Форум » Жилища » Дом - у - гавани, Остия » Ответить
Дом - у - гавани, Остия
Admin: Довольно большой, но старый и не слишком ухоженый дом сельского типа, без перистиля, с массой более поздних пристроек и хозяйственных помещений. Окно Шогер
Ответов - 92, стр:
1 2 3 All
Тевкор: >>>>>>>Порт. Девчонка, годами его не старше, пустила его напиться - в доме была полуденная тишина и Тевкр перестал вертеть головой как перепуганный воробей. - ...и кто к тебе тут лепился? - спрашивал он, отрывая кусок черствого хлеба, который она ему вынесла после вопроса "кто готовит", но так как не дождался упоминания имени матери, и просто уже лишь бы спросить, когда осенило: - а хозяин? - и он подмигнул. - а хозяин, слава богам, нашел себе такое сокровище, что и от Венеры мужика отлепит.. уж год сами решаем какому моллюску борта подставить. Меньше всего Тевкор хотел сейчас прилепиться, поскольку сбросил не так давно, но и отталкивать девчонку не хотел, подумал лишь неприязненно об обеих и презрительно о себе "дотерпел бы - щас бы получил бесплатно". - и что за сокровище? - да храмовая гетера. - а из старых слуг кто остался? Она принялась перечислять, но имя Шогер так и не всплыло. - а Шогер?- спросил он в потоке чужих имен.
Шогер: Голос она узнала сразу. Он сильно изменился, стал глубже, добавилась хрипота....но интонации остались прежними. Мокрая тряпка которую она выкручивала выпала из рук, Шогер привалилась к стене, прижав руку между грудью и животом, простояла так какое-то время пытаясь успокоить дыхание и заставить двигаться подкашивающиеся ноги. Продышавшись, тихо вышла в атрий и целую вечность (так ей казалось) смотрела на родинку под лопаткой, тонкий прерывистый шрам на плече(с груши тогда упал... шипел как котёнок пока промывала и почти не плакал...) и пыталась понять как это все оказалось на спине чужого взрослого мужчины. Опомнившись при звуке собственного имени, подошла, обняла эту спину и долго стояла так, прижавшись, вдыхая запах и все крепче сжимая руки. Потом отпустила, развернула к себе и молча влепила пощёчину.
Тевкор: Он не услышал, как к нему подошли сзади и сам удивился, что не вздрогнул даже, когда его обхватили чьи-то руки... Только умолк и остановившимся взглядом продолжал смотреть на девчонку, которая менялась в лице. Чувствуя непреодолимое желание закрывая глаза отклонить голову назад, он откуда-то знал, что не достанет затылком, чтоб ее уронить. Она меж тем все клонилась, остановившийся взгляд поднимался...и, когда его развернули, голова мотнулась сперва на расслабленной шее в одну сторону, потом, от пощечины, в другую. И тут он засмеялся. Так и не увидев лица Шогер, шагнул вперед и обнял ее, отрывая от земли.
Шогер: Шогер ойкнула, обняла Тевкра за шею и выдохнула в ухо "живой...". Потом осторожно освободилась от объятий, взяла его лицо в ладони, погладила. - Худющий... Кушать хочешь? Садись. Его нет, неделю не будет, успеем наговориться. Тебя никто не видел из старых пока ты... Не договорив, замолчала и обернулась в сторону комнат на какой-то, одной ей слышимый звук. - Погоди, я сейчас. Она вышла и быстро вернулась, неся на руках годовалую темноволосую девочку. - Смотри, Анаит, братик вернулся... а смотри какой большой, чумазый какой, смешной... Девочка таращила глазенки и пыталась засунуть материн палец в рот. Шогер светло улыбнулась сыну.
Тевкор: - Худющий... Кушать хочешь? Кушать. Хм, кушать! Да есть Тевкор хотел всегда!.. Он обернулся на...пустое место, где только что стояла любвеобильная ровесница и, пока мать отвлеклась куда-то, отступил за колонну так, чтоб не отовсюду быть видным. Видел ли его кто из старых? Он надеялся, что нет. И пытался припомнить, не знал ли раньше девчонку, но это упорно не вспоминалось, если и знал, то видел мельком, она в любом случае была домашней прислугой, а его гоняли в порту. И тут мать принесла младенца. У Тевкора расширились глаза. - Анаит?
Шогер: Шогер чуть нахмурилась, уверенно кивнула и сказала на только им двоим понятном языке: - Анаит. Это не его дочь. Её отец... хороший человек. Иди сюда, Артак. Поешь спокойно. Если ты не встретил никого из старых на улице, значит время у нас есть. У соседа свадьба, кормят всех, наши почти все там, пользуются... его отъездом. Она посадила дочь в тенёк на еще теплые плиты атрия, дала ей ложку, разноцветный клубок и захлопотала у очага. Анаит постучала ложкой сперва по полу, потом по клубку, и когда тот откатился, засмеялась и протянула ложку Тевкру с настойчивым "на! на!"
Тевкор: - А эта... - Тевкр проглотил определение, кивая в сторону исчезнувшей девушки, - я ее не помню. Это кто? расскажет же, нет? - он взял не глядя ложку из рук ребенка (взгляд был прикован к матери, и взгляд был напряжен), потом помял другой рукой ушибленный затылок и шею, выдохнул с силой, и сел на прогретый камень рядом с малявкой, вытянув ноги. И ударил ложкой по цветному клубку. - Я его знаю? - спросил на почти забытом языке.
Шогер: - Эта.. новенькая...не расскажет. Я ведь могу рассказать каждому её хахалю про остальных. - фраза которая могла прозвучать жестко и цинично, пролилась спокойным ручейком. Шогер смотрела на обоих детей и думала как похожи их глаза, движения, смех... такой малышки и такого... взрослого сына. Она поставила на стол миску с кашей, жестом подозвала старшего - Нет, Артак, ты его не знаешь. Он купил Дживана через год после того как ты... изчез. У Дживана плохо двигается рука, но он прекрасный счетовод. У него на хорошем счету.
Тевкор: Тевкор взглянул на мать с той неловкостью, которая в хижине рыбака проявилась в плавности поднятых век. Все, что он думал сказать и что собирался делать теперь не прикладывалось к обстоятельствам и висело в стороне несвоевременной тучей. Он молча подошел к столу и стал есть, но с двух-трех ложек остановился и задумался, вглядываясь в черты матери и не понимая, как до сих пор рассуждал. Еще красивая (теперь он это видел как мужчина,знавший женщин), она не могла оставаться незамеченной, да и почему он, Тевкр, решил, что ее продадут ему по первому требованию, не заитересовавшись, откуда у молодого парня желание приобрести во что бы то ни стало эту женщину старше него вдвое и где он мог (если допустить, что это какая-то страсть) увидать домашнюю рабыню и успеть прикипеть к ней, не говоря уже о том, что его просто могли узнать и не помогла бы тут никакая синяя туника. Выкрась? Выкрасть ее он бы мог. Но теперь...от нового мужчины?..с маленьким ребенком? Тевкр усмехнулся и снова почувствовал трещину на губе. Он подумал, что, в сущности, он богат - настолько, что его на выкуп всей теперешней семьи хватило бы...и ему не доставало сущей малости: свести в одну точку деньги и возможность. - Где я найду твоего мужа? - спросил он, рассчитывая что с ним сумеет договориться о способе, который даст им свободу.
Шогер: - Зачем тебе с ним встречаться? - Шогер непонимающе и насторожено посмотрела на сына. Тревожно вглядываясь в его изменившееся лицо, она боялась догадаться, где его могло носить эти годы. "Рос диким котёнком... теперь и вовсе - волчёнок..." - Дживан мне не муж. Даже если бы он нам разрешил... что значит брак рабов? Да и непросто все... я не знаю как тебе объяснить. Артак, ты уже большой, конечно... может и понял бы... но я и сама себе не могу объяснить всего...
Тевкор: Он сел за столом сведя плечи и выставив подбородок, отчего взгляд казался особенно дерзким, но только казался. - понятно, - сказал он и принялся за еду, поскольку ничего ему понятно не было и нужно было выиграть время у собственной порывистости. Поставив горячее широкое дно чашки в левую руку, доскреб ложкой до дна, вернул на стол и наконец снова взглянул на мать. Что сказать, он уже представлял себе, слова еще не находились. Он хмуро выполз из-за стола, поймал мать, которой не сиделось, присел на корточки перед ней и зарылся головой в ее живот. Так... лучше не думалось, просто... он оттягивал вопрос.
Шогер: Шогер зарылась пальцами в волосы сына, трепала и гладила их, пока не наткнулась на широкую, недавно зарубцевавшуюся полосу. Руки вздрогнули, будто натолкнулись на крепостную стену. - Откуда? Где ты был, сын? - и она прижала его голову к своему животу так, словно не желала слышать ответ...
Тевкор: Он промолчал и тут, но напрягся. Нищий в гавани, предполагая, что это драное солдатье распродаст остатки команды, не ударил по струнам связей так, как задела их мать - тогда он думал, как найти ее, теперь же вспомнил людей, с которыми шел сюда богатый, на которых полагался безоговорочно три года, с которыми делил последний глоток пресной воды - и сердце заметалось как у бегущего. Отпустив Шогер, отклонился и провел ладонью под носом, пытаясь этим детским жестом стереть беспокойство. И вопрос сошел с языка сам: - Что тебе до него?..Свободы хочешь? Только спросив, он уже почувствовал, что такой вопрос означает свободу немедленно и сразу после ответа.
Шогер: Материнское чутьё объяснило ей то, что отказывался объяснять неопытный женский ум - как беглый раб, нищий мальчишка, выживал три года, откуда у него новые шрамы и волчий взгляд.... Её Артак, её стремление к свету, предлагает ей свободу... он пришел за ней, но пришел таким, как тот, который эту свободу отнял. Слёзы тяжелыми каплями потекли по щекам Шогер, но она их не замечала... - В нём... У него никого нет на свете кроме нас, - она кивнула на Анаит, задумчиво мусолящую ложку - и у меня... никого не было в этом мире, пока ты... разбойничал - последнее слово не прозвучало упрёком, скорее - так закрывают изнутри дверь горящего дома, увидев снаружи кровавую резню - Дживан был добр ко мне. Он единственный мужчина, который был добр ко мне, понимаешь? И он обожает Анаит. Шогер замолчала, не зная что еще говорить и боясь спрашивать.
Тевкор: - Вот я тебя и спрашиваю, где мне его найти? - возвысил он голос, но поднялся и снова ее обнял, видя что она плачет. - Я хочу говорить с твоим мужчиной, - "...и он обожает Анаит" поставило все на свои места, с которых сдвинуло "все сложно". Немного подумав, он решил все же, что незачем, на самом деле, и добавил: - Или я буду говорить сразу с... ним. Все равно это будет не сегодня, - договорил он тихо, стыдясь этих слов. Между тем сердце немного успокоилось, поскольку он смутно понимал, что товарищей его все равно сегодня на продажу не выставят, и некоторое время у него есть, чтобы вызволить их, и в голове у него начинало складываться все по-новому. - Он тоже сегодня у соседей на свадьбе? Или уехал с... - довольно было узнать все о человеке, чтоб ставить на него по возвращении в силе, и Тевкр принялся диктовать условия начинающего проясняться плана действий: - Почему он не женится на тебе? Пусть женится. Откуда он, осталась у него родня? Кто, братья, дети? Он рожден как я или... на воле?.. - он вдруг вскинулся, подумав, что этот вопрос не задавал никогда о ней самой.
Шогер: - Уехал. Он всегда берёт Дживана в поездки. - упоминание хозяина высушило слёзы Шогер - Ребёнок, ты пропадал три года, приходишь голый, в шрамах, предлагаешь мне свободу и говоришь за кого мне идти замуж. Она отстранила сына и тяжело опустилась на скамью. - Женится... Сначала это было просто... Он мой земляк, как и я он был рожден свободным, как и я - потерял все: семью, родину, свободу. Семью вырезали пираты - она подняла взгляд на сына и посмотрела в его глаза так, как смотрят в глаза самому себе - Его только покалечили. И продали. Это было давно, он был ещё мальчишкой. Чуть моложе тебя. Дживану сорок. Он забыл что такое свобода. Как и я. У нас с ним много общего. А теперь ещё и Анаит. Мы редко видимся, Дживан все время.... при нём. Мы никогда не говорили о браке. Я даже не помню думала ли об этом, пока ты не спросил. Брак - это для свободных. Что ты задумал, Артак? Я знаю этот твой взгляд. В шесть лет ты с таким же взглядом полез рвать для меня грушу...
Тевкор: Вскинувшись, он слушал, что она говорит, принял ее взгляд в глаза и отшатнулся - не опуская глаз,не мигая. - Так не бывает, - тихо сказал он, после одной из ее фраз перестав слышать, - так не бывает. Это нельзя забыть. Он сделал шаг в сторону, потом два в другую и заходил между подпорок атрия как зверь в клетке. - Кто знает здесь, кем вы были? - спросил он, едва сдерживая горячность. Кровь стучала во всем теле. Голова горела.
Шогер: - Чего не бывает, сын? Не бывает виноградника отца, ленивой болтовни с подружками у речки, нового платка в приданное, соседского парнишки, который стащил самую сладкую дыню для первой красавицы на три селения? Бывает. А большего я запомнить не успела. - Анаит, которая никак не могла дотянуться за убежавшим клубком расхныкалась и Шогер посадила ёе на колени, поцеловала темную макушку - Он знает. Он как-то обещал мне свободу, если я буду... как все его... повеселее. Какое-то время я даже в это верила...
Тевкор: Взгляд, который он метнул в нее, был мгновенно изменившимся взглядом на ситуацию, и в нем было если не замешательство, то что-то близкое к тому: он наконец понял суть происходящего. Остановился, перевел дух и, продолжая метаться только глазами, да и то обращенными внутрь, сел опять на каменные плиты и обхватил голову руками... Под левой вдруг нашелся шрам, мельком почувствованный под материнской рукой, и вспомнились глаза человека, которые он видел перед потерей сознания...Того легионера грек повез сегодня в Рим...Сегодня?..В это с трудом верилось. Накатившая ярость была ослаблена пожаром в раненой голове. И немного его охладила - противоположностью направления мысли. Вздохнув уже свободней, он махнул головой как конь, отгоняющий муху.
Шогер: Шогер мучительно хотелось подойти к сыну, обнять и, как когда он был малышом, тихо, долго объяснить то, чего он не понял. Он всегда злился, когда чего-то не понимал или объяснял себе что-то со своей метровой высоты, а потом оказывалось, что его объяснения смешат взрослых до слез... Но раньше его вопросы были простыми - как работает прялка, почему ларам нельзя давать красивые камешки, зачем хвост Таргу... Теперь он спрашивал такое, на что она и сама не знала ответов. И она осталась сидеть, качая на коленях дочь и украдкой от них обоих вытирая вновь набежавшие слезы.
Тевкор: - А если ты не будешь...как все его... - спросил он уже обычным хмурым голосом, не спросил даже - едва пробормотал, не поднимая глаз, - то что он тогда... обещает сделать?...
Шогер: - Обещал, что я об этом пожалею. Но я не знала, что не только я. Я и представить не могла, что можно так... с собственным... - Шогер с трудом выдавила из себя последнее слово - сыном. Она опустила глаза и больше не нашла в себе сил поднять их на Артака.
Тевкор: Он тихо встал, так же тихо подошел к Шогер и сел прислонившись спиной к спине. Сказать ей в утешение он ничего не мог. Слова "отыграться на сыне" он, может быть, и связал бы с собой до того как увидел Анаит, но и тут вряд ли понял бы, в чем заключается хозяйская жестокость... Так что нарисовалось ему убийство младенца, однако не напугало, а вызвало усталость и неприязнь - он не стал верить собственному воображению, но и расспрашивать испугался. Отчего-то снова отчетливо заболели мышцы. Сидя так и чувствуя ее тепло, странно приятное коже на послеполуденном солнце, закрыл глаза и попытался передать матери тишину, залегшую накрнец в голове.
Шогер: Просидев так какое-то время, согретая теплом детей, Шогер успокоилась, встала, положила сыну добавки, принесла из кладовки отличный овечий сыр, с выражением лица "а гори оно..", разделила между детьми и снова, но уже спокойно спросила: - Так что ты задумал, Артак?
Тевкор: Тевкр подался за ней невольно,когда она поднималась, но качнулся, теряя опору и вернулся в ссутуленное положение. Всученный сыр он сжал в руке, взглянув на Шогер снизу и ответил точно так же, как отвечал, бывало в детстве: - Ничего. Обещать ей что-либо было глупо. По крайней мере до тех пор, пока он не имел ни денег, ни хотя бы относительно надежного убежища. Ни достаточного представления о...хозяине. На воспоминания в этом деле полагаться было нельзя.
Шогер: Она только головой покачала, услышав это знакомое "ничего", и подумала что упрямство у сына точно дедово. Тот, бывало, вот так же говорил её матери "ничего", а потом на все годами откладываемые деньги покупал то участок соседа, то хороших волов, а однажды и вовсе купил золотой браслет в приданное ей - любимой дочери-красавице... Мужчины... они решают, и разве станут они спрашивать женщину? А сын то уже - мужчина... Шогер вздохнула: - Что же мы будем делать, Артак? Скоро наши вернутся со свадьбы, оставаться тут тебе нельзя... У тебя есть где жить? Что есть? Как я увижу тебя снова?
Тевкор: - Есть, - сказал Тевкр задумчиво. Поднялся, с глазами, обращенными внутрь, попросил: - Расскажи мне о нем. Не бойся от меня зла. Ты моя мать, он твой мужчина. Расскажи мне, чтобы я знал, что делать. Пока они не начали возвращаться.
Шогер: - Да я тебе уже рассказала все что знаю, Артак. Жизнь раба не такая затейливая штука, чтоб о ней можно было долго говорить. По крайней мере наши жизни. - Шогер подумала, что про странного доброго бога, которому поклоняется Дживан лучше никому не рассказывать, даже сыну - Ты видел мир, видел разных людей... Через неделю Дживан вернётся - я вас познакомлю. Может, ты увидишь в нем больше чем я... Когда ты придешь ещё, сынок? Ты ведь не уйдешь опять... так надолго?
Тевкор: У него дрогнула и изогнулась верхняя губа: о любом из тех, с кем он делил палубу, он он мог бы рассказать больше, чем услышал от матери о ее... муже. Она не доверяла Тевкру, и он, противясь этому сердцем и гордостью, головой понимал, почему. Это в купе с необходимостью тотчас оставить ее вызывало ярость. Через неделю! Он не хотел ждать неделю. Зарождающаяся мысль требовала действия, иначе начинала представляться неисполнимой. Но ее нужно было отточить, чтобы этот нож взрезал обстоятельства, плотно облепившие Шогер, одним махом. А не застрял в них, как... Он стоял и смотрел на зажатый в руке кусок сыра. - Почему я должен идти, - угрюмо спросила та часть его сердца, которую успела усмирить голова. - Ты с кем живешь?.. - последнее он хотел знать как в надежде остаться, так и из расчета на следующую встречу. - Я не знаю,когда приду. Где твое окно?..все так же?.. я тут все помню...Есть кто-нибудь, кому ты можешь доверять?...Появляйся у левого крыла. Там проход в атрий, через клети...был... и трава высокая.
Шогер: - Потому что ты должен. Второй раз я не переживу... - Шогер вспомнила язвительное "утонул твой щенок. туда ему, неблагодарному, и дорога" и вцепилась в складки юбки так, что костяшки пальцев побелели - Окно то же... но оно уже давно зарешечено. Я живу с двумя новенькими. Одну ты видел... Он купил их, потом охладел... а решетка осталась. В этом доме не доверяют ничему кроме решеток... Я буду у клетей каждый вечер, Артак. Каждый. Она шагнула к сыну и обняла так, словно хотела наобнимать на сто лет вперед.... и на три назад.
Тевкор: Он застыл, связанный ее руками. И когда она его отпустила, все еще готов к этому не был. Когда он, не взглянув на нее, покинул атрий, ему хотелось завыть вголос. Порт
Шогер: Утро как всегда прошло в хлопотах, а в сиесту Шогер уже невыносимо было смотреть на надутые губы и злобный взгляд девчонки, которой она пригрозила разоблачением шашней, если она посмеет хоть одной живой душе рассказать про появление Артака в доме. Поэтому, покормив Анаит, она взяла дочь, прихватила вязание и ушла к клетям, подальше от людей, в тишину и подобие покоя.
Тевкор: >>>>>>>Устье Тибра,Остия Он выбрал тень рощицы не так далеко от левого крыла дома и, пробуя на баланс ножи, несколько раз метнул по стволам. Успокоенный привычными действиями, он вышел из тени, так чтоб синяя туника сверкнула за травой для человека, ожидающего с этой стороны, и продолжил свое занятие, бросая вбок взгляды в поисках ответного движения из дому. Когда раздваивать внимание надоело, просто собрал разбросанное. Ножи замотал в кожу. И спрятал все в колчан, уплотнив жидкое количество стрел. И стал вглядываться.
Шогер: В послеполуденной тишине окраины разморенного городка, звук глухих ударов по дереву разносился далеко, и вставшая, чтоб принести воды дочери, Шогер невольно обернулась. Артак, в богатой одежде, метал ножи. "Боги, смилуйтесь! Откуда? Когда успел?!". Шогер метнулась в дом, отдала малышку старушке-поварихе и заспешила к сыну. Он уже убрал ножи и смотрел в сторону дома. Шоегр помахала ему рукой, показав на закуток между клетями.
Тевкор: Шаг непривычно сминал траву. Видит ли его кто-то из дому, кроме матери , было безразлично, пока он был один. Тевкор нырнул в указанный закуток, как нырял в воду: без размаха, без логического начала движения, просто исчез с просчитываемой траектории. Мать казалась сегодня совсем маленькой, сграбастать ее и унести было...бы совсем легко, если б спрятать ее с ребенком было так же просто как потеряться самому...и он только сграбастал и поднял.
Шогер: Сердце заныло, полупредчувствуя, полузная недоброе, и Шогер застыла в руках сына, не желая чтоб он её отпускал, не жалея смотреть в его глаза. Но руки её охватили мягкую, богатую ткань туники, а перед глазами все ещё летели ножи. Зачем беглому рабу два длинных ножа могла понять даже она. И она быстро зашептала в ухо сыну, повиснув у него на шее: - Не уходи, Артак. Я всю ночь думала, приедет Дживан, у него есть знакомые, они спрячут, помогут, не уходи! - вложив в это "не уходи" все, что она думала и боялась сказать про ножи.
Тевкор: - Да, - сказал Тевкр, - спрячут. До первых собак. И жить, голову не поднять, в какой-то яме, - взгляд стоял вперенный в возможность действия, голос перебивался придыханием ироничного недосмеха, - люди? помогут. потом спросят. за помощь. Я завтра в Рим, говорить с твоим мужем. Или с... отцом. А потом за деньгами. Сразу. Вернусь через месяц. Если поженитесь, будет все просто, - договорил он спокойно и тихо. И все время, пока говорил, ровный голос звучал как будто перечисляя товар на распродажу, только в конце тронулся ласковым теплом, снова уйдя в оттенки, прежде звучавшие как знак неуверенности. - Не бойся, - добавил он тем же голосом...неуверенность принадлежала нежности.
Шогер: - Только не с ним! Он не выпустит тебя! Скорее убьет. Или ты его... - Шогер замолчала, чтобы глотнуть воздуха, который вдруг куда-то изчез - Послушай... послушай, сыночек... что бы ты ни решил, только с ним не говори. - она разрывалась, как разрывалась всю ночь, говорить это было нельзя, совсем никому, Дживан много раз просил, объяснял... но это был её ребёнок! - Знакомые Дживана - христиане. Это такая секта, их преследуют, они прячутся. Они умеют прятаться. Среди них есть и беглые. И они в каждом большом городе. Они не выдают своих. Вот - она сняла с пальца серебряное колечко с замысловатым орнаментом - возьми. Это Дживан подарил мне на рождение Анаит, отдай ему, скажи что я прошу помочь. В каждом большом городе, понимаешь? Помогут, накормят. Тебе по дороге не надо будет... - она не смогла договорить и спрятала лицо на груди сына. Простит ли её Дживан, ей было уже не важно. Ёе Артак, её свет, должен вернуться к ней целым и невредимым.
Тевкор: - Нан... - все то же спокойствие было в глазах, все та же неуверенная нежность в голосе. Ненадолго плотно зажмурясь, он думал, как сказать ей. - Я не хочу прятаться. Помолчал, вертя в пальцах кольцо и наблюдая за тем, как свет пробегает по узору, все так же ровно и неловко возразил, вздохнув: - Он не убьет меня. Да и рано мне его видеть. И потом, может, и не понадобиться совсем. Кольцо было сродни вчерашнему сыру. Вызвало те же чувства. А потому и суеверную мысль ,что и применить его получится похожим образом. - Отдам. Хотя зачем это ты мне...Он же говорит по-нашему. Муж твой. Все равно поймет, что от тебя я.
Шогер: -Я.. -Шогер запнулась, подыскивая слова - я тебе уже говорила, что мы с ним не разговаривали ни о чем таком... кто мы дуг другу. А когда дарил кольцо, сказал один раз, что дороже нас с Анаит у него никого нет. Я не уверенна, что он поверит тебе. Он же тебя никогда не видел. А кольцу поверит. - Шогер погладила сына по щеке и наконец посмотрела ему в глаза - Ты смелый, мой Артак. И свободолюбивый как твой дед... твой второй дед. - она вздохнула, отстранилась от сына и прислонилась к стене клетушки - Тебе было полгода, когда к хозяину пришел какой-то человек. Ты был беспокойным ребенком, и громким - Шогер слабо улыбнулась - не отпускал меня никуда. Но хозяин позвал прислуживать именно меня, когда сел пить с этим человеком. Он думал что я не понимаю. А я уже все понимала, хорошо понимала язык, даже говорить могла... просто мне с ним не хотелось. Они напились, сильно. Много смеялись и долго разговаривали, прошлое вспоминали. Твой... отец - беглый раб. Твой дед бежал из Помпей с женой и восьмилетним сыном. Разбогатели они на контрабанде. Хозяин и сейчас ещё этим занимается - несколько лодок, верные люди. Мы видим и слышим больше, чем думают хозяева. Они привыкли что мы вещи, а мы не мебель, с нас след не сотрешь... Он опасный человек, Артак. И упрямый. Будь с ним осторожен, прошу тебя.
Тевкор: То, что установилось после этого рассказа на душе у Тевкра, называлось полным штилем. Обхватив ее плечи, уткнувшись дыханием в волосы, мерял кольцо на мизинец и впервые за последние двое суток ни о чем не думал. - Вот, - сказал, когда село оно как надо, и несколько раз сжал пальцы - а мне подарили тунику. Правда, - добавил, зная, что она думает. - А лук мне нужен, охотится. Когда за деньгами поеду. Вздохнул, спокойно как собака во сне в тени на прохладном камне. - Может и раньше обернусь.
Шогер: "Подарили...правда" Конечно правда! Она по голосу всегда понимала когда он врет. Подарили! Остальное она не услышала, сияя надеждой, покрутив за его плечо так и эдак, пощупав вышивку, заметив новые сандалии... - Красивая! И ты у меня красивый, когда умытый - она рассмеялась, но потом снова посерьезнела - Артак, пообещай мне, пообещай мне, пожалуйста, что если... - и тут же поправилась, ей так хотелось верить - когда у нас все получится, ты больше не будешь... мы заживем спокойно, честно, как жили МОИ родители. Я устала жить в страхе. Я всю жизнь боялась - его, потом за тебя, теперь еще и за Анаит. Не хочу свободу в страхе, не хочу, Артак. - и, как много лет назад, когда просила чтоб он "не бил соседского мальчика потому что это плохо" сказала - Не хочу чтоб ты был как он. Обещаешь?
Тевкор: Криво улыбнувшись мысли, которая выхолодила спрятанный,опущенный взгляд, он медленно сказал: - У меня не выйдет...быть как он. Короткий жесткий смешок вдохнул в неуверенный голос презрение.
Шогер: И снова он не врал. Но то, как сын это сказал... Не пытаясь отогнать злое сожаление о том, что в 15 лет не носила нож как соседка-персиянка, Шогер сказала: - Главное - вернись живой - взяла сына за уши, наклонила, поцеловала сперва один глаз, потом другой и отпустила, поцеловав своего взрослого ребенка в лоб.
Тевкор: Живой...он снова усмехнулся, снисходительно и почти весело. Назойливое беспокойство, пытаясь пробиться в мысль вместе с материнскими поцелуями, жужжало слепнем и раздражало толстую кожу, в которую его одела решимость. Тевкр после встречи с Осом понял всем своим существом, что в интересах матери он сильнее в одиночку, чем в команде. По крайней мере в той команде, которую думал выручать. Пока не вошли в силу его деньги. Прятал он их когда-то поначалу отнюдь не для матери, а просто чтоб не отобрали особо умные уже после дележа...вкус,который он распробовал сквозь облизанную с губ приправу первой крови, он искал теперь везде. В этом вкусе не было понятия смерти... была смерть, чужая... а понятия такого не было. - Ну... а какой же еще..
Шогер: Поняв, что решение сына ей не изменить, Шогер вздохнула. - Новый дом он купил на Авентинском холме. Никогда не была там, не знаю как его найти. Дживан говорил - красивый, большой дом, больше этого. А ты бывал в Риме, Артак?
Тевкор: - Не был. Некогда было...заехать. В Тире был. В Библе. В Антиохии. А в Рим... не доводилось как-то..., - он засмеялся. - Найду я его. Авентин этот большой красивый. Помолчал, подумал. Тир, Антиохия, - это было примерно там, и речь, похожая на язык матери, порой привлекала слух. - Как ты.. твои родители.. раньше жили?
Шогер: - Как далеко... - удивилась Шогер. Как и при первом взгляде на него вчера, в голове не укладывалось, что этот взрослый парень, обошедший половину известного ей мира - её малыш, которому она так недавно рассказывала про этот мир то немногое, что знала сама... а теперь он знает и видел больше неё. Она села и похлопала ладонью по траве рядом с собой, словно опять собиралась рассказать ему сказку или историю про подвиги героя - У моего отца был виноградник и поле, -начала она, дождавшись когда сын сядет - при доме был небольшой огород - мама выращивала там овощи, у нас были волы, овцы, птица, немного, но нам хватало. Я помогала матери в доме, а два младших братика - помогали отцу на винограднике и в поле. У нас был такой вкусный виноград! Самый лучший в округе. Наверно это потому, что рядом была речка, вода в ней была очень вкусной... - она задумалась, собирая в памяти все то, к чему так давно не прикасалась, что ей даже уже не снилось много лет - Рядом было большое селение, мы ездили туда на торг и на праздники. Я плохо помню наших богов, но праздники были веселыми. Девушки и парни наряжались и танцевали, молодые мужчины боролись и устраивали скачки, женщины пели, а детям давали мед и разные сладости. Однажды парень который за мной ухаживал выйграл скачки, а приз был - шелковый платок, такой красивый! Он отдал его мне на глазах у всех, представляешь? А я не знала что сказать и взяла... Ох и ругалась потом мама... А братья очень любили мед. Мы хорошо жили. И соседи были хорошие, в неурожайный год всегда занимали еду... Одна соседка была злая, а у неё были очень вкусные дыни... - к горлу подступил комок и она замолчала.
Тевкор: Тевкр, сидя бок о бок, слушал. Сорвал колосок, закусил мякиш стебля, выдернутый из коленца, спросил: - И что она? спросить надо было - где было это селение, как называлось, какой город поблизости, как звали отца, деда, старейшину... но как-то трудно было заставить себя сейчас - о деле.
Шогер: - Она была теткой того парня, который платок подарил. - Шогер плотнее прижалась к сыну, чувствуя его сильное плечо, посмотрела на небо, в котором солнце уже начало клонится к закату, вдохнула запах моря, смешанный с запахом августовских трав, и впервые вспомнив это без гнева и страха рассказала - Он у неё выпрашивал дыню для меня, но она даже родному племяннику пожадничала. Тогда он дыню просто стащил, принес мне и долго смеялся над теткой. А я дыню не взяла. Он так расстроился... и ушел. Я мучилась почти до вечера, что обидела его, потом нарвала винограда и пошла к нему. Их семья жила чуть выше на горе и они держали много овец, а виноградника у них не было. По дороге меня украл мужчина из прибрежного селения. Я никому не сказала дома куда я иду... наверно отец и братья и представить себе не могли где меня искать. Наверняка искали...
Тевкор: - Навернякааа...- эхом повторил Тевкор и надолго замолк, перед тем как полуспросить, полувывести: - и продал. Помолчав еще, поглядел на небо, подумал, что времени нет на злость, спросил тихо: - Все расскажи. Все важно. А Дживан?..знаешь о нем?
Шогер: - Не сразу продал. Больше трех месяцев держал в доме, взаперти. Думал, я его полюблю или хоть привыкну. Его мать ругалась - она-то присматривала ему невесту с приданным... Но что она могла? Только кричать на меня, пока он не слышит. Он был единственным кормильцем семьи. А вот Дживана продали сразу. Он жил в богатом приморском городке, у него была большая семья, отец держал мастерскую и лавку. На город напали несколько пиратских судов, жители защищались, всем было что терять. Вся семья Дживана погибла, его тяжело ранили. Потом выживших угнали как скот и продали. Рука у Дживана с 13 лет почти не работает. С тех самых пор. Но он умный, его всегда счетоводом или помощником хозяева держали. Только бога его я не понимаю. Он добрый, но странный какйо-то. И за что их преследуют тоже не понимаю. Но Дживан не может делать ничего такого за что... он хороший. Надеюсь, вы поладите.
Тевкор: Он ткнулся головой матери в шею. Прощаясь. Но оторваться медлил. - Как назывался город? С чем была лавка? Какая мастерская? Он мог узнать это у Дживана. Но это был повод задержаться. Оправдание перед солнцем.
Шогер: - Не знаю, сынок, Дживан не говорил. Он не любит говорить о прошлом. - она бы могла рассказывать ему до поздней ночи, что угодно, всякие мелочи, домашние истории, или расспрашивать его, слушать родной голос, или просто сидеть вот так, тесно прижавшись и молчать... Но Артак явно собирался уходить, а её уже наверняка заждались в доме, где никто не обязан был делать её работу. И не было силы, которая могла бы удержать их вместе на этой теплой земле, как не было и такой силы, что могла разорвать эту общность, эту связь, которая ни смотря ни на что держит вместе мать и её ребенка после того как рожденному перерезают пуповину, отпуская в мир.
Тевкор: Тевкор еще сидел так некоторое время, не думая ни о чем. Но и подняла его не мысль. Подняло его солнце, которое иначе уже чувствовалось кожей. Не взглянув и не сказав ни слова, он встал , развернулся и двинулся в направлении намеченного. И только через несколько шагов, вопреки всякой логике и опасениям, остановился, резко развернувшись, и посмотрел на мать так, издали. И понял, что сделал это зря. Больше он не оглядывался. >>>>Хижина на берегу
Шогер: Слабо махнув уходящему сыну, Шогер утерла слезы и пошла в дом. Там, крепко прижав к себе дочь, подняла глаза и первый раз за всю жизнь попросила: - Если ты есть... сохрани.
Шогер: Всю ночь у Анаит был жар. Шогер сбилась с ног обтирая, заваривая травы и укачивая дочурку, которая уснула крепко только к утру. А утром, когда не помнящая себя от тревоги мать догадалась посмотреть, обнаружилась причина беспокойной ночи - резался новый зубик. Весь день малышка ожесточённо грызла ложку и не хотела отпускать "нан-нан" ни на минуту. К полудню разболелось сердце. Виня бессонную ночь и жару, Шогер заварила травы и себе, ушла в прохладную каморку, но тревога никуда не девалась, донимая ноющей грудью и ускоряя дыхание.
Тевкор: >>>>>>>Дом Клавдии Минор. Деньги он зарыл в той же роще в виду дома, где метал ножи, когда дожидался матери. Он думал, на самом деле, что неплохо было бы матери сказать об этом - и некоторое время ждал, не появится ли она, пока в голове сам по себе не возник вопрос: "ну что, в порт>>>>>>..?"
Шогер: август, 22, утро, О том, что случилось в порту, она узнала как только проснулась. Голосил весь дом. Ещё бы - у хозяина столько товара на складах сгорело. И все знали, что вымещать будут на них. Этого она уже не боялась. Привыкла. Но все равно прислушивалась к разговорам, чтобы показать, что участвует в их жизни и кивать сочувственно в нужных местах. - А всё из-за драки той... кровищщи пустили... несколько мужчин и молодых парней зарезали, иных затоптали... Сердце зашлось в немом ужасе и почти остановилось. Шогер сунула зарыдавшую Анаит в руки удивленной поварихе и побежала, спотыкаясь, не разбирая дороги, не видя встречных, не замечая ответных пинков тех, кого случайно толкнула... >>>порт
Шогер: >>>порт Пронизывающий ветер трепал видавшую виды тоненькую тунику, но она не замечала и его. Дома, покормив Анаит, пошла было помогать на кухне, но упала прямо у очага. Девушки уложили её, недоумевая где она пропадала в такую погоду и пугаясь её горячего лба и пылающих щек. Повариха, ворча, заварила травы и отругала "она просто застыла на ветру, носит вас, дур молодых...". В бреду Шогер звала то Артака, то Дживана, то пыталась встать - ей мерещилось, что плачет Анаит. - Ну, ну... будет тебе. Склады погорели, значит Дживан скоро приедет, Анаит поела и спит крепко, что ей... - как могла успокаивала повариха, хоть и не была уверенна, что её слышат. Шептала так, чтоб собственную тревогу унять.
Шогер: август, 23, утро Жар отпустил к утру, оставив слабость и дрожь. Повариха принесла проголодавшуюся дочку, та почмокала, помяла теплыми ручками грудь, скривила губки в настойчивом "нааан" и заплакала. Молока не было. В груди была больная пустота, тянущая, выматывающая душу невозможностью отдать себя своему ребёнку. Шогер застонала бессильно и зло, закрыла лицо руками и затряслась в беззвучном рыдании, боясь напугать дочурку, но не в состоянии остановиться. Повариха поохала, утерла передником чужого ребёнка, вспоминая как сладко угревались у груди собственные пятеро, сосали, трогали ладошками, хватались за пальцы и выбившиеся пряди, засыпали, улыбаясь, не выпуская грудь изо рта, прикусывая первыми зубками, и как даже тогда не хотелось отстранять их от груди... всхлипнула тоже, погладила Шогер по плечу: - Что теперь рыдать-то? Бывает. Козу надо. Только где ж взять... Шогер сжалась от этой ласки, перестала трястись, поднялась. Всё плыло и качалось, как на палубе того проклятого корабля, который увозил её от родных берегов, но корзинку она нашла. Достала браслет, радуясь, что до сих пор не умеет читать и не знает что там выбито. - Продай и купи. Не бойся, это моё. Это он мне дарил, давно. Заползла в угол лежанки и, не обращая внимания на слабость, отвлекала Анаит то пёрышком, то цветным поясом, пока не привели козу.
Тевкор: 23авг вечер хижина на берегу>>>>>>> От синяков не отмоешься. Так что если рваная туника еще хоть какое-то подобие одежды после моря собой представляла, то морда была никуда... И Тевкр сидел в роще и не высовывался, только наблюдал, не появится ли... Обещала ведь каждый вечер. И чего он в тот самый вечер не пошел, не было бы ничего. Покажется ли он ей на глаза, он не знал еще. Ну хоть издали увидеть.
Шогер: К вечеру соседка по комнате пришла с поджатыми губами и заявила, что весь дом, мол, и так работает за Шогер и выпасать ещё и её козу - много чести для бывшей подстилки хозяина. Шогер сверкнула на неё из своего угла глазами, но фразу "одна подстилака пасла бы не хуже другой" пришлось проглотить. Держась сперва за стенку, потом шатаясь и через шаг спотыкаясь, с Анаит на одной руке и веревкой в другой, она выбралась из дома и тут силы её оставили - роща с таким же успехом могла быть и в Риме, эти несколько шагов она пройти все рано не могла.
Тевкор: В какой-то миг он опомнился от шороха в кустах, оглянулся, увидел козу, волочащую за собой веревку по траве и встал. С высоты роста... он увидел... так что на веревку наступил, чтоб коза не ушла совсем и окликнул не скрываясь, грубо, вопреки шатанию внутри - сердце хлопало как ставень на ветру: - Эй тетка! Твоя коза что ли? Теперь подойти можно было не таясь. Он подобрал конец, свернул петлю и зацепил ее на сук, а сам вышагнул из зарослей. Случайный прохожий. Ребенка подхватить, чтоб болящая не выронила. Только у любого прохожего сорвалось бы: "что ж ты дура вылезла с козой и младенью больная, некого послать было больше?", а у него поперек горла застряло.
Шогер: Она повернулась на голос не вздрогнув, отрешенно посмотрела на сына и села где стояла. Подумала, подняла глаза к небу и отчетливо, чтоб он там услышал - алтаря-то нет, да и не знала она какие они у него, не спрашивала никогда - сказала: - Благодарю, Назарей Спаситель, - как его правильно называть она тоже не знала, но помнила что все римские боги любят прозвища. Спустила с рук Анаит, сразу потянувшуюся к большой живой игрушке - козе, качнула головй в сторону животного: - Козу вот купила. Приболела немного, молоко пропало... ну да Анаит бОльшенькая уже... - она помнила, что надо спросить Артака про что-то важное, но забыла про что, а вспоминая, засмотрелась на ползущую к "сефсе" малышку. К вечеру снова залихорадило и Шогер плотно запахнула покрывало.
Тевкор: - Да при чем тут назарей, - у сестры веревки не было, пришлось ее поперек поймать. Что с ней дальше делать, он не знал, сел на землю и посадил на колени. А сам смотрел на мать. - Бууудет. Все, - тихо сказал, чувствуя, что себя уговаривает, а не ее. Вот взял бы сейчас, и отвел... в ту же хижину к Андронику. Вместе с сестрой и козой. Угу, к больному. Больную. А следом собаки придут. - Дом, и коза, и молоко... Ты это... дождись только. Видел я... - он осекся. - А где девка эта, чего ты-то, молодая не могла выгулять?.. Пошли, с солнца. Скажу что-то. Чего он приплел это - солнце садилось, косило ржаво и складывало копьевидные тени к ногам. Поднял мать, подпирая плечом и почти унес в рощу на одной руке - в другой была сестра. Коза наматывала на ствол веревку. Он посадил Шогер под сосной, на тот камень, под которым зарыл деньги. Сел в ноги. Заговорил еле слышно: - Видел я Дживана. Согласен он, жениться вам надо. Хоть по какому, хоть по его богу, хоть так, чтоб... он знал. Потому что за него потяну. За Дживана. Вернусь, сговоримся. Он отказать не сможет. Если денег надо будет, пока меня нет - тут возьмешь.
Шогер: Она только пожала плечами на все эти "будет, дождись, где девка" - какое это всё имело значение если он живой? И, поднятая его молодой силой, улыбнулась слабо, вспомнив как сама поднимала его с земли, вот так же легко, одной рукой. Теплый камень был похож на алтарь, и проплывшая мысль родила ответ: - Я просила Назарея тебя хранить... - прежде она не верила ни одному богу, теперь же готова была поверить любому, если он действительно будет хранить её детей, а не просто брать подарки и грозить карами, - по его богу нельзя, убьют... - и вдруг поняла, и вспомнила, и испугалась, - как Дживан тебя принял? Какие деньги? Зачем? Где возьму?
Тевкор: - Странно принял, - по порядку начал Тевкр, - боится всего. Нельзя по его, пусть хоть как, лишь бы ясно, что семья, - хотя ему непонятно было, как может кто-то хранить и защищать, если за знакомство с ним убивают, он не стал вдаваться в детали. - А деньги какие надо,такие и возьмешь, здесь, где сидишь.
Шогер: - Не возьму, - покачала головой Шогер, - я не смогу объяснить откуда они у меня, а воров он наказывает жестоко, особенно если думает, что у него украли. Пусть лежат, приедешь - пригодятся. Не ругался... за кольцо? - ругающегося Дживана представить было трудно, но ей, как оказалось, знать об этом было важнее, чем она думала. А страх был понятен, они жили в нем слишком долго.
Тевкор: - Так чтоб не знааал, - сказал он, как маленькой, медленно жмурясь и взмывая потом ресницами, - воров не любит. А кто их любит? Я ж не говорю их в дом нести. Говорю, чтоб знала. Мало ли что... А то порт горел, я сегодня хлеба в деревне еле выпросил, три шкуры содрали. А еще. Тут на берегу человек один. Хороший. Рыбак. Один живет. Ходу часа три по берегу. Тоже чтоб знала. Последнее он еле шептал, гудящему голосу не доверяя. Хоть и видел, что они одни.
Шогер: - Чтоб не знал... - Шогер вздохнула, поняв что сын уже забыл, что такое рабство и думал как свободный, - что бы я ни купила в окрестностях, кому бы ни дала денег - ему доложат. Или как-то иначе всплывет, даже если хлеб ночью в подвале есть. Да и зачем мне? Голодом не уморит, нет ему с этого выгоды. И коза теперь есть. И человек мне ни к чему... много их по берегу... хороших, - из всех людей на земле она верила только двоим - сыну и Дживану. Она потянулась погладить сына по голове: - Артак, береги себя. Не ради нас, ради... Ты мой свет. Когда ты родился, был праздник Кибелы, тут её ещё называют... Опс кажется, и в Остию на праздник ехала весталка, очень уважаемая тогда, Амата Рея. На следующий день мне сказали, что она остановилась у нашего дома и попросила напиться, ей вынесли самого лучшего вина с самой холодной водой и в честь праздника плодородия она благословила всё, что родится в доме в этом году. А через несколько часов родился ты. У тебя большая судьба.
Тевкор: В судьбу он верил примерно так же, как и во всякого другого бога, то есть никак. Для него существовал только Посейдон да и то завтра. - весталка благословила... - чуть искривился угол рта в недоумении, при чем тут какая-то Веста, чтобы его благословлять, когда она вообще другими делами занимается, ну там женит... А оно Тевкру надо? То есть, ему самому. Как-то справлялся до сих пор, жаловаться не на что, это другим вот... - Священная? - он вскинул глаза на мать, не сумел удержать угла рта, теперь поползшего вверх. -Нельзя, - хмыкнулось насмешливо и грустно. Такая благословит, пожалуй...
Шогер: Она не поняла и хотела спросить - что нельзя? Но закашлялась, тяжело, надсадно, стараясь, все же, потише, чтоб сына не волновать. - Смотри-ка, она имя твое запомнила! - малышка тягала Артака за ухо, пытаясь привлечь его внимание негромким "Так...тааак". - Увидеть бы как она замуж выходит за хорошего человека и больше ничего не надо, никаких домов. Обещай, что выдашь её замуж за того, кого она полюбит, если со мной что-нибудь...
Тевкор: В адрес настойчивой сестры только клонилась голова да шевелилась кожа на переносице. Тевкр глядел не отрываясь на мать, и только и сказал: - угу, - потому что до этого самого "замуж" было еще далеко, но для него само собой разумелось, что сестру надо беречь, защищать и так далее по мере поступления трудностей. Ему не понравилось, как мать кашляет, и смотрел он сосредоточено, почти грозно, словно болезнь можно было напугать или вытащить за грудки и зарезать. Только момент подловить. - Где простыла? Чего сама гуляешь, девку б послала...
Шогер: - Ветер был, - неопределенно улыбнулась Шогер на грубоватую мужскую заботу ребенка, потому что события в порту стерлись в сознании до теней, потерявших значение как только увидела его живым, - а девки наши сами кого хочешь пошлют, я им не хозяйка... даже по молодости и то... в доме командует только ключница, остальные каждый сам за себя. Повариха добрая, но она старенькая. Помнишь тётку Авиву? Она тебе вечно лучшие кусочки подкидывала... Он всех её детей продал, дочь младшую уже после того как ты сбежал. А она ничего, держится. Старший сын, говорит, вилик где-то. Но не отпускают...
Тевкор: Вилик где-то... Глупо, на его взгляд, это было, детей продавать. Оно и с самим Тевкром он ошибся... Но где их искать теперь, проданных, вилика того же. Он помнил Авиву. Высвобождая между прочим ухо из рук сестры, спросил: - А куда продали? Можно узнать? Годились все, с чьей помощью можно было добраться в обход.
Шогер: Увидев как ерзает дочка, Шогер забрала её с рук Артака и, высаживая над травой, между тихими "псс-псс" только головой покачала: - Можно, наверное... Неужели их тоже хочешь выкупать?- и вернулась к тревожащим мыслям. - Он может и убить тебя не приказал - из-за весталки, хоть и с земли не поднял. Я тоже не очень богам верю, но что-то это значит... если ты до сих пор живой.
Тевкор: - На всех не хватит, - ответил Тевкр, в своих мыслях. Может, это и хранило от тех, кто знал, верил и боялся. И уж теперь тем более не понятно было, как мог хранить бог Дживана. Тевкр резко оттолкнул от себя эти бесполезные отступления. - Узнай у Авивы.
Шогер: Шогер кивнула, отдала малышку на руки Артаку и ушла в дом. Авива, покосившись, и ворча "что это вспомнила? травы пей, они от лишних мыслей тоже", тем не менее о сыне рассказала, как всегда рассказывала о детях - много и охотно, когда находились желающие слушать. Шогер послушно выпила настой и вернулась в рощу. - Он вилик у Понтия Стервия.
Тевкор: Мать встала и пошла. Больная. Он так удивился, что остановить не сообразил, ведь на то, чтоб расспросить кухарку, у Шогер было еще много времени до его возвращения. И ошарашенный вопрос: - Ты куда? так запоздал после вывода "спросить у Авивы", что Шогер уже не услышала его, а подниматься и останавливать... Нет, он, конечно, случайный прохожий, но высовываться лишний раз было все-таки нежелательно. Да и сестра. Малявка хныкнула, он поднял ее в обеих руках над уровнем лица, чтоб рассмотреть. Пожалуй, это он впервые обратил на нее внимание. С ее мордашки сошло кислое выражение, она посмотрела вниз, как котенок с дерева, потом на Тевкра и потянулась рукой к его носу, хотя и ясно было, что не достанет. А может шишка заинтересовала. Так они и разглядывали друг друга, округлив глаза, когда сбоку раздался ответ: "он вилик у Понтия Стервия". Тевкр ее посадил, и она по пути успела-таки хлопнуть его по лицу, потому что требовательно махала руками пытаясь достать его украшение во лбу. Он зажмурился и отдернул голову.
Шогер: - Ай! Сердце моё, братику больно, нельзя ручкой, нельзя... - Анаит безошибочно узнавала бороду Дживана среди всех бород и Шогер радовалась, что она тянется к брату, но забрала её и, дав в руки несколько разного цвета листиков, подавила желание спросить почему у Артака прибавилось ссадин, - ты морем поедешь?
Тевкор: - Угу, - ответил Тевкр, глядя, как маленькая перебирает и роняет из пальцев листья, и почему-то не мог отделаться от ощущения, что это его ребенок, а мать - бабушка. Наверное, потому что она была нездорова. Он бы так сидел, глядя, еще долго, да коза стукнулась рогом и взмемекнула, и он пошел ее отматывать от ствола. Накручивая веревку на локоть, вспомнил про пояс. Нет, матери тоже хранить этот клочок пергамента будет негде. Но хоть платок-то он имеет право ей подарить? Он привязал козу поближе, выдернул из-под пугио и развернул синий шелк с подшитым краем. И вздохнул: портовая драка и тут оставила свои следы. То есть даже платка не подаришь, на деньгах сидя. С этим давно надо было что-то делать. Он сел рядом с Шогер, подпирая ее боком, свесив шелк до земли. Все не клеилось.
Шогер: И спрашивать откуда он взял ткань, продаваемую на вес золота, всю в надрывах и пятнах, она тоже не стала. Просто погладила сына по руке и забрала. - Ты помнишь как я вышиваю? Вот тут можно пустить желтые цветы, а тут - красные. Хороший платок будет... Скоро начнутся шторма. Возвращайся скорее.
Тевкор: - Он и был хороший, - сказал Тевкр. - Как раз под синюю тунику. Поясом. Он вздохнул, показал подшитый край: - Тут записка. Вытащить надо... Или зашить. На месяц. Чтоб никто не видел. Он не предлагал, он рассуждал вслух.
Шогер: Ветер, по-осеннему нервный, непонятно откуда налетающий, толкнул её в плечо, заставив вздрогнуть и оглянуться на дом, словно это оттуда достал голос или толчок. - Я зашью в свой кожаный пояс, - обещала она сыну. Говорить дальше было не о чем. Это было не странно, но грустно. Грустнее колючего осеннего ветра и приближающихся штормов. Просто он рос-рос и вырос - о чем ему с ней говорить? А свои вопросы она задать так и не решилась. - Замёрзла. Надо домой. Ветер с силой трепанул волосы, когда она встала поцеловать сына в лоб. Заболела заложенная грудь, стало страшно как будто она снова шла по тому пирсу, а волна летела, холодная, жадная, сильная. Сильнее всего и всех.
Тевкор: Губы у нее были горячие. Слишком горячие. Тевкр вздохнул, поднимаясь, помог ей донести малышку до дома и напутствовал вместо прощания: - Только в воду не падай... >>>порт>>>
Шогер: Шогер недоумённо оглянулась - не мог он знать... но дочь канючила, коза тянула веревку, а плечи дрожали всё сильнее. Дома теплее ей не стало. В те редкие ночи когда им с Дживаном удавалось ночевать вместе, она никогда не мерзла, даже зимой, в самые сильные шторма, когда ветер, беснуясь, обтрёпывал подоконник и ширил трещинки в облупившейся по углам штукатурке. К середине ночи кое-как она угрелась рядом с Анаит, и ей даже показалось, что её обнимает теплая большая рука. Но ветер с моря сунулся в окно, и ощущение исчезло.
Шогер: август, 24, утро А утром тепло и прозрачность неба вернулись как надежда. Шогер стало легче - то ли от настоев поварихи, то ли от предчувствия... шагов. Она забралась в свой любимый уголок у клетей, зашила сыновий пергамент в пояс, подумала, и принялась вышивать его узорами, всплывавшими откуда-то из дней, где её мать пела у очага.
Шогер: ...но день тянулся, как бесконечная нить под рукой, а он всё не приходил. И слова плыли в пустоте дома, песня вместо слёз, красная нить вместо крови... яман, деле яман... наши дома стоят лицом друг к другу...неужели недостаточно того, что глазами я даю тебе знак? солнце коснулось гор, я все ещё тоскую по тебе, любовь моя, мое сердце разбивается, я тоскую по тебе, яман, ямааан... Всё, что она могла и умела - петь, шить и считать дни. Женщина всегда считает дни - один, два, пять, десть, вернётся любимый, один, пять, десять, сто, родится ребёнок, сто, двести, тысяча, соберётся приданное дочери... Рабыня всегда считает дни - один, два, три, четыре, пять, шесть... подождать до праздника урожая, один, два, три, четыре, пять, шесть, семь...дотерпеть до отъезда хозяина, один, два, три, четыре... дожить до весны, до лета, до осени, яман, деле яман...
Шогер: август, 25 день Встав с первыми лучами, домашние дела она переделала до обеда. Ныла грудь из которой ушло молоко, ныло сердце, не вмещавшее тревоги и тоски по любимым, не находили дела пустые руки... Пояс сыну был незакончен, и у неё ещё оставалось полотно из которого она нарезала и вышивала салфетки, но нити - такие красивые и дорогие, которыми она так любила работать - кончились. С моря уже надвигались тучи, когда Шогер, прихватив с дюжину уже готовых салфеток и оставив Анаит играть с козой и кухаркой, пошла в остийские термы, где во время частых отлучек хозяина подрабатывала, на женской половине, продажей своих вышивок и гаданием по руке. >>>Остия. Термы
Шогер: август, 25, вечер >>>Остия, термы Повариха только руками всплеснула, увидев не выздоровевшую как следует "девчонку" вымокшую до нитки. И ужин на стол поставила с грохотом и ворчанием, как та гроза. - У меня, того и гляди, внуки родятся, а ты всё кудахчешь надо мной как над девушкой, - незло огрызнулась Шогер, пропустив мимо ушей добрую половину упрёков. Поковыряла кашу ложкой и добавила шепотом: - На всё воля его... Теперь она была уверенна, что здесь, в тот самом доме где всё случилось, она должна рассказать сыну о позоре его зачатия. Рассказать, не смотря на то, что об этом наверняка узнает Дживан и, возможно, больше не будет её любить - такую. Да она и сама не наложила на себя руки только потому, что заподозрила беременность уже через пару недель. Но если живой бог так ответил на её мольбу - кто она такая чтоб идти против его воли? Дживан же сам говорил, что пути этого бога неисповедимы... Пусть её мужчины презирают её, она привыкла к презрению. Лишь бы оба были живы. Под утро ей снилось, что люди кидают в неё камнями, а какой-то тщедушный мужчина закрывает её собой, поднимая с земли. Но открыв глаза, она поняла что это всего лишь, просыпаясь, толкается кулачками и пятками маленькая Анаит.
Шогер: 27, август, утро Всё, что она успела понять, омертвев от ужаса, когда с кровати стащили за волосы и подняли на уровень лица, как дешевую тряпку - девчонка всё таки донесла. Потому что пришел Децим. Сам. - Кто к тебе приходил, паскуда?! Рука разжалась, и Шогер молча упала в ноги, закашлявшись, не в силах выдавить ни слова. - Я спрашиваю. Кто. Каким-то звериным древним чутьём она поняла, что бить будут в живот и успела прикрыть рукой лоно, выносившее Артака. Удар ноги пришелся в локоть, Шогер тихо, давясь кашлем, заскулила от боли. Мир раскрошился, как хрупкая стена её иллюзорного покоя. Сквозь обломки пробилась одна мысль - Анаит! Даже если она будет упрямо молчать под побоями, они просто продадут ребёнка! - Господин... - кашель душил, дыхание обрывалось, и она едва выдохнула, - любовника! Я... я принимала любовника, господин! У меня пропало молоко, надо было купить козу, чтоб кормить ребёнка, а морякам всегда нужны женщины... я не... я ведь уже не интересна ему, хозяин годы не звал меня на ложе... Следующий удар был почти символическим. Но едва не выбил плечо. - Шлюха. Так-то ты бережешь хозяйское добро? Зазывая в дом всякую шваль?! За спиной зашлась испуганным воплем Анаит. Децим сплюнул под ноги, почесал подбородок и рявкнул: - Собирайся! Узел получился слишком большим. Вещи, которых, казалось, было так мало, оттягивали руку словно она тащила камни. Поводок козы норовил соскользнуть с локтя, дочка брыкалась и никак не хотела успокаиваться. И Шогер не смела бросить этот проклятый узел. Как и оглянуться на покидаемый дом. >>>в Рим гончарная лавка Осмарака Бруттия
полная версия страницы