Форум » Жилища » Комната Осмарака в инсуле » Ответить
Комната Осмарака в инсуле
Осмарак: Свежепобеленная комнатка во втором этаже, с занавешенным восточной тяжелой тканью окном с новыми ставнями, выходящим на солярий торговки Суламиты. Дверь напротив окна. Комната настолько мала, что из мебели помещается только ложе вдоль стены и сундук - под окно, но есть место напротив ложа для жаровни. Вдоль стены с дверью можно кинуть разве что циновку для раба в изножье ложа. На ней же, в углу, три гвоздя.
Тихик: харчевня Ксена >>>>>>>>>> Что тут скажешь кроме того что именно рах подвернулся и того, что когда он подвернулся, он еще не знал, что это Рах..да и если знал бы, ничего бы это не изменило. И потому тихик даже обрадовался вопросу. И ответил на него недоуменным "зачем?"
Ксен: - С одной стороны, - задумчиво сказал Ксен, - я его только на днях повесил. Что его, обратно отдирать? Зачем я его вешал тогда? Ну и, опять же, под ним все равно не видно. С другой стороны, какой-нибудь нанятый лодырь все равно не покрасил бы, так чего я тогда взялся? Ладно, давай сперва остальное, а там видно будет. И он решительно накрыл шмотьем из кладовой ковер и ложе, на которое свалил остальные вещи, подвинул сундук и информировал Тихика: - Ты лезешь от потолка, - и добавил негромко: - Подо мной проломится...
Тихик: Тихик вздохнул и полез куда сказали - все равно ведь не отвертишься..и уже наверху развел руками, понимая что чем белить - не взял.
Ксен: - так тебе еще и подать? - вскинул брови Ксен. Тихик напрашивался. И, прежде чем вручить ему орудие труда, Ксен щедро выкрасил ему зад. - Вот, - сказал довольный. - Теперь попроб6й сесть. Увижу где отпечаток - синим покрашу. По живому. Все, я пошел. Вернусь - чтоб потолпк был готов. >>>>>>>харчевня Ксена
Тихик: Тихик аж язык проглотил, когда его мазнули белым по тунике, потом,когда Ксен вышел, хмыкнул - можно подумать так сложно задрать.или не сесть, а лечь на живот..но надо было работать. Все равно надо было. И он нехотя принялся за побелку.
Тихик: Побелив почти полстены, Тихик окинул взлядом объемы работ..и так ему тоскливо стало, что пришлось лечь на живот.
Нуб: >>>Лавка-дом Суламиты Поскольку больше всего побелки было на заду Ксенова раба, Нуб приставил ставни к стене и, попытавшись в тесноте комнаты обойти работника так, чтоб не упасть и не согрешить ненароком, от тесноты, поприветствовал: - Трудишься?
Тихик: -тружусь,- грустно отозвался Тихик. -сохнет,-добавил себе в оправдание на всякий случай, хотя оправдание было как-то не очень, потому как оставалось еще самое малое половина сухой стены
Нуб: - Туника? - уточнил Нуб что именно сохнет не столько ехидно, сколько утвердительно и, попытавшись переместить дюжее тело вместе со ставнями к окну, добавил укоризненно: - А чей ты раньше был, до Ксена, что бездельничать не боишься? Подмогни-ка, прими с той стороны и под окном приставь.
Тихик: - Ну вот, прилаживай тут..а потом скажут что не побелено.., - бурчал Тихик, принимая поданное. Деревяшка едва не выпала обратно на Нуба, но была вовремя (с перепугу) поймана и все-таки втащена внутрь. - По разному, - ответил на Нубов вопрос, когда ничто уже никуда не падало.
Нуб: Главное было сделано - непреодолимое препятствие поднято с ложа. Остальное было парой пустяков, но, прибивая петли, на это "по-разному" Нуб обернулся. Сколько ему? Лет двадцать? Ну да, как раз в таком возрасте... - Скажут. А ты и дальше так хочешь - по-разному? - спросил глухо, сочувствуя в общем больше добряку Ксену, чем пареньку, нарывающемуся на перепродажу. И, не дожидаясь ответа, принялся прилаживать ставни. То, что Тихик знает что люди в Риме попадаются редко, он и так понял, а ценит ли молодость то, что имеет, вопросом не было. Отголоском вопроса было воспоминание о том, ради чего готов что-то терять в двадцать лет.
Тихик: Черный с какой-то стати грозил, и тихик даже за побелку взялся, чтоб не слушать. И даже, к собственному удивлению как-то незаметно добелил.
Нуб: Видимо, молодому всё таки было что терять, поэтому Нуб, поскрипев туда-сюда ставнями и хорошенько всё проверив, рассказал только: - Приезжает старший вилик с проверкой на латифундию, видит раб на пеньке сидит и дрова колет. Спрашивает "ты почему, лупин сын, сидя колешь, в колодки захотел?", "господин, так я по-другому пробовал, но лёжа очень неудобно дрова колоть". >>>Дом-лавка Суламиты
Ксен: >>>>>>>харчевня Ксена>>> Кажется, его заразила тихикова лень. Потому что, когда он добрался, наконец, с молотком до комнаты, он увидел, что, скорее, передалась, то есть, Тихика покинула а перешла к нему. Потому что и стены были уже побелены и ставни висели. - Чудеса, - сказал Ксен, почесал живот и принялся отдирать ковер. Задумчиво закрасил хуй на стене по всему квадрату ковра и сел переждать, пока высохнет. Молча. Он, можно сказать, был ошарашен. Потом, поднявшись, долго смотрел на Тихика, держа в руках угол ковра, будто ожидал очередного чуда, но все же догадался, что надо сказать: - помоги. - и всучил ему угол. Подержать, пока прибьет обратно. >>>>>>харчевня Ксена через пивоварню >>>>>>
Тихик: Когда спущенный ковер обнажил надпись, Тихик невольно фыркнул. Смеяться вроде как не положено было, но и сдержаться не было никакой возможности. Что именно желали правителю и главное кто..вот что было любопытно. Но не у хозяина же выяснять. - Угу, - взял за угол и придержал, отчего-то смущаясь. и приостановился на выходе, выпуская Ксена первым..и чтобы не одновременно по лестнице, а то мало ли.
Феликс: >>>дом Дахи>>>> Когда он добрел до дому... Впрочем, он держался до конца. На него могли смотреть, более того, его могли видеть. Он обещал себе лечь и упрямо четко переставлял ноги. Лечь хотелось уже даже не на ложе. Даже просто на пол. Трупом. Расстелиться тряпкой. На ровном. Болело, кажется, все, и гудели ноги. Но он не спотыкался. И вот, когда, казалось, цель была достигнута, он, поднявшись на этаж, поднял глаза и увидел открытую дверь. У мозга не было сил на испуг, он просто забыл одно из правил и позволил на входе стиснуть зубы. В комнате оказался человек и это, вроде бы, обязывало их разжать и, держа выдох, чтоб не вздохнулось, поздороваться и просто сесть. Лицо не слушалось. Подбородок выдавал состояние. Это присутствие оказалось последней каплей в бесконечном обмане ожиданий. Парень в комнате был не при чем, виноваты были боги.
Тихик: Че-то с пареньком было не того, он еле дошел. Но зато можно уже было перестать чесать в затылке как уйти при открытой двери. Хотелось посочувствовать, но он не знал как. И за что. И потому пару раз втянул носом, спросил: -Живой? и не дослушав ответа, добавил - ну тогда я пошел. >>>(харчевня, без перехода в другую локацию)
Феликс: Он откинулся навзничь и молча ненадолго расплакался. И через какую-то четверть часа уже спал.
Осмарак: >>>улица, ведущая от и до Солнце давно упало куда положено, но есть не хотелось: он смаковал предвкушение и дожевывал остаток мысли о камне. Чуть не наступив, впотьмах, на рабью ногу, Ос громко выругался, нашарил кремень, затеплил лампу и уселся на вытащенное на средину сырой комнаты ложе: - Ну что?
Феликс: Он спросонья не понял, что. Вопрос пробился сквозь какие-то мутные картинки, тревожно всколыхнув дыхание, Феликс сел и ответил взглядом, изобличающим такое недоумение, словно спросили его по меньшей мере зачем он живет. Пугающая фигура в тусклом свете заслонила память о том, как он вообще здесь оказался. Словно заснул он вчера в саду на солнцепеке и вот - мурашки по языку, протуберанцы в глазах.
Осмарак: Посвежело и что-то скрипнуло над самым ухом в унисон с ветром. - А ставни откуда? - раб был не то пьян, не то заспан, не то всё вместе, но Оса занимали непонятные ставни и это. - Феликс... я... говорил тебе о камне?
Феликс: Привычное "не знаю" выскочило особенно легко, а следом, после кашля, еще легче потому что менеее хрипло, дурацкое: - Какие ставни? Какой камень? - а потом он спохватился и от неожиданности прикрыл глаза, резко вдохнув, вспомнив, наконец, о чем был первый вопрос. - Она не вышла. Я отдал служанке.
Осмарак: - Значит я... Ос поскреб гладкую щеку, задевая царапину, и зашипел: - Твоюшшш... Кто не вышел?! Госпожа не вышла принять лично цветы? Ты нажрался что ли? Потёр лоб, присмотрелся к рабу и монотонно высказал стене: - Когда у охотничьего пса начинают вставать уши - потеха. Одно встанет, он башкой трёхнёт - упадет. Другое ухо встанет, снова упадёт... А он мордой шевелит, бошкой вертит, не понимает... Так и мы. Помолчал и велел: - Подай самую лучшую одежду.
Феликс: Боги, тут встать бы, не говоря уже о том, что не перепутать, но это уже дело пятое. Не понравится, Феликс подаст другое. И так пока до лучшего не дойдет. Или не развалится от зуботычин. Пса уши, это серьезно. Спину следует выровнять, и не задавать дурацких вопросов. Еще немного потерпеть. Или не немного, раз платье, то, возможно, придется куда-то идти. Прямо сейчас. Он выбрал и подал.
Осмарак: Покрутив в руках и понюхав, для верности, тунику подмышками, нацепил и поданное, и богатый пояс, и кошель с неподарком (и всё-таки - почему? не жадность же это...), приладил Милосердного. И потянулся к луку... одернув себя на полдороге. - Всё как в те разы, - хмыкнул у самой двери, - но я вернусь. И, уже из за девери: - ... мать твою... узнай что за ставни и должны или так... >>>>> о, даааа! туда.
Феликс: "Ставни", - подумал Феликс спустя изрядный отрезок времени по закрытии двери и подошел на них посмотреть. И смотрел на них, словно можно было у них узнать, откуда они взялись и надо ли за них платить. Потом, когда понял, что ответа не дождется, снова пошел к двери. А потом опомнился и лег, погасив свет: была, похоже, ночь. Узнать можно было завтра. Или сначала все-таки получить по шее. Но завтра. Это было почти счастьем - так хотеть спать.
Осмарак: >>>с полпути Нет, он, конечно, не первый и не последний, кто таким образом проникает в дома гетер, но, может, оно и к лучшему что сапфир до сих пор у него... Он не будет её пугать. Тихо войдя, надо по крайней мере отвлечь её гнев... Тихо! - Блядь! Он кинулся обратно, еле сдерживаясь, чтоб не сквернословить на всю инсулу, споткнулся таки о Феликса, шаря по комнате в поисках крюков, верёвок, и мешка поменьше, и заходил, как тигр по клетке, упаковываясь.
Феликс: Он не успел подобраться, когда вернувшийся Осмарак заметался по комнате. Миг подозрения "утро?" перебился страдальческим "только уснул", оказавшемся неожиданной правдой. Мурашки во рту мешали думать, и казалось, Осмарак ищет в темноте его, чтоб наказать за то, что не кинулся сразу узнавать про ставни. Он задвинулся в угол, и, когда понял, что не является целью, искал момент, когда можно будет подняться и снова зажечь огонь, чтоб облегчить и ускорить поиски. И, не успев передумать, безотчетно привалился спиной к стене чтобы снова закрыть глаза.
Осмарак: Стоя посреди комнаты, Ос пытался сообразить не забыл ли ещё чего-нибудь, но в голове крутилось только "у щенка и то не получается сразу самая естественная вещь, что ж тут удивляться, что мы не можем сразу снова стать людьми...". Он хрустнул шеей, мотнул башкой, отгоняя мысль, резко вдохнул и вышел. >>>Двуликий дом гетеры Дахи
Осмарак: >>>Закоулки ...упал в дверь, осел на пол у ложа, мелко дрожа, выронив приросшие к ладоням пояс и амулет, глядя на окровавленные руки, и бормоча: - ...это не я... это не я... это не я... это не я...
Феликс: Еще продолжалась ночь, когда выхвостнуло дверь, как ему показалось, и бормотание походило на оправдания оплошавшего перед Кассием раба. Фрикс, только голос был другой. Но только увидев очертания в темноте, Феликс понял, что собирался сейчас же сделать, и сделал иначе: зажег огонь и принес воды. И принялся макать в ведро тряпку, ловить и мыть руки Осмараку, и пару раз быстро размазал влагу по его лицу и шее. Вода была холодная, должно было подействовать. Он словно на это время потерял слух.
Осмарак: Он перестал трястись и стал раскачиваться как дервиш и всё горело - внутри и перед глазами, и воняло кровью. Смердело кровью. - ...я не убивал её... я убил... убил... - он то кричал, то срывался на хрип, - змеи! там были змеи...
Феликс: хозяин меж тем сходил с ума похлеще того, первого, и Феликс, не зная что думать, отодвинул и ведро, и руки и всем весом навалился, обнимая и пытаясь придавить к опоре, к краю ложа, зарывшись головой под подбородок и не переставая растирать шею, уши, затылок - одной рукой все еще орудуя мокрой тряпкой и стараясь висеть тяжело и путаться между рук, мешая им размахнуться. Ему очень хотелось, чтоб прекратился этот кошмарный непереводимый бред.
Осмарак: Дэвы догнали его, они горели внутри, их заливало солёной водой, но они сопротивлялись, полыхая, и что-то было под руками, что-то живое держало не давало размах, висло на руках кандалами... Ос зарычал зверем, обхватил, потащил на ложе как в берлогу, вминаясь, вцепляясь как тонущий за весло, как хищник в хребет, до хруста, как огненный дев, греческий огонь, льющийся с корабля на корабль, полыхающий и топящий... но с каждым толчком, рычанием, отчаянным стоном, дэв затихал, угасал в солёном, льющемся уже непрерывно... и, на исходе последней судорги, Ос упал мокрым лицом в спину, и мир отпустил и погас, только железная хватка утопающего не разомкнулась.
Феликс: Феликс только думал "надо было... надо было..." не додумывая до конца от выжиманий его, как тряпки, как винограда, от которых выступали слезы и сдавленный голос. Только когда зверя добили судороги и он утих, разрешил себе несколько сильных выдохов, устало понимая: надо было по морде и лучше б убил. Дышать под ним было невозможно, он был тяжелый, этот слиток, вплавился легко а выходил больно, и тем не менее выбираясь лучше было не кусать себе губы. Не смотря на то что ОНИ позволяли себе. Все это позволяли себе. Он снимал с себя Осмарака, словно вылезал из болота. Долго. Отдыхая. Подумал раздеть, снял наручи, сандалии, пояс, вздохнул и вымыл что было доступно. Полы и себя.
Осмарак: Просыпался он долго, выталкиваемый мелкой волной на свет как поплавок на рыбачьей сети. Внутри был полный штиль. И пустота. Он хотел потянуться привычно, резко встать, но оказалось, что слаб как выздоравливающий от чумы. И он вспомнил, медленно, в полном штиле, ночь, убитого мужчину, бабу эту, будь она неладна, потерявшую голову, и странный пояс, и факелы охранников, кажется, не заметивших его даже... а потом он бежал, удачно бежал, ну, слава огню, обошлось... а потом... "оййй, бляяяяяяяяяядь!" он сморщился и натянул одеяло на бритую макушку. И мельком подумал, что не вылезет из под него никогда, и снова "ну бляяяяяяядь...".
Феликс: авг 25 утро. Зато спалось. Спокойно, ровно спалось. И когда шорох на господской кровати вклинился между голосов молочников, проснулся мягко и без обычной ноющей боли в душе. Привстал на локте, увидел закопанную в одеяло с головой тушу, чем-то напоминающую прокаженного, недолго подождал распоряжений и пошел в латрину. Когда вернулся, картина не изменилась. "как будто я его выебал" - подумал ровно, но не мог же господин до сих пор помнить, что там было помнить господину, может, ему все еще не полегчало, мало ли, что он мог пить - нет, вином он вчера не пах - мало ли что ему подмешали, мало ли, чья это была кровь, мало ли, чем защищались от него, может, порчу навели. - Воды? - спросил, подразумевая все: напиться, умыться, пойти в аид или, в конце концов, придется распаковывать этот сверток и лечить.
Осмарак: - А? Нее, - скрипнул Ос, понимая что всю жизнь под одеялом не просидишь. Встал, пряча глаза, на Феликса не глядя, содрал грязную тунику, накрутил полотенце на бёдра и ушел в латрину. Он ощущал себя пустым до звона. Сгорело всё. Ему даже было наплевать за дело порешили эту гетеру или под руку подвернулась. Свобода. Гладь. И в этом прекрасном штиле плавала свежая куча дерьма, которую он навалял. - Ебать меня в рот, - прорычал Ос, окатываясь целым ведром и яростно растираясь. Вернулся, повис локтем на дверном косяке, скребя затылок и глядя в пол: - Слыш, Феликс, вчера... короче... вчера пиздец случился и... ну... как это... а, грррёбаный дэв! я себя не помнил... не соображал в общем. Такого не повторится. Я тебе чем хочешь поклянусь. Не повторится такого. Аа.. блядь... - махнул рукой, сбежал в латрину, ещё разок себя окатил, прям вместе с полотенцем, вернулся, сел на корточки перед Феликсом, скрипнул зубами и выдавил: - Извини. Меня. Пожалуйста, - заставил себя поднять глаза из под наморщенного сапогом лба.
Феликс: - я понял, - сказал Феликс, севший было к себе в угол обняв колени после того как господин ушел, и господин сбежал опять. Держать "не" было как-то особенно легко, словно предписанный сундук правил навсегда переломал кости и они срослись как удобно было сундуку. Господин вернулся и попросил прощения. Феликс чуть было не сказал: "жаль, тебе было бы полезно", но мало ли что способен выкинуть господин, если его продолжает лихорадить, и не отвел взгляд, как учили. - Простил. Хотелось есть. Боги, урчало в животе.
Осмарак: Ага. Простил. Он так и видел как простил. И уж лучше бы он был размером с Фарнака и рожу ему набил, чем так простил. Да, он убивал, грабил, бил, но он в жизни и бабу не принудил (ну не в счёт же эти их "ой не надо, ой да что ты..." видно ж всегда), не то что мужика или парня. Ведьма была эта гетера. Проклятая ведьма, не иначе. - Ты это... я тебе ничего не.. ээгм... не сломал? Я сегодня к лекарю, может... Ос чесал бровь и вставать не торопился. И что делать тоже не знал. Ну была бы баба, может можно было бы.. ну там... тряпки, цветы, камни какие... А тут.. нет. Лучше б в рожу. Он так и сказал, ничего не придумав: - Ну хочешь, в морду мне дай, заслужил, че...
полная версия страницы