Форум » Жилища » Дом Тривии Августы (продолжение 1) » Ответить

Дом Тривии Августы (продолжение 1)

Тривия Августа: Старинный родовой дом Валериев, уютный и светлый, находится близ Форума. В области атриума двухэтажный. Сдержанный и скромный фасад, продуманная обстановка, ничего вызывающего и кричащего - благородная простота и истинно греческое изящество. в общем, дом, способный, не бросаясь в глаза, удовлетворить хозяина с самым взыскательным вкусом. [more]В доме, помимо хозяек, обитают: нянька самой Тривии и маленькой Мелии - гречанка Мелетия правая рука госпожи, вдова; две её дочери - Фотиния и Агата - кухарки; Любимицы Тривии, служанки Шани и Озеай - юные и очень смышленые египтянки, частенько использовались бывшей хозяйкой для выполнения весьма щекотливых поручений; Четыре охранницы (в том числе здоровенная Сахра и невысокая немая Висса); египтянка Исса, маленькая (лет 12-14) египтянка Неби, невысокая ладная гречаночка играющая на сиринге... и прочая прислуга, за исключением чужого беглого раба Фокия - женщины.[/more]

Ответов - 159, стр: 1 2 3 4 All

Мелия: Ураган мыслей, оглушивших девочку остался в атриуме вместе с этими странными людьми, тетей Пиррой, пытающейся взять себя в руки и.. чем-то еще.. Волна нестерпимых криков и образов, отступала, забирая с собой остатки мыслей и в голове становилось пусто. Двигаясь по инерции, Мелия не замечала ни своего молчаливого спутника, ни окружающее. Подойдя к кубикуле тети Сексты она на мгновение остановилась, словно сама не ожидала оказаться здесь. Будь она одна, возможно так бы и осталась стоять, бессмысленно созерцая дверь. Но стук вывел её из оцепенения. Присутствие чужого мужчины здесь было для неё неожиданностью и вызвало на лице эмоцию, похожую на запоздалое удивление. Они уже виделись с ним? Возможно, в прошлой жизни.. при жизни.. когда мама была жива, когда сама Мелия была жива.. Пустота в голове опять начала отступать, вытесняемая очередной волной странных образов. Они обрушивались на берег её сознания, оставляя вместе с пеной мертвые водоросли и спутанные рыжие волосы. Стараясь сбежать от нарастающего шума, девочка толкнула дверь и вошла в кубикулу, не дожидаясь ответа.

охрана: Секст покачивался с пятки на носок, заложив руки за спину и слегка прищурившись, как будто проверял годность лорик на плацу. На самом деле у него отчаянно чесались яйца, что случалось с ним в любой неловкой ситуации, и он в узел завязывался, чтоб не потянуться их почесать ненароком. Но поза, при его комплекции, выглядела внушительно и как минимум на второй ценз. Как только появилась раба со свитком, он пошел на перехват, и остановился близ хозяйки дома, на таком расстоянии, чтоб оно ещё пару локтей продолжало считаться почтительным. - Свидетельствую, что печати не нарушены, - отрубил Дуроний, кивнув подбородком своим парням. Парни, для порядка вытянув шеи в нужную сторону, дружно подтвердили: - Свидетельствуем.

Гней Домиций: Невеста брата не вскрикнула. Вышла, как прибитая пыльным мешком, но не издала ни звука. Как-то так он сам хоронил отца. Наверно, мать не ошиблась, выбрав эту девочку в их семью. Он уже думал об Эмилии как о родственнице. Но на Валерию смотрел иначе - серьёзно, оценивающе. И оценить пытался справится ли она или их надо отправлять в Грецию, а ещё лучше - вызывать сюда их опекуна. Как будто это от него зависело, Домиций думал об их жизнях, оборвав себя только с приходом рабыни. - И я свидетельствую, - Гней невольно сделал шаг вперёд, чтоб удостовериться в подлинности документа. - Если позволишь, Валерия, я могу зачитать, - негромко предложил избавить от тяжести напрягать дрожащий, наверняка, голос.


Валерия Пирра: Девочка была явно не в себе, да и чего тут следовало ожидать, когда... Валерия отрешенно проследила движение маленького рыжего огонька до кубикулы, насколько пространство позволяло следовать взгляду, отметила, как ссутулились маленькие плечи, а само детское тельце словно скукожилось, и вздрогнула от звука голоса Озеай, протянувшей свиток. Пирра затуманенным от слез взглядом встретила такой же взгляд рабы. По кому она плакала: по Тривии, держащей весь дом под ревностным неусыпным контролем? По Федре, забавной Федре, вместе с которой словно откололся и канул куда-то кусок детства? Жалела ли она маленькую Эмилию, стихшую, бледную, потерянную? Разбираться было некогда. Валерия дрожащими пальцами развернула свиток и, с трудом различая буквы в слезной поволоке, начала: - ...недвижимость в Италии завещаю моей любимой сестре Валерии Сексте, всех своих рабов... - голос подвел, в горле запершило, и Пирра, сглотнув, почти моляще обернулась к Гнею, - я не могу... Прочти.

охрана: "Свидетельствуешь значит. Вот чё. А булла на шее по случайности болтается, а молоко на губах с завтрака не обтёр" сурово взглянул центурион на молокососа, паршиво знающего римские законы. Но тут же перевёл взгляд на оглашающую. Если она и притворялась, то хорошо. Но трудно ли это бабам...

Гней Домиций: Он чувствовал себя очень старым. Как отец или Понтий Меценат. Или скорее как атлант, стоявший у входа старинного дедовского дома, который не уберёг при всей своей каменной силе, потому что - пожар. Гней взял свиток и дочитал: - ...всех своих рабов и библиотеку завещаю сестре Валерии Кварте. Остальное имущество завещаю дорогой дочери Эмилии. Пробежал завещание от начала и до конца, удивляясь мимоходом как мало там и от традиционных наставительных формул и от искренних посмертных благословений, и добавил на всякий случай: - Культами не обременено, ни одного раба не отпущено, - "императору ничего не завещано... Смело. Но так непредусмотрительно".

Валерия Пирра: "Недвижимость в Италии... Сексте... рабов и библиотеку... - Пирра удивленно изогнула бровь, - мне.. дорогой дочери..." - Тривия даже здесь не изменила себе, ничего лишнего, даже какая-то недосказанность. Валерия огляделась. Было как-то тяжело и глухо, словно изнутри что-то давило на грудную клетку. Поволока рассеялась, но лица узнавались с трудом и словно издалека воспоминаний. Валерия сделала глубокий вдох и собралась, как могла: - Благодарю, - и голоса своего не узнала, полая бочка, тень звука, - всех... - коснулась холодными пальцами руки Гнея повыше запястья и благодарно пожала. "... и это без тех денег, о которых Озеай... - стукнуло в висок, и она инстинктивно прижала к нему пальцы, - а еще письмо опекуну".. - Мне бы присесть, - обронила Валерия беспредметно, дошла и оперлась на перила.

охрана: "Дом в самом центре, центрее некуда, и тот виноградничек, что преторианец изъял. Самое малое. А вот ради рабов и книжек точно не стоило... хотя, смотря какой цены..." прикинул Секст "или опека над деньгами маленькой наследницы, не они первые, не они последние. Тогда и опекун должен быть замешан". Он коротко кашлянул и официально напомнил: - Согласие опекуна или опекунов упомянутых наследниц должно быть получено в письменной удостоверё... ээгм.. удостоверенной форме, в случае личного отсутствия оных опекунов при принятии наследуемого наследующими. Знанием законов центурион, выросший неграмотным и осваивавший всякие премудрости под треск и свет лагерного костра, гордился как карапуз пойманным жуком. И не запнувшись ни разу (ударение не в счёт), отсалютовал почти радостно: - Соболезную, граждане. Прошу извинить - служба. Легионеры старались маршировать на выход почти на цыпочках, но получалось у них не очень. >>>В казармы, через дом сестры близ Яблочной площади

Гней Домиций: - Благодарю, центурион, - машинально ответил Гней, не ощущавший никакой скорби, а только сочувствие - к живым. И когда охранницы в вестибуле скрипнули дверью за последним легионером, он всё ещё стоял посреди атрия, глядя на тяжело опирающуюся о перила Валерию в дальнем углу. Наверно, ему следовало уйти тоже, но в этом полном скорбящих растерянных женщин доме только у него было достаточно сил, чтоб подумать. Обо всех. - Постой, Пирра... Нехорошо если Секста увидит их так... в таком... виде.

Озеай: "Что?!! Пирре, всех?! Не тихоне Сексте, а Пирре? Ни одного не отпущено..." слабая надежда погасла, не успев вспыхнуть "вот же сука! как жила так и померла дрянью!". Погребальную подготовку так хотелось спихнуть на Шани или Мелетию, но одна уже уплелась за ребёнком, а вторая наверняка будет занята истериками живых. Озеай смахнула слезы, которые ещё катились, но уже от злости и усталости, и напомнила себе про предложение преторианца. "В крайнем случае... в крайнем".

Валерия Пирра: Рука отрывисто скользнула по гладкому, и Валерия не тяжело и не легко опустилась на холодящие ступени. "Думать, думать... Соберись", - взывала она к самой себе: - Да, ты прав, - медленно выговорила вслух, - все сделаем сегодня же вечером. Ни к чему ни Мелии, ни Сексте видеть это дольше, чем следует, - Пирра устало прикоснулась ладонью к лицу, потерла брови и переносицу, - урну отправим вместе с письмом опекуну. Убрать и подготовить тут все, - распорядилась, силясь встать, но вновь тяжело опустилась на лестницу, - останься, Гней... если можешь.

Валерия Секста: Внизу шумели, а Сексте совсем не хотелось знать, почему. Она откатилась к стенке и накрыла голову подушкой, тихо напевая под нос детскую колыбельную. На самом деле в глубине души Валерия догадывалась, что мог значить этот стук в дверь, а теперь и напряженные голоса из атриума. Но осознавать это до конца было страшно. Лучше думать о Гнее и его предложении (ужасающая мысль снова подступила к границе сознания). Нет-нет, лучше думать об объятьях Гнея. Как же там было хорошо и спокойно! Если бы не стук в дверь (кыш, кыш отсюда, проклятая мысль!), то можно было бы подольше держать его за руку. Можно было бы всю жизнь держать его за руку… Отчего же он не хочет ее в жены? А захочет ли кто другой, после того, как откажется сам Агенобарб? В дверь кибикулы постучали. Секста пугливо оглянулась. На пороге стояла бледная и растерянная малышка Эмилия, а за ней озадаченный Левий. Страшная мысль настигла и охватила голову тугим обручем. Секста вскочила с кровати, трясясь от ужаса, и умоляюще взглянула на лекаря: «Неужели Мелия уже все знает?» - Малышка… - она плавно опустилась на колени на пол и протянула к племяннице руки. – Иди ко мне.

Мелия: Наконец-то Мелию не прогоняли в свою кубикулу, не принимали за взрослую и не призывали к разумности. Навязчивый шепот разрозненных звуков постепенно нарастал, складываясь в один, главный, вопрос: почему? Разные внутренние порывы заставили Эмилию на мгновение замереть в нерешительности: ей хотелось требовать ответа, найти причины и виновных в происходящем, а еще хотелось броситься в объятия тети и чтобы в голове опять стало пусто, без мучительных вопросов и домыслов. Мелия посмотрела в светло-серые глаза прямо перед собой и сделала несколько шагов к протягивающей руки. Этот взгляд словно вытягивал её из бледно-зеленых волн. На этот раз шум внутри её головы так и не достиг высшей точки, но и не стих до конца. Еще один шаг, будто из последних сил, и Мелия осела на пол, слабыми руками обнимая тетю и пряча лицо у неё на груди.

Левий: Говорить ничего не надо было, родная кровь поняла родную кровь практически без слов. Левий осторожно прикрыл дверь, медленно, без малейшего стука - но не потому, что боялся потревожить их лишним шумом, он просто хотел выиграть себе времени, потому что молчаливые слезы рано или поздно сменятся разговором. Который он, старый лекарь, так и не научился поддерживать за годы практики и сотни смертей. Дверь закрылась. Он прошел несколько шагов к безутешным детям и опустился на колени подле них со своим утешающим зельем. - Возьми, малышка, - он протянул стакан младшей, показывая, что желает напоить ее, а не дать напиться самой: Левий не был уверен в силе дрожащих маленьких рук. - Это вкусно и помогает. А потом выпьет и твоя тетя. И невольно пожал плечами, как будто Валерия от него этого ждала.

Мелия: Мелия повернула голову к лекарю, глаза её были сухими и уставшими. Что-то внутри шептало о том, что бородач виновник беды и если бы он не появился в их доме, если бы не окликнул её, бегущую на встречу к маме, Мелия успела бы застать её живой. Девочка не вдумывалась в его слова, а её собственные подозрительные мысли не вызывали никаких эмоций. Она была слишком утомлена, чтобы противиться или отталкивать стакан, поднесенный к её губам. Продолжая держаться одной рукой, Эмилия чуть отстранилась от Сексты и позволила напоить себя.

Валерия Секста: «Почему ты не плачешь?» - едва не сорвалось с губ Сексты. Она наблюдала, как спокойно пьет отвар племянница, и все сильнее сжимала в кулаках подол туники Мелии. Губы Валерии складывались в непримиримую линию. Но вот спустя мгновение она тяжело вздохнула и обреченно уронила голову, проводя ладонями вдоль ног девочки. - Что это за напиток? – глухо обратилась к Левию. Пальцами промокнула губы Мелии и подхватила ее на руки, чтобы отнести на ложе.

Левий: Девочка позволила напоить себя, и оставалось еще две трети стакана - столько, сколько нужно юной домине в горе. И, кажется, в кулаками сжатом гневе. - Успокаивающий настой. Кошачья мята, мелисса, немного фимиама, масло цитрона и мед, - Левий нахмурился, но через мгновения складка на лбу расправилась, и он отругал себя. Люди имеют право знать, что они пьют, даже в таком потрясении, особенно в таком потрясении. Он поставил стакан на столик у кровати и мягко забрал у хрупкой Валерии девочку. - Возьми лучше стакан, домина, я перенесу ребенка сам. Сюда?

Мелия: При попытке "забраться", хоть и мягко, у Сексты, Мелия только крепче ухватилась ручкой за тетю. В больших глазах маленькой девочки появилась бесконечная тоска, словно её пытаются забрать навсегда. Вой тоскливых мыслей в маленькой головке опять начал нарастать и губы предательски задрожжали. В очередной раз за этот безумный день волна мысленного шума достигла своего предела и отступила, вытесняемая щемящим безмолвием. Словно каждый раз, когда чувствительность, обостренная до предела эмоциями, бущующими внутри, но не находящими выход, доходила до предела, организм перекрывал все мысли и эмоции, чтобы сохранить жизнь и не сойти с ума. Мелия бессильно отпустилась от тети и обмякла в чужих руках. Только глаза, живые и печальные, были прикованы к Сексте, будто девочка боялась, что выпустив из вида, потеряет и её.

Валерия Секста: Теперь Секста заметила этот панический страх в глазах племянницы. Мелия крепко уцепилась за шею и, кажется, собиралась заплакать. Сердце Валерии сжалось, и она торопливо поцеловала девочку в лоб: - Не бойся, малышка, я с тобой. Дядя просто отнесет тебя на ложе, - она с какой-то истерической лаской провела ладонями по рыжим волосам племянницы и выпустила ее. Сексту трясло. Дрожащей рукой она с трудом поднесла ко рту стакан и сделала несколько глотков. Успокаивающий настой… Мог бы он стереть воспоминания!

Левий: Осторожно положил девочку на ложе, но укрывать не стал, просто поправил немного подушку, остальное оставив тете. - Пей до дна, это поможет, - повторил еще раз, и забрал уже пустой стакан, повертел в руках и поставил на стол. - Если я понадоблюсь, твоя сестра знает, где меня найти. Он хотел обнять эту растерянную девочку еще раз, но не рискнул - просто потому, что его дело здесь закончено, работа выполнена и пора уходить. По крайней мере сейчас. Он и ушел. Внизу теперь уже старшая Валерия разговаривала с маленьким и взрослым Агенобарбом. Левий остановился, поглядел выжидательно, позволяя своей христианской добродетели не оставить ни единого шанса римской гордости: - Валерия, корзину с благовониями я заберу, с Фокием пришлю то, что действительно необходимо, хорошо?

Мелия: "Не бойся, малышка, я с тобой", - Мелия не разбирала слов и не могла думать, но родной голос действовал успокаивающе. Торопливый поцелуй в лоб заставил девочку вздрогнуть, но в глазах не было паники. Бесконечная печаль и какая-то обреченная покорность обстоятельствам читались в них. Оказавшись на ложе, Мелия взглядом проводила лекаря до двери. Тяжело вздохнула и, с тоской посмотрела на Сексту.

Гней Домиций: Ситуация выглядела хуже некуда. Ну что он мог сказать? "Вы здесь очень нескучно умираете, женщины, но через два часа я должен быть на пиру"? Гней подошел к лестнице и положил руку на плечо Пирры, по-родственному, как успокаивал бы молодую тётушку Аканту: - Я не могу остаться надолго, Пирра, у меня обязательства. Но как только я приду домой, вышлю вам охрану. А завтра увезу Сексту и Эмилию за город, в покой и безопасность. Всё будет хорошо. Он не был в этом уверен, но это не было ложью, скорее - уверенной надеждой. А что ему ещё оставалось? Что им всем оставалось?

Валерия Пирра: Валерия сидела на лестнице, потерянная и нездешняя. Все расплылось, потеряло цвета и резкость. Так что слова лекаря дошли до ее слуха не сразу, а словно в обход этой исковерканной реальности: - А?.. - растерянно подняла голову, и несколько рыжих прядей пересыпались с плеч на спину, - да... да, хорошо, - сил хватало только на тихое согласие, - спасибо. И только сейчас заметила на плече ладонь Гнея, почувствовала человеческое тепло и повторила, обоим: - Хорошо, спасибо, - Пирра предприняла слабую попытку улыбнуться и, наконец, поднялась, держась за перила, - я очень ценю то, что вы сделали. И верю, - хотелось верить, - что все будет хорошо.

Левий: Он с беспокойством смотрел на Валерию, не решаясь уйти, когда еще одна маленькая девочка вот-вот потеряет сознание. - На кухне осталось немного настоя, тебе тоже хватит, если желаешь. Он немного притупит разум, но зато успокоит, - юный племянник принцепса утешал, как мог, и Левий, припомнив, что это единственный виденный им в доме мужчина, добавил: - Ты можешь звать меня в любое время. Корзинку на кухне он перехватил поудобнее, чтобы не выпала случайно и не отравила землю на несколько локтей вниз, и вышел на беспощадно раскаленный камень улицы. "Ну, может, здесь даже будет что-нибудь полезное". >>>>> Дом лекаря Левия Теребраса

Валерия Секста: Секста послушно осушила стакан до дна. Лекарь сказал, что «это поможет», но вот бы помогло во всем. Однако вряд ли он обладает достаточными силами, чтобы приготовить такой чудодейственный отвар. Нет, помощь в решении всех проблем нужно просить у богов. Так она и сделает. Завтра. А сейчас… Глаза слипались, мысли ускользали из головы одна за другой. Секста опустилась на кровать рядом с Мелией и обняла девочку одной рукой. Вот бы проснуться, и чтобы все происходящее оказалось дурным сном! Чтобы в дверь постучалась живая и здоровая Тривия, чтобы Мелия засмеялась, кинувшись к ней навстречу… Пусть только Гней останется. Вернее, только его объятья. Пусть он ничего не говорит. Вернее, пусть скажет. Что они теперь жених и невеста. Но только без всех этих глупых условий… Секста гладила племянницу по волосам и боялась заговорить, хоть тишина и становилась неловкой. Оставалась только надежда на то, что Мелия скоро уснет. Слегка отстранившись, Валерия попыталась заглянуть девочке в лицо.

Мелия: Мыслей по прежнему не было, в глаза словно насыпали песка, но девочка следила за тетей с болезненным вниманием, пока та не опустилась рядом. Секста обняла Мелию одной рукой, вторую её руку девочка крепко сжала маленькими ладошками. Теперь можно было прикрыть веки. Мелия не ощущала неловкости. Она, казалось, вообще ничего сейчас не ощущала. Медленно проваливаясь в сон, малышка несколько раз взрагивала и ерзала, но крепко держалась за тетину руку.

Тирр Серторий: >>>>> Школа гладиаторов Шли молча, бежали практически молча - все обговорено, ни к чему сбивать дыхание. У самого дома Тирр заметил знакомую фигуру Левия, но окрикнуть не успел, тот скрылся за поворотом. - Лекаря звали, - озабоченно сказал, кажется, вслух, и в открытую дверь вломился уже практически не помня себя. Она стояла на лестнице, не одна, рядом был парень, не представлявший ни угрозы, ни защиты - слишком мал. Брат? - Валерия, я... - он осекся, оглянулся на Вардусю и продолжил, - привел охрану. Тирр Серторий. Представился и замолчал. Слова в голову не шли.

Вардусья: 27, август, день >>>Школа гладиаторов Парнишка спешил словно за ним волки гнались. Вардусья, пожав плечами, зашагала пошире. Только у самого дома отстала на полтора шага - оглядеться "ох и райончик... спасибо не на самом форуме живут!" и небрежно перекинуть копьё в левую руку, правую положив на рукоять у пояса. Две дюжие девки у входа сомкнули плечи, пропустив дальше вестибула только нанимателя, и она одобрительно и пристально оглядела каждую, скупо кивнув.

Гней Домиций: - Лекарь правильно сказал, тебе тоже надо выпить настой и прилечь. Оставь печальные хлопоты слугам, - кивнув на прощание лекарю, посоветовал Гней. - Давай я тебя прово... Юноша, на вид старше него самого самое большее года на два, ворвался как к себе домой и назвался именем известного когда-то плебейского рода, связи которого с Валериями или Скаврами Домиций не смог вспомнить как ни старался. - Гней Домиций Агенобарб. Много? В смысле - охраны? Я тоже собирался... Они прибудут к вечеру, - настоял на всякий случай, не зная ни отношения Сертория к семье, ни его намерений.

Озеай: "...урну отправим вместе с письмом опекуну. Убрать и подготовить тут все" велела новая хозяйка в пространство, как, бывало, её сестра - словно их приказания стены должны выполнять. Озеай вздрогнула и метнулась к носилкам, но только прикрыла страшно истерзанное тело Тривии и замерла - легко сказать "подготовить"! Как? Кто? Охрану не отвлечёшь, Мелетию даже если позвать - того и гляди ещё один обморок будет, ведь одно дело услышать, что та, кого ты вынянчила с пелёнок, погибла, другое дело увидеть это... Остальная прислуга казалась ей сейчас стадом бестолковок. Озеай беспомощно оглянулась... на лекаря, утаскивающего без спроса все яды. И только когда он скрылся за дверью, поняла, что заплатить ему было некому, не Секста же полуобморочная озаботилась! А можно ли считать дорогие яды оплатой за лечение не соображалось никак. "Фотинию и Агату надо. Они всё время с мясом на кухне работают... и вообще" только и успела решить Озеай, как вернулся недокормленный. С какой-то "охраной". Чужак приведший чужаков. Озеай захотелось ринуться вон из дома, найти преторианца, упасть в ноги и валяться пока не выкупит. Хоть за красивые глаза, хоть за те крохи сведений которые она могла ему предложить.

Валерия Пирра: - Да, пожалуй, ты пра... - Валерия открыла глаза шире от неожиданности, наверное, побледнела, наверное, даже заметно, но, возможно, довольно быстро совладала с собой. Она сама не очень поняла. Только сердце стучало, где-то выше, чем обычно, - пропустить, - приказала охране. И задумалась. "Дальше-то что? Тирр, это Гней, Гней, это Тирр? Представились же... - мысли проносились с невероятной скоростью, потому что молчащая в такой момент хозяйка дома смотрелась тем страннее, чем дольше молчала, - это друг и это... да, и вообще все друзья, только Тривию из живых не воскресишь". - Я просила Тирра, - она глянула на Гнея, - найти мне охрану, - Пирра скользнула пальцами по нагретому ладонью месту на перилах и облокотилась там, где холодней, - Гней был так любезен, что, услышав о горе в нашей семье, тоже прибыл предложить помощь, - теперь она смотрела на Тирра. Валерии очень хотелось выразить радость, что он пришел, но выразить ее можно было только без посторонних, потому что за ней незамедлительно последовала бы слабость. Слабость хотя бы сказать ему, как она устала, и взять за руку. - Мы не можем вечно стоять здесь, - бросила Пирра взгляд вниз. Обстановка была жуткая: приведенная незнакомая охрана, два до сих пор остающихся здесь мертвых тела и двое, только что увидевших друг друга в доме, совершенно этого не ожидая. - Пройдемте в таблиниум. Пирра снова обратилась к Агенобарбу: - У тебя дела. Не смею больше задерживать, - на лице появилось слабое подобие улыбки. - Спасибо еще раз, за всю помощь.

Валерия Секста: Сексте часто говорили, что ее ладошки маленькие, как у ребенка. И она стеснялась их, по правде говоря. Но теперь, когда увидела в своей руке крошечную ладонь Мелии, судорожно сжимающую пальцы, она почувствовала себя не ребенком, а взрослой девушкой, которая может…нет, должна защищать от всех бед свою любимую племянницу. Валерия закрыла глаза и бережно прижала к себе девочку. - Спи, родная, - прошептала, сама утопая в сладкой успокоительной темноте.

Тирр Серторий: Агенобарб. Все еще серьезней, чем он думал, хотя он в принципе ни о чем не думал, пока бежал сюда. - Мало. Охраны. Но зато лучшая в Риме, - добавил с досадой, но хоть душой не покривил. Собственные дела показались маленькими и тщетными - что этому дому, дому Валериев, его скудная защита, когда... Тирр отогнал мысль усилием воли и усилием воли же заставил себя не пройти к Пирре и не забрать ее со скользкой лестницы. Причину ее бледности он учуял почти сразу, повел носом в сторону накрытых тел - никаких сомнений, что там накрытые тела. Непохоже, чтобы в доме были еще мужчины, и Тирр, не уверенный, что справится сам, отвел пока взгляд. - В таблиниум, - повторил, тупо кивнув, и добавил: - Только вели впустить охрану в дом. Познакомиться, осмотреться.

Вардусья: Пропустили так же молча как сомкнулись, и она хмыкнула ещё одобрительней чем кивнула - дрессированные девки, дисциплина, на край, имеется, на остальное можно потом посмотреть, да и натаскать при случае. "Упорство и труд - все враги помрут", как любил говаривать её первый ланиста. Вардусья прошла в атриум не спеша, сразу примечая расположение дверей, углов, мебель, да всё - потому что при случае и занавесочка жизнь спасти может, и приступочек - погубить. Оглядывала как новые декорации на арене. А цирк был тот ещё - тела посредь атрия лежало аж два. И слишком много она видала таких вот тел под холстинами, чтоб сразу не разобрать, что под одной из тряпок плечи широкие, бёдра мощные, да и сапоги торчат - подбитые, не абы что тебе. Не просто горькое зрелище, нехорошее - значит не потихому прибили, охрану гасили, в наглую... А живые были ничего так, ладные, взглянуть приятно. Особенно смугленькая. Вардусья огладила взглядом тонкий девичий стан, поднялась до зарёванного растерянного личика и пробасила негромко: - Иди водички попей, я покараулю. Да и не убегут они уж никуда. И погромче, с глубоким кивком: - Аве, хозяйка. Пойдем, что ж не пойти. Только обопрись-ка, бледна, - подходя, чуть нагнулась, подставляя локоть хрупкой патрицианке. - Горе оно что ж... оно горе.

Гней Домиций: Домиций оглянулся на это "мало" и невольно уважительно кивнул, узнав статную гладиаторшу. Он посмотрел на неожиданного плебея испытующе, но не исподлобья, а прямо. Теперь это всё - было его дело. Женщины эти - под его покровительством как минимум, а одна из семьи - невеста его брата. Раз так сказала мать - дело можно было считать решенным. На плечи будто лег дополнительный груз, но он тащил уже столько, что как бы ни расширялась семья, дела это почти не меняло. Вот разве что теперь он должен был оберегать честь и добрые имена чуть большего количества женщин. - Рад знакомству, Тирр Серторий. Оставляю женщин ненадолго в твоих надёжных руках, - позволил себе намекнуть об ответственности только тоном, чтоб договорить уже в другую сторону. - Скоро мои люди будут тут, Валерия. И если хоть что-нибудь, малейшая надобность, тревога - сразу присылай ко мне или к матушке раба. До завтра, - простился как можно теплее, и вышел, бросив долгий запоминающий взгляд на укрытые тела. "Вот это может случиться, если ты оступишься. Вот это" словно было написано на грязном полотне. >>>Дом Клавдии Минор

Озеай: "Водички попей" пробасло откуда-то сбоку, прогоняя оцепенение. "Пошла бы ты со своей водичкой!" едва не вскинулась Озеай, но увидела взгляд и тихо охнула сперва - на мгновение ей показалось, что поднялся дух покойной Федры! Но большая весёлая гречанка не умела так бесшумно ходить, так вообще умела только немая, "у Федры и дух бы топал" - мелькнуло вместе с выдохом. И дышать стало легче. - Всё будет сделано как подобает, я позову остальных, а в храм к либитинариям и за урной схожу сама, госпожа, - тихо и низко поклонилась Озеай. И, едва выгнав Агату и Фотинию к телам, вырвалась из ставшего слишком душным дома через постикум, чтоб хозяйке лишний раз на глаза не попадаться. А скорее - чтоб она не попадалась ей. К мысли о новой госпоже надо было привыкнуть, смириться... или не смиряться и придумать что-то... На улице ей даже страшно не было. Почти. >>>В лавку стекла через храм либитинариев

Валерия Пирра: Валерия слабо кивнула Гнею на прощание, подхватываемая чем-то большим и крепким, что за нее боролось с тягой вновь опуститься на лестницу, и простерла ладонь в сторону таблиниума, и указывая, и приглашая. Волны памяти разбились в мельчайшие брызги о скалу ее детства. Дальше этой скалы ничего не было. Она стояла и смотрела на нее каждый день. Могучее тело, сыпучее и светлое, можно было потрогать ладонью. И тогда каменные боги шептали что-то изнутри, прямо из твердой каменной души. Волны далеко внизу мыли ей стопы и казались почти нереальными. Море вверху - травяное, зеленое - выглядело настоящим, щекочущее щиколотки уже ей, прихватывая за ноги, соскальзывая с округлых косточек. Оно пришло сейчас само, это воспоминание, и стало казаться, что она может выглянуть из-за мощного тела подставившей локоть охранницы, как из-за той скалы. Выглянуть и встретить знакомый взгляд: - Я рада, что ты вернулся, - "любимый", - Пирра глянула на приведенную снизу вверх и удержалась, - Тирр. Я ждала тебя, - несколько молчаливых шагов все с тем же детским ощущением, - как тебя зовут? Аве, - запоздало обратилась к помогающей идти. Где-то неотчетливо копошилась Озеай, взявшая на себя выполнение большинства поручений, такая же далекая и почти нереальная, как волны Греции у подножия щербатой скалы. Когда закрылась дверь таблиниума, умолк и этот тихий звук. "Надо бы потом чем-то поощрить", - подумала Валерия в тишине.

Тирр Серторий: - Я же обещал... Тела. Посреди дома благополучной известной фамилии - окровавленные тела, и в этом доме живет та, ради которой... Краем глаза он успел заметить, как две большие и насмерть перепуганные рабыни подходят к безжизненным, жуткими, побуревшими на жаре пятнами покрытым тряпкам. "Как же они справятся..?" Но предлагать помощь не стал, просто не успел, ноги сами несли вслед за Пиррой и держащей ее под руку Вардусей. Когда закрылась дверь таблиниума, Тирр увидел, насколько она бледна - казалось, рыжие пряди полыхают, едва касаясь мраморно-белого лица - убрать их горячей рукой, прижать ладонь к щеке, поцеловать, прошептать, что не оставит, защитит, не покинет, ночевать будет на пороге, прядая ушами и ловя каждый звук в саду и на улице... Но мешала лишняя, хоть и заботливая пара глаз, и вместо этого он прислонился спиной к стене и выдавил из себя тихое: - Охрана, Валерия. Я договорился на динарий в день, пять сотен за голову, если придется, - он сглотнул, и кулаки сжались непроизвольно, пришлось убрать руки за спину. - И когда будет увольнение, присылай кого-нибудь за мной, я буду сам охранять. И снова замолчал, глядя на нее во все глаза и ожидая хоть полуслова.

Вардусья: - Питание. Трехразовое, - невозмутимо добавила Вардусья, не впечатляясь трепетной сценой, но с интересом поглядывая на кипы свитков, - три свободных дня в месяц - детей навестить. И на нарах не живу, нажилась, будет. Ученость-то девок тоже не спасала, дело обычное - свитком от мужика не отмахаешься, что б он на тебя ни поднял. - И неплохо было бы знать чьи головы. Потому как после они одинаковые, а вот до...

Валерия Пирра: Она улыбнулась почти светло для своей усталости, практически неподходяще светло для сложившейся ситуации: - Обещал... Спасибо. Валерия мысленно посчитала, насколько была в состоянии подсчитывать. Выбирать особо не приходилось, а та, что еще недавно вызвала в ней детские воспоминания, доверие внушала. "Не мог он лишь бы кого привести". - Хорошо, динарий в день, - ровно согласилась она, - и питание. Трехразовое, - "интересно, много ли такая ест?" - пришло откуда-то, - а где ж тогда намерена? - спросила на замечание о нарах, - мне и на ночь... - и, не договорив, ответила на другое, - да если б я знала, чьи головы... - Валерия расстроенно качнула кудрями, - я бы давно уже сказала. Она перевела взгляд на Тирра. Хотелось, чтобы исчезли все и всё, как наваждение, страшный сон или последствия чьей-то дурацкой шутки. Но там, от входа в домус убирали труп ее сестры и охранницы. А здесь ей хотелось тишины, в которой она молча возьмет Тирра за ладонь. - Три свободных дня, значит? - внезапно вернулась Пирра и мыслями, и взглядом к нанимаемой, - а где у тебя дети?



полная версия страницы