Форум » Мир » Байи. Вилла Корнелиев Сципионов » Ответить
Байи. Вилла Корнелиев Сципионов
Понтифик: Большая вилла у моря, план походит на то каким был Карфаген перед его последним штурмом. Домус там же, где был центр города, а над дверьми позолоченный Аквилла высотой в рост человека.
Ответов - 78, стр:
1 2 All
Публий: >>>из Рима(парк Купидона) 19, август, вторая половина дня Вылетая из сада сенаторской дачи как камень из пращи, По в очередной раз клялся себе что это последний раз когда он приезжает в Байи. Никогда. Никогда больше, никакие виллы, деньги, опалы... и что там ещё обещал этот гусь со свиным рылом?! Ах да, любить до послденего вздоха. Хрюка тогда уж. С его-то манерами... Его лихорадило, на обеде кусок в горло не лез, и не только потому, что в избытке вульгарной роскоши на стол подавали совершенно непотребное, не только потому, что перепившиеся приживалы сенатора выглядели хуже стада свиней. Публий подозревал, что его травят. Слишком жирный кусок, слишком много конкурентов. Ему нужен был воздух. Воздух и тишина. Ему нужно было подумать. Или как минимум — помолчать. Охрана в таком доме выглядела бы странно, а повар готовящий отвары на курорте смотрелся естественно, и Такитус, единственный, кого он взял с собой в поездку, постоянно охая, карабкался за Публием на гору, замирая всякий раз, когда господин ступал на шаткий камень. Наверху было ветрено. Порывы трепали лёгкую тунику, леденили пот. Публий чихнул и шагнул к обрыву. Над морем чёрным непроницаемым занавесом опускались тучи, молнии били далеко от берега в невидимый горизонт, тёмно-синей полосой шел ливень, обрываясь с краёв резко, как на чертеже безымянного инженера; внизу волны летели на скалы табуном взбесившихся коней, а над сушей сияло солце и лучи, падающие в редкие разрывы туч на границе света и тьмы, казались колонами храма. У берега копошились маленькие, как жуки, человечки - рыбаки спешно выбирали сети. Публий убрал растрепавшиеся, облепившие лицо волосы, вдохнул полной грудью. И ещё, и ещё, пока голова не закружилась и не потянуло вниз, туда, где белый табун пытался растоптать человечков. Такитус молча стоял рядом. - Смотри, вот она — Великая Мать, - не поворачивая головы показал Публий. - Где? - Вокруг. Такитус молчал так долго, что Публий забыл о нём, поглощённый собственными мыслями. И едва не вздрогнул, когда раб заговорил: - Она прекрасна. По подождал не скажет ли он ещё что-нибудь, но слуга молчал. - Да, Такитус. Прекрасна. Он решил уехать сегодня же, не простившись с сенатором. Отправив раба собирать вещи, еле отбившись от навязчивой заботы, По выискал тропинку и спустился с другой стороны скалы, держась за мощно змеящиеся корни пиний, скользя, ободрав пальцы и недоумевая кто вообще может ходить по таким тропкам кроме коз. Внизу, на пляже, среди огромных скальных обломков, которыми могли швыряться титаны во времена своей последней битвы, он почувствовал себя таким же маленьким муравьём, как те, на кого только что смотрел со скалы. Или ящеркой, серой и слабой, которая, спасаясь от хищника, только и может что отбросить хвост и забиться в какую-нибудь расщелину поглубже. Его травили, сомнений не было. Нестерпимо ломило висок, но остальные симптомы прошли, стоило ему один раз не поесть от общего стола. По выбрал камень, куда не докатывались мощные, пока ещё не изрешечённые дождем волны - высокий, плоский и такой широкий, что он смахивал на ложе непривередливого титана больше, чем на огромные сенаторские столы; взобрался, сел и нахохлился, как вытащенная на свет ламия. Дождь надвигался с моря медленной широкой полосой, разрезающей мир на покой и бурю, свет и сумрак, прошлое и вступающее в права настоящее, но шевелиться не хотелось, свет резал глаза, от любого движения половину головы обжигало болью, и Публий просто чуть отвернулся от солнца... наткнувшись взглядом на повешенную на камень тунику. Но даже то, что где-то рядом может быть хозяин этой тряпки, не заставило его подняться - только невнимательно обвести взглядом пустой берег, закрыть глаза и нахохлиться ещё сильнее, подтянув колени к подбородку.
МаркКорнелийСципион: Некоторые в подобной ситуации стали бы проклинать Нептуна. Некоторые — молиться ему. Маркус предпочёл не делать ни первого, ни второго. Владыке морей он всегда приносил положенные жертвы, не забывая и о том, что не стоит делать глупостей самому. До берега было как бы ни полмили. Ну, как Дунай в нижнем течении. Плыть минут десять-пятнадцать, если особо не гнать, а гнать, понятно, не хотелось ну совершенно. Приятного, разумеется, мало, но это дело такое. На спину и вперёд. Главное не высовывать особо ни голову, ни руки: попадать под огненные стрелы Юпитера не хотелось совершенно. А пока... Ничего. Не тратить дыхание, размеренно грести к берегу, умело обращаясь к волнам за помощью, а не делая их своими врагами. Ноги. Руки. Ноги. Руки. Гребок. Гребок. Гребок. Гребок. А над головой небо подобно тьме, что видна в шахтах, если не горит фонаря, когда люди пытаются приблизиться к чертогам Плутона. И раскалывающие его надвое вспышки. Красиво. Мощь, подвластная только лишь богам. Которые не простили Калигуле его глупостей. Мощь. Она завораживала и потрясала. Принцепсы могут сколько угодно называть себя богами, но человек лишь тогда сравняется с ними, когда обретёт подобную мощь. Когда онагры и гастрафеты заменят устройства, способные поливать города, отстоящие на тысячи миль, небесными стрелами. Что им человек? Песчинка в мироздании. Но та песчинка, что смогла возвыситься и возвышается всё дальше и дальше. Странная песчинка. Очень странная. Но интересная. И этих песчинок много. А капля, как известно, долбит камень не силой, но частым падением... Где-то там были акты и акты отчётов, которые требовалось прочитать, понять и наложить резолюции. Там же были сотни тысяч миль дорог, которые требовалось учесть. Куллеи зерна, чтобы не случилось голода. Или случилось, но только когда оно потребуется. Сотни миллионов сестерциев, чтобы солдаты не задавали вопросов о том, кто заплатит им жалование. Секстарии фалерна, которые хотелось выпить, чтобы забыться от всего этого. Где-то там. Всё это было где-то там, за день конного пути отсюда, в Городе. А здесь... Здесь был просто мальчишка по имени Лат, которому не хотелось вылезать из воды. Или же хотелось. Но только для того, чтобы лечь на горячий песок. И не думать. Ни о ком и ни о чём. Иногда можно и не думать. Иногда...
Публий: С каждым вдохом дышать становилось легче, как всегда, когда Великая затевала уборку, очищая всё - от воздуха до крыши улиточьего домика. Иногда до лица долетали мелкие брызги, и он слизывал с губ солёную пену белых коней, бивших копытами в берег с таким грохотом, словно их хозяин едва удерживал их за удила. Когда на глаза упала тень приближающейся тучи, По открыл их, потому что пропустить одно из Её величественных зрелищ было бы чёрной неблагодарностью - хоть устраивала она их для всех, но он точно знал, что - для каждого. Море горбилось широко и полого, вскипая заслоняющими обзор брызгами только у берега, и в каждом протяжном затишье между ними показывалась новая драма - то чайка, ищущая низкого ветра у самой волны, то тёмная коряга, мнящая себя галерой, взлетая на гребень, то искристый проблеск, идущий, кажется, не от скрывшегося солнца, а из тёмной морской глубины, то... ...человек, решивший, что он равен богам или хотя бы в состоянии с ними потягаться. Плывущий не был похож на утопающего рыбака, скорей на фанатика, решившего принести себя в жертву, но растягивающего удовольствие. Вряд ли Юпитер потратил бы на него молнию, но умереть в бурных объятьях схлестнувшихся земли и воды, в которые стремился пловец, было ничуть не хуже. Публий слегка поднял голову, наблюдая и пытаясь вспомнить свой ритуальный экстаз. Но воспоминание не приходило - слишком давно это было и слишком много трав намешал тогда в кубке жрец.
МаркКорнелийСципион: Взмах. Взмах. Взмах. Обернуться, силясь точно совместить себя с окружающим миром. И рвануть уже финальным броском. Волны у берега опаснее. Ну и пусть. Если жизнь не горячит кровь в той или иной мере, то зачем тогда жить? Последний акт до земли. Перевернуться. Вперёд. Ноги работают так же быстро, как и геронов шар. Подгадать период волн. Нырок. Медленно выдыхая воздух, стрелой пройти у самого дна, выставляя вперед руки, касаясь дна раньше, чем ударит, одним сильным гребком бросить себя вперед, толкнуться ногами, пологой дугой подняться к непостоянному и подвижному краю, где море сшибается с сушей. И как только этот край пошёл откатываться назад — ноги под себя, встать и с улыбкой двинуться в сторону тёплого камня, на котором как раз можно было бы отогреться. Даже можно сразу не лезть под другой камень, под которым одежда и оружие. — Аве. Прости, что я не Венера, но в наше время из пены морской рождаются только такие как я. Марк совершенно спокойно поминал богов, исходя из вполне объективной логики: если кому не понравится, то дадут об этом знать. О нерасположении же своём в отношении Марка матерь Энея не распространялась. Впрочем, как и о расположении. А, значит, можно было продолжать подобные... Почти что фамильярничества. — Байи очень маленький город. Куда не посмотришь — всюду знакомые лица. Проговорил он, укладываясь на валун. Было тепло... И в то же время не жарко. Блаженство...
Публий: Залюбовался он ещё до того как узнал - люди редко бывали равны стихии, разве что скопом. И когда белые щупальца бога с громким возмущённым шипением отпустили добычу, он впитывал взглядом рельеф выходящего как рельеф скал, силуэт как абрис дерева, рисунок вен по коже как прожилки на боку валуна, не разбирая лица, знакомого, как внешность любой пролетающей чайки. И только голос, человеческий голос, казавшийся здесь чужим и лишним, вернул к именам, которые люди имеют привычку давать всему, что видят, заставил узнать. - Ничего, я вполне могу представить себя Навсикаей, несмотря на то, что ты, сердящий богов, вроде бы не тонул. Маленький, как и Рим. Иногда он кажется мне его предместьем, лица те же, словно и не выезжал. Встречаться в дождь становится традицией, - добавил задумчиво, глядя как приближается сумрачная полоса, но шевелиться по-прежнему не собираясь.
МаркКорнелийСципион: Лежать было приятно. Никто не мешает. Никого нет. Вообще. Публий не в счёт. Он не станет ни задавать вопросы, отвечать на которые приходится часами, напрягая разум, ни просить о всевозможных глупостях. Впрочем, просили Сципиона, к счастью, редко. Семейная клиентелла была отцовской, а личные клиенты чаще всего находились ещё на службе где-нибудь так или иначе за Рубиконом. — Хм... Я предпочту всё-таки, как отдохну, установить пару столпов и дальше скрываться от бдительного ока Юноны, чтобы у воды было всё как положено. Змей я как-то придушил, так что дела идут что надо. А о лицах... Скажу по опыту, как стал жить в своём домусе на Виминале — вижу гораздо меньше тех лиц, которых бы не хотелось. А дождь... Дождь это хорошо. Он всё покроет. Даже цветы на могилах.
Публий: - Всех придушил? - поинтересовался По, нехотя поднимая от колен подбородок и пытаясь придать голосу хоть какой-то оттенок - смеха или хотя бы иронии. Получалось не лучше, чем у перекатываемых волнами мелких камешков. Надо было бы подвигаться, чтоб волшебное зелье черного колдуна, выпитое перед выходом с виллы, подействовало поскорее, может быть, стоило уйти, чтоб не нарушать Марково уединение и не светиться лишний раз вместе, но Публий, прижав к виску холодные пальцы, слушал не доводы разума, а инстинкт, говоривший, что можно выровнять дробно вздрагивающее сердце и рвущийся пульс в такт ровно бьющему прибою, дыхание - в ритм мерно вздымающихся и опадающих волн, дать отмыть себя ливню, прижаться к камню и стать камнем, беря нужное и отдавая земле лишнее. Он лёг, закинув руки за голову, в солнечное пятно, и даже мошку, ползущую в тени по колену смахнуть не нашлось желания, разве что улыбнуться - козявка надеялась опередить грозу. Тень двигалась по нему медленно, так же медленно, как проникало под кожу забираемое у камня тепло. - Интересно, если бы из этих волн вышел я, за кого бы ты меня принял... - спросил он тихо, то ли у химеры, выглядывающей с клубящегося края тучи, то ли у себя.
МаркКорнелийСципион: — Всех змей передушить не хватит человеческой жизни. Да и многие змеи настолько скользкие, что их не душить надо, а рубить головы. С другой стороны, таким змеям обычно лучше придумать смерть более жестокую. Ему нравились подобные разговоры. Мягкая пикировка ни о чём и разговор по душам в одном лице, где каждый знает на чём стоит остановиться. Ладони под затылок, вытянуться и всё. Только тепло от камня и тёплый дождь стучит по коже. — Тебя? За Меркурия. Не раздумывая и даже не открывая глаз ответил преторианец. Да и что тут было думать? Хитёр, изворотлив, при желании выкачает деньги из кого угодно, да и успел попутешествовать много, причём не в лектике, как некоторые, и не в седле и с легионерами, как Маркус.
Публий: - Я слишком редко Психопомп, терпеть не могу считать, так себе атлет, и давно не путник, - пробормотал Публий по-гречески. - Разве что посол... И, кажется, у меня сейчас подмокнут крылышки на сандалиях. Дождь подобрался мягко, словно шел на ощупь, хоть не был слепым, и трогал сперва кончики пальцев, ступни, забираясь всё выше и выше своими холодными руками, как пришедший прохладным вечером с улицы любовник, лезущий отогреться под одеяло. По вздрогнул, поёжился, глубоко вдохнул и расслабил тело, отдаваясь этим прохладным пальцам, прикрыв глаза и наслаждаясь уже тем, что тут его ответа не ждут.
МаркКорнелийСципион: — Там есть и другие аспекты. И, да. Как посол ты потребуешься... В той или иной мере. Но не будем о делах... А атлета и психопомпа оставь мне. Насчёт путника... Не знаю. Я тоже два года уже как не путник. Глаза открывать не хотелось ну совершенно. Да и вообще... Зрение нужно только при выступлении перед многими людьми, когда готовишься к нему, стоя перед зеркалом. А сейчас... О делах разговаривать действительно не хотелось. Седьмой и Третий, Восьмой и Одиннадцатый, Десятый и... Нет, Первый не в счёт. И вообще... Сейчас отдыхать надо, а не считать насколько быстро можно будет стянуть эти шесть легионов.
Публий: "Потребуешься..." Нужны ли Великой зеркала? Он мог увидеть шторм. Он мог его станцевать. Но что ей до этого? Он никогда не станет штормом. Пасынок. Просто пасынок... Публий знал, что это выходит яд, не только тот, что он принял с едой или питьём, но и тот, что проник с презрительными и завистливыми взглядами, холодными словами, небрежными прикосновениями, разъедающими запахами человечьей суеты и тесноты, и знал, что не встанет с этого камня, пока он не выйдет весь, пока его не смоет в море и не разобьёт о скалы, не растворит в чаячьих криках, не взобьёт в пену и не унесёт подальше отсюда, к другому берегу. Потому что у Великой не пропадает ничего. И из пены всегда что-нибудь... А дождь становился настойчивее, хоть и казался теперь теплее, прикасался уверенно, по-хозяйски, распластывая по телу ладони, проникая под одежду, гладя лицо и шею... По не любил, когда его трогали за щеки и подбородок, терпел из необходимости, не показывал вида, но тут не ждали его ответа и можно было не притворяться. Он повернул голову, чтоб убрать хоть одну щеку от дождевых пальцев и глядя на Марка, но сквозь него, смутно улыбнулся ни о чём. Клочку воспоминания, невесомому, как морская пена. - Атлет... тобой можно крепостные ворота перегораживать.
МаркКорнелийСципион: — Перегораживать проще чем потяжелее. И вообще я предпочитаю в последнее время тихую работу в таблиниуме. Или мне это кажется? Или на меня именно такую работу взваливают? Не знаю. Но с воротами у меня вроде никогда проблем не было, всегда в них пролезал. Ощущения были какими-то странными. Что он сейчас хочет? Чего вообще нужно? Марк не знал. Не чувствовал. Не понимал. И это ему совсем не нравилось. Просто лежать и тратить время ни на что? Нет. Нет. И ещё раз нет, Сципиона учили не так, его разум не мог смириться с прекращением какой-либо активности. Если не физической, то какой-либо иной. Если не крошить тела спатами, то думать и чувствовать. Потому что движение это жизнь. А смерть — его остановка. — Слушай, Публий... У тебя нет ничего покрепче? А то флягу с фалерном свою я всю уже выпил. А настроение... Не знаю. Интересного чего-нибудь требует. Шило в жопе, в случае Маркуса, представляло собой как минимум отбойный молот. Обычно работа позволяла избежать негативных последствий, но сейчас, после нескольких дней в дали от Рима... Требовалось что-то ещё.
Публий: - Хмммм... - долго протянул Публий, фокусируясь на обвивающих атлетическое тело прозрачных змейках. Раздетого Марка дождь накрывал тонкой сетью, словно кто-то невидимый пытался поймать его и утянуть обратно в волны. Змейки струились по камню и уползали в море, но у ловца не было недостатка в сетях, и он забрасывал их снова и снова, меняя узор, плетение, натяжение... Публий прислушался к ощущениями - сердце почти успокоилось, почти слилось с прибоем и ровные толчки сплавляли его с камнем, и двигаться было лень, и дышать во влажном тепле камней было единственным посильным движением. - Покрепче это у моего черного колдуна, Марк. Я послал его за вещами... Надеюсь, он сумеет отбиться от этих липучих... В пещере старикашки-сенатора меня хотели отправить к богам, а я к ним сегодня не собирался. Тем более целиком. Так что не смогу составить тебе компанию, если ты захочешь прогуляться. Ты ведь хочешь чего-нибудь... божественного?
МаркКорнелийСципион: Вероятно, самым надёжным способом поднять Марка на ноги был крик "Боевая тревога!". Чуть менее надёжным — сообщение о попытке убийства какого-либо из его подчинённых. Потому он резко дёрнулся и сел, уже будучи готовым тянуться за своими спатами. — Тебя. Пытались. Убить. А... Прости. Официально я ничем помочь не могу. Но, если вилла этого сенатора случайно сгорит, то поджигателей будут искать в Медиолануме. А то и где подальше. Не люблю когда кто-либо трогает моих подчинённых. Он улёгся обратно в то же положение, но спокойствие не шло, а палестры рядом как назло не имелось. — Божественного — хочу. К богам именно сейчас — нет, как и лет так ещё сорок точно, а лучше и подольше. Ну, на постоянной основе. Я не был бы против встретиться с каким-либо из них в ближайшее время в частном порядке.
Публий: Дождь вонзался упруго и уверенно, забирал целиком, усиливаясь и прижимая объятиями к твёрдому гладкому камню... тренированное тело взметнулось так резко, что тонкая сеть взорвалась мириадами брызг, и Публий невольно вздрогнул, почти удивлённо глядя на напрягшиеся и снова расслабившиеся мускулы, и прикрыл глаза, пряча под ресницами острия ненормально узких зрачков. - У циклопа было скууучно... козлы и бараны, обычное стадо. Я ушел даже не накинув шкурку. Если сжигать за скуку, Марк, полыхать будет отсюда и до Медиоланума. Если бы не ссора по возвращению из Остии, он бы вообще сюда не приехал. Пропускать и так короткую побывку... кто бы ни позвал... он не откликнулся бы даже тем молодым и прекрасным, чьи легионы маршировали в немыслимой дали, у главного храма Кибелы. Сердце пропустило пол такта и снова забилось размеренно. - Здесь так хорошо... неужели тебе есть сейчас что спросить у богов, кроме того, что они показывают... - зевнул По, чувствуя как схлынувший пик наслаждения от трав и дождя разливается по телу тихой истомой.
МаркКорнелийСципион: — Отсюда и до Медиоланума не надо, у моей семьи инсулл и земли много в этих регионах, равно как и много чего ещё. Но я тебя понимаю. Это часто становится проблемой. Ну, тебе хочется кому-то объяснить, что его поведение мягко говоря не подобающее... Только в процессе объяснения могут пострадать чьи-то ещё интересы. Например, друга семьи на протяжении поколений так двадцати, а то и больше. И не вспомнишь точно скольки, да и лень, честно говоря. И приходится придумывать обходные пути... И помнить, помнить, помнить. Помнить всё, хорошее и плохое, год за годом, век за веком. И быть готовым вернуть долг или же этот самый долг взыскать. Разговор почему-то опять начал сводиться к долгому, а то и вечному. Может быть потому, что флегматичное возлежание способствует подобным мыслям? — Есть. Проговорил Сципион тихо и устало, а после, стиснув зубы, продолжил уже тем тоном, что подобает. — И не важно, хочу ли я спрашивать. Мне есть чего спросить. А остальное не важно.
Публий: - Ты жалуешься или хвастаешься? - сонно спросил По, которому сейчас больше всего хотелось чтоб дождь закончился, выпустив солнце, и дал поспать, прямо тут, на этом самом камне, как на тёплой и шершавой ладони какого-нибудь бога. Он не заметил когда прошел висок, но сварившему травы Такитусу хотелось поцеловать его золотые руки. - Марк, я не Меркурий, я просто фригийский Силен, давший дёру из пещеры Полифема и спасающийся у своей любимой водички. Я могу напророчить*, могу их позвать... но откликнутся ли... В любом случае ты восхитительно возлежишь и двигать жалко. Так что подождём моего раба. По замолчал, надолго, потому что рядом с этим выкупанным Геркулесом было на удивление спокойно и так легко, что говорить не тянуло. Но когда не надо было ничего изображать и никого ублажать, в нём неудержимо просыпался босой мальчишка с улицы, на которой любили насмешничать над богатыми и знаменитыми. И как только ему наскучило лежать в тёплой луже, натекшей из под промокшей насквозь одежды, Публий перевернулся на бок, опершись на локоть, полюбовался немного рельефом и спросил о том, что вычислил, от скуки, по дороге в Остию: - Тебе точно бога? Может - тень женщины, чьими любовниками были твой предок и предок раздаривающей нарциссы девицы? Раз она так хорошо знала оба ваших рода, подсказала бы как их сочетать повеселее... в атриуме, на ложе, на рострах... ** *Полифем пытался изнасиловать Силена. ...Силен обладал пророческим даром, и его можно было заставить предсказывать будущее в состоянии похмельного сна. Природа силенов представляет собой соединение, с одной стороны, животного, низменного, пьяного веселья и балагурства, с другой — серьёзного вакхического восторга, который проявляется в музыкальном творчестве и пророческом экстазе. В греческих сказаниях о силенах отразились обе эти стороны демонического характера силенов, хотя вследствие смешения и слияния с сатирами силенам приписали больше смешных и животных черт, чем было в их природе; при этом многие атрибуты силенов — например атрибут осла, обычный в малоазиатских мифологических представлениях символ пророческого дара, — были извращены в сторону комизма. **Юлия, дочь Октавиана, была любовницей и Аппия Клавдия, и Корнелия Сципиона. Оргии с её участием, поговаривали, гулялись на форуме, аж на рострах
МаркКорнелийСципион: — Не вижу смысла хвастаться, ты и так знаешь финансовое состояние моей семьи, равно как и большая часть населения Города. Равно не вижу смысла жаловаться. Ты пока не напоминаешь мне какого-либо из богов, способных решить все мои проблемы за меня и желающих их решить. Потомок славных победителей Карфагена зевнул, протёр глаза, попытался перевернуться сначала на один бок, потом на другой, потом на живот, но, в конце-концов, принял то же лежачее положение на спине, что и было, также заложив ладони под затылок. — Пророчь... Зови... И я надеюсь, что откликнется. Просто чтобы я знал, как скоро мне потребуется взять дубину, надеть на себя львиную шкуру и идти... Куда потребуется. Спать. Или наоборот, что-то делать? Маркус всё никак не мог определиться. А, услышав вопрос Публия, громко рассмеялся, на ходу вспоминая все фамильные предания, дневники и прочие материалы, связанные с теми временами. — Да, этот мой прадед умел... Находить интересные места, где можно было бы оставить... Частичку себя во чреве красивой женщины. Если я правильно помню все эти фамильные древа, он был на пять лет её младше. Молодой любовник, хех. Думаю, что она, да, сможет... Ответить на многие мои вопросы. Если захочет отвечать.
Публий: Энергией, горевшей в ёрзающем Сципионе можно было обжигать горшки, которые, как известно, обжигают не боги, и Публий всерьёз озадачился что бы ему такое дать, чтоб не угробить парню сердце. И чтоб не вызвало привыкания. Это было бы жаль. - Пророчу, - легко согласился По, лениво перебирая в уме свойства привезённых трав, - если ты выживешь при встрече с её матушкой и не перепутаешь к кому сватаешься - тебя ждёт великая судьба. Ну и круглогодичная беготня по лавкам в поисках подарков многочисленным родственницам на многочисленные праздники. Если что - обращайся, я знаю где продают дивные контрабандные шелка по умиляющим ценам. Он потянулся и вытер с глаза дождевую каплю, забавно похожую на скупую слезу благодарности ласковому мирозданью. - Пожалуй, дам тебе травного молока. Ритуально оно готовится на молоке молодой матери, сомневаюсь, что мы найдем такую на твоей вилле, но, раз тебе не нужна Великая Мать или кто-то из её ближних детей, сойдет любое. Дитя природы было крупновато, и сомневался Публий в одном - в дозе.
МаркКорнелийСципион: — Это хорошее пророчество. Да и хм... Странно, что ты знаешь только где можно купить контрабандные шелка, а не любую контрабанду. Он улыбнулся всё ещё скрытому за тучами, но от того не менее прекрасному лику Сола. У Сципиона всегда были сложные, но интересные отношения с богами. — Только вот не уверен, что смогу нормально выбрать подарки в таком месте лично, а доверять подобное кому-либо ещё не люблю. Мне и так при попытке прийти в какую харчевню норовят дать на лапу. А я что, виноват что ли в том, что просто люблю мясо? Да и к тому же взяток не беру. Марк и правда не брал, зная, что не стоит растрачивать свою репутацию по мелочам. Как минимум до консульства. Всё равно денег столько, что в них и утопиться можно. — Твои сомнения... Да, человеческого молока не найдётся. А домина львов и прочих живых существ сейчас, уж прости, но как собеседница далеко не на первом месте по срочности... Разговора. Было... Просто хорошо. Тем редким ощущением возможности почти что не прятать настоящего "я", не прикидывать, кто и что подумает, не расставлять фишки на доске. Все они уже расставлены. Осталось лишь проверить.
Публий: - Я люблю подарки, - По вскинул взгляд выше марковой макушки, туда, где редеющий дождь проявлял настоящие лица скальных пород - цвета, разводы, вкрапления... - но не люблю, когда меня видят за меня. Шелка я выбираю только сам. Остальное дарят. "Мясо, панибратство со стихией, репутация, четкие цели и непреклонное движение... " Публий вздохнул бы, если бы имел привычку врать себе. Но он никогда не скрывал от себя, что нравились разные, а тянуло к таким. После фригийца, по крайней мере. - Пока ты будешь говорить с тем, что к тебе придет, твои рабы не решат, что я тебя убиваю? Не думаю, что раньше они видели господина... в ритуальном трансе. У тебя слишком здоровый цвет лица для того, кто часто говорит с богами.
МаркКорнелийСципион: — А кто их не любит? С этим риторическим вопросом Марк спрыгнул с камня и начал быстро одеваться, не скрывая ни лорики хаматы, закрывающей руки как минимум до локтя, ни широких, от локтя и до запястья, плотных кожаных наручей со стальными пластинами, ни пары подвесок метательных ножей, ни двух своих спат. Да и смысл? Любой из его подчинённых подтвердил бы, что трибун и спит в броне, иногда причём не снимая оружия. — Ну... Хорошее питание, активная жизнь на свежем воздухе, ежедневные тренировки и прекрасная наследственность... Обычно вкупе с молодостью этого хватает для здорового цвета лица. А что до рабов не беспокойся. Я напишу им. И поставлю вилика у двери. Чтобы желающих задавать вопросы не было. И, да, ничего что на вилле несколько десятков преторианцев? Потом добавил, со смехом направляясь в сторону ворот своей виллы. — Мы постоянно встречаемся в дождь. Интересно, понимать ли это как то, что нам ещё предстоит встретиться под дождём из крови? Боги молчали. Может быть потому, что уже ответили ранее, а Сципион всё и так понял?
Публий: "Ещё один!" закатил глаза По, но традиционно вопросить "Великая, за что мне?!" мысль не повернулась - слишком хорош был вид сорвавшегося с камня Марка, хоть и излишне... бронирован. - Ну и ничего страшного, не помрут твои преторианцы. Я в любом случае не буду готовить это на пляже. Это тебе не просто убиться, это сакральная вещь! Преторианцев отправь... не знаю... по лавкам. Купаться. Собирать ракушки! Стооой! - неохотно потянулся с камня следом. - Я велел Такитусу прийти ко мне с вещами сюда. Если он не найдет меня на месте - разберёт твою виллу по кирпичику, а дождь будет из камней. Твой посланный навстречу слуга тоже не поможет - мой пончик подозрителен.
МаркКорнелийСципион: — Эх... Свидетели... Секретность... Устало вздохнул Маркус, останавливаясь. — Собирать ракушки... Маловероятно. Максимум — заставить большую часть бежать полный десятимильный кросс, а меньшую... Подумаю. Сакральная вещь... Публий, кому ты это рассказываешь? Боги откликаются тем, кому считают нужным, а не тем, кто так тщательно выбирает где варить. Он стоял и смотрел по сторонам. Дождь уже заканчивался. И это не могло не радовать.
Публий: По легко спрыгнул с камня, так же легко пропуская мимо ушей набившие оскомину причитания про свидетелей и секретность, оперся о валун локтем, оглядел Марка с макушки до пят, такого - отмытого Кибелой как младенец, по самую душу, и бронированного как военная машина, и рассмеялся: - Смотри не ляпни это в каком-нибудь храме. Боги... - он прищурился, чуть закусив нижнюю губу, - откликаются как люди. Главное сильно захотеть и настойчиво звать. Придут не по надобности, так из любопытства.
МаркКорнелийСципион: — Ты сам признаёшь, что "главное сильно захотеть и настойчиво звать". А храмы... По мне они и правда должны учить как связываться с ними. Как именно сильно захотеть и насколько настойчиво звать. Он саркастически усмехнулся. Разговор и правда был интересным. Жаль только, что собеседники для такого редки. — Не море ли больший храм Нептуна, чем мрамор колонн? Не больше ли угодны Марсу победы квиритов, чем те же мраморные колонны?
Публий: - Учить... - усмехнулся По, - учат. Это невеликий секрет. Охотнее всего боги откликаются когда немножко... сходишь с ума. Впрочем, как и люди, - он замолчал, возя по мокрому валуну пальцем, механически выводящим букву "m", взглянул на едва заметный след и тут же затёр. - Не знаю был ли ты хоть раз у тибуртинской сивиллы и сомневаюсь, что встречал на улицах Рима бывшую весталку, которую теперь зовут Сеасой-провидицей... а мог бы убедиться воочию. Но мы обойдемся без таких жертв. Тебе повезло, что ты встретил меня, а не кого-нибудь из коллегии. Мне не нужно от тебя... даже пожертвований. "Так что обойдёмся без мандрагоры... чтоб ты не попросил ещё" рассеянно додумал Публий, глядя на острые конусы кипарисов, приплюснутые верхушки пиний и разлапистые контуры олеандров, недавно ещё бывшие тёмными пятнами, размытыми хлещущим серым, а теперь вызолоченные и прочерченные во всём пышном великолепии. В такие моменты особенно остро ощущалась Её многоликость, и он жадно впитывал ощущение, чтоб всегда помнить про многоликость любого из её детей. На тропинке, меж кустов, показалась черная голова и По, которого тревожная дорожная жизнь приучила чувствовать людей на расстоянии, повернулся в сторону приближающегося раба: - А вот и молчаливый пончик. Надеюсь, он не стал подсыпать в сенаторский котел антимонит...
МаркКорнелийСципион: — Нет-нет-нет, Публий, уж что-что, но мой рассудок мне дорог. Очень и очень дорог. Так что я могу быть исключительно благодарным, что уж его не потребуется приносить в жертву... Ни при каких обстоятельствах. "Мне не нужно от тебя... даже пожертвований.", именно так, да. Тебе нужны от меня другие пожертвования. Те же, что и мне... От многих. Лояльность очень сложно купить, гораздо проще взять в долгосрочную аренду..." — раздумывал Марк, пытаясь понять, что же реально ему нужно от богов. Вариант "решите все мои проблемы и бесплатно" пока никто не предлагал, а, значит, требовалось что-то менее наглое. — Да, вижу... С него станется. И, честно говоря, мне кажется, что я отношусь ко многим сенаторам с недостаточным пиететом. По крайней мере, так чаще всего считают они. А я... Не вижу смысла разубеждать их вслух. Это было чистейшей правдой; проведённое часто в гостях у тех или иных представителей сенаторской элиты детство приучило преторианца обращать внимание и держать в голове слишком много нелицеприятных фактов о тех или иных славнейших мужах Города.
Публий: Дождь стал солнечным, совсем ручным, и ласкался к ногам последними косыми каплями, прежде чем залечь маленькими блестящими зеркальцами меж камней, чтоб отражать покинутое небо. По собрал из-за спины длинные волосы, с которых ниже лопаток текли холодящие ручейки, скрутил, отжимая, встряхнул головой, размётывая локоны по плечам, а брызги - во все стороны, как вылезший из реки несейский однолеток, и по-свойски посоветовал обрызганному Марку: - Милый, воруют обычно то, что ценно. Не придавай так много значения рассудку, не искушай богов. Присел, развязывая сандалии, и возился с насквозь промокшей и разбухшей кожей пока хруст шагов груженого как верблюд корзиной и тюком раба не стал отчётливее прибоя. Разулся и выпрямился, оценивая настроение колдуна по одной походке, не разбирая ещё выражения лица. И удовлетворённо улыбнулся. - Судя по всему, мой повар тоже не питает к ним особого пиитета, а бараны во главе с циклопом, скорее всего, будут денька два жить в латрине. Безвылазно. Но все останутся живы. Такитус кудесник - всегда помнит о золотом сечении. У него всегда всё в меру - боли, смерти, жизни, сна... Если бы у этого художника своего дела был соперник, его апеллесовой чертой могла бы быть только способность одной своей волей остановить чужое сердце. И запустить его снова. Как думаешь, пончик, нашелся бы такой? - Чего только на свете не бывает, господин, - неопределённо ответил подошедший раб, кланяясь куда-то посередине между двумя господами, но глядя только на своего. - Ну, и что на мне написано? - притворно возмутился этому осторожно оущпывающему взгляду По. - Что я отравлен, простудился, оголодал и вот-вот умру, как всегда? Попереживаешь потом. А сейчас мы пойдем на виллу к этому жууутко опасному крупному красавцу... не косись, не косись, он очень милый, а на вилле пустовато... и ты сваришь ритуальное молоко, чтоб он смог побеседовать с богами. На одного. Я только что... пообщался. Черный уже открыто перевел взгляд на "опасного крупного", которому почти не уступал в размерах, эти самые размеры оценивая, и кивнул молча. - Болтун мой, - в который раз умилился Публий через плечо, шагая с сандалиями в руке к виднеющейся на холме вилле.
МаркКорнелийСципион: — Если богам что-то не понравится, то они точно об этом сообщат. С улыбкой бросил Марк, чуть подняв голову, когда они приближались к окружающей виллу... Стене. Да, возможно, что и стене, так как, хотя со стороны эта ограда высотой в целых четыре пасуса и казалась настоящим лимесом из земляного вала и деревянного частокола наверху, то была всего лишь искусная бетонная стилизация, которую краска делала столь живой. На южных участках "частокола" были выбиты в мраморе имена и должности тех его предков, кто покрыл себя неувядающей славой у Карфагена. И так акт за актом, имена и консульства, диктаторства и провинции, сотни тысяч пленных и приведенные к покорности города. Преторианец прошёл мимо двух стоящих на коленях слонов, дежащих хоботами трофейную карфагенскую пентеру, мимо египтян, простерших в молитвенном жесте руки со снопами зерна, мимо сирийцев и парфян, где среди имён уже виднелось его, мимо городов Греции и вод Дуная, мимо галльских племён и только что сокрушенных бриттов, где можно было увидеть недавно выбитые две новые таблички, Маркуса и его младшего брата. — Спят все что ли? А посмотрим. Пинок в "британские" ворота, над которыми виднелась не вполне пристойная сцена облагораживания варварской крови с Боадицеей и сразу тремя римскими офицерами. Как ни странно, ответ последовал весьма быстро, особенно для размеров сада. Плотно зарешеченное окошко в двери открылось и в нем показался молодой декурион преторианцев. — Трибун латиклавий... — Два часа, десять миль, кросс с полной нагрузкой. Всем и немедленно. Маршрут знаешь. Который альпийский три. После отрабатывать в парах фехтование в южной части виллы. И Алана сюда, тоже срочно. Он улыбнулся, чуть прищурившись. — Великая это штука — дисциплина.
Публий: Рассмотрев показавшуюся за-за пригорка стену, Публий остановился и длинно, витиевато выругался* галльским ругательством, включавшем в себя упоминание целой череды матерей, действий, поз и родственных связей. Не отказывая себе в безупречном произношении, которому научился там, где стояло похожее... сооружение, из тех, что он надеялся не видеть больше никогда. И только потом пошел за последним брошенным в стену словом к воротам. - Парочка фонтанчиков бы не помешала, - оценил архитектурный замысел, искренне сочувствуя мраморным слонам - на его взгляд бедолагам нестерпимо хотелось сбежать из этого памятника римскому величию в тёплое море, плескавшееся совсем рядышком, но такое же недостижимое, как свобода для любой из покроённых провинций. Он покосился на Марка, такого же мраморного в своей броне, но, вместо просившейся на язык неуместной аналогии, сказал лишь: - С этой богиней* я не дружу с детства. Но тебе, конечно, виднее. * *- Чтоб, блядь, тыщехуйные табуны вонючих диких лесных коней ебли матерей, дочерей, троюродных бабушек и четвероюродных дядь тех, блядь, ёбаных мудил, которые, ебись они теми же конями, нашли время понахуярить по всей империи этой хуйни, но, блядь, не находят время написать пару ёбаных писем. *Дисциплина персонифицирована и обожествлена в легионах.
МаркКорнелийСципион: Сципион с неподдельным интересом выслушал всю тираду, искренне сожалея, что Алана сейчас рядом нет, а он, кроме понимания общего смысла, не в силах разобраться ни в чём глубже, да и не был уверен, что запомнил весь монолог. — Когда я уезжал в Британию, то посмотрел в карие глаза одного четырнадцатилетнего мальчишки и поклялся Двенадцатью, что будет писать письма всегда, если мои руки смогут держать стилос. А если не смогут, то пока будут силы диктовать текст. Мальчишка успел уже отслужить трибуном и скоро вернётся в Город, но клятвы это не отменило. Проговорил Маркус негромко, как будто доверяя личную тайну, и продолжил: — Фонтанчики внутри. Равно как и деревья... Без всего этого вилла была бы не полной. А богиня... Знал бы ты, насколько у меня с ней сложные отношения... Но если у тебя с каким-то из богов они простые, то стоит задуматься, правильно ли это. По крайней мере, мне так кажется.
Алан: "Алана сюда срочно" он слышал сам, слишком зычный был голос у хозяина, но если по голосу судить, дело было такой же жизни и смерти, как обычно, ничего выдающегося, и потому прием он закончил. С некоторым сожалением отложил спату-хорошо сегодня тренировка шла, в удовольствие. И поспешил туда, где был Марк. Компания, в общем, не удивила. Он склонил голову. -Аве.
Публий: - Какое у тебя... причудливое образование, - улыбнулся По, - не ожидал, что ты знаешь этот язык во всём его многообразии. И отвернулся, окидывая незаметно вылинявшим взглядом открывающийся из ворот вид. Улыбка тут же сошла с лица, словно сквозь камни утекла. Боги и в этом мало отличались от людей - если у тебя с ними просто... У стены, вдоль тропинки, на далёком пляже, в ладонях листов Великая рассыпала сотни маленьких зеркал, дробя и множа, как всегда, свои отражения, предлагая собирать их или множиться вместе. Но смотреть в них не хотелось. Он повернулся к молодому трибуну, чтоб посмотреть в другие. Они отливали морем. Таким, каким он видел его далеко, не здесь - спокойным, весёлым, немного мутноватым, с прозеленью и тенями быстрых рыб. - В тех возрасте и звании, в которых ты их писал, это можно себе позволить. Мальчишке повезло. При виде местного раба, Такитус, откровенно неодобрительно смотрящий на "лимес", подошел и тронул господина за плечо. - Ах, да, - распорядился Публий как в гостях, - молока, любого, переносную жаровню, чистую, желательно новую, дров, лучше ореховых или вишнёвых. И ладана.
МаркКорнелийСципион: — Хм... Ну... Причина именно этой особенности моего, безусловно, причудливого образования в данный момент стоит перед тобой. Долю своих познаний в данном лингвистическом вопросе он предпочел умолчать; при всех своих возможных минусах вера подчинённых в собственное начальство это весьма и весьма полезная штука. — Знаешь, я очень многим так или иначе писал. Хотя бы раз в жизни. А также приходил к родственникам погибших. Личное участие... Оно... По мне так слишком важно, чтобы о нём забывать. Зеркала повернулись где-то на четверть круга. — Аве, Алан. Всё о чем попросил этот господин, ложе рядом с какой писциной поменьше, если он там ещё не стоит, воды, фалернского и сока... Любого на твой выбор, я не знаю какого мне захочется после. И чтобы меня не трогали в ближайшие несколько часов, исключая приказ из Города явиться по срочности три креста. А после продолжай тренировку. Или что ты там до этого делал? Марк всегда знал — если кто-то делает что-то правильное и полезное, то мешать этому есть преступление. Испортить работающую систему просто. Починить — намного сложнее. И с людьми также.
Алан: Кивнул и распорядился о ложе и прочем молоке. Не нравилось ему это все, особенно дрова и ладан, но хозяину виднее. А что не беспокоить..ну хочет развлечься, что с того, не ему судить.
Публий: "Как долго ты будешь об этом помнить, если у тебя под командованием будут два-три легиона?.." чуть прищурился Публий, и пошел от ворот к вилле как только дозвучало последнее приказание и стало понятно, что сушить и кормить его не собираются. "а после продолжай...". Он не дослушал. Встречать всегда выходили любимчики. И, частенько, По исподволь наблюдал за их реакцией на свой визит. Но не в этот раз - незачем. Такитус, с пыхтеним ковыряющийся в промокшем тюке, поспешил следом. У ближайшей освещённой солнцем скамьи По остановился, поставил на подсыхающий мрамор сандалии и тихо поинтересовался: - Травы не вымокли? - В корзине-то сухо, господин, но тюк... - Тряпки? Высохнут до ночи, - беспечно махнул По, не собираясь цепляться к рабу за методичное, но бездумное выполнение собственного приказа. Он ушел бы даже если бы все вещи пришлось оставить там. Он привык уходить налегке. - Я уеду ночной повозкой.
МаркКорнелийСципион: Он шел быстрым, размеренным шагом, не обращая внимания на все эти фонтаны и полянки, гроты и скульптуры из мрамора и кустов, изображавшие бесчисленные цветущие города Империи и тех, благодаря кому благословленные богами крылья Орла простерлись над этими землями. Всё это было до боли знакомым ещё с самого детства, равно как и двенадцать статуй богов высотой в четыре пасуса каждая, окружающих домус. На мече Марса он когда-то подтягивался, в короне Юпитера — прятался от брата, когда они играли. Уже перед ними виднелась громада золотого Аквиллы над входом, когда Публий остановился у одной из лавочек, которую услужливо держали две статуи, галла и брита, а между ними журчал то ли короткий ручей, то ли узкий прудик, вероятно, воплощающий собой Mare Britannicum. — Напитки, явства, мальчики, девочки... Партия в сенет? Напиши всё что нужно, я поставлю под этим печать и приколочу к двери. Как я понимаю, тебе придётся подождать не один час, а радушному хозяину не подобает оставлять гостей... По крайней мере, меня когда-то так учили.
Публий: - Тунику. Три утиных яйца. Варёных. Любой каши. И немного оливок. Если у тебя это требует приложения печати, кажется, я буду чувствовать себя как дома, - не удержался По от лёгкого вздоха. - Мальчики... девочки... ты, помнится, говорил, что твой раб отлично делает массаж? Я бы не отказался, у меня был не самый лёгкий день. Он окинул взглядом сад, не столько любуясь, сколько, по привычке, запоминая планировку: - Веди. В штабную палатку, - улыбнулся краешками губ. Как же это всё было... знакомо.
МаркКорнелийСципион: В первый момент Сципион попытался сдержать смех, но, поняв, что это бесполезно, расхохотался в полный голос. — Когда я не в состоянии что-либо приказать лучше ставить печать. И вообще. Пока я не смогу тебя выпустить отсюда и не надейся уехать. А то ограбят или убьют по дороге... Где я потом второго такого как ты найду. Отдышавшись и умывшись из ручейка, он продолжил. — Вообще-то говоря, на такое, разумеется, печать на нужна. Но на всякий я уже привык. И, да, что касается моего вилика. Перед началом массажа он предложит тебе чистую тряпочку. Возьми её в зубы и не отпускай. Я не беру, чтобы спокойнее терпеть боль... Но и только. Двери. Несколько поворотов. И вот оно, вожделенное ложе, на которое можно спокойно плюхнуться, прикрыть глаза и слушать журчание фонтанчика. — Сейчас это можно считать штабной палаткой. Ах, да. Марк привстал, и, быстро написав список запросов, поставил печать и протянул Публию. — Вот. Если что — предъявишь.
Алан: Вернулся он довольно быстро, как только убедился, что дотащили. Подправлять пришлось самому. А фалернского всегда было в избытке по первому требованию. -Все готово, господин.
Публий: "Если я не очнусь - здесь тебя и закопают" можно было и не озвучивать. Хотя он помнил одно грозное "и не смей покидать пределов лагеря!" оказавшееся заботой. Только он и в тот раз ушел, и тоже босиком, потому что так тише. Правда - недалеко. И когда его догнали у ближайшей стабулы это было... неожиданно. - Марк, дорогой, я понимаю, что босиком и в мокрой тунике я выгляжу непредставительно, но я переоденусь и ты вспомнишь, что я с двенадцати лет на улице, с пятнадцати по двадцать - в дороге, что я закончил арицийскую... - напомнил Публий спокойным тоном, в котором можно было прочитать как "спасибо за беспокойство" так и "если твоё сердце не выдержит - я всё равно уйду". - Уверен, циклоп не пошлёт за мной людей, в Байях достаточно развлечений, чтоб забыть меня быстро. За Марком он шел молча, разглядывая портики, фрески, статуи, и так же молча стоял подле ложа, не желая садиться в мокрой одежде, думая, что мало кто знал о боли столько, сколько знал он, ещё до лимеса, до арицийской, до подвала Нерио... ...били часто. Братья, стыдившиеся его мягкости и ласковости, потом помрачённый горем отец... били на улице, много, жестоко, особенно когда он ушел на неё совсем, пропадая безвылазно. Одно время он думал научиться тоже. Валяясь с очередным сломанным ребром на вонючем соломенном тюфяке под грязной лестницей, в очередной вонючей дыре, он клялся себе, что станет сильным, огромным, чемпионом по панкратиону, не меньше, чтоб больше никто и никогда не посмел!.. А потом убили Одноглазого Мамерка. Он даже одноглазым не был, просто шрам на глазу тяжело оттягивал веко, не мешая смотреть в оба. Но волчья стая из припортового рвала его как зайчика, и его друзей, и их разъярённых, как менады, женщин. Остановил это безумие фригиец, которому драка мешала пить вино и считать пожертвования, опасавшийся за ослика и тележку с богиней. О, какое это было представление! И тогда Публий понял на что способно слово. Негромкое. Точное. Одно. А уж целая фраза... По принял папирус, в котором ни слова не было про то, что его следует выпустить с виллы, если с хозяином случится непредвиденное, и равнодушно протянул его рабу: - Всё это сразу. Массаж - потом. Подготовка займёт какое-то время, Марк. Я успею и поесть, и выпить. За здоровье гостеприимного хозяина. И отвернулся к стене, прикусив губу. Недоверие не задевало его давным-давно. Он работал с недоверием. Так что же в этот раз... - Какая любопытная фреска. Это боги или твои предки?
МаркКорнелийСципион: — Публий. Подумай, сколько моих подчинённых так или иначе явились пред ясные очи Прозерпины и Плутона по моему приказу, явному или нет. И вот представь себе, все они мне иногда снятся. В ночных кошмарах. Возможно, так боги напоминают, как дорого стоит Империя и какую цену многим за неё приходится платить. Так вот, если я отпущу тебя, на всякий смотря по сторонам и помня что там у тебя в багаже — я сделал всё что мог, после уже на всё воля богов. Ну... Как ты в своё время рассказывал про черепицу. Если нет... Ещё один портрет в этой галерее. Ничего особенного, но меня не тянет её удлинять без лишней надобности. Прозвучало это всё тем устало-флегматичным голосом, будто на самом деле Марк как минимум вдвое старше, чем считали все. Может быть где-то год считается за три? Или боги дают многое только лишь тем, о ком точно знают — эти будут тратить, живя полной жизнью, гореть, а не тлеть, сколько бы и какого дерева ни было. — Ну а если пошлёт, то вполне желательно будет отправить за тобой несколько моих людей из тех, что смогут взять живыми и разговорить посланных за тобой. А ещё один сенатор на крючке... Никогда не откажусь от такого. А ты уже понял зачем мне они, да и не только мне. И можешь сколько угодно строить из себя кого угодно. Но не мне. У тебя слишком умные глаза. Я всегда ищу эту печать интеллекта в глазах, её сложнее всего маскировать... Наверное, в тебе её просто мало кто пытался найти, слишком логичная маска, чтобы не искали. А я ищу. Всегда. У каждого. Это очень помогает, чтобы разделять. Фишек и игроков. — Да, хозяин гостеприимен. Так завещал Юпитер. Наверное, потому что помнил доброту Кибеллы в детстве. А фреска... Он сфокусировал взгляд на жестах и застывших, но готовых стартовать движениях, на этой запечатлённой, но всё равно живой, вечно живой реальности самопожертвования, на которой вот уже который век стоял Вечный Город. — А. Одна из немногих мирных фресок в этом доме. Ну, как мирных. Относительно. Триста шестьдесят третий год, варварские орды у ворот Рима, одна из моих прародительниц срезала себе волосы и плетёт из них тетивы... Но в её плетение входят волосы подлиннее, откуда-то из-за двери, где тетиву плетёт Минерва. Потому что каждому есть что отдать. И нужно отдавать. Каждому и многое. Чтобы не пришли те, кто заберёт всё.
Публий: "Высокие матери... высокие материи, ради которых чаще всего отдают кого-то. Даже если этот кто-то свой. Особенно если свой..." Публий давно считал, что за деньги - предавать, отдавать и отдаваться - слегка честнее, чем за идеи. Но и он не брал это в расчет, когда встречал детей Кибелы. Такому как Вистарий, например, он готов был отдать многое и многих, включая себя, если это поможет ему созидать; не желая, не любя, но лёжа у ног сторожевым псом и заботясь... по-своему. Поэтому Марка понимал, но... Сенатор на крючке перечеркнул кошмары, верно и привычно расставив акценты, и теперь Публию было слегка интересно только что притащит любимчик - рабскую тунику, подчеркивающую положение, или хозяйскую, в которой он нелепо утонет? - Мой предок принёс Риму Иерусалим на блюдечке*. Правда "Антигона" на стенах нашей фуллоники смотрелся бы смешно, потому его там не было. Но я рос со знанием, что те, кто забирает всё, это мы - римляне. А чтобы что-то отдать, надо что-то иметь. Иначе придется отдать жизнь. Как хорошо, что у меня длинные волосы... Он легко провёл пальцем по божественным волосам, идя вдоль стены пока дорогу не перегородил драгоценный столик, над которым По застыл с восхищённым легкомысленным "ммм!". Такитус, пристроивший корзину рядом с жаровней, сунул в руки чужому рабу тюк промокшей одежды, лаконично пояснив: - Просушить бы. *http://ru.wikisource.org/wiki/%D0%95%D0%AD%D0%91%D0%95/%D0%A1%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B9,_%D0%9A%D0%B0%D0%B9
МаркКорнелийСципион: — Лучше бы он его сравнял с землёй, посыпал то место солью, а жителей продал в рабство. Тогда бы нам не пришлось возвращаться к этому вопросу повторно. Но знание будущего это прерогатива богов, не смертных... И то не всегда. А отдавать... У каждого есть что-то, что он может отдать. Это слишком просто — умереть за Империю и принцепса на лимесе. И куда сложнее жить и делать так, чтобы умирали её враги. Здесь нужна не только храбрость, но и ум. Так что волосы твои, Публий, могут потребоваться городу лишь в самом крайнем случае. Сципион расслабленно улыбался, но было одно но. Взгляд. Он вообще привык чувствовать взгляды спиной, а уж этот... Взгляд уже наведшего оружие гастрафетчика, но ещё не выпустившего болт, потому что не понимавшего куда именно стрелять. — Алан. Скажи мне, какова разница между, скажем, яблоком и индийским орехом? Безотносительно их цены или же сложности достать. Вопрос был прост. Ну или сложен. Смотря как понять, смотря как отвечать...
Алан: Начал он смотря вниз и постепенно поднимал взгляд - Хотя бы тем, что орех далек от яблока. И в отличие от того же яблока, его не стоит есть целиком, с кожурой. Кстати, их у него несколько. К этому моменту взгляд уже поднялся до уровня глаз гостя. До Хозяина было еще идти и идти. - Орех внутри пуст. Если не считать заключенную в нем малоприятную белесую жидкость, не более секстанта. Которая не более вкусна или съедобна, чем с позволения сказать мякоть. Хотя сам плод экзотичен и стоит немалых денег. Он говорил о Публии и потому взгляд стоило отвести, вполне логично продолжая начатое вверх движение.
Публий: Столик оказался инкрустирован настолько приличной сценой, что Публий поскучнел. Не развеселила даже речь преданного раба, хотя будь этот курортный столик чуть попикантнее, а взгляд Алана чуть поживее, выводы были бы совсем другими, более... многообещающими. А так - ну вырос варвар в этой фамилии, благодарен на веки вечные, тоска какая... - Я слышал чего-чего, а соли у них там больше, чем всего остального, но помогает уже много веков как-то не очень. Все провинции скорбят, все свободные народы громко возмущаются, все царства протестуют против нашей жестокости и алчности; от океана до океана не найдется такого места, сколь бы отдаленным или глубоко запрятанным оно ни было, которое не испытало бы на себе нашей жадности и нашей несправедливости, как говорил один из коренных горожан*. Впрочем, этот же горожанин обвинял наместников в излишней жалости к народам провинций, из-за чего, по мнению очаровательного горожанина, римские граждане теряют огромные деньги. Ах, эта наша милая римская последовательность и логичность! Может, она всему виной? Не может же, в самом деле, этот народ всё время восставать из-за таких мелочей, как постоянное изменение границ и схем управления, зависящих только от того кто с кем спит в Риме, идиотских налогов, не менее идиотских в своей жадности наместников, осквернения святынь и навязывания в боги человека, чьё имя теперь запрещено упоминать в империи ближайшие тысячелетия два**? Как-то странно людям нервничать из-за таких пустяков, если империи надо отдавать всё, включая последние штаны... или что у них там. В принципе, плевать ему было на Иудею и её народ, как и всем римлянам, но его постоянного связного отправили именно туда, и Публия раздражала необходимость срабатываться с новым, кем бы он ни оказался. Или так действовала филигранная работа ремесленника, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении безжизненной и пресной... Или упоминание ума, который сам по себе вещь не такая уж приятная для окружающих, поскольку по определению - независим. **из речи Цицерона **Во времена Гая Калигулы(убитого преторианцами и преданного проклятию памяти), правившего Римом с 37 по 41 гг., Иудея вновь была готова взяться за оружие. Причиной послужила политика нового императора, после первых лет своего правления потребовавшего, чтобы его почитали как бога.Во все концы Римской империи направлялись статуи, изображающие нового бога. В большинстве провинций обожествление человека проходило гладко - к сонму местных богов добавлялся еще один бог. Но для Иудеи ситуация оказалась катастрофической. Монотеизм евреев не допускал даже мысли о подобном действии. Отношения с Римом особенно обострились после инцидента в Явне в 40 г. н. э. Язычники города поспешили основать жертвенник в честь Калигулы. Проживавшие в Явне евреи без промедления разрушили его. Их поведение вызвало ярость императора, который, в качестве наказания, приказал: "Установить огромную позолоченную статую, невиданную по своему великолепию, в храме главного города [Иерусалима] вместо кирпичного жертвенника в Явне, назло им [евреям]".
МаркКорнелийСципион: — Прекрасный ответ... И не тот, что нужен. Это полезное умение... Ну, говорить правильно, но не по делу. Но сейчас требовалось несколько иное. Усталый вздох. Скольких же людей приходится учить... И сколько всего требуется выучивать самому. Возможно, одной из причин подобного отношения к вилику была потребность учиться понимать людей на практике без риска сболтнуть чего лишнего. Неосознанная. Да и мало ли чего мы совершаем неосознанно? — Да, плод экзотичен и стоит немалых денег. Но разве я спрашивал о цене? Или о съедобности? Из индийского ореха выделяют прочное волокно, которое идёт на верёвки и канаты, прочные и не намокающие, да и не тонущие. А остатки — на набивку подушек и циновки. Из другой части его внутренности можно получить масло, обладающее в том числе и лечебными свойствами, а что останется скормить скоту. Измельчённая же кожура очень полезна, если надо посадить растение в сложной для него почве. Ещё один вздох. У Алана светлая голова, рано или поздно разберётся. Вопрос в том, чтобы это случилось не слишком поздно для какой-нибудь случайности. Да и всё равно негде взять более подходящего Марку вилика. Во всех смыслах. — Так вот. Люди очень часто видят лишь одну сторону... "Ореха". И не видят остальные. Умение видеть все стороны, — слово "использовать" не прозвучало, но слишком откровенно повисло в воздухе — а также делать так, чтобы другие люди видели в тебе лишь ту сторону, которую ты хочешь им показать... Оно очень, очень полезно. Ну, думаю, это ты и так понял. Улыбка стала теплее. В конце-концов, потребность в этом умении была очевидной, а вот само умение — отнюдь нет. — Ой, этот коренной горожанин столь страстно пытался угождать всем и каждому, что успел получить за это аж гладиусом по шее. Да и в конце-концов, галлам, к примеру, всё это жить не мешает. И штаны отдают они совсем не последние. Возможно, потому, что мозгам страдают в большей мере?
Алан: А этот высказывал вполне разумные мысли и был не так глуп, как можно было судить по внешности и занятию. Которое, даже если его скрывать, все равно проступит масляным пятном на тунике, отставленным мизинцем, ищущим взглядом. За хозяина можно было не дергаться, этот разве что отравит..хотя, впечатление могло быть обманчиво, слишком ладно тот двигался.
Публий: - Ещё им можно забивать гвозди и колоть другие орехи, - фыркнул По, - люди часто находят странное применение вещам, несмотря на их дороговизну. И прошел мимо своего повара к ложу, мимоходом ласково потрепав черного великана по предплечью. Его люди понимали взгляды и слушались прикосновений. Ода преторианской практичности была не так уж и плоха, только Такитус никогда не был практичным в этом смысле, и ноздри, слегка подрагивающие при каждом "выделить", "получить", "скормить", лишний раз это подтверждали, вызывая лёгкие опасения, что ингредиентов в "молоке" может оказаться чуть больше, чем нужно. Его люди были горячими, что грело, радовало, иногда доставляло неудобства вроде необходимости успокаивать, как сейчас, но определённо того стоило. Публий чуть насмешливо улыбнулся хозяину... виллы. - А может потому, что один чуть более умный горожанин вовремя ввёл их вождей в сенат? Или потому что близость... к Риму, - он насмешливо посмотрел на галла, - открывает им куда больше возможностей?.. Пончик, не стой столбом, уже всё принесли.
МаркКорнелийСципион: — О, нет, Публий, для такого я предпочитаю использовать молотки... Или, в крайнем случае, камни. Во-первых, им всё равно ничего не будет. А во-вторых, они гораздо дешевле. Да и найти их проще. Маркус был очень, очень практичен. Настолько, что иногда бился головой об стену, когда никто этого не видел из тех, кому такое видеть не положено. Ну... По восходящей к Октавиану традиции.* — Не отказывая этому горожанину в наличии ума я бы всё-таки заметил, что он был слишком мягкотелым, чтобы спасти свою шкуру. В отличие от его наследника, которому даже возраст не помешал думать головой и эти самые головы рубить. Что же касается близости к Риму... От Иоппе до Города тысяча шестьсот пятнадцать миль. Тринадцать дней хода для торгового судна, способного везти и тысячу куллеев** зерна, вина или чего там потребуется. А от Лютеции по дорогам девятьсот шестьдесят две мили. Через перевалы Альп. Ну или можно по морю и далее вверх по реке, от Арлеата к Лугундуму и далее, до самой границы Верхней Германии, но потом всё равно везти товары по суше. А доставка из Александрии до Рима стоит дороже, чем сотню миль по суше. Ну и те вожди... Не стали делать глупостей, а сразу поняли что и к чему. Ну, после Алезии. *Quinctili Vare, legiones redde! **1 куллей = 0,525 м3.
Публий: - Вообще-то я про... язык. Понимание, знаешь, бесценно. Близость языков... Такитус! Мы не собираемся жарить гостеприимного хозяина, мы собираемся звать богов! Не надо так ожесточённо раздувать жаровню, до меня почти долетела искра, - надул губы По и опустился на ложе в ожидании заказанного. - Наследник, - наморщил мозг не морща лба, - если я ничего не путаю, после того как порубил слишком много голов во славу злейшего врага своего отца, умудрился спиться и возраст ему не помешал. Но это слишком грустная тема. Расскажи мне лучше - кто обставлял дом? Твоя матушка? У неё безупречный вкус. Ни конкубиной, ни любовником в убранстве этой безупречно-сенаторской виллы и не пахло. Это был один из тех эталонных домов, посреди которого вполне могла сесть Ливия и прясть, беседуя со своей высокородной иудейской подругой* обо всяких женских пустяках вроде династических браков и переделах царств. *сопровождая Октавиана в поездке по восточным провинциям, Ливия подружилась с Саломеей - сестрой Ирода Великого. Саломея влюбилась в араба не желавшего принять иудаизм. Ирод пригорозил, что если сестра выйдет замуж за араба она станет его злейшим врагом. Саломея попыталсь переубедить брата и попросила Ливию заступиться. Ливия посоветовала Саломее смириться. Интересы империи были соблюдены. И дружба между женщинами продлилась ни один десяток лет. Калигула не зря называл прабабку "Улисс в столе"
МаркКорнелийСципион: — Близость языков, безусловно, штука полезная. Но вот посмотри на благородную латынь. По всей Ойкумене её желают учить. Желают понять нас. Это подтверждает, что бравый парень с гладиусом лучший из учителей. Марк лениво повернул голову, взирая на летящие искры и с трудом сдерживая себя от того, чтобы рассмеяться в голос. — Ну, положим, чтобы хорошо прожарить всего хозяина и быстро этой жаровни не хватит. Наследник... Кому грустная, а кому и нет. Кто-то теряет, кто-то находит... Предпочитаю относиться ко второй категории. Он флегматично обвёл взглядом по кругу всё помещение, как будто желал обозреть как минимум всю Италию, а затем вытянул в сторону Публия левую руку. На правой всегда было кольцо-печать. На левой же золотое кольцо в виде коня с надписью "Ordo Judicum" мелкими буквами по краю. — Когда младший из моих славных Африканских предков приводил к покорности нашу будущую Проконсульскую Африку, он решил оставить себе это кольцо, которое суффекты Совета Ста Четырёх надевали на руку только что избранного главнокомандующего. Примерно через пятьдесят лет после этого моя семья купила этот участок земли и начала строить виллу. Так что, пожалуй, твой комплимент относится к вкусу как минимум уже шести поколений моих предков. Что-то даже от моей сестры. В своё время под этими сводами пряла Ливия. Как-то раз. Всякое они видели, эти своды. Там даже были специальные клепсидры, чтобы точно определять, как долго нужно заставлять ждать гостей, кого и насколько.
Публий: По скосил глаза больше на жест, чем на кольцо и согласился: - Лучший. Пока помнит, что уча других мы учимся сами. Ну... ты, по крайней мере, выучил галльский. Заслуга была невелика, но некоторые не умели и этого. И, молча глядя как колдует над кастрюлькой Такитус, Публий пытался не думать, что сейчас мог бы быть на похожей вилле, если бы... не похожесть жестов. - Так ты ему передашь? - Передам. Если предоставится случай убедиться, что он действительно тот, кто нам нужен. - Нам? - сарказма в голосе было столько, что Публий дёрнулся как от пощёчины. - Заодно и этому своему... из Сирии, чья милашка-жена не увидит его и в этот приезд... тоже передай. - Нам! Не уходи от темы!!! Почему я не могу поехать с тобой?! - Мы это триста раз обсуждали. Это... неудобно. - Ну конееечно! Невинных маленьких патрициев испортит именно мой визит в ваше благопристойное родовое гнездо! Думаешь няньки и рабы ещё не объяснили твоим детям что куда вставляется и зачем?! Прекрасно понимая, что если получит сейчас в челюсть, то встанет не скоро, а работать не сможет недели две, Публий не двигался с места, и не думая уклоняться, вскинув подбородок и ставя стенку полным ледяной ярости взглядом. Но в ответ получил лишь такое же ледяное: - Я. Сказал. Нет. - Он сказал! Ты приезжаешь на какую-то жалкую неделю!.. - Две. - ...на жалкую неделю! Раз в полгода!.. - В четыре месяца. - В полгода!!! И едешь на виллу к детям! Я что-то говорю?! Я не понимаю что ли?!! Я прошу взять меня с собой как гостя, как... - Не могу. - Можешь! - Нет. - Ты меня не любишь. - Люблю. - Не любишь. - Люблю! - Не любишь. - Люблю!!! И это... ! - Что - это?! - И всё. - Ну и всё. - ... - И плащ этот тебе идёт как седло бегемоту! Ты в этом собрался ехать?.. Когда от жаровни поднялся не самый ароматный дымок, По сморщил нос и прервал молчание: - Если ты носишь это кольцо, Марк, тебе стоит почаще вспоминать, что твой великий предок изменил молитву люструма* так, чтобы впредь квириты просили богов не об увеличении, а о сохранении могущества римского народа. Уж он-то наверняка знал о чём просить, тебе не кажется? Твой напиток скоро будет готов. Подумай хорошо что просить у богов. *Люструм(Lustrum) - так называлось происходившее на Марсовом поле по окончании ценза торжественное умилостивительное жертвоприношение за весь народ (populi lustratio). Сперва оно совершалось царями, затем консулами, а с 311 г. - цензорами. Выбранный по жребию цензор читал вслух молитву, где просил богов о благополучии и увеличении могущества римского народа (Сципион Младший изменил молитву таким образом, что в ней выражалась просьба не об увеличении, но о сохранении могущества римского народа). Такие же Л. совершались в войске и в колониях. Л. происходили в неправильные промежутки времени и зависели всецело от ценза. До последнего Л. при Веспасиане (в 74 г. по Р. Х.) всего было совершено 75 Л., тогда как должно было быть их более 100, если lustrum = пятилетию, т. е. если бы ценз производился правильно через каждые 5 лет.
МаркКорнелийСципион: — Галльски... Галльский... Галльский, да. А также, например, я выучил, что в моём случае спата полезнее гладиуса. Никогда не видел проблемы в том, чтобы признаться, что у кого-то что-то лучше, чем у тебя. Без этого признания невозможно так или иначе воспользоваться тем, что лучше. А если им не пользоваться, то всё выйдет менее эффективным. А кто неэффективен, тот становится пылью на дороге истории, только и всего. Тем временем один из рабов принёс запрошенную еду, второй же всё-таки подобрал одежду хотя бы примерно подходящую по размеру: домашняя туника братишки в любом случае странно как пережила два года его отсутствия, а по приезду точно окажется велика. — Я помню. И в нашей семье из поколения в поколение передаётся причина этого. Потому что когда закончатся страны, не которые ещё не стали провинциями Вечного Города, нам останется учиться только у них. Только у своих провинций. А у врага... У него учиться быстрее. Он хотел отдалить это время, только и всего. Сципион медленно втянул носом воздух. Боги. Боги... — О, совсем немного. Силы и упорства изменить то, что я в силах. Стойкости стерпеть то, что не в силах. И мудрости, чтобы отличить одно от другого. Да будет на то воля Двенадцати. А с деталями формулировок... Думаю, они смогут разобраться.
Публий: Туника удивила. Даже не смотря на раздражение - ему всегда казалось нелепым и смешным стягивать одежду через голову, но что поделать, если вся мужская одежда была такой, кроме хитонов? Греческие длинноволосые мужчины знали толк в красоте и изяществе... а что толку, в мире, где главное - эффективность? Он стянул промокшую и дослушивал пафосную речь Марка, оставшись в одной набедренной повязке и протирая влажной тканью туники мокрые подмышки. - Отдалить? Оттянуть момент... даа, твоя фамилия знает толк в удовольствиях, - поддел Публий, переодеваясь в сухое и частыми отрывистыми движениями распушая волосы на затылке, чтоб быстрее сохли. "Эффективен"... слово хотелось вытрясти из головы как блоху. Пакостную и кусачую. Выловить и раздавить на ногте. Цицерона* он помнил ещё со школы, в которую пытался как паинька ходить, пока не понял, что ничего не докажет отцу и не зажевала хищными челюстями улица: -...и им дана душа из тех вечных огней, которые вы называете светилами и звездами; огни эти, шаровидные и круглые, наделенные душами и божественным умом, совершают с изумительной скоростью свои обороты и описывают круги... и все люди, верные своему долгу, должны держать душу в тюрьме своего тела, и вам — без дозволения того, кто вам эту душу дал, — уйти из человеческой жизни нельзя, дабы не уклониться от обязанности человека, возложенной на вас божеством... - сколько раз, должно быть, читали это маленькому Марку, без всяких розг, но так, чтоб въедалось в плоть и кровь, становилось скелетом, стальным хребтом, несгибаемой волей тех, кто призван менять мир и двигать всех... куда-то. Что можно было возразить тому, кому забыли сказать, что на свете есть ещё и любовь - совсем не стальной, простой человеческий хребет, но такая же необоримая сила?.. Забыли... Как ему самому, в своё время, сказали что любовь есть. Но не для него. Голос По из насмешливо-пафосного стал задумчивым. - ...блюди и ты справедливость и исполни свой долг, а этот долг, великий по отношению к родителям и близким, по отношению к отечеству величайший. Такая жизнь — путь на небо и к сонму людей, которые уже закончили свою жизнь и, освободившись от своего тела, обитают в том месте, которое ты видишь... и которое вы, следуя примеру греков, называете Млечным кругом». Когда я с того места, где я находился, созерцал все это, то и другое показалось мне прекрасным и изумительным. Звезды были такие, каких мы отсюда никогда не видели, и все они были такой величины, какой мы у них никогда и не предполагали; наименьшей из них была та, которая, будучи наиболее удалена от неба и находясь ближе всех к земле, светила чужим светом. Звездные шары величиной своей намного превосходили Землю. Сама же Земля показалась мне столь малой, что мне стало обидно за нашу державу, которая занимает как бы точку на ее поверхности... Звёзды... Старый текст звучал теперь совсем иначе. Публий коротко глянул на спокойное лицо черного колдуна и подал Сципиону охлаждённую чашу: - Доколе же помыслы твои будут обращены вниз, к Земле? Неужели ты не видишь, в какие храмы ты пришел? Пей, Марк. Марк Туллий Цицерон "О ГОСУДАРСТВЕ.ТРЕТИЙ ДЕНЬ. КНИГА VI. Сновидение Сципиона"
МаркКорнелийСципион: — О, да. И причём не в каких-нибудь, приличествующих скорее варварам. Выиграть войну — всегда просто. Ну, на фоне того, чтобы не проиграть мир. Как я уже, вероятно, не раз говорил, македонский опыт показывает, что подобное случается кхм... Сплошь и рядом. Равно как те же карфагеняне предпочли попытаться попытаться проверить, можно ли укусить себя за задницу вместо чего-то попроще и поразумнее. Не могу никак иначе называть их попытки достать Рим через Иберию. Впрочем, Марс им судья. Маркус засмеялся от получившейся шутки. Да, Марс много кому судья. Как это ни показалось бы забавным. Его и правда не пороли, возможно, что и ни разу — страх не соответствовать гораздо более сильная мотивация, чем какая-то боль. — Знаешь, Публий, серьёзно меня печалит лишь одно. То, что мне не дожить до того славного дня, когда летающие машины с Аквиллой на бортах доставят наших легионеров на Луну, чтобы и её сделать имперской провинцией. Поэтому я пью за то, чтобы это случилось как можно скорее. С этими словами преторианец взял чашу и начал пить медленно, как будто смакуя...
Публий: Публий вяло потыкал ложкой ненавистную кашу, глядя как Марк, в котором трудно было предположить такую фантазию, совершает непосильное. Мерзкая кашка сразу показалась полным достоинств яством, и он впихнул в себя пару ложек прежде чем заметить: - Для начала было бы неплохо научиться ходить по земле. А то один мой дорогой друг, марширующий по Сирии, а летающий только во сне и не выше консульского кресла, жалуется, что легионеры, снабжаемые паршивым вином, спиваются полынным настоем, другой, охраняющий Диолк, сетует, что через Коринфский перешеек за не очень смешные деньги переправляют очень смешные корабли, на бортах которых практически написано огромными буквами "разыскивается в трёх морях", а третий никак не может объяснить своим ветеранам почему их участки, выделенные им в заднице обозримого мира, оказались аккурат в болотах, а наделы землемеров - на солнечных лужках. Так что до Луны пока ещё... как до Луны.
МаркКорнелийСципион: — Я бы хотел заметить дорогому гостю, что наличие тех или иных проблем есть отличительная черта любого государства... Да и не только государства. И там две... Развилки, да. Или думать и говорить о проблемах, или молчать. А если не молчать, то или пытаться как-то разрешить, или не пытаться. Если не пытаться, то это путь к смерти. В любом случае. А римляне обычно пытаются... С той или иной степенью успешности. Что же касается оной информации... Марк картинно зевнул, сделав вид, что она ему совершенно не интересна, хотя тон последовавшей фразы доказывал совсем обратное. — Кстати, информация о проворовавшихся снабженцах, перевозках особо опасных преступников и прочие интересные детали... Я надеюсь, что это всё есть в твоих отчётах. Или нам нужно будет вернуться к этому разговору после? Ощущения были странными. Скорее всего потому, что в их отсутствие Сципион начал пытаться прислушиваться ко всем сигналам, исходящим из разных частей его тела.
Публий: - Это было в них почти год назад, Марк, - непринуждённо подцепил крупную оливку Публий. - У меня уже успела вылинять туника, которую я купил на те деньги. С тех пор, насколько мне известно, попущением богов ничего не изменилось. Эта информация тянет на новый отрез льна? Не думаю... Вот они и подошли к сути. Теперь, когда он уже расслаблен, но ещё в себе и его голосом говорят не духи. По никогда не был аккуратистом, но в таких вещах требовалась ювелирная точность.
МаркКорнелийСципион: — Предположим что эта информация была использована в качестве компромата. Делать не хотелось ничего. Ну, кроме как лежать. Марк с трудом подавил попытку зевнуть, но тянуло всё равно. — Отрез льна... То есть шкура полярного медведя не в цене?
Публий: - Предположим, - легко кивнул По ещё одной жирненькой оливке. - Предположим даже, что ни одно дело в империи не притормаживают, как дело Павсания. Здесь, у моря, на этой роскошной вилле, возлежа рядом с одним из самых красивых военных самого могущественного государства, я готов даже предположить, что живу в прекрасном мире, где шкуры белых медведей сыплются на страждущих прямо с небес. Шкуры шкурами, но доверять судьбу полководца и его планов ни жадным, ни хитрым, ни амбициозным он не собирался. Такие и так облепят заговор, как мухи кучу дерьма. По неслышно вздохнул и прожевал оливку вместе с привкусом... грядущего. В Марке брезжило что-то помимо. Но даже год на такой должности делает человека маслянистой оливкой, выскальзывающей из пальцев, а он к нему даже прикоснуться не мог. И Публий колебался. Слишком велика была ставка, слишком... - И чего ты хочешь-то в итоге? Памятничек, как у Гармодийя и Аристогитона? Во-первых, они ебли всё что движется, а свободу Афин спасали между делом, во-вторых, эти ребятки кончили плохо. А я привык - хорошо. - Терпеть не могу, когда ты выражаешься как уличная прошмандовка. Ты знаешь, чего я хочу. - Ммм... какие мы нежные прямиком из казармы! Так что? Смотреть на звёзды и наводить порядок на земле? Косоглазие не заработаешь? - Что, разлюбишь если окосею? - А ты думал. - ...а я думал, ты со мной до конца. - Когда ты так страстно говоришь о концах, милый, вот просто не могу сказать "нет". Впрочем, время ещё было. И посмотреть, и решить. *Павсаний обратился к Филиппу; но так как Аттал(обидчик Павсания) был дядей и опекуном новой жены царя, Клеопатры, то Филипп хода делу не дал. Павсаний убил царя Филиппа II Македонского.
МаркКорнелийСципион: — Лесть, Публий, штука полезная. Знаешь, в своё время в Британии мне пришлось столкнуться с одним... Странным делом, да. Один центурион пропал без вести. Говорили что убит. Но что-то... Мне показалось странным, да. Настолько, что я упросил текущего консула* дать мне две недели и центурию на поиски. В лагере меня не было месяц... Как оказалось его ограбили и продали в рабство. Знаешь, я счёл, что это уже слишком. Всех виновных немного полили мёдом и голых привязали к столбам, воткнутым у муравейников. И когорту я построил рядом. Чтобы слушали вопли, пока не прекратятся. А потом часто маршировали мимо скелетов. Так о чём это я? Ах, да. Империя, империя... Империя это консолидированная готовность нобилей идти на личные жертвы в настоящем во имя возможного будущего для всех. А я себя от неё не отделяю. Потому что когда начинают отделять... То всё заканчивается одним моим предком, засыпающим пепелище солью. Притормаживать... Притормаживают всегда и везде. Только можно и пришпорить. А чтобы можно было пришпорить законно, а не потому что кому-то захотелось... Если захотелось одному, то и другим захочется. Ну, как после смерти македонского выскочки. Громкий, совершенно не скрываемый зевок. Кажется, эта речь оказалась для Марка пределом. Или нет? Нет. Стиснуть зубы. И вперёд. — Шкура, шкура... Ну она же тебе нравится. А я предпочитаю чтобы было удобно... "Кокосам". Их не так много. На них может и хватит. А "камни"... Ими пусть занимаются други... Сознание благостно отключилось, унеся будущего государственного изменника в далёкие дали грёз и богов... *Гай Светоний Паулин, консул 819 года от основания Города.
Публий: - Лесть? - вскинул брови По, оглядывая Марка медленно и недвусмысленно. - Ты что, в зеркала не помещаешься? Фанатикам порядка с большой П, разномастным Катонам, Аврелиям Коттам, Фульвиям Флаккам, Постумиям Тубертам и Манлиям Торкватам, которым всегда находилось место на крутых виражах истории, он не доверил бы тоже. Только не эту жизнь, только не его, чьей жесткости и идейности хватило бы на несколько легионов, чью твёрдость можно было принять за жестокость, если бы не... - Прости, Марк, ты что-то говорил? У меня был не самый простой день. Он ел, глядя на этого начинающего политика, привыкшего к скрытности, военную машину, горделивого клариссима, и ждал подтверждения, знака, что - не показалось. Всего два разговора, несколько прикосновений и никакой возможности узнать иначе. Но оставались ещё боги, которые всегда могут открыть сердце... если оно в человеке есть. И Публий ждал, ориентируясь по подсыхающим волосам. Ненадёжная клепсидра, но лучше, чем ничего. http://www.abhoc.com/arc_an/2010_11/570/
МаркКорнелийСципион: Впрочем, попытка его отключить оказалась неудачной. То ли организм сильный, то ли доза мала... Марк флегматично открыл глаз, чтобы ответить взглядом средней внимательности. — Ну, в зеркала-то я помещаюсь, при желании, можно и в бассейн смотреться... Вот только красивый или нет решать другим. А я при всём желании не вижу бегающих за мной желающих пройтись со мной с пламенным покрывалом на голове... Взгляд стал немного саркастичнее. Конечно же, Публий не расслышал. То есть висеть в виде буквы "z" всю ночь не шелохнувшись, параллельно слушая и запоминая всё он может, а когда ест оливки, то как-то не получается. Как это забавно. Марк чуть улыбнулся. — Знаешь когда стоит казнить чиновника, берущего взятки? Когда он их берёт и не делает того, за что взял. Берут все, так или иначе. Не важно в чём. Деньги, связи, недвижимость, безделушки из рубинов и изумрудов. Но когда это "берёт" уже становится... Как сказать... Когда оно перестаёт быть просто ценой, а становится грабежом, когда эти действия идут во вред даже ему... Ему или его детям, которым здесь жить. Публий почему-то начал двоиться. Или троиться? Или это не Публий, а... Нет, бред. Не может быть здесь вершин Альп. Но почему не может? Холодно же. Холодно. Хотя и не особо. Вечер, лето, перевал... Кстати, а какой перевал? Какой перевал становилось почему-то всё более важным.
Публий: - Вот я и решаю, - задумчиво сказал По, глядя как взгляд Сципиона уходит внутрь, туда, где оставили след все жившие до него, смеявшиеся, любившие, казнившие, воевавшие... Публий поднял стакан и в лёгком салюте поймал несколько поздних лучей, раздробившихся в гранях и вспыхнувших короткими искрами. "...которым здесь жить". Может быть. Может быть он был слишком жесток, слишком молод, слишком амбициозен, слишком упрям... Публий попытался представить себе другого воина таким - двадцатидвухлетним, забавно сомневающимся в своей привлекательности, с чьим-то цветком в руках, не привыкших к тонким и хрупким стеблям... Может быть они оба были ничем не лучше тех варваров, чьи селения разоряли, чтоб огнём и мечом насадить свою - лишь одну из многих - цивилизацию. И очень может быть, что их ждала та же участь, что и варваров... Но этот по крайней мере думал о будущем. Других. - Твоё здоровье, Марк Корнелий Сципион. Твоё и твоих потомков. Потому что желающие найдутся.
МаркКорнелийСципион: — Решай... Кто решай? Зачем решай? Что нужно решать на перевале? Ах, да... Как продолбить тоннель через гору. Зачем? Зачем... Во! Чтобы проложить дорогу по прямой! А там будут желающие часто ездить? Или не будут? — Желающие... Фамильных денег... И связей... Ага... Альпы... Альпы... Альпы... Сознание всё-таки сочло, что Альпы важнее. ==> Сон Сципиона.
Публий: — Желающие... Фамильных денег... И связей... Ага... Это было... трогательно. До тех пор, пока дух не ушел дальше, чем мог видеть По, оставив свою совершенную, в своём роде, оболочку. Публий посмотрел пристально - зрачки, цвет шикарно очерченных скул, вырубленная из караррской глыбы шея, с едва уловимым глазу биением... - равнодушно отвернулся и слабо улыбнулся, вспомнив как двусмысленно пошутил когда-то Нерио "видно, тебя никогда не интересовали тела без содержимого". Никогда. Даже до посвящения Кибеле. - Алан!
Алан: Алан наблюдал не без интереса. С того момента, как он узнал запах (а такое один раз учуяв ни с чем не спутаешь), он почти перестал опасаться, что хозяина отравят. Наблюдал не без интереса. И не без брезгливости. В том, как рвались нити, ему виделась слабость. Неприятно было видеть, как Хозяин несет полный бред. Хотя он отдавал себе отчет, что сам на его месте был бы не лучше. Он пробовал дурманящее пойло дважды. Один раз смеялся как идиот, другой раз - слышал не то, что ему говорили и чуть не свернул шеи своим сотрапезникам. Помешала лень. Если такое накроет Марка, мало не покажется никому. Лени за хозяином не водилось. - Алан! - Да?
Публий: Оглядев второе тело настолько пристально, насколько располагала обстановка, массажа Публий расхотел окончательно. Дух в этом теле, безусловно, был. Но ощущался таким жестким, что вполне мог оставить вмятины. Уходящий взгляд Марка вызывал совсем иные желания. Не то что б испытать богов... так... потрогать пальцем небо. - Это надолго. Табула в доме есть? Я хочу сыграть с тобой. На желание.
Алан: - Извини, господин,-Алан усмехнулся, так что это и извинением не выглядело, и в слове "господин" подобострастия было ноль. - Я играю только на деньги. Или на вещи. Словом тогда, когда ставка ясна заранее. "К тому же, мне от тебя ничего не нужно, пока" - Не думаю, что он будет против, если мы сыграем здесь. В людус. Никуда уходить от хозяина он не собирался. Даже если того накроет шеи крутить. Особенно если. Должен же кто-то помогать.Кастрат мог оказаться не так прост. И повар. И мало ли кто еще. mreen.org/tevtates/nastolnye-igry-antichnosti.html
Публий: Раб, похоже, не только желание не собирался проигрывать, но и выходить даже на мгновение боялся. От такой безусловной преданности всегда веяло подвохом. Даже тогда, когда Публий ещё не знал как она требовательна, пристрастна, обидчива и строга - такая преданность, как ломается на первом несовершенстве, записывает в вероломства обычные человеческие ошибки, не прощает слабости, как обращается в предательство не за деньги, выгоды или от охлаждения, а от обиды. Знал ли Сципион как опасно держать рядом с собой таких - самых строгих своих судей? - Деньги это скучно. Правда, пончик? Пойди-ка посмотри не дадут ли тебе чего-нибудь вкусненького на кухне, работящий мой, - услал Такитуса скорей взглядом, чем словом. - А если желание будет конкретным?
Алан: - Тогда возможно. А я буду играть на скучные деньги. Их у тебя, я так понял, с избытком. - Ну так и чего ты хочешь? Это было даже любопытно. - Так будешь в людус? Послать?
Публий: - У меня их ровно столько, чтоб считать скучными, - возразил По. - Твои навыки. Три тысячи сестерциев против чужой жизни, которую ты принесёшь мне, когда понадобится. Разумеется, не твоего хозяина. Можно и в людус. Вряд ли Марк знал. Скорей, считал такую преданность самой честной и довольствовался этим. Чтоб заглядывать в определённое будущее, надо иметь определённое прошлое.
Алан: - Это не открытая ставка, прости, господин. Чья-нибудь, когда понадобится.. Сейчас, исполнение до трех дней и говори кто. Родственники и близкие друзья тоже под запретом, так что я и не знаю, кто остается. Сложно тебе выбирать будет. Но это не моя забота. Проигрывать он не собирался, но оговорить условия до стоило.
Публий: - Я не очень одобряю попытку узнать моё сокровенное желание и получить за это три тысячи, но безусловно могу поздравить твоего хозяина с хорошо обученным рабом, - почти одобрительно улыбнулся Публий. - Четыре, имя после проигрыша и исполнение через неделю.
Алан: -Пять. И я посылаю за доской и не задаю лишних вопросов до твоего проигрыша, господин. Пяти дней тоже будет достаточно, если ехать не далеко. Хорошая цифра. Нравится она мне, больше, чем чем четыре.
Публий: - Дешевле кинуть монетку, - узнав всё, что хотел, смеясь закатил глаза к потолку По. - Четыре с половиной, зазор в три-пять дней и неси доску. Монетку кинуть было, безусловно, проще. Но Публию хотелось мнения нескольких богов.
полная версия страницы