Форум » Жилища » Лавка (она же - дом) Суламиты (продолжение 3) » Ответить
Лавка (она же - дом) Суламиты (продолжение 3)
Суламита: Двухэтажный домус, зажатый с боков двумя сомнительной крепости 4-х этажными инсулами, в первых этажах которых так же расположены лавки, стоит в приличном районе посередине между центром и окраинами. Лавка, в которой торгуют свежими и сушеными фруктами, овощами, ягодами, зеленью, выходит на небольшую площадь с общественным фонтаном и состоит из двух помещений - торгового павильона и склада. Перед торговым помещением, под полотняным навесом, установлены две скамьи для покупателей, желающих отведать фрукты и ягоды прямо на месте. У прилавка неотлучно находятся Нуб и одна из рабынь. Хозяйка периодически выходит к покупателям, но не торгует, а только общается и надзирает за работой рабов. Вход в дом - между складом и торговым павильоном, представляет из себя длинный коридор, ведущий в атрий. По периметру атрия - 2 спальни рабов, кухня с алтарём Лар, столовая, кабинет хозяйки и проход в небольшой открытый дворик, вроде крохотного перестиля, образованный помещениями бани, полузакрытого теплого бассейна, кладовки и туалета (вид из атрия): Посередине атрия небольшой имплювий, украшенный бронзовой статуэткой Меркурия, тут же - две скамьи и три маленьких клумбы. На втором этаже - 4 спальни членов семьи, пара каморок и солярий, устроенный на крыше бассейна. Обстановку дома можно охарактеризовать как "остатки былой роскоши". Хозяева, знавшие лучшие времена, когда-то были подключены к римскому водопроводу официально, позже - трубу перекрыли за неуплату. После пожара Суламита подключилась к воде пиратски, попустительством эдила с "мохнатой лапой". Крыша таберн является балконом комнат второго этажа.
Нуб: Он поклонился молча, соглашаясь мысленно "может и не до такой". Но это зависело не от него, а от промысла божьего, от того придет ли ещё одна душа в мир - радоваться и страдать. Проводив взглядом наёмника, за которым припустил непохожий на него ребёнок, Нуб пошел в дом, и, едва успел зажечь в атрии один светильник, как спустился Авл. Живой и невредимый. - Аве. Ты припозднился, господин, - укорил спокойно. Если мужчина в двадцать лет не понимает что делает, Нуб не видел смысла кудахтать над ним как над младенцем. А понимает - довольно и пары слов. - Купльню подогреть? А новости ты уже, конечно, слышал?
Авл Серторий: - Аве, Нуб, - остановился перед ним Авл, - да, подогреть купальню, - ему, по-хорошему, поговорить бы с рабом гораздо раньше. Обо всем, что случилось и что собирается случиться. Толковый, спокойный Нуб, как казалось Авлу, был в состоянии все расставить по местам: - Припозднился, - он усмехнулся на укор и понимающе, и немного зло, - "только ленивый еще не высказался..." - припоздниться в моем случае равно вернуться не с пустыми руками, - и потер ладонями лицо, - но обо всем по порядку. - Усталость от всех хитросплетений переговоров брала свое, и сейчас ему хотелось, чтобы кто-нибудь просто рассказал все, как было, ничего не утаивая и ни от чего не увиливая, поэтому он произнес, глядя на раба открыто и просто, - я бы хотел услышать эти новости от тебя, Нуб.
Нуб: Жизнь текла в последние дни так стремительно, что даже Нубу, с его памятью, пришлось сперва припомнить что велела госпожа, прежде чем... солгать. Один грех как всегда тянул за собой другой, но Авл так гулял, а гуляя - пил, что Нуб не видел другого выхода, как и приказавшая лгать. Нуб, правда, предпочитал умалчивать, но себе не врал - ложь есть ложь. А лгать он, к сожалению, умел так же хорошо, как убивать. - Мы ходили за невестой вчетвером. Алтер, я, Зали и ещё она наняла нашего соседа Осмарака. Он говорит, что он караванщик и охотник, но я вижу, что он и наёмник из тех, которые знают о чём надо молчать. Ходили ночью, убили с десяток охранников. Вернулись живыми-здоровыми, только Залика получила сильный ушиб, но он уже проходит. Госпожа ничего не знала, когда привели невесту им обеим было плохо, госпоже - с сердцем. Пришлось звать Левия. Потом была свадьба, тихая, домашняя, был только Ксен с женой и дочерью. Утром я посадил молодых на корабль и они отплыли к вашему дяде. Чтоб отделить старшего как полагается - продали красильню, не очень выгодно - из-за срочности, но не сказать чтоб неудачно. Продали Рахам. Ему будет на что расторговаться и обустроиться. Девушка... хорошая, красивая. Всё к лучшему, Авл, Луцию давно пора было жениться. Мне жаль только, что вас с Тирром не было на свадьбе. Что хорошего у тебя? Что за прибыток? Нашел новых поставщиков?
Авл Серторий: Авл слушал, чуть склонив голову набок и цепляясь за отдельные клочки фраз: "ходили вчетвером", "и наёмник из тех, которые знают о чём надо молчать", "убили с десяток охранников", "госпоже - с сердцем", "Левий... свадьба... корабль..." и "все к лучшему": - Да, все к лучшему, - "потому что хуже-то - куда?.." - все к лучшему, - повторил, чтоб как-то закрепить эту мысль, - ну, что ж... - и вдруг пробило на улыбку, нервную, наверно, и осмараковское "равновесие" вспомнилось некстати, - все вы знаете, что я гуляю и пью, - Авл попытался зевотой подавить эту прорывающуюся улыбку, - я гулял и пил. Убить... вот тут я семью, конечно, подвел, каюсь, - никого не убивал, - улыбка-таки проявилась в полной мере, - купил дом-лавку, Нуб, - и, когда он говорил следующие слова, улыбка почти уже выглядела, как оскал, - поправить дела семьи, - приобрел пару связей, предложил караванщику, поддерживая уже сложившиеся связи с нашей семьей, быть нашим караванщиком и охранять кой-какой товар... - Авл на мгновение замер, переводя дух, - ...потому что я собираюсь торговать стеклом, как отец, - и помолчал уже дольше, - не простился с Луцем, поссорился с матерью и отделен, Тирра еще не видел, - но я верю, что все к лучшему. Авл хотел было скрестить руки на гуди, но прикрыл рукой глаза и рассмеялся так, что плечи заходили: - Нуб!.. Десять охранников и уехавший Алтер, когда он так нужен!.. - он посмотрел на раба, - пес с ней, с красильней, в таком случае, ты не находишь? - и дрожал уже от смеха всем телом, не в силах успокоиться.
Нуб: "Никого не убивал" полоснул Авл и обычное спокойствие всё же изменило Нубу на мгновение: - Из нас всех тебя одного бог уберёг от убийства, хорошо бы так было и дальше, - сказал глухо. Прочистил кашлем горло и видя, что смех этот нервный, всё же улыбнулся: - Отделён... Это серьёзно. Зажег остальные светильники в треножнике, размышляя где Авл взял денег на покупку, раз никого не убивал - у матери или выиграл? - а себе взял лампу. - Что ж, Авл, в жизни мужчины случаются и более серьёзные события. Привыкай. Торговля стеклом, говоришь... это хорошо. И вовремя. После того как уехали Алтер и Рахиль, мы все стараемся изо всех сил, Амизи смышлёная девочка, схватывает на лету, Герасим поправился, но нас мало, госпоже, последнее время, приходится самой стоять и у плиты, и у прилавка. Расторгуешься, купишь матери рабов. Твой отец был смелым человеком, он одобрил бы твоё начинание, - заключил уверенно. - Пойдем. И, освещая среднему путь, пошел в таблиниум, где, подвесив лампу, порылся на полках, в сундуке, и выложил на стол гору папирусов и пергаментов: - Вот деловая переписка твоего отца. Тут - имена, адреса, связи и торговые пути. Ты был мал, когда мы не удержали эту торговлю, но я все помню хорошо, если что - обращайся, помогу. Где лавку купил, я её знаю?
Авл Серторий: - Ты прости... Нуб... - пытался не то отсмеяться, не то откашляться Авл, идя за рабом, - с-с-серьезней некуда, угу... - тыльными сторонами ладоней стер выступившие от смеха слезы и продолжил, - знать должен... у Хоста Волузия Эротика, - и посерьезнел раз - от дошедшего нубовского "тебя одного бог уберег", потом еще - от слов про одобрение отца, и - окончательно - от внезапного доступа к переписке, - знаю, что случаются, - и голос звучал уже без тени смешливости, негромко, - спасибо. За все. - Хотелось даже проговорить это: "И за деловую переписку, и за "одобрил твое начинание", и даже за то, что говоришь так, будто не оставляешь места для сомнений в том, что все получится". Авл посмотрел на раба с признательностью: - Сегодня днем я говорил, что выкрутимся. Сейчас я верю, что да, - глянул в пол, обдумывая, - с матерью бы помириться, ведь я для нее... - и снова поднял глаза, - с кем отсюда, - кивнул на пергаменты, - ты бы поговорил в первую очередь?
Нуб: - И я верю, - кивнул раб, - иначе и быть не может. Для начала, я бы сел и прочитал всё это, вдумчиво и не один раз. У твоего отца был очень интересный стиль ведения дел. Он ни разу... не приказывал мне убрать конкурента. Хоть на наши караваны нападали и дом, только при нём, пытались поджечь трижды. Но он как-то обходился. Потом я бы пригласил на обед кого-нибудь из Рахов. Они стеклом не занимаются, разве что какими-нибудь дорогущими диковинками подходящими для императорского дома и дворцов наместников, но если кто и знает всё про нынешнюю обстановку на дорогах двух империй, то это они. И вес в торговой среде имеют сам знаешь какой. Поручители тебе потребуются - многие забыли уже имя Серториев, а молодые торговцы вроде тебя и не знают. Нуб бережно развернул один из старых свитков, слегка приблизил к лицу, вглядываясь в пометки на полях. - Ещё здесь расчеты. Цены, конечно, устарели, но всё равно полезно. Только сперва скажи мне, господин, где ты взял деньги на покупку? Из своего наследства? Надо понять, сколько можно вложить в оборот, сколько в рабов, и что останется на обустройство дома.
Авл Серторий: - Угу, - согласно кивнул на все сказанное Авл, - завтра и сяду, на свежую голову, - он вместе с Нубом склонился к папирусу и вгляделся внимательней, а на упоминании о конкурентах поднял глаза на раба, - вот как, - усмехнулся, - кого-нибудь из Рахов, - повторил, прикинув, - Осмарак вернется через три дня, встретимся в моей лавке, переговорим. И с матерью помирюсь. Когда все заодно - проще. А потом - кто-то из Рахов, - Авл кашлянул в кулак, - поговори с ней, Нуб, у меня, веришь, сердце рвется, - он слегка стукнул себя по груди, - потому что знаю, она там плачет, небось, а иду сам - только хуже, - глянул еще на переписки и ответил, - не из наследства. Играл. Много. Подфартило мне, - Авл непроизвольно коснулся пальцами папируса, убрал руку, - удача - баба ветреная, - повторил уже говоренное, - в другой раз повезет, нет, - кто знает. Я сразу и купил.
Нуб: - Господин, ты законы об игре знаешь лучше меня. Если выигранное потребуют назад - всё рухнет. Надеюсь, ты играл на бегах и боях, а если с людьми, то с такими, которым это мелочи и в суд не потянут? Но, в любом случае, правильно сделал, что сразу вложил в недвижимое. Отделить тебя госпожа могла только продав ту землю в центре... - "но и этого мало. это не вся его доля. что ты ещё продала, госпожа?" ответ он знал. Продать, кроме драгоценностей, больше было нечего. Коней, а уж тем более людей, Суламита бы не продала. И теперь не осталось ничего. - Значит, на оборот найдется, и достаточно, чтоб возить не только из Лация. Нужно купить работников, Авл. И не только в лавку, но и в дом. Торговцу необходимы связи, а это значит ты должен принимать дома серьёзных людей, принимать достойно. Кухарка, а лучше - повар, пару рабынь, и четыре раба - в лавку и для поездок. Это минимум. И как минимум двое из них должны быть крепкими, молодыми и преданными дому. Покупать таких, если позволишь, я поду с тобой. А Суламита... остынет. Ты же её знаешь. Я поговорю, конечно, но лучше завтра. Вот теперь это была нужда. Как некстати было это отделение Нуб не показал ни словом, ни взглядом. Авл имел право на отцовское наследство, имел право хотеть продолжить отцовское дело, да и складывалось всё для этого дела удачно - лавка в отличном районе. Но удача, иногда, приходит не вовремя. - Поразбирайся пока, Авл, отложи что важнее на утро, чтоб не тратить его попусту. А я пока согрею купальню, - посоветовал Нуб, и вышел, перебирая в уме дела. "Театр. Ремонт. Лестницу чтоб сдавать верхние кубикулы. Золото из водопада... если не наёмник, то кто...". Заработки. Он должен справиться. Справиться сам, ведь они все - его семья.
Авл Серторий: - Никто не потребует и никто не потянет - все по-умному, - сразу же отозвался Авл и скрестил руки на груди, слегка задетый тем, что допускают даже возможность, что он совершил оплошность, - "эээ, стоп, - одернул себя, - правильно спросил", - да, мать сегодня не трогай, а завтра, глядишь, и остынет, - согласился охотно, потому что и тут Нуб был прав, потер виски и продолжил, - а покупать таких со мной пойти не только позволю - сам бы позвал, если бы ты не спросил. - Он уловил какую-то недосказанность, глянул на Нуба, но лицо раба выражало непроницаемое спокойствие, - "показалось..." - я пока тут, разберусь со всем... доложишь, как купальня будет готова. Нуб пошел, и сделалось как-то тоскливо и тихо. Авл прикрыл глаза и какое-то время постоял так, уперев кулаки в стол: "Отец... Если ты слышишь, то знай: я не подведу". Глаза открыл не сразу, встряхнулся и, осторожно взяв верхний пергамент, сел и медленно разгладил его руками.
Залика: Подняв глаза от коробов и мешков на небо, лиловое, будто его недавно тоже избили в драке, Залика закрыла лавку, но в дом заходить не стала. То, что двое из сыновей дома, обычно означало, что ужин накрывать надо в триклинии, а сегодня это значило ещё и - самой таскать посуду, терпеть недовольство среднего, слушать семейный скандал... Она присела на скамью перед лавкой - смотреть как небо прячет в темноте облачный синяк и ждать Тирра, до прихода которого Амизи на кухне могла и сама пошуршать. Соседский Филлипок, не вышедший сегодня на работу, повар-варварёнок, маленький потерявшийся голубоглазый рыбак, вспоминаясь, сливались в образ одного лица, напоминали одно имя - Иаби. А потом темнота, накрыв площадь, поглотила и это воспоминание. Зали устало потянулась, нехотя встала и зажгла факел на стене рядом со входом.
Забан: >>>>26 авг. вечер>>>>>>>> с конюшни Суламиты, обмотав полгорода> все ускоряющимся шагом в спешке узнать сегодня о городе как можно больше, он принесся к Залике впотьмах, задыхаясь от бега и от волнения - слишком уж далеко унесло его любопытство, чтоб быть уверенным, что она дождется. Но она сидела, там у себя, под факелом, и казалась грустной и даже старой от резких теней. - Вот! - он резко затормозил, даже руками пришлось упереться в стену, на пару вздохов. - Поздно, да? Ты уже никуда не пойдешь, я знаю... - грустно закончил он и оправдался: - здоровый город. Я зато все стрелки нашел, куда идти завтра! Такой дом большой. Вообще дома большие.
Залика: Варварёнок так топотал, что его и из Остии было бы слышно, но Зали повернула голову только когда он прискакал к самой скамье. Она посмотрела на него молча, без улыбки, распустила узел и растормошила волосы, хорошенько взбивая их погружёнными в кудри пальцами. - Охх... А? И поздоровее есть. Если идти вдоль реки - пойду. Если по центру - покажешь как-нибудь в другой раз.
Забан: - Нуу! - протянул Зан, сомневаясь, - можно вдоль реки, только сначала же надо до нее... Это считается? Это, наверное, считалось, должно было считаться, так что он, конечно, глупость сморозил, но интересно было: - А почему вдольреки пойдешь, а по городу нет? - ну не заблудиться же она боялась. Вообще по темени город страшноватый, конечно, чужое все, но река-то тоже по городу идет. Он бы понял, если б она, как и он когда-то, чуть ли не в лесу жила, и реку, например, лучше города знала. Только не так ведь. Да и живет тут уже долго.
Залика: Зали, с насмешливо-назидательным лицом, загнула последовательно два пальца: - Там не так душно. И всегда можно уйти по реке, если что. А "если что" в этом городе случается часто, а хорошо плавать умеют не все. Редко тебя выпускали, да? - поднимаясь, взбила ещё раз волосы под самым затылком и переколола длинную острую шпильку набок, для удобства, как делала всегда, уходя по темноте. - Привыкай, это Рим. Сейчас вернусь. Скользнула в дом, определив по звукам где возится Нуб, кинула "лавку закрыла, я прогуляться, госпожа в курсе", и вышла к мальчишке. - Я готова, веди.
Забан: - Тогда скорее, - сказал Зан и, схватив ее за руку, потянул от лавки к реке кратчайшим путем, какой только успел выяснить. Может, и не все подворотни он проверил на предмет проходимости, но уж, во всяком случае, он считал, что лучше идти узким переулком, но недолго, чем освещенными улицами, но лишние полчаса. Открывающийся город хотелось понимать насквозь. Если с одной улицы на другую можно было попасть через дырку в стене или через забор, его это не смущало до сих пор: главное в таких делах цель... Что в спутниках у него была девушка, конечно, сковывало любопытство, и он сдерживал порывы, а то, может, и через крыши бы полез. >>>>>>>>>>Тибр>>>>>>>>>>
Залика: - За нами гонятся что ли? - скривила губы схваченная за руку уставшая за день как вол Залика, но уже к концу второй инсулы, почуяв ночь, её простор, свободу, прохладу, усмехнулась и от варварёнка в темпе не отставала. Она-то эти улицы и переулки знала до каждой выбоины в мостовой, и под ноги глядеть не надо, с закрытыми глазами пробежала бы. Да и по некоторым крышам тоже. >>>Тибр
Тирр Серторий: >>>>> Из дома Тривии Августы Не помнил, как шел домой, не помнил, как добрался. Отметил только где-то в не занятой Валерией части разума, что лавка уже закрыта, наверное сейчас поздно, очень поздно. Меньше всего Тирру хотелось, чтобы кто-то из домашних увидел его: казалось, что мысли осязаемы, ярки, полупрозрачны и идут рядом, рука об руку. Мать сразу поймет, а нужно ли это сейчас, Тирр не знал. Он насколько мог бесшумно, то есть грохнув ножнами сначала о стену, а потом о колонну, прошел в атриум и, погрузив руку в имплювий, поднял пригоршню холодной воды и вылил себе на лоб. - Не та вода. Все не то, - пробормотал под нос и сел прямо на бортик.
Авл Серторий: В атрии громыхнуло раз, громыхнуло два - так, что с Авла, начинавшего дремать над пергаментами, сон слетел в одно мгновение: "Это еще что за?.." - ни мать, ни Нуб, ни тем более Зал с грохотом в воображении не вязались никак. Авл провел рукой по лицу и поднялся. Пока осторожно шел смотреть, перебирал в голове догадки, когда, наконец, озарило: "Тирр... - и додумал, - да неужели ж напился... наконец-то?" - Авл даже разулыбался этой мысли, а походка стала расслабленно-развязной. Выбрел на сидящего прямо на бортике у имплювия, с виду унылого, так и нарисовался перед ним, прямо напротив, и произнес насмешливо: - Аве, братец.
Тирр Серторий: Когда вода на лбу нагрелась, приближающиеся шаги силой выдернули Тирра из мира грез, огненно-рыжий любимый образ развеялся, словно морок, и перед ним возникла ухмыляющаяся физиономия. Тирр сделал усилие, чтобы сконцентрироваться на ней, и увидел Авла, живого, по-видимому здорового, как ни в чем ни бывало бросающего "Аве, братец." Тирр молча отстегнул ножны от пояса, молча встал и, далеко выбросив руку, со всей силы съездил сжатым еще у дома Валерии кулаком прямо по улыбочке и отступил на полшага.
Авл Серторий: - Сдурел, щенок?! - взъярился, что отреагировал с задержкой в мгновение, но даже бить всерьез не стал - врезал в ответ тыльной стороной ладони пощечину, как маленькому, и сам отступил, стерев с разбитой губы кровь, - ну, ладно, - кулаки сжал непроизвольно, хотя слова сдерживал, - допустим, за мать. - Желваки так и ходили, но биться сейчас с младшим в планы не входило, - пьян что ли? Или так соскучился? - Авл улыбнулся устало и зло, - женщины руками не махали, ты-то чего? Остынь, - и все еще следил за ним - на случай, если Тирр не уймется, - хоть с кем-то в доме, Меркурий вам в... - он сглотнул, - можно поговорить нормально? - и улыбка стала еще злей, - еще раз, специально для моего братца, который не сильно от меня отличается сегодня, шляясь до ночи: да, я гулял и пил, да, мать не заслужила. - Авл набрал воздуха в легкие и выдал подчеркнуто-сухо, на одном дыхании, - я купил лавку, отделен, завтра еду покупать рабов. Буду продолжать отцовское дело, - откуда-то из глубины волной поднялось раздражение, копившееся весь день, и ударило в виски, - поэтому, братец, может, хоть сейчас засунешь в задницу свои обиды и - обсудим? Речь о благе семьи, - на этот раз не выдержал и смачно сплюнул кровью на пол, добавив сквозь зубы, чеканя слова, - тоже рад тебя видеть.
Тирр Серторий: Тирр усмехнулся пощечине, стер ее след с лица ладонью: - Это за мать, точно, - бубнеж брата он слушал вполуха, мысль зацепилась только за отделение, значит будет на одни, хоть и бестолковые, руки меньше, да еще мать наверняка заложила что-то из своего без того крохотного имущества, чтобы купить ему эту лавку, гребаных рабов. - Благо семьи, значит. Одно интересно: кто из вас с Луцием, уродов, позаботился о благе лучше? Не отвечай, братец, расскажешь об этом полу. Внимательнее него тебя никто не выслушает. Тирр сделал несколько быстрых шагов, приближаясь вплотную, чтобы Авлу было сложнее защищаться, ткнул кулаком его в живот, схватил за загривок, сжал до побелевших разом костяшек и прошипел, почти касаясь уха: - Не сметь. Харкать. В моем. Доме. - и по этому уху двинул головой со всей силы, одновременно выпуская из пальцев загривок и брезгливо отряхивая руку.
Авл Серторий: Удар в живот волной отдался в ушибленных до этого колесницей ребрах, и в глазах потемнело от глухой боли и злости. Авл не успел уклониться от захвата и только прорычал в ответ: - Не смей вешать на меня эту гребаную алтеровскую девку, щенок! - удар угадал, но голову убрать возможности не было, оттолкнулся рукой от пола, вскочил на ноги, пошатываяь, - я не уехал! Я купил лавку! Выиграл денег и купил! Я!! - от лютой ярости аж трясло, все тело было одним напряжением, и Авл бросился на младшего, обхватил поперек туловища и, повалив на пол, дважды, короткими движениями ударил в лицо, - в твоем доме? в твоем доме?! - и уже совершенно не соображал, что поздно, мать, Нуб, - орал во все горло, - один сбежал, как проворовавшийся трусливый кот! Второй возомнил, что имеет право судить тут всех! - держал, за плечи придавливая к земле, и дал в третий раз, коротким тычком, - сучонок! - Авл встал, непроизвольно вытер о себя кровь, - только и знают, что каждый за себя! - стоял все в таком же напряжении, ощущая, что убьет, если Тирр еще только кинется, - мать защищаешь, урод? Так засунь в жопу себе свое отношение ко мне - и давай дело делать! - стиснул зубы до ломоты, пересиливая гнев, безразлично развел в стороны руки, - ну, давай - бей... Бей. Убьешь - гляди, всем легче будет, да?.. - и даже голову отвернул - как будет, так будет.
Суламита: Глухие, но слишком разнообразные для позднего вечера звуки, просочившиеся в кубикулу через неплотно прикрытую дверь, застали Суламиту за монотонным щипанием сыра, так же мало похожим на попытку поужинать, как последние двадцать прожитых ею лет - на безмятежную жизнь. Проникновенный монолог среднего про кота и жопу она слушала уже с галереи, скрестив руки на груди и выжидая затишья в очередной сыновьей драке. И то, что их не случалось давненько, совершенно не значило, что виноват один, а не двое или трое, как обычно. - Нет, вы посмотрите на этих детей! - воззвала она, наконец, то ли к богам, то ли к сотне-другой соседей в обеих инсулах. - Они думают, что могут убивать друг друга в МОЁМ доме и им ничего за это не будет, кроме моих быстрых и нищих похорон! Они воображают, что могут орать при матери слова которым я их не учила, и не услышат слова, на которые им не хватит воображения, даже если они ещё сотню лет будут слушать то, что я слушала сорок два!!! Тирр Серторий! Если такое повторится ещё хоть раз, я не посмотрю на то, что рожала тебя в муках на лучшую жизнь и оженю в тот же момент. На внучках Маруха. На обеих. А ты, - она ткнула пальцем в подозрительно покаянного среднего, - переполнил бы даже бочку Данаид, не только моё терпение! Хотя нет, ты бы и ковшика Данаидам не донёс, даже если бы тебе заплатили, отвлёкся бы на всех сразу! Так вот тебе моё последнее слово - завтра получишь своё наследство и на глаза мне не попадайся, пока не будешь помолвлен с приличной девушкой! Приличной! От слова приданное! И от слова хозяйка! На этом критерии приличности, силы и слова кончились, Суламита развернулась, не глядя больше на детей, и ушла к себе, грохнув дверью так, что несколько любознательных соседок, кажется, попадали с балконов инсул на крышу домуса.
Тирр Серторий: Тирр ждал истерики, а не подсечки, пропустил бросок, два удара, третий смягчил предплечьем и хотел было отквитать - но Авл, вопя что-то нечленораздельное, вскочил. Тирр поднялся следом, как ни странно, не ощущая ни боли, ни злобы, только глухое презрение: - Руки сложи, тебя еще не осудили и не распяли. И не разревись, - он хотел сплюнуть, но вспомнил, что потом кому-то придется этот плевок отмывать, и сдержался. - Какое с тобой можно иметь дело, выродок, если ты любого, кто тебе доверится, либо пропьешь, либо проебешь. И это, блядь, не похвала. Голос матери откуда-то сверху возвестил конец стычки, пригрозив женитьбой, но сложно было припомнить день, когда она пользовалась другими угрозами, менялись только девушки. Он хотел ответить, но мать хлопнула дверью так, что слова остались внутри. - Может и женюсь, - пробухтел Тирр, не уточняя, на ком, смерил еще раз взглядом среднего. - Буду рад тебя больше здесь никогда не видеть. Развернулся на пятках и вышел, даром что шаг не чеканил. И нужно было, чтобы что-то заглушило вопли в голове, этот идиотский скандал, сумятицу, что непременно разводил вокруг себя братец. В харчевне Ксена достаточно шумно, чтобы перебить визг и грохот дверей, и вполне дружелюбно, чтобы можно было спрятаться в иные мысли, несколькими глотками вина снова оказаться перед выходом из каменного мешка, за которым только вода, воздух и рыжий огонь. >>>>> Харчевня Ксена
Авл Серторий: При появлении матери Авл встал. Слушал молча, слова не сказал, на младшего и не глядел. Только матери в глаза раз посмотрел, всего один, на словах "и на глаза мне не попадайся, пока...": - Угу, давайте меня на обеих и женим - это ж я выродок... А Тирр ни при чем. - Ни шутки, ни усмешки в голосе не было; не было даже злости на брата - взаимной ненависти к нему Авл никогда не испытывал. Мать хлопнула дверью так, что он отвернул от звука голову и зажмурился. И через мгновение в спину Тирру бросил, опустошенное и шершавое, больше для себя - зная, что тот и слушать не будет: - Пропью или проебу... А ты доверялся мне хоть раз, чтоб знать? - провожая взглядом, оценил и резкость, и шаг - глядел с кривой усмешкой, защитной, но в глазах блестело что-то похожее на гордость за него: "Нет, этот не пропадет... И мать в обиду не даст, - подумал и глотнул обиду, - почему не я? Почему они, блядь, никогда даже права о них заботиться мне не предоставляли?!.." - развернулся, со всей дури приложился к бортику - и тут же поднес руку к лицу, губами останавливая на костяшках кровь. И выплеснулось изнутри: - Как обычно, твою мать, - вполголоса и сквозь зубы выговорил Авл, - только и знают, что дверьми хлопать... - напрочь забыв про купальню, вышел наружу, сел прямо у двери и уставился в темноту.
Нуб: Из купальни Нуб подоспел как раз к хозяйскому "последнему слову". А как Суламита умеет его держать он видел неоднократно. Последним, на его памяти, прочувствовал это умение зарвавшийся эдил, переполнивший чашу терпения Валерии Максимы, на которого, нежданно, один за другим, обрушились судебные иски торговцев, откупщиков и даже бывших жён. Говорить с госпожой было бесполезно. Он даже не вышел в атрий, глядя из полумрака перистиля как повзрослевшие дети пытаются понять где их место в стремительно меняющейся жизни. Он не знал как им помочь. Он знал только - нужен будет настой, тот, что прописал Левий. Много настоя. И время, которого так много у молодых и так мало у них с Суламитой. Грохнула дверью госпожа, ушел Тирр, а Нуб всё стоял, опустив голову, пытаясь заглушить горечь и тревогу молитвой... но та не шла на ум. "Вот, они будут разглагольствовать устами своими, и меч в их устах, ибо думают: "Кто нас услышит?"..." Вышел он только за Авлом, опасаясь как бы он, от обиды, не ушел в очередной загул. Снял нагар с уличного факела и напомнил тихо: - Купальня готова, господин. А ужинать, похоже, тебе придётся самому. Девочка накроет, как искупаешься, скажи только где - в кубикуле или в триклинии?
Авл Серторий: - А, Нуб... - Авл поднял на него взгляд, - совсем забыл... - усмехнулся кисло, - спасибо. - И как-то нечего особо было добавить, слова не шли; Авл глянул на раба еще раз, уронил голову, всматриваясь в пол, вздохнул и встал, - слышал, наверно? - теперь он смотрел Нубу в глаза, - боюсь, как бы опять не ворвался кто-нибудь и не предъявил, что я нахожусь в купальне не своего дома, - помолчал, - или морду бить не стал... - машинально коснулся разбитой губы, - ну, довольно. Об этом. Значит, за рабами - завтра? - кивнул сам себе, - береги мать, Нуб. - И пошел в купальню.
София: Болезни учат ценить здоровье, зачем они ещё нужны? Ещё в детстве она слышала эту фразу от отца. Чтож, два неподвижных года научили старуху ценить теперь даже вид из окна на вечернее небо. София вытянула нить из мотка и покрутила чуть трясущимися пальцами кончик нитки. Вот так сидеть в одиночестве на постели да вышивать - казалось бы - что нового? Так же и лежала она с вышивкой, да только нельзя было посмотреть в окно. Но ничего, ничего. Скоро-скоро вся эта слабость уйдёт, иначе и быть не может. Не такая уж она старая и немощная, еще успеет отблагодарить последних близких людей на этой земле, хозяев. Внутренне аплодируя себе за то, что сумела продеть нитку в игольное ушко, гречанка вновь задумалась о звёздах. Небеса, космос, украшеные ими, и в этом вся жизнь, прекрасный миропорядок. Не передать ей на латыни всех ассоциаций, кружащихся в голове, цепляющихся за цитаты и афоризмы, заученные в далеком светлом детстве. Ясно одно - мысли старой няни крутились вокруг чего-то глубокого и философского, и это с одной стороны было так же прекрасно, как свежий вечерний воздух, радость чудесного исцеления, воспоминания о встрече с любимцем-Авлом и даже звёзды. А с другой (иголка в умелых руках только и успевала поблескивать, с треском ныряя в натянутое на пяльцах полотно) приходилось так скакать по поверхности разума, думая то об одном, то о другом и ни во что не вдумываясь по-настоящему, лишь бы снова не разнервничаться из-за всех последних событий. Старуха даже попробовала намурлыкивать себе какую-то народную песенку на родном греческом, но внезапный шум внизу её перебил: дети подрались? - Да что же это такое! - Тихонько возмутилась няня, отложив вышивку и поднимаясь на ноги. Хозяева - хорошие, любимые хозяева - только и делают, что ругаются. К голосам мальчишек (а они всегда останутся для неё мальчишками) прибавился еще и звучный крик Суламиты. София, опираясь на мебель и стены, дошаркала до выхода из кубикулы, непрестанно качая головой. Что-то надо с этим делать, что-то надо делать. Не может такое безобразие твориться в таком хорошем доме!
Нуб: Он мог много сказать среднему - и про то, что доверие хрупче стекла, которым Авл собирался торговать, и про то, что любовь крепче любого кулака, и бьёт, иногда, больнее... и должен был сказать, но не теперь. Нуб молча кивнул молодому господину, поправил скамью, сам решил вслед: - Подаст в кубикулу, - проверил хорошо ли заперта лавка и пошел в атриум притихшего и непривычно пустого дома. В колеблющемся свете ламп треножника Софья казалась призраком лучших дней. Он погладил старую подругу по плечу, успокаивая, хоть в собственной душе покоя не набралось бы и на полчеловека: - Утрясётся, Софья, всё утрясется. Завтра пойду поработаю, в театр, сотен пять принесу, не все я ещё забыл, на что-то ещё сгожусь. А вот госпожа... ты знаешь этот тон. Давненько мы его не слышали, и совсем бы не слышать. Не передумает. Я бы с Авлом попросился - помочь, присмотреть, но тут и так рук не хватает. Раба бы купить, да на что? - он помнил про деньги, которые Софии вернул Левий, рассчитывал на завтрашний заработок, только всё равно не складывалось - ну наскребут они тысячу, много - полторы, и кого на это купишь? - Эх, что загадывать, будет как будет, не впервой... Раз встала, пойдём ужинать.
София: - Ну, а как иначе... Вымученная улыбка и взгляд снизу вверх - София и сама понимала, какой жалкой и старой кажется рядом с рослым нубийцем, хотя, наверное, и не кажется. Главное, рядом с ним у неё на душе всегда прояснялось, таким от приказчика веяло мудрым спокойствием. Но совершенно успокоиться няня не могла, куда уж там. Мало что ли бед на их дом навалилось в последнее время, чтоб ещё и ругаться всем? Как же они без Авла-то, а он как один? Бедный мальчик, его, может, и пора женить, но зачем уж такие ультиматумы ставить. Хотя совсем уж обвинять хозяйку тоже нельзя - все на нервах, сплошной бардак. К тому же, когда приказчик завёл о деньгах, старая гречанка тут же судорожно принялась шариться в своей голове насчет идей к дополнительному источнику прибыли. В сундуке еще порыться? Навышивала-то она много, целые лабиринты меандрических узоров, и стежки у неё точнее, чем у римлянок, все-таки такие вещи они в крови... Но нитки у неё не золотые и даже не шелковые, так, дешевка пустая, ну а что еще рабыне доверят делать. Ничего это добро не стоит, нечем совсем помочь семье, одни только пустые переживания. - Раз зовешь ужинать, так дай я обопрусь на тебя. Не все ж стены руками марать. Но слушай: пять сотен разве помогут делу? Даже двадцать лет назад по такой цене никого не продавали. Разве что после пожара какого-нибудь калеку, так у нас инвалидов и без того полон дом...
Нуб: Нуб бережно подставил Софии руку для опоры и, качая головой, повёл на кухню: - Мои пять, да твои пять и, может, получится кубикулы мальчиков сдать, но это мало и из оборота много не возьмёшь... но я тут задумал одно дело и, если ты мне поможешь... - Амизи выглянула из кухни на их шаги и Нуб замолчал, помогая Софии усаживаться, а малышке - наметать на стол нехитрую снедь - кашу, хлеб, немного лука и яблок. А потом спровадил девочку, веля: - Господину ужин в кубикуле накрой и загляни к госпоже - не надо ли чего. Дождался пока она выйдет, сел и посмотрел на Софию через стол, больше вспоминая сколько они пережили вместе в этом доме, чем подбирая слова: - Я знаю где добыть денег на одного, а то и двух рабов для госпожи, чтоб ты или я смогли уйти к Авлу и присмотреть за ним, помочь. Но дело это такое, о котором сказать госпоже я не рискну. А она ведь спросит - откуда. И не примет таких денег. Вот если б ты сказала, что твои, что отдала когда-то деньги в рост... Про твои сбережения госпожа теперь знает, а вот те, что господа дарили твоим дочери, зятю и внукам... - он знал, что просит солгать, знал, что бередит раны, ворошит страшное пепелище, но не видел другого выхода и взгляд не опускал, всё так же глядел в глаза, - если сказать, что не потеряны в пожаре, а отданы в рост и за два года прибыли - будет правдоподобно. Ты умная женщина, Софья, рассуди сама и скажи как мне быть. Без тебя я не смогу семье помочь.
София: Потрепав по голове убегающую малышку - какая все же хорошая девочка! - София сбросила с лица прилипшую улыбку и принялась за кашу, хмурая и бесконечно усталая. Интриги, интриги. Они к лицу вертихвостке Залике, где бы она ни шарахалась теперь, но Нуб... - И ты думаешь, я не спрошу? Ладно солгать, ладно про дочку - чего не сделаешь для хорошего дела. Но вот для хорошего ли?
Нуб: - Знаю, что спросишь. Но ты не римлянка, что тебе их боги? Что они - нам? Нуб отломил хлеба, помакал его в масло с зеленью, да так и застыл с тонущим в миске куском. Сам он доверие заслуживал долго, долгие двадцать лет, каждый день. Но всякий раз когда кто-то из домашних бросал подозрительный взгляд, он принимал его как справедливый упрёк, понимая, что сделанное зло не перевешивает сделанное добро. Они просто есть - и то, и другое, и выбирать приходится каждый раз. Снова. - Я хочу всего лишь достать вотивное золото из Тибуртинского водопада, там должно было скопиться за годы... сколько-нибудь да наберу, - объяснил без предисловий. - Пойду ночью, никто не увидит. В доме появятся рабочие руки, а на рабском рынке станет одним-двумя обречёнными меньше. Нам ли с тобой не помнить, как покупает госпожа... кого покупает.
София: София прищурилась. Вотивное золото из водопада... Богам она молилась-перемолилась, да разве ж кто из них помог когда. Если всё так, как говорит Нуб, ничего страшного. Со всеми последними злоключениями она не удивилась бы, если приказчик предложил бы грабежом заняться или разбоем подавно, а так. - Ты, главное, береги себя. Не хватало только твои руки потерять в этом проклятом водопаде, ценнее твоих нам не найти. - София протянула руку через стол и пожала предплечье старого друга. Замерев так на полминуты, будто пытаясь передать что-то без слов, гречанка вновь начала суетиться. - Хватит только хлеб размачивать, как это можно есть вообще. - Тарелка бормочущей старушки уже была пуста. - Доедай, а я уберу со стола. Нечего рассиживать без дела...
Нуб: - Ты же знаешь как я ныряю, - улыбнулся Нуб, вспомнив поездки к морю, когда ещё был жив старший Серторий и богатый семейный выезд обставлялся катанием детей на маленьких астурских лошадках, нырянием за ракушками, обедом с переносной печи... под эти воспоминания простой ужин казался вкуснее, а исхудавшая Софьина рука теплее, чем была на самом деле. - Я ещё собираюсь понянчить её внуков. Он неспешно приступил к ужину и, задумчиво возя ложкой по ополовиненой тарелке, рассказал, потому что - кому бы ещё? - Хлам тут из кладовки продал, почистил там... так госпожа велела колыбель не продавать. Может ещё дождёмся радости. Ты бы спросила её, Софья, по-вашему, по-женски, и если что - уговорила бы работать поменьше, беречь себя... Мне-то не с руки о таком говорить.
Авл Серторий: Разделся и вошел в воду, не мешкая. А потом только терся и лил себе на голову, с каким-то ожесточением пытаясь ожесточение же смыть. Ребра ныли, и Авл только ухмылялся горько: "Спасибо, братец, ничего не скажешь". Лег, вытянулся, откинув голову назад и закрыл глаза. Пробыл так какое-то время - тяжелая голова, но никакой отдельной мысли, ничего, что могло бы в сердцах сорваться с губ - все сказал. Авл выдохнул тяжело, с силой, словно и не обиду, а все то время, пока не был дома, все материнские взгляды с укором, какие поймал, всю ненависть Тирра, копившуюся годами. Встал одним рывком, вытерся наскоро и, одевшись, вышел. Прислушался к голосам и по ним вышел, различив няню и Нуба: - Здравствуй еще раз, милая, - вот у кого на груди он бы поплакал, если бы только мог, - как ты? - подошел и поцеловал ее в макушку - сдержанно, просто губами прикоснулся, глянув при этом на Нуба, - "сейчас сказать, что ли?" - прикинул Авл, - няня, - посмотрел на нее ласково, - я отделен. С завтрашнего дня начинаю крутиться самостоятельно, - и снова глянул на Нуба, а сказал, как выдохнул, - ты пойдешь жить ко мне? - Авл помолчал, стиснув зубы, и договорил, - помощь нужна. Очень.
София: Видя, что чернокожий не торопится заканчивать ужин (а что делать, он - мужчина, много работал, не то что она, целый день возле постели до сих пор проводит), София налила себе из кувшина воды и осталась еще немного посидеть. - Да ты у нас сплетник. - Хитро улыбнулась гречанка. - Ну, чему быть, того не миновать, хозяйка наша с головой на плечах. Начав по привычке прокручивать в голове приятные мысли о детях, старушка по крайней мере поднялась из-за стола и собрала объедки на свою тарелку, выкинуть и помыть... С завтрашнего утра нужно Амизи отправить на рынок, да приняться за нормальную готовку, а то все на каком-то сухом пайке, как легионеры. Уж она-то после стольких лет работы в попине научилась готовить быстро и вкусно. Старушка уже выудила из глубин кухни тряпку, дабы протереть стол, когда зашел Авл и, как и много лет назад, трогательно чмокнул её в качестве приветствия. - Ах ты! - София так, вместе с тряпкой, всплеснула руками. - Как же так, сейчас? Куда ты пойдешь, не в инсулу же? Как тут все без тебя? - От волнения у неё даже не получалась сформулировать цельное предложение. Столько всего навалилось, и сразу резко защемило сердце, перед глазами закружились мушки, правда, на несколько секунд - последствие недавнего "возвращения в строй", так что София постаралась не выдать себя ни жестом, только присела обратно за стол.
Нуб: - Есть немного, - полушутя согласился нубиец, - хорошо, что вилику простительно знать чуток больше, чем стены. Основательно протёр хлебом миску и уже собирался вставать, когда средний поспешил с предложением. - Авл, мы принадлежим госпоже, - напомнил Нуб укоризненно, - не время об этом. Ты себе купишь, мужчин сперва, для торгового дела, поесть на первых порах и в термополиях можно, а там видно будет. До утра он, Софья, до утра тут, завтра переедет в свой дом, а скарб купить дело недолгое, незачем за наёмное платить, когда своё стоит... Ты, к слову, дом с обстановкой взял или так? - уточнил на случай, если молодому господину понадобится завтра таскать покупные мебель и утварь. - Герасим с утра за харчами для пса придёт, как раз и перенесёт твой сундук с одеждой, - принялся рассуждать, планируя день как всегда, буднично, словно не случилось ничего, и пытаясь отвлечь, чтоб средний не рвал няньке сердце, не заставлял выбирать теперь, когда и рук не хватает, и Суламита ещё не остыла... - вот разве Софья потом поможет тебе женщин купить, она-то не ошибётся.
Авл Серторий: - Спокойно, спокойно, - спохватился Авл, - "вот дурья башка, что на уме было, то и ляпнул - так и до второго удара доведу, чего доброго", - ругнулся на себя пространно, - до утра - тут, - и тронул няню за плечо, - и я знаю, Нуб, кому вы принадлежите, - Авл сказал это без раздражения в голосе, слишком он уважал Нуба и помнил, что тот был единственным, кто поддержал, чтоб вот так сейчас на него срываться, - и я куплю мужчин. Завтра. С тобой. - На какой-то момент он затих, наблюдая, как внутри понимание борется с упрямством, - и я знаю также, что сейчас не время, - Авл стал говорить тише: наорался за день, да и вообще говорить устал, - триклиний только и обставлен. Остальное - хоть конем гуляй, пусто, - разбавил ответом как бы между прочим, - я и не прошу решать сейчас, когда ночь на дворе, - осекся, языком попробовал губу и обнаружил, что кровь еще сочится, - но за то, чтоб пожрать в термополии, придется платить деньги, Нуб, - Авл погладил рукой ноющие ребра, - которых сейчас не хватает и так, разве нет? - он вздохнул, - пока куплю рабов, с помощью богов и... вашей, - оглядел их двоих по очереди, сделав упор на последнем слове, - у няни будет время подумать.
полная версия страницы