Форум » Воспоминания » Дом Адриана в деревне (за месяц до чумы) » Ответить
Дом Адриана в деревне (за месяц до чумы)
Адриан: Раннее утро, побег на рыбалку
Ответов - 27
Адриан: Утро дышало, в окошко было видно - у их олив шевелились веточки, те, что самые маленькие и совсем наверху. Адриан выскользнул из своей кубикулы незамеченным. Он хоть и шел по делам, не баловаться, но мама бы все равно ругалась. И вздохнула бы потом так грустно, что внутри все задрожит - она не любила, когда Адриан выходил в старой лодке с удочками. А ведь сама же видела, что он хорошо плавает, и не только сам до берега может доплыть, но еще и рыбу забрать. Зря волнуется. Он мог бы зайти в сарайчик со снастями и со двора, через узкое окно, похожее на глаз какой-нибудь очень подозрительной козы, но в кухне было немного хлеба, а в море в это время, засветло, страсть как хочется что-нибудь жевать, пока работаешь веслами. Поэтому Адриан на цыпочках плавно протек в приоткрытую дверь, надеясь про себя, что Агава еще спит и не проснется, пока он будет шуршать в шкафчиках.
Агава: Только что задремала, с утра умаявшись, а сон, как птичьим крылом, смахнуло. Агава подняла лицо, подслеповато щурясь и моргая: "Мышь, небось?" И даже привстала, вся прислушиваясь - это откуда какие-такие у них мыши, сама же вот третьего дня только... И головой качнула, разулыбавшись: малёнок господский топотал, хоть и видно, что тихо старался - но уж эти-то шажки она ни с чьими бы не спутала, и шкафчики вон, шкафчики... Никак, рыбачить. Рыбаааак... - А это что это у нас тут за такая мышь? - вышла вдруг в кухню вся и подбоченясь, попыталась строго, да голос не слушался из-за улыбки, уж очень Адриан потешно с краюхой смотрелся, - ты чего подхватился ни свет ни заря, заполошный, ась?
Адриан: От неожиданности Адриан выронил хлеб и поймал его уже у самого пола - голос был теплый и знакомый, и выпрямлялся он уже с робкой улыбкой. - Да я... Я рыбу половить хотел, мы же недавно последнюю сварили, - он облизнулся, вспомнив, как мама плавным движением, как будто она самая главная весталка, в кипящий котел кидала мелко нарезанный лук, от которого у Адриана щипало глаза и нос. А потом, подняв руки к груди, резко разрывала на части пахучий, зеленый и острый листьями и на вкус любисток и тоже бросала в котел - только и оставалось от него в парящей кухне немного запаха. Следом должен был идти изюм, всего полфунта, но каждый раз изюм запаздывал очутиться в воде вовремя - из-за него, Адриана, который в этот короткий промежуток, как всегда, успевал уткнуться в мамины руки с едва заметно поблескивающим маслом любистка на кончиках пальцев. Мама никогда не ругалась, хотя мешался он здорово и раз едва не угодил в котел рукой. Дальше унция гарума, душица и терпкое вино, его мама лила, отмеряя на кувшине пальцами и шепча что-то тихо, и еще масло, которое Адриан сам давил из невкусных оливок, что растут в саду, - и ничто так вкусно не пахло, как чуть грибноватый, островатый и свежий любисток. А потом уже в этот соус мама клала заранее сваренную рыбу, которая и не волшебная совсем, единственное - без нее ничего бы вообще не было. Потому-то Адриан и роняет хлеб на рассвете в светлеющей от солнца кухне. Он поглядел на хлеб еще раз, и стало не очень ловко держать его в руках, будто и правда мышку поймала Агава. Ни за пазуху затолкать, ни обратно положить - вот этот хлеб с головой выдает, что Адриан снова задумал сбежать в море. - Агава, ты только маме не говори, - он переступил с ноги на ногу и решительно сунул краюшку за пазуху. - Она и проснуться не успеет, а я уже с рыбой приду. На обед будет. Не выдашь?
Агава: Синие глазищи в падающих на них первых рассветных лучах дрожали и поблескивали, что те ведерки с чистой водой. И просили так, что как и откажешь.. Агава старчески переступила с ноги на ногу, что-то смекая сама с собой, и рассеянно поймала край одежды пальцами - пощупала, будто былинки выбирая, и часть мыслей просыпалась вслух: - Так... ага... только маме не говорить, - и посмотрела на господина, меняя тон, - хороооошенькое дело!.. А как проснется, скажет, где, мол, и что ж ты, дура-то старая, не углядела, я ей тогда чего? Глазами что ль блымкать? Ну-ка, скажи мне, раз ты такой умный. И губами пожевала. И как она его отпустит? Своих вон уже растеряла. А этот не только свой, а еще и господский.
Адриан: - Но ведь... - Адриан снова замялся. Мама точно не проснется раньше его возвращения, но если вдруг? Всякое же может случиться - птица в окно ударится или протопают громко по улице, или забредет кто, да хотя бы Марк, Марк может прийти и спросить, куда Адриан делся, он ведь один хотел, только он и море, удочки да рыба. И что Агава ответит? Мама-то поймет, что няня ни при чем, но ведь сначала в сердцах и заругать может. Но море... Адриан попытался собраться с мыслями, но в голове уже только что и шумела сегодняшняя рыбалка, ускользала серебряным хвостом из рук. - Агава, а может, ты маме скажешь, что и не видела меня, а? Я тихо очень выскользну и вернусь скоро, обещаю. Ну честно! Он нетерпеливо шевельнул пальцами, еще сжимавшими краюшку за пазухой, и почувствовал, как посыпались крошки.
Агава: - Ах ты, боги всемогущие, будь оно неладно, - Агава, кряхтя, нагнулась и отерла тыльной стороной ладони крошки из-под ног Адриана. Разогнула кое-как спину и глянула в мальчишеское лицо, - не видела, не видела... скажут, а зачем ты вообще здесь, если ничего не видишь? Небось, не слепую-то брали... И развздыхалась вся, почти разохалась, всё глядя и соображая - и маленок ну уж очень просился, и совесть хозяйке врать заедала. Что и делать...
Адриан: Присел смущенно, помогая собирать то, что раскрошил, но успел подобрать только три или четыре соринки - и так и застыл, комкая и растирая их в мокрых пальцах. Эх, а ведь такой хитрый и простой план был, и тут не справился. - Не слепую, Агава, но рано же еще, ты же спишь всегда в это время, и мама сама тоже спит, - нетерпение прорвалось в голос и заставило его чуть дрогнуть, а измельченные в муку крошки снова оказались на полу. - Она совсем ничего не узнает, а я рыбы принесу, сварим... И хотелось уже от всего отказаться, чтобы не подводить старую Агаву, не мучить ее, но море...море... Синее, глубокое море, с причудливым и любимым рисунком разбегающихся друг в друга от малейшего прикосновения кругов - щепочка от весла, кусочек приманки или крошка, упавшая из жадного рта на выдохе, на гребке, разрезающая осторожно синеву лопасть, тонкая леска, уходящая на глубину со звуком обреченным - короткий бульк - и все круги-круги на воде, пробегаемые ветровой рябью насквозь... - Ну пожалуйста...
Агава: - Ага, - отозвалась сразу, будто за руку ловя, - как же это она не узнает, если рыбу-то принесёшь? Рыба-то где взялась? Ах ты, боги... - и головой покачала, отходя. Посмотрела, как Адриан опять пол посыпал, цокнула - вона как, хочет море-то, ажно ручонки трясутся... Ничего-ничего, то она приберет потом... Агава рассеянно посмахивала соринки с чего видела, пожевала губами ещё, вздохнула: - И! - махнула ладонью, - иди, удержишь тебя, будь оно неладно! Только чтоб мухой! Не то, если проснуться успеют, скажу обманул старую пострелёнок - ноги-то быстрые, не угналась. Так и знай! Махнула рукой ещё раз и улыбку поглубже запрятала, рыбак-то все-таки растёт, какой рыбак...
Адриан: - Так она не узнает, что ты меня видела, а не что я убегал, - нетерпеливо ответил Адриан, и голос подлетел вверх, рискуя разбудить маму; он схватился за рот, упрятывая радостный вскрик от того, что Агава разрешила. - А как рыбу принесу - она подобреет сразу. А вдруг я барабулю с папкину руку поймаю, вот такенную! Он раскинул руки в стороны, стараясь растянуться и при этом не задеть висящие Агавины кухонные громыхалки, упрятал хлеб получше, подошел к старой няне, обняв, чмокнул тепло ее в щеку: "Спасибо, Агава! Я мигом!" - и выскользнул за дверь. ... В сарайчике Адриан замер, все еще боясь неловким движением повалить что-нибудь неустойчивое и разбудить маму, одни глаза только двигались, когда он оглядывал рассованное по всем углам богатство. "Возьму удочку... и самодурку тоже... и ту, с леской из конского волоса, длинющую... и папкин гарпун!" Последняя мысль разлилась по рукам и ногам запретным теплом, даже погорячело в пятках. Пока папки нет, можно осторожненько взять его гарпун и попробовать подбить кого-нибудь у самой поверхности, на черной банке - а вдруг получится? А если нет, то все равно его нет, он и не узнает, что Адриан брал - дерево сохнет быстро, причалить не успеет, как все высохнет, только соль счистить останется. Он подхватил аккуратно смотанную снасть - толстый канатик длиной в пятнадцать локтей, сплетенный из тоненькой пеньки, через каждый локоть увешанный здоровенными крючками, закинул на плечо любимую удочку, на леску к которой они с Марком тайком ободрали половину деревенских лошадей, и почти благоговейно приблизился к гарпуну - на самом деле это было стесанное и подрезанное пехотное копье с длинным зазубренным наконечником, которым отец, когда напивался неразбавленным, пытался победить что-то жуткое и опасное в мутной воде залива, как будто не понимал, что лучше взять лодку и выйти в море - там не так страшно. От прикосновения к древку Адриану вдруг послышался грозный и чуть заплетшийся, запутавшийся в латинских согласных хриплый отцов голос, легионерский рев громче ночных бурунов - такие слова мама запрещала произносить, но голове-то не прикажешь. Он приказал вдруг голосу молчать, взвалил гарпун на плечо и, пошатываясь, тихо вышел из сарайчика. ... Хорошенько просмоленную плоскодонку столкнул с нажимом, с выдохом, даже крякнул, как взаправдашний взрослый рыбак, когда дерево, похрустев еще немного по мокрой гальке, наконец, заскользило по воде, увлекая за собой вцепленные в него мертвой хваткой руки - отдельно от Адриана. Гарпун опасно покатился по дощатому борту, но замер, уткнувшись в локоть. Адриан уперся ногами, отфыркиваясь и отряхиваясь от брызг, подпрыгнул и, перевалившись с хохотом через борт, оказался на животе - головой прямо в снастях. Крючок нехорошо царапнул лоб - не балуй, обещал же Агаве... Весла он прилаживал уже молча и деловито, будто и не было этого безудержного веселья, а свободное, синеющее, зеленеющее бездонными глазами мира, играющее ласково море, распахнувшееся перед носом лодки - ни что иное, как каждодневная рутина, еще не обрыдшая, но уже порядком примелькавшаяся... Но когда вода блеснула отраженным лучом прямо в нахмуренный лоб, Адриан снова рассмеялся и, поплевав на ладони просто потому что так надо, взялся за весла - до банки грести и грести, а ведь барабули - рыбки серьезные, просыпаются рано, и ему бы поспеть к их завтраку. ... У банки скинул мешки с песком на веревках, и плоскодонка замерла, медленно разворачиваясь левым бортом к едва заметной полоске берега. Здесь было совсем неглубоко, пригревало солнце, и через прозрачную воду Адриан видел рельеф - будто гора-горища под водой выросла, а на ней рыбки основали городок и теперь снуют стайками по своим рыбьим делам. Адриан запихнул в рот сразу треть ухваченной с кухни краюшки и принялся разматывать снасть, крючок за крючком опуская в воду, считая разбегающиеся круги. Нанизывать на самодурку личинок или хлеб смысла не было, это была ловушка на рыбок поглупее, которым нравилось, как сквозь зелено-синюю толщу свет пробивается, чтобы потанцевать на тонких блестящих полосках - смертельно опасных крючках. Адриан и сам не был уверен, что смог бы избежать такой ловушки - на четвертом крючке он остановился, вытянув шею и разглядывая, как играют огоньки. "Серьезный рыбак!" Покраснев, он быстренько размотал самодурку до конца и принялся за удочку. Крепчайшая леска удержала бы самую жирную барабулю здешних вод, пусть только попадется. Адриан выбрал личинку пожирнее, пошептал на нее, поплевал и насадил на крючок, перемазывая пальцы пробившимся из-под кожицы липким соком. Кто от такой вкусноты откажется? Удочку закинул с другого борта, посидит с ней он попозже, а сейчас... Сейчас, когда рябь стала тише, а рыбки храбрее, самое время испытать гарпун. Адриан ухватил его обеими руками, разглядывая будто впервые, подбросил, ловя правой - лодка чуть покосилась, но он удержался спокойно. Адриан поднял копье над головой, представляя себя древним героем, который собирается рыбой накормить всех, кто только ни попросит, и принялся всматриваться в толщу воды, выжидая.
Мальчишка: С тех пор, как Марк нашел ежика - вчера вечером - он не знал покоя. Но показать находку Адриану с первыми лучами солнца не смог - ежик топал и шебуршился всю ночь напролет, и замолчал только под утро, свернувшись шариком рядом с черепком, где на донышке подсыхало недопитое разведенное молоко. Тогда-то Марк и смог задремать, и первые лучи, разумеется, проспал. Вскочил, пометался внутри самого себя бесшумно, чтобы не перебудить своих, сунул сонного Фырчалку за пазуху и помчался к Адриану. И на одном дыхании так отмахал расстояние, что у самого дома согнулся пополам, едва не проломив головой стену - воздух входил в горло с раздирающей болью, сердце колотилось в горле, слюна наполняла рот, и только Фырчалка был доволен настолько, что развернулся прямо иголками по голому боку и благодарно укусил. Марк взвыл и тут же заткнул задыхающийся рот рукой - дом казался спящим. Согнутым Марк обошел дом и в окошко Адриана камешек бросил не разгибаясь: - Адриан? Эй! - шепотом выдохнул, придерживая Фырчалку.
Агава: - И! - махнула на него обеими руками, чтоб уж и не шумел, и бежал. Быстрей пойдет - быстрей воротится. - В случае чего матери как есть скажу, ежели застанет - выпросился. Еще не врала бабка... - замахала руками уже так, в воздух, повернувшись почти спиной и бормоча сама с собой в продолжение мысли, - такая хорошая хозяйка, а я - врать... ну.. то ли дело господин.. оййй! - обернулась, прошаркала пару шагов, сощурившись, тяжело нагнулась и еще отерла с пола крошки. "Скажи, не видела... Ага... Насорил так, что аж до лодки не видно... Не видела... Постреленок!" - ссыпала с ладони колкие краюшные остатки и задумалась. *** ... только, кажись, побежал, а времени - будто вечность прошла. "Сколько-то он там будет? А с лодкой что не так - тогда чего? Ох, и отпустила на свою голову, дура старая... Сердце теперь рви за него, бандита.." - Агава отерла внимательным взглядом, как тряпкой, все стены - нет ли еще паутины. За маленка, может, и получит, зато к паутинам они у ней не придерутся, нету как нету их, это уж она завсегда... И тихонько, тихонько начала себе пересыпать да перекладывать: и ждалось так быстрее, и переживалось вроде не так шибко. Да только что-то вспомнилось свое опять, укололось в грудь, что чуть не ойкнулось вслух да всплыли в памяти синющие глаза Адриана, смеющиеся, большущие... И всплыли так нехорошо как-то, будто прощалась. "И, дура старая! Кликаешь!" - прямо осерчала на себя за это вся, и досада волной к губам пошла, пока те не задрожали. ... а тут возьми да и звякни что. "Ох", - то ли про себя, то ли вслух сорвалось у Агавы, влекомой с кухни на звук: - А вот я тебе ужо, пострел! - и пошла атакующим шепотом, - а ежели бы разбил? Думать-то кто думает, бабка за тебя думать будет? - и смягчилась до старческой ворчливости, - ушел уж, опоздал ты, - а потом с какой-то даже гордостью заключила, - рыбачить пошел, - дескать, вот такие они, нашенские, господские, не халам-балам.
Мальчишка: - Да я-то.. я что, я ничего же... - как назло из Адрианова дома вышла их бабулька, Марк с досады аж присвистнул. Даже если и не договаривались встретиться, то разве ж дружище не знал, что Марк может к нему домой забежать с утра: вчера в лес с отцом на целый день ходили, и до того всегда из лесу приносили разное - грибы красивые с куском коры, покрытой мхом, или беличье гнездо, или вот теперь Фырчалка нашелся. И Адриану Марк всегда первому показывал, вот и теперь. А он... - Рыбааачить... Под Фырчалкиными зубками он резко согнулся, будто попытался голос упавший подобрать - тут-то ежик и плюхнулся на траву и, моментально развернувшись, дал деру - прямиком у бабульки между ног в дом. - Фырчалка! Ой... - Марк снова шлепнул себя по губам и даже весь сжался немного. А вдруг Адриан рыбачить того... удрал?
Агава: И руками замахать на него опять не успела, а тут: - Ах ты ж батюшки... - оступилась Агава, аж боком пару шагов потянуло, тяжело пересилила тело и на ходу в дом договорила, - принесли же боги, непутевого... Доковыляла кое-как, причитая и охая, не зло, а так уже, с досадою больше, и посунулась по углам смотреть: - Ну-к сюда, - махнула плохо гнущейся рукой из-за спины, сама не разгибаясь, - и где оно запряталось, Фурчалко твое? Доставай...да не греми мне, всех окрест поперебудишь! - распрямилась и сощурилась, подбоченясь, - от шалые! Оба!..
Мальчишка: - Фырчалочка-а-а... - отчаянным шепотом завыл Марк, пробираясь в тесную кухню и опускаясь на коленки перед какими-то коробами. - Агава, он сюда куда-то побежал, я видел, я сейчас! Марк вытянулся мгновенно вдоль нижнего короба, прильнул к нему животом и в узкую щель между стенкой и стеной запустил руку по самое плечо. Рука провалилась в пустое пространство, и Марк невольно ухватился другой рукой за короб, расшатывая всю бесконечно высокую башню - и зачем-то посмотрел вверх. - Пфффф! - надувая щеки, из последних жизненных сил гасил он крик ужаса где-то в животе, а выдуваемым воздухом безнадежно удерживал балансирующую на самом краю плетеную корзину, когда вдруг Фырчалка нашелся и нашелся зубами вперед. - А-а-а! И тут все рухнуло окончательно.
Агава: - И...иииизверг!.. - разругалась и испугалась одновременно Агава, и сипящий шепот перешел в ноющий звук. Короба падали и падали, чай, не живые, а ниже пола не упадешь, потому руками только слабо попридержала, чтоб свалило на другую сторону, а сама схватила за ногу и шиворот плашмя лежащего пацаненка и потянула назад и в сторону со всей мочи, какая была, и старушечьим кряхтением. Да всё собой короба теснила, небось, пожила и хватит, а этого, не приведи боги, зашибет. - Анусь, к свиням собачьим отсюдова! - шикнула вдогонку и огляделась, охая и прицокивая. "Развалил, как есть все развалил, поганец!.." - махнула досадливо и на короба, и на Марка, и даже на всю жизнь свою, будь она неладна. Дернула заткнутую в угол тряпку, медленно опустилась на колени и полезла, постукивая по стенке, за ежом. Что-то прошкреблось и колюче ткнулось в огрубелые ладони, Агава обернула тряпкой раз и два, ухватилась и потащила: - Ну, я ужо и тебе!.. - еж, не в пример мальчишке, сопротивлялся отчаянней, но смирился под цепким ухватом натруженных рук, - и держи вот зверуху свою, да в тряпке, в тряпке! - понесла и ткнула в бесстыжее пузо, - поназаводют себе и лови вас потом по очереди! - вдумалась и высказалась, - ииисчезни весь, и Адриана сюда, немедля, чтоб ажно пятки сверкали!.. Как хошь! Вошла в кухоньку и руками всплеснула, потрогала короба за углы, пододвигая, как было, да бросила. "Батюшки мои... да что же это... Фффу-ты!" - и пошла двигать с другой стороны. Какая уж тут паутина, тут как бы саму на пруточки не пустили.
Лидия: Лидия спала мирно, подложив ладонь под щеку - да так и проснулась, услышав возню, грохот и обрывки причитаний старой Агавы. "Константин буянит!" - мелькнуло сонное и испуганное в голове, пока она вскакивала и вспоминала, что муж в отъезде. И, поспешив на звук, задала вопрос рассыпанным коробам: - Что происходит? - разглядев за ними Агаву, подхватила короб, помогая рабыне, - дурно тебе стало? Или случайно зацепила? Агава, чего ж ты молчишь?
Агава: Ойкнула при виде госпожи и губами пожевала, сердито сопя и ворочая короба, пока соображала, с какого краю-то начать: - Хозяйка, ты не серчай... то я, дура старая, натворила... да... я все, все я виноватая одна, - Агава принялась снова двигать короба, - надо было и в дом не пущать... кто ж знал, что его нелегкая принесет... да еще и со зверьем евойным Адриа... - осеклась, махнула рукой, выпрямляясь, и прижала ту же руку к груди, - говорю, одна я виноватая, хозяйка. Меня и казни.
Лидия: - Да погоди ты, - Лидия оставила короба и взяла Агаву за плечо, - говори толком. За что мне тебя казнить? - рабыня выглядела раздосадованной и суетливой, и Лидия все больше серьезнела и просыпалась по мере выяснения что к чему. - Давай по порядку, - она потянула Агаву за локоть из-за коробов на свободное пространство несвободной кухоньки и огляделась, - кого не пускать и с каким зверьем? - задумалась о словах рабыни и начала смутно догадываться, - мальчишка что ли забежал соседский, Марк? - "этот что ни утро тут как тут, нашкодил, видимо", - рассудила про себя. И вдруг что-то совсем уж из догадок кольнуло: - А где Адриан?
Мальчишка: А Марк и не знал, чего больше бояться - того, что корзинками его сейчас зашибет, или Агаву, которая вроде как их держала, пока он съеживался, скукоживался и замирал. Но тут бабулька крепко сжала лодыжку и вцепилась в марков зашиворот, потащила, обнаружив силу как у двенадцати таких, и ругалась еще как пират. Марк вскочил и дал было деру - но не бросишь же друга Фырчалку? Адриан еще нескоро придет, старые женщины много знают и непредсказуемы, а про ежиный суп и ежиные коврики папка вчера столько страхов нарассказывал, что Марк замер в дверях, опасливо поглядывая на Агаву и прислушиваясь к внезапно разнесшимся среди кухонного грохота шагам... Ну все... - Что происходит? Марк схватил впихнутого в пузо ему Фырчалку и побежал - но только до дверей, за которыми спрятался. Нужно подслушать, что замышляют взрослые, чтобы в случае беды добежать раньше и предупредить Адриана.
Агава: А госпожа, даром, что неглупая, вон, уже и сообразила - "где Адриан?" А где его, негодного, уловишь да госпоже возьмешь... Агава пожевала губами, и все бочком, бочком к Лидии, наконец, потупилась вся: - Так...эээто... спит же ж, небось... - вывела едва разборчиво в пол, распевая слова, и робко вскинула взгляд на госпожу. И забоялась вся тут же, и застыдилась - чегой-то, дура старая, хотела ж не врать, а тут на тебе, заплелась. - Госпожа, миленькая, хорошая... - больше слов не придумалось, - виноватая я, не доглядела. Я и так и эдак, да куда его бабке убедить, - и махнула с досады, - хошь выпори меня - рыбачить убег. И совсем робко зачем-то прибавила: - Маме, говорит, наловлю...
Лидия: - Таааак, - Лидия выпрямилась, резко разгладив ладонями складки туники, и глянула строго, - я для чего тебя в домус взяла, ворон считать? Мальчишка же, только отвернешься... - и язык-то прикусила, - "а сама-то...спишь тут, пока..." - ни к чему оно было совсем уж рабу обижать, по всему видно, что поняла все сама, а чужими детьми в нос тыкать - дело последнее. Что ж она, изверг, в самое сердце колоть. Материнское сердце другое материнское сердце жалеет. - И выпороть бы, да... - глянула только значительно на Агаву. У самой уже сердце колотилось: "Сбежал, опять рыбачить сбежал"... Лидия выпорхнула за порог, озираясь, и прямиком наткнулась на соседского: - Ну-ка быстро веди, где рыбачите, знаешь наверняка, - ни голос, ни взгляд возражений не предполагали.
Мальчишка: Он даже отскочить не успел - ударило слегка в локоть, хорошо хоть ежика, которого он от неожиданности чуть не выронил всего, не задело. Марк втянул голову в плечи, сжался и не глядя на суровую Адрианову маму, промямлил: - Да я же... Да откуда мне... - а когда все-таки поглядел на нее, понял, что отпираться бесполезно, его-то как раз первым и выпорют, а за что вообще, пришел себе просто ежика показать - и вот уже веди всех к побережью, предавай человека. И Адриан тоже молодец, друг называется, мало того, что не позвал рыбачить, так еще и сбежал, а Марку теперь мучиться и выбирать между пацанячьей честью и поркой. И тут Марку до того обидно стало, что он, забыв о колючести и зубах, прижал одной рукой притихшего Фырчалку к животу и решительно утер нос другой. - Ладно, пошли. Только ты не говори, что это я. И повел напрямки к морю, к покрытому водорослями отрезку берега, с которого до любимой Адриановой балки было рукой подать. А если он не там, то они больше не друзья.
Адриан: Плоскодонка покачивалась под ногами мерно, усыпляюще, и Адриан потихоньку клевал носом вот так - стоя одной ногой на бортике, сжав в руке гарпун. Но ни одной мало-мальски крупной, широкобокой рыбки на подходящей глубине не было. Зато на самодурку уже нацеплялись плоские сарагусы в две-три ладони длиной каждый, они отчаянно барахтались, не понимая рыбьими мозгами, что делают себе только хуже. Адриан вздохнул тяжело, будто не рыбы наловил, а запутал все снасти в водорослях и придется их теперь бросить. Рыба - это хорошо, он же рыбак, за тем и пришел, но он ведь хотел загарпуненную рыбу, барабульку побольше, потолще - а на него с крючков в ужасе смотрели своими круглыми глазами глупые сарагусы и макрели. Отцеплял их, ворча, складывал в ведро со свежей водой, отпускал тех, кто поменьше и поранился не слишком, обратно в рыбий городок, а сам смотрел сквозь дрожащую и неизмеримую сине-зеленую массу, нетерпеливо ожидая кого-нибудь, кто был бы достоин отцовского гарпуна. И вот она появилась. Адриан был уверен, совершенно уверен, что это - она. Рыба. Рыбина. Рыбища. В полтора локтя длиной, сребробокая и внушительная, остроносая и хищная, преисполненная достоинства, как жена самого принцепса, вся в поперечных широких полосках, лучше всех барабулек, вместе взятых, - пеламида! У Адриана задрожали руки, и самодурка сразу спуталась, благо, рыбешек на ней не осталось; он отложил, не дыша, надоедливую снасть в сторону и на полусогнутых привстал, стараясь не качнуть лодку даже ударом сердца. Тише... Пеламида в этот момент была занята - нагоняла шороху на подводный город почище Адриана, и у него было пара мгновений, чтобы прикрыть ведро рогожей и подхватить гарпун - наконечник блеснул на солнце нестерпимо ярко, громко, и тут же нацелился, уже затаившийся и примолкший, в глубины моря. Адриан выпрямился, вытянулся и замер - пеламида сожрала одну макрельку и нацелилась на другую, рядом с лодкой, на ту, что он только что сам отпустил. Стремительным вихрем, жадным, голодным, она понеслась на плоскодонку - Адриан готов был поклясться, что слышал, как зубы щелкали, - и от нее разлетались во все стороны волны, блики и рыбки. Когда пеламида поравнялась с правым бортом, Адриан выкинул руку вперед - и гарпун, свистнув, криво вихляясь, полетел в воду и плюхнулся рядом с рыбиной; она шарахнулась в сторону и, забыв о завтраке, помчалась в открытое море. Но Адриану было все равно - на его глазах тонул отцовский гарпун, не привязанный по глупости и забывчивости к руке; он крикнул одно из самых запретных ругательств, оттолкнулся с силой от борта и бросился в воду.
Лидия: Лидия шла за Марком, отставая на полшага, за которым можно было спрятать временами проявляющуюся улыбку - мальчишески острые еще плечи смешно сутулились не то от страха наказания, не то от затаившейся обиды, а прижатый к боку еж временами недовольно всфыркивал, выражая отношение к происходящему за обоих. Но все это мало могло отвлечь от Адриана. Марк вел к балке, до которой идти - пустяк, но шаги не прекращались, долгожданный поворот все еще не был преодолен, не раскрывал ладонь суши, держащую воду и сына. В конце концов, когда удары сердца уже почти сравнялись со звуком стремительных шагов, Адриан показался на короткое мгновение, замедлившееся в глазах Лидии вечности на три; затем оттолкнулся и ушел под воду. И сердце перестало быть слышным... ... Лидия очнулась у кромки воды, по колено в воде, совсем плывущей - и только, когда проплыла уже прилично и над обманчивым зеленовато-синим показалась макушка, выдохнула полное негодующей любви: - Адриан! - и, разворачиваясь, коротким кивком указала направление - берег.
Агава: "Куда и угонишься за ними...к Плутону разве, - сокрушалась, но ковыляла, поспешничая, винясь и бранясь с собой по пути, - чтоб я ещё раз...и даже и даже!" Рукой уж не махалось, и Агава только пощупывала колющий бок, держа напряженным семенением ближе к берегу. А дошли, ещё и пары рвущихся вздохов сделать, в колени упершись, не успела, как: - Бааа...ттт..юшки... Кууу...да? - и госпожа, не глядя ни на неё, ни на мальца, нырнула, что та рыба - поминай названье. Не выходя из согнутого, в полуприсяде Агава просыпалась вместе с прибрежным песком в воду, сделала два широких шага, повела руками - и стала по пояс. - Иииии... - брызнуло во все стороны от уроненных рук, когда увидала обоих на воде, - "живые, батюшки...запорет...как ту козу...так мне и надо, дуре старой", - радовалась, что плывут.
Мальчишка: Марк чуть Фырчалку не выронил, подхватил в последний момент. Вот ничего умнее Адриан не придумал, как плюхнуться в воду на глазах у мамки и няньки - это ж теперь скорее море выкипит, чем им разрешат рыбачить одним на балке с лодки. А все он, Марк, привел женщин, дурак, туда, где им вообще не место. Ну ведь все же знают, что и Марк, и Адриан плавают почище любой рыбы - и все равно дергаются, прыгают в воду, кричат и причитают. Марк с трудом подавил в себе желание сбежать и просто сел на песок, готовясь принять наказание вместе с другом. Он не знал, каким образом, но как-то это должно было смягчить Адрианову маму - сил на двоих надо потратить больше, чем на одного, а все знают, что сил ругательных у женщин не так уж и много.
Адриан: Обычно море выталкивало его, тощего и тонкокостного, но сегодня позволило кончиками пальцев дотянуться, поддеть краешек гарпуна - и только. Слишком быстро железка шла на дно и слишком громко шумело море внутри ушей - так резко и глубоко Адриан ушел вниз, распугивая раненых рыбок. Он перевернулся головой вверх и заработал ногами, вынырнул, вдохнул жадно и вдруг увидел вдалеке плывущую мать. "Глубина, кажется", - решил он, зажмурился до головной боли, непрерывным движением удерживая себя на поверхности, открыл глаза - мать показывала на берег и вроде бы что-то говорила. А потом развернулась и поплыла обратно. Адриан с досады стукнул кулаком о лодку, бросил барахтаться и ушел с головой, еще раз погрузился в синее, теплое, жадное море, всматриваясь изо всех сил, но гарпуна будто и не существовало вовсе. Гнев отца, огорчение матери - и тем, что сбежал, и тем, что пришлось за ним в воду лезть, да еще Агаву же впутал, как бы ее не наказали вместе с ним - все вдруг стало гладким, как галька, голыш, не задевало его почти никак, разве что за Агаву заступиться надо обязательно. А расстраивало до злых слез, что упустил такую рыбу и потерял главное в доме орудие настоящего добытчика, потерял гарпун: каким бы нелепым он ни был, переделанный из старого легионерского копья, но он кормил семью, вернее, мог бы кормить семью, бери его отец в руки чаще, чем раз в месяц погонять нечисть, научись Адриан обращаться с ним, как рыбак и мужчина. Он вполз в лодку на брюхе, в сердцах едва не перевернул ведро, но опомнился: полтора десятка сарагус хоть и ничтожно малая цена за гарпун, но все же цена, не стоит пренебрегать тем, что подарило море. Адриан быстро смотал самодурку, оцарапываясь и бормоча ругательства под нос, чтобы мама не слышала, потом отцепил удочку, потянул - та шла с трудом, к наживке присосался немаленький такой сибас - большеротый морской волк с выпученными глазами и почти щегольским плавником-гребнем. Вчера Адриан бы изумился, но сегодня просто выдернул упрямую рыбину из воды, поймал за жабры и приподнял. Фунтов на семь потянет. Сибас пытался что-то сказать, раззеваясь весь, но Адриан бросил его к остальным и теперь сматывал удочку, глядя на берег. Интересно, они и правда будут ждать, пока он пригребет обратно? Он помахал матери, мол, все в порядке, я собрался, идите домой, а сам выбрал мешки с песком и уныло погреб к берегу.
полная версия страницы