конечно, можно! Слишком много книг, слишком много одиночества за три года, чтобы не признаться самой себе, что она всегда выбирает частное, всегда выбирает управлять. - Нет. Завоевать - это брать силой, чужое, выжигая после себя землю, а потом уходя в новую. Это не ценно, это подобно выпивохе завоевывающему бутылку за бутылкой, не способному справиться со своей жаждой. Как Сципион, завоевывает вокруг, но не в состоянии остановится даже в мыслях, приказывая «Делай это!». Управлять - значит дать выбор, и вовсе не иллюзорный. А реальный с множеством вариантов, исходов. Это сказать: «Давай это сделаем вместе!» Конечно, людям свойственно жить в иллюзиях! Это броня и защита, но всего лишь до двух моментов в жизни. Она перестала жмурится, и повернула голову к нему. - До когда человек начинает кого-то любить и момента, когда он находит свое призвание. То, ради чего живет, то, что будет делать с деньгами и без них. То, что оставит в себе после смерти. Но как управлять мужским сердцем, брат, если в душе пустота, если оно не любит? Может, есть способ? Ведь Марк не пустил в свое сердце. Не нужно ему это. Я видела, как ты смотрел на Андроника. Ты же его отпустил, не продал. А он не вернулся. Чего я не знаю, Кас? Что это за рычаги, как ты выразился, ведь не простой же хр… - она выразительно кивнула на подол брата. – Или в твоем понимании все просто: хочу, падаю в иллюзию, и вот ты по уши во временном хорошо?! Но ты осознаешь, что чьи бы это не были коленки, это временное хорошо, потому что это всего лишь твои хотелки. А может быть даже и не твои, вовсе. Что-то не сходится Кассий.
Кассий: "Управлять - значит давать выбор", - вещала она, и Кассий весело оглянулся, ожидая сразу упасть взглядом в глаза и убедиться, что она серьезно так думает. Но она столь самозабвенно рассуждала, что казалась погруженной в иллюзию. Пока она не заговорила о пустом сердце. - Да все не сходится, Прим, - вздохнул он. - К чему завоевывать и управлять, если сердце и без того твое. А война предполагает не только кровь и огонь. Но и работу. И восемь суток расчетов на час действия. И умение не выпустить из рук завоеванного. Причем так, чтоб оно не разрушило тебя потом изнутри. А все остальное поэзия, Прим. С этим к Квинту. Он все тебе расскажет о любви.
Летеция: - И? – она не поняла причину веселья Кассия, уставившись на него. - Договаривай!!! Так и хотелось добавить «Сейчас же! Почему ты отшучиваешься, когда мне плохо». - Я говорила не про свое сердце, а Марка. Ну, может быть немножко твое.
Кассий: - Я говорю про любое сердце. И ты хочешь услышать короткий совет, как выиграть войну?.. Я сказал тебе: независимость и скука. Он должен думать, что у него есть выбор, делать что-то с тобой или без тебя. Насколько это правдивый выбор, будешь знать только ты. Ему не должно стать скучно, когда он выберет быть с тобой. Неважно, сколько в этом выборе его воли. И у него должна быть иллюзия, что он останется жив, доверяясь тебе, - и если первые два условия Кассий высказал так серьезно, как только верил в это, то к концу третьей фразы засмеялся неудержимо: - но речь-то идет о тебе, Прим!.. Как можно быть в тебе уверенным?.. Великие боги! Если б я когда-нибудь завоевывал мужчин, я, возможно, сказал бы, как это все применить на практике! Но как минимум, Прим, для всего этого с человеком нужно как-то общаться, поэтому плюнь, наконец, на свой мертвый брак. Если даже я уже признал его таковым.
Летеция: Это был правильный ответ. Самый правильный на свете. Прим даже засмеялась от радости подхватывая смех Кассия. Он ответил так, как сердце ей подсказывало. Как правильно должно быть и будет когда-нибудь. Наверное, не зря в их венах текла родственная кровь. - Я люблю тебя. Ты знаешь? Может не так, как Ливия, но как умею. И я рада, что ты есть у меня, - произнесла она мягко, ласково улыбаясь ему, глядя прямо в глаза, не стесняясь своих чувств. - Это все, что я хотела услышать. Она встала с травы, отряхиваясь, счастливая от достигнутого понимания. От ощущения, что она, наконец, вернулась домой. Туда, где она выросла, где есть те, кто ее понимают. - Вот теперь я готова идти к Домиции. И вообще, идти. А насчет уверенности, - она подмигнула ему. – Тебе придется привыкнуть. Пошли?
Кассий: Он взглянул насмешливо. - Ты в этом не оригинальна. Поэтому позволь мне не искать общества юной девы, что-то тебе обещавшей. Я предвзят, и не склонен умиляться детской болтовней, если это не сын... и не ты. Нянька тебе не нужна, пора научиться доверять самой себе. На самом деле он хотел молчания. И одиночества. Сейчас, в этот миг. - Со Сципионом-то ты не оплошала.
Электра: Сколько у нее ушло времени на все процедуры Ветурия не знала. Но из кубикулы выйти она не успела, поскольку племянник все же соблаговолил выполнить поручение и нашел ее. Неслыханная покорность. - Вот как? - тетушка полуобернулась, разглядывая уже значительно подросшего Мания. Сейчас следовало решить, что делать со сложившейся ситуацией. Одно было ясно: любые ее упреки, угрозы, высказывания - все это не осядет ни разу в белокурой голове. Неужели уродился характером в бестолкового братца? - А может от запаха собачьей мочи тебя мутит? Или этот аромат был столь экзотичен, что у тебя разыгрался аппетит? - Электра коротко кивнула в сторону двери, даже не глядя на рабыню, и та послушна покинула кубикулу. - Маний. Когда ты уже возьмешься за ум? - Ветурия взяла бокал и налила в него воды. - На. Выпей. А то еще решишь опорожнить здесь свой желудок.
Маний Ветурий: Маний принял бокал и разочарованно хмыкнул, когда, сунув нос, обнаружил вместо вина воду. - Ты же понимаешь, тетушка, что для меня взяться за ум так же нереально, как перестать дышать, - он сделал маленький глоток, еще надеясь не понятно, на что, но после ленивым движением руки опустил бокал на первую попавшуюся поверхность. – И так же опасно. Уж не хочешь ли ты, чтобы я стал таким же рассудочным, как один из твоих старших братьев. Погоди! Я непременно стану, но пока есть время… И прямо за живое разговор зацепил, что аж душу стало рвать. «Как же тошно, - думал Маний, - и друзья все прям такие разумные, и от меня того же требуют. Но скучно же, дорогие мои, как же скучно!» Он подошел к тете и ласково заложил ей за ухо прядку светлых волос. - Разве не за то ты меня любишь, что я так весел и безрассуден? – заглянул в глаза. Теперь они были с ней почти одного роста. – М? Тогда я не пойму, почему ты ругаешься. Что я сделал? В голове немного шумело после выпитого вина.
Электра: Чего еще следовало ожидать от мелкого сорванца? Конечно же желания, чтобы его оставили в покое, чтобы его мелкие, да хорошо бы и крупные пакости, остались незамеченными. Особенно его многочисленной толпой родственников. - Тебе следует добавить "и каждый из вас пытается меня научить жить", - она лишь вздохнула, глядя в серо-зеленые со смешинкой глаза племянника. - Ты, надеюсь, осознаешь, что сегодня тебе повезло, что этот щенок оказался в моих руках прежде, чем его взяла дочь хозяйки дома? Электра протянула руку и положила горячую ладонь на уже румяную щеку Мания младшего. Мальчик вырос, но вряд ли он будет похож хотя бы на одного из ее братьев. Сейчас племянника надо было отчитать, но прежний запал уже был затуманен доброй порцией вина на весьма голодный желудок. - А ты так уверен, что я тебя люблю? - губы Электры дрогнули в улыбке и она качнула головой. - Не про меня ли говорят, что я холодная и бесчувственная?
Маний Ветурий: Чего и стоило ожидать. Щенок. Будь он трижды проклят. Маний закатил глаза: - Ну откуда такая уверенность, что в его произвольном мочеиспускании виноват именно я? Я не бог и даже не полубог, животные не в моей власти. Как любое другое создание, этот нелепый пес может мочиться, когда ему вздумается, - возмущенно вздернул подбородок. – Очень жаль, конечно, что ему вздумалось на тебя. Да ты знаешь, во сколько мне обошлась эта псина?! И вот, - Маний удачно вспомнил про рассеченную бровь и ткнул пальцем, уверенный, что попал в нужный синяк, - вот, что натворила ваша обожаемая Домиция. Моим же подарком, между прочим! Из-за какой-то глупости, - он замолк на пару секунд, силясь вспомнить, из-за какой же именно. Тетина ладонь успокоительно легла на щеку. Маний еще немного пофырчал, но вскоре затих. - Ну вот ещё, я про тебя такого никогда не говорил. Уж я-то знаю, какая ты добрая и ласковая, - потерся щекой, как котенок, о нежную узкую кисть. – А потому нисколько не сомневаюсь в твоей любви. Что бы кто там ни говорил… Я её чувствую.
Электра: Ветурия рассмеялась. Легко, звонко и весело. - Чувствуешь... - она похлопала по щеке и опустила руку. - Ты не Бог и даже не полу, тут ты верно подметил, но ты порой бываешь слишком очевиден, дорогой мой, и синяк тому лишь подтверждение. Скажи, - Ветурия вновь взялась за вино и, отойдя, села в кресло. - Неужели Домиция тебе нравится настолько? Я думаю эта ягода не твоего поля, Маний. Максимум год и ее выгодно выдадут замуж.
Маний Ветурий: Маний досадливо поморщился. - «Не твоего поля ягода», - скривился он. – Дорогая тетушка, разве я не хорош? – он обернулся к Электре, изобразив свой самый соблазняющий взгляд и самую обворожительную улыбку. – Кто устоит против меня? – и расхохотался. — Это больше спортивный интерес. Под конец нашего с ней общения я начал засыпать. И это, кажется, ей не понравилось. Вот и… - развел руками. – К тому же, это было вынужденное общение по ее же просьбе. Кажется, - задумчиво почесал в затылке. – А подарок – лишь великодушный жест с моей стороны. Тебе ли не знать, насколько я великодушен? – тряхнул кудрями и, встав в профиль, горделиво вскинул голову. – Боги, как скучно! – ссутулился в мгновение и понуро прошагал до тети. – Даже общение с девушкой превращается в какое-то хитросплетение семейных интриг. Но это, пожалуй, самая паршивая игра, - бухнулся рядом с Электрой. – Неужели и я обречен, как несчастная Домиция? Решено! Я собираюсь переиграть своего папочку! – коварно прищурившись, стал перебирать пальцами.
Электра: - Маний, ты кривляка! - и вновь Электра рассмеялась. - Ты хорош, очень хорош. Еще пару лет и девушки будут падать замертво при виде такой красоты. Но ты ведь меня верно услышал, да, Маний? - Ветурия приподняла правую бровь.. - Ты, как и все мужчины, наверняка будешь играть женщинами в твоей жизни, как ценными фигурами, за размен которых получается весьма выгодное положение. Это понимают и женщины нашего общества. Несмотря на то, что им не нравятся решения их отцов, дедов, отчимов и прочих родственников, они делают то, что им велено. Потому что так положено. Из поколения в поколение. И, поверь мне, дорогой мой, Клавдия еще задолго до того, как ее роза в образе дочери расцвела, просчитала с кем и когда лучше заключить партию. Конечно же, по краткосрочным планам идет коррекция, но ведь есть цель, которой достигнуть можно разными путями. Но ты в этом раскладе никак не участвуешь. Нет. Ты слишком юн и никчемен для Минор. Это будет кто-то постарше, кто-то, у кого в голове не гуляет ветер. Электра умолкла и серьезно посмотрела на племянника. - Скучно, не то слово! - а после удивленно добавила: - И в чем же ты планируешь обойти своего отца?
Маний Ветурий: С юным Маний еще как-то мог согласиться, но «никчемен» возмутило до глубины души. Маний сощурился и поджал губы, не спеша взглянуть на тетю. Как она могла назвать его никчемным? От возрастающего гнева дышалось все труднее. Наконец, он вскочил. - Повтори, что ты сказала, - мрачно и низко уронил он, глядя на женщину исподлобья. – Никчемен? Я? Я, Маний Ветурий, - голос дрожал, становясь все холоднее и тише. – Кто же по-твоему, милейшая тетя, не так никчемен, как я? Марк Сципион? – он вскинул руку в направлении двери. – И чем он лучше? Может быть, мы, Ветурии, для тебя все недостаточно хороши? – он сорвался в паузу, теряя мысль и захлебываясь новой вспышкой злости. Досада, накопившаяся за весь день, подкатывала к горлу. – А ты…? – он вовремя остановился, и ладонь, указующая на выход, сжалась в кулак. – Да, пожалуй, я молод и неопытен. И слишком горяч. Иногда, - хмыкнул, мотнув головой. – Но никогда, слышишь, никогда я не буду послушной куклой в руках кого бы то ни было. И пока я устраиваю невинные шалости, вам следует облегченно вздыхать, а не читать мне нравоучения. Ты хочешь знать, как собираюсь я обыграть своего отца? – зубы скрипнули, Маний гневно взглянул тете в лицо. – Ты увидишь.
Электра: Маний вскипел и этого Электра никак не ожидала. Это был тот самый возраст, когда любые слова в голове подростка переворачивались с ног на голову и приобретали совсем иное значение. Внутри тоже начала подниматься волна гнева и рука даже дрогнула, ей захотелось дать пощечину племяннику после слов "Может быть, мы, Ветурии, для тебя все недостаточно хороши?", но это было лишним. А после накатилась усталость. Что-то менялось, но менялось не вокруг, а внутри семьи. Начинало складываться ощущение, что каждый сам за себя. И вот сейчас пришло ощущение, что Маний - чужой взбалмошный мальчишка. Электра поднялся с кресла, становясь выше Мания младшего. - Смею тебе напомнить, мальчик, что я сама из рода Ветуриев и ты не смеешь разговаривать со мной в подобном тоне. Ты слишком много выпил, чтобы дальнейший разговор с тобой имел бы хоть какой-то смысл. Ветурия обошла племянника и пошла к выходу из кубикулы. Настроение, которое только начало улучшаться, было вновь испорчено. Может стоит покинуть праздник, пока ее кто-нибудь не вывел из себя окончательно и она не наделала глупостей?
Летеция: - Вот была бы оригинальна, - Прим улыбалась. – И общества юных дев не позволю искать! Хватит уже. Она хохотнула, дразня, по-хитрому сощурилась. Лукавость могла бы разбиться об истинность солнечного дня, но мрачность Кассия дарила упоительную тень, почти Плутона. - Себя к таковым не причисляю. И тебя, брат мой, отношу к старичкам. Все сон игривостью будимый. Мать наша любит тебя, сам знаешь, странно, даже требовательно, Ливия нежно. Есть золотая середина. И если ты плохо видишь данное тебе, то определенно, это старость Кассий! Дряхлая, ужасная старость! С плохим аппетитом и силой плодородности. Она на всякий случай отступила от брата, подальше выразительно скосив взгляд на ноги Кассия. - А Спицион. Он не хуже Марка, где-то даже лучше. Ну и что, резок, зато сметлив, ретив и главное молод! Он вряд ли бы отнесся ко мне по-детски. В матери я не гожусь. Остается одно. Стоит поинтересоваться у Домиции, как сильно он ей нравится? Спрошу в другой раз, уж очень хочется в иное место попасть. Куда именно, Прим промолчала.
Кассий: Кассий согласно кивнул, отпуская, и прилег навзничь в траву, закинув за голову руки. Задело ли его? Должно было, наверное, по ее расчетам. Но он не видел в старости никакой трагедии. Старость приближала самого мудрого советчика, которого только могли бы дать человеку боги. Солдатам и не снилась такая близость, хотя искали они ее с упорством, достойным... градостроительства, например. Кассий усмехнулся, вспомнив короткий совет Сципиона там, на трибунах. Сципиону сестра, вероятно, намекнула на маленький пенис у крупных мужчин, и ее отослали за опытом. Кассий запоздало догадался, что в ответ ее признанию в любви нужно было сказать что-нибудь похожее, и, может, он бы хлопнул себя по лбу при этом озарении... Но что-что, а небо над головой удалось создателям его невероятно удачно. Да и руки лежали под затылком.
Летеция: Брат так прельщающее растянулся, что Прим захотелось расположиться подобно ему. Что плохого, когда двум патрициям в солнечный денек недурно лежится не на удушающем с натужным весельем пире, а на траве в безлюдном саду. Выдалась пора, когда в небе плыли облака, у ног жужжали насекомые, собирая последний летний нектар, они уносились с увядающих от жара пестиков осыпающихся ирисов на фиолетовые люпины, смешивали божественный дар со вкусом белых роз, пикантно внося в доносившиеся издали мелодии гармонию. Прим вздохнула, собираясь пойти умыться, встретиться с Домицией, и наконец, добраться до писем брата. - Ну, я пойду. Хочу видеть, что ты там мне навытирал, - она усмехнулась, наблюдая за пышной, почти круглой пчелкой. Та кружила, заинтересовавшись, вероятно, запахом вина или рыбы, едва уловимо исходящих от пальцев Кассия. Он закинул руки за голову, взмахивая, и та, гонимая волной воздуха, атаковала их. Прим ойкнула. - Кассий.
Клавдия Минор: Сципион устоял перед курицей как лучшая легионная черепаха перед слоном Ганнибала. Что радовало само по себе... ровно до того момента, пока сын не решил украсить пир окончательно. - Фестум, дружочек, наши мудрые гости говорят, что нужно менять разные виды наслаждения. Поэтому сразу после детей выступают акробаты. Их очередь, - Минор слегка возвысила голос. - А ты... Раб просочился сквозь тела и музыку очень вовремя, потому что не увидь она корзину, полную простых и роскошных яблок, назавтра за сказанное было бы стыдно. - Подарок господина Фабия, госпожа, - церемонно воздел руку Хтонай, и ненадолго Минор показалось, что он так и забронзовеет в какой-нибудь держатель факела. Но корзина легла на стол. А её ладонь сама потянулась к самому румяному... - ОЙ! - оцарапавшись, совершенно не светски почти взвизгнула Клавдия, роняя яблоко и устремляясь внутрь. Обнаруженное там полностью ушло в себя - торчал только нос. Отдельно шевелясь, фырча и яростно принюхиваясь к окружающему безобразию. - Квинт!!! Если глубоко, говоришь... - Цека расхохоталась звонко и заливисто, - а особенно если там, глубоко, что-нибудь вроде ежаааа... Хохот лился бы и дальше, но... к ней направлялся Понтий. Величественную простоту которого несколько портил бегающий взгляд. Няня и тётушки прекрасно справлялись сами, а спасать младшего Сципиона, встрявшего между Сциллой и Харибдой, не было ни малейшего желания. Минор осторожно потрогала пальцем колючки, но улыбка не погасла. - Как мы его назовем?
Луций Домиций: Хтонай, сам того не ведая, заслужил отрез ткани, или монету, или что там у них в ходу - мать зарылась в корзинку, давая понять, что срочной кары не последует. Друзилла выдохнула, шумно хлопнула крыльями. - Сестрица, сосредоточиться на одах Сципиону я могу хоть сейчас, но справедливость! - Фест поднял палец вверх, не спуская глаз с тетушки, что была ближе остальных. Он и не помнил, когда видел в последний раз их всех вместе. "Я хочу вызвать тебя на поединок. Музыкальный. Кифара против того, что ты умеешь. И пусть нас рассудят музы. Принимаешь вызов?" На плечо легла рука. Фест поднял смеющиеся глаза, но Друзилла была абсолютно серьезна. - Кифара? Видимо, по традиции мне следует избрать авлос, слава богам, хоть здесь и полно деревьев, но нет ни одной сосны, правда, Скорпия? - Фест выпрямился, Друзилла крякнула. - Если мать отзовет тетушек и прочих акробатов, я сражусь с тобой, Публий Корнелий Сципион. Принеси авлос и кифару мигом! Пробегавший мимо раб дернулся, бросил испуганный взгляд на занятую с гостями хозяйку, на младшую хозяйку - и по ее виду понял, что сейчас лучше быть подальше отсюда.
Гай Ветурий: - Список наслаждений конечен, Марк, - губы Пертинакса дрогнули в тонкой усмешке... нет, не над самим Сципионом - над какими бы то ни было попытками плюнуть в вечность. Клавдию он понял не так или понял, но не до конца. Так бывает, когда нить разговора ускользает, чья-то невидимая рука размывает время одним полукруглым движением, и знакомые слова начинают плыть, понятные каждое по отдельности и не понятные, выстроившись в предложение. Рыба, гости, разговоры - все выглядело театральными декорациями, пахло сырыми дощатыми подмостками, и тело ныло и сжималось, соприкасаясь с сыростью. Гай тряхнул головой, упрямо улыбаясь, и двумя пальцами берясь за тунику - будто пытался ущипнуть себя, убеждаясь, что не спит, и одновременно нащупывая ариаднову нить реальности. Нужно было что-то живое и теплое, чему веришь... Мальчик был настоящим. Кривляющимся, требующим внимания, не сдающимся взрослым декорациям, а потому упорствующим в том, что начал. И это почему-то вызывало у Ветурия уважение. - Не огорчайся, Клавдия, он слишком молод, чтобы грамотно применять свой талант, - улыбка все не сходила с лица, как трещина, надсекшая камень. - У него хорошие учителя, - Квинт был ровно настолько добряк, насколько дипломат, чтобы научить мальчишку либо высовываться мило, либо вовремя отшучиваться и благоговейно извиняться, высунувшись. ... и, помолчав, переборол мертвую улыбку теплой: - По крайней мере, сейчас мы насладимся еще одним его талантом и музыкой. Музыка, как известно, для каждого найдет свой, понятный язык.
Квинт: Квинт, будучи не в силах видеть глубину падения своего ученика, как прикрылся рукой с начала второй тирады, так и просидел, пока не принесли корзинку, ничего хорошего уже не ожидая. И только "ой" заставил отнять от лица ладонь и вскинуть взгляд, и почти сразу расхохотаться - так ярко представилось ему падение на ежа. И совершенно не вовремя. После замечания об учителях-то. Умник-Ветурий следом за младшим Сципионом попытался сгладить конфуз, и Квинт согласился: - Учитывая, что все его учителя в данный момент дружно уселись в лужу, остается только надеяться, что хотя бы музыка отвлечет общество от этого зрелища... И, - наклонился он в сторону Клавдии, - радоваться, что парень не упал на ежа. С заявленной высоты. Бедняге могло и не поздоровиться. Как-то я не додумался вооружить его ни гладиусом, ни громким именем: по мне, он тем уже хорош, что не Друзилла он, а ёж.
МаркКорнелийСципион: — Гай, так или иначе, даже если он и конечен... Земля тоже конечна. Но вот уже который век наши легионеры расширяют границы Города, и чем больше они их расширяют тем больше узнают земель, которые лучше превратить в провинции. Также и здесь. Кроме того, в каждом из наслаждений можно всегда находить что-то новое, неизведанное конкретному человеку... А изредка и всем людям. Тема позволяла уйти от напоминаний про курицу и Фестума. Вопросы в стиле "А он всегда такой оригинальный или это исключительно в мою честь?" нужно задавать наедине. Или, как минимум, когда все немного позабудут. Абатон бросился спасать честь фамилии в песенно-музыкальном вопросе, где помощь Марка бы скорее всего заключалась в напоминании текста какой-нибудь армейской песни, которую, разумеется, не стоило бы исполнять в подобном обществе. Ждать. И готовиться. А также думать какой скрытый смысл был в еже, параллельно жуя рыбу.
Опий: Сначала выступление приятеля выглядело забавным, потом Публию стало за него стыдно, так что одновременно чесались кулаки и хотелось закрыть лицо, чтобы никто, особенно отец, не видел что они знакомы. Но то что это не работает он узнал уже давно, хотя так до сих пор и не понял как все продолжает существовать когда он закрывает глаза-. Вылез Младший Сципион с предложением И тут же глаза затопило золотое сияние, так что в нем утонуло даже лицо стоящего рядом Гнея. Свет отражался в его волосах и воображение услужливо подрисовало ему золотую кифару и пару прекрасных спутниц. -У него нет шансов. Авлос всегда проигрывает. Где-то невдалеке замерла в предвкушении звуков шкура Марсия.
Маний Ветурий: Маний закатил глаза: отличный план вспоминать о родстве с Ветуриями только при необходимости. - Что ж, если мы из одной семьи, а я слишком никчемен, - говорил он дрожащим от гнева голосом, поворачиваясь вслед уходящей тете, - тогда, возможно, и ты никчемна? Он почувствовал, что последние слова были лишними. И даже руку вскинул, словно хотел их поймать, но пальцы судорожно схватили только воздух. Маний поморщился. Какой же паршивый день! Сплошные ссоры, видно Арес наслал проклятье, и теперь по всем фронтам жизни – война. Он утонул лицом в ладонях, горестно вздыхая, а затем потер пальцами, как будто желая стереть черты. Если бы можно было выйти из своего тела, из того, что он прожил за сегодняшний день, и хотя бы до полуночи испытать легкость и безмятежность бытия. Ему вспомнилось, как однажды он нашел старую змеиную кожу. Вот так бы сейчас! И убежать по крышам Рима, дыша полной грудью свежим ночным воздухом. Маний вспомнил о Хвите, о том, как тот обнимал деревья. Сначала от этих мыслей на лице появилась кривая ухмылка, но уже через мгновение в груди забулькал хохот. Вот, куда ему нужно вернуться, чтобы вдохнуть полной грудью. Маний набрался решимости и вышел за дверь.
Домиция Майор: Домиция с шумом выдохнула: - Тебе когда-нибудь укоротят язык, братец, и желающих уже столько, что мама не успеет, - она дернула плечом. Было ощущение, что вместо рыбы на пир вдруг выпустили павлинов. Все мужчины наперебой развернули хвосты, и стало... слишком пестро, чтобы кто-то смог выделиться. Это нагоняло на Скори невыносимую скуку. На кого они хотели произвести впечатление? На мать? Мать наблюдает такое каждый день, вряд ли хоть кто-то сможет ее впечатлить. Друг на друга? Они могли бы делать это не в их доме и не на их празднике. На теток? Вряд ли та же Аканта была в восторге, что у нее, истинно главной героини праздника, отнимают внимание. На нее саму? Сомнительные оды от одного, показное безразличие от второго и тяга к поединкам от третьего - вряд ли что-либо из этого можно было рассматривать, как сделанное ради нее одной. Каждый из машущих перьями слишком старался стать угодным всем сразу, а значит - никому в конечном итоге. На этом фоне выгодно выделился еж. В смысле Квинт. Даже мама засмеялась. Доми невольно разулыбалась от ее заразительного смеха и второй раз отметила, что Квинт мил. - Прежде чем каждый из вас потерпит провал в чем-то своем, - она огляделась и подыскала себе место неподалеку от предстоящих баталий, - я устроюсь поудобнее. Домиция села и знаком подозвала к себе раба: - А ну-ка позови мне сюда Гнея, да скажи, пусть подойдет так, чтобы это не бросилось остальным в глаза.
Электра: Маний же решил поставить еще более жирную точку в их разговоре, который уже не просто грозился перерасти в ссору, а заложил ее начало. Что же. Выбор племянником был сделан. Электра, не обернувшись и не посчитав нужным хоть что-то сказать в ответ, покинула кубикулу. В нос сразу же ударил аромат кушаний, доносившийся из общей залы, где гости делали вид, что радуются за именинницу. Нет, вечер нельзя покидать. Именно сейчас стоит выйти ко всем и вести себя так, будто бы ничего и не произошло. И нужно хоть что-либо поесть. Тут определенно было шумно и даже как будто бы весело. Что удалось определить за первые несколько секунд: Клавдия сидела с Марком Сципионом, Квинтом и Гаем Ветурием. Где-то на заднем плане маячил Марк с Эмилией и... Ну конечно же. Маний старший уже прибыл на празднество и с кем-то беседовал в стороне, было не видно. И Домиций младший, уж больно довольный на свою мордашку. Интересно. -Марк, Гай... Аве! - Электра прохладно улыбнулась, окинув взглядом Марка Сципиона и кивнула брату. Свой выбор, к кому присоединиться, она сделала. - Клавдия, позволь прерву вашу занимательную беседу весьма незатейливым вопросом? Что из того, что стоит на столе в качестве угощений, ты посоветуешь отведать в первую очередь? - За сегодняшний день это была вторая встреча со Сципионом и становилось даже интересно, какое количество колкостей она получит в свой адрес на этот раз.
Нита: Судя по всему отвечать про "бабью" не имело смысла. Гостю вполне нравилось общаться с самим собой, так пусть и продолжает развлекаться. Главное чтобы руки не распускал. - Я тут, потому что могу. - Ну, а что? Правду ведь сказала. Хозяйничает здесь, потому что за всем надо приглядывать, даже если в обязанности не входит, может ведь? Шла, а сама спиной чувствовала, как он ее разглядывает. Даже под ложечкой где засосало. К счастью или нет, но зналось, что может сделать пьяный господин. Но все же Клавдия ее купила, чтобы она изменила свой путь. Даже про мужа говорить думала. - Пришел. - Нита развернулась, чуть поодаль от двери и коротким жестом указала на приоткрытую дверь. - Все есть. Можно брать все.
Публий Сципион: Кифару принесли немедля, будто все замышлялось изначально так, как получилось - Публий бы поудивлялся, не завладей его вниманием новый инструмент. Роскошный двенадцатиструнный монстр красного дерева - Публий щелкнул ногтем по украшенной золотом пластинке резонатора, и она зазвенела, да так, что две струны подхватили ее голосами на тон и два тона выше. Абат резко оборвал звук, положив ладонь на струны, и поудобнее перехватил широкое бокастое тело. - Невзрачная кифара оборванного грека Полидора спела сегодня на площади о том, что я чувствую, лучше меня самого, - он улыбнулся столу, за которым смеялась сестра, и ссутулился, задумчиво перебирая струны шершавым костяным плектром. - Посмотрим, способна ли на это богатая. Он коснулся кончиками пальцев верхней перемычки и повел по струнам до самого конца, разворачивая запястье, будто внизу не вторая перемычка, стягивающая в себя тонкие дрожащие полоски звука, а светлые завитки и горячая кожа, оставляющая на подушечках влагу едва уловимых сплетенных запахов — естественного и цветочного. Абат подхватил плектр не глядя, повернул его в пальцах и, зажмурившись, коснулся струн - звук почти прозрачный и слишком звонкий, но таков уж характер этой кифары. В первые такты он примеривался и вспоминал мелодию, привыкал к ощущению совсем домашнего, но не полированного игрой дерева. То, что он хотел сыграть, едва ли подойдет пиру, но руки уже не остановить... Он запел тихо - ни судей, ни слушателей, кроме, пожалуй, одной. "Блажен, подобится богам С тобой сидящий в разговорах, Сладчайшим внемлющий устам, Улыбке нежной в страстных взорах..." Абат выдохнул и приглушил звук ладонью, дожидаясь мгновенье-другое, но прежде чем любой из людей успел бы моргнуть или приоткрыть рот для слова, он снова запел, но коснулся струн только перед самым "сердцем". "Увижу ль я сие, — и вмиг Трепещет сердце, грудь теснится, Немеет речь в устах моих И молния по мне стремится. По слуху шум, по взорам мрак, По жилам хлад я ощущаю; Дрожу, бледнею — и, как злак Упадший, вяну, умираю"* Руки опустились с последней строчкой сами, и плектр скользнул по струнам бессвязно, и затих, уткнувшись в разгоряченное тело кифары. * Сафо, второй перевод Г. Р. Державина
Корнелия Сципиона: Ответ Эмилии, не родившись, потонул в смехе, общем гуле и музыке. Или Корнелия просто не расслышала - она и сама не дала бы себе отчета, потому что от собеседницы её отвернуло чувство неуютное настолько, словно ей испачкали вырез столы в прокисшем соусе. Из угла атриума смотрели мутным, недобрым, липким и, что ужаснее всего - ждущим взглядом. Сразу стало не до Ветурия, не до брата, не до музыки, флирта, сплетен... А человек, так и не принявший отказа отца - её отказа - всё смотрел и смотрел на её грудь. Лана зябко повела плечами оглядываясь в поисках опоры, но Марк был сосредоточен на сохранении лица, Абатон плескался музыкой как новорожденный фонтан, отец вообще пропал из виду. И только высокая фигура, входящая в атриум с величественностью ростр, возвысилась над тревогой. Подскочив с ложа как ребёнок, бегущий из тёмного коридора в светлую комнату няньки, Корнелия даже немножко забыла о приличиях, приветствуя того, на чьих коленях так уютно было в детстве есть диковинные сладости: - Дядюшка Понтий! - немного осеклась, но поскольку на этом, как и на большинстве пиров на которых она бывала, все были друг другу слегка родственниками, не замедлила продолжить с искренним упрёком: - Разве можно? От того что Цека живет ближе, она не ждет тебя больше, чем мы! Я не видела тебя месяц! Как ты? Как Салако? Ты его ищешь, он, как всегда, первым прибежал? А я его что-то пока не видела... Мать считала, что признавать внебрачных - допустимая, но непристойность. Лана так не думала, охотно поддерживая не только знакомство, но и проказы младшего Стервия, особенно в моменты когда грустила, что братья уже выросли.
Гней Домиций: - Но люди на то и люди, чтоб пытаться раз за разом, и однажды, обязательно..! - с невольным жаром возразил Гней и оторопело уставился на Опия - как это тот так легко и непринуждённо чуть не узнал его самый большой секрет? Он даже очень серьёзным не доверил, а тут Публий, со своими тенями, вечно лохматый и с глазами в крапинку! Почти злясь, он не нашелся с ответом самому себе, даже музыка не тронула, хотя должное отдал: - А хорош. Хотел бы я вот так же в легионе не растерять... некоторые вещи.
Эмилия: Чтобы понять, чем можно удивить окружающих, сначала нужно узнать, чего они от тебя ожидают. Возможно, в её случае хватило бы просто тараторить так же быстро и много, как Корнелия. Эмилия усмехнулась. Было большое искушение понравиться этой бойкой девушке, чтобы потом чаще любоваться таким звонким ручейком жизнелюбия. Но если Сципиона была прыгающим с темы на тему солнечным зайчиком, то Эмилия – густой тенью, уютно затаившейся в укромных уголках наблюдательного молчания. Если бы можно было вообще не отвечать, а только слушать… …как, например, Публия. Эмилия устроилась удобнее, опустив подбородок на сложенные на подушках руки. И вскоре для её внимания перестали существовать всё вокруг, кроме этой смуглой ладони, властно коснувшейся торопливых струн, кроме мягких губ, сложившихся в улыбку, кроме прядей волос, упавших на высокий ровный лоб. Публий забавно зажмурился перед тем, как запеть, и тени прорисовали морщинки от уголков его глаз. Если бы только можно было остановить время! Чтобы замерли все в эти секунды перед первыми звуками кифары. Тогда бы Эмилия сорвалась с места так же стремительно, как и бойкая Корнелия, опустилась бы там, перед ним, на колени и разглядывала б бесстыдно всего, запоминая, зарисовывая в уме, сохраняя в сердце. «Блажен, подобится богам с тобой сидящий в разговорах», - зазвучал низкий, густой голос, и она вдруг смутилась своих мыслей, вспыхнула и спрятала лицо. В груди словно порхала бабочка, щекоча касаниями нежных крыльев. Песня прервалась на мгновение, и Эмилия снова подняла взгляд. «Увижу ль я сие, — и вмиг Трепещет сердце, грудь теснится, Немеет речь в устах моих И молния по мне стремится». Он словно бы пел о её чувствах. Но…о ком эти слова? Не о юной ли Домиции, что недавно стояла в окружении поклонников. Ведь среди них был и Публий. «Брось, он только что вернулся с лимеса. Первое время каждая сколько-нибудь симпатичная девушка будет привлекать его внимание», - больно кольнула мысль. Но когда песня закончилась, и откуда-то донеслись первые аплодисменты, Эмилия присоединилась к ним, приподнимаясь и ища встречи со взглядом Публия.
Опий: Дрожу, бледнею — и, как злак Упадший, вяну, умираю И вот тут ему стало страшно. По-настоящему страшно, а не так, как бывает, когда ждешь неминуемой расплаты или когда над головой внезапно распахивается небо. Снова вспомнилась тревожная синяя долина. И Гней, которого захотелось поймать и предупредить. Сердце противно сжалось и пришлось повести плечами, чтобы оно расправилось там, внутри. - На то и люди. Чтобы бросать вызов богам и смотреть что из этого получится. Хотя получается как правило одно и то же. Слишком неравны силы, чтобы это было хотя бы забавно. Думаешь, у него было время практиковаться?
Луций Домиций: Пока Ушастый затапливал пирующих сопливыми песенками, Фест чесал затылок авлосом. Музыкой его не взять, это еще из старых легенд ясно, но есть же шанс отыграть хотя бы не хуже. Он подманил раба и шепнул ему на ухо - тот отскочил покорно и недоумевающе, но убежал по поручению. Последние такты - Ушастый заткнулся, захлопали и загудели остальные. - За-ме-ча-тель-но, - Фест похлопал тоже, зажав авлос меж колен. Друзила, порывавшаяся уйти подальше от шума, расклевывала веревку на ноге. - Мы с Друзилой не так музыкальны, да и оды, написанные собственноручно, кончились, к радости моего любезного учителя Квинта Эссенция. Поэтому мы просто подудим. Фест накинул на шею ремень авлоса, закусил края, четко попав в отметины собственных зубов, и выдохнул прямо в трубы первые такты греческого военного марша, под какие не стыдно было бы выступать армии царя Леонида. Но на самых бравурных фрагментах он беспощадно дергал ногой, и Друзила, связанная с хозяином не только тайной девственного ложа Скорпии, но и веревкой, отчаянно верещала - и пела не хуже Ушастого. На последнем выдохе на раскрасневшегося Феста раб услужливо набросил тонко выделанную овечью шкуру, а в руку Ушастого Сципиона сунул короткий самодельный медный нож, украшенный узкими серебряными пластинами: - А теперь пусть Аполлон снимет шкуру с бедного Марсия и пощипает его оперенную нимфу!
Меценат: - Аве, родная! Нет, боги меня вразумили дома сегодня оставить Салако. Добавься голос его в этот... праздник... и было бы слишком. Сам по себе он поистине неугомонен, время при нем незаметно летит! Неужели месяц прошел, с той поры как мы виделись..? Эдак я пропущу все на свете! И Гнея искал я. Чтоб убедиться, что все-таки не опоздал, и буллу с этого юноши снять я, возможно, успею, - так отвечал он с игриво-лукавой улыбкой.
Клавдия Минор: "Музыка, как известно, для каждого найдет свой, понятный язык" - О да, Гай. Главное чтоб этот язык не заплетался. Клавдия улыбнулась Квинту, не рискнув состязаться в остроумии, и неожиданно для себя поддрежала Сципиона: - Пожалуй... список удовольствий кажется конечным, пока что-то или кто-то не расширит границы. "Кто бы мог подумать, что однажды мне доставит удовольствие уколоться об ежа?". Дети резвились на грани богохульства, как всё молодое в этом мире, вечно бросающее вызов божественной дряхлости. Но что с того? Кому как ни ей было знать, что в Риме нельзя оскорблять только одного бога - самого несговорчивого. Однако, Фестум заигрывался с людьми, а это было куда хуже. Тётушка-весталка должно быть уже мечется между гневом и ужасом - чтоб знать это, Минор не нужно было даже оборачиваться. Прорицателя будущего, искусного писателя судьбы тетка опасалась больше, чем уважала саму Весту. Цека сделала знак нянюшке. Бровью.
Фурия: театр Помпея, дом Фуриев>>>>>>>>>>>> Домой она зашла лишь переодеться, но ее осведомили, что по распоряжению Квинта Фабия только что в дом принесли шкуру тигра. Ирина сперва удивилась, потом решила, что поэт, как всегда, что-то напутал и это к лучшему. Не сочтя нужным сказаться отцу (в уверенности, что они с Луцием наверняка уже на званом пиру), она приказала шкуру завернуть, хотела было озадачить Зою, но подумала, что девушке будет тяжеловато и как следствие некрасиво. Поэтому шкуру тащил смазливый комнатный раб. Маленький Агенобарб к ее прибытию успел уже, кажется, продемонстрировать всю несносность, присущую детям и мужчинам, которую как нельзя лучше выражали визг флейты и голосистое кудахтанье. Как он там выразился, познакомит с самой отважной из домашних кур?... что ж, хорошо, что он не подразумевал сестры или матери. Ирина улыбнулась вполне искренне, а потом, поприветствовав хозяйку дома, весьма сочувственно, отвечая игре бровей. - Когда Аполлон совершит свою казнь, пусть отрока оденут во что-то более подобающее. Например... - Ирина сделала знак рабу и он постлал шкуру тигра к ногам барана.
Гней Домиций: - Я про... - потер щепотью переносицу Гней, - про другие вызовы богам. Ну вот Ицилии, обе, всем говорят, что любят цветы. И что? В их доме повсюду трупы этих самых цветов. Мы говорим, что любим красоту - но посмотри на Рим, на этот хаос из нелепостей. Римляне любят ученость? Греция в руинах, науки в пыли, философы в нищете. Мы любим порядок и мир? Но мы постоянно воюем. Мы любим империю, но... Не хочу растерять в легионной грязи... нет, не то говорю. Не боюсь я грязи. Военного быта, трудностей, варваров, болот. Я не хочу забыть там главн... Оооооо! Ну всё. Не видать ему тёткиного печенья. Курице, курице-то бедной это за что? Уже бы лежала спокойно в супе, но нет, облагодетельствовал. Ну Фестум! Что я... а, ну в общем я хотел сказать, - договорил скороговоркой, - что, кажется, главный вызов богам это остаться человеком. Подошедший раб, склонившись в поклоне, нашептал просьбу сестры. - Ого. Публий, меня призывают на лимес, прямо на передовую. Если б это была Британия, я бы тебя, по-дружески, позвал, чтоб ты меня прикрыл. Но это Скори, так что придется погибать в одиночку. Извини меня. Домиций успел на ходу вежливо поздороваться - поклоном и негромким "аве" - с Фурией, и, лавируя меж гостей и лож, так задержался, что смог оценить и жест со шкурой, но неизбежное состоялось: - Звала, сестра?
Корнелия Сципиона: - Наверно ты прав, - обернулась на отчаянное кудахтанье Лана, - несносный мучает курицу! В смысле не поэтому прав, а потому что вдвоём они бы довели до кудахтания и медведя, а мой брат, кажется и так развлекается, - оценила без видимой связи, наконец-то подобралась и метнула в угол настолько надменный взгляд, что оттуда перестали пялится. - А, у нас же радость - Публий вернулся! Хотя что я говорю, не заметить его в этой... в этом, всё, я сдаюсь, даже не знаю как к этому отнестись - с одной стороны ему идёт. С другой... Так вон же Гней! Ты будешь снимать с него буллу? Ой, обязательно скажи когда, эти мужские праздники, вот всегда нас забывают пригласить, а я не могу такое пропустить, обязательно приду на форум! Когда братьям снимали... - взгляд Корнелии легко затуманился нежностью и она даже забыла конец фразы. Ну или четырёх.
Гай Ветурий: Пертинакс выпал из общего разговора - там, поодаль, билась жизнь: настойчивым дыханием срывалась с губ, лилась музыкой, вздувалась венкой на лбу. Он хотел музыки, потому что хотел жизни. Хотел простого тепла человеческого тела, женщины, незнакомой, но чьи пальцы дрогнули, очевидно, желая того же, и пролили несколько капель воды. Естественность, ничем не прикрытый порыв, настоящее. - Да пусть даже заплетается, Клавдия, лишь бы искренне, - пробормотал чуть громче, чем одному себе, и как за нить, ухватился за "удовольствия", - порой заплетающееся и неловкое может... расширить границы, - Гай улыбнулся, - особенно, если слаженное и стройное пресытило.
Квинт: Квинт, сгорбясь, едва не прятался под столом. Благодаря роскошной груди Клавдии Цеки и массивному торсу Марка Крнелия не всякий разглядел бы еле-еле видную, порой ныряющую макушку поэта, на которую бровями то и дело сдвигался лоб. Зато голос продолжал чирикать весело и звонко: - Вот каким чудом, спрашивается, воспитывать молодежь, если не успел одеться к лицу как тебе опять польстили?.. И это не частный случай, прошу заметить, исходя из тенденции к расширению границ. Аве, Ирина! Остается надеяться, что мальчик понял твой сарказм прежде чем я впал в положенное мне занудство. А не то я бы прописал ему тезку из твоего дома, чтобы он прочувствовал разницу между омонимами, - ему опять зачесалось узнать, где Луций, он бы даже согласился немного помолчать, если присутствие младшего Фурия еще подогрело бы тон беседы. Вместе с тем он понимал, что балансирует на грани бестактности. Или даже машет руками чтоб удержаться, едва не заступив за край, и это всем очевидно. А тут еще мимо протоптался Гней, по которому эта тигровая шкура вкупе с напоминанием соответствовать тоже могла протоптаться. И как назло рыба была удивительно приготовлена и много смягчающих идей пропало зря, пока язык наслаждался.
МаркКорнелийСципион: Конечно же, можно было с улыбкой от ушей спросить про то что случилось со старым платьем и нет ли моды на то, чтобы менять одежду на пиру несколько раз, но... Нет. Шутка, повторённая дважды, становится банальностью для плебса. Активность Абатона не оставляла возможности выйти с ним к фонтану и поговорить о серьёзных делах, Домиция ходила по домусу с таким выражением лица, будто щенок украсил её, а не Электру, Лана общалась с Меценатом, поскольку семья должна уделять внимание каждому, не важно, что родители не смогли прийти... — Аве, Электра, у Клавди тут такой пир, что достоин богов. Слоновьего желудка не хватит всё отведать. И ещё раз комплимент. Ведь правда вкусно! И к образу тупого солдафона подходит. Главное — не перебарщивать. Луций продолжал делать мелкие глупости (или пакости?), Гней и Опий о чём-то шептались с лицами, будто воды в рот набрали... И только он, лежал тут, среди людей и один, ни с кем не разговаривающий ни о чём сколь-нибудь важном... — Только расширение всегда через боль, Клавдия. Физическую, душевную — не важно. Чтобы расширить границы Империи нужно переступить через лимес и заплатить. Деньгами и кровью. Чтобы расширить границы своего уютного мирка нужно тоже заплатить. Нервами, убеждениями, внутренней силой... Иногда той же кровью. Такова жизнь — успеха добиваются те, кто готов рискнуть точно устраивающим настоящим во имя возможно лучшего будущего. Как бы это не было больно и тяжело. Выговорился. На одном дыхании, не ожидая даже сам, понимая, что сказал лишнее... Или нет, не лишнее. Как раз то, что должен, разом постарев во взгляде лет на десять как минимум. Хорошо что этим взглядом Марк смотрел Клавдии в глаза. Другим его такого видеть не стоит, а по тону, мимике и жестам сложнее понять, если не смотреть в глаза. Лана и Абатон так знают, остальным... Не нужно. Пусть ему теперь снова будет семнадцать, он снова в седле, вскидывая спату у Вирокония. Он всё сказал. И придёт время — будет действовать. А остальные пусть думают что ему семнадцать. Всегда семнадцать.
Ветурий: Он мог опоздать, насовсем. Клавдия уже разговаривала со Сципионом, и надежда была только на то, что она, несмотря на то, что женщина, понимает, что можно и что нельзя говорить. Младший Домиций грозил приносить не меньше хлопот, чем Гней и напоминал Мания. Гнея было откровенно жалко, но не настолько, чтобы подставляться самому. И Ветурий, оглядев еще раз поле битвы и решив, что расположение войск пока не в его пользу, нырнул в женский кружок, где восхищались резьбой по пластинам веера. Политическую беседу Пинария и Фабия Ветурий обогнул по большой дуге - чтобы даже краем его не зацепило.
Опий: "Остаться челове.." потонуло в гуле и звоне, лица смешались и исчезли, цветные пятна одеяний метались по зале как солнечные лучи по траве сквозь густую листву. Надо было выйти на воздух. Стоящий рядом с ним судя по жестам просил его извинить, а Опий сумел только кивнуть, разом на все.За спиной у безликого Гнея были двое с лицами, и Опий удивлялся как парня не бесит ходить вот так, с этими за спиной, с их руками на его плечах. Он обернулся. За ним было пусто, это вопреки ожиданиям было плохо. И он пошёл к ближайшему островку зелени, где и завалился между вазой с душными цветами и стеной. .... Пока кто-то из рабов не сопроводил его домой, одного. http://spqr.forum24.ru/?1-18-0-00000041-000-0-0#002
Кассий: "Ты взрослая, - сказал он ей, - ты сама можешь собой управлять", - разве не так сказал он ей?.. Разговор был исчерпан, ему хотелось молчания и он убрел в безлюдный угол сада - каких надо слов, чтобы наконец это понять? Обидных? Однако маленькое беззащитное существо под рукой на него обычно действовало безотказно, если нужно было унять раздражение. Вещи что, вещи ломаешь не глядя. А вот пока выпутываешь пчелу, которая лезет в волосы, невольно переключаешь мысль. - Пора стричься. Пчела поползала по руке под внимательным взглядом и полетела.
Летеция: Отвыкла она от шума и пиров. От людей. По возвращении Прим в дом, волна хохота и удушающего шума разлилась под ногами, словно теплые волны Тибра. Слова брата, влетев в одно ухо, не задержавшись, вылетели через другое. Хотелось показать язык. Прим устало вздохнула, ограничилась мысленным неподобающим образом. Ну надменный, ну воспитывающий, вечно строгий. Остепенился он! Сам - то верит, в то, что говорит? Хотя верные слова, но вряд ли верит. А Прим другая. Пусть не сложилось в браке, подумаешь, можно начать все по новой. Всегда можно все начать. Она пожала плечами, лучше, чем путь выбранный родителем. Мимо идущая рабыня была тут же призвана решить все проблемы госпожи. А именно сопроводить в комнаты для гостей, подать зеркало и воды - умыться и освежится. Она разминулась с Электрой Ветурией, улыбнулась ей, и затем, войдя в комнаты, привела себя в порядок.
Дориан: >>>Дом юриста На подходе к дому сестры Дориан начал понимать почему призраки утруждают себя возвращениями к живым. В самом деле - разве можно отказать себе в таком развлечении? Построен новый дом, где ничего не напоминает о трагедиях, тайнах, сварах, обидах и тёмных ужасах прошлого, жизнь начата с чистого листа... И тут, посреди вечернего атриума, возникает какой-нибудь прапрадядюшка, прирезанный сотню лет назад собственными легионерами, недовольными невыплатой жалования, котрое промотала в столичных ювелирных лавках прапратётушка. Мысль развеселила до блуждающей улыбки и поворота за угол. У постикума нового дома стоял старый слуга. Лицо Аппий узнал. Половину лица. - Тебя всё равно надо было чем-то украсить, чтоб ты отличался от тысяч смазливчиков города, Луг. У пожара получилось неплохо. Не провожай, я хочу сделать приятный сюрприз, - предупредил, входя. Новый дом был не больше старого, найти коридор, ведущий к шуму атриума, не составило труда, но Дориан всё замедлял шаг, словно призрак, сомневающийся выходить ли ему из сумрака под свет факелов, пока не остановился совсем, разглядывая фреску между дверями двух кубикул. Растерявшийся раб даже ткнулся подарком в спину.
Летеция: Привести внешность и платье в порядок, оказалось проще и быстрее, чем душу. Прислуга в доме Минор изумительно вышколенная, услужливая, не раздражала навязчивостью, давая возможность принять окончательное решение о возвращении домой. День выдался неимоверно нудным. Наверное, не считая лавки с тканями. Прим остро захотелось домой, захотелось к чтению. Годовой абонемент, подаренный Ливией радовал не первый месяц, поэтому решила заехать и забрать его. Она торопливо вышла из гостевой кубикулы, и направилась к выходу. >>> Яблочная площадь
Эмилия: Кому бы ни предназначалась песня Публия, каждая юная девушка в атриуме нашла себя в строках. И чуть струны стихли, чуть только Эмилия поднялась, восторженно глядя на младшего Сципиона, чуть только её ладони соприкоснулись, как со всех концов помещения к исполнителю кинулись поклонницы. Мгновение – и вот он уже стоит, окруженный щебечущими красавицами, соревнующимися в кокетстве. Ревность сковала льдом улыбку и взгляд. Эмилия расправила плечи и нарочито безразлично потянулась за кисточкой винограда. Сидеть здесь в одиночестве было выше её сил. Корнелия уже болтала с кем-то другим, Летеции не было видно. Эмилия решила пройтись в поисках других своих знакомых. Либо, наоборот, найти безлюдное место и отдохнуть от гомона. Густой, наполненный смехом, тенями и запахом вина воздух становился душным. Эмилия прошла пару шагов вдоль стены, мотнула головой, отказываясь от идеи найти себе собеседника, и решительно шагнула в дверной проём. Тут было прохладнее. И как будто бы тише. В темноте у стены стояли лишь двое мужчин. Их лиц Эмилия не видела издалека. Но когда поравнялась, одно ей показалось знакомым. Знакомым до ужаса. Она оступилась, отшатнулась в сторону, зажимая ладонью рот, чтобы не закричать. Быть может, это призрак? - Дориан?.. – прошептала. И заметив, что человек напротив все же материален, шагнула навстречу. - Ты ли это? В темноте можно было и обознаться. Но ведь она знала наизусть каждую черту его лица.
Дориан: Аппий вздрогнул, словно его позвала сирена с фрески. И тут же ухмыльнулся собственной реакции - призрак, испугавшийся живого. Свет ламп плясал в сквозняке коридора вперемешку с тенями, танец отблесков не давал разглядеть лицо. Голос был смутно знаком, но слишком много девиц стали невестами в год, когда он отбыл, вынужденный остановиться на втором десятке сорванных бутонов. - Отличный вопрос. Был бы, если бы я знал на него ответ. Ты находишь, прекрасная, что я на него всё ещё похож?
Публий Сципион: ...тело кифары горячее... — О, боги, — пробормотал Публий, в невыразимой безысходности принимая медный кинжал: вроде взял правой, а ощущение такое, что печенью, насквозь. Левая, сжавшая кифару, повисла, и плектр щелкнул о пол, теряясь под холеными пятками из ниоткуда появившихся девиц. Если он и был лисом в курятнике, то крайне невезучим — кур оказалось слишком много и каждой надоела жизнь, как и барашку, с которого волей-неволей шкуру снять придется. Не порезав никого из высшего света. — Да-да, музыка... Сафо, люблю, да... наизусть люблю... армия сделала человеком, Британия, конечно... ну что ты, тренировался ночами... нет-нет, холост и планирую таковым... куда, к Фабиям? позже... позже, девушки, вы прекрасны, но ваши отцы-братья уже смотрят на меня... эй, ты! Шкура упала почему-то тигриная. Он ткнул кифарой в устроившего вакханалию мальца болезненно, как будто песня всю кровь выпила, и скривился улыбкой: - Марсий Агенобарб, я вижу в тебе проблеск света, но твоя Друзилла собирает слишком много соратников. Действуй сам, спасай Аполлона! — и выскользнул, раскланиваясь на ходу, разводя руками и не обнимая, принимая слова и не слушая их. «Куда она делась? — мелькнуло, зацепилось, указало кривую, но верную дорожку к пустому столу, где сидела сестра. — Я что, так паршиво пою?» Сестра болтала с Понтием, брат — с Клавдией, дети сгруппировались, именинница раскраснелась — и на все это статичное хлынули акробаты, рабы и рыба. Мир умудрился не измениться.
Меценат: Понтий в досаде на неповоротливость тела издали взглядом следил, и кивал безучастно, лишь отвечая: - Конечно, тебе приглашенье вышлю я сам, - он отметил в уме торопливо: "этого не позабыть!". А во взоре светились и любование, и умиленье, и гордость... и никакого внимания не отражалось в адрес резвящихся юношей. Только с заминкой мысль осенила, что он и душевно неловок, и неудобен, как осыпь, как ствол поперечный, чувственной бурей уложенный через дорогу. - Где бы нам сесть? Я б немного вином освежился. Кружится все, я один здесь стою, неподвижен. Чувствуешь, ветер гоняют..? А впрочем, ты тоже резвая, ты в этом море - волна его. Я же - причалю. Он отыскал себе место и в поданный кубок воду долить приказал, вопреки заявленью.
Эмилия: Узнала. В голосе эти знакомые самодовольные нотки. Узнала с первых же слов. И, не дослушав даже до конца высокопарные изречения, порывисто прильнула к груди, обвила руками шею и носом ткнулась в плечо. Сама от себя такого не ожидала, но радость распирала изнутри. - Боги, как я счастлива видеть тебя живым, - тихо проговорила, наконец, не отпуская из объятия. – Когда услышала о твоей кончине… …Было страшно и горько. Не хотелось верить. Она и не верила. Приходилось каждый раз опровергать убежденность других. Они вместе когда-то пережили смерть братьев. И Эмилия отказывалась верить, что придется пережить еще и такую потерю. - Я не зря тебя ждала обратно. Ты не мог не вернуться, - она наконец отступила и взглянула в лицо, позволяя разглядеть и своё. – Дориан, - улыбнулась, сжимая пальцами плечи.
Корнелия Сципиона: Вольно-невольно пришлось сесть опять в приличествующее девушке кресло, зато спиной к пялившимуся из угла. Она, конечно, понимала, что не слишком вежливо перехватила Стервия по дороге к хозяйке дома и имениннице, но во-первых вокруг обеих были такие толпы, что степенному Понтию пришлось бы торчать посреди атрия как дубу в роще, во-вторых, зная как долго знакомы Понтий и Клавдия - теперь ещё и соседи - не считала это стояние в очереди важнее своего права поговорить с человеком, которого не видела аж целый месяц. - Ой! - чуть не подскочила Лана, едва усевшись. - А что ты будешь ему дарить? Я всех всегда спрашиваю кого могу, чтоб не повториться... Эти мальчики у которых всё есть! С братьями проще, конечно, хотя бы знаешь чего они хотят. Как думаешь, очень неприлично будет подарить ему рабыню? Постумия дяде на день рождения недавно дарила... Ты же знаешь, что у неё дядя на несколько лет её моложе? Так забавно! Вот она дарила и говорит, что прилично, даже от девушки, он же мужчина теперь, какая разница кто что подумает? У меня есть две прихорошенькие ткачихи на латифундии, свои, ну что им делать на латифундии, им бы в хороший дом, а Гней раз буллу снимает значит наверняка скоро женят, и жене пригодятся, да и вообще, а не только то, что все подумают. Прямо не знаю, я ещё ткачих не дарила. Или неприлично?
Дориан: Он едва не отпрянул. Настолько не ожидал. Настолько отвык. Настолько это было похоже на то, как встречала его, иногда, с лимеса... Так и стоял, не поднимая рук, пока она висла на шее. Но это была первая искренняя радость при его возвращении, и Дориан сжал хрупкие плечи ещё не узнавая ни по голосу, ни взглядом. Но, вдохнув, сразу узнал запах. Так она пахла ребёнком, когда её семья приехала в Грецию за прахом его одноклассника. Так она пахла становясь девушкой, когда приносила соболезнования после похорон его брата. Так же она пахла отнеся кукол Весте, когда он поймал её, зарёванную, падающую со ступеньки храма. - Как ты похорошела. Эмилия. Особенно наощупь. Мои руки помнят совсем другое. У варваров было своё мнение о моём возвращении, но я ведь юриспрудент, мне удалось их переубедить.
Эмилия: - Ааа, - иронично покачала головой, - руки помнят другое? Даже не знаю... – Эмилия огляделась по сторонам, сделала шаг назад к Дориану и, понизив голос, добавила: – Может быть, пока все еще верят, что ты на том свете, мне стоит постараться ради сохранения их веры? Тихо засмеялась, но потом вдруг поняла, что и правда, они одни, в темноте, так близко друг к другу… И Дориан вспомнил то, о чем она не подумала, кидаясь от счастья ему на шею. Сердце вдруг заколотилось быстрее и кровь прилила к лицу. - Я…Я рада, что тебе удалось переубедить варваров, - она опустила лицо, хоть и была уверена, что румянца на щеках не видно при таком освещении. – Ты всегда мог убедить кого угодно в чем угодно, - сказала и зажмурилась, опять натыкаясь на воспоминания. Как будто бы это случилось не четыре года назад, а вчера. Даже ухо защекотало, словно оно запомнило прикосновение его шепчущих губ.
Дориан: - Ни одна чужая вера не стоит наших стараний. Но я хотел сделать имениннице сюрприз, - вспомнил Аппий. И одной рукой толкнул ближайшую к фреске дверь, другой непреклонно увлекая за собой Эмилию Скавра. Того самого Скавра, который, единственный из отцов, рискнул прийти поговорить. И ускорил отъезд. А значит и развязку. Кубикула была до странности пуста - новая мебель ещё тонко пахла кедром и лаком, а к ложу и паре традиционных стульев не прилагался даже традиционный столик - но освещена куда лучше коридора, и, на свету, он не отказал себе в любопытстве, разглядывая, придержав за плечо. Витты в прическе не было. Как и простого кольца на руке. - Пожалуй. В этом городе я не смог убедить только твоего отца. Рим всегда встречал одинаково - объятиями и недомолвками. Город вечен, потому одинаков. А для смертных иные недомолвки слишком неудобны.
Эмилия: Он всегда был таким уверенным и поступал, будто на всё имел право. С годами эти черты, кажется, только усугубились. Об этом Эмилии сказала крепкая ладонь и то волевое движение, которое повлекло её в кибикулу. Здесь стало ещё тише, словно кроме них двоих во всем домусе не было никого. Темнота коридора закупорила дверной проем, сузив пространство. Эмилия подняла глаза на Дориана и встретила его изучающий взгляд. - В этом городе я не смог убедить только твоего отца. Её брови дрогнули. При свете вдруг стало понятно, сколько прошло времени с последней встречи. И опыт этих лет остудил голову. Перед ней стоял всё тот же прекрасный Дориан, соблазняющий своей наглостью, уверенностью и циничностью. Но теперь Эмилии открылось то, чего она не замечала прежде. Всё те же черты, но под другим ракурсом. Всё те же слова, но теперь они несли иной смысл. - Мой отец по зубам далеко не всем, - парировала, пытаясь заглушить неприятную брезгливость и обиду от его слов. – Но тебя он ценит по достоинству. Уверена, он будет рад увидеть тебя в добром здравии, - погладила вдоль плеча, тепло улыбнувшись. – Он, кстати, тоже здесь, на пиру. А вот тепло его кожи под ладонью снова несло воспоминания. Эмилия с удивлением отметила про себя это противоречие. Но потом усмехнулась и произнесла просто, скорее шутливо намекая на предыдущий сомнительный комплимент: - На ощупь ты тоже похорошел.
Дориан: Недомолвки. Как дорого они ему обходились... Судя по тому, как изменился её тон, она не поняла. А значит все это время так и оставалась в неведении. Но у него-то было несколько долгих лет, чтоб научиться понимать в женских интонациях то, чего он не улавливал раньше. - Вот как. Старый лис как прежде в нужных местах в нужное время. Но сомневаюсь, что он будет рад видеть человека, которому отказал в руке своей дочери. Тем более видеть в добром здравии. Дориан слегка поднял подбородок и насмешливо прищурился, ожидая реакции. Мгновенье назад ему показалось, что он держит в руках повзрослевшую женщину. Теперь она снова стала для него несмышленой девчонкой, папенькиной дочкой, чем-то вроде очаровательного щенка, в котором ещё даже не угадывается породистая гончая.
Эмилия: Признаться, его слова удивили. Отец никогда не рассказывал Эмилии о каком-либо разговоре с Дорианом. Он даже не подавал виду, что ему известно об их отношениях. Каждый раз, когда заходила речь об Аппии, он упоминался лишь как хороший друг покойного сына и брата. Эмилия сейчас не смогла бы сказать точно, что удивило сильнее: то, что Дориан, который однажды просто исчез из её жизни, оказывается, ходил просить руки, или же то, что отец так ловко её обманул. Озадаченная, она слегка нахмурилась и отвела взгляд. Но почти сразу же снова подняла глаза на мужчину и, заметив его выражение лица, усмехнулась. «Забавно», - отметила про себя. - Ты просил моей руки? Я этого не знала. Ты пропал внезапно, а потом я услышала, что тебя отправляют куда-то очень далеко, - Эмилия покачала головой, возвращаясь мыслями к хитроумной игре отца. – Честно говоря, я даже приходила к тебе в дом, но….опоздала. Потом писала, - прищурилась, глядя в глаза. – Ты не отвечал. Правда, это было недолго. Через некоторое время мне рассказали о каких-то других твоих увлечениях, и… - Она пожала плечами и засмеялась. – Я решила, что всё было не всерьез. Признаюсь честно, - Эмилия понизила голос и заговорчески поднесла к губам ладонь, - у меня была на тебя мааааленькая обида. Но я забыла её, когда… - вздохнула и отступила, глядя, как прыгают на стене тени. – Мне было так горько услышать, что ты погиб… Она замолчала ненадолго и от нахлынувших вдруг чувств и воспоминаний о прошлом горе собственном и общем вдохнула глубоко и закусила губу. Потом вдруг встрепенулась, и губы снова тронула улыбка. - Верить отказывалась. Оттого рада вдвойне встрече. А уж услышать, что когда-то ты приходил к моему отцу ради такого разговора… Что ж, ты сделал свое появление эффектным. Мне…приятно это было услышать.
Дориан: Он дал ей договорить. Не только не перебивая, но и учитывая паузу, ту всегдашнюю, кажущуюся точкой... за которой у женщин всегда следовали куда более важные тирады. С недавних пор он усвоил, что нет существа страшнее, чем недовысказавшаяся женщина. - Твой отец слишком типичен, чтоб быть предсказуемым, - откровенно пошутил Аппий, и не надеясь, что это папенькино дитя его поймет. - Признаюсь, я не ожидал тогда его визита. Все закрывали глаза или присылали требовать брака. Он пришел потребовать разрыва. Что я мог ему сказать? Как приличный человек, пойманный с поличным, я попросил твоей руки. И я хотел её. Но он был непреклонен. Тогда это было как пощечина. Все эти якобы откровенные оценки, псевдоотеческие интонации, политические намёки... "не нюхал жизни... твои связи... позднее начало карьеры" - он всё принял за чистую монету. Принял оплеухой. Год вынашивал планы мести - тонкой, политической, бьющей туда, где, как ему казалось, Скавр почувствует её больнее всего. Сладкой отложенной мести за оскорбление. Разобравшись, почему - из-за кого - Клавдии не удалось добиться для него более удачного назначения чем проклятая Британия, вёл обширную переписку, лелея замыслы даже когда впечатление побледнело. Пока сам не стал отцом. Пока... не лишился всего. Пока не понял. - Тебе двадцатый год, Эмилия. Ты одна из завиднейших невест империи. Ты всё ещё не замужем. И я не слышал о твоей помолвке. Он никогда тебя не отдаст, никому. Что бы он там ни говорил, что бы сам ни думал. Ты - всё, что у него осталось. Боюсь, искать жениха тебе придётся как весталкам - в сорок. Не сказал бы, что твои письма скрасили мне военный быт. Но я рад, что ты рада. Радости в голосе не было, да он и не старался. Впрочем, как и сожаления. Только ирония.
Эмилия: Она слушала его, и каждое слово было словно кололи иголкой. Он хотел быть откровенным? Но к чему эта грубая правда! Хотел выглядеть равнодушным? Она бы поверила, если каждая фраза не ранила сильнее предыдущей. Был высокомерным? Да, пожалуй. Но к чему возвышаться над той, что так рада была возвращению, так открыта и ранима перед старым другом и когда-то возлюбленным? Ближе к концу речи Эмилия уже даже не смотрела на Дориана. «Боюсь, искать жениха тебе придется, как весталкам»… Он пытался запустить жало своей ярости ей в сердце. И было трудно удержаться от обиды. Нет, не на слова. А на то, как слепо отвергли её наивный порыв. Он закончил. Эмилия устало подняла взгляд. С ответом не торопилась – ждала, когда улягутся чувства. - Я знаю себе цену, спасибо, - произнесла глухо и взглянула в темный дверной проем. Потом закрыла обессилено глаза и покачала головой. – Ты, как раненный зверь, Дориан. Не трать силы попусту. Прибереги для тех, кто действительно тебе враг. Она сжала пальцами острые листья цветка на браслете так, что стало больно. Не глядя, Эмилия обошла Дориана, чтобы выйти из кибикулы.
Дориан: - Лжешь, - улыбнулся Дориан. - Ты всё ещё злишься, малышка. Подался вперед, крепко взял за локти, прижимая к стене, и прошелся по изгибу шеи изучающим поцелуем. Что он помнил о ней после всего, после Британии? Да почти ничего. Тело вспоминало хрупкие ключицы, едва оформившиеся бёдра, невинные удивлённые первым опытом губы, как он хотел её... как с ней было легко. Порой - легко до зевоты. И с ней, единственной из всех его женщин, у него было нечто общее. Не общие утраты, как с Акантой, а первый искренний смех после них. Тогда это было бы неплохим основанием для удачного брака. Она и сейчас оставалась блестящей партией. Достойным украшением дома и фамильного древа. Верным политическим ходом. Если бы это было нужно. Аппий отклонился, глядя в глаза скорее чтоб вспомнить цвет, нежели придать веса словам. - Береги своих поклонников, Эмилия. Наивно полагать, что человек, имеющий прямое отношение к военной разведке, не знает о каждом взгляде, брошенном на его единственную дочь. Остатки наивности я потерял где-то под Лондиниумом, и тебе советую от неё избавиться при случае. Лучше тебе вернуться в атриум одной. Первой, - недвусмысленно показал взглядом на дверь и разжал руки.
Эмилия: Она не могла даже дернуться, зажатая между прохладной стеной и горячим мужчиной, переполненным чувствами, чего бы он ни думал сам о себе. Но пыталась: вытянуть руки из крепкой хватки его ладоней, оттолкнуть, увернуться. Потом замерла, расслабилась и даже вроде бы подалась навстречу… Но когда почувствовала, что и Дориан вроде бы начал терять бдительность, дернулась снова. Но безуспешно. Она встретила его взгляд изучающее. - Зачем ты пытаешься настроить меня против себя? Ты всё ещё злишься на отца? – уходить не спешила. – Или в Британии кто-то ранил тебя посильнее? И тут же поругала себя. Вовлеклась. Поддалась на все эти уловки. Нужно было уходить молча. Теперь игра снова на знакомом ему поле.
Дориан: Малышка показала зубки, и Дориан скрестил руки на груди, смерив её взглядом сверху вниз, теперь уже - с узнаванием. - Ты становишься похожа на него. Не на отца. На Квинта. Он тоже любил лезть куда не просят, - констатировал скорее одобрительно. - Но он бы прибавил пару слов, которым тебя ещё не научили. Мне не хватало его. Там. Я не раненый зверь, Эмилия. Я призрак. А призраки неподходящая компания для живых девушек. Он коротко, по-военному, хмыкнул, словно в штабной палатке смотрел на карту. Карту своей жизни. И между бровями залегла резкая складка. - Что в Британии может ранить сильнее её самой? Разве что комары. Берешь паршивца в кулак - с одной стороны голова, с другой ноги. Я принял слова твоего отца всерьёз. Но серьёзные мужчины никогда не говорят серьёзно. Долгими зимними вечерами у меня было достаточно времени на размышления. Нет, ты не знаешь себе цены. Он отдал сына - и получил его мёртвым. Он никогда тебя не отдаст. И я его... понимаю.
Эмилия: Теперь он снова выглядел неприступным и надменным. И – задетым. «Он тоже любил лезть куда не просят», - Эмилия дернула недавно целованным плечом и фыркнула: - Как будто ты всегда спрашиваешь разрешения. Возмущение крохотными пузырьками поднималось из груди в голову, как в закипающей воде. Вовсе не снисходительные советы Эмилия мечтала услышать, когда сжимала в объятьях внезапно узнанного. Не все вот эти колкости и нравоучения. Она закусила губу и опустила лицо, желая успокоиться. Но чувства уже переполняли её. И только случайное «комары с кулак», что напомнило о другом, стало якорем, за который зацепилась и стала дышать спокойнее. - Ему придется отдать. Ему нужны будут наследники. Это ты тоже должен понимать, - ответила тихо, глядя на переплетение теней на полу. – Можешь уговаривать себя, сколько угодно, что отец не отдаст меня никому. Просто… - Она подняла взгляд к его глазам. – Ты не хотел этого на самом деле. А отец, скорее всего, тебя проверял. Все твои размышления долгими вечерами – попытка сбежать от правды, Дориан. Просто вот здесь, - она ткнула пальцем его в грудь, - у тебя не совпадает с тем, что здесь, - толкнула лоб. – Потому что ты боишься быть уязвимым. И сейчас…не потому ли ты так страстно хочешь обидеть меня, унизить, что бежишь от своих чувств? Ты хотел бы все контролировать… Понимаю! Чтобы никто не смог причинить тебе душевную боль… - она усмехнулась, сощурив глаза. – Хм, комары…
Публий Сципион: Все-таки игры утомляли. Даже на кифаре. И фиников захотелось. Рим умудрился не измениться за эти два года — Публий понимал это так же отчетливо, как понимал, что всерьез не помнит даже пятой части пирующих и их историй. А ведь британские болота научили Публия никогда и ничего не забывать. На самом деле время кончилось пару дней назад. Он жил в моменте с тех пор, как они с Дорианом приехали с лимеса в глухой ночи домой. Пора себе в этом признаться. На каждое слово каждого встречного Абат реагировал так, как будто и не было никаких у них общих историй до и не будет никаких историй после — вылазка в Рим стала просто еще одним странным, до удивления детальным сном с размытыми очертаниями. Зачем вернулся? Попросить Вистария сделать карту Кельда, чтобы было что взять с собой? Узнать то, до чего не будет никакого дела по возвращении в легион? И песня эта, глупое в общем-то соревнование с младшим Агенобарбом, хоть и веселое. Интересно, до какой степени брату здесь скучно? Но если ты живешь моментом, то продолжай, не останавливайся. Среди окруживших его девиц не было той, что казалась декорацией в наименьшей степени. Избавившись от остывающей кифары, Публий вышел из атриума и шумно вздохнул. Если и ушла побродить, то куда-то сюда. Наверное. Он сделал несколько шагов и заметил у стены неприкаянного раба с подарком в руках. — Эй! Ты чей? Чего встал здесь? — Абат резко окрикнул раба и нахмурился строго, скрестив руки на груди.
Дориан: Пощечина получилась звонкой, но была не первой и не стопервой из тех, что выспыренными словами залепляли ему женщины. Рыжеволосая дичь, по крайней мере, не боялась делать это рукой. Может быть это научило его так легко бить в ответ. А может лимес, который учит прямоте даже юриспрудентов. - Я попал в лярвову Британию из-за интриг твоего отца, которому не сделал ничего плохого. Похоронил там годы жизни. И меня там убили. А ты за эти годы даже не наморщила прелестный лобик, чтоб разобраться куда и почему прямо из твоих объятий делся жених. В твоих письмах не было ни одного прямого вопроса, дочь римлянина. Зато на шею ты кидаешься прямо. И ждешь, что я её подставлю. И обижаешься, что шея мертвеца слегка бесплотна, а руки проходят насквозь. О, да, я дома. Здравствуй, Город. Тонкая усмешка, не успела даже сложиться - из-за двери донеслось "Ты чей? Чего встал здесь? " Тело прощает удивительно легко - ты бьешь её, она лупит тебя, ты бьешь её снова, получаешь в ответ... и вот вы уже катаетесь по полу как дикие звери, в неистовом соитии, которое неизвестно как началось, дышите потом с хриплым рычанием, утихая и расслабляясь наконец. Тело прощает быстро. Тело было радо рукам Эмилии, её запаху, кудрям, дыханию. Но остальное... - Похоже Публий. Как, гхм, некстати. В том смысле, что я не успел соскучиться, а не в том, что тебе не стоит портить репутацию.
Эмилия: Каждое слово Дориана все больше разжигало пламя гнева. Сдерживаться становилось труднее, грудь дрожала короткими вдохами. Эмилия разжала напряженную ладонь и снова собрала ее в кулак. Ей хотелось схватить внезапно ожившего жениха за его крепкую шею и закончить то, что не смогли несчастные бриты. Ни один... НИ ОДИН мужчина ни разу в жизни не выводил ее из себя до такой степени. Если бы Эмилия могла, она кричала бы что есть мочи, раздираемая злостью и разочарованием. "Как он смеет?! Как он смеет..." "Ты чей?" - раздался знакомый голос. Дориан подтвердил догадки: "Похоже Публий". Эмилия вздрогнула и, замешавшись, кинула быстрый взгляд в сторону дверного проема. "Боги...Возможно, он удержал меня от необдуманных поступков". "...не стоит портить себе репутацию", - закончил Дориан. Эмилия вдруг сделала к нему быстрый шаг и, яростно глядя снизу вверх в его надменное лицо, процедила тихо сквозь зубы: - Мне абсолютно безразлична твоя шея. Не обольщайся. Я просто была рада видеть тебя живым, - она отступила, смерила его с ног до головы презрительным взглядом и добавила: - Боги, какой дурой я была, когда влюбилась в тебя... Развернулась, расправила плечи и пошла к выходу. Что? Не стоит портить репутацию? Смешно! Если верить его словам, ей и не нужна репутация. Зачем какая-то репутация той, которая так надежно защищена своим отцом? Да и потом... Сейчас Эмилия была так зла, что кто бы ни встал на ее пути - она бы уничтожила его. Эмилия вышла из кибикулы, мрачно встречая взглядом сначала раба, потом Публия. Взять себя в руки никак не удавалось.
Публий Сципион: Раб замялся, переступая с ноги на ноги и скрипом костей скрывая приглушенные звуки за дверьми. Публий набрал воздуха в легкие: рявкнуть так, чтобы прогнать негодяя одним крепким словом, чьим бы он ни был. Дверь распахнулась, и на пороге появилась Эмилия. Публий разулыбался было, но один ее взгляд стер улыбку с его лица. — Эмилия! — и приглушил голос. — Ты сражалась со стаей волков? Помощь нужна? Младшему Агенобарбу не удалось снять с меня шкуру, и вот я здесь.
Дориан: "Боги, какой дурой я была, когда влюбилась в тебя..." - ...и как стремительно поумнела, - усмехнулся Дориан потемневшему дверному проёму. Варварка заехала бы ему по солнечному сплетению, он сгрёб бы её за рыжие патлы, и они разрешили бы свои недомумения так, как римским драматургам и не снилось. Правда горянка, римлянка, иценка... суть была одна и финал - один. Он не стал выжидать - всё, что молодому патрицию следовало знать о женщинах, они со Сципионом обсудили в дороге. Вышел, армейски салютнув трибуну, мотнул головой рабу. И вошел к пирующим как положено являться призраку - широкими мягкими шагами, не останавливаясь до самой цели. - Аве, моя бесконечно милая именинница, мой дорогой собеседник, сирена, увлекшая меня на пир из самой Британии. Надеюсь, я не опоздал, и никто не успел приподнести тебе самое прекрасное, что можно найти в империи - тебя? Раб вынул и распахнул подарок, обсидиановая гладь зеркала вспыхнула по краям туманным синеватым огнем жемчужин.
Клавдия Минор: - Про нервы и силы соглашусь, Марк, но если за выход из уютного мирка надо платить убеждениями, это выход куда-то не туда. Я всегда считала, что только убеждения и могут заставить человека его покинуть. Но может ты обмолвился, и мы имеем ввиду одно и тоо...о-о-о.... ооооо! Немыслимое совершалось в Риме постоянно, поэтому Клавдия не сразу уловила как притих пир и запоздало обнаружила причину. И слишком, слишком медленно всколыхнулась к бледнеющей как полотно и начавшей нелепо оседать на стуле в глубокий обморок Аканте. Тётушки оказались проворнее, хотя бы потому, что - ближе. Всё, что оставалось ей - замахнуться от души по нагло улыбающейся морде покойничка-братца, теряя контроль, смысл, лицо...
Дориан: Привычно перехватив руку у самой щеки, Дориан с силой, незаметной со стороны, развернул и почтительнейше поцеловал пухлое запястье в изысканный рисунок жилок: - Сестрица. Аве, любезнейшая моя. Я тоже рад, что ты в добром здравии и полна энергии. Улыбнулся вполне искренне, грозное оружие кузины, впрочем, отпускать не торопясь.
Квинт: - Ах ты ж подлллливка какая вкусная! - с разбегу плюхнулся Квинт в тишину всеобщего удивления.
Клавдия Минор: Цека, сквозь мутную пелену гнева, посмотрела на кузена как на навоз, оброненный преторианской лощадью на брусчатку перед домом. - Мудак, - прошипела тише масла в светильнике, - примеряющий амплуа трагического мудака. Не мог по-нормальному, чтоб тебя лярвы драли за твой любимый театр.... Пристойность не хотела возввращаться ни на лицо, ни в голос, ни тем более в разум. Последние две недели сдавили её всю - почтительным родственным захватом, из которого не выдраться без разрушений и потерь. А начиналось-то всё как весело - с лупанара... Безвольно растёкшуюся Аканту уже поднял на руки ближайший раб, а Минор всё не могла расслабить руку.
Кассий: Когда ноги подняли и понесли, голова только в атрии поняла, отчего так легко: тишина. И, разумеется, обманчивая. Нет, это не расходились, и не нужно было сейчас отыскивать сестру, и не проспал он всего пира, и, наверное, зря. Ибо, пробивая полусонным телом остолбенение, он дошел до семейной сцены и вспомнил, наконец, чего не сделал в связи с Британией: - Аве, Дориан. Прости, я так и не отправил соболезнований, - и неудержимо, взахлеб засмеялся, сперва удивленным лицом, осознав свои слова, а потом детским, стыдным, как истерика, в обхват живота, как от боли.
Домиция Майор: «Звала, сестра?» - Звала, а ты долго шел, - Скори решила не терять времени на любезности, хотя Гнея была рада видеть сейчас больше, чем кого бы то ни было. - Мне надо поговорить с тобой, - она поколебалась, но выдохнула решительно, - с тобой и только с тобой, потому что... - в зале зачем-то стало так тихо, что звук собственных слов почти оцарапал. Доми наскоро окинула взглядом гостей, привставая, ориентируясь по слуху, пока напряженная тишина, а затем такая же напряженная возня не...: - ... но сейчас мы не поговорим, - она вцепилась брату в руку, - великие боги, Гней. Ты только глянь, - и сама замерла напряженно, вонзившись взглядом туда, где вдруг возникла фигура матери. Выпрямленная, с бледным лицом, будто увидевшая призрака.
МаркКорнелийСципион: — Так в том-то и дело, Клавдия, в том-то и дело. Начинаешь выходить с одними убеждениями, а в итоге... Когда я ехал в легион в свои семнадцать, то никак не мог понять почему подвиги Геркулеса начинаются со льва. Ведь лев страшный хищник. Не начинать же с такого опасного подвига. И я еду сражаться с ордами варваров, защищать Город... А теперь мне двадцать два и я понимаю, почему вторая там гидра, то есть большая змея. Ползают незаметно и кусают. Шестой вообще птицы, потому что летают и также внезапно гадят. А двенадцатый — опять про змею, правда она на хвосте у Кербера. Змеи, они для Города пострашнее львов будут... Продолжить свою мысль Марк не успел. Да и, честно говоря, готов не был. Как-то влезать в родственные драмы его не тянуло совершенно. Даже с участием будущей тёщи. Особенно с её участием — как минимум пока в тех не возникало риска смертоубийства. Да и возникни он... Доставать спаты долго, быстрее или прыгнуть всем весом, или спрыгнуть, схватить скамейку для ног, она-то покрепче лёгкого женского стула... Ан нет, всё равно долго. Впрочем, мысли об этом пронеслись в мозгу, заменяя отдых, давая возможность перебрать в голове лица и личные дела: — Аве, Дориан. Мы очень мало пересеклись в Британии — меня услали под Рандею — но брат о тебе писал. Что именно, Маркус решил не говорить. Во-первых, вспомнить бы получше все письма. А во-вторых... Пока не прочувствовал точно что лучше сказать — рисковать не стоит. На пиру все разговоры — политические. Недавно говорил же Гнею на эту тему, не пристало самому совершать ещё более грубых ошибок.
Фурия: Пока она устраивалась у стола, все стихло, будто шкурой тигра накрыло всех, даже невоспитанного ребенка. Нет, оказалось нечто совсем другое. С Клавдией она была абсолютно согласна, хоть и допускала, что это всего лишь демонстрация дориановой самостоятельности и союз может не состоятся. Тем не менее, наличие суженого живым и здоровым не могло не радовать - не Пуппий же, в самом деле, дети унаследуют если не ум, то хотя бы красоту. Письмо с цветами, таким образом, могло быть проделкой этого, с позволения сказать, подарка судьбы, вполне вписывалось в его образ и в пользу легкости семейной жизни ничего нового не говорило. Она бы, пожалуй, покинула пир прямо теперь, но момент был бы слишком демонстративный, хватит одной демонстрации на сегодня, незачем поддерживать тенденцию, да и она едва успела удобно расположиться. Стоило оценить кухню, и она поискала на столе глазами: чего у них не готовили и хотелось бы перенять.
Гней Домиций: На улице он бы точно не узнал дядю, уехавшего служить четыре года тому. Но со всех сторон уже тянулись приветствия, а сестра, частенько бывавшая в покоях Аканты и видевшая портреты обоих братьев Клавдиев, только подтверждала очевидное. Он словно в зеркало посмотрелся - сомнений не было. Эта тень была их рода. "Пугать мои тени..." Гней невольно поискал глазами Опия, не нашел, по инерци успокаивающе похлопал сестру по руке... Очнулся и резко рванулся к тёте. - Скори, помогай, - оставил на усмотрение сестры кому - матери, воскресшему или с гостями... - Аве, дядя, - прозвучало вбок, и едва ли почтительнее, чем взгляды матери и тёток. Конечно он не мог знать, что римская женщина строгого воспитания, не терявшая сознания даже на похоронах возлюбленного, вот так нелепо хлопнется в обморок посреди важного пира. Но головой-то мог подумать, а не чем он там..! Но сейчас Гнея волновало не это. - Послать за травницей. Срочно послать в храмы отменить обряды пока не начали. Как она? Я провожу... И до самой тёткиной кубикулы он мог думать только одну мысль: теперь он не единственный. Старший. Но не единственный. Мысль билась как мотылек в стекло и дальше просто не могла.
Эмилия: Ты сражалась со стаей волков? - Почти, - ответила и даже взглядом не повела в сторону удаляющегося Дориана. Публий был такой обезоруживающе шутливый. И его сочувствующий взгляд... Нет, нет, тот, кому хотелось пустить кровь, уже ушел. И пора приходить в себя. Она прикрыла глаза, делая глубокий вдох. - Прости...Что ты сказал? Шкуру? - помотала головой, силясь вспомнить, о чем речь. - Прости... - открыла глаза, словно обновленная, и улыбнулась. Так ласково, как могла сейчас. - Я рада, что у меня есть шанс сказать тебе это лично, Публий. Твоя игра на кифаре была великолепна! Я думать ни о чем не могла, только растворялась в музыке... "Сейчас бы это пригодилось". - У тебя определенно талант. Она замолчала, и в возникшей тишине услышала, что с ней молчит весь домус. "Явление Дориана. Акт первый. Нет, пожалуй, второй"
Меценат: Вот и вопрос прозвучал, отчеканеный, снова. Так ли прилично дарить... И задумался Понтий, радость теряя с лица и как будто худея. Вольную грамоту выправить Юлию надо - но тогда не придет Гней, по своей воле - забудет десять раз, в его-то годы мальчишеской страсти, увлечений ума, которых, к гордости, неизвестно откуда взявшейся... Не его же стараниями воспитывались эти интересы и расширялись эти горизонты! Спохватился, взглянув в глаза собеседнице, что долго молчит: - Думаю, можно дарить и ткачиху, а что бы кто ни подумал - ты знай: слишком высоки его устремления, слишком хорошо воспитание, чтоб воплотились в нем мысли развращенного общества. Я и сам не понимаю, чем его одаривать, одаренного выше меры богами и людьми, впору просить совета у тебя. - И тут мимо взгляда прошло то, что показалось кубком фалерна в голодный желудок. С лица схлынула краска, разжались пальцы, вода из стакана пролилась на тогу - думать о снятии буллы, равно как и о подарке, было уже незачем. - Впрочем, как видно, придется обязанность эту мне передать без претензий или сожалений, видишь ли, почта неважно работает в Риме и за пределами оного, - он улыбался, но говорил всё стихая, стихая, стихая, и на щеках взорвались многошипные розы.
Публий Сципион: — Аве, Дориан. Публий машинально отсалютовал трибуну Аппию Клавдию самодельным кинжалом, полученным от среднего Домиция, посмотрел на свою руку и спрятал ее за спину. Провожать Дориана взглядом не стал. Он совсем забыл про этот дурацкий ножик, нагревшийся и буквально растворившийся в ладони. — Армейский приятель. Справедливости ради, я был в гораздо большей дыре, чем он, хотя в отличие от меня он мертв, — Публий сощурился и внимательнее пригляделся к лицу Эмилии, потом взглянул на распахнутую дверь кубикулы. — Погоди-ка... Он тебя обидел? Могло ли так статься, что Эмилия Скавра, девушка, которую Публий повстречал у мастера Вистария и которой нравилась музыка, и есть та самая невеста, не дождавшаяся Дориана из Британии? Всё могло быть, однако мысль как пришла, так и ушла — несмотря на недельный сальный армейский треп, Публий не считал правильным зажимать благородных патрицианок в кубикулах против их воли. «Я думать ни о чем не могла, только растворялась в музыке...» Он снова расплылся в улыбке, но смотрел встревоженно: — А я тебе и играл. Когда среди слушателей есть те, кому правда интересно, вспоминать былые навыки проще. Слушай, что он сделал? Последний вопрос прозвучал в гробовой тишине.
Домиция Майор: Несколько почти ничего не значащих движений, и Гней дернулся из-под руки. Это и его «Скори, помогай» заставило ее сделать несколько шагов по направлению к двум главным действиям пира. Но Домиция остановилась: — Э, нет!.. — соваться под горячую руку матери, в своем торжественном одеянии и на глазах воскресшего дяди было верхом глупости. Такой бесславной погибели она не желала никому. Тетушку уже вернули в более приличествующее имениннице состояние, с пола на ноги, и ей вопреки всему здравому смыслу бросился помогать Гней. Поэтому Домиция развернулась в противоположную сторону, как можно вежливее улыбаясь редким взглядам гостей, которые еще не были прикованы к самому главному, и на ходу делая знаки прислуге, куда спешить. Властной ладошкой схватила почти бегущую туда же рабыньку: — Быстро и тихо обойди всех. Пусть продолжают обслуживать гостей как ни в чем не бывало. Доми молила богов и себя, чтобы несколько последних шагов до цели не бежать, а идти легко, словно ничего не произошло — только бы не привлечь и клочка случайного внимания: — Братец, дорогой! На пару слов, — Скори намертво схватила младшего за запястье, покосилась на курицу и бросила тише, — ничего не спрашивай, идем, и ради всех богов, держи ее крепче, одно движение... — она перевела дыхание, — и мы все, и ты, Луц, пропали, — насколько позволяли приличия, Домиция нежно тащила младшего к коридору, — считай это признанием моей сестринской любви. Домиция не знала всех деталей, но появление мертвого на пиру, кажется, не было запланированным матерью сюрпризом тетке. И тем не менее сюрприз удался более чем. Так, что было ясно: если его и планировали, то только один человек. И сейчас главной помощью Скори сразу всем, от матери, тетки и Гнея до каждого из гостей, было увести Фестума как можно быстрее и дальше от этого подарка Фортуны. Потому что если младший хоть как-то обрадуется ему вслух, ее неумолимое колесо придавит всех. В коридоре было тихо, не считая Эмилии и младшего Сципиона, Доми приготовилась к беде, хоть здесь, но младший что-то ляпнет, и изобразила самую обворожительную улыбку: — Публий, Эмилия... как благоразумно с вашей стороны выйти сюда, на пиру невыносимая духота, — улыбка полностью не исчезала, — даже нашей крепкой тетушке сделалась дурно, от наплыва гостей. Кажется, я и сама близка, — она изо всех сил пыталась не просить взглядом помощи больше, чем нужно, — вот, спасаю ни в чем не повинного брата.
Луций Домиций: «Действуй сам, спасай Аполлона!» Друзила Лорем Скорпио так расстроилась, что Аполлон отказался ее щипать, что маленько обделалась. Собравшийся вытереть руку о врага, Фест едва увернулся курицей от кифары, которую в него ткнул Ушастый — ткнул и помчался куда-то на выход. «Ха! — подумал Фест и с противным треньком положил инструмент прямиком на поднос с рыбой, который тащил кто-то из кухонных рабов. — Вытру о Домицию» Чтобы еще такое устроить? Чтобы череда шутеек казалась обоим Сципионам непрерывной, чтоб они вспоминали о ней в самых страшных кошмарах. На веселье со снятием шкуры расчета, в общем-то, не было: Фест и не надеялся, что Ушастый настолько придурок, чтобы потрошить его прямо на глазах у мамы и тетушек и всего остального сборища. Нож! Феста словно из ведра окатило: певун утащил с собой его запазушный ножик, честно выигранный в кости в гимнасии. Он сделал несколько шагов к выходу, но остановился, когда в атриум вошли еще двое с подарками. Проскочить бы. Гудящий вокруг него пир стал стремительно затихать, Фест повернул голову — тетушка оседала на пол, мать, сорвавшаяся с места, размахнулась, чтобы хлестануть пришедшего по морде, что-то невнятное выкрикнул учитель, истерический хохот скакал по стенам. «Надо будет взять у него пару уроков», — восхитился Фест и уже хотел подойти к чужаку со спины, но за руку дернула сестра. «Братец, дорогой! На пару слов...» — Да я что, я только поздоро... — Скорпия потащила его к выходу вместе с Друзилой, и чутьем Фест понял, что сейчас лучше не спорить. — А мать, он же мать держит, я ему сейчас... ой! да Скорпи!.. ну... В коридоре их уже поджидали. — О, Сципион! Ножик верни. Это Друзилы, — Фест оглянулся на атриум. — И чего ты меня выволокла, сестра? Все ж только начинается.
Луций Фурий: 27август, 66, дом Тита Фурия>>>>>>>>>>>> Еще при входе навострились уши - такая тишина сулит засаду, того и гляди ящерицы побегут навстречу, шарахаясь, а то уж и верный знак. Вместо того докатился отголосок хохота, под руку попался раб, шкатулка не обьясняла его напуганного взгляда, рука направила, подталкивая безотчетно (принес так дари), будто пустой пузырь опуская в воду. "а я тебе и играл" - много ближе, буквально шаг и "а чего ты меня выволокла, все только начинается" - Храни вас боги, - иного и не выговорить, когда из атриума с такой силой давит, что Луций бы уже по дуге обошел, если б сестра не пришла сюда прежде. Быстрый от сердца салют мелкому Агенобарбу и - Домиции: - Я внял, - с кивком, - и не стану сразу наплывать на именинницу, пусть уже рассосется, что успели наворотить дети, - подмигнул, понимающе косясь на как-же-его-зовут-это-кудрявое-дитя; конечно, своими глазами увидеть было бы надежней, но поскольку он уже опоздал, торопиться стратегически неверно. Сильный поклон головой с улыбкой ЭлеЭмилии, поданная рука Публию Сципиону.
Гай Ветурий: ...если слаженное и стройное пресытило... Произнося это здесь, на этом же пиру, Гай даже представить себе не мог, во что обратятся собственные слова, кто их в это обратит. Дориан вошел в этот пир, как взошел на подмостки, нет, он влетел на него подобно орлу, перепутавшему миф с реальной жизнью — и от столкновения с первым вторая дала трещину, и теперь он, Гай, стал молчаливым свидетелем камнепада, среди которого не так и важно уже, что сделается с Прометеем. Слаженное стало сложным, стройное искривилось, как губы Пертинакса — не то в странной недоулыбке, не то от ужаса, что посмел сделать этот герой. Герой мифа, но не реальности. — Аве, Дориан, — он мог только обозначить свое присутствие в этом столкновении, только слабо оттянуть орлиный взгляд того, кто прилетел, по ошибке или умышленно, клевать эту печень.
Эмилия: Первое внимательное «он тебя обидел» неприятно кольнуло. Сразу вспомнилась самодовольное замечание Дориана про репутацию. Поэтому Эмилия решила проигнорировать и говорить о музыке. Однако трюк не удался, и следующий вопрос Публия разорвал тишину, словно металлический поднос, упавший на каменный пол и не перестающий звенеть. Эмилия поджала губы. Если бы этот вопрос задал брат… Она бы непременно ему рассказала. В этот же вечер Дориан бы пожалел, что не умер в Британии. Если бы этот вопрос задал отец…Она бы промолчала. Действительно ли он способствовал тому, что Дориан оказался в глуши? Но в таком случае отец был бы прав. А ей бы было слишком стыдно признать глубину своей наивности. Но спрашивал Публий. Которого она встретила сегодня утром. Милый, славный, добрый Публий…И он бы заступился, но Дориан, как мерзкая липкая паутина – чем дольше возишься, тем сильнее увязаешь. - Он слишком много болтает, - Эмилия расстроено покачала головой. – Мы знакомы с детства, он друг моего погибшего брата. Кажется, привез из Британи много обид, о которых я не знала. Но все в порядке… Я просто неприятно удивлена – и только. Если ты волнуешься за меня, - взглянула в глаза с улыбкой, - помоги мне отвлечься. М? В коридоре послышались шаги и голоса. Сначала она увидела Домицию с братом. - О, гляди-ка, твой оппонент, - кивнула головой в сторону мальчишки. Затем заметила Луция Фурия: «Аве».
Корнелия Сципиона: - Он любит минералы, я слышала, и вообще у него много коллекций, жуки там всякие... но я в них мало что смыслю, так что... это что же?! Человек, прошедший мимо, пах совершенно восхитительной, необычной, жутковато-отрешенной смесью благовоний, и только поэтому Корнелия не отскочила за грузную фигуру Понтия. Покойники не пахнут так умопомрачительно. Ну и не одеты в столь щегльские туники. С такими модными поясами. И не носят настолько элегантных фибул. - Ах! - нечаянно выронила вздох восхищения Лана. - Огроменное... а жемчуг..! В Город повозвращалось так много красивых мужчин, а главное - живых и целых мужчин, что Лана решительно не понимала почему Клавдия злится. И как вообще можно всерьез замахнуться на брата, если вам уже больше десяти лет. И только глядя вслед полубесчувственной Аканте, сообразила - жемчуг! О, этот потусторонний, небывалый, оттеняющий глубину вечной обсидиановой ночи ЖЕМЧУГ! Подарок с того света вечной невесте от погибших женихов... Привет римских женихов своим несостоявшимся женам. Дар мёртвого солдата - его Империи. Жестокая правда жизни. Безжалостная красота момента. Лана оценила. Это было блестяще. Настолько, что она оценила вслух: - Мерзавец какой.
Публий Сципион: «Он слишком много болтает». — О, так и есть, — с готовностью подтвердил Публий и ободряюще улыбнулся. — Видимо, мне все-таки стоило уронить его с лошади, когда была такая возможность. Он поднял руку, сжатую в некрепкий кулак, и бросил ее на растопыренную ладонь, губами изобразив звук грязи, чавкающей под мешком брюквы. Не очень высокородно, зато весело. И обернулся на звук шагов. К ним приближалась правящая троица: Домиция тащила за собой Домиция, который тащил за собой курицу. — Чтоб отвлечься, я мог бы предложить тебе сбежать отсюда куда-нибудь, но... — прошептал он Эмилии, и заслышав требование, безропотно подчинился. Пусть за оружие в доме отвечает головой и задницей тот, кому оно принадлежит. Но не отказал себе в удовольствии напутствовать: — Не разбрасывай в следующий раз, не перья. Домиция, кажется, семья не очень ожидала увидеть родственника? Признаться, когда он говорил о том, что собирается лишить всех дара речи, я думал, что он художественно преувеличивает. «Храни вас боги». — Нас окружают, а я снова безоружен! — он пожал руку младшему Фурию. — Аве, Луций, выглядишь как победитель. Но ответь прежде всего себе: ты действительно хочешь пройти в атриум? Народу в коридоре становилось слишком много, впору было позвать рабов с вином, закусками и опахалами. — Может, пойдем прогуляться в сад? — он тронул Эмилию за локоть, и тут же понял, что обращаться только к ней несколько не по-римски. — Можем все пойти погулять в сад, пока старшие разбираются.
Электра: Возможно Клавдия была слишком увлечена ответом Квинту, что не расслышала ее вопроса, но зато предельно внимателен был Он. Марк Сципион, мужчина, с которым меньше всего хотелось говорить. Не сказал, но столь оценивающе рассмотрел ее новый наряд, что стало ясно как день, вот уж кто при случае напомнит ей о сцене со щенком. — Аве, Электра, у Клавдии тут такой пир, что достоин богов. Слоновьего желудка не хватит всё отведать. А ведь Сципион оказался прав, как ни прискорбно было соглашаться с ним. Ароматы стояли отменные, а в животе почти предательски заурчало, но она была уверена, что за общим шумом это не заметит никто. Она почти не ела за последние два дня и стоило бы исправить это немедленно. Вчерашний обморок, сегодняшнее отвратительное самочувствие, будь не ладен ее женский организм! - Аве, Марк. Пожалуй ты прав, нам всем однозначно есть что взять на заметку. Клавдия умеет задавать моду на некоторые блюда. Что до слоновьего желудка, то человек тем и отличается от животного, что умеет грамотно сделать выбор и не хвататься за все подряд. Ветурия сдержанно улыбнулась Марку и отошла к столам, выбирая себе блюдо по вкусу. Уж если нет наслаждения в людях, то можно попытаться получить его от той самой пищи богов. Электра не заметила, как пришла Ирина и еще довольно долго пребывала в некоторой задумчивости. Откуда-то шел весьма отдаленный звук кифары, так напоминающий о Публии. И вот все стихло. Нет, скорее наступила какая-то странная тишина. Она неприятно окутывала и Ветурия обернулась, чтобы взглянуть в чем же дело. Взгляд зацепил Ирину Фурию, а после мужчину, которого видела лишь несколько раз и не была знакома лично. Кажется то был Дориан Клавдий... Электра подошла к Фурии и села рядом, негромко проговорив: - Аве, Ирина... подарок ко дню рождения Аканты хорош, вот только оформление подкачало... - и бросила взгляд на хозяйку дома и ее воскресшего брата. - Не помешаю?
Дориан: - Весь Рим - театр, - парировал Дориан, - а мы в нём лишь троянские кони богов. Никогда не знаешь что из кого вылезет. А так у неё будет время подумать надо ли убивать меня повторно или я ещё пригожусь. И развернулся на пятках, ничем не прикрыв точно просчитанное отступление: - Ещё бы, Касс, их же так далеко нести - аж через перестиль, - он по-армейски притиснул за оба трясущихся плеча давнего приятеля и соседа. - Не каждый слуга справился бы под таким грузом. Аве. Теперь у тебя есть для этого целая вечность, можешь передавать небольшими частями. - Аве, Марк, - отправил салют. - По твоему цветущему виду понимаю, что под Рандеей было кому прикрывать твои тылы, как ты тогда прикрыл наши. И рад этому, вопреки тому, что твой брат знает слишком много видов фалерна, - это было одно из тех знакомств, которые хотелось не только продолжить, но и начать. Несмотря на нынешнее место службы старшего сына Корнелия... и несмотря на то, что спасённого Сципионом на той безымянной речонке друга он после уберечь не смог. Ручьи приветсвий готовились стать рекой, Профундум слегка посторонился: - Аве, незнакомый мне гражданин, куда-то девший моего малолетнего племянника. И, прежде чем его смело селевым потоком чужих оценок, неспешно потянулся на голос: - Гай, я ещё примерно догадываюсь как выжил, но совершенно не представляю как ты вырвался из той пыльной кладовки парок.
Клавдия Минор: Она бы, окончательно забывшись, наорала на него прямо здесь, посреди притихшего нездоровой тишиной пира, если бы медленно, но верно, до неё не дошло, что вся эта высокопарная возня - всего лишь страх перед женским гневом. Тщательно обставленное пафосное прикрытие. Не так-то много у него осталось близких людей. Буквально - одна. Да и ту уже уносили. - Ну кто и конь, а кто - пыльная занавеска, братец, - негромко, но отчетливо определила вслед кузену, который, как теперь ясно вспоминалось, всегда был таким: с готовностью бросался грудью на бойницы любой Трои, которая ещё и воевать-то не начала, и сносил её до онования, предпочитая восстанавилвать что-либо из горстки камней и пепла, чем решать насущные неурядицы. Или оставлять пепел. Клавдия обвела пирующих медленным тяжелым взглядом, понимая что никто - ни сын, ни дочь, ни тётушки, и уж тем более ни один мужчина не счёл нужным помочь - ей. В неловкости, в гневе, в смятении и долге - в конечном итоге она давно была одна. Сколько бы вокруг ни было людей. Больше всего на свете ей хотелось кликнуть слуг и разогнать собравшихся к лярвам в глухую римскую ночь.
МаркКорнелийСципион: Дождавшись, когда Дориан ушёл, и уже бы ничего не услышал, Маркус встал и мягко, на грани чувствительности, коснулся руки Клавдии, привлекая к себе внимание, и тихо проговорил практически ей на ухо. — Я восхищён вышколенностью твоих слуг и твоего семейства. Подозреваю, даже сошествие прямо сюда всех двенадцати сильнейших богов не остановило бы пира. Даже твой двоюродный брат своей оскорбительной выходкой не смог помешать ходу пира. Жемчуг! Нет, ну каково, жемчуг в такой ситуации... Однако я всё-таки пока что насытился. Я всё-таки нужен в домусе, или же ты не опечалишься, если я ненадолго оставлю тебя чтобы слегка освежиться у фонтана? И розы... Плетущиеся розы, в августе в цвету... Я обожаю этот запах. Поздно вечером, когда на город уже опустилась ночная прохлада...
Фурия: - Аве, Электра, - подняв глаза на приветствие с мыслью "ну хоть не для всех прозрачная!", удержать жест по поводу оформления подарка Ирина сумела не до конца. Он был женственно говорящим. В чуть раздвинутых пальцах путалось нежелание прикасаться. - Всегда рада, - откликнулась она в ответ на "не помешаю", и, опасаясь непонимания не смотря на ощутимый... запах, продолжила: - Я, возможно, кажусь излишне холодной, но, поверь, к тебе это отношения не имеет никакого.
Электра: Электра помедлила с ответом, поскольку сейчас в центре внимания была хозяйка домуса и не обращать на нее внимания и продолжить пир было непросто. Хотя тот вечер для нее с самого начала был странным. - Ты? Холодная? - Ветурия негромко удивилась. У нее на губах появилась улыбка и, несмотря на продолжение сцены с братом Клавдии, она все же продолжила. - Ты какая угодно, но не холодная... Вокруг постепенно люди начинали негромко говорить меж собой, явно чувствуя всю неловкость ситуации. Электра покачала головой, мысленно повторяя слово "холодная". Как часто ее саму обвиняли именно в подобном? Сейчас перед собой она видела очень и очень необычную женщину, увлекательная до какого-то странного интереса внутри.
Квинт: - ну ёооожик... - тихо в стыде скривился Квинт, в блюдо хлебом тыкая... Подливка вымазала всё. Знал бы Квинт, что тут уже есть Ёжик!.. "Чистый, блядь, Фестум! В этой семье все мужчины такие?" Даже слона замарало, и он, вместо того чтоб лежать и не отсвечивать, набрал ее полный хобот и окатил Клавдию. И побежал, шевеля крупом, за лопнутым пончиком. "Стратег от бога! Какого только. Тихо ржешь, Кассий! Гомера на вас нет, Юпитер с Вулканом вкупе в сторонке курился бы..." Нечувстаительно сел, незаметно себе поднялся, шепнул на ухо Клавдии из-за плеча: - Да плюнь, до сватьбы заживет. А там сбагришь его Фурии, будешь отомщена.
Кассий: целая вечность, можешь передавать небольшими частями. - не надеюсь прожить так долго, - откровенность рвалась из-за стиснутой диафрагмы, после потери лица уже безразлично было, что и как громко сказать, - предлогов-то будет теперь немало! - дружеский ответный хлопок по плечу будто придал Дориану скорости, смыв его с пути. И Кассий поклонился Клавдии и оглянулся, точно в поиске... Боги были несвоевременно благосклонны, и из гостей выступил посланец со знакомым ларцом от Маруха. С одной стороны от хозяйки торчал Сципион, с другой пытался допрыгнуть Квинт Эссенций, Кассий посторонился с дороги первого и, игнорируя второго, завершил, вполне уже овладев голосом: - Передай этот скромный дар имениннице, с пожеланиями здоровья и радости. С тем предъявил раба, демонстрирующего с преклоненным коленом поднятый выше плеч открытый ларчик. А сам готовый тут же отправить куда укажут и раствориться как не было.
Домиция Майор: "Я внял", - кивнул появившийся Фурий, и Домиция одарила его благосклонной улыбкой: - Аве, Луций. Но речи о детях пропустила мимо ушей. Это ее не касалось. - Довольно странно ожидать на пир того, кого оплакал как погибшего, ты не находишь, Публий? - отозвалась она негромко, но на "лишить дара речи" слегка усмехнулась. В ее представлении дара речи дядя лишил только бедную Аканту, заодно лишив ее и чувств, что очень невыгодно смотрелось на пиру в ее честь. Она подумала, как бы съязвить об этом, не выходя из приличий, а заодно не подкидывать идей Фесту, но Публий только что, кажется, позвал в сад Эмилию... одну. "Стоит в домусе появиться одному забывшему о всех приличиях, как тут же..." - Скори почувствовала, как неприятное удивление проявляется на лице, но Сципион вовремя исправился. Пару мгновений Доми колебалась: "В сад, с Фестумом... дурная затея". Но рассудив, что в кубикуле его насильно не запрешь, а так он хотя бы на глазах, поддержала: - Недурная идея, - и глянув на младшего взглядом "или тоже идешь, или пощады от матери не жди", прошла вперед. В саду остановилась, в первую очередь поджидая брата, а потом всех, и кивнула рабу: - Курицу забрать, гостям вина, - лицо приняло благостное выражение. С таким удобнее присматривать не только за собственным братцем, но и за чужим.
Луций Домиций: — Кому и нож перо, — пробурчал Фестум, пряча ножик за пазуху и прикидывая, удастся ли вытереть руку хотя бы об Ушастого. Впрочем, Друзилино негодование уже успело подсохнуть на горячей коже. А вот в сад вообще не хотелось, особенно с этими двумя, да еще и в компании сестры. Ее задумки Фесту были не по душе, не было в них ни огонька, ни задора, одни только девчачьи глупости. — Так себе идея, Скорпия, я бы лучше в атриум вернулся. Там и рыба, и народу побольше, и в принципе повеселее. Я могу Фурия проводить, чтоб не потерялся. Но Домиция наградила та-а-а-аким взглядом, что даже храбрая, но подуставшая курица согласилась тащиться в сад. «Мы сбежим», шепнул Фестум соратнице, и в тот же миг соратница отчаянно вскудахнула в руках одного из рабов. — Друзиллу в мою кубикулу! — Фест достал ножик и обрезал веревку. — И чтоб ни одного пера не обронил.
Луций Фурий: - Ты хотел бы услышать, что я отвечу самому себе? - пожатие теплое, улыбка щедрая, полушутка в глазах в ответ на лесть, мысли стрижами поперек слов "да я не из тех кто много болтает, а старшие такого наворотили, что хоть потолком полезай", - так можно и в сад, там подробно и расскажу, если девам не наскучит, тем более что я тоже безоружен. Можно, конечно, Луций, и пером покромсать, да при мне и пера сейчас нет, - сама любезность. Кажется. Удалось? Не зарезал? Триста лет он, конечно, нужен этим милым людям в саду, когда Клавдий воскрес из мертвых, да где ж эта трижды проклятая грань любезности, если даже под присмотром маленького тезки Луцию все это рыбье веселье в атриуме уже не застать. Ладно, Ирина достаточно наблюдательна, чтоб описать потом в подробностях. Лучше он сейчас им быстенько надоест, а то вон как обиделись, когда он слишком рано из-за стола подорвался. Гранат с бергамотом знают, когда женский намек и как следует понимать. Как прояснится, так и пойдет, он не обидчивый.
Фурия: Какая угодно, только не холодная? Ирина улыбнулась кисловато, повторила: - Какая угодно? Что ж, хорошо, что не кажусь, - наклонилась к Электре и поделилась тепло и едва слышно: - ищу подходящий момент удалиться так же незаметно, как пришла. Потеплела и улыбка. Ледяная глыба брезгливости начала подтаивать. Как же нужно было досадить друг другу! Выставлять семью в таком свете... Выносить напоказ такие отношения? ооо, наивысшим тактом было бы не присутствовать, однако раз уж она здесь, подливать масла в огонь очевидным бегством последнее дело. А уж после доверительного разговора, после обещания Луцию Домициии... Луцию? В эту семью? Рука потянулась к оливке, затем ко второй. Задумчивый взгляд лег поверх яств. Улыбка держалась теплой и безмятежной. Мимо внимания, блюд, напитков и украшений, шевеля носом по скатерти, шел ёж.
Эмилия: «Довольно странно ожидать на пир того, кого оплакал как погибшего». Эмилия усмехнулась почти незаметно и покивала. Надежда на то, чтобы побыть наедине, таяла на глазах. Зато в компании с дерзкой Домицией и ее шумным братом точно удастся переключить мысли. Непонятно только, в нужное ли русло. Эмилия кинула взгляд в сторону вновь ожившего атриума. Отец все еще там. Стоит ли возвращаться домой одной или лучше дождаться его? Но Публию так хотелось помочь… Возможно, стоит дать этому пиру еще один шанс. Эмилия улыбнулась: - Да, конечно, пойдемте. С трудом подавила вздох и пошла неспешно за деловитой Домицией.
Публий Сципион: — Не совсем так, — Публий широко улыбнулся серьезному Фурию, пропуская вперед Эмилию, — я предложил тебе ответить на вопрос, заданный самому себе перед потенциальной катастрофой. Это обычно делают не вслух. Хотя чего кривить душой, всегда интересно послушать чужие рассуждения и сверить их со своими. Так. Они все собрались в сад, даже Фурий! И слава богам среди них все-таки была и Эмилия. С другой стороны, вместе веселее. Домиция велела принести вина, и у Публия созрел план. — А теперь, когда Друзила покинула нас и ее нежные уши... у кур есть уши?.. и ее нежные уши спасены, можем немного поиграть. У нас в лагере это была не особо популярная игра, по очевидным причинам, но здесь-то все приличные люди. Публий достал блестящий серебряный денарий, подбросил его ногтем и поймал на руку, звонко хлопнув по ней ладонью: — Улучшенная версия «Головы и корабля». У кого монета, тот выбирает соигрока и задает ему вопрос. Отвечать надо правдиво. Если соигрок не хочет отвечать, ведущий подбрасывает монету: выпадает «корабль» — соигроку нужно выполнить желание ведущего и потом самому стать ведущим. Выпадает «голова» — повезло, соигрок становится ведущим без всяких условий. И выбирает следующую жертву. Годится за развлечение? Разумеется без всего такого, что могло бы обесчестить участников.
Меценат: Этим, последним, ударом судьба окончательно сковала на усталости Понтия маску гневного бога. Бросив один взгляд в сторону Клавдии, Понтий поднялся на ноги вопреки сердцу, которое звучало как разрыв плотной занавески, и только обильное тело спасало от дрожи охладелые руки. Он величественно встретил грудью уходящего от сестры Дориана - хватило полудвижения, и на миг остановил, тяжестью своей туши, коротким взглядом прямо в глаза, ради приветственного кивка. Настолько легкого, что его и заметить можно было бы лишь потому, что голова поднялась после как у триумфатора. При помощи вдоха полной грудью. И более не замечая, как не замечают гибкого препятствия, позволяя ветке пружинить по тем, кто идет следом - а следом раб, которому распоряжений не поступило, волок шелка - он приплыл к Клавдии Минор, не успев подобрать слова. - Счастлив поздравить тебя и твою семью с тем, что вести дурные угрозой пустой оказались, - ласковый голос звучал удивительно твердо, радостно, искренне, только глаза пришлось прикрывать, чтоб улыбка все-таки свершилась. Благо в стакане было не вино, тога безупречно одеревеняла руку своим влажным облеганием. Выглядеть искренним - это большое искусство, особенно когда ты и правда не лжешь а ноги подкашиваются. Но Понтия выручал голос. - И, принимая подарки, прими уверенье: если на плечи тяжелая ноша ложится и вынуждает напрячь свои силы до боли, снятие груза лишает и сил. И позволь мне помощь свою предложить на твое усмотренье - как от соседа, что сведущ в пирах. Ему ли было не знать, как важно сохранить лицо, и еще важнее - естественное лицо. Так что незначительный говорящий жест пальцев, указующий рабам - кассиеву тоже! - куда им деваться, тоже удался. И лишь потом он подумал, что в недалеком прошлом грязный убийца спустил славу его дома в клоаку. Однако не смотря на испарину, уходить в обморок в понтиевы намерения не входило.
Ветурий: Из общей болтовни слух уловил Слово «играть» и оно подействовало, как будто ему и впрямь лет 10 от силы. И выдав многоуровневую тираду из комплиментов каждой из присутствующих дам, за что от одной получил шутливый намёк на пощечину ( просто легкое, едва заметное движенье ладонью), он схватился за сердце и сбежал лечить душевные раны в сад. - Кто сказал играть! Я играть!Буду! И потом спохватившись, что вроде пока не начали без него и поправив причёску, вспомнил о приличиях. Как минимум поздоровался со всеми. И добавил: -Дориан красавчик. Люблю, когда воскресают.
Клавдия Минор: - Сама в шоке, могли бы хоть чашу уронить, не каждый день патриции воскресают как какие-нибудь сектанты, - дёрнула плечом Минор в сторону потенциального зятя. Разгадывать что одзачали очередные розы на розах под розами в розах не было ни малейшего желания, даже если он там под ними собирался раскрыть страшную тайну как наиболее явно подчеркнуть очевидное. Если же это было предложением пройтись продышаться, оно тем более было неуместным. - Вряд ли меня сегодня что-нибудь опечалит, Марк, тем более чья-то свежесть. Там у воды ещё садовник каким-то чудом заставил не в срок цвести ирисы. Оказалось так актуально... рекомендую. А черз другое плечо тихо кинула, подобернувшись: - Не сбагрю. Скормлю. Но развить мысль не довелось - дарители всё прибывали, приходилось затыкать собой пустое место. "В который уж..." - Аве, Кассий, нас уже обрадовали, а здоровье обязательно передам, оно очаровательно упакованно, - оценила не слишком пристально, но и не мельком. Уставший от блеска взгляд повело в сторону, вдоль по столу, и в голове сказалось так громко, что заглушило начавший было оживать гомон пира "даже ёж уёбывает. одна я должна стоять тут как член посреди лупанара... ах, Рыжая, как же ты была права кидая мне вслед что я ещё сама захочу вернуться в твой жалкий мирок, где никто ничего не решает... решать и подмахивать одновременно гораздо утомительней, чем просто подмахивать". Клавдия Цека Минор, римская патрицианка, родсвенница императора, многочисленных трибунов, сенаторов и прочих достойных римских граждан, мать пятерых детей, сморгнула досаду и заозиралась, убеждасяь, что голос из головы в ней и остался. Удивительно естественный Понтий заставил её всё же в этом на многовение усомниться. - Аве. Благодарю, твои щедрость и учтивость как всегда превышают пределы моего понимания, - и реальный голос она всё же утишила. - Я не очень понимаю, что ты предлагаешь. Что тут вообще можно сдлеть, кроме как обнести всех цикутой на десерт...
Домиция Майор: "Да уж, мама будет в восторге..." Домиция посмотрела на младшего Сципиона искоса: похоже, он любил игры... не такие, по всей вероятности, которые занимали старшего. Возможно, от выигрыша в этот раз ее отделяли всего два Луция и одна Эмилия. Последняя, впрочем, вызывала у нее симпатию, поэтому Скори дернула плечом, стряхнув с себя противоречия: - Я играю, - улыбнулась всем. В том числе и случайно попавшему под эту улыбку Ветурию. А про себя подумала: "Слава богам, на этот раз - не младший".
Луций Домиций: - Интересные у вас там развлечения в лагере, жду не дождусь. Но Друзилу и таким не удивишь, знал бы ты, что пришлось ей пережить сегодня утром. Вообще Фестум не ждал военной карьеры, конечно, ему хотелось не пылить по дорогам Империи, а играть в гарпастум, стать величайшим игроком среди всех живущих и тех, кто потом будет жить, если будет. В монетки с вопросами и желаниями играть тоже не хотелось, но Скорпия уже согласилась. - Ты откуда вынырнул? - поинтересовался Фест у какого-то из Ветуриев, готового, кажется, ко всему. - Я тоже играю. Но не обещаю, что получится без вреда для чьей-нибудь чести.
Луций Фурий: Надвижение катострофы представилось в виде банды британских мятежников с заложником-Клавдием во главе - Луций с трудом пресек вырвавшийся было смех. Скорее всего, покойник был уже сброшен со счетов и своим появлением ломал планы, и тут мгновние ничего не решит, а если беда из разряда вина по скатерти то тем паче. Зато игра может случайно прояснить вопрос, который с трибуна латиклавия стек как с гуся. Да и в принципе интересно, чем в присутствии Домиции можно играть. Хотя... вряд ли Публий сильно заиграется: первым желанием пошлет подальше от женщины, на которую смотрит. - Ммм, Марк! Даже не сомневался, - впрочем, теперь не так легко. не обещаю, что получится без вреда для чьей-нибудь чести. - Высеки это на своем каменном сердце.
Гай Ветурий: "Нона, Децима, Морта", - глухо откликнулось в Гае. Нона. Клавдия стояла посреди пира, растерянная, но не растерявшая ничего из того, что долго и бережно плела, что вкладывала за нитью нить в этот домус. Даже теперь ее жесты были уверенными — так многократно повторяемые, что, должно быть, выученные наизусть. Она даже лицо теряла с собственного позволения, сохраняя при этом лицо. Лицо Клавдии. Лицо хозяйки нитей. Что с того, что она позволила себе выпустить из пальцев одну нить? Децима. Все мы в пыльной коробке, Дориан. Все мы ложимся под мягкое веретенное колесо — по одним из нас оно проходится с хрустом, других подминает под себя, но щадит. С грубоватой нежностью, как иногда, в порыве, чуть жестче сжимают пальцы на бедрах любовника или любовницы. Или прижимают голодным взглядом к невидимым камням скалы. Чтобы все прошло, но лопатки помнили отпечаток камня. Морта. Каждый второй на этом пиру мнит себя перерезающим эту нить. Тайно представляет, что он способен. Дориан сделал чарующий выпад, один из немногих здесь, кто осмелился хотя бы сделать вид, что держит в пальцах ножницы. Но они лязгнули в воздухе. Оцарапав нежное сердце Аканты, они и краем не зацепили ни одной нити. Потому что Нона. - Клавдия, что я могу сделать для тебя? - длинные пальцы Ветурия остановились в воздухе над ее плечом, оставив прикосновение только голосу. Нона, Децима, Морта. Он бы лег под орла, подставив свою печень. Но тот уже стал черной точкой, заходя в этом небе на новый круг. До следующего раза.
Корнелия Сципиона: Дядюшка Понтий так внезапно двинулся с места, что Лана впервые ощутила родство. А себя, одиноко сидящую посредь пира, почувствовала юным деревцем персика, с которого по весне садовник снял старую солому под котрой уютно зимовалось. Молодежь шурхнула в сад стайкой воробьёв, оба брата и не думали её звать с собой, Марк решил видимо обойтись - и зачем только так настойчиво просил? - без её помощи, единственный мужчина с умной головой на эстетичной шее погружал внимание в центр всего и вся, а рыба стояла у неё поперек горла ещё со вчера, когда вилик с прудов осчастливил их отчётом и десятью корзинами, да и вообще есть уже не хотелось. Корнелия досмотрела всё маленькие представления, учтиво махнула веером воскресшему неприкаянному мерзавцу, на мгновение закусила ноготок на большом пальце... "вот люди даже воскресать не боятся!"... и пошла в тот угол, из которого грубо пялились. Мило улыбнулась, приветливо поздоровалась, присела на краешек ложа и красочный рассказ о последнних двух декадах своей жизни начала издалека - как вам моя фибула, а вы слышали что скифское скоро выйдет из моды. Вид у обидчика почему-то сделался бледный. "Ну да, он ведь с грудью моей планировал всю жизнь общаться, а она-то молчит".
МаркКорнелийСципион: Выйдя из-за стола Марк с минуту простоял в коридоре, собираясь с мыслями. Крайне маловероятно что девушка будет в саду одна — а, значит, придётся отвести её в сторону под благовидным предлогом. Воздух в саду, пропитанный ночной свежестью и прохладой, вызывал желание вот так остаться и стоять, только бы вдыхать его вечно. Но цена вечности этой — хорошо если несколько часов. Так что он двинулся на голоса, услышав, уже подходя, про чьё-то каменное сердце. Чьё именно было интересно — но не настолько, чтобы подслушивать или же вклиниваться с глупым вопросом на тему предшествующего обсуждения. — Аве всем, кого я ещё сегодня не видел. Доми. Твоя мать говорила что у вас вот прямо сейчас зацвели ирисы. Да и розы... Ваш розарий, с его увитыми цветами арками, по слухам прекрасен не менее, чем внутреннее убранство домуса. Не составишь компанию? А то рискую заблудиться. Формулировка была, пожалуй, достаточно натянутой, чтобы её натянутость не составила тайны, но, со ссылкой на Клавдию выглядела вроде как достаточно подходящей моменту.
Эмилия: - Звучит интересно, - благосклонно покивала, обводя взглядом сад. И почти сразу заметила в темноте раскидистый розовый куст, сплошь усыпанный крупными пушистыми цветками. Воздух был наполнен этим сладковатым запахом. - Я за, давайте поиграем, - коснулась локтя Публия, чтобы только дать почувствовать свое внимание, а сама пошла дальше, навстречу своему соблазну. Это то, что было нужно. Плавные линии нежных лепестков, их яркий цвет, почти поглощенный сумерками,тугие бутоны. Эмилия вновь почувствовала острое желание рисовать. И наконец все грубости, которые наговорил Дориан, отошли в прошлое. Она зачерпнула в ладони рыхлые горсти цветков, склонилась над ними, замерла на секунду и зарылась носом, глубоко вдыхая аромат. Он обволакивал ее, растворяя недавние прикосновения, поцелуи, обиды. Наконец, Эмилия выплеснула из ладоней розы и повернулась к спутникам. На удивление их стало больше. - Аве, Марк, - улыбнулась чисто, даже сияюще, чувствуя себя полностью обновленной. - Кто первый будет ведущим?
Меценат: Понтий вернулся в себя, улыбнулся открыто,шумно вздохнул и ответил: - Достойная шутка! Сам бы я не преминул, до недавнего часа, лучшим по вкусу питьем наполнить стаканы и обнести с обьявлением: это цикута!
Квинт: - Боюсь показаться банальным, - отгавкнулся из-за спины Клавдии Квинт, - но есть категория народа, готовая поперхнуться насмерть из чувства противоречия, доказывай потом... А! вон он где. Тебе ежа вернуть или пусть идет?
Электра: Электра окинула взглядом залу с гостями и лишь коротко отрицательно покачала головой: - Боюсь сейчас любое движение в сторону дверей будет читаться как бегство. Насытиться необычными блюдами не самая дурная затея, для разнообразия можно ежа покормить... - Ветурия отломила кусочек хлеба и протянула ежу, надеясь, что он заинтересует колючее животное. - Хотя вот Марк, судя по всему, вдоволь насытился вниманием хозяйки... - она проводила взглядом широкую фигуру Сципиона и усмехнулась и все так же негромко для Ирины продолжила. - Как думаешь, достойный ли он жених для Домиции? А то ведь вьется вьется тут, как шмель над цветком, а ничего решительного не предпринимает. Или же Клавдия в размышлениях и томит женихов, не удостаивая их ответами... Скорее всего тема для беседы была выбрана не самой лучшей, но наблюдения последний дней отчего-то захотелось проговорить с Фурией. Разве знакомство одного дня может так сблизить, чтобы уже рассуждать о чужих женихах? Она подумает об этом после. Даже если Ирина сейчас ответит что-то грубое, это не станет чем-то удивительным, поскольку вечер и так не задался, можно уже почти ничего не бояться.
Кассий: ...и раствориться, как не было. Долг выполнен, и хорошо, что Ливия осталась дома. Он отступил и повернул, когда его загородил Понтий, и пошел за Дорианом следом... Мальчишество Клавдия было понятно и памятно, но весь он остался где-то в тех же временах, что и Андроник, и Кассий вдруг, найдя его спину взглядом, неожиданно оробел. Впрочем, страхам он выучился смотреть в лицо, потому, поравнявшись, ненадолго положил руку на плечо и попросил: - Надеюсь, ты найдешь время заглянуть ко мне на днях? Лучше сразу выяснить, какого рода этот страх, и что и до какой степени изменилось.
Публий Сципион: — А того, кто покусится на честь, я заломаю и сложу в розовый куст, — Абат улыбнулся и прикосновению, и согласию на небольшое развлечение. Пока условливались, из мрака вынырнул Ветурий, подтянулся натянутый как струна Лат — и сквозь ирисы с розами затребовал себе Домицию. — Братишка! Мы тут играть в лучшую версию «головы и корабля» собрались, а первым будет как раз... ты, Ветурий, — Публий махнул ладонью в сторону жертвы, размышляя, какой вопрос не оскорбит ничьих ушей. — Поведай-ка нам о самом страшном позоре в твоей жизни. Больше трех предложений. Или... Абат огляделся: — Полезай в фонтан и сиди там следующий кон. И показал монету на раскрытой ладони, готовый подбросить.
Домиция Майор: Домиция нахмурилась на замечание брата про честь: "Ой, что б ты понимал в..." ... высеки это на своем каменном сердце, - отрезал Луций Фурий, и в принципе, поделом, но чем больше Фестум будет подкладывать язык и получать по рукам, тем радостнее станет злословить. Уж в этом Домиция не сомневалась. А потому коротко вздохнула. Но Эмилия согласилась на игру, и хмурое выражение растаяло на лице Скори. Она будет в этой игре не единственной женщиной, но в то же время будет и не одна. То, как Эмилия неторопливо встала, как снисходительно дала свое согласие (этот тон Домиция бы не перепутала ни с чем) и окунулась в розовый куст, не оставляло сомнений, что никакой из мужчин не посягнет ни на чью честь. Просто не прорвется сквозь эту невозмутимость. Или не посмеет. Разве только брат, по своей всегдашней детской глупости, но кто примет его в расчет. А даже если примет, то на это у нее, Домиции, всегда найдется парочка острых слов: - Уверена, что игра будет увлекательной, - Скори обратила улыбку к розовому кусту, над которым застыл венчик Эмильевой головы, но улыбка относилась и к словам Публия, - а чья-то задетая честь отыгра... В саду возник Марк Сципион, напролом шагнул к ней и обратился с хвалебной речью... ирисам. "Ирисы?? Он что бредит? - проморгалась Доми, - гостей опоили маком?" Она недоверчиво сделала шаг назад. "Мать, ирисы, теперь еще и розы, чтооо? “Не составишь компанию?” Ааа, вот оно что. Прекрааасно". Домиция даже представить не могла, где в их саду растут какие-то ирисы. В нем вообще чего только ни росло, включая садовника, регулярно вкапывающего что-то новое. Возможно, мать вообще завела этот сад, чтобы в нем терялись преторианцы и, не найдя выхода, умирали от старости. Но ирисы, как не без труда выяснилось, были только плохо скрытым предлогом, чтобы отойти с ней куда-то в розовый куст. Скорпия, вдруг, вспомнила, как этот же Сципион безнаказанно и при всех поцеловал ее на представлении... и подумала, что уж нынешнее представление точно принадлежит ей: - Аве, Марк, - она начала медленно, перенимая достоинство и снисхождение, с которыми Эмилия соглашалась на игру, - сожалею, но я понятия не имею, где у нас в саду высажены ирисы, об этом следует спросить у матери, - она сделала огорченную паузу и выразила недоумение на лице. - Но насколько я знаю, розы на арках точно такие же, как эти, - Домиция указала на куст, возле которого была Эмилия, - прохладой и ароматом можно насладиться никуда не отходя, к тому же в приятной компании, - она оглядела всех с гостеприимной улыбкой, - с которой мы начали играть в игру, - недвусмысленно намекнула, что крайне невежливо будет позволить себе немедленно отлучиться и заставить всех ждать. Сокрушенный вздох вышел сам собой, - а сад такой большой, что когда стремительно начинает темнеть, по нему лучше и вовсе не ходить без, - она чуть было не сказала "свидетелей", - садовника, - и заключила заботливо, - если же я все-таки тебя не переубедила, Марк, то могу тотчас приказать ему сопровождать тебя. Послать за ним? "Что он себе позволяет?? Если он думает, что может целовать меня, когда вздумается, и таскать по всем розовым кустам моего домуса, то он совершенно забыл, с какой семьей имеет дело". Ее невинное лицо меж тем означало "я не сдвинусь с места, пока ты при всех не скажешь, зачем пришел".
Ветурий: Он будет первым, здорово же! Правда, вопрос заставил призадуматься. Подростковые шалости он чем-то зазорным не считал. Равно как и многое другое, что приходилось проживать. Самый страшный позор, то, за что должно быть стыдно. Ветурий заржал. - Я же бесстыжий! Он направился в сторону фонтана и, когда одна из ног была уже по колено в воде воскликнул: - Вспомнил! Не далее как дней двадцать назад у меня случился конфуз в лупанарии. Не рассчитал своих сил и на третью меня уже не хватило. То есть хватило, но не сразу. Неудобно получилось, люблю, когда девушке тоже приятно, а тут вроде как обделил. С тех пор больше двух - не. Могу рассказать подробнее, но тут и так вроде больше трёх фраз получилось да и не всем ушкам пристало слышать детали. Это считается? Вытаскивая и стряхивая воду с сандалии, подбросил и поймал монетку на ладонь. Вопрос Фурию: - Кто тебе нравится больше: Домиция или моя сестра? В конце концов, Домиция ещё ребёнок и если увлечётся, может больно обжечься. Да и вся эта ситуация с сестрой тоже выглядела крайне двусмысленно, неплохо было бы прояснить. И хорошо, что её сейчас здесь нет.
Луций Домиций: А их все прибавлялось и прибавлялось. - Аве, Марк Корнелий Сципион, а ты на пиру уже все доел? Друзила ушла спать, но я могу разбудить ее лично для тебя, - Фест встал рядом с сестрой, сложил руки на груди и наклонил голову. Скорпия справлялась сама, одно удовольствие. И чем больше Фест смотрел на эту гору привилегированных мышц, тем меньше хотелось в будущем облачаться в армейское - как бы не стать таким любителем ирисов и роз. Но судя по присутствующим вариантов было немного - или в армию, или в лупанар. Стервятники тем временем кружились над сестрой и задавали друг другу крайне интересные вопросы. Кто тебе нравится больше: Домиция или моя сестра? - Погоди-погоди, я запишу ответ, - Фест щелкнул пальцами, подзывая раба из глубин сада. - Дощечку и стилус мне, быстро.
Луций Фурий: - Ну вот зачем ты так, Марк Ветурий. Теперь Домиция подумает, без всяких на то оснований, что она некрасивая. А ты - что я женюсь на твоей сестре. "Пяткой в глаз. Идеально вошло. Домицию жаль, вкусные были уши... особенно если мать ей сказала уже. Ну что ж, я теперь двойной наглец - куда правду денешь?" Подкинул монету. - Домиция. Кто тебя больше раздражает: я или Марк Сципион? Рановато, конечно, прозвучал вопрос. Но что он терял - он и шел-то сюда за единственным разговором.
МаркКорнелийСципион: — Да, Доми, ты права. Касательно ирисов лучше действительно спросить у твоей матери, однако она занята. Да и сад... Мне не хотелось бы плутать в нём до утра — игра в настолько прелестном обществе гораздо более увлекательное занятие. Марк тем временем полез в кошель и, достав оттуда купленное в лавке у Галиба ожерелье, протянул его девушке. Алые как цвет легионерских плащей, подобно хлещущей из аорты крови, рубины, изумруды, заставляющие вспомнить глаза Домиции... Возможно, только сейчас, взирая на то, как эти камни смотрелись непосредственно на его возможной будущей невесте, он поверил в то, что оно всё-таки стоило своих денег. — Это тебе. Чтобы помнила. А то я так подумал... Каждый месяц исчезаю из Города на учения, могут за принцепсом вытащить в Грецию... Пусть будет. И... Камни должны оттенять живую красоту, а не пылиться в сундуках. Можно надену? Обсуждение кто кому нравится — равно как и кто не нравится — старший Сципион решил пока пропустить мимо ушей. Всё равно, скорее всего, играть ему так и так предстоит, а раз так, то что он теряет, пока просто слушая?
Эмилия: «Поведай-ка нам о самом страшном позоре в твоей жизни», - решил не терять времени Публий. Эмилия засмеялась, усаживаясь на еще теплую мраморную скамью: - Кажется, я знаю того, кто первым окажется в розовом кусте! Ветурий тоже не растерялся и рассказал такую историю, что оставалось лишь снисходительно покачать головой. «Мальчишки!» Гораздо интереснее было наблюдать за Марком Сципионом. Такой большой, такой неловкий. Он скорее напугает Домицию, чем добьется ее расположения. И оттого всё занятнее становилось следить за его словами и действиями. Даже какой-то азарт охватывал: поймет ли он, что делает себе хуже, или нет? Как сильно смутит девочку? Когда Марк стал прямо перед всеми доставать из кошеля ожерелье и так мило подбирать комплименты, Эмилия не удержалась и тронула Публия за пальцы, а потом поманила к себе: - За твоим братом наблюдать – сплошное веселье! – прошептала, прикрыв ладонью смеющиеся губы и глаза. Хотелось добавить: «Вы такие разные! Точно от одной матери?» Но хотя Дориан разбудил в ней дурную агрессию, сдержалась.
Публий Сципион: На историю Марка Публий расхохотался, и не забыл отметить, что рассказчик одновременно и пожалел присутствующих здесь девушек, и попытался добрать себе очков у них. — Ветурий! Ты ногу зря искупал, ответ в зачет, а вот ты, Луций Фурий, по-моему, на вопрос не так чтобы и ответил, — Публий проследил глазами за монеткой, — нам нужен юридический консилиум, чтобы решить, засовывать тебя в фонтан или нет. Луций Домиций, так себе и запиши. Домиция. Кто тебя больше раздражает: я или Марк Сципион? А Лат в этот самый момент пытался не просто украсть старшую дочь Клавдии Минор под розовый куст, но задушить ее камнями до того, как это свершится. Он хотел возразить брату, чтоб немножко разрядить обстановку, но прохладные пальцы поманили в сторону. «Братишка... ты же как-то дожил до таких лет, справишься». Он мигнул Лату, что если начнется схватка, он рядом, и отошел к Эмилии: — Да, мне тоже интересно. Но я пропустил целых два года городской жизни, может, прямолинейность — это то, чего сейчас от тебя больше всего и ждут, — Эмилия смеялась, и такой расклад Абата вполне устраивал. — Если хочешь, можем улизнуть от них тайком. Или досмотрим сцену до конца и включимся в самый неподходящий момент. Всё для тебя.
Клавдия Минор: - Даже не знаю, Гай. Ты ведь помощник претора перигринов? Ты мог бы поспособствовать началу гальского восстания где-нибудь в районе Субуры. Пожалуй, этот пир сможет затмить только оно. Но буду благодарна, если ты попробуешь уберечь моего братца от попыток столь же бурно обрадовать кого-нибудь ещё. Я вижу он пошел в народ, а вы, мне помнится, соученики... Сделав над собой неимоверное усилие, которое, увы, некому было оценить, краешком веера приложенного к губам Минор запихнула обратно рвущееся "спасибо, Понтий, ты очень помог - примерно как всегда", и ответом удостоила только Квинта: - Разумеется вернуть. Он так браво марширует в сторону сенаторов, что мне, кажется, придется выпрашивать у другого кузена для него претексту, Аканте с тётушками её ткать, а тебе - её писать. Подумала ещё пару мгновений, и резко обернулась к поэту: - Ты выручал меня, я тебя, мне нравится эта игра, твой ход... читай! - обвела веером всё ещё негромкий пир.
Дориан: - Знаешь, Касс, как ощущаются старые шрамы? Нечто навсегда искажает твои природные черты и ноет на дурную погоду, - Дориан перевёл взгляд со Скавра, к которому не дошел с приветствием, на Мецената, кивающей статуе которого не успел подмигнуть при встрече. И только после этого повернулся к компаньону по пирушкам, дискуссиям, играм, оргиям, интересным восточно-сарматским практикам и прочему, что украшает жизнь молодого и родовитого человека со средствами. - Что-то подсказывает мне, что в ближайшее время мне не захочется выходить из дома дальше чем на пару перекрёстков. Шрамы ноют. Видимо, к дождю. Так что я ещё успею тебе надоесть. Тебе и твоим женщинам. Я ведь правильно помню, что матушка здорова, и жена здравствует? Надеюсь, благополучна и сестра?
Домиция Майор: Оооооо, это был сложный вопрос... По ощущениям, Домиция только что одержала свою первую победу - Марк Сципион разом передумал и отправляться в разведку, и тащить на разведку ее... вот только, кажется, выбрал решать дела... боем. Потому как ровно после вопроса Фурия вынул ожерелье. Скорпия вдруг отчетливо ощутила, что до окончательной победы ей еще далеко: - Запиши лучше это, Фест, - она, конечно, говорила про злосчастное ожерелье и, конечно, выгадывала себе время на обдумывание... всего. - Луций, - Домиция выставила вперед ладонь, призывая Сципиона остановиться, но смотрела на Фурия, - как мне, по-твоему, поступить? Ответить, что ты, потому что вопросом ты невольно обидел моего дарителя, или что Марк, - она медленно перевела взгляд на второго, - потому что любой мужчина знает, что такие подарки следует дарить не в присутствии всех, а в присутствии одной? - прямо намекнула на мать. Публий отошел к Эмилии, и Домиции не столько из ревности, сколько из симпатии к ним обоим захотелось не просто отойти туда же, а стать одной из цветущих в клумбе роз. Красота та же, зато спроса меньше. Она жестом потребовала монетку, сама же взяла ее и договорила: - Не отставай, Луций Фурий. За то, что в свой кон не назвал имени, будешь сидеть рядом со мной в фонтане, - медленно приподняла ткань туники и грациозно переступила в воду. - Марк Корнелий Сципион, - произнесла Скори тоном, подразумевающим, что не произошло ничего необычного, - я приму этот щедрый подарок, - и чуть наклонила голову, утверждая, что ожерелье оценено по достоинству, - но при двух условиях. Домиция помолчала, чтобы было ясно, насколько весомы ее слова: - Первое. Не раньше, чем мать уверит меня, что принятие такого подарка не навлечет ни на кого обязательств исполнения необдуманных обещаний. И второе, - шум фонтана отчасти заглушал колотящееся сердце, - не раньше, чем ты публично, ощутимо, но не жестоко, - надо было следить за дыханием, - накажешь и заставишь просить у меня прощения Мания Ветурия, сегодня днем оскорбившего меня на конюшне Авдиев при выборе седла в подарок брату. Дальше было легче. Прохладная вода фонтана освежала. Домиция послала Марку Ветурию взгляд "ничего личного, просто твой племянник подлец", выдохнула и подкинула монетку: - Как думаешь, Эмилия, - она улыбнулась ей слабо, но по-прежнему доброжелательно, - что является большей дерзостью: ставить при всех в неудобное положение девушку, как это сделал Марк Сципион, или не отговорить его от этого опрометчивого поступка, как сделал его брат? Кроме шуток, мнение Эмилии было единственным, которое Домицию здесь действительно интересовало.
Квинт: - С умасошла, женщина, - качнул головой Квинт, поднял со стола нехилый такой сосуд с винищем и двинулся умом, как всегда, когда его спускали с поводка. Сперва небрежно бормча, но ко второй стофе расходился задорно как на уроке: - ...разве я никогда худшего не видал? стоит ли мне труда лечь под этот удар? Кто б у тебя украл, кто бы тебя разул - из под удара край выхлестнет по лицу. Что бы ты ни берег, как бы ни защищал - нужен глоток и вдох, нужен кивок и шаг, невыносимый смрад, неутолимый зуд, милые не простят, близкие не спасут. Ставь на огонь казан. В руки бери черпак. Разоблачи глазам что разольешь и как. Вслух же перечисляй - ландыш и аконит. Верит ли мир очам, слово ли повторит? - и пошел вдоль пирующих, предлагая налить из кратера: - Цикуты? Лучшая в греции. Цикуты? Не стесняйтесь, вот я пью. Клянусь Юпитером, ничего вкуснее не пробовал. Сам зачерпывал и прикладывался. Немного досадуя, что некому на чем-нибудь запиликать и затрынькать, но и правда - немного. Ритм-то получился какой-то прибританенный.
Кассий: А страх взял и тут же принял красивую позу. Шрамы он, конечно, имел в виду настоящие, иные на погоду и не болят, а вот сестра... - Надеюсь. Во всяком случае, с час назад с нею было все в порядке, - о матушке, отметил про себя Кассий, это было остроумно, и в то далекое время он бы и посмеялся, пожалуй. А последние встречи не торопились на память, и то, что начало менятся уже тогда, сейчас оказалось очевидным до невменяемости: боги, да неужели же этот молодой, молодой как... хрен знает что, до неприличия молодой человек видит в нем ровесника? Это было... даже радостно, но настолько поразительно, что даже не льстило.
Фурия: Немного подумала, пожала плечами. - Полагаю, Клавдия не из тех женщин, кто станет без надобности томить... Но, должна сказать, я бы не назвала и Сципиона нерешительным! Кто знает, не говорил ли он уже с матерью, прежде чем виться вокруг цветка. Может статься, оттого и вьется, что надеется изменить ее решение. А это вряд ли так просто, как поиграть чувствами. Меня сейчас больше занимает Дориан, какие на него планы. Ирина не заметила, как подумала вслух. Впрочем, ничего особенного она вслух не подумала.
Ветурий: Доми решила отыграться, её право. То, что Маний может бесить, Марк знал непонаслышке. Он выводил из себя даже Электру, которая, на взгляд не самого младшего и, вероятно, не самого несносного из Ветуриев, вообще являла собой пример кротости и спокойствия. Что, естественно, истине не соответствовало. Но какое кому дело до истины. А между тем все начинали распадаться на пары, Эмилия ворковала с младшим Сципионом, Домиция увлекала за собой в фонтан Фурия. Выгодная партия, жаль, что старшие её испортили своими дурацкими намёками. На что они надеялись? Напугать солдата? Или старого политика, который наверняка видел и не такое, и всех их\нас за пояс, не один раз заткнуть может - всё-таки опыт большое дело. Любопытно было как старший будет выпутывать своего сына из всей этой заварушки со Сципионом. Сципион, конечно, фигура во всех смыслах выдающаяся, но действовать тонко при его габаритах - та ещё задача. Так что это будет битва силы и хитроумия. В старшем Ветурий не сомневался, так что даже предвкушал их беседу и дальнейшие меры. А вот сестрёнку было жаль. И Марк уже подыскивал слова, которыми надеялся уговорить её перестать компрометировать себя и семью встречами с Луцием. Как бы он ни был хорош. - Жениться на моей сестре?,- Марк фыркнул,- как будто она пойдёт за тебя замуж. Ты, конечно, красавчик и вообще неотразим, но, боюсь, что она, как и Домиция, не слишком любит солдафонов. То есть излишне напористых и прямолинейных. Если заставят, конечно, вероятность есть. Только вряд ли её будут принуждать к этому. В интересах семьи её выдать за кого-нибудь постарше и повлиятельнее. Без вот этой привлекательной юношеской непредсказуемости и горячности. - Ты сам-то хоть определился, какими фишками играешь и на чьей стороне поля или пока еще недостаточно вернулся для этого?
Луций Домиций: - А тебе все мало, я смотрю, - прокомментировал Фест побрякушку, которую вытащил из природного кармана Сципионище. На вид она была тяжелее Скорпии. - Ты ж еще не помер, чтоб тебя забыть. И записал все: и дурацкий ответ Фурия, и сбивчивые мольбы большого Сципиона, пока мелкий отполз подальше. С самым большим наслаждением он записал слова Домиции — каждое. А когда поднял голову, увидел, что сестра была уже одной ногой в фонтане и жаждала крови одного из бесконечных Ветуриев. - Моя школа! - воскликнул Фест и поспешил к ней, и присел на бортик, загораживая собой сестрины голые ноги на всякий случай. И это тоже записал, потом перед матерью ответ держать проще будет. - Какой интересный выбор — Сципион побольше или Сципион поменьше, или обоих в один пучок. Фурий, ты садись в трех локтях от сестры, я померяю. И на всякий случай сделал знак стоявшему у входа в сад охраннику. Тот не сдвинулся с места, но знак определенно понял.
Луций Фурий: не так чтобы и ответил - - Серьезно? - слетело с языка сквозь улыбку. "Вот он, верх любезности - не видеть прямого ответа!.. впрочем, малому пригодится." - догадался затем Луций, но кто б мог ожидать, что это слово прилипнет к ситуации: - Серьезно?? - на упрек в невольной обиде, даже зажмурясь. Она диктовала Сципиону, что он должен заплакать и увести Луция в розы бить морду? Смеясь, окликнул маленькую командиршу: - Ты не обязана, Доми! Вернись! Правда не всегда выглядит однозначно! Я твой ответ принял, а Ветурий... - (На личный пример, как следует уводить из компании на пару слов было непохоже - слишком уж рядом. Да и шептаться лучше, оставив у фонтана... остальных. Ветурию он согласно кивнул), - принял мой. Сам он наблюдал за Сципионами.
Корнелия Сципиона: - Вот это да! - вскинулась Лана, обнаружив рядом Эссенция. - Как романтично! Поэт разливает нам цикуту! Вы хотите умереть со мной в один день? - обратилась к приунывшему собеседнику, ответа, понятно, не дождалась, да и дожидаться не собиралась. Бойко подставила киликс. - Нет? Странно... а мне казалось... Квинт, мне надо! Я, правда, ещё не придумала повод, по которому её изопью, но это скорее всего будет неразделённая никем из моих родных любовь к современному театру! А трагической гибели нужна трагическая ода! - и умоляюще вытянула вперёд в воображаемом просительном поцелуе губы и всё лицо вслед за ними.
Квинт: "мне надо" или "не надо" - Квинт особенно не разобрал, плеснул по инерции, да и всё, казалось бы, но вдруг увидел ее губы и коснулся их своими: нежно - будь она только что написана Вистарием на доске, он бы и краски не смазал, - с благодарностью и... театрально. Ну то есть ровно пересекшись носами. - Оду, тем паче трагическую, ты уж мне прости: мне, боюсь, надо будет еще лет восемьдесят эту землю топтать, чтоб угодить с нею ко времени, а у меня тут, - он взболтнул свое "ведро цикуты", и вино повело его дальше. - Восемь десятков лет - это немалый срок, чтобы найти ответ что тебя валит с ног. Определится с тем, чем бы ты рисковал - слишком лукавый хрен? Слишком большой стакан? Слишком ретивый конь? Слишком глубокий след? Слишком чужой закон слишком красиво спет? Что ты ни пригуби, как ты ни выбирай - нюхая как грибы, черпая через край, трезво ли, не с проста, или назло судьбе мера одна всегда: веришь ли ты себе.
Электра: Назвать Сципиона нерешительным Ветурия бы тоже не могла. Он был скорее та самая крайность решительности, которая сметала все на своем пути. Погубит ли она когда-нибудь Марка? - Дориан? - Электра перевела озадаченный взгляд на Ирину. - Подозреваю, до сегодняшнего возрождения планов не было. Или, - небольшая пауза, - были? - Ирина и Клавдий, как две противоположности, на первый взгляд. Но в этом проклятом Риме ни в чем нельзя быть уверенной. А фоном пел Квинт и, как очень часто бывало, в своем сумбуре строк и мыслей, выдавал порой темы и вопросы, которые сам себе боишься задавать. Что ты ни пригуби, как ты ни выбирай - нюхая как грибы, черпая через край, трезво ли, не с проста, или назло судьбе мера одна всегда: веришь ли ты себе. В целом пел даже недурно.
Фурия: - Планы? Были. Хотелось бы узнать, насколько они изменились, - а что было скрывать? Что у нее все еще оставались права на этого, несомненно, красивого мужчину? Скидки на его неожиданные шаги она делать не собиралась, была даже несколько обижена Клавдией: "шкуру затопчут..." Коренилась обида много глубже, хотя и была беспочвенна. - Видишь ли, этот его подарок мог бы и поднять его в глазах окружающих, если б он догадался отдать его в правильные руки. Было бы и театрально, и триумфально, и при этом разумно. Хоть и выспренно. А теперь он выглядит, как женщина, которая пытается насолить соперницам.
Нита: Господин уединился в кубикуле, с ворчанием приняв от нее чистые одежды. Судя по его настрою и настроению, он был не против остаться вовсе в чем мать родила, проветривая все, что можно проветрить. Но Ните удалось очень быстро закрыть за собой дверь и практически убежать по коридору, во все глаза смотря перед собой, чтобы больше такой оплошности с нею не случилось. Зала блистала красивыми господами, благоухала различными ароматами масел, но все было ничто по сравнению с прекрасными блюдами, которые разве что не ломали столы своим весом и разнообразием. Госпожа разрешила сегодня быть не при ней, но без нее она чувствовала себя немного потерянной. Уж лучше при Клавдии и делать что-то полезное, чем вот эти приключения. Нита ловко и почти бесшумно обошла гостей и обозначив себя во взгляде Минор, осталась неподалеку, надеясь, что она все таки вовремя и не будет мешаться.
Электра: Чтобы понять о чем вообще говорит Ирина, пришлось задуматься и припомнить, какой же там был подарок. Кажется жемчуг? А тут ещё и черный жемчуг, от человека воскресшего, женщине, которая потеряла близкого. - Сволочь. - Глаза Электры потемнели и она поджала губы, уже с определенной эмоцией глядя во след ушедшему Дориану. Но тут ее словно осенило и Ветурия посмотрела Ирине в глаза. - Прости если... Думаю если не сегодня, так завтра все станет ясно.
МаркКорнелийСципион: — Эм... — Марк не понял ничего. Точнее, ту половину, что про Мания Ветурия. Остальное хотя бы укладывалось в имеющуюся схему. — Доми, что в этом подарке? И, ну... После всего что было в Цирке... Ну, можно при одной. Но ты так быстро покинула домус... Я уж опасался, что не вернёшься до конца пира. Да и ваш родственник... Сподвигнул меня к подобным опасениям. И, ну правда... Какие обязательства? Какие обещания? Ожерелье же, а не латифундия из виноградников площадью в сальты. При всей любви Маркуса экономить на действительно не нужных вещах, ожерелье стоило своих денег. И не нужным не было. Плюс... Всё-таки, иногда стоит шикануть. Например, этим самым ожерельем на шее девушки, за которой ухаживаешь. — И... Маний Ветурий. Я не буду спрашивать при чём тут я — хотя он не мой родственник. — быстрый кивок в сторону тёзки, чтобы перевести фокус агрессивности девушки от себя. — Но, что он сделал? И, седло... Седло это важно. Ну, чтобы не упасть с коня. Особенно в возрасте Гнея, когда не всегда успеваешь привыкнуть к меняющемуся росту и силе мышц.
Фурия: Ирина пожала плечами на "сволочь", перехватила взгляд и усмехнулась, приложив руку к руке Электры. Даже если бы она питала какие-то чувства к этому Клавдию, то - что ж, такая оценка "милого" была бы простительна, поведи он себя так, словно Ирины не существует. Но что таить, разве она ждала его из Британии? Или, может быть, она дала себе труд помнить, что он в Британии, а не где-нибудь еще? Или, может, она огорчилась, когда узнала о его гибели? - Знай я его прежде хоть сколько-нибудь близко, и то тебе вряд ли было бы за что извиняться.
Эмилия: - Прямолинейность? – Эмилия отвела взгляд и немного нахмурилась, задерживая дыхание. Вспомнился Дориан со своей «правдой», ранящей точно в сердце. – Возможно, мы на пороге новой моды. Ну или мои взгляды совершенно устарели, - засмеялась тихо, мотая головой. Домиция уже погрузилась в фонтан и увлекла за собой мужчин. Стало любопытно, отправится ли туда же Сципион? Но следующий вопрос задали ей, и остаться безучастным зрителем больше не было возможности. Кто же поступил хуже: неловкий Марк или его верный брат? Она перевела взгляд с одного на другого. Старший напоминал Эмилии ее пса, когда тот набедокурил. Такой же большой, мощный, но при этом пытающийся сжаться в маленький комочек. Младший… - Я думаю, виноват Публий, - сказала она строго, но глаза смеялись. – Я прекрасно видела, как он умело соблазнил с десяток юных девиц своей игрой. А значит, наверняка сведущ в любовных делах. И как он мог допустить такое – уму непостижимо! – покачала головой, цокая. - Мне кажется, Марк – серьезный мужчина, голова которого занята в основном только государственными делами, - она взмахнула рукой в сторону старшего Сципиона и с дельным уважением кивнула. – По его поступку понятно, что такие жесты он делает не каждый день. А потому и правил, вероятно, не знает. Поэтому я предлагаю наказание для Публия, - Эмилия снова взглянула на младшего, и на лице предательски промелькнула улыбка. Она облизнула губы и снова стала строгой. – Пусть Публий освежит все свои знания по части ухаживаний, оценит, что изменилось за два года, а что – нет… А потом передаст свои знания Марку. И в следующий раз мы посмотрим, пошло ли это им на пользу. Согласна, Домиция? Она повернулась к Доми и больше не смотрела на младшего Сципиона.
Публий Сципион: — Кельдом клянусь, Эмилия, это был не я, это все музыка, — Публий округлил глаза и развел руками в стороны даже не деланно, а вполне себе естественно. — Но раз виноват, то вызов принят! Он осмотрел сцену внимательно, отмечая, как всё изменилось спустя всего один кон. Домиция в фонтане, Домиций на фонтане, Лат в неожиданно дурацком положении и его вынуждают поколотить одного из отсутствующих Ветуриев, а имеющийся здесь Ветурий выясняет отношения с Фурием. Хорошо поиграли, но могло быть и хуже. Публий дернул себя за ухо. — Освежить свои знания по части ухаживаний... — Абат поклонился Эмилии и отошел к брату, взял из его рук ожерелье для Скорпии, вложил его обратно в кошель и хлопнул Лата по плечу. — Домиция, мы с братом принимаем твои условия и подарок будет поднесен снова в более подходящий момент и с той же горячной искренностью, да, Лат? Мы, конечно, не такие дикие солдафоны, как эээ... но красота, летняя жара, страсть, ток крови, запах роз способны вскружить голову даже такому серьезному и строгому мужчине, как мой брат. Публий расстегнул серебрянную фибулу с невыносимо печальной мордой быка Девятого легиона, с таким трудом добытую у трибуна ангустиклавий Поски, снял с плеч палудаментум, встряхнул его, расправляя, и подошел к фонтану, в котором стояла Домиция: — Кон завершен, ты победила. Запиши это, Марсий, — Абат сверху вниз посмотрел на маленького Домиция, улыбнулся и расстелил плащ по краю фонтана. — И я смиренно предлагаю тебе и прошу воспользоваться этим, чтобы ты могла прикрыться от чужих взглядов и высушиться. Остальные могут отвернуться и посчитать цветки на вон том дальнем кусте. Он неопределенно махнул рукой с зажатой в ней фибулой, вернулся к Эмилии: — Я не уверен, что выполнил условие, так что тебе решать, освежиться мне в фонтане или нет, — и вместо монеты протянул фибулу мордой быка вверх. — Только это и ничего больше.
Домиция Майор: Представление удалось. Фурий, конечно, не очень ловко нашел повод ее ослушаться, пусть и в шутку, она, возможно, припомнит это при случае... Но Марк Сципион так внезапно сбился, запутался и смешал всех и вся, что это дорогого стоило. "Я думаю, виноват Публий", - Доми понравился этот ответ, и она улыбнулась Эмилии понимающим взглядом. Тут же, впрочем, заговорил и Публий. Домиция слушала очень внимательно, но с рассеянным лицом. На любезно расстеленный плащ она бросила любезный взгляд и тут же возвратила его к Эмилии, в нем была все та же улыбка: - Благодарю, Публий, - коротко ответила на все и изящно обернула ноги в плащ, промакивая воду, - твой брат, Марк, - обратилась она к Сципиону, - похоже, знает, что честь женщины порой гораздо более хрупка, чем кажется. Не пренебрегай его советами. Домиция протянула Публию плащ, все так же продолжая смотреть на Эмилию: - Правда, вряд ли ситуация бы разрешилась настолько успешно без легкой женской подсказки. Спасибо, Эмилия, благодаря тебе это мой любимый кон. А что касается Мания Ветурия, - голос Скори стал строгим и теперь она обернулась к Марку Сципиону вся, - если женщина считает себя обиженной, значит, так и есть, Марк. И единственное верное решение - не сомневаться в ее обиде, а защитить от нее. Кто может это, тому она действительно небезразлична. Игр, впрочем, уже хватило с головой, весь пир был одной затянувшейся игрой, и Домиция произнесла: - Благодарю всех за игру и прошу извинить меня, что мне придется вас покинуть. Фестум, ты вел себя как истинный брат, - это она обронила уже удаляясь, - поэтому, если хочешь остаться, ничего не имею против. Она очень хотела запереться в кубикуле и больше никого не видеть. Но надо было переодеться, чтобы поговорить с матерью. Поэтому Скори хлопнула в ладоши прислуге и поманила за собой.
Электра: Электра улыбнулась, рука Фурии была теплая. А вот вечер сам по себе был каким-то ледяным, вот только тело прохлады не ощущало, только разум. - Какое чудное сравнение, некоторых мужчин оно могло бы вывести из себя, а иных и вовсе заставить рубить мечом. - Подозвала раба с вином и взяла кубок. - А пока тут весело поют песни, я бы предложила выйти в сад. Говорят у Клавдии он чудесен и розы пахнут особенно чудесно на закате. Конечно, если у тебя не было иных планов. Ветурия осторожно встала, бегло окинув зал, но зацепиться было не за кого и мысль выйти на воздух казалась разумной.
Ветурий: Домиция глупила и показывала коготки, но это было естественно для её возраста и даже мило. Очень по-женски, не по-женски, а по-девичьи даже. И становилось всё любопытнее, как на такое среагирует весь из себя серьёзный Сципион, кому все эти "ах, я обиделась" должны были приесться ещё лет пять назад. Ветурий наблюдал и умилялся. За тем, как демонстративно удалялась Домиция, за тем, как Публий в угоду Эмилии, которая ему очевидно нравится, нарочито ухлестнул за другой девушкой. Сципион явно смущался и это было тоже неожиданно мило, Септиму он даже человеком показался, этой иллюзии относительно тезки у него не появлялось уже давно. Неужели и правда запал на младшую Клавдию? А вот Фурий по-прежнему казался посторонним на этом празднике жизни, как бы он ни пытался показать, что веселится со всеми. Фурий был пародоксально симпатичен. И..очень не хватало Авла. Которого здесь не было и быть не могло. И которому не понравились бы эти рубины. И которого бы пришлось укрывать от Марка Корнелия, если тот всерьез настроился породниться с Клавдиями. Потому что Авл дурень и мог бы влезть. И было немного грустно от того, что никто из присутствующих дам ему не нравился. Точнее, ему нравились все. Умиляли, вызывали братские чувства, но никто не заставлял трепетать сердце и не наполнял кровью чресла, что позволяло вести себя с ними непринуждённо и даже не пялиться на мокрую ткань, проявляющую девичий силуэт. Но удивляло. Он поискал взглядом сестру..и не нашёл. Вероятно, та была еще в доме. Где-то там, в доме, был и старший, которого, возможно, стоило предупредить про Мания. Он приобнял Луция за плечо: - Ты не поверишь, но я рад был встрече. И продолжил, обращаясь ко всем: - А теперь прошу извинить меня, если кон завершён и нет желающих задать мне задачку, я, пожалуй, исчезну ненадолго. Кажется, я снова могу есть, этим нужно воспользоваться.
Луций Домиций: - Я-то запишу, не беспокойся. И про запах роз. Ушастый-то сама любезность, к чему бы это. Фест стерпел даже когда отирающая ноги Скорпия мазнула ему мокрым плащом по лицу, только фыркнул недовольно. Пришлые растекались. Фурий так и не донес седалище до фонтана, Ветурий собрался удалиться, и хорошо было бы, чтобы он не поперся за сестрой. Хотя не дурак же он. - Могу и остаться. Проследить, не нужно ли чего дорогим гостям. Вам что-нибудь нужно? - а сам глазами проводил спину Ветурия. Не, вроде не дурак. А вот если старший Сципион какую пакость удумает, брызгами поски на морде, как в театре, точно не отделается.
полная версия страницы