Форум » Жилища » Дом Понтия Мецената » Ответить
Дом Понтия Мецената
Меценат: новый, очень большой дом. Обширный дождеотводящий атриум, в который выносится столько стульев или лож, сколько требуется и расставляется в нужном порядке (поскольку гостей бывает довольно много и стол может и не быть общим),перистиль, гораздо более озелененный, в который можно пройти двумя коридорами, остекленные спальни, купальня, открытые веранды и множество световых колодцев. Почти всегда кто-нибудь гостит, не говоря уже о постоянных званых обедах.
Меценат: >>>>>улица >>>>>>термы
Меценат: >>>>>>термы Дни проходили размеренно. и не торгуясь было бы можно свести их к обыденному описанию: лето, жара, расписание встреч и приемов, пауза в полдень и вечер исполненный неги... Если бы не подготовка грядущего пира, нервность рабов, о волнении Понтия осведомленных (выучить все его мины, гримасы и жесты времени было достаточно для толкований!) Да и по списку гостей приглашенных, который вряд ли хоть кто из обязанных вцелом осилил, что не длинной обусловлено было, а первым именем в нем, замыкающем мысль на смятеньи... - Страшно, рабы? - вопрошал управляющий строго, пряча ухмылку ехидную там, где когда-то ямочки были, а нынче лежали морщины, не выдающие смеха... Но радовал кравчий: вот у кого предстоящий визит ни в малейшей степени страха не вызвал... Что страха! Любые чьи-либо чувства по поводу Цезаря в гости легким пожатием плеч у него отзывались. Понтий смотрел на него, умиляясь на эту способность высокомерно (с высот красоты не такой уж бесспорной) на государя взирать... И, пожалуй, учился.
Меценат: В доме немного утихли последствия вести, что император явиться решил самолично. По перистилю насыпаны были дорожки, на расстоянии шага вдоль них были вкопаны трубки чтоб закрепить в них для танца мечей рукояти (позже, под вечер, в них факелы думали вставить). И молодая рабыня меж ними плясала, приноровляясь. И всплески короткой туники Понтию подали мысль, что давно уже шторы в доме его не меняли... Девчонка, положим, сбросив тунику, предстанет желанней и краше - дому же нужно убранство, особенно к ночи... Понтий собрал четверых чернокожих атлантов и приказал им на плечи опять свое небо подвесить... ...>>>>>>>>>лавки готового платья и тканей
Меценат: >>>>>Двуликий дом гетеры Дахи. По возвращении, дав указания слугам в кухне по поводу приготовления к пиру, Понтий в покои свои удалился. Картину он приказал у себя и повесить, покуда взгляд не насытится или покуда разгадка не осенит его. Сына призвал к себе, чтобы удостовериться в том, что в риторике парень поднаторел и держаться способен достойно.
Юлий: >>>Двуликий дом гетеры Дахи. Какой Стервий стало ясно еще перед тем как они приблизились к дому и за собственный вид стало еще неудобнее. Понтий был постоянным клиентом, из тех, которых терять не хотелось
Ливий Курион: >>>двуликий дом гетеры Дахи Проходя мимо Юлия к двери, сенатор впервые в жизни поймал себя на ассоциации "империя воняет", оступился и вынырнул из хитросплетений "должны-привлечь-будет должен-сочтёмся", уперевшись взглядом в мятую тунику. Странная мысль спутала ходы и сбила дыхание. Ливий потянул воздух, дважды - словно не доверяя собственному носу, и даже слегка неприлично наклонился к мальчишке. После того как сомнения, в отличии от вони, развеялись, багровые пятна поползли от висков по щекам, на лоб, глаза попытались пройтись туда же, но им не позволили сошедшиеся палкой брови. Своё тихое, медленное: - Это ЧТО? - он сам не услышал из за шума в ушах.
Юлий: Курион учуял, и его негодующее "Это что?" можно было понять. Он ответил спокойно и можно сказать даже с достоинством -это ее гостеприимство. И только поднимая взгляд в зрачки и заметив их мгновенное расширение, равно как и некоторые другие признаки добавил, хотя и неуверенно -и твоя плоть.
Ливий Курион: Ливий не слышал. Гнев захлестнул горло удавкой, он хватал ром воздух и не мог выдавить из себя ни звука. Вместо формулировок в голове метались всполохи, сами собой складываясь в фигуру убийцы. От логических построений не осталось и следа. Уничтожить наглую девку, посмевшую оказать такой прием, бросить не просто вызов, но прямое оскорбление, казалось физической необходимостью. Он занес кулак, ткнул, уже ничего не видя, и стал оседать по стене...
прислуга: Привратник поймал падающего и понес в дом. - Ваай!! - завопила комнатная раба, когда мимо проносили бесчувственное тело, - боги милостивые! Куда потащил..! - Заткнись, лучше Гераклиона позови и доложи Понтию, что тут у него Курион помирает... Да проводи вон того, вонючего, в баню. Это с ним, - могучий варвар шевельнул простертым на руках телом. Лекарь ждать себя не заставил и, аккуратно отворив вену уложенному в тени сенатору, промакнул его лоб лимонной водой и прижал кровоток, как только заметил признаки чувств в неохотно бледнеющем лице. Юлия же без лишних слов та самая рабыня, озабоченно причитая, допихала за руку сначала до хозяйской ванной из розового туфа, а потом, спохватившись, вернулась с ним назад к общему бассейну, не заметив, что выбила в суматошных своих метаниях какой-то свиток из рук у паренька.
Юлий: Ливий осел, но о нем кинулись заботиться и так, и присутствие Юлия было не обязательным. В термы в таком виде и главное с таким ароматом было нельзя и потому он нырнул с удовольствием. Но отмыться как следует можно было либо у Курионов, либо в тех же термах. в пользу терм говорило хотя бы то что можно было потом зайти кое-куда.. С радостью обмывшись еще раз и справившись о самочувствии господина, попросил показать ему где выход. >>> Термы
Меценат: Понтий, обеспокоенный странным известием, живо (то есть решительно, хоть и без нервности спешной) все обсужденья оставив, спустился. В одном коридоре свиток попал ему под ноги... Непредставимым случаем этим разгневавшись и поразившись, собственноручно он рукопись поднял и, постепенно теряя пиетет перед автором под воздействием странного запаха, в полном недоумении вышел в перистиль, держа свиток на отлете жестом изящным, но не лишенным оттенка пренебрежения. Гераклион поднял голову, склонил ее сразу же в почтительности, которая все же Понтия в привычное состояние духа не вернула, и указал глазами на приходящего в себя сенатора. - Принеси господину Ливию напиться... и, во имя неба, что это такое? Питье было уже приготовлено. Гераклион открыл было рот, но взглянул на Ливия и подзадержался с ответом.
Ливий Курион: Поскольку воздух уже можно было вдыхать, а не равть зубами, а с дурной кровью схлынула и ярость, Ливий, оценив воскресшим сознанием преимущества положения, ответил сам, томно и скорбно: - Это, Стервий - бабы. Римские бабы, которые окончательно распустились, потеряли всякий стыд и страх, не чтут ни мужей, ни законов гостеприимства, не ценят хорошего отношения и которых надо бы пороть плетьми, как делали наши славные предки... - неопределённо махнув рукой в сторону фонтана, объяснил - Меня уморили в гостях, загнав в душную комнату, не предложив ни освежающего, ни опахала. И это известнейшая гетера. Куда катится этот город?
прислуга: Замешкавшись в критический момент около носилок, номенклатор молился всем богам чтоб Курион не вспомнил, кто нес его в дом. И, стоя за ложем неотступной тенью, не спускал глаз сперва с лекаря, а потом - с господина.
Меценат: Понтий пришел в еще большее замешательство, перевел взгляд на предмет в руке : - В душную комнату? - и приблизиться к Ливию воздержался. - Да возьмите же кто-нибудь у меня свиток и окурите чем-нибудь... Так обращаться с Вергилием!.. Калимера, приготовь ванну и смешай пинию и цитрон... Если бы я только мог себе вообразить, что во время моего визита кто-то претерпевает такие муки в подобном месте! Не в состоянии увязать меж собой предусмотрительность, расставившую в атриуме гетеры мебель на любой вкус, и запах от торопливо унесенного свитка, Понтий уже подошел бы к кощунственной мысли о соответствии избранного помещенья вкусам лежащего в полубесчувствии гостя. Но недостаточно трений, как видно, меж ними в прошлом общении было, чтоб в силу вступила злая ирония или иная насмешка.
Ливий Курион: Питье освежило настолько, что получилось ясно представить как подаст Меценату свою дерзость гетера. Да и скрыть воняющего мальчишку не получилось. А то, что всё равно рано или поздно всплывёт, Ливий привык подавать сам, на упреждение, и - в нужном ему свете: - Разве это забота посетителя дома - хлопотать об удобстве других гостей? - возразил он - Боги были добры к нам, Стервий, избавив, хотя бы в наших собственных домах от лицемерия, нерасторопности и убогих бабских шуток. Эти создания полагают, что у них есть чувство юмора. Но, как я ни старался быть снисходительным к слабому уму, не смог оценить латринный юмор. Представь - она нашла забавным запереть моего раба, несшего Вергилия, в латрине. Изящнейшая шутка. Впрочем, чего ещё ожидать... - изображая внезапное озарение, Курион даже привстал с ложа, для убедительности - Она, кажется, и сама пописывает? Боги, так вот в чем причина. Да, в таком случае бедняга Вергилий провинился серьёзно... - он откинулся на подушки, лишь саркастическим молчанием давая понять, что он думает по поводу причин выходки Дахи.
Меценат: - Будь снисходительней к женщинам, добрый мой Ливий... Понтий вздохнул с облегчением: "значит, возможно сесть рядом с гостем и дальше беседу продолжить дружески, не опасаясь подвоха, который мог бы в невольных гримасах на ней отразиться..." - Ты ведь не хуже меня это знаешь - когда им аллитерация кажется слаще восточных сладостей, много блестящих бывает мыслей озвучено, пусть глубины этих мыслей им не постичь, как не предугадать до рожденья пола ребенка. А несовершенство подобной природы и состоит в недомыслии... В каждом, наверное, доме есть недостатки, и их демонстрировать слугам можно лишь по недомыслию. Знаешь, теперь я, вспомнив особенность эту, слегка сомневаюсь, передала ли гетера тебе приглашенье, или забыла?.. Два дня остается до пира.
Ливий Курион: По-медвежьи заворчав, сенатор перевалился на бок, чтоб быть голосом поближе к Меценату, движением головы отметая тему женского недомыслия, как раскрытую и не стоящую более внимания: - Естественно забыла. Послала вдогонку прислугу. Но я и сам собирался к тебе, дорогой друг - извиниться за то, что не смогу быть на твоем прекрасном пиру из за траура и свалившихся на меня хлопот, и не только слова пустые и невесомые принести в виде извинений. Я нашел чтеца, который, надеюсь, порадует глаз и слух твоих гостей. Показал бы его тебе немедленно, но именно этот несчастный угодил с Вергилием в латрину, и твои вышколенные слуги его наверняка сейчас отмывают. - и добавил не менее ворчливо - Хвала богам, в Городе есть ещё дом, где не забыты обычаи и могут принять гостей как должно и даже более.
Меценат: - Где этот юноша? - Понтий вокруг огляделся в поисках тех, кто способен был связно ответить. - Его и в самом деле должны были отвести к бассейну, насколько я Бурого понимаю, - тихо отозвался Гераклион. Так он для себя называл привратника. Робость ему обычно не была свойственна, так как лекарь вправе командовать болящими ради их же блага. Но о Ливии Курионе он был наслышан. - ...нюх у него... Позвали привратника, тот указал на рабыню, что отвела невезучего мальчика мыться, та испугалась, но честно сказала, что оный, лишь окунувшись и смыв аромат неприятный, сразу спросил, где тут выход, а дальше она и не знает. Понтий разгневался. Брови сошлись как у Зевса. - Значит, он был моим гостеприимством пристыжен и пожелал избежать со мной встречи?.. Так что же мысли ему не внушила ты, что, исчезая, он мне тем самым обиду наносит, считая, что попрекну его тем, в чем он не был виновен? Женщина в ноги упала. А Понтий, вздыхая, веки прикрыл, отвернулся и выслал вдогонку.
Ливий Курион: Ливий замер, сжимая кулаки и стараясь дышать ровно, чтоб не повторился приступ, сделав очевидным как важность пропавшего, так и настроение. - Трепетный юноша... видимо, сильно смутился... - судорожно нащупав безопасную тему, разжал кулаки - Море очарования, Понтий. Я с него Париса рисую. Начал, знаешь ли, новую работу... Номенклатор живо представил себе мурен, деловито доедающих яблоко, париса и его самого.
Меценат: Понтий взглянул без особого расположенья к рекомендации этой. Не то чтобы вкусу Ливия не доверяя, но зная привычку щедрую лесть расточать в политических целях. - Где же нашел ты чтеца, да такого, что к пиру - если я правильно понял - не стыдно представить, гостем которого быть обещается цезарь?
Ливий Курион: - В Золотом Доме. У него маловато опыта, но полно природной живости и непосредственности. Всем прискучили эти вымученные позы, вызубренные стенания и пафосная ложь наших известных чтецов. А это - свежо. То что свежо нравится всем, Понтий, не так ли? - Ливий посмотрел на собеседника взглядом александрийского ученого, демонстрирующего только что препарированную стрекозу.
Меценат: - То, что свежо - безусловно. Но то, что поругано - вряд ли, - слабо качнув головой, опечалился Стервий. - Нужно вмешательство бога, чтоб после такого случая бедного юношу хоть пожалели!.. Шутка жесточе, чем мне поначалу казалось... То лишь спасет, что она и шутницу не красит. И, призадумавшись, Понтий нахмурился было, но спохватился и спрашивать стал Куриона, чем его можно утешить и будет ли гостю ванну угодно принять, и откушать и выпить. Взять паренька из дворца, чтоб туда же представить - это ли не было странно? Другой подоплеки Понтий не видел у щедрых похвал Куриона, коего часто он звал указать недостатки.
Ливий Курион: - Вот именно что - не красит. И она не станет с таким выставляться, особенно после громких историй Мирины: танец с дикой пантерой, поэтическое состязание с этим пошлым выскочкой Марциалом у Сенеки, спасение торговца-мальчишки из под колесницы - весь город помнит. И с рабом в латрине на этом фоне? Не совсем же она безнадёжна. Так что об этом знаем только мы и твои слуги. А если всё же настолько глупа что рискнёт - мало ли у меня рабов, Понтий? Кто скажет что шутили именно с этим? Его и в Доме не помнят - он там был единожды и в гриме. Но я, ты знаешь, и под гримом разгляжу... - то, что Стервий не заинтересовался картиной, не скрасили даже предложения ванны и обеда, но сенатор их принял и отослал номенклатора "домой". Говорить скоту, недоглядевшему за Юлием, ничего не пришлось. Судя по лицу - он всё понял сам. А перегибать с этим рабом не хотелось, подлец был умнее чем пытался казаться. Ванна была безупречна. Но что значила эта мелкая, хоть и приятная, деталь в идиотском дне, начавшемся с безобразного сна и прошедшем как кошмар? Курион, несмотря на суету рабов вокруг, побоялся уснуть в ванне (чтоб не приснилось чего похуже), и вернулся достаточно скоро. - Кстати о взгляде и гетерах. Вистарий ваяет Мирину. Обещает шедевр. Ты разглядел жемчужину, Понтий. С тех пор как я поддерживаю твоего питомца заказами он ни разу меня не разочаровал.
Меценат: Понтий слегка улыбнулся : - Вистар обещает? Я бы скорее поверил, что спустится с неба сам Аполлон, обещать, что его не оставит. Эти же губы способны лишь коротко буркнуть "сделаю", "сроки" и "мне нужно то-то и то-то". Я никогда не хожу к нему до окончанья начатой статуи и не смотрю подмалевки - все представляется мне, что на этом этапе все и закончено, что продолжать не намерен... Тянет спросить "это все?". А его эта фраза словно выводит из строя. Он виду не кажет... или пытается не показать, но заметно... - Понтий смущенно замолк, и спасти положенье счел для себя обязательным: - я дрессирован долгим общением с ним, и смотреть на Париса до завершения тоже, пожалуй, не стану... Фрукты сюда подавать, или выйдем в триклиний?
Ливий Курион: Выражение лица "конечно, художника всякий обидеть может" пришлось засунуть в вовремя подоспевший киликс чуть не целиком, так как, вроде бы, взаимопонимание с Меценатом касательно присутствия мальчишки на пиру было достигнуто и не стоило портить. - Я имел ввиду, что посылал смотреть. Посланный чуть к Плутону не отправлися от испуга, молол, что она как живая на него взглянула. У Вистария и подмалёвки смотреть интересно, гений его - в идеях. - более чем неохотно констатировал Ливий - Хотя, не всякую идею стоит воплощать. Некоторые только выигрывают от того, что не материализовались... Пожалуй, здесь останемся. К чему вспомнился старший, носившийся до самой смерти с грандиозным проектом обновления Рима, а теперь тихо лежащий в центре города, так и оставшегося хаосом, сборищем архитектурных излишеств, пустот и нелепиц, он не понял и отмахнулся, не закончив фразы.
Меценат: - Очень возможно, что прав ты. Иная задумка выглядит лучше, покуда не выльется в форму. В том и несчастье Вистария - то ему что-то кажется лишним, то - видит во всем недостатки, если под образ себе матерьял выбирает... Та, кого Понтий послал за чтецом невезучим, вскоре вернулась ни с чем и с лицом виноватым. Стервий устало взглянул и опять отвернулся. - Я сожалею, но мальчик совсем потерялся...
Ливий Курион: - Куда он денется. Рыдает где-нибудь в кустах. Утешится. Несколько подарков, киликс доброго вина - и думать забудет, знаем мы этих юношей... - сквозь зубовный скрежет старательно пошутил сенатор - Это нам сложнее возвращаться к жизни после ударов, а молодость с памятью не дружит. Или наоборот - настолько в ладах, что первой вторая не мешает. Но тебе удалось воскресить меня, дорогой Понтий. Не знаю в городе другого такого гостеприимного дома. Однако, не хочу злоупотреблять твоей добротой - у тебя наверняка ещё много хлопот перед пиром. Не сомневаюсь, что он будет великолепен, как всегда. Только поднявшись, Куион почувствовал, что, в довершении "прекрасного" дня, ещё и объелся недозволенного, нервничая и не глядя что сметает из шедевров меценатова повара. Только благодаря помощи раба, бережно поддерживающего под локоть, Ливию удалось добраться до носилок без происшествий. >>> дом Курионов
Меценат: Утро, увы, обещало что будет под вечер атриум полон, а из перистиля придется перенести развлечения, игры и танцы с огнями. Или же тентом его затянуть, если боги не соизволят над Городом небо очистить.. К полудню Понтий опять усомнился в удаче столь долговременно осуществляемых планов: слухи ползли нехорошие, будто бы боги, не одобряя распущенной жизни квиритов и осуждая старейшин за их потаканье глупой толпе, от защитников Рим избавляют перед лицом своим. Претор еще не завернут в плащ погребальных костров, как со смертью весталок склады в порту безнадзорное пламя пожрало... "...нет, - убеждал себя Понтий, - тем более надо сделать приятным обед, раз давно он обещан... Лучше пусть я обманусь, приглашенных напрасно, с полной готовностью им угодить, ожидая, если богам это будет угодно, чем люди будут обмануты, не находя здесь приема!"
Квинт: 22,авг, день >>>>>комнаты Квинта в инсуле. Квинт, естественно, мимо терм не прошел, и теперь благоухал так что даже сам это слышал, и прежде чем добраться до атрия, долго бодро бегал по саду, в поисках, где это высадились новые сосны. Вобщем, петлял как заяц, не желая подставляться под правомерный вопрос об оде. Или что он там обещал... какая теперь разница, если этого не было.
Кассий: 22 август день.>>>>>>> Дом Кассия. Нет, он прибыл не первым. Не отказав себе в этот раз в удовольствии никого, кроме жены, с собой не брать. Никаких сопровождающих должников, доверенных, сослуживцев, клиентов, приближенных и прочих "своих людей", из которых доверял хорошо если одному... из всех, а не на десяток. Ну, двоим, и одним из них была Ливия, а другой подобных собраний не ценил. И Кассий решил побаловать обоих - развлечь жену и не теребить по пустякам старого приятеля. И во время приветствий, обмена любезностями, в которых должен был проскочить намек на таланты Юлия, рассматриваний обновленной коллекции дома, знакомства с теми гостями, которых он прежде не знал лично да и вероятно не мог по причине их места жительства или статуса - а в этом доме можно было долго разговаривать с каким-либо интересным человеком и только потом узнать, что он раб - Кассий мысленно беседовал с Курионом. Все, что прежде подавлялось, не смелось из благодарности, необходимости, пиетета перед матерью, теперь находило четкие слова. Они приходили на ум неторопливо, размеренно, осознавая свой вес и достоинство.
Юлий: 22 август день.>>>>>>> Дом Кассия Он очень надеялся, что его не узнают
Нуб: >>>злодейское поле Песню он вспоминал по дороге, пока искал нужный дом на холме. Висящие над входом цветочные гирлянды и спешащие гости свидетельствовали, что пир, точно, здесь. Нуб остановил в вестибуле девушку: - Скажи обо мне управителю, господин звал меня петь на пиру.
Клавдия Минор: >>>дом Клавдии Минор ...и, пока номенклатор Мецената объявлял о её прибытии, застёгивала жемчуга в вестибуле, руками кузины, шокируя публичным завершением туалета матрон и обращая на них не больше внимания, чем на неcколько капель, упавших на лицо пока шла к дверям соседа и давнего знакомого.
Гней Домиций: >>>дом Клавдии Минор И, конечно, Гней принялся высматривать его с порога, сосредоточившись только после того, как пропустил несколько вежливых приветствий мимо ушей, и вернулся, чтоб исправить оплошность.
Лар Фурий: Номенклатор едва не запнулся на фразе -..И его друг Марк Авдий, а Лар как ни в чем не бывало прошел, так и не убрав руки, обхватывающей по-хозяйски стан юноши
Марк Иппократ: >конюшни> ...он как-то пропустил мимо ушей, что номенклатор обозначил его принадлежность. Чувства были заняты идущим рядом, мысли - потерявшимся, где негодник мокнет, почему не сказался, уезжая, не снят ли с яблочной спины Аргента шальной стрелой на большой дороге. Он то улыбался, то хмурился.
Квинт: Квинт ее углядел и рискнул. "В... баню Понтия с его взыскательностью и дородством. Как это она здесь без своей недозрелой невесты..." Он ринулся следом, вертя головой во все стороны (не затерялась ли где в толпе), замахал руками на номенклатора, повернулся снова и встал как вкопанный при виде картины, с которой, безусловно, и списаны были фантазии банных мальчишек. Длинное задумчивое ругательство поползло с языка неторопливым тропическим змеем, и, закрывая глаза и отворачиваясь, чтоб не видеть, как губит себя Лар Фурий, Квинт совсем было уж думал прислониться лбом к стене и немного так постоять, пока не выползет весь удав. Лоб уперся во что-то теплое и, если не более мягкое чем стена, то чуть более округлое. Квинт поднял голову и сказал, откусывая удаву хвост: - Сосед! Однако, мило... Если Суламита приглашена в такое место, то почему вся улица этого сегодня не слышала?
Нуб: - Господин Квинт, - поклонился нубиец, - хозяйка считает такие развлечения пустой тратой рабочего времени - тут нет ни одного старшего повара и не с кем налаживать связи, - улыбка, тронувшая губы, в глаза не пробралась. - Я пришел один, петь. По просьбе хозяина этого дома. Но что-то не могу найти того, кто сказал бы мне когда выступать... - Нуб осторожно развел руками, стараясь не задеть никого из важных гостей.
Квинт: - Повара на кухне, и до завтра оттуда не выйдут, - сказал Квинт и махнул рукой. - А ты торопишься? Однажды в году случилось пошататься среди господ без дела, и ты уже ищешь, чем занять себя? - Квинт подмигнул, глядя на великана нубийца снизу. - И ты прав. Явится цезарь и будет не до тебя. Идем. Провожу к Понтию.
Нуб: - Не привык я без дела, и дома ждут, - Нуб благодарно кивнул Квинту и пошел за ним, рассматривая красоты дома, которые в другое время впитал бы в себя как сухая земля - дождь, и которые сейчас не доходили до сердца.
Клавдия Минор: Милое личико Ливии мелькнуло в толпе, и Клавдия, оставив кузину в заложницы почти скульптурной группе молодых патрициев, выскользнула из кольца приевшихся несвежих комплиментов навстречу приятельнице. Кассий ей не нравился, но, давно усвоив, что у приятных женщин могут быть неприятные мужья, Минор улыбнулась и ему: - Кассий, Ливия! - последней она улыбнулась искренне-широко. - Я забыла спросить у Понтия чем он нас собирается сегодня побаловать, вы не знаете что он припас?
Авл Элий: Дом элия>> Домашнее зрелище осело на лице легким румянцем и змеиной улыбкой. Напоследок она повеселила, да и Шкура, которой давно не перепадало возможности поохотиться осталась довольна и Авл отстраненно подумал, что кошек надо почаще радовать, чтобы не заскучали. Вот таким, с блуждающей улыбкой он и появился у Понтия
Кассий: Кассий приветливо кивнул. - Нет, - сказал он с внимательной улыбкой, и ничего больше не добавил, поскольку это был ответ еще и на собственные мысли. - Кассий никогда заранее на спросит, он, похоже, к развлечениям относится свысока, - Ливия перевела хитровато-насмешливый взгляд с мужа на Клавдию. - А я так и подавно лучше доверюсь устроителю, чем буду сравнивать все происходящее со своими ожиданиями.
Клавдия Минор: Самоотверженное умение Ливии видеть в посредcтвенном человеке только хорошее и создавать ему светлый образ и в чужих глазах, умиляло Минор уже полтора года. Кассий был с ней одного поколения и как он относится к развлечениям Минор знала ещё до замужества, когда придирчиво перебирала женихов. "Доперебиралась" мысль пошла куда-то не туда, и Клавдия изловив её, направила в нужное место, как нерадивую служанку. Как бы там ни было, но Ливия была мила и достойна, что было редкостью между римскими матронами. А приятных людей она ценила. - Лив, я бы поступала так же, дорогая, если бы не горький опыт - на вкус и цвет зрелища разные, и мне частенько приходилось жалеть, что я неосмотрительно возлегла и лишила себя возможности укрыться в одном из дальних портиков от выступления какой-нибудь слишком, на мой вкус, пищащей певички. Кассий, я недавно слышала о тебе лестный отзыв в Золотом, из его уст. Кажется, тебя можно поздравлять заранее, особенно если ты вспомнишь о своей вилле и пригласишь его на охоту, - умолчав, сколько усилий приложила чтоб об этой охоте договориться. Девочка заслуживала прочной земли под ногами и возможности гордиться хотя бы мужем, поскольку отцом гордиться, увы, не могла.
Кассий: - Можно было бы, - отозвался Кассий мягко, - если бы только ЕГО отзывом и ограничивалось мое избрание. - Сомнений Кассий не испытывал, но позволить поздравлять себя с возможностью выручить город и использовать это на комициях ему было трудно.
Клавдия Минор: Минор усмехнулась про себя "можно подумать, что в Городе что-то решается не в Золотом", но для приличия согласилась, договорилась с Ливией о прогулке к ювелиру, и отплыла спасать кузину, готовую выскочить замуж прямо из кресла в уголке, куда её усадил самый настойчивый и самый жадный из блистательной молодежи.
Гней Домиций: Бывал он у Понтия Мецената всего дважды - когда мать представляла его соседу, и вместе со своим соучеником по риторской школе, сыном Стервия. И оба раза не успел толком ничего рассмотреть. Чудом вырвавшись от очередной мамаши, предусмотрительно демонстрирующей завидному жениху созревшую дочь, Гней понял, что ещё немного и он начнет непоправимо грубить. На девушек он не злился, тем более что многие из них были очень хороши собой. Но матери их были так навязчивы, что ещё не попробовав ни напитков, ни закусок, он уже хотел только одного - уединения. А дом манил картинами, мозаиками, статуями, ведущими, как нить Ариадны по огромному лабиринту, и пройдя по ней - мрамор - полотно - гематит с янтарём - Гней к Ариадне и вышел. Великолепная скульптура в дальнем конце перестилия была куда живее всех этих размалёванных кокеток, и он залюбовался чистой линией лба, изящно скрещенными опущенными в фонтан ножками, тонкой рукой, теребящей локон... и забыл про время.
Авл Элий: -Лар..тебя ли я вижу?,-медово поинтересовался Авл,- жаль тебя не было вчера у меня на пиру..мои слуги просто не нашли тебя, лар.. Не стоит прятаться от старых друзей,-добавил с лукавой улыбкой, и словно только заметив его спутника, произнес чуть холоднее -Я слышал твои пришли первыми. Поздравляю
Лар Фурий: А лар подумал что надо было взять с собой Спурия, хотя бы чтобы Авл не решил, что он не угодил с подарком. -благодарю, авл, мне тоже жаль..но вчера твои слуги просто не могли застать меня дома. Даже твой подарок не знал бы где меня искать. Он действительно чудесен,Авл..
Марк Иппократ: - Пришли... - рассеянно отозвался Марк, рассматривая небольшую скульптуру неподалеку и находя навязчивое сходство коня на ней с Аргентом, - спасибо... Лара он старался не задевать и вообще держать при себе руки.
Лар Фурий: - Марк, ты не болен?, - шепотом в ухо, шевеля светлые пряди. Он выглядел каким-то необычно отстраненным и задумчивым и что могло быть причиной Лар и представить не мог.
Авл Элий: Авл снисходительно рассмеялся, наблюдая за сценой и спросить "так чудесен, что ты оставил его дома едва получив и исчез, даже не испробовав?" помешало смешанное с презрением умиление при виде этих двоих. И, да, он был удивлен, увидев у Мецената младшего Авдия, еще и в таком качестве.
Гай: - если и болен, то исключительно от скуки! не могу себе ни вообразить, ни припомнить иной причины для болезни твоих ..ээ.. друзей! ...ехидный, вкрадчивый, ласковый голос зазмеился, казалось, сразу со всех сторон, не позволяя быстро определить хозяина. Этому приему Гая когда-то обучил один старый актер, и с тех пор тот не упускал случая прибегнуть к этой эффектной возможности обставить свое появление - и теперь, картинно замерев в искусной позе, дожидался, когда заметавшиеся взгляды найдут его.
Марк Иппократ: -Нет, - ответил Марк, хмурясь, снова повторил "нет!", - для вклинившегося в разговор, отрицая скуку и не замечая длинного озвученного намека, и тряхнул головой: - в следующий раз белых поведу я, - и, не сделав по невниманию выводов из Авлова "слышал", спросил его: -...что случилось с Аристидом, видел? Кони, слава Нептуну, целы. В голове царила полнейшая мешанина. Ощущению, что его вынудили поставить на незнакомую лошадь, мешал пробится Авл, которого он время от времени надеялся увидеть соперником в цирке, да и тому приходилось преодолевать мешающие друг другу смирённые вожделение и беспокойство.
Лар Фурий: Лар вздрогнул, узнавая. Эти интонации, этот голос..были настолько глубоко знакомы, что хотелось холодной водой смыть наваждение и подступавшее к горлу выдохом имя - Гай.. Искать его глазами Лар не стал, потому как и так знал кому принадлежал этот голос, и в самых мелких деталях помнил как этот кто-то выглядел. Смысла слов он не ловил, так как вполне резонно полагал, что ничего приятного он не скажет.
Гай: ...роскошная поза пропала втуне. Гай опечалился - и преисполнился яду втройне, решив во что бы то ни стало получить причитающееся ему внимание, если уж оваций было не дождаться. Его изящная кисть, унизанная каменьями, фривольно легла на плечо стоявшего прямо перед ним и так и не обернувшегося Фурия. - Аве, Лар! .. как же велик Рим, коль скоро даже мы с тобою умудрились так дооолго не встречаться! ..
Авл Элий: - Увы нет. Начали без меня. Если бы я вел четверку, сейчас бы не я тебя, а ты меня поздравлял, - азартно ответил на фразу Марка. Но сцена переставала быть умильной и авл счел лучшим - оставить их. - Гай, буду рад видеть тебя у себя на следующих календах. Ты так редко появляешься, что я начинаю забывать как ты выглядишь, и не только я. Я знаю как минимум трех молодых патрициев, которые желали бы пообщаться с тобой..поближе и сокрушались что ты уже давно не украшаешь своим присутствием наш праздник., - произнес ласковым голосом, улыбаясь и возвращая его таким образом на причитающееся ему место - актера. Дожидаться ответа он не стал.
Марк Иппократ: - Легко проверить, - сверкнул зубами Марк, возвращая Элию азартность. "Да, в конце концов, что с ним сделается, взрослый." ...поза была красива. Это Марк отмечал, собираясь с мыслями, не допуская еще возможности обыкновенной издевки, не готовый к колкостям и простой как краюха. - Гай? Рад узнать. Марк.
Лар Фурий: - Рим велик, Гай., - произнес, снова вздрогнув от голоса и прикосновения. - Настолько велик, что если хотя бы один из двоих избегает встречи, ему это может удаваться. Достаточно долго., - договорил, когда смог смирить дыхание и успокоить голос.
Гай: ...воот, теперь происходящее нравилось ему гораздо больше, и Гай сверкающей рыбиной нырнул в самый водоворот оживившегося разговора, жадно вбирая исходящие от них эмоции - взволнованную растеряность Лара, деревенское простодушие его нового жеребца, и беззубое высокомерие Элия, мнящего себя невероятно грозным мужем : - ооо, Авл, мне жаль, что больше некому украсить собой твои чудесные празднества - я порекомендую тебе парочку достойных мальчиков, обещаю!... - Марк, сердечно рад! рад, что Лар наконец научился выбирать друзей по себе - экзотические животные у него слишком часто со скуки дохли, а вот коней он всегда любил... ...и наконец, без малейшей паузы меняя тон на самый что ни на есть доверительный: - Лааарр.. о, Лар! как я тебя понимаю, боги! .. к чему истязать желудок роскошными сложными блюдами, когда простые... ээ.. овсянные, к примеру, лепешки, насыщают ничуть не хуже?..
Марк Иппократ: - Это попугаи, что ли? - простодущно спросил Марк, думая о другом, поскольку отследил взглядом отбытие Элия, и отчего-то решил, что причиной тому он сам. Догадка была бы совсем близка, если бы не странное вздрагивание Лара и не этот литой Аргент. Он взглянул на лицо Гая - именно так, на поверхность, в лицо заглядывают осмысленней - и подумал, что выразился неучтиво. К тому же... мысль осталась недодуманной, овсяные лепешки добили. Брови вздернулись, плечи дрогнули, Марк коротко рассмеялся и подавил смех, взглянув на Лара. Улыбка меж тем осталась.
Лар Фурий: А Лар стоял, закрыв глаза и обреченно вдыхая яд, который источал его бывший..сейчас уже даже не верилось кто. Самым главным было-удержать подбородок на месте, глаза сухими, а руку-на поясе Марка
Гай: ...ларов жеребчик кусался. Это Гая порадовало, искренне - ибо развлечение таким образом обещало быть и острее, и дольше... сам Лар был предсказуемо слаб, и вот уже прикрыл знакомым движением свои по-девичьи красивые глаза, что, как хорошо было известно Гаю, означало полную капитуляцию. Боги, этот высокородный не умел даже притвориться сильным!... - попугаи, Марк, павлины, прочие райские птички с длинными клювами... никто не выжил в атмосфере неги и тоски, источаемой нашим другом! это под силу только... (и удержал в последний момент оскорбительное определение, подменив неявным ) - кентаврам! .. ..и упруго шагнул к Лару, стоявшему с таким лицом, будто сейчас лишится чувств, - так, чтобы жар его молодого, жесткого, сильного тела, от которого у Фурия всегда подгибались колени, опалил их обоих, стоящих неприлично близко на виду у всех... - ты не Вир, милый, ты - Лар... но этим и хорош. До встречи! я найду тебя сам. ...и растворился в толпе, словно капелька яду в чаше вина.
Марк Иппократ: Марку льстило сравнение с конем, что бы ни думали по этому поводу все остальные. Да и Гай не казался ему ядовитым - слегка напоминал Такеса, и в другое время Марк наверняка счел бы возможным вместе поржать. И задет он был только тем, как обморочно ослаб Лар под этими не сказать чтоб очень острыми насмешками, да напрягся, когда прозвучало "Ты не вир..." Не следовало сюда идти. Не следовало. Марк захватил Лара за шею, как любого из братьев, когда они вместе пили, и властным рывком повлек в тень от колонны. Если б в этот момент его спросили, где Терций, он бы с минуту думал, "а кто это"
Лар Фурий: Колени снова предсказуемо не выдержали, но он сумел, повинуясь движению Марка, сделать несколько шагов до колонны, по которой и осел, почти без чувств и едва ли не без дыхания. Но это было в любом случае лучше чем разрыдаться прямо здесь, и могло иметь вид простого обморока, связанного, скажем, с непостоянством погоды.
Меценат: Видя, что гости стекаются, вынесли ложа, яствами быстро покрылись столы; середину, между имплювием и очагом, осветили так, чтобы выйти могли и певцы и танцоры и для удобства там убраны были вазоны с пестрым растительным шумом. Но Понтий покуда не торопился явить себя средь приглашенных, встретил певца, приведенного Квинтом пред очи, щедро распахнутым жестом, как равного, или, если угодно, как высшего в сферах искусства. Квинту достался кивок, ибо нечего было баловать старого друга, в чьих качествах леность числилась самым излюбленным. - Что ты покажешь нынче гостям? - чернокожего важно спросил он, и предложил усладиться перед выступленьем чем бы душа пожелала: вином или пищей, чтоб поддержать себе голос и дух успокоить.
Нуб: Нуб взял со стола киликс, но сделал только пару глотков, чтобы голос звучал чище. - Хотел бы спеть песню памяти гетеры Мирины Курионы, но объявлять ли о посвящении гостям или просто назвать её Пламя, сам реши, господин. Я не смею.
Квинт: - Завтра огню отдают ее пылкое тело, - вклинился Квинт, бубнивший в такт манере Понтия выражаться. - Вместе, позволь мне напомнить, и претора тоже, так что, наверное, если в его честь не предполагается каких-либо песнопений, то я бы не советовал.
Меценат: Понтий соглано кивнул и направил факира в атриум, чтобы внимание сразу привлечь и напомнить всем, что не только вкушать в этот дом они званы.
Нуб: Факир играл с огнем, рождая у людей иллюзию, что пламя можно приручить. Всё сделанное и то, что предстояло сделать, комом перекрыло горло. Нуб прокашлялся и вышел в центр атрия. Не пелось. Кричалось, рыдалось, рвалось, хлестало из вскрытых застарелой болью вен - что угодно, только не пелось. И он отпустил голос, как отпускают почтового голубя на поле брани, с вестью что легион погиб, с надеждой, что о павших услышат и будут помнить. И, может быть, ничего не повторится, и будет мир, и небо, не омраченное дымом пожарищ. Рим никогда не сгорает весь. Выжги мешающий видеть хлам. Этот огонь - как благая весть. Зло его улиц - зола, зола. Если на сердце легло пятно - выжги больную проказой часть. Видишь, как трое сошлись в одном? Слышишь, гремят колесницы, мчась? Выкрикни имя в ночную степь, выпусти боль из своей груди. Тот, кто пожар не предвидит - слеп. В чистое пламя его войди! Видишь - пылает по площадям, мечутся страхи твоих теней? Станешь сильнее насквозь идя. В Риме дороги приводят к НЕЙ - выжившей в пекле, в глухой ночи... если хотя бы полсердца есть. Слышишь - живое в тебе кричит? Рим никогда не сгорает весь. Голос наполнил дом, коснувшись и опалив каждого гостя пожеланием благой вести, эхо затихло в портиках, нубиец поклонился и вышел из света в полумрак ближайшего коридора. "Не прощай, ибо я ведаю, что творю".
Марк Иппократ: - кто это и почему... - начал было Марк, и его ударило голосом. В нем независимо от слов и их пафоса была сила, спокойная увереность, для которой вся эта возня не имела значения. Марк поднял Лара и ,придерживая, привел к фонтану.
Кассий: Кассий устроился так, чтоб имплювий не мешал ни смотреть, ни подойти, ни покинуть вовремя пир. Юлия держа поблизости якобы для услуг. Он знал, что у Понтия иногда можно увидеть и услышать странные вещи, но тут ему потребовалось все его самообладание. Не иначе как насмехался Юпитер... Он окинул взглядом гостей. Нашел среди них Авла Элия. И подумал, не оставить ли Юлия Меценату, а самому забрать юношу и исполнить обещанное. Не очень радовала его и перспектива беседы с юнцом, но это было лучше публичного унижения. Пусть и знал об этом он один.
Лар Фурий: У воды стало чуть легче. Он окунул пальцы в чашу и смыл с пересохших губ фразу "не сгорает весь". Лар не думал, что встреча со старым знакомым так его заденет - столько всего произошло с тех пор и этот злой юноша уже не должен был бы трогать ни сердца, ни духа, а вот как получилось. и было очень стыдно перед марком что он это видел. -душно,-он наконец произнес,снова набирая воду в ладони
Клавдия Минор: Минор застыла, не замечая, что больно впилась ногтями в локоть кузины. Выжечь полсердца... чтоб любить второй половиной. Она слишком хорошо знала - как это. Кузина тихонько взвизгнула, Клавдия очнулась, прося у неё прощения неровным голосом.
Марк Иппократ: Душно не было, было грустно. Но и это не убивало аппетита. - Напрасно пришли, - сказал вполголоса. Вспомнился огромный варвар в стабуле на отшибе, плевок на землю. Вот так выглядело продолжение. Нет, он готов был, если что, сказать, что он и младше и статусом не дотягивает, но что это меняло, если правду видел даже этот парень, Гай... Впрочем, почему "даже"... "немного сил бы к твоей смелости..." - подумал. - Ну, не выметаться же вот так. Хочешь, я ему морду набью? - спросил простодушно.
Дахи: ... факельщики синхронно шагнули на порог и расступились, пропуская вперед золоченные живые статуи, вместо неба несшие на плечах облаченную в белое гетеру. Дахи возлежала в непринужденной позе, лениво щуря темные, рубиновые глаза в такт шагов своего многорукого, многоногого зверя. Драпировки белоснежного блистающего шелка казались высеченными из мрамора, и тем эффектнее подчеркивали теплую матовость кожи, сквозящую в разрезах платья. Крупные изумруды, не нуждающиеся в дополнениях, вызывающе ласкали шею и запускали искрящиеся властью пальцы в глубокий вырез на высокой полной груди... соперничая в проворности с живыми змейками агатовых волос, причудливо разметавшихся по плечам. Дахи нетерпеливо прищелкнула пальцами, и выстроившись в прежний порядок - факельщики, рабы с нею на плечах, и снова факельщики, - процессия двинулась через пустой вестибуль по направлению к гудящему атрию. Бесшумная тень, отбрасываемая гетерой на плиты вестибуля, оказалась Айданой.
Гней Домиций: Сперва Гней не воспринял голос, долетевший эхом в перистиль как что-то отдельное, так органично вплелся он в немую до того красоту, оживляя её. Но затем его сила и обрывки долетавших слов стали искрами далекого пожара, никак не гармонирующего с нежной печалью мраморной девы. Он очнулся, жалея что пропустил такое выступление, и медля, всё же, возвращаться в толпу. Но и сюда пришли люди. Гней вздохнул и непроизвольно попятился, узнавая - Лара по лицу, а его друга ещё и по сплетням, слушать которые он всегда считал ниже своего достоинства, но которыми в избытке пичкали его сестра и тетушки. Лару явно было нехорошо, и Домиций решительно шагнул вперёд из тени портика. - Лар? Марк? Я могу чем-то помочь? Позвать прислугу с вином или уксусом на виски? - капель у него с собой никогда не было - здоровьем боги его не обидели.
Квинт: Когда из атрия раздались возгласы толпы, собравшейся за столами, Квинт выскочил из таблинума и ахнул. - Понтий, явилась Она, - подражая размеренной речи он возвестил. - И затмила прибытием славных матрон... так что эти золоченые лбы, которых она по тщеславию с собой притащила, вернее, которые внесли ее, могут оказаться нелишними. Женщины в Риме хоть и не служат в армии, а как они деруться, я видел неоднократно.
Меценат: Понтий весьма поспешил, укоризненно Квину пеняя на замечания в неподобающем тоне... Но, когда вышел навстречу, не мог не отметить помпы, с которой явилась гетера, как будто высший какой магистрат, открывающий игры, и осознал, что его появление тоже небезупречно, поскольку почтил он гетеру, а не сенаторов с женами. Что ж, оставалось только приветствовать славных собравшихся граждан, установив тишину в возмущенном собрании.
Лар Фурий: слабо улыбнулся простодушному предложению набить морду и тихо ответил -Не надо.. за что? А услышав фразу Гнея и запоздало понимая, что привлек больше внимания чем хотелось бы, отрицательно качнул головой. -благодарю,гней, мне уже лучше. ,- и счел нужным добавить,-это все проклятая гроза.
Клавдия Минор: Минор бросила один оценивающий взгляд сквозь шелуху вроде крашеных рабов, облачного шелка, факелов, только добавлявших духоты и без того людному собранию, на безупречную кожу гетеры и изумруды. Изумруды были хороши, так хороши, что поставщика ждал крупный неприятный разговор в ближайшем, неотвратимом, будущем.
Гней Домиций: - Боги сегодня несколько перестарались, выполняя просьбы о прохладе, - вежливо согласился Гней, и счел за лучшее поскорее уйти, чтоб не мешать и не огорчать этих двоих ещё больше, - будь здоров, Лар. Он, конечно, слышал и про морду, и грустный ответ, но даже ему, в его пятнадцать лет было понятно, что всему городу морду не набьешь, даже если очень хочется. Чего он не понимал, так это - что так меняется в человеке, который... отдался? Сердце, ум, душа? Нет же. Так почему? К чему эти дурацкие правила? И почему он должен бояться встретить этот взгляд, если он так хочет его встретить? В атриуме зашумели, а потом настала тишина, предвещающая что-то важное и Гней поторопился, уверяя себя, что просто не хочет пропустить ещё одно выступление.
Дахи: ... и только когда шумная волна из ядовитых женских, и привычно восхищенных мужских взглядов вздыбилась к самому потолку, пенясь перешептываниями тех и других - только тогда рабы, повинуясь повелительному жесту, грянулись на одно колено, произведя при этом звук, какой издает только камень встречаясь с себе подобным, и гетера слитным и плавным движением сошла на пол по золотым ступеням спин. И обернулась к вышедшему ей навстречу хозяину, на миг склонив голову в приветственном, подчеркнуто-восточном, лукавом полупоклоне.
Авл Элий: Появление гетеры он пропустил и немало сожалел бы об этом, если бы не приятная беседа с другом, которого отчего-то тоже не смогли найти днем раньше и по которому Авл уже успел соскучиться. За приятным разговором, время от времени перемежающимся совсем не вписывающимся в общую строгую возвышенную атмосферу, и оттого еще более заразительным, смехом, он не заметил ни того, как атриум зашумел, ни как затих, и даже пение нубийца несмотря на то что было отменным, прошло просто как фон для беседы.. Однако вскоре поняв что соблюдать положенную строгость нравов категорически не получается, они переглянувшись, вышли. Туда где было потише и не так людно
Меценат: Понтий обвел ожидающих слова глазами, гордые брови взмахнули как крылья парящей птицы, и так обратился к собранью, поскольку миг подходящим нашел: возлежали патриции, сидя или близ них же на ложах устроились жены, замерли все, кто прислуживал, стоя, гетера тоже сошла с постамента и стоя внимала: - Аве, квириты и гости, свободные люди славные родом, невольники и лицедеи. Вечер назначенный для почитания бога, чьими дарами питатся дух человека так же, как хлеб насыщает телесные силы, огненной песнею начат, которая музе Рима была посвящением. Музы - бессмертны. Радуйтесь гости, вкушайте и слух свой откройте музыке, зрелищам - думы, и сердце - веселью. И пригашающий жест отнести умудрился сразу и женщине гордой, прибывшей помпезно, и остальным, кто присутствовал в атрии прежде. С тем он возлег, величаво, а прыткий его виночерпий с низким поклоном к столу проводил персиянку.
Клавдия Минор: Выступление певца и пышный вход гетеры отвлекли от намерения, но окладывать разговор дальше не имело смысла. Каждое появление принцепса на публике было чревато... да чем угодно. Минор, лавируя, перешучиваясь с приятными и отмахиваясь ресницами от неприятных, пробилась к Понтию и села на почетное место рядом, принадлежащее ей по праву, которое она почти никогда не использовала на пирах: - Прекрасный вечер. Твои обеды не меняются, всё так же великолепны, все, сколько их было... - и прибавила задумчиво, - кстати о числах. Уже много лет мне не дает покоя вопрос - умеешь ли ты считать, Понтий?
Квинт: Квинт, рядом с Понтием кажущийся особенно маленьким, с блаженной улыбкой закатил глаза, словно обращая их к богу, но вместе с тем выглядело это так, будто бог находился под куполом его черепа. Дождавшись окончания речи, он просочился в самую гущу толпы, наблюдать с безопасного расстояния, как это все воспримет прибывшая. Женские реакции его всегда забавляли, в мужчинах он не находил такой изобретательности, когда дело касалось тонкостей этикета. Он наблюдал настороженных слуг, ожидающих подать ей что-то, по всему видно, исключительное, и щурился, представляя себе, как должно бы коробить добрую половину присутствующих, хотя и для них, бесспорно, у Понтия нашлись изыски по вкусу.
Меценат: - Что ты, - ответствовал Понтий, - давно разучился. Мой управляющий знает дела эти тонко, и, поелику который уж год повторяю эти пиры я, то можно вполне положиться как на расчетливый ум его, так и на верность. Если же ты мне о времени хочешь напомнить, - выдохнул, привкус тяжелым глотком растворяя, - то не трудись, я и так наблюдать ежедневно вынужден эту его нещадящую силу. Некогда я замечал его только по росту, в каждом году прибавляемом сыном. А нынче чуть ли не каждое утро встречаю проклятьем, столь же бессильным, сколь, видимо, и безобидным..
Клавдия Минор: Минор едва заметно поморщилась. Он всегда был таким, с этой своей уникальной способностью не слышать того, чего слышать не хотел. Но, боги, как он был красив тогда! Возможно поэтому она не замечала и эту... особенность, и многие другие. - Это хорошо, Понтий, что ты не утруждаешь себя подобными мелочами. Твоему управляющему не удасться испортить мой замечательный сюрприз, - она склонилась почти к самому его уху, - Гней - твой сын.
Меценат: Понтий вздохнул, пригубил из тяжелого кубка, снова поставил его и ответил негромко: - Значит, не льстил я себе этим сходством, в котором видеть свои родовые черты мне хотелось... Жаль, что ты только теперь говоришь мне об этом, лучшие годы спустя... Оборвав с полуслова речь, он умолк и задумчиво склеились губы.
Клавдия Минор: - Ты так скоропостижно и щедро подарил меня своему смертельно-влюбленному другу, Понтий, что, прости, у меня не было времени тебе об этом сказать, - в этот момент она пожалела, что не взяла веера. Держать лицо оказалось куда труднее, чем она думала, - Ведя дом и рожая четверых детей тому, кто так сильно меня любил, что тронул даже твоё холодное сердце, мне оглянуться было некогда. Агенобарб многое дал ему, не вижу смысла сожалеть, ты сам ему нас отдал,- немыслимым усилием Минор преградила путь хлынувшим упрекам, копившимся годы. Это было лишним. И бОльным. - Тем более, что наверстать никогда не поздно.
Кассий: Кассий ожидал только принцепса. И когда в атрий, сминая топу, вошла процессия, поздравил было себя с окончанием ожидания. - Я не останусь, - шепнул он Ливии. - Если хочешь досмотреть и дослушать, я пришлю за тобой носилки. И не успел выслушать ее ответа, как был разочарован.
Меценат: - Смысла не видишь?.. - спросил Понтий, теряя спокойствие... и прикрыл глаза, чувствуя, как нарастаят в груди непонятная сила, требуя выхода в голосе, действии, жесте, не находя оправдания сдержанной мимике даже в жестких условностях только что начатой встречи, явно готовясь смести ее в царство аида вместе с гостями и принципсом, даже пусть был бы здесь он со всеми своими причудами разом... Но он разжал глаза, а потом уста. Вспомнилось, как вырезал ее по кускам из сердца. Из-за чего - не помня, поскольку причину выкорчевывал заодно. Вздорное слово, такой же, как нынче, яд, Недоверие, и другие детали, что говорят больше о тяге, чем о желании отторжения, да и, как он понимал теперь, неизбежные в том ее состоянии. - Его нет в любом случае. Ни в сожалении, ни в ином чувстве, относящемся к прошлому. Ты хочешь чтобы я признал его?
Гней Домиций: И поспел как раз чтоб увидеть важное. Моргая на свет из полутьмы коридора, проводил взглядом Авла и его... приятеля, исчезающих в коридорчике на противоположной стороне атрия, ссутулился, шагнул неловко, спиной, обратно в полумрак коридора. Сглотнул невесть откуда взявшийся в горле комок, вдохнул глубоко, расправил плечи и вышел на свет, рассеянно улыбаясь сквозь горькое "вот я глупый... с чего я взял, могу его интересовать?". Взгляд заскользил по лицам патрицианок в поисках матери и кузины, не задерживаясь ни на знакомых, ни на новых... и упал в темную бездну чьих-то невероятных глаз. Лицо возникало постепенно, черта за чертой, а он все не мог отвести взгляда, чувствуя, что преступает рамки приличий и безнадежно краснея. И только когда он смог увидеть его целиком, потупился, и почти засмеялся собственной мысли "слава богам, это женщина!".
Клавдия Минор: - Ни в коем случае, - голос стал холоднее того ножа, который она держала в руках перед самой свадьбой, потому что в его ответе, за гневом... была боль? или ей показалось в шуме пира...- это было бы неуважением к тому, кто признал его и растил с любовью столько лет. Мальчику нужна только поддержка, обеспечить которую я не могу одна. Но я не против, чтоб он узнал, кто его настоящий отец.
Авл Элий: Вдоволь насмеявшись, они вернулись к гостям, и выходя из темноты на свет, Авл задел юношу и уже извинившись узнал его. А проследив за взглядом, улыбнулся, сейчас отчего-то не сердясь даже на бегство юноши с пира, для него, собственно, и созванного. - понимаю.
Меценат: - Это приемлемо, - выдохнул Понтий, готовый к худшему было исходу. - И это разумно. Ты ведь сама понимаешь, что в случае первом мне бы чужие пришлось обмануть ожиданья. А на позиции этой ты требовать можешь много, былую любовь забывать я не склонен... И успокоенный так разговором, что память снова вернулась к ближайшему, Понтий отправил плату и щедрый подарок с рабами нубийцу. Римские древности, как он решил еще в термах.
Клавдия Минор: Она чуть язык себе на откусила, чтоб не заорать на весь атрий как базарная лупа с которой не расплатились "Любовь?! Хороша любовь!"... И вместо этого только выдохнула и томным жестом указала на гетеру: - Будь я хотя бы в её возрасте, мне было бы интересно требовать. А сейчас меня волнуют только твои добрые отношения с сыном, - и мягко взяла киликс, стараясь чтоб золото перстней не скрежетало по его серебру. Пригубила и отклонилась к парфянскому посланнику, пытаясь разобраться в его плохой латыни и улыбнулась ещё через глоток, распознав комплимент по тону.
Меценат: Понтий слегка улыбнулся: "а что ж это было?" И повелел обьявить танцовщицу со змеем.
Гней Домиций: На той же веселой волне Гней успел подумать "как быстро вернулись...", кивнуть, чеcтно сказать: - Красивая... - а потом его накрыло. Язык увяз во рту как гусеница в смоле, дыхание словно ударом выбили, и от этой близости, от этого прикосновения захотелось ни то смяться легко и звонко, запрокинув голову, ни то бежать, сломя её же. И, не смотря на всю мучительность этой разрывающей напополам близости, хотелось его удержать. Гней судорожно подыскивал тему для разговора, мысленно обзывая себя тупицей, но в голову ничего не лезло кроме: - Ты бывал тут раньше? Там в перистиле великолепная статуя, не знаешь чья работа?
Марк Иппократ: В перистиле у великолепной статуи сидел печальный (вдвойне, ибо проголодавшийся) жеребец Лара, ворошил любовнику волосы и трогаться с места не хотел. По крайней мере пока их не видели.
Авл Элий: - Красивая., - согласился Авл - И дорогая, - хохотнул его приятель, вскоре, впрочем, смолкнув под укоризненным взглядом. - Конечно бывал, - широко улыбнывшись, Авл признал очевидное, -а все статуи здесь одного..бывшего раба..не помню как звали, - защелкал пальцами, пытаясь вспомнить кого именно и кивнул снисходительному слева "Вистарий" и "зовут"
Гней Домиций: - Я бы... - он набрал побольше воздуха... но предложить ему ещё и прогулку в мастерскую, помимо конной, о которой уже договорились, так и не решился, - тоже хотел нечто подобное. Не себе, у младшей тетки скоро именины, - вынести это было невозможно - к его губам тянуло губами, и, чувствуя, что ещё вдох и он вопьется в них прямо тут, при всех, Гней позорно сбежал, оправдавшись нелепым: - Пойду у Квинта спрошу где мастерская и когда он дома бывает... Но нашел он ритора не сразу, успев по дороге прихватить с подноса киликс и немного восстановить дыхание. - Квинт, - выпалил в учителя, хватаясь за него как утопающий за соломинку, - кто та женщина в белом и где найти мастерскую Вистария?
Авл Элий: Это начинало забавлять "к Квинту, с Квинтом, у Квинта.." и отмахнувшись от "мальчик на тебя запал" угрозой "еще одно такое предположение и я куплю тебе зеленое покрывало, ревнивый мой", Авл увернулся от удара, вошел в зал и занял свое место поближе к сладкому и подальше от галдящих матрон.
Квинт: Квинт прямо физически почувствовал любопытство. Казалось, ухо обрело мышцы и задергалось, как бровь. Он оглянулся на знакомые голоса и только и успел увидеть, что ускользающую за спину фигуру искупанного вчера ученика. Оставшиеся на месте собеседники утвердили в возникшей вчера же мысли. ...Гней неожиданно появился со стороны другого уха и одной фразой опроверг выводы. - Эта женщина в белом - Дахи из Антиохии. Ты ее в мастерскую Вистария думаешь отвести? Могу проводить.
Гней Домиций: - Э... - Гней и не думал об этом, пока два вопроса не слились в один ответ, - она гетера? Он старался не смотреть, не оглядываться на него, не думать о нем, а получалось только не дышать. Непроизвольно. Вот так, наверное, и сделал себя несчастным до обмороков Лар... Гней тряхнул головой, отгоняя наваждение: - Познакомишь меня с ней? А к Вистарию я сам схожу, надо тёте подарок купить, именины скоро.
Нуб: Вскипели и высохли слёзы, заныла прислонённая к холодному мрамору спина, но никто не шел, чтоб расплатиться и отпустить. Нуб скомкал ладонью лицо, стирая пот и грмасу боли, и углубился в недра дома, пытаясь отвлечь если не сердце, так хоть ум. Но на что бы он ни глядел сегодя - видел только слезы, пот и кровь. Мозаики, политые и оплаченные потом рабов с латифундий, каррарский мрамор, с прожилками крови добывающих его под плетями, вызолоченный имлювий, в который стекали слезы неоплатных должников, клиентов, отрывающих от семьи лучший кусок за защиту своих интересов, домашних мальчиков, рабынь и наложниц. И сквозь красоту проступали язвы, словно скидывала покрывало молодая, но больная, давно и насквозь, портовая лупа. Голода Нуб не чувствовал, и только когда один из коридоров вывел его в триклиний, где обосновалась часть пирующих, сообразил, что почти ничего не ел сегодня, а силы нужны. Он сел и насытился с ними как равный, потому что он и чувтвовал себя равным им в их низости, и не просил Спасителя ни прощения за гордыню, ни, тем более, благословения своей пище. Там его и нашел управляющий, вручив плату и подарок - "Римские древности". Нуб даже не удивился его созвучию с собственными мыслями. Всё было - слезы, пот и кровь. >>>лавка(она же дом) Суламиты
Луций Фурий: >>>>>>Он вошел как приглашенный и оглядел атрий как полководец. - Ты в этом точно уверен? - спросил Спурия, и, поскольку по дороге молчал, отнести это можно было только к последнему вопросу об ушах в доме. Первый взгляд не дал искомого. Но несколько знакомых лиц он встретил. Прошел в атриум глубже, начиная круг, который собирался повторить, сужая, если не найдет. - Иди поищи его в другую сторону. Встречаемся здесь. Где-то на четверти он увидел гетеру. Оторвав из мраморной вазы белый цветок, он проходя мимо Дахи чуть позади, точно вложил его недлинным стеблем в одну из складок ее одежды, которая могла бы удержать его несколько движений а затем заметно уронить, и через четыре шага оглянулся.
Спурий: Дом Лара на Тибре>>>> кивнул и на вопрос и на приказ. И он их нашел. Только через некоторое время неподвижности картины решившись потревожить, почему-то назвав хозяина по имени, опускаясь так, чтобы не звучать сильно сверху: - Лар, тебя Луций ищет. и зачем-то, наверное, от замешательства, добавив совершенно неуместное - Мы ложе новое купили.
Лар Фурий: - Зачем?, - удивился Лар, возвращаясь к реальности из ненастойчиво ласкающих его пальцев
Марк Иппократ: Марк снова пропустил пальцы гребнем сидящему в ногах и резонно заметил: - Вероятно, это объяснит Луций. Почему бы тебе его не позвать? Неприятное открытие имело оттенок презрения, поскольку поведение Гая казалось абсолютно бессмысленным. Лицо уныло нахмурилось от мысли "Хотел бы я так же за Терцием послать".
Спурий: -Эмм,-промычал Спурий вставая, значить это должно было "прямо сюда что ли привести?" и "вы так и будете что ли?", но вместо этого прозвучал вопрос -За лекарем послать? И утверждение, звучавшее скорее как предупреждение -Я вернусь быстро.
Лар Фурий: Предупреждение подействовало, он встал, вскоре, правда, снова опустившись на мраморный бортик фонтана. И взяв в руки его лицо и коснувшись губами ("а чего терять?"), вспомнил Гаево "не вир" и произнес: -заметно?
Марк Иппократ: А Марк, отослав Спурия по привычке как своего, вдруг понял, как от толчка, к кому и от кого пришел сейчас этот раб. - Лар... - спросил он, стараясь обойти имена и прочие уточнения, и смял в руке затылок Лара, чуть сильнее чем до сих пор. - А откуда у тебя этот мальчик?
Лар Фурий: -понравился?,-улыбнулся Лар.,- он мой, подарок Авла, помнишь, я говорил? Авл был прав, избежав участия в сцене за собственную слабость было стыдно, хорошо хоть и не перед ним тоже. Если конечно смех, который он слышал, его не касался. Хотя даже если так, он не склонен был воспринимать подобные вещи всерьез, повод для шутки, не более. Насколько он знал Авла. А там кто разберет..
Марк Иппократ: В груди вскипело. Еще до того как Лар ответил. - Да, - сказал Марк. - Нет, - сказал Марк. - Кто? - спросил Марк. Элий? Гай? Мысли избегала Спурия. Сердце билось бешенно. Пересел верхом на бортик фонтана и резко притянул к себе Лара. Потому что не хотел терять времени. Потому что это действительно могло продлиться совсем недолго, поскольку неизвестно, что еще мог предпринять отец, чтобы отвадить от дома Фурия. Беспокоится за брата он перестал, так как казалось очевидным, зачем Терций свел Аргента. - Лар, - тихо и быстро сказал Марк. Перевел дух и повторил: - Лар... Если тебе что обо мне скажут, не верь. Приди и сам спроси. Обещай.
Лар Фурий: Лар посмотрел на Марка удивленно - Нет ничего страшного, что тебе понравился этот юноша, - произнес недоумевая, не понимая такой реакции и спешного "не верь что скажут", постепенно осознавая - "Значит есть что сказать." - Не важно, - произнес грустно.,- ты свободный человек.
Дахи: ...кураж догорал, подергиваясь пеплом скучной обыденности, и принимая из рук Айданы закуски (..не забыл Меценат, все приготовлено было без специй, как и просила!), Дахи с трудом удерживала рвущуюся на лицо гримаску недовольства. Все было приторным, надоевшим за несколько месяцев пребывания в Вечном Городе - зависть женщин, прикрытая, как срамное место, покрывалом высокородного презрения, хищная алчность мужчин, пожирающих взглядами то ли грудь, то ли колье... - все было как всегда. А хотелось - нового. Хотелось... она, пожалуй, и сама не могла бы объяснить - чего, но это неоформленное желание сводило диафрагму, сбивая дыхание, и заставляло кровь толчками бросаться в голову, требуя немедленного удовлетворения... - Детка, скоро прибудет принцепс, нужно дождаться. Старая карга умудрилась прочесть всё по ее затылку, только и видимому из-за спинки ложа. "..иногда я совсем ее не люблю" - мысль промелькнула, и пропала, как не было, и Дахи с улыбкой обернулась к Айдане : - Дождемся. Не переживай, я в порядке. Просто скучаю... немного. Нянька склонилась в согласном поклоне, и вынырнула из него с белым цветком в руке : - Луций Фурий был столь занят собственными мыслями, что не приметил меня, когда возлагал этот цветок к тебе... точнее, прятал в складки твоего платья. Возможно, это тебя развлечет? .. Дахи расхохоталась, и мгновенное оживление смыло румянцем сгустившуюся было тень с ее лица. Это был пустяк, но забавный - и ко времени. - Луций?.. ах, да, тот воинственный патриций, что приходил однажды погреться у огня моего Дома!.. мило. и не похоже на него. Принеси мне своего питья, дорогая - Понтий обещал предоставить кухню в твое распоряжение, так давай воспользуемся возможностью пить то, что нравится, а не то, что приходится, - ...и брезгливо кивнула на чаши с отличными винами, рубиново мерцающие на столах.
Луций Фурий: Он улыбнулся про себя ее смеху и пошел дальше. В сотый раз оглядываясь, увидел Квинта и еще кого-то очень знакомого... С Квинтом, насколько он мог видеть, рядом брата не было, и он пошел за смутно знакомой фигурой, пробиться спросить он решил позже, если не узнает у Элия, который мелькнул в более доступном пространстве.
Марк Иппократ: - Обещай. В аид юношу. Придешь и сам меня спросишь. Если я скажу - правда. Только если я сам скажу. Больше никому не верь. Даже моему брату. Даже своему. Он сжал его, успокаивая сердцебиение. Понимая, что все они правы. И не желая этого принимать.
Спурий: И обнаружив Луция, сообщил. -нашелся. И уточнил "нашлись". удивляться тому при чем здесь средний сын его бывшего хозяина он решил потом
Луций Фурий: - Так, хорошо... - он обхавтил стан мальчишки и прошелся, шепча ему на ухо лукаво и неразборчиво: - Ты мне нравишься, милый... ты мне все больше нравишься... - он не врал, поскольку кивок, отвечающий на оба вопроса, оценил как человек, не чуждый игре. - Кто тебе сказал, что у тебя плоский зад? Брат ничего не понимает в юношах твоего возраста... А прошелся он таким образом как раз мимо Авла Элия, едва плечом его не задев и глядя в другую сторону.
Спурий: Больше всего хотелось заржать, потому как дыхание скорее щекотало, чем возбуждало, но вот смеяться было нельзя, ни в коем разе, ни если он шутит, ни тем более если всерьез. И он наклонил голову набок, почесав ухо плечом. Вроде стало легче. А Элия он не заметил, стараясь, во-первых, не заржать, во-вторых, не запнуться. И скромно потупив взгляд (то есть внимательно смотря под ноги) он направился, то есть повел Луция туда, где видел Лара.
Авл Элий: А Авл только проводил взглядом процессию и не сговариваясь, пересекшись взглядами все с тем же, с кем уже смеялся до этого, неудержимо рассмеялся снова, вдвоем, так вновь разгораются уже казалось бы погасшие угли, если на них бросить пучок сухой соломы. Сначала сдерживая пробивающуюся на лицо улыбку и пытаясь строго и серьезно собрать вместе губы, отчего при наблюдении за лицом на котором происходила такая же борьба, становилось еще смешнее, затем, понимая, что взрыва не избежать, отпуская улыбку и смешок на волю, беззлобно, как птицу и стараясь все таки не слишком нарушать заведенных здесь порядков и выглядеть благопристойно, в попытке успокоить друг друга, поймать руку «собеседника» , движением утопающего, чуть ниже локтя, отметив зеркальность и бесполезность движения, найти это очередным поводом для веселья.
Лар Фурий: Лар ревниво покосился на обнимающего ЕГО собственность и что-то нашептывающего на ухо брата. -я вообще не склонен ему верить. Пойдем к столу. Есть не хотелось, но настоятельная потребность "доказать" гнала в общество. И от этих, кому он доверял, выходит, зря.
Луций Фурий: Смех возвестил, что цель достигнута, но Луций не выпустил парня из рук пока не добрался до перистиля. И только увидев Лара, избавил раба от утомительной обязанности чесат ься от шепота. - Аве, счастливые, - обратился, не взирая на хмурые лица, и без обиняков начал: - Лар, у меня для тебя две новости. Хорошую от плохой будем различать завтра, а сейчас пойдем взглянешь на одну из них. Марк, считай себя приглашенным... К столу, - запоздало отреагировал на предножение, - чтож, можно и к столу сначала. Там продолжим. Потом.
Квинт: Квит, потряся головой, словно стряхивая с ушей бУбновый звон и навязчивые чужие сплетни, в пересечениях обретающие самый фантастический смысл, тем не менее отследил, что персиянка скучает. - я сейчас постараюсь устроить это знакомство, - сказал он гнею, и насторожился, увидав, как кто-то походя вложил в складки на плече гетеры цветок. И обрадовался, когда узнал этого кого-то.... Нет, испугался он напрасно, гетеру Луцию отвлечь на себя не удалось, а вот что он не счел нужным подойти, удивило и задело. "Хотя... что ему тут делать. Скорее всего ищет Лара". Он поднялся и пошел на смех, махнув рукой Гнею: - пошли. ...- О солнце, - обратилмя он к Дахи, - ослепленный твоим снисхождением в мир смертных по золоченым спинам... СЧАСТЛИВЫХ смертных, я с восторгом и трепетом прошу милости если не преклонить свой взгляд ко мне, то обратить свой слух. Взгляд, я это знаю, мне не достанется уже потому лишь, что присутствие юноши, высокого родом и превосходного качествами, которые можно прочесть в чертах его благородного облика, несомненно отберет у меня твое внимание. Ты не имела случая меня узнать, и, боюсь, мою назойливость тоже не сочтешь поводом для этого, но что это в сравнении со счастьем представить друг другу двоих достойных.
Гней Домиций: "Сейчас? То есть вот прямо сейчас??" заметлось в голове, но Гней взял себя в руки и пошел за учителем, стараясь держаться как можно более непринужденно. Кто, если не она? Атриум слегка плыл в глазах, покачиваясь бедрами танцовщицы, обнимавшей змея. Женщина... Правильно, хорошо и не позорно. И она так красива... Приятели посмеивались над тем, что он до сих пор ни с кем... Но Гней не мог себе позволить соблазнить девушку - это означало бы немедленную женитьбу. Рабыни и лупы? Несчастные подневольные женщины, обнимать которых и думать, что в ЭТОТ момент они уступают силе и необходимости? Красивые юноши до недавних пор нравились ему только как скульптуры, не более. Матроны были неприкосновенны. По крайней мере для него, и плевать что думают другие. Вдовы - напоминали мать. Гетера же была независима и свободна, она сама могла выбирать. И если она выберет его... Гней слегка склонил голову, приветствуя, и только к концу витиеватой речи до него дошло, как он затруднил учителя своей просьбой - Квинт и сам не был с ней знаком.
Марк Иппократ: Он посмотрел на Луция, уже настороженный, ожидая найти толкование его словам и не увидел ничего ни достаточно срочного, ни утешительного. Скользнул взглядом по Спурию. - Да, - сказал и неохотно поднялся. - Идемте к столу. Терять, в общем, было нечего.
Дахи: ...смешной маленький человечек с лицом плута, лжеца или поэта возник из ниоткуда, и привел с собою юношу, в котором все столь же ясно выдавало благородство происхождения. Скользнув по нему взглядом, она остановила свое внимание на говорящем - вопреки тому, что тот говорил, и мысленно пробежавшись по длииинному списку тех, кого стоило знать в этом городе, обнаружила совпадение, когда уже отчаялась его найти. "..ах, да.. Квинт,если я правильно помню! и впрямь поэт, и кажется, не плохой - но к тому же еще и лжец, и плут... первое впечатление самое верное, сказала бы мама." - Приветствую, служитель муз!.. речь твоя была вполне достойна той женщины, которая с такой попмпой прибыла на пир, что заставила подозревать в себе куда больше тщеславия, чем она имеет! И на то у нее были свои причины. Однако, продолжим без лишнего блеска - к концу вечера от него начинает резать глаза... и душу,у кого она есть. Если я верно помню, твое имя - Квинт? моё тебе наверняка известно - я Дахи... и буду рада познакомиться с твоим спутником. ..и только тут решительно подняла глаза, открыто взглянув в лицо стоящего перед нею юноши - так, будто открыла ставни, впуская воздух и свет в душную ккомнату.
Спурий: "Этому хозяину явно не везло - жить в состоянии постоянной трагедии.."- Спурий представил себя на его месте и тряхнул головой. "Мне то хоть куда ни шло..", - почему-то додумалось, вкупе с мыслью, что поменяться с ним местами он бы точно не хотел. А еще на краю сознания мелькнуло "раз он такой мягкотелый, может домой отпустит? Малого повидать..", - но этой мысли он пока ходу не дал, как преждевременной. И следуя за хозяевами, старым и новыми, смотрел уже не под ноги, а по сторонам.
Квинт: - Ни память, ни догадливость тебя не подводят, - согласился Квинт с хитрецой, в глазах скакали бесы, улыбка была широка, жестам было вольготно даже в тесноте понтиевого сборища. - ...и даже если бы я не был тем самым Квинтом, о котором, тебе, возможно, приходилось слышать, ты бы угадала, поскольку в Риме Квинтом зовут каждого... пятого. А вот спутник мой юный столь популярным именем не может похвастаться, понеже популярность эта такого рода, что хвастаться ею было бы нескромностью вопиющей. Потому-то я и взял на себя смелость произнести это имя для тебя так, как, считаю, должно ему звучать. Гней Домиций Агенобарб, - напевно признес он, сопровождая слова поистине сенаторским жестом, и неожиданно вокруг них на пару мгновений стало тихо, так прозвучал его голос.
Лар Фурий: Он шел молча, отчего-то чувствуя себя виноватым. И даже не смея его обнять.
Юлий: Проскучав еще некоторое время в ногах у Кассия, он аккуратно переместился ему за спину, потом отодвинулся немного дальше, якобы чтобы поймать редкие солнечные лучи, потом - еще подальше..а потом улучив возможность, улизнул. Совсем ненадолго. Больше всего времени ушло на то, чтобы заново уложить складки непривычной одежды.
Кассий: ...Его достали и здесь. И этого следовало ожидать - Клавдия Цека Минор была первой, и открыла нескончаемый поток повторяющихся тем, и в какой-то момент Кассию казалось, еще немного и он завладеет вниманием половины атрия - та же Минор и внушила ему излишнюю уверенность - а этого не хотелось. Спрашивали больше всего о пожаре. И он обещал, поскольку решение принял, и никакой Пуппий теперь изменить его не мог. Это смущало Ливию, и лишь ее реакция удерживала его от нечастого красноречия. И беседа отвлекла. От того, что привело его на этот пир в первую очередь... Перестав ощущать присутствие, Кассий несколько раз оглянулся. Курионова подарочка не было. Стараясь не выглядеть обеспокоенным, он поднялся, моля богов найти мальчишку прежде, чем прибудет главный гость. Он вздрогнул, когда услышал торжественное, хоть и не очень громкое "...иций Агенобарб!" .....Стервец нашелся в одном из коридоров, ведущих в перистиль, у подножия какой-то лестницы, занавешенной плотным пологом. Он трудолюбиво оправлял перышки. Кассий с трудом подавил желание надавать ему по шее и за ухо отвести обратно в дом тестя. - Ты... просто... глупый... мальчишка.... - медленно сказал он. Взял за локоть и повел к Понтию. Слова получились скупыми и Кассий не мог поручиться, что ему удалось скрыть чувство, с которым он передавал "чтеца" в руки устроителя пира. - Я отчаялся вклинить его в череду выступающих, - сказал он Понтию, - а сам он чем дальше, тем более проявляет робость, и норовит спрятаться. А мне было бы неловко скрыть талант, потакая его скромности. Найди ему место среди достойных. Последняя фраза, пожалуй, содержала чуть больше сарказма, чем следовало.
Меценат: Понтий воздел удивленный брови, увидев в качестве новом знакомого унктора. - Юлий... ты ли? И я узнаю о подобном последним? Как же тебя удалось распознать Куриону, если со мною ты был молчалив неизменно? Мысль же сполна оценила простую идею...
Юлий: Его узнали, чего ожидать и следовало, и подтверждая слова Кассия, он потупил взор и покраснел. Но голос меж тем звучал звонко, хотя и несколько взволнованно -Люди приходят чтоб тело умаслить и мысли очистить, стоит ли слух им стихами в термах тревожить.. Ливий случайно услышал, когда на досуге несколько строк зачитал я..,-И не договорил, окончательно смутившись
Луций Фурий: Луций вернул взгляд Марку и опустил глаза, едва заметно качнув головой, показывая этим, что да, нечто серьезное назревает, но говорить об этом не время; нашел места, очевидно, изначально для Лара и отведенные, и расположился. Молча стал есть, как бывало и дома, когда исчерпывалось отцовское любопытство, никогда не бывавшее чрезмерным.
Марк Иппократ: Последовал его примеру и Марк, словно ничего и не подразумевалось этим пиром, хотя он столько успел пенредумать за время пребывания здесь, что сам удивлялся. От мельком проскочившего возмущения "да он высмеять меня хочет" до грустного сожаления, что Лару неповезло привязаться к человеку, которого он боится... и понимания, что именно своим бесстрашием Лар и подкупил его. Нет, он не был разочарован. Он... понимал этот страх. И ему было грустно.
Лар Фурий: И словно подражая ему, замолчали все:и Марк, и Луций. Что-то кому-то доказывать уже не хотелось, внимание возлежащих было приковано к выступающим, и можно было спокойно есть. Но кусок не лез в горло. Это не было страхом, это было чрезмерностью, излишней, по живому, реакцией на тех, от кого отгораживаться не мог и не умел. И кому, чтобы он там ни говорил, никогда бы не смог причинить зла.
Марк Иппократ: Марк поднялся первым. По размышлении, он нашел нежелательным свое присутствие там, куда звал его Луций Фурий, ясно сказавший брату, что новости у него не слишком приятные. Ну а на пиру ему было не очень уютно, здесь говорились и выслушивались ничего не значащие для него вещи, протягивать руки после "не вира" в густом человеческом обществе расхотелось, дома ждали кони и люди. И не хотелось оставлять, но он сказал: - Пожалуй, пора...
Луций Фурий: - Пора, да с чего ты взял, что я дам тебе уйти без нас, - весело возразил Луций, ухватив его за одежду. - Лар, если ты хочешь остаться, я, так и быть, заставлю его потерпеть. Хочешь дождаться принципса?
Гней Домиций: Однако, благодарность мгновенно улетучилась, стоило Гнею услышать свое имя, пафосно пропетое в неестественной тишине. На плечи упала невидимая тяжесть, ребра копьями резанули взгляды. Он не мог заподозрить учителя в злом умысле - кто кроме него знал, как неприятно ему звучание его имени? Но негдующего, протестующего движения рукой в сорону Квинта сдержать не удалось. А потом она подняла глаза. И тяжести не стало. Смотреть на неё было так же легко, как на шедевр Вистария. Только от этих плеч, щек, груди, шли тепло и странно-дразнящий аромат, напомнивший родную Грецию. - Аве, Дахи. Ты прекрасна. Жаль, что я не видел тебя раньше, - просто сказал Гней.
Лар Фурий: Оставалось только произнести, тихо, одними губами -Как скажешь. понимая что это все, это конец, так же ясно, как и что по другому быть и не могло. Пытаясь усмирить дернувшиеся было губы отвлеченной мыслью почему всегда все получается именно так. И..он все-таки произнес -Извини.
Марк Иппократ: ...и оставить его тут с мертвыми губами и подгибаюшимися коленями? Он зыркнул на Луция, положил ладонь на загривок Лара и тихо приказал: - Пойдем. Не игнорируй брата. >>>>>>> дом Лара на Тибре
Луций Фурий: - Да что ты с ним церемонишься, - насмешливо, но тоже негромко поддержал Луций. - За руки, за ноги и понесли! >>>>>>> дом Лара на Тибре
Лар Фурий: И он позволил себя поднять и вывести.. А куда - значения не имело. глаз он с последней фразы так и не открыл. >>>>>>> дом Лара на Тибре
Дахи: ... а мальчик принял, и впустил в себя её взгляд, и ответил таким же ясным и светлым, и Дахи с удивлением почувствовала, как ворохнулось крохотным птенцом сердце в гулкой клетке груди... и уронила с языка то, что слаже всего пришлось ушам в этом длинном, торжественном его имени, от которого дохнуло сквозняком по залу: - Аве, Домиций. Все и всегда происходит вовремя... поверь. И протянула ему обнаженную гибкую руку, выскользнувшую из шелковых водопадов платья - приглашая расположиться рядом. Айдана прикусила изнутри щеку, пытаясь удержать неодобрительный возглас, и отступила в тень колонны.
Квинт: Квинт хитро и довольно стрельнул глазами в сторону юноши - лучшего впечатления тот не мог бы произвести, как только вот так спонтанно проявив скромность. И немедленно внутренне разбурчался: "Как же, вовремя!.. Кто б это говорил, только не женщина. Впрочем, в его летА самое время прощать опоздания..." Он случайно перехватил недовольный взгляд старой служанки, поглядел с насмешливой укоризной, дескать, что тебе, пусть резвятся, пока обоим есть чем удивить друг друга, и вдруг почувствовал, что сейчас зевнет. Усилие, приложенное, чтоб подавить это невежливое поползновение, привело к тому, что он дернул головой, глядя на почтенную старуху, так, словно сдерживал вожделение. И проишлось подавлять уже непрошенный смех. Чем и обьяснялось несвойственное ему молчание.
Спурий: Была надежда, что в доме с новым ложем его все-таки покормят, а яблоки вспоминались с благодарностью. Он бы сейчас еще не одно с удовольствием зажевал, наблюдая, как новый хозяин притворяется слепым.
Спурий: >>>>>>> дом Лара на Тибре
Гней Домиций: Гней возлег, дальше чем хотелось бы - чтоб не помять окутывающее её шелковое облако, расслабляя плечи и умиротворённо вдыхая запах благовоний и травяных притираний. Её ложе было островом неги и покоя в шумливом море пира, волшебным островом сирен, до корого добрался единственный мореплаватель. Несколько завистливых и гневных мужских взглядов отскочили от Гнея, как стрелы от крепкого щита. В доме полном женщин всех возастов, вольно-невольно учишься находить слова их языка, интерсные им темы, и не расстраиваться, если не попадаешь в одну из их капризных волн и она накрывает, опрокидывает тебя, как человека, первый раз вошедшего в море. - Наверно ты права, Дахи, но если бы я встретил тебя неделей раньше, я бы смог проводить тебя на выставку экзотических и певчих птиц, которую устраивали Валерии, а теперь могу только рассказать, но слух не может заменить глаза, тем более я не бог весть какой рассказчик, - и опроверг это, описывая устроенные Валериями затеи, красоту и голоса птиц, публику, привычки пернатых, забавно напоминающие человеческие - все, что успел запомнить и что повеселило или удивило его самого. А, где-то к середине рассказа, отчетливо почувствовал... что голоден как тигр. Отдал дань меценатовым яствам, прерывая рассказ только чтоб прожевать очередную вкусность и краем глаза взглянуть на очередное выступление. Только краем, потому что волосы, черные как греческая ночь, манили взгляд больше.
Дахи: ... он говорил, шутил, смеялся, подчеркивая интонации непринужденными жестами красиво вылепленной кисти, и с каждой минутой обретал уверенность, нимало не теряя от этого в обаянии, и Дахи физически ощущала, как цветными покрывалами с нее спадают годы, заботы, люди... обнаруживая и обнажая, казалось, навсегда утраченное - мамину-папину дочку, беззаботную девочку, доверчиво ждущую чудес от мира.... как давно это было! как легко возвращалось!.. и невесомей становилось тело, теряя царственность осанки, чтоб обрести стремительность движений, и звонче становился голос, чтобы звучать ему подстать... и медленные воды уносили её, покачивая в теплых ладонях, и хотелось, чтобы так было - вечность, и еще чуть-чуть... ... а синяя тень у ближайшей колонны сгущалась, мрачнея, до черноты.
Клавдия Минор: Парфянского посланника с его скверной латынью (что вообще возомнил о себе парфяникий царь? о чем он думал, выбирая этого человека послом в РИМ?!) ей захотелось отправить в аид уже поле третьей фразы, собственные несказанные слова горчили на языке, перебивая вкус самых изысканных блюд, танцовщицы своими тонкими талиями бесили до дорожи (чего Минор за собой не помнила лет с двадцати), сын умудрился возлечь рядом с женщиной в проклятых изумрудах... Клавдия потерла виски и негромко прищелкнув пальцами потребовала у подскочившей прислуги капель от головной боли, понося про себя всё не появляющегоя родственничка такими словами, что скажи она их вслух, яд на её стол подали бы мгновенно.
Квинт: Квинт тяжело вздохнул. Что, впрочем, широкой и, что самое интересное, искренней улыбки с его лица не стерло, только глаза погрустнели. Он сидел битый час на краю того же самого ложа, спиной к столу и вполоборота к отвернувшейся от него персиянке и понимал, что сам вырыл эту ловчую яму, из которой теперь только уши его и торчали. - Вот так стоило упустить первую из возможных пауз, и сбылось все, чем я тебя и приветствовал, - сказал он, наконец, и махнул рукой. - Зря говорят, что наглость второе счастье. Я вот смотрю, как первое сердце застит, и понимаю: бестолку к вам стучатся. Не отзоветесь... я тут один глазастый. Вставая, он выпрямился и закинув голову посмотрел через толпу. - ...вот я иду среди широкого пира и наблюдаю разность его тенденций: наглость - неунывающая задира, но закрывает прочно чужое сердце, счастье - неуловимо, как ни старайся, только в беспечно открытое сердце входит, только когда бездумно - оно и счастье, кто удержать старается - не угоден, - он не заметил, что уже раскинул руки и пошел, наращивая голос, - кто овладел собою - ему не пара, это должно само завладеть, иначе - это уже второе, чужой подарок, нагло отбитый в стычке у неудачи, в этом и злость, и гордость, и все-что-хочешь-да-все-равно-останешься-недоволен... Вобщем, куда труднее поставить прочерк в противовес решеньям, властям и волям. Закончил он медленно и в тишине.
толпа: Первые строчки они проглотили не пережевывая, продолжая свое разнонаправленное движение и разнотемные разговоры, но дальше, когда один из них отделился и принял-таки осмысленное направление, они затихли, медленно, неравномерно, но теперь уже впитывая каждое слово, сказанное громче предыдущего. ...Чтобы с последним звуком засыпать утихший, почти ушедший голос громкими апподисментами.
Гней Домиций: Увлекшись рассказом и угощениями, Гней пропустил начало выступления Квинта и расстроился - почему учитель начал так тихо? Повернулся к Дахи, сказал с гордостью: - Это мой учитель риторики, - и прибавил уже с грустью, - жаль, что я не умею как он, особенно стихи. Я слишком долго говорил по гречески, это мой родной язык. Но если ты позволишь посетить тебя, я попробую написать оду на греческом и принести в подарок, - смутился от собственной неуклюжести и спросил, - ты позволишь?
Меценат: Понтий на голос знакомый, ритмично звучащий, встал чтобы слышать, и , выслушав, молча подумал: "Вот ведь упрямец... Чего ему стоило выйти сразу туда, где его бы восприняли, нет же, первые строки всегда, сколько я его помню, даст поглотить разговорам. Пока окруженье ритма и слов сочетания не осознает, сколько уходит сквозь палцы и смысла, и звука... Голос же странный. Как будто и силы особой нет в нем, но тихое веско звучит окончанье..." С тем он обратно улегся и бросил надежду вновь услыхать хитреца, обещавшего всуе...
Дахи: ... понимающая улыбка осветила лицо Дахи, словно кто-то зажег лампадку в её глазах, и , не заметив оберточного, она ответила на главный его вопрос: - конечно же, приходи! Но тут же всплывшая необходимость вспомнить о своем статусе погасила этот свет, оставив непроницаемой темноту зрачков, из которой кто-то другой сухо и невыразительно добавил : - только извести зараннее...
Клавдия Минор: Капли не помогли, шум, сменивший недолгую тишину после выступления Квинта, головную боль только усилил. Слова прошли мимо неё. Минор щелкнула ещё раз, потребовав неразбавленного вина с медом и опахало. Раздражение достигло такого пика, с которого люди кажутся муравьями где-то далеко внизу, единственным желанием осталось - взять поднос потяжелее и опустить на голову этого напыщенного, самовлюбленного... додумать она не смогла, поскольку парфянский посол, активно жестикулируя, опрокинул осьминогов в маринаде ей на столлу. Минор бросила на него испепеляющий взгляд, намекающий на судьбу Парфии и его самого, резко поднялась и ушла в перистиль, где, на её счастье, никого не было. В полумраке и относительной тишине стало легче дышать, она замыла пятно в фонтане, сама, и решила остаться на прохладной скамье в портике до прибытия принцепса.
Авл Элий: Вечер ему предложили завершить в другом месте, и Авл согласился. Но с пира его не отпускала пара нерешенных вопросов и, найдя Кассия, он наклонил голову набок. И извинившись перед теми, кем был занят будущий претор, объяснил свое вторжение лаконичным: - Пара слов.
Кассий: Кассий откликнулся с облегчением и досадой одновременно, и вышел из-за стола к юноше. Возможность некоторое время провести в молчании, хотя бы и пару слов, была кстати. И он даже не предварил ожидаемых слов коротким "Да?" или "слушаю", только взглянул в лицо и подумал, не оттого ли в золотом отзывались о нем положительно, что вполне можно было подозревать его с этим юношей во взаимной склонности? Сходство пороков казалось ему в данный момент объяснением.
Авл Элий: - Слон, - сказал Авл и улыбнулся, почти по-детски, эхом недавнего смеха, - слон будет у тебя через день, к обеду. Хороший боевой египетский слон. Ему казалось, что известие должно обрадовать Кассия, а радовать друзей он любил. - Или , - он улыбнулся хитро, - доставить его к Куриону? Бои через четыре дня.. То, что Кассий недолюбливал отца своей супруги, было понятно и естественно. И иногда даже заметно. В том, чтобы доставить заказчику товар чуть раньше срока тоже ничего преступного не было. Авлу Ливий не нравился тоже. По крайней мере нравился ощутимо меньше, чем Руф.
Кассий: Кассий улыбнулся - вдруг, неожиданно для себя, широко и весело. - В зверинец амфитеатра. Там уже все приготовленно. С кем мне расплатиться?
Авл Элий: Авл отмахнулся: - Забудь. Это подарок., - и пояснил, чтобы у Кассия не возникло мысли, что его пытаются купить - Он нам должен.
Кассий: Он не поверил, но это было кстати, и он подмигнул и сказал естественное: - И я теперь, - подсчитывая, что сможет залатать этими деньгами. Ни улыбка, ни выражение глаз не выдали. - Я должен дождаться принцепса, - сказал он, понимая, почему Авл подошел сказать это сейчас, а не дождался обещанного вечера в тишине перистиля. - Спишемся.
Авл Элий: Он пожал плечами. Если Кассию удобно считать это долгом, пусть считает..хотя это действительно был подарок, и можно сказать от всей души. В отместку отцу за непонятно зачем подаренного Фуриям виночерпия. - Пару амфор греческого. И приятная беседа. И в рассчете, - улыбнулся белоснежно, находя компромисс. - Спишемся.
Кассий: Он мгновенно вычел в уме и результат устроил. - Это будет дооолгая беседа, - сказал, смеясь. Отдало забытым ощущением времен, когда отец был еще жив. Но это тоже был естественный поверхностный отзыв. Теперь. Когда надо было вернуться и занять свое место...
Авл Элий: Авл редко когда высиживал до конца пира, хотя и любил их. Становилось скучно. И хотелось чего-нибудь поострее. При таком многолюдии его исчезновение и подавно могло остаться незамеченным и безнаказанным, тем более, что он был уже не первым покинувшим пир гостем. и некоторых из них он надеялся увидеть позже. Но перед продолжением имело смысл зайти домой. И хотя бы ненадолго смежить веки. Выходя он улыбнулся успехам Гнея, хотя в улыбке отчетливо читалось "съест она его с потрохами" и решил, вернувшись, пока помнит, написать ему про обещанную прогулку. >>> Дом Элиев>>>>>>>>>>
Квинт: ...Разлеплять глаза после пафоса всегда было весело. Они почему-то делали это по очереди. Вот и теперь он несколько шагов уже прошел с одним закрытым глазом, чувствуя, как по лицу разползается смех, и в конце концов не выдержал, открыл глаз рукой. От чего удерживать в узде хохот стало невозможно, и он выбрался в перистиль, держась за живот и постанывая.
Клавдия Минор: "Чтоб под тобой латрина разверзлась" устало думала Минор, поглаживая львиную морду подлокотника, даже не отдавая себе отчета кому желает оригинальной казни - Понтию или родственничку, из-за которого вынуждена была торчать на пиру, от которого уже не ждала ни пользы, ни, тем более, удовольствия.
Квинт: Квинт дотащил стоны до фонтана и умылся. Финальное "ммммммммм" на низкой ноте, скорее даже горловое "рррр" с закрытым ртом, опустошило, наконец. Он сел, сбросил губами. Поковырялся в углу глаза и увидел, что не один. - Что это ты тут скрываешься, - начал издали, еще сидя, потом пришло в голову, нет ли за колонной еще кого, невидимого отсюда. Однако в позе узнанной женщины намека на компанию не вычитав, подошел без опасения помешать разговору. - Я выкрутился. От меня уже ничего не ждут сегодня. Смутил, насторожил, разочаровал, очаровал, впал и выпал. Я не помешаю? ... могу закрыть тот глаз, который находится с твоей стороны, чтоб дать время ко мне привыкнуть. Не проси только закрыть рот, этого я не умею.
Клавдия Минор: Она попыталась открутить льву голову, когда услышала постороннее присутствие, но разобравшись, что это всего лишь Квинт, а не парфянский посол с извинениями, мраморного зверя помиловала. - Я тут общаюсь. С животными. Каменными. Они мне сегодня милее людей, - сообщила не без намека, но потом вежливость и доброе отношение пересилили и добавила, - поздравляю. Ты единственный счастливчик, от которого ничего не ждут на этом пиру.
Квинт: - Ах, как!... - воскликнул Квинт. - Понтий и от тебя требует песен? Жаль, этому человеку невозможно отпеть такое, чтоб больше ему просить не хотелось, не уронив себя при этом в обственных глазах. Со мной, во всяком случае, дело обстоит именно так. Ты чувствуешь себя обязанной - замени чем-нибудь иным то, что обещала, я, например, не отказался бы взглянуть на танец живота. Разминка пойдет во благо, я тоже мгновение назад счастливчиком себя не чувствовал, а высказался - и как рукой. Здоровей было бы, конечно, подраться, но здесь не дают боев. Да и хорошенького понемножку, вчера это было кстати, сегодня правила иные.
Клавдия Минор: Минор зевнула, заметив по поводу сказанного: - Много чести им. Я ничем не обязана Понтию. Но зря сказала при принцепсе, что буду на этом пиру. Теперь приходится дожидаться. Прости, Квинт, но я пропустила твоё выступление - мои уши и мозг жевал парфянский посланник, очевидно, нашел меня пресной и решил добавить специй и заодно подсолить. Утешает только то, что это как раз тот редкий случай, когда пятна на столле женщины - пятно на репутации мужчины...
прислуга: Короткий тычок в ребра - и номенклатор подавился набранным в грудь воздухом. Но тут же утешился золотой монеткой, и путь был свободен. Дальше они спокойно и даже как-то воровато прошли мимо парочки у фонтана, прихватили блюда побогаче с крайнего стола, послушали пение черного (после один отделился от группы и долго искал певуна среди колонн и зал, впрочем безуспешно), декламацию поэта, несколько глупых пересудов о том-сем. Один раз был даже повод посмеяться - когда губошлеп опрокинул на патрицианку какую-то еду. В целом скучновато... Пора было что-то предпринять для всеобщего оживления, и, по знаку, они расступились, когда господин, встав на колена своих рабов, приподнявшись над столом, откинул скрывающие его лицо и пурпур его тоги складки плаща.
Кассий: Кассию перекосило лицо. "Интересно, не ему ли подставился этот банный ошлепыш..." Вероятно, это можно было бы счесть удачей, если бы стервецу на деле случайно повезло здесь оказаться. А если не ему но на его глазах, на затее Ливия Куриона можно было провести две жирные перекрещивающиеся линии. И, как следствие, на судьбе Юлия. Глупый мальчишка... очень глупый.
толпа: До них снова дошло не сразу. Звук проникает в сознание помимо воли, а взгляд нужно еще обратить. И пошедшее волнами пораженное "оооо" не сразу переросло в приветственное "Аве!"
Квинт: - Стой-стой, - вскинул руку Квинт, оборачиваясь в сторону атрия, - кажется ты дождалась...
Юлий: Больше всех удивился Юлий. Он даже о колонну оперся. Но удивление с торжеством ("а говоришь глупый, ха!") мешалось с портящим вкус пониманием "никому ничего не докажешь" и обидно ускользающими прямо из рук сестерциями. Ведь он и собирался только..немного погулять, и не думал ничего такого, но нюх..и да, наверное, то, как этот гость держал себя - осанка, плечи, жесты, то, что не врет, мелочи, которые сложно скрыть одеждой и которые видно даже без одежды.То, что позволяло среди сотен посетителей выбирать именно тех, кто были..кхм..перспективны..он сглотнул. И склонился как все. ..образ робкого подростка был бы уже не убедителен..
Гней Домиций: Его бы откинуло на несколько шагов, если бы он не лежал - такими холодными и невыразительными стали её глаза. Но подумать, что он сказал не так он не успел - толпа выдохнула шумное нестройное "Аве!" и Гней, нехотя, присоединился к ней.
Меценат: Понтий устало вздохнул... И с поджавшихся губ неохотно сбросил приветствие. Впрочем, его неохота только энергией слово его напитало. Так же, как все, поклонился, и тут же, по знаку, бывшие рядом близ ложа его музыканты струн не щадя, вунисон зазвучали, и Понтий двинулся встретить высокого гостя и к ложу пиршественному свести. Напряжения все же - он помянул виночерпия - не ощущалось... Глянув на Юлия мельком, сказать этим взглядом думал он больше, чем понял бы раб, даже если б словом он мог описать хоть желание, а не надежду, не прерываться и все продолжать, как и было.
Клавдия Минор: Звук приветствия был неровным, но отчетливым. Клавдия отвернулась, чтоб скрыть гримасу собирающегося плюнуть человека - патрицианке при мужчине не пристало. - Слава богам. Подожду пока утихнут, что я там не видела...
Квинт: Квинт же прислушивался. - Да, похоже, ничего... Как-то он вошел странно, словно в обход. Недружные какие-то вопли, словно масло пролилось в термах и кто-нибудь то и дело... катается. Да когда они его уже подотрут, прямо расквакались как у Аристофана! О, вроде как опомнились, музыка. Он что, с неба на них упал? От него можно ожидать, он же... полубог... или из имплювия вынырнул. С трезубцем... как Тритон... А он-то, ему-то от тебя что нужно было на этом пиру? Не стихов же. Хвала богам, я без него успел.
Дахи: ... реальность, робко постучавшись в сознание воспоминанием о статусе гетеры, вломилась по-хозяйски беспардонно и расположилась там окончательно - вместе с нестройными криками " Аве!..", вдруг раздавшимися в другом конце атрия, и напоминавшими скорее квохтание спугнутых лисом наседок, нежели приветствие, достойное императора. Дахи, скрытая неуклюже взгромоздившейся на нетвердые уже ноги толпой, не стала и пытаться изображать ничего, хотя бы отдаленно напоминающего то самое приветствие... Только глаза блеснули янтарным - как у кошки, заприметившей игрушку. Да и то сказать - игра начиналась, и игра большая... и оттого, что сама она - лишь наблюдатель, становилось только азартнее. Курионова выкормыша, наряженного так, что сразу было видно, как нечасто ему приходилось быть одетым вообще, гетера заприметила еще в самом начале шумного пиршества, и теперь тонкие веки дрогнули усмешкой и предвкушением... Дахи привычным жестом извлекла из-под шелкового рукава колокольчик, и тихий серебряный звук, затерявшись во взволнованном многоголосии пира, вызвал к жизни синюю тень, отделившуюся наконец от колонны. - Айдана, настой готов? ... я хочу угостить своего собеседника. И обернулась наконец к юноше, оставленному ради мужчины в алом : - если тебя никто не ждет, я буду рада предложить тебе чудесный напиток из трав, рецепт которого моя старая нянюшка похитила, видимо, у богов. Прекрасное лицо излучало вежливость и радушие, приличествующие случаю. Но и только.
Вистарий: 22, авг, вечер>>>>>>дом, раздавленный глицинией. ...его знали здесь, чтоб докладывать о нем, знали давно и, возможно, все еще воспринимали частью этого дома. Его не волновала толпа, в чьем шатком настроении скрывалась зараза опасного слова, сегодня не волновала. Он искал то, что, кажется, видел здесь, но как давно - не помнил, и не помнил, к сожалению, даже что именно это было, и если не мозаика, то, вполне возможно, этого уже могло здесь не быть. Он не знал о пире, но количество собравшихся в атрии людей не удивляло его, и даже досадить еще не успело, он просто целенаправленно искал эту деталь, разгребаясь в людях, точно в тростнике... А ее не было, этой маленькой психеи. Он пытался припомнить, эти промежутки меж кусков, похожих фактурой на глицинивые стрючки, они были основой мозаики или трещинами слезшей штукатурки. Но атрий был непривычно выбелен, как бы не потому, что он сам, Вистарий, когда-то отказался выкрасить одну из статуй, потому что резал ее, как в этот раз Мирину, по подсказке камня. Ее не было. Звучала музыка, люди стояли и хлопали, он оперся, почти сел, на какой-то стол, подумать. Где. В глубину, к комплювию, он выйти был не готов. Там снова что-то творилось.
Гней Домиций: "Наверное обиделась, что я пообещал в подарок только свою оду... я же не поэт, кому она нужна-то..." грустил Гней, и пока перебирал варианты того, что можно подарить женщине которую одаривают самые влиятельные мужи империи, забыл даже про родственника. На вопрос ответил рассеянно, не очень расслышав что предлагают: - Мать наверно ждет, принцепс же пришел... - и, вникнув, поправился, - с удовольствием выпью.
Юлий: А Юлий воспринял внезапное внимание Стервия как веление начинать. И метнул взгляд на Кассия. Никаких выводов сделать не удалось и мысль лихорадочно заметалась в поисках выхода или, как бы сказал какой-нибудь полководец, стратегии. Хотя в его случае это было больше похоже на то, как каменотес нащупывает слабину в породе или водный поток ищет как пробиться на поверхность или кухарка ломает себе голову как приготовить блюдо из тех продуктов, что остались в доме, да так, чтоб им, стервецам, понравилось. Робкий юноша отпадал в полуфинале, это точно. что оставалось? С учетом что он был привязан к этому тексту..которого к тому же не знал полностью, только до того момента, где запнуться. И несколько слов дальше, чтобы изобразить попытки взять себя в руки. "Так, восхищение оставим. Робость - заменим желанием, сдерживаемым, да, но с трудом. Слегка приправленным удивлением и отчаянием от осознания что повторение невозможно.. где-то так, наверное..", - трезвость мысли возвращалась, и уже определившись в каком ключе читать, на смену сумбурным мыслям пришла одна, но довольно веская: "А надо ли все это?" Но спрашивать у Кассия было нельзя. Это был бы провал. Не его игры, но по нему наверняка отскочит. Значит, оставалось читать..и так ли было важно, понравится ли это принцепсу, если он уже. Юлий вышел в центр. И не договорил, сгорая от отчаяния, что этот прекрасный муж никогда, ни-ког-да не одарит его больше своим вниманием.
Кассий: ...что он делает, - было первой мыслью, второй - этого хотел тесть, третьей - Этого?? Он встал и вышел в перистиль, успокоиться. Да, рассчитывать на подобное было вполне в духе Куриона, недостатки стихов слихвой покрывались грубой лестью и игрой... да, мальчик играл хорошо, не знай его Кассий, он бы и не подумал, что это игра. Но не только по прибытии же! Трезвый человек раскусит подобное и скривится. Да, цезарь падок на лесть, да, но Кассий не верил, что до такой степени. прислонился спиной к колонне и ждал.
толпа: Они, непроизвольно, повернули головы на звук - будто новый капризный порыв ветра развернул листья - но кто-то опомнился первым и все принялись ловить выражение другого лица, читая в нём кто скуку, кто одобрение, кто пренебрежение... Юноша сбился, по атрию пошли шепотки, затихающие в ожидании... ...и тут собрание, утихшее было, стало комкаться, по мере того как в него каплями в пыль стали падать слова: Что задрожали, трусливые псы, перед взором тигриным, что сжались? В грязных одеждах на мятых подушках Пегаса вкушая, муз не боитесь убить лишь одним своим видом лохматым, речи толкая паршивым намеком на ритмы Эллады? Пугио острый не нужен, чтобы проткнуть самолюбие здешних засранцев, тех, что ты, Понтий, пригрел на пиру, накормил, да спровадить никак не желаешь. Муж Мельпомены, любовник Эрато, верный служитель Эвтерпы, я не позволю вам здесь надругаться над ними, каждого, каждого будет ждать яма, и плети и что там еще… Но, правда, есть еще шанс поплатиться не шкурой, а только лишь самомненьем. Кто состязаться захочет с Нероном, словно в кругу амфитеатра, в битве риторов, поэтов и лиров? И толпа поначалу глотала каждое слово, пока не раскисла в приглушенном бормотке осуждения и смешков. Этого хватило, чтоб испугать танцовщиц и актеров, жавшихся по углам залы, но те, кто был поискушеннее в пирах, успели заметить уже к середине сбивчивого экспромта, что императору кажется, уже хватит вина… да и общения уже достаточно.
Юлий: Вынес вырвавшийся шквал слов как сильный ветер, с прямой спиной и молча, опустив только взгляд, в меру покорно, и если бы он поднял его по велению принцепса в глазах бы читалось только счастье, что этот великий муж удостоил его вниманием. Без собачьей покорности и суетливости, скорее как смертник, которого помиловали. Насколько велики ставки он по-настоящему понял только сейчас. Возможность сбежать он уже упустил, оставалось - стоять на месте и ждать решения. ..впрочем, сбегать в любом случае было бы глупо. Курионовы найдут, а их богоподобие слишком пьян, чтобы помнить а тем более послать за ним после.
Меценат: Знай он, что кончится этим, то, может, он бы расходовать гнев на Минор остерегся. Вот он весь вышел, и только безликая бледность под наносными румянами щеки покрыла, голос, удержанный в первый момент, непослушно дал слабину, и ответ прозвучал слишком тихо, хоть интонаций надменных ничуть не утратил: - Я бы и принял твой вызов, когда б не боялся выиграть бой у вина...
Гней Домиций: Чтец выступал как-то странно - и не к месту, и искажая смысл читаемого интонацией, в голосе явно слышалась не ода правителю, а... то, что он сам чувствовал меньше часа назад? Хоть и было в нём что-то искусственное, но чтец же, говорит чужое, чужие слова. И когда паренек сбился, Гней ему искренне посочувствовал, непроизвольно потупясь, чтоб не видеть реакции принцепса и собрания, мучительно переживая чужой стыд как свой. А потом заговорил Агенобарб. И чем дольше он слушал это кривляние, тем быстрее каменело лицо, крепче сжималась рука на рукояти кинжала... и тем выше поднимался подбородок. Хотелось встать и крикнуть на весь зал - "Отрекаюсь! Не нужно мне такое имя! А вам нужен такой правитель?!" и кинуть вслед за этим вызов, чтобы раз и навсегда... он даже забыл что в атрии женщины, что рядом с ним - женщина, начиная подниматься...
прислуга: Длинное смуглое тело с грацией кошки протекло меж остолбеневших и переглядывающихся, баллансируя при этом подносом и извиваясь бедрами, задержалось у пурпура, точно только сейчас заметив, отверзло пухлые блестящие уста и предложило освежить горло после речи. Взывать к разуму было уже не время. Следовало гасить его остаток. И, облегчив поднос на один киликс, виночерпий унесся в лес людей, стоящий в атрии. А вино было молодое, и он позабыл его разбавить. Он знал в лицо родственника, и подошел и к нему, увидав, как пальцы юноши ищут оружие. - Пойдем, тебя призывает мой господин, за важным разговором. Это была спонтанная реакция. Кайен не искал Гнея Домиция нарочно, но, найдя, не мог поступить по-другому. И низко поклонился гетере, молчаливо извиняясь за то, что вынужден увести ее собеседника.
Юлий: Вот теперь можно было и покинуть место выступления, и этой возможностью Юлий и воспользовался. Немного попетляв неподалеку, чтоб если что его могли найти, проходя мимо Кассия заметил как бы про себя, вполголоса, что выступать, собственно, было уже и незачем. и что зря некоторые считают его глупцом. и только после этого замер у одной из приметных колонн. В полном отчаянии.
Дахи: ... приняв у Айданы кубок, источающий острый травяной, чуть сладковатый аромат, Дахи с дежурной улыбкой протянула его Домицию, неприметно оглядывая атрий, будто ожидая чего-то... или кого-то - кто не замедлил явиться! Когда из окружавшей цезаря людской каши донеслось закипающее булькание заученных слов и рифм, она не скрываясь рассмеялась, запрокинув голову так, что изгиб точеной шеи стал выглядеть опасным... Боги, почему сенатор не захотел услышать её предостережения?! Ведь глупость и самомнение и в самом деле не тот товар, который стоило бы подавать к столу принцепса! ..особенно, когда за этим столом на месте хозяйки сидит такая женщина, как Статилия. Но ослепленный видениями возможных благ и выгод, удайся ему этот план, Курион не захотел прислушаться - привычно своему образу мыслей предположив, что за словами гетеры скрывается только женская слабость и жадность... .. снова включившись в настоящее, когда на атрий опустилась настороженная тишина, исполненная сомнений и нерешительности людей, не знающих как реагировать на случившееся, первое, что заметила Дахи, были тонкие побелевшие пальцы руки её собеседника, нервически оглаживающие рукоять оружия... она удивленно вскинула глаза ему в лицо, и едва только собралась спросить о прочитанном там, как между их лож вынырнул слуга, и передал Гнею приглашение, от которого нельзя было отказаться.... в других обстоятельствах. Однако обстоятельства были именно таковы, каковы они были, и проигнорировав извиняющийся жест раба в ее сторону, Дахи удержала Домиция за предплечье напрягшейся было, чтобы начать движение, руки - мягко положив сверху свою : - ... долг хорошего родича не всегда состоит в том, чтобы немедленно мчаться на зов - иногда он в том только, чтобы не мешать родственникам самим разрешать свои проблемы... Останься, Дом. Я хочу рассказать тебе занимательную историю...
Квинт: - Яаааааааа! - крикнул, ринувшись из перистиля, Квинт, уловив только общий смысл вызова и относительную тишину после. Упорство, с которым его не замечали вблизи, подначивало блистать, и расстроенное желание уединения, проявленное Клавдией Минор, не покрывало недостатка внимания. - Я иду к тебе, о величайший из певцов и любовников мира, на, возьми мое щедрое сердце и терзай в унисон своей речи, я приму эту пытку неравным, если б только она отворила мне уста и заставила голос под пятою озвучится легче... Пусть порвуться несчастные струны если в пальцах бессильны - на дыбе, если жилам сухим на каркасе не соперничать с криком предсмертным... И тут его вынесло туда, где, собственно, все и происходило. И, постепенно понимая, что вот тут-то сейчас ему все и сбудется, тем не менее договорил, и искренность помогла удержать и ритм, и размер: - Только что же я вижу, владыка, мы еще состязаться могли бы, но тебя я застал в опьяненьи, ты заранее пьешь за победу...
Кассий: - Затея изначально была... - Кассий придержал слово, и по размышлении договорил: - неодобряема мной. И, не прибавив ни слова болше, он вернулся в атрий и сказал Ливии: - Прости. Я заставил тебя выслушать это все... пойдем. >>>>>>>>>дом кассия.
Клавдия Минор: - Что ты творишь, Квинт? - воскликнула вслед Клавдия. - Даже я себе такого с ним не позволяю, - и начала готовить погребальную речь и мысленно выбирать подобающий наряд... но не выдержала и пошла в атрий, перед самым входом вдохнула-выдохнула, выровняла осанку, сделала лицо, вплыла, салютуя: - Аве, мой цезарь, - чтоб напомнить ему кто он и где он, зная, что это слово приводит его в память всегда, - прошу покорнейше меня простить, граждане, что прерываю состязание, но дела более важные... - приблизилась вплотную и шепнула, - пару слов о парфянском посланнике и что он себе позволяет говорить.
Вистарий: ...в какой-то миг он забыл, зачем пришел. И, не переменив положения тела и не дрогнув ни одним мускулом, покинул место, куда пришел, и оказался в тесном от гостей помещении под градом оскорблений. Голова вспыхнула и закружилась. Он слушал и задыхался. Каждый смешок, каждый шепот достигал раскаленного кратера в груди и плавился, расширяя его. Он медленно поднял взгляд...
Квинт: "Ого, не слогом, так отвагой, - подумал Квинт. - Однако от этого не теплей. Как это у меня получается с женщинами, что даже доказательства их расположения ко мне уводят их от меня?.. И пусть объяснит мне кто-нибудь умный, что обидного содержалось в моем экспромте, чтобы так испугаться? Я ли не назвал его величайшим из певцов и любовников..?" - при этом плут совершенно упустил из виду, насколько сатирически прозвучали эти эпитеты в преувеличенной торжественности его самоотверженной речи.
Гней Домиций: Несколько прерывистых вдохов Гней соображал чьему господину он понадобился, недоумённо оглянулся на Мецената, вздрогнул от прикосновения и, устыдившись своей невнимательности, взял, наконец, предложенный кубок: - Это раб хозяина дома, Дахи. Понтий старый друг моего отца, но не родственник мне. Ума не приложу зачем... - и обратился к рабу, отправляя взмахом отпустившей оружие руки, - ты, верно, что-то напутал. До меня ли сейчас твоему господину? Я подойду поз... - но тут из перистиля пришли стихи, а вслед за ними чтец, и Гней моментально забыл и про Понтия, и про раба, заметавшись между "что же он делает?! он тоже пьян? или умышленно?? или... боги... кажется, и то, и другое!". Он нервно сглотнул и одним махом выпил настой, почти не чувствуя вкуса. Но по настоящему за учителя испугаться не успел - вкрадчивый и вместе с тем уверенный голос матери вернул миру равновесие. - Очень вкусно, хоть и горчит, - сказал невпопад, опускаясь обратно на ложе, с которого почти встал. - Я готов слушать тебя всю ночь, Дахи, только прошу, не называй меня этим именем! Зови меня Криспо, это моё домашенее имя, - получилось нечто среднее межу мольбой и приказом, и Гней посмотрел ей в глаза - не оскорбилась ли тоном и... слишком быстрым переходом? Локоном его называли только мать и сестра, так интимно звучало имя.
Кайен: - Я не перепутал, я опоздал, или поторопился - в данном случае это безразлично. Подойдешь позже, - глубоко кивнул Кайен, - или на днях, но непременно. Это приглашение на удобных для тебя условиях. И, выпрямившись, удалился с высоко поднятой головой и усталым взглядом пресыщенного сластолюбца. Настолько неторопливо, что успел услышать, как называли близкие.
толпа: ...Благородные патриции, на зубах у которых вместо Пегаса давно уже с удовольствием похрустывали косточки принцепса, в ужасе - авось как и им перепадет "щедрот" императорских? - и с плохо скрываемым любопытством - ох, что сейчас будет! - глядели на наглеца, по глупости выскочившего из атриума на этот пьяный голос. И попятившись ногами и речью он лишний раз убедил их - выскочил он, не ведая, что творит. Ну, тем интереснее... ...И они с трудом сдержали вздох огорчения, когда Цека Минор повела родственника беседовать о каких-то важных делах. Кажется, никто из них (в отличие от и так перепуганной, отттого озлобленной прислуги) не заметил как бледный как смерть губошлеп из Парфии практически нырнул в холодный имплювий... ...У преторианца Фортиса, глупо чувствовавшего себя в длинной, не позволяющей ни развернуться, ни защитить тоге - очередная прихоть принцепса, прирезать его, что ли? - теперь уже не было времени думать о длинющей пафосной тряпке - господина куда-то увела пухлая Минор, ненавистная родственница подопечного с хитрыми глазами и здоровенной... Покачивающейся походкой, будто это он, а не император, всосал в себя пять киликсов, Фортис спеленутой тушей своей ненавязчиво перекрыл выход патрицианке, шумно рыгнул, и схватившись за рукоять пугио, застыл в композициии с какой-то мраморной бабой. Если будет случай отсечь Минор голову, он незамедлительно этим воспользуется.
Клавдия Минор: - ...хвалил мои шелка. А когда я сказала, что привезены они минуя Парфянские дороги, нашим флотом из Индии, опрокинул мне на столлу кушанье! - договаривала Минор в портике, показывая пятно. - А его латынь?! Он двух слов связать не может, и это посланник к императорскому двору? Если это не демонстрация, то я не знаю что это. У меня даже голова разболелась, - какой глупец придумал, что правду говорить легко и приятно? стоило вспомнить, как виски снова начало давить. - Это оскорбление! Прямое, умышленное оскорбление. Ты, конечно, можешь отмахнуться, но я здесь не останусь. Высижу, для приличия, ещё немного, только ради тебя, но потом - домой. Нервов не хватает смотреть на такое отношение к Империи... - муха приняла размеры вполне откормленного слона, Клавдия простилась кивком и отошла вынимать ручку кузины из крепкой руки молодого богатого плебея, отбросив наглого преторианца с дороги гневным взглядом, который тщательно сохраняла весь разговор. Но на полодороге к кузине чуть не споткнулась об какую-то знакомую статую с растерянными страдающими глазами. Не одной ей тяжело дался этот пир... Она взяла статую под руку, повела к ближайшему свободному ложу и улыбнулась, усаживая: - Вистарий, дорогой, готово ли моё надгробие?
Вистарий: Вистарий смотрел, как она двигала губами, а слова долетали до него, как гром после молнии, с опозданием. Когда он сел и обдумал их, он оветил: - Готово, можешь забрать как только понадобится. Подмастерья наносили буквы и недоумевали вслух, из каких соображений простая надпись, с какой справился бы любой камнерез, заказывается у скульптора. Вожможно, Вистарий присутствовал при этом, поскольку смутно подумал сейчас нечто похожее. Естественно, в слова это не вылилось - через еще клокочущий кратер пробраться в хранилище расхожих мелочей было вдвойне непросто. Именно поэтому он не выразил и прочих своих ощущений - что ответ получился пропитан черной иронией и что он не желал бы, чтоб этот заказ пригодился скоро.
Клавдия Минор: Услышав ответ, Клавдия едва удержалась чтоб не расхохотаться на пол-атрия: - Такими темпами оно мне понадобится скоро. Пир сегодня на редкость... гадость, - рядом с этим неотмирником можно было ничего не изображать, и она улеглась, вытягивая ноги за его спиной, потягиваясь задеревеневшим телом и представляя как будет смотреться её весёлое надгробие на фамильной земле по аппиевой дороге, в очаровательном промежутке между стабией и латифундией, где добрейший Априй разводит хрюшек. - А розочки, - спросила капризно, - которые по низу надо было пустить - не слишком широки? Кажется, я забыла передать чтоб венок был не слишком толст... Ну да, боги с ними... - и, не уследив за извивами расслабленной мысли, посоветовала, - свинина в яблоках - это всё, что тут сегодня удалось, рекомендую, раз уж ты рискнул выбраться в этот гвалд.
Меценат: Понтий, на Квинта взглянув, и еще опасаясь, как бы с его языка не слетело экспромта, кашлянул глухо и в атриум так обратился: - Пусть извинит меня цезарь великий, но нынче я не предвидел поэтов судить состязанье. Танец мечей я для вас в перистиле готовил, боги же мне помешали его показать вам в послеобеденный час; так теперь, когда небо стало черно, но безвлажно, хотя и беззвездно, я вас зову посмотреть, как он в танец огней превратился. ......... Сам же украдкой искал виночерпия взглядом... тот разливал молодое, как Понтий заметил, и, он надеялся, сделано все будет мягко, так, что ни вечером этим, ни даже наутро в память Нерона безумство его не вернется. Вкупе с Минор, пробудить попытавшейся разум, это лекарство тем действеннее представлялось, чем нежеланней ее деловые призывы. Взгляд успокоился где-то уже в колоннаде, в мысли вернулся сенатора чтец невезучий, и, не успев еще четко оформить желанье, Понтий послал отыскать молодого... актера. Да, безусловно, актера, без лести излишней - то, что он выразил стоя напротив, краснея, с тем, что сыграл перед принципсом, было контрастно, и не для всякого уха понятно звучало, но, безусловно, тут было, чему развиваться.
Вистарий: - Венок не слишком толст, - сказал Вистарий, - ты не забыла. И, без всякого перехода, вспомнив вдруг, зачем пришел, он начал издалека, поскольку иначе не мог объяснить ей своего прихода под этот шквал унижений: - Мне принесли павлина. Он один... - и, понимая, как трудно будет передать связь между криком павлина и психеей, замолк.
Клавдия Минор: - Ты пришел сюда за парой? - Клавдия была тронута. - Стоило ли хлопот? Написал бы мне. Завтра я пришлю самочку для твоего одинокого красавца. Тут они только жареные... - ни на какие танцы ей смотреть не хотелось, она потянула к себе десерт, предвкушая тишину, которая должна наступить, когда из атрия схлынет толпа и момент, когда удастся улизнуть домой не привлекая лишнего внимания.
Юлий: Юлий сидел и страдал, так что удерживать лицо в таком состоянии сложно не было. То что ему не заплатят было ясно, стало ясно едва император начал свою декламацию, и в своих опасениях он утвердился, когда за ним не послали тут же. Хотя если бы послали, он бы удивился-времени прошло совсем немного. И когда его нашли, он не сразу понял кому и зачем понадобился.
Вистарий: Он делал над собой усилие, чтоб слушать, что она говорит, внутри еще все клокотало. Вопрос "ты пришел за парой" воспринялся как продолжение тех издевательств, которые вздумал вылить в толпу император, "написал бы мне" налило краской, и продолжение "я пришлю" вернуло его в память не сразу. Тяжело дыша, шумно выдыхая, он старался думать о том, что она говорит, а потом посмотрел на нее и нашел в себе силы ответить: - Нет, я пришел сюда за... - как облечь это в слова, он не понимал, тем более теперь, когда психея комочками скатываласть с подошв, - за одним рисунком. Изображение. Не знаю, как найти.
Кайен: - Выпьешь? - предложил кравчий, протягивая Юлию киликс в чаше ладони, опустив ножку меж пальцев. - Понтий хотел поговорить с тобой, позже, и, думаю, что твое положение не так безнадежно. Хотя зависит от того, чего ты ждешь теперь от богов. Перистиль стал заполняться, убрать из-под ног толпы спровоцировавшего в ее глазах императорский гнев было необходимо хотя бы потому, что это был чужой парень, о котором спросится, да и Понтий не любил грубых развлечений, и Кайен увел юношу в таблинум.
Квинт: Квинт сел, где стоял, прямо на пол перед комплювием, и проводил укоризненным взглядом сперва императора, потом Стервия. - Да я пьян, - выдохнул он наконец. - Я не понимаю, поэту - что, запрещено напиваться с горя? Кто тут стоял, меня призывая?.. где ты?.. Я теперь и в отваге своей позорен?.. Женщинам юнцов подавай незрелых, каменных львов; на зов откликаюсь мужа - так и его спешат увести с арены. Спрашивается, боги: кому я нужен? Где справедливость, боги, Эрот, Венера, Марс, Аполлон, и прочие иже с вами? - он лег на спину, чтоб легче было к ним обращаться в темный небесный квадрат. - Не выходя из заданного размера я теперь буду вам досаждать словами... - и, оживленно жестикулируя лежа, продолжал надиктовывать небожителям приходящие на ум стихи, пока из атрия толпа вытекала в перистиль.
толпа: ...Они все с удовольствием сопроводили размякшего принцепса в перестиль, расположились вокруг него душным кольцом, делая вид, что любуются танцами, на самом же деле во все глаза - на затылках, пятых точках и прочих немыслимых местах - следя за каждым движением небожителя. Все надеялись на пьяную выходку, способную пощекотать нервишки... ...Спикул грубо, со знанием дела, растолкал патрициев, патрицианок и прочий здешний сброд, наклонился к уху императора: - Если вашество не желает вооон ту цыпу, - он ткнул пальцем в богато увешанную гетеру, возлежавшую рядом с молодым Агенобарбом, - то нам пора в одно славное местечко, где вино послаще и девки помягче. - Он заговорщицки подмигнул. ...Спустя всего несколько минут пир смог вздохнуть спокойно, а парфянский посланник - вынырнуть из имплювия.
Дахи: ... нисколько не подозревая, что её только что предложили и не приняли царственному пьянице, гетера увлеченно рассказывала Гнею историю позабытого в ее латрине (...о, разумеется, случайно! ...нет-нет, совершенно не помню, кто его с собой привел - у меня бывает слишком много гостей, милый!... ) незадачливого чтеца. И было попросту плевать на окружающее безумие, все набирающее обороты - Дахи смеялась, и касалась гибкими пальцами его мальчишеских еще, но таких сильных плеч, и ласково звала доверенным ей домашним именем, каждый раз чувствуя, как жарко вспыхивает что-то внутри... и совершенно не замечала, как непривычно пусто за спиной. Айдана исчезла сразу после поэтической выходки Квинта.
Клавдия Минор: Минор задумалась, и, почти сразу нахмурилась: - До того, как в этом доме появились твои работы, тут было только одно изображение, достойное твоего внимания. Не знаю сохранилось ли оно... Психея за перистилем, в портике, что выходит в сад... - "та, под которой он клялся душой, что не забудет меня. пустые пафосные речи" рвалось с губ, и она приложила к ним киликс. - Но самочку я всё равно пришлю. Они так противно кричат, когда одиноки... По мере того, как шумливое сборище перемещалось из атрия в перистиль, отдельные долетавшие слова обретали смысл, ритм, и складывались в стихи. Клавдия повернула голову на звук. Захлопнула веки как тяжелые дверные створки и отвернулась: - Ууу... - прогудела тихонько, - мужчины сегодня из кожи вон лезут, чтоб я сгорала со стыда, что знакома с ними. Хорошо, что я не горю. И, похоже, не тону, - какой по счету киликс был в её руке она затруднилась бы сказать, и потому сидящего рядом художника не отнесла к категории "мужчины", воспринимая скорее как бесполую сущность, которой как и ей хочется из этого крикливого аляповатого мира в тихий уютный угол перестиля, на ложе... или на стену. Она поднялась, ласково простилась с Вистарием, прошлась между немногими оставшимися ища кузину, мимоходом улыбнулась гетере, негромко велела сыну: - Не забудь проводить домой тётушку, - и выскользнула в вестибул. >>>дом Клавдии Минор
Гней Домиций: Рассказывала она смешно, но Гней недоумевал - такая... взрослая женщина, а шутки как у его сестры или, скорее, как у мальчишки-соученика, например сына Понтия, известного всей школе своими проказами. Он вспомнил, как с год назад горячо спорил с философом, который объяснял ему, что все взрослые, такие большие и важные - всего лишь мальчики и девочки, всегда, до старости, до порога аида, до того как забудут, что вообще жили на земле. А он, Гней, доказывал обратное, приводя в пример свою властную, томную мать, скучных теток, даже жестокого принцепса приплетая для убедительности. И долго моргал глазами, когда философ обезоруживающе легко улыбнулся, соглашаясь:"Тебе совсем недолго осталось считать так, время лучший учитель"... И вот он смотрел на эту девочку, сквозь налет драгоценных шелков, бесценных камений, и чего-то, что ему не по уму было определить словами, чувствуя как под кожей у неё, как и у него, бегают маленькие горячие мурашки, собираются невидимые искорки на кончиках пальцев, которыми хочется дотронуться до другого и посмотреть что будет, и смеяться если вздрогнет, и потянуться если отстранится, и отдернуть руку если потянется в ответ, а потом долго смотреть в глаза, выпытывая детским взглядом - а что это было? И он уже почти осмелился поцеловать кончики её пальцев... но мимо прошла мать, уронив на него гирю долга в виде своей незамужней кузины. Гней насупился, оторвал взгляд и слух от девочки, которая на границе зрения сразу же превратилась в зрелую роскошную женщину, поискал глазами беспокойную молодую тетку. Её нигде не было видно. - Дахи, я должен идти. Нет мне прощения, но я постараюсь его как-нибудь испросить, при следующей встрече.
Юлий: Он было потянулся за киликсом-"выпью", но тут подумалось что может быть в бокале помимо вина..и жажда отпустила. Тем не менее позволил себя проводить..куда-то и расположился в ожидании неизвестно чего. Вскинул глаза на человека, чьи манеры, походка и занятие позволяли измыслить некоторое сходство положений и поинтересовался: -А зачем я ему?
Кайен: Тогда он отпил сам, донеся киликс до кресла, в которое после ухода принцепса можно было позволить себе устроить обернутый на египетский манер зад и расслабиться... хотя вряд ли этот человек когда-либо напрягался... взмахом век перевел взгляд куда-то в усталую досаду, находящуюся в верхнем левом углу кабинета и ответил вопросом: - А зачем ему был Вистарий?.. Зачем ему этот... Квинт Эссенций? Он находит, что ты можешь играть. И пожал лоснящимися коричневыми плечами.
Квинт: А Квинт все перебирал богов себе в собеседники, совершенно перестав стесняться в выражениях: ... - люди меня не слушают - и не надо, это не повод молча хлопать глазами. Слышь, Немезида, где, блядь, моя награда? Где по заслугам?.. блядь, хотя б наказанье?..
Юлий: -Пфф... - удивился Юлий, - играть? Вино отравленным не было, это радовало.
Вистарий: Вистарий пошел бы, но лесть не вернула желания видеть психею, отторгая его так же, как и оскорбления. Разве что его за руку отвели бы, как и за этот стол. Он сидел и отходил от того и другого, слушая, как знакомый голос отчитывает богов. Но именно из-за этого не успокаиваясь. Смелость вызова пугала его, он был бы рад не слышать, и он сказал себе: "он пьян". Не помогло. И он собрался подняться и пойти на голос, чтобы остановить богохульство, если оно не иссякнет. А потом подумал, что это Квинт, и решил остваить как есть. Он не хотел еще и от этого человека услышать что-либо оскорбительное, поскольку разумелось само собой, что раз его не смущают всемогущие боги, где удержать язык при виде смертного. И стал просто разглядывать оставшихся в атрии, начиная с мокрого насквозь человека в восточных одеждах и заканчивая гетерой и юношей, к которым, уходя, приблизилась ненадолго Клавдия Минор. Юноша казался знакомым. Поскольку Вистарий мог видеть его ребенком. Но вряд ли об этом помнил.
Кайен: - Играть, - дернул бровью Кайен и прислушался. - И, на твоем месте, я бы не стал его разочаровывать, - Лицо приобрело такое выражение, словно он сейчас зевнет. - Я должен быть там. Чуть погодя можешь спуститься, уже забудут... И вытек бесшумно.
Юлий: Высунув нос, узнал о том что принцепс изволил отвалить Юлий воздержался от того чтобы что-нибудь пнуть, чтобы не уронить что-нибудь ценное, чем было наполнено все не занятое людьми пространство жилища..и вернулся в кабинет, где, свернувшись на кресле и уснул. Что изображать перед Стервием и что говорить Куриону он решил придумать завтра.
Гней Домиций: Он обошел весь дом, натыкаясь на разнообразные парочки, сперва смущаясь, потом раздражаясь (среди уединившихся по тёмным углам были матроны, и отнюдь не со своими мужьями), и, с каждым шагом всё сильнее тяготясь обязанностью выловить из чреватых неприятностями объятий самостоятельную вообщем-то женщину, вернулся в атрий в самом скверном расположении духа. Учитель декламировал нечто совершенно непотребное, лёжа на полу. - Елсли кричать, наказанье отдавит чресла - первый споткнувшийся будет тебе судья. Сядь на весы Немезиды. Ну или в кресло. Не весели собравшихся обезьян, - ответил ему Гней сверху, от имени звёзд.
Квинт: Квинт сел, рывком, словно его за руку подняли: - Чресла короче, нежели у Приапа, атриум шире иных немощеных улиц - это как же укладывать надо на пол, чтоб их заметили или о них споткнулись?.. Славные боги будто бы вняли зову, да кроме них и некому посмеяться. Согласовал бы ты форму тела и слова - я бы считал, что не зря тут сидел на яйцах. Ну а пока в плену у своих гипербол мне угрожаешь случаем - я отвечу: все разбрелись, и ты тут споткнулся первый, пусть не о чресла, а о фигуру речи, но и на том спасибо. Он резко оборвался, углядев тощую плечистую фигуру в противоположном конце атрия, сощурился и выпал из ритма: - О! Вистарий!
Вистарий: Вистарий подошел к ней, и сел на освободившееся с уходом юноши ложе. Огонь, дотягивающий лучи к ней со всех сторон, оживлял шелка шафранными переливами, румянил кожу и разгневал изумруды до сполохов серого селенита. Он не умел читать лица, хотя и передавал мастерски любое самое тонкое чувство в материале, и будь она опечалена или сердита, он счел бы ее лицо безмятежным, просто потому что оно было красивым. - Как ты здесь оказалась? - спросил он.
Гней Домиций: - Тот самый? Где? - он ещё продолжал оглядываться в поисках тётки и на кого посмотрел поэт не уследил. - Квинт, еcли бы ты был женщиной, где бы ты уединился в этом доме? - вопрос звучал двусмысленно и Гней попытался уточнить, - Я... мне... надо найти одну особу...
Дахи: ..было никак. Ни откровенно скучно (даже после скомканно-вежливого исчезновения этого милого мальчика, развлекавшего ее чувства), ни безудержно весело (несмотря на многочисленные казусы, то и дело случавшиеся вокруг с великими мира сего, обыкновенно немало забавлявшие ее разум). Было неуютно - и она никак не могла взять в толк, почему.. и только зябко поводила плечами, будто от холода, и скользила рассеяно-равнодушным взглядом по этой пене людского моря, бушующего подле нее. ..близкий звук мужского голоса застиг ее врасплох, и вынырнув из своей созерцательной меланхолии, она обнаружила на соседнем ложе совершенно незнакомого ей человека, ожидающего, по-видимому, какого-то ответа на свой удивительный вопрос. - прилетела. И изумленно оглянулась, словно ожидая увидеть неподалеку кого-то, произнесшего этот безумный ответ её собственным голосом...
Квинт: - ...а? да теперь сомневаюсь. Все как будто его черты, но прыткость не свойственная... какой женщиной? Ты думаешь, она Вистария сразу прятаться поведет? - Квинт почесал в затылке и одумался. - Ах, Купидон, лучше сам подумай, куда бы ты уединился с женщиной... Впрочем, пойдем. Сейчас отыщется. Ты уверен, что она не в перистиль ушла... со всеми?
Гней Домиций: - Какой из меня Купидон, - пробурчал Гней - я полуцербер какой-то - то сестру охранять, то братьев, то... - он хотел сказать "то тётку, то имя", но вместо этого закончил с досадой, - смотрел в перистиле, всюду смотрел, возможно уже домой ушла.... Он несколько ревниво взглянул на мужчину, беседующего с Дахи, и решил отложить знакомство со скульптором до похода в мастерскую. - Как ты думаешь, Квинт, если я сейчас уйду Меценат не обидится? Боюсь, после вчерашнего пира я не в силах высиживать вторую часть. Не хотелось бы его огорчать, но людей много, может не заметит...
Квинт: - О, боги... - вздохнул Квинт. - Пойдем, простишься, и не обидится. По дороге он заглядывал всюду, куда не догадался бы заглянуть в пятнадцать лет. - Что значит какой из тебя Купидон, - бурчал он при этом под нос. - Ты себя в этом качестве не пробовал, поскольку путаешь сущность и обязанность. А если б не путал, увидел бы, что как раз Цербер из тебя неважный... Кстати о церберах, твоя мать каких животных предпочитает? Лично от себя, после того, чем мне тут с тобой приходится заниматься, я подарил бы ей собаку... но кто ее знает, не сочтет ли неприличным намеком, у женщин такие причудливые случаются выводы... - и он резко сменил ритмику, подойдя к устроителю зрелищ: - Понтий, к тебе я привел молодого Эрота, ищет одно по ошибке пронзенное тело, мерзнет, слипаются веки - плохая погода! - ты уж его отпусти, ибо кончились стрелы.
Меценат: Понтий немного опешил от Квинтовой речи, но разглядевши, о ком так поэт отзывался, тихой улыбкой отметил кивок благосклонный: - Да, милый друг, но с условием пренепременным чаще тебя лицезреть в этом доме. Надеюсь, мой виночейпий Кайен тебе просьбу передал?.. И ничего не прибавил - ни о разговоре с матерью мальчика, ни о еще предстоящем. Просто смотрел зачарованно - и улыбался.
Гней Домиций: Гней шел за Квинтом молча соглашаясь с определением неважного Цербера, думая при этом, что, все же, будь Купидон в нем так же настойчив как Цербер, он бы сегодня не мямлил так глупо, а завязал бы легкий разговор и, может быть... - Что? Животных? А. Она любит ланей и больших умных собак. Того несчастного, что в цирке погиб, тётушки завели, она его не очень... - учитель так легко складывал слова, что ему оставалось только кивать и немного завидовать этой легкости. - Да, Понтий, передал, и я с радостью, как только занятия позволят. Мне бы хотелось узнать каким был отец в молодости, мать мало рассказывает, ты же знаешь его дольше неё, - об отце он так и не привык говорить в прошедшем времени, - так что обещаю не только бывать, но и надоесть расспросами, - он извиняющейся улыбкой простился со старым другом отца и кивнул учителю, - Аве! Тётушка нашлась за пальмой аж в вестибуле. Гней деликатно покашлял, отвел её в сторонку и передал приказание матери проводить. Тётка, по обыкновению, поджала губки, но, к его удивлению, от комментариев воздержалась. >>>Дом Клавдии Минор
Вистарий: Вистарий вчитывался в красоту ее жестов, и ее ответ, словно наложенный сверху на смысл ее тела и текущего шелка, вызвал поначалу вопрос : - Зачем? - подразумевалось: "туда, где оскорбляют богов и людей так легко". Но в то, что боги способны являться в человеческом облике, он давно не верил. И поздно понял, что, раз она отшутилась, значит, к разговору не склонна.
Квинт: - Пооонтий... - протянул Квинт, провожая Гнея удивленным взглядом. - Когда б я не знал тебя долгие годы, я бы решил что пленился ты юношей этим. Думал ли я, что твоей безупречной природе свойственна склонность к чужим непоседливым детям?.. Понтий, как тебя угораздило?
Меценат: - Это отнюдь не меня угораздило, - молвил Понтий задумчиво... и, понимая, как выдал голосом суть, добавил тихо и доверительно: - Только, в отличии от его матери, я считаю, ему лучше об этом не знать.
Вистарий: Она так ничего и не сказала, и вообще, казалось, замерла. Он качнул опущенной головой и молча покинул атрий, сожалея, что вообще появился здесь - вечер крошился кусками несвежего хлеба, какой можно было есть только с голодухи. И только вспомнив о павлине, чуть улыбнулся: Клавдия Минор обещала прислать ему пару. >>>>>>>>>Дом, раздавленнный глицинией.
Квинт: - Ладно, - сказал Квинт, пожав плечами, и повторил: - ладно... - опустил глаза и подумал, что работает сегодня проводником, который случайно узнал о ценности груза. - Как скажешь, Понтий, как скажешь!.. Стало быть, у меня теперь будет на кого положиться, когда понадобиться привести в чувство твоего тринадцатилетнего заводилу... А Гнея жалко: опять будет чувствовать себя цербером.
Меценат: - Квинт, нездоровое чувство наставника движет ныне тобой, что пытаешься тонким намеком мне попенять за сыновнее непослушанье. Все, что ты должен - их связно учить выражаться. Что они выскажут - то дисциплина иная. Ты научи их ходить, а уж выбрать дорогу им философия в помошь. Я не говорю уж о бесполезности там наставлений, где годы с опытом вкупе давно себе русло пробили.
Квинт: - "Квинт, не учи меня жить, я сказал тебе то же, что от тебя и услышал, и хватит об этом!" - передразнил его Квинт. - Тебе не приходило в голову, что, пока человек жив, он меняется?... - подергал себя за мочку уха, наблюдая выражение лица Мецената. В голове меж тем теснилось столько противоречивых идей, что интересный факт из жизни Понтия в них как-то затерялся. - А если я порой утверждаю противоположное, это еще не значит, что не помню, каким был раньше.
Меценат: - Не до тебя, милый друг, - задрожали ресницы сомкнутых век. Перистиль был по-прежнему полон, хоть и попрятались пары за новые шторы и разбрелись под укрытие пологов тонких. - Завтра... когда пробудишься, мы сможем поспорить или прийти к соглашению. Ты уже выбрал девушку на ночь?
Квинт: - Нынче всем не до меня, - сказал Квинт. - Как можно кого-то выбрать в таких условиях? - и побрел искать, оставив хозяина его обязанностям.
толпа: ... ближе к рассвету разбрелись с танцовщицами и актерками по комнатам и прочим уютным углам, хваля хозяина, который не забыл ни о хлебе, ни о зрелищах, ни даже о хороших скандалах - теперь будет достаточно поводов для разговоров до следующего пира. ...Несколько богатых патрициев подходили с недвусмысленными беседами к богато увешанной гетере на самом чистом ложе, но, не удостоившись разговора, уходили - наверное это было единственным разочарованием этой ночи... ...Молодое вино быстро прогоняло усталость рассудка, но утяжеляло конечности, и к рассвету сытая и довольная масса, едва держащаяся на ногах и в рамках приличий, начала потихоньку расползаться, теперь уже по домусам...
Дахи: ... лица сменялись одно другим, выплывая и надвигаясь на неё, как кусочки мозаики, и вскоре она совсем перестала обращать внимание на эту вереницу страждущих общения, предоставив им самим осознавать собственную несвоевременность и снова исчезать в толпе. Айданы не было. Навалившееся часом ранее открытие этого разом лишило Дахи ощущения реальности происходящего, и она обмякла на ложе, чувствуя странную слабость, парализующую и тело, и мысли, и только оглядывала невидящим взором расходившуюся по-немногу толпу. Этому не было никакого объяснения, и невероятность, невозможность этого исчезновения вытесняла все прочее из сознания вместе с самой способностью сознавать. Повинуясь ранее отданному приказу, с наступлением первого рассветного часа в залу вошли и дружно грянули коленами об плиты нимало не потускневшие за ночь золотые гиганты-рабы, вышколенные старой нянькой так, что и на пиру не усмотрели для себя никакой возможности угощаться вином наряду с прочей челядью, и беспомощно озирающаяся гетера позволила унести себя, куда как менее беспокоясь о производимом эффекте, нежели по прибытии - да и перед кем уже было тут красоваться?... ..со стороны казалось - на плечах рабов несут прекрасную сломанную куклу в человеческий рост. >>>>>>двуликий дом Дахи>>>>
Кайен: 23,авг,утро. Он не ложился, однако тяжелой усталости не было - так, немного затуманенные чувства. К утру стало холодней, он накрылся плащом на голые плечи, обходя дом в поисках и ожидании пробудившихся, но бодрствующих не нашел. От движения согревшись, он откинул плащ назад и, ощущая себя в таком виде статуей, дошел до таблиниума, где обнаружил оставленного в кресле юношу. Это было неправильно, надлежало разбудить его и увести в кубикулу, пока не наткнулся управляющий, но тот так сладко посапывал, что Кайен решился не сразу. И, стоя над ним почти нагой на фоне складок длинного плаща, долго смотрел на расслабленные черты прежде чем провести по контуру лица пальцами.
Юлий: Снилось что-то приятное, и потому он от прикосновения не дернулся и не насторожился даже, несмотря на то что его так не будили уже давно. Почти никогда. С посетителями он старался не спать, а если и получалось так, то старался просыпаться раньше, если не удавалось, то нежности в пробуждении как правило было немного. Такой не обязывающей ни к чему мягкости. и он потянулся, и даже позволил себе зевок
Кайен: Углы губ весело задвигались. - Не замерз? - спросил Кайен свысока, - как ты смотришь на то, чтоб перебраться в постель?
Юлий: -В постель?,-ответил, заканчивая зевок,-можно и в постель. Он действительно был не против-и лицо и тело того кто его разбудил выглядели достаточно привлекательно, чтобы быть не против, а очень даже за.
Кайен: Кайен потянул за руку, не договаривая ничего ни об управляющем, который вот-вот явится, поскольку в его обязанности бессонница не входит, и найдет присутствие Юлия в кабинете неуместным, ни о собственой проведенной на ногах ночи, и повел в одну из гостевых спален. Впустив Юлия, не пошел следом, но остановился и вынужден был признать, что не очень хорошо соображает от недосыпа: - да, я не спросил, возможно, ты хотел бы помыться после ночи... - постели были свежие, и вспомнился пьяный принцепс, и дрогнула пренебрежительно губа: - ...подушки грязные, ты это слышал?. . Разве что он сам позаботился вытереться о каждую.
Юлий: Помыться? О да, помыться следовало. И юлий даже сразу понял о ком речь, потому как этот кто-то к желанию помыться имел непосредственное отношение. и он благодарно кивнул, едва не предложив порезвиться перед этим, но уловив в тоне брезгливость и предположив педантичность в вопросах чистоты, прикусил себе язык и не сказал еще пары вещей, которые наверняка будут восприняты не на ура. По крайней мере пока он, юлий, не вымоется после ночи. И пьяного принцепса. И смелость с которой вот этот в плаще отзывался о Самом, от чьего голоса и вида трепещали представители даже самых влиятельных фамилий заслуживало уважения. но вместо всех этих фраз он легко соврал -Ненавижу купаться один.. ради возможности добавить: -составишь компанию?
Кайен: Он пожал плечами и стал спускаться. Теплая ванна была бы сейчас кстати - он чувствовал, что у него холодные ноги - но не был уверен, что не уснет. Обе купальные комнаты внизу уже держали прогретыми, поскольку ждали пробуждения как хозяина, так и гостей, и он, раздраженно на ходу сдирая с себя сандалии, наступая им на пятки, уронил с себя плащ и повязку с бедер и сошел в общий бассейн с качающейся как у кобры головой, постоял миг в воде чуть выше колена и безвольно сел, а потом и лег на только что пройденные ступени. И закрыл глаза, в надежде никому не понадобиться до второго завтрака.
Юлий: Невольно, с оттенком зависти залюбовался как этот сошел в воду, оставив на искусственном берегу не нужную в воде одежду. юлий мог войти в воду и не хуже, но желание искупаться пересилило желание произвести впечатление. А еще он с сожалением отметил, что этот устал и спросил об имени уже в воде, ненавязчиво, на случай если этот не захочет отвечать или просто спит, он мог с полным правом проигнорировать его вопрос. Предложить массаж он отчего-то не решился. Равно как и предложить провести время с пользой и удовольствием. Даже такого, уставшего, он мог бы разбудить, но зачем если времени еще много и наверняка будет возможность.
Кайен: Кайен повернулся ухом на звук, не открывая глаз, и неразборчиво ответил - голос чуть хрипнул, и получилось то ли Каян, то ли Каин - а голова вернулась в удобное положение. Через миг он понял, что уснет, если позволит себе расслабиться, и решил поговорить: по опыту, лучше было вовсе не спать, чем быть разбуженным. - Ты встречал его раньше, перед тем как тебя выставили там читать? - глаз он не открывал, только покачивал головой, склоненной на одно плечо. - Потому что у меня сложилось впечатление, будто ты вернуть его стремишься, а не просто привлечь... на твоем месте я бы так не трудился: возвращаются обычно уже безразличные люди, или те, кто так думает, - когда он немного повышал голос, звук двоился - в общей купальне обитало эхо.
Юлий: Досадливо дернул углами губ-вспоминать о провале и упущенном гонораре было неприятно. И ответил -это не мне было надо. и все-таки добавил: -давай лучше шею разомну,- в надежде что привычное занятие отвлечет.
Кайен: - Ясно, что не тебе, и тем страннее что он так торопится. Впрочем... - он умолк, обычно не слишком внимательный к интригам и сплетням, подумав, что, очевидно, есть причина, и она не в соперничестве. И только немного удивляло, почему Юлий вообще взялся за это. - Послушай, а как он тебе? - Кайен даже открыл глаза, взглянув на Юлия чуть искоса, шею подставлять не намереваясь по крайней мере пока не затечет локоть. - Так ли хорош, как нес в бреду, или обычное животное, как большинство из нас..?
Юлий: Пожал плечами и отвернулся, отчего-то расстроившись, что Каин или Каян им пренебрег. -Человек и человек. Люди..они вообще..одинаковые. о том, что они разные даже без одежд, то что власть чувствуется даже в том кто скрывает свое лицо и положение - он умолчал. Хвастаться успехом было бы тоже опрометчиво, тем более что и успех был сомнителен
Кайен: - неет, тебя не выбрали бы для подобного дела, если бы ты так думал, - протянул Кайен, снова закрывая глаза. - Хотя, если б ты мог ответить иначе, то, наверное, тоже не выбрали бы. Спать еще пойдешь? Если нет, присоединяйся, - и, оживившись, дважды с силой хлопнул ладонью по мокрому краю бассейна, и потребовал у появившегося раба напиток, сделанный по рецепту одного из гостей, и оставшийся еще в кухне, - хорошо освежает. Отпив из стакана, он тем не менее снова сделался томным, переменил положение локтя и хрустнул шеей. - Можешь размять, если никак не забудешь о работе. - И, через молчание, вполголоса: - А все же любопытно...
Юлий: -Что любопытно?,-переспросил Юлий, приходя в себя от привычных действий и даже не вкладывая в них никаких дополнительных желаний и намеков. Просто массаж это было именно то что надо, несмотря на то что от позволения размять шею захотелось по этой же шее и треснуть (пфф..одолжение!) -Как он? Нормально. Только быстро. ,-и добавил,- Не любит когда когтями по спине.
Кайен: Быстрых он не любил - еще с тех пор, когда вынужден был любить их хоть как-то. Они были небрежны и как правило затяжнее, нежели торопились. - Ну тогда не жалей... - скрипнул в зевке не таясь, по-домашнему и, откидывая голову, оттянул юлиевы кисти доверчивой тяжестью затылка, блаженно шевеля глазными яблоками под веками, тихо промычал. В общую зашел раб. - Кайен! Тебя Фауст спрашивает. - Подождет... - простонал Кайен.
Юлий: Замечание "не жалеть" можно было понять двояко и юлий слегка усилил нажим, не до боли, да и уже разогретые мышцы были достаточно пластичны и легко расслаблялись. Против воли замечая, что ему нравится и эта доверительная тяжесть на ладонях, и то, что все остальные "подождут..", это давало ощущение власти и было приятно. Так, что даже останавливаться не хотелось. Впрочем, то что он любил свою работу новостью не было.
Кайен: Когда подействовал отвар, открыв ему глаза, и пальцы заставили выпрямиться позвоночник, Кайен поймал за плечом руку унктора, притянул к губам и не обернувшись выпустил, встал из воды и пошел из бассейна. И только бросил через плечо вопрос: - Сам доберешься? - пока набрасывал плащ и обувался.
Юлий: Разумеется он помнил дорогу и даже в таком большом доме смог бы найти дорогу к кубикуле, где ему совершенно нечем было заняться. У Кайана были дела и его искал какой-то Фауст за какой-то надобностью. И юлий только выдохнул сожаление что проснувшийся не имеет времени на развлечения. И прикидывая кем можно было бы себя занять, раз уж спать все равно не хотелось.
Кайен: ...мальчик был приятен, и стал вдвойне приятнее, когда занялся массажем всерьез: первые его касания щекотали и вызывали желание стряхнуть руки, но как хорошо он потом почувствовал, что нужно... Им совершенно напрасно пренебрегли. ...Повар просил указаний по поводу блюд, Кайен с трудом сосредоточился, вспоминая, кто остался спать и не было ли особых пожеланий - таковых не было, ибо гетера, чье мнение по поводу гарума совпадало с мнением Кайена, отбыла с рассветом, оставив по себе всякие фруктовые тонкости и освежающий отвар. Можно было и вернуться к новому унктору... Но утруждать себя развлечениями Кайен сейчас не хотел. Максимум, что мог получить от него в данную минуту юноша - это его почти неподвижное, капризное и тяжелое тело, предпочитающее, чтоб ласкали его, желательно угадывая нажим с первого раза, и при этом не способное повелеть и не расположенное тем не менее отдаваться. А для подобных случаев были были проверенные руки... Но и им сегодня предстояло не более чем привести лицо и тело в надлежащий вид, поскольку завтрак тоже был на Кайене.
Юлий: Но не только Кай, как он про себя придумал его называть, чтоб не путаться в вариантах услышанного, но и все остальные были при деле и потому до кубикулы он добрел в прескверном настроении, и ложась искупанным на чистое ложе подумал, что зря, потому что заснуть не удастся и естественно почти сразу уснул
Квинт: 23 авг. Квинт не мог долго спать при наличии под боком женского тела. И, не смотря на то, что едва разлепив глаза, вспомнил недобрым словом виночерпия, а в голове отчего-то всю ночь бродили большие собаки, ко времени второго завтрака он уже успел наупражняться так, что есть ему хотелось зверски. Не дожидаясь, когда проснется кто-нибудь для компании, он пошел смыть остатки сна, после чего кухня нашлась как-то сама собой.
Кайен: Увидев гостя в своих владениях, Кайен поторопил поваров. Сам по себе привычный Квинт Эссенций не вызвал бы беспокойства, но его присутствие означало, что кто-нибудь еще поднялся и скоро нужно будет подавать. И сменить воду в общем бассейне.
Квинт: - Не утруждайся ради меня, - сказал Квинт, - я могу и на кухне поесть, да и ждать, пока накроют, больше не в состоянии, - последнее он договаривал уже сквозь ломоть колбасы в зубах, и только тогда уселся, не считаясь с тем, что на кухонном столе приткнуться было трудно. - Чем ты вчера поил, отравитель? Кто же подает после выдержанного молодое да еще и виноград вприкуску? Чьей ты смерти хотел, змей?
Кайен: Кайен взглянул искоса через плечо, и посмотрел пристально, не меняя поворота и не открывая рта чтоб не сказать, чьей. Потом отвернулся - отмеривать специи, и уже не глядя на Квинта заговорил: - Кто-нибудь еще поднялся в этом доме? Мне не поступало распоряжений будить, но, думаю, многие расстроятся, если опоздают на игры. Я слышал, будут носороги и, - он слегка запнулся, - леопарды.
Юлий: 23 день После пробуждения наматывать на себя эту длинную тряпку он не стал. После недолгого изображения из себя патриция, само положение уже несколько потеряло свое очарование. Впрочем, вспомнилось, как его уже раз заворачивали в тогу..у рыжей. Но это было ненадолго. Он, потягиваясь, вышел из кубикулы и пошел туда, куда вел инстинкт-в латрину и на кухню. Почему-то он уже не боялся что его отравят. Или просто есть хотелось больше.
Квинт: - я виву теба нафквовь, - заявил Квинт и, развивая мысль, некоторое время разматывал рукой невидимую нить речи, прежде чем смог продолжить: - ты надеешься вытурить гостей и выспаться, и начал с меня. Но я не пойду смотреть, как убивают леопардов, даже если ты пойдешь впереди, виляя своей хитрой задницей. Он увидел Юлия, обрадовался и, поскольку успел набить рот снова, приветственно что-то промычал.
Кайен: Кайен не возразил, поскольку Квинт был прав по большей части. Единственной неточностью можно было назвать самого Квинта - его присутствие ничем Кайена не обязывало. Он пожал плечами и спросил Юлия: - Как спалось?.. Думаю, если ты останешься, тебе уже не придется ночевать в гостевых покоях до особых распоряжений, так что наслаждайся, пока возможно. Фауст, что ему дать? Повар указал на остатки жаркого. - Положи себе сам, - сказал Кайен и сел. Подумал и добавил: - и уменя будет к тебе просьба, сходи разбудить потом Понтия.
Юлий: Отлично,-ответил юлий , улыбаясь и квинту и кайену.. Присутствие обоих не смущало-они вели себя по-домашнему, и Юлий потянул со стола что-то мясное. спать на хорошей постели ему доводилось, но в одиночестве-это было почти ново, к тому же в отличие от курионского дома здесь его не охраняли. И не запугивали. Пока. -разбужу,-отозвался на просьбу кайена, понимая его нежелание представать перед похмельным взором хозяина дома после того как сам ему и наливал. Впрочем, все могло быть не так печально..и юлий поинтересовался: -как он любит просыпаться?
Квинт: Квинт чуть не подавился, кашлянул и сказал: - Он вообще просыпаться не любит.
Кайен: - Во-первых, - сказал Кайен, подумав, - нельзя применять при этом глаголов. Достаточно звука или прикосновения. Что ты поначалу скажешь, не важно, лишь бы это было что-то короткое и не содержало намека на обязанность. Спустя несколько минут молчания уже можно заводить разговор. Или... почувствуешь сам.
Юлий: Своим "или" кайен намекал на то, чем однажды Понтий уже пренебрег и рассчитывать что в этот раз..несмотря на то что алкоголь имеет действие, юлий был уверен, что головная боль победит. И наевшись и не сказав ни слова, разве что благодарно кивнув, вышел
Кайен: - пусть поднимает их сам, - тихо сказал Кайен, наблюдая за поварской возней откинув голову. - Да, Фауст! Ты не забыл покормить мальчишку? Хозяйский сын с утра носился по саду, и Кайен мог прозевать, подавали ли ему завтрак. - Управляющий уже спрашивал, - ответил повар.
Юлий: Он аккуратно зашел в опочивальню Понтия. И стараясь бесшумно, дошел до окна и впустил воздух, стараясь, чтобы прямые лучи на понтия не попадали..и опускаясь перед ложем, поправил покрывало, не касаясь самого Понтия. Ему могло не понравиться прямое касание и пожалел что не взял с собой воды. Или напитков. Или еды. Помимо всего прочего-повод.
Квинт: - Куда ты его услал, - вздохнул Квинт капризно. Вчерашнее продолжалось: до него опять никому не было дела, и этому унктору тоже. Впрочем, на трезвую голову и сытый желудок трагедии на эту тему сочинять не хотелось. Он махнул рукой и пошел в сад, бросив Кайену: - Спросит Понтий - я ушел мучить его ребенка.
Меценат: просыпаться было тяжко. Чувствовалось, что утро уже позднее, чувствовалось по оттенку под веками и привкусу, а так же по теплу, исходящему со стороны окна. Медленно поднимая веки, Понтий надеялся, что у него хоть немного времени есть еще на размышленья, вернее, на беззаботность, пока его гости не встали. На избавленье от сладких объятий Морфея больше минуты потратив, он понял внезапно, что созерцает отнюдь не привычное по утрам лицо. - Ты?.. Разочарования тем не менее в голосе не было.
прислуга: ...маленький сморщенный человечек, похожий издали на сушенную виноградину, неторопливо осматривал развалины минувшего господского веселья. В атрии уже вовсю суетилась многочисленная прислуга, разбирая завалы из лож и столов с остатками еды и посуды ( и того, и другого сохранилось не много), и там человечек не нашел себе работы. Здесь же, в одном из двух триклиниев, где вчера тоже бурлило многолюдное варево пира, не было еще никого, и острый запах вина и пота неподвижно висел над оставленной в беспорядке мебелью и столовой утварью. Человечек тихонько вздохнул, и решительно направился к ближайшему столу, справедливо рассудив, что одним укоризненным созерцанием этот хаос в порядок не превратить - а порядок человечек ценил превыше всего. ...привычное дело спорилось скоро, и спустя какой-нибудь час вся оставшаяся в целости посуда была собрана и аккуратно составлена на один стол, остатки еды тщательно вычищенны и свалены в огромный таз, и прежде чем все это будет отправленно на кухню, человечку оставалось только снять со столов усеянные жирными пятнами скатерти, да кликнуть кого-нибудь на подмогу, чтобы переставить на привычные места мебель. Человечек потянул за свисающий до пола вышитый край дорогого полотна, и принялся наматывать его на локоть плотным шелковистым коконом. Когда из-под обнажающегося деревянного скелета огромного стола показался роскошный бирюзовый перстень в кружевной золотой оправе, человечек как-то даже не сразу понял, что тот надет на палец скрюченной желтой руки. Нелепо моргнув, человечек присел, не выпуская из рук тянущейся скатерти, и та окончательно соскользнула на пол, открыв глазам человечка лежащее под столом тело. Не успев ещё до конца додумать мысль о том, что " кто-то опять упился, буди его теперь!..", человечек машинально потянул за плечо лежащего ничком мужчину, переворачивая, и заорал, по-бабьи взвизгивая и кривя лицо, прямо в остекленевшие глаза покойника.
Кайен: Кайен медленно встал и пошел на крик. Первое, что он сделал, войдя и выпуская сквозь зубы "сссебаааау..." таким тоном, словно застал того за стыдным занятием, это прекратил истерику точной пощечиной. И приказал закрыть этот триклиний пока не выяснится хотя бы кто это, охранять приставил Бурого, доложить управляющему направил Ганимеда, а сам присел на корточки рассмотреть...
Юлий: -Я,-тихо ответил Юлий, понимая,зачем кроме того чтобы не попадаться на глаза самому,отправил его Кай. Чтобы понтий не забыл про него и определил куда-нибудь. Что-то там Кай говорил про актера..В любом случае что касается бронзы-он против. Отчего-то Юлий был уверен, что к куриону возвращаться незачем,разве что за кое-какими вещами. и позже.
Юлий: Откуда-то раздался крик. Кричал мужчина, это было по первому звуку слышно, дальше вопль был обычным. Так орут только в одном случае.. Так орала Трис, когда одну из волчиц задушили. Заметили не сразу. Приезжие, несколько было, а денег в обрез, ну и не трогали ее потом, день был не из самых удачных..а потом явился еще один варвар и требовал римлянку, ну и ясное дело Трис пошла звать. Ясное дело не нагнали их, далеко ушли уже. -угодно что–нибудь? ,–Спросил, чтобы не вспоминалось.
Меценат: - Ванна готова? - осведомился, просыпаясь от неожиданной встречи похмельный хозяин, - что это? - тут же вдогонку до тонкого слуха крик приглушенный донесся. Прислушался Понтий. - Женщина будто кричала. Которое время? Всех перебудит. И тут, не успела, кажется, речь дозвучать, как в дверях появился вилик, какой-то неподобающе нервный. И с резким вопросом - Что он здесь делает? - Что ты себе позволяешь? Где Ганимед? Где Кайен? Почему это ты здесь сейчас, а не один из них? - раздражение, казалось, достигло пика, Понтий резко отбросил одеяло и приказал Юлию: - идем. Мне необходимо прийти в себя.
Юлий: -ванна готова. Юлий надеялся что это действительно так Ответить "это не женщина" и "в доме покойник" он не решился, потому как спорить с патрициями чревато, да и не лучшие это фразы для пробуждения. А еще занимала мысль где взять все необходимое для приведения в себя хозяина дома. И его обязанности если он останется становились понятны-то же самое что и раньше,но без денег. И то что без денег его катастрофически не устраивало. Но на какое-то время..пока Ливий поймет, что он не из болтливых..
Кайен: Этих деталей роскоши он внутренне не одобрял, и толку в том, что одна из них пригодилась пост фактум, было немного. Он выдрал из рук застывшего Сухарика скатерть и снова накрыл ею стол как было, благо пара пятен просочилась и вытереть их не успели. Подступающее было раздражение соскользнуло бессильно разочарованным стоном: скатерть свисала едва ли на ладонь от пола и сорваться на Сухарике повода не было. Зато теперь можно было напомнить себе, что сюда подавали и, как вывод, кто где сидел.
труп: ... он бы мог казаться спящим - этаким перепившимся завсегдатаем хмельных пирушек Вечного города, особенно теперь, когда его снова уютно укрыли складчатым пологом скатерти - мог бы, если бы не широко распахнутые удивленные глаза, словно спрашивающие всякого склонившегося над ним : "где это я, дружище?", да граненная рукоять странного, узкого, вычерненного кинжала, маятниково покачивающаяся в левом подреберье, будто внезапно растревоженная живыми змея. Тонкое лезвие почти полностью было утоплено в холодном блеске дорогого шелка, и нелепо ровное, круглое пятно вокруг него успело потускнеть в ржавый кармин, и застыть коркой, неприятно напоминающей жучий хитиновый панцирь. Смуглое горбоносое лицо с выцветшими жесткими губами когда-то принадлежало красивому мужчине, и, лишенное притворства мимической жизни, казалось изваянным олицетворением богатства и власти. ... внимательному наблюдателю здесь с избытком нашлось бы, чем накормить пытливый ум : безбрежное удивление, разлившееся в мертвой синеве глаз убитого вкупе с этим вычурным кинжалом, всаженным по самую рукоять в самом разгаре пира (если судить по множеству косвенных примет времени), довольно разборчиво, едва ли не по слогам, говорили о добром (..ах, едва ли это уместное определение!) знакомстве ныне покойного со своим убийцей. Разодетому в бирюзу и золото трупу было, вобщем-то, все равно, найдется ли здесь внимательный наблюдатель.
прислуга: - Я бы на твоем месте удалил от себя посторонних, - сказал управляющий, едва разжимая губы. - В левом триклинии убитый гость.
Меценат: - И что, - раздраженно вскричал Понтий, - ты полагаешь тем удержать его руку от нового злодеяния? - он чувствовал сам, что, не будь он напуган, он бы так не разъярился, но остановиться на том не смог. - Даже если это его рук дело, не полагаешь же ты, что он будет столь неумен, чтобы утопить меня! В эту минуту он выглядел вполне стариком, с мелко трясущейся головой и нервно подергивающимися руками, и его плотное тело словно бы разжижелось и убавилось в росте. - Ступай прочь, доложишь после завтрака, - с трудом удерживая рвущееся возмущение, он нахмурил брови и сдал позиции, пытаясь овладеть собой: - ты же знаешь, нельзя мне с утра говорить о подобном... Как мне теперь восстановиться... пойдем со мной, расскажешь там. И, опираясь на руку Юлия, пошел в ванную.
Юлий: сейчас, опираясь на его руку, понтий уже не выглядел так внушительно и юлий бы посочувствовал напуганному и/или обиженному старику, если бы был склонен к сочувствию, а так только оценил его..доверие? И провожая к купальне думал о паре точек, умелое воздействие на которые может принести кратковременное забытье..и отодвинуть неприятности на второй план, в прошлое. но была опасность, что юлия быстрее порешат за покушательство на жизнь патриция, чем понтий стервий придет в себя.
Кайен: Когда он его вспомнил, первой мыслью было пойти к нему домой предупредить семью, чтоб собирала пожитки и мгновенно покинула Рим, ибо если цезарю было угодно наложить руку на чьи-то деньги, он вряд ли был бы разборчивей в средствах, чем Цезарь. И самому больше не возвращаться. О поставленном под удар Стервии он грустно вздохнул, предвидя в этом случае возможность вновь оказаться на улице или без разбирательств уйти с торгов. И если б не выражение лица покойника, он бы, возможно, так и сделал... впрочем, нет. Он бы не сделал этого. Он наказал Бурому стеречь, и, стараясь припомнить имя толкового квестора, пошел исполнять обычные обязанности. Дом начинал просыпаться, он распорядился накрыть во втором триклинии и в атрии, и, когда его ударило догадкой, не личный ли раб покойного воспользовался сутолокой, чтоб не убить этим избавлением всех остальных рабов господина разом, попросил поискать его... в конце концов, было интересно, где он шатался те несколько часов, пока господин его был мертв и почему не поднял тревогу первый.
Меценат: ...несколько раз глубоко потянув в себя воздух, выдохнул резко и смог поумерить немного дрожь, но, снимая хитон, в нем застрял, и опять рассердился, гневное выкрикнул слово и парой движений ткань на себе разорвал, хоть и вышло не сразу: силы ему собирать приходилось нечасто. И, напряженно вздыхая, в бассейн погрузился - все получалось неловко, рука соскользнула, брызги попали в глаза, подвернулась лодыжка... Водная гладь успокоилась очень нескоро. Все это время стоял управляющий чинно, явно жалея, что выбрал для страшного известия совсем не подходящее время. Даже когда задышал уже Понтий ровнее, все, что осмелился произнести его вилик, это короткий вопрос позволения: "Можно?" - Нет! - возразил Меценат. - Я и так тебя понял. Ты говоришь, он убит. Кто он? Как он...? - Заколот. Кайен сказал, восточный купец по виду. - Аль Бана! - вскрикнул Понтий и поманил к себе унктора. - Ступай, - махнул рукой управляющему, снова теряя силы. Голос изменил. - Пришлешь мне Кайена... попозже.
Юлий: Вопль ужаса с обликом Кайена при всей его женственности не вязался и это было досадно, досадно было представлять его себе вопящим как баба. Юлий смахнул мысль и опустил руки на затылок Понтия, памятуя его "выше".
Меценат: Вздох ему легкие рвал, неприятно тяжелый, не приносящий спокойствия... Очень хотелось веки сомкнуть и забыть о докладе, покуда телу вернется с трудом достижимая легкость. Вздох раздирал ему горло, болезненный, словно воздух внутри застревал, словно вздохом тошнило. Понтий, немаленьким весом своим выпрямляясь, смял за спиной своей унктора, не замечая, снова вздохнул, привести порываясь к согласию тело и дух, и с отчаяньем в голосе выдал: - Как это можно!
Квинт: Квинт, вестимо, искать никого не собирался: делать больше нечего в такой погожий день, как собирать по саду мальчишек. Виноградные листья уже пробивала ржавчина, и от этого они казались на просвет совершенно огненными, что с влажным, еще не прогретым ветром доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие. Пожалуй, он любил осень. Не за то, что она приносила вдохновение, а как раз наоборот, не требовала напряженной работы мысли, и совершенно безыскусные слова приходили в голову, и совершенно свежие ощущения заставляли улыбаться.
Мальчишка: Лук у него был хороший, а стрелы у него отец отобрал, приходилось делать самому и, по настоянию того же отца, вместо наконечников Салако утяжелял их тряпочными обмотками. Он с утра охотился в саду на прислугу из засады. Когда его вычислили, то продемонстрировали завтрак издали и поставили в портике, прячась за колонной чтоб отгонять мух. Салако это надоело: зная, где он сидит, они теперь уворачивались с линии обстрела. Пришлось позавтракать. А потом искать новые кусты. Долгое время после того как убрали он никого не мог дождаться - все почему-то вопили и бегали в доме - и когда вышел Квинт Эссенций, сердце не выдержало и рука отпустила приготовленную стрелу. Результат заставил плюнуть и тут же спустить вторую.
Квинт: - Ах ты ж, - подпрыгнул Квинт на месте, когда мимо уха просвистело древко и упало в траву недалеко от дорожки. Он оглянулся и тут мимо прошла еще одна стрела. Шевеление выдало засаду и он ринулся туда, вслух обещая открутить Салако уши.
Мальчишка: - Аааа, - протянул Салако, поднимаясь, пятясь и целясь, - аааа! - прерывисто от смеха, выпустил следующую, но не попал потому что на ходу, остановился и выстрелил почти уже в упор. Не посмотрел, попал ли, потому что следующей стрелы не нащупал.
Квинт: - Ага, - злорадно согласился Квинт, разгребая кусты, зажав в кулаке последнюю стрелу, которая все-таки достигла цели и стукнула в грудь. Одной рукой поймав сорванца за одежду, потянул на себя и с досадой сказал: - Я тебя прощу, если ты правильно построишь защитительную речь. Иначе знаешь, куда я тебе это засуну? Ухмыляясь как сатир, он потряс добычей перед носом Салако и обратил внимание на ее оперение. - Хм... где взял? продолжение
полная версия страницы