Форум » Жилища » Дом Галиб Раха » Ответить

Дом Галиб Раха

Галиб : В доме очень много певчих птиц. [more][/more]

Ответов - 63, стр: 1 2 All

Галиб: Только полоска белка сверкнула над радужкой, когда шепот щекотнул ухо, и Галиб сжал меж пальцами ее пальцы до хруста. - Я не устал, - возразил негромко, голос гибко спружинил с напряженным звоном, как испанский клинок, - я не выспался. Почему перестала? - гладя ее висок по-римски бритой щекой, он смотрел на птиц не мигая, отчего сам уподоблялся птице на качающейся ветке. Щегол, оставленный в том доме, не давал покоя. - Щегол не возвращался?.. Возьми тар, пойдем в перистиль. Ослабляя давление широких перстней, он перетирал в пальцах ее ладошку, точно образец. Доделанные прудики радовали глаз. Почему он решил, что щегол должен вернуться? Привычка, с которой трудно расстаться? Ковер бы еще вернулся... От этой мысли стало неприятно смешно. - О каких ветрах, Зарина? Которые губят товар? Не смотря на то, что улыбка тон смягчила до игривого, чувствовалось, что Галиб далеко не в лучшем расположении духа.

Зарина: Щегол!..Зарина вспомнила, как однажды вечером увидела опустевшую клетку. Сначала удивилась, а потом задумалась. Неужели сам отдал кому-то? Кроме них двоих в этом доме птицами мало кто интересовался. Но осторожные расспросы о поведении хозяина подтвердили ее догадки. Зарина опустила взгляд и потянулась за таром. «Сначала сам уносит куда-то, а потом назад ждет», - мрачно подумала про себя девушка, но при этом лицо ее не изменило своего теплого выражения. Только лишь взгляд, а его она всегда старательно отводила, зная, как легко по нему читаются мысли. Щегла ей было жалко, но Зарина почти не надеялась увидеть его снова. Хотя, говорят, птицы иногда возвращаются… - Ты ждешь его? – Зарина качнула головой и пошла рядом, поглаживая руку в ответ. – Люди говорят, и такое бывает, и птицы возвращаются туда, где о них заботились… «Надеюсь, ему не придет в голову когда-нибудь унести из дома мою любимицу. Иначе я лично позабочусь о том, чтобы птица вернулась назад». Эта мысль на секунду разозлила Зарину, и, чтобы вернуть себе спокойствие, она глубоко вдохнула и потерлась щекой, как котенок, о плечо Галиба. Они вышли в перистиль, и Зарина подвела мужчину ближе к воде. - О каких ветрах, Зарина? Которые губят товар? - спросил он. Она тихо засмеялась: - Нет, я не настолько коварна. Я сыграю тебе о тех ветрах, что щекочут своими легкими прикосновениями золотой песок. Сегодня я вспоминала такой. Она подняла тар и тихо коснулась струн. Они зазвучали далекими отголосками. Зарина заглянула Галибу в глаза и улыбнулась. - Это будет любовная история о нежном ветре и томных дюнах. Ветер будет ласкать их, как любимую женщину, а дюны тихонько вздрагивать от желания. Зарина снова подразнила струны, и те мелодично запели. - Ты замечал, как иной раз песчаные дюны похожи на изгибы женского тела? – придерживая одной рукой тар, Зарина отклонила голову и пальцами второй кисти провела по плавной линии шеи, коснулась ключицы и обвела ямку. – Похоже на дюну? Озорно стрельнув глазами, она снова обхватила тар и заиграла.

Галиб: - А насколько, - проворковал он, располагаясь на каменной скамье в подушках подумать, - ты коварна? Как зыбучий песок? Погладил с нажимом ее бедро, намекая, как глубоко его затянуть могло бы, но думалось о том, какой она была дерзкой, когда он увозил ее в Рим, и как сама зазывает теперь. А вопрос ее о щегле "ждешь его" хотелось отогнать от сердца, потому что относился он поневоле в его представлении к брату. - Душно будет следующим летом в перистиле, - сообщил он, ведомый надеждой, что брата просто болтает где-нибудь по Греции, - деревянной решеткой покрою и розы подвешу к ним вьющиеся, пока утки не угнездятся. Вот он привезет cвой подарок, расписной как потолок в его опочивальне, и после радостей и поцелуев о чем станет спрашивать?.. Галиб глядел, как пальцы Зарины прижимают струны, взвешивал, как отнесется брат к такому ответу, выходило, что нахмурится и согласится, поскольку ну до каких пор, да и женщина эта искусна в перебирании жил, и давно уже знает, которая как отзывается. Да, в конце концов согласится, а радости в этом согласии не будет, потому что столько лет спустя, настояв однажды на своем, брат вынужден будет признать, что на том и сел, но Галиб не получит своего все равно - выиграло только время, выиграла лишь мудрость. Но завтра придет Марух...


Зарина: Она чуть подалась бедром навстречу руке и улыбнулась, глядя на струны тара. Насколько коварная? О, нет, не зыбучий песок. Скорее, сама пустыня. Манящая и прекрасная, но столь же опасная. И каждый раз по-разному – то пески зыбучие, которые затянут и не отпустят во веки вечные, то бури песчаные, которые могут погубить неподготовленного. Или солнцем испепелить. Но нужным ей людям откроется оазисами, чья тень и влага оживит, успокоит и вдохновит. И хотя у Зарины еще не было шанса это доказать себе, она верила: где-то там есть достаточно большой оазис, чтобы какой-нибудь путник однажды построил в нем свой город. Но ему она лишь тихо пропела: - Да, Галиб, зыбучие пески моей страсти не раз тебя затягивали, не так ли? Зарина подняла взгляд на сидящего перед ней мужчину, а тот уже задумчиво глядел на ее пальцы, взлетающие над струнами. Размышляет о чем-то… Кому он щегла отнес и почему? И возвращался откуда-то такой возбужденный. Уж не женщина ли? Зарину кольнуло ревностью. Забавно, Галиб купил ее у родственников, силком увез из родных краев, поселил ее у себя в доме и, в общем-то, наверное, считал своей собственностью. Так же, как товар, вещи в этом доме, рабов, птиц… Зарина же считала, что он, Галиб, ее собственность. Правда, такая, за права на которую все время надо бороться. И быть начеку, как бы кто не украл. Купец приставлял охранников к Зарине, а она обернула всех вокруг него в охранников своего спокойствия. Персиянка разными способами добилась того, чтобы любая информация о делах Галиба полноводными реками стекалась к ней. И про щегла она узнает… Нужно только дождаться сплетен и подумать хорошенько самой. - Сегодня игры будут...И в театре что-то, - тихо спросила Зарина, заставляя струны петь мотивы далекой родины. - Хочешь, сходим вместе?

Галиб: Галиб нахмурился на эти "игры". Сам он скорее пошел бы на скачки, не понимая, как не надоедает смотреть на убийство - за десять лет, что он прожил в этом городе с редкими отлучками, он насмотрелся уже не только на бои на арене, но и на бои трибун, где проигрыш выдирали с глазами... что и на скачках, надо сказать, случалось. Однако там хотя бы убийство не было целью состязания. - Игры сегодня в ватиканском, к тому же - травля. К чему тебе в такое опасное место идти, возмущать свою душу, подвергать себя страху? Много ли удовольствия поглядеть, как забивают медведя, а то и медведь задирает неосторожного, чтоб ради этого окунаться в бессовестную толпу, полную пиявок и зубастой рыбы?.. Даже и полчаса в таком месте потребуют от тебя немалых сил, да и я себе места не нахожу, даже когда сам тебя сопровождаю... а день сегодня будет непростой. Лучше полюбоваться на актеров. И голоса приятней, и речи умней, и публика все-таки благородней. Да и уйти не то что из давки в цирке - а представление будет долгим. Проведу тебя, если желаешь, но долго с тобой остаться там не смогу, возьмем Атиру, и паланкин будет ждать тебя, медовая.

Зарина: Зарина ласково взглянула на Галиба, искренне любуясь им. «Много ли удовольствия поглядеть, как забивают медведя» начал он, и эти слова отозвались в ее душе. Дальше Зарина слушала внимательнее и с каждой секундой все теплее улыбалась ему. Она любила это в Галибе, любила, когда он становился мягче сердцем. В такие минуты он казался ей настоящим: не богатым купцом, чью роль перс был вынужден играть ежедневно, а чувствительным, впечатлительным, человечным мужчиной. И такой мужчина ей нравился. Пальцы Зарины касались струн все медленнее, а те пели все тише и слаще. Девушка, точно птичка, наклонила голову к плечу, рассматривая лицо Галиба с нежностью. И нежность та была совсем не притворной. Галиб уговаривал ее ласково, но замечал ли он, как его слова действуют на Зарину? - Проведу тебя, если желаешь, но долго с тобой остаться там не смогу, возьмем Атиру, и паланкин будет ждать тебя, медовая, - закончил он. Зарина кивнула: - Если подаришь немного своего времени, буду рада. Ведь время твое очень ценно, а потому и подарок такой всякий раз дорог мне. Угождать ему любой фразой стало для нее за это время привычкой, но нельзя было сказать, что она кривила душой. Каждый раз ее слова балансировали где-то между правдой и лестью. Из всего того, что держала в душе, Зарина тщательно выбирала нужное, облекала в пышные наряды красивых слов и отдавала собеседнику ровно столько, сколько требовалось. И делала она это с такой же точностью и осторожностью, как ювелир собирает дорогие бусы. Закончив мелодию, Зарина отложила тар и в слепом порыве нежности потянулась к руке Галиба. Взяв кисть в свои, она мягко коснулась поцелуем его ладони. «Спасибо, что иногда бываешь таким со мной» означало это прикосновение. Потом она выпустила ладонь, и чувства ушли. Один вдох – и Зарина вернула себе безопасное спокойствие.

Галиб: Галиб приобнял ее лицо ладонью по овалу, серьга чужеродно мешалась под мизинцем, и он бровь погладил, как зверя-ласку, большим пальцем, а потом слегка защемил щеку. - Что же, сменю кафтан, в зеленом в город не выйдешь, - и неохотно поднялся подобрать что-нибудь. - А не надела бы ты ожерелье из Скифии - то, золотое, с оленями и дроздами... странные, право, птицы, но мне сдается, больше всего на дроздов похожи. К лицу тебе эта работа, мастер над ней, как бог над твоим лицом, потрудился... Без сожаления расставшись некогда с не слишком густой бородой, он так и не привык за годы к мешковатой местной моде и сверканию коленок, носил тонкие кафтаны и шаровары, длинные рубахи, жесткие пояса, которые трудно было бы перекосить даже самым тяжелым кошелем, голову покрывал платком, не понимая, что за честь такую находят эти все еще странные люди, выжаривая на солнце темя, что к человеку в греческой шляпе взгляд опускают. А подобрать оказалось трудно - по сравнению с состоянием души все было тускло ему, еще бы - разве что желтый с пурпуром горел бы ярче, но пурпур был столь привелегирован... И он надел поверх алой рубахи черный. Черный вообще отлично скрывал тревогу.

Зарина: «Черные одежды, госпожа», - принесли ей слуги. Зарина вздохнула и велела подать ей бирюзовые и песочного цвета одежды. «Пусть думает о моих сказках и о небе», - размышляла она, пока девушки помогали ей вплести в волосы украшения. Темные пряди мягкими волнами ложились на плечи и ручьем опускались вдоль спины. Зарина подхватила ожерелье, что желал видеть сегодня на ней Галиб. Дрозы… Персиянка улыбнулась, подумав о своей любимице. Она обвела пальчиком золотую птицу, затем заворожено коснулась оленьих рогов и с трепетом перед такой красотой надела на шею украшение. Скифское золото прекрасно смотрелось на тонкой и яркой бирюзовой ткани. Ожерелье должны видеть – Зарина помнила и понимала. Поэтому взоры всех мужчин и женщин сегодня должны быть прикованы к ней. Закончив с нарядом, Зарина вышла навстречу Галибу. - Ты доволен тем, как выгляжу? – она озорно улыбнулась и покрутилась перед ним, стреляя взглядом.

Галиб: Галиб смотрел, лицо не позволяло надеяться, что у него есть какие-то чувства,только рот немного косился, еле приоткрывшись. Украшения нужны были для других глаз, а Галиб только с холодным одобрением отмечал, как море, вертясь, вынесло на песок золото, и поднимает прибоем. Только когда тот же неизменно стылый взгляд поднялся по шее к щеке, голос открылся живым одобрением: - Не устаешь удивлять, драгоценная, все тебе, кажется, к лицу, и от любого оттенка кожа будто другим светом сияет, - и кто говорил в нем сейчас - купец или ценитель преходящей женской красоты, видящий сквозь время - с уверенностью мог бы сказать только человек глубоко предвзятый. - Атиру, носильщиков. И в паланкин мульсума и воды... Ты похожа сейчас на сладость, сваренную из чистого персикового сока, когда мука, которой ее присыплют, едва пропитается ею, и на ощупь до того нежно, что не заметишь, как потонут пальцы, - улыбка могла бы показаться ироничной, но он был искренен. Только перстни скрипели, пока он за руку вел ее из дверей. >>>>>улица, ведущая от и до

Зарина: Зарина улыбнулась, прислушиваясь к словам. Она заглянула в глаза Галибу, и взгляд ее выражал смесь преданности, восхищения и ласки: - Когда ты говоришь так мне, я начинаю таять в твоих руках, - тихо ответила персиянка, чтобы только он услышал ее. И за секунду перед тем, как Зарина отвела глаза, взгляд ее полыхнул обещанием жажды, которую не смогут утолить ни вода, ни мульсум. >>>>> улица от и до

Галиб: 27.авг.66ювелирная лавка Галиба >>>>>>> И никого, никого, никого не видеть. Никого. Завтра в красильни, завтра. Вестей от брата нет - цитрона с медом. И меда - побольше. И в перистиль. Нет, пусть разожгут мак. Нет... нет. Нет. Их не выучишь - не судить по платью! Или хотя бы держать свои суждения при себе. Рабу еще можно было бы приказать. В перистиле тоже довольно душно, и выбор мечется между светлым небом и успокаивающими воскурениями. Это от бессонной ночи. Он лег на длинной скамье в перистиле, на темной шкуре, впитавшей за день больше солнца, чем напряженный дух его. Лежал, вытянув ноги подобно мертвецу, лишь высота подушки позволяла узнать в нем живого, искал взглядом источник хищного крика в небе - но пустельги не было видно, и он будто ожидал священных сипов. Скамья, казалось, вращается в полете. Он подумал, что хочет граната, но не двинулся с места и не открыл рта. В голове... точно сняли крышку и перемешали мозг с ошметками облаков.

Евника: >>>Птичья лавка Хотелось пинать все что попадалось под сандали по дороге. День прошел, такой день прошел! Солнце уже вовсю обнимается с горизонтом, а она - то в театр, то на площадь, то в лавку. Так хотелось, ну хоть чуть-чуть, ну капельку, ну малолюшечку, ну одну граничку погулять. Завтра же будет новый день и все по новой. Или термы! Евника запрокинула голову и вдохнула горячего жара. За весь день один Фортис и музыканты на площади, и это все развлечения? У-у-у! Пнула камешек вперед, стремительно шагая по дороге. А теперь еще эти перья, для этой Зарины. Зарина - о ты золотце, деточка моя, о ты такая раскрасавица! Моя прелесть! Ню-ню-ню! Корнелия прям не знала, чего еще сказать этой, этой - этому ходячему коврику с камнями! Так и подмывало этими перьями вымести всю дорогу до их дома, а потом поплевать на них вместе с пылью, которую приходилось глотать, пока топала сюда. Уже у дверей, запыхавшаяся, она сообщила охране, к кому пришла. Готовая прямо в шлем всунуть ненавистные перья, чтобы не пялились, а быстрее взяли принесенное, да она была свободна. Впереди в мыслях уже маячил Бычий рынок, может еще открыт, потом гладиаторская школа, там сегодня для своих будет забава, для тех, кто тренируется, а потом можно и домой. Ну, может быть расскажет Мессандре перед сном что-нибудь о Фортисе. Может быть, если та, конечно, еще не успеет уснуть и не будет сотрясать дом изнеженным храпом геркулеса.

Зарина: >>>> от дома Маруха Домой возвращалась тихая и растерянная. Даже браслеты притихли и будто бы вовсе не звенели. Только песок шелестел под ногами – её и Атиру. Каждый звук отражался в ней, словно камушками в спокойную воду пруда кидали. Сейчас лишь бы спрятаться где-нибудь в теньке и хотя бы на миг отключиться. Чтобы всё вот это непонятное, вызванное разговорами у Медеи да обмороком на площади, забылось… Евнику Зарина сначала не узнала. Подумала, очередная рабынька на кухню продукты принесла. Даже подняла пустой взгляд к лицу, отвернулась, и только спустя пару мгновений осознала – девушка-то знакомая. Зарина нехотя обернулась и слабо дернула уголками губ в подобии улыбки. - О, Евника? Что-то случилось? Пригласила жестом войти в дом.

Евника: Как она обрадовалась Зарине. Ничего же теперь не надо объяснять, аж простила разом, за то что пришлось переться в такую даль. - От Медеи, обещанные, -перья сунула вперед, как редкий дар. - Велели передать! Отделаться и гулять!!! Евника готова была плясать и подпрыгивать на месте, чувствуя, как открылось второе дыхание. "Ну, давай же бери. Рынок не ждет. Погода шепчет. Свобода уже обняла, обуяла и дышит жарким дыханием в затылок ".

Зарина: В руках девочки были перья. Зарина тронула острые кончики и улыбнулась. - Уж и забыла про них совсем, - забрала подарок у Евники, благодарно склонив голову. – Хорошо, что ты так скоро их принесла. Хочешь зайти внутрь? Выпить холодненького? Солнце сегодня не щадит никого.

Евника: Евника исподлобья взглянула на Зарину. Вот калимэра! И так схлестнулись в лавке, так еще и приглашает. Она прикусила пухлую нижнюю губу, не зная, как быть. Откажется - обидится "ходячий коврик", не откажется - на рынок опоздает. "Βρε καλώς τον!" - А мне еще в термы нужно, - солгала она, соглашаясь и кивая, ругаясь про себя. - Корнелии помочь. Пить очень хочется.

Зарина: - Успеешь, - махнула небрежно рукой, проходя первая в дом. – В такую жару нужно больше пить. Иначе станет нехорошо. Прохладой обдало, когда в помещение шагнула. Словно одежды сбросила с себя, и в теле сразу появилась легкость. Зарина жестом подозвала рабыню. - Принеси нам воды в…перистиль. - Там сейчас господин, - ответила та, склонив голову. Зарина окинула взглядом ее лицо. - Хорошо, тогда ко мне. Пойдем, - обратилась она к Евнике. – Я не задержу тебя надолго. От того ли, что вспомнила больное, в груди теснилась теперь какая-то нерастраченная материнская любовь?

Евника: У-у-у, ну что за задержки. Ну что за καθυστέρηση!!! Она вошла внутрь, не обращая внимания на прохладу, продолжая сжимать перья в ладони, следуя за Зариной. Оглядываясь. Необычный дом, не римский. И сама она чудная. Подскочила рабыня. Евника закатила глаза. Вот сейчас живо выпьет воды или чего там предложат и быстро отсюда, прям "кыш-кыш-кыш"! А дом и верно звучал по-римски, разливаясь певчим многоголосием, а выглядел не так. И пах не так. Ощущались нотки пряностей, тонких запахов шафрана, миндаля. Скрипел и движением воздуха создавал обволакивающий, тесный, словно мед или речь Зарины, кокон. Она разинула рот, озираясь по сторонам, словно птаха по прутьям клетки. - Какой дом, а-э, странный, - проронила она. - Ты тут не чувствуешь себя, как.. Замолчала, понимая, что сорвавшиеся слова смутят, невежливы, и в то же время такие правильные.

Зарина: Пока несли воду, Зарина провела девочку в свою комнату. Там сняла с рук браслеты и замерла около шкатулки. - Тебе такое убранство непривычно, понимаю, - улыбнулась мягко, пальцами неспешно перебирая украшения. – А я в подобном росла с детства. Мне более непривычными кажутся ваши, римские, дома. Наконец, она остановилась и выудила что-то из россыпи сережек, бус и браслетов. - Ну-ка? – подскочила к Евнике. – Хочется проверить, - приложила к маленьким ушкам девушки серебряные длинные серьги с синими бусинами. – Ох, как я и думала! Очень идёт к твоим глазам. Посмотри! – подтолкнула девушку к небольшому круглому зеркалу. Тихо вошедшая рабыня безмолвно поставила позади них на столик кувшин с водой.

Евника: Она была такой патоковой, глянцевой, охала. Так естественно добра, что в духоте знойным воздухом продуваемой комнаты Евника опешила. Ведь в термах все обнажены. И не телом, ох, не телом. А чем-то природным, что есть истина натуры. Персианка в своей сердечности сейчас обнажилась. Пальчики Зарины коснулись ушей, тонкой шеи, заставляя краснеть. Рука выпустила перья. - Ой, - засмеялась, наклоняясь , тут же пытаясь подхватить перья и встретившись со лбом Зарины. А сама в уме представляя, как пойдут серьги к платью. Как могут понравиться, и не только Фортису. - Мне пить, так жарко. Перья оказались под ногами. Евника зарделась, схватила внесенное рабыней, отхлебнула. Прохлада и свежесть расплескалась лаской по горлу на грудь. Прям захлебнулась бы лишь бы отвертеться. - У меня, у меня мамы... - начала она, осеклась. - Мне нужно идти! Выскочила за порог комнаты, а потом обернулась, мешкая. Нельзя так. Подошла, взяла перья и протянула Зарине, вглядываясь. - Мама так делала.

Зарина: Девочка так забавно смущалась, что даже несмотря на весьма чувствительный удар по лбу, Зарина рассмеялась. Не обидно, а так легко и счастливо. Потому что сейчас Евника была, словно свежий ветерок в жаркий летний день. Пока девочка пила, Зарина наклонилась и стала собирать перья. Что, если подарить эти серьги ей? Просто потому, что они действительно идут к ее глазам. Или из-за того взгляда в зеркале. Или оттого, что хочется чьей-то радости. - У меня…Мама так делала. Или вот поэтому. Зарина быстро подняла взгляд. Спрятать в нем боль не успела. И почему о том ребенке именно сегодня вспомнилось? - Знаешь, - начала она, поднимаясь, - давай это приятное для тебя воспоминание закрепим моим подарком. Возьми серьги. Они твои. Галиб новые подарит. Рука Зарины опустилась на живот, поглаживая. Там не болело. Свербило в другом месте.

Евника: Пару секунд она мешкала. Серьги? О! Такие прекрасные! Взгляд приклеился к пальцам держащих их. Зарина приложила к ее шее, и глазам все труднее косилось, но так хотелось принять. Что еще пару секунд и Евника почувствовала, как они сейчас окончательно раскатятся по лицу. - Серьги? – губу пришлось закусить, втягивая воздух от предвкушения. Она отступила, чтобы рассмотреть. Все термы и дела вылетели из головы разом. Ведь если дарят подарок, нужно принимать. Она снова всмотрелась в Зарину. Наверное, она ей очень нравиться! Ведь правда, Евника вроде со всеми всегда ладила. Все, что произошло ранее, исчезло из головы, которая сама уже казалось, кивала, соглашаясь поднесенному дару. - Ты щедра! Зарина в один миг превратилась в подругу. Выгодную, странную, новую, но все-таки подругу. - А можно я, их одену, тут, - рукам так и хотелось ощутить. – Красивые. Из чего они?

Зарина: - Это содалит, - мягко прозвучал голос Зарины, и пальцы осторожно коснулись мочек Евники. – Говорят, этот камень обладает магической силой. Он придаёт сил и приводит мысли в порядок. Женщины, которые носят украшения с содалитом, становятся необычайно притягательными для мужчин. Когда серьги были вдеты в аккуратные ушки девочки, Зарина отстранилась и взглянула на неё оценивающе. Кончиками пальцев тронула подбородок Евники, слегка поворачивая лицо то одной стороной, то другой. - Вот, хоть я и не мужчина, но уже не могу отвести взгляда. Как прекрасна! – поправила прядь, выбившуюся из прически. – У тебя есть тот, перед кем сегодня обязательно стоит показаться с обновками?



полная версия страницы