Форум » Жилища » Дом Тривии Августы » Ответить
Дом Тривии Августы
Тривия Августа: Старинный родовой дом Валериев, уютный и светлый, находится близ Форума. В области атриума двухэтажный. Сдержанный и скромный фасад, продуманная обстановка, ничего вызывающего и кричащего - благородная простота и истинно греческое изящество. в общем, дом, способный, не бросаясь в глаза, удовлетворить хозяина с самым взыскательным вкусом. [more]В доме, помимо хозяек, обитают: нянька самой Тривии и маленькой Мелии - гречанка Мелетия правая рука госпожи, вдова; две её дочери - Фотиния и Агата - кухарки; Любимицы Тривии, служанки Шани и Озеай - юные и очень смышленые египтянки, частенько использовались бывшей хозяйкой для выполнения весьма щекотливых поручений; Четыре охранницы (в том числе здоровенная Сахра и невысокая немая Висса); египтянка Исса, маленькая (лет 12-14) египтянка Неби, невысокая ладная гречаночка играющая на сиринге... и прочая прислуга, за исключением чужого беглого раба Фокия - женщины.[/more]
Луций Фурий: Луций расхохотался коротко и задорно, почему-то углядев за смущением Гнея только оценку внешности и прочих не столь заметных качеств тщательно предлагаемой невесты. Для проведения параллелей такому человеку как Луций нужно подозрение в намерении, а человек, подобный Гнею, выше них просто потому что... недорос. - Я надеюсь, она не настолько умна, чтоб принять зеркало за насмешку.
Гней Домиций: В иных обстоятельствах он за тётку, пускай и не самую любимую, мог и обидеться, но сейчас, слыша смех Луция, только вздохнул бесшумно, но всей спиной, укрепляясь в мысли что Скорпии такой и нужен - непробиваемый. Чуть более чем. - Она неглупа настолько, чтоб не показать что за что приняла, - признал честно, более-менее успокаиваясь и высматривая хозяек - молодой аппетит требовал своего. Например, курицы в меду.
Луций Фурий: - Аа, - благосклонно одобрил Луций, - это уже ценная информация. Если нос у нее длинноват, выбираем пластину с изъяном посредине, - и, не зная того, поскольку наблюдал только расслабившуюся спину Гнея, повторил в точности его ищущий взгляд.
Тривия Августа: Тривия приобняла сестру за плечо, переваривая новость. Приезд Пирры и "хорошо" с трудом складывались у неё в голове. При последней их встрече они так мило беседовали, что стены дрожали... Решив, что обдумает все основательно, когда эта родственная радость уже нагрянет, она аккуратно высвободила письмо из ручки Валерии и небрежно кинула его на низкий столик. - Гости заждались... Поговорим о нашей милой сестрице позже. Не отпуская, Тривия повлекла Валерию туда, где слышались мужские голоса, попутно знаками подгоняя служанок.
Валерия Секста: Напряженный голос сестры насторожил Валерию, а необходимость идти к гостям и вовсе смела с её личика остатки недавней радости, но противиться Тривии она не стала. Наоборот, старалась не отходить от сестры, хоть немного подпитываясь её уверенностью и спокойствием. В конце-концов, она уже давно привыкла во всем полагаться на эти, приобнимающие её, тонкие руки. Да и нельзя сказать, что юные мужи не вызывали в ней совсем иного трепета...
Гней Домиций: ...но в меду оказались женщины, вышагнув из тени в залитый клонящимся солнцем атрий. - Действительно, прелестны, - шепнул он Луцию, только сейчас разглядев красоту старшей и точёность фигуры просвеченной лучами младшей. Слова к приветливой улыбке нашлись сами, стоило оторвать взгляд от огненных и золотистых всполохов в их кудрях: - У вас красивый и уютный дом, но мне совестно за суматоху, которой мы вас обеспокоили...
Валерия Пирра: Она устала ровно настолько, чтобы на невнятное блеяние привратника лишь дёрнуть плечом и вскинуть брови. Вышло, как всегда, эффектно, и она беспрепятственно прошагала к дому, по пути отмечая, что вкус сестричкам не изменил, и сад прелестен. Ориентируясь на звук голосов, не замедляя шага, Пирра влетела из галереи в атрий и проворковала в тон симпатичному юноше: - ...я надеюсь, эта суматоха не обойдётся без моего участия? Стараясь не пересекаться взглядом со старшей сестрой, она ласково посмотрела на маленькую Валерию и звонко рассмеялась: - Аве! Надеюсь, моя милая сестра перестанет стоять столбом и представит меня?
Домиция Майор: Клавдия Минор:- Что ты там отвергла и кто посмел? Ты умница, родная, что бы там ни было, завтра купим тебе подобное. Слава богам, нам на это хватает. Домиция рассеянно мурлыкнула, окунаясь в теплую воду по самый подбородок: - Элий, кто же ещё осмелится... - улыбнувшись упоминанию матери об обмороке, она буркнула со смешком - а поход по лавкам и покупку милой вещицы взамен несостоявшегося подарка можно и совместить.... Лукаво покосившись на мать, она довольно потянулась и отдала себя в ловкие руки служанок - облачаться самой было лень.
Луций Фурий: Луций улыбался. Ему не было совестно за суматоху. - А нужно? - спросил он вполголоса, не обязывая его слышать, - думаю, из способа появления и цвета волос следует, что мы видим перед собой Валерию Игнис, наверное. Огонь всегда требует суматохи.
Тривия Августа: Тривия шумно, по-лошадиному, втянула воздух, подёргивая тонкими ноздрями, и лучезарно улыбнулась. - Аве, сестра! Если я и остолбенела, то мы обе знаем, какой Горгоны это заслуга, - стремительно преодолев разделявшее их расстояние, она обняла Пирру, и прошипела ей на ухо - вечером ты у меня получишь хорошую взбучку, Аидово отродье!.. Сохраняя на лице всю ту же сияющую мину, Августа подвела сестру поближе к мужам: - Квинтилла, моя огнеопасная сестра и ты, Луций, угадал - иначе, как Пиррой, никто её не зовёт. Она непременно присоединится к трапезе, как только приведет себя в порядок с дороги - продолжила она тоном, не допускающим возражений, и хлопнула в ладоши. Шани, как всегда, появилась мгновенно, словно соткалась из воздуха. - Проводи госпожу в купальню.
Клавдия Минор: Нахмуриться Минор себе не позволила. Не хватало ещё углублять морщины из-за дерзкого плебея. Только нетерпеливо отогнала рукой промакивающую ей пушистым полотенцем грудь рабыню: - Совместить? Он дерзнул подарить то, что отвергла ты? Как... неосмотрительно с его стороны давать мне в руки такую информацию, - добавила недобро. И, вытягивая руки навстречу безобразно-серой столле, окончательно оценила: - Далеко он не пойдет, нет отцовской хватки.
Валерия Секста: Воспользовавшись тем, что сестра выпустила её из своих уверенных рук, Валерия сделала несколько шагов в сторону и, оказавшись в густой тени колонны, осторожно подняла глаза на юношу. Память услужливо подсказала, что кто-то, обращаясь к нему по имени, назвал его Гнеем. - Гней - беззвучно произнесла Валерия и улыбнулась. Он был похож на ожившую статую Адониса - те же чистые, строгие линии, изящество - им трудно было не залюбоваться. Валерия убеждала себя, что её подкупила не красота, а благородный поступок, и что её интерес - всего лишь естественное любопытство, но пылающие щёки выдавали её с головой. Ещё теснее прислонившись к широкой колонне, она вздохнула. Как бы ей хотелось быть хоть на йоту столь же сдержанной, как Тривия. Особенно учитывая то, что за трапезой в тени спрятаться не удастся.
Гней Домиций: Женщин всё прибывало, словно их легионы, досаждавшие ему дома и на пирах, смыкали кольцо осады и здесь. И Гнею стало бы совсем неуютно, если бы не девушка, жавшаяся к колонне - ей тоже, видимо, было не по себе. Он едва успел с максимально дружелюбным кивком поприветствовать огненную деву и негромко представиться: - Гней Домиций Агенобарб, - как хозяйка дома прогнала её в купальню, что означало, к сожалению, что обед, скорее всего, откладывался на неопределённое время. Он тихо шмыгнул носом, как в классе, когда ловил себя на том, что думает о сочном куске мяса вместо изречений греческих философов, и одобряюще улыбнулся младшей из Валерий, надеясь, что она поймёт женским чутьём его невысказанное "ничего, сейчас быстренько перекусим и уйдём, не будем тебя тревожить...".
Валерия Пирра: Египтяночка была юной и смазливой, и Пирра не отказала себе в удовольствии вволю её поразглядывать. Зная Тривию, она подумала, что девчонка наверняка не только красива и свежа, но и умна, хитра, и может свалить с ног крепкого мужа, если таковой в этом доме возможен... Пирра так увлеклась размышлениями о египтянке, что чуть не налетела на выходившую из купальни девчонку. - Аве - ничуть не смутившись произнесла она и окинула взглядом девушку. "миленькая... явно не служанка... гостья?"
Домиция Майор: - Аве! - Домиция в недоумении смотрела на молодую патрицианку, думая про себя: "Какой немыслимый день. Ещё одна, и снова красивая" Услышав за спиной шорох материнских одежд, она решила, что самым благоразумным будет помолчать и подождать.
Клавдия Минор: - Аве, Валерия, - проплыла мимо Клавдия, увлекая за собой дочь, замечая семейное сходство и оставляя девушке вспоминать её самостоятельно. Все ли сёстры перебрались в столицу её теперь заинтересовать не могло - насущнее был вопрос что делать с уже узнанным. За пару шагов до атрия она решила, что если сын торговца всерьёз собрался обоять младшую дочь Корвина, мешать ему не следует. На двоих его дерзости не хватит. Только не с такой как маленькая Скорпия. - Твои служанки выше всяких похвал, Терция, а сестра не уступает тебе в красоте, - благосклонно отметила входя.
Тривия Августа: Благодарно кивнув матроне, Тривия ответила в тон: - Твоя дочь обещает в скором времени превзойти нас троих, вместе взятых. Думаю, Пирра извинит нас, если мы начнем трапезу без неё - продолжила она, беря под руку Валерию, и направляясь в сторону экседры, из которой уже доносились аппетитные запахи и слышались тихие смешки служанок, - её путешествие под свежим морским ветерком едва ли было утомительнее, чем наше стояние под палящим солнцем. Опускаясь на ложе, Тривия удовлетворённо вздохнула, и, приглашающим жестом отломила ножку куропатки. Фотиния, кухарка, зная вкусы хозяйки, расстаралась, и низкий столик был заставлен дичью. Лишь эпизодически между зайчатиной в вине и запеченными рябчиками проглядывал пульс, приправленный мёдом и орешками, или пучки спаржи, перевитые, словно лентой, молодыми побегами чеснока. Впрочем, о любви хозяйки к сыру, фруктам и пряному греческому вину Фотиния не забыла тоже. "Вся в мать, умница" - подумала Тривия, вслух же спросила, обращаясь к матроне: - Я слышала, у тебя есть неплохое поместье за городом. Не знаешь ли ты часом, нет ли кого по соседству, кто хотел бы расстаться с небольшой латифундией? За очень щедрую плату, разумеется.
Валерия Секста: При последних словах сестры, Валерия изумленно вскинула глаза, до того прикованные к изящным пальцем Гнея. Вспыхнув от того, что смотрит ему прямо в лицо, она поспешно обернулась к сестре и хотела уже переспросить, не ослышалась ли, но промолчала и снова украдкой посмотрела на юношу.
Клавдия Минор: В Риме, где привыкли похваляться поварами уже два столетия, каждый считал свою кухню лучшей, и Минор не была исключением. Но должное отдала как гостеприимству, так и талантам кулинаров. Только закускам она внимания уделила не много, и вопрос о земле застал её уже за основными блюдами. Клавдия не любила говорить ни с набитым ртом, ни с набитой головой, поэтому тщательно прожевала и "щедрую плату", и зйчатину. "Какой же из Эмилиев так удачно усоп?" - Врут, латифундия не неплохая, а превосходная и обошлась мне всего-то в три дня ожидания в приёмной Золотого, потому что к казначею принцепса попасть сложнее чем к самому, - усмехнулась, потянувшись к сыру. - Проще купить провинцию на окраинах, чем хотя бы пару грядок у Рима. Хотя... недавно Понтий Стервий упоминал, что избавляется от огородов и гостевого дома, оставляя только виллу с парком. Жаль, у него там был великолепный редис, просто украшение пиров. А место чудесное и у всех на слуху - неподалёку Белецца, на которой закололась гетера Мирра. Прекрасные виды, сады, приличные соседи... - улыбка могла предназначаться в равной степени сыру, "видам" и хозяйке. - Моя латифундия оттуда тоже недалеко.
Гней Домиций: Пока матроны обменивались любезностями, Гней схватился за ложку ещё не донеся остальное до обеденного ложа. Всё таки у домов, полных женщин, были свои преимущества - кормили в них на редкость. Закуски таяли во рту, а тело, припомнившее и ранний подъем, и тяжелый труд, и пробежку, и стояние на жаре, о приличиях помнить отказывалось. Если бы ложка была веслом, он уже доплыл бы до Египта. Между ним и рябчиком оставалось ещё много покрытых зеленью неизведанных островов, но от основной цели не отвлекали ни они, ни малоинтересный разговор. Гней потянулся за волшебной птицей... и с удивлением увидел, как под его рукой на светлой скатерти расплывается бледно-розовое пятно. Наконец-то заподозрив себя в свинстве, он недоверчиво перевернул руки ладонями вверх и уставился на них словно видел впервые. Нет, в купальне, конечно, пощипало... но он не думал, что ободрал их утром до такой степени. Видимо, в верёвке, и без того облепленной мокрым песком, запуталась острая ракушка. Отрываться от еды чтоб из-за таких пустяков принимать какие-то лечебные меры было досадно, и он тихонько поманил рабыню с чашей.
Валерия Пирра: Служанки знали свое дело, и Пирра, облачаясь, довольно потянулась, жалея только об одном - о недостатке в этом доме мужей. Скрепив косы в узел на затылке и вытащив несколько задорных прядок у самой шеи, она сочла свой вид достаточно благонравным, чтобы не призвать на свою голову гнев сестры, но при этом не настолько, чтобы отпугнуть того молодого льва, которого она мельком оглядела в атрии. Мягко ступая, она шла на голоса, радуясь, что приехала так удачно. Уже подходя к экседре, Пирра расслышала и вопрос сестры, и ответ матроны, поэтому первым, что она произнесла, став коленом на ложе в ногах у Тривии, было: - Латифундия? Сестра, право, это изумительная идея. Я не смогла расстаться с Огоньком, а здесь я конюшни не увидела. К тому же я привезла вам пару славных кобылок. Подхватив яблоко, она повертела его в руке, и томно продолжила, обращаясь к сестре, но глядя в глаза тому, которого Тривия называла Луцием: - Хорошие лошадки требуют хорошего ухода, ведь так? - прикрыв глаза, она с хрустом надкусила яблоко и откинулась на ложе.
Луций Фурий: Встретив по-мужски прямой взгляд Пирры, Луций, удержав его точно рассчитанный миг, совершенно сознательно сыграл глазами по-женски, скромно сморгнув с ее взгляда на накрытый стол и следующим движением век снова поднимая на нее глаза с еле заметно изменившейся улыбкой, которая слегка отдавала покорностью. Это было безусловное согласие, в то время как каменно устойчивая поза, в которой он устроился по приглашении за стол, изобличала приоритет приличий. В продолжении этого молчаливого разговора Луций принялся за еду, полагая, что что сказал достаточно.
Домиция Майор: Домиция полулежала, надувшись, рассеянно перекатывая в руках грушу, которую так и не удосужилась надкусить. Желание запустить этой грушей в лоб этой наглой рыжей девке было так велико, что, если бы не мать поблизости, она бы так и сделала. Но благоразумие и воспитание пока делали свое дело, и она меланхолично переводила глаза с рыжеволосых сестер на Гнея, с Гнея на мать, с матери на стол, и снова на сестер, стараясь избегать глазами Луция, радуясь тому, что её притворный обморок вполне мог послужить оправданием отсутствию настроения и аппетита.
прислуга: Шани сидела у стены на корточках, неподвижная, как кошка, пригревшаяся на солнце, и столь же чуткая к каждому шороху. Пропустить легкий жест или почти беззвучный шепот хозяйки значило потерять её расположение, а им Шани дорожила безмерно. Впрочем, столь же безгранична была её преданность этому земному воплощению Тефнет, этой рыжей львице... Нет, она не боялась Тривию, но почитала её, как почитали Нил, на берегах которого она родилась. Мысли журчали, перетекая одна в другую, солнечные блики перебегали со стен на смуглую кожу, голоса гостей и хозяек доносились, будто из-за плотного покрывала и Шани почти задремала, когда услышала легкое поскребывание у арки, выходившей на улицу. Бесшумно отделившись от стены, она выскользнула на тускловатый закатный свет к запыхавшейся белокожей варварке с плоским лицом и мускулистыми, крепкими, почти мужскими ногами: - Что там у тебя? Бабищу эту она недолюбливала, потому что добрые вести та приносила редко. Когда она протянула маленький, плотно скрученный свиток, Шани только вздохнула и жестом отпустила её прочь с глаз. Такие свиточки приходили издалека и погружали хозяйку в задумчивость, но не злили. И всегда были срочными. Стараясь двигаться бесшумно, Шани прошмыгнула в экседру и прошелестела: - Госпожа... - склоняясь, и чуть выставляя ладонь тыльной стороной кверху, чтобы содержимого руки никто не увидел.
Тривия Августа: Тривия легко провела ладонью по руке служанки и свиток перекочевал в её руку, а затем и в складки туники. Обращаясь к Минор, она извиняющимся тоном произнесла: - Я ненадолго передам свои права хозяйки сёстрам. Чтобы в доме, обходящемся без мужчин, все было в порядке, женская рука, ведущая его, должна быть крепкой, а бдительность неусыпной. Думаю, житейские мелочи ненадолго оторвут меня от столь приятного мне общества. Спокойно поднявшись с ложа и неспешно выйдя из просторной залы, к таблинуму она направилась уже намного стремительнее, на ходу бросив Шани: - Найди Озеай, пусть станцует для гостей, а затем молнией ко мне, будешь нужна! В таблинуме, упав на застеленную мягко выделанной овчиной скамью, она пробежала глазами послание, удовлетворённо вздохнула, и улыбнулась, бормоча: - Курион... значит, Курион. Набросав короткое письмо, старательно перевив его шнуром и запечатав, она прищёлкнула пальцами. Шани влетела в таблинум, даже не запыхавшись. - Доставишь в дом Курионов. Сама. Сенатору лично в руки - и, потрепав девочку по щеке, продолжила ласково - ты порадовала меня. Проводив глазами упорхнувшую служанку, она бесшумно преодалела расстояние от таблинума до экседры, но замерла у самого входа, пропуская Озеай и следующую за ней невысокую, но ладную гречанку с сирингой в руке.
Валерия Секста: Как только сестра вышла, она вновь вскинула глаза на Гнея, затем смущённо опустила взгляд к его рукам и непроизвольно подалась вперед, заметив красный след на его ладони. Охнув, она с присущей ей греческой простотой и непосредственностью спросила на выдохе: - Больно? - и тут же повела головой в поисках служанки, которую можно было бы послать за Мелетией. Не найдя вокруг ни одной мало-мальски знающей греческий, она решительно поднялась, и озабоченно произнесла: - Ранку надо промыть. Пойдём, я провожу тебя к няньке, она быстро управится. Смутившись своей смелости, она улыбнулась, чтобы хоть немного это скрыть, но осталась стоять, выжидательно глядя на юношу.
Клавдия Минор: Греческое было выше всяких похвал, но Минор щедро плеснула его богам, благодаря за стол и прием по-домашнему, без дурацких женских стульев. - Хорошие лошадки требуют умелых всадников, - заметила вскользь. - Кажется, с прошлого года в городе новая мода - изображать амазонок. И, боюсь, виноваты в этой разорительной моде не только выходки гетеры Мирры, но и скандальные скачки, которые уже третий раз устраивает моя сестра. И представьте, Сагита утверждает, что это исключительно потому, что в Риме приличных всадников можно пересчитать по пальцам одной руки, в отличии от шикарных лошадок, а прекрасных наездниц - предостаточно... Недоговоренное "и я с ней согласна, всадники - нарасхват..." ушло вместе и полуулыбкой в киликс. Девочка шалила, но если Терция не мешала ей в этом, то уж она и подавно не собиралась воспитывать чужих сестёр, ей хватало собственной. А результаты скачек всё равно зависят не только от статей и характера лошади, но и от тысячи мелочей и случайностей - от занозы под седлом до усмешки Фортуны. Извинившейся и покидающей их хозяйке она только согласно кинула, вспомнив, что крепкая ручка Статилии слишком занята перепиской с поставщиками, чтоб написать когда же обещанная верховая прогулка. Дом без мужчины требует крепкой руки... дом с мужчиной - железной.
Луций Фурий: У Луция почти уж было сорвался с губ ответ по поводу всадников, куда они девались из Рима. Но в первом варианте его не было и намека на... лошадиные стати, что выдавало бы его заинтересованность скорее в делах политических нежели постельных, второй звучал бы слишком ядовито и задевал брата. Мысль же нашла интересным поведение хозяйки - Луцию показалось, что она что-то получила от рабыни, чего демонстрировать при гостях не решилась... Слишком часто ему приходилось видеть, как за кажущейся теплотой или интимностью жеста скрывается что-то острое, чтобы и в данном случае не усмотреть подвоха.
Гней Домиций: Гней, считавший, что возлежать при чужих за столом прилично гетерам, да разве что ещё вдовым матронам, не косислся на разметавшуюся, как и её речи, столлу Пирры только потому, что рябчик сейчас был куда интереснее. И с удивлением поднял глаза на вопрос: - Нет, пустяк, ракушкой на море... - но это совсем не выглядело дерзостью или невоспитанностью с её стороны, так вполне бы могла позаботится сестра или другая родственница, и, чтобы не смущать младшую Валерию отказом, он послушно пошел к дверям, даже почти не думая что в их отсутствие Луций поохотится на птиц удачнее него. - Разве что ложкой управляться неудобно...
Валерия Пирра: Блаженно мурлыкнув про себя, Пирра решила, что пока этого намёка довольно, и перевела взгляд на матрону. Увиденное её удовлетворило, а брошенное замечание о женских скачках заставило сердце биться быстрее. Лошади - вот, пожалуй, единственное, что увлекало её почти так же сильно, как скачки иного рода. - Разве женщина на лошади не прекрасна? Твою сестру сложно упрекнуть...
Валерия Секста: Подходя к дверям вслед за Гнеем, и собираясь проскользнуть в приоткрытую створку, показывая путь, Валерия чуть было не налетела на Озеай. Оглядев ту озабоченно - девушка явно собиралась танцевать для гостей - Валерия почувствовала смутную, еле различимую и самой ей непонятную радость, что увела Гнея. Она бы и покраснела, стыдясь этой непрошеной мысли "и незачем ему на неё смотреть...", если бы её щеки и так не пылали ярче некуда. Заметив в простенке сестру, она опустила глаза, и тихо, но твёрдо сказала, кивнув на юношу: - Поранился... Провожу к няне, а то путные служанки все при деле у тебя. Не дожидаясь ответа, она пересекла перистиль и только у узкой лесенки, примыкавшей к таблинуму, обернулась на мгновение, чтобы удостовериться, что Гней идёт следом. - Щиплет, наверное? Вам, мужчинам, если дать волю, любая рана кажется царапиной, не стоящей внимания... Валерия осторожно коснулась оцарапанной руки, и чуть потянула, приглашая идти за собой: - Идём, Мелетия долго не задержит, а ложку держать всё удобнее. Подойдя к низкой дверце, Валерия осторожно, как мышка, поскреблась: - Няня?..
прислуга: Озеай проскользнула в просторный зал, как тугая, лоснящаяся змея проскальзывает в зазор между плохо пригнанными каменными блоками. Благо, танцевала она хорошо - когда-то она дни и ночи напролёт кружилась под негромкий стук систра в храме Великой Матери Хатхор, забывая про сон и еду. Здесь систра у неё не было. Но, оказалось, что храмовые танцы далёкой родины чудесно ложатся на протяжные звуки чуждой ей сиринги, да и молодая гречанка знала КАК играть для неё. Не глядя на гостей, Озеай выждала, пока первая плачущая нота сорвётся с греческой дудки, и медленно подняла руки, выворачивая кисти, и кружась вслед за каждым поворотом изящных запястий. Чёрные волосы спадали на лёгкую тунику, пол под ногами плыл и качался, как качался корабль, увозящий её от храма, лица людей расплывались, пока не слились в один бесконечный хоровод - для Озеай не существовало их. Был только рыдающий, срывающийся звук, шершавые плиты под босыми ступнями, вечная милость светлой дочери Ра, родившей солнце. А солнце светит одинаково для всех...
Луций Фурий: Музыка навевала тоску. При всей грации и совершенстве статей танцующей кобылки приятней было изучать, скажем, лицо Пирры, гадая, что она имела в виду, говоря о всадницах - что предпочитает позицию сверху, любит женщин так же как и мужчин или действительно знает толк в лошадях. Или смотреть на Домицию, тут уже не давая себе труда о чем бы то ни было думать - слишком живо и непосредственно было то, что играло этим лицом. И Луций не замечал, как при наблюдении за нею на его собственном лице выступает выражение, которое бывает свойственно человеку, наблюдающему возню котят или щенков.
Клавдия Минор: - Мою сестру опасно упрекать, у неё от этого прибавляется энергии чтоб упорствовать в заблуждениях, - покачала ложкой Клавдия между двумя соблазнительными соусами. - Женщина на лошади, конечно, прекрасна. Совсем другое дело женщина под лошадью. А несколько молодых всадниц уже получили шрамы... скачки опасное развлечение. Минор проводила взглядом полыхающие щеки заботливой юницы, мысленно развернув длиннющий папирус с именами охотниц и страдалиц, чтоб вписать ещё одно. Устроить судьбу сына, особенно старшего, куда проще, чем остальных... Она уже собралась поинтересоваться у Луция как он относится к женщинам с неуёмным духом соревнования, как по комнате поплыли звуки, руки, волосы и бёдра. Узкие и красивые, правда, бёдра, но египетские танцы Минор не очень любила, считая их пафос более уместным в храме, а не на пиру. Но волосы... волосы были дивно хороши и вызвали одобрительную улыбку. Цека вздохнула и определилась с соусом, выбрав поострее.
Гней Домиций: Гней, который предпочёл бы доесть жаркое даже с отрезанной ногой, серьёзно возмутился: - Почему же, если передышка в бою, например, воин обязан все раны перевязать, потому что должен быть в силах сражаться дальше и... - и рассмеялся, соглашаясь с её правотой, позволяя вести себя, как ребёнка, к няне, - ну, держать ложку мужчине тоже важно. У девушки оказался характер и прохладная мягкая рука. Греческое имя ласкало слух, как мелкие детали обстановки - взгляд, но спросить он всё не решался - вдруг ей так же грустно вспоминать Афины как ему первые несколько лет...
Домиция Майор: Домиция хотела одного - уйти. Вернее - сбежать. От всех этих египетских выплясываний, дразнящих, аппетитных запахов, двусмысленных замечаний и рыжих всполохов. Тоскливо глянув вслед Гнею, переведя взгляд на мать, она пробормотала, достаточно громко, чтобы быть услышанной: - Шрамы... Да хоть шеи пусть посворачивают, если головы на них пусты. Решив, что такое замечание лучше заесть, пока рот не опалило, она впилась острыми зубками в нежную зайчатину с таким видом, будто была хищником, поймавшим бедную зверушку в лесу.
прислуга: Шани, крепко сжимая послание госпожи в руке, твердила мысленно, стараясь не забыть, слова чуждого для неё языка: "в дом Курионов. Сенатору в руки." Быстро освоившая то раскатистый, то переливчатый греческий, с латынью она все никак не могла справиться. Продолжая повторять про себя приказ, так, что губы шевелились, она выпорхнула за ворота в густеющие сумерки. >>>>>>Дом Курионов
Тривия Августа: Тривия вплыла в экседру с самой что ни на есть благожелательной улыбкой, думая про себя, что Секста, пожалуй, осмелела изрядно в этом городе... Не зная, радоваться этому, или тревожиться, она окинула взглядом ложа, и при виде Пирры, разлёгшейся, как последняя волчица, в глазах её полыхнул недобрый огонёк. Тихо подойдя к ней сзади, и так, чтобы никто не видел, что она делает, Тривия запустила пальцы в полыхающие медью волосы сестрички, дёрнув её за косы так, что та вынуждена была сесть, как подобает, и нежно проворковала: - Я вижу, ты устала с дороги куда сильнее, чем мне показалось вначале. Быть может тебе лучше отдохнуть в более подходящем для этого месте?
Валерия Пирра: Валерия вытянулась в струнку на долю мгновений, но едва почувствовав, что хватка сестры ослабла, упрямо тряхнула головой и сладко пропела: - Твоя забота обо мне лестна, но едва ли ты сумеешь предложить что-то достойное - вкусы относительно отдыха у нас никогда не совпадали, и представить меня среди свитков папируса не хватит фантазии даже у тебя. Но ты права, я не слишком голодна и более всего мне хотелось бы осмотреть город, что я и сделала бы, если бы не опасалась заблудиться. последние слова она договаривала, глядя на Луция, и в этом взгляде было всё, кроме боязни заблудиться.
Луций Фурий: Домиция была так трогательна, что Луций едва не рассмеялся в голос. Спасло вино. Он приложился и легко заметил: -...свернутая шея не признак мастерства. и не торопясь выбрал кусок птицы. Откровенный вызов не понравился категорически: ломовая настойчивость указывала скорей на скверный характер, чем на присутствие ума. В конце концов, за столом сидели женщины как минимум с опытом, а то и с обостренным самолюбием. Ублажение собственных плотских прихотей было прерогативой брата, о том, что служанка передала госпоже или госпожа служанке, Пирре было неизвестно - ласки в этом доме, похоже, традиционно несли драпировочную функцию. - Да и Рим не тот город, куда стоило бы бросаться сломя голову, - сказал он тоном доброго совета, глядя открыто в глаза. Если она не глупа, а только страстна, он оставлял ей возможность понять, что в момент действительно удобный он тоже страстным бывает.
полная версия страницы