Форум » Жилища » Дом Понтия Мецената (продолжение 2) » Ответить
Дом Понтия Мецената (продолжение 2)
Меценат: новый, очень большой дом. [more] кубикула виночерпия Кайена. Другие заметные или значительные лица: Салако, Понтий Стервий... сын. 13 лет со всеми вытекающими. Иоланта, его мать. Красива, образована, умна настолько, чтоб не быть явной стервой. Парм, управляющий. Хладнокровен, рссчетлив, скуп, иногда - холодно-язвителен, чаще - молчалив. Фауст, повар. Гераклион, лекарь. Ганимед, личный слуга. По настроению господина исполняет обязанности виночерпия, секретаря и постельничего. Молод и красив. Просто красив. И, что странно, скромен. Бурый, варвар, охрана. Сухарик, домашний раб. Маленький, робкий, фанатично преданный чистоте. Калимера, домашняя рабыня. Красивая гречанка средних лет, фаталист и прагматик. [/more] Обширный дождеотводящий атриум, в который выносится столько стульев или лож, сколько требуется и расставляется в нужном порядке (поскольку гостей бывает довольно много и стол может и не быть общим),перистиль, гораздо более озелененный, в который можно пройти двумя коридорами, остекленные спальни, вода - всюду, купальня - с общим бассейном и "скромной" ванной, открытые веранды и множество световых колодцев. Почти всегда кто-нибудь гостит, не говоря уже о постоянных званых обедах.
Кайен: - Последнее дело, - согласился Кайен, из-под полуприкрытых век наблюдая самолюбование. - Но я его не просил, так что это не ответ. Что он хочет... за свои браслеты?.. просто не видеть тебя сутки? - насмешливо поднял бровь, - иначе ты бы уже что-нибудь начал... Как-то мне холодно... - отметил полушепотом и встал, медленно, лениво. Стащил с сундука леопардовое покрывало. Завернулся, не раздеваясь, и кулем сунулся в постель. И долго дергал кольцо, снимая с пальца, и выбросил его на стол из-под шкуры. Не нравилось ему это, не нравилось - явление, и тут этот озноб, и детской, что уже еле теплилась, догадкой догоняло подозрение: которые врата? Он поморщился и спросил: - Тебе тоже холодно?
Сидус: Сид напрягся, но тут же расслабился - поддевал египтянин слишком очевидно. - Браслеты - чтоб я не расстраивался. А потом ещё что-нибудь даст. Он щедрый. Новый хозяин действительно был щедрым. Щедрость заключалась в том, что он не хлестал Сидуса по щекам, как сирийцев. Руки у него всегда в кольцах, а кольца могли попортить кожу. И до сих пор не предлагал гостям. При его-то работе. Но это, наверное, потому, что рёбра перестали болеть совсем недавно, а Публий выложил за него кучу денег. Сид даже знал сколько и сумма ему нравилась. Он был очень дорогой. - А что, у тебя есть вторая шкура?
Меценат: Понтий смеялся, и, где-то в душе сожалея, что эта женственность, эта приятная нежность - только уловка талантливого лицедея, ждал только случая прямо спросить его, где же прятал ты всю эту раскрепощенную живость в радость пиров приходя как взыскательный зритель?.. Только беседа текла и догадка ложилась на сердце лестно и грустно, что гостя б обидел этот вопрос, что у гостя есть цели иные, гость не для каждого пляшет, не к каждому ходит с этим подарком, глаза у него голубые, волосы тонкие, длинные, шелк по погоде, руки в перстнях, ноги в обручах, щеки румяны, только не женщина он, и какой бы вершины он не достиг в мастерстве, а поддаться обману Понтий не мог - совершенное недостижимо. Все, что он мог захотеть - чтобы этим движеньям было просторно, он с рук бы кормил его медом, с ног его обувь снимать не считал бы зазорным после подобного танца; он много бы отдал - тут он подумал о Парме. И вновь улыбнулся: Парм признавал красоту только в стройности чисел. Так что порыв благодетельный канул, неузнан, в омут рассчетов, которым напрасно учился Понтий, привыкший прислушиваться только к звону тонких браслет, но не денег. И, сбившись с мысли, он неловко допустил: - Парм будет осведомлен мною, что ту часть, которую ты хочешь присоединить к своей вилле, я отдам за... символическую цену.
Кайен: - шкура у всех одна, - пробормотал Кайен, предоставляя думать, кому и как оплатит Публий его, Кайеново, дерьмо, которое, если уж мальчишка судит его по первой грубости, все еще впереди и неизвестно, насколько липкое и какие следы оставит на нем за сутки, - вот мне и интересно, чего ради он решил тебя расстроить, если твое расстройство так дорого обходится, - если ему не холодно, то это плохо, совсем плохо, а если сучонок продолжает выпендриваться, пусть сам ищет, обо что греться.
Публий: Публий вычел двух сенаторов, прибавил земли, хорошего дорогого космета, новую роскошную лектику, пару новых браслетов дороже подаренных и улыбнулся задумчиво: - Твоя доброта опасна, Понтий, она искушает... попросить большего. И когда ты приедешь, я попрошу... совета у твоего тонкого вкуса - где мне в Белецце обустроить портик для танцев. Слегка склонил голову, прощаясь, и вышел, у самой двери перистиля нажав пружинку на другом браслете, оставляя аромат своих благовоний прощаться и напоминать за себя. Арифметику он терпеть не мог. Но, что поделать, считал быстро. >>>Улица, ведущая от и до
Сидус: Сидус даже задумался - есть ли какие-нибудь причины кроме желания хозяина позабавить возможного покровителя и обменять на его, сидову, задницу нейтралитет любимчика. А... кто их всех знает. Он был сыт, с браслетами, а завтра впервые в жизни пойдет на игры. Ну и зачем голову ломать? - Не ты ли спас его от скорпиона? Свою жизнь он ценит уж наверно дороже браслетов... - "и моего... расстройства", сообщил египтянину тоном "ты что, дурак совсем?" и отвернулся демонстративно, насколько это вообще можно было сделать лёжа на одной постели. Но на постели хотя бы снизу грело.
Кайен: Римляне, эти римляне, да правда, что ли, что он кланялся Селкет, а этот боялся насекомого?.. Дураком Публий не был, он был актером в роли дурака. Это можно было использовать как повод, но не могло считаться причиной. - и ты думал донести до меня его благодарность, устроясь прикорнуть за кадкой, - повезло кому-то, кто ценит свою жизнь дороже браслетов и его до сих пор не разубедили. - Ну, так начинай отслуживать, иди принеси мне кошку. И если она будет облезлая... словом, не будь дураком, я этого не люблю. Или согреть воды?.. "вечером", - решил Кайен. Понтий тоже захочет погреться. Подниматься снова было лень. Можно было подтащить к себе мальчишку, ощущения предвкусили мягкие волосы, гладкую грудь, полные губы - и тут он понял, что целовать эти губы не хочет. И следом отвалилась и тяга ко всему остальному.
Сидус: - А тебе благодарности мало? - вскипел Сидус, представив предстоящие почти сутки и сцедил сквозь зубы: - Ничего я не собирался. Да ты знаешь сколько я стою? Жаба его задушит убивать или калечить. Даже если узнает, что я тут перед тобой танцы не танцевал. Да и ты невелика птица. А если что, я скажу что ты вопросы всякие спрашивал и вообще. И будет моё слово против твоего. Этот безумный египтянин его достал - то насилует, то на руках носит, то выдрючивается, царя из себя строит. Сид подорвался с ложа: - Кошку тебе? Хорошо, поищу, только ты спроси её, прежде чем употребить, - и вышел, грохнув дверью. А че? Сквозняки.
Кайен: - Мало, - сказал Кайен в закрытую дверь сквозь улыбку и осторожно вытянулся под покрывалом, чтоб не вылезли ноги. Право же, он собирался разуться - потом, когда почувствует, что тепло его тела пересиливает прохладу воздуха. Причина показалась разгаданной. Еще немного времени, и он попросит Бурого отловить его и запереть в подвал. Потом одноглазого стало жаль, и он обещал: - Выпорю, - так же негромко и равнодушно. - Не я за тебя платил. Самое интересное, парень угадал по поводу кошек.
Сидус: Кошка, на удивление, попалась ему как только он вышел в сад. Сидус точным броском изловил её за хвост, сгрёб так чтоб не рыпалась и замурчал, наглаживая. Эти любили его безоговорочно, в отличии от хозяйских чудовищ, до сих пор норовивших оттяпать пальцы, хотя кормил он их на убой. Схваченное замурлыкало в ответ, но обратно Сид идти и не подумал. Ему и тут было неплохо. Правда собирался дождь, но что ему - в беседке? Он смотрел на ветр и жалел что нельзя ему подставить голову так, чтоб влетев в ухо он через другое выдул все мысли. Первый раз Сид отчетливо представил себе что именно его ждёт в новом доме. Он не сомневался, что может стать как Публий. Богатым, свободным, и выбирать с кем спать самому. Ни мгновения не сомневался. Но до этого... До этого будет - вот такое?! И сколько же их... будет? Мурчащее, которое он перестал наглаживать, рыпнулось с рук, Сид поймал на лету, а подняв голову, увидел того, об чье плечо вытер губы. И по ухмыляющемуся взгляду понял что сейчас будет. Как минимум разговор. Мускулистый что-то завёл, улыбаясь, Сид ткнул ему кошкой в лицо: - Кайену несу. И вернулся в комнату. Он надеялся что египтянин задремал, угревшись, пока он сидел в саду. Но как бы не так. И Сидус закрыл дверь изнутри и выпустил животное на пол. Молча.
Кайен: - Слаая, - тихо обрадовался Кайен, вполне живо повернувшись, вытягивая к ней руку и подперев подушкой бок. Все так и должно было происходить, именно так, и он не сделал ошибки, и если б он пытался тогда договориться, вместо того чтобы просто взять, Публий оказал бы ему доверие, а не честь. Да и сделал-то это не он - во всяком случае не в тот раз - а раз и навсегда сложенные условия: ложь порождает следующую... Потому-то Гор и отвернулся. Нет, совершенно понятно, зачем вообще приходил: ответ держать все равно придется, по логике тех же условий. И мальчишке совершенно не нужно его прощать, его задача не проглядеть закона. Кошка почесалась и вежливо подошла поздороваться лбом о свешенную кисть. Кайен продел руку под лапы и занес ее к себе. - Ты спать хотел, - сказал, приглаживая между глаз, как она любила. - Раззуй меня и спи ложись. Покрывала там, - он указал на один из сундуков, повернулся на спину и поставил кошку себе на грудь. Та села и принялась мыться. - Подушку можешь взять любую.
Сидус: - Перехотел, - Сид взял подушку, кинул на ближайший сундук и уселся сверху. - Рано. Мы дома ещё и ужинаем. Сам себя разувай. Он смотрел на египтянина, как он двигается, говорит, поводит глазами, благоухает, уверенный в собственной прекрасности и это напоминало ему. Напоминало... себя? И Сидуса осенило: - А почему ты спишь тут, а не с хозяином? Когда он сам был хозяйским любимцем они спали только вместе. Всегда. И только когда появился новенький...
Кайен: - Потому что... - он поморщился: - не сгоню же я ее, - и, сделав паузу, хоть и уверен был, что бесполезную, поскольку что знали они о кошках - меньше чем о скорпионах! - разуй, пожалуйста.
Сидус: - Ммм, - "мужику с бабой конкурировать... врагу не пожелаешь". Он слышал такие истории. Рассказывали "добрые люди" в преддверии хозяйской женитьбы. Сначала он взял подушку и кинул обратно на ложе. Потом быстро и просто разул египтянина и сразу лёг. На ложе. Потянув на себя мех: - Делись тогда. А я своего сжег за то что он не со мной спал. Не люблю спать один.
Кайен: - Говорю тебе там есть еще, - напрягся локтем Кайен, отстраняя, чтоб не сдернулась с покрывалом и кошка. Он тоже не любил спать один, но в данном случае перевес был на ее стороне. А позабавила - реакция. Мальчишка его пожалел... и каково! Вот сколько он, оказывается, стоил. - Не кричал бы ты об этом на каждом углу. Интересного привели боги человека к дверям подвала. Рассчитывал ли он, что оставленный станет говорить о подобных вещах..? - и, к слову: ты спросил его перед этим?
Сидус: - А он меня спросил, когда сначала вот так делал... - возразил Сид, беря кошку, поднося к лицу и мурча ей в морду, кошка удивлённо понюхала нос и он небрежно поставил её обратно, - а потом другого привёл? - и точно так же как кошке помурчал, порычал скорее, в лицо Кайена, но не слишком близко. Кошка, в попытке поймать заманчиво пролетевший перед мордой светлый локон, задела его по уху. - Во. Вот и я об этом, - повёл на неё подбородком Сид, вставая за второй шкурой. - А я и не на углу. И вообще, я варвар, мне можно, - вспомнил как ругала его прогнанная Ида. Чего ему было бояться? Права на его жизнь и смерть они уступили. И не только Публию, но и богине. При свидетелях. Порылся в сундуке, отодвигая тряпичное, нашел меховое и лег обратно. - А кто спит с тобой тогда? На кровати было не так промозгло как на сундуке. Демонстративное отдельное спаньё всё равно не помогло бы, вздумай египтянин приставать. Второе покрывало обнадёживало. И Сид потянулся и раскинулся свободнее.
Кайен: "значит, холодно", - отметил Кайен, намереваясть послать в подвал теплой воды - все-таки этот глаз... потом, когда Поний соберется греть... эта лень! такая лень кончает свои дни под забором!.. и, возможно, даже горячего вина. - Сегодня - ты, - лаконично ответил. Он даже перехотел поддеть вопросом - должен ли был принуждать себя человек, который перестал чувствовать. Он не любил, когда начинались такие вещи, кто с кем спит, вся эта возня под ковром, чьими устами сказать, через кого подлизаться, перед кем очернить, и этот последний вопрос практически перечеркнул впечатление от поступка, которым паренек хвастался. Кайен думал его испытать, нащупать и его нежные точки... позже. Когда уйдет Слая. Но только думал, и не был уверен, что захочется. Хотя и сомневался, что будет спать сегодня вообще.
Сидус: "А дома сейчас моретум... и все сидят за благословлённым столом, травят байки, ржут, девки хлопочут" Сид поворочался, не зная куда себя деть, встал и вышел искать ту, со сладостями. Может они не злые и не выгонят.
Кайен: "ну что, ну чтооо он может разнюхать? Что Понтий и гречанку свою греть сподобляется раз в месяц? тоже мне секрет". Кошка лежала на груди. Правда, напридумывать дурак мог всякого, и тогда путаница, паутина, сплетни эти мелочные... но вряд ли Публий прислушивался к нему иначе, чем сам Кайен. "у нас дома еще и ужинают. Поймаю его за ужином... себбау, я не иду ужинать. Пусть его... кому хочется." погода нагоняла тоску.
Сидус: На кухню только собирались первые освободившиеся от дел, перешучиваясь, незлобно поддевая друг-друга и суя носы в котлы и кувшины, отгоняемые кухарками под смех поварят. Стол ещё пустовал, лавки тоже, Сид облюбовал место в углу, достаточно уютном и тёмном чтоб не отсвечивать. Та, со сластями, на глаза не попалась и он просто смотрел на чужое житьё, похожее, но незнакомое.
Меценат: и - он ушел, подгоняемый каплями с неба, в радости от обещания столь безыскусный, что, когда Парма привел Ганимед, в перистиле долго старался глушить возрастающий ливень громкоголосые споры: в вопросах финансов Парм разговаривал в неподобающем тоне. Но в этот раз и ему на позициях стража денежных средств и земель все ж пришлось потесниться... Впрочем, немного... Но Понтий остался доволен, хоть и смущен: все казалось ему, что он жаден. И, победительным взглядом проведши строптивца, Понтий спросил себе теплой накидки, и долго на упадаюший с крыши поток любовался, в портике сидя. Так долго, что ноги замерзли.
Гней Домиций: >>> Источник нимфы Эгерии Но римские улицы, по которым уже вовсю предгрозовой ветер гонял пыль и мусор, умудрились выдуть солнечную пустоту из головы быстрее, чем сделал бы это учитель-стоик, встреть он Гнея на улице в такой компании. И чем ближе они подходили к дому Понтия, тем быстрее гасла улыбка на лице Домиция. У самых ворот слова Юлия, запавшие глубже чем хотел бы Гней, пробились в сознание: - Юлий, ты говорил, что не знаешь никого, кто пожертвовал бы именем и положением ради любви... Я знаю одного такого. Он патриций, его выгнали из дома за неподобающую связь. Его отец, должно быть, жестоко страдает. Но у него есть брат, уже взрослый мужчина, воин, и сестра, даже старше него, все в силах за себя постоять. Я... у меня по-другому. И всё равно я рад, что встретил тебя, что мы говорили... и остальное. Ты мне многое помог понять, спасибо тебе. Может это и глупо было - говорить за такое спасибо, но что ещё говорят в таких случаях Гней не знал.
Юлий: 25 августа, родник нимфы Эгерии -Это был не его выбор,-пожал плечами Юлий,-старший Фурий тот еще..и вряд ли он страдает. Непохоже, чтобы в нем было много человеческого "Лар дурак, не стоило". Ответил на благодарность -Обращайся. и подмигнул.
Гней Домиций: - Он отец, наверняка ему тяжело, - покачал головой Гней, смахнул со щеки дождь и кивнул, улыбнувшись подмигиванию. - До встречи. Хотел ли он встретить Юлия ещё раз он и сам не знал. Но совершенно точно не жалел об этой встрече. >>>дом Клавдии Минор
Юлий: Он сразу направился купаться. все остальное, даже еда-подождет, тем более, что он погрыз орехов по пути. Уже в купальне обнаружил, что забыл в роще нож, за ним пришлось выходить уже совсем по дождю. Но зато и поел заодно. по возвращении все-таки наведался и в кухню тоже. В тепле туника быстро высыхала..и начинало снова хотеться есть.
Сидус: Его никто не трогал, только посматривали с разной степенью любопытства, да какая-то девчушка лет семи ткнула в него погрызенным яблоком - на, кусни, мол. Сид и куснул, смачно, на пол-яблока. Взамен дитя потрогало его необычные варварские волосы и протянуло с сомнением "крааашеные поди..." - Я тебе че - патрицианка чтоб в козлиной моче вымачивать? - отодвинул её Сид. Кухня хохотнула, кто-то поставил для него тарелку.
Кайен: Парм пришел жаловаться на Понтия, на его безмозглую щедрость, Кайен лежал и думал о том, что кровь у него стынет и если б не кошка... кошка прочла мысль, подняла голову и встала потягиваться, а потом сползла и взлетела на подоконник нюхать дождь. Она за чужие просчеты не отвечала. И Парм допек его, не умея прочитать мыслей о том, что подарок этому интересному человеку, скупающему за баснословные деньги чужие преступления, может быть даже полезен - и Кайен решительно поднялся, чтоб самому распорядиться о горячей воде и проверить, чем занимается хорошенький, как девочка, поджигатель. Он ничего не ответил Парму. Он и возражал по инерции, он находил, что вся эта возня не стоит ломаного медяка и как бы ни был правилен поступок, толкающий запертого в подвале с обрыва, вся эта подноготная не его дело, даже если б вылезла. А летящий с горы камень уже было не остановить. В кухне Фауст, завидев его, заметал взгляды по углам, и, разглядев за столом и варваренка, и Юлия, Кайен истолковал его выражение лица как "роется в своих мальчишках, мало было в доме, так еще". Чем, в общем, объяснялось отсутствие удивления, почему Кайен в этот раз пришел на кухню, а не приказал принести ужин к себе. Жаль, одно выражение лица еще не давало повода выказать недовольство. Он сел к общему столу, не разбирая старшинства - к его причудам давно привыкли, и поломой уж подвинулся, - и, думая о своем, наблюдал людей и не ел.
Юлий: С появлением Кая сердце сбило ритм и застряло в горле. Юлий запил его водой, не показывая не интереса, ни волнения. похоже, он пропустил что-то смешное-с лиц некоторых еще не сошла улыбка. Тот, кто готовит еду (фауст,кажется) заметал взглядом..и юлий наконец обратил внимание на новенького. Блондин, как же. Развелось этих варваров. Голову держит как любимчик. Бывший. или будущий бывший, очень скоро. Не похоже чтоб опытный-диковат и гонора много. Да и какое дело Юлию до чьих-то личных постельных рабов. мало ли какой гость задержался у понтия. За хлеб им не соперничать, тут его самого за так кормят, да и чего жадничать на все члены в риме не сядешь.. -много ли гостей сегодня у Понтия?,-прозвучало как 'устал?'
Сидус: Приперся насильник, перебив сразу весь аппетит. Сид подхватил девочку на колени как до этого - кошку, и, закрывшись ей, потребовал заплести по бокам две тонких косы. Ребёнок, подёргав так и эдак, принялся ухаживать за живой куклой.
Кайен: - Что?.. - Кайен огляделся, запоздало пытаясь понять, где он сидит, - нет... - но так этого и не понял, и не глядя погладил Юлия по щеке. Белобрысый звереныш играл с ребенком, и он отметил: "правильно, дети скажут больше чем знают". ...странным образом вопрос "почему ты не спишь с ним" нашел у Кайена неожиданный, хотя и давно уже отлеживающийся ответ: ведь, в самом деле, Понтий никогда к нему не прикасался, даже те же тринадцать лет назад, когда мог похвастаться. В то время он принимал это как данность, а сейчас понял, почему: в нем самом тогда была такая сила желания, которая способна подчинить человека вне зависимости от его статуса, только желание это простиралось в другом направлении... к вратам. Кайен чувствовал сейчас, как рвется в голове занавеска между возможным и необходимым, и слова, которых он, оказывается, не забыл, стройными и осмысленными приходили на ум, и в них цвели имена богов как будто те же имена и были их корнями. И только не было прежнего напряжения, и самым сильным из теперешних желаний было не начинать этого снова. Как бы ни сомневался. Он ведь до сих пор до конца не уверен, что смог... "уйдем вместе"... Нет. Всё. Срезать цветы, сунуть в волосы, сплести венки, Гор там или не Гор, человек с пустой глазницей согласен жизнью платить за чужую трусость. При чем здесь его семья. Какими дрянными и, главное, бесполезными кажутся все эти измышления после предательства. Фауст не вынес и подошел узнать, что не так и почему он не ест. - Не могу, - сказал Кайен, в забытьи не считаясь с громкостью голоса, и, перехватив за руку обеспокоенный взгляд, готовый повернуться к лекарю, пояснил: - убиваю.
Юлий: по спине проползли мурашки размером с риноцера-обещал же, что не отравит! и есть почти перехотелось тоже, то есть как-то опасливо стало. Даже подумалось а не за ним ли приходили те двое.. а если за ним, то от кого.
Сидус: Отчаявшись заинтересовать куклу дочками-матерями, девочка сообразила что кукла - мальчик, и сделав большие глаза сообщила страшным шепотом: - А Салако труп в кустах нашел. Мертвый совсем-совсем. - Скажи своему Салако, чтоб поменьше приключений на задницу искал, в кустах у вас знаешь ктооо живёт? - таким же страшным шепотом отмахнулся Сид. - Какой он мой? Он не мой, он хозяйский сын, - удивилась девчушка. - А кто??? - спросила замерев как мышь под метлой. - Крокодилы. - Крококто? - Духи такие страшные. Сами как жаровня, а пасть как у бешеной собаки. И глаза как у вооон того. Пойдешь в кусты - так и съест.
Кайен: Фауст потянул руку, и Кайен понял, что так и вцепился в нее. Сжал зубы, встал и распорядился, кладя руку на затылок Юлию, увлечь следом: - Бурый... вон того после ужина ко мне, - указывая на варваренка, - пусть ждет пока не вернусь... развлекается как хочет, только на вопросы не отвечай... Пошли, - уже Юлию, - поешь потом. И пошел в купальню. - Да! - сбегай ко мне, принеси покрывало. Теплое.
Юлий: 'ну вот,этого на ночь а я значит покрывало принеси, а я ему нож..'но в лице юлий изменился только когда его уже никто не мог видеть и сменил гнев, обиду и (о боги, с какой стати!) ревность на внешне спокойное этакое 'а что, по честному:сейчас меня, ночью его,чт чтоб никому обидно не было..сил-то хватит, красавчик?' покрывало он нашел теплое и принес к купальне. Довольно быстро.
Сидус: - У тогооо? - не уследила за взглядом девочка и рассмеялась. - Кто ж его боится? Его какая-то тётя доха в латрине заперла, его мыли-мыли, и отмыли хорошо, но его хозяин все равно нашему подарил. Да он не страшный! Еду наконец-то положили и ему, и Сид отправил, снимая с колен: - Иди кошку в кусты запусти. - Зачем? - Духи кошек боятся. Давай, топай, топай. И заработал ложкой, провожая взглядом выходящих и думая "тоже весёлый домик". А есть решил помедленней, после "вонтого".
Кайен: То ли Юлий вернулся слишком быстро, то ли он слишком долго стоял в купальне, по-прежнему не понимая, где находится. Посмотрел на покрывало, осознал присутствие Юлия и только тогда разделся и сошел в еще не сильно прогретый общий бассейн. Но сейчас было важно уже не согреться, а очиститься. - Помоги мне... Спину. Скребки - там. Занятие пустое, никого не способное обмануть. Такой же ритуал, как и картина во всю посольскую стену. Чтоб не сказать большего. - И не вздумай, - шепотом.
Юлий: пожал плечами и пошел за скребками. -не вздумать чего именно? Вечер обламывался, ну и ладно, он сегодня уже отдохнул и развеялся. и потратился. -я подарок тебе принес,с одной улицы, где меня чуть не порешили. Это тоже не вдумать? -домиций мимо проходил, отчего-то не зашел к Понтию. Они не в ссоре?
Кайен: - Спасибо, - ровно, как до того приказывал, сказал Кайен, потом пришлось задуматься о Домиции, он повернул голову к Юлию, уже сидя в воде по шею, поглядел как на человека, и выказал заинтересованность: - Нет, не в ссоре... А между тем он получал приглашение... видимо, время для него не удобное. Понтию не говори. Кто хотел тебя убить? За что? Внимательно и мягко глядя в глаза. У Юлия был навязчивый страх смерти... после Золотого дома? Возможно. Оправданный? Кто знает.
Юлий: Привычная работа привычно не отвлекала от беседы. -Может и не на меня охотились, меня же не первым порезали, но смысл в живых оставлять, я и сбежал...успел. Кааай,-удивленно протянул Юлий,-а ведь я одного из них знаю. Никогда бы не подумал.. Отчего он не вспомнился еще когда вино покупать собирались? Юлий возблагодарил богов, что вино они все-таки в термополии взяли, надоумили же они Гнея, под счастливой звездой парень родился.
Кайен: - Тебя порезали? - встал Кайен, оглядывая Юлия, - покажи. Кого из них ты знаешь и откуда? Подробно. Что хотели, от кого. Почему не сказал, почему к лекарю не пошел?.. Сильно? раздевайся. Масло... Алоэ. Он сам нашел названное, думая: все связано. И наконец заметил, что напряжен. Не то, что тогда, но есть мешает. Именно, он не решил, он не хотел есть. - Рассказывай.
полная версия страницы