Форум » Жилища » дом Клавдии Минор (продолжение 1) » Ответить
дом Клавдии Минор (продолжение 1)
Клавдия Минор: В богатейшем квартале Рима, между виллой Понтия Стервия и дорогой трёхэтажной инсулой, сразу же после пожара, Клавдия выстроила великолепный домус в классическом римском стиле. Дом полон женской прислуги и сияет чистотой. При доме большой ухоженный сад с фонтанами, термы, бассейн. Убранство дома было поручено декораторам, в нем нет случайных предметов, а личный вкус хозяйки проявляется разве что в избытке мехов, которыми застланы диваны, скамьи, уютные уголки у фонтанов и т.п. Хозяйкой дома получено разрешение принцепса на личный водопровод.
Маний Ветурий: Рука, зависшая над рыжим затылком, поникла, ровно как и весь Маний. - Друзья, я вас не узнаю, - прошептал сдавлено он, качая головой. – Боги навели на вас морок, и вы состарились раньше времени? – Маний потянулся всем телом к Гнею, оглядывая его со всех сторон. –Гней? Гнеееей… - потянул он вкрадчиво, словно пытаясь вызвать кого-то из глубин. Потом резко развернулся на полусогнутых и, умоляюще сведя брови к переносице, позвал еще тише и протяжней: - Оооопий, дружище… Он осторожно вынул запястье из ладони рыжего приятеля и приложил обе руки к груди, с огромным сочувствием глядя то на одного, то на другого. - Лупанар? Вломимся? Эта идея уже лучше, - снисходительно покивал, словами словно гладя друга по голове. – Но зачем туда вламываться, там и так всегда нас ждут. Маний уже хотел предложить Опию одну девочку из своих. Такую сладкую, медовую, с веснушками на груди, которые весело ловить губами по утру, как солнечных зайчиков. Но Гней снова его ошарашил. - Ничего интересного? В смысле? Ни одна не достойна твоего внимания? – глаза Мания засверкали ехидством. – Там, помню, черненькая была ничего так. А рыжая, ну, хозяйка, так вообще мечта! Он хохотнул в кулак, но, вдруг заметив на себе пристальный взгляд матушки из противоположного конца толпы, сделал серьезное лицо и положил ладони Гнею на плечи. - Могу я попросить тебя, как близкого сердцу друга, встать вот так вот, чтоб моя дорогая мама увидала, что я общаюсь не только со всякими там хулиганами, а еще и с очень достойными людьми, - торжественно произнося эту речь, Маний ненавязчиво двигал приятеля чуть левее и лицом к людям.
бестия: Ходить под себя не хотелось - что он, совсем щенок что ли? Но выкарабкаться из корзинки не удавалось. Чьи-то жесткие руки снова и снова запихивали обратно, щелкали по ушам. А сверху доносилось шипение, не хуже, чем когда в прошлый раз на кухне шипели горячие сковородки. А вдруг его несут на сковородку?! На пару мгновений он затаился. Если так, то когда рука снова потянется, надо тяпнуть. И нассать им напоследок в самую их сковородку, чтоб испортить весь пир! Корзинка перестала качаться. Кто-то сверху заговорил, засмеялся. Крышка снова открылась. Он тихо зарычал и приготовился. Руки опустились, подхватили под пузо (вы еще давите, давайте, на живот, посильнее!), он вывернулся и от всех своей маленькой собачьей души тяпнул ближайший палец. Сверху послышались проклятья. Его чуть не выронили. Вовремя подхватили другие руки, маленькие и мягкие. Хозяйка этих ладоней умилительно запищала, ткнулась носом между ушей. Он пукнул. Нечего тут лезть со своими телячьими нежностями! Он вообще-то сторожевой пес, а не какой-то там пушистый комок для ласк. - Ооооуууу, - прозвучал осуждающе. «Сейчас отпустят», - родилась надежда. Но вместо этого его ткнули мордой в грудь и опять куда-то понесли. Вокруг гудели голоса и смех, очень пахло едой. Но есть не хотелось. Хотелось ссать.
Гней Домиций: На какое-то время Гней даже пожалел, что Манию не двадцать пять или хотя бы двадцать. Бесстрашие, которого ему было не занимать, было бы тогда дополнено умением думать о последствиях хотя бы на два шага вперед, большее, с такой как Скори и не нужно, потому что невозможно и бессмысленно... а уж чего-чего, а шансов переиграть склонную к представлениям сестрицу у него было - завались. Будь Маний хоть немного постарше - отдал бы ему Доми невзирая на политику и вопреки воли матери. Замешательство дрогнуло улыбкой. - Я себя сам не узнаю. Вдруг это и не я вовсе? Может боги меня подменили и заточили в старый жертвенник, а с тобой сейчас говорит наскоро перелепленный в человека стриж? Если честно, я так набегался в последние дни, что могу не двигаться, пока твоя матушка не убедится, что ты в очень хорошей компании. И даже немного дольше.
Летеция: Жара, растекающаяся по Риму, похоже, обходила стороной патрицианские сады. За поросшим плющом ксистом, в саду над озером благоухали розы, фиалки. Слышалось стрекотание насекомых, неспешное жужжание пчел. Мягко дышалось перезревшей сливой и яблочной сладостью. Доносился шелест фонтанов, тихие звуки арфы и кифары. «Точно, по кустам музыкантов понатыкано». Обычно они на видном месте музицировали. Сегодня Прим их не заметила. «Лилии в этом году не задались», отметила она, позже рассматривая большие мраморные статуи, привезенные не только из Карфагена и Греции, поражаясь аккуратности выстриженных живых изгородей. Мастерство садовников Минор впечатляло, впрочем, как и весь сад. Настолько, что она не пошла в аллеи, предпочитая любоваться разноцветными ирисами и люпинами. Хотелось ветерка, хотелось провести ладонью и осыпать водопад лепестков. Набрать горсть и прижать к себе, ощутить на коже ласковую нежность, аромат, подарить часть своего тепла, отпустить, улыбнуться сложившемуся узору. Но нужно было возвращаться. В гостях - не на прогулке. Прим нехотя развернулась и пошла назад в домус, туда, где звучала музыка, а беседы еще громче. Где она оставалась Летецией, женой Марка Бруттия. Она ступила в залу, отыскала взглядом Кассия. Тот беседовал со Сципионом достаточно мирно. «Не наговорились в театре», подумала она, рассматривая носки обоих, и оценивала зад каждого. Занятие ей это в смехе и веселье быстро надоело, и она отыскала взглядом Эмилию, та тоже беседовала, но с младшей дочерью Сципионов. Потом наткнулась взглядом на Домицию, которая тоже была занята беседой, со средним Сципионом. Похоже, нужно было признать полное поражение в «походе на римлян». Правда, у Домиции сформировалась «армия» Минор, Прим усмехнулась, вздохнула и направилась к ней, приветствуя собравшихся. До нее донеслись слова Публия «… Летеция, да?» -Ты обо мне говоришь? – спросила она, выдавливая улыбку, кивая присутствующим, кого не видела. – Аве. Домиция, ты выглядишь прекрасно. Эти браслеты к тунике, смотрится изыскано. Паллу она предпочла не увидеть.
Опий: Хулиганом, стало быть, был он. За хулигана можно было и в глаз. Мания спасло предположение Гнея, которое надолго выбило Опия из равновесия, потому как он это представил, и теперь не мог отвлечься от картинки. -Ты был на жертвеннике?-взволновался Публий, и добавил, сам не понимая почему- Это очень плохо. - Плохо, если ты стриж. И для тебя, и для стрижа. Вряд ли ему будет интересно наше, тот же Фабий. А тебе вообще помочь сложно, старые они хищные были, и не такое могут. ...а Гней падал в колючую синюю траву, на буро-зеленые камни жертвенника и его раскрытые ладони становились острыми крыльями. Публий так и не спросил того синего как зовут летающего. А сейчас становилось поздно. Запрокинутая за камень голова не ответит уже. Красиво это было очень, он бы долго мог смотреть, если бы не фырчащее живое, живым молочным комком отвлекшее от морока. - Беретаргна. Знаешь такое? Вспомнилось вот.
Корнелия Сципиона: - Хочу! Вот сюда, - живо подтвердила Лана и, слегка резвее, чем положено девушке её положения, опустилась на ближайшее ложе, куда уже метил пятой точкой какой-то полузнакомый изнеженный юнец. Если бы до этого в её голове со скоростью охотящихся ласточек не проносились вдолбленные матушкой познания в манерах, стол по чистой случайности оказался бы тем, у которого с большой вероятностью расположат Гая Ветурия. Но манеры в Корнелию вдолбили очень крепко. Поэтому стол был тем самым, или соседним. Какое-то время она делала вид, что увлеченно жуёт все вкусности подряд, обдумывая вопрос. На самом деле она сочувствовала и переживала - ведь у Эмилии совсем-совсем не осталось братьев, а она даже представить себе не могла такого ужаса. Пусть от них куча хлопот, мешочек неловкостей и амфориск слёз, но вот они бродят по атриуму, битком набитому кучей опасных, пустых или просто неприятных людей, а на душе у неё - спокойно и даже немного весело, если не считать грустных мыслей о младшем Скавре, которого она едва помнила. И ещё о том, что если Эмилия ищет мужа похожего на брата, то ей скорее подошел бы серьёзно относящийся к жизни Марк, а не немного легкомысленный Публий. Скавр почему-то запомнился ей серьёзным, даже жестким. - М! Венерины ноготки! Попробуй, Эмилия, это мои любимые моллюски, но у Клавдии их как-то так хитро приготовили, что я еле узнала, и все равно вкуснятина! А братья мои, - выдала наконец, - чтоб быть друг другу опорой, должны сперва друг друга догнать. Они у меня очень... активные.
Ветурий: »»»»Дом Ветуриев»» Марк отдарился и оглядел зал как поле боя. Несмотря на то, что праздник только начался, уже были павшие, прехорошенькая Корнелия была одной из них. Он слегка задержался, болтая на входе, чтобы они с Электрой вошли не вместе и в целом не отсвечивали. Сципион говорил с Кассием, а это значило, что Септим почти выиграл спор о том кто сменит покойного Куриона. Тепла в этой беседе было мало, но если бы шансы были малы, беседы вообще могло не быть. Сципион на мелочи не разменивается и просто поболтать не любитель. Цепного пса видно не было. Гней был в компании сверстников, что неудивительно. И вел себя вроде как обычный юноша его возраста, а не так странно, как в палестре.Маний, кажется, даже развел его на пообниматься. Домиция скандально алела паллой, будто губок и локонов у ушка недостаточно. А Электра уже расположилась у самой Клавдии Минор. Сестренка, похоже, делала успехи, о каких Старшему Манию только мечтать. Фурии и Клавдии. Недурно.
Маний Ветурий: - Если ты не можешь двигаться, то вряд ли ты стриж. Уж я-то видел этих хулиганов, - покивал Маний и подчеркнуто вежливо улыбнулся, а после покосился в сторону матери. – Опий, Опий, ты, друже, тоже поближе, - ухватился пальцами за тунику и потянул к себе. – А то, боюсь, тебя там не видно вон тому всевидящему оку. Боги, чтоб я еще раз помог незнакомцам! Но рыжий приятель заговорил что-то совсем невразумительное. Маний кашлянул в кулак и вдруг увидел, как сквозь толпу пробирается рабыня с щенком в руках. Тем самым щенком. - Бере… - повторил полушепотом Маний, впившись взглядом в копошащееся существо. – Простите, я скоро вернусь, - похлопал по плечам и сорвался в места, врезаясь в гудящее общество. Прекрасно понимая, что мать за ним еще может следить, Маний изо всех сил старался не бежать. Огибал людей осторожно и при этом улыбался им учтиво, а некоторым на ходу делал какие-то ничего не значащие светские комплименты. Наконец, до полыхающей Домиции осталось всего два круглых пуза и одна лысина. А щенка, между тем, к ней почти донесли. - Сенатор Квинтилий, - пробормотал Маний, сталкиваясь с одним из бочкоподобных. Он видел, как рабыня поклонилась и обратилась к Домиции. «Интересно, щенок готов к знакомству?» - О, а вот и мой подарок, - Маний скользнул сандалиями по мраморному полу и принял вальяжную позу, самодовольно улыбаясь. – Ведь ты о нем просила, Домиция? Милый, правда? – пощекотал пузо щенка, стараясь понять, полное ли оно. – Прими его в знак моего сожаления об ужасно проведенном времени, - склонился с великой горечью на лице. – Мне правда жаль, очень-очень жаль.
Эмилия: Эмилия опустилась на ближайшее ложе, в изящной позе подтянув ближе ноги. Она скорее полусидела, чем возлегала, облокотившись одной рукой на горку подушек. Вечернее солнце ложилось длинными медовыми полосками на пол, золотило профили, путалось в волосах. В светлых глазах Корнелии оно засверкало, как сквозь толщу морской воды. Эмилия приняла из рук девушки угощение и с каким-то удивительно спокойным наслаждением отправила моллюска в рот. Её вдруг охватило чувство, чем-то отдаленно похожее на счастье, на любовь…на тепло. Она зажмурилась. - И правда, вкусно, - улыбнулась, облизывая украдкой губы. – Вы все активные, чего таить. Мне кажется, тебя догнать даже сложнее. Дыхание будто бы расходилось по всему телу и от этого казалось, что она качается в лодке на волнах. «Удивительно…Это потому, что у нее такие зеленые глаза?» - мурчало внутри. Захотелось потянуться. - Расскажи мне о вашем детстве? Марк всегда был так суров? А Публий…мне кажется, он доставлял много волнений вашим нянькам, - Эмилия снова скользнула взглядом по толпе.
Электра: В какой же степени Минор была права в своих словах. Выбирала она из того множества, кто выбрал ее, даже не дочь, семейство, статус, положение. Электра согласно кивнула словам Клавдии. Такие как они не имеют права спешить. Вот и Маний старший не торопился "радовать" Ветурию собственным выбором, хотя ожидание порой становилось нестерпимым. Чтобы как-то приглушить начавшееся раздражение, Электра взяла бокал вина. - Так выпьем же за хороший вкус и терпение, коим обладают немногие. Это особенная наука, которую хорошо бы познать задолго до собственного опыта, - было ли сказанное в меру и являлось ли хорошим тостом? Уже в театре, после тяжелого взгляда Тита Фурия уверенности в себе поубавилось.
Корнелия Сципиона: - А что меня догонять? Я вот, сижу, - улыбнулась Лана, и даже задумываться не стала. - Мы все доставляли. Одна нянюшка целый год бегала за мной с супом, я очень супы не любила. Каждый день бегала, по всем этажам и двору. У неё даже нога заболела и пришлось её в деревню отправить. Марк делал самые лучшие луки, ни один мальчишка не мог таких сделать! А Публий ножики собирал, и вообще всех всегда в ножички обыгрывал. А Марк... он не суровый! С чего ты взяла? Серьёзный просто. Ну... основательный такой. И немножко дотошный, конечно... Но он помогает всегда! Когда мы маленькие были, ветки достать не могли, а орехов хотелось очень, няня ведь перед ужином запрещала наедаться, прятала, он на орех залезал, повисал на ветке как медведь, и мы с Публием набирали в подолы, корзинки... А ещё я лет до десяти очень любила во всём дырки проковыривать - в земле, в покрывалах, в листьях, в стенах... прям не знаю почему, так интересно было как оно проковыривается, - рассмеялась и закусила чем-то вкусным почти не глядя, - и однажды попыталась стену домуса проковырять. Ну, домус наш ты видела... я ковыряю, а он не ковыряется! Я полдня возилась - хоть бы царапинка! Марк увидел как я стою обиженная, почти реву, подошел, спросил, ушел. Вернулся с ломом. И Публием. Мы втроём кааак встали и давай долбить - пум! пум! пум! - отличненько проковырялось! Немного, правда, родители смеялись дольше, чем рабы эту дырку заделывали. А ещё Лат храбрый очень! Всегда забирался на самые-самые высокие ветки дуба, что у нас за домом рос. Я потом тоже туда лазила, когда никто не видел. Страшно - жуть! Ветки тоооненькие, колышутся на ветру, сердце замирает... и страшно, и сладко... Публий один меня там видел. Но не выдал ни разу никому! А ещё у Марка попугай был очень потешный, он его говорить учил, а когда тот умер, горевал очень, долго ни птиц, ни животных не заводил. У меня добрые братья, - Корнелия нашла глазами обоих, как будто гладя взглядом каждого, и снова повернулась к собеседнице. - Правда мы не дружили почти ни с кем кроме друг друга. Простых детей к нам не пускали, ты же понимаешь... Тем более я один раз сбежала на улицу, там мальчишки играли, так весело было! Но один мальчишка раскручивал над головой игрушку на верёвочке, мне было любопытно, я поближе подошла, он меня не заметил или ему всё равно было, что какая-то девчонка подбежала, и рассёк мне этой игрушкой кожу на переносице. Мама очень переживала, что у меня шрам на всю жизнь останется... За воротами следили строго. Ну а дети рабов... они жестокие. Вечно то лягушек мучают, то мышей. Я сперва хотела с ними подружиться и их подружить с мышами, а потом просто спасала от них мышей, котят всяких. Но они не виноваты, они просто такие. А дети папиных друзей... они... ну... Публий тихий был, в смысле задумчивый, они его вечно задирали, Марк серьёзный, его тоже, они или дрались, или уходили книжки свои читать, что с дураками-то связываться? А я... я говорю много, всегда говорила, - беззаботно махнула рукой, - когда маленькая была меня просто недослушивали, потому что... ой, ну вот, - рассмеялась совсем, - поэтому вот.
Клавдия Минор: Взгляд Квинта был так понимающ, что даже ненадолго отвлёк её от наблюдения за дерзкой тряпкой, примельквашейся уже гостям, как ядовитое брачное покрывало Креусы в греческих сказках. Но сомнительное утешение "отсеется всё нерешительное и выбор сузится... хотя, возможно, и не станет легче", заставило высказать опасения вслух, пусть и негромко: - Боюсь, как бы не осталось самое наглое и бесчувственное. Минор никогда не понимала женщин, которым скучно и тошно с понимающими приличными мужчинами, и они ищут того, кто намотает их косу на руку, закинет на коня... ищут, все как одна, словно специально для того, чтобы всю жизнь потом болтаться в воздухе, визжать и грызть эту руку как поднятая за шкирку собачонка. Неужели дочери придется искать такого?! Собственной дочери! Как хотелось бы обойтись надежным плечом, снисходительным другом... "Так выпьем же за хороший вкус и терпение, коим обладают немногие. Это особенная наука, которую хорошо бы познать задолго до собственного опыта", словно откликнулась на её мысли Электра, и Клавдия задумчиво подняла киликс, охотно поддержав, когда тень виночерпия из-за плеча протянула вино Фабию: -...и за меру. Без которой вкус и терпение превращаются в недостатки.
Гней Домиций: - Ппа.. - атриум, как и всё находящееся в нём, потерял резкость, расплылся, словно в мареве над старыми камнями, креветка выскочила из рук и, как живая, скользнула под ноги проносящему блюдо рабу. Поскользнувшись, тот сел на полушпагат, но устоял, подобрался с тихим "эээм", и каким-то чудом не заехал медным блюдом Манию по почкам. Домиций окончательно потерял нить происходящего, заливаясь краской при мысли о том, что их с Авлом видели, кто бы мог, вроде людей не было, и: - Почему плохо??? Я там совсем недолго был и там же... "Если ты не можешь двигаться, то вряд ли ты стриж. Уж я-то видел этих хулиганов" шуточкой поправил дело Маний, резкость вернулась, вместе со способностью более-менее связно мыслить. - Да, конечно... погоди, куда? Зачем ты к не..? - провожающий спину Мания взгляд упёрся в Марка Ветурия, ещё там, в палестре, намекавшего на непонятно что, и стало совсем не до сестры, не до Мания, не до их примирения или возможной новой ссоры. - Публий Опий, - очень серьёзно сказал Гней, повернувшись, - стрижом быть хорошо. Он всё время в полете, когда не спит. Летит куда хочет и никто на него не смотрит. Я хотел бы быть стрижом. Но поскольку я Гней Домиций, никакие боги, ни старые, ни новые, мне в этом не помогут. Вера Опия в богов озадачивала своей естественностью. Почти пугала. Да даже если есть боги, даже если есть те, древние - что они могли ему сделать хуже того, что он нагородил себе сам? - Веретранга? Не помню, кто его так называет, кажется, это другое имя Вархрана, бога войны и победы у парфян. Но я давно читал про войны с Парфией, могу и напутать. А что, нам что-то задали про Парфию, я пропустил?
Кассий: Да что ж так скучно-то, до смешного скучно. Может, Прим с тем же чувством пыталась бороться, когда переменила выражение чужого лица. - ... а я бы сказал, что человек, приедпочитающий воевать потом, а не кровью, в военное время частенько должен использовать эту ложь... в дипломатических целях... в правду она, конечно, превращается не от того, что о ней узнают слишком многие, но упорно... - о боги, вон он Марк Ветурий, кажется. Вот он Квинт. Недалеко совсем. Теперь благовидный предлог найти... где-нибудь на столе... - упорно придерживаясь этой лжи, нередко можно дождаться перемены обстоятельств. Особенно если над ними специально потрудиться.
МаркКорнелийСципион: Марк прокрутил ответ собеседника в голове три раза. Нет, ну что за люди? Витиеватые фразы ради витиеватых фраз всегда выглядели чем-то вроде вчерашнего раба, выкупившегося, разбогатевшего и абсолютно уверенного, что самый большой в Империи пруд для разведения рыбы сделает его равным фамилиям, чьи представители были консулами ещё во времена основания Республики. Ну не к месту же, в отличие от того же Галиба. — Обстоятельства меняются не от лжи, а от предпринимаемых для их изменения усилий. Не так давно один любитель египтянок всё повторял и повторял ложь, что он удушит Город продовольственной блокадой... Пока удушиваемые не пришли в Александрию за ним.
Кассий: - Так вот я же о чем и говорю, - рассеянно поддержал Кассий, скатываясь куда-то в бормотание, и усилием воли чуть возвысил и оживил голос: - нужны какие-то действия, чтобы она перестала быть ложью, - поддерживая разговор, уже почти желая не сойтись во мнениях, чтоб хоть как-то оправдать эту толкотню. Воды в ступе. Интересно, кто-нибудь слушает друг друга на таких вот встречах?.. Однако выводов уже можно наделать. Абсолютных, то есть, ни к чему не применимых, бесполезных в данное время и не ведущих никуда. Выходишь так в сад и замираешь перед фактом: вот, этот человек всегда прав. И вряд ли есть обстоятельства, в которых он будет другим. Возможно, он даже иногда притворяется не таким, как есть. Но вряд ли представляет себе даже, кем ему надо притвориться. Кассий глянул на него, коротко, чтоб собеседник игривости настроения не успел уловить. Он бы спасся бегством, пока ему не ответили, но ему было сорок лет, спина параллельно земле и в зубах оливка. Поперхнуться косточкой, что ли?
Квинт: Квинт при слове "за меру" остановился на полуглотке и зыркнул над киликом с насмешливой укоризной: в конце-то концов, должна же быть какая-то презумпция невиновности? - Мера - совершенно необходимая вещь, - собрал он всю серьезность, на какую был способен, - чтобы ни в коем случае не получилось меньше нужного. Кроме того, терпение и мера зачастую идут прямо-таки рука об руку, а в иных случаях терпение и есть мера. Поэтому бояться не надо, бесчувственными люди бывают иногда лишь в собственных глазах. Это я как поэт говорю, да и как солдат тоже. Бывший, хвала богам, и этому есть мера.
МаркКорнелийСципион: Сципион полез в кошель, доставая монеты и рассматривая их в неровном свете огней. Что попробовать бы? Викториат? Да хоть бы и он. Лат ещё с детства понял, что чтобы напиться ему надо слишком много секстариев фалерна, а потому привык входить сам в то состояние, когда хочется просто лежать и думать о чём-то своём. Аверс или реверс? Хранитель Границ или же Жезл с Аквиллой? Большой палец выбрасывает монетку вверх, затем звон металла об мрамор пола. Реверс. Ну ладно, дочурка совы, надеюсь, дождусь венка. Не себе, а кому будет нужно. Для Города и Мира. — Прости, Кассий, мне нужно идти. Приятно было поболтать. Дежурная улыбка и несколько шагов в сторону хозяйки домуса. — Не могу оспорить важности меры. Надеюсь, здесь найдётся где возлечь, чтобы места ещё оставалось в меру? На людях очень важно соглашаться с друзьями. Всегда, кроме как когда иное означает откровенную ложь. Тогда, впрочем, тоже не гарантированно.
Эмилия: Корнелия все щебетала и щебетала, как птичка, радующаяся весне. Эмилия поймала себя на мысли, что не успевает запомнить, кто из троих Сципионов куда лазил, что ковырял и с кем дрался. Это оказалось так весело, что она сначала смешливо наморщила нос, а потом зажмурилась, как от солнца. - С тобой как будто снова в детство попадаешь, - улыбнулась беззаботно. – С вами. Публий тоже любит рассказывать истории, кажется. А я люблю их слушать. Повертела в пальцах креветку, разглядывая, как розовый цвет переходит в нежно-оранжевый на ее тельце. - У меня никогда не было много подруг, потому что… Вот ты любишь поговорить, а я росла довольно молчаливым ребенком. Могла часами играть одна, и мне было вполне интересно. С подружками я до сих пор с трудом нахожу общий язык, если честно. Наряды, украшения, гладиаторы – все это мало меня занимает, - Эмилия понимала, что её собеседнице сложно удержаться во время пауз между фразами, а потому старалась приноровиться к ее темпу речи. – Мне нравилось, когда приходил брат и его друзья. Они разговаривали о дальних странах, о необычных животных, о традициях других народов. Не всегда мне дозволялось присутствовать на этих собраниях, и я делала тайные убежища, из которых подслушивала. Однажды за этим делом меня застал отец. Сначала он, кажется, рассердился, но потом намекнул мне, откуда слышно лучше. Мне кажется, о моем присутствии и Квинт частенько догадывался, но ни разу не раскрыл меня своим приятелям.
Корнелия Сципиона: - А что занимает? Путешествия, да? А искусство? На её взгляд, женщина, не интересующаяся нарядами была чуть безнадёжнее ноябрьского дождя, но, судя по наряду, Эмилия немножко лукавила, поэтому Лана, на долю мгновения задумавшись не намекают ли ей, что она и правда, вот прямо сейчас, слишком много говорит, полуобернулась к ближайшему ложу. Поскольку она обладала женской - а значит хорошей и избирательной - памятью, важные для неё разговоры не обрывались с уходом собеседника и начинались хоть через год с той же фразы на которой замерли. Что собеседников, если они были мужчинами, несколько выбивало из колеи - они-то такой замечательной и удобной памятью не обладали. Марк Ветурий так и не ответил в театре, но, даже если бы он не ответил в прошлой жизни, это не было поводом не переспросить: - Марк, так ты идешь завтра на выставку Ицилии? продолжение
полная версия страницы