Форум » Жилища » Комната Осмарака в инсуле » Ответить
Комната Осмарака в инсуле
Осмарак: Свежепобеленная комнатка во втором этаже, с занавешенным восточной тяжелой тканью окном с новыми ставнями, выходящим на солярий торговки Суламиты. Дверь напротив окна. Комната настолько мала, что из мебели помещается только ложе вдоль стены и сундук - под окно, но есть место напротив ложа для жаровни. Вдоль стены с дверью можно кинуть разве что циновку для раба в изножье ложа. На ней же, в углу, три гвоздя.
Ответов - 212, стр:
1 2 3 4 5 6 All
Ксен: >>>харчевня Ксена Сын и Тихик времени зря не теряли, и к окошку с видом на соседский солярий уже можно было пройти - между кое-как сложеных друг на друга лавок и прочими вещами,неизвестно как оказывающимися рано или поздно в любом доме, если в нем жить достаточно долго. А Тихик как раз выгреб из угла кучу, увенчанную рыбьей мордой старого шлема, обнаружив этим лежащую у стены лопату. - Так вот где!.. - удивился Ксен. - Хотелось бы мне знать, что она здесь делает.
Осмарак: >>>харчевня Ксена ...где отхлынула так же внезапно как пришла, как только до Оса дошло, почему хозяин не стал торговаться за 70 сестерциев. Цены на римское жилье обескураживали, как и размеры "дворца". Осмотрев всё доступное из-за могучей спины варвара пространство, Осмарак рассеянно провел рукой по голому черепу, соображая что же сюда поместится. Ложе и сундук, пожалуй, влезали. А вот жаровня... впрочем, так далеко он загадывать не хотел. Отсыпав Ивону плату за три месяца, уточнил только: - Лампа и жаровня найдутся или купить?
Ксен: - Жаровня?.. Да вот же... так, только что видел, - и, догоняя взглядом сыновний рыжий хвост, с несвойственной скоростью исчезающий за дверью, докричал: - Верни назад!.. у человека серьезные намерения... - и, ссыпая деньги в холщевый мешочек, оставил монету меж пальцев, чтоб бросить сыну, когда тот допихал обратным ходом прямоугольную дуру с кривыми ножками и поставил с преувеличенным вздохом облегчения. Монета была словлена жестом сытого и гордого кота, и только потом, рассмотрев ее, парень расплылся в довольной улыбке. - И лампу мне тут откопай, должна быть... Была. Сундук... что в нем?.. Так...вот и лампа... остальное выноси. Лопату у двери в кладовой поставь, я ее год искал... Ну что, устроишься? - спросил уже новоявленного постояльца.
Осмарак: Уговорив себя, что платит эти бешеные деньги за приличный район, хороших соседей, и латрину не во дворе, а на этаже, Ос кивнул: - А то! - покрутил головой в поисках места куда скинуть дорожный мешок, и, не найдя чистого, оставил на плече - Сейчас за ложем схожу, как раз тут подмести успеют, вернусь - ключ возьму и мазь. Больше ничего не надо, спасибо. Выйдя, убедился что латрина работает и чиста, но на ходу придушил преждевременную мысль о "покупках в дом". >>>улица ведущая от и до
Ксен: Проследив, как завершилось дело, Ксен вернулся в харчевню.
Осмарак: >>>двуликий дом гетеры Дахи Пока раб поднимал мебель и тряпье на этаж, Осмарак неподвижно стоял у окна, не шевельнувшись даже когда сундук, опережая раба, с грохотом проехался вниз по лестнице. Когда же носильщик, искупавшись в поту, взмолился "господин, ложе я один не подниму", оторвался от созерцания соседского пустого солярия только чтоб бросить: - Так найди кого-нибудь из здешней прислуги. И только теперь заметил, что продолжает сжимать в кулаке мокрый комочек, бывший цветком. Он полетел в окно и захотелось тут же отмыть руку.... >>>харчевня Ксена
Ксен: >>>>Харчевня После того, как хлам из каморки вынесли, ее даже можно было назвать комнатой. Принеся с помощью сына ложе под самую дверь, Ксен остановился, оглянулся и спросил: - Так что там с ковром-то твоим? Его сперва? Отпрыск, держа на весу другую сторону ложа, поморщился от желания почесать нос. Ответ задерживался, Ксен оглянулся через другое плечо.
Осмарак: >>>Харчевня Ксена Представив распятого на полу всадника, отвечать начал ещё с лестницы: - На стену над ложем, Ивон - и взлетев наверх побыстрее, на всякий случай показал на какую и на какой высоте - Если зимы у вас холодные, я потом ещё на пол куплю... - слегка запнувшись на "потом".
Ксен: - Ну вносим тогда, - толкнул сына внутрь, и тот вошел спиной и попятился, пока не остановили. Опустив ножки на пол, Ксен укрыл ковром ложе и, наклонив голову на бок, пошел его обходить, чтобы в правильном ракурсе увидеть. Сын, не обращая внимания на его эволюции, начал поворачивать ковер нужной стороной к стене. - Да стой же... - Да чего стой, повесим сейчас - и любуйся, а то что он выпуклый такой. - Ага. Где гвозди-то? А, вот. Подставь мне. Вот это. Сюда. - Не, слушай, лучше ты подставь, хлипкая она какая-то. - Да, в самом деле. Как ты на ней спать...кхрм... будешь... - Да не я же! - Я не тебе...
Осмарак: Ос скинул мешок в угол и сам не заметил как включился в общюю суету и как, в итоге, оказался под ковром, лицом к побеленной ещё при царях стене, читая тщательно выцарапанное "хуй Нерону". Кое-как выбравшись из под всадника, посмотрел на хозяина попристальней: - Ивон, а кто тут жил последним?
Ксен: - А я помню? - спросил Ксен. - Да этот... - сказал сын. - А, да, такой... - Выглядывал все время. - Ну да, как его звали? - А я помню? - Ангус, - чуть не бросив ковер. - Ангус, - в один голос, с завершающим ударом по первому гвоздю. - Ну да, два года как. После пожара так и не появился. Ну как я забыть мог. Конечно. Ангус, письма еще писал. Неграмотным. А что?
Осмарак: Осмарак разгладил складки ковра. После "пропал два года как" - отлегло. Варвар ему нравился, инсула тоже, но влипать в политику не хотелось ни из-за того, ни из-за другого. И не только потому что сам беглый. Не его это дело всегда было, чем голытьба недовольна. - Да так... просто подумалось - кто ж так соседку разнервировал. Ну, может поладим и получится окно ободрать. Солнце люблю.
Ксен: - Ну так тут его тебе будет сколько влезет, - хохотнул Ксен, подвигая другой конец ложа к стене. - Ага, ага, отходи, щас мы... Еще купишь себе девочку с опахалом... Ковер прибили, Ксен отошел полюбоваться и тут только заметил, что уже стемнело совсем. - А сундук сюда, наверное... - пропыхтел негромко. - Лампу надо... Тебе ж еще мазюкаться. И они передвинули сундук. - Ты забрал-то у нее? Нет? Жжженщщины... принеси, - распорядился сыну. - Ну, вот и все. А ты боялся.
Осмарак: - Я лучше обезьяну куплю. Тоже с опахалом справится, но молча. - отмел предположение Ос, стараясь не раздражаться на "а ты боялся" - Спасибо, Ивон, давай ключ, дальше я сам. Длинный день весь скопился в руках, ложе непреодолимо манило.
Ксен: - Сам? Ну давай. А обезьяну... да. В общем, ты, наверное, прав. Вернулся пыхтящий сын с мазью. - Долго возишься, - невнимательно хлопнул его по затылку Ксен. >>>>>>к себе. А потом в харчевню
Осмарак: При немного чадящей лампе Ос застелил ложе бельем, кинул на него покрывало, подушки, занавес. Все сегодняшние покупки, кроме кинжала и одного полотенца, повешенного тут же на гвоздь, сложил в сундук. Достал большой кошель, отсыпал часть денег в маленький, остальное убрал в сундук под тряпки. Соорудил связку из двух ключей - от сундука и двери, отправил её в маленький кошель, а его - под подушку. Огляделся. Чтоб считать комнату домом не хватало оружия, висящего поверх ковра и нескольких трофейных шкур под ногами. Но сейчас это было даже к лучшему. Обработал раны, и, отставив плошку на сундук, прилег, собираясь отдохнуть немного, перед тем как вешать занавес. Разбудил его набор характерных звуков, которые опытный слух ни с чем не мог перепутать: свист и ритмичные шаги. Инстинкт подкинул его с ложа раньше, чем он успел понять где находится. Отбросив занавес, которым укрывался, на полпути к окну, из которого всё явственней доносились звуки, Осмарак пришел в себя и приблизился осторожно, выглянул, стараясь не попасть в лунный луч. На крыше танцевала с мечом девушка. Ос остолбенел - техники такой он не знал, но оценил сразу, прежде чем пригляделся к танцующей. Та повернулась лицом и, узнавая в ней продавщицу фруктовой лавки, он даже глаза протер, чтоб убедиться, что это не сон или галлюцинация. Египтянка сделала неудачный выпад, пошатнулась - Ос досадливо прицокнул языком, как если бы прекрасный охотник сделал при нем пустой выстрел. Когда она убрала палку, заменявшую ей меч, и ушла, он ещё долго стоял у окна, прокручивая в памяти впечатления от римских женщин. И повесил всё-таки занавес, прежде чем заснуть до утра беспокойным сном, полным девочек, чьи опахала превращались в кинжалы, а те - в танцующих змей. ............................................................... Рассвет, который он не пропустил только из-за поднявшихся до света небогатых соседей, шумно сновавших по лестницам, обдал свежестью. И решив справится с делами до наступления жары, Ос вышел из дома не завтракая, во вчерашней тунике, которую всё равно предстояло пропылить пешей прогулкой за город. >>>улица ведущая от и до
Осмарак: >>>харчевня Ксена Главное лекарство он принял не раздеваясь и не задергивая занавес. Солнце ему никогда не мешало.
Филипп: Комната филиппа 20 авг утро>>>>> Он постучался не будучи уверен, что это верная комната. но насколько он знал ниоткуда больше хлам не таскали, а это верный знак что сдали кому-то..а кому кроме смуглого?ну на худой конец извинится. И с соседями познакомится
Осмарак: Резко сел, нащупывая оружие и откашливаясь со сна, отпер. Мальчонка был тот самый. Но челюсть была другой: - Где тебя?! Там? Кто?
Филипп: -Гость ейный.,-сказал вспоминая и гостя и то,что ему по морде засветили,-точнее телохран егойный, сам-то он девчонки безобиднее. и изобразил руками жесты,которые успел подглядеть. -А в доме том Дахи живет. И вообще в основном одни бабы..
Осмарак: Не попался - это было уже хорошо. Сюрприз не будет испорчен. А вот то, что по морде схлопотал выполняя его поручение - было не слишком удачно. Осу сейчас совсем ни к чему были объяснения с его отцом или братом, и деньги были не лишние, чтоб их на отступное кидать. - Входи, садись сюда - показал на сундук, возвращаясь на ложе - Я думал ты проворнее... Чего ж отхватил? А родители видели? Живешь где?
Филипп: -Не, не знаю..не видела вроде..,-филипп задумался. Он выскочил довольно быстро, но достаточно ли чтобы она не заметила.., -по крайней мере ничего не сказала. да и что ей было сказать,он же мужчина и может появляться с синяками.. -вот отец..,-окончание мысли произнес вслух,но не договорил. -так вот о доме..что знать хочешь? Деньги вперед.
Осмарак: При этом недоговоренном "вототец", ему представилось, что парнишке дома ещё добавят. За то, что пришел вот такой. Избитый малец держался бодро. Не суклил, не клянчил. Мужик вырастет. Осмарак выложил на сундук 30 асов. - Валяй. Все интересует. Кто она такая эта Дахи? Сколько лет? Как выглядит? Сколько в доме женщин, сколько мужчин, сколько охраны, кто управляет домом... выкладывай все, что узнал. - протянул руку медленно, чтоб не пугать, повернул скулой к свету, пальцем прошелся по кости - убедиться что не сломана, процедил - И отцу скажи, что если какие вопросы про морду - пусть мне задаст.
Филипп: -Дахи это молодая..хозяйка. ну типа лупы, тока больше голову морочит чем остальное все,-наклонив голову пересказал услушанное в термах,сам не понял откуда вспомнил. - Она не с Рима, откудата то ли персия, то ли еще дальше.. - мужчин в доме мало, один тока бальшой такой,-и показал руками -а заправляет всем бабка со страшными глазами. -Нормально все с мордой,-ответил по мужски
Осмарак: - Хм. - Осмарак добавил ещё пару монет - за последний ответ. - Гетера... - не то поправляя, не то размышляя - А кто ей эта баба с глазами? "Большой такой" не смущал. Но в отсутствие многочисленной охраны у известной на весь город гетеры не верилось. Многие, с кем он сталкивался в караванах, и потом - на море - охрану маскировали. Несколько раз это были даже женщины. Вспомнив, Ос покривился от отвращения. Кинжал под одеждой глазастой старухи был как раз такой случай. Но женщина, защищающая женщину это ещё куда ни шло...
Филипп: -Управляет домом. Не мать, скорее нянька или главная рабыня..на лестнице сидит и на всех зыркает. И подумал что если этот будет вот так по две монеты за слово.. то зря он вот так сразу все почти рассказал
Осмарак: Ос планировал дать мальчишке ещё поручений, но с таким лицом глазастая приметила и раскусила бы его сразу. А прижать и выйти на нанимателя... бойкий, но все же - ребёнок. - Ну молодец, иди. Где тебя найти, если понадобишься?
Филипп: - Где тебя найти, если понадобишься? - А здесь, на четвертом, на улицу окна. И неопределенно мотнул головой в сторону своей комнаты. Голове резкое движение не понравилось и Филипп чтоб не разныться или того хуже - чтоб плохо не стало и про деньги не забыл, ссыпал монеты в ладони и прижал к животу, будто и нет ничего. Нести их было недалеко >>> Комната Филиппа в инсуле
Осмарак: Закрыв за мальчишкой дверь, Ос снял наручи и повязки - осмотреть и проветрить раны. Заживало все неплохо, но уже становилось видно - шрамы будут... свидетельствовать. Та рана, что прижег ему Тевкр выглядела безобидно: длинный неровный ожег, мало ли какое ранение может прижигать мужчина. Но три остальные отверстия, небольшие, но характерные, смотрелись как объявление "я - бежавший с креста преступник". Он точно знал, что некоторые вещи стереть нельзя. Но от этих следов можно было попробовать избавиться. >>> Дом лекаря Левия
Осмарак: 20 авг >>>улица ведущая от и до В комнате Ос отобрал у парня циновку, кинул её между стеной и ложем, поверх положил сложенное вдвое походное одеяло и одну из подушек. - Тут будешь спать. Чтоб выглядело так и только так. Свинарник не люблю. Днем будешь скатывать. Ну, развязывай свой перкулий, что тебе там положили?
Феликс: >>>улица ведущая от и до Возражений не возникло. Он сел и развязал узел - открытые сандалии, плащ, туника... которую пальцы сжали и поднесли к губам... только запаха в ней не было. Чистая...
Осмарак: - Не густо. Но пока хватит. - заключил Ос, разглядывая "приданное" - назвать это перкулием теперь не получалось даже мысленно, хоть туники (что надетая, что чистая) по качеству Осовой не уступали. Он вспомнил, что мать никогда не держала рабов в лохмотьях и грязи, взял тунику себе и Феликсову тоже сунул в мешок. Плащ повесил на гвоздь, сандалии пнул под ложе, тряпку в которой всё было отправил на постель раба вместо простыни. Всё приобретённое много места, вроде, не заняло. Перед ложем по-прежнему оставалось место для жаровни. - Парить умеешь? Хозяев мыл? Слушай меня внимательно. У меня на руках - раны. О которых никто не должен знать. В термах отойдем в угол потемнее и там помоешь меня. Вякнешь кому о моих руках, всё равно кому - убью. - объяснил буднично, так же как и - По дороге покажу где тут латрина.
Феликс: - Умею, - ответил Феликс. При угрозе улыбка стала естественней... Нет, подводить человека, доверившегося ему, он не стал бы... но почувствовал, что был бы рад проговориться.
Осмарак: - Сейчас покажу тебя домовладельцу, чтоб за вора не приняли. А есть будем после терм. Немногословность, в глазах Оса, повышала ценность покупки вдвое. Он надеялся, что парнишка всегда такой, а не с перепугу после рынка. >>> Харчевня Ксена
Феликс: И за вора он был бы рад сойти, и когда они будут есть, волновало в самую последнюю очередь. Все так же костенело сжавшееся нутро. Это мешало трезво оценить нового хозяина... да что там, не то что трезво... вообще мешало составить о нем хоть какое-то мнение. Осмарак продолжал оставаться одним из махавших руками и поворачивающих головы мужчин, которые переполняли рыночную площадь. Он вышел следом... >>>>>> Харчевня Ксена
Осмарак: >>> харчевня Ксена Не зажигая огня, Ос снял наручи и повязки, разделся и завалился на ложе не укрываясь. Тяжелая ткань занавеса не пропускала в комнату легкий вечерний ветер, и, поворочавшись в духоте, Ос впустил его в комнату вместе с лунным светом. Девушки с мечом на крыше не было и он засомневался - не приснилось ли ему вчера.
Феликс: >>>>>Харчевня Ксена. Феликс лежал не ворочаясь, ровный как труп, лицом вверх, руки вдоль тела. Только глаза были открыты и губы улыбались. Ни духота, ни жажда не трогали. Он мог бы не улыбаться, но тогда было бы вообще невыносимо соблюдать приказанную неподвижность "спать"; мысль, в которую невозможно было поверить, жила во всем теле. От этой улыбки устал ум, давно, почти сразу, потому что это было принятие того оскорбления, каким для него оказался ненужный Феликс. Что было вдвойне гадко, и приходилось улыбаться. Шире, но не разжимая губ. По комнате ходил новый хозяин, на эту дрянь не глядя. Постепенно устало от улыбки и лицо... Но когда оно расслабилось, стало хуже. Не сомкнулись глаза, не пришло слез, вздох не вымещал боли. Жгло. Изнутри. Ум приготовился окончательно оскорбиться и уйти. Стало страшно.
Осмарак: Не спалось. Мешали раны, жажда, а потом к ним присоединилось выпитое пиво. Ос сходил в латрину, только там вспомнил про воду, выругался, сходил ещё раз, уже с флягой. Парнишка, вместо того чтоб спать, пялился в потолок. - Вода, - бросая флягу ему на живот, предложил Ос. Девушки на крыше не было. Ксен был ему пока не по зубам... точнее не по рукам, а руки успели соскучиться по оружию... Как предложить ей размяться вдвоем он пока не представлял.
Феликс: Фляга ударила под дых, выбила звонкий короткий стон, скрутила - все, что он успел поймать, это собственный живот. Из глаз что-то выползло горячее и, всхлипами перебивая кашель, он наконец расплакался. Сбившись в кучу, совершенно не принимая в рассчет как это будет принято. На это было плевать.
Осмарак: - Твою мать! - Ос почесал в затылке - Живота совсем нет... - посмотрел на истерику и, когда сопли надоели, предупредил - Хорош скулить, а то добавлю. Не яйца же отбил.
Феликс: Он послушался - но не угрозы. И ненадолго: дело было сделано, плотину прорвало. Новая волна накатила неожиданно, все неподдающееся пониманию воплотилось в вопросе "за что?" Он старался не кричать, задавливал всхлипы, но проходила минута и грудь сама судорожно глотала воздух. Он сам понимал, что надо остановить это, потому что уже начинало ныть сердце, но ничего не мог с собой сделать.
Осмарак: Парень давился, но уняться самостоятельно, похоже не смог бы даже под угрозой ножа. Руку было жалко, но портить три с половиной тысячи вот так сходу... Ос, все ещё надеясь что пухлявый уймется, медленно намотал на правую повязку, грязно выругался, сгреб Феликса сперва под отбитый живот, потом перекинул через плечо и поволок, поминая всех приспешников князя тьмы, на площадь, ... >>>улица ведущая от и до
Феликс: Тело, которое практически всю его жизнь сгребали, перебрасывали и наматывали, в какой-то момент нашло себя уместным в этом мире, особенно после долгого, упорного, хотя и непреднамеренного игнорирования... Парнишка был бы рад тому, что обычно за подобными действиями следовало - по крайней мере здесь он был нужен, старнно было, конечно, что не совсем здесь, а на улице... >>>>>>Улица, ведушая от и до.
Осмарак: >>>улица ведущая от и до Улегся, буравя низкий потолок полным презрения взглядом. "Так вот как это выглядело..." И презрение это было не к мальчишке, у которого только пух над губой пробиваться начал, а к себе, двадцатипятилетнему, предавшему всё и вся ради... Да что бы там ни было - предавшему. Ос поднялся, пнул ногой сундук, взял тунику и пошел обратно к фонтану. >>>улица ведущаяя от и до
Осмарак: >>>харчевня Ксена Заперев, чуть ослабил хватку, и увалился не раздеваясь и не выпуская, бормоча невесть откуда всплывшую фразу отца: - Нажрался - веди себя тихонечко... - не попадая в ту ироничную командирскую интонацию и не замечая, что говорит на родном.
Феликс: >>>харчевня Ксена ...завален на ложе и... Ничего не оставалось, как считать это - вниманием; остальное, по неписанному закону, следовало сделать самому. Как он относится к Осмараку, не имело значения - тот был теперь хозяином - но не только в этом было дело. Кожа, истосковавшаяся по ласке, понимала тепло. И жар внутри надо было как-то избыть. Он выгнул спину, подавшись назад и обнял за бедра человека позади себя, поднимая ему тунику.
Осмарак: Парень притих, глаза закрылись и на движения под боком вернулся к латыни: - Не ёрзай, спи. - понял что предлагают, разлепил глаза, слегка притиснул горло - Не сплю с мужиками. - и, вопреки заявленному, уснул, со смутной мыслью, что это, должно быть, воля бога... Тевкра бы хрен кто так выдерессировал. Снился почему-то тот же Тевкр, то на кресте, то в одежде жреца, то в запале битвы.
Феликс: Уснуть, лежа спиной к обнимающему его человеку и не смея, было невозможно: изнутри давило, перекрывало горло, жгло затылок, разрывало грудь... Он осторожно высвободился из рук спящего и соскользнул на свою циновку. Снял тунику и плотно обмотался тряпкой... чтоб случайно не выпачкать постель. Так он хотя бы расслабиться мог... И сон все же пришел... Хоть и очень нескоро.
Феликс: 21 авг .....а ушел быстро. Проснулся он перед рассветом. И уже через несколько мгновений спросил себя, зачем. И так и лежал неподвижно в ожидании утра.
Осмарак: Утро явилось пустыней, обдирающей сухую глотку. Ос пошарил вокруг в поисках фляги и, не найдя, с выразительным "ыыы" , встал и начал обшаривать Феликсов угол. Фляга обнаружилась чуть ли не под задом парнишки. Слегка пихнув раба в сторону, Ос выудил её и припал жадно, выпивая всё, раздумывая не сходить ли к фонтану. События вечера нарисовались в проснувшемся сознании и он передумал. Фыркнул, лег рядом с ложем и отжимался на кулаках пока не прошла волна дурноты. - Подъем. За водой сходи.
Феликс: ... дыхание сбилось зря: ни бояться, ни надеяться было нечего. Шумно выхлебанная фляга и пыхтение за спиной, потом тычок и приказ. Поднялся, пряча глаза - взгляд был равносилен просьбе, он это чувствовал - взял флягу, принес воды и подал, все так же не глядя. Позволить увидеть этот взгляд человеку, который скорее отталкивал, чем привлекал и продолжать жить с этим - жить и так было неприятно. А просить о смерти было все равно что шагнуть с крыши самому. То есть не под силу.
Осмарак: Если бы голова не гудела после вчерашнего, Ос, может быть, и отложил бы это на пару дней... но слабость заставляла делать вопреки. Он сменил повязки, намотал наручи, опоясался, собрал в мешок необходимое - всё сам, не требуя помощи от раба - всё та же собственная слабость не дала. Закинул за плечи лук, а мешок, подумав, всё же сунул Феликсу. - Перекусим по дороге. >>>улица ведущая от и до
Феликс: Вопросов не было, если не считать одного - зачем его вообще купил этот человек, если не нуждался в услугах. Потому не проявлялось ничего кроме молчаливого повиновения и ожидания. >>>улица ведущая от и до
Осмарак: >>>харчевня Ксена Он только переоделся в тунику побогаче и взял деньги. Почти все. Поскольку если покупать оружие, то уж такое, чтоб приятно в руках держать и обнажить не стыдно. Запирая, подумал, что ключ только один, но Феликс и внизу посидеть может, и Ос не сомневался, что Ксен или Ингрид голодным его не оставят. >>>ювелирная лавка Галиб Раха
Феликс: 22 авгучт день>>>>Двуликий дом гетеры Дахи. Было заперто. Он посидел под дверью. Посмотрел на монету, брошенную в колени суровой старухой, и смотрел долго, прежде чем обнаружил, что это сестерций. Потому что перед глазами вместо латунного кружка казался узкий кусочек серебра с греческой надписью. В голове и теле еще плавало напряжение неспособной пробиться мысли. Оттуда, из дома, где женщины падали при виде мертвых птиц, которыми все еще пахли одежда и руки. Запах мокрых перьев накладывался на запахи харчевни. >>>>>>>харчевня ксена.
Осмарак: >>>харчевня Ксена В комнате сел на ложе ближе к окну, чтоб в уходящем свете дня ещё раз посмотреть на Безымянных и расположил их на расстоянии вытянутой руки на сундуке, не желая пока убирать. - Рассказывай, Феликс.
Феликс: >>>харчевня Ксена Феликс сел на ложе и, не сводя глаз с оружия, начал: - Она испугалась твоих птиц и упала. Ее подхватили. А в доме до того словно никого и не было, я не понял, откуда взялся этот Карим. Она боится таких вещей, Осмарак. Может быть, вообще боится птиц, а может, мертвых только, - впервые за много дней он не думал о правилах и не искал, куда смотреть. Спина согнулась, опустились плечи. И брови тоже, не до складки между, но заметно. - Старая высокая женщина командовала ими, и велела передать благодарность за прекрасный подарок к столу госпожи, но, по-моему, это только чтобы не обижать. Синий крест косо соединившихся клинков затмевал пространство. Феликс поднял голову посмотреть в окно и серое небо поплыло в глазах. Он вдруг понял, как устал. Потянул вдох... спохватился, выпрямил спину и медленно спустил выдох. Не просить. - Там много женщин. И некоторые боятся убитой птицы. Но не эта.
Осмарак: - Эта и дэва не испугается, - Ос оскалился, но близость Безымянных успокаивала, - старуху я видел... Ты про Дахи расскажи. Какая она? Только ляг давай или сядь удобнее, вид у тебя хуже чем у тех дроздов.
Феликс: Он и лег. С небрежностью смертельной усталости расправляя спину и медленно начал говорить, роняя затылок через валик чужой ноги, так что запрокинулась голова. Веки слиплись мгновенно. - Она была рассержена, когда вышла, И, похоже было, только проснулась. Вышла босая. Такие ступни, словно она ходила всегда только по облакам. Пальцы... ногти... все очень... тонкое? - не то слово... Ее лицо я видел только издали. Но она красива. Светлокожая, отлично сложена. Совсем не похожа на крепких гречанок. Груди круглые, и красивые плечи.
Осмарак: Ос заслушался, представляя. Ноздри раздувались, глаза закрывались сами, чтоб не мешать внутреннему зрению... И что парнишка увалился ему на ногу он прочувствовал только когда тот замолчал. Шея была горячая даже сквозь ткань туники. - Эй, ты не бредишь, часом? - Ос положил ладонь на лоб - не показалось. Перекупал. Или всему виной гроза? Но Феликс был явно горячее чем здоровый. - Твою мать. Ложись нормально и спи, потом доскажешь. Не убежит. Никуда не убежит... - это он сказал уже самому себе, высвобождая ногу вставая за дорожным мешком. Заячьи шкурки требовали немедленной обработки, если он хотел чтоб их оценила та, кому он собирался их подарить. Или, скорее, обменять на услугу. Дождь уже не срывался, и просушить их было уже можно, только - где? Он посмотрел на окно и решил махнуть рукой на капризы соседки, подошел, чтоб выставить доски... и замер. Теперь девушка танцевала с кинжалом.
Феликс: Касание мозолей почти причинило боль. Он даже не подтянулся выше к изголовью, когда голова тихо стукнула о ровную поверхность. Окружение перестало существовать, перечеркнутое накрест в темном квадрате, оставшемся в глазах после взгляда в окно.
Осмарак: Она завораживала интересной манерой боя - вычурно-змеиной и улично-практичной одновременно. Мысль о том, что три с половиной тысячи могут бездарно сгореть от простуды не додумалась, увязнув в потребности немедленно поймать и предложить... Ос попробовал тихо отодрать доски. Они поддались, едва слышно скрежеща. На его удачу где-то неподалеку заорал грудной младенец, и пока он надрывался, Осу удалось снять все. Девушка не заметила. Но он не стал врываться в этот танец сразу, рискуя остаться без ушей или без партнера по тренировкам. Выждал пока она закончит, посмотрел как метает ножи, взял шкурки, присвистнул, предупреждая, и мягко спрыгнул с окна в солярий Суламиты.
Осмарак: >>>дом Суламиты Тихое "он мой брат" Ос услышал. И было в голосе что-то такое, что убедило - пойдут они, действительно, за родственницей. Взгляд упал на Безымянных, снова вспомнился Антир. Разные бывают родственники... и не только по крови. Осмарак убрал клинки в сундук, разломал доски, сложил в жаровню, задёрнул занавес, достал походное одеяло и улёгся, подвинув Феликса, накрывая заодно и его, вспотевшего, и дышащего, вроде, ровно. Заснуть получилось не сразу - он пытался дать безымянным имена. Уснул, наверно, на сотом не подошедшем.
Феликс: Феликс не просыпаясь повернулся на бок и устроил голову на его плече. По забытой привычке потянутая обнять за шею рука отдернулась от бритого затылка и спряталась на груди.
Ингрид: Харчевня Ксена>>> Ингрид постучала негромко, полагая, что острый слух охотника уловит и так. - Сосед, спускайся, кабаны поспели.., - и улыбнулась сама себе представив кабанье дерево, на котором болтались похрюкивающие плоды. и так же улыбаясь, спустилась вниз на кухню к матери, на догнавшую ее фразу Осмарака кивнув. >>> Харчевня Ксена
Осмарак: Сразу открыв глаза на стук, Ос ещё несколько мгновений спросонья думал, что пришла египтянка, звать на бой. И нащупывал кинжал, что-то уронив с плеча. Открыл уже проснувшись, принюхиваясь к запаху, несущемуся с лестницы. - Спасибо, красавица, иду. Феликс, ты как, спустишься или поспишь?
Феликс: Он не проснулся. Только подтянул под ключицы оба кулака, когда сползло одеяло.
Осмарак: Ос почесал затылок и, спускаясь во двор, попросил Ингрид: - Что-то раскис паренёк у меня. Ты не могла бы ему потом принести вина горячего с мёдом и травами, и мяса отложить? >>>харчевня Кесена
прислуга: >>>харчевня Ксена По дороге не удержалась и отпила. Травы и мёд ощутимо улучшили вкус подъеденного по-тихому кабана. "Это если он так рабов балует, как же женщин?". Стало ещё обиднее. И она уже собиралась так же точно грохнуть посудой и в комнате, но, пихнув дверь, разглядела в неровном свете луны хорошенького мальчика, спавшего подтянув к плечам нежные лапки. "Бедный котёнок...". Она осторожно потрепала его за ухо: - Эй, как тебя... Феликс, тебе хозяин еды прислал и вина, вставай, выпей пока горячее.
Феликс: ...чтобы Серпия будила так ласково, это было что-то небывалое. А когда он открыл глаза, стало муторно от согнанного сна, и то, что это не Серпия, не обрадовало и не огорчило. Он полежал немного, ровненький и сжатый в плечах, привыкая. Отлепил от подушки профиль, понимая, что уснул на хозяйском ложе, и подумал: "ну и что". Поднялся на руках и сел. Послушно взял стакан и стал пить. Вкусно пахло мясом.
прислуга: - Ай, - она посмотрела на серебрящиеся в лунном свете капельки пота на лбу мальчика, - это где ж тебя угораздило? На охоте? Противный твой хозяин, сам пьет-жрёт, хоть бы хны! - сказала ворчливо, и добавила ласково, - ты приходи, я тебе яблочко припасу от хозяйского стола. И спать будешь - укрывайся, сырость-то какая... - и, вроде, всё сказала, но уходить не спешила, уж больно хорошенький он был, как купидончик в храме Венеры. А больных она не боялась, харчевня, народищу за день... всё время думать кто больной пришел - со страху помереть можно.
Феликс: А в сознании все еще двоилось - Серпия - не Серпия, противный хозяин, это который, Кассий или Осмарак... Тошно стало. Он пожевал мяса, чтоб не сжимался желудок, и, опьяненный, разбираться не стал. Поблагодарил ровно и бесцветно. Лег обратно, на спину, спросил, как ее зовут, но не затем, чтоб разобраться... хотелось спать.
прислуга: Повздыхала, покачала головой, но тормошить ради еды не стала - кабан уже не убежит. Укрыла и пошла к кастрюлям, думая что надо было замуж идти за того мытаря, пока хозяйка отпускала. >>>харчевня
Феликс: А он пожалел, что она ушла, и, лежа с закрытыми глазами, вытянул руку. За ее запахом, плотным теплом и полными губами. И уснул.
Осмарак: >>>харчевня Ксена Сборы были недолгими и обычными - проверить остроту кинжала и крепко ли стянуты наручи, закинуть за плечо лук и колчан... Безымянных он решил не брать - слишком приметные. В кошеле звякнули ключи. Ос отцепил их и положил руку на плечо раба: - Феликс просыпайся, - сказал негромко, - слушай меня внимательно...
Феликс: ...ему показалось, что она и не уходила никуда, и не открывая глаз на жест, схватился за руку... но тут же проснулся толчком и резко встал. - Слушаю...
Осмарак: Рука горячей не была, взгляд был вполне осмысленным, поэтому Оc вложил ключи ему в руку и сказал ещё тише: - Мне надо уйти. Спросят где хозяин - скажешь в лупанарий пошел. Если через трое суток не вернусь - считай себя свободным, вещи - твои. Это ключ от комнаты, это от сундука. Жилье оплачено за три месяца. Потом сам крутись, - кивнул и вышел в окно. >>>>>>>>лавка, она же дом, Суламиты
Феликс: Феликс ошалело посмотрел на ключи в руке, поднял глаза в окно и спросил в пустой след: - А конь?.. ...Он лег, зажав в кулаке этот ключ, и долго не мог уснуть от того что сердце билось во всем теле. Через три дня, если он не вернется... и где это будет записано? А что делать эти три дня?.. Так внезапно случилось все это, в эти сливающиеся в бесконечную пытку дни. Ему вспомнилось, как он обещал прийти еще. Он пойдет, наверное. И, пока не известно, он не будет трогать вещей, унего есть сестерций. А еще голуби. Он может поймать ей голубя. Кассий... Он решил не искать его. Может быть, потом. Когда утихнет сердцебиение.
Осмарак: >>>лавка(она же дом) Суламиты В комнате было темно и Ос, с порога, чтоб не напугался парень спросонья, сообщил: - Это я. Вернулся. Лампу зажги.
Феликс: Он был вовремя. Как нельзя более: он согнал желание сейчас же идти... куда тянуло с безумной силой, и куда было нельзя, потому что известно, чем закончится, но все равно возможность идти туда, видеть наполняло счастливым беспокойством, надеждой, и вообще. Словом, Феликс вздохнул с облегчением, понимая, что трех дней не вынес бы. Увидев его при свете, молча принес воды из латрины и посмотрел, поставив, ожидающе: давай помою.
Осмарак: Мысленно прикидывая стоимость двенадцати пар клинков, Ос сперва появление в комнате ведра не понял. Потом оглядел себя - руки-ноги в крови вперемешку с грязью и потом, туника в пятнах по кайме - усмехнулся, снял пояс, наручи с бинтами, стянул тунику, кинул в ведро: - Прям ей оборти, один хрен выкидывать, - вставая и подставляя плечи, - мы снова при деньгах, вроде... - похрустел шеей, посмотрел на Феликса, ложе, ковер, уютный свет маленькой лампы... руки опять болели, но это как-то почти не ощущалось. - Слушай, похоже, я начинаю входить во вкус.
Феликс: Он потянул тунику из ведра, потекшую, как половая тряпка, и так же выкрутил, и, первое, что вытер, - почти нежно, - было лицо: лоб, глаза и щеки. Словно дома, словно начинал массировать Кассия после тренировки - а бился Кассий последнее время довольно часто. И потом с силой перешел на шею, плечи, спину, все как тогда, и обмануться и закрыть глаза и прижать губы мешала только боль во всех мышцах... ...или смываемый запах. Бритый зверь кого-то ограбил, добыл денег, свобода отменялась. Но, правда, еще напяженно дрожало внутри. Не показывать чувств...
Осмарак: "Двенадцать пугио, двенадцать мечей, да соседские четыре ножа и кинжал... там, конечно, на некоторых серебро, но на улице все равно не дадут больше чем по 25 сестерциев за пугио и 50 за меч... и ножи с кинжалом... за тысячу всё уйдет, но это ещё продать надо" считалось быстро, сбывать было не впервой. Странно тяжел был кошель - видать, за молчание мужикам заплатили, не таскали же они на работу сбережения... Как только Феликс закончил, Ос растянулся поверх покрывала обсыхать, вывалил монеты, пересчитал и не удержался: - Неплохо сходил... - шесть сотен новеньких сестерциев, по пятьдесят на брата, и мелочь, которую он не стал считать, просто взгляд ласкали, - живём!
Феликс: Он промокнул ему спину полотенцем и спрятался в свой угол. А потом вспомнил об оставленной на сундуке тарелке с едой... посмотрел туда, но не поднялся. Присутствие зверя стесняло, не хотелось услышать от него снова каких-то поучений - как держаться и куда смотреть. Он решил обождать, когда тот уснет. Даже если углядит мясо и съест первый, было не жалко, лишь бы молчал.
Осмарак: Мелочь он сгреб обратно в кошель, нащупал где-то под задницей ключи, которые отдавал рабу, и спрятал новенькие сестерции в большой кошель в сундуке, не отказав себе в удовольствии огладить рукоять Безымянного. Продастся оружие - денег будет больше трёх тысяч... Теперь можно позволить себе пояс и одежду побогаче, чтоб явиться к Рахам не оборванцем, а солидным человеком. С Безымянными на бёдрах. Осмарак взял старый пояс, снял с него кошель и простой кинжал, нарезал на полосы, связал в нескольких местах плоскими мягкими узлами, в паре мест постучал рукоятью по переставленным клёпкам, потянул, оценивая работу на прочность, и позвал: - Феликс, иди сюда. Раздевайся.
Феликс: Еще вчера он молча встал бы и разделся. И стал, и лег бы и сел куда сказали. Сегодня он прежде холодно спросил: - Зачем? неохотно поднимаясь и на ходу стягивая тунику.
Осмарак: - За надом, - объяснил Ос, притягивая его к себе и примеряя хитрую сбрую. Сидело как влитое, глазомер его никогда не подводил, ножны легли не под руку, но близко к левой подмышке, чтоб из-за пазухи туники было удобно выхватывать правой. Относительно удобно, но... Ос вогнал в них кинжал. - Твоё. Знаю, что рабам нельзя, но под туникой видно не будет, а мужик без оружия... - он скривился, - будешь носить. И мясо доешь, не хватало только крыс разводить тут, - добавил зевая, залезая под покрывало и скидывая в Феликсов угол одеяло. - Доешь и спать, завтра стирка, засрались... - и через пару вздохов уже спал сам.
Феликс: А Феликс так и остался стоять посреди комнаты, чуть разведя руки, как застыл, когда его обуздывали. А потом усмехнулся над собой, представив себе, как он, не умея, выхватывает на улице нож, смеша грабителей. Или как этот нож находит ладонью сквозь ткань кто-то обнявший сзади. Он сел есть у себя на циновке и время от времени ронял руки и смеялся сквозь слезы. Вытирал лицо тыльной стороной ладони и снова ел, пока опять не накрывало. Надо же! Беречь свою жизнь... Потом снял с себя это сооружение и лег. Одеяло пахло тиной. 23 авг утро. Сон снова пришел не надолго, и Феликс, тот самый Феликс, которого надо было калачом выманивать из постели, поднялся стирать одеяло: лежать и думать было хуже всего. В невынесенное вчера ведро с водой и грязной туникой хозяина одеяло не влезло целиком, но можно было донести до латрины и так. В проточной воде все равно было сподручней мыть.
Осмарак: Мужики в соседней инсуле прямо с утра что-то не поделили и орали дурными пьяными по-бабьи визгливыми голосами. Слова доносились отчетливо даже через дом торговки и позднеутренний шум проснувшегося города. "- Полные неблагодарные... -что дальше?! что дальше?.. -не ори!... -вызвайте стражу... -жить с ворами... -хуйня!.. -кто-нибудь даст мне...? - я тебе щас дам! - да заткнись ты!... всю душу выебли! - вы тупые!" Он лежал закинув руки за голову, пополняя коллекцию затейливых латинских выражений, ржа над одними, удивляясь образности других и меткости третьих, а к тому моменту как к мужсим голосам добавился хор женских, звуки бьющейся посуды и ломающейся мебели, подумал вдруг, что неплохо было бы побелить комнату.
Феликс: Мышцы все еще болели, и возился он долго. От холодной воды замерзни руки, но где нагреть - спускаться по лестнице чревато было болью, возвращаться в комнату к жаровне неловко, Осмарака он сторонился, и справился так. Тунику он тоже как следует замыл, и кровь сошла - ее было немного, да и окунули сразу - выкрутил все изо всех сил и понес в комнату... а потом остановился в недоумении, где вывесить сушиться. За окном накрапывало.
Осмарак: Потянувшись последний раз, Ос встал, надел одну из несвежих туник и сообщил статуе задумчивости с тряпками в руках: - На крышах обычно бывают крытые места для сушки. Там, конечно, снимают, но наше-то тряпье кому нужно? Повесь и завтракать пойдем. Первый завтрак проспали, а нам сегодня ещё птиц ловить. Погода, вроде, выправляется... - и ушел в латрину, размышляя сколько надо туник и рабов, чтоб ходить каждый день в чистом, и вспоминая чем вообще белят стены.
Феликс: По лестнице все же пришлось, но пока вверх, это было не так уж страшно... как он будет спускаться, он старался не думать. >>>>>>>>Голубятня на крыше>>>>>>>>>>
Осмарак: Пьяный соседкий гвалд прекратился, дождь ещё изредка срывался мелкими как пыль каплями, и Ос думал доспать, но голос соседки заставил сначала осторожно выглянуть, а потом и выпрыгнуть в окно на хрусткий настил солярия дома Суламиты
Осмарак: >>>солярий Суламиты Подарок оказался не только хорошим известием (не поймали соседей) и но и дорогой вещью - кожа отличной выделки, богато расшитая пластинами и полудрагоценными камнями, не слишком тяжелый, прочный и совершенно не ношеный по виду. Ос хотел что-то именно в этом роде, подходящее Безымянным и новой жизни. Но в руках ощущалась именно вещь. Просто вещь. Слова были ценнее. Осмарак убрал пояс в сундук и остался сидеть, глядя как расходятся над городом тучи. Спать больше не хотелось. Он собрал дорожный мешок, взяв в этот раз только верёвки и пару полотенец.
Феликс: Голубятня на крыше>>>> Осмарак снова куда-то собирался. Феликс прошелся взглядом, не оценивая последствий - голова по-прежнему отказывалась работать - не ощутил никакого огорчения от возможности снова куда-то за чем-то идти и только спросил: - Следует надеть нож?
Осмарак: Пока он соображал что означает латинское слово "следует", успел даже подпоясаться одной из верёвок, навесить кошель, вспомнить и уложить в мешок ещё и скребки с маслом. - Следует. И пожрать следует. улица от и до
Феликс: Он запрягся в ремни, натянул сверху тунику и пошел следом. >>>>>>>улица ведущая от и до
Феликс: >>>>>>>харчевня ксена 23 авг день>>>> Ключи от комнаты. Ключи от сундука. Красный отрезок шелка... Но это оказалось не так просто, как думал Осмарак. Когда Феликс развернул их, то четкое знание, посетившее его в первый миг, при первом взгляде на них, его покинуло. Он как во сне взял в руки более короткий клинок и расчехлил его. На металле играл свет. Металл горел черным огнем, если не присматриваясь к отражениям поворачивать его в руке, которая буквально не чувствовала рукояти. Не поднимаясь с колен, он медленно замахнулся, как для броска... и опомнился, не найдя в стене цели. Просто наткнувшись на стену взглядом. Похоложело внутри. Он спрятал нож обратно порывистым движением вора, дернулся встать, понял, что не может вот так сразу из-за боли в мышцах, и остался сидеть, лаская в сундуке рукоять клинка, точно чью-то плоть украдкой под туникой. >>>>харчевня Ксена>>>>>>>>
Осмарак: >>>Харчевня Ксена "И за этот проступок уши открутить - это самое малое", думал Ос, входя в оставленную незапертой комнату. Сундук был закрыт, но ключи валялись на ложе, поблескивая каждому соседу-вору "вот они мы". Осмарак плюнул, проверил деньги, оружие и принялся разбирать мешок. Перепелок следовало отдать побыстрее и он недолго думая высунулся с ними в окно, собираясь позвать.... >>>солярий Суламиты
Осмарак: >>>солярий Суламиты ...плотно задернул, поскольку перед вечерней вылазкой надо было проветрить шрамы, а лишние взгляды были ни к чему.
Феликс: >>> двуликий дом гетеры Дахи>>> стемнело, когда он вернулся.
Осмарак: Ко времени появления раба злость уже бродила по рукам отголосками и удар в живот вышел не сильным, так... возможность прочувствовать глубину тупизны. - За то что дверь бросил открытой. Ос вернулся на ложе спокойно наматывая тряпки и следом наручи, ожидая пока Феликс продышится.
Феликс: за что уж, но за это он никак не ждал. Он совершенно о них забыл, о ключах этих. Медленно распрямляясь, он старался подбирать слова, чтоб не стало обидно и боль не выжала слез, которые только горло помогут перекрыть а уж никак не облегчат ситуацию. Осторожно вдохнув, он выровнялся и сказал: - Меня не пустили к ней. Пришлось передать через прислугу. Но я ее видел, и понимаю, почему не пустили. Я сказал девочке, чтоб прислала голубя, когда будет можно. Голос поскрипывал но дозвучал ровно.
Осмарак: - Что с ней? Больна? - вскинул бровь, опоясываясь. Высокий статус гетеры ещё ни одну бабу от болезней определённого рода не спас, а это Осу нужно было меньше всего. Насмотрелся... уж лучше ещё разок на крест.
Феликс: - Не в себе, - перевел дух Феликс, понимая, что за это как раз пронесло. - Никого не узнает. Пропала Айдана... Он запнулся, припоминая, говорил ли Осмараку, что это и есть та управительница, но не вспомнил даже, говорил ли кто об этом ему самому и с чего он вообще это взял.
Осмарак: - Это старуха глазастая? - Ос оправил тунику под поясом, ощущая непривычную легкость и неуютную пустоту, поколебался долю мгновения, достал Безымянных, приладил. - Надо же... - он обвел руками в воздухе соблазнительные формы, - с таким, говоришь, телом и такая нежная... нянька пропала... я бы понянчил...- но на формы надо было ещё заработать. В Риме он не знал никого, кому можно было сбыть... но это было к лучшему. - Если не вернусь - всё как вчера. Выходя, он слегка повернул к себе раба, тяжело опустив руку ему на плечо: - Ключи я оставил. Двери не бросай, если назначил сегодня своей... я лучше подожду тебя внизу с пивом, - думая совсем не о пиве, а о расположении кухаркиной двери, - чем вынесут всё. >>>Закоулки
Феликс: "если не назначил своей... - да какая она моя и откуда мне было знать что можно назначить кому-то а ты посидишь пива попьешь надо же ничего о ноже не сказал..." Он потянулся было, раздеваясь, к господскому ложу, но вспомнил, что ему нужно было выстирать всю одежду... Некоторое время на весах лежали сегодняшняя усталость и утренний пинок в живот если свежей одежды не будет. В возможность того, что Осмарак не вернется, не поверилось сразу, и кулак перевесил. Главным образом потому, что уснуть хотелось без мыслей, да и сам он не отказался бы в чистое утром влезть. Выстирал он все, в том числе и то что на плечах было и опоясавшись выжатой соседской тряпкой, украдкой развесил там же, откуда снял одеяло. От мыслей избавиться не удалось. Когда лег раздетый в хозяйскую постель, пришлось вжать лицо в подушку, а потом перевернуться вверх лицом. Когда-то, еще далеко в детстве, он заметил, что так из глаз меньше вытекает.
Осмарак: >>>закоулки Лампа теплилась как будто ждали и Ос сказал: - Какого хера? - не с порога, а уже двигая, вжимая Феликса в стену бедром, ногами, локтями, укладывая удобнее руки, пристраивая счесанный об чужие кольца бок и зевая как бегемот.
Феликс: Разбужен он был локтями в бока, перелез через горячее тяжелое (расплавленный металл под кожей) тело (если хотел остановит, а нет - ну его, больно) и укрылся с головой у себя на полу.
Осмарак: август, 24, утро Утро располагало. Обмотав бедра полотенцем, Ос ушел в латрину, где вылил на себя ведро холодной воды, и, вернувшись, бодро растерся, обходя, впрочем, свежую ссадину на боку. Беглый осмотр подтвердил, что заживает всё как на собаке. Нагой, он встал у окна, подставил шрамы солнцу и позвал сопящую кучку под одеялом (это ж надо так скрутиться, когда с улицы такой воздух!): - Феликс!
Феликс: Он открыл глаза, сел и захлопнул их обратно, привыкая к свету. Шею повело, но на губах уже было готово: - Сейчас принесу, - хотя и тихое спросонья. И это "сейчас", не обещая растянуться, продолжилось увереным движением к двери с бессознательным одергиванием повязки вокруг бедер.
Осмарак: - Угум... неси, - Ос посмотрел на раба, на руки, на синеву за окном... на кошель... и мысленно махнул пустой рукой, а на деле - с монетами в ней. - Отнеси Ксену - пусть купит что нужно и человека наймет побелить. Чтоб до завтра просохло. И собирайся, уходим.
Феликс: Кивнул, повернулся от двери и, взяв деньги, вышел. Сначала за одеждой. >>>>>Харчевня Ксена>>>>>>>>>>....
Осмарак: Эта сладкая, пышная, с тёмными сосками и нежными ступнями... Ос потянулся и взвесил вчерашний кошель в руке. Говорящая на языке, на котором только и хочется петь. И слушать. Услада всему телу, а не только части, обиженной поутру ведром холодной воды. Кухарки... хороши с лепешками их есть. Больше ждать он не хотел. Сегодня. Сегодня предварить свой приход (а старухи нет - и к лучшему) - чем? Тем, что ты есть. Никем другим он ради женщины никогда не будет, а значит... То, что он считает совершенным. И то, что можно купить. У любого ювелира. В любом случае он возьмет её. Но хотелось - так.
Феликс: >>>Харчевня Ксена>>>>> Подал Осмараку выбрать прежде чем повесить остальное в углу. После Ксена и солнца смотреть было легко и о том, куда - не думалось.
Осмарак: - Ты можешь остаться тут и присмотреть за вещами, а можешь поехать со мной к морю, - предложил выбор Ос, надев не слишком нарядную и опоясавшись.
Феликс: Выбор был очевиден, и если Феликс замешкался с ответом, то лишь потому что сам факт выбора был для него новостью. - С тобой. Потом пришло в голову, что это может быть, но что бы ни было, а сидеть и охранять вещи, отгоняя от себя назойливые мысли... Снова по душе прошелся точильный камень и он вскинул голову и упрямо посмотрел в глаза. Сквозь глаза.
Осмарак: - Тогда бери свой нож, флягу и мешок. Видел я тут рядом ювелира... сперва к нему. >>>Дом-лавка Маруха
Феликс: Куда понятней. Нож, мешок, к ювелиру и на море. Все лучше, чем... Он быстро переоделся, отвернувшись, чтоб зверь не видел, с какой... ловкостью прилаживается нож, взял что сказали и вышел следом >>>Дом-лавка Маруха>>>>>>>>>>>>>.
Ксен: >>>>харчевня Ксена>> - Нашел с кем связаться, Рах! - гремел Ксен, поднимаясь, и с грохотом же поставил ведро на пол. - Ты хоть в следующий раз смотри, у кого тянешь! А деньги куда дел, отобрали? Или почему отрабатывал? Размешивая мел, он старался не брызгать и потому постепенно успокоился. - Рах, надо же!... Он домешал, огляделся и почесал затылок: - Как ты думаешь, под ковром красить?
Тихик: харчевня Ксена >>>>>>>>>> Что тут скажешь кроме того что именно рах подвернулся и того, что когда он подвернулся, он еще не знал, что это Рах..да и если знал бы, ничего бы это не изменило. И потому тихик даже обрадовался вопросу. И ответил на него недоуменным "зачем?"
Ксен: - С одной стороны, - задумчиво сказал Ксен, - я его только на днях повесил. Что его, обратно отдирать? Зачем я его вешал тогда? Ну и, опять же, под ним все равно не видно. С другой стороны, какой-нибудь нанятый лодырь все равно не покрасил бы, так чего я тогда взялся? Ладно, давай сперва остальное, а там видно будет. И он решительно накрыл шмотьем из кладовой ковер и ложе, на которое свалил остальные вещи, подвинул сундук и информировал Тихика: - Ты лезешь от потолка, - и добавил негромко: - Подо мной проломится...
Тихик: Тихик вздохнул и полез куда сказали - все равно ведь не отвертишься..и уже наверху развел руками, понимая что чем белить - не взял.
Ксен: - так тебе еще и подать? - вскинул брови Ксен. Тихик напрашивался. И, прежде чем вручить ему орудие труда, Ксен щедро выкрасил ему зад. - Вот, - сказал довольный. - Теперь попроб6й сесть. Увижу где отпечаток - синим покрашу. По живому. Все, я пошел. Вернусь - чтоб потолпк был готов. >>>>>>>харчевня Ксена
Тихик: Тихик аж язык проглотил, когда его мазнули белым по тунике, потом,когда Ксен вышел, хмыкнул - можно подумать так сложно задрать.или не сесть, а лечь на живот..но надо было работать. Все равно надо было. И он нехотя принялся за побелку.
Тихик: Побелив почти полстены, Тихик окинул взлядом объемы работ..и так ему тоскливо стало, что пришлось лечь на живот.
Нуб: >>>Лавка-дом Суламиты Поскольку больше всего побелки было на заду Ксенова раба, Нуб приставил ставни к стене и, попытавшись в тесноте комнаты обойти работника так, чтоб не упасть и не согрешить ненароком, от тесноты, поприветствовал: - Трудишься?
Тихик: -тружусь,- грустно отозвался Тихик. -сохнет,-добавил себе в оправдание на всякий случай, хотя оправдание было как-то не очень, потому как оставалось еще самое малое половина сухой стены
Нуб: - Туника? - уточнил Нуб что именно сохнет не столько ехидно, сколько утвердительно и, попытавшись переместить дюжее тело вместе со ставнями к окну, добавил укоризненно: - А чей ты раньше был, до Ксена, что бездельничать не боишься? Подмогни-ка, прими с той стороны и под окном приставь.
Тихик: - Ну вот, прилаживай тут..а потом скажут что не побелено.., - бурчал Тихик, принимая поданное. Деревяшка едва не выпала обратно на Нуба, но была вовремя (с перепугу) поймана и все-таки втащена внутрь. - По разному, - ответил на Нубов вопрос, когда ничто уже никуда не падало.
Нуб: Главное было сделано - непреодолимое препятствие поднято с ложа. Остальное было парой пустяков, но, прибивая петли, на это "по-разному" Нуб обернулся. Сколько ему? Лет двадцать? Ну да, как раз в таком возрасте... - Скажут. А ты и дальше так хочешь - по-разному? - спросил глухо, сочувствуя в общем больше добряку Ксену, чем пареньку, нарывающемуся на перепродажу. И, не дожидаясь ответа, принялся прилаживать ставни. То, что Тихик знает что люди в Риме попадаются редко, он и так понял, а ценит ли молодость то, что имеет, вопросом не было. Отголоском вопроса было воспоминание о том, ради чего готов что-то терять в двадцать лет.
Тихик: Черный с какой-то стати грозил, и тихик даже за побелку взялся, чтоб не слушать. И даже, к собственному удивлению как-то незаметно добелил.
Нуб: Видимо, молодому всё таки было что терять, поэтому Нуб, поскрипев туда-сюда ставнями и хорошенько всё проверив, рассказал только: - Приезжает старший вилик с проверкой на латифундию, видит раб на пеньке сидит и дрова колет. Спрашивает "ты почему, лупин сын, сидя колешь, в колодки захотел?", "господин, так я по-другому пробовал, но лёжа очень неудобно дрова колоть". >>>Дом-лавка Суламиты
Ксен: >>>>>>>харчевня Ксена>>> Кажется, его заразила тихикова лень. Потому что, когда он добрался, наконец, с молотком до комнаты, он увидел, что, скорее, передалась, то есть, Тихика покинула а перешла к нему. Потому что и стены были уже побелены и ставни висели. - Чудеса, - сказал Ксен, почесал живот и принялся отдирать ковер. Задумчиво закрасил хуй на стене по всему квадрату ковра и сел переждать, пока высохнет. Молча. Он, можно сказать, был ошарашен. Потом, поднявшись, долго смотрел на Тихика, держа в руках угол ковра, будто ожидал очередного чуда, но все же догадался, что надо сказать: - помоги. - и всучил ему угол. Подержать, пока прибьет обратно. >>>>>>харчевня Ксена через пивоварню >>>>>>
Тихик: Когда спущенный ковер обнажил надпись, Тихик невольно фыркнул. Смеяться вроде как не положено было, но и сдержаться не было никакой возможности. Что именно желали правителю и главное кто..вот что было любопытно. Но не у хозяина же выяснять. - Угу, - взял за угол и придержал, отчего-то смущаясь. и приостановился на выходе, выпуская Ксена первым..и чтобы не одновременно по лестнице, а то мало ли.
Феликс: >>>дом Дахи>>>> Когда он добрел до дому... Впрочем, он держался до конца. На него могли смотреть, более того, его могли видеть. Он обещал себе лечь и упрямо четко переставлял ноги. Лечь хотелось уже даже не на ложе. Даже просто на пол. Трупом. Расстелиться тряпкой. На ровном. Болело, кажется, все, и гудели ноги. Но он не спотыкался. И вот, когда, казалось, цель была достигнута, он, поднявшись на этаж, поднял глаза и увидел открытую дверь. У мозга не было сил на испуг, он просто забыл одно из правил и позволил на входе стиснуть зубы. В комнате оказался человек и это, вроде бы, обязывало их разжать и, держа выдох, чтоб не вздохнулось, поздороваться и просто сесть. Лицо не слушалось. Подбородок выдавал состояние. Это присутствие оказалось последней каплей в бесконечном обмане ожиданий. Парень в комнате был не при чем, виноваты были боги.
Тихик: Че-то с пареньком было не того, он еле дошел. Но зато можно уже было перестать чесать в затылке как уйти при открытой двери. Хотелось посочувствовать, но он не знал как. И за что. И потому пару раз втянул носом, спросил: -Живой? и не дослушав ответа, добавил - ну тогда я пошел. >>>(харчевня, без перехода в другую локацию)
Феликс: Он откинулся навзничь и молча ненадолго расплакался. И через какую-то четверть часа уже спал.
Осмарак: >>>улица, ведущая от и до Солнце давно упало куда положено, но есть не хотелось: он смаковал предвкушение и дожевывал остаток мысли о камне. Чуть не наступив, впотьмах, на рабью ногу, Ос громко выругался, нашарил кремень, затеплил лампу и уселся на вытащенное на средину сырой комнаты ложе: - Ну что?
Феликс: Он спросонья не понял, что. Вопрос пробился сквозь какие-то мутные картинки, тревожно всколыхнув дыхание, Феликс сел и ответил взглядом, изобличающим такое недоумение, словно спросили его по меньшей мере зачем он живет. Пугающая фигура в тусклом свете заслонила память о том, как он вообще здесь оказался. Словно заснул он вчера в саду на солнцепеке и вот - мурашки по языку, протуберанцы в глазах.
Осмарак: Посвежело и что-то скрипнуло над самым ухом в унисон с ветром. - А ставни откуда? - раб был не то пьян, не то заспан, не то всё вместе, но Оса занимали непонятные ставни и это. - Феликс... я... говорил тебе о камне?
Феликс: Привычное "не знаю" выскочило особенно легко, а следом, после кашля, еще легче потому что менеее хрипло, дурацкое: - Какие ставни? Какой камень? - а потом он спохватился и от неожиданности прикрыл глаза, резко вдохнув, вспомнив, наконец, о чем был первый вопрос. - Она не вышла. Я отдал служанке.
Осмарак: - Значит я... Ос поскреб гладкую щеку, задевая царапину, и зашипел: - Твоюшшш... Кто не вышел?! Госпожа не вышла принять лично цветы? Ты нажрался что ли? Потёр лоб, присмотрелся к рабу и монотонно высказал стене: - Когда у охотничьего пса начинают вставать уши - потеха. Одно встанет, он башкой трёхнёт - упадет. Другое ухо встанет, снова упадёт... А он мордой шевелит, бошкой вертит, не понимает... Так и мы. Помолчал и велел: - Подай самую лучшую одежду.
Феликс: Боги, тут встать бы, не говоря уже о том, что не перепутать, но это уже дело пятое. Не понравится, Феликс подаст другое. И так пока до лучшего не дойдет. Или не развалится от зуботычин. Пса уши, это серьезно. Спину следует выровнять, и не задавать дурацких вопросов. Еще немного потерпеть. Или не немного, раз платье, то, возможно, придется куда-то идти. Прямо сейчас. Он выбрал и подал.
Осмарак: Покрутив в руках и понюхав, для верности, тунику подмышками, нацепил и поданное, и богатый пояс, и кошель с неподарком (и всё-таки - почему? не жадность же это...), приладил Милосердного. И потянулся к луку... одернув себя на полдороге. - Всё как в те разы, - хмыкнул у самой двери, - но я вернусь. И, уже из за девери: - ... мать твою... узнай что за ставни и должны или так... >>>>> о, даааа! туда.
Феликс: "Ставни", - подумал Феликс спустя изрядный отрезок времени по закрытии двери и подошел на них посмотреть. И смотрел на них, словно можно было у них узнать, откуда они взялись и надо ли за них платить. Потом, когда понял, что ответа не дождется, снова пошел к двери. А потом опомнился и лег, погасив свет: была, похоже, ночь. Узнать можно было завтра. Или сначала все-таки получить по шее. Но завтра. Это было почти счастьем - так хотеть спать.
Осмарак: >>>с полпути Нет, он, конечно, не первый и не последний, кто таким образом проникает в дома гетер, но, может, оно и к лучшему что сапфир до сих пор у него... Он не будет её пугать. Тихо войдя, надо по крайней мере отвлечь её гнев... Тихо! - Блядь! Он кинулся обратно, еле сдерживаясь, чтоб не сквернословить на всю инсулу, споткнулся таки о Феликса, шаря по комнате в поисках крюков, верёвок, и мешка поменьше, и заходил, как тигр по клетке, упаковываясь.
Феликс: Он не успел подобраться, когда вернувшийся Осмарак заметался по комнате. Миг подозрения "утро?" перебился страдальческим "только уснул", оказавшемся неожиданной правдой. Мурашки во рту мешали думать, и казалось, Осмарак ищет в темноте его, чтоб наказать за то, что не кинулся сразу узнавать про ставни. Он задвинулся в угол, и, когда понял, что не является целью, искал момент, когда можно будет подняться и снова зажечь огонь, чтоб облегчить и ускорить поиски. И, не успев передумать, безотчетно привалился спиной к стене чтобы снова закрыть глаза.
Осмарак: Стоя посреди комнаты, Ос пытался сообразить не забыл ли ещё чего-нибудь, но в голове крутилось только "у щенка и то не получается сразу самая естественная вещь, что ж тут удивляться, что мы не можем сразу снова стать людьми...". Он хрустнул шеей, мотнул башкой, отгоняя мысль, резко вдохнул и вышел. >>>Двуликий дом гетеры Дахи
Осмарак: >>>Закоулки ...упал в дверь, осел на пол у ложа, мелко дрожа, выронив приросшие к ладоням пояс и амулет, глядя на окровавленные руки, и бормоча: - ...это не я... это не я... это не я... это не я...
Феликс: Еще продолжалась ночь, когда выхвостнуло дверь, как ему показалось, и бормотание походило на оправдания оплошавшего перед Кассием раба. Фрикс, только голос был другой. Но только увидев очертания в темноте, Феликс понял, что собирался сейчас же сделать, и сделал иначе: зажег огонь и принес воды. И принялся макать в ведро тряпку, ловить и мыть руки Осмараку, и пару раз быстро размазал влагу по его лицу и шее. Вода была холодная, должно было подействовать. Он словно на это время потерял слух.
Осмарак: Он перестал трястись и стал раскачиваться как дервиш и всё горело - внутри и перед глазами, и воняло кровью. Смердело кровью. - ...я не убивал её... я убил... убил... - он то кричал, то срывался на хрип, - змеи! там были змеи...
Феликс: хозяин меж тем сходил с ума похлеще того, первого, и Феликс, не зная что думать, отодвинул и ведро, и руки и всем весом навалился, обнимая и пытаясь придавить к опоре, к краю ложа, зарывшись головой под подбородок и не переставая растирать шею, уши, затылок - одной рукой все еще орудуя мокрой тряпкой и стараясь висеть тяжело и путаться между рук, мешая им размахнуться. Ему очень хотелось, чтоб прекратился этот кошмарный непереводимый бред.
Осмарак: Дэвы догнали его, они горели внутри, их заливало солёной водой, но они сопротивлялись, полыхая, и что-то было под руками, что-то живое держало не давало размах, висло на руках кандалами... Ос зарычал зверем, обхватил, потащил на ложе как в берлогу, вминаясь, вцепляясь как тонущий за весло, как хищник в хребет, до хруста, как огненный дев, греческий огонь, льющийся с корабля на корабль, полыхающий и топящий... но с каждым толчком, рычанием, отчаянным стоном, дэв затихал, угасал в солёном, льющемся уже непрерывно... и, на исходе последней судорги, Ос упал мокрым лицом в спину, и мир отпустил и погас, только железная хватка утопающего не разомкнулась.
Феликс: Феликс только думал "надо было... надо было..." не додумывая до конца от выжиманий его, как тряпки, как винограда, от которых выступали слезы и сдавленный голос. Только когда зверя добили судороги и он утих, разрешил себе несколько сильных выдохов, устало понимая: надо было по морде и лучше б убил. Дышать под ним было невозможно, он был тяжелый, этот слиток, вплавился легко а выходил больно, и тем не менее выбираясь лучше было не кусать себе губы. Не смотря на то что ОНИ позволяли себе. Все это позволяли себе. Он снимал с себя Осмарака, словно вылезал из болота. Долго. Отдыхая. Подумал раздеть, снял наручи, сандалии, пояс, вздохнул и вымыл что было доступно. Полы и себя.
Осмарак: Просыпался он долго, выталкиваемый мелкой волной на свет как поплавок на рыбачьей сети. Внутри был полный штиль. И пустота. Он хотел потянуться привычно, резко встать, но оказалось, что слаб как выздоравливающий от чумы. И он вспомнил, медленно, в полном штиле, ночь, убитого мужчину, бабу эту, будь она неладна, потерявшую голову, и странный пояс, и факелы охранников, кажется, не заметивших его даже... а потом он бежал, удачно бежал, ну, слава огню, обошлось... а потом... "оййй, бляяяяяяяяяядь!" он сморщился и натянул одеяло на бритую макушку. И мельком подумал, что не вылезет из под него никогда, и снова "ну бляяяяяяядь...".
Феликс: авг 25 утро. Зато спалось. Спокойно, ровно спалось. И когда шорох на господской кровати вклинился между голосов молочников, проснулся мягко и без обычной ноющей боли в душе. Привстал на локте, увидел закопанную в одеяло с головой тушу, чем-то напоминающую прокаженного, недолго подождал распоряжений и пошел в латрину. Когда вернулся, картина не изменилась. "как будто я его выебал" - подумал ровно, но не мог же господин до сих пор помнить, что там было помнить господину, может, ему все еще не полегчало, мало ли, что он мог пить - нет, вином он вчера не пах - мало ли что ему подмешали, мало ли, чья это была кровь, мало ли, чем защищались от него, может, порчу навели. - Воды? - спросил, подразумевая все: напиться, умыться, пойти в аид или, в конце концов, придется распаковывать этот сверток и лечить.
Осмарак: - А? Нее, - скрипнул Ос, понимая что всю жизнь под одеялом не просидишь. Встал, пряча глаза, на Феликса не глядя, содрал грязную тунику, накрутил полотенце на бёдра и ушел в латрину. Он ощущал себя пустым до звона. Сгорело всё. Ему даже было наплевать за дело порешили эту гетеру или под руку подвернулась. Свобода. Гладь. И в этом прекрасном штиле плавала свежая куча дерьма, которую он навалял. - Ебать меня в рот, - прорычал Ос, окатываясь целым ведром и яростно растираясь. Вернулся, повис локтем на дверном косяке, скребя затылок и глядя в пол: - Слыш, Феликс, вчера... короче... вчера пиздец случился и... ну... как это... а, грррёбаный дэв! я себя не помнил... не соображал в общем. Такого не повторится. Я тебе чем хочешь поклянусь. Не повторится такого. Аа.. блядь... - махнул рукой, сбежал в латрину, ещё разок себя окатил, прям вместе с полотенцем, вернулся, сел на корточки перед Феликсом, скрипнул зубами и выдавил: - Извини. Меня. Пожалуйста, - заставил себя поднять глаза из под наморщенного сапогом лба.
Феликс: - я понял, - сказал Феликс, севший было к себе в угол обняв колени после того как господин ушел, и господин сбежал опять. Держать "не" было как-то особенно легко, словно предписанный сундук правил навсегда переломал кости и они срослись как удобно было сундуку. Господин вернулся и попросил прощения. Феликс чуть было не сказал: "жаль, тебе было бы полезно", но мало ли что способен выкинуть господин, если его продолжает лихорадить, и не отвел взгляд, как учили. - Простил. Хотелось есть. Боги, урчало в животе.
Осмарак: Ага. Простил. Он так и видел как простил. И уж лучше бы он был размером с Фарнака и рожу ему набил, чем так простил. Да, он убивал, грабил, бил, но он в жизни и бабу не принудил (ну не в счёт же эти их "ой не надо, ой да что ты..." видно ж всегда), не то что мужика или парня. Ведьма была эта гетера. Проклятая ведьма, не иначе. - Ты это... я тебе ничего не.. ээгм... не сломал? Я сегодня к лекарю, может... Ос чесал бровь и вставать не торопился. И что делать тоже не знал. Ну была бы баба, может можно было бы.. ну там... тряпки, цветы, камни какие... А тут.. нет. Лучше б в рожу. Он так и сказал, ничего не придумав: - Ну хочешь, в морду мне дай, заслужил, че...
Феликс: "Интересно, ему бы полегчало, если б он меня вчера убил..." - мысль была тем смешнее, что сегодня он бы не смог этот оборот отследить. Феликс подумал и ответил пощечиной, умелой, ибо тот, первый, иногда любил, чтоб сопротивлялись. Рассчитанной, как вчерашнее решение не раздевать и не мыть господина. Рассчитанной на прекращение истерики.
Осмарак: Ос, честно ожидавший кулака, сел на пол и потёр щеку. Странно это было. И не по бабски, а... - Ладно, - сдался. - Скажи тогда чего хочешь.
Феликс: - есть хочу, - сказал Феликс и опустил глаза. Это не прекращалось. Господин играл в какую-то игру, правил которой Феликс не знал, а так поддержал бы, и господин продолжал в нее играть, не иначе с самим собой. Можно было о чем-то попросить, а о чем - Феликс не догадывался и близко. Он поднялся и пошел из угла, чуть было не переступив через господина, ткнулся в окно и вспомнил, совсем без связи с вчерашним, на впечатлении от последних, после продажи, дней... или ночей, скорее. - Когда ты в следующий раз не вернешься, меня перепродадут.
Осмарак: Да, если бы Фарнак его тогда... к примеру... он был убил. Перепродадут. Вот как. На взгляд Оса это требование было справедливо. Как минимум. Он нахмурился, кивнул, и слова подобрались сразу: - Хорошо. Свободен. Сходим оформим. После завтрака. Только я не знаю как это у вас делается, ведь я перегрин. Надо у Ксена спросить будет. И денег это, наверняка, стоит. Ос покрутил головой, вспомнив: - Я вчера приносил пояс. И ещё что-то было. Где?
Феликс: Феликс четко понял из всего сказанного только слово "завтрак" и про вещи. Которые вчера вымыл тоже и спрятал за сундук, а теперь вытащил и подал. Спасибо это безобразие прекратилось, а свобода Феликсу была не сказать чтоб особенно нужна. Он равнодушно подумал о способе заработка, вариантов насчиталось негусто, мечтать на эту тему не получилось сразу, так что он заодно с Осмараком сел все это рассматривать.
Осмарак: Для начала он вспорол пояс, вытряхнул, не поверил, пересчитал, и аж зашипел от удовольствия: - Ай да ведьма! Хорошшшо... "Когда ты не вернёшься"... ха! да ему и ходить теперь никуда не надо - сто двадцать золотых профилей, полновесных... и тридцать новых, порченых, но не менее золотых. И колец с дорогими камнями не меньше чем на десять тысяч. Двадцать пять тысяч. В школу, говоришь, отдавать вёл, Хромой? Интересная школа. Двадцать пять! Но слово было дано. Что ж, он купит себе ещё раба, если оно ему надо будет. Или тогда уж рабыню. Чтоб всё под рукой и никаких больше ведьм. - Пояс порежь и выкинь подальше. Пояс был приметный, с медными бляхами, какими-то божками... плохо почитал ты своих богов, Хромой. Или юмор у них такой. Особенный. Амулет был ещё приметнее. И Осмарак уже собирался приказать кинуть в Тибр и его, но эти знаки... где-то он уже видел такое. Только вот никак не мог вспомнить где. - Феликс, тебе эти знаки, вот тут, на обороте, знакомы?
Феликс: покачал головой, рассматривая с одинаковым интересом... верней, равнодушием, деньги и знаки. Из этих денег следовало два выхода: Осмарак забудет его отпустить либо Осмараку он больше не нужен. Первое было вероятней, настолько что второе он не стал обдумывать. В неповторение он не поверил априори, и это его не пугало, разве что Осмарак стал понятней. Теперь на него можно было смотреть без страха и отвращения, ну - летит в тебя камень. Чем он виноват, что чья-то рука его бросила? Это боги делают что хотят. А у него был сестерций... где-то тут. Он взял нож и стал методично складывать и разрезать пояс.
Осмарак: И у него ещё оставалось... что там? Тыщи полторы? Надо снова учиться их считать, деньги эти. А что? Живём. Штиль разливался уже по комнате, вместе с солнцем, и дышалось легче, полнее, спокойнее. Ос искоса глянул на занятого Феликса. "Ну... простит. Простил же этот... как его там звали... кухонный, что меньшая ему нечаянно ногу обварила, и не тогда простил, когда она у светлого огня, как мать велела, до земли кланяясь, у него прощения просила, а когда мать сказала - отработал, свободен. И что за дэв его дёрнул только, что там за колдовство у этой ведьмы такое было... гетера, зелья... как его, местного? Хуи Приапа... по всем стенам, небось. Сука. А он и на женщину не похож, даже с ресницами своими, а то что мягкий, так молодой просто." Ос усмехнулся "надо ж, раз в жизни трахнуть парня и даже не помнить как оно. Сплошной провал. Пепел, который напрочь утонул в штиле." Помнилось только как в руках держал, смертной хваткой. Он тряхнул головой - "вот хрень." - Что, пойдем завтракать что ли? - позвал негромко. - Что будешь? Смотри - гуляем.
Феликс: Он кивнул и сказал свое не знаю. >>>>>>>[харчевня Ксена
Осмарак: Ос сгрёб золото в кошель, ещё раз глянул на амулет. "Серебро... да пусть лежит, дешевле не станет" и отправил туда же. Убрал всё в сундук, собрался опоясаться, и обнаружил что так и сидит в мокром полотенце, встряхнулся как дикий кот от воды, и влез в чистое. >>>Харчевня Ксена
Феликс: 25 поздно вечером с конюшен Суламиты>>>>>> Всю дорогу он мылся дождем, так что по приходе домой сперва пошел в латрину и вымыл ноги. И достирал тунику. Стесняться, идя голым до комнаты не было сил... да и некого. Выкрутил он ее изо всех сил, так что счел возможным положить на сундуке протряхнуть. Есть еще в полной мере не хотелось. И он думал, что скорее захочет спать. Главное было не уснуть, пока не вернется Осмарак, чтоб не застал на сундуке влажную тряпку. Он обмотал бедра сухим куском, нашел свой сестерций, и стал тренироваться выхватывать нож. Медленно, запоминая каждый момент движения. Больше делать все равно было нечего. А после еды точно сморит...
Осмарак: >>>Остийская дорога Едва переступив порог, Ос распоясался, сдёрнул насквозь промокшую тунику, растираясь до хруста полотенцем, кидая сухое парнишке и распорядившись: - Феликс, коня привёл, деньги вернул? Подай парню сухую чистую тунику и живо вниз за едой и вином. На троих. Адриан, снимай мокрое, лезь под одеяло. Чума, если и была, то где-то далеко, но простуда, по такой погоде, была совсем рядом. А возиться с чужим больным ребёнком Осу не улыбалось, что бы ни думал по этому поводу Ормузд.
Феликс: - Феликс сдернул с сундука сохнущее, отвечая четко: - Привел. Вернул, - и прицепил на свободный гвоздь. Одежда, недавно выстиранная, была в сундуке, ключ... он оглянулся в комнате, снял с брошенного хозяйского пояса ключ и развернул Осмараку чистое, подумал, не подать ли еще, для мальчика, но решил - все равно под одеялом будет, а к утру высохнет его. Все равно стирать. Отдал деньги и чуть не вышел прямо с ножом на груди... накинуть проветренное, уже почти не влажное, было быстрее, чем снимать нож, и можно было уже выходя. То ли он проголодался, то ли... но в голове с появлением мокрого детеныша зашевелилось что-то не по-вчерашнему неприятное. Может, оно бы и не зашевелилось, если б не вчерашнее... Он постарался слетать до харчевни и назад - мухой. У него было странное чувство решимости неизвестно на что - то ли лечь под хозяина, пока не поздно, то ли... он мысленно остановил картину, которую боялся застать, на занесенном над спиной ноже.
Адриан: ... что уже на пороге комнаты почувствовал, что ноги едва-едва держат тело. Кудрявый грек с ножом на груди, друг, наверное, отвечал на вопросы Осмарака и даже собрался за едой, но сухой туники не дал... Адриана кольнуло едкое сомнение, особенно после того, что говорила Ифе про богатеев и их развлечения, но разуму, измученному произошедшим, было все равно на сомнения туловища. Адриан снял с себя мокрое и рыбкой скользнул под одеяло, прижав к груди колышек. На всякий случай. Он еще успел подумать про Ифе, даже не понял, вслух или про себя, а потом все смешалось и потемнело. Адриан уснул.
Осмарак: - Да не мне, ему... - кинул вслед Осмарак, но - не догнало. Он махнул рукой, влез в сухое... и обернувшись сказать "сейчас вино согреет", понял что и там уже не услышат. Сон, как он знал из практики, лечил и не такое, и Осмарак только завернул измученного ребёнка как окуклившегося червяка, чтоб ночью, вспотев, не развернулся, и улёгся на ложе без одеяла, без мыслей, но с ощущением внутри словно в сандалий забился камень и - не вытряхнуть.
Феликс: Картина оказалась другая. Так что Феликс бесшумно поставил на сундук блюдо с едой и вином и удержал вздох облегчения, не по правилам а чтоб не будить укутанное. И стал наливать, по стенке стакана, потому же, чтоб не журчало. Что творилось у него в голове, он теперь и сам осудил. Спросить хотелось, но, во-первых, все выяснится и так, немного потерпеть. Во-вторых, если и не выяснится, его ли дело. Осмарак хозяин, захочет - скажет.
Осмарак: Оторвавшись от созерцания потолка на запахи, Ос потребовал: - И себе лей. Только полкового лазарета мне не хватало... - и кивнул на свёрток рядом, - это Адриан. Свободный. Сын моего знакомого. Его отца убили, надо матери отвезти мальца, к Остии. Проснётся раньше нас - смотри не напугай, нож чтоб не на виду. Его продать хотели, он сбежал. Завтра переедем и повезу. Коня обтёр, надеюсь?
Феликс: - Обтер, - шепотом ответил Феликс, наливая второй стакан. Снял влажную тунику, нож повесил под нее и сел есть. "не напугай"... - подумал устало. Покоробило: нож не воспринимался своим, о ноже он и без того думал как о помехе, а воспринялось как сожаление, почти до веры в осмараковы слова: "я что, так гадок?"... Вот они завтра съедут, Филиппа Феликс уже не увидит, а этого - напугает. Несправедливость судьбы, отказывающей в друзьях, превращала душу во что-то твердое и шершавое, как отбеленная стена. И он даже не узнает, прислала ли она голубя... а ведь могла прислать, когда убили хозяйку. - Я завтра его на голубятню свожу, - сказал он не поднимая глаз и откусил хлеба.
Осмарак: - Да не шепчи, его сейчас пожарным рогом не разбудишь, - объяснил Ос, первым делом выпивая, и потом только заедая. - Я его в самую грозу нашел под телегой в дальней стабуле, под ливнем шли. Своди, - кивнул серьёзно, - пусть отвлечётся, так и умом тронуться недолго, повезло ему что рабынька жалостливая попалась, он всю дорогу только и повторяет "Ифе, Ифе...", забрать мол её. Отвлечь надо. Что там Авдий - неустойку снял или так отдал?
Феликс: "Ифе?" - вскинул глаза Феликс и огляделся со своим обычным: - Не знаю, - а потом вспомнил, что кошелек уже отдал Осмараку, сразу. Проглотил кусок. - Немного, - вспомнил следом. "Ифе? Забрать?" Вряд ли случилось бы подобное чудо, да и вслух говорить - он знал хозяйскую ревность. Не надо было знать людей, чтоб ее знать. Куда там к людям - к вещам. К мыслям. И, потом... Ну даже если вдруг... хотя какое там вдруг! Но даже если бы он действительно забрал Ифе, он ее бы точно не кутал в одеяло, а им с маленьким Адрианом пришлось бы немного подождать за дверью. В лучшем случае. Так что он продолжал есть, он был голоден. Неуверенно вытирал болючие пальцы о тряпку на бедрах, чтоб взяться за стакан. В тех домах было, обо что вытирать. В этом хозяин извинялся за... и просил звать по имени, а не господином. Все это плохо вязалось одно к одному, и еще хуже - к мыслям. Но уже становилось привычным.
Осмарак: Ос отложил порцию для Адриана, на утро, а Феликсу пригрозил на его привычную задумчивость: - Наворачивай, сейчас не останется, жрать хочу как волк, половину предместий обошел за загульным тем, нигде ничего... - остановил сам себя на полуслове и усмехнулся, - а боги здешние всё ж с юморком. Шел за потерянным сыном. Дали. Потерянного... Ты, кстати, пока по городу ходил... или где ты там шлялся что бабой пах... никаких слухов про чуму не слышал? Что народ на улицах говорит?
Феликс: Феликс покачал головой, прожевывая. - Про чуму не слышал. Авл Серторий... Где-то знали, но нигде в последнее время не видели. "шлялся что бабой пах... Надо было, - подумал Феликс и не додумал словами логичного "искупаться", а пришло на ум: - Ифе... забрать".... Не вздыхать. Хотя какого уже, нате вам. И он вздохнул длинно, как от сухомятки, и запил вином.
Осмарак: - Загулял мужик, бывает, - пожал плечами Ос и поднял от блюда глаза на почти человечески прозвучавший вздох. - А бабы то твоё дело, если все дела успеваешь. Налил себе ещё, рассуждая: - Вот и я думаю - чума не та новость, про которую молчат. Если приходит черная смерть - вся округа знает. И бежит. А он говорит - черная смерть в деревне, приплыла... да уже бы весь Рим паковался. Но ты всё равно останешься. Дом сторожить, там с замками какая-то хрень, купить надо. И кровать тебе ещё, - добавил, потягиваясь. - А кухню, наверно, похерим, будешь из термополиев носить. Всё равно бабы нет готовить...
Феликс: Он даже удивился первому "загулял мужик, бывает", тепло так сказанному, особенно с пояснениями "бабы это твое дело". Не скоро потом дошло, что об искомом Сертории, а что - ему самому. Об упомянутой мальчиком чуме подумал: "Не бредит ли?", скосил глаза на кулечек в постели, шмыгнул носом и выпил неразбавленного, хотя едва не поморщился. Ему не хватало к сбитому колену и ободранным пальцам еще и жара. Уточнил все-таки: - Он здоров? - понял, что выглядит как испугавшийся чумы и поправился: - может, привиделось..?
Осмарак: Его уже лет пятнадцать не оскорбляли так, чтоб не в ярость привести, а действительно - обидеть. Осмарак сдвинул брови и ответил, еле сдерживаясь: - Кем ты меня, всё же, считаешь? Полным дураком или конченым подонком? Думаешь я могу привести чумного в город, где живут тысячи? Мне двадцать восемь лет, с двенадцати лет я в дороге. Если в караване обнаруживают чумного, его отводят подальше в пески, в горы, в лес и убивают. Караван стоит не приближаясь к жилью, пока все не умрут или не выяснится что никто не заражен. Если караванщик из жадности не выдерживает срок и это вскрывается - он перестаёт существовать для людей. Если караван входит в деревню, а там чума - деревню сжигают, караван стоит, чтоб не разнести чёрную смерть по Пути. Если деревня большая - сообщают местным властям. Если чума в городе... - он сам не заметил как оно подкатило и сглотнул, - с этим уже ничего не сделаешь. Молодой караванщик снова пробился во взгляд, но это был уже не тот - весёлый и бесшабашный, а тот, что вместе с отцом сжигал чумные деревеньки вместе с людьми. И ему было обидно до темноты в глазах, до темноты, из которой он видел только тот чумной город, где война отменила правила большого пути. И из неё же он сказал бесцветно: - Если бы он заразился он был бы уже мёртв. Или доходил. Дни прошли. Доедай и ложись спать.
Феликс: Феликс смотрел ему в лицо в темноте с первого слова. С первого звука. Пытаясь уловить момент, когда нужно будет успокаивать или... защищаться. Но Осмарака понесло, и Феликс даже под конец перестал думать о ноже, и даже забыл первое, что готово было слететь с языка "а ты меня кем считаешь?" но все равно бы не слетело. По привычке к разного рода "не". И, заслушавшись, в конце рассказа, достойного быть изложенным на папирусе и зачитанным в повествовательном тоне, совершенно спокойно сказал: - Полным дураком, - и даже чуть не улыбнулся. Грустно опустил голову. - Я вижу, что он не чумной. Может, горит, и ему чудилось.
Осмарак: Караванщик ему поверил. Почти. Он действительно не слышал о чуме в этом крае мира. Может римский раб, непуганный, и правда не боялся чёрной смерти. Но Осмараку было уже всё равно, сон как рукой сняло, а вино кончилось. - Продолжай считать, - предложил, выходя выпить вина и найти Ивона. >>>Харчевня Ксена
Феликс: Феликс сходил вымыть посуду, отстраненно сомневаясь. Ему приказали искать Авла Сертория. Если б ему приказали узнать новости, он бы слушал, что говорят. Нет, он уверен, что до его слуха не доносилось. Но было ясно, что с этим пора что-то делать... но что, если ему ничего было не надо?.. Кроме... Он вытер руки и потрогал лоб у сверточка на постели. Нет, не похоже было, чтоб мальчик горел. Феликс посидел на краю ложа, с нежностью к Ифе глядя в полутьме туда, где между волосами и одеялом проглядывал кончик носа, и убрался в свой угол, в последний момент сняв со стены и перепрятав нож на полу, под подстилкой, чтоб утром не бросился в глаза.
Осмарак: >>>харчевня Ксена Без одеяла было не слишком удобно в такую непогоду даже за ставнями и занавесями, но на походном спал Феликс, в его - был завёрнут Адриан, укрываться скатертью и простынёй из сундука Ос, даже в подпитии, счёл ниже своего достоинства, поэтому уснул не сразу, а только наметив план переезда и произведя в уме ревизию имущества. Его, кроме дома, коня, раба и оружия, насчиталось негусто: ложе, ковёр, сундук с барахлом, блюдо и оружие. И около шести тысяч сестерциев с тем, что вернулось от Авдия и вернёт Ксен. И на это надо было содержать себя, раба, коня, дом, делать ремонт, обзаводиться кое-каким скарбом... Не разгонишься. Тем более - не расторгуешься. Но до того, как он сможет работать в полную силу и найдет подходящий караван, должно было хватить. И остальное уже не имело значения. Время на поездку в Остию было последним, что он подсчитывал, засыпая.
Феликс: 26 утро.. Он проснулся с мыслью о голубятне и, с трудом процарапываясь из свежего утра в реальность, долго пытался вспомнить, что ему нужно сделать, но так и не вспомнил. Было слишком хорошо, чтоб на ум приходили обязанности, только тревогу он откладывал, пока не требовалось вставать... но потом он подумал, что когда проснется Осмарак, все ему напомнят, и не до голубятни будет. И довольно резво подскочил. Осмарак спал не один, сверточек рядом немного растрепался, Феликс вспомнил, что нужно выстирать вчерашние туники - мальчика и хозяина, вздохнул, не заметив как, выложил сухую и пошел стирать. Много времени не заняло. Солнце только-только показывалось, пока ласково, и он заглянул, прежде чем пойти повесить, потому что можно было позвать с собой Адриана, если проснулся, конечно... Да и отчего-то страшно было идти узнавать самому.
Адриан: 26 августа, утро Адриан открыл глаза резко и хотел вскочить, но запутался в одеяле и остался лежать беспомощным свертком. Соображалось туго, но потихоньку Адриан вспомнил и сарай, и узелок с медом, и Ифе, и даже мокрую вонючую телегу. Ифе! Он выбрался из одеяла, кое-как не напоровшись на деревяшку, с досады отбросил ее в сторону. Пока он тут спит, мало ли что могло случиться с девчонкой, ее нужно забрать! А потом можно и к маме, Осмарак обещал,кстати, где он, а вот... Адриан потряс спящего за плечо.
Осмарак: -... и четыре верблюжьих седла, - сказал Осмарак, как раз закончивший снаряжать караван в Атлантиду. И проснулся. На один короткий вдох ему показалось, что над ним навис Хромой и требует голову. Ос сказал: - Нет. И проснулся окончательно.
Феликс: "нет", - ответил мыслям Осмарак, и Феликс хлопнул глазами, прежде чем понял, что ничего еще не сказал вслух. - Адриан... - окликнул он мальчика, - туника тебе лежит... вон, на сундуке... моя... большая, конечно... но можно подпоясать повыше... Хочешь на крышу? Я иду белье вешать, - перевел взгляд на Осмарака и напомнил: - И на голубятню. К Филиппу. Можно взять еду, что осталась?
Адриан: - Что "нет"? - переспросил сразу Адриан, надеясь, что это все-таки не ответ на его мысли. Другой же голос заставил вздрогнуть и оглянуться - давешний грек с оружием теперь отдавал ему свою тунику. - Белье вешать? Я могу помочь, - он поспешно оделся и перепоясался, и прихватил деревяшку, не отбиваться, так хоть выбросить. И заодно пытался припомнить, как зовут того, чью одежду он носит.
Осмарак: ...а проснувшись, вспомнил, неожиданно для самого себя - два года назад они не заходили ни в один италийский порт. Сердце империи выжигала чума. Но тогда ещё он пил так, что сейчас сам удивлялся, что вообще помнил где они чалились. - Нет. Стоять! - скомандовал зычно, и похмелье улетучилось само по себе. Ос повернул к себе мальчишку, положил руку на лоб, оттянул веко, осмотрел шею под скулами, подмышки, и отпустив, так же бесцеремонно и по-деловому осмотрел раба. -Фуфф... чтоб её. Да. Можно. Я закрою и пойду заберу у хозяина деньги, найму перевоз и жду внизу - завтракать. Дел у нас сегодня много.
Феликс: Маленький взял колышек, Феликс, пряча глаза, подумал: "хорошо, что нож под подстилкой", вздрогнул от окрика и после объяснения понял, что, наоборот, плохо: опять переодеваться потом. - Забери хлеб, руки заняты, - попросил Адриана и пошел вывесить одежду, а потом повел к Филиппу. >>>>Голубятня>>>>>>>>
Адриан: Этот осмотр окончательно выбил Адриана из колеи, и на ногах он удержался только благодаря силе воли и, как ни странно, - тому, что давно ничего не ел. Пустой желудок всегда устойчивее полного, когда думаешь о черной смерти, смерти отца и о чужих людях, вещах и запахах... Он еще подумал, не прихватить ли узелок, просто потому, что от него знакомо пахло Ифе, но это было бы неправильно и Осмарак мог обидеться. Поэтому Адриан молча сгреб хлеб и неверной походкой побрел за... Феликсом, кажется. >>>>> в неизвестность (в голубятню на самом деле, но откуда мне знать наверняка?)
Осмарак: Туника в которой он спал выглядела как из задницы вынутая, но, представив предстоящий переезд, Ос только обтряхнулся как мог и подпоясался, а вместо того чтоб проветрить руки, лишь сменил повязки под наручами, изодрав попавшееся под руку полотенце. Ощущение камня в снадалии утром ещё усилилось. Кажется, он напугал сына человека, которого убил. Да и Феликса. Как обращаться со всем, что появлялось в его жизни он представления не имел, поэтому привычно, по караванному, разбил неопределённое будущее на конкретные цели, первой из которых было - не напиваться. >>>Харчевня Ксена
Тихик: Вот жеж в латрины не сходишь. Приспичило- вон мог в окошко..,-сокрушался Тихик, пока не смекнул, что это ему считай разрешили убираться отсюда и приказали отдыхать. А что он, он не против. Гость дотащился без проблем, даже сам ноги переставлял. Только класть его было некуда, ложе-то бритый упер. В итоге Тихик сел к стене, заместо подушки и коленки патрицием придавил, чтоб не дергали его.
Ветурий: Харчевня Ксена>>>> Сопротивлялся вяло и для порядка. Он бы действительно не возражал прилечь, да хоть там в зале на лавке, а тут, когда такая красавишна приказывает его куда-то отвести и уложить - он очень даже за, всеми, так сказать, конечностями. Только вот когда лег, легче не стало. От того, что не было необходимости контролировать куда опускаешь ноги и как-то их переставлять - он совсем расслабился и стены комнаты закружились. В такой ситуации был только один выход - вырубиться, что он и сделал, почти сразу. А когда очнулся, обнаружил себя на чужих коленях. Красавишной, вопреки сну, не пахло. Повыше колен, если голову по бедру прокатить был самый настоящий..Марк нервно всхохотнул и прикрыл лицо рукой: -ой, ёп..я тебя, что, ёб? По сну выходило что да. По всему остальному - непохоже было. И вообще, что он делает на полу?
Тихик: - Было дело,- покаялся Тихик, надеясь на компенсацию и немного опасаясь "повторения". Хотя какое там..не до этого, наверное. Он слышал что с перепоя стоять стоит, да двигать лень. Сам, ясное дело, не проверял - кто ж ему перепить даст. - Принести чего? Ну там похлебки жирной.. Он бы даже на кухню, пожалуй, спустился- патрицию еды принести. Ну и самому чего-нибудь зажевать по дороге
Ветурий: Есть не хотелось, но.. -Принеси. Он не был уверен, что похлебку удастся в себя залить. -И этого вашего захвати, пива. Выудил пару монет, предвкушая, что голову сейчас придется поднимать. Но обдумать хотелось в одиночестве. -Мне хоть понравилось? Вопрос был что и сказать дурацкий, но с любопытством он ничего поделать не мог.
Тихик: Вопрос прям в тупик поставил: а что,может не понравиться? Или патриций решил, что Тихик его..гы? - Да вроде понравилось, господин, откуда мне-то? И решил набить цену - Я вообще же раньше не. Ну хозяин женат и все такое, а в комнатах только постоянные, им без надобности... - вздохнул, - принесу пива. И похлебки. Хорошо. Харчевня Ксена >>>>>>>>>
Тихик: >>харчевня Ксена Тихик зажевал одну из сонь еще по пути, вторую дожевывал уже перед входом в осмараковскую комнату. А тарелку вытер, как мог, на нее поставил миску с похлебкой и пиво.
Ветурий: Обдумать ему все-таки не удалось - снова сморило и проснулся он когда уже остыло, остывшая похлебка аппетита не вызвала, а пиво наоборот, выпилось просто как жидкость. После чего он спустился вниз, к Ксену, побеседовать. Прямо так, с кружкой. >>>Харчевня Ксена >>>>>>>>>>>>>
Феликс: ------27 авг утро из харчевни ксена ------- Поднялся он все с тем же "аве" на устах, которое фальшивело с каждой ступенькой от необходимости приводить кого-то в чувство, и нашел в абсолютно пустой комнате, неприятно белой и загороженной новыми ставнями, молодого человека, которого затруднился припомнить и с перепугу назвал господином. - Господин... Ксен, - выровнял в последний момент, надеясь, что пауза спишется на плохую память (в которой он другого подозревал, а сам сомневается, то ли упомянул имя) - передает тебя сегодня на работу в новый дом моего господина... Велел сказать, что придется поработать руками. Ты ведь Тихик?
Тихик: - Нет,- соврал Тихик. А потом он подумал о том, что давно, целую вечность, не заходил к Фуриям, а это вполне себе повод, и по пути. В любом случае по пути. Только гостинца не было. Но это дело, как говорится, исправимое. - А что делать-то?- изобразил любопытство,- и сколько платят?
Феликс: Феликс не успел растеряться от этого "нет", и только подумал, что уговаривать не возьмется - не сумеет. Хорошо подумал, и даже прежде чем увидел себя беспомощно выходящим обратно к Ксену. - Меня не посвятили в подробности, - вскинул глаза в ответ на интерес и уже не опустил их. - В ветхом доме нужно разобрать крышу. Не в одиночку, естественно. Мой господин велел кормить тебя в зависимости от того, как ты будешь работать. Твой сейчас - привести тебя за шиворот. Как они между собой договаривались, я не знаю. Было удивительно видеть перед собой раба, который думал, что у него есть выбор, и спрашивал об оплате. Неужели и правда был?
Тихик: Тихик приуныл - откуда в ветхом доме гостинцы. От кормежки этой ему ни жарко ни холодно, он же и так при кухне. А платить по всему видно не собирались. Или собирались не ему. - Может ты меня не нашел, а?- спросил с надеждой.
Феликс: - ...боюсь, тебя найдут все равно... кто-нибудь другой... - взвешивая каждое слово, ответил Феликс, и мысленно прибавил, что тогда нагорит обоим. Глаза опустил, но остался стоять где стоял, надеясь, что такой простой вывод все же прийдет в голову человеку постарше него, и хоть какая-то совесть зашевелится, если самому не жалко подставиться под плетку, то о другом подумает, захочется ли этому другому. - Ты ведь... моего хозяина не знаешь...
Тихик: Давить на жалость. Глупый он был что ли? Ну подумаешь, выпорют.. Хоть спину ему показывай. - Может, мне и не интересно, какой он,- согласился вяло,- Ладно, показывай. Сами виноваты. ..........харчевня Ксена 2>>>>>>>>>>>>
Феликс: Феликс понял две вещи. Что даже рабов иногда уговаривают, и что Тихик согласен на эту работу взглянуть. Дальше уговаривать его предстояло уже новой хозяйке, и он надеялся, что у нее это получится не хуже чем у Осмарака, хотя бы потому что женщине отказать сложнее. Кивнул и сказал: - Пойдем. Недалеко, - направляясь во двор харчевни Ксена 2>>>>>>>>>>>>
полная версия страницы