Форум » Жилища » Комната Осмарака в инсуле » Ответить
Комната Осмарака в инсуле
Осмарак: Свежепобеленная комнатка во втором этаже, с занавешенным восточной тяжелой тканью окном с новыми ставнями, выходящим на солярий торговки Суламиты. Дверь напротив окна. Комната настолько мала, что из мебели помещается только ложе вдоль стены и сундук - под окно, но есть место напротив ложа для жаровни. Вдоль стены с дверью можно кинуть разве что циновку для раба в изножье ложа. На ней же, в углу, три гвоздя.
Феликс: "Интересно, ему бы полегчало, если б он меня вчера убил..." - мысль была тем смешнее, что сегодня он бы не смог этот оборот отследить. Феликс подумал и ответил пощечиной, умелой, ибо тот, первый, иногда любил, чтоб сопротивлялись. Рассчитанной, как вчерашнее решение не раздевать и не мыть господина. Рассчитанной на прекращение истерики.
Осмарак: Ос, честно ожидавший кулака, сел на пол и потёр щеку. Странно это было. И не по бабски, а... - Ладно, - сдался. - Скажи тогда чего хочешь.
Феликс: - есть хочу, - сказал Феликс и опустил глаза. Это не прекращалось. Господин играл в какую-то игру, правил которой Феликс не знал, а так поддержал бы, и господин продолжал в нее играть, не иначе с самим собой. Можно было о чем-то попросить, а о чем - Феликс не догадывался и близко. Он поднялся и пошел из угла, чуть было не переступив через господина, ткнулся в окно и вспомнил, совсем без связи с вчерашним, на впечатлении от последних, после продажи, дней... или ночей, скорее. - Когда ты в следующий раз не вернешься, меня перепродадут.
Осмарак: Да, если бы Фарнак его тогда... к примеру... он был убил. Перепродадут. Вот как. На взгляд Оса это требование было справедливо. Как минимум. Он нахмурился, кивнул, и слова подобрались сразу: - Хорошо. Свободен. Сходим оформим. После завтрака. Только я не знаю как это у вас делается, ведь я перегрин. Надо у Ксена спросить будет. И денег это, наверняка, стоит. Ос покрутил головой, вспомнив: - Я вчера приносил пояс. И ещё что-то было. Где?
Феликс: Феликс четко понял из всего сказанного только слово "завтрак" и про вещи. Которые вчера вымыл тоже и спрятал за сундук, а теперь вытащил и подал. Спасибо это безобразие прекратилось, а свобода Феликсу была не сказать чтоб особенно нужна. Он равнодушно подумал о способе заработка, вариантов насчиталось негусто, мечтать на эту тему не получилось сразу, так что он заодно с Осмараком сел все это рассматривать.
Осмарак: Для начала он вспорол пояс, вытряхнул, не поверил, пересчитал, и аж зашипел от удовольствия: - Ай да ведьма! Хорошшшо... "Когда ты не вернёшься"... ха! да ему и ходить теперь никуда не надо - сто двадцать золотых профилей, полновесных... и тридцать новых, порченых, но не менее золотых. И колец с дорогими камнями не меньше чем на десять тысяч. Двадцать пять тысяч. В школу, говоришь, отдавать вёл, Хромой? Интересная школа. Двадцать пять! Но слово было дано. Что ж, он купит себе ещё раба, если оно ему надо будет. Или тогда уж рабыню. Чтоб всё под рукой и никаких больше ведьм. - Пояс порежь и выкинь подальше. Пояс был приметный, с медными бляхами, какими-то божками... плохо почитал ты своих богов, Хромой. Или юмор у них такой. Особенный. Амулет был ещё приметнее. И Осмарак уже собирался приказать кинуть в Тибр и его, но эти знаки... где-то он уже видел такое. Только вот никак не мог вспомнить где. - Феликс, тебе эти знаки, вот тут, на обороте, знакомы?
Феликс: покачал головой, рассматривая с одинаковым интересом... верней, равнодушием, деньги и знаки. Из этих денег следовало два выхода: Осмарак забудет его отпустить либо Осмараку он больше не нужен. Первое было вероятней, настолько что второе он не стал обдумывать. В неповторение он не поверил априори, и это его не пугало, разве что Осмарак стал понятней. Теперь на него можно было смотреть без страха и отвращения, ну - летит в тебя камень. Чем он виноват, что чья-то рука его бросила? Это боги делают что хотят. А у него был сестерций... где-то тут. Он взял нож и стал методично складывать и разрезать пояс.
Осмарак: И у него ещё оставалось... что там? Тыщи полторы? Надо снова учиться их считать, деньги эти. А что? Живём. Штиль разливался уже по комнате, вместе с солнцем, и дышалось легче, полнее, спокойнее. Ос искоса глянул на занятого Феликса. "Ну... простит. Простил же этот... как его там звали... кухонный, что меньшая ему нечаянно ногу обварила, и не тогда простил, когда она у светлого огня, как мать велела, до земли кланяясь, у него прощения просила, а когда мать сказала - отработал, свободен. И что за дэв его дёрнул только, что там за колдовство у этой ведьмы такое было... гетера, зелья... как его, местного? Хуи Приапа... по всем стенам, небось. Сука. А он и на женщину не похож, даже с ресницами своими, а то что мягкий, так молодой просто." Ос усмехнулся "надо ж, раз в жизни трахнуть парня и даже не помнить как оно. Сплошной провал. Пепел, который напрочь утонул в штиле." Помнилось только как в руках держал, смертной хваткой. Он тряхнул головой - "вот хрень." - Что, пойдем завтракать что ли? - позвал негромко. - Что будешь? Смотри - гуляем.
Феликс: Он кивнул и сказал свое не знаю. >>>>>>>[харчевня Ксена
Осмарак: Ос сгрёб золото в кошель, ещё раз глянул на амулет. "Серебро... да пусть лежит, дешевле не станет" и отправил туда же. Убрал всё в сундук, собрался опоясаться, и обнаружил что так и сидит в мокром полотенце, встряхнулся как дикий кот от воды, и влез в чистое. >>>Харчевня Ксена
Феликс: 25 поздно вечером с конюшен Суламиты>>>>>> Всю дорогу он мылся дождем, так что по приходе домой сперва пошел в латрину и вымыл ноги. И достирал тунику. Стесняться, идя голым до комнаты не было сил... да и некого. Выкрутил он ее изо всех сил, так что счел возможным положить на сундуке протряхнуть. Есть еще в полной мере не хотелось. И он думал, что скорее захочет спать. Главное было не уснуть, пока не вернется Осмарак, чтоб не застал на сундуке влажную тряпку. Он обмотал бедра сухим куском, нашел свой сестерций, и стал тренироваться выхватывать нож. Медленно, запоминая каждый момент движения. Больше делать все равно было нечего. А после еды точно сморит...
Осмарак: >>>Остийская дорога Едва переступив порог, Ос распоясался, сдёрнул насквозь промокшую тунику, растираясь до хруста полотенцем, кидая сухое парнишке и распорядившись: - Феликс, коня привёл, деньги вернул? Подай парню сухую чистую тунику и живо вниз за едой и вином. На троих. Адриан, снимай мокрое, лезь под одеяло. Чума, если и была, то где-то далеко, но простуда, по такой погоде, была совсем рядом. А возиться с чужим больным ребёнком Осу не улыбалось, что бы ни думал по этому поводу Ормузд.
Феликс: - Феликс сдернул с сундука сохнущее, отвечая четко: - Привел. Вернул, - и прицепил на свободный гвоздь. Одежда, недавно выстиранная, была в сундуке, ключ... он оглянулся в комнате, снял с брошенного хозяйского пояса ключ и развернул Осмараку чистое, подумал, не подать ли еще, для мальчика, но решил - все равно под одеялом будет, а к утру высохнет его. Все равно стирать. Отдал деньги и чуть не вышел прямо с ножом на груди... накинуть проветренное, уже почти не влажное, было быстрее, чем снимать нож, и можно было уже выходя. То ли он проголодался, то ли... но в голове с появлением мокрого детеныша зашевелилось что-то не по-вчерашнему неприятное. Может, оно бы и не зашевелилось, если б не вчерашнее... Он постарался слетать до харчевни и назад - мухой. У него было странное чувство решимости неизвестно на что - то ли лечь под хозяина, пока не поздно, то ли... он мысленно остановил картину, которую боялся застать, на занесенном над спиной ноже.
Адриан: ... что уже на пороге комнаты почувствовал, что ноги едва-едва держат тело. Кудрявый грек с ножом на груди, друг, наверное, отвечал на вопросы Осмарака и даже собрался за едой, но сухой туники не дал... Адриана кольнуло едкое сомнение, особенно после того, что говорила Ифе про богатеев и их развлечения, но разуму, измученному произошедшим, было все равно на сомнения туловища. Адриан снял с себя мокрое и рыбкой скользнул под одеяло, прижав к груди колышек. На всякий случай. Он еще успел подумать про Ифе, даже не понял, вслух или про себя, а потом все смешалось и потемнело. Адриан уснул.
Осмарак: - Да не мне, ему... - кинул вслед Осмарак, но - не догнало. Он махнул рукой, влез в сухое... и обернувшись сказать "сейчас вино согреет", понял что и там уже не услышат. Сон, как он знал из практики, лечил и не такое, и Осмарак только завернул измученного ребёнка как окуклившегося червяка, чтоб ночью, вспотев, не развернулся, и улёгся на ложе без одеяла, без мыслей, но с ощущением внутри словно в сандалий забился камень и - не вытряхнуть.
Феликс: Картина оказалась другая. Так что Феликс бесшумно поставил на сундук блюдо с едой и вином и удержал вздох облегчения, не по правилам а чтоб не будить укутанное. И стал наливать, по стенке стакана, потому же, чтоб не журчало. Что творилось у него в голове, он теперь и сам осудил. Спросить хотелось, но, во-первых, все выяснится и так, немного потерпеть. Во-вторых, если и не выяснится, его ли дело. Осмарак хозяин, захочет - скажет.
Осмарак: Оторвавшись от созерцания потолка на запахи, Ос потребовал: - И себе лей. Только полкового лазарета мне не хватало... - и кивнул на свёрток рядом, - это Адриан. Свободный. Сын моего знакомого. Его отца убили, надо матери отвезти мальца, к Остии. Проснётся раньше нас - смотри не напугай, нож чтоб не на виду. Его продать хотели, он сбежал. Завтра переедем и повезу. Коня обтёр, надеюсь?
Феликс: - Обтер, - шепотом ответил Феликс, наливая второй стакан. Снял влажную тунику, нож повесил под нее и сел есть. "не напугай"... - подумал устало. Покоробило: нож не воспринимался своим, о ноже он и без того думал как о помехе, а воспринялось как сожаление, почти до веры в осмараковы слова: "я что, так гадок?"... Вот они завтра съедут, Филиппа Феликс уже не увидит, а этого - напугает. Несправедливость судьбы, отказывающей в друзьях, превращала душу во что-то твердое и шершавое, как отбеленная стена. И он даже не узнает, прислала ли она голубя... а ведь могла прислать, когда убили хозяйку. - Я завтра его на голубятню свожу, - сказал он не поднимая глаз и откусил хлеба.
Осмарак: - Да не шепчи, его сейчас пожарным рогом не разбудишь, - объяснил Ос, первым делом выпивая, и потом только заедая. - Я его в самую грозу нашел под телегой в дальней стабуле, под ливнем шли. Своди, - кивнул серьёзно, - пусть отвлечётся, так и умом тронуться недолго, повезло ему что рабынька жалостливая попалась, он всю дорогу только и повторяет "Ифе, Ифе...", забрать мол её. Отвлечь надо. Что там Авдий - неустойку снял или так отдал?
Феликс: "Ифе?" - вскинул глаза Феликс и огляделся со своим обычным: - Не знаю, - а потом вспомнил, что кошелек уже отдал Осмараку, сразу. Проглотил кусок. - Немного, - вспомнил следом. "Ифе? Забрать?" Вряд ли случилось бы подобное чудо, да и вслух говорить - он знал хозяйскую ревность. Не надо было знать людей, чтоб ее знать. Куда там к людям - к вещам. К мыслям. И, потом... Ну даже если вдруг... хотя какое там вдруг! Но даже если бы он действительно забрал Ифе, он ее бы точно не кутал в одеяло, а им с маленьким Адрианом пришлось бы немного подождать за дверью. В лучшем случае. Так что он продолжал есть, он был голоден. Неуверенно вытирал болючие пальцы о тряпку на бедрах, чтоб взяться за стакан. В тех домах было, обо что вытирать. В этом хозяин извинялся за... и просил звать по имени, а не господином. Все это плохо вязалось одно к одному, и еще хуже - к мыслям. Но уже становилось привычным.
Осмарак: Ос отложил порцию для Адриана, на утро, а Феликсу пригрозил на его привычную задумчивость: - Наворачивай, сейчас не останется, жрать хочу как волк, половину предместий обошел за загульным тем, нигде ничего... - остановил сам себя на полуслове и усмехнулся, - а боги здешние всё ж с юморком. Шел за потерянным сыном. Дали. Потерянного... Ты, кстати, пока по городу ходил... или где ты там шлялся что бабой пах... никаких слухов про чуму не слышал? Что народ на улицах говорит?
Феликс: Феликс покачал головой, прожевывая. - Про чуму не слышал. Авл Серторий... Где-то знали, но нигде в последнее время не видели. "шлялся что бабой пах... Надо было, - подумал Феликс и не додумал словами логичного "искупаться", а пришло на ум: - Ифе... забрать".... Не вздыхать. Хотя какого уже, нате вам. И он вздохнул длинно, как от сухомятки, и запил вином.
Осмарак: - Загулял мужик, бывает, - пожал плечами Ос и поднял от блюда глаза на почти человечески прозвучавший вздох. - А бабы то твоё дело, если все дела успеваешь. Налил себе ещё, рассуждая: - Вот и я думаю - чума не та новость, про которую молчат. Если приходит черная смерть - вся округа знает. И бежит. А он говорит - черная смерть в деревне, приплыла... да уже бы весь Рим паковался. Но ты всё равно останешься. Дом сторожить, там с замками какая-то хрень, купить надо. И кровать тебе ещё, - добавил, потягиваясь. - А кухню, наверно, похерим, будешь из термополиев носить. Всё равно бабы нет готовить...
Феликс: Он даже удивился первому "загулял мужик, бывает", тепло так сказанному, особенно с пояснениями "бабы это твое дело". Не скоро потом дошло, что об искомом Сертории, а что - ему самому. Об упомянутой мальчиком чуме подумал: "Не бредит ли?", скосил глаза на кулечек в постели, шмыгнул носом и выпил неразбавленного, хотя едва не поморщился. Ему не хватало к сбитому колену и ободранным пальцам еще и жара. Уточнил все-таки: - Он здоров? - понял, что выглядит как испугавшийся чумы и поправился: - может, привиделось..?
Осмарак: Его уже лет пятнадцать не оскорбляли так, чтоб не в ярость привести, а действительно - обидеть. Осмарак сдвинул брови и ответил, еле сдерживаясь: - Кем ты меня, всё же, считаешь? Полным дураком или конченым подонком? Думаешь я могу привести чумного в город, где живут тысячи? Мне двадцать восемь лет, с двенадцати лет я в дороге. Если в караване обнаруживают чумного, его отводят подальше в пески, в горы, в лес и убивают. Караван стоит не приближаясь к жилью, пока все не умрут или не выяснится что никто не заражен. Если караванщик из жадности не выдерживает срок и это вскрывается - он перестаёт существовать для людей. Если караван входит в деревню, а там чума - деревню сжигают, караван стоит, чтоб не разнести чёрную смерть по Пути. Если деревня большая - сообщают местным властям. Если чума в городе... - он сам не заметил как оно подкатило и сглотнул, - с этим уже ничего не сделаешь. Молодой караванщик снова пробился во взгляд, но это был уже не тот - весёлый и бесшабашный, а тот, что вместе с отцом сжигал чумные деревеньки вместе с людьми. И ему было обидно до темноты в глазах, до темноты, из которой он видел только тот чумной город, где война отменила правила большого пути. И из неё же он сказал бесцветно: - Если бы он заразился он был бы уже мёртв. Или доходил. Дни прошли. Доедай и ложись спать.
Феликс: Феликс смотрел ему в лицо в темноте с первого слова. С первого звука. Пытаясь уловить момент, когда нужно будет успокаивать или... защищаться. Но Осмарака понесло, и Феликс даже под конец перестал думать о ноже, и даже забыл первое, что готово было слететь с языка "а ты меня кем считаешь?" но все равно бы не слетело. По привычке к разного рода "не". И, заслушавшись, в конце рассказа, достойного быть изложенным на папирусе и зачитанным в повествовательном тоне, совершенно спокойно сказал: - Полным дураком, - и даже чуть не улыбнулся. Грустно опустил голову. - Я вижу, что он не чумной. Может, горит, и ему чудилось.
Осмарак: Караванщик ему поверил. Почти. Он действительно не слышал о чуме в этом крае мира. Может римский раб, непуганный, и правда не боялся чёрной смерти. Но Осмараку было уже всё равно, сон как рукой сняло, а вино кончилось. - Продолжай считать, - предложил, выходя выпить вина и найти Ивона. >>>Харчевня Ксена
Феликс: Феликс сходил вымыть посуду, отстраненно сомневаясь. Ему приказали искать Авла Сертория. Если б ему приказали узнать новости, он бы слушал, что говорят. Нет, он уверен, что до его слуха не доносилось. Но было ясно, что с этим пора что-то делать... но что, если ему ничего было не надо?.. Кроме... Он вытер руки и потрогал лоб у сверточка на постели. Нет, не похоже было, чтоб мальчик горел. Феликс посидел на краю ложа, с нежностью к Ифе глядя в полутьме туда, где между волосами и одеялом проглядывал кончик носа, и убрался в свой угол, в последний момент сняв со стены и перепрятав нож на полу, под подстилкой, чтоб утром не бросился в глаза.
Осмарак: >>>харчевня Ксена Без одеяла было не слишком удобно в такую непогоду даже за ставнями и занавесями, но на походном спал Феликс, в его - был завёрнут Адриан, укрываться скатертью и простынёй из сундука Ос, даже в подпитии, счёл ниже своего достоинства, поэтому уснул не сразу, а только наметив план переезда и произведя в уме ревизию имущества. Его, кроме дома, коня, раба и оружия, насчиталось негусто: ложе, ковёр, сундук с барахлом, блюдо и оружие. И около шести тысяч сестерциев с тем, что вернулось от Авдия и вернёт Ксен. И на это надо было содержать себя, раба, коня, дом, делать ремонт, обзаводиться кое-каким скарбом... Не разгонишься. Тем более - не расторгуешься. Но до того, как он сможет работать в полную силу и найдет подходящий караван, должно было хватить. И остальное уже не имело значения. Время на поездку в Остию было последним, что он подсчитывал, засыпая.
Феликс: 26 утро.. Он проснулся с мыслью о голубятне и, с трудом процарапываясь из свежего утра в реальность, долго пытался вспомнить, что ему нужно сделать, но так и не вспомнил. Было слишком хорошо, чтоб на ум приходили обязанности, только тревогу он откладывал, пока не требовалось вставать... но потом он подумал, что когда проснется Осмарак, все ему напомнят, и не до голубятни будет. И довольно резво подскочил. Осмарак спал не один, сверточек рядом немного растрепался, Феликс вспомнил, что нужно выстирать вчерашние туники - мальчика и хозяина, вздохнул, не заметив как, выложил сухую и пошел стирать. Много времени не заняло. Солнце только-только показывалось, пока ласково, и он заглянул, прежде чем пойти повесить, потому что можно было позвать с собой Адриана, если проснулся, конечно... Да и отчего-то страшно было идти узнавать самому.
Адриан: 26 августа, утро Адриан открыл глаза резко и хотел вскочить, но запутался в одеяле и остался лежать беспомощным свертком. Соображалось туго, но потихоньку Адриан вспомнил и сарай, и узелок с медом, и Ифе, и даже мокрую вонючую телегу. Ифе! Он выбрался из одеяла, кое-как не напоровшись на деревяшку, с досады отбросил ее в сторону. Пока он тут спит, мало ли что могло случиться с девчонкой, ее нужно забрать! А потом можно и к маме, Осмарак обещал,кстати, где он, а вот... Адриан потряс спящего за плечо.
Осмарак: -... и четыре верблюжьих седла, - сказал Осмарак, как раз закончивший снаряжать караван в Атлантиду. И проснулся. На один короткий вдох ему показалось, что над ним навис Хромой и требует голову. Ос сказал: - Нет. И проснулся окончательно.
Феликс: "нет", - ответил мыслям Осмарак, и Феликс хлопнул глазами, прежде чем понял, что ничего еще не сказал вслух. - Адриан... - окликнул он мальчика, - туника тебе лежит... вон, на сундуке... моя... большая, конечно... но можно подпоясать повыше... Хочешь на крышу? Я иду белье вешать, - перевел взгляд на Осмарака и напомнил: - И на голубятню. К Филиппу. Можно взять еду, что осталась?
Адриан: - Что "нет"? - переспросил сразу Адриан, надеясь, что это все-таки не ответ на его мысли. Другой же голос заставил вздрогнуть и оглянуться - давешний грек с оружием теперь отдавал ему свою тунику. - Белье вешать? Я могу помочь, - он поспешно оделся и перепоясался, и прихватил деревяшку, не отбиваться, так хоть выбросить. И заодно пытался припомнить, как зовут того, чью одежду он носит.
Осмарак: ...а проснувшись, вспомнил, неожиданно для самого себя - два года назад они не заходили ни в один италийский порт. Сердце империи выжигала чума. Но тогда ещё он пил так, что сейчас сам удивлялся, что вообще помнил где они чалились. - Нет. Стоять! - скомандовал зычно, и похмелье улетучилось само по себе. Ос повернул к себе мальчишку, положил руку на лоб, оттянул веко, осмотрел шею под скулами, подмышки, и отпустив, так же бесцеремонно и по-деловому осмотрел раба. -Фуфф... чтоб её. Да. Можно. Я закрою и пойду заберу у хозяина деньги, найму перевоз и жду внизу - завтракать. Дел у нас сегодня много.
Феликс: Маленький взял колышек, Феликс, пряча глаза, подумал: "хорошо, что нож под подстилкой", вздрогнул от окрика и после объяснения понял, что, наоборот, плохо: опять переодеваться потом. - Забери хлеб, руки заняты, - попросил Адриана и пошел вывесить одежду, а потом повел к Филиппу. >>>>Голубятня>>>>>>>>
Адриан: Этот осмотр окончательно выбил Адриана из колеи, и на ногах он удержался только благодаря силе воли и, как ни странно, - тому, что давно ничего не ел. Пустой желудок всегда устойчивее полного, когда думаешь о черной смерти, смерти отца и о чужих людях, вещах и запахах... Он еще подумал, не прихватить ли узелок, просто потому, что от него знакомо пахло Ифе, но это было бы неправильно и Осмарак мог обидеться. Поэтому Адриан молча сгреб хлеб и неверной походкой побрел за... Феликсом, кажется. >>>>> в неизвестность (в голубятню на самом деле, но откуда мне знать наверняка?)
Осмарак: Туника в которой он спал выглядела как из задницы вынутая, но, представив предстоящий переезд, Ос только обтряхнулся как мог и подпоясался, а вместо того чтоб проветрить руки, лишь сменил повязки под наручами, изодрав попавшееся под руку полотенце. Ощущение камня в снадалии утром ещё усилилось. Кажется, он напугал сына человека, которого убил. Да и Феликса. Как обращаться со всем, что появлялось в его жизни он представления не имел, поэтому привычно, по караванному, разбил неопределённое будущее на конкретные цели, первой из которых было - не напиваться. >>>Харчевня Ксена
Тихик: Вот жеж в латрины не сходишь. Приспичило- вон мог в окошко..,-сокрушался Тихик, пока не смекнул, что это ему считай разрешили убираться отсюда и приказали отдыхать. А что он, он не против. Гость дотащился без проблем, даже сам ноги переставлял. Только класть его было некуда, ложе-то бритый упер. В итоге Тихик сел к стене, заместо подушки и коленки патрицием придавил, чтоб не дергали его.
Ветурий: Харчевня Ксена>>>> Сопротивлялся вяло и для порядка. Он бы действительно не возражал прилечь, да хоть там в зале на лавке, а тут, когда такая красавишна приказывает его куда-то отвести и уложить - он очень даже за, всеми, так сказать, конечностями. Только вот когда лег, легче не стало. От того, что не было необходимости контролировать куда опускаешь ноги и как-то их переставлять - он совсем расслабился и стены комнаты закружились. В такой ситуации был только один выход - вырубиться, что он и сделал, почти сразу. А когда очнулся, обнаружил себя на чужих коленях. Красавишной, вопреки сну, не пахло. Повыше колен, если голову по бедру прокатить был самый настоящий..Марк нервно всхохотнул и прикрыл лицо рукой: -ой, ёп..я тебя, что, ёб? По сну выходило что да. По всему остальному - непохоже было. И вообще, что он делает на полу?
полная версия страницы