Форум » Жилища » Дом Кассия » Ответить
Дом Кассия
Кассий: вестибул и атрий: таблинум: сад:
Ливия: - Прости, что-то я совсем неуклюжая стала, погода наверное... - успев испугаться, проговорила Ливия. Хоть Кассий и держал ее, какое-то время девушка не могла разжать пальцы. Только мысли, что вряд ли мужу приятно ощущать впившиеся в него ногти, помогли Ливии справиться с последствиями испуга. - Не переживай, я сама смогу дойти... - начала было говорить девушка, но замолчала. Просто наслаждалась моментом, уткнувшись носом в грудь Кассия, закрыв глаза. - Тебе обязательно надо поесть, вряд ли сегодня была такая возможность, а нагрузка страшная, - осмелившись, она провела тыльной стороной руки от шеи до ключицы мужа, не поднимая взгляда.
Кассий: Он продолжал просыпаться незаметно для себя, потому что не обязательно, а возможно, потому что это глупое "прости" и потому что вдоль позвоночника из-под ее ногтей будто капля кипятка проползла, и вниз, остыв где-то у поясницы, и вверх под волосы. И слов ее почти не услышал. С паузой ответил: - Поем... позже, - уложил Ливию и остался рядом лицом к лицу, обнимая, гладя пальцами незаметно, без страсти, без намерения, только от того, что так само выходило, будто у пальцев свои мысли были насчет того, что можно найти вдоль горловины туники или за ухом. Что, казалось бы, нового, когда человек, как тебе кажется, знает тебя лучше матери, и при этом не пытался воспитать, отсюда рождается доверие. Поэтому окунуться легко, лицом и разбуженным фаллосом, и не важно, что не глубоко, потому что важно, что не грубо и естественно, потому что не страсть а доверие и приятность, нечего скрывать и неначем настаивать, любой миг хорош, любой ответ принят.
Ливия: Она таяла под его взглядом и прикосновениями. Спокойствие и безмятежность заполнили мысли девушки, а сердце от чего-то билось сильнее, чем казалось нужно при таких чувствах. Но Ливия даже не задумывалась над этим, ее мысли не могли быть заняты такими пустыми размышлениями в такой момент. Только боялась, что от переизбытка чувств могу проступить слезы, но не смогла не посмотреть Кассию в глаза. Хотелось на его заботу и нежность ответить тем же, и наверняка ее взгляд выдавал ее полностью. Редкий момент, когда она не жалела о том, что не всегда контролирует и прячет чувства. - Надеюсь, завтра ты сможешь отдохнуть и выспаться как следует... - для чего-то сказала Ливия, прекрасно понимая, что мужчина только из-за усталости не станет откладывать важные дела, но мало ли. Осмелев раз, она знала, что пока ее не отдернут, не остановят, не покажут недовольства, будет сложно прерваться, и сейчас ее пальцы продолжали осторожно касаться все еще влажной и холодной кожи Кассия, переключив свое внимание с ключиц на лицо. Ливия была очень осторожна, словно неосторожное движение давшее ей эти моменты, может так же все и забрать. Не думала раньше, что сможет так искренне, так трепетно относиться к этому сильному человеку, так желать передать ему свою нежность и заботу.
Кассий: Не только в благодарность за ее терпение и бережность, не только потому, что от природы его руки были любопытные и бесстыжие, а голова забывала опыт, он снова искал касания, от которых выступает влага и вздрагивает тело, но потому, что такое, казалось бы, спокойное сердце тоже отзывалось на стук, наперебой. Кассий повернул ее на себя, оставляя под легкими руками свободу выбирать самой - и плавность, и плотность, и глубину. Свободу, которой не оставлял никому из своих мальчишек, даже Андронику - когда-то потому, что не ценил, принимая как должное, теперь - потому, что сам чувствовал себя свободным только с Ливией. Это было приятно - позволить ей распоряжаться собой, и это было самое меньшее, что он мог для нее сделать. ........ Позже, уже дыша и целуя вперемешку, он в который раз удивлялся, что так бывает и что главное - не в теле, которое якобы предназначено прирдой и не в прихотливых предпочтениях вкуса. Тестя можно было вытерпеть только за то, что в жизни теперь бывают такие моменты. "Тем более, возможно, осталось совсем недолго", - пришла непрошенная мысль и Кассий прибил ее насущным: - Распоряжусь об ужине.
Andronik: Из амфитеатра, через термы. В термы он заскочил в последний момент, поэтому и там тоже было людно. Удалось только пыль и жар с себя смыть, не приходить же таким, потным и вонючим, к Касу, даром что перед амфитеатром он тоже обмылся. Кас бы предложил воспользоваться купальней, но не было никакой гарантии, что он бы это сделал до торжественной встречи, а ощущение от собственного тела после жары, без возможности окунуть его в море приятности встрече бы не прибавило. А теперь он рисковал опоздать. Но это не отправление каравана, никакой вроде срочности не было, а Кас..простит. Было бы что, в самом деле. Уже постучав в двери, Андро вспомнил, что его в прошлый раз скрывали. И он не был уверен, что не будут скрывать в этот. И потому последний удар прозвучал неуверенно.
Кассий: - В триклиний выйдешь со мной? - спросил он, одеваясь небрежно и неохотно. А когда сказали, что ожидаемый пришел, велел проводить его к столу, извиняясь перед Ливией взглядом при словах: - ...а я так и не подумал, кого с ним из дому отправить. Андроника в триклинии он встретил запоздалым "аве", предложил сесть и угощаться а сам, не торопясь с едой, начал о насущном: - Думаю завтра отправить с тобой своего секретаря. Осмотрите, что там изменилось, что нужно поддержать и исправить, все-таки не один год "Регина" в чужих руках. Людей будете набирать на латифундии. Если будет много работы, после лишних отошлешь обратно. Но тебе понадобится свой секретарь. Если достойной кандидатуры не найдете, подберешь под себя и купишь. Думаю, двух суток вам хватит разобраться, потом уже ты... - Кассий вспомнил, как легко Андроник когда-то сливался с "Региной", и как сложно было оттуда отколупывать, как он тускнел, отрываясь от моря и соли, и закончил: - один.
Andronik: За этим "один" скрывалось слишком многое. И дело было даже не тем, что от Кассия пахло женщиной. Ему ли ревновать, после всего, после этих лет..и перед возможностью вернуться на "Регину" почти хозяином. Его хижина тоже была моря..но вилла была куда более комфортна, и, хотя до берега там приходилось пройтись, оно того стоило. - Хорошо, Кас, разберемся. Следующий кусок в горло не пролез и Андро закашлялся.
Кассий: При взгляде на него перевернулось в груди. Будто дом перестраивали и заложили вещами спящую кошку, а та спустя какое-то время проснулась и, выбираясь, сдвинула что-то некрупное, от чего развалилась все временно собранное в кучу. И даже разбилось что-то и остро царапало при каждом слове: - Денег выдам пока немного. Их вообще придется учиться считать. Прибавишь к выданному то, что заберешь у Стронция от продажи Феликса. Окружай себя людьми, которые в какой-то узкой области знают больше тебя. И с которыми тебе будет приятно иметь дело, чтобы расположить к себе, иначе делу не будет успеха. Время пока еще не такое, как было с десяток лет назад... - "да и вряд ли оно таким станет снова". Кассий вздохнул и стал есть, стараясь думать о тратах, а не о том, как хочется снова его обнять и прижать губы к его виску, потому что сейчас хотелось это сделать не оттого, что он был притягателен, а оттого, что чувство было похоже то ли на отцовское, то ли на братское сострадание.
Летеция: >>>Храм Весты Ретировавшись из храма и дойдя до ближайшего угла, она высыпала из грязного подола орехи обратно в кошель и отряхнулась. Туника прелесть! И раз уж молитва не задалась, Прим направилась к дому брата. В конце концов, стоило, наверное, уже поговорить и с ним. Ну не может же она всю жизнь при муже в девах ходить. Дойдя до него, она остановилась у дверей, не решаясь войти.
прислуга: Кошка подошла к двери и села мордой в створки. Кандид на нее смотрел с четверть часа, как она заламывает назад уши, и открывать не хотел - во-первых, не такой зверь кошка, чтоб не найти где из дому вылезти и потом обратно залезть, прихоть чисто женская, на его взгляд, показать себя царицей. А во-вторых, кошки из ночных походов своих возвращаются все беременные. И, опять же, это не такой зверь, чтоб ее одной не было достаточно на дом. Но в конце концов он подошел ей открыть - от скуки, как всегда это и делал, и ни разу - ни разу еще! - эту тварь пересидеть у него не получалось. Как всегда, при его приближении она привстала и тихо попросила, вертя поднятой головой. С такими искренними глазами, что даже зло брало: будто не она тут характер ему показывала. И как всегда протекла меж дверных створок, носом помогая ему их раскрыть. Прямо, зараза, гладилась боками об двери. Кандид для разнообразия выглянул, не идет ли навстречу прохлада, чуть присел и распахнул двери шире: - Проходи, госпожа. Мог - и должен был - молча, но молча он только что открывал двери кошке, так должна же быть какая-то разница! - Сейчас скажу, - кланяясь, побежал в триклиний.
Кассий: - Сестра? Кассий был удивлен. И даже встревожен. Так, что даже вспомнил, что должен был сделать в связи с Британией, но тут же снова забыл, поскольку сестра была ближе соседа, и у нее была выпачкана одежда, насколько он смог разглядеть, когда вышел к ней навстречу. Это сбило с мысли и заставило искать другую причину позднего визита. Избегая подумать хуже, чем есть, он поторопился спросить: - Что случилось? Тихо, настолько теплым тоном, насколько тепло и буднично улыбалась ему на сегодня Фортуна: жена носит второго ребенка, Андро возвращается на виллу.
Летеция: Прим обратила внимание на стол уставленный яствами. Брат собирался ужинать. Она посмотрела на Кассия, чувствуя, как больше всего на свете хочет выпалить ему все. Лицо брата казалось умиротворенным, а выражение глаз таким мягким, что это почему-то напомнило Прим о его юности. Тогда он был другим. Веселым, счастливым и каким-то легким. Она помнила лицо брата даже двадцатилетней давности, но не мужа. Она перевела взгляд на фреску, за его спиною. - Ничего. Соскучилась, просто. Все что она запомнила в свадебной церемонии - это собственные рыдания. Про брачную ночь припоминать страшно. Прим слегка покраснела от этой мысли, и снова взглянула на Кассия. Как же было здорово тогда… в детстве. Можно было запросто взять за руку, прижаться, обнять. А теперь? А теперь их разделяет всего метр, а она завидует уже его беременной кошке. Даже у той больше шансов получить понимание хозяина. Сейчас она ему расскажет, как ей опротивело быть замужем без мужа, как устала она играть роль матроны, как хочется с подружками на веселые праздники Бахуса, а не сидеть в пропитанных насквозь лживостью женских термах и слушать одни и те же сплетни изо дня в день. А потом возвращаться в пустой, унылый дом ничем не лучший по обстановке, чем в спартанском лагере. Муж любил армию, а потому и дом у него выглядел, как армейская казарма. - Обо мне слухи по городу ползут уже, - произнесла она, расстроено потупившись на еду за его спиной.
Andronik: Кассию доложили о сестре и Андро захотелось залезть под стол, чтоб без лишних глаз. Глаза были не лишними, сестру Кассия он помнил и не настолько он был глуп, чтобы стесняться женщин. Просто сейчас он не знал, в каком перед ней предстать качестве. Управителем на вилле он себя еще не ощущал, любимчиком - не ощущал уже, а рыбаку нечего было делать за патрицианским столом в триклинии. Он остановился на варианте "старый приятель хозяина дома", этот вариант устраивал его почти всем. И так было удобно. Кассию, в первую очередь. Ужин семейный - жена и сестра. "Интересно, Летеция сильно изменилась?" Голос, который он услышал, был таким же. Разве что напряжения больше. Да и тогда, раньше, он почти ее не слышал, и, тем более, не слушал. Может, и ошибся. Но ее волнение и напряжение чувствовались в воздухе, кожей. и когда все формальности были соблюдены, а слова, которые должны были быть сказаны, были сказаны, он обратился к ней вполголоса, надеясь успокоить: -Боги смотрят на тебя и желают тебе добра. Глупо получилось. И он заел послевкусие неточно сформулированной фразы печеным яблоком. последний абзац могу перенести ниже, в другой пост, если что
Кассий: Она уже смотрела из атрия сквозь него на стол и говорила вещи, которых не сказала бы, если бы видела за столом Андро. Или ей было уже безразлично, при ком говорить. И это была более неприятная и дурная весть, чем высказанная. - Ты недавно об этом узнала? - спросил он, провожая к столу. - От кого? - избегая взглянуть на Андроника даже в немой просьбе, и прилагая усилия, чтоб не думать, выйдет ли в триклиний Ливия. Разговор мог принять оборот, при котором и самые близкие люди способны стеснить. Андроник поприветствовал Прим и повел себя, как гость, и у Кассия зародилась надежда, что формальности оттянут момент откровений, пока не закончится ужин. Но последняя фраза грека поневоле выдавала, что он слышал жалобу. - Голодна? Приляг где удобно, к чему церемонии... Андроник возвращается на виллу, уже утром. Что с платьем?... Надеюсь, ты останешься?
Летеция: Стоило увидеть чужака, загар которого выдавал в нем человека, проводящего слишком много времени в море, как Прим передумала. Никаких обсуждений семейных вопросов. Только не при чужих. И тем более не при Ливии. Она быстро обернулась к брату и бросила нервную полуулыбку-полуизвинение в его сторону - кажется, у него портилось настроение. - Что?! Останусь. Затем она повернулась к чужаку, который напоминал ей кого-то. У брата много знакомых, но разве всех он пускает за стол. Может и всех… Она поприветствовала его, послушно села. - Платье? Да, - она сильно закивала, словно лошадь, у которой неожиданно свело шею. – Я, э-э, молилась. Да. Усердно! – Она, перестав кивать, опустила взгляд на стол, лишь бы не смотреть на брата. Краем глаза она наблюдала за гостем, вспоминая, где она его видела. – Ну, и перестаралась слегка… Думаю, боги теперь обязательно меня услышат. Она пропустила мимо ушей фразу странного незнакомца и, воспользовавшись возникшей неловкой паузой, подняла на брата невинные глаза и улыбнулась: - Ты любишь орехи? Нет ведь, кажется… Давая этим понять, что разговор в атрии завершен, и делая вид, что очень голодна.
Кассий: Ливия все не торопилась подойти в триклиний, хотя именно ради нее ужин и был не из самых простых, Кассий чувствовал себя скованно - с чего бы, кажется? но его точно разрывало - и неловкое описание молитвы Прим разрядило настрой длинным вздохом, будто прорвало долго собиравшуюся тучу. Он улыбнулся ей, как девочке - она и была в его глазах прежней девочкой, безразличная к саже на дорогом подоле. Если судить по ее поведению, печальных вестей точно не пришло, но он спросил на всякий случай: - От Марка не было писем? - раз уж она оставалась, то расспросить о том, что ее волнует и с чем она сегодня пришла, можно было хоть ночью, если срочно, хоть с утра, и в этом случае намного смягчить мрачные оттенки назревающих подозрений. - Ты не узнала Андро?
Летеция: После вопроса все встало на свои места. Прим посмотрела на Андроника. Жующий печеное яблоко загорелый мужчина с отросшими волосами, огрубевшими от тяжелой работы руками, совсем не походил на холеного, вечно одинокого, задирающего нос раба. Память Прим услужливо начала подбрасывать одну за другой картинки из прошлого. Брат любил его, баловал. Вечно был им занят, у них всегда имелись свои секретные дела. И что он теперь тут делает? Она перевела взгляд на Кассия. - Узнала, - солгала она, подумав, что жизнь потрепала Андро, но очарования он не растерял. Повернулась к гостю. – Ты выглядишь возмужавшим. Рада видеть тебя. Она вежливо улыбнулась и снова взглянула на брата. Расслаблен и доволен. Даже слишком. Этот вечер менялся прямо на глазах. Бывший раб, отпущенный братом на свободу, сидел за одним с ними столом. И даже оставался на ночь. Нет новостей лучше. Вот она - ее дорога к свободе. Она улыбнулась еще шире и взяла со стола кубок. - У Марка все в порядке. Последнее письмо доставили вчера, - ответила она на первый вопрос. – Ты же знаешь, после событий в Иерусалиме ему приходится много разгребать за иудеями. Рим не потерпит такого оскорбления. Пишет, что не сможет вернуться до начала Плебейских игр и не успеет на Римские. Она взяла ветку петрушки, подумав: «Как будто он успевал на предыдущие три». Засунула листья в рот. Зачем брат вообще спрашивает о Марке? Разве он сам не знает?! Прим была уверена, что муж ведет не просто родственную переписку с братом, но и снабжает его важными сведениями, касающимися внешней политики Рима. Марк как префект при императорском легате Галле наверняка имел доступ к весьма ценным источникам информации. Брак, так быстро одобренный им, был в перспективе очень на руку карьере Кассия. И вопрос его прозвучал неспроста. Он постоянно напоминал ей о замужестве. Она безрадостно вздохнула, вспоминая о сплетнях, но затем взяла себя в руки и обратилась брату: - Ты собираешься участвовать в играх?
Кассий: Кассий сперва удивился, привязанный мыслью к покойному брату тестя и едва-едва пережитым обязанностям сегодняшнего дня, и на ответ потребовалось время: - Пока не планировал. Мне и сегодня досталось, а предстоит еще послезавтра. Не так серьезно, но все-таки. Когда все закончится, подумаю, найдется ли, кого выставить. На самом деле даже эти слова дались с трудом, хотя улыбка так и не сошла с лица - он был рад видеть Прим, с чем бы она ни пришла - но еще неизвестно, какую новую проблему принесла она в запачканном подоле. Что у нее родилось какое-то необычное решение, он не сомневался... Не успеть на игры в связи с иудейскими беспорядками - формулировка была достойна сестры.
Летеция: Прим хлебнула из кубка, и поняла, что ей действительно хотелось пить. Вино оказалось терпким. Оно зацарапало горло, обжигая его, вызывая желание кашлянуть. Проглотив, она поставила его на стол. - Тяжелый день?
Кассий: Он в ответ только сделал два вывода, первый - на играх она сегодня не была. Результатом второго он подозвал виночерпия и распорядился принести мульсума и следить, правильно ли разбавлено красное. Виночерпий был новый... а в свете неоднозначных отношений сестры с мужем вопрос о крепости напитков имел не последнее значение. - Вот послезавтра мы с тобою выпьем, - пообещал он, продолжая улыбаться. Он чувствовал, что, если она пришла с серьезным разговором, о тематике которого задумываться раньше времени не хотелось, действительно будет способен впервые попробовать напиться с сестрой... как, например, с Квинтом. И тут вспомнил, что сказал Публию "разумеется". Вздохнул и посмотрел в стол. Может, он бы и обрадовался случаю собраться компанией, которая не станет говорить о делах. Только он не верил, что в виду его теперешнего положения собутыльники обойдутся без подобных разговоров.
Летеция: За мульсум она была благодарна. Хотя и его пить-то не стоило. Она вспомнила, что не ела сегодня, не до того было. Предоставленная самой себе, она хотела знать мнение оракула о своем браке. Если Марк планировал вернуться к плебейским играм, то это будет вторая встреча, не считая свадьбы. А посему она искренне надеялась, что никто не заметил ее отсутствия на сегодняшних играх. Не такая она и большая величина. Фраза «С тобою выпьем!» обескуражила ее. Да она и не пила! Точнее, выпить могла, но одна, чтобы никто не видел. За этой алкогольной нравственностью скрывался обыкновенный страх сказать лишнее, сделать ненужное, оказаться в ущербе. Она удивленно посмотрела на Кассия, он, вероятно, в заботах своих забыл об инциденте на ее свадьбе, после которого сам же запретил ей пить крепленное вино. Ну, конечно, он мог ей предложить взвара, но что-то ей подсказывало, что Кассий имел в виду именно то, что сказал. Прим посмотрела на стол, вспоминая… Как только гости покинули молодых после проведения необходимых ритуалов, Прим окончательно смирилась с судьбой. Незачем больше увещевать пенатов о помощи. Вечер сменился ночью, и небо распалось белыми полосами на части. Сидя в ожидании мужа, потея и нервничая, она уже начала было считать кусочки мозаики на полу, когда оглушающий раскат грома прокатился по небу. Да так гневно, что лошади в конюшнях заржали. Муж, появившийся на пороге спальни, явно на нетвердых ногах и до омерзения счастливый свершившимся событием, неожиданно развернулся и ушел. Прим недоуменно уставилась на пустой проем. Небо снова немилостиво разразилось грохотом, и в удушающей жаре о землю разбились первые капли июльской грозы. Она было думала начать молиться, когда услышала стук копыт о мозаичный пол атрия. Вопросительно посмотрев на дверь, она уставилась на мужа, ведущего под уздцы лошадь. Прим вытаращила глаза, в горле встал ком. Эт, чего они, втроем в первую брачную ночь?! От волнения она схватилась за тяжелое обручальное кольцо, пока муж с силой втащил упирающееся животное и привязал к колонне у дверей. Он был уже порядком пьян, но все же добрел до кровати и протянул Прим руку. Прим подозрительно посмотрела на него - коренаст, крепок, невысок и не молод. Ей с ним не справиться. - Пойдем, - произнес он, протягивая широкую ладонь. Не веря происходящему, забыв дышать, она с ужасом вложила свою ладонь. Он подвел ее к лошади. - Буцефал, - произнес он заплетающимся языком. – Моя жена, Летеция. Прим посмотрела на лошадь, глазами полными непонимания. Лошадь посмотрела на нее взглядом, полным презрения. Муж отпустил руку и, к огромному облегчению Прим, направился в сторону постели, раздеваясь. Прим выдохнула. - Он боится грозы. Марк повалился на кровать и захрапел. Прим так и осталась стоять на месте вместе с лошадью, слушая гром и порывы дождя. Затем она подошла к столику у кровати и налила себе вина. Муж храпел, конь срал и дрожал, а она решила напиться. В конце концов, праздник же у нее сегодня. Два кубка спустя судьба перестала казаться ей такой уж плохой. И даже бушующая гроза за стенами, как признак недовольства Юпитера, не была таким уж страшным предзнаменованием ее грядущей семейной жизни. Сидеть было скучно, и она посмотрела на лошадь. - Я знаю, ты ревнуешь, - обвиняюще обратилась она к ней. – Думаешь, что хозяин ошибся с выбором?! Н-да, его братья по оружию подошли бы лучше. Она замолчала. Лошадь недовольно фыркнула, снова привлекая внимание Прим. - Давай так, если я тебе не нравлюсь, ты фыркнешь один раз и пойдешь спать в конюшню. А если нравлюсь - то два, и все равно пойдешь спать в конюшню. Я жду! Лошадь фыркнула. - Я так и знала. И ты еще поди не собираешься делиться своим хозяином ни с кем! Да? Лошадь снова фыркнула и отрицательно закачала головой. «Наверное не стоит тебя просить сбросить его со спины во время битвы, чтобы он шею сломал. Сам предпочтешь сдохнуть» - подумала она и посмотрела на спящего мужа, думая, и какого рожна тому приспичило жениться. Вино ударило ей в голову, кружило, приливало к плечам и, разливаясь по капиллярам, румянило кожу девушки. Она подошла к спящему супругу, храпевшему на боку, и заглянула ему под подол, отодвигая ткань. Буцефал громко заржал, предупреждающе стукнув копытом о пол. - Да я только посмотрю, что мне в супружество досталось, - отозвалась любопытствующая Прим, разглядывая, затем разочарованно повернулась к лошади. – Да там нифига нет. Она оставила в покое спящего, разглядывая его, пока лошадь возмущенно гарцевала на месте. - Теперь понятно, почему он пошел в армию - с таким крошечным только бошки рубить, - она закусила нижнюю губу и села. – Н-да, Юпитер. Обидевшись за хозяина, конь снова возмущенно заржал и навалил еще одну кучу. - О боги, избавьте меня от этого супруга, - произнесла в сердцах Прим, глядя куда-то в потолок. – Слушай, у меня к тебе предложение, - обратилась она к лошади, подходя к ней и гладя по загривку, предлагая яблоко из вазы. – Ты же любишь своего хозяина? Гроза потихоньку унималась. А наутро гости, пришедшие к дому, увидели ряженного под матрону Буцефала, привязанного к воротам. На узде висело кольцо, которое конь полночи пытался скинуть или поймать. Ровно к приходу гостей Буцефал справился с задачей, яростно схватил его губами и, прожевав, проглотил, злобно заржав. Брат тогда чуть не убил ее. Прим посмотрела на брата. Тот не сводил с нее глаз. Смерть претора, вероятно, накладывала на него много обязательств. Может быть у Кассия было, что ей рассказать, предупредить. Впервые в жизни ей в голову пришла мысль, что он, возможно, так быстро выдал ее за Бруттия, потому что хотел защитить, уберечь и ее и себя от политических игр, не дать оказаться разменной монетой в руках чужаков. - Хорошо, договорились, - кивнула она ему, принимаясь за еду.
Кассий: Ничего не успев решить, он услышал "договорились" и впервые задался вопросом, понимала ли она до конца, почему, продавая пять лет назад все, он продал и ее, и себя. У нее оставалась способность шутить, или это была последняя оборона разума перед отчаяньем - тогда разбираться было некогда. Да и с тех пор куда-то улетучилась его способность угадывать, когда она шутит, а когда говорит всерьез. Это не мешало внешней легкости отношений, поскольку очень многое в ее словах он предпочитал принимать за шутку. - Ну, наконец-то. А то ты смотрела на стол так, будто яблоки на нем заржавели и хлеб окаменел, - с ней всегда легко удавался полусерьезный тон, но она была грустна сегодня. Заметил бы он это, если б она не пожаловалась на слухи, когда пришла? Замечал ли он в последнее время что-нибудь вокруг, кроме должного и желаемого? Но, с другой стороны, если она хотела прийти, она могла в любое время. Почему только сегодня, именно сегодня, почему не раньше? Андроника, положим, держала гордость. А она... - Ты редкий гость. Какую хочешь комнату в этот раз?
Andronik: Андро чувствовал себя лишним. Очень неприятное ощущение, но и его можно было пережить - мыслями о "Регине". Что он там говорил, выдаст секретаря, посмотреть взять с латифундии, купить.. "Интересно, хоть попрощаться выйдет?" Возможно и не выйдет - клиентула и прочие радости. А яблоки, кстати, были очень даже.
Летеция: Прим бросила взгляд на Андро. Он молчал, дожевывая яблоко. Нужно было что-то сказать ему, а то выходило невежливо. - Гость моего брата - мой гость, - произнесла она. – Я рада буду видеть тебя, Андро, и в моем доме. Ведь столько лет не виделись. Чем занимаешься? Она взяла створку с мидией и ложкой соскребла моллюска. Жуя, она рассматривала руки Андро. Потертые, слишком темные от солнца и соленой воды, они притягивали внимание. Ей нравились грубые мужские руки. Они рассказывали о мужчинах больше, чем все остальное, за исключением, пожалуй, движений. Только грация могла рассказать о человеке еще больше. Запах мидии, сдобренной цитроном, ударил в нос сладкой смесью моря, водорослей и пряной свежести. Стол Кассия всегда был щедр к гостям. Она замерла на пару секунд, наслаждаясь мгновением поглощения пищи. Переходом, когда голодный делает первый глоток. Было вкусно. - Любую, - сообщила она Кассию, отпив. – Ты знаешь, что когда ты серьезен, по твоим бровям катится Феб? - пошутила она, беря в руки следующую створку, облизывая пальцы и не в силах скрывать свой дух наслаждения. Неприятности подождут.
Andronik: Андро долго кивнул, дожевывая, чтобы не отвечать с набитым ртом: - Благодарю за приглашение. Обязательно навещу тебя в твоем доме. Как только закончим с делами. Такая формулировка ни к чему не обязывала. Ни его, ни ее, ни Кассия. - Чем я занят? - Он вспомнил формулировку Квинта,- Кормлю Рим.
Кассий: "вот как... - подумал Кассий, - он не просто не сломался..." И впервые четко понял, что Андро имел полное право не быть ему другом, или... не быть привязанным... если это позволяло ему держаться. Если за пять лет из ничего он смог подняться до возможности так ответить. И это не противоречило готовности, с которой он согласился вернуться на виллу, хотя и признавал, что управление - не самая сильная его сторона. - Катится Феб... - не улавливая настроения шутки, повторил он, и спросил, стараясь удержать несерьезность разговора, но получилось как-то с оттенком уныния: - Куда... "к закату", - отозвалась в голове мысль. Он вдруг почувствовал, что стареет. Замечает это сестра? Или, как и он сам, занята должным и желаемым? - А ты не меняешься...
Летеция: «Куда?» Прим успела съесть еще одну мидию, и на этом ее аппетит пропал, окончательно. «Что же творится в твоей голове? Ты выглядишь так, словно тебя протащили через всю Аппееву дорогу», думала она о Кассии, доедая. Очень по-семейному: Достоинство в лице, боль в глазах, честь на наковальне гордости. Как будто у нее был лучше вид. Она взяла кубок и отпила мульсума. «Нет, пожалуй, лучше. У меня хотя бы есть ты, муж какой-никакой и эта старая метелка Пия». Пиявка проклятая. Она улыбнулась Андро и поставила кубок, даже как-то стукнула случайно им о стол. «Что ты делаешь здесь, дружок? Почему снова вернулся к брату? Где ты был пять лет? Почему пришел именно сейчас? И как долго задержишься?» - все это крутилось в ее голове, и никак не складывалось с Кассием. От какого отчаянья он вдруг стал смотреть в прошлое. Ведь это прошлое сидело тут, рядом и смотрело на них своими светлыми глазами. Чем придавлен был звон души Кассия, что она никак не могла достучаться до него. Расслабить, услышать при беседе в его голосе мягкие едва уловимые перекаты от направляющих вопросов, от которых она начинала вещать, вызывая общий смех. Нет нынче такого. Только лишь тихий стон, бьющийся во все стороны в речи, как от телеги, несущейся на большой скорости и рассыпающей на поворотах драгоценный груз искренности. Как же давно я здесь не была, осознала Прим. Как давно она с ним не разговаривала. Ни платье, ни сплетни, ни поздний визит, и даже не утешительное мнение оракула – не трогали его. Все что его интересовало, жива она или нет. Неужели у него не осталось больше ни на что сил? Ведь ни для кого не было секретом, всё что касалось их семьи, ставилось под большой вопрос. Не достойные уважения. Одна из самых старых фамилий Рима, без денег, проданные за них же, по нужде и вине отца, теперь поносилась на каждом углу старыми врагами, которые вместе с позором банкротства достались ей и ему в наследство. Но если с неё спроса не было - женщина, то ему приходилось это терпеть каждый день. - Кассий, - вырвалось у нее, без всякого намерения спросить, и она замялась, заправила за ухо выбившийся золотистый локон: – А где Ливия и мама?
Кассий: - Ливия, когда я вернулся, дописывала сказку, и теперь, наверное, ее читает, - он улыбнулся почти смущенно, сам не понимая, в чем состоит юмор ситуации: так, бывает, смотришь на небольшое пушистое животное и пробирает смех, хотя оно ничего не делает неуместного. Смешит сам вид, умиляющий до щекотки под диафрагмой. А вот о матери Прим спросила напрасно... но могла ли не спросить? - Мать последнее время ложится рано, и редко выходит к ужину, - после того разговора, когда она демонстративно затаила обиду, это было единственное, что он мог сказать о ней, не нервируя сестру. Да, он теперь может выкрутиться - с доверенными латифундиями, но поскольку это решение тестя не отменялось уже (светлые боги!) больше недели, то время от времени пыталось накатить ощущение подвоха. Оно-то и мешало обнадежить мать, которая доверяла Куриону больше, чем сыну. - Утром увидитесь, лучше не беспокоить ее.
Летеция: «Сказки!» Ливия читала сказки, а мать спала - Прим улыбнулась. Что ж может это и к лучшему. Хорошо, что Кассий не знает, что она пришла сама. Без повозки, охраны, Пии - она могла стать легкой добычей для кого угодно. Хотя от Пии толку-то, как от тощей коровы в зиму. Что могла сделать старушка, защищая честь молодой патрицианки? Ну, разве что, напугать натурой. В любом случае, она рада была, что пришла одна. - Знаешь, сегодня в городе идет смешная ателлана, может сводишь сестру? – она вспомнила про Адроника. - Можем сходить втроем. Предложение было неожиданным. Да, и ателлана не была зрелищем достойным патрицианки. Но Прим так надоел однообразный ритм жизни положенный замужней даме, при которой пристроена заботливым мужем была еще и старая кошелка, и так хотелось чего-то запретного, что она не удержалась. К тому же, из-за дикой августовской жары, представления давались поздно. Перестраиваясь под нравы капризных римлян, театры предпочитали собирать полные трибуны. - Ну, так что? Пошли?
Кассий: Кассий не ответил по инерции только потому, что видел он сегодня достаточно. Светлый голос, который прежде будил его, ни с того ни с сего отозвался тупым гудом во всем теле. Он медленно покачал головой, тяготясь сознанием, что она сегодня проскучала день, а он отказывает ей в радости. И, возможно, ему придется отказать ей в том, чего сам наобещал на послезавтра. Из-за Публия. Людей в положении Кассия гетеры на симпосии не приглашают без веских причин - а ради случая подловить на промахе или затем, чтоб намекнуть на расстановку подводных камней в том кругу, который они собирают - так оба повода зачастую идут рука об руку. - Вряд ли театр Марцелла так быстро приведут в пристойный вид, боюсь, кровью оттуда будет нести до пролетарских... всю ночь. И даже если бы Фортис уже вернулся... он все-таки ранен. А закрыть игры и проводить нас в темноте по улицам - разные вещи... Но завтра в помпейском будет "Троя", и я могу тебе ее обещать, - с облегчением вспомнил Кассий, следом за тем озаряясь новой возможностью, которая могла и не вернуться на память, если бы не Прим. - Послушай! Клавдия Цека должна была прислать тебе приглашение. Завтра, после "Трои"... ждут нас семьей - то есть, не пойдет только мать, прекрасно знаешь, чем она объясняет свой отказ. Однако подарка Аканте у меня не припасено - такие вещи нужно записывать. Из головы прочь, - озадачился Кассий.
Летеция: Она опустила глаза, делая вид, что обдумывает, чего бы еще съесть. Наверняка, приглашение ждало ее дома, и «Троя» окажется великолепным зрелищем. Прим же захотелось поговорить с ним не в стенах дома, где в любой момент могли побеспокоить мать или Ливия. Обе не получали от Кассия отказа. Больше всего на свете она боялась услышать: «Ты отрезанный ломоть». По факту так оно и было. Выдав замуж, он отделил ее от себя, снял ответственность и хлопоты, выполнив долг брата. По сути, она не хотела этого, не признавала. И даже долгое ее отсутствие никак не меняло сложившегося восприятия Прим. Так повелели боги, и он. На крошечный миг одиночество захлестнуло ее, но она тут же его отбросила, огорченно вздохнула и не глядя взяла в руки длинный перец. - Да, конечно, присылали, - произнесла она задумчиво. – Ты прав, мы можем завтра вместе выбрать подарок для Аканты. Она зевнула.
Кассий: Временами - еще с детства - Прим казалась ему похожей на коробочку, полную насекомых - и рассмотрел бы, если б все они не были разного размера и формы, кто с крыльями, кто с жалом, кто просто так, муравей, и как бы узко ты ни приоткрыл, а кто-нибудь обязательно выползет. Так что в такие минуты, когда больше всего хотелось знать, что же на этот раз беспокоит сестру, руки сами тянулись отобрать, что она схватила. Может быть, привычка осталась с детства, когда он следил, чтоб она не наелась несъедобных растений или не засунула себе в нос острый или просто посторонний предмет. Так что сейчас Кассий спохватился, только когда уже отнял у нее что-то ненавязчивым жестом, каким отбирал у Постума. Много лет он такого не делал. Видимо, с ребенком в доме старые привычки взяли новую силу, он ведь даже попытаться подавить порыва не успел... И отметил, что сестра, только что рвущаяся куда-то развлекаться, вдруг задумалась и зевает. Ей было нервно, неуютно. Кассий попросил виночерпия подмешать больше меда в стакан мульсума и обратился: - Выпей, на сон. И, пожалуй, пойдем... если ты сыта. Серпия приготовила постель и хитон.
Летеция: Пока брат что-то говорил виночерпию, она думала, что он действительно соскучился, иначе бы столько не пообещал за один вечер. И хотя впечатления от ужина остались смешанными, намерения не реализованными, а тревоги, как огни приближающихся вражеских войск, не погашенными, ужин прошел спокойно. А лучшего и желать нельзя. Если бы за столом присутствовали Ливия и мать, она чувствовала бы себя напряженно. А если бы не было Андроника, то наверняка еще и несдержанной. А так… Она посмотрела на то, что Кассий забрал из ее рук, и ощутила благодарность, подавив смешок. Перец и в самом деле был ни к чему. Есть его она все равно бы не стала, но откусить могла. То-то было бы веселье. - Ты прав, - мягко произнесла она, подавив еще один зевок, встала, сполоснула руки в чаше, поднесенной рабом. - Сладких снов вам обоим, - пожелала она, последовав за Серпией. Прим вышла во внутренний дворик уже спящего дома и посмотрела на небо. Звезды над Римом светили ярко, погода обещала быть благодатной, лишь кое-где лежал темный полог ночных облаков. Она подумала, что вражеские огни гаснут как раз перед самым наступлением.
Кассий: 27 авг утро. Утро тихо скрипнуло суставами ложа, когда Кассий, не решаясь будить жены, почти неслышно вышел умыться и, простояв потом под дверями материнской комнаты с намерением, свернул намерение и пошел к сестре. По пути созревали планы на день. Никого сегодня не принимать. Подарок может найтись, конечно, и в сундуке, но это нельзя счесть приемлемым решением, поскольку любое украшение могло быть уже видено кем-то на ком-то, даже если предположить, что Кассий согласился бы отнимать у Ливии по делу менее важному, чем вилла... за покупкой же можно наведаться к какому-нибудь торговцу помельче: в небольших лавках тоже бывают изысканные вещи, а в цене сойтись проще. Лектику он распорядился приготовить для Ливии сразу: когда бы она ни собралась и куда бы ни направилась, в помпейский ли, или сразу в дом Клавдии. Распорядился так же покормить Андро - сам, если, проснувшись, не застанет уже, наверняка замнется потребовать, смутится Ливии или матери, а торопить незачем, и без того много в чем сегодня придется разбираться, пусть выспится. К Прим он вошел по старой памяти просто - если есть у нее к нему разговор, пусть начнет его сразу, а чтоб она вдруг стала стесняться неубранной постели или ночного хитона перед братом у него и мысли не возникло.
Летеция: 27 авг утро. Проснувшись, Прим некоторое время рассматривала потолок кубикулы. Жар дня еще не вполз в дом, и хотелось нежиться, неспешно вдыхать прохладный воздух, ощущать всем телом грубоватую ткань хитона на коже. «Накануне выдался странный день,» - подумала она, и лицо ее посуровело, а взгляд приобрел жесткость. Она полдня занималась домашними делами. Сначала она встретилась с виликом, затем отдавала распоряжения по хозяйству, а потом собралась в термы. Пока она одевалась, на глаза явилась Пия. Жилистая старушенция, непонятно чем заслужившая доверие мужа. Марк приставил ее в качестве помощницы и надзирательницы, таскающейся за нею повсюду, временами проявляющую чрезмерное усердие, особенно это казалось трапез. Она вошла в комнату Прим, когда та решала, какие украшения надеть. Прим, бросив взгляд на космета, укладывающего ей волосы, произнесла: - Поди вон, - повернулась к женщине. Та поклонилась. - Я еду в термы, тебя не беру, - безаппеляционно сообщила Прим. - Ты с утра ничего не ели, госпожа,- смиренно произнесла старушка, держа в морщинистых руках небольшую корзину, предлагая взять в дорогу. - Что там? - Фрукты с медом, творог с травами. Из-за дикой августовской жары есть и не хотелось, только пилось. - Отдай Таврину, - распорядилась Прим, отсылая Пию к рабу, готовящему носилки, и наконец выбрав серьги. Как только они оказались за воротами дома, Прим развернула рабов. Время уже было хорошо за полдень, и имелось одно важное дело, для которого ей не нужны были свидетели. Ей предстоял путь от Сервиевой стены, сквозь Римский форум, мимо рыбного рынка, через Новую улицу, а там на Кливус Победы и Палатинский холм. По дороге она отмечала, что Рим после пожара все больше и больше становился каменным. Ремонтные работы уже не очень активно, но все же велись. Ремонтные работы уже не очень активно, но все же велись. Пересекая Новую, она не могла не взглянуть на чернеющие развалины инсул, которые Марк откупил по дешевке, и цены на которые теперь взлетели. Вероятно, он планировал их заново отстроить и сдавать. У храма Великой Матери она отпустила рабов и, взяв корзину, подождала, пока они скроются из виду, а затем вошла в небольшую пристройку к основному зданию. Пройдя внутрь, Прим увидела в полукруглой зале толстого мужчину, завернутого в трабею, с посохом в руках, ожидающего ее. Она подошла и, кивнув, протянула кошель с сестерциями. Жрец многозначительно посмотрел на корзину в руках. Прим собиралась сделать подношение в Храме Великой Матери. Она протянула и ее. Тот забрал корзину, щелкнул пухлыми пальцами. Из-за колонны выскочил мальчик-раб. Прим последовала за ним через зал, где полукругом дымились чаши с благовониями для молитв авгуров, затем по крутой лестнице, прилипшей подобно длинной кишке к нутру башни, ведущей на авгуракул. Солнце нещадно обжигало, облизывая желтые дома и улицы Рима раскаленными солнечными ветрами, и Прим порадовалась, что взяла паллу. Без нее бы она сгорела. Прошло не меньше часа, прежде чем жрец явился на площадку, страдая одышкой. Прим едва сдержала отвращение, заметив в уголках его рта остатки творога. Пока она, патрицианка, изнывала от жары и переминалась с ноги на ногу, он в прохладе трапезничал. «Козел», - подумалось ей. Жрец отвернулся и начал чертить ритуальные знаки, размахивая тростью, словно собирался не предзнаменования испросить у небес, а саму Прим туда отправить так что ей пришлось пару раз отклониться. Затем, опершись на посох, он замер в ожидании знака. Девушка тоже замерла, не сводя глаз с небесной синевы. Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем до ушей Прим долетел характерный звук сопения. - Что?! – возмутилась она и обошла жреца, обнаружив, что достойный представитель гадателей спит стоя, опираясь на трость. В первые секунды Прим разрывалась от желания – то ли пнуть его, то ли выбить посох, но больше всего хотелось плюнуть в приоткрытый рот. Вместо этого, не в силах, что-либо сделать, она тяжело вздохнула. И тут – прямо на глазах Прим, подлетела ворона, и усевшись на край башни каркала. Слева! Это было последней каплей. Хороший знак, предвещающий удачу! В Прим вскипела ярость, так что закружилась голова Черно-серое создание намереваясь снова открыть клюв. Она так верила, что предсказание будет плохим. Тогда бы у нее появился повод не просто обсудить с братом ее желание развода, но серьезный довесок в виде знака! «Улетай», - недобро предупредила она, не сводя глаз с птицы, наклоняясь и нащупывая небольшой камешек. Прим прицелилась, между ней и вороной было-то всего шага три. Птица не вняла словам. Прим сердито бросила, спугнув ее. Ворона обиженно закаркала, жрец встрепенулся и встретился взглядом с Прим. - Птица справа,- пафосно изрек он. - Плохой знак. Девушка едва сдержала улыбку облегчения, перестав чувствовать землю под ногами, аж в глазах потемнело. Очнулась Прим в храме, в кресле у курильницы основного зала. На нее смотрел мальчик-раб, периодически поднося к носу резко пахнущее благовоние. Перед глазами плыли темные пятна, но голова была легкой, а настроение на удивление безмятежным. - Что я тут делаю? – осведомилась она, рассматривая трех жрецов у курильницы. Из их чаши валил густой дым, плывя в полумраке храма белыми лоскутами. - Госпожа, вы перегрелись на солнце, - ответил мальчик. - Чем тут воняет? – Прим потянула носом резкий запах благовоний, круживший голову. Она дала мальчику сестерций. - Творог, что госпожа дала к столу, съели уважаемый Геганий и Флавий, и спят они. А эти, - мальчика понизил голос до шепота, – пробуют новые травы из колоний. Магистр Геганий говорит, что они делают из людей веселых ослов. Прим принюхалась, подумав: «Ужасно пахнет!» и, встав, подошла к странно хихикающим жрецам уточнить предсказание. Остальное Прим припоминала смутно: где-то лежала ее палла, были вкусными сладости и орехи на лакомом рынке, и гневными ее претензии к Весте. В конце концов ноги сами привели ее к дому брата. "И хвала богам, что он так быстро отправил меня спать", подумала Прим, наблюдая, как в комнату вошел Кассий. Она не ждала его. Вообщем-то ничего такого в этом не было, но она никак не ожидала увидеть его в своей комнате, да еще в такую рань. Волосы ее были не прибраны, и свободно рассыпались по подушке, перекрученный хитон, открывал то что дозволено было видеть только мужу. Она поспешно натянула до шеи покрывало, садясь. - Доброе утро, - произнесла она и подтянула к себе коленки, полагая, что он присядет на кровать. – Не спиться? Ты рано встал.
Кассий: Он отметил только, что грудь у нее красивая и мужу повезло, как отметил бы это о какой-нибудь мраморной копии, и забыл об этом сразу после вопроса. Который удержал от того, чтоб сразу присесть к сестре. - Мне показалось, ты хочешь поговорить... а вчера... ты понимаешь. Ты не выспалась? Он вообще вставал рано последние пять лет, и даже не потому, что дела постепенно вынуждали его увеличивать свой день. Видимо, сказывалось нервное состояние необходимости действовать, не было прежнего ощущения бесконечности времени. Не было внутренней свободы отмахнуться от окружающего как от неважного.
Летеция: - Я хочу развестись, - выпалила она, чувствуя, как волнение, подобно морской пене лижущей берег, омыло ее изнутри. – И хочу, чтобы ты мне в этом помог.
Кассий: Вот тут он и сел рядом с нею на ложе, пытаясь собрать отхлынувшие с кровью от головы мысли. Впрочем, лгать себе не следовало - он ведь знал в глубине души, что она несчастлива в браке, и ему всего лишь удавалось уговорить себя, что зато она обеспечена, и - да, без глупой чувствительности: пристроена. Будет ли ему с ней так же легко, как до отцовской смерти, если она вернется к родным пенатам и насколько взыскательна будет она к ним, и по силам ли будет выдержать, помимо материнского недоверия, еще и непосредственную насмешливость сестры, не исчерпав до конца доброго расположения к ней? Она не Ливия. Она не сумеет принимать обстоятельства молча, она даст им оценку. А Кассию хватало своих. Тут он спохватился, что воспринимает ее заявление как окончательное решение. Но вместо того, чтоб выиграть себе время на размышление словами: "я обдумаю эту возможность", он вдруг спросил: - Он баловал тебя дарами? Это было пошло. И низко. Зато по делу.
Летеция: Она ждала, что он скажет твердое «нет», возможно будет ругать или, хуже того, призывать к рассудительности и долгу перед семьей. Ожидания и реальность смешались в Прим, взбаламутив ее готовность к защите, к яростному убеждению в своих намерениях и желаниях. - Нет, - сказала она, снова наполняясь уверенностью. – Не баловал. Мне нечего будет забрать, кроме того приданного, которое ты за меня дал. Она замолчала, оценивая реакцию брата. В утреннем покое дома желтые лучи солнца наконец прокрались в комнату, легли причудливыми узорами на мозаичный пол, и воцарившаяся тишина позволила осмыслить сказанное, понять услышанное. - Я хочу развода по нескольким причинам… Она завозилась, расправляя покрывало вокруг себя и наблюдая, как Кассий думает, ощущая кожей, как в его голове идут расчеты. – Но прежде, чем ты выслушаешь меня, ответь, зачем ты все-таки выдал меня замуж именно за Марка. Были ли у тебя причины, кроме нужды, поступить именно так?
Кассий: Он чувствовал себя так, словно и в самом деле не выспался. Что же это такое творилось с его семьей, задумываться нужно было до того, как отец ушел так внезапно, своевольно и трусливо. Сестра, похоже, не задумалась об этом и после, она сейчас говорила о приданном так, словно о тех вещах, которые она называла этим словом, можно было вообще говорить. Выставляя Феликса, Кассий и то употребил выражение "возьми то, что тебе дорого в этом доме", а в то время он даже сестре не мог такого сказать. Или лучшим выходом было заставить ее нырять за губками? Он так пристально обдумывал эту мысль, что счел ее высказанным ответом, и в свою очередь спросил: - У тебя есть кто-нибудь на примете?
полная версия страницы