Форум » Жилища » Двуликий дом гетеры Дахи. » Ответить
Двуликий дом гетеры Дахи.
Дахи: ...противоречивые чувства вызывал этот дом, стоящий вроде бы в самой гуще жилого квартала, но всё же - очень наособицу. улица, наряженная в богатые городские дома знатных римлян, уверенно и вольготно шла вперед, никуда не собираясь сворачивать, да вдруг словно оступалась, неожиданно проваливаясь с крутого холма - и вот там-то, внизу, и обнаруживался этот дом, открытый сверху любопытному взгляду, но умудряющийся не показать ничего - кроме явного достатка и какой-то нарочитой обезличенности. это и смущало, заставляя внимательнее приглядеться - ни тебе статуй во дворике, громко говорящих о религиозных предпочтениях обитателей, ни изысканных цветочных клумб, в которых ясно проглядывал бы характер владельцев, ни иных примет тщеславной индивидуальности, стремящейся как можно ярче отразиться в собственном Доме... ...но тот, кто, недоуменно пожимая плечами, уходил прочь, оставался куда как в меньшем смятении, нежели тот, кто, предвкушая встречу, спускался вниз, и входил в атрий... словно извиняясь за скупость наружного убранства, дом встречал гостя таким количеством красок и света, причудливых линий и форм, дробящихся в многочисленных зеркалах и стеклянных вазах, что даже пришедший не в первый раз замирал, забывая окончить выдох. ослепительное разноцветье Востока обнимало теплом десятков светильников, выдавая и происхождение хозяйки, и её нежелание оставаться в темноте - огонь не гасился даже днем. ...любимое место гетеры в доме скрывалось от любого, и самого богатого, и самого желанного гостя - вход в него был спрятан под одним из роскошных шелковых ковров, в изобилии украшающих стены гостевых покоев. это был Дом в доме - место, где Дахи проводила бОльшую часть своей жизни, между нечастыми визитами богатейших мужчин Рима, и еще более редкими визитами в свет, требующихся для поддержания интереса избалованного общества к собственной персоне... и то, что это были качели - никому не могло рассказать о Дахи того, что она не желала бы сказать! ...самое же вожделенное гостями Дахи место в её доме, спальня, значило для неё ровным счетом столько же, сколько любая другая комната - то есть почти ничего. но обставлена и украшена была с подобающим гетере искусством, и снилась многим, побывавшим в ней... (Домус одноэтажный в "римской" части и полутороэтажный в "персидской", план дома: большой официальный "римский" атрий, окружающие его помещения, далее - запретная для гостей часть дома: малый "персидский" атрий, небольшой перистиль с настенным фонтаном, с окружающими их помещениями. В доме водопровод, канализация, купальня).
Дахи: ...едва оставшись в одиночестве, Дахи неудержимо расхохоталась, зажимая рот ладошками, и долго не могла успокоиться, всхлипывая, и утирая навернувшиеся слезы... Как впечатляющ был сенатор в явно тесном ему костюме щедрейшего дарителя, не получившего взамен ничего - кроме разве что угощения!... ...о, боги! она совсем позабыла передать Ливию приглашение Мецената - быть может, на пиру у того сенатору повезет чуть больше!... задыхаясь от смеха, Дахи выскользнула из комнаты вслед за гостем, чтобы передать с рабыней приглашение добрейшего Понтия.
Осмарак: Краска бросилась в лицо, но не пробилась сквозь прилипший намертво загар. Не тон, не изящное оскорбление, и не взгляд, каким смотрят Его аватары на врага рода человеческого, и даже не тайком сжимающая оружие рука. Ничто из этого по отдельности. Но всё вместе... Он принял бы и взгляд и тон, если бы кинжал был показан открыто, а оскорбление было прямым. Но они всегда так. Всегда - только тайком, сквозь поклоны, ласку, вежливость, под одеждой, под кожей. И эта двуличность вырвала из ножен клинок, легко просвистевший над сосудом. Рука сама поймала падающую на землю головку ириса. Он сжал её в кулаке так, что сок окропил мостовую слезами. "Бережешь тут кого-то? Дочь? Сестру? Не сбережешь." Огонь, опаливший щеки, не был похож на вестино пламя. Ос развернулся к носильщику: - Пошёл! >>>комната Осмарака в инсуле
Ливий Курион: Он успел уже сесть в носилки, а номенклатор и Юлий только появились на пороге. Ни мгновения не сомневаясь, что непредупредительность хозяйки - провокация, а не упущение, Ливий попытался ещё раз логически вычислить кто стоит за гетерой, но бросил попытку в раздражении. Информации явно не хватало. И мурены объелись бы номенклаторским мясом, если бы не служанка, посланая передать приглашение Мецената, которое было более чем кстати. Но брошенное носильщикам: - К Стервию! - прозвучало почти как "в Аид!" и номенклатор предпочел прикинуться дорожной пылью. За носилками. >>>дом Мецената
Юлий: Запах исходящий от него раздражал. Хотя он может и не успел впитаться как следует, но слишком уж был разительным контраст с утренней вымытостью и вылизанностью. Хотелось только добраться до родных терм и чтоб Косой поскреб как следует. "какой еще Стервий..", - подумал раздраженно и устало >>>дом Мецената
прислуга: ...небо устало гореть, пожирая бесцветным огнём краски мира, и теперь неохотно возвращало цвет её глазам... и цвет этот был - синим. Айдана опустилась на мозаичные ступени ведущей в хозяйские покои лестницы, удовлетворенно вбирая сквозь тонкую ткань их надежную прохладу, и доверчиво прижалась щекой к старой стене, жалея и успокаивая опустевший, но все еще растревоженный Дом - словно роженицу, после долгих и трудных родов не умеющую найти в себе силы исторгнуть послед... ...силы были не те. время было - не то... а если вдруг и принималось снова участвовать в её жизни, то почему-то всегда - на стороне противника. проигрывать Айдана никогда не умела... едва ли не единственное, чему так и не научилась. и теперь приходилось трудно - прежние навыки вести бой все чаще подводили её новое (старое!) тело. нужны были новые - основанные не на силе и ловкости, которыми так просто было гордиться, а на мудрости, предвидящей и всепонимающей... которую всегда презрительно почитала за слабость. нужно было - начинать сначала. перстраивать всё здание, любовно, по камушку возводимое в душе столько (боги, сколько?!..) лет, - в угоду безжалостному Хроносу, умудрившемуся износить её тело прежде, чем она сама... нужно было - торить новые русла, чтобы темные воды неиссякаемых источников, бивших на глубине её сердца, могли достигнуть наконец своего моря - и изменить его навсегда. ...сунувшаяся было к лестнице рабыня чудом успела поймать собственный крик, беспощадно открутив ему голову, словно зазевавшейся птице - и неловко бросилась обратно, преследуемая страшным лицом сидящей на ступнях женщины, и так и не решившись развернуться к ней спиной. ... её отчаянной надежде остаться незамеченной было не суждено сбыться - но Время решило сыграть в поддавки, отложив неприятную новость в долгий ящик.
Галиб : 19 авг вечер>>>>>>>>>лавки готового платья и тканей К дому соотечественницы Галиб добрался не слишком рано. Из рассчета, что там уже отобедали и находятся в благополучном настроении, а кроме того вечернее время не располагало затягивать дела. Поэтому он надеялся быстро угодить Дахи, полагаясь на таких союзников как смягченное солнце и сытый желудок. Галиб сообщил о себе двойным уверенным стуком и стал ждать, покуда откроют.
Дахи: ...спешашего к дому торговца Дахи заприметила еще издали, поверх перевернутой вверх тормашками несчастной книги - так и не сумевшей заинтересовать её больше, чем закатный пейзаж за окном... после всех треволнений этого дня, принесшего столько поводов для серьезных раздумий и тяжелых решений, Галиб со своей восточной мягкостью обхождения, не таившей в себе ничего, кроме желания угодить (и продать побольше) , был как нельзя кстати - сродни успокоительному травяному настою, который Дахи только что окончила пить. ... настой Айданы был как всегда превосходен, и разлившееся по венам тягучее тепло вкупе с вечерней усталостью изнеженного тела послужило триумфу лени над осторожностью - гетера позвонила, и примчавшейся на звон колокольчика рабыне велела проводить гостя прямо сюда, в её потайную комнату с качелями, куда еще никогда не приглашала чужих... Отбросив злополучый свиток, Дахи поудобнее устроилась на покрытом роскошным ковром ложе качели, и расслабленно прикрыла лучащиеся янтарным заревом глаза, ожидая появления Глиба - и впервые за весь день ожидание было приятным.
Галиб : Галиб вплыл черным лебедем, высоко неся голову, предоставляя рабу следовать за собой до покоев, пока тот не опустил ношу. У Галиба мелко задрожала вскинутая кисть: "Всевсевсе. иди" и, не дожидаясь, пока тот удалится, он сам развернул кусок сересского шелка из баула на полу. - ЦвЕта персидского неба после того как схлынет закат, но без звезд, как ты хотела, - сказал, кланяясь, купец, не сводя глаз с заказчицы. - Только без звезд... - повторил тихо, опуская веки, поднимая из поклона голову. Руки ловко сворачивали одну ткань и доставали взамен другую, Галиб тем временем говорил: - это - для тех, кто не боится пренебречь общепринятым и непредвзято судит о необычном. Это тоже из Золотой страны. - Рисунок был действительно необычным для Города. - Слишком свободный штрих росписи, не повторяющийся нигде. Контур меняет четкость в зависимости от поворота орнамента... это не печать, Дахи. Это живая рука, и я вижу такое впервые. И позволь показать тебе еще кое-что, привезенное тем же путем... Груз комплектовали в Тире, и с кораблем пришло интересное скифское золото.
Дахи: ... словно укутанная в покрывало такой редчайшей умиротворяющей отстраненности, какой не сыскать было и у Галиба в лавке, Дахи ленивым кивком ответила на приветственный поклон купца и только лишь подоткнула себе под поясницу еще одну подушку - чтобы удобнее было рассматривать принесенные ткани... при виде заказанного для Айданы синего шелка (..как точно подметил торговец! "вечернее небо без звезд" - именно такими были её глаза...) гетера довольно зажмурилась, предвкушая радость дарения... и тут же завороженно потянулась вперед, навстречу алому водопаду, плеснувшему в руках Галиба необычайным живым узором : - боги, какая красота! это останется у меня, Галиб - вряд ли кто-то увидит в этой ткани больше..., - и требовательно протянула руку, не слыша ни слова из того, что по инерции продолжал говорить торговец.
Галиб : Подавая ей ткань, Галиб договаривал: - ...тоже весьма необычное по исполнению. И, видя воздействие на соотечественницу алых узоров, решил подождать с тем, что приготовился подать ей как основную причину своего личного появления в доме заказчицы. - Это останется у тебя, - неторопливо согласился Галиб с ударением на втором слове, вместо кивка закрывая глаза, поскольку и без того видел степень ее заинтересованности. Она должна была успеть не только восхититься, но немного привязаться к вещи, прежде чем он назовет цену. Но еще прежде он порадует ее еще раз, чтобы торговаться у нее ни малейшего желания не возникло . Поймав миг, когда ее рука уже привыкла перебирать непослушные струи складок, он жестом фокусника вынул из тайников одежды скрученный трубочкой запечатаный воском лист и тихо сказал: - Дахи, тирские корабли привозят мне не только золото. И у меня есть для тебя нечто большее, нежели то, что можно купить, и в чем ты увидишь больше, чем кто бы то ни было. В широко открытых глазах было только внимание, голос же ворковал обещающе и тепло.
Дахи: ...зачарованная необыкновенной росписью, которая чудесным образом оживала при всяком движении шелкового полотна и складывалась в новый узор, Дахи не сразу сумела возвратиться в русло неспешно журчащего вдаль разговора, и непонимающе вскинула глаза на протянутый Галибом свиток : - ...что это?
Галиб : - Это из Персии, - тихо сказал Галиб, кланяясь. - Аран в этот раз до Рима добираться будет долго , будучи вынужден чинить на Родосе свое судно после нападения. И, полагаясь на мою осведомленность, он просил моего человека передать это для Дахи Антиохийской. Не знаю, сам он доставлял тебе письма из дому, или же слал кого-то из своих; однако теперь, прекрасная, у тебя есть еще одна проверенная почтовая голубятня. Он поклонился снова и подал ей письмо.
Дахи: ...сердце мучительно рванулось куда-то к горлу, да и застряло, заколотилось в нем пойманной птицей - "Мама! мамочка моя..." - разорвав уютный плен умиротворенного спокойствия... Дахи протянула Галибу обе сложенные лодочкой ладошки - как в детстве, балуясь и выпрашивая сластей - и сжала свиток, пытаясь почувствовать сквозь бумагу тепло ладоней, его запечатавших... - ...благодарю тебя, Галиб, - гортанно прозвучало на родном для них обоих языке, который сумел уместить в эти слова много больше, чем это удалось бы латинскому, на котором гетера продолжила после паузы : - ты принес в этот Дом радость... и ты, несомненно, поймешь и простишь мне мое желание скорее остаться с нею наедине! но прежде - позволь мне хоть сколько-нибудь отдарить тебе твою доброту... Если сейчас ты отнесешь Айдане все, что захватил с собою в мой Дом, помимо этого бесценного дара, - она расплатится с тобой, не торгуясь... ибо нам обеим известен и твой прекрасный вкус, и умение назначить за него справедливую цену! я покупаю всё. Рабыня проводит..., - Дахи не глядя качнула рукой куда-то в угол, из которого тут же проступили очертания Амины, готовой выполнить пожелание госпожи.
Галиб : Галиб ничем не показал, какое впечатление произвело на него это решение. Он поклонился еще раз (обещаниям расплатиться без торга он всегда кланялся низко), а потом еще раз и рука его пока длился поклон легко и ловко коснулась лба и сердца в прощальном жесте. Удержавшись, чтоб болше не отвлекать хозяйку, от выражения удовольствия по поводу доставленной радости, хотя слова складывались на язык одно за другим стройными звеньями, он украдкой огляделся, чтоб не спрашивать Дахи, где ему искать Айдану. Надеясь, что если не сама хозяйка, то кто-то из слуг непременно это заметит. И не обманулся: девушка тут же появилась. Ткань, которую он не успел свернуть, досталась ей в ношу.
прислуга: ...Амина, подхватив у купца невесомое полотно, уверенно двинулась вниз, ожидая найти Айдану в белой комнате, обыкновенно служившей ей убежищем - когда там не принимали гостей, и приглашающе кивнула через плечо, обернувшись на ходу убедиться, что торговец идет следом. Едва толкнув резную дверь, она убедилась в своей нечастой правоте - горький травяной аромат, курившийся в воздухе, выдал присутствие Айданы едва ли не вернее, чем она сама - сидящая над счетной книгой у высокого пристенного стола, и неохотно обернувшаяся на звуки, ворвавшиеся в белое безмолвие комнаты вместе с вошедшими. - Госпожа велела проводить господина Галиба к тебе - чтобы он мог получить плату за все принесенные им товары, и за бесценную услугу, оказанную им госпоже.., - Амина умудрилась так выделить голосом "все товары" и "бесценную услугу", чтобы и Айдане прояснить положение вещей наилучшим образом, и возможной щепетильности купца не задеть, и тихонько отступила за дверь, предоставляя им разбираться далее без нее. Айдана, поднявшаяся с места при появлении Галиба вслед за рабыней, церемонно склонилась в приветственном поклоне, коснувшись рукою груди, и потерпела сокрушительную неудачу в попытке радушно улыбнуться гостю, оставшись с ним наедине - мышцы подвели, не справившись с непривычной работой.. - Прошу, располагайся, Галиб, - она повела рукою в сторону кресел и широких восточных диванов, обтянутых белоснежной тканью - по большей части, приобретенной в лавке самого Галиба.
Галиб : Галибу не часто приходилось носить самому, однако доставляет ли это ему какое-либо неудобство, он тоже не показал. Вернув поклон, он так же сложил к ногам Айданы все, что было до того сложено к ногам Дахи и расположился не прежде, чем всем принесенным безделушкам нашел на доступном краю стола выгодное место. Отличаясь в таких делах годами наработанной сноровкой, он умудрился сделать это с достоинством и угодливостью не смотря на полную беззастенчивость. И, уже расположившись, принялся перечислять достоинства товара, бегло и точно, иногда упоминая происхождение, иногда - особенности того или иного ремесла, так, чтобы картина складывалась достаточная, но и слух утомить не успела, а если слышащий пожелает, всегда можно на чем-либо особо остановиться. И пока он говорил, он не сводил глаз с женщины с удивительными глазами, но, близкий к догадке, так и не связал воедино два цвета: ее глаз и заказанной ткани. Его ум неприятно отвлекали ее записи.
прислуга: ...она не позволила разгореться раздражению, вспыхнувшему было при первых словах торговца, принявшегося без нужды расхваливать товар, который уже купили, и погасила его безмолвно и решительно, как огарок никому ненужной свечи : - Спасибо, Галиб... я и не сомневалась, что товар хорош - иного у тебя не бывает, да и Дахи не покупает иного - даже в самом прекраснейшем расположении духа. Сколько я должна уплатить тебе за всё?
Галиб : Это была речь, достойная мужчины и Галиб ответил одним словом. То есть числом.
прислуга: ...Айдана кивнула, и обернувшись спиной к вольготно расположившемуся посетителю, отперла резной деревянный ларец, стоявший посредине стола. Отстраненно-вежливое выражение её лица странно контрастировало с порывистым движением рук, с которых словно сорвалась в полет звенящая синяя молния... обернувшаяся атласным мешочком с золотом в руках Галиба. - Здесь все. Благодарю тебя за радость, доставленную Дахи - в этом Доме она ценится превыше золота. Дверь распахнулась, впуская рабыню с подносом, источающим ароматы способные возбудить аппетит и у мертвого...
Галиб : Галиб не был мертв, но не был и голоден. Однако он благодарно попробовал принесенное, и веки вскинулись, взгляд описал удивленное одобрение, кивок в сторону Айданы выразил почтение как в ее адрес, так и в адрес повара. - В этом доме умеют принимать гостей, - резюмировал он, неторопливо развлекшись разносолами, и со степенностью, производящей странно томное впечатление в его довольно хрупком облике, поднялся, чтобы витиевато откланяться с намеком на ожидание ответного посещения. Вечерело, и следовало возвращаться. Телохранителю веры не было.
прислуга: ..от нетерпения в животе скручивался и снова распадался щекотными ниточками тугой клубок - отчаянно хотелось поскорее подняться к Дахи, узнать, что же на самом деле принес в этот Дом столь удачливый сегодня торговец - и разделить это с нею, чем бы оно там ни оказалось... но она до конца отыграла свою партию, расположившись на пуфе напротив гостя, неспешно смакующего угощение, с привычной ловкостью поддерживая пустую вежливую беседу, и не позволив своему напряженному ожиданию ни отпечаться в позе, ни прорезаться в голосе. Состояние жесткого самоконтроля было успокаивающе привычным... Однако, когда Галиб наконец засобирался, и церемонно распрощавшись, двинулся к порогу, Айдана все же не сумела отказать себе в ребячливой радости - взлететь по лестнице, ведущей к Дахи, хотя бы несколькими минутами быстрее! - и провожать дорогого гостя отправила поджидающую у двери Амину...
Галиб : Галиб вышел за порог, слегка пожав плечами. Ему этот ужин тоже представлялся пустой формальностью. Особенно когда он увидел, как быстро стемнело. >>Улица, ведущая от и до
Мальчишка: 19,авг,ночь...его и отмыли, но так и тянуло снова во что-нибудь вымазаться. И накормили, но все равно недостаточно. Выбравшись от себя, когда уже стемнело и о нем забыли, он просочился на кухню что-нибудь съесть еще, подмел все что осталось от приготовления обеда везде где нашел. А потом из кухни, оставляя по стенам сажевые отпечатки ладоней, направился обратно, да вовремя заметил, чего натворил. Перепугался жутко! Нашел узкое окошко в задней части дома и вылез, туго, неудачно, вперед головой... >>>>>>закоулки
прислуга: ...рассвет застал её за привычным занятием - молчать Айдана умела лучше всего. Тени безбоязненно скользили и складывали причудливые узоры на столь давно неподвижном теле, что оно, похоже, казалось им мёртвым... Тени развлекались, придавая фантасмагорические очертания хищной каменной птицы сидящей у окна женщине. Дахи давно спала, разметавшись неловко по ложу, измученная случившейся радостью не меньше, чем иные люди - свалившимися на них горестями... наверняка ей, любимице Морфея, снилась сестра - ей всегда снилось желаемое, особенно - когда оно свершалось... Письмо, принесшее столь долгожданные известия для них обеих, теперь валялось на полу, словно выпитый до дна кувшин - опустошенный и брошенный безо всякой сентиментальности. Суть его всю ночь плескалась внутри горячей предъязвенной сладостью... "...передай Айдане, что искомый ею человек теперь направляется в Рим, со своею женой и детьми, и прибудет туда, вероятно, не намного позже этого письма. Сведения верные, супруг мой лично говорил с ним, повстречав случайно на торговых путях..." Айдана с трудом сдвинула с места застывший взгляд, и увидела свои руки, лежащие на коленях - в сером свете зарождающегося дня те показались чужими, не принадлежащими ей, не послушными... но пальцы откликнулись, дрогнули, и сложились в ритуальный охраняющий знак - бессильный, впрочем, против живущего в ней... Похмелье прошло вслед за ночным упоением. Следовало встать - и придать движение этому Дому, не различающему рассвет ослепшими от светильников глазами окон. Помедлив еще мгновение - оттиснув его печатью на каменной глади сердца, она поднялась.... чтобы обернуться обыкновенной пожилой теткой, спозаранку хлопочущей по вверенному ей хозяйству.
Дахи: ...день пролетел уличной танцовщицей - бестолково, шумно, под беспрестанный звон нашитых на костюм монет... точнее, под звон начищаемого в кухне серебра. Дом гудел с самого утра, оживленно заглядывая в ее сияющее лицо глазами рабынь - словно требуя подтверждения добрых вестей, и принимаясь праздновать его с новой силой... Снующие по коридорам слуги со свертками, тканями и предметами мебели, казалось, задались целью перетащить куда-то весь Дом, а не просто освободить и подготовить к приезду долгожданной гостьи примыкающие к ее собственным покои. Дахи, усевшись посредине комнаты, постепенно наполняющейся вещами, весь день командовала этим безумным парадом - сколько раз она обставляла эту комнату в своем воображении! - и теперь требовала точного воплощения осуществляющейся мечты, изнуряя рабынь бессчисленными : - нет, кресло разверни впол-оборота, вот так! эти картины поменяй местами! вазу убрать! я велела принести другую! ... Айдана благоразумно не вмешивалась, предоставляя ей самозабвенно играться с Домом и людьми, - а пополудни и вовсе ушла на рынок, покупать новых. К вечеру всеобщая кипучая радость наконец уварилась, и остывающее питье разлилось по Дому уютным покоем. Дахи, как всегда поначалу переоценившая свои силы, еще раз задумчиво обвела усталым взглядом и вполовину неоконченное убранство комнаты, предназначенной сестре, и тихонько вышла, обещая себе непременно завершить все завтра же - и хорошо зная, что этого не будет... От накатившей усталости хотелось капризничать - и купаться, и потому кстати подвернувшаяся на лестнице новенькая девчонка была немедленно отправлена искать Айдану, и передать ей, что госпожа ждет её в хамаме : - ..да поживее! завтра пир еще этот... а у меня все тело болииит...
Феликс: 22.авг.утро>>>>>>>улица, ведущая от и до. В груди нарастало беспокойство с каждым шагом приближения к дому, который он боялся узнать и боялся не узнать: он едва ли не впервые вот так шел с поручением. Держась тем не менее как научен, помня все, дыша ровно, хоть и с трудом, он постучался... постучался недостаточно громко. Но не стал повторяться, ожидая, не отзовуться ли, стройный, непринужденно-прямой, с поднятым, безмятежным лицом и опущенным взглядом. С бьющимся сердцем. Решив повторить стук только после долгого ожидания. Так решают поднимать атаку или командовать отступление. Медленно успокаиваясь в ожидании.
прислуга: ...Амина ленилась. Для виду смахивая несуществующую пыль со стеклянных ваз, причудливо отблескивающих в полках белой комнаты, она напевала что-то неспешное себе под нос, наслаждаясь тем особенным домашним покоем, какой бывает только в дождь... Старая ведьма исчезла из Дому еще затемно, никому не сказав ни слова, и её отсутствие убаюкивало Амину едва ли не вернее, чем собственная тягучая песенка и шорох воды по глади окон. Прислышавшийся было стук в дверь не смог разорвать этого сладкого, редкого, ленного оцепенения, и руки рабыни продолжили творить свои медленные пассы, походившие скорее на ворожбу, чем на работу... Дом спал.
Феликс: Сердце утихло. Так медленно, что он счел время его успокоения достаточным для второго стука. Который вышел и сильней и уверенней.
прислуга: ...она старалась быть полезной - весь долгий прошлый день, её первый день в этом душном, ярком, богатом Доме. Прошедшая в тревожном полусне ночь не принесла никакого отдыха ни уму, ни телу, и самого рассвета она слонялась по коридорам, боясь и желая указаний, которые нужно было бы исполнять. Но Дом словно вымер, и за несколько часов своих бесцельных блужданий она не встретила никого - только заунывный голос одной из старших рабынь ( Амины, кажется?...), доносился по временам из-за неплотно прикрытой двери в первом этаже. На первый стук в дверь она не решилась хоть как-то отреагировать, и когда увидела, что никто не пошел отворять - подумала, что он ей попросту примерещился. Второй, куда более громкий, заставил ее вздрогнуть всем телом, и замереть, прислушиваясь к тишине, разлитой по коридорам, и заглушаемой ударами ее собственного сердца... Четырежды передумав за долгую минуту, она решительно направилась к двери - остановившись на том, что выполнять свои обязанности можно, пожалуй, и без отдельных на то указаний, и отчаянно боясь передумать еще раз в последний момент. Рванув на себя тяжелую резную створку, она чуть не вывихнула себе руку из птичьего плечика, и оказалась лицом к лицу с посетителем - раскрасневшаяся, храбрящаяся из последних сил девчонка.
Феликс: В первый момент он не вспомнил, как и что сказать. В глаза, поднятые на открывающиеся двери, из проема упала девочка. И как она... долетела, вгляд не уследил, как не мог тогда, в седле еще, уследить падающие на поднятое лицо дождевые капли. Он видел ее смущение, как видел осмараковы раны на запястьях, но как там, так и тут не сделал выводов. Разве что улыбка вышла естественней. Не такая по ощущению, как в последнее время. - Госпоже Дахи, - сказал он, поднимая в руках связки битой птицы, пестрых дроздов и куропаток. - Подарок. От земляка.... - голос не подводил и в худшие моменты, так что теперь и подавно звучал нормально. Он понял, что так и стоит, глядя в лицо, и поклонился. Взгляд упал на подол собственной туники. Выстиранной у озера собственноручно. Что-нибудь имело значение? - по-прежнему нет. Немного плыло в голове...
прислуга: ... "Госпоже.. подарок... от земляка.." - голос едва пробивался сквозь шум прилившей к голове крови, и слова откладывались в памяти, чтобы когда-нибудь позже обрести смысл. Она обожглась единственным взглядом на это лицо, как-то разом вобрав в себя его красоту и боль, пораставшую сквозь запекшееся коркой безразличие, и больше не смела поднять глаза, уставившись куда-то в подол его туники, и отшатнулась, когда вдруг вместо тканного рисунка перед ней закачались мертвые птицы... Все поплыло и раздробилось, как отражение в разбитом стекле, и успев только ухватиться за край его одежды, она мешком осела к ногам юноши.
Феликс: Он не успел поднять голову снова, как она за него ухватилась и осела. Он скованно вбросил в дверной проем птицу, чтоб не возвращаться за ней, поддержал девочку и почти внес ее в дом. Неловко, поскольку не сумел подставить плечо под перегиб живота, и, по сути, обнимая. Жестоко потянуло спину. Он тем не менее опустил ее как мог осторожно на какую-то подушку, неуверенно похлопал по щекам и подумал: "воды"... Резко поднялся, шатнуло - тело ныло как от жара... Вспоминая, где видел ближайшую пасть с чашей по дороге, не решился выйти, потому что в голове пронеслось, не наткнется ли кто на нее в доме, пока он будет бегать, да и набрать во что, не в ладони же, а чем потом стучаться, ногой, что ли, и это бы полбеды, а птица, вспомнит ли девочка, чем обьяснить ее присутствие... - Воды! - сказал он громко. - Где у вас вода?... - оглядываясь вокруг, и, естественно предположив, что ближайшая вода - в имплювии, подхватил дичь и решительно направился в атрий. Надеясь, что встретит кого-нибудь и не подумав, как будет таскаться с птицей и водой, если нет.
Дахи: ... Дахи проснулась, как от толчка - сразу и окончательно, и рывком села в постели, недоуменно глядя вокруг. Комната была пуста, и ни одна проходящая минута не приводила с собой Айдану. Она тряхнула головой, пытаясь прогнать этот навязчивый шум в ушах, и тут же пожалела об этом - шум оказался дождем, а голова немедленно откликнулась болью на резкое движение... мигрень ко времени никогда не бывает. Еще надеясь обмануть этого притаившегося в висках зверя, Дахи тихонечко сползла с кровати, держа голову неестесственно ровно и неподвижно, и не рискуя звонить в колокольчик, шагнула за порог - как была, в полупрозрачной тунике и босиком - на поиски спятившей, по-видимому, за время ее сна, прислуги... или вымершей. Других объяснений в больную голову не приходило - или умерли, или спятили - и им же лучше, если умерли... додумать злую мысль не позволила ворохнувшаяся боль, застлавшая взор разноцветным мельтешением. Она не заметила, как спустилась в первый этаж, наощупь находя босой ступней мучительно приятную прохладу мозаичных ступеней, и инстинктивно двинулась вглубь Дома, к атрию - едва удерживая в узде неумолимо закипающее бешенство. Первый же поворот принес добычу - сквозь беспорядочное цветное кружение проявилось пятно, осмысленно движущееся ей навстречу, и Дахи, не разбирая, кто , нетерпеливо и гневно щелкнула пальцами, требуя внимания, раскаяния и помощи. И только в таком порядке! ...
Феликс: ...намочить тунику и вытереть ей лицо пришло ему в голову почти одновременно с появлением в атрии кого-то, кто повелительным жестом щелкнул пальцами. Звука Феликс не услышал поскольку в имплювии плясали капли. Снова. Выходит, если бы он вынес ее а не внес, думал он, устремляясь взглядом к приближающейся фигуре, дождь не заставил бы ждать своей освежительной влаги. А потом ему резко вспомнилось напутствие: "В глаза! В глаза надо смотреть, а не на грудь и задницу, как бабе!" Но это был явно не тот случай. Спину не сутулить, голову склонить. И на колени. - Госпожа простит мне мое вторжение? Девушка, что мне открыла, упала без чувств. А я лишь с подарком от моего господина. Госпоже Дахи, от земляка. И он, не поднимая головы, поднял связки дичи обеими руками выше опущенного лица.
Дахи: ... при виде внезапно выплывших из сгущавшейся дурноты птичьих тушек зверь в ее голове словно взбесился, обнаружив себя хищником, и принялся с утроенной силой вгрызаться в виски. Совершенно одурев от боли и непонимания - кто это, Боги?!.. где рабыни?!.. где все, дэв их забери?! - Дахи машинально протянула руку вперед, и едва сомкнув пальцы на веревке, стягивающей кожистые лапки поданных ей птиц, тут же выронила их на пол, вздрогнув от отвращения... Дом предал ее окончательно, принявшись крениться и ускользать из-под ног... - Амина! Галия! Карим! ..быстро! ..голос пришел из-за спины, принеся мгновенное облегчение и вернув надежность пошатнувшемуся миру. Айдана!... Боги, какое счастье!... А вошедшая, уже подхватив гетеру руками невесть откуда взявшегося огромного раба, птицу - руками одной рабыни, и набрав воды из имплювия руками другой (тут же отправленной приводить в чувство лежащую у входа Ксению), осталась до удивления неподвижной посреди всей этой суеты... островок безмятежности в самом центре урагана, бушующего вокруг, сумел поместить в себе и мальчишку, застывшего напротив неё. - Передай благодарность своему господину за прекрасный подарок к столу госпожи. Ты добрый юноша. Если бы мальчишка хоть немного знал говорящую, он бы принял эти слова как награду - столь редкую, что о ней пора бы мифы было слагать.. Но он не знал, и в воздух взвилась монета.
Феликс: Она уронила птиц и Феликс вскинул глаза, как человек с лучшей реакцией вскинул бы руку чтоб поймать. И глаза поймали слаженную человеческую суету вокруг всего упавшего и падающего, и только просмотрели, как из воздуха упал надолго затем зажужжавший о камень кругляшок, и снова опустились. Феликс накрыл пальцами не успевшую улечься монету и на мг замер, прежде чем подобрать и подняться. Не резко. Еще немного потерпеть. Поклониться. Два... три шага спиной. Развернуться. Выйти.
прислуга: ... от мокрой, хлесткой, ледяной пощечины в голове её все зазвенело, и мир обрел пугающую ясность очертаний... ощущения возратились позже и все разом - затекшая рука, неловко подвернутая под спину, холодные плиты пола под запрокинутой головой... но средоточием всей этой заново начавшейся жизни было злое и испуганное одновременно выражение ослепительно-черных глаз Амины, склонившейся над ней, и, кажется, собиравшейся закатить ей еще одну пощечину - скорее от души, чем по необходимости. - Очнулась, паршивка?!.. дрянь такая! весь Дом перебаламутила!.. и кто только тебя купил, заморышную такую! и кто только... - Айдана купила. Перебитая на полуслове этим коротким ответом, Амина фыркнула, как лошадь, неожиданно врезавшаяся в стену на всем скаку, и порывисто поднялась с колен, явно не собираясь тратить больше не минуты на возню с этой девчонкой, беспомощно озирающейся на полу - и в то же время сумевшей так чувствительно огрызнуться!.. испуг окончательно изгнал все прочие чувства с ее лица, и Ксении стало понятно, что теперь все мысли этой рослой красавицы-рабыни занимала только собственная участь... не взглянув на нее более, Амина унеслась вглубь Дома, и из ближайшего коридора донеслось ее ойканье и шум столкновения. Ксения неловко завозилась, пытаясь подчинить себе все еще непослушное, будто чужое, тело - встать с первой попытки не удалось, но зато удалось сесть, оперевшись спиной о закрытую створку входной двери. Из соседней, распахнутой настежь, доносился острый запах пыли, прибиваемой плясавшими по земле каплями дождя и ледяная морось, влекомая внутрь сквозняком. Отерев лицо смоченной в этой летучей водяной пыли ладошкой, она на мгновение прикрыла свои русалочьи, длинные, словно ивовые листья, глаза - вспоминая все произошедшее... и переживая заново то непонятное, что случилось с ней при одном только взгляде на постучавшегося в эту дверь юношу... и застыла, ошеломленная, увидев его вновь, и наяву - выходящим из коридора ей навстречу!
Феликс: ...все верно, не расслабляться, впереди какие-то звуки шлепки голоса а вот и - ой! причина их что ж она так кричит прямо в ухо спину держать там еще есть кто-то одни женщины и все падают... После столкновения снова осталось чувство скупого человеческого тепла, в полусумраке вестибюля не отслеженная внешность осталась пятном полуодетого тела хозяйки в глазах, не увиденного выше подбородка, и тяжесть, наливаюшая мышцы, ощущалась как ноша, теплая ноша о которую потянулась спина. Не удерживать! Приказ запоздал. Но образ рассеятся не успел, полуосвещенный на привычном уровне взгляда холодным дождевым светом. "я не успел", подумал Феликс, догадываясь, что, наверное, ей надо помочь подняться. И, подойдя, протянул руку.
Ксения: ... отказаться она не посмела, хотя и не готова еще была, пожалуй, подняться на ноги - и неудержимо задохнувшись от волнения, молча вложила холодные тонкие пальцы в протянутую ей руку... и не почуяв в ней достаточной крепости, сама вздернула, вытянула нечеловеческим усилием с пола все свое длинное, нескладное, мальчишеское тело - лишь бы только не заставлять его неловко и мучительно тащить её, дуру припадочную, обнаруживая перед ней свою слабость!... и так замерла - облокотившись спиной на стену, укрывшись, как за забором, за золотистой паутинкой рассыпавшихся волос, и словно позабыв свою ладонь в его ладони...
Феликс: повело под опирающейся рукой. А ты как хотел? - спину, на тебя опираются... можно не думать о лице, ровня. Незаметно выдохнув до напряжения живота, не только спины, он постоял, не понимая, почему она продолжает держать его руку. В голове возникла мысль "ей помочь куда-то дойти?" , но не подтвердилась ощущениями - теми, которые позволяли находить нуждаюшиеся в воздействии точки, теми, что вынуждали эти дни расходовать себя. Постояв так немного, он приблизился на шаг и зажал ее ладонь подмышкой, а потом и другую, и держал так, пока не перестал чувствовать обжигающий холод от ее пальцев. И смотрел на ее волосы, не убирая их с лица, как смотрел на огонь, воду, Осмарака, толпу, траву, помня подспудно, что нельзя держаться. Пока само... Потом отпустил согревшиеся руки и сказал: - Мне надо идти.
полная версия страницы