Форум » Жилища » Дом Тривии Августы » Ответить
Дом Тривии Августы
Тривия Августа: Старинный родовой дом Валериев, уютный и светлый, находится близ Форума. В области атриума двухэтажный. Сдержанный и скромный фасад, продуманная обстановка, ничего вызывающего и кричащего - благородная простота и истинно греческое изящество. в общем, дом, способный, не бросаясь в глаза, удовлетворить хозяина с самым взыскательным вкусом. [more]В доме, помимо хозяек, обитают: нянька самой Тривии и маленькой Мелии - гречанка Мелетия правая рука госпожи, вдова; две её дочери - Фотиния и Агата - кухарки; Любимицы Тривии, служанки Шани и Озеай - юные и очень смышленые египтянки, частенько использовались бывшей хозяйкой для выполнения весьма щекотливых поручений; Четыре охранницы (в том числе здоровенная Сахра и невысокая немая Висса); египтянка Исса, маленькая (лет 12-14) египтянка Неби, невысокая ладная гречаночка играющая на сиринге... и прочая прислуга, за исключением чужого беглого раба Фокия - женщины.[/more]
Валерия Секста: Пройдясь по дому, Валерия поняла, что сестры нет - из таблинума не доносилось ни звука, а большую часть времени Тривия проводила там. Обеспокоенно вздохнув, она остановила пробегавшую мимо служанку: - Ты не видела Эмилию, Исса? - Она в атрии, госпожа. Кивнув служанке в знак благодарности, Валерия, направилась к племяннице, думая попутно, что сестра могла бы уделять дочери чуть больше внимания, и что, не будь её, Эмилия росла бы как сорная трава, предоставленная самой себе. Она нашла девочку сидящей на бортике имплювия и смотрящей на своё отражение. Мягко переступая, она неслышно подошла к племяннице и обняла её за плечи.
Тривия Августа: Дом Пуппиев >>> Стараясь не шуметь, Тривия кралась через постикум*. Затея была провальная - охранник, обремененный ношей, топал ничуть не хуже того риноцера, что окончил сегодня жизнь на арене. Поднявшись на второй этаж, она указала на первый же ценакул: - Брось его здесь. Когда увалень ушёл, она прислушалась: снизу раздавалось нежное девичье воркование и радостный детский смех. Без неё не скучали, но её это не задевало, скорее радовало. Слуг звать не хотелось, и с минуту подумав, она бесшумно пройдя ещё несколько шагов свернула в просторное помещение. Эту комнату она продумывала долго - она служила и для сна, и для рукоделия, и для прочих нужд одновременно. Пожилая гречанка полулежа дремала на широком ложе. - Мелетия! - Тривия говорила шепотом, но сон старушки был чуток, и она тот же час открыла глаза, - Мелетия, идем со мной, тут одному хорошему малому нужна помощь. Снадобий захвати и чистых лоскутов. Гречанка с удивительным проворством засновала по комнате, по пути захватывая полотняные мешочки и пучки сушёных трав. Тривия удовлетворённо следила за своей старой нянькой и думала, что годы нескоро ещё её догонят. Когда всё необходимое было собрано, они обе тихо вошли в тесный ценакул. Воришка смотрел исподлобья, не зная, чего ждать от этой странной женщины. На вид ему было лет двадцать, не более. - Хватит трястись, как овечий хвост, не обидят здесь - она усмехнулась, - зовут-то как, герой? - Фокий, госпожа. - Госпожа? Хорошо, умный мальчик. Зачем в дом этого пузана влез, можешь не рассказывать. Почему воруешь - тоже, ибо воруешь плохо, значит не по велению души, а от нужды. - Откуда тебе знать, что такое нужда, госпожа? - процедил он. "Огрызается... Смелый или глупый, но это пройдёт" - и ответила в тон: - Откуда тебе знать, что довелось мне пройти? Я знаю, что такое нужда, и вдобавок знаю много такого, что тебе в страшных снах не снилось. Беглый? - Вольноотпущеник... - Чей? - Не скажу! - Значит, беглый... Что ж, за такого я готова и заплатить. Разумеется, если попросят. А пока - мне нужен слуга. Хочешь - оставайся. - А если не хочу? - А если не хочешь - в глазах Тривии полыхнуло холодное пламя - то малые, вроде того, что принёс тебя сюда, будут очень рады твоему возвращению... Так рады, что, пожалуй, заобнимают до смерти. Фокий молчал и смотрел в пол какое-то время, а потом сказал с усилием: - Я уже был рабом... Лучше умереть свободным. Она усмехнулась. Мальчишка нравился ей всё больше и больше. - Я не говорила, что мне нужен раб. Мне нужен слуга, который не предаст, а ты не предашь, слишком горд. А что неуклюж...на это у меня другие слуги, - она посмотрела на его загнанные глаза и выпирающие ребра и голос её потеплел - Тебя не обидят здесь, Фокий. У тебя будет вдоволь еды и крыша над головой. Подумай. Утром я вернусь за ответом. Он хмуро кивнул и Тривия вышла, оставив няньку возиться с упрямцем. Posticum — вход для слуг
Валерия Секста: Валерия спиной почувствовала взгляд за мгновение до того, как Эмилия, издав радостное "мама!" со всех ног кинулась в противоположный конец атрия. Лет пять-шесть назад она сама бы припустила к ней, сверкая пятками, но воспитание взяло своё и она подошла спокойно и неспешно. Отодрать довольную девочку от матери было делом невыполнимым, поэтому Валерия просто остановилась подле сестры и ласково улыбнулась. - Наконец-то ты пришла. Эмилия так скучала по тебе, что, боюсь, она так и останется висеть у тебя на шее, пока не вырастет и ты не перевесишь её на шею покрепче.
Тривия Августа: "И всё-таки скучала" - Тривия довольно мурлыкнула про себя, и покрепче обняла дочь одной рукой, другой нежно потрепав сестру по щеке. - Боюсь, мне придётся перевесить её на твою нежную шею, моя радость. Мне надо идти, я задолжала одному человеку, и долг надо вернуть до утра - опустившись на колени и расцеловав дочь она пристально посмотрела на неё и продолжила - Эмилия, ты ведь присмотришь за своей тётушкой, пока меня не будет? Получив утвердительный кивок и успокаивающе улыбнувшись на встревоженный взгляд сестры, она вышла из дома. Ветер усиливался. Завернувшись в паллу с головой, она направилась к дому Пуппия
прислуга: Закончив возиться с молодым греком и убедившись, что он крепко спит, Мелетия бесшумно спустилась вниз, осторожно пройдя мимо кубикул своих любимых девочек. Ей было неважно, что "девочки" давно выросли и уже не так нуждались в присмотре, чем в те времена, когда бегали, вымешивая босыми ногами прибрежный песок. Из кубикулы юной Валерии доносилось чуть слышное посапывание, но в покоях Тривии царила тишина. "Тривия Августа"... Мелетия усмехнулась. Это дерзкое прозвище они придумали вместе, когда третья дочь Марка Валерия Корвина была отдана отцом за этого похабника Квинта. Девочка ночи напролет проводила тогда подле статуи Афины Фотиды, прося мудрости своему родителю и терпения себе. - Ох, сколько же ты натерпелась, славная - по-старушечьи пробормотала она в пустоту, и уже направилась было в сторону таблинума, когда её чуткий слух уловил лёгкую поступь хозяйки дома по песчаной дорожке сада. Стремительно преодолев расстояние до дверей, Мелетия, сложив руки на груди и делано нахмурившись, произнесла, стараясь не рассмеяться и придать голосу сварливые нотки: - И где это ты пропадала всю ночь, позволь тебя спросить, беспутная ты девчонка? Наверное там же, где пропадают твои стыд и совесть?
Тривия Августа: >>> Дом Пуппиев Тривии показалось, что охранник за её плечом вздрогнул. Немудрено - она и сама на мгновение почувствовала себя нашкодившей девчонкой. Но только на мгновение. Заметив смешливые искорки в глазах няньки, она ответила по-гречески: - Я уже не в том возрасте, в котором ты можешь меня высечь за позднее возвращение, няня. Подожди, я сейчас поворкую со своим спутником, и ты сможешь всласть меня отругать. Она обернулась к навязанному Пуппием провожатому и сказала, вкладывая в крепкую руку серебряную монету: - Возвращайся к хозяину и передай ему мою благодарность за приятную беседу - задержав свои изящные пальцы на его ладони чуть дольше, чем требовалось, она тепло улыбнулась и легонько подтолкнула его к воротам. Расположением охраны, право, пренебрегать не стоило... Войдя в дом, она обняла любимую няньку, и коротко, будто клюнув, поцеловав её в лоб, отправилась спать.
Тривия Августа: 24 авг. утро Тривия всегда одевалась сама, считая привычки римской знати блажью. Тщательно подобрав оттенки сегоро, выгодно оттеняющие её рыжие волосы и бледную кожу, она взглянула на себя и улыбнулась уголком рта - бледность была даже чрезмерной. Поспать удалось недолго, и хотя она не планировала идти в дом Курионов, подняться всё равно пришлось рано. С другой стороны, что может быть уместнее на похоронах, чем припухшие веки и бледные скулы? По опыту зная, что сестра и дочь развезут возню со своим одеванием надолго, она решила, что у неё ещё есть немного времени. Кутаясь в серую шерсть, она поднялась к Мелетии. Узнав, что воришка проснулся, ещё не ел, и чувствует себя сносно, она коротко кивнула няньке и, забрав у неё глиняную миску с фруктами и туроном, отправилась проведать свое приобретение. Фокий был, пожалуй, побледнее её самой. - Я принесла тебе поесть, ты наверняка голоден. По крайней мере, выглядишь так, будто вообще никогда не ел вволю. Фокий недоверчиво поднял глаза. Тривия подумала: "Ну конечно... Странная женщина, явно хозяйка, и вот так, запросто, пришла покормить беглого раба? Наверняка ждет подвоха, и думает, что она, должно быть, просто забавляется, глядя на его выпирающие ребра и голодный взгляд и чего доброго еды не даст... Бедный мальчик" Она сделала серьёзное и доброжелательное лицо. Фокий осторожно потянулся к миске, но руки дрожали, и он чуть не выронил её, едва успев подхватить. - Прости, госпожа - видимо не рискнув есть при хозяйке дома, он поставил миску рядом с собой и тихо спросил - зачем я тебе, госпожа? Тривия сделала шаг навстречу. - Такой тощий и запуганный ты мне и впрямь ни к чему, так что ешь! Когда станешь похож на человека, а не на высушенную хамсу, мы об этом поговорим. А пока считай, что ты приехал в гости к тётке Мелетии на откорм и отдых. Несчастный продолжал смотреть на неё испуганно и изумлённо. Тривия вздохнула. Как же надо забить человека, чтобы он ждал беды отовсюду... Она приблизилась ещё на пару шагов и проговорила: - У меня много служанок, Фокий, но нет слуг. Чтобы у тебя не было соблазна сделать какую-нибудь глупость, я скажу тебе сразу - каждая из моих дев стоит десятка взрослых здоровых мужей, и лучше тебе запомнить это головой, чем отбитыми ребрами. Но иногда слуга мне просто необходим. Желательно, преданный. И совсем хорошо, если он грек. Вижу по тебе, что ты немало натерпелся, но поверь, слугам у меня живется неплохо. Это греческий дом, Фокий. Мне куда больше по душе, когда слуги испытывают ко мне почтение, а не страх. Если у тебя есть другие планы - я не буду тебя удерживать, но вор из тебя плохой. Выждав пару мгновений в тишине, и поняв, что юный грек едва ли найдёт, что сказать, и к обеду, она улыбнулась и сказала: - Если ты согласен быть слугой в этом доме, то приступай к еде. Немедленно. Слуга мне нужен здоровый. Глядя, как он жадно впился в яблоко, Тривия довольно кивнула. Хоть и маленькая, но все же это была победа, а начинать день с побед - хороший знак.
Валерия Секста: Претора она не знала. Она вообще знала в городе только тех, с кем сестра считала нужным её познакомить, и оказаться этим утром в толпе незнакомых людей считала истинным испытанием. Тем более по такому печальному поводу. Отложив в сторону украшения она одобрительно посмотрела на служанку, одевающую Эмилию и отправилась на поиски старшей сестры. Тривию она так и не нашла, и решила подождать ту в носилках.
Тривия Августа: Когда Тривия спустилась, навстречу ей выбежала одна Эмилия. Выглядел этот свежий весенний цветочек в сером траурном одеянии немного нелепо, но приличия следовало соблюдать. Она поцеловала дочь, и направилась к выходу. Заняв место в носилках, она обратилась к сестре: - Надеюсь, печальное событие заставит мужчин держать себя в руках, а то как бы мне не пришлось отбивать тебя у поклонников с кинжалом в руке. Ты сегодня чудо, как хороша. >>> Форум
Тривия Августа: >>>>Форум Войдя в дом, Тривия невольно улыбнулась - служанка оказалась расторопной и воздух уже наполнялся аппетитными запахами. Не останавливаясь, на ходу, она крикнула: - Озеай, Шани, живей сюда! - и две молодые египтянки появились в вестибуле так неожиданно быстро, будто вышли из стен. Тривия одобрительно кивнула любимицам и продолжила: - Шани, сбегай наверх за Мелетией, и поживее, она мне нужна сейчас же. Озеай, проводи гостей в купальню - чуть подумав, она обернулась к Луцию - я думаю, девочку лучше всего разместить в кубикуле, пока моя нянька не приведет её в чувство. Следуй за мной и не оброни ненароком свою драгоценную ношу.
Валерия Секста: >>>>Форум Отдав Эмилию в руки служанок ещё во дворе, Валерия, оставив право оказывать гостеприимный прием за сестрой, проскользнула в таблинум, зная, что Тривия в любом случае ненадолго заглянет туда, даже если визитом этот дом почтит сам принцепс. Только здесь она позволила себе рассмотреть сверкающую драгоценную слезу, приподнесённую ей незнакомцем. Любуясь бликами, игравшими на стенах, Валерия вздрогнула, когда её плеча коснулась рука. Обернувшись, она увидела дочь Мелетии, Агату, красивую и статную женщину лет сорока, которая молча протянула ей письмо.
письмо: письмо: Милая сестра моя, зная, что в доме, в котором ты живёшь, ты обречена сама себя развлекать, спешу утешить тебя: скоро я скрашу твое одиночество. Нет сил больше терпеть бесконечные попытки Майор выдать меня замуж за первого подвернувшегося мужлана, мало-мальски родовитого и обеспеченного. Если время не меняет души людей с той же безжалостной жестокостью, с какой меняет их лица, то нрав третьей по старшинству нашей сестры куда веселее и свободнее, чем этих высушенных клуш, которые проводят жизнь непрестанно перемывая друг другу косточки. Письмо мое начинает путь из порта в один день со мной, но всё же, полагаю, меня опередит, поэтому жди меня в тот же день или через ночь. Надеюсь, наша Августа от души посмеётся, слушая рассказ о моём побеге из-под руки Майор. Твоя Пирра.
Валерия Секста: Решив не сообщать радостную новость сестре прямо сейчас, а подождать с этим, пока она не обиходит гостей, Валерия осталась в таблинуме, задумчиво улыбаясь и перебирая в руках свитки, сваленные на столах. Самая огненная из Валерий внесет немного оживления в этот дом, уставший от скромности одной сестры и многочисленных секретов другой. - Безусловно, это благая весть, - прошептала Валерия и глубоко вздохнула.
Клавдия Минор: >>>Форум При виде дома чуть было не скомпрометированных сестёр, мысли Минор, свободно блуждавшие между между воспоминаниями о Греции и желанием чтоб шкуру риноцера ей не только добыли, но и приростили (того и гляди какая-нибудь из городских доброжелательниц дырку в спине проглядит), сковало практичным руслом - домус оказался почти виллой, и балансировал на грани между афинским вкусом и римскими запросами. Вкупе с родом Валериев возобновление знакомства выглядело многообещающе. Правда она не помнила за греческой ветвью состояния, которое могло бы обеспечить столь многочисленных наследниц, но состояния меняются как и времена, к тому же хозяйка была вдовой... И, хоть Клавдия не вспомнила - чьей, она даже несколько раз обернулась, чтоб получше рассмотреть маленькую наследницу, чьим приданным так щедро озаботился сын. Девочка обещала вырасти в настоящую красавицу, а года были уже вполне подходящими для сговора. Не зная есть ли в доме вторая купальня - для мужчин, радуясь, что событие было не таким, ради которого делают сложные прически, Минор лишь окунулась в теплый бассейн, и обещая себе не забыть подкинуть дЕла тётушкам - выяснить кто отец перспективной девчушки, бросила служанкам: - Без притираний...
Гней Домиций: >>>Форум Но Луций с ношей прекрасно справлялся сам, хоть Гнею и показалось пару раз, что Фурий как-то уж слишком близко прижимает её к себе, и всё, что ему оставалось - время от времени придерживать столлу сестры, чтоб не соскользнула с ног под чьими-нибудь нескромными взглядами, да оглядывать украдкой девушку, зажавшую в одной руке детскую ручку, в другой - камень, с таким выражением лица, словно тот её обжигает. Соперничать с ней было бы не так стыдно как с собственной сестрой, но всё же... если бы он и пожелал кому-то в Риме счастливого брака, то - ей, этой... - Луций, кто эти славные женщины? - сообразив что даже их рода не знает, шепнул он Фурию уже в атрии, и, смутясь суетой разведённой вокруг Домиции, ещё тише прибавил у самой сестриной щеки, - Доми, хватит уже, неловко.
Луций Фурий: >>>>>>Форум >>> Луций не успел по дороге полностью отжевать Домиции ухо, хотя она и не возражала, а потому не мог, пожав плечами, просто бросить Гнею в ответ "Женщины!", хоть на тот момент для него самого было довольно этого всеобъемлющего и многообещающего определения. Потому, едва выйдя из поля зрения сборища, только дунул в розоватую раковинку, подтверждая братово "хватит" и, опуская ноги девочки на пол, ответил мальчику: - Валерии, Гней. Терция и Секста. Из Греции. Прелестны, верно? - последнее было сказано на случай, если ей сильно понравилось ехать на руках и не смущает уже отсутствие всякой необходимости в этом.
Домиция Майор: Хотевшая было лукаво улыбнуться Луцию, Скорпия при его последней фразе досадливо поморщилась и пожала плечами, всем своим видом выражая глубочайшую разбитость и утомлённость. Не упустив случая съязвить она лениво проговорила: - Я слышала, солдаты находят прелестными многих женщин - и продолжила тихим шипением, чтобы эта рыжая не слышала, - а если лицо прикрыть, так и вовсе любая прелестна... Она наговорила бы и больше, не будь она в чужом доме и так близко от его хозяйки.
прислуга: Мелетия услышала несмелое перетаптывание у двери. Служанки, особенно молодые, побаивались её, считая иные третьей хозяйкой дома, иные - чуть ли не ведьмой. Её это устраивало и разубеждать их она не собиралась, но иногда эта робость была некстати. - Ну, кто там за дверью? Долго будешь топтаться? Когда в комнату проскользнула Шани, Мелетия смягчилась. Египтянка была робкой, но доброй и смышлёной девочкой, послушной и сообразительной. - Что, дитя? - старуха улыбнулась, чуть склонив голову. Шани, на чуть коверкая слова, объяснила ей, что вернулась хозяйка, и просит её спуститься, потому что ей плохо. Гречанка вскинула брови - сколько она знала молодую Терцию, здоровьем она отличалась воистину железным. Обеспокоенно подхватив небольшой короб с травами и мазями, она торопливо спустилась вниз. Слава богам, её девочка выглядела вполне здоровой - бледная, но не сильнее, чем обычно. Подойдя к ней, она тихо сказала: - Шани говорит, тебе нездоровится, но я гляжу на тебя и не замечаю...
Тривия Августа: Она, конечно. обратила внимание, что маленькую Домицию уже заставили вновь обрести под ногами землю, и её перешептывание с Луцием от её взора не укрылось. Тривия как раз размышляла, что дальше делать с артисткой, когда подошла Мелетия. Выслушав её вопрос, она удивленно вскинула брови: - Шани неправильно меня поняла, няня. Дурно моей гостье, - понизив голос, Тривия продолжила, - сказать по совести, в её недомогании больше таланта, чем повода для беспокойства, но приличия соблюсти надо. Дай ей чего-нибудь бодрящего и попроси служанок проводить в женскую купальню к матери. Обернувшись к Домиции, она тепло произнесла: - Я вижу, тебе уже лучше? Это моя няня, Мелетия, она проводит тебя в кубикул, где ты сможешь немного отдохнуть и прийти в себя, если захочешь. И приготовит тебе травяной отвар для восстановления сил. Проводив глазами няньку, заботливо принявшуюся кудахтать над этим желчным птенчиком, и жестом подозвав Шани, Тривия обратилась к мужчинам: - Мужская купальня в доме есть, а вот слуг-мужчин я не держу, но думаю, двух доблестных мужей это не сильно расстроит, скорей напротив - она улыбнулась, - Шани проводит вас и проследит, чтобы заботы моих дев вас не разочаровали. "Надеюсь, они не разочаруют вас в достаточной мере, чтобы я успела найти сестру и привести себя в порядок" - подумала она, направляясь в сторону таблинума.
Луций Фурий: - Солдаты вообще очень любят находить женщин, - широко улыбаясь, охотно согласился Луций, говоря взглядом, что он-то как раз уже нашел. И, громче, обернувшись к хозяйке: - Доблесть обретается в лишениях, и отсутствие прислуги смутить ее не может, - он бы и отшутился в ответ иначе, но юная девушка может приревновать и к скребку, не то что к рабыне. Независимо от того, имеет ли интерес. Так что Луций счел за лучшее не перехлестывать в шутках, чтоб не пресечь его в зародыше.
Валерия Секста: Обернувшись на легкие шаги сестры, Валерия смущенно улыбнулась и спрятала руку с мерцающим камнем за спину. - Сестра, у меня есть новость для тебя. Пирра рассорилась с Майор и перебирается к нам. Письмо пришло сегодня, а наша с тобой огнеопасная сестра будет следом за ним. Хорошо, ведь правда? - она обняла Тривию, доверчиво склонив голову ей на плечо, как делала в детстве.
Гней Домиций: Гней рассеянно кивнул на "прелестны" потому что услышал только одно - из Греции! И готов был уже бежать за хозяйками дома, забыв про приличия, положения, сестру, и расспрашивать, расспрашивать... Но сестра не преминула заявить о себе в таком тоне, что он моментально вспомнил кто и где. - Тебе лучше, Скорпия? - домашнее имя, как он надеялся, должно было напомнить сестре, что жара не оправдание для подобных разговоров с мужчинами, но строгое лицо так и не получилось, он потёр переносицу всё так же глядя в сторону двери. Греция... и даже забыл поблагодарить заботливую матрону.
Домиция Майор: Брошенное в спину братом "Скорпия" не заставило её даже обернуться. Под воркование старой гречанки она дошла до просторной комнаты и присела на край ложа. Послушно выпив принесенный несколькими минутами позже ароматный отвар, она поблагодарила женщину по-гречески, и в сопровождении служанки проследовала в купальню. Скинув в аподитерии одежду, она скользнула в теплую воду и спросила мать с деланным равнодушием: - Хорошенькие сестрички... Давно знаешь их?
Клавдия Минор: Ленивым движением отпустив закончившую разминать плечи девушку, Минор потянулась и с интересом посмотрела на дочь. Обычно, ребёнок не забывал о наличии у прислуги ушей, что внушалось чуть не с колыбели. Что-то (а скорее - кто-то) расстроило её достаточно для странной забывчивости. - Помнишь, ты меня на играх спрашивала кто эта женщина, а я всё никак вспомнить не могла где её видела? Они из Греции. Дочери среднего Валерия. Когда-то мне представляли их на празднике Деметры, но, боги, это было так давно... замужем в то время, по моему, была только старшая из сёстёр, - откликнулась она с бортика и, опустив всё ещё гудящие ступни в воду, поболтала ими, досадливо морщась. - Обморок был неплохой, по крайней мере мои ноги до следующего столпотворения ты спасла. В лавки, конечно, сегодня уже не попадём, но хотя бы не будем жариться вместе с Гаем.... Она потянулась снова, дождалась пока глаза дочери окажутся на виду и спросила: - Что ты там отвергла и кто посмел? Ты умница, родная, что бы там ни было, завтра купим тебе подобное. Слава богам, нам на это хватает.
Луций Фурий: Девочка, держа характер, удалилась без слова, Луций посмотрел на Гнея с той же улыбкой, как до того на сестру - с той же долей уверенности, чтоб не сказать безразличия, что будет понят правильно рано или поздно и прощен за невольное превосходство солдата. Разве что видя в Гнее все же чуть больше мужчины, чем ребенка. Купальню он нашел интуитивно, по привычке ориентироваться где бы то ни было, и не заметил, провожали ли их.
Гней Домиций: - А ты уверен, что знаешь что такое лишения? Ведь у тебя в доме всего одна женщина... - вздохнул Гней раздеваясь. Но шутка получилась неловкой, как и вся эта возня. Он давно привык и к женским уловкам, и к капризам, но не мог не раздражаться когда они уж совсем переходили границы приличий. Тем более что он был обязан блюсти эти приличия за них всех. Гней шумно скатился в бассейн отфыркиваясь и снова погружаясь, охлаждая перегретую голову. Все вопросы об армии, провинциях, морской битве, возникшие при встрече с Луцием, рассыпались как зерно из дырявого мешка по дороге в купальню.
Луций Фурий: - Ни одной, если следовать твоей логике, - кивнул Луций, разоблачаясь, и подумал, что если и был чего лишен, то не замечал этого до тех пор, пока не узнал женщин. Мысль несла на себе далеко не эротический отпечаток и Луций согнал ее, окунувшись с головой, чтоб не проклевывала мозг.
Гней Домиций: - Так ты это скоро поправишь, - возразил, выныривая, Гней, ничуть не удивлённый ответом. Из всего многообразия того, что можно было назвать "женщина", Фурия походила скорее на патрицианку времён республики из рассказов старой нянюшки, чем на что-либо другое, а это было гораздо ближе к мифу, чем к женщине. - Девицы и матроны в городе только и говорят, что о твоих морских подвигах. А правда, что вас было в два раза меньше и половина - раненые ветераны?
Луций Фурий: Луций безотчетно поскреб уходящий под мышку шрам. - Ранеными они стали потом, - усмехнулся. - Да и то потому только, что целиться с плавучей опоры по плавучей мишени... хотя, если быть беспристрастным, мишень сидела глубже любого купца. Куда теперь девать жемчуга, досада берет, не имея в доме женщин... разве что ты мне уступишь одну, - он подмигнул Гнею, рассеянно размазывая недобрую мысль о брате в унисон с силой движущейся по загривку руке.
Гней Домиций: - Которую? - улыбнулся Гней, слышащий подобное по три раза на неделе. - С той, которая уже вправе носить жемчуга ты не справишься, та которую пока ещё можно заставить помолчать отвлекая новыми игрушками ещё долго будет мала для жемчугов... так ты просишь разрешения поухаживать за моей тётушкой? На такое счастье он, конечно, не надеялся, но мысль о чудной партии развеселила, не дав додумать, что даже такая Афина Паллада как Луциева сестра наверняка не отказалась бы от жемчугов, был бы повод и предлог, а солдаты без женщин в доме ничего не понимают в...
Луций Фурий: - Это уж если совсем прижмет, - пробормотал Луций, с трудом удерживая улыбку в этих рамках, поскольку предположение возможности породниться не один раз могло уже и превысить допустимую долю правды. В общении с пятнадцатилетним мальчиком.
Гней Домиций: Гней еле сдержал сочувственное "а разве уже не прижало?", едва не сорвавшееся при воспоминании, что говорит со старшим теперь и единственным в роду сыном, успел заменить его на шутливо-вежливое: - Если надумаешь, буду сильно рад... - и, отфыркиваясь и облачаясь, прибавил: - В любом случае, приглашаю тебя на её именины, будем рады тебе в нашем доме. Даже не столько Луций был ему приятен и внушал безотчетное доверие, сколько хотелось видеть побольше мужчин на предстоящей в доме женской вакханалии.
Луций Фурий: - Вот уж никаких сомнений, - так же негромко откомментировал Луций, подумав, что возьми он эту женщину замуж и сам вскоре обрадовался бы случаю от нее избавиться. - Благодарю, приглашение получил уже, и, конечно, им воспользуюсь непременно.
Гней Домиций: Он опоясывался, когда смысл "уже" сложился с недавними догадками про приглянувшегося Домиции гостя. Видимо, они с матерью в кои-то веки думали одинаково: великолепный род, неплохой парень, старший сын... Пришлось приложить усилия, чтоб пояс застегнулся - так явственно представился Фурий-изгнанник и всё, что он потерял. Но, странно, желание отослать вечером подарок никуда не делось. Только сердце скакнуло как отличный конь через препятствие.
Луций Фурий: Сторожевая улыбка не помешала оценить ни перемены в лице умолкшего собеседника, отведя им сферу осознания планов на будущее главы семейства, каковой все же оставалась его мать, ни, попутно, той детали собственного выходящего из воды тела, которой планы Гнея с его навязчивым желанием избавиться от более зрелой невесты в доме пришлись бы по вкусу гораздо больше. Оглядев, вытираясь, и все остальное тело, он все же поспешил спрятать его под тунику, поскольку на глаза кроме всего прочего попался еще и шрам, а на эту тему распространяться не хотелось. - Я бы хотел спросить у тебя совета, чем порадовать именинницу. Независимо от планов, я предпочитаю угодить с подарком.
Гней Домиций: - Она любит любовные сочинения современных поэтов, - подмигнул Гней, - но я тебе этого не говорил, иначе мне придётся бежать к серам.
Луций Фурий: - мда? - с сомнением, зачем это спрашивал, произнес Луций. - Боюсь, после того как я это ей подарю, мне самому захочется туда сбежать. Вспомнились братовы любимые свитки, ожидающие отправления в новый дом, и ирония получилась довольно безразличной на фоне резко дернувшихся бровей, отгоняющих раздражение. " конюх. И мальчишка... моложе меня."
Гней Домиций: - Ээ... по крайней мере "Анабасис" ей дарить точно не стоит, - проникся Гней сложностью вопроса. - А за подаренную маленькую собачку мать выгонит к серам всех... Тётя, конечно, любит ещё статуэтки, но подозреваю, что это ей подарит каждый, и я в том числе. Он погрыз заусенец и добавил почти виновато: - Как раз вечером собирался к скульптору. Разве что... зеркало? По-моему у них никогда не бывает достаточно зеркал.
Луций Фурий: Брови дернулись снова, отмечая на том же фоне удачную мысль. Тем более, что это добро тоже по милости Лара водилось в доме в избытке. Они были даже достаточно хороши для женщины - насколько он мог припомнить - и, если Квинт не посоветует чего-нибудь приличного в случае, если так и не удосужился написать сам, то в подобной нехватке времени можно было не бегать по лавкам в поисках. Хотя, учитывая, что больше заняться было нечем... - Точно, - согласился он, и пошевелил растопыренными пальцами: - в какой-нибудь такой... оправе...
Гней Домиций: Понимание, как всегда, накатило поздно. Он резко развернулся, чтоб скрыть вспыхнувшие щёки, и, ругая себя последним дураком, дёрнулся в атрий, в который раз клянясь себе всеми богами думать, прежде чем открывать рот! Это ж надо было ляпнуть про "Анабасис" при человеке который только вернулся... Ведь он совершенно не имел ввиду... то есть он имел... "ну дурааак!". И пойманная на ходу оправа, вместо приличного увещевания "не стоит дорогих" отозвалась: - В оправе, да... такой... - что ощущения наличия ума не прибавило.
Луций Фурий: Луций расхохотался коротко и задорно, почему-то углядев за смущением Гнея только оценку внешности и прочих не столь заметных качеств тщательно предлагаемой невесты. Для проведения параллелей такому человеку как Луций нужно подозрение в намерении, а человек, подобный Гнею, выше них просто потому что... недорос. - Я надеюсь, она не настолько умна, чтоб принять зеркало за насмешку.
Гней Домиций: В иных обстоятельствах он за тётку, пускай и не самую любимую, мог и обидеться, но сейчас, слыша смех Луция, только вздохнул бесшумно, но всей спиной, укрепляясь в мысли что Скорпии такой и нужен - непробиваемый. Чуть более чем. - Она неглупа настолько, чтоб не показать что за что приняла, - признал честно, более-менее успокаиваясь и высматривая хозяек - молодой аппетит требовал своего. Например, курицы в меду.
Луций Фурий: - Аа, - благосклонно одобрил Луций, - это уже ценная информация. Если нос у нее длинноват, выбираем пластину с изъяном посредине, - и, не зная того, поскольку наблюдал только расслабившуюся спину Гнея, повторил в точности его ищущий взгляд.
Тривия Августа: Тривия приобняла сестру за плечо, переваривая новость. Приезд Пирры и "хорошо" с трудом складывались у неё в голове. При последней их встрече они так мило беседовали, что стены дрожали... Решив, что обдумает все основательно, когда эта родственная радость уже нагрянет, она аккуратно высвободила письмо из ручки Валерии и небрежно кинула его на низкий столик. - Гости заждались... Поговорим о нашей милой сестрице позже. Не отпуская, Тривия повлекла Валерию туда, где слышались мужские голоса, попутно знаками подгоняя служанок.
Валерия Секста: Напряженный голос сестры насторожил Валерию, а необходимость идти к гостям и вовсе смела с её личика остатки недавней радости, но противиться Тривии она не стала. Наоборот, старалась не отходить от сестры, хоть немного подпитываясь её уверенностью и спокойствием. В конце-концов, она уже давно привыкла во всем полагаться на эти, приобнимающие её, тонкие руки. Да и нельзя сказать, что юные мужи не вызывали в ней совсем иного трепета...
Гней Домиций: ...но в меду оказались женщины, вышагнув из тени в залитый клонящимся солнцем атрий. - Действительно, прелестны, - шепнул он Луцию, только сейчас разглядев красоту старшей и точёность фигуры просвеченной лучами младшей. Слова к приветливой улыбке нашлись сами, стоило оторвать взгляд от огненных и золотистых всполохов в их кудрях: - У вас красивый и уютный дом, но мне совестно за суматоху, которой мы вас обеспокоили...
Валерия Пирра: Она устала ровно настолько, чтобы на невнятное блеяние привратника лишь дёрнуть плечом и вскинуть брови. Вышло, как всегда, эффектно, и она беспрепятственно прошагала к дому, по пути отмечая, что вкус сестричкам не изменил, и сад прелестен. Ориентируясь на звук голосов, не замедляя шага, Пирра влетела из галереи в атрий и проворковала в тон симпатичному юноше: - ...я надеюсь, эта суматоха не обойдётся без моего участия? Стараясь не пересекаться взглядом со старшей сестрой, она ласково посмотрела на маленькую Валерию и звонко рассмеялась: - Аве! Надеюсь, моя милая сестра перестанет стоять столбом и представит меня?
Домиция Майор: Клавдия Минор:- Что ты там отвергла и кто посмел? Ты умница, родная, что бы там ни было, завтра купим тебе подобное. Слава богам, нам на это хватает. Домиция рассеянно мурлыкнула, окунаясь в теплую воду по самый подбородок: - Элий, кто же ещё осмелится... - улыбнувшись упоминанию матери об обмороке, она буркнула со смешком - а поход по лавкам и покупку милой вещицы взамен несостоявшегося подарка можно и совместить.... Лукаво покосившись на мать, она довольно потянулась и отдала себя в ловкие руки служанок - облачаться самой было лень.
Луций Фурий: Луций улыбался. Ему не было совестно за суматоху. - А нужно? - спросил он вполголоса, не обязывая его слышать, - думаю, из способа появления и цвета волос следует, что мы видим перед собой Валерию Игнис, наверное. Огонь всегда требует суматохи.
Тривия Августа: Тривия шумно, по-лошадиному, втянула воздух, подёргивая тонкими ноздрями, и лучезарно улыбнулась. - Аве, сестра! Если я и остолбенела, то мы обе знаем, какой Горгоны это заслуга, - стремительно преодолев разделявшее их расстояние, она обняла Пирру, и прошипела ей на ухо - вечером ты у меня получишь хорошую взбучку, Аидово отродье!.. Сохраняя на лице всю ту же сияющую мину, Августа подвела сестру поближе к мужам: - Квинтилла, моя огнеопасная сестра и ты, Луций, угадал - иначе, как Пиррой, никто её не зовёт. Она непременно присоединится к трапезе, как только приведет себя в порядок с дороги - продолжила она тоном, не допускающим возражений, и хлопнула в ладоши. Шани, как всегда, появилась мгновенно, словно соткалась из воздуха. - Проводи госпожу в купальню.
Клавдия Минор: Нахмуриться Минор себе не позволила. Не хватало ещё углублять морщины из-за дерзкого плебея. Только нетерпеливо отогнала рукой промакивающую ей пушистым полотенцем грудь рабыню: - Совместить? Он дерзнул подарить то, что отвергла ты? Как... неосмотрительно с его стороны давать мне в руки такую информацию, - добавила недобро. И, вытягивая руки навстречу безобразно-серой столле, окончательно оценила: - Далеко он не пойдет, нет отцовской хватки.
Валерия Секста: Воспользовавшись тем, что сестра выпустила её из своих уверенных рук, Валерия сделала несколько шагов в сторону и, оказавшись в густой тени колонны, осторожно подняла глаза на юношу. Память услужливо подсказала, что кто-то, обращаясь к нему по имени, назвал его Гнеем. - Гней - беззвучно произнесла Валерия и улыбнулась. Он был похож на ожившую статую Адониса - те же чистые, строгие линии, изящество - им трудно было не залюбоваться. Валерия убеждала себя, что её подкупила не красота, а благородный поступок, и что её интерес - всего лишь естественное любопытство, но пылающие щёки выдавали её с головой. Ещё теснее прислонившись к широкой колонне, она вздохнула. Как бы ей хотелось быть хоть на йоту столь же сдержанной, как Тривия. Особенно учитывая то, что за трапезой в тени спрятаться не удастся.
Гней Домиций: Женщин всё прибывало, словно их легионы, досаждавшие ему дома и на пирах, смыкали кольцо осады и здесь. И Гнею стало бы совсем неуютно, если бы не девушка, жавшаяся к колонне - ей тоже, видимо, было не по себе. Он едва успел с максимально дружелюбным кивком поприветствовать огненную деву и негромко представиться: - Гней Домиций Агенобарб, - как хозяйка дома прогнала её в купальню, что означало, к сожалению, что обед, скорее всего, откладывался на неопределённое время. Он тихо шмыгнул носом, как в классе, когда ловил себя на том, что думает о сочном куске мяса вместо изречений греческих философов, и одобряюще улыбнулся младшей из Валерий, надеясь, что она поймёт женским чутьём его невысказанное "ничего, сейчас быстренько перекусим и уйдём, не будем тебя тревожить...".
Валерия Пирра: Египтяночка была юной и смазливой, и Пирра не отказала себе в удовольствии вволю её поразглядывать. Зная Тривию, она подумала, что девчонка наверняка не только красива и свежа, но и умна, хитра, и может свалить с ног крепкого мужа, если таковой в этом доме возможен... Пирра так увлеклась размышлениями о египтянке, что чуть не налетела на выходившую из купальни девчонку. - Аве - ничуть не смутившись произнесла она и окинула взглядом девушку. "миленькая... явно не служанка... гостья?"
Домиция Майор: - Аве! - Домиция в недоумении смотрела на молодую патрицианку, думая про себя: "Какой немыслимый день. Ещё одна, и снова красивая" Услышав за спиной шорох материнских одежд, она решила, что самым благоразумным будет помолчать и подождать.
Клавдия Минор: - Аве, Валерия, - проплыла мимо Клавдия, увлекая за собой дочь, замечая семейное сходство и оставляя девушке вспоминать её самостоятельно. Все ли сёстры перебрались в столицу её теперь заинтересовать не могло - насущнее был вопрос что делать с уже узнанным. За пару шагов до атрия она решила, что если сын торговца всерьёз собрался обоять младшую дочь Корвина, мешать ему не следует. На двоих его дерзости не хватит. Только не с такой как маленькая Скорпия. - Твои служанки выше всяких похвал, Терция, а сестра не уступает тебе в красоте, - благосклонно отметила входя.
Тривия Августа: Благодарно кивнув матроне, Тривия ответила в тон: - Твоя дочь обещает в скором времени превзойти нас троих, вместе взятых. Думаю, Пирра извинит нас, если мы начнем трапезу без неё - продолжила она, беря под руку Валерию, и направляясь в сторону экседры, из которой уже доносились аппетитные запахи и слышались тихие смешки служанок, - её путешествие под свежим морским ветерком едва ли было утомительнее, чем наше стояние под палящим солнцем. Опускаясь на ложе, Тривия удовлетворённо вздохнула, и, приглашающим жестом отломила ножку куропатки. Фотиния, кухарка, зная вкусы хозяйки, расстаралась, и низкий столик был заставлен дичью. Лишь эпизодически между зайчатиной в вине и запеченными рябчиками проглядывал пульс, приправленный мёдом и орешками, или пучки спаржи, перевитые, словно лентой, молодыми побегами чеснока. Впрочем, о любви хозяйки к сыру, фруктам и пряному греческому вину Фотиния не забыла тоже. "Вся в мать, умница" - подумала Тривия, вслух же спросила, обращаясь к матроне: - Я слышала, у тебя есть неплохое поместье за городом. Не знаешь ли ты часом, нет ли кого по соседству, кто хотел бы расстаться с небольшой латифундией? За очень щедрую плату, разумеется.
Валерия Секста: При последних словах сестры, Валерия изумленно вскинула глаза, до того прикованные к изящным пальцем Гнея. Вспыхнув от того, что смотрит ему прямо в лицо, она поспешно обернулась к сестре и хотела уже переспросить, не ослышалась ли, но промолчала и снова украдкой посмотрела на юношу.
Клавдия Минор: В Риме, где привыкли похваляться поварами уже два столетия, каждый считал свою кухню лучшей, и Минор не была исключением. Но должное отдала как гостеприимству, так и талантам кулинаров. Только закускам она внимания уделила не много, и вопрос о земле застал её уже за основными блюдами. Клавдия не любила говорить ни с набитым ртом, ни с набитой головой, поэтому тщательно прожевала и "щедрую плату", и зйчатину. "Какой же из Эмилиев так удачно усоп?" - Врут, латифундия не неплохая, а превосходная и обошлась мне всего-то в три дня ожидания в приёмной Золотого, потому что к казначею принцепса попасть сложнее чем к самому, - усмехнулась, потянувшись к сыру. - Проще купить провинцию на окраинах, чем хотя бы пару грядок у Рима. Хотя... недавно Понтий Стервий упоминал, что избавляется от огородов и гостевого дома, оставляя только виллу с парком. Жаль, у него там был великолепный редис, просто украшение пиров. А место чудесное и у всех на слуху - неподалёку Белецца, на которой закололась гетера Мирра. Прекрасные виды, сады, приличные соседи... - улыбка могла предназначаться в равной степени сыру, "видам" и хозяйке. - Моя латифундия оттуда тоже недалеко.
Гней Домиций: Пока матроны обменивались любезностями, Гней схватился за ложку ещё не донеся остальное до обеденного ложа. Всё таки у домов, полных женщин, были свои преимущества - кормили в них на редкость. Закуски таяли во рту, а тело, припомнившее и ранний подъем, и тяжелый труд, и пробежку, и стояние на жаре, о приличиях помнить отказывалось. Если бы ложка была веслом, он уже доплыл бы до Египта. Между ним и рябчиком оставалось ещё много покрытых зеленью неизведанных островов, но от основной цели не отвлекали ни они, ни малоинтересный разговор. Гней потянулся за волшебной птицей... и с удивлением увидел, как под его рукой на светлой скатерти расплывается бледно-розовое пятно. Наконец-то заподозрив себя в свинстве, он недоверчиво перевернул руки ладонями вверх и уставился на них словно видел впервые. Нет, в купальне, конечно, пощипало... но он не думал, что ободрал их утром до такой степени. Видимо, в верёвке, и без того облепленной мокрым песком, запуталась острая ракушка. Отрываться от еды чтоб из-за таких пустяков принимать какие-то лечебные меры было досадно, и он тихонько поманил рабыню с чашей.
Валерия Пирра: Служанки знали свое дело, и Пирра, облачаясь, довольно потянулась, жалея только об одном - о недостатке в этом доме мужей. Скрепив косы в узел на затылке и вытащив несколько задорных прядок у самой шеи, она сочла свой вид достаточно благонравным, чтобы не призвать на свою голову гнев сестры, но при этом не настолько, чтобы отпугнуть того молодого льва, которого она мельком оглядела в атрии. Мягко ступая, она шла на голоса, радуясь, что приехала так удачно. Уже подходя к экседре, Пирра расслышала и вопрос сестры, и ответ матроны, поэтому первым, что она произнесла, став коленом на ложе в ногах у Тривии, было: - Латифундия? Сестра, право, это изумительная идея. Я не смогла расстаться с Огоньком, а здесь я конюшни не увидела. К тому же я привезла вам пару славных кобылок. Подхватив яблоко, она повертела его в руке, и томно продолжила, обращаясь к сестре, но глядя в глаза тому, которого Тривия называла Луцием: - Хорошие лошадки требуют хорошего ухода, ведь так? - прикрыв глаза, она с хрустом надкусила яблоко и откинулась на ложе.
Луций Фурий: Встретив по-мужски прямой взгляд Пирры, Луций, удержав его точно рассчитанный миг, совершенно сознательно сыграл глазами по-женски, скромно сморгнув с ее взгляда на накрытый стол и следующим движением век снова поднимая на нее глаза с еле заметно изменившейся улыбкой, которая слегка отдавала покорностью. Это было безусловное согласие, в то время как каменно устойчивая поза, в которой он устроился по приглашении за стол, изобличала приоритет приличий. В продолжении этого молчаливого разговора Луций принялся за еду, полагая, что что сказал достаточно.
Домиция Майор: Домиция полулежала, надувшись, рассеянно перекатывая в руках грушу, которую так и не удосужилась надкусить. Желание запустить этой грушей в лоб этой наглой рыжей девке было так велико, что, если бы не мать поблизости, она бы так и сделала. Но благоразумие и воспитание пока делали свое дело, и она меланхолично переводила глаза с рыжеволосых сестер на Гнея, с Гнея на мать, с матери на стол, и снова на сестер, стараясь избегать глазами Луция, радуясь тому, что её притворный обморок вполне мог послужить оправданием отсутствию настроения и аппетита.
прислуга: Шани сидела у стены на корточках, неподвижная, как кошка, пригревшаяся на солнце, и столь же чуткая к каждому шороху. Пропустить легкий жест или почти беззвучный шепот хозяйки значило потерять её расположение, а им Шани дорожила безмерно. Впрочем, столь же безгранична была её преданность этому земному воплощению Тефнет, этой рыжей львице... Нет, она не боялась Тривию, но почитала её, как почитали Нил, на берегах которого она родилась. Мысли журчали, перетекая одна в другую, солнечные блики перебегали со стен на смуглую кожу, голоса гостей и хозяек доносились, будто из-за плотного покрывала и Шани почти задремала, когда услышала легкое поскребывание у арки, выходившей на улицу. Бесшумно отделившись от стены, она выскользнула на тускловатый закатный свет к запыхавшейся белокожей варварке с плоским лицом и мускулистыми, крепкими, почти мужскими ногами: - Что там у тебя? Бабищу эту она недолюбливала, потому что добрые вести та приносила редко. Когда она протянула маленький, плотно скрученный свиток, Шани только вздохнула и жестом отпустила её прочь с глаз. Такие свиточки приходили издалека и погружали хозяйку в задумчивость, но не злили. И всегда были срочными. Стараясь двигаться бесшумно, Шани прошмыгнула в экседру и прошелестела: - Госпожа... - склоняясь, и чуть выставляя ладонь тыльной стороной кверху, чтобы содержимого руки никто не увидел.
Тривия Августа: Тривия легко провела ладонью по руке служанки и свиток перекочевал в её руку, а затем и в складки туники. Обращаясь к Минор, она извиняющимся тоном произнесла: - Я ненадолго передам свои права хозяйки сёстрам. Чтобы в доме, обходящемся без мужчин, все было в порядке, женская рука, ведущая его, должна быть крепкой, а бдительность неусыпной. Думаю, житейские мелочи ненадолго оторвут меня от столь приятного мне общества. Спокойно поднявшись с ложа и неспешно выйдя из просторной залы, к таблинуму она направилась уже намного стремительнее, на ходу бросив Шани: - Найди Озеай, пусть станцует для гостей, а затем молнией ко мне, будешь нужна! В таблинуме, упав на застеленную мягко выделанной овчиной скамью, она пробежала глазами послание, удовлетворённо вздохнула, и улыбнулась, бормоча: - Курион... значит, Курион. Набросав короткое письмо, старательно перевив его шнуром и запечатав, она прищёлкнула пальцами. Шани влетела в таблинум, даже не запыхавшись. - Доставишь в дом Курионов. Сама. Сенатору лично в руки - и, потрепав девочку по щеке, продолжила ласково - ты порадовала меня. Проводив глазами упорхнувшую служанку, она бесшумно преодалела расстояние от таблинума до экседры, но замерла у самого входа, пропуская Озеай и следующую за ней невысокую, но ладную гречанку с сирингой в руке.
Валерия Секста: Как только сестра вышла, она вновь вскинула глаза на Гнея, затем смущённо опустила взгляд к его рукам и непроизвольно подалась вперед, заметив красный след на его ладони. Охнув, она с присущей ей греческой простотой и непосредственностью спросила на выдохе: - Больно? - и тут же повела головой в поисках служанки, которую можно было бы послать за Мелетией. Не найдя вокруг ни одной мало-мальски знающей греческий, она решительно поднялась, и озабоченно произнесла: - Ранку надо промыть. Пойдём, я провожу тебя к няньке, она быстро управится. Смутившись своей смелости, она улыбнулась, чтобы хоть немного это скрыть, но осталась стоять, выжидательно глядя на юношу.
Клавдия Минор: Греческое было выше всяких похвал, но Минор щедро плеснула его богам, благодаря за стол и прием по-домашнему, без дурацких женских стульев. - Хорошие лошадки требуют умелых всадников, - заметила вскользь. - Кажется, с прошлого года в городе новая мода - изображать амазонок. И, боюсь, виноваты в этой разорительной моде не только выходки гетеры Мирры, но и скандальные скачки, которые уже третий раз устраивает моя сестра. И представьте, Сагита утверждает, что это исключительно потому, что в Риме приличных всадников можно пересчитать по пальцам одной руки, в отличии от шикарных лошадок, а прекрасных наездниц - предостаточно... Недоговоренное "и я с ней согласна, всадники - нарасхват..." ушло вместе и полуулыбкой в киликс. Девочка шалила, но если Терция не мешала ей в этом, то уж она и подавно не собиралась воспитывать чужих сестёр, ей хватало собственной. А результаты скачек всё равно зависят не только от статей и характера лошади, но и от тысячи мелочей и случайностей - от занозы под седлом до усмешки Фортуны. Извинившейся и покидающей их хозяйке она только согласно кинула, вспомнив, что крепкая ручка Статилии слишком занята перепиской с поставщиками, чтоб написать когда же обещанная верховая прогулка. Дом без мужчины требует крепкой руки... дом с мужчиной - железной.
Луций Фурий: У Луция почти уж было сорвался с губ ответ по поводу всадников, куда они девались из Рима. Но в первом варианте его не было и намека на... лошадиные стати, что выдавало бы его заинтересованность скорее в делах политических нежели постельных, второй звучал бы слишком ядовито и задевал брата. Мысль же нашла интересным поведение хозяйки - Луцию показалось, что она что-то получила от рабыни, чего демонстрировать при гостях не решилась... Слишком часто ему приходилось видеть, как за кажущейся теплотой или интимностью жеста скрывается что-то острое, чтобы и в данном случае не усмотреть подвоха.
Гней Домиций: Гней, считавший, что возлежать при чужих за столом прилично гетерам, да разве что ещё вдовым матронам, не косислся на разметавшуюся, как и её речи, столлу Пирры только потому, что рябчик сейчас был куда интереснее. И с удивлением поднял глаза на вопрос: - Нет, пустяк, ракушкой на море... - но это совсем не выглядело дерзостью или невоспитанностью с её стороны, так вполне бы могла позаботится сестра или другая родственница, и, чтобы не смущать младшую Валерию отказом, он послушно пошел к дверям, даже почти не думая что в их отсутствие Луций поохотится на птиц удачнее него. - Разве что ложкой управляться неудобно...
Валерия Пирра: Блаженно мурлыкнув про себя, Пирра решила, что пока этого намёка довольно, и перевела взгляд на матрону. Увиденное её удовлетворило, а брошенное замечание о женских скачках заставило сердце биться быстрее. Лошади - вот, пожалуй, единственное, что увлекало её почти так же сильно, как скачки иного рода. - Разве женщина на лошади не прекрасна? Твою сестру сложно упрекнуть...
Валерия Секста: Подходя к дверям вслед за Гнеем, и собираясь проскользнуть в приоткрытую створку, показывая путь, Валерия чуть было не налетела на Озеай. Оглядев ту озабоченно - девушка явно собиралась танцевать для гостей - Валерия почувствовала смутную, еле различимую и самой ей непонятную радость, что увела Гнея. Она бы и покраснела, стыдясь этой непрошеной мысли "и незачем ему на неё смотреть...", если бы её щеки и так не пылали ярче некуда. Заметив в простенке сестру, она опустила глаза, и тихо, но твёрдо сказала, кивнув на юношу: - Поранился... Провожу к няне, а то путные служанки все при деле у тебя. Не дожидаясь ответа, она пересекла перистиль и только у узкой лесенки, примыкавшей к таблинуму, обернулась на мгновение, чтобы удостовериться, что Гней идёт следом. - Щиплет, наверное? Вам, мужчинам, если дать волю, любая рана кажется царапиной, не стоящей внимания... Валерия осторожно коснулась оцарапанной руки, и чуть потянула, приглашая идти за собой: - Идём, Мелетия долго не задержит, а ложку держать всё удобнее. Подойдя к низкой дверце, Валерия осторожно, как мышка, поскреблась: - Няня?..
прислуга: Озеай проскользнула в просторный зал, как тугая, лоснящаяся змея проскальзывает в зазор между плохо пригнанными каменными блоками. Благо, танцевала она хорошо - когда-то она дни и ночи напролёт кружилась под негромкий стук систра в храме Великой Матери Хатхор, забывая про сон и еду. Здесь систра у неё не было. Но, оказалось, что храмовые танцы далёкой родины чудесно ложатся на протяжные звуки чуждой ей сиринги, да и молодая гречанка знала КАК играть для неё. Не глядя на гостей, Озеай выждала, пока первая плачущая нота сорвётся с греческой дудки, и медленно подняла руки, выворачивая кисти, и кружась вслед за каждым поворотом изящных запястий. Чёрные волосы спадали на лёгкую тунику, пол под ногами плыл и качался, как качался корабль, увозящий её от храма, лица людей расплывались, пока не слились в один бесконечный хоровод - для Озеай не существовало их. Был только рыдающий, срывающийся звук, шершавые плиты под босыми ступнями, вечная милость светлой дочери Ра, родившей солнце. А солнце светит одинаково для всех...
Луций Фурий: Музыка навевала тоску. При всей грации и совершенстве статей танцующей кобылки приятней было изучать, скажем, лицо Пирры, гадая, что она имела в виду, говоря о всадницах - что предпочитает позицию сверху, любит женщин так же как и мужчин или действительно знает толк в лошадях. Или смотреть на Домицию, тут уже не давая себе труда о чем бы то ни было думать - слишком живо и непосредственно было то, что играло этим лицом. И Луций не замечал, как при наблюдении за нею на его собственном лице выступает выражение, которое бывает свойственно человеку, наблюдающему возню котят или щенков.
Клавдия Минор: - Мою сестру опасно упрекать, у неё от этого прибавляется энергии чтоб упорствовать в заблуждениях, - покачала ложкой Клавдия между двумя соблазнительными соусами. - Женщина на лошади, конечно, прекрасна. Совсем другое дело женщина под лошадью. А несколько молодых всадниц уже получили шрамы... скачки опасное развлечение. Минор проводила взглядом полыхающие щеки заботливой юницы, мысленно развернув длиннющий папирус с именами охотниц и страдалиц, чтоб вписать ещё одно. Устроить судьбу сына, особенно старшего, куда проще, чем остальных... Она уже собралась поинтересоваться у Луция как он относится к женщинам с неуёмным духом соревнования, как по комнате поплыли звуки, руки, волосы и бёдра. Узкие и красивые, правда, бёдра, но египетские танцы Минор не очень любила, считая их пафос более уместным в храме, а не на пиру. Но волосы... волосы были дивно хороши и вызвали одобрительную улыбку. Цека вздохнула и определилась с соусом, выбрав поострее.
Гней Домиций: Гней, который предпочёл бы доесть жаркое даже с отрезанной ногой, серьёзно возмутился: - Почему же, если передышка в бою, например, воин обязан все раны перевязать, потому что должен быть в силах сражаться дальше и... - и рассмеялся, соглашаясь с её правотой, позволяя вести себя, как ребёнка, к няне, - ну, держать ложку мужчине тоже важно. У девушки оказался характер и прохладная мягкая рука. Греческое имя ласкало слух, как мелкие детали обстановки - взгляд, но спросить он всё не решался - вдруг ей так же грустно вспоминать Афины как ему первые несколько лет...
Домиция Майор: Домиция хотела одного - уйти. Вернее - сбежать. От всех этих египетских выплясываний, дразнящих, аппетитных запахов, двусмысленных замечаний и рыжих всполохов. Тоскливо глянув вслед Гнею, переведя взгляд на мать, она пробормотала, достаточно громко, чтобы быть услышанной: - Шрамы... Да хоть шеи пусть посворачивают, если головы на них пусты. Решив, что такое замечание лучше заесть, пока рот не опалило, она впилась острыми зубками в нежную зайчатину с таким видом, будто была хищником, поймавшим бедную зверушку в лесу.
прислуга: Шани, крепко сжимая послание госпожи в руке, твердила мысленно, стараясь не забыть, слова чуждого для неё языка: "в дом Курионов. Сенатору в руки." Быстро освоившая то раскатистый, то переливчатый греческий, с латынью она все никак не могла справиться. Продолжая повторять про себя приказ, так, что губы шевелились, она выпорхнула за ворота в густеющие сумерки. >>>>>>Дом Курионов
Тривия Августа: Тривия вплыла в экседру с самой что ни на есть благожелательной улыбкой, думая про себя, что Секста, пожалуй, осмелела изрядно в этом городе... Не зная, радоваться этому, или тревожиться, она окинула взглядом ложа, и при виде Пирры, разлёгшейся, как последняя волчица, в глазах её полыхнул недобрый огонёк. Тихо подойдя к ней сзади, и так, чтобы никто не видел, что она делает, Тривия запустила пальцы в полыхающие медью волосы сестрички, дёрнув её за косы так, что та вынуждена была сесть, как подобает, и нежно проворковала: - Я вижу, ты устала с дороги куда сильнее, чем мне показалось вначале. Быть может тебе лучше отдохнуть в более подходящем для этого месте?
Валерия Пирра: Валерия вытянулась в струнку на долю мгновений, но едва почувствовав, что хватка сестры ослабла, упрямо тряхнула головой и сладко пропела: - Твоя забота обо мне лестна, но едва ли ты сумеешь предложить что-то достойное - вкусы относительно отдыха у нас никогда не совпадали, и представить меня среди свитков папируса не хватит фантазии даже у тебя. Но ты права, я не слишком голодна и более всего мне хотелось бы осмотреть город, что я и сделала бы, если бы не опасалась заблудиться. последние слова она договаривала, глядя на Луция, и в этом взгляде было всё, кроме боязни заблудиться.
Луций Фурий: Домиция была так трогательна, что Луций едва не рассмеялся в голос. Спасло вино. Он приложился и легко заметил: -...свернутая шея не признак мастерства. и не торопясь выбрал кусок птицы. Откровенный вызов не понравился категорически: ломовая настойчивость указывала скорей на скверный характер, чем на присутствие ума. В конце концов, за столом сидели женщины как минимум с опытом, а то и с обостренным самолюбием. Ублажение собственных плотских прихотей было прерогативой брата, о том, что служанка передала госпоже или госпожа служанке, Пирре было неизвестно - ласки в этом доме, похоже, традиционно несли драпировочную функцию. - Да и Рим не тот город, куда стоило бы бросаться сломя голову, - сказал он тоном доброго совета, глядя открыто в глаза. Если она не глупа, а только страстна, он оставлял ей возможность понять, что в момент действительно удобный он тоже страстным бывает.
прислуга: Мелетия дремала, достаточно чутко, чтобы расслышать и тихий голос маленькой Валерии, и то, что за дверью она не одна. Вслушавшись она решила, что кем бы ни был спутник, он тоже молод, и довольно улыбнувшись, громко сказала: - Входите, детки, входите! Вслед за раскрасневшимся личиком и гибкой фигуркой дочери Корвина в низкую дверь протиснулся юноша. "Хорош, хорош... Вот и младшая крылышки расправляет..." - невольно мелькнувшая мысль заставила старую няньку улыбнуться шире, и поэтому её ворчание: - Ну, что у вас стряслось там? - получилось тёплым и приветливым.
Гней Домиций: - Доброго дня, - пожелал Гней на греческом, звучащем из его уст стройнее и чище латыни, - случилось страшное - я поцарапал руку и замарал отличнейшую скатерть. Римского в комнатке не было ничего, и Гней улыбался не только лицом, но и сердцем.
Валерия Секста: Валерия была даже рада, что он заговорил первым, и она с готовностью подхватила: - Няня, надо перевязать, а все служанки... Ну, ты знаешь...
прислуга: Глядя на залившееся краской лицо девушки, Мелетия неожиданно совсем по-детски прыснула в кулак, и давясь смехом ответила: - Знаю, знаю, кому как не мне их знать-то... - вдруг спохватившись и поняв, что гость едва ли что-то понял из их диалога, она с улыбкой пояснила юноше, так хорошо знавшему греческий - служанки у нас, сынок, больше горазды раны наносить, нежели врачевать и далеко не всегда эти раны сердечные. Она уверенно подошла к небольшой плетеной корзинке, достала оттуда пару чистых тряпиц и небольшую амфорку, вернулась к юноше, и, разжав его ладонь, споро перевязала, щедро залив перед тем жидкостью, пахнущей словно луг в жаркий летний день. Придирчиво осмотрев свою работу, она сказала: - Вот и всё. А скатерть - да что ей будет, на то и нужна, чтоб пачкали.
Гней Домиций: - Плохо, - серьёзно заметил Гней. - Тот кто наносит раны должен уметь их врачевать. Потому хотя бы, что должен быть готов получать их сам. Но серьёзности хватило ненадолго: и его познания в медицине, к его стыду, тоже оставляли желать лучшего, и слушал он больше звучание самой речи, пытаясь по выговору угадать: - Левадия? Коринф? - и, слушая няню, он понял чем ему, с первой улыбки, понравилась её воспитанница - неримскостью своей, ласковой тишиной женской половины греческого дома, где всё не на показ - и женщины, и их улыбки; где куда больше души и красоты, чем... Возвращаться туда, где снисходительно иронизировала мать, дерзила сестра, обольщала, раскинувшись в вольной позе, средняя из хозяек - не хотелось. Даже за вкуснейшей птицей. Он охотнее посидел бы здесь, разговаривая с Секстой и её нянюшкой о Греции, но даже в римском доме это поняли бы превратно. - Спасибо, теперь я, несомненно, выживу, - улыбнулся врачевательнице.
Клавдия Минор: - Шрамы... Да хоть шеи пусть посворачивают, если головы на них пусты. Клавдия согласно кивнула дочери и в отсутствии хозяйки не сочла нужным понижать голос: - Ты права, дорогая, смелость идёт женщине лишь в сочетании с предусмотрительностью. И надолго замолчала, поглощённая созерцанием дичи. На столе и за столом. И, хоть юная Пирра ещё пыталась выяснить охотник она или перепёлка, Минор, вспоминая Тита, в окончательности ролей не сомневалась. Луций явно пошел в отца. Но прежде чем что-то решать, следовало понять насколько он азартный охотник. Ей очень повезло с мужем - Гней охотился совсем на другое, но наивно было бы надеяться, что такое везение посетит семью дважды. И Минор едва сумела скрыть досаду при возвращении старшей из сестёр - понять насколько разумен в Луции охотник она не успела.
Тривия Августа: Мягко скользнув ладонями по плечам Пирры, Тривия, склонившись к самому её уху, еле слышно прошелестела: - Если ты сей же миг не придумаешь достойного предлога покинуть нас, клянусь Афиной, в этом доме случатся похороны. Наверное, со стороны казалось, что она заключила дерзкую родственницу в наинежнейшие сестринские объятия, прикоснувшись губами к фарфоровой коже на виске. Оставив побледневшую Валерию подыскивать наиболее естественную ложь, она со спокойным достоинством вернулась на свое место, мгновение поколебалась между двумя блюдами и, отдав в итоге предпочтение перепелке, сделала Озеай знак закругляться.
Валерия Пирра: Как ни старалась она сохранить на лице беззаботное выражение, ей это едва ли удалось. Сердце стучало у самого горла, по спине медленно и противно ползла одинокая холодная капля - чем оборачивается неудовольствие сестры, Пирра знала не понаслышке. Разумеется, она не допускала и мысли, что Тривия её убьет. Не убьёт, нет... Но в памяти настойчиво всплывали отчаянные вопли одной молоденькой служанки, случайно услышавшей то, что её ушам не предназначалось. Дикие, звериные вопли, и окровавленный рот, лишившийся языка. Нет, злить Тривию ей вовсе не хотелось. Благо, внезапная бледность и выступившая на лбу испарина сыграли ей на руку. Проведя тыльной стороной ладони по влажному лбу, она, всем видом выражая смирение взглянула на сестру и пожаловалась: - Похоже, моя самоуверенность опять сыграла со мной недобрую шутку. Дорога все же утомила меня больше, чем мне казалось мгновение назад, - Пирра поднялась, и, чтобы её уход не выглядел бегством, на неверных ногах подошла к сестре, продолжив - я похищу твою прелестную танцовщицу, провожатый мне не помешает. Не особенно заботясь о приличиях, она лишь кивнула гостям, и поспешно вышла вслед за тоненькой египтянкой.
Домиция Майор: Глядя вслед рыжей нахалке, Домиция испытывала облегчение, смешанное с легкой досадой - все колкости, роившиеся в её голове пропали даром, а нарастающее раздражение искало выхода. Глубоко вздохнув она подалась к матери и прошептала: - Я тоже не прочь удалиться и отдохнуть.
Валерия Секста: Уходить из уюта и покоя, который всегда окружал старую няньку, не хотелось, но задерживаться дольше было едва ли прилично. Мысли в голове перетекали одна в другую, путаясь, словно моток шелковых ниток в неумелых руках, и Валерия сама не заметила, как миновала низкую дверь и сделала несколько шагов по такой привычной и знакомой лесенке. "Сказать ему... Нет, это будет стыдно и смешно, и сестра не одобрит... Или одобрит?.. И как сказать, чтобы он не понял превратно? Ох, Афина, дай мне разума!.." - обернувшись проверить, идет ли причина ее метаний следом, она почувствовала, как нога ее ступила в пустоту и вскрикнула, пытаясь удержать равновесие.
Луций Фурий: Он, собственно, уже обдумывал возможность попросить у Тривии между делом грамотного раба, написать якобы деловую записку и через пару перемен темы разговора с получением якобы ответа откланяться по делам, намекнув Пирре, где будет ждать, но... Краткость обеда о гостеприимстве дома говорила достаточно внятно. Хорошо, так даже лучше - у скоропостижных авантюр всегда есть сторона, с которой они не выглядят. - Вот как оно бывает, когда приходишь куда-то чтоб не оставаться где-то, - улыбнулся Фурий Домиции и, переведя взгляд хозяйке дома, отметил: - Прости, если я покажусь прямолинейным, но ханжество мне свойственно никогда не было, а ты показала себя тонким и... весьма любезным знатоком нравов, предоставив нам всем... возможность покинуть площадь. Он поднялся, раздумывая, не найти ли ему в этом доме латрину по-солдатски и без обиняков, чтоб иметь возможность зацепиться на обратном пути у какого-нибудь архитектурного излишества полюбоваться на двери гостевых комнат.... но, в конце концов! - Не знаю, будет ли уместна моя благодарность... но мне тут в голову пришла мысль, что с недавнего времени у меня тут лавка есть парфюмерная... почти в собственности, а тебе, возможно, нравится какой-нибудь редкий аромат. Знатоком себя назвать не могу, но предложить взаимную услугу считаю своим долгом.
Гней Домиций: Он ещё дослушивал журчащее греческим чистым ручьём "левадия.." когда Валерия выскользнула из кубикулы, заботясь о приличиях больше него самого, как и пристало девушке. Вздохнув и благодарно улыбнувшись нянюшке на прощание, Гней последовал за ней, задумчиво перебирая в памяти изумруды и опалы греческих островов, ловя себя на невольной мысли, что изящной шейке Валерии подошли бы эти символы покинутой страны... и успев поймать только клочок туники чуть выше пояса, когда девушка оступилась. Страшнее треска рвущейся ткани был только звук падения - словно тихо упала подбитая стрелой птица. Гней рванулся, но успел только - присесть рядом с ней: - Валерия, как ты?? не ушиблась?
Клавдия Минор: - Жара уже спала, скоро пойдем, - так же тихо пообещала дочери Минор, допивая какой-то божественный нектар, глядя на нежную семейную сцену (ни мгновения, впрочем, не сомневаясь в её истинной подоплёке и внутренне одобряя строгость хозяйки дома - она и сама поступила бы так же) и гадая - кто у Тривии поставщик вина? На солдафонскую прямоту Луция Минор слегка поморщилась - мальчику многое придётся наверстать после казарм и сражений, если он хочет быть так же уважаем как отец. Но эта же прямота, в иной ситуации, могла быть и довеском к его достоинствам, особенно правильно поданная, и Клавдия сочла уместным сгладить: - А я, в свою очередь, дорогая Тривия, буду рада видеть тебя в своём доме вместе с твоими прекрасными сёстрами и доме моего сиятельного родственника, там, иногда, бывают интересные представления, каких не увидишь в городских театрах. Все знали как трудно, порой, раздобыть приглашения на особо закрытые пиры, где собирается цвет патрицианства и нобилетета, включая вполне завидных женихов. Не часто, но и в Золотом иногда бывали представления, на которые можно со спокойной душой приводить незамужних девиц. "Почему бы и нет? Хоть появится новое лицо среди всех этих приевшихся за столько лет", думала Клавдия, подбираясь к десерту.
Валерия Секста: Растерянно потирая то место, которое приличная девушка прилюдно не то, что коснуться, назвать не решится, Валерия пробормотала: - Я... Нет, не ушиблась, кажется... Краснея все больше, чувствуя на спине прореху, она попыталась встать, держась за балясины перил, и тут же громко вскрикнула от жгучей боли в ноге и упала снова.
Гней Домиций: Гней, у которого на глазах сперва одна, потом вторая сестра сбивали коленки, увидев как на самом деле обстоят дела, привычным движением поднял Валерию на руки, сперва повернувшись к лестнице ведущей к няне-лекарихе, потом, сообразив, что оттуда всё равно переносить будут, доставляя девушке неудобства или даже боль, развернулся в коридор: - Где твоя кубикула?
Тривия Августа: Тривия едва сдержала гримасу раздражения. Но взвесив слова Луция, она решила, что это едва ли была дерзость, скорее издержки воспитания, и решила к этому не возвращаться. Коротко кивнув грубияну, она проворковала, глядя на Клавдию с самой милой из своих улыбок: - Это самое приятное предложение, которое достигало моих ушей за все время моего пребывания в Риме - она заговорщицки скосила глаза, прекрасно зная, слухи о каких предложениях в ее адрес ходили по городу. И вдруг, не удержавшись и решив все же проучить невежу-Луция, она продолжила: - Но к чему мы ведем эти прощальные речи? Солнце в зените и за стенами ещё слишком жарко и душно, чтобы так спешно их покидать. Хотя у такого славного юного льва как наш милый Фурий выдержка и закалка солдата, и удерживать его в обществе двух матрон, пусть и скрашенном очаровательным присутствием их юных родственниц, было бы преступно. Она обернулась к Луцию и сладко произнесла: - А редкие ароматы я люблю и от услуги такого рода не откажусь. Не премину напомнить тебе о твоих словах при следующей встрече, да судят боги ей случиться.
Домиция Майор: При последних словах рыжей хозяйки дома Домиция почувствовала себя отмщенной и коснувшись руки матери снова зашептала ей, на этот раз: - А может я не так уж и устала. И чтобы перешептывание не выглядело неприличным, обратилась к Тривии: - Я попросила мою драгоценную мать не волноваться о моем недавнем недомогании и не спешить покидать столь гостеприимный дом и любезную хозяйку. Или твоя няня волшебница, или твой повар подмешивает что-то к соусам, но я чувствую себя превосходно.
Клавдия Минор: Клавдия, видавшая сцены и поострее, улыбнулась одновременно дочери, десерту и хозяйке дома, то есть - в никуда, подумав что уж старшая Валерия в Золотом точно не пропадет. Разве что родственничек положит на неё глаз, ну так эта напасть и так грозила любой в городе. И скосила глаза на дочь. Та становилась женщиной - она ревновала. И несладкую мысль о том, как же быстро растут дети, закусила ещё одним кусочком десерта.
Валерия Секста: От ощущения подхвативших её рук, Валерия мелко задрожала, и, так и не сумев ничего выговорить, неверной рукой показала на дверь.
Гней Домиций: - Больно? - посочувствовал Гней, видя, что девушка дрожит и не в силах говорить. - Потерпи, сейчас позову няню... у вас есть лекарь? Может просто вывих, но должен кто-то знающий посмотреть. Могу послать за нашим или лучшим из городских, - предложил, осторожно, боком открывая дверь и устраивая Валерию на ложе, и, смахнув с подушки неоконченное вышивание, собрался приладить её под ногу Валерии, сообразив только прикоснувшись к тонкой лодыжке - это ведь не сестра. И, смутившись, попросил разрешения: - Позволишь?
Валерия Секста: Валерия кивнула, и хрипло сказала: - Няню, лучше няню... Но как только он снова притронулся к больной ноге, пытаясь устроить ее на подушке, которую она за неделю до того расшивала фиалками для маленькой Эмилии, она снова вздрогнула, и, всхлипнув, прижала ладони к вспыхнувшим щекам.
Гней Домиций: - Прости, - отдёрнул руку Гней, растерявшись, но услышав всхлип привычно забормотал незначащее, постороннее, что обычно если не успокаивает женщин, которых было так много в его доме, то хоть немного отвлекает, - всё хорошо будет, я с лошади падал знаешь сколько раз? Один раз в десять лет даже ногу ломал и ничего, зажило, а у тебя ушиб или вывих, вот пройдет, я тебя на Пегасе покатаю, почти настоящем, он белый, а глаза огромные, добрые и сливы любит... - под разговор тихонько укладывая ногу на подушку уже без спроса, только взявшись повыше, чтоб не за ушибленную щиколотку, - все лошади яблоки любят, а этот сливы, если не будешь плакать, пока я за няней схожу, я вас с ним познакомлю... не будешь?
Валерия Секста: Валерия притихла, выпятив губу, словно обиженный ребенок. Впрочем, Гней похоже так и относился к ней - как к поранившемуся ребенку, которого можно утешить, пообещав новую игрушку или прогулку на лошади, или сладости. Отвечать на все это бормотание совсем не хотелось и она просто пристально взглянула на него и вдруг резко шевельнула ногой, пытаясь вырвать её у него из рук. Лодыжка, уже порядком припухшая, отозвалась резкой болью, и досадливая гримаска сползла с побледневшего лица.
Луций Фурий: "а, - подумал Луций насмешливо, - значит это я здесь командую слугами", и ему вдруг стало весело: - Я не сказал ничего прощального, - обескуражнно поднял он брови, - люди встают с места не только затем, чтоб уйти. На самом деле я искал... приличного повода... - он показал на лице некое замешательство, - ээ... грубой потребности, прости, боюсь, не скажи я сейчас тоже прямо, меня снова превратно поняли бы. Но, поскольку по части манер ты меня пристыдила все равно, я уж снова прямо спрошу: ты... в самом деле не смеешь удерживать, или... я вам мешаю? Он подумал вслед за этим, что даже не приличия ради надо было повестись за этой... любезностью, а хотя бы потому, что виденное вызывало у него некоторую долю жалости. Но интерес перевесил. Судов такой формы он на предмет маневренности еще не наблюдал.
Гней Домиций: ...или злит. Но всё равно - отвлекает. Гней нахмурился и сказал с обычной серьёзной прямотой: - Твоей чести в моём присутствии ничто не угрожает. Не шевели ногой, пока я позову няню, - и добавил мягче, - пожалуйста. В кубикулу к няньке он вошел едва постучав и не дожидаясь ответа: - Нужна помощь, срочно, младшая госпожа упала и ушибла ногу. Возможно даже вывихнула.
прислуга: Мелетия только руками всплеснула - солнце еще не коснулось горизонта, а ее услуги понадобились трижды. Но расспрашивать мальчика не стала и поспешила за ним, уже в кубикуле Валерии проворчав: - Юность быстроглаза и легкомысленна, куда там, ступеньки разглядывать! И, не дав никому раскрыть рта, быстро осмотрела припухшую лодыжку, смазала её едко пахнущей смолой мазью, и раздраженно дернув плечом направилась к выходу, в дверях обернувшись и сурово буркнув: - К сестре сейчас не пойду, но ты о ней не забывай а то еще, глядишь, что-нибудь лечить придется. Не дожидаясь ответа, она торопливо вышла.
Валерия Секста: Ошарашенная Валерия только хлопнула глазами вслед обычно куда более доброй няне, а когда до нее дошел смысл ее слов, залилась таким румянцем, что легко могла бы поспорить с закатным небом. Мысли набегали одна на другую, как штормовые волны. Времени прошло немного, Тривия не хватится... А если все же хватится? Девушка с удивлением прислушивалась к голосу, убеждавшему, что сладость преступления стоит горечи наказания, тем более, что, может быть его и не будет... На мгновение прикрыв глаза, словно решаясь, она протянула Гнею ладони и попросила тихо: - Помоги мне сесть.
Гней Домиций: Домиций, стоявший во время осмотра отвернувшись в дверях, ожидая не понадобится ли его помощь, мог только похвалить расторопность и строгость няни. Ему начинало казаться, что все греческие нянюшки одинаковы - ворчливы, преданны и заботливы. Может быть поэтому мать в своё время не стала выписывать римлянку победнее, а доверилась обыкновенной рабыне... Улыбнувшись в спину гречанки, он обернулся к Валерии собираясь спросить что передать её старшей сестре и проститься, не смея более нарушать покой девичьей спальни, но она так беспомощно протягивала ладони в просьбе, что, не крикнув служанок, Гней помог сам, осторожно потянув и бережно усадив, поддерживая за плечо: - Тебе лучше полежать какое-то время, даже если это просто ушиб, - мазь пахла остро, знакомо и успокаивающе, - скоро станет легче, если будешь поменьше двигаться.
Валерия Секста: Валерия все же решилась. Не выпуская его руки, она прошептала, приподнимаясь: - Раз уж нам обоим сегодня потребовалась лекарка, то может и тебе последовать своему собственному совету? Невинно улыбнувшись, она резко дернула Гнея за руку, молясь всем богам, чтобы падая он не задел больную ногу. Благо, ложе было достаточно широким.
Гней Домиций: Никак не ожидавший рывка, Гней успел только подставить локоть и колено, не успев даже сгруппироваться, и только впечатываясь носом куда-то в район уха, выдохнув: - Что ты..? - понял - что. И, вдыхая её запах, осознал, что она не младше, а старше него, что юное тело под ним - нежно и мягко по-женски, мягкостью, которую он не знал так близко и которая лишала сил договорить...
Валерия Секста: Не ответив, Валерия только чуть сжала его ладонь, которую так и не выпустила из подрагивающей мелко руки, поднесла ее к губам, а затем прижала к своей груди, хотя стук сердца, казалось, можно было расслышать и на расстоянии.
Тривия Августа: Тривия только усмехнулась про себя - мужчины всегда поражали ее предсказуемостью и этот исключением не оказался. Еще раз мысленно взвесив все за и против, она поставила жирный крест на своих матримониальных планах относительно младшей сестры, сказав не холодно, но без должного участия: - Я предоставляю тебе самому решить, мешаешь ты или нет. Разве не в том одно из достоинств настоящего мужа и воина, чтобы самого себя судить не менее пристрастно, чем постороннего? Вынеси приговор самому себе и если ты посчитаешь, что не сделал ничего, чтобы из желанного гостя стать помехой, останься. А отговорки брось, они уместны в устах юных дев, но никак не к лицу молодым львам.
Гней Домиций: Если бы он вообще мог в этот момент думать, он подумал бы что... но сквозь гул в ушах доходили только обрывки мыслей, что это не может быть одной из тех хитроумных ловушек, которые... а под рукой словно билась пойманная птица и руки не слушались, руки, которые надо было убрать, помня о чести, законах, обязанностях гостя... тело не хотело думать. И Гней едва нашел в себе силы поднять голову, чтоб посмотреть ей в лицо. И только увидев, что она смущена своим порывом не меньше него самого, решился сказать: - Валерия, я не могу, я... не готов жениться, - и отодвинуться от неё через силу, садясь на край ложа. - Прости.
Валерия Секста: Она тронула его за плечо, пытаясь подобрать нужные слова. - Жениться? О, как только подвернется случай, сестра отдаст меня за какого-нибудь важного старика. С ним мне придется делить ложе, его лицо видеть изо дня в день, от его прикосновений вздрагивать... И молить, молить Ареса о милости - чтобы ниспослал войну и мужу стало не до меня. Что может быть горше слов о женитьбе?.. Валерия зажмурилась, пытаясь удержать слезы, но они крупными каплями скатывались по щекам и оставляя щекотные дорожки на шее терялись в складках туники.
Гней Домиций: В доме, где так много женщин разных возрастов и судеб, невозможно не научиться понимать такие вещи. И Гней понимал, мучительно краснея от того, что честь и рассудок говорили одно, а налитое желанием тело вероломно требовало - прикоснись, вернись к этой мягкой нежной податливости, возьми её... Он слушал молча, не глядя на девушку, теребя повязку на ладони, и только слёзы, которые он почувствовал в голосе прежде, чем обернулся и увидел, отрезвили настолько, чтоб запротестовать: - Почему же сразу за старика, Валерия? В Риме много молодых богатых и важных, ты юна, и так... красива, многие почтут за счастье посватать тебя! - и подыскивая слова, чтоб утешить и предостеречь, вспомнил: - Например такой как Авл Элий, который послал тебе сегодня подарок... или кто-нибудь вроде него. И если муж возьмёт тебя не... ты потеряешь шанс на счастье в браке, на его любовь. Я не могу причинить тебе зло, - добавил, уговаривая себя в такой же степени как её.
Валерия Секста: Безучастно покачав головой, Валерия, не глядя на юношу, кивнула на дверь и чужим, бесцветным голосом произнесла: - Ты иди... Хватятся...
Домиция Майор: Наблюдая за хозяйкой дома, Скорпия уже не скрывала широкой улыбки, думая: "Непременно надо подружиться с ней. Непременно!" На Луция она даже не взглянула. Зачем? Что бы он ни ответил Тривии, будет одинаково неловко, что признавать свои дурные манеры, что оправдывать их. А третьего варианта эта Валерия ему не оставила. Она протянула руку к перепелке и сказала вполголоса, но так, чтобы слышали все: - Юные девы в отговорках изощреннее...
Гней Домиций: От этого бесцветного, как степь в сумерках, голоса, ему показалось, что он снова там, у древних камней, где земля приняла жертву его маломыслию. "Хватятся"... если старшая сестра так разгневалась из-за дерзко присланной безделушки, как же она накажет младшую если обнаружит его здесь в двусмысленном положении или если он позволит себе послушать голос тела? Он поступал с Валерией сейчас как Авл с ним самим и понимал это, опуская голову всё ниже... но ведь она не была влюблена, а значит это не будет жестоким... Гней взял её за руку, поцеловал кончики пальцев и спросил: - Ты примешь мою дружбу, Валерия? Мою дружбу, защиту и покровительство моей фамилии?
Клавдия Минор: Домиция доревновалась до откровенных колкостей, Минор сочувственно вздохнула, но - чем она могла помочь? Эту науку каждая женщина должна была постигать сама. А Тривия оказалась достаточно хваткой, чтоб над очередным киликсом великолепного фалерна ещё раз подумать о партии Гнея и её подрастающей дочери.
Валерия Секста: Натянуто улыбнувшись, Валерия кивнула: - Кто откажется от такой чести, Домиций? Но ты все же иди, иди... Долго уже, нехорошо... Она опустила глаза, стараясь не расплакаться снова.
Гней Домиций: "Кто откажется от такой чести, Домиций" слушал Гней представляя в какое же неловкое положение поставил своим признанием Авла... если, конечно, тот тоже думал о чести, своей и его, а не был просто равнодушен. - Ты права, мне надо идти, - даже плоть уже почти успокоилась от слёз, стыда и невысказанного упрёка. Горше всего было то, что хоть Валерия и была всего лишь девушкой, не имевшей власти над своей судьбой, он, Гней, мужчина, прекрасно её понимал - в некоторых вещах у него было так же мало выбора. - Мы обязательно что-нибудь придумаем чтоб ты не была отдана за старика, моё покровительство не пустые слова, - заверил, поднимаясь. И выходя, ещё раз попросил: - Прости. До встречи. Но выйдя, не сделав и нескольких шагов, остановился - продышаться и успокоить то, с чем не очень-то выйдешь в триклиний.
Луций Фурий: "...вот чему следовало бы поучиться у девиц, так это отговоркам", - подумал Луций, окинув взглядом лица Минор и ее дочери и опасаясь расхохотаться. Фоном держалась мысль, не сделать ли из ситуации общего вывода, что при скоплении за одним столом женского общества виноватым всегда остается мужчина как камень преткновения, не зависимо от того как он себя поведет. - Если бы мы на друзей за любую провинность сердились, Вовсе тогда бы у нас близких людей и друзей Не было. От ошибок никто из людей не свободен Смертных. Свободны от них боги одни лишь... - процитировал он одного совсем древнего грека, оставляя думать, за что его сейчас придется прощать - за то, что он осудит себя без причины или за то что причину считает надуманной... что женщинам сам он извинял охотно. Голос невероятным усилием звучал тепло. Но стоило ему выйти из триклиния, смех, бивший из глаз, с трудом удержанный до улыбки, заставил сощуриться до слез и с десяток шагов пробежать, держа руками щеки, которые прямо болели. Труднее всего было не выпустить смеха вслух, особенно при мысли, куда он только что, по своим же словам, побежал. Он отсмеялся бесшумно в каком-то дальнем углу, а до латрины и потом обратно он не отказал себе пройтись через по возможности весь дом, присматриваясь и слушая характер шагов прислуги, и, не торопясь снова выйти в триклиний, услышал: " Кто откажется от такой чести, Домиций?"... Он мог ослышаться, и не мог ручаться, что все слова расслышал правильно, и прошел до лестницы. Однако за спиной раздались негромкие шаги и он, оглянувшись, увидел Гнея, чье выражение лица помогло окончательно стереть с собственного остатки неподобающего веселья. - Интересно, дом куплен незадолго до приезда или содержался здесь в отсутствии хозяев... - такие вещи обычно помогали в случае душевных мук взять себя в руки. Это он знал по Лару.
Гней Домиций: - Это старый родовой дом Валериев... кажется, - откликнулся Гней, возвращенный к реальности практическим вопросом от мыслей о происхождении слова "грехо-падение". Сразу после переезда его заcтавляли учить старинные фамилии и показывали дома, и этот, вроде бы, тоже... Но точно вспомнить он сейчас не смог бы и под угрозой распятия. Он глубоко вздохнул и спросил прямо, как старшего и более опытного: - Луций, посоветуй мне вежливый предлог чтоб уйти? Никогда не был в этом силён... Обморок Домиции, теперь ещё младшая из сестёр подвернула ногу хлопоча обо мне... мы причиняем хозяйкам неудобства, но я не не могу сообразить как бы так...
Тривия Августа: Хмыкнув, Тривия проводила Луция глазами и обратилась к Клавдии: - По мне уж лучше женщины, ведущие себя как мужчины, чем мужчины, юлящие, как женщины.
Луций Фурий: - Увы, - сильно вздыхая, развел руками Луций, которого упорно возвращали к комедии даже смущенные уста расстроенного мальчишки. - Ты нашел самого неподходящего человека, чтобы просить совета по части манер. Я только что погубил свою репутацию в глазах твоей сестры, - голос его напрягся до звона от сдерживаемого в легких воздуха, но он снова умудрился ограничить себя улыбкой. - Может быть, составишь мне компанию где-нибудь.. в библиотеке... или бане... - он чувствовал настоятельную потребность разбавить женское общество кем-нибудь, перед кем не нужно скрывать чувств. - Мне просто необходим глоток сплетен... о Квинте Эссенции, я зол на него.
Гней Домиций: - С женщинами сложно... - рассеянно отозвался Гней, прекрасно представляя чем мог провиниться Луций перед Скорпией, в доме полном соблазнительных женщин, и почему он тоже собирается уходить. И вспомнил, кивнув: - О, мне же надо к скульптору за подарками. Охотно провожу тебя до терм, Луций, нам по пути. И, уже на ходу, удивлённо спросил, припоминая едкие реплики ритора на занятиях: - А за что ты зол на Квинта, ты ведь у него даже не учишься?
Луций Фурий: - ... а стоило бы. Вот кто говорит что хочет и выходит сухим из воды. А ты после него просто лев, - Луций снова вздохнул, длинно, сводя на нет неугомонный смех. - Скорее мне следовало бы просить у тебя совета по части общения с женщинами... Ирина в этом отношении не в счет, в других местах я общался чаще с представительницами иного сословия, и удивляюсь из какого пустяка... Насколько вообще стервозность свойственна женщинам, скажи мне как человек, окруженный ими в достаточном количестве? И следует ли мне уйти - если вины я за собой не чувствую, но смотрят на меня так обиженно, словно... - он покачал головой, пожимая плечами, и слов не нашел. - В общем, ситуация развлекает меня одного. Честное слово, я старался держаться в рамках приличий. Но меня привели в отчаянье! - смех вырвался. - Квинта мне, Квинта.
Клавдия Минор: - Мальчик только-только из легиона, - снисходительно улыбнулась Клавдия, - но подаёт большие надежды, равные его фамилии и нынешнему состоянию. Год-два в городе и ты его не узнаешь. Просто ему надо чаще выходить в свет. Что, кстати, никому в нашей столичной скуке не помешает - я как раз хотела, Валерия, пригласить тебя и твоих сестёр на небольшой пир, по поводу именин одной из моих близких родственниц. Он будет через три дня, надеюсь, к тому времени эта удушающая жара пойдёт на спад и ничто не помешает радости принимать вас у себя. "И отсыпать целый легион женихов, пока они не разорвали нас с дочерью на части" додумывала она, уже практически приняв решение относительно юного Фурия.
Гней Домиций: - Лев? - не понял Гней и приостановился, глядя на Фурия. - Ну да, ты действительно похож на льва - непредсказуемый, хищный, и... нетерпеливый. Квинт даёт меткие определения. Но не понимаю на что тут злиться, - пожал плечами, - это же правда. И нахмурился на вопрос: - Стервозность? Она присуща им, Луций, в той степени, в которой им приходилось защищаться от нас. Или плакать из-за нас, мужчин, - вспомнил Гней одновременно и недавнюю сцену и молодую тётушку, плачущую над неизвестным портретом. Вспомнил и виновато потупился. Он только сейчас понял, что двое молодых мужчин, вступая в связь, совершают как минимум один проступок - обрекают юных девушек из хороших семей на стариков. Или любовников.
Домиция Майор: Воображение нарисовало Домиции эти именины и она еле сдержалась, чтобы не хихикнуть. Что ж, по крайней мере теткам будет о чем судачить после пира. Она так и слышала их шипение: "Дерзоссссть", "Нессссслыханно", "Ужассссс"...
Луций Фурий: - Вот, - сказал он Гнею. - Вот. А где ты это мог слышать? От кого, уже не важно. С ним только поговори...да на его глаза покажись, говорить ничего не надо. И сам он вряд ли всерьез - да никогда не всерьез... - тут он понял, что описал только что свое теперешнее поведение, вывод из которого сделали, какой он собирался из слов Квинта, и не закончил фразы. "плачут из-за нас... великие боги, если они плачут тоже из-за таких пустяков, то понятно, почему им хочется защищаться!..." Потом ему на ум пришла мельком расслышанная фраза и - тон... да, тон, которым она была сказана, и совсем прикусил язык. Мальчишка был красив, и естественно, что его хотели. И мальчишка не был совращен случайной придорожной торговкой. Иначе плакали бы из-за него попозже.
Гней Домиций: - Ты, вроде бы, понравился моей сестре. Если ты её обидишь, я вызову тебя и убью, лев ты там или не лев, - предупредил Гней беззлобно, но честно. - Правда я совершенно не знаю что делать если она обидит тебя, - улыбнулся, додумывая. И закончил неожиданным выводом: - Надо порадовать тетушку. Подарить ей что-нибудь очень красивое. Надеюсь, у Вистария найдется.
Луций Фурий: - Учитывая женскую обидчивость я уже покойник, - задумчиво ответил Луций, коротко приобнял Гнея одной рукой, и отметил про себя, что у Вистария может найтись что-то, чем можно утешить женщину, если смотреть на предмет без упрощения. На деле он уже сомневался, так ли уж необходимо ему жениться, если отец обещал признать... в любом случае.
Тривия Августа: - С радостью и благодарностью принимаю твое приглашение - Тривия улыбнулась и чуть нахмурилась. Пир - это еще и мужчины, а за двумя сестрами приглядывать куда сложнее, чем за одной. Тем более, что Пирра никогда не отличалась ни кротостью, ни стыдливостью. Отогнав тревожные мысли, она вновь повернулась к матроне: - Не расскажешь ли ты мне о вкусах своей родственницы? Хочется, чтобы мой дар пришелся ей по душе.
Клавдия Минор: - О, Валерия, не беспокойся об этом, - легко отмахнулась Минор, - она любит всё то же что и мы все - всякие милые безделушки, благовония, вышивки, стихи, скульптуру... Правда, я стараюсь не дарить ей ничего, что могло бы напомнить ей о погибшем женихе, это была огромная трагедия. А в остальном - положись на свой вкус, он у тебя прекрасен, если судить по дому. Но жара спала, и мы уже злоупотребляем его гостеприимством, тем более подготовка к пиру ждёт нас в нашем доме. Благодарим за помощь и приём, - поблагодарила за себя и детей, и вопросительно взглянула на дочь, - дорогая, ты, надеюсь, уже в состоянии идти?
Гней Домиций: - Да не то, так придется весь город вырезать, - улыбнулся Гней и добавил серьёзней, - я о том, в чём совсем нельзя девушек обижать. И, двинувшись в триклиний, поймал себя на мысли, что вот же - молодой, красивый, сильный парень... или соученики вроде симпатяги Салако или горячего испанца Марка Ульпия - не вызывают в нём никаких таких чувств. И только Авл, даже когда не прикасается к нему, даже когда он его не видит... С Валерией было понятнее - прелестные формы словно отпечатались на его теле, кроме того она была женщиной, её хотелось защитить, утешить... но Авл... "Благодарим за помощь и приём... ты, надеюсь, уже в состоянии идти?" услышал он слова матери, входя в триклиний, и поспешил добавить, пока хозяйка не принялась удерживать гостью: - Терция, твоя сестра просит извинить её - она споткнулась на ступеньке и ушибла ногу. Мелетия обработала ушиб, но к столу она не сможет вернуться. И нам тоже пора. Благодарю за обед и помощь лекарки, и прости, что не уследил за Валерией, всё случилось так неожиданно...
Луций Фурий: Выходя за Гнеем в триклиний, он приложил к сердцу руку и серьезно сказал: - Прекрасная хозяйка, в свою очередь я думаю, что на этот раз не совершу ошибки, если признаю вину, в чем бы она ни состояла, и покину твой дом чтобы ее не увеличивать, досаждая. И в надежде, что мой уход ее загладит. С одной стороны, момент был логичный, поскольку Гней вслед за своей матерью подтвердил, что уходить собирались все. С другой... он предпочел бы выйти один, чтоб сказать уже "фуф" и вытереть лоб. Однако, неся Домицию на руках сюда, он уже не имел права пренебречь и без того обиженным этикетом при прощании. Как расценивать заострение Темы о Пролитом На Скатерть Вине хозяйкой, он уже тоже понял. Что права на дальнейшие подначки не давало. Хотя и свербило... - Могу я предложить свою помощь милой Домиции снова?
Домиция Майор: Вид у брата был взволнованный. Пожалуй, излишне взволнованный - сколько раз Домиция разбивала коленки и кроме улыбки на лице брата ее ушибы никаких эмоций не вызывали. Она кивнула матери, решив, что чувства Гнея можно препарировать и дома. Хозяйку же тепло поблагодарила: - Спасибо тебе за заботу и гостеприимство. День, начинавшийся так уныло, благодаря тебе оказался весьма приятен, и - добавила она, скосив глаза за спину Гнею - поучителен... На вопрос Луция она лишь безразлично пожала плечами.
Тривия Августа: "Хорошие задатки у девочки" - подумала Тривия со смесью интереса и недоверия. Римских дев она не без оснований считала ленивыми, изнеженными и несообразительными, но Домиция, похоже, была приятным исключением. Она по-матерински коснулась пальцами ее щеки - благо, возраст и положение позволяли такой невинный жест - и проворковала, обращаясь к матери, но глядя на дочь: - Клавдия, у тебя чудесные дети, да судят боги им счастливую судьбу! Но на улице еще душно, и, ради здоровья твоей прелестной дочери, я надеюсь, ты не откажешься воспользоваться моими носилками?
Клавдия Минор: Привыкшая к похвалам своим детям Клавдия, только благожелательно улыбнулась и уверила: - Не откажусь, - поднимаясь с ложа тяжеловато и в который раз обещая себе поменьше есть и побольше плавать.
Гней Домиций: Гней, принявший "чудесные дети" как извинение своей нерасторопности, вздохнул с облегчением ещё и оттого, что теперь не нужно было делать крюк, провожая до дома мать и сестру. Склонил голову, прощаясь, предупредил мать: - Раз вы в лектике, я за подарком для тётушки, - и тоже потянулся к выходу. >>>Термы
Луций Фурий: Луций сделал очередной вывод, что этикет нужен женщинам только тогда, когда удобен им самим - что давно работало и во многих других сферах, не только этикетных, и открытием могло бы и не быть, счел, что простился в достаточной мере и плечо в плечо с Гнеем пошел на выход. - Ну что, в термы или в библиотеку? - негромко спросил на ходу, - лектика наc отпустила. >>>>>термы>>>
прислуга: В этом доме редко требовались отдельные приказы. Вот и теперь быстроногая девчушка, выскользнув из-за тяжелой драпировки в углу триклиния побежала во двор, где в этот час обретались лектикарии. И верно - навстречу ей, с кадкой воды шла здоровенная горбоносая деваха. Едва не влетев в нее, девчонка затараторила: - Федра, Федра, госпожа дает гостям лектику, выйдут сейчас, а вас там... а ты тут... воду... а надо.... - запыхавшаяся, она дышала как собачонка, мелко и часто. Флегматично опустив кадку на землю, Федра потрепала её по голове: - Ну, ну, Неби, успеем. Первый раз что ли? - голос у Федры был густой и басовитый, но звучал мягко. Маленькая египтянка, недавно взятая в дом, ей нравилась и она старалась баловать её и хвалить почаще. Потрепав Неби по смоляным жестким волосам, Федра неторопливо обошла двор, из закоулков которого к ней подтянулись пять столь же внушительных, но темнокожих женщин. Уже вместе они на какое-то время скрылись из виду, и снова показались на глаза уже неся в мускулистых руках гексафор госпожи.
Домиция Майор: В размышлениях о всех Валериях вместе взятых, странном поведении братца и получившем по заслугам Луции, Домиция шла рядом с матерью не смотря по сторонам. Широко распахнуть глаза ее заставил только вид лектики, точнее, лектикариев с лоснящимися черными косами и вполне различимыми женскими пропорциями. Она оглянулась на мать: - Тетушке Сагите бы понравилось. >>>Дом Клавдии Минор>>>
Клавдия Минор: - Вряд ли ей понравится, учитывая, что твоя тётя всегда хочет выделиться из толпы, - усомнилась Клавдия, усаживаясь, - а кроме неё носильщики-женщины были только у Мирины и остались у Ювенции, но у той, кажется, селла, а не лектика. Рабыни двинулись слажено и плавно, и Клавдия задумчиво добавила: - Практично. Они не унесут семя на сторону как мужчины, а родят ещё рабов. Но с женщиной, которая не стесняется ездить на женщинах, надо быть поосторожнее. Как минимум как с Сагитой... Но воспоминания о Майор, чье брачное покрывало отводит неробкой рукой Понтий, было таким далёким и размытым, что не вызывало боли уже давно, лишь лёгкое раздражение, канувшее в убаюкивающем движении лектики. >>>Дом Клавдии Минор
Тривия Августа: Проводив лектику глазами Тривия направилась к сестре, думая, что как-то слишком много в этом доме стало хромых, не иначе, Вулкан о себе напоминает. - Хоть жертву приноси... И угораздило ее именно теперь... - бормотала она в раздумьях, и пришла в себя только столкнувшись в дверях с выходившей от Валерии нянькой. Мелетия заверила ее, что все хорошо, сказав, что у сестры ушиб, и что она напоила ее мятным чаем и маковым молоком и дождалась, пока та уснет. Вздохнув с облегчением, Тривия заглянула внутрь: в кубикуле царил полумрак, и было слышно ровное дыхание Валерии, свернувшейся клубочком на ложе. Успокоенная, она осведомилась, как чувствует себя её недавнее вороватое приобретение. Узнав, что Фокий тоже накормлен, ухожен и спит, она вернулась во двор, решив воспользоваться предвечерним легким ветерком и немного погулять.
Валерия Пирра: Изнывая от скуки, Пирра отпустила служанок и принялась мерить кубикулу шагами. Что ж, Терция строга, но хоть умна, не в пример двум старшим... Решив, что поговорить с сестрой можно и завтра, а она и вправду устала чуть больше, чем думала, Валерия вытянулась на ложе, и задремала под воспоминания о статях того молодого Фурия и о гладкой спине провожавшей её служанки.
прислуга: >>>>>Дом Курионов>>>> Домой Шани тоже летела со всех ног - расторопность хозяйка ценила не меньше, чем неразговорчивость и красоту, а она и так потеряла уйму времени, выполняя поручения чуть менее важные - купить трав для старой няньки, лент, о которых просила портниха младшей госпожи... К дому она подбегала в густых сумерках и едва не налетела на пустую лектику. Увернувшись от тяжелой руки Федры, Шани мышкой прошмыгнула в закрывающиеся створки, показав язык привратнице Сахре. Заметив в глубине двора хозяйку, она поравнялась с ней, сказав вполголоса: - Доставлено и принято, госпожа. Удостоверившись, что услышана, она не останавливаясь нырнула в заросли кустарника, и вытянувшись на теплой от солнца траве наконец-то позволила себе отдышаться и отдохнуть.
Тривия Августа: Тривия покосилась вслед быстроногой египтянке и удовлетворенно вздохнула. Учитывая то, на что она намекала старому брюзге, ответ должен был последовать скоро, причем любой, что письмо, что нож в спину... Осмотревшись, она заметила место под деревьями, где тень была погуще:: - Висса, ты? Тень отделилась от причудливого темного узора, который отбрасывали ветви, принимая очертания человеческого тела. Невысокая девушка в тунике цвета жухлой травы, кожаных поножах и с причудливо заплетенными волосами подошла к хозяйке и безмолвно поклонилась. - Висса, проследи, чтобы сегодня от работы никто не бегал. Ночную стражу удвой - чтоб на воротах не спали и каждая стена была под присмотром. И выбери пару самых проворных, чтоб были в доме при сестрах и Эмилии. Все, иди. Все так же, не произнося ни звука, Висса кивнула и исчезла с глаз. В который раз подумав, что немые служанки прекрасны своей молчаливостью далеко не в последнюю очередь, Августа, улыбаясь, направилась в таблинум, напоследок поглубже вдохнув вечерней прохлады. Проходя мимо кубикулы Эмилии она чуть приоткрыла дверь, но заходить к сладко посапывающей дочери не стала. Перебирая свитки до поздней ночи, частью из них подкармливая сухо потрескивающий в жаровне огонь, она старалась продумать все варианты развития событий, заранее зная, что предусмотреть все не получится. С такими невеселыми мыслями она заснула, сжимая в одной руке клочок пергамента, а в другой тонкую шпильку, вытащенную из густых рыжих волос.
семья: август, 25, позднее утро - Мама! Ма-а-ама! - Эмилия настойчиво теребила спящую мать за плечо, капризно притопывая ногой, - мама, просыпайся, все проснулись, все-превсе, а ты спишь!.. Ты всегда спишь. Когда ты есть. Мама! Еще раз топнув ногой и убедившись, что на нее никак не реагируют, девочка обиженно тряхнула головой и, понурившись, побрела к дверям. На пороге она обернулась и грустно пробормотала: - Ты совсем-совсем меня не любишь, да?..
Тривия Августа: Мысли текли медленно, вязкая сонливость никак не хотела отступать, и Тривия только безвольно качалась из стороны в сторону, смутно понимая, что кто-то её трясёт. В голове звенели колокольчики, сливаясь в требовательное "мама!" Мама... Свою маму она едва помнила, настолько та была занята - то вынашиванием очередной сестры, то светскими сплетнями, то... Мысли вновь начали путаться и Тривия совсем было погрузилась в забытье, как ее словно хлестнуло тихим, отчаянным: - Ты совсем-совсем меня не любишь, да?.. Сон сняло как рукой. Подняв тяжелую голову, она смотрела на стоящую в дверях дочь и ничего не могла сказать - во рту было сухо, глаза налились предательской влагой, горло перехватило... Молча поднявшись, она на неверных ногах подошла к Эмилии, обняла ее, опустившись на колени, и хрипло пробормотала: - Ну что ты... что ты... Как я могу тебя не любить?.. Тривия гладила дочь по растрепанным рыжим волосам - единственному, унаследованному от неё и не напоминавшему в Эмилии мерзавца Скавра, её отца - и вспоминала, как не хотела ее рождения, как делала все, чтобы это дитя не увидело свет. И как Мелетия первый раз протянула ей крошечный розовый комочек с золотистым пушком на голове. Полюбить дочь было непросто, но она справилась, а этот вопрос обиженной девочки словно вернул её на годы назад... С трудом справившись с нахлынувшими воспоминаниями, вот-вот грозящими излиться из глаз солёным потоком, молодая вдова подхватила дочь на руки и закружила по таблинуму, подкидывая в воздух и щекоча, пока Эмилия не залилась звонким смехом. Отпустив её, Тривия присела рядом на корточки и сказала тихо и серьезно: - Ты не сердись на меня, моя хорошая. Я тебе обещаю, что если ты еще чуточку потерпишь мое отсутствие, то мы с тобой - она перешла на заговорщицкий шепот - обманем всех-всех твоих нянек, возьмем с собой хлеба и фруктов и сбежим кататься на лошадях. На целый день. А может даже на два! А теперь беги и дай маме еще немножко повозиться с ее скучными-прескучными делами, хорошо?
Валерия Пирра: - А тетя Пирра поможет твоей маме справиться с ее делами в два раза быстрее - звонко чмокнув разрумянившуюся племянницу, Валерия проводила ее глазами, и продолжила, обращаясь к сестре - тем более, мне кажется что ее дела вовсе не так скучны, как она говорит. Рыжей кошкой метнувшись к столу, Пирра жадно пробежала глазами по груде свитков. - Ты что-то затеваешь, сестричка, и мне очень хотелось бы знать, что именно.
Тривия Августа: Тривия, к тому времени уже достаточно взявшая себя в руки, улыбаясь, медленно подошла к сестре, и провела кончиками холеных пальцев по её щеке. - Тебе так любопытно это знать? - она продолжала поглаживать свежее личико Пирры, и когда та заулыбалась, размахнулась и влепила ей звонкую пощечину. Приблизившись к скорчившейся на полу девушке, в уголке рта которой показалась тоненькая кровавая дорожка, она схватила ее за волосы, намотав косу на кулак, резко дернула, притянув ее к себе спиной, и зашептала на ухо, прижав к ее горлу острую трехгранную шпильку: - Знаешь Виссу? Рассказать тебе, за что прежний хозяин вырезал ей язык? За неумение держать его за зубами вкупе с чрезмерным любопытством. Если ты думаешь, что меня остановит то, что ты моя сестра - она чуть нажала шпилькой на выступившую на шее сестры жилку - то у тебя слишком короткая память. Она оттолкнула Пирру к стене и продолжила, приблизившись к ней вплотную: - Если мне придется сделать выбор между твоим языком и жизнью, которую ты непременно потеряешь, если будешь совать свой любопытный нос куда не следует, не сомневайся, я выберу язык. А теперь пойди, приведи себя в порядок. Можешь делать что хочешь, где хочешь и с кем хочешь, при условии что не будешь лезть в мои дела, и что слухи о твоих похождениях не достигнут моих ушей. Если будешь умна и осторожна, жизнь в этом доме понравится тебе больше, чем в доме нашей ханжи-Майор. Замуж я тебя гнать не буду, в четырех стенах держать - тоже. Но если ты еще хоть раз позволишь себе выходку, подобную вчерашней, или, что еще хуже - сегодняшней, отправишься в Грецию первым же кораблем. Лечить синяки и ссадины. Ты меня поняла?
Валерия Пирра: Не сдерживая рыданий, Пирра, пошатываясь, вышла из таблинума, держась рукой за жарко пульсирующую скулу, и присела на нижнюю ступеньку лестницы. В том, что сестра не шутила, она не сомневалась ни на секунду. Впрочем, как и в том, что жизнь с Тривией будет куда интереснее, чем постылый уклад патриархального греческого дома старшей сестры. Все еще шмыгая носом, она притронулась к разбитой губе и вздохнула - близкое знакомство с римскими мужчинами явно придется отложить до лучших времен.
семья: Эмилия хотела прокрасться на цыпочках к матери, чтобы вручить ей только что найденную веточку цветущего чертополоха, от малиновых трубчатых лепестков которого исходил сладкий медовый запах, когда увидела сидящую на ступеньках плачущую тетушку. Из своих многочисленных теток Эмилия хорошо знала только ту, что жила с ней под одной крышей, а тетю Пирру видела второй или третий раз в своей коротенькой жизни, но от ее всхлипываний где-то в животе стало пусто и холодно. Эмилия протянула ей свою находку и заговорила быстро, глотая промежутки между словами: - Больно, да? Сильноударилась? Или с мамой поссориласьэтобывает... Она хорошая, просто иногда сердится. Ты не плачь, смотри, какой цветочекрозовый... Пахнет вкусно очень, держи. Хочешь я тебя к Мелетии отведу? Она стерла соленый мокрый след на щеке тетки маленькой ладошкой, уверенно взяла ее за руку и повела к старой няньке. - Мелетия-а-а - не утруждая себя стуком, она начала звать старуху ещё с лестницы.
прислуга: Заранее обдумывая, что придется врачевать - ободранную коленку или укус случайно залетевшей в сад пчелы, Мелетия поспешила на звонкий голосок Эмилии: - Иду, ягодка, иду, что там у тебя? - и остановилась как вкопанная при виде Квинтиллы с густо краснеющей, грозящей расплыться немаленьким синяком, щекой. Кивнув Валерии на дверь, она потрепала девочку по золотистым волосам и сказала: - Ты, моя радость, иди, поиграй в саду пока не жарко. За тетушку свою не беспокойся, верну лучше новой. Проводив Эмилию вниз и сдав на руки молоденькой служанке, Мелетия поднялась к себе, ворча: - Этот дом скоро превратится в лечебницу!.. Ноги, обмороки, теперь еще синяки... И это в мирное время, когда от меня всей пользы должно быть - отвар для спокойного сна приготовить или душистый настой для волос... Что ж это такое... Ох... Осмотрев ушиб, она достала чистый льняной лоскут, смочила жидкостью, издававшей резкий уксусный запах смешанный с ароматом петрушки. - Вот, приложи-ка пока и объясни мне, старой, как тебя угораздило?
Валерия Пирра: Пирра капризно поджала губы, обдумывая, что сказать няньке. Поразмыслив, она решила, что лучше вовсе ничего не говорить, дернула плечом и покорно терпела все причитания. которыми Мелетия сопровождала врачевание пульсирующей щеки. Наконец вырвавшись за дверь и чувствуя, что скула еще побаливает, но уже глухо, словно издалека, Пирра удалилась к себе, решив хорошенько поразмыслить над словами сестры и пересмотреть некоторые планы на ближайшее будущее.
письмо: Суфлёр первый раз видел чтоб привратницей ставили девку, но, оценив размах плеч, от шуточек воздержался, и передавая папирус ограничился чем велели: - Ответ для госпожи Валерии Терции. А на обратном пути, посмеиваясь, обдумывал содержание незапечатанной записки, в которую, конечно же, заглянул Приглашаю прекрасную на скромный семейный ужин нынешним вечером. Ливий. ...уродом суфлёр себя не считал ни спереди, ни сзади, и если хозяин, умолив Асклепия, взялся за старое, стоило порадоваться, что щетина на лице росла давно и исправно.
Тривия Августа: август, 25, сумерки Тривия недовольно расхаживала по атрию, теребя край паллы. День не задался с утра и едва ли Боги расщедрятся к вечеру... Она ничуть не жалела Пирру, хотя любила ее не меньше, а, пожалуй, даже и больше прочих сестер. Когда они были детьми, Мелетия часто говорила, что эта непоседа, дай ей волю, перевернет все с ног на голову. С тех пор мало что изменилось, и Тривия знала - если дать Пирре разгуляться, под обломками своих страстей она похоронит всю семью... Семью, ради которой Августа и так жертвовала слишком многим. Мысли плавно вернулись к Куриону. Шансы обрести в его лице верного союзника и смертельного врага были примерно равны, слишком многое было поставлено на карту. Остановившись и глубоко вздохнув, она огляделась по сторонам и подошла к нише, в которой угадывались знакомые очертания лиц. Проведя пальцами по одной из масок, она еле слышно пробормотала: - Отец, одобрил бы ты меня или осудил?.. И тут же подумала, что если не одобрил бы, то и осуждать бы стал едва ли. Старик Корвин слишком ее любил. Она заменила ему не дарованного Юноной сына, и делала все, чтобы быть достойной своего отца. И даже сверх того - она была его защитой, его оружием, его опорой в любой беде. Тривия вгляделась в холодные неживые черты и всхлипнула. Нет, отец не осудил бы ее. - Почему ты оставил меня, папа? Удержат ли мои руки небесный свод, падающий на головы твоих детей?.. Тяжело опустившись на холодный пол под нишей, она беззвучно плакала, вздрагивая от каждого шороха, боясь, что ее, всегда сильную, несгибаемую, застанут разбитой, словно тонкостенная амфора. Когда слезы иссякли, Тривия поднялась, и медленно побрела к таблинуму. Обежав его глазами, она остановила взгляд на небольшом свитке, которого раньше здесь не было. Пробежав его глазами, она тряхнула головой и громко сказала: - Назад пути нет. Кликнув служанок и поплотнее завернувшись в паллу, она вышла из дома. >>>>>>>>>>>>улица, ведущая от дома Тривии к дому Курионов>>>>>>>>>>>>>>>>
Валерия Пирра: август, 24, вечер "Что же такого в этих свитках, что сестра так на меня набросилась?" - эта мысль не давала Пирре покоя. - "Видимо, старшие сестры были правы... Как бы там ни было, это что-то очень серьезное. Такое, на что бы Тривия не позволила ей смотреть даже издалека, не стань появление Валерии для нее неожиданностью. Да, пожалуй, по-хорошему не получится". Пирра слишком хорошо знала сестру, чтобы рассчитывать на то, что она посвятит ее в свои дела. "Но как далеко она в них зашла?.. да еще и эта пощечина, - внутри стала заново закипать что-то жгучее, чего ей стоило больших трудов утихомирить. "Ладно, - выровняла дыхание, - ладно. Не хочет по-хорошему, будет по-плохому. Чего бы мне это ни стоило, я добьюсь, чтобы она оставила эту затею.. Или я - не я!" Она еще поиграла этой мыслью на разные лады и, перестав мерить шагами кубикулу, чувствуя себя в какой-то степени отмщенной , порывисто легла. Щека болела неприятно и пульсирующе.. Но долгая дорога все-таки возымела свое действие, и Пирра в скором времени уже спала. август, 25 Валерия не отказала себе в удовольствии хорошенько выспаться с дороги. Проснувшись, она потянулась, про себя отметив, что светло по-дневному, а, значит, спала она долго. Прислонила ладонь к щеке и слегка надавила - болело ощутимо, но уже не горело, как вчера. Сестра приложилась будь здоров, и если бы не Мелетия, все было бы гораздо хуже. Впрочем, так, как есть, ее тоже устраивало мало. Пирра подошла к зеркалу, но глянула в него не сразу. Да, так и есть, след все еще заметен.. "Чертова тигрица! Что такого ты от меня скрываешь?.." - она почти произнесла это вслух. Чувства, переполнявшие ее, были противоречивыми. Чего в них больше - любопытства и тайного восхищения Тривией или негодования - сказать было трудно. "Сестренка, сестренка..." - выдохнула она. Еще раз заглянула в свои глаза в зеркале, любуясь, и позвала служанку, одеваться. Пока Валерия рассеянно выбирала наряд, мысли ее были заняты куда более важным делом. Как убедить Тривию в том, что это не простое любопытство, а любовь к сестре и желание ее уберечь?.. А вместе с ней и семью. "Нет, она не поверит так просто... Только не она. Еще чего доброго опять взбрыкнет.. И проследить не выйдет - слишком осторожна". Валерия слегка нахмурилась и закусила губу. "Нет, все-таки еще раз попробовать стоит!" - решила она, порывистым жестом отстранила служанку и, в каком одеянии была, вышла в атрий. И тут же замерла, вытянувшись в струнку и, казалось, на время перестав дышать, потому что заметила проскользнувшую мимо нее в таблиниум сестру. Досадливо метнула взгляд по направлению ухода, но не в саму Тривию и мысленно выругала себя за нерасторопность. Делать было нечего. "Ладно, отложим до вечера", - заключила Пирра и, увидев Эмилию, с сияющей улыбкой направилась к девочке... Когда ребенка увела Мелетия, уже вечерело. "Теперь", - определилась Валерия. Но, пройдясь по дому и кликнув, наконец, служанок, обнаружила, что сестры и след простыл. "Удалилась, с охраной", - сообщили ей. "С охраной, - про себя передразнила Пирра и сощурилась, - прямо неуловима..." И тут ее посетила внезапная мысль, которая как нельзя лучше отвечала потребности утихомирить Тривию. Не мешкая, она решила воспользоваться тем, что предоставлена самой себе, и тоже прогуляться... ...домой вернулась не слишком поздно, считая, что хватит и сестры, бродящей невесть где, и сразу прошла к себе в кубикулу, все отложив до завтра. Какое-то время не могла уснуть, чувствуя смутную тревогу, но списала все на предстоящий разговор и, наконец, успокоившись, задремала... август, 26, день В этот день Пирра встала хоть и раньше вчерашнего, но с неприятно тяжелой головой из-за позднего засыпания. Решив не тратить времени на наряд, - в конце концов, чего церемониться с ним перед сестрой - Валерия наскоро оделась и прямиком направилась в таблиниум. Но он пустовал. "Да что ж такое!.." Сразу кликнула Шани. Эта - любимица, она будет знать, где искать Тривию... "Не вернулась?" - вскинула взгляд на стоящую перед ней служанку. Та кивнула, прямо глядя ей в глаза. Лицо Пирры против воли слегка вытянулось от удивления. Впрочем, сестренка и раньше не отличалась домашностью. "Ну, не сидеть же сиднем весь день, в ожидании", - подумалось Валерии. Расспросив Шани, как пройти на игры, с ее же помощью переоделась в более подобающее случаю. "Когда вернется сестра, скажи, я хочу с ней поговорить", - бросила через плечо и вышла в город. амфитеатр Марцелла >
МаркКорнелийСципион: http://spqr.forum24.ru/?1-7-0-00000005-000-40-0 Контора табеллиона ==> Выглядел в данный момент сей бравый трибун Латиклавий весьма своеобразно. Особенно если учесть передвижение бегом и взгляд, которого весьма часто хватало, чтобы не задавали вопросов о его праве доступа куда-либо; возможно, от того, что по этим изумрудно-зелёным глазам становилось понятно — этот во имя и во славу принцепса может и к Плутону отправить. Прямо на месте, не заморачиваясь на тему мелких юридических формальностей. Однако огненно-рыжая красотка, запомнившаяся ему ещё в амфитеатре, спутала все карты, хотя и подбросила пару идей по ускорению расследования. Сестра убитой... О, боги, и где её искать? Ладно, плевать, проще заявиться на дом. Поэтому, придя к дверям, он облокотился на одну из стен и стал ждать...
Валерия Секста: Валерия волновалась: она давно не видела свою сестру, Тривию. Погруженная в свои мысли, полностью отрешенная от мира, она ходила по кубикуле второго этажа и машинально остановилась возле окна. Сколько она простояла там, прежде, чем заметила парня, облокотившегося на стену, явно желающего попасть в дом? "Странно, я и не слышала, как он стучал..." вскользь подумала Валерия, отдавая приказ слуге немедленно впустить гостя. -Никак не пойму - чего он пришел.....- прошептала себе под нос девушка, когда вновь осталась одна. Сделав глубокий вздох, шатенка спустилась вниз - поприветствовать гостя и узнать, наконец, причину его прихода.
МаркКорнелийСципион: Зелёные глаза прошлись по девушке подобно недремлющему взгляду Аргуса. Вышла из нужного дома, одета не бедно. Скорее всего должна знать что-нибудь о убитой. Да и всё равно с чего-то требовалось начинать. — Аве. Дежурная улыбка на лице, такой же дежурный кивок головы и ничего больше. Каждый должен быть на своём месте, каждый должен понимать. Что дозволено Юпитеру, того нельзя быку. Ну да ладно. — Именем Сената и Народа Рима. Я ищу кого-то, кто был бы знаком с Тривией Аугустой.
Валерия Секста: Брови Валерии удивленно поднялись, голос у нее прозвучал неестественно, чего не ожидала и она сама. -Да, я с ней знакома...Я ее сестра...Подождите! Был?! - на последнем слове голос Валерии дрогнул, она так и не закончила его. Ноги не выдержали навалившегося вдруг на них груза самой мысли о том, что Тривии нет в живых и подкосились. Она облокотилась о стену, при этом, быстро дыша, девушка широко раскрытыми глазами смотрела на нежданного гостя, мысленно уговаривая себя: "Этого не может быть... Тривия не могла бросить меня! Она не посмела бы оставить меня одну. Только не говори о смерти, прошу, не говори..." молила богов Валерия, не отрывая взгляда от парня, представляющегося ей сейчас посланником этих самых богов.
МаркКорнелийСципион: "Посланник богов" (хотя вопрос в том какого, сам же Марк часто сам не мог определить, молиться ли ему Марсу или Меркурию) тем временем достал из складок одежды некрупную кожаную фляжку и протянул девушке. — Пей. Фалернское. И, да, сегодня утром Тривию Августу нашли мёртвой. Потому я ищу родственников, чтобы попытаться понять кто её всё-таки убил. Прошу прощения, забыл представиться, Маркус Корнелий Сципион, трибун латиклавий преторианской когорты. Он всегда в подобных случаях предпочитал сразу называть себя, чтобы после не было вопросов о том, почему ему должны отвечать.
Валерия Секста: Валерия кивнула и пригубила предложенный напиток, от шока, даже и не задумываясь о своих действиях.Все так же, под аффектом, она вернула фляжку и медленно и как можно было более спокойно, заговорила. -Валерия Минор, сестра Тривии Августы, - короткая фраза прозвучала церемонно и уравновешенно, хотя в душе девушки пожар обещал сжечь все силы на жизнь, ведь сестра была для нее всем. Валерия готова была расплакаться. С одной стороны, она никак не могла поверить в это, в другой - она точно знала, что он говорит чистую правду. В ее душе словно зияла дыра, из-за чего по голове гулял сквозняк: она никак не могла собраться с мыслями. Человек, который вел ее всю жизнь...его больше нет. Ну и как ей теперь жить? И хочет ли она знать подробности смерти. Может, лучше позвать сестру? "Я должна. Должна". Валерия глубоко вздохнула, готовясь к рассказу парня.
МаркКорнелийСципион: — Благодарю, Валерия. Проговорил Марк тем же спокойным и, пожалуй, даже хладнокровным тоном, а затем, взяв у девушки фляжку, отпил из неё пару глотков и убрал обратно под тогу. Первая часть работы закончилась. Предстояло переходить ко второй. — У неё имеются ещё какие-то родственники в городе? Друзья? Меня сейчас интересует о ней всё. Желательно было бы вспомнить... Каждое слово может стать решающим, чтобы найти убийц... И кто их нанял. В том, что убийство заказное, офицер не сомневался ни мгновения. Оставалось лишь уточнить кто заказал. — И, я думаю, в доме это будет обсудить уже проще.
Валерия Секста: -Да, конечно, - мысленно Валерия ругала себя как могла за свое невежество, но на лице ее отразилась лишь доброжелательная улыбка, выглядевшая немного вымученной в свете последних событий. -Скорее пройдем в дом. В доме Валерии пришла интересная мысль, которую она, пока, не спешила озвучивать, решив сначала узнать подробности смерти сестры, как бы это не было тяжело. -Предлагаю начать с вашего рассказа. Я все равно толком ничего не знаю, а мне очень важно знать, что произошло с моей сестрой. Она понимала нетерпение Маркуса Корнелия Сципиона, то, что она обязана ему отвечать, но тем не менее настаивала на именно таком порядке ответов на вопросы.
МаркКорнелийСципион: — Я бы хотел услышать ответы на свои вопросы. Тяжёлый взгляд, да и не то, чтобы весёлый тон вполне откровенно свидетельствовали, что это занимает его в наибольшей степени. Да и вообще, вероятно, требовалось найти иных родственников. Ну или там не родственников. — Мне необходимо срочно — на этом слове был сделан особый упор — узнать с кем контактировала убитая в последнее время. В особенности, о её контактах с неким Ливием Курионом. Последнее особенно важно.
МаркКорнелийСципион: Сочтя, что Валерия определённо что-то скрывает и не имея достаточных оснований, чтобы сдать в пыточную, преторианец молча развернулся и быстрым шагом двинулся прочь к выходу из этого негостеприимного дома. Нет, пока это семейство не относилось к тем, которым бы стоило расстаться с имуществом и отправиться на арену, а, скорее, наоборот... Но наш герой всегда считал, что компромата много не бывает. А потому стоит поприсмотреть за ней повнимательнее.
прислуга: До вестибула Озеай пошла за младшей госпожой не потому, что так уж рвалась прислужить, а потому, что Тривия с самого их переезда в этот душный вонючий город приставила её негласно присматривать за младшей, невинность которой оберегала серьёзнее, чем свои шкатулки с драгоценностями. А тут - мужчина, молодой, смазливый, а старших сестёр нет, нянька прикорнула, да и охрана почти вся ушла со старшей госпожой. Озеай осталась за занавесом, отделяющим вестибул от атриума - это её и спасло. Когда услышала. Когда задрожали руки, дышать стало трудно и почти подкосились ноги - она схватилась за тяжелую плотную ткань. "Была". Одно короткое слово означало столько, что она не могла осознать всё сразу, слух выхватывал из разговора господ отдельные слова, но из них она понимала едва ли половину. "нашли мёртвой..." Да, госпожу было жаль. С ней было весело, с этой сволочной "гречанкой" с её тайными поручениями и снисходительностью к мелким грешкам. Но одно единственное слово "была" перечеркивало не только жизнь хозяйки. Была доверенной балованной служанкой. Была обещана свобода. Была... мечта. Когда они прошли в атриум, Озеай только глубже впечаталась в стену. А когда преторианец вышел, зло стряхнула прилипшую к ладони ткань занавеса, вышла, едва кланяясь младшей госпоже, потому что от напряжения спина гнуться не желала: - Я закрою двери, госпожа. И выбежала следом, догнав преторианца уже за порогом. - Господин! - тронула за локоть, привлекая внимание почти шепотом. -Ты хочешь найти тех, кто её убил?
МаркКорнелийСципион: Он развернулся практически мгновенно, совершенно натурально принюхавшись, подобно Керберу, почуявшему добычу, что приказал принести в зубах сам Плутон. В зелёных глазах отражалось вовсе не спокойствие, присущее Церере, но огонь, не поставленный на службу Вулканом, но дикий и безжалостный огонь Марса. — Если твои слова помогут найти убийц, то ты станешь свободной. Если же помогут найти тех, кто на самом деле стоит за этим убийством и предать заслуживающей их каре, то к этому прибавятся пять тысяч сестерциев. А теперь говори, говори всё, что знаешь. И знай, я не из тех господ, что забывают свои обещания. Четверть минуты назад Маркус был в том состоянии, в котором подчинённые старались не попадаться ему на глаза, если не вызвал. Нет, руки распускать, разумеется, не станет, но никогда не стоит злить начальство, особенно среди военных. Особенно среди таких частей и подразделений. А вот теперь этот Маркус исчез. Его место занял почуявший кровавый след раненой добычи хищник. Он найдёт правду. Найдёт. Обязан. На кону всё, от поста префекта претория до судьбы самого Города. Давно, давно потомок сокрушителя Карфагена ждал, что Фортуна повернётся к нему нужной стороной, давно ждал, когда Децима, средняя из сестрёнок-парок выведет в эту сторону его нить жизни. Если всё должно произойти сейчас, перед этим домом... Да будет посему. Жребий брошен, как говорил победитель Алезии.
прислуга: У неё, на миг, загорелись глаза, но взгляд тут же погас, став ещё злее. Озеай с силой переплела похолодевшие пальцы и исподлобья посмотрела на офицера: - Это не в твоей власти, господин. Кому бы из родни ни завещала меня госпожа, я раба рода Валериев, а опекун всех незамужних в этой ветви - прокуратор Ацероний, муж старшей из сестёр. Разве что они меня продадут как ненужную... - и вскинула подбородок, с вызовом, не по-рабски, - от денег не откажусь. Но я скажу тебе и так, всё, что знаю. Только давай отойдем, чтоб из окна не видно... По над стеночкой юркнула к углу дома, маня преторианца в нишу, образованную декоративными колонами. В щедрость мужчин Озеай давно не верила, но тот, кто сломал ей жизнь, украл мечту - должен был сдохнуть. Она судорожно перебирала в уме последние поручения, визиты, отлучки госпожи...
МаркКорнелийСципион: — Значит выкуплю. Купить и продать можно и не такое. На самом деле купить и продать можно всё, кроме лояльности, что Маркус доказывал себе и осознавал не раз, но сейчас было не время для подобных вполне себе философских обсуждений. — Я слушаю. И пусть трон Юпитера будет свидетелем твоих слов. Бросил трибун латиклавий, как раз заходя внутрь ниши, заодно прикидывая, сможет ли кто их увидеть, а, если так, насколько колонны помешают выхватить клинки и начать ими стремительный танец смерти.
прислуга: Озеай чуть отодвинулась, чтоб ненароком не коснуться чужого оружия - почти все господа этого не любили - и, опершись спиной о прохладную стену, словно обрела опору и мыслям тоже. Даже вспомнила, что он только что спрашивал у хозяйки. - Молодой вдове, даже такой влиятельной фамилии непросто жить в столице... - вполне искренне оправдала погибшую. -Госпожа крутилась как могла, иногда связывалась с непростыми людьми, иногда... брала много охраны чтоб выходить. Их же шесть сестёр, разделивших наследство отца, а деньги покойного мужа все достались её маленькой дочери. Жить же надо - дом огромный содержать, сестра не замужем... В общем... сразу как приехала, госпожа начала заводить знакомства, мужа не искала, скорее связи и дела. С полгода назад ко двору императора пробилась, пару последних месяцев даже регулярно получала приглашения в Золотой... со многими общалась, сразу так всех и не упомнить, да и я не всех знаю. Сестии, Гегании, Волумии, Курции... - в памяти, вместо лиц, которые Озеай почти не помнила, всплывали богатые дома, - Дидии, Канулеи... прости, господин, их было слишком много. С богатыми отпущенниками госпожа тоже вела дела. Совсем недавно она познакомилась с Клавдией Цекой, вдовой Агенобарба. Она даже у нас изволила отобедать с сыном и дочерью... Луций Фурий тоже был на том обеде, до этого я его в нашем доме не видела. Ещё.... на днях госпожа ходила в гости к Эрастусу Пуппию, - Озеай быстро искоса глянула на мужчину, - ночью ходила. А вчера... она очень нервничала. Металась по дому, сердилась. Потом взяла лучших охранниц - лектику нести и фонарь, пять человек, все женщины, у нас вообще вся прислуга женская, мужчин вовсе нет... И с тех пор мы её не видели. Она не боялась спросить, но не была уверена, что хочет услышать ответ. Но ведь скоро придет Пирра, хозяйка, ставшая теперь старшей, и спросит, со всех спросит, и с сестры, и со слуг - почему не узнали? И Озеай все же спросила: - Как она погибла, господин? Где забрать тело, что мне сказать госпоже Пирре?
МаркКорнелийСципион: — Хм... На мгновение прикрыл глаза Сципион, пытаясь совместить всё услышанное. Людей мало, работы много, заниматься всем приходится самому... Деньги, деньги, наследство и некий Эрастус Пуппий. — Так. После того, как Тривия Августа прибыла в дом от Эрастуса Пуппия, она никуда не выходила до той поездки, во время которой её убили, я правильно понимаю картину её передвижений в последние дни? Итак, значит нервничала. И покупка у Куриона этого виноградника Тривией была вызвана совсем не финансовыми соображениями, а попыткой что-то скрыть. Вопрос в том, что? Это вот следовало и узнать... — Сколько всего различных почтенных римских граждан посетили этот славный дом, в котором теперь надолго поселится скорбь... Ну да ладно, мёртвых к Плутону, живых к Вакху, не стоит противиться воле богов. Как давно она встречалась с Пуппием и был ли среди тех, с кем она поддерживала в последнее время какие-либо контакты Ливий Курион? Богат, влиятелен... Осторожно намекнул Маркус, а после зачем-то добавил. — Женщины как охранники далеко не всегда так хороши как мужчины, уж поверь моему опыту в данном вопросе.
прислуга: Господин до ответов не снизошел, даже после того, что она ему рассказала, и у Озевай сердце ухнуло и упало куда-то в желудок "А вдруг он врёт?! Я тут болтаю, а она там в подвале на цепи сидит?.. Императорская семья... мало ли? Может чем вдове Агенобарба не угодила, молодая госпожа Пирра и юная дочь Агенобарба как-то совсем одинаково на молодого Фурия смотрели... о! великие боги! а может она императору в Золотом глянулась и ревнивая императорская любовница распорядилась преторианца прислать? не зря же поговаривают что вот-то императрицей станет Статиллия эта... или госпожа рискнула лечь с префектом претория?.. как его... который пьет много? А он женщин меняет как загнанных лошадей, всякие слухи ходят..." Голова шла кругом и Озеай кое-как выдавила из себя: - Нет, господин, больше никуда на выходила. Меня посылала в лавку - вееров купить. Свои за два дня изорвала все, нервничая. Я думала это потому что младшая сестра приехала без спроса, незваная. А оно вон как... Но повод нашелся, и она попробовала осторожно выяснить: - У нас такие охранницы были, господин, к ним и мужчины подходить боялись, неужто все погибли? Как же это?
МаркКорнелийСципион: — Её нашли убитой вместе лишь с одной охранницей. Зелёные глаза были уже близки к тому, чтобы начать изрыгать молнии, подобно очам Юпитера. — И это странно, так как если их было пять... Где остальные четверо, это и тоже стоит узнать... Ситуация нравилась всё меньше и меньше. Вечные боги, ему срочно нужно к этому самому Пуппию. И притом лучше всего поговорить с ним в подвале, где рядом Нерио внимательно наблюдает за тем, достаточно ли раскалён железный прут, который используют в подобных разговорах так, как в приличном обществе не рассказывают. — Все веера за два дня изорвала... Ах, да, это мужчины ищут спокойствие в бою и вине, смотря кто кого больше чтит, Марса или же Бахуса... Как давно она встречалась с Пуппием и был ли среди тех, с кем она поддерживала в последнее время какие-либо контакты Ливий Курион? Богат, да и влиятелен... Марку казалось, что он сражается с гидрой: на месте каждой отрубленной головы отрастали две новые. Но делать нечего, остаётся только раскрыть это дело, чего бы оно ни стоило. Префект претория Маркус Корнелий Сципион... Ради такого стоит побороться.
прислуга: - С одной?! - вспомнились сразу все лица девушек, с некоторыми из них она даже дружила... может кто-то выжил?! Нет... не врёт, похоже... даже императорская семья не станет такие шутки шутить, с таким-то родом. Принцепс мог просто прислать приказ и яд, остальные могли подослать убийц, а преторианца... преторианцев император посылал мать собственную убить, как шептались до сих пор люди. Что им та средняя Валерия - так, пальцем раздавить... а не старших офицеров гонять. Озеай глубоко вдохнула и решилась, тем более это и Шани знала, уж лучше самой рассказать, к тому же денег обещал, а вдруг правда даст? Только глаза опустила: - Я всего лишь раба, господин, где мне сенаторов обвинять... но раз ты говоришь... вот этот вот Ливий Курион, он тот самый, к кому она ушла вечером. На ужин сказала идёт.
МаркКорнелийСципион: Сципион без слов достал из своего кошеля ауреус и протянул девушке. — Это аванс. И ты знаешь что делать. Искать, думать, сопоставлять. Преторианец стиснул зубы. Пуппий... И Курион. Они не могут не быть в этом замешаны. — Пуппий... Кто этот Пуппий? Сейчас следовало узнать о нём как можно больше. А то мало ли какую грязную правду удастся сейчас вывести на чистую воду.
прислуга: Озай недоверчиво поглядела на монету "задаток... как же... знаю я вас, господ...", но золото взяла, крепко зажав в ладонь. - Патриций какой-то, господин. Хозяйка смеялась - толстенький. Тоже знакомство новое. И невольно окинула взглядом мускулы офицера, думая "и приносят же боги мужчин вот в такие моменты... какой бы муж был младшей хозяйке! преторианцы, говорят, деньжищи гребут лопатами... глядишь и меня отпустили бы, на радостях". - А тела-то как?.. У нас ещё лектика есть, сказать госпоже чтоб выслала?
МаркКорнелийСципион: — С телами я потом разберусь. Мёртвые иногда бывают поразговорчивее живых. Как тебя звать? Развернулся трибун, собираясь уже идти к этому самому Пуппию. А, возможно, предварительно забежать к Нерио, заказать чтобы отловили пару-тройку слуг этого самого Пуппия и порасспросили, а то мало ли...
прислуга: Она вздрогнула, вспомнив, что примерно так, бывало, говорила и покойная госпожа. Но та говорила про старые письма, завещания и прочее... - Озеай, господин. Только что же я скажу новой хозяйке, когда она вернётся из амфетиатра? Она ведь на игры ушла, вот-вот будет... И тут её как молнией ударило - Пирра ушла одна! "А если... боги... а что же делать..." Без прислуги, без охраны, по незнакомому городу, да, недалеко совсем, но - одна! Озеай обмерла "а если это месть семье за что-то? она там... и мы тут... И охраны почти не осталось!" - Господин, а можно ли, прости меня, дерзкую, охрану к нашему дому? Хотя бы вигилов! - взмолилась в голос.
МаркКорнелийСципион: — Озеай. Я запомню. Почти бегом рванул уже трибун, на бегу крикнув: — Я сам найду Пирру. ==> Форум » Лицо Рима » Улица¦ведущая от и до¦ (продолжение 1) http://spqr.forum24.ru/?1-7-0-00000011-000-80-0-1396349827
прислуга: Вот они - господа во всей красе. От неё отмахнулись, и Озеай осталась стоять в нише, ни жива, ни мертва, с единственной внятной мыслью в голове "он прав, надо мужчин в охрану нанимать... поскорее". Золото, зажатое в кулачке не грело - зачем оно ей, если их всех зарежут? Или не всех, а только хозяек, а её продадут неведомо куда? Ей ещё никогда в жизни не было так трудно сосредоточиться. Мысли перескакивали с одного на другое как блохи, и, если она смотрела на стены напротив, они скакали тоже. Подкатывала дурнота. Озеай дошла до дверей держась за стену и затравленно оглядела улицу перед тем как войти. А в доме, несмотря на дурноту, уже бежала со всех ног - посылать на парадную и чёрную двери оставшихся четырёх охранниц вместо девчонок-привратниц. Даже вспомнила про единственного в доме мужчину - воришку, неведомо для чего притащенного Тривией. Но со сломанной рукой толку от него было...
Тирр Серторий: >>>>> С еще одной улицы - И еще фонтан, - Тирр улыбнулся, вспоминая, как подносила она воду к губам, этот жест так надолго останется запечатанным в нем, что пойдет под ножницы Морты вместе со всей остальной пряжей. - До Греции и обратно, Валерия, а может быть и дальше, в те не найденные земли, где по-настоящему нет никого и нет места ни для кого, кроме тебя. Как здесь, - он коснулся груди, а потом взглянул на дом ее, суровый, близкий и молчащий так многозначительно, что вся римская тишина в сравнении с ним была пастушьей флейтой. В тот момент, когда Валерия отступила, на него навалился какой-то пьянчуга; от любого вторжения внешнего мира исходила десятикратная угроза, больше, чем от стада риноцеров, и Тирр, повернулся резко на полувнятное "Тыщщу извинениев, уважаемые", но мутными глазами увидел только растворяющуюся в темноте спину. "Догоню - убью" - мелькнуло молнией в голове и тревогой в голосе: - Он тебя напугал? Задел? - Тирр бросил правую на рукоять меча, ожидая ответа.
Валерия Пирра: >>> с еще одной улицы Пирра заметила странного незнакомца, когда было уже поздно и тот налетел на Тирра. Но негодование было короткой вспышкой, поскольку "тыщщу извинениев" были явно пьяными и беззлобными: - Нет, и не коснулся, - она мягко положила ладонь на его правую руку, жестом отговаривая выходить из себя, - оставь... Он безвреден, - и улыбнулась его порыву защитить. Но надо было прощаться, и Валерия, так не любящая прощания, произнесла отрывисто: - Так значит - завтра... Если... - провела пальцами по его щеке и шее и прикоснулась губами к теплым губам, - буду ждать встречи, любимый. Прежде, чем Тирр растворится в темноте, Валерия оглянулась через плечо, улыбнулась еще в надежде, что он разглядит, и направилась к дому. >>> дом Тривии Августы
Тирр Серторий: Горячая ладонь легла сверху на сжатый кулак, и с Тирра мгновенно слетели и злость, и раздражение - пусть хоть весь Рим напьется, что стоит мелкая помеха перед этим прикосновением? Но Валерия уже прощалась, кончиками пальцев стирала остаток шрама, целовала напоследок, убегала: она растворилась бы в наступающей темноте, если б не была огнем, пропала бы в камне, если б не была жизнью. А он только и успел что поднять руку, протянуть и так же медленно и беспомощно опустить обратно на рукоять меча: - Пирра... завтра, - но пожара не случилось, и родовой особняк Валериев остался цел, как и лодка на Тибре, он даже покачивался так же - в глазах смотрящего. Валерия, уже едва различимая, обернулась с улыбкой ласковой, любимой, утверждающей эту ночь самой долгой в жизни. Он стоял не шелохнувшись до тех пор, пока не убедился, что Пирра дома, вне улицы и опасности; а вокруг все сомкнулось, сузилось, сжалось унылым коконом, из которого он сможет выбраться только завтра. Если... Тирр повернулся и медленно, на ощупь пошел к дому, собирая под неотступной каменной кладкой в потеплевшую, уже живую грудь все, чем был одарен сегодня. >>>>> Лавка-дом Суламиты
прислуга: Едва объяснив охранницам происходящее и спрятав золото, Озеай метнулась на кухню за вином на травах. Хозяйским. Не до церемоний, не до обмороков, надо соображать, соображать! А на кухне творилась такая суматоха, что только поймав пробегающую Шани за локоть, цепко, едва не до крови впившись когтями, удалось добиться от неё объяснений - юной госпоже стало дурно, она слегла, бледно-зелёного цвета, её тошнит, Мелетия хлопочет, все рыдают... только Эмилия, хвала всем богам, спит. Озеай схватилась за голову, наскоро выпила стакан вина и побежала обратно к дверям, понимая, что если Пирре расскажет не она, они, чего доброго, будут иметь на руках двух обморочных домин.
Валерия Пирра: Валерия вошла почти бесшумно - не столько, чтобы не разбудить кого-то, особенно сестру, если та уже вернулась, сколько - чтобы не расплескать нежность, которая полнила ее изнутри. На мгновение она остановилась, прикрыв глаза и улыбаясь. Блеск его глаз, осторожные прикосновения, по легкости и теплоте напоминавшие августовский ветер, - все это, казалось, живет своей жизнью, на которую невозможно повлиять извне. И Пирре это нравилось. Будь ее воля, она не спала бы ночь, прислушиваясь к этому сладко замирающему внутри чувству. Через всю эту легкую и тонкую паутинку недавних ощущений до ее слуха дошел отчетливый звук шагов, и Валерия мгновенно открыла глаза уже без улыбки на лице, будто ее и не было вовсе. То, как к ней почти бежала одна из служанок сестры - и не к Тривии, а к ней - не оставляло сомнений, что случилось что-то серьезное: - Говори: что? - выдохнула Пирра, успев только подумать: "Хоть бы не с Эмилией..."
прислуга: И, разумеется, как на зло, она не успела. Даже шаг убавить не успела. И уже не знала даже радоваться тому, что ставшая теперь старшей хозяйка жива-здорова, или опасаться - женщине, входящей с таким мечтательно-отсутствующим взглядом рассказывать такую новость... Озеай склонилась в глубоком поклоне: - Госпожа, пойдем в атриум, тебе лучше присесть и велеть подать вина. Случилось горе.
Валерия Пирра: "Горе", - Пирра словно превратилась в стены пещеры, между которыми глухо скиталось всего одно это слово. Она как-то отстраненно и вскользь отметила о себе: "Побледнела", - совершенно не зная, откуда ей пришло это в голову и так ли оно на самом деле. Не говоря ни слова, прошла за рабыней в атриум, голос не слушался, слов не было не то, что нужных - никаких, мысли путались. И только стучало в висках это бледное и странное "горе". Валерия на что-то облокотилась ладонью, отняла ладонь, в конце концов сцепила руки в замок и выдавила абсолютно чужим голосом, резанувшим слух: - Ну?..
прислуга: "Понукает как лошадь" с досадой подумала Озеай, на ходу пытаясь подобрать осторожные слова "узнала бы сперва хочет ли приехать", но поклонилась ещё ниже, и сунувшейся на голоса в атрий Шани махнула: - Подай госпоже вина. Присядь, госпожа, молю тебя. Прямо перед твоим приходом дом посетил трибун преторианцев. Именем... - имя из головы вылетело напрочь, Озеай приложила руку к виску, словно засовывала его обратно, - Марк Корнелий... кто-то там. Он принёс ужасную новость - госпожу Терцию нашли убитой. И при ней была убитая охранница. Только одна. Госпожа Минор... не нашла в себе сил с ним поговорить. И слегла. С ней Мелетия.
Валерия Пирра: Перед глазами не поплыло, и в ушах не зазвенело - слова рабыни звучали на удивление ясно, и казались такими простыми, что в них не верилось - хотелось усмехнуться, как глупой шутке или очевидной неправде: - Что? - Валерия нахмурилась, выдала это слово сразу же, как Озеай договорила, так, что "о" чуть растянулась и голос на ней постепенно угас; Пирра сглотнула, потом сглотнула еще, а в голове плясали, как тени от пламени: "Убили?! Убили! Боги, да кто... - и потом откуда-то, мгновенно, - это же... это что ли... я же... я сказала "напугать", - она села, будто кто стремительно согнул ее тело, смотрела на прислугу пристально, не сводя глаз, словно искала черточку, всего одну, которая скажет, проявит, выкрикнет "неправда!"; задрожали руки, Валерия уронила на них рассеянный взгляд и машинально стиснула зубы, сердце по ощущениям не билось вовсе. Принесли вина, и Пирра схватилась за стакан обеими руками, опасаясь, что одна не выдержит этой тяжести, - "это я ее убила?.. Не может быть! Я не велела! Я..." - сначала пить не хотела, и зачем только стакан взяла, потом к губам поднесла, сделала несколько больших глотков, пытаясь сосредоточиться, думать, хотя бы говорить себя заставить. Оторвалась, глотнула ртом воздух, сказала глухим, все еще изумленным голосом: - Как убита и где нашли? - Пирра говорила отрывисто, мучительно соображая, что если не она выяснит, то больше-то и выяснять некому, - что сказал этот...как его? А главное, - она наклонилась к прислуге, - Озеай, ты говорила с ним? - Пирра какое-то время глядела ей в глаза, потом отстранилась, - я знаю, я тебе не хозяйка. Но теперь я - старшая здесь, так? - сделала еще одну паузу, - обещаю, я не обижу. И отношения наши будут на таких же условиях, как были у вас с Тривией, - даже имя сестры сейчас звучало неестественно, - мы потом с тобой об этом поговорим. А сейчас - расскажи мне все, что знаешь, по порядку.
прислуга: - Не знаю как и где, госпожа, - устало уронила руки Озей, которой в этот самый момент хотелось только одного - вернуться в Грецию, в дом где она выросла, к замужней хозяйке и безопасности, устойчивой размеренности жизни. - Госпожа Минор совсем не могла отвечать на его вопросы, он вышел разозлённный... я за ним побежала, это же ведь преторианец, их опасно злить... просила сказать мне где забрать тело, дать нам охрану, вдруг это месть семье за что-то, у нас всего четыре охранницы осталось, а он ничего не ответил, сказал, что сам тебя найдет, госпожа. Я... - Озеай нервно сцепила пальцы, почти заламывая, - ответила на его вопросы. Про последние визиты и куда она ушла вчера вечером. Только про вора не рассказала, чтоб он не вернулся в дом и не учинил допрос, госпожа Минор и так...
Валерия Пирра: "Теперь этот преторианец будет подозревать меня! Начнет копать, разузнает еще, что я..." - закусила губу Валерия, а вслух произнесла: - Что ты сказала про последние визиты? - "а, может, не они?.. Может, еще кто-то... Может, и правда - месть?" - Пирра изо всех сил старалась не поддаться слабости и не запаниковать, - и куда она пошла вчера вечером, Озеай? Рассказывай мне все, что и ему. С преторианцами - это ты верно заметила - шутки плохи. Он вернется, и я должна знать все, что ему сказали в этом доме, как и все его слова. Ты понимаешь меня? - она нервно откинула за спину волосы, - что там с сестрой, плохо? - "этого еще не..." - но мысль оборвалась, едва начавшись, - какой вор? - Пирра глянула на рабу искоса и с недоумением.
прислуга: Сильные ноги, тренированные ноги танцовщицы словно отказывали. Хотелось сесть прямо посреди атрия, выпить ещё вина, или хотя бы воды, собраться с мыслями, но кто бы дал ей на это время. Она глубоко вдохнула, сцепила пальцы ещё крепче: - На днях ходила к патрицию одному, Пупию. Оттуда привела воришку с вывихнутой ногой, велела Мелетии лечить. Не знаю для чего он понадобился, у нас с самого переезда вся прислуга была - одни женщины... А вчера ушла на ужин к сенатору Куриону, пять лучших охранниц вязла лектику и фонарь нести, нервничала очень. И тут, от воспоминаний как нервничала Терция, припомнились и другое, Озеай спохватилась и добавила: - Девочка-то ничего ещё не знает, и ещё, прости госпожа, умоляю, что я в такой час такое говорю, но... нельзя шум поднимать, надо тихо похоронить. Госпожа всё время опасалась, что её свёкр потребует опеку над Эмилией, префект Ацерроний далеко, и какая ещё семья сильнее... а теперь и подавно, если Эмилий Скавр узнает, он ведь сенатор... - соображала она всегда быстро, за это-то ей и доверяли, и баловали, сообразила и сейчас, на ходу, - лучше всего тело в Грецию отправить, родные там, и дни положенные пройдут пока доплывёт, и тут слухов не будет... как же девочку к чужим, она же их не знает совсем, один раз только хозяйка водила, у них плохие отношения были... - и, поняв, что только что сказала, охнув, прижала ладонь ко рту.
Валерия Пирра: - Плохие отношения? - Пирра выхватила эту фразу из всех прочих с каким-то почти отчаянием, - "боги, как быть с Эмилией?" - она зажмурилась, успокоила дыхание, а когда открыла глаза, произнесла собранно, - так. Эмилии скажем позже. Похороним, - голос дрогнул, Валерия все еще не могла поверить, что Тривия, ее сообразительная, бойкая Тривия убита, - без шума, ты права, - Пирра глотнула еще вина, которое сейчас не пьянило, а скорее трезвило, - теперь об этом, - голос дрогнул еще раз, - преторианце... Он сказал, что сам меня найдет? - "Значит, вернется", - что он сказал про тело, Озеай, где ее тело? - Валерия вдруг осознала, что ни разу никого не хоронила - так, чтоб сама, за главную, чтобы решать за всех, как быть - и крепче сжала пальцами стакан, обнаружив его в своей руке, - охранниц было пять... - Пирра говорила почти сама с собой, но смотрела на рабыню, будто ища подтверждения или опровержения собственных слов, - с сестрой нашли одну... А остальные? - как только она стала озвучивать все эти факты, перечислять их по порядку, к горлу все больше подступал ком, и теперь она ожесточенно удерживала слезы, чтоб не разреветься тут, как дурочке, прямо перед Озеай, - охрану нам дадут?.. Но нужно и самим, свою, мало ли, с какой целью они своих пришлют... Где бы... - "Тирр, - мелькнуло в голове, - он должен помочь, он не обманет", - я знаю, где искать. - Валерия вздохнула тяжело, чувствуя, как прерывается дыхание, как вот-вот накатит, произнесла через силу, - сейчас... мне - купальню, посмотришь, как там сестра - доложишь мне лично прямо там. С вора - глаз не спускать, пока я не разберусь, на кой она его сюда, - хотела сказать "притащила", да язык не повернулся, осеклась и договорила, - привела. Все поняла? А теперь оставь-ка меня одну...
Озеай: - Не нашли остальных и не возвращался никто, - Озеай смотрела как Пирре плохеет на глазах, несмотря на попытки держаться - "естественно позже, не среди ночи же будить дитя таким известием!", и чем больше она вглядывалась в новую хозяйку, тем сильнее накатывало ощущение, что они в лесу и их всех вот-вот разорвут дикие звери. Ну что они могут в этом страшном городе - две незамужние девчонки, одна из которых чуть старше неё самой, а вторая и вовсе на год младше? С осиротевшим ребёнком на руках, без семьи, без опекуна, без связей, без охраны?! Среди убийц, воров, сенаторов и преторианцев! Глаз не спускать... "Чьих глаз?!!" - Преторианец не сказал где тело, как я ни просила. Сказал, что с телами сам разберётся и... ещё сказал, что мёртвые иногда бывают разговорчивее живых... Слушаюсь, госпожа, - поклонилась Озеай... но страх был сильнее привычки к послушанию, и она умоляюще сложила ладони: - Госпожа... тут опасно оставаться, да и не пристало двум незамужним девушкам одним, что скажут госпожа Майор и господин Ацерроний? Позволь мы с Шани соберём вещи для вашего возвращения домой?
Валерия Пирра: "... для вашего возвращения домой" заставило сердце заколотиться: - Нет, - отрезала Валерия резче, чем было достаточно, и тут же продолжила, на ходу изобретая предлоги, - сестре плохо, ей ведь плохо, я... в горе, - куда мы сейчас поедем? - "Тирр, любимый мой, ну почему... - стиснула зубы с ожесточением, - никуда, никуда не поеду!.." - нарастающее отчаяние заставляло собираться, думать, убеждать, - а тело нужно отправлять незамедлительно, как только его нам отдадут. К тому же, - Пирра, как могла, останавливала речь, чтобы не тараторить без остановки, - "завещание, а там... что там? И они подумают, что это я ее убила, если окажется..." - но внезапно эта же мысль, казавшаяся ужасной, сменилась на способную выручить, - раз Тривия... раз ее нет, будут вскрывать завещание, Озеай, а в нем... В общем, мы наследники. Ты понимаешь, о чем я? - Валерия посмотрела выразительно, перевела дыхание и продолжила, - поедем сейчас - и подумают, что бежим, а раз бежим... Это может навредить и маленькой Эмилии. В первую очередь. - "Скорей бы завтра, обнять, рассказать, попросить у него помощи... Хотя бы просто увидеть - без него мне не справиться в этом чужом городе", - и пресекая очередную попытку расплакаться, заговорила отрывисто и сухо, - никто никуда не едет, пока не разобрались тут. Если я поеду до встречи с этим.. Марком Корнелием - у нас могут быть проблемы. Мы дождемся преторианца, потребуем тело Тривии и отправим в Грецию. - Валерия на мгновение прикрыла глаза, голова шла кругом, - за это время сестра встанет на ноги. Надеюсь... - открыла глаза, - опекуну я напишу письмо - и будем ждать ответа, - "что он ответит?.." - сердце сжалось, - а охрану, - и надо было среди этой паники и страха хоть кому-то быть твердым, поэтому Пирра придала голосу уверенности, насколько могла, - я найду. У меня есть друг, Озеай, - "надежда, у меня есть последняя надежда", - он поможет. А теперь иди, - и голос Валерии возражений не подразумевал.
Озеай: - Но... госпожа, - попыталась вставить в паузе Озеай, пока хозяйка окончательно не потеряла самообладание, - это ведь не трибун городской когорты, а трибун преторианцев, а значит госпожа Терция могла в полити... - и осеклась, услышав "мы наследники. Ты понимаешь, о чем я? поедем сейчас - и подумают, что бежим, а раз бежим...", посмотрев на Кварту настороженным взглядом. - Я поняла, госпожа. Да, госпожа, - и выскочила на кухню словно за ней уже гнались. "Наследники... как я не подумала? А ведь она вчера выходила куда-то вечером, одна... и сегодня одна ушла, не взяла никого". Кроткая овечка Минор, конечно, не могла. А вот Пирра... она же её практически не знает, видела раз десять в доме прошлой хозяйки, да эти несколько дней. На что способна она? Если они с Тривией одного поля ягоды... Озеай стянула ещё вина и забилась в их с Шани каморку, ожидая зовущего окрика в любой момент. Или криков. И пытаясь не думать о том, что ждёт её с новой госпожой и что сулил тот преторианец.
Валерия Пирра: Уже в купальне ругала себя за то, что слова подбирала наспех, не так и не те: "Что она подумает теперь?.. Она подумает, что я в курсе, что там в завещании и..." - слезы каплями срывались вниз, Пирра беспрестанно отирала их тыльной стороной ладони, но остановить не могла. Зашла в воду, поджала ноги и зарыдала, сдавленно и глухо: "Что мне делать теперь?" - самое худшее, что только могло произойти, произошло как раз тогда, когда она наконец почувствовала, что счастье возможно, теперь - возможно; Пирра умылась раз, второй, всхлипывая, ей будто снова было лет десять, когда Тривия имела над ней неограниченную власть, Тривия решала, когда и что ей делать, а Валерия пряталась в кубикуле и плакала в углу - от обиды, возмущения, от чувства несправедливости и покинутости. То же самое чувствовала она и сейчас, все происходило, как нарочно, в самый неподходящий момент, когда она не ждала, а не ждала - значит, была уязвима больше всего. Даже смерть сестры - которая, как любая смерть, никогда не бывает ни вовремя, ни ожидаемой - заставляла ее чувствовать обиду и унижение, словно это издевка напоследок: "Я ведь говорила ей, говорииилаа!.. - Валерия в сердцах отбросила свесившиеся вперед мокрые пряди, - я предупреждала ее, что шляться ночами опасно! Я... - и рыдания душили, и злость мешалась с чувством вины, - это не я, я просила припугнуть, не могли они ослушаться, я строго-настрого... А теперь этот преторианец... Этот..." - Валерия споткнулась на полумысли, окунулась в воду с головой: - Так-так... Надо собраться, давай, соберись, - прошептала сама себе, открывая глаза, наскоро вытирая ладонью с губ и щек воду, и затихла на время. Мысли выстраивались медленно: "Как она сказала его зовут? Марк Корнелий - где-то я слышала это имя, совсем недавно... - Пирра напряглась, восстанавливая события дня, - Тибр, Тирр, фонтан, - ей стоило усилий, чтобы не соскользнуть в эти воспоминания, не остаться в них и не заплакать снова, - игры.. Точно! Амфитеатр, тот, плечистый, которого обсуждали Клавдия с Ириной. Так, уже хорошо", - она села поудобней, выдохнула: - Думай. - Скомандовала самой себе, - Озеай сказала: ходила к Пуппию, Куриону... А потом про преторианца и что-то политическое, - у Валерии заблестели глаза, потому что показалось, будто забрезжила надежда, - она ходила к Куриону, сюда явился трибун преторианцев - значит, там что-то серьезное. - Она перестала говорить вслух и остальное додумывала молча: "Вряд ли шайка городского отребья наделала бы столько шума, что к нам пожаловал сам трибун преторианцев. А что если... если это и правда - сестренкины делишки? Насолила этому Куриону, и... - Пирра даже вся подобралась от этой посетившей ее догадки, - мало ли, что это за важная птица... если так думаю я, так может подумать и Марк Корнелий. И, скорей всего, будет прав... Ох, и на кой я так неосторожно ляпнула Озеай про завещание?" - Пирра покачала головой, набрала в ладони воду и плеснула на лицо. Вспомнился фонтан, и как Тирр учил ее правильно пить, Валерия непроизвольно провела большим пальцем руки по среднему и указательному, вспоминая ощущение от прикосновения к узкой полоске шрама на его шее, и даже улыбнулась слегка. От сердца немного отлегло: похоже было, что в смерти сестры она все-таки не виновата, к тому же во время убийства она была с Тирром, и он мог бы подтвердить это в случае крайней необходимости. Но только крайней. Впутывать его в это она хотела меньше всего. Ей и так придется обратиться к нему за помощью - у нее больше нет никого близкого в этом проклятом не родном ей городе. Валерия тяжело вздохнула, но плакать больше не хотелось. Во всяком случае, сегодня. Она отклонилась назад, позволив телу соскользнуть глубже в воду, прикрыла припухшие веки и стала дожидаться Озеай с новостями о младшей сестре.
Озеай: Вино кончилось обидно быстро, а время темноты и тишины вместе с ним. Озеай выбралась из своего убежища и, насупившись, пошла исполнять приказание. Но только заглянула в дверь и отпрянула. Хозяйка нашлась уже в купальне, Озеай, едва не поскользнувшись на влажном мраморе, на дрожащих ногах зашла так, чтоб стать перед лицом Пирры и опустилась на колени, чтоб говорить не слишком сверху: - Госпожа, ты велела доложить как там Минор. Она... нехорошо. Плачет, мечется, приказывает подать ей одежду, хочет идти к Тиберию Скавру - плевать ему в лицо. Мелетия дала ей мака, говорит - отвары не действуют. Помочь тебе искупаться, госпожа? Или прислать кого-нибудь?
Валерия Пирра: - О боги, - выдохнула Пирра, - вот видишь, а ты говоришь: ехать, - она помолчала, грустно раздумывая, - есть у нас что-нибудь, успокаивающее сильнее? Скажите ей, что я здесь, втолкуйте, что она разбудит Эмилию, если не перестанет, и поэтому я прошу ее лечь спать. И напоите вином, - Валерия внимательно глянула на Озеай, - этот... Курион - ты знаешь, кто он? Не мог он... Тривия не могла ему чем-то досадить настолько, что он подослал кого-то ее убить? - спросила прямо, без обиняков, и встала.
Озеай: "Сильнее макового сока?! Только бы они обе рассудком не повредились... и я с ними" закусила губу Озеай. - Он сенатор, госпожа, больше я ничего не знаю, прости. Поклонилась и вышла с облегчением, но вместе с горячим паром из легких никак не выдыхалась тревога.
Валерия Пирра: "Сенатор", - это только утвердило догадку Пирры. Она кивнула Озеай и ответила: - Я уже искупалась. И я хочу побыть одна. Завтра сложный день. Валерия лежала на спине, открыв глаза и считала: "Что там в этом завещании? Тривия не могла не упомянуть там Эмилию. Майор и Секунда получили по сто тысяч, когда вышли замуж, - она напрягла память, - а Терции, как любимице отца, достался еще и дом... - Валерия поморщилась, вспомнив о странной гибели мужа сестры, о напряженных отношениях с Эмилием Скавром, да и со всей той семьей, - у нас с Квинтиллой по сто тысяч и дом напополам... Сколько это? Ну, еще тысяч пятьдесят... Итого у меня нетронутых сто пятьдесят тысяч, - Валерия вздохнула, меньше всего ей сейчас хотелось вести эти подсчеты, чувствуя, как темнота сгустилась и давит на усталое тело; почему-то вспомнилось лицо Валерии Секунды, запечатлевшееся в памяти за тот год, который Пирра провела у нее: каким безмятежным он ей показался в сравнении с тем, что навалилось сейчас, - у Минор только сто тысяч, отец ее никогда не любил... - теперь об этом подумалось с щемящей грустью, - а меня?.. Любил ли кто-нибудь меня? - Валерия отмахнулась от этих раздумий, устало провела ладонью по лицу и сосредоточилась снова, - больше всего, конечно, у Тривии, один только дом потянет тысяч на двести, а еще подаренное на свадьбу... А еще приданое и наследство... Тысяч четыреста пятьдесят. В общем, - мрачно отметила про себя, - недурное наследство... Настолько, чтобы считать, что это я приказала ее убить..." - Пирра перевернулась на бок и закрыла глаза. - Но ведь не могут же они все не вспомнить про Эмилию, - она проговорила это вполголоса, раздраженно, и даже привстала на постели, - может, она вообще все оставила дочери. Глупо считать меня такой дурой, которая могла об этом не подумать, - легла снова. "Нет, остальное - завтра", - все в Валерии противилось обдумывать случившееся дальше: слишком потрясена, слишком вымотана, совсем одна и напугана; она опять упрямо закрыла глаза и перенеслась в единственное место, где по-настоящему хотелось быть - и сейчас, и всегда. Лежа тихо, стараясь дышать медленнее, Пирра представляла, как темнота кубикулы перестает быть тяжелой и давящей, превращаясь в воду Тибра. Там останавливалось время, солнечные блики соскальзывали с одежды на днище лодки, и рядом был Тирр - тот, в чьей власти находились и течение реки, словно нарочно замедленное, чтобы они дольше могли быть вдвоем, и солнечный свет, и ее счастье. Валерия скрестила руки на груди, как будто прижимая к ней того, кого новые обстоятельства опять грозили отнять, словно не отпуская саму жизнь, которую она ощутила с Тирром. Она сконцентрировалась только на нем - и вот уже видела любимые глаза, собравшие в себя все тени, потому глубокие и задумчивые, чуть блестящие, когда он поворачивается к солнцу и улыбается, несколько непослушных прядей - левая рука чуть дернулась, потому что снова захотелось дотянуться и убрать их с его лба, коснуться лба губами и остаться так - тонкий длинный шрам, которым бы она согласилась стать не задумываясь, только бы всегда быть с ним. Валерия почти почувствовала снова осторожные прикосновения: там, где он прикасался и целовал, кожа теплела так, будто все это было мгновение назад. И вот уже стены кубикулы растворились, исчезли, вместо них были вода, солнце и простор, и Тибр бережно укачивал Пирру, положившую голову на горячее плечо Тирра, навсегда оставляя их двоих в этой безмятежной игре света и тени в идущем по кругу времени...
Озеай: Всхлипы Шани, отпущенной Мелетией от уснувшей наконец-то госпожи, мешали и спать, и думать. Третий раз сбившись в подсчётах, Озеай отвернулась к стене, крепко прижав одно ухо к простыне, а второе накрыв подушкой. Проведя девять лет в доме Ацеррония, опекавшего всех незамужних Валерий на правах мужа старшей сестры, а потом по праву данному завещанием их отца, она знала подноготную семьи лучше, чем младшая госпожа, которая, кажется, так и не научилась ни считать, ни думать, даже перебравшись сюда - в Рим. "Это ж надо - так обозлить преторианца, что он готов подкупить доверенную рабыню дома, даже выкупом манит!" в который раз подумала Озеай и в третий раз принялась считать. "Три старшие выходили замуж при жизни отца и получили по сто тысяч, а чтоб удачно выдать любимицу, Валерий дал за ней ещё и римский дом предков... старшие до сих пор ей этого не забыли, вздыхали, косились, то-то она сюда сбежала как только отец помер. И наследство поделили - всем шестерым по сто досталось, а Кварте и Квинтилле ещё и дом греческий напополам. Тихоня самая бедная, значит. А Терции ещё муж дарил, и родня, и мы тут с ней целый год..." от воспоминаний об убитой у Озеай по телу пошли мурашки и духота в каморке показалась непереносимой. Она скинула подушку и перевернулась на спину. "Не знала бы Минор про шкатулку в таблиниуме, ведь можно было бы Пирре и не говорить... а так - придётся. С этой шкатулкой тысяч пятьсот наберётся... Точно не старшим. А младшим если что и оставит, так мелочь всякую, как клиентам... не могла же Пирра этого не понимать? Или Терцию семья за что-то приговорила? Куда она могла полезть? А может и правда Скавр отомстил?.. Полмиллиона, ох... и это только от матери, а у неё от отца ещё, и от деда будет. Малышка Эмилия так богата...". - Не реви, - досчитав, повернулась к Шани. - Нас, скорее всего, завещали Минор. Крупного она ей вряд ли чего завещала, но рабов наверняка ей. Дай поспать, завтра чуть свет поднимут и начнётся... Шани зарыдала ещё громче и Озеай снова накрылась подушкой.
Фокий: 27 августа, перед рассветом Фокий проснулся еще затемно, захотелось пить. Он сунул руку куда-то в сторону от лежанки, в пустоту, но ни стакана, ни даже самой мелкой плошки не нащупал. До латрины, по плану госпожи, он в общем-то тоже должен был своим ходом. Ладно еще, что пока без надобности. В этом греческом доме пахло не так, как в предыдущем, хотя крики и приглушенный рев были ничуть не радостней. Фокий вспомнил перекошенную рожу Федула и у него заныли и зубы, и поротая задница, он весь сжался и вскрикнул - нога от резкого движения стрельнула острой болью в голову. Может так и лучше, хоть внимание к себе привлечет. А то замучали уже реветь там...
Валерия Пирра: - Тирр, - вырвалось с выдохом пробуждения, и Валерия вдохнула это имя вновь. Она так и не поняла, кричал ли кто, или это она сама, только что. Утро было теплым, ласкающим фасады зданий снаружи, таким, словно ничего страшного не произошло и вообще не могло произойти. Поэтому Валерия не сразу согласилась принять мысль, что смерть сестры - не страшный сон. Вместе с осознанием неизбежности случившегося изнутри кольнула молчаливая и бессильная печаль. Данность. Неизменность. Пирра вздохнула, бросила зовущий взгляд на тепло, силящееся пробиться в дом снаружи, оделась и тихонько вышла из кубикулы - проверить, почудился ли вскрик и как изменился дом с тех пор, как в нем повисло известие о смерти Тривии.
Фокий: Валяться надоело, да и приперло уже серьезно. Пора напомнить им о том, что он, Фокий, тут есть. Он привстал, оперся на больную ногу слегка, пробуя ее в деле - что-то в ноге потихоньку задергало и захрустело, но боль была вполне терпимой. Он еще докажет госпоже, что она не зря его вытащила из дома того круглого... "Вот так, осторожно переваливаясь, держись за стенку, Фокий, выходи" В доме было тихо и пусто, все как-будто попрятались, он даже припомнил темные времена у Федула, такое же безлюдье, когда тот, брызгая слюной, носился, выясняя, кто же нассал в чан с дорогим солдатским ярко-алым. Фокий довлльно хмыкнул и тут же понял, что следует торопиться. ...В тот момент поисков, когда он уже собирался сдаться и позвать тетку Мелентию, в поле зрения показалась госпожа. Фокий заробел было, но за ночь скопившаяся вода внутри решила за него. Он, заметно и даже на всякий случай преувеличенно прихрамывая, смиренно и покорно приблизился к ней, спросил: - Аве, госпожа, осенит тебя Аврора... мне бы в латрину, где она? - на последнем слове он поднял голову и заметил, что госпожа немножко не та... кажется, совсем не та госпожа, хоть и хороша ничуть не меньше спасительницы. Фокий сдавленно улыбнулся, рассчитывая на понимание, - Госпожа..? Я Фокий, слуга, я тут недавно...
Валерия Пирра: "Разрази меня Зевс! - округлила глаза Пирра навстречу хромающему, - сказала же следить!.." - и тут же спохватилась: "А кому - следить, если творится такое?" - хромающий тем временем припадал на ногу довольно серьезно, даже с учетом того, что явно усердствовал это подчеркнуть: - Фокий, слуга, недавно, - повторила за ним Валерия и посмотрела в упор испытующим взглядом, - "зачем же она его приволокла?" - латрина там, - и показала направление рукой, - сходишь, и возвращайся. Тебя-то мне и нужно. Сам-то до триклиния дойдешь? - бросила взгляд на его ногу и вздохнула, - буду ждать там. Заодно и поешь, - сама даже поморщилась при мысли о еде, - да... - она приостановилась на полпути, - и не вздумай от меня улизнуть, - но угрозы в голосе не было, а было что-то простое человеческое, устало и печально рассчитывающее на понимание, на то, что хоть тут не придется... - в общем, жду, - повторила Валерия чуть строже и пошла искать Мелентию и Озеай.
Фокий: Госпожа была расстроена чем-то, но Фокий слишком долго лежал в каморке, чтобы из-за него. Он жадно проследил указанное направление, почтительно поклонился, насколько позволяло положение, и ответил: - Конечно, госпожа. Я могу ходить, я схожу туда, вернусь сюда, ты до трех сосчитать не успеешь, - и поковылял к латрине, стараясь придерживаться предыдущей хромоты, но достаточно быстро, чтобы не опозориться. Уже в латрине, когда лишнее перестало давить на голову, подумал, что и понятия не имеет, где тут триклиний... Оставалось только бродить по дому в поисках того, кто поможет, или пока боги не приведут куда надо. Они же были милостивы, и спустя четверть часа Фокий, прихрамывая, добрел до нужной двери, заглянул в нее и остановился в нерешительности... Все-таки господские владения, что ему-то здесь? Лучше подождать. Он оперся о стену и закрыл глаза.
Валерия Пирра: Мелетию она не обнаружила, как, впрочем, и Эмилию: "К лучшему", - подумала Валерия, решив, что нянька присматривает либо за девочкой, либо за больной сестрой и что там ей сейчас самое место. Тихонько приоткрыла дверь в кубикулу сестры и увидела спящими двоих - ее, а рядом облокотившуюся на постель Озеай: "Значит, няня у маленькой, должно быть", - но к Эмилии заглядывать не стала. Зато у триклиния поймала Агату, и когда распорядилась о еде, села, расспрашивая: - Эмилия спит еще? - Пирра разбавила вино сильнее, взяла оливку и запила ее небольшим глотком; не хотелось ни есть, ни пить, - надо придумать, что сказать девочке о матери, - "что вот можно сказать? Уехала? Куда?" - нахмурилась и отставила стакан; краем глаза заметила прислонившегося к стене хромого и произнесла приглашающим тоном, - а, вот и ты. Не стой с больной ногой, садись. Пусть Фотиния даст ему поесть. А сама ступай найди Шани, приготовьте мне все необходимое для написания письма и узнайте, что с остальными домашними, - и кивком отослала кухарку, напрямую обратившись к Фокию, - итак, у меня к тебе вопрос и..новость. Сначала вопрос. Для чего тебя взяла сестра?
Фокий: Госпожа прошла в триклиний и пригласила следом; Фокий подтащил ногу и сел осторожно, не выказывая ни удивления, ни любопытства. В этом доме как будто что-то произошло, это чувствовалось в нервном глотке. Федул бы уже давно отделал под горячую руку, но новая госпожа распорядилась принести еды. - Новость для меня? - Фокий удивленно поднял голову и невольно подвинулся ближе. - Госпоже твоей сестре - она не назвала своего имени - нужен был верный и преданный слуга, не раб, - он подчеркнул голосом последнее и скоро продолжил, - поэтому она привела меня сюда и велела тетке Мелетии лечить. Вот так, госпожа... прости, не знаю, как тебя зовут. И замолчал, ожидая новости. Уж точно не про вольную, но и сдадут вряд ли, уж очень растерянно выглядит новая госпожа.
Валерия Пирра: - Валерия, меня зовут Валерия. Для домашних - Пирра, - она глянула на него проницательно, - ты ведь вор, так? - Валерия сделала еще глоток, уже спокойнее, - и сестра, значит, тебя... спасла? - "что она такого в нем увидела, что решила, будто он может быть верным?.." - и ты готов быть верным и преданным слугой? - Пирра придвинулась чуть ближе и подчеркнула вслед за ним, - не рабом. Какое-то время она молчала, просто присматриваясь к сидящему напротив: - И когда, по ощущениям, восстановится нога? - спросила, прикидывая, что верность в любом случае формируется временем, а люди нужны, потом добавила серьезно, - а новость... для нас всех. Госпожу, которая привела тебя сюда, вчера убили. - Еще одна пауза показалась ей недолгой, но тяжелой, - теперь, стало быть, я твоя госпожа, - и кивнула Фотинии, чтоб вина налила и Фокию - "новость" запить.
Фокий: - А я домашний? - не удержался Фокий и тут же захлопнул рот так, что зубы клацнули. Он только кивал на каждую ее фразу, предчувствуя неладное: выследили, толстый патриций хочет отомстить, казнят, вернут Федулу. Мысли бегали одна за другой, но вопрос он расслышал, пошевелил пальцами больной ноги, будто Валерия могла их видеть и принять в качестве ответа: - На днях, - уверенно заявил Фокий, даже не прикидывая, насколько эти дни могут затянуться. А вот новость про убийство госпожи действительно расстроила, все же она по-доброму отнеслась: не оставила толстому на растерзание, хотя и не видела его, Фокия, никогда раньше. - Как жаль госпожу, - Фокий залпом выпил вино, утер рот рукой и посмотрел на Валерию прямо. - Раз ты ее сестра, тогда я могу служить тебе. В память.
Валерия Пирра: "В Аид такую память, - внезапно подумалось Валерии, - в Аид помнить о том, что это могло быть моих..." - ее волнение и расстройство перебил только его вопрос, который он выпалил, видимо, не из дерзости, а просто не подумав: - Приживешься, - левый уголок губ чуть дернулся вверх, - может, будешь называть за глаза, как все, - она еще раз глянула на его ногу, - подробней, насколько с ногой все серьезно, я узнаю у Мелетии. От тебя требуется исправно исполнять все, что она скажет о лечении. Нам нужны люди, Фокий. - Пира помолчала, задумчиво отщипнула хлеба и произнесла, наконец, - расскажи-ка мне, откуда ты, где служил до этого и как стал воровать, - "небось, не от хорошей жизни...", - и что привело тебя в тот дом, откуда тебя забрала Тривия?
Фокий: "Вина бы еще" - подумал Фокий, грустно отставляя стакан в сторону. Последний раз он пил вино так давно, что этого могло и не быть вовсе, обман памяти. Госпожа тем временем спрашивала, и Фокий, не смея просить еще вина, отвечал предельно честно: - Я из Занта, это в Греции, сюда попал маленьким еще, к греку Федулу. Сбежал от него: кормежка дерьмовая, и та с кулаками. Не было жизни, - он вздохнул и дальше принялся объяснять, будто не госпожа перед ним, а сестра несмышленая. - А воровать стал с голоду, я же беглый, кто мне работу даст? Хочу накопить денег и вернуться на Закинф. Хотел. У вас мне тоже нравится, если не сдашь, конечно. Он честными глазами посмотрел на Пирру и спросил в свою очередь: - А почему за глаза-то?
Валерия Пирра: Она вдохнула, задерживая ответ, одновременно и рассерженная слегка и позабавленная его непосредственной наглостью: - Потому что не за глаза меня так называет родня, - его забавность все-таки перевесила возмущение, и Валерия чуть улыбнулась, - мне нет смысла тебя сдавать, - она бросила беглый взгляд, среагировав на движение, которым Фокий отставил стакан, - Фотиния, налей нашему новому слуге еще вина, - Пирра задумалась, - беглый... - повторила рассеянно, - как звали того, кто отдал тебя Тривии, знаешь?
Фокий: - А, родня, - понимающе кивнул Фокий и потянул к себе стакан наполненный, хоть и не до верху. Это следовало посмаковать, может госпожа Пирра только сейчас такая добрая, а потом ка-а-ак... Фокий глотнул торопливо вопреки всем желаниям, второй раз уже медленнее, оставил стакан в руке греться и задумался, вспоминая, что успел услышать до того, как волею Зевса опрокинул вазу: - Госпожа его Эрастусом называла, толстый такой патриций. Не знаю, что это, имя или прозвище. А потом меня взвалили и потащили сюда. И все, госпожа, - он развел руками и неумышленно допил все оставшееся вино залпом. - А тебе совсем нет смысла сдавать меня, я пригожусь. Я считать умею, читать по-гречески, город знаю...
Валерия Пирра: - Что город знаешь, - подхватила Валерия, - это хорошо. Да вот нога твоя... - она допила свое вино и поднялась, - пока будешь помогать в доме. Я отправила узнать, как сестра и племянница: все, что скажут, доложишь мне лично, слово в слово. Понятно? - Пирра посмотрела ему в глаза и медленно перевела взгляд на кухарку, - Фотиния, скажешь Агате: все, что я велела узнать, пусть расскажет Фокию, - прошлась по триклинию, чуть нагнулась к уху кухарки и шепнула, - и пусть докладывает здесь, при тебе, слушай внимательно, потом передашь мне: посмотрим, насколько ему можно верить, - Валерия прошла дальше и у выхода из триклиния обернулась, - я в город по делам. Вернусь и буду в таблинуме сестры. Сначала придешь отчитаться ты, - Пирра чуть улыбнулась кухарке, - а потом Фокий. В таблинуме было как-то по-особенному тихо. Здесь утрата сестры чувствовалась острее, и Пирра смахнула с щеки невольную слезу то ли от вины, то ли от тоски. Она медленно прошлась вдоль стола, ведя двумя пальцами от угла до угла, развернулась и села, задумавшись над предстоящим письмом: "Боги... Вот и что ему писать? Что вообще пишут в таких случаях? - нервно подумалось ей, - я ведь даже тела еще в глаза не видела..." - вспомнился приснившийся сон, и Валерия, поморщившись, зажмурилась и устало потерла ладонью переносицу: "Как было бы хорошо, если бы все это оказалось неправдой... - на мгновение она выпрямилась, - а, может, неправда?.. Кто вообще такой этот... как его... может, и не преторианец вовсе?.. Да нет... зачем кому-то лгать так?" - Пирра тяжело вздохнула, подавила желание заплакать и бессмысленно уставилась на свитки.
Фокий: - А что нога, ходить-то я могу сколько-нибудь. Если по закону ходить пока, - осторожно продолжил он, посматривая на реакцию госпожи, - то ведь можно и медленно. Слово в слово. Фокий и не помнил, когда ему приходилось запоминать больше тридцати слов за раз, но теперь следовало поднапрячься, а то и вылететь недолго. Он допил вино, слушая распоряжения и в каком порядке позовут на доклад, но спросить, а можно ли будет все рассказать точь-в-точь, но своими словами, не решился. Там видно будет. Госпожа Пирра вышла, и он окликнул Фотинию: - А как та Агата выглядит? Где ее ждать?
Озеай: Проснувшись резко, как от пощечины, от окрика Мелетии, Озеай с самого утра так забегалась, что до умывальника добралась уже вспотевшей как после какого-нибудь пира, на котором несколько часов танцевала для гостей. Наскоро умылась, потянулась за полотенцем, и столкнулась с забившейся в уголок на скамью Шани. Та подняла заплаканные глаза и трагически заломила руки: - У меня такое ощущение, что я вдохнула и никак не могу выдохнуть... - Пукни! - в сердцах посоветовала Озеай и отправилась искать новую госпожу. У неё самой было такое ощущение, что она песка наелась и никак не может отплеваться. Нашедшаяся в таблиниуме Пирра к ощущению только добавила. Но если о шкатулке сказать было необходимо, то хотя бы - не без пользы. Озеай скользнула мимо стола, нажала на потайной рычаг в шкафу, достала шкатулку и поставила прямо поверх свитков. - Там около пятидесяти тысяч, госпожа моя. Опекуну о них не известно, это те деньги, которые твоей сестре... дарила клиентула. Госпожа Минор думает что там тысячи две, на расходы... Но если ты, госпожа, собираешься самостоятельно разыскивать и карать убийцу, эти деньги как раз пригодятся, а госпожу Минор, наверное, не стоит отягощать этими заботами... - Озеай поклонилась медленней и значительней, всем видом подтверждая "разумеется, всё на благородное дело, как же иначе?".
Валерия Пирра: - Да, думаю, рассказывать о деньгах не стоит...по крайней мере, сейчас, когда она еще не пришла в себя, - Пирра ответила настолько же уклончиво, насколько и прозрачно намекнула, что условия поняты и приняты. Но внутри все перевернулось. Тирр, и без того далекий, почти недосягаемый сейчас, когда только он один и нужен, теперь представился ей еще более недосягаемым. И это вновь обожгло прошлым. Она не могла его отдать или отпустить, ни так просто, ни...вообще никак. Пирра сделала глубокий вдох и почувствовала, что выдоха не будет. Что ей нечем сделать этот выдох. "Только не сейчас и не при ней", - она глянула на Озеай в упор, соображая, куда и зачем можно отправить ее немедленно. Потому что прямо сейчас внутри начинало рваться и гореть так, что рисковало зажечь и все вокруг. "Сколько у него денег? Есть ли у него вообще деньги? - и их хотелось сразу отдать, отдать Тирру, только чтобы все стало возможным, чтобы никто, в частности опекун, даже не посмел отказать ей в единственном счастье быть с тем, с кем ей хотелось быть, - но он же не возьмет их... Не возьмет". Пирра знала это наверняка, чувствовала, как унизительно даже заикнуться об этом. Для него. А внутри все поднималось и полыхало, и надо было куда-то деть Озеай. И ничего не хотелось делать, ни с рабой, ни с этим миром, приводящим ее в бешенство, потому что в нем не было Тирра. Не было этих рук, поцелуев, теплого слепящего течения Тибра. Она бы взвыла, если бы только не соображала, что это взбудоражит окружающих, напугает весь дом, вызовет массу опасений и подозрений, и чувствовала, что вот-вот сорвется, плюнет на это со злостью и всё равно взвоет. Вопреки, назло всему. Чтоб мир ошалел и перевернулся обратно, стал на место. Сама мысль, даже смутная и едва различимая, о том, что его с ней не будет, что она тянет ладони к пустоте, вызывала столько злости и бессилия, что хотелось сорваться с места, бежать, столько, сколько нужно, пока она не вцепится в него накрепко, лихорадочно и нежно, пока его теплые губы не подтвердят ей, что все возможно хотя бы на этот миг. Пирра не знала, какое у нее в этот момент лицо, кого вместо привычной нее видят окружающие, пугает ли она их - и не хотела знать. Она хотела только одного, все остальное было чужим и вызывало брезгливость, нервировало и ныло в груди, изнуряюще, почти до бессилия.
Озеай: Озеай подняла на хозяйку глаза и поняла, в какой-то несчастный миг, что легче не будет. Судя по буре эмоций на лице, не совсем приличествующей скорбящей сестре, с этой будет не легче чем с Тривией. И... неожиданно для себя успокоилась. А что, собственно, поменялось, кроме имени хозяйки? - Я переложу все, кроме полутора тысяч в кошель, госпожа, и положу его в тайник. Открывается он правой резной нимфой. Госпоже... угодно что-нибудь приказать?
Валерия Пирра: "Угодно, да я не знаю что..." - Пирра выдержала паузу: - Пойди, переложи деньги и... - "ну же, думай!.." - и отправь Фокия за врачом. Скажи я приказала. Даже дышать стало легче, потому что Пирра почувствовала, как прорвалось и начало таять в воздухе это вечно сжимающее ее кольцо: - Я выйду ненадолго, присматривай за домашними. Когда вернусь, найдешь меня здесь же. Теперь ступай. "Сначала вырваться отсюда, хотя бы ненадолго, глотнуть воздуха, избавиться от тягостных видений в этих стенах, а потом уже, потом - писать письмо, ждать преторианца или кого там... навестить младшую, смотреть как-то в глаза Эмилии..." - могла бы - Валерия бы побежала, но она прошла по таблиниуму медленно, будто встречая ту же противодействующую силу, что и во сне. Так же прошла и через весь домус, уже осознанно пытаясь подавить порыв. И только за порогом вновь потеряла самообладание... >>>>>>> еще одна улица
Озеай: Золотые ещё не успели дозвнеть, а слова госпожи дойти до сознания - какого врача?! у них же всегда врачевала Мелетия! - как прибежала Шани и, с отчаянием достойным лучшего применения, принялась причитать что "проснулась Эмилия, хочет маму, хочет тётю, а Минор бьётся в рыданиях в своей кубикуле и если сейчас кто-нибудь..." - Сейчас, - пообещала Озеай голосом, которым, возможно, Цезарь обещал всем успокоение в долине Мунда. И пошла искать хромого воришку, с которого то глаз не спускать, то отправлять неведомо куда, откуда он может и вовсе не вернуться... но это могло бы быть и к лучшему. Лишь бы остальные не разбежались. А найдя, озадачила так же коротко как озадачили её: - Младшей госпоже плохо. Отправляйся за лекарем.
Фокий: Фотиния выскочила, не ответив, и Фокий остался совсем один. Но ненадолго. Отправляйся за лекарем. - Эй-эй, стой, куда? Госпожа велела найти какую-то Агату, что бы она мне все передала, что ей скажет Фотиния... как-то так было, а куда я пойду? - он кивнул на ногу и спохватился о своих птичьих правах в этом доме. - То есть я пойду, конечно, но если я не успею вернуться до доклада, а? Обожди, или ты и есть Агата?
Озеай: "Единственный мужчина в доме, пять минут как слуга, а уже во все дыры... лезет" возмутилась Озеай и "отодвинула" новичка без церемоний: - Доложишь госпоже? Ты? Выполняй приказание - приведи лекаря. Я сама всё доложу, что нужно. И вышла, собираясь как и чем угодно удержать маленькую Эмилию от похода в кубикулу тёти. Договор с Пиррой давал надежду, что её позиции в доме не пошатнутся и она не собиралась ставить эту надежду под угрозу. Даже если докладывать придется каждые полчаса, а девочку привязать к стулу.
Фокий: - Всамделишная Агата, - решил Фокий, чеша голову. И на всякий случай лучше запомнить, что она сказала, заодно и про доклад. Лекарей он знал немого, вернее, только одного, и уж если тот ходить к Федулу не гнушался, то и в этот богатый дом пойти должен. С другой стороны, если его кто увидит рядом с давно покинутой красильней, то несдобровать, и даже эта рыжая госпожа не поможет. Фокий тяжко вздохнул и, бормоча под нос ругательства, похромал на улицу. Если по дороге ни у кого спросить про другого лекаря не удастся, остается только Левий. Ползти, прятаться по кустам, но добраться до него. >>>> Дом лекаря Левия
Валерия Пирра: >>>>> из Парка Купидона 27, август, день Он в который раз за то малое время, что они знакомы, взял ее за руку - и Валерия успокоилась, чувствуя себя маленькой девочкой, которую оберегал кто-то большой, теплый и сильный. Тревога не ушла совсем, но залегла куда-то вглубь, напоминая о себе только изредка то ощущением, что земля проседает под ногами, то краткосрочным немением внизу живота, как при неожиданном вдохе от испуга: - Спасибо тебе, - Пирра благодарно сжала его ладонь и вновь расслабила руку. Она шла довольно быстро, а в мыслях все еще изредка мелькавшие картины чего-то ужасного вытеснялись другими, и Валерия только молча удивлялась, что это так быстро произошло от одного простого прикосновения. Ведь брали же ее за руку, много раз в жизни, и мать с отцом, и сестры, даже Тривия в непродолжительные моменты ласковости... Не говоря уж о... ...они любили весеннее море. Выходить к нему узкой тропинкой, виляющей между травой и камнями, через редкий лесок, держась за руки и о чем-то увлеченно беседуя. Тогда он смешил ее, и Валерия хохотала, запрокинув голову, а он смеялся, развеселенный ее хохотом, не в силах сдержаться. Море всегда было затягивающего взгляд в глубь, светло-синего цвета, такое, будто всегда движется тебе навстречу, и это первое ощущение всегда улавливал взгляд - потому что оно напоминало легкое головокружение. Они стояли на щербатой скале, все так же держась за руки, молча, вглядываясь в теплую, ворочающуюся синь или на время закрывая глаза. Ветер перекидывал медные волосы через плечи, назад или вперед. И было ощущение свободы, близости, такого бескрайнего родства, словно это никогда не кончится. Словно если это кончится - это станет преступлением против времени. Но это были почти детские воспоминания. И сейчас Пирра с каким-то облегчением осознала их наивность и...нереальность. Они отпускали ее, прошлое отпускало ее. А настоящее - держало за руку. Валерия повернула лицо к Тирру и коротко произнесла: - Мне очень спокойно с тобой, милый. И хорошо, - последнее слово сошло почти на шепот, такой, какой бывает, если влюблен и если говоришь правду, которую приятно сказать. Теперь, когда он был рядом, она осознала, насколько он может быть далеко. "Как я жила без тебя? Как я без тебя жила?.." - Валерия говорила с ним молча, держала за руку, смотрела тепло и чувствовала такую всепоглощающую нежность, что не было никаких объятий и уж тем более никаких слов, способных это выразить. Его тепло, спокойное, сосредоточенное, как у взрослого, уверенного в себе - обволакивало ее, и если бы Тирр держал ее на руках, посадив на колени, она бы только послушно склонила голову на его плечо, гладила взглядом шрам на шее, аккуратно целовала его в подбородок, зажмурившись, ощущая себя крохотной и уязвимой, но защищенной этими крепкими, берегущими руками. "Я люблю тебя..." - она не поняла, сказала ли она это все-таки вслух, или только подумала, но даже если второе - Пирра почему-то была твердо уверена, что он слышит, знает, читает это так же, как она сейчас читает его тепло. На какое-то мгновение ей все же захотелось наверняка озвучить это "люблю", и она даже сделала вдох, но что-то удержало. Будто звук исказил бы момент, развеял это невероятно теплое и дорогое ощущение, связывающее сейчас их обоих. Именно обоих, потому что ну ведь не мог он не чувствовать этого, не мог, когда...она чувствовала, что он - чувствовал. И Валерия промолчала. Просто шла за ним, баюкающим ее, и баюкала в груди это тепло, держала, стараясь не расплескать, берегла. Когда показался дом, Пирра была убеждена, что ничего не случилось. Тревога, если еще и была, свернулась кольцами, уснула, словно тонкая змейка, пригретая солнцем. Вот сейчас она просто приведет его к Озеай со словами "это мой друг", предложит ему...что-нибудь, интересно, какое вино он любит?.. Потом покажет ему дом, познакомит с маленькой Эмилией - и вот сейчас уже знает, что Тирр ей понравится. Потом они будут говорить о чем-нибудь и, возможно, ей впервые после случившегося не будет тягостно и страшно в этом доме. Остаться... можно ли будет попросить его остаться? Что он подумает о ней, если она предложит? И сможет ли? "Все по порядку, не спеши", - почти спокойно подумала Валерия. - Озеай, Шани! Я вернулась, - вошла в дом, все так же держа его за руку, мягко притянула к себе поближе и только тогда, ласково всматриваясь в глаза, нехотя отпустила. Нельзя было пока. Подумают невесть что. Ситуация не та.
Озеай: То, что "мама уехала в гости в пригород" маленькая Эмилия приняла спокойно - Тривия частенько "уезжала в гости". Не ходить к болеющей тёте тоже кое-как удалось уговорить. Но вот то, что Мелетия не занимается ей совсем - малышка понимать категорически отказывалась. Поэтому Озеай почти хромала. Шутка ли - почти час танцевать без передышки весёлые танцы, придумывая на ходу несуществующие египетские праздники вылупляющихся черепах, первых птиц и последних кукол. Шани, неотлучно дежурившая у окна над входом в ожидании Фокия с лекарем или госпожи, метнулась первым делом к Озеай, а не вниз. - Трусиха, - бросила ей на лестнице Озеай. Натянула на лицо подобающе выражение спокойной внимательности и склонилась у входа: - Госпожа?
Тирр Серторий: >>>>> Из парка Купидона А вот ему было неспокойно, совсем неспокойно. Одно дело - отвечать только за себя, за Крепыша да еще, может быть, за пару корзин ягод, но совсем другое - держать буквально в руках чужую жизнь, бесценную и любимую. Цена малейшей ошибки слишком высока, это тебе не смиренно принять собственную глупость и околеть в одиночестве на границе Империи. Теперь за любое неверное решение придется платить по-настоящему, и можно ли избежать неверного решения, когда нет ни малейшего понятия о том, что происходит и как с этим быть? Тирр почти что желал столкнуться с этими наемниками, не в доме, конечно, чтобы никто из ее родных не пострадал, но столкнуться хоть в саду, перебить молча их всех и свалить на их дымящиеся трупы все, что произошло с любимой. Он сжал крепче ее руку, потом ослабил хватку, чтобы не делать больно, и снова сжал. Вчера на этих ладонях лежали влажные рыжие кудри, живой огонь, яркий, завораживающий, прохладный, а сегодня на них может быть родная кровь, хоть и по неосторожности, легкомыслию, одним только не взвешенным, порывистым желанием. "Все равно не выпущу", - повторил давно решенное про себя еще раз. Хотя он Авла так и не убил, несмотря на все желание. Тирр погрузился в раздумья так глубоко, что не заметил, как Валерия повела, и как он переступил порог ее дома, как она вытащила ладонь из его мертвой хватки. Он стряхнул наваждение и оглянулся, оценивая обстановку, но кроме скорбной копии Залики здесь не было никого. - Может, мне не стоило входить в дом? - спросил он вполголоса, повернувшись к Валерии. - Нужно осмотреться вокруг, и сад еще, вдруг там кто-то есть.
Валерия Пирра: - Успеешь, - и Валерия глянула на него с полуулыбкой, - пойдешь в сад не представленный - подумают, кто-то чужой залез, - рыжие кудри мелькнули в воздухе, так быстро Валерия обернулась на приближающийся звук и даже вздрогнула, от того, что несмотря на это, было ощущение, будто Озеай возникла перед ней из воздуха, - Озеай, это Тирр Серторий, мой друг, про которого я говорила, - она сразу сделалась серьезной, взгляд был сосредоточенный, губы поджимались после каждой фразы, - он обещал, - слово "обещал" почему-то далось ей мучительно, Валерия не хотела, чтобы он чувствовал хоть какое-то обязательство или долженствование, - помочь с охраной. Дома все спокойно? - "боги, о каком покое я говорю?" - и тут же объяснилась, - насколько может быть спокойно после такого. Я встревожилась, и вот мы пришли, - и закусила губу. Это некстати прорвавшееся "мы" хотя и было самым обычным, но самой Пиррой воспринималось иначе, чем могло быть воспринято остальными. А потому на мгновение ей показалось, что она абсолютно ясно обозначила рабыне, какого рода отношения между ней и Тирром. Будь все хорошо, она бы, не задумываясь, и не отпустила его ладонь, и провела бы его в дом, но сейчас это короткое, так много значащее для нее слово, смутило ее, и Валерия добавила еще серьезней: - Вот теперь можешь осмотреть сад, только сад, - это прозвучало просьбой быть вдали от нее недолго, после чего Пирра заключила мягче, - если тебе нетрудно. И возвращайся... - "... милый" - несказанное вслух ласковое слово Пирра досказала взглядом, - и вновь обратилась к Озеай, - пойди на кухню, вели подать на стол еды и вина, - нужно было накормить Тирра, поесть самой и, разумеется, выяснить, как обстоят домашние дела. Как раз, пока Тирр пошел бы осмотреться в саду - на случай, если впервые увидевшей его рабе взбредет в голову что-то при нем не говорить: - Как сестра, Эмилия, есть ли вести от преторианца, вернулся ли Фокий и справляетесь ли вы тут? - Валерия решила, что вопросов более, чем достаточно, и умолкла. Радовало, что в доме все было спокойно, тревожило, что Тирр сейчас пойдет в сад один. "Неужели я никогда не вздохну спокойно?" - подумалось с легким раздражением, и Пирра провела рукой по лицу, словно отмахиваясь. Потом поморгала и, не удержавшись, удивленно добавила еще один вопрос, чтобы выяснить, показалось или нет: - Ты что, хромаешь?..
Озеай: Незнакомый юноша шептал что-то госпоже стоя так близко и так... интимно, что в голове сами собой промелькнули картины - вот он убивает старшую сестру, потом втирается в доверие к одной из младших, женится, получает приданное и наследство... Или они придумали это вместе - он и Пирра? Откуда у неё друг в Риме, если она здесь всего несколько дней? Привезла из Греции своего любовника и сообщника?.. - Аве, господин. Кому тогда это представление - Минор и рабам? Если он злодей - надо следить за ним... предупредить... Или не следить? Вдруг он окажется удобным и полезным хозяином? А если убийцы они оба??? - Всё спокойно, госпожа. Минор уснула. С ней Мелетия, лекаря ещё нет. Эмилии сказали что мама уехала в гости в пригород, малышка села учить уроки. Мысли мелькали как спицы в колесе, Озеай их даже рассмотреть не успевала, только чувствовала, что прикоснись, сунься - переломает кости... Но осью, которую она видела очень чётко, было - что предпримет опекун когда узнает и что будет с ней, если он решит, что она заодно с убийцами?! - Да, госпожа, немного. Я танцевала для Эмилии, отвлекала. "Трибун обещал денег... выкупиться, подальше, подальше от всего этого... Преторианец... преторианцам только дураки верят". Был ли у неё вообще выход и выбор, кроме как - двигаться, смотреть в оба и ждать? - Еды и вина, - повторила с поклоном, - сейчас будет, госпожа. И поменьше думать. На кухне это у неё почти получилось, даже несмотря на тревожные лица вокруг.
Тирр Серторий: - Аве... - ответил на приветствие египтянки не задумываясь, хотел бы и имя назвать, но не знал его, так и застыл на полуфразе. Валерия задавала ей вопросы, отдавала распоряжения, а Тирр посматривал по сторонам. В доме было тихо, и египтянка выглядела совершенно спокойной, будто и не убивали здесь никого. Хозяйку... а часто ли рабы убивают хозяев и для чего? Тирр на всякий случай попытался вглядеться в непроницаемое лицо, но египтянка уже с поклоном ушла. - Валерия... - он осторожно взял ее за локоть, когда они остались одни, - а ты можешь..? - он хотел спросить, может ли она доверять тем, кто в доме, но тут же передумал. Не хватало еще посеять в ней сомнения, наверняка беспочвенные. - Нет, ничего. Я недолго, любимая, но потом я уйду за охраной. В саду стояла полная тишина, если не считать заливающихся в кронах деревьев птиц. Тирр с пару мгновений постоял, едва не принюхиваясь, затем бесшумно прошел до огораживающей этот зеленый угол от города стены, провел рукой по камням, оглянулся. Он уже шел рядом с похожей оградой, бесконечной, и шел совсем недавно - вспомнить бы когда и зачем? Так и прошел весь сад, каждый его закоулок, стараясь не топтать на удивление ровную траву и приглядываясь к следам на дорожках. Легкие, короткие и подлиннее, они точно не могли принадлежать вооруженным и злым. Тирр опустился на колено, коснувшись следа пальцами и тут же, покраснев, поднялся. Как будто он только что влез в чью-то тихую игру, хрупкую тайну, оставленную одним смоквам да розовым кустам. Здесь никого не было, сад пуст. Больше бы пользы Тирр принес, немедленно отправившись за Вардусьей, но он обещал Пирре вернуться, хотя бы ненадолго.
Валерия Пирра: Валерия внимательно вгляделась в его лицо после вопроса, но он не продолжил, а она почему-то не хотела дознаваться. Отпускать его не хотелось, но было совершенно очевидно, что Тирр прав. К тому же, когда он вернется с охраной, она разберется хотя бы с частью домашних дел, домашние займутся каждый своим, можно будет поговорить спокойней, чем сейчас: - Я только накормлю тебя, любимый, и отпущу, - Пирра тронула его за плечо, ласково увлекая за собой к столу, - но возвращайся скорей, я буду очень ждать. Она умолкла, потому что сказала главное. Остальное временно отступило и успокоилось, потому что сейчас рядом был Тирр.
Тирр Серторий: В саду никого не было, только потрепанный и испачканный в чем-то липком и сладком меховой заяц, сшитый просто и грубо, с половиной уха и короткими лапами. Тирр увидел его под жимолостью, и нижние ветки оцарапали ему руки, пока он спасал маленького мученика. Несколько муравьев пытались заползти зайцу в уши, и Тирр стряхнул их без особой жалости, сунул в рот испачканный медом палец, оглянулся стыдливо, не видел ли кто, вытер его о край туники и поспешил в дом. И практически сразу потерялся, вернее, это было только ощущение: стены стали больше и кто-то будто переставил дорогие лавочки и вазы, поменял их местами. Тирр зажал в руке такого же беспомощного зайца и пошел на звук голоса, даже скорее на запах. - Валерия, - позвал негромко и протянул ей потерянную игрушку. - Кроме него, нет никого в саду. И мне пора, я не... голоден, - он мягко улыбнулся, стараясь говорить так, чтобы голос не звучал слишком сухо, - нужно спешить, понимаешь? Чем раньше я приведу охрану, тем спокойнее будет нам всем.
Валерия Пирра: Первым порывом Валерии было возмутиться, спорить, не пустить никуда. Но она только сделала глубокий вдох, отмечая, что это нервы, что невероятно глупо было бы вот так сейчас в него вцепиться, когда он помогает и все делает правильно: - Хорошо, - согласилась она тихо, взяла из его рук зайца и всмотрелась в него, вертя в руках. "Не голоден, ну... не голоден", - рассудила Пирра, инстинктивно слегка пожав плечами. Оставалось, правда, недоумение, что делать с приказанием по кухне, сама Валерия есть почти не хотела. - Да, я понимаю, милый, иди, - переложила зайца в другую руку, бросила на него рассеянный взгляд, чувствуя, как пальцы попали во что-то вязкое, и тут же поднесла их к губам. И только потом опомнилась, что выглядит опять, как маленькая девочка, с этой меховой игрушкой в руках и облизываемыми пальцами, посмотрела на Тирра, как на поймавшего ее на этом, с мелькнувшим в глазах извиняющимся и веселым выражением одновременно, - это Эмилии, - Пирра стеснительно убрала руку от лица и зачем-то добавила, - где ты его нашел? Разговор был такой, будто они не в доме ее убитой сестры, а в саду, Валерии лет шесть, она босиком, ест с ладони ягоды, сорванные здесь же тайком, и внезапно из-за этого ягодного куста появляется какой-то темноволосый мальчик, застукавший ее на месте преступления. Какое-то время она смотрит на него, насупившись, и решает, что делать с непрошенным гостем. Потом, наконец, делает усилие над собой, протягивает к нему кулачок и разжимает пальцы: "Держи, будешь тоже?" Валерия протянула к Тирру руку, на половине жеста осознала, что никаких ягод нет, и мельком улыбнулась этому внезапному счастливому наваждению, невесть откуда взявшемуся в ее голове посреди таких событий и такого разговора: - Этот заяц... - она еще раз смущенно улыбнулась, - будто ты и я маленькие... И в саду, едим... крыжовник, который ты мне принес, - она возобновила жест и погладила его по плечу, - глупо, наверное... Иди. Тебе нужно идти. А я разберусь с домашними и буду ждать. Уметь отпускать, вот чему ей следовало научиться. Валерия попробовала, но сейчас, пока она направлялась к кухне, ей казалось, словно вместе с отпущенным Тирром были отпущены и все эти немногочисленные светлые мысли, как маленькие крупинки, как горсть спелых и теплых ягод, которые высыпались, как только она разжала ладонь. "Что-то подумала там себе Озеай? Она ведь подумала... - размышляла Пирра на ходу, не заметить некоторой напряженности при их знакомстве она не могла, - надо бы прояснить". Чем больше она погружалась в это вновь, тем больше возобновлялась тревога: "А еще письмо, - вдруг вспомнила Валерия и даже приостановилась, - как его писать? С чего начать? А что, если опекун потребует моего немедленного возвращения в Грецию?.." Она совсем расстроилась и разволновалась от всего этого. И уже на пороге в кухню с огорчением и досадой мысленно заключила: "Ох, дурное время. Никто никому не верит до конца".
Тирр Серторий: - Эмилии? Наверное, она обрадуется. Он лежал под кустом, - Тирр улыбнулся, глядя, как она тоже не удержалась и потянула сладкие пальцы в рот. - Маленькими мы уже не будем, но крыжовник в саду поесть можно... Другой, потом, после всего. Я привезу еще. Он хотел коснуться ее открытой ладони, но не успел, потому что уже повернулся и уходил, все дальше от Пирры, дальше от ее дома. >>>>> школа гладиаторов
Валерия Секста: 26 авг --> 27 авг утро-день От слез Валерия уже не помнила себя. В голове гудело, опухшие глаза слипались… А нос заложило так, что иногда ей казалось, еще чуть-чуть и задохнется. Открывала рот, хватала воздух жадными глотками, но тут же снова сжималось все в груди, сдавливало горло, и слезы опять текли ручьями. Уже непонятно, от чего – то ли жалко было сестру, то ли себя, оставшуюся без поддержки, без совета. Совсем потерянную. Куда ей теперь? Как? Разве будет о ней заботиться Пирра?.. И Валерия снова рыдала, свернувшись клубочком в углу ложа. Ей хотелось стать меньше, еще меньше, еще незаметнее…совсем исчезнуть. Потому что мир вокруг вдруг стал огромным и требовательным. Он хотел, чтобы Валерия начала сама решать свою судьбу. Но ее сковывали страх и отчаяние. Ночью, когда осталась одна, она поднялась с постели. Укутавшись в шерстяной плед, зябко подняв плечи и обхватив себя руками, пошла, словно во сне, в кибикулу Тривии. Бледная, дрожащая, шатающаяся, Валерия была больше похожа на неупокоившуюся душу, чем на живого человека. Тихо она скользнула из темного коридора внутрь кибикулы, оставила только одну маленькую масляную лампу в углу и огляделась бесцельно. Потом подошла к шкатулкам сестры и начала неторопливо перебирать содержимое. Не было смысла в ее действиях – Валерии только лишь хотелось касаться того, что еще день назад трогала ее старшая сестра. Вещи, казалось, были наполнены силой, и потому, верно, помогали Минор сделать мир вокруг хоть чуточку менее требовательным. Она хотела думать, что Тривия жива, и эти иллюзии утешали. Прошло довольно много времени, прежде чем пальцы Минор вдруг нащупали на одной из шкатулок трещину. Подцепила ногтями, потянула – нижняя часть ларца вдруг отъехала в сторону, и там, в тайнике, обнаружился пузырек. Яд. Валерия долго смотрела на него. Потом зажала в ладони и оглянулась. Лечь на ложе сестры она не посмела. Опустилась рядом, на шкуру какого-то зверя. Прижала пузырек к груди, а пальцами другой руки стала перебирать длинные и жесткие шерстинки. Временами проваливалась в беспокойный сон, вздрагивала, просыпалась, не понимая, где находится… Рано утром, пока еще все спали, вернулась к себе. Упала на ложе и вновь разрыдалась. Прибегали няньки, утешали. Так надоели, что Минор затихла на время. Днем Мелетия ушла, Валерия села в смятой постели и открыла пузырек. Осталось только выпить и прекратить свое никчемное существование. Интересно, это больно? Страшно? В какой момент она поймет, что умирает? Или она не поймет этого? Валерия поднесла пузырек к губам.
Гней Домиций: >>>Дом Клавдии Минор 27, август, день Единственное место куда ему сейчас хотелось идти - палестра. Биться до крови. И чтобы Форитс исполосовал его, порезал в лоскуты. Чтобы вытек беспомощный гнев. Чтобы потом быть счастливым просто от того, что - заживает. Срастается. А не срасталось ничего. Гнею казалось, что вся его жизнь - сплошные несрастающиеся переломы. И идя в дом, где убивают людей, он не взял охраны. Пренебрежительно не взял. До самого чужого порога он не думал, что сказать им - хрупким, несмотря на кажущуюся и показную силу. Если даже он - мужчина - не может переломить судьбу, а она ломает его... Гней замешкался у дверей и нехотя постучал, найдя их закрытыми и не обнаружив привратника.
Валерия Пирра: Пришло время навестить своих, только с кого начать первым - с маленькой Эмилии или с занемогшей сестры - Пирра еще определялась. Что повело ее в кубикулу младшей, забота или чутье, Валерия не объяснила бы, даже если бы ее допрашивали с пристрастием. Она вошла, как впорхнула, легко и почти бесшумно, и единственное, что в ней было тяжелого сейчас - это сердце. Младшая сидела на кровати в какой-то неправдоподобно трагической позе, и только по одному этому Пирра каким-то неведомым ей самой способом вычислила, что та собралась сделать. "И ты туда же? Давай, сведи счеты - и все деньги мои - так, да? Чтобы меня же в этом потом и обвинили? Не слишком ли - две смерти?" - Валерия в один пружинящий прыжок преодолела расстояние от двери до кровати, одной рукой схватилась за волосы сестры, у самой шеи, другой - за пузырек: - Отравиться удумала? Давай, пей! Давай-давай! - и потрясла за волосы, пригибая младшую к горлышку, - мало нам Тривии! Совсем сдурела?! - и одним размашистым жестом выбила яд из сестринской ладони, до дребезжащего звона битого стекла, разжала вторую руку и вне себя от ярости крутанулась на месте, не зная, влепить ли вдогонку еще пощечину, или и этого вполне хватит. Потом села на кровать и прижала сестру к себе, крепко, чтоб не вырвалась: - Нас две тут теперь, две. Я тебя не брошу. Успокойся, - и гладила по волосам, по спине, по рукам, - так и знай: не брошу.
Левий: >>>>> Дом лекаря Левия Не заблудился, благо он помнил эти места еще со времен, когда трава была зелена, Сара была молода и скромна, а люди чаще болели денежной и несмертельной ерундой. Он остановился поодаль наглухо запертых ворот, стараясь отдышаться от быстрой ходьбы и разглядывая другого посетителя в безупречной тунике. Но время шло, хворь девичья наверняка прогрессировала, и Левий подошел к парнишке и дружелюбно улыбнулся: - Что-то не припомню я тебя, юноша, в школах Асклепия. Ты сюда? Знаешь, как попасть в эту крепость?
Валерия Секста: Дверь открылась. Минор затравленно посмотрела в сторону и, увидев сестру, засуетилась. Стало то ли стыдно, то ли…неловко сводить счеты с жизнью в присутствии кого-то. Она вдохнула резко, собираясь духом, чтобы осушить пузырек в один глоток. Нет, Пирре ее не остановить. Но та вдруг подскочила, вцепилась в руку, потянула за волосы. Пузырек ткнулся в сухие губы, стукнулся о зубы твердым краем. Минор отчего-то испугалась, что жидкость сейчас выплеснется ей в рот, и дернулась, отбиваясь. Нет, если травиться, то не вот так глупо! Не силком! Надо убежать от Пирры… Но в тот же миг пузырек вылетел из руки и ударился о стену, разлетаясь в дребезги. - Нет! – Минор жадно подалась за пузырьком, но попала в объятья сестры. Рыжие волосы лезли в глаза и рот, плечо костляво ткнулось в грудь, да и сжимала Пирра слишком крепко. Так крепко, что аж дышать стало нечем. Минор сначала впилась в обнимающие руки пальцами, желая оттолкнуть сестру, но потом вдруг обессилела и разревелась. - Правда? Правда, не бросишь? – сквозь слезы пыталась сказать она, а получались только какие-то стоны и всхлипы. – Ты меня любишь? – этот вопрос, наполненный надеждой и детской искренностью, все же прозвучал четко.
Валерия Пирра: "Ты меня любишь?" - этот вопрос сначала вызвал едва уловимое глухое раздражение внутри: "Что, что еще я должна сделать, чтобы было понятно, что да?.." Но он был задан так трогательно, с такой подкупающей надеждой, уязвимостью и одновременно детской требовательностью, что из глаз Пирры сами собой потекли слезы. Она поняла это не сразу, когда волосы с одной стороны прилипли к теплой и влажной щеке: - Послушай... Мы все очень устали. И ты, и я... Все. Но вместе мы справимся. И я... - "а люблю?" - сестринский вопрос кольнул, попав во что-то важное, и Пирра с удивлением и облегчением осознала, что так же точно сотни раз смотрела с этим немым вопросом на Тривию, на отца, так же хотела, чтобы ее просто кто-то любил, - конечно, люблю, милая. Очень, - сжала крепче в руках и почувствовала, как от этой необходимой обеим правды что-то каменное и давящее разжалось внутри.
Валерия Секста: Тривия никогда не отвечала прямо на этот вопрос. Всегда пускалась в долгие объяснения, обманывала бдительность ласковыми словами, обещаниями… Минор была согласна и на такой сладкий заменитель любви. Поэтому, когда вдруг услышала от Пирры «конечно, люблю, милая, очень», сначала удивилась, а потом разревелась еще больше, уже так же крепко сжимая сестру в объятьях. - Правда? Правда, любишь? Честно? – шептала сквозь всхлипы она, но ответа даже не ждала. Только почувствовала вдруг, как в груди стало жарче, а мир вокруг снова уменьшился. - Прости меня, Пирра, - Секста уткнулась лицом сестре в плечо, боясь встретиться с ней взглядами. – Прости, я такая дура! Я больше не буду… Я буду всегда с тобой, буду помогать тебе. Скажи, что мне сделать – я сделаю. Минор отстранилась, вытерла ладонями щеки, не поднимая глаз. - Вот, видишь, я уже успокоилась. Пирра… - она, наконец, смогла взглянуть в глаза сестре, но совсем ненадолго. – Я…я тоже тебя люблю. И буду любить.
прислуга: Если заметив со своего наблюдательного поста на втором этаже незнакомого бородатого мужчину Шани ещё надеялась, что всё обойдется и откроет кто-то другой, то разглядев молодого Агенобарба, метнулась к двери полоумной мухой, озираясь, всё же, по сторонам в поисках хозяек или хотя бы Озеай. Но никого, на кого можно было бы переложить ответственность не нашлось, и зыркнув на охранницу у двери, которая настороженно и неподвижно прислушивалась к стуку, Шани открыла незваным гостям в смятении - незнакомца ещё можно было рискнуть оставить в вестибуле, но Агенобарба-то не проводить до атриума это верх... край... И она с поклонами приглашающе указала на атриум обоим: - Располагайтесь, доминусы, я сейчас позову госпожу. Ещё немного одинокой беготни и хозяйки нашлись обе, но в таком состоянии, что Шани не сразу рискнула обратиться даже к старшей: - Там молодой Агенобарб, госпожа. И с ним ещё кто-то.
Гней Домиций: - Видимо, потому что я обучаюсь в других школах, - раздражённо буркнул Гней и тут же пожалел о совей нечаянной грубости - Асклепий?? - Прости, ты - лекарь? Я просто навестить этот скорбный до... Скорбный дом распахнулся поклонами и договаривал Домиций уже в атриуме, волнуясь не на шутку: - Меня зовут Гней Домиций Агенобарб. Казалось, они с Валерией прогневали какого-то мстительного бога - сперва неприятность с ногой, потом потеря сестры, а скоро ей объявят, что она должна идти замуж за него, почти незнакомого, которому и отдаться-то хотела от отчаяния... Или он кого-то прогневал?! Гней мерил атриум резкими шагами, кусал губы, но спросить к кому и зачем вызвали лекаря так и не решился, как и спокойно "расположиться".
Левий: - Возможно, что в других, - Левий добродушно улыбнулся пылкой юной несдержанности, - а я, старый дурак, уже было решил, что будет консилиум... Пригласили неожиданно, и Левий, и ухом не поведший на доминуса, пропустил юношу вперед, отвечая ему на громкое имя в спину: - Левий Теребрас, лекарь. Агенобарб... не твоя ли сестра присылала мне третьего дня порванную дикими кошками нубийку? Как она, жива? - спросил, не подумав, откуда бы знать об этом патрицию. Меж тем мальчик метался так яростно и безнадежно, что Левий подумал, а не в незаконном ли зачатии тут дело? Меньше всего ему хотелось, чтобы о том, что он себе позволяет в последнее время, узнали на том верху, с которого отправляют на корм львам даже не по слову - по щелчку.
Валерия Пирра: - Ну, конечно, пра... - голос Шани прозвучал так неожиданно, что Пирра вздрогнула и интуитивно слегка заслонила собой младшую, - кто? Агенобарб? - на ее лице отразилось недоумение, - он не сказал зачем? - и тут же спохватилась, - впрочем, скажи, я сейчас выйду и к нему, и к...еще кому-то. Пирра выпустила сестру и встала, немного улыбнувшись: - Договорим после, милая. После гостей, - она ласково взяла Валерию за подбородок, - а пока приведи-ка себя в порядок, заплаканная вся... - Пирра улыбнулась теплее и перевела взгляд на Шани, - доложи, что я сейчас и возвращайся помочь госпоже. И убрать это, - показала на разбившийся пузырек, не заостряя на нем внимания дольше мгновения, - я бы не советовала, пока ты еще слаба, - она снова обратилась к сестре, - но если пожелаешь, можешь к нам присоединиться, после того, как успокоишься. Заглянула к себе в кубикулу ненадолго. Так, скорее, перевести дух, предположить, что за цель визита у пришедших. Поправила выбившиеся пряди, оглядела себя и, убедившись, что все нормально, вышла к гостям: - Аве, - одинаково вежливо одарила дружелюбным взглядом и молодого, которого, кажется, где-то видела, и зрелого, которого видеть не доводилось, - прошу простить, что заставила ждать. Моя сестра немного нездорова. Чем могу быть полезна?
Валерия Секста: - Там молодой Агенобарб, госпожа. От этих слов Валерия вспыхнула. Сердце вдруг прыгнуло к горлу, и кровь зашумела в ушах. Секста тяжело сглотнула и заелозила в постели, не в силах унять волнение. Агенобарб!.. Гней. Спрятать бы лицо в ладонях, но сестра опередила - подхватила за подбородок, подняла против воли. Взгляд Пирры жег. Казалось, будто она не просто заглядывает в лицо, а мысли читает. И вот-вот наткнется на то постыдное, что случилось недавно, вот в этой комнате, на этой кровати. Валерия из слов сестринских только и поняла «приведи-ка себя в порядок». Она кивала, оглушенная стыдом, пальцами теребила влажные от слез простыни. И правда, зачем он пришел? Нет, она была уверена, что вреда бы Гней ей не причинил. Но…неужели он уже придумал, как сделать так, чтобы ее не выдали за старика? Оставшись одна, Валерия медленно, неловко, как во сне, переоделась. Пришла Шани, помогла умыться и расчесать волосы. Каждый звук, издаваемый рабыней, был каким-то предельно чужим, потусторонним. Это доставляло почти физический дискомфорт, и Секста быстро выставила Шани за дверь. В наступившей успокоительной тишине, Минор медленно подошла к осколкам на полу, склонилась над лужицей яда и задумчиво обвела контур, пальцем стараясь не задеть жидкости. Если бы Пирра зашла мгновением позже…
Гней Домиций: ...а ещё казалось, что с этого утра, когда его обнадёжил Авл, прошел целый год. И он прожил его день за днём - все иды, календы, ноны - то поднимаясь на невообразимую высоту, то падая в пыль на римскую мостовую. За какие-то полдня надежда появилась, лишила стыда, воли, ослепила... и разбилась вдребезги. На что он надеялся, Гней и сам бы не мог сказать. Соединить судьбу с любимым человеком? Суметь не врать? Найти какое-то решение, которое устроило бы всех и никому не причинило вреда? Или просто малодушно оттянуть время необходимой женитьбы, оттянуть до тех неведомых отдалённых пор пока что-то изменится и отпадёт необходимость решать?.. Он знал одно - иметь возможность открыто обнять того, кого любишь и не врать близким - это ведь так мало. И так невозможно. Теперь он должен будет врать ещё и ей - этой милой девушке, которой некому помочь, которой не на кого опереться, ждущей, что кто-то вроде него, молодой, сильный, придет и спасёт её от... вранья. От старого нелюбимого мужа, от каждодневного лицемерия. Но почему её жизнь, её счастье, её гордость он должен спасать ценой своих?! Из ловушки, куда загоняли его мать, долг и политика должен был быть какой-то выход, не мог не быть, но, ослеплённый сверкнувшей и пропавшей надеждой, Гней метался по чужому атриуму не видя, пока его не остановил вопрос. - Нубийка? А... - "Боги! Чем и кому я могу помочь, если будучи старшим мужчиной в доме не знаю даже кто там у меня умирает, а кто живет?!" - Наверное жива. Если бы у нас кто-то умер, я бы знал. "Если бы кто-то умер..." Домиций остановился как вкопанный. "Нет времени?.. Если бы он завтра умер - я был бы свободен. Не только Рим, но и я!". "Аве". Он поднял взгляд из себя, из той аидовой бездны, которой показалась ему сейчас собственная душа, и никогда ещё ответное "здравствуй" не было так наполнено смыслом: - Аве. Аве, Валерия. Это я пришел вам помочь. Прими мои соболезнования, защиту и ту помощь моего дома, которую мы в силах оказать.
Левий: - Ну и слава... Аполлону-врачу. Пока мальчик настойчиво взбивал пыль в вычищенном атриуме Валериев, Левий, размышляя о том, что предстоит сделать, присел, но сейчас же поднялся навстречу юной хозяйке и вопрос ее встретил с удивлением: - Домина... Я полагал, что это я буду полезен. Твой слуга Фокий прислал меня помочь. Кто болеет? Волнение и рыжина - не болезнь, а посему припарки и примочки требуются в другом месте.
Валерия Пирра: "Что ж он так...мечется?.. Для пришедшего оказать покровительство это даже странно, - Валерия внимательно вглядывалась в юное и свежее лицо, которое портило что-то, усиленно скрываемое пришедшим, так, что оно явственно прорывалось наружу, - еще одна тревожная душа. На роду у меня что ли написано находить таких, как я, и...успокаивать? Их или себя?" На каждую из этих мыслей Валерия натыкалась, глядя на его взгляд, несмотря на какие-то сомнения пытающийся быть твердым, на беспокойные движения рук, на осанку, на...: - Ох, прошу меня простить, - Пирра виновато улыбнулась и приложила ладонь ко лбу, - это я же сама и послала за лекарем... У нас тут творится такое, что я и слов подобрать не могу, - губы чуть дрогнули, но она выправилась, - немудрено, что это совершенно вылетело у меня из головы. "А Фокий-то где?" - слегка нахмурила бровь и посмотрела на обоих: - Сестра у себя. Можешь пройти к ней, тебя проводят. Потому что я не знаю, будет ли она в состоянии присоединиться к нам. Благодарю, что пришел, как только смог. Валерия все всматривалась в беспокойного покровителя, ловя смутную мысль, которая крутилась в голове и не давала ее разглядеть: - Постой-ка, - и она взглянула на него по-другому, узнавая, - это ведь ты был у нас в день моего приезда? Сын Клавдии...Клавдии Минор? - Валерия вдруг живо вспомнила заигрывания Луция Фурия, себя, возлежавшую так, словно гостей и не было, недовольную ей Тривию и... - я польщена заботой, которую проявляет твоя семья, и мне приятен твой визит. Тем более, что в прошлый раз я... - она улыбнулась, решив разбавить разговор самоиронией, - вела себя несколько неподобающе таким гостям. Пирра обернулась на лекаря и позвала в сторону: - Шани! - забеганная раба появилась через паузу, глядя на Валерию вопросительно, - это лекарь. Отведи его к сестре. И сообщи ей, что она может после прийти к нам, если пожелает. И еды гостям, - она снова глянула на обоих, - еды? Я могу забыть что угодно, но только не то, что этот дом всегда славился гостеприимством.
Валерия Секста: Успокоилась. Теперь даже самой стало удивительно, что недавно была так резка и поспешна в решениях. Но на душе не прояснилось: уныние давило на грудь, выбивая из нее тяжелые вздохи. Только сердце вдруг начинало трепетать испуганной птичкой, как только по ту сторону двери вдруг раздавался какой-нибудь звук. «Как теперь в глаза Гнею смотреть?.. Вот потому-то и нужно слушаться Три…» - Секста оборвала себя, снова вздыхая. Теперь она Пирру будет слушаться. А потом мужа. Интересно, что придумал Гней? Валерия бессильно опустилась на кровать и закрыла глаза, перетирая между пальцев складку простыни.
Гней Домиций: "Таким гостям"... если б он с самого утра не нёс эту мраморную балку на спине, она бы его придавила. А так Домиций собрался до жеста, которым обычно успокаивал любую из родственниц - чуть поднятая рука, ладонью вниз, словно приглашающая сесть и выдохнуть: - Вы прекрасно нас принимали. Тем печальнее была для нас новость. Моя матушка шлёт свои соболезнования и предложение помощи. А я... - ему тяжело давались вслух эти вещи, но не та была ситуация, чтобы мямлить, - я надеюсь, что одно моё присутствие здесь, сейчас, уже некоторая гарантия вашей безопасности. Я не голоден, и не хотел бы утомлять вас в такой момент, но если у вас враги, которые наблюдают за домом, пусть они видят, что я пробыл долго, что мой визит не случайность.
Левий: Левий даже немного растерялся. Если вылетело из головы, то может быть в его приходе и нужды особой не было. Раз сестра не присоединится к высоким гостям сейчас, но может в перспективе, значит, она хотя бы не умирает. - Соболезную твоему горю, Валерия. И благодарю за предложение, но я тоже не голоден, я хотел бы как можно скорее повидать больную, - он отправился следом за замученной рабыней и вспомнил о просьбе в самый последний момент, протянул руку и коснулся спины Шани, прося подождать. - Что до Фокия, он у меня дома. У него сильное растяжение, я закрепил ногу холодной тугой повязкой, ему бы полежать хотя бы до вечера, чтобы отек спал. Ты не возражаешь? Он сказал, что помнит про доклад. Кажется, это все... И, оставив детей самих разбираться с врагами, отправился за рабыней. Постучался в дверь и заглянул сначала одной бородой, потом глазами: - Можно? Я лекарь, - на последнем слоге Левий зашел, добродушно улыбаясь юной, прелестной бледной, на вид не умирающей, но жутко несчастной девочке на слишком широкой кровати. - Аве, ребенок, что с тобой произошло?
Валерия Секста: Когда в дверь постучали, сердце Валерии вновь вспорхнуло и забилось быстро-быстро, заражая дрожью руки. Но голос был чужим. Дверь открылась, в кибикулу зашел пожилой мужчина с большими темными глазами, блестящими и добрыми, как бывают у некоторых лошадей. Он улыбнулся дружелюбно и назвал ее «ребенком». - Аве, - покорно ответила Секста, садясь на кровати и разглаживая ладонью складки на коленях. Больше и сказать было нечего. Зачем тут лекарь? Валерия бросила косой взгляд на пол, где еще лежали в лужице яда осколки. «Что со мной произошло? Всего и не расскажешь», - от этих мыслей вновь захотелось плакать. Секста тихо всхлипнула и опустила голову, чтобы не смущать лекаря слезами. - Ничего… - еле слышно ответила она. – Разве что…голова вот болит. И нечем дышать…
Левий: Кажется, его здесь и не ждали особо, но Левий не смутился: не привыкать, лекарей ждут - не дождутся разве что на поле боя да еврейские матушки, когда их сыновья переберут молодого вина. В уме он уже почти составил полу-остроумную фразу, чтобы приободрить девочку, но тут же ее забыл, проследив невольно за косым взглядом в сторону. Левий может быть излишне быстрым шагом направился к блестящим осколкам, сунул в лужицу пальцы, растер несколько капель подушечками и поднес к носу, а затем лизнул осторожно и тут же отер язык платком: - Какой крепкий, - растекшейся по полу лужицы было достаточно, чтобы заставить биться в судорогах и ходить под себя до скорой смерти троих крепких мужчин. Он поднял голову и не пытаясь скрыть тревогу в голосе, спросил: - Надеюсь, ты этого не пила? - уксус-то он захватил, но крепкий, только для примочек, такой внутри наделает бед не менее ужасных, чем аконит, значит, лучше вина, чтобы перестраховаться. Головная боль, тяжело дышать, дрожат руки - но при этом она не обливается потом, ее не рвет. Может, выпила только каплю-другую, а потом поняла, что творит, и отбросила склянку. Левий подозвал Шани. - Принеси стакан вина - покрепче и покислее. И лужу нужно убрать, раствори в воде уксус и вытри все, а потом вымой хорошенько руки. А девочка, казалось, вот-вот заплачет. Из всех несчастных детей, что он видел за последнее время, никто не хотел умирать добровольно, даже битые-перебитые Амизи и Ифе. Левий подошел поближе, опустился на оба колена, сел прямо перед девочкой, ласково поглядел на нее снизу вверх и положил ладонь на ее нервные руки и повторил: - Ты этого не пила? Даже чуть-чуть?
Валерия Пирра: - Не возражаю, - отозвалась Валерия, - он нужен мне здоровым, так что пусть отлежится до вечера и еще раз спасибо, за все, - она коротко улыбнулась направившемуся к Сексте лекарю. - Что ж, - обернулась к юноше, - может, хотя бы вина и присесть с дороги, Гней? - он держался, но Валерия все больше недоумевала, отчего ему нужно держаться, а разговоры только о горе ее собственной семьи давили настолько, что она не выдержала и едва коснулась пальцами его плеча, - прости, если я бестактна, но... ты обеспокоен чем-то? У тебя такое лицо - я просто не могу не спросить, - честно призналась Пирра.
Гней Домиций: - Я... да, я.... - ему хотелось ответить ей максимально честно, но еще больше хотелось ответить честно себе. Вот только времени для этого ответа нужно было куда больше, чем было у него теперь. - Я обеспокоен тем, что Рим это место, где ни знатность рода, ни защита мужчин не гарантия безопасности женщин. Не залог их... счастья. Вина?.. Разве что немного.
Валерия Пирра: - Не залог их счастья? - переспросила Пирра, которую дернуло от того, насколько он, сам не зная, попал в то, что ныло у нее, - да... к сожалению, - мелькнуло вслух что-то ее, совсем личное, и она поспешно перебила сама себя, - вина, - скомандовала отрывисто, а когда принесли, велела оставить кувшин и отпустила, - угощайся. Валерия разглядывала правильные черты лица, вьющиеся волосы и тревожную задумчивость, в которой Гней продолжал находиться: - Знаешь, - она помедлила, - ты производишь впечатление очень... сердечного человека. Чуткого. И Пирра замолчала, не найдя, что еще к этому добавить.
Гней Домиций: По ощущениям он провалился сквозь пол. А на деле - сел, наконец, на атриумную скамью и механически взял в руку наполненный кликс. "Сердечный чуткий человек. Это я-то, пришедший испортить жизнь милой девушке и себе..." - Благодарю, Валерия, но если бы я был действительно сердечным человеком, я бы первым делом спросил как здоровье твоё и твоей младшей сестры, - "а не думал бы как улизнуть от политического брака, чтоб любить Авла!", - а если бы был чутким, - он огляделся уже осознанно, ища чем помочь практически, - спросил бы как у вас с охраной и не прислать ли вам людей. Но лучше поздно, чем никогда. И, - Гней, нахмурившись от сосредоточенности, бесознательно отпил, - можешь ли ты сказать мне, кого ты опасаешься, чтоб я постарался с этим что-то сделать? Хотя бы наменуть, я понимаю, что в таких фамилиях как ваша могут быть свои... сложности. Понимаю как никто.
Валерия Пирра: Валерия не поняла, что обожгло больше - ответ или вопрос. Гней был здесь и одновременно не здесь, а потому и говорил, кажется, больше о чем-то своем, несмотря на то, что...: - С охраной мне обещали помочь, - "пусть знает, что он не один предложил помощь", - но людей у меня немного, - скрывать не имело смысла, достаточно было взглянуть на изможденное лицо Шани и услышать слова лекаря о Фокии, - и помощь твоей семьи не повредит. А чтобы так кого-то подозревать, нужны очень веские основания, - взвешивая слова, продолжила Пирра, - у меня же пока только отголоски и обрывки... да и те со слов прислуги. Это...сам понимаешь. Она задумалась, стоит ли или не стоит вот так сходу, зная его без году пять мгновений и видя второй раз в жизни, рассказывать все, как Тирру. И это его "понимаю, как никто" - с чего бы? Валерия отпила небольшой глоток вина и спросила прямо и по-женски: - Почему понимаешь, как никто? - "откровенность на откровенность, вот и посмотрим", - и немного отклонилась назад, сев напротив, чтобы его было лучше видно.
Гней Домиций: - Потому что мой дядя император, - просто и тяжело ответил Домиций. - А мать - Клавдия. Для прибывшей из провинции, да ещё женщины, это могло быть совсем не очевидно, как он теперь понимал. И короткая радость "она меня воспринимает просто как человека, без мраморной плиты", тут же перекрылась необходимостью эту плиту демонстрировать. И острым осознанием того, что у неё нет никаких причин ему доверять. - Я пришлю тебе двух охранников сегодня же. И завтра прибудут два сторожа нашей подримской латифундии. Они не так умны, но тоже сильны и опытны. И, ухвативишсь за удачную мысль, больше предположил, чем предложил: - Если у вас есть основания бояться оставаться в городе, вы с сестрой можете погостить на любой из наших ближних латифундий.
Валерия Секста: Когда лекарь попробовал яд, Сексте захотелось вскрикнуть, остановить его, но язык будто не слушался. Так она и сидела, напряженная, широко распахнутыми от удивления глазами жадно следя за мужчиной. Вдруг ему сейчас станет плохо, и он умрет прямо перед ней, здесь, на полу в ее кибикуле?! Валерия снова всхлипнула – образ умирающего лекаря переплелся с воспоминаниями о смерти сестры. Дыхание снова сбилось, тяжелыми вздохами, почти рыданиями, вырываясь из груди. И когда лекарь опустился перед Секстой на колени, она не выдержала и согнулась пополам, словно изрыгая из себя стоны и плач уже почти без слез. Ей хотелось остановиться, но как бы ни старалась, Валерия не могла снова взять себя в руки. Это было неправильно, неприлично, рыдать у незнакомого мужчины на плече!..Валерии хватило только на то, чтобы приподняться на мгновение, качнуть головой и сдавленно выдохнуть «нет» в ответ лекарю.
Левий: Девчонку прорвало, как размытый дождями акведук. Левий только и успел, что подхватить ее, когда она сложилась в истерическом спазме. Он приобнял ее и, гладя по голове и спине, повторял тихо: - Умница, умница, и хорошо, что не пила, молодец, молодец... - а сам соображал, что бы ей дать, чтобы с профилактическим вином не вогнало ее в еще большее расстройство. О маке и речи не шло, слишком крепкий, в ней и весу-то, как в барашке, куда там. Валерианы, мелиссы, мяты, цитроновой шкурки потереть, благовонный тимьян-фимиам в воду, три части. И подремать. - Я сожалею, милая, мне тоже жаль твою сестру, сожалею. Он опустил руки в кошель, висевший на боку, нашарил там нужные травы: все было, кроме мелиссы, как на грех. - Сейчас придет Шани, и ты выпьешь немного вина - чтобы уничтожить яд, на всякий случай. А потом я сделаю тебе настой, ты немного поспишь, и станет лучше. По-другому, но лучше, обещаю.
Валерия Пирра: - А, ты, значит, тоже раб родовых уз, - пространно, но с намеком на доверительное общение обронила Валерия, - тогда и правда...понимаешь, как никто, - она улыбнулась грустно. Совсем юный, а уже племянник императора, она вот сестринские дела еле осиливает, вернее, их последствия, а тут... - Благодарю. Ты очень добр, Гней. Но выглядишь таким усталым, что тебе бы самому, кажется, не помешало бы выехать куда-нибудь за пределы города, - Пирра глянула с почти приятельским сочувствием, ей казалось, сейчас она понимает каждого усталого лучше остальных, - на латифундию я бы вывезла сестру, на нее плохо влияет нынешняя обстановка в доме. Но надо посоветоваться с... - Валерия чуть было не сказала "Тирром", но вовремя поправилась, - ней об этом. К тому же здесь еще маленькая Эмилия, и я не знаю, как быть с ней. Я имею в виду вообще, - если он умный, он догадается, на что она намекает. Наверняка племянник императора знает семью, с которой у Валериев давно уже непростые отношения.
Валерия Секста: Валерия снова приподнялась из заботливых объятий и взглянула сквозь слезы на лекаря: - А т-т… - она никак не могла преодолеть удушающие всхлипы. – Т-т-ты? Лизн-знул яду. Ты ве..ведь не умрешь? – и помотала головой, не желая верить в такой исход. В объятьях было так тепло и спокойно. Даже теплее, чем у Пирры. Хотелось стать совсем маленькой, спрятаться на груди у лекаря, где-нибудь в складках одежды, и забыть обо всех невзгодах. Секста нуждалась в этом тепле. Может быть, тогда ее перестанет так трясти от плача? Слезы утомляли. Голова болела, губы стали будто бы насквозь солеными. Обещанный сон внушал надежду на отдых, но его было бы мало, чтобы успокоиться. Нужно тепло. Нужно тепло…нужно тепло… Ладонь, которая через равные промежутки времени опускалась на голову, сползала к затылку, приглаживая волосы, умиротворяла. Валерия закрыла глаза и прошептала: - Нельзя спать. Сначала встретиться с Гнеем. Он пришел, значит, что-то важное у него ко мне.
Гней Домиций: Эмилия. Оставшаяся круглой сиротой. Как же он мог забыть? "Знатная и богатая, внучка Эмилия Скавра" объявила мать. Невеста брата. Ну какая она невеста? Рёбенок с камушком... доставшимся от Авла. Девочка, о чьем приданном он обещал позаботится. Какая ирония! Она, оказывается, богата - внучка самого Скавра, вторая наследница... Скавра? Домиций лично слышал, как сенатор нелицеприятно отзывался о греческих Валериях, неуберегших его сына. И "неуберегших" в его устах звучало как "погубивших". Значит, мать собирается ещё и примирить два старинных рода, а скорее - консолидировать силы, все, какие возможно. Гней допил киликс одним судорожным глотком, начиная понимать, что стоит на кону и скольких, и сколько собирается связать мать, словно... собирая войско. А он всё о себе! Об Авле! О любви! О какой любви может идти речь - на войне?! "Пока есть время. Ты слышишь меня?! Пока оно есть!". Получалось, что речь шла не только о судьбах его родных, а о многих, слишком многих. Из этого не вырваться. Из ЭТОГО он просто не сможет. Не сможет ради своего счастья пренебречь столь многими. Но... если император умрёт, если его просто убить - в этом месяце, завтра, через неделю - это же всё изменит??? Или нет?! Ведь даже если кто-то к этому готов, всё равно может развернуться такая борьба за власть, что триумвираты покажутся детскими сказками!.. "Укрепить связи семьи". В любом случае, в любом! Выхода из западни не было даже такого, как ни поверни - мать права, а он... всё, что он может сделать это... ...рядом сидела женщина и боялась. И её страх он ощущал сильнее её физического присутствия. Мести она боялась, потерять племянницу или ставку в лице племянницы в жестокой римской игре - было не важно. Рядом была женщина, которая боялась, и он должен был. Должен. - Прости... я... задумался. Это не усталость, я просто много занимаюсь в последнее время и много... думаю. Эмилия Скавра. Понимаю, - Гней с трудом подбирал слова, - твои опасения. Тебе надо поговорить об этом с моей матерью. Она имеет на Скавра некоторое влияние и сможет помочь или посоветовать.
Левий: - Не умру, - успокаивающе протянул Левий и улыбнулся заплаканной девочке,. - Капелька аконита не опасна, только сердце будет биться быстрее. Но выпьешь всю бутылочку, да еще тайком - тогда добра не жди. А вот если не попробовать - как бы я узнал, от чего тебя лечить? Кажется, она успокаивалась. В последний раз он так держал в руках маленькую, но повидавшую за десятерых Залику, только она не плакала - сопела, уткнувшись в плечо, правда, перед этим едва не расцарапала всего - один бог ведает, что она подумала. Может, потому ему и сложно было бы сейчас обнять и успокоить Ифе - он прекрасно знает, чего та может ждать от мужчины. И он продолжал гладить Валерию по голове, как гладил бы свою дочь, если бы им с Сарой повезло чуть больше. - Мне кажется, Гней может и подождать, он выглядит понимающим юношей. Поговорите на свежую голову, - в дверях появилась Шани с увесистым кубком, поднесла к самому левиеву носу, и он взял его с сомнением. - Держи, пей потихоньку. Кубок он незаметно придерживал, чтобы подхватить, если вино подействует слишком быстро.
Валерия Пирра: - Поговорить? С твоей матерью? - вырвалось у Валерии. Племянница, росшая без отца, а теперь лишившаяся и матери, мертвая Тривия, тела которой ей до сих пор не предоставили, сестра с нервным срывом и подозрительная Озеай, явно ей еще ни разу не доверяющая, промелькнули перед ее глазами чередой лиц, требований, просьб и невыплаканных слез. Семья Скавров с их влиянием, угроза, которая нависла над их домом и Пирра даже не знала, с какой стороны, от кого ждать нападения, если оно случится... И где-то между этим всем, важнее этого всего и счастливее - Тирр. А Гней просто предлагал ей поговорить с матерью. О чем? Обо всем этом?? Хотелось плакать от неясности и бессилия собрать все во что-то последовательное. Валерия медленно вдохнула, выдохнула и произнесла: - Я прибыла в Рим несколько дней тому назад. Теперь у меня в нем ни старшей сестры, ни ясности, ни представления, на кого можно положиться, - "кроме Тирра, но не могу же я переложить ЭТО на его плечи!.." - как ты представляешь себе этот разговор, Гней? - она смутно припомнила черты, кажется, довольно спокойной и властной женщины, которая не производила впечатления помощницы всем нуждающимся, - я понятия не имею, кому была нужна смерть Тривии, я даже не имею по большому счёту отношения к размолвке со Скаврами, - Пирра проглотила подступающий к горлу ком, - я здесь чужая, и все здесь чужое. Я не имею ни малейшего представления даже с чего начать разговор с твоей матерью.
Гней Домиций: - Мой отец хорошо относился к твоему отцу. На меня ты можешь положиться, - обещал Домиций твёрдо. Но только про себя. Ему всегда казалось, что мать, умная, но всего лишь женщина, в конце концов может пожертвовать всем и всеми ради него, Скорпии, Фестума, Тиберия и Мелиссы. Даже империей, со всеми миллионами в ней живущих. - Начать... Я сам иногда не знаю, как начать с ней разговор. Кажется, с моей матерью это часто бывает, - невесело улыбнулся Гней. - Скажи ей так же просто как и мне. Она ценит прямоту, если та не граничит с грубостью.
Валерия Пирра: "А могу?.." - и дело было теперь даже не в том, что она почти совсем его не знала, а в том, насколько измотанным он выглядел: - Что ж, вряд ли буду груба с теми, кто предлагает помощь, - заключила Валерия, - такого за мной не наблюдалось. Она помолчала, играя вином в наклоненном стакане. - А ты, как я вижу, ценишь прямоту едва ли не больше нее. Не так ли? - и подняла на него полный задумчивого интереса взгляд.
Гней Домиций: - Да, - Гней наконец-то додумался опустить пустой киликс на стол, и задумчиво посмотрел на стакан Валерии. Женщины любили хрупкую красоту, пусть даже она была неудобной, непрочной, иллюзорной. И он хорошо понимал их в этом, но... Понравилась бы ему девушка, которая пила бы из простой крепкой глины? Наверно. Но он таких не встречал. В своём кругу. - Но, возможно - потому что мне так проще, - подумав, добавил честно.
Валерия Секста: - А вдруг срочно? – не унималась Секста, доверчиво глядя на лекаря. В следующее мгновение взгляд задумчивый опустила вниз и в сторону: - Ведь я не сразу усну, правда? Я сейчас выпью и спущусь… Лекарь был таким заботливым, добрым, но в то же время твердым, уверенным в своих решениях. Это успокаивало Валерию лучше, чем что бы то ни было. Потому и отпускать его от себя не хотелось. Вот уйдет он, перестанет по голове гладить и ласково так, басисто что-то говорить над ухом, - и ей снова станет грустно. Как унять то, что сердце тяжелит? Валерия ладонью погладила ребра над грудью и взглянула на кубок, до краев наполненный вином. - Неужели мне все выпить надо? – удивленно брови приподняла, хотя взгляд остался равнодушным. Секста приняла бокал из рук лекаря и сделала пару слабых глотков. – Хватит? – губы облизнула и с надеждой глаза подняла.
Левий: - Если срочно, они бы уже под дверью сидели. Нет, сразу не уснешь, - и задумался. Левий хоть и уверен был, что Валерия не пила аконита, все же не хотел рисковать. Но бадья неразбавленного, принесенная расторопной рабыней, лучше не сделает. - Еще три полных глотка и хватит. Если тебе так спокойнее будет, то давай спустимся вниз, ты поговоришь с Гнеем и сестрой, а я пока сделаю настой. Потом вернемся, ты выпьешь лекарство и ляжешь спать. Годится? Он заметил короткое движение у сердца и, указав бородой на ребра, спросил: - Болит? Дай-ка мне руку, - и не дожидаясь реакции, теплыми пальцами осторожно нащупал нитку пульса на запястье. Старый болван так перепугался, что яд начнет действовать, что дал выпить прежде, чем обследовал. Вино немного разгорячило Валерию, но, впрочем, нарушенную работу не помешает выявить и оно. "Так-так-так" - мысленно отсчитывал Левий каждый удар, радуясь, что прижимать сосуд слишком уж не приходилось: сильный кровоток для такого хрупкого ребенка, а главное - ровный, пусть и немного учащенный, еще немного силы - и кровь полностью остановила движение к руке, сосуд не переполнен. Перемерял на локте, теперь уже надавливая чуть сильнее - синие жилки были едва видны. Под пальцами билась испуганная, нервная, но здоровая жизнь. - Все хорошо, твоему кровотоку можно позавидовать. Идем? Шани! - окликнул он остававшуюся все это время неподвижной рабыню, - как я отведу госпожу вниз, покажешь мне вашу кухню? И вели им вскипятить воды.
Валерия Секста: Секста, зажмурившись, послушно выпила еще три глотка. Лекарь щупал ее руку то на запястье, то под локтем, Валерия сначала испугалась, что с ней что-то не так. Но потом услышала «все хорошо» и тихо улыбнулась в ответ. - Да, пойдем, - она поднялась, опираясь на руку мужчины. Встречаться с Гнеем было страшно и интересно одновременно. Хотя, после слов лекаря, Секста начала сомневаться в том, что цель визита и правда важна. Вдруг Домиций пришел вовсе не к ней, а к Пирре, выразить соболезнования? Тогда сейчас будет неловко вдвойне… Но Секста уже слышала голос Гнея и поворачивать назад было поздно. - Спасибо, - тихо, почти шепотом, поблагодарила лекаря и выпустила его руку. Сделала несколько шагов в сторону голосов, произнесла едва ли громче: - Аве, Гней…Домиций… Сестра, - и села, не поднимая взгляда.
Валерия Пирра: - Когда кто-то прям с тобой, это всегда проще тебе, потому что... - Пирра осеклась, поскольку к ним тенью вошла Секста, которую она и поймала взглядом, как тень, - тебе лучше, милая? - Валерия уже дернулась, чтоб помочь, но удержала себя, видя, как сестра села, - Гней пришел выразить нам соболезнования и предложить помощь семьи. Насколько я помню и поняла, - она внимательно всмотрелась в опустившую глаза долу младшую, - вы уже знакомы?
Гней Домиций: Она тихо-тихо говорила "аве", а Домиций слышал "вам, мужчинам, если дать волю, любая рана кажется царапиной, не стоящей внимания...". И больше ничего. Едва заслышав лёгкие шаги, он напрочь забыл, о чём говорил с Пиррой. В голове крутилось только "невеста. жена. вот эта. мать моих будущих детей" - отстранённое и какое-то безжизненное в своей непонятности. Валерия уже не хромала, но ему всё равно хотелось спросить, как тогда: "больно?". Но он и так видел, что да. Гней легко представлял её сестрой, невесткой, кузиной... но - женой? С того неловкого падения словно годы прошли, поцелуи Юлия и Авла заставляли смотреть на то впечатление иначе - проще, взрослее. Он даже не покраснел от воспоминаний, только спросил, волнуясь за неё искренне, как волновался бы за сестру: - Аве, Минор, как ты? - он и назвал её как сестру, хотя слышал как к ней обращались "Секста", - Лекарь... Надеюсь, с тобой всё нормально?
Левий: Он и сам бы смутился в столь изящном обществе, если бы оно не разбрасывало опасные склянки по всему дому. - Левий, - добродушно подсказал он парнишке. И добавил отцовским тоном, не терпящим возражений. - Все нормально, но не утомляйте Валерию слишком, она еще не пила лекарства, ей нужно отдохнуть. На вашем месте я бы закончил разговор как можно быстрее. И, домина Валерия, мне нужно будет поговорить с тобой после. Он кивнул Шани, и они вышли. На кухне уже суетились. - Шани, мне нужно немного мелиссы, у вас есть? Может быть, в доме кто-то занимается травами?
Валерия Секста: Секста смиренно кивнула сестре, не поднимая глаз, а от вопроса о знакомстве смутилась еще сильнее. Хотелось увидеть Гнея, чтобы понять, как он отреагирует, но не было решимости взглянуть. Так значит, он все же пришел, чтобы выразить соболезнования. Стыдно… Бежала к нему, торопилась, как будто ждала чего-то. А чего ждать? Гней ей никто. И ничем не обязан. Вот и теперь, когда спросил «все ли нормально», словно в первый раз услышал, что лекарь к ней приходил, Секста лишь снова кивнула в ответ. Да, нормально, к чему посвящать Гнея в подробности. - Спасибо за сочувствие, - выдохнула Валерия Минор тихо, с запозданием отвечая на соболезнования. Теперь и не уйдешь так просто. Не вежливо получится. Придется хотя бы дождаться лекаря с отваром, а потом под предлогом плохого самочувствия попрощаться.
Валерия Пирра: Было что-то неуловимо трогательное в его "Минор" и в том, как сестра не поднимала глаз. Такое, что Пирра вспомнила дом в Греции, дерево у скалы и как сидела там вдвоем с первым, кого она полюбила, как ей казалось, навсегда. Робость, нежность, счастливые глупости. Что-то екнуло внутри, и она не успела остановить вырвавшегося вздоха. Гней осведомился о здоровье Сексты так, словно она и до этого... "Ах, точно, нога, - удивилась Валерия тому, насколько это выскользнуло из ее памяти, - он же..." И теперь она посмотрела на Гнея, сопоставляя и предполагая: - Спасибо, - еще раз поблагодарила отправляющегося за прислугой лекаря и мягко подчеркнула, - Левий. Итак, - настроила саму себя, - на чем мы... Или есть еще что-то для обсуждения? - Пирра не хотела догадываться, она и так много гадала в последнее время. Она хотела, чтобы те, кому есть, что сказать, просто сказали это.
Гней Домиций: - Нет-нет, мы... я только... - запнулся Гней, потому что не знал насколько доверяли в этой семье лекарю. В возникшей после их ответов паузе можно было выучить "Науку любви" или даже Овидия целиком. Если бы только это помогло побороть не только волнение, но и сомнения. Сейчас она не вызывала в нём никаких чувств, кроме почти братской нежности и жалости. Как, как можно жениться на девушке, к которой не чувствуешь ничего?.. - Да, Пирра, - имя настолько её выражало, что Домиций и не заметил, как обратился к старшей Валерии так, как её представили - по-домашнему. И повернулся к младшей: - Я как раз говорил твоей сестре, что рад буду пригласить вас всех, с малышкой, на нашу подримскую латифундию, чтобы вы могли в тишине, покое и безопасности пережить... - "и зачем я только учусь риторике?!" - свалившееся на вас горе.
Валерия Секста: Пирра как будто бы тоже надеялась, что Гнею есть, что сказать, кроме соболезнований. Минор взглядом чиркнула по полу к ногам Домиция и тихо вздохнула, когда он засуетился, споткнулся о местоимения и замолчал. Было так тихо между ними тремя, что можно было услышать, как стучат на кухне склянками. Сексте на мгновение подумалось, что ее появление смутило Гнея, ведь до этого они вроде бы о чем-то оживленно беседовали. Быть может, это был личный разговор, который не предназначен для ее ушей? Секста уже была готова встать и попрощаться, как Гней снова заговорил. «Да, Пирра», - начал он, подтверждая догадки младшей Валерии, но вдруг развернулся и обратился к ней самой. Минор замерла, прислушиваясь. Мысли в голове путались, наверное, от вина. - Благодарю за приглашение, - короткий взгляд прямо в глаза и смущенная улыбка выдали ее волнение. – Ты очень заботлив… «Мы поступим, как решит Пирра», - хотелось добавить, но получилось лишь «Кварта…»
Валерия Пирра: "В конце концов, ничего не мешает принять и это предложение, и эту помощь", - размышляла про себя Валерия, пока до сих пор говорящий более-менее ладно Гней запинался, а сестра оторвала взгляд от пола всего один раз: - Еще раз спасибо тебе, - обратилась к Агенобарбу мягко, - думаю, Сексте и Эмилии поездка принесет только пользу. А я присоединюсь к вам позже. Нужно привести в порядок кое-какие дела, - заключила Пирра. "Как раз будет время еще раз обговорить все с Тирром, а заодно и выяснить, что он знает о семье Домициев. В любом случае, Гнею нет никакого прока причинять вред ни сестре, ни Эмилии".
Гней Домиций: Он смотрел на девушек и понимал, что мать была права: растерянные, подавленные, без опеки мужчин - лёгкая добыча для стервятников, которые не замедлят... Она во многом была права. И про связи, и про "хорошая девушка"... Гней настолько украдкой глянул на младшую Валерию, что у него возникло чувство, что он ложку со стола украл. Они соглашались. Это и радовало и печалило: "мне не отказывают" сказала мать. Да, семейство Валериев, по уши увязшее в политике, не откажет. Но, может быть, сама Минор? Вдруг она влюбится или... "нет времени"... Значит всё дело в нём, надо взять его где-то... Неловкая пауза затягивалась, Домиций ерзал и никак не мог открыть рот - ведь для того, чтоб что-то сказать, надо хоть что-то решить! Время. Его ведь ни занять, ни купить, ни вымолить, ни... Одолжить! Они могут с ней одолжить время друг другу! Помолвка имеет почти такую же силу как брак, но разорвать её куда проще - ни имущества, ни детей! - Тогда завтра утром я заеду, оставлю тебе, Пирра, охрану, а Минор и Эмилию провожу на латифундию. Там хорошие расторопные слуги, моя старая нянюшка, она очень добрая, уютно и тихо. И лошади, - прибавил зачем-то, ёрзая. "Как же с ней поговорить?!"
Валерия Секста: Сестра решительно отправляла их с маленькой Эмилией на латифундию Домициев. Минор слабо улыбнулась. Пирра и Гней говорили о ней так, будто ее и не существовало рядом с ними. Гость нервничал, ерзал, и Секста еще больше убедилась в том, что прервала, очевидно, какой-то важный и тайный разговор. - Лошади? – повторила она скорее с утверждающей интонацией. – Славно… Думаю, маленькой Эмилии там очень понравится. Минор оглянулась в ту сторону, куда совсем недавно ушел Левий. Она бы удалилась сейчас, но только возникали сомнения, будет ли это вежливо по отношению к гостям. Вот если бы Пирра намекнула ей… Секста задержала на сестре взгляд, пытаясь поймать несуществующий сигнал. - Когда мы туда отправимся? По сути, ей было все равно. Вообще после того, как она поняла, что Гнею ей нечего сказать, безразлично стало сразу все вокруг.
Валерия Пирра: - Хорошо, - согласилась Валерия с Гнеем, решив заодно, что завтра они могут закончить начатый здесь разговор, - прошу меня извинить, я ненадолго отлучусь посмотреть, что там у Левия на кухне, и скоро вернусь, - Пирра встала из-за стола с тем же смутным ощущением, что трое в лодке - всегда неловко, если только двое из них хотят поговорить. Она ободряюще улыбнулась Агенобарбу и макушке сестры, которая снова разглядывала пол. Пирра тоже всмотрелась в него и, не найдя в нем ничего, кроме пары незначительных щербинок и возможности дать рабам приказание его протереть, а то натоптали, покинула эту условную лодку, оставив Сексту и Гнея одних. - Как идут дела, Левий? - ровно-дружелюбно осведомилась она, заглядывая на кухню и откидывая назад несколько рыжих прядей.
Гней Домиций: - Да-да, конечно... - рассеянно проводил Пирру взглядом Гней, понимая только одно - они остаются наедине. Наедине! И надо что-то говорить. А он... А что - он? Всё равно это будет. Он должен исполнить свой долг, и не сможет отказать. Должен, должен, должен!.. Но она-то ничего не должна. Так пусть это будет не мать, а он сам, пусть она от него услышит! И то, что он действительно хочет ей предложить - тоже. Не от других, а значит - сейчас. И Гней решился, как со скалы в море сиганул - только воздуха набрал побольше: - Валерия, я пришел просить твоей руки. Только прошу тебя, выслушай меня сперва, прежде чем что-то решать, хорошо?
Валерия Секста: Сестра ушла. Секста проводила ее печальным взглядом и тихо вздохнула, теребя пальцы. Снова воцарилось молчание. Издалека был слышен голос Пирры и как где-то раб, вероятно, уронил на каменный пол что-то металлическое. Секста вздрогнула и, опустив взгляд, убрала прядь волос за ухо. - Валерия, я пришел просить твоей руки, - вдруг выдал Гней. Она бы не испугалась больше, даже если бы прямо в этот миг перед ней появился сам Зевс Громовержец, готовый пронзить ее одной из своих молний. Сердце упало, в голове зашумело, и вся она застыла, словно покрылась тонкой корочкой льда. Секста отказывалась верить в то, что услышала. Если бы можно было хоть как-то обозначить ее мысли сейчас, то они бы собрались в паническое «что происходит?!»
Гней Домиций: Он едва смел на неё смотреть, но сразу увидел, что выражение лица у неё стало как у малышки Мелиссы во время грозы. Но если к сестрёнке бы он подскочил, обнял, то тут... - Понимаешь, политическая ситуация такова, - спешно начал Домиций, понимая, что несёт страшную чушь, и не только с точки зрения Сексты, - что двум нашим родам необходимо заключить союз. Это защитит обе наши семьи. И тебя. От... от всего, чего ты боишься. Я знаю, что ты меня не любишь, я тоже... я люблю другого человека. Но мы можем заключить помолвку. Нам ведь не обязательно жениться прямо завтра! И у нас... и у меня, и у тебя, будет время. И возможность устроить наши жизни, разобраться со всем. Через какое-то время... политическая необходимость в союзе отпадёт. Тогда ты сможешь разорвать помолвку и выйти за того, кого выберешь. Я всё для этого сделаю! И для того, чтоб ни твои интересы, ни репутация не пострадали. Ты мне веришь, Валерия?
Валерия Секста: - М-мне нужно обсудить это с сестрой, - уклончиво ответила Секста, едва сдерживая себя, чтобы немедленно не броситься за Пиррой. Гней просил время «разобраться со всем», но Минор прямо сейчас необходимо было время, чтобы разобраться со всей этой странной и отчего-то неприятной ситуацией. Пирра не появлялась. Секста вцепилась пальцами одной руки в запястье другой. От такой хватки завтра точно появятся синяки. Но боли Валерия не чувствовала. Дыхание учащалось, становилось нечем дышать. Секста чувствовала, как слезы снова подкатывают к горлу. «Только не сейчас!» - испуганно думала она, но было поздно. По щекам уже покатились первые крупные капли. Секста отвернулась, стыдливо закрыла лицо рукам и тихо произнесла: - Прости…
Левий: Пока дошли до кухни, вода закипела, и Левий, разложив на столе высушенные травки, заваривал их разным кипятком. Мелисса грубый не любит, горчит, ей бы подостывший, а вот фимиам наоборот. Поскреб немного цитрон в тарелочку, разрезал - блестящие от масел кусочки шкурки в отвар, сок так пить. И все сомневался, не оставить ли мака, вдруг что-то в этой прелестной головке щелкнет еще раз? И тут Шани шарахнула железный поднос о пол, бессовестно выводя из раздумий. Нож соскочил на палец, но Левий ничего не сказал, просто сунул его в рот. Нет, не оставить. - Как идут дела, Левий? - Идут, в ботанический сад Кастора, - откликнулся Левий, осторожно встряхивая кувшин и поднося его к самым глазам. - Ты-то мне и нужна, домина. Во-первых, расскажи мне, нет ли у юной Минор - Минор? - сердечных или душевных болей, кроме потери сестры? Не отвеченные чувства, утраченные привязанности, заточенные свободы? Многие девицы, один раз принявшие яд и благополучно спасенные, стремятся повторить - часто не столько страдания виноваты в этом, сколько стыд за неудачу. И второе, - он поставил кувшин на стол и пристально посмотрел Валерии прямо в глаза, - Разбросаны ли по дому еще какие склянки с аконитом или цикутой?
Гней Домиций: - Не надо! - взмолился Гней, сам не понимая, что несёт и как это вырвалось. - Подожди, Валерия! Это же наша жизнь, в неё и так влезут, зачем?.. В смысле... Давай мы сами всё обсудим, а потом... что б я знал, что хочешь именно ты! Достаточно и того, что меня... я... Он вскочил, сделал несколько резких шагов по атрию, бурно жестикулируя, от неё, к ней... и тут понял, что она плачет. Это отрезвило до рези где-то в горле. Домиций остановился как вкопанный, вдохнул, сел перед Секстой на корточки и крепко взял за руку. - Не плачь. Прости. Я понимаю, что в такой момент... Не лучший, и неожиданно. Прости. Ты можешь думать столько, сколько тебе нужно. А... если ты не хочешь, так и скажи. Ничего. Ничего страшного.
Валерия Секста: Она держалась за его руки, смотрела ему в глаза, слушала его успокоительные речи, но остановиться не могла, в чем честно и призналась: - Не могу…перестать…плакать… Гней, - выдохнула его имя с рыданиями. – Мне страшно… Мир снова стал огромным, пристально глядящим на Сексту, такую смешную и слабую. Это было так пугающе, что теперь, когда Минор силилась вспомнить, о чем говорил несколько мгновений назад Гней, ничего не приходило на ум. Думалось лишь, что предстоит принять серьезное решение, а нет рядом никого, кто бы мог помочь ей это сделать. Разве что… Гней. - Прости, прости мою слабость, - суетливо зашептала она, вытирая с щек слезы. – Я сегодня такая... Мне нужно время осознать все, что ты сказал. Что мы должны пожениться… И что ты не хочешь, - произнесла почему-то с грустью, даже себе на удивление. – Что тебе нужно время, - снова всхлипнула, а потом вдруг пылко сжала ладонь Гнея между обеих своих. – Ты такой смелый, сам создаешь свою жизнь! Мне бы твоей решительности.
Гней Домиций: - Я?? - Гней ошарашено посмотрел ей в лицо. И едва не выпустил руку... но теперь держала его - она. - Валерия, но я же... я только пытаюсь. Мне и самому страшно, - признал честно и ей, и себе. - Неловко и... "И что ты не хочешь..." прозвучало так, что он опустил голову, чувствуя как маленькие девичьи руки превращаются в жаркие угли. Встать было невозможно, неловко было даже пошевелиться. Гней попытался, в который раз за этот день, собраться с мыслями, но ощущение было, что голова перенапряглась как мышцы в палестре. - Мы сможем с тобой решить сами. Это же наша жизнь, - повторил упрямо. - И... разве только мне? Мне казалось, что и тебе нужно время. Ты же сама говорила, что боишься как бы не выдали за старика?.. Оно у нас будет, это время!
Валерия Секста: - Но ты же не старик! – удивилась она и улыбнулась сквозь слезы. – Кажется, я опять говорю что-то не то… - она опустила сомкнутые руки себе на колени. Было в том, как они сейчас сидели, что-то объединяющее. Но в то же время Секста чувствовала, что Гней видит эту ситуацию иначе. Чем сильнее ощущение охватывало Минор, тем более неловко ей становилось. - Я привыкла, что за меня все решала Тривия, - начала она тихо свое откровение. – Я не умею так, как ты, определять свою судьбу. Я только раз…нет, - мотнула головой, сокрушенно выдыхая, - два раза попробовала что-то изменить, но не вышло. Гней… - Секста кинула взгляд в сторону кухни, опасаясь, что Пирра не вовремя придет. – Если тебе это необходимо, я… помогу тебе.
Гней Домиций: - Ты - мне?.. - за этот длинный-длинный день он устал удивляться, только поднял голову и нашел в себе то ли мужество, то ли дерзость накрыть второй ладонью их сомкнутые руки. - Валерия, я надеялся, что мы сможем помочь друг другу. Если это ничем не поможет тебе, мне не нужен такой... такая жертва. Может я и пытаюсь строить свою судьбу, но надо мной всегда нависает долг. Долги и обязанности мужчины, старшего сына. И с этим я ничего не могу сделать. Но ты ничего не должна. Ты даже в семье - младшая. Если эта помолвка не поможет тебе, мы придумаем что-нибудь другое. Я придумаю. продолжение 1
полная версия страницы