Форум » Жилища » Дом Ветуриев. » Ответить
Дом Ветуриев.
Ветурий: Дом, поражающий скорее своими размерами, чем роскошью.
Маний Ветурий: - Эти-то? – Маний хмуро покосился в сторону дверного проема, все еще держа ладонь у щеки. – Вечно вьются под ногами. Удобно, когда что-то нужно, и страшно мешает, когда не хочешь лишних глаз. Он, наконец, уронил руку и удрученно вернулся к стулу. - Это отцовская воля, чтобы рядом постоянно кто-то был. Но… - он снова кинул взгляд туда, где недавно скрылись слуги. Стоят там, небось, и, возможно, даже подслушивают. – Мешать будут, правда? – он уже оживленно обернулся к Лео и даже слегка наклонился в его сторону. – Я уговорю отца, чтоб они куда-нибудь… - Маний помахал кистью руки. – Хотя бы на время наших занятий. Отец меня любит, так что, в конце концов, согласится пойти на уступки. Снова вскочив, он почти что пробежал до выхода и выглянул из кибикулы. - А это-то каков! – покачал головой, оборачиваясь. - Вот же зараза! Еще б небось и сам добавил, если б смелости хватило. Аж глаза засияли от радости. Велеть, что ли, выпороть? – руки на груди сложил, брови сдвинул, наморщив нос. – А с тобой рядом будут, пока не поправишься, - подлетел, бухнулся рядом и с надеждой щенячьей взглянул в глаза: - Выздоравливай скорее! Нам будет интересно с тобой. Я буду стараться! Честно! Я хочу…хочу стать таким, как ты! Последние слова выдохнул с таким благоговением, что чуть не задохнулся.
Хвит: Он себе думал, надо ли еще кусок или посмотреть, каково будет с этим, край мысли полоскался на внешнем ветру: обиделся, да нет, не помешают, если ума хватит помолчать, а легкий нрав, не станет дуться - и тут накрыло. Даже когда ты лежишь голый и со вскрытым пузом весь на виду до нутра - а при словах, на которые имел бы право только сын, да и того бы Хвит не понял, ты, оказывается, еще можешь что-то скрыть, просто приопустив веки. Хотя зачем. - Тогда ты будешь любить лес. И ненавидеть город. Насмешливо шевельнул межбровной складкой при взгляде в лицо, смягчая ультиматум. Он ведь и не думал никогда, что он их ненавидит. Никого он не ненавидел - просто хотел уйти. Но даже из этого искушения - научить сына врага ненавидеть своих - Хвит сделал всего лишь второй урок. Сейчас мальчишка поймет, что человек не может быть как кто-то.
Маний Ветурий: Маний встретил взгляд Лео и пару секунд сидел молча, лишь хлопая глазами. А потом прорвало: - А я ведь уже люблю! И лес, и море, и вообще уезжать куда-нибудь. Что б еще гнать коня, и ветер в волосы. И так эгегегеееееей! – он подпрыгнул, размахивая руками. - Никакого тебе контроля, никаких дурацких правил и условностей. Иногда аж возвращаться не хочется! Так ты лес, значит, любишь? А давай…давай как-нибудь съездим? А море ты видел? А ты вообще откуда? Тут Маний вдруг понял, что не знает о своем новом учителе ровным счетом ничего. Кроме того, что он невообразимо…просто поразительно…такой…невероятный! И с характером. И со странностями… В траве вон по ночам валяется. И не разговорчив особо. Маний подтащил ближе стул и сел напротив, сияя улыбкой и таким полным любопытства взглядом, как будто перед ним был, по меньшей мере, один из богов. - А город почему ненавидеть надо? Ну, в смысле, он, конечно, занудный местами. Особенно люди. Особенно эти, которые постоянно шушукаются по углам и всякие интриги плетут. Вот уж нашли, чему жизнь посвятить! – он покачал головой, искренне сочувствуя тем, кто, по его мнению, скован политическими играми по рукам и ногам. – Но тут тоже можно интересное найти. А зачем себя ограничивать и что-то ненавидеть? И вообще было непонятно, почему для того, чтобы стать сильным, ловким и опасным, надо что-то любить и что-то ненавидеть.
Хвит: Нет, не поймет. Не успеет. - Похож. Не будешь, - исчерпывающе ответил Хвит, глядя на эту бурю в стакане. Правил нет, надо же, дурацких. Даааа, дурацких - нет. Поднятая морщина меж бровей придавала теперь взгляду насмешливое выражение, если только можно счесть насмешкой коварство собственного опыта. Хвит предупредил. Открыто сказал. Язык один. Что ж еще. - Поедем, - только согласиться. Брови, на волос сдвинутые вверх до этого, спокойно легли на место. Вот и все. Даже ничего не нужно делать. Всей заботы - чтоб парень этого не забыл, дважды моргнув глазами. Или чтоб однажды снова захотел. Еще проще. Даже, кажется, пульс в ране утих, и почувствовался локоть, на который сейчас приходился вес тела. - Мяса еще, - негромко попросил он, замечая вдруг и шепоток за дверью, и форму стола, и яркость кусочков неба в небольшом окне не так, как замечают место оленьего водопоя. А так, как замечают его красоту. В световом пятне, медленно планируя в неуверенном направлении, грелась одинокая пылинка.
Маний Ветурий: Сказал, как отрезал. Не будешь ты, Маний, похож, как ни старайся. Маний оторопело замолк и расстроено уткнулся лицом в плечо. И что с ним не так, что похож не будет? Чем это он не угодил? А может, заметил про щиколотку? Маний покосился исподлобья и обиженно вздохнул. Даже «поедем» не сильно обрадовало. Будто отмахнулся. Вроде: ничего путного из тебя не выйдет, но так уж и быть, съездим. Глядя куда-то в пол, Маний протянул раненному богу еще мяса. Или это потому, что город ненавидеть не намерен? Ну и что! Подумаешь, велика важность, город ненавидеть… В молчании Маний потер костяшками пальцев между бровей и снова вздохнул. Теперь все слова в горле застревали. - Научи, - сказал тихо, но с каким-то упрямством в голосе. – А потом, как знать, вдруг лучше стану? Подмигнул и засмеялся. Самому верилось с трудом в то, что когда-нибудь и сам обрастет такими мышцами и силу такую возымеет. Но теперь это было дело принципа! Он снова притих, затаился, и стал следить за Лео. Как же он потрясающе великолепен! Словно под кожей не обычные мышцы, как у всех людей, а перетекает потоками-порогами сила. Захотелось тронуть и убедиться, что это все-таки человек из плоти. Неужели любовь к лесу и ненависть к городам выковала такого?
Хвит: Дышать становилось хорошо, Хвит пил воздух медленно и широко, и каждый выдох был как вздох облегчения, почти бесшумный потому, что вдоха во всю грудь не позволяла рана. Он признательно кивнул дающей руке, за то, что, приручая, не гнушалась служить. - Буду. Учить, - подразумевало, пока будешь учиться, потому что по своей воле одно, а когда от этого твоя жизнь зависит - не в пример. - А чем ты плохой? - спросил деловито. Если не брать во внимание, что это был сын врага, плох он был только одним: он не брал во внимание того же факта. Все остальное возраст. Верней, отсутствие опыта. Не понимает, вот и восторгается. Видел бы, сколько жил под этой... откормленной кашей шкурой - может, близко бы не подошел. Гладок стал Хвит. Обтесался. Все это он видел, пока кусок до рта нес. "Будешь хорошо играть - выпустим".
Маний Ветурий: - Я? – Маний ткнул пальцем в свою грудь и насмешливо поднял брови. – Я замечательный! – он засмеялся, откидываясь на стуле и закидывая ногу на колено. – Я имел в виду, что лучше тебя стану. Раз уж ты не хочешь, чтоб был похож. В его глазах был и вызов (как этот суровый воин отреагирует на подобную дерзость?), и веселье, и добродушный упрек. - Говорят же, - Маний снова принял позу, пальцами важно коснувшись лба: - Жалок тот ученик, что не смог превзойти своего учителя. – Парень покосился на Лео, и уголок его губ медленно потянулся в колкой улыбке. – Я стараться готов, выложусь полностью, клянусь! – он ударил кулаком себя в грудь, а потом затих на время. – Ну а так… - Маний разом как-то сдулся и потер ладонью щиколотку, лежавшую на колене. – Болит тут. Неудачно однажды приземлился, и вот… Но это ничего страшного! – он мотнул головой, отбрасывая со лба кудри, и улыбнулся. – Это не помешает мне. Вина тебе налить? Он бы и сам был не против выпить, пока никто не видит.
Хвит: Хвит вскинул взгляд на клятву, и, видимо, такой, что мальчик скукожился, как листик над костром. Ну да, ветер - и выложится полностью, где такое видано. Вот стараться готов - это вероятно. Сегодня. Завтра наиграется, скажет - ох. Завтра не командуй. Так что за это его "клянусь" надо ловить, как за хвост. Оно, конечно, кто перед рабом слово держит, но мало ли. Хвит дожевал. - Слово? - спросил тоном, который отличался от всего сказанного прежде сильнее, чем взгляд - от ранее брошеных. Обдуманный вопрос задал, веский до угрозы. Показывая, что не требует ответа, который парень должен сам себе, а не ему, вытянул руку в сторону больной щиколотки и: - Давай, - согласился, подзывая скупым жестом пальцев.
Маний Ветурий: «Слово?» Даже отец никогда так не спрашивал. От Мания давно уже никто не ожидал чего-то большего, чем хотя бы отсутствия серьезных проблем. Такой тон был в новинку для него. И можно было вертеться ужом, но чувствовалось, что требуют обещания перед самим собой, а не кем-то. А себе слово дать оказалось непросто… Но вспомнилось «похож не будешь», и Маний кивнул решительно, молча, сосредоточено. Так непривычно для себя. Потом встал и в тишине наполнил два стакана вином. Один протянул Лео. Не глядя. И снова сел, придавленный своим обещанием. Отпив глоток, медленно поднял взгляд и стал присматриваться по-новому, уже без восторгов, а с пристальным интересом. Уже не к внешности, а к тому, что она в себе таила.
Хвит: "смотриии," - покачала бы головой старуха Ольз, учившая не давать... и не принимать обещаний. А Хвит просто взял стакан и выпил, даже ноздрей от нее не отмахнувшись. Он их и так никогда не давал, "учить буду" - это он только намерение озвучил, тоже не обещание было, да и чужим верил пока сказано. Бывало, случались такие люди, что отвечали за сказанное, да трезво глядя, чаще не потому что верны слову были, а потому что их намерения продолжались. Или так проще было. Хвит поставил стакан на пол и пояснил: - Ногу. Посмотрю. Ничего, с третьего раза поймет. Взгляд читать будет, не то - жест. Если так смотреть будет, как сейчас смотрит. А к лучшему ли - поглядим. Прямо сейчас. - Мне нож. Твердый. Короткий. Пока лежу. И дерево... Доска. Он показал на сравнении с ладонью, какой примерно толщины и размера. Поискал глазами, остановился на косом переплете окна, кивнул на реи. - Вот, в роде.
Маний Ветурий: Лео залпом осушил стакан, и Маний, не желая отставать, попытался повторить этот трюк. Только, в отличие от учителя, его сморщило с непривычки, да так, что пришлось отвернуться и кашлянуть в сторону. - А, ногу, - Маний уперся правой ступней в край ложа, но когда Лео заговорил о ноже, парень сделал попытку дернуться: - Чтоооо? – Однако дослушав, пробормотал примирительно: - А, ааа…Доска, да, понял… Он сложил руки на груди и усмехнулся. Ну да, ну да, нож…Как же! Нигрум вон тоже была бы не против прогуляться по домусу без цепи. Только ж оно ясно, чем бы все закончилось. - Расскажешь мне о себе? – голова неприятно кружилась, и Маний изо всех сил пытался не показать этого. Пройдет. Скоро должно пройти. Не стоило все-таки вот так залпом полный стакан неразбавленного. – Откуда ты? Не помню, говорил я? Меня Маний зовут. В мыслях постоянно вертелся один и тот же вопрос, который возник там скорее из любопытства, чем из сострадания.
Хвит: Усмешку его, наклонясь над ногой и щупая сустав под ремнями сандалия, Хвит чувствовал теменем. Это даже забавно было отчасти. Вот и что он, такой ехидный, делать станет, если эту недозажившую щиколотку чуток повернуть - среагирует на подчинение, чтоб уцелеть или слишком гордый, чтобы быть ловким? - Холод нельзя, - отпуская, вывел он. - Сидеть нельзя. Но резко и тяжелое тоже нельзя. Пока. Полюбовался на скрещенные на груди руки, спросил задумчиво: - И как учить, если не веришь? Тут уж точно момент был одно из двух: либо иди до конца, либо и не берись. Можно подумать, чтоб наделать беды, Хвиту нужен был нож. Можно подумать, нож бы прямо сильно помог, если б Хвит вздумал вот сейчас встать и пойти, волоча за собой погоню из десяти человек и одной собаки. Ну ладно. Молодой совсем. Непуганый. Сперва вон - научи, а теперь и задумался, чему и как научит раб, которому ножа не доверишь.
Маний Ветурий: Склонился над ногой и тоже ее деловито пощупал, будто бы вот только от щупаний прозреешь, что с ней не так. - Заживет скоро? – спросил, поджав губы, а потом снова откинулся на спинку и взглянул с вызовом: - Разве же я говорил, что не верю? Стал бы я рабов выгонять, если бы не верил? Что ж я, по-твоему, совсем что ли… - постучал костяшками пальцев по лбу и улыбнулся широко. – Просто узнать хочу тебя получше. Узнать и понять. Например… - покосился с сомнением.- Почему там, на арене, ты… Ты ведь поддался! – последнее было не то утверждением, не то вопросом. Маний вцепился взглядом в раненного. Глаза загорелись, даже дышать стал чаще от волнения…Он был почти уверен, что Лео специально пропустил удар в том бою.
Хвит: - Уже, - едва успел Хвит просунуть ответ на первый вопрос до второго. - Зажило. Потом внимательно посмотрел на мальчика, который, прямо скажем, и оскорбиться бы мог, когда б не лукавил. Не говорил он, ну да. Такого и не говорят. А пока Хвит ножа не получит, без слов видать цену такому доверию. И чем руки занять прикажешь, и как эту пробоину в брюхе объяснить чужими словами - леший дух знает. - А ты мне сам скажешь. Почему, - нашел выход Хвит. На знаках оно бы скорее вышло показать, чем подобрать слова, да знаков ему теперь дожидаться, пока до парня не дойдет, через что Хвит смотрит на него. - Пьяный ты, - снисходительно пробормотал, разрешив ему таким образом недомыслие. Сегодня. Прикрыл глаза и попробовал представить это: "Маний". Не выходило. Вернее, в то, что он так увидел, верилось с трудом: казалось, сам придумал из того, что мальчик сейчас на глазах напредставлял.
Маний Ветурий: - Я пьяный?! – заголосил Маний с бравадой, вскакивая со стула, чтобы доказать, что вот ни разу, нисколечки. – Я не… - он пошатнулся, но вовремя поймал равновесие, гордо вскидывая голову, - …пьяный. Тут же стало неловко. Во-первых, как можно было опьянеть всего с одного стакана вина! Во-вторых…ну да, пьяный он немного. Пошатывает. Надо стараться прямо ходить и лицо делать умное, чтоб никто не догадался. А то вот выйдет он сейчас, так там ведь эти гиены поджидают. Лишь бы выискать какой его промах, чтобы потом пошушукаться. Гадство! Как же это раздражает иногда! Если задумываться… А если не задумываться, то все в порядке. Интересно, а домовладыку они так же недолюбливают? Маний уперся ладонями в колени, сосредоточенно глядя в лицо Лео: - Ты ж не будешь меня ненавидеть, как эти вон? В общем-то какое дело ему до «этих вон». Но Лео не был «этим вон». А потому мысль о том, что учитель тоже когда-нибудь восторжествует его неудаче, была неприятной. Обидной. И… - Хотя ладно, - он мотнул головой. – Знаю, что не будешь. По лицу вижу, - рукой тряхнул напротив глаз мужчины. – А рассказывать, как я понял, ты ничего не собираешься. Он вздохнул тяжело и кинул озадаченный взгляд в сторону. - Тогда я могу выдумать тебе какое угодно объяснение. Например, противник – твой друг, или тот, кому ты обязан. Ты не хотел его убивать или даже смертельно ранить, а потому подставился сам. Ну, или другая версия, - Маний потер подбородок, глядя на солнечные полосы из окна. – Ты дикий, свободный житель лесов, которого силой привели сюда, в шумный город с чуждыми тебе людьми, совсем не такими, как ты. Сражения на арене для тебя были хуже смерти. И потому однажды ты решил…завершить свою карьеру, - Маний улыбнулся, не разжимая губ. – Какая версия ближе к правде? «Ты будешь любить лес и ненавидеть город», кажется, так он говорил?
Хвит: "Дикий?" - думал он, не открывая глаз. Это он-то дикий?.. А не они, для которых чужая жизнь - забава? Ну хорошо, если к словам не цепляться - друг, обязан, карьеру закончить, - то Маний взял правду и на две кучки разложил. Даже спрашивать бесполезно, какая ему больше понравилась. Если Хвит - дикий. Мда... - Я не поддался, - решил он как-то отсеять мусор. - Сказали - не насмерть. Ну, понятно, в общем, как это услышит малец. Несладко, конечно, себя выставлять послушной куклой, но полезно. Да и, отчасти, правда. Просто летит от стены. Не насмерть - стало быть, не та скорость, не та сила. Смысла в таком бою... Впрочем, что повторяться: он здесь, а не под ареной. Так и нечего ныть.
Маний Ветурий: Манию показалось, что в этот раз голос Лео прозвучал жестче. Он снова вгляделся в лицо, но теперь еще и сощурился, как будто это бы помогло ему прочитать мысли учителя. Задело, значит, что-то за живое? - Аааа, не насмерть, - протянул он, делая вид, что согласился с таким ответом, хотя все внутри протестовало против того, как ловко Лео ускользал от откровенных бесед. – Так значит, ты все-таки играл? Хоть это и «нехорошо», - передразнил Маний, вскинув брови к переносице. – Но даже в таком случае…Почему удар получил именно ты? На самом деле не доглядел? Или потому что так, по-твоему, более справедливо закончить игру? Глаза Мания блестели азартом. Он весь напрягся, готовясь к ответу, и ловил каждое движение Лео, с какой-то не до конца понятной ему жаждой всматривался в лицо, надеясь там увидеть хоть что-то.
Хвит: Все так же не открывая глаз Хвит приподнял брови у переносицы - так плечами пожимают, но с опорой на локоть не пожмешь особо да и не той силы чувство. - Играл, - согласился, и снисходительно пояснил: - оши... Ошибился. Легко ошибиться, когда правила дурацкие в игре, даже и не словишь сходу, то и дело сменяются: то ли много их, свое на каждый случай, то ли одно большое, по которому побежденный прав не бывает. Ну да муть все это, суть не в том. Голос вот сейчас другое дело совсем, по сравнению... Звонкий и пытливый, раздражало бы, когда б сравнивать не с чем, а после карканья ланисты и галдежа над песком, как дрозда заслушаешься, все смыслом переливается: вот идешь, слышишь - выводит про свой дом, свой кусок леса, это для прочих дроздов. Потом с другой ветки, вниз поглядывая одним глазом: "а ты кто такой?", а как близко к гнезду подойдешь, так и "Чтоооооооо?" Как металл по металлу. Отрывисто, со слабым отзвуком: "прочь! прочь"... Главное, чтоб совсем не замолчал. Это уж совсем нехорошо, это - последнее доверие рухнуло и страх один. - Правила такие...
Маний Ветурий: «Какая завидная невозмутимость!» - с досадой подумал Маний, морща нос. - Не понимаю я тебя, - выдал возмущенно. – Играть нехорошо, учить этому не будешь, но сам вот так спокойно… - оборвал себя, вдруг осознав, что размышляет вслух. Маний выдохнул резко и нос почесал, все сильнее раздражаясь от того, что Лео глаз не открывает. Скрывает истинные чувства? Или…тьфу, ну а вдруг он просто спать хочет? Ведь все-таки ранен. - Тебе нравилось быть гладиатором? – спросил с осторожностью, задрав подбородок и кидая все-таки косой взгляд. Сейчас «нет» ответит. И как тогда его понимать? А нужно ли вообще понимать-то…
Хвит: Хвит открыл глаза. - Тебе не надо играть, - сказал медленно, подыскивая слова для дальнейшего объяснения. - Потому что. Тебе не надо на песок. И снова замолк, хмурясь, потому что слов у него вообще было немного в запасе, а чужих так и подавно. Нравилось ли ему... - Я не люблю играть. Убиваю, чтобы есть. Это правильно. Потом снова задумался, глядя куда-то вниз, на лице отражалась работа мысли. Трудно было говорить с тем, кто говорит быстро и слова понимает быстро. Пока ты отвечаешь на один вопрос, тебе еще два задают. Но как-то надо с этим быть. Развлечение все-таки. А вот надоест этому воробью чирикать, и хоть на стенку лезь. - Ты всегда делаешь, что хочешь?
Маний Ветурий: - Не всегда, - признался и рот скривил, пиная сандалией ножку стула. – Учиться вот, например, иногда жуть как неохота! Маний засмеялся задорно, разваливаясь поудобнее. Но потом взгляд его стал задумчивый, словно в себя смотрел, и улыбка натянулась напряженно от уголка к уголку. Он опустил голову и вздохнул. - Не надо играть?.. Придется! – выдохнул обреченно и похлопал ладонью по подлокотнику. – Смотрю я вот на всех этих дядь своих, их гостей…Да даже отец! Думаешь, они не играют? Только песок у них другой. И у меня будет…другой. Его аж передернуло всего. Маний запустил ладони в волосы и взлохматил их: - Фу! Фуууу! Не хочу больше об этом! Даже думать не хочу. Мне пока можно подурачиться, время еще есть. Так что… - он поднял хитрый взгляд и подмигнул. – Давай о чем-нибудь веселом? Я так смотрю, ты по-нашенски не очень… Может, учителя поучить чуть-чуть?
Хвит: Хвит поглядел с интересом. Помнится, он тоже всегда думал, что у него еще время есть. Каждый раз так думал, пока кому-нибудь костей не ломал. Умная старуха была, слушаться надо было. Хотя, где оказался, там оказался, и это уж не его вина была, был бы в этот раз знак - он и ушел бы, и бабу с дитем увел, даром что брюхатая. Ха. Время есть. Времени никогда нет. Вообще не понятно, есть ли оно вообще, время - люди меняются, вот молодой, а вот старый уже, так возвратишься и сына не узнаешь. Листья падают а потом снова растут. А время - кто его видел. Вот и сейчас оно вроде как есть, на отлежаться, хотя вон косо уже смотрят, которые за дверью. Чуть не кидались уже. Как ты смеешь. А что он посмел-то? Больно сделал?.. Балованые люди. Его, Хвита, учили, так спины не миловали. К тому привык. Так вот от старухи Ольз и не догадался ума набраться. - А кто сказал придется?.. - вот вылезло это упрямство некстати-то. Можно же, наверно, и среди людей жить, если люди, но как-то не получалось. Уходил. Хвит махнул рукой, не обязывая к ответу. То его дело, мальчишки, чего он захочет: переиграть их или плюнуть на всю эту "фу". - Учи, - сказал со вздохом, все равно делать нечего, если этой же ночью не чухануть, зажав кишки в кулак. Потом еще вздохнул, и кивнул: знаки у этих были некоторые похожие, только больше их было и не совсем верно начертано, которые знакомые. Хорошо бы знать, что значат. И прежняя мысль зашевелилась, поддержаная тем, что косились-то на него не те, что силу имели в доме. Свои знаки спросить. Не было пока так, чтоб отдельно. Где б деревяшку раздобыть, липку... Или осину лучше. Совсем бы хорошо осину. И нож.
Маний Ветурий: Маний запрокинул голову, покатываясь со смеху и пытаясь сквозь него произнести: - Да ты…ты, я смотрю…тоже…учиться-то не особо…любишь! – отдышавшись, он провел по лицу пальцами, будто собирая его в горсть. – Ваааа… Отличный у меня учитель! Не, серьезно! Сразу вижу, весело с тобой нам будет. Он огляделся по сторонам – ни тебе папируса, ни грифеля. Ну да и откуда им тут взяться? Маний поднялся тяжело и, все еще глупо улыбаясь, прошел к двери и выглянул за нее. - Эй ты! Да, да, ты! – он помахал рукой кому-то с той стороны. – Принеси мне папирус и чем писать. Да поживее. Можешь прям у дядьки моего, Гая, из комнаты стащить, - Маний хохотнул в кулак, потом головой тряхнул. – Да пошутил я. Если он у себя, спроси, конечно, чтоб быстрее было. – Потом помолчал и вдруг по лбу себя хлопнул. – Эй, стой! Еще… Иди, иди сюда. Это…нож принеси. Короткий… ииии…Чего там было еще? – оглянулся в кибикулу и Лео подбородком дернул. – Какой-какой там нож? И палка эта. Ну, деревяшка. Не помню. Скажи ему, - вытащил с солнечной стороны за шкирку какого-то тщедушного паренька.
Хвит: А вот теперь он удивился. Не смотря на естественность и разумность, с его точки зрения, этой уступки. Но рабу объяснил, как сумел, на пальцах, показав длину клинка максимум в полторы фаланги, с гримасой: - Хватит. Если длинный, то неудобно. И надо сильно твердый, - и задумался, как же осина на этом языке называется. Потом решил, что навряд ли в таком доме сходу найдется, чтоб доска да еще и осиновая, разве что мебель какая поломалась, так в таком доме хранить не станут, да и, если по правилам, не совсем хорошо переделывать из чего-то для знаков. Ольз говорила - прошлое остается внутри, мешает правду сказать; Хвит не шибко верил в это, но все же прислушивался. Во-первых, с людьми оно именно так. Во-вторых - если дровиняка была когда ручкой от лопаты, лука из нее не сделаешь. В-третьих, сколько раз он уже за последние годы... да что годы, дни! - старуху вспомнил как умную?.. А в-четвертых, раз уж делать что-то, то по правилам. Если их знаешь, конечно. Первую лодку вон вспомнить страшно. Ну да ладно, надо хотя бы про дерево как-то объяснить. Но почему осина обязательно. Ольз говорила, что особая она, а почему - Хвит не помнил, если не в том дело, что древесина белая и гладкая, как баба. И не гниет. Вот потому, видимо. А так, конечно, что найдется. Он сложил пальцы в щепоть и плотно потер друг о друга. - Дерево. Мягкое. Больше слов не нашлось. Ни липу, ни иву, ни ольху в казармах не вспоминали. - Каштан, - неуверенно сказал он и вопросительно поглядел сперва на раба, потом на Мания. - Есть?.. Если, конечно, он это слово верно запомнил, вот это, которое из костра палочкой выгребали. Что? Память правду сказать мешает?.. Да он полумертвый лежал, когда в клетке везли. Грязь по сопатку, башку обрили от вшей: продавать, как-никак. - Или, может, - ткнул пальцем в столик, - поломалось что.
Маний Ветурий: - Дерево мягкое, нож твердый, понял? – Маний потрепал раба по плечу, приобнимая. – Каштан или…вон, - он поморщился, глядя на столик. – Ну все, иди, - развернул парнишку и по заднице его шлепнул, как лошадь по крупу. Как раб определит, каштан то или дуб какой-нибудь, Мания волновало, но лишь потому, что любопытно было. Написано на палках там что ли? Зачем мягкое дерево – понятно. Маний видел, как из деревяшек вырезают всякое. - А чем каштан от…ну, любого другого дерева отличается? – спросил Маний тихо, чтоб никто больше не услышал, кроме Лео, и присел снова рядом. – По внешнему виду-то дерево я отличу… Наверное. Но не растут же нужные тебе деревяшки прям на нем! Так как?
Хвит: Хвит сперва с сомнением поглядел в след озадаченному мальчику, а потом - в лицо озадачившему. И допер, что ушедший долго на глаза не покажется теперь, потому что кто его знает, куда пойдет искать заказанное и где найдет и в каком виде. Он даже гыгыкнул, но напрягся живот и стало не смешно. - Каштан мягкий. Груша твердый. Например, - выдавил он, что пришло в голову: груши как-то кто-то кому-то приносил, он слышал, как хрустят. А что делать с липой, как ее обозвать понятно - так это без самого дерева перед глазами не обойдешься, не говоря уже о том, как объяснить хотя бы то, что на каштане линии а липа ровная. - Каштан не лучше, - подумав, добавил он. - Есть мягкие лучше. Ладно. И осторожно поднялся, с наслаждением расслабляя давно уже ноющий локоть. - Он не найдет. Пошли. Потом, озабоченно глядя на себя, вздохнул: - Одежда.
Маний Ветурий: «Каштан мягкий, груша твердый», - повторил про себя Маний и кивнул. Так что же получается, ходить и все деревяшки подряд гнуть и резать? Вот уж нелегкая задача! Хорошо, что ее можно переложить на чьи-то плечи, а то бы Маний до скончания лет перебирал бы всякие палки в поисках нужной. Лео начал подниматься, и Маний тоже привстал, чтобы подхватить столь ценного учителя. Он не только в боях разбирается, но и в палках. Просто кладезь мудрости…всякой занимательной. Чего там нудятина, которой его пичкать изо дня в день пытаются! - Только недолго! – согласился парень из любопытства. – А то еще помрешь где-нибудь по дороге. Нет уж! Ты мне живым нужен. Да и влетит…Одежда, одежда, - он огляделся, бурча озадаченно. – О, вот что-то, кажется! В дальнем углу лежали какие-то тряпки. Там-то и выудил Маний одежду, может, даже специально для Лео приготовленную. Но думать об этом не стал: есть, а уж откуда – дело десятое. Развернувшись, он наткнулся взглядом на Лео и не смог отказать себе в удовольствии полюбоваться снова. Хорооош, ох, хороооош! Даже раненный, обессиленный – все равно могуч и опасен. - Держи. Думаю, подойдет, - он протянул одежду и опустил взгляд к повязке на животе. – Хорошо перевязали? Чувствуешь себя как? Я велю, чтоб врач еще раз тебя сегодня осмотрел. Хочу, чтоб ты быстрее поправился.
Хвит: "Угу, - брюзгливо подумал Хвит, - так вот я щас взял тебе и помер." Когда выход есть. Когда уже светит наконец... А в голову поднялся ровный шум, предвестие того, что вот-вот глаза снова застелет... но застлало не мраком. Нахлынуло неуправляемое воспоминание о последней стычке в лесу. Он тогда не видел, что потом - сразу оборачивался на новую атаку - только топорище в руке скользило. А они все лезли и лезли, как безумные, и окликали его по имени молча, без передыху. Никогда его прежде так не звали. Никогда он не слышал такого. Как дразнили. Успевай поворачиваться. Он уворачивался от этого зова и прерывал его. И на вдох редко у кого оставалось время. Давно, очень давно был знак о таком - с той поры, как он ушел с побережья. Когда другие чужие имя его сократили. Только старуха и запомнила, что он Белый. А остальные как плетью били: " - Хвит! Хвит. Хвит..." кто ж знал, что этот звук лучше плетки выговаривает клинок. Он приближался к Манию с животным предвидением поворота его головы в руках до щелчка. Мальчик выпрямился и оглянулся. И наваждение рассеялось от его взгляда, в котором читался восторг. Хвит взял из его рук тряпку и неторопливо с одной руки занырнул в нее, а потом той же рукой оперся на его плечо, пока проденет вторую. Налазило, но цеплялось. Он опирался тяжело, и когда улеглась наконец-то ткань, не отпустил, чуть подталкивая к выходу и соображая, как бы это место обозвать, чтоб понятно - которое кладовая. - Лекарю не велят, - с прежней брюзгливостью буркнул. - Лекарь велит.
Маний Ветурий: Плечо крепко сжала большая ладонь, и Маний едва ли не присел под тяжестью опирающегося на него Лео. Но вовремя спохватился, поднатужился и грудь расправил, улыбнувшись небрежно. - Сначала ему велят, а потом уже он, - разъяснил терпеливо, идя вперед. Переполняла какая-то глупая гордость, от которой улыбка по лицу расползалась, да так, что вот-вот до ушей дотянется. Вон, какой у него учитель, даже с дырой в боку ходить может. И даже с ней наверняка надерет задницу любому, кто посмеет сунуться! - Куда идем-то? – спросил таким тоном, будто они с Лео уже и огонь, и воду прошли, и тысячи лет были друг другу опорой. Воображение услужливо рисовало прелести такой дружбы. Маний приосанился еще сильнее, напуская на себя больше важности. Как раз вовремя, потому что прямо по курсу заметил своих шепчущихся сестер. – Вот любопытные!
Хвит: "хорошему лекарю велеть не надо", - думал Хвит, выползая за дверь. А потом, как из большой комнаты с дырой в потолке вышли, сразу глаза разбежались и ноздри задрожали. Одно дело свет в окне, ветки колышутся, а тут раз - и за колоннами двор. Может, оно и не сюда надо, но тянуло его под небо и к растениям без всякого смысла, только затем, чтоб видеть. Он остановился, и даже голове больно стало, прямо будто со стакана вина до помутнения опьянел. Закрыл глаза ладонью и внюхался в воздух. Пряно пахло, но независимый был такой аромат, не зовущий - вот сейчас, когда первое счастье отхлынуло, уже это можно было понять и разделить. Вот взять мальву хотя б: там и запаха того - не всегда и учуешь, а от куста будто тепло идет, а от этих, с узкими листьями, блестящими и плотными, пахло дурманяще и удушливо, вроде как и близко подходить не стоит, обойди по широкой дуге, да еще и с наветренной стороны. Но Хвит постоял и пошел сквозь: поглядеть, а вдруг что растет подходящее, так и название спросить можно. Он подходил к деревьям, прикасался, спрашивал Мания: - А это кто? - и только олеандров не трогал. А возле тополя стоял долго, задрав голову и высматривая, нет ли ветки сухой, но сад был ухоженный, так что осталось только обнять ствол и погладить.
Маний Ветурий: Выглядело так, словно Лео деревья по запаху ищет. Он остановился, глаза рукой закрыл, носом повел, а потом пошел, пошел вглубь сада. Маний, забавляясь своими догадками, ждал, что вот-вот Лео остановится у какого-нибудь дерева и скажет что-то вроде «этот мягкий, давай сюда». Но тот лишь тыкал в стволы и спрашивал названия. «Ага, я так тоже могу, - думал Маний, отвечая на вопросы, - нашелся мне эксперт по деревьям!» У тополя Лео и вовсе проторчал вечность, осматривая со всех сторон. Маний тоже задрал голову, глядя то на ветки, то косо на учителя. И чего он там углядел? Или не углядел… Наверное, присматривает, какую ветку лучше отломать. Ну так а чего тут выбирать так долго? Вон та, крупная, хороша. А вот эта, снизу, тоже ничего, хоть и не такая толстая в обхвате. Но когда Лео вдруг ствол обнял да наглаживать его начал, у Мания аж брови вверх поползли. Хотя, чему удивляться, вчера он в траве валялся. - Это нужное дерево? – спросил Маний тихо из уважения к любовному общению учителя с природой. – Если да, тогда выбери подходящую ветку, и я прикажу спилить.
Хвит: Он запоминал названия, повторял про себя. Все же не совсем разные языки у них с этим, если тот знает, как деревья зовут. - Подходит, - негромко сказал Хвит, кивнул, а потом качнул головой отрицательно. - С такого. Не с этого. Сохнуть долго. Кто это? А сам уже нашел глазами и двинулся. Поднял, не нагибаясь, грабли из травы, вдавил ноготь в черенок, отмечая длину - с отполированной долгим употреблением поверхности соскользнуло - и оглянулся на Мания: - Вот. Столько, - и показал, вдумчиво проводя поперек, что надо разделить отмеченное, вторую руку сжимая и снова расправляя пальцы, четырежды - всю пятерню, в пятый раз - подогнув большой палец. И смотрел вопросительно: понятно ли. - Не из этого. Из такого, - ткнул пальцем в тополь. - Пусть найдут, - постучал щелчками по черенку и снова указал на тополь, - из такого. Если лучше нет. Я сделаю. А глазами все шарил дальше по саду, нет ли липы. Могла быть. Из нее отвар хороший, не могли не знать. Может, и есть, надо все обойти. Грабли выпали на свое место в траве. Хвит побрел смотреть, снова ухватясь за мальчишку.
Маний Ветурий: - Что. Что это, Лео, - веско сказал Маний, похлопав дерево по стволу. – Это… - кинул еще один быстрый взгляд на крону, чтобы удостовериться. – Это то-поль. Тополь, Лео. Но тот уже двинулся в сторону каких-то кустов, будто еще пару мгновений назад потерял интерес к разговору. Маний поник. Он не привык, чтобы кто-то его так явно игнорировал. Скривив рот, парень с досадой глядел, как учитель отдает распоряжения насчет своих ненаглядных палок. - Пять раз разрезать эту дрянь? – Маний все-таки подошел ближе. Обещал ведь деревяшки достать… А слово держать надо. Тем более тогда, когда они с Лео только присматриваются друг к другу. И прислушиваются. Что, в общем-то, весьма трудная задача, когда один из них объясняется едва ли не на пальцах. - О бооооги! – Маний запустил пятерню в кудри и яростно их взъерошил. – Я думал, что понимаю тебя, но ближе к концу…Вообще перестал что-либо понимать. Стой! Стооой, - он поднял ладонь, требуя внимания. – Ты просишь, чтобы тебе нашли ветку тополя такой же толщины, как этот черенок? Отрезали от нее вот такой кусок? – Маний показал. – И… Слушай, если тебе просто вот такой кусок принесут… Ты сам сможешь разрезать, как тебе надо? Ну или… Я могу прислать раба, чтобы прям при тебе отфигачили от палки кусок и делали с ней все, что ты скажешь! Если тебя, конечно, поймут… В этот раз Лео хотя бы его с собой повел дальше. И Маний, придерживая учителя одной рукой и живо жестикулируя другой, возмущенно продолжал: - Послушай, это проблема. Серьезно. Тебе нужно подучить наш язык. Как мы будем с тобой заниматься? Вдруг ты мне скажешь делать одно, я сделаю совсем другое и…кого-нибудь из нас порешу?! Нет, а что?! Всякое может случиться!
Хвит: Хвит только качнул головой на черенок и на пять раз разрезать, но, возможно, зря не взглянул, смотрит ли его собеседник...вверх. А вверх смотреть, сворачивая шею - а как по-другому, если тебя держат за плечо? - не очень удобно. Хотя, может, и не зря. Парень снова показал, что умеет думать. Правда, вслух, но пока так лучше. Можно успеть остановить, если думает не туда. - Ты понял, - возразил Хвит. - Я запомнил. Орех. Ясень. Пиния. Тополь. Ты не сделаешь другое. Ты говоришь. Я понимаю. Чего он не понимал на словах, то пока доходило на интонациях, а дальше будет проще - срастется. Так что он не стал останавливаться по требованию вскинутой руки и волок мальчика дальше. - Раба... можно, - подумал, что назвать инструмент правильно вряд ли сможет, а у человека, работающего с деревом, можно узнать точно. - Надо того, кто знает. Как делать с деревом. Он нашел липу в дальнем углу сада, погладил молодой ствол и сказал: - Вот. Лучше чем тополь. Кто это? И, раз уж вопрос встал и с другой стороны, спросил еще: - Пять? - снова выкидывая на пальцах прежнюю комбинацию. Как-то его взяло сомнение, что такое количество умещалось в короткое слово.
Маний Ветурий: - Дерево – это «что», а не «кто». Человек – кто. Камень, домус, трава, например, это «что», - терпеливо объяснил Маний и взглянул на ветки. – Это липа. Красивое дерево, мне нравится. Маний начинал понимать, насколько упрям и непокладист его новый учитель. И так как сам за собой знал такую же черту, стало любопытно, чье упрямство будет в итоге брать верх. Только, в отличие от него самого, который чаще всего шумно отстаивал свою точку зрения, Лео просто игнорировал или уклонялся от того, что ему не нравилось. - Пять, - подтвердил парень задумчиво, а потом поднял ладонь и стал показывать. – Один, два, три, четыре, пять. – Потребовалось больше пальцев, и Маний осторожно освободил вторую руку. – Шесть, семь, восемь, девять, десять. Было странно кого-то учить тому, что знаешь сам. Но Манию даже понравилось. Он торжественно улыбнулся и поднял на Лео глаза: - Понятно?
Хвит: Хвит внезапно как споткнулся. У него даже пальцы растопыренные не сжались, а по лицу поползла мысль, которую он никогда прежде не удосуживался обдумать. И вскинутый взгляд Мания встретил напряженное, но пока безуспешное стремление понять, в чем суть. Хвит сосредоточенно хмурился, глядя сквозь прыгающие в руках мальчика числа, и на вопрос честно ответил: - Нет. Потом внимательно заглянул в глаза и спросил: - Почему? - а потом коротко вдохнул, сморгнул, облизав губы, прежде чем выразить на чужом языке предмет сомнений, предупредил: - Подожди пять, - потрогал дерево и вдумчиво произнес: - жизнь. Да? Кто. Ты - кто. Я - кто. Там... - указал на брошеные грабли, - дерево. Мертвый. Он - что. Нет?
Маний Ветурий: Маний дослушал Лео до конца, успел ответить только решительно «нет» и впал в тяжелые раздумья. Он глядел куда-то мимо учителя, мимо липы, и взгляд его с каждым мгновением становился все более отсутствующим. Странное дело – учить другого своему языку. Ты его знаешь с рождения, и даже не задумываешься, как и почему произносишь те или иные слова, выражения. Но однажды появляется вот такой вот Лео и спрашивает «почему так, а не эдак?» И ты стоишь, как дурак, разинув рот, и думаешь – действительно, почему? То есть, конечно, есть какие-то правила латинского языка, которые Маний в свое время зубрил бездумно. Но и тогда все казалось логичным. А теперь почему-то не кажется. - Ээээ… - красноречиво начал Маний. – Все дело в том, что… «Сюда бы дядю Гая, он бы смог объяснить человеку, который обнимается с деревьями, почему они не живые», - паниковал парень, глядя на липу, как будто впервые ее увидел. – «Да даже Гней бы объяснил… Маний, ты болван. А вдруг ты сейчас так скажешь, что этот твой страстный обожатель леса расстроится?» Он затравленно взглянул на Лео и тут же опустил взгляд к траве. Нееет, такой не расстроится. Просто не согласится и будет доказывать обратное. Или не будет. И решит, что Манию «никогда не стать похожим». - В общем… Скажем так. Люди, животные – у нас есть сознание, - Маний постучал пальцем по лбу. – Мы можем что-то создавать, о чем-то рассуждать, любить и ненавидеть… А дерево такого не может. Возможно, в нем…меньше жизни? – неужели он нашел компромисс? Маний вновь обрел уверенность в себе, вдохнул глубоко, расправляя плечи, и окинул липу уже вполне себе дружелюбным взглядом. – Поэтому мы с тобой «кто», а липа – «что». «Кажется, я гений!» - Маний самодовольно усмехнулся и небрежно оперся на «что» рукой. Закинул голову и с лиричным выражением лица стал рассматривать черные изогнутые ветви липы в зеленом облаке листвы.
Хвит: Хвит сначала ждал, потом и слушал с приоткрытым ртом, после - немного его позакрывал, собираясь спросить, как это получается, что о человеке даже об умершем говорят "кто" - "кто умер? Кто это был?" и дух его после смерти зовут по имени, и продолжают наделять жизнью, стоит ему прийти во сне, а дерево, у которого тоже есть дух, даже при его жизни почему-то вдруг... так... Но решил, что совсем юный мальчик вряд ли сможет ответить на вопрос, о котором он сам, Хвит, задумался только в сорок, и вернулся к числам и мертвому куску дерева. - Пять, - показал без перехода, и снова: - пять. И пять. И пять. И столько, - показал четыре. - Всего. Отрезать. От такого, - показал. - Липа. Ему хотелось сесть под липой и подумать, посмотреть на маленького господина внимательно, поговорить о живых деревьях - чтоб самому понять, а не доказать что-то, - но он вспомнил, как неприятно подниматься потом, как не с руки складываться даже, садясь, и снова, опершись о Мания, сказал: - Пойдем. Назад. Расскажешь.
Маний Ветурий: - Пять, - услышал Маний и вздохнул, прикрывая глаза. Собственно, что и требовалось доказать. Лео не согласен с положением дел, которое обозначил Маний, и поступил, как и раньше – сменил тему. Может, рассказать ему, чтоб не огорчался, про лесных нимф? С другой стороны, возможно, он и с деревьями обнимается именно потому, что искренне верит в их существование. Маний усмехнулся и покачал головой: а вдруг к Лео и правда однажды являлась прекрасная нимфа из каких-нибудь кустов? - Пять, пять, пять, - повторял учитель, и Маний понял, что забыл считать все эти пятерки. – И столько, - парень покосился на четыре растопыренных пальца и снова тяжело вздохнул. А как они учиться будут потом? Ему ярко представилось, как выздоровевший Лео командует: «Маний, отожмись пять, пять, пять, пять, пять, пять, пять, пять, пять, пять и вот столько раз!» Смех раздирал изнутри, и Маний начал глупо гыгыкать. Плечо снова сжала рука, парень медленно побрел обратно. В его воображении учитель, как заведенный, все повторял это «пять» с утра до ночи. «Хорошо хоть по пять считает, а не по одному!» - на этой мысли Маний заржал уже в голос, хлопая себя по колени ладонью.
Хвит: Смеялись над ним, прямо сказать, нечасто: боялись. Не то чтоб это его задевало - он это все понимал как неправильность своих действий, иногда только видимую, а не на самом деле, но отличать одно от другого умел давно, и когда кто-то в казармах покатывался от хохота или допускал шутки, не всегда уловимые но прозрачные по интонации, Хвит только учитывал, больше ничего. Так что он полз себе и думал спросить, что не так, надеясь, что ему ответят без подтекста, который еще сильнее все запутает и придется думать еще и над тем, что имелось в виду, и наклонился вслед за Манием, который остановился отсмеяться и похлопать себя по колену. Под ногами росла трава, он оторвал верхушку мяты, выпрямился, опираясь сильней чем до сих пор, и долго растирал в пальцах и нюхал, перемежая улетающие мысли вопросами: - Не пять?.. А как? - спохватываясь, что все еще придавливает паренька к земле. Убрал руку и снова завел: - Один... два. Три? А это что? Четыре? Пять? Пять же. Да? Он понимал, что мальчишке нужно быстро. И красиво, желательно. Но вестись на это не собирался: второпях все хуже. Пока быстро не выходит само, тут хоть смеются над тобой, хоть плачут, а делу это не поможет. Это как еще кузнец в родном селении говорил, когда к нему приходили торопливые: послезавтра будет готово. А быстрее нельзя? - ну тогда зайди, как луна сменится.
полная версия страницы