Форум » Мир » Байи. Вилла Корнелиев Сципионов » Ответить
Байи. Вилла Корнелиев Сципионов
Понтифик: Большая вилла у моря, план походит на то каким был Карфаген перед его последним штурмом. Домус там же, где был центр города, а над дверьми позолоченный Аквилла высотой в рост человека.
Ответов - 78, стр:
1 2 All
Публий: >>>из Рима(парк Купидона) 19, август, вторая половина дня Вылетая из сада сенаторской дачи как камень из пращи, По в очередной раз клялся себе что это последний раз когда он приезжает в Байи. Никогда. Никогда больше, никакие виллы, деньги, опалы... и что там ещё обещал этот гусь со свиным рылом?! Ах да, любить до послденего вздоха. Хрюка тогда уж. С его-то манерами... Его лихорадило, на обеде кусок в горло не лез, и не только потому, что в избытке вульгарной роскоши на стол подавали совершенно непотребное, не только потому, что перепившиеся приживалы сенатора выглядели хуже стада свиней. Публий подозревал, что его травят. Слишком жирный кусок, слишком много конкурентов. Ему нужен был воздух. Воздух и тишина. Ему нужно было подумать. Или как минимум — помолчать. Охрана в таком доме выглядела бы странно, а повар готовящий отвары на курорте смотрелся естественно, и Такитус, единственный, кого он взял с собой в поездку, постоянно охая, карабкался за Публием на гору, замирая всякий раз, когда господин ступал на шаткий камень. Наверху было ветрено. Порывы трепали лёгкую тунику, леденили пот. Публий чихнул и шагнул к обрыву. Над морем чёрным непроницаемым занавесом опускались тучи, молнии били далеко от берега в невидимый горизонт, тёмно-синей полосой шел ливень, обрываясь с краёв резко, как на чертеже безымянного инженера; внизу волны летели на скалы табуном взбесившихся коней, а над сушей сияло солце и лучи, падающие в редкие разрывы туч на границе света и тьмы, казались колонами храма. У берега копошились маленькие, как жуки, человечки - рыбаки спешно выбирали сети. Публий убрал растрепавшиеся, облепившие лицо волосы, вдохнул полной грудью. И ещё, и ещё, пока голова не закружилась и не потянуло вниз, туда, где белый табун пытался растоптать человечков. Такитус молча стоял рядом. - Смотри, вот она — Великая Мать, - не поворачивая головы показал Публий. - Где? - Вокруг. Такитус молчал так долго, что Публий забыл о нём, поглощённый собственными мыслями. И едва не вздрогнул, когда раб заговорил: - Она прекрасна. По подождал не скажет ли он ещё что-нибудь, но слуга молчал. - Да, Такитус. Прекрасна. Он решил уехать сегодня же, не простившись с сенатором. Отправив раба собирать вещи, еле отбившись от навязчивой заботы, По выискал тропинку и спустился с другой стороны скалы, держась за мощно змеящиеся корни пиний, скользя, ободрав пальцы и недоумевая кто вообще может ходить по таким тропкам кроме коз. Внизу, на пляже, среди огромных скальных обломков, которыми могли швыряться титаны во времена своей последней битвы, он почувствовал себя таким же маленьким муравьём, как те, на кого только что смотрел со скалы. Или ящеркой, серой и слабой, которая, спасаясь от хищника, только и может что отбросить хвост и забиться в какую-нибудь расщелину поглубже. Его травили, сомнений не было. Нестерпимо ломило висок, но остальные симптомы прошли, стоило ему один раз не поесть от общего стола. По выбрал камень, куда не докатывались мощные, пока ещё не изрешечённые дождем волны - высокий, плоский и такой широкий, что он смахивал на ложе непривередливого титана больше, чем на огромные сенаторские столы; взобрался, сел и нахохлился, как вытащенная на свет ламия. Дождь надвигался с моря медленной широкой полосой, разрезающей мир на покой и бурю, свет и сумрак, прошлое и вступающее в права настоящее, но шевелиться не хотелось, свет резал глаза, от любого движения половину головы обжигало болью, и Публий просто чуть отвернулся от солнца... наткнувшись взглядом на повешенную на камень тунику. Но даже то, что где-то рядом может быть хозяин этой тряпки, не заставило его подняться - только невнимательно обвести взглядом пустой берег, закрыть глаза и нахохлиться ещё сильнее, подтянув колени к подбородку.
МаркКорнелийСципион: Некоторые в подобной ситуации стали бы проклинать Нептуна. Некоторые — молиться ему. Маркус предпочёл не делать ни первого, ни второго. Владыке морей он всегда приносил положенные жертвы, не забывая и о том, что не стоит делать глупостей самому. До берега было как бы ни полмили. Ну, как Дунай в нижнем течении. Плыть минут десять-пятнадцать, если особо не гнать, а гнать, понятно, не хотелось ну совершенно. Приятного, разумеется, мало, но это дело такое. На спину и вперёд. Главное не высовывать особо ни голову, ни руки: попадать под огненные стрелы Юпитера не хотелось совершенно. А пока... Ничего. Не тратить дыхание, размеренно грести к берегу, умело обращаясь к волнам за помощью, а не делая их своими врагами. Ноги. Руки. Ноги. Руки. Гребок. Гребок. Гребок. Гребок. А над головой небо подобно тьме, что видна в шахтах, если не горит фонаря, когда люди пытаются приблизиться к чертогам Плутона. И раскалывающие его надвое вспышки. Красиво. Мощь, подвластная только лишь богам. Которые не простили Калигуле его глупостей. Мощь. Она завораживала и потрясала. Принцепсы могут сколько угодно называть себя богами, но человек лишь тогда сравняется с ними, когда обретёт подобную мощь. Когда онагры и гастрафеты заменят устройства, способные поливать города, отстоящие на тысячи миль, небесными стрелами. Что им человек? Песчинка в мироздании. Но та песчинка, что смогла возвыситься и возвышается всё дальше и дальше. Странная песчинка. Очень странная. Но интересная. И этих песчинок много. А капля, как известно, долбит камень не силой, но частым падением... Где-то там были акты и акты отчётов, которые требовалось прочитать, понять и наложить резолюции. Там же были сотни тысяч миль дорог, которые требовалось учесть. Куллеи зерна, чтобы не случилось голода. Или случилось, но только когда оно потребуется. Сотни миллионов сестерциев, чтобы солдаты не задавали вопросов о том, кто заплатит им жалование. Секстарии фалерна, которые хотелось выпить, чтобы забыться от всего этого. Где-то там. Всё это было где-то там, за день конного пути отсюда, в Городе. А здесь... Здесь был просто мальчишка по имени Лат, которому не хотелось вылезать из воды. Или же хотелось. Но только для того, чтобы лечь на горячий песок. И не думать. Ни о ком и ни о чём. Иногда можно и не думать. Иногда...
Публий: С каждым вдохом дышать становилось легче, как всегда, когда Великая затевала уборку, очищая всё - от воздуха до крыши улиточьего домика. Иногда до лица долетали мелкие брызги, и он слизывал с губ солёную пену белых коней, бивших копытами в берег с таким грохотом, словно их хозяин едва удерживал их за удила. Когда на глаза упала тень приближающейся тучи, По открыл их, потому что пропустить одно из Её величественных зрелищ было бы чёрной неблагодарностью - хоть устраивала она их для всех, но он точно знал, что - для каждого. Море горбилось широко и полого, вскипая заслоняющими обзор брызгами только у берега, и в каждом протяжном затишье между ними показывалась новая драма - то чайка, ищущая низкого ветра у самой волны, то тёмная коряга, мнящая себя галерой, взлетая на гребень, то искристый проблеск, идущий, кажется, не от скрывшегося солнца, а из тёмной морской глубины, то... ...человек, решивший, что он равен богам или хотя бы в состоянии с ними потягаться. Плывущий не был похож на утопающего рыбака, скорей на фанатика, решившего принести себя в жертву, но растягивающего удовольствие. Вряд ли Юпитер потратил бы на него молнию, но умереть в бурных объятьях схлестнувшихся земли и воды, в которые стремился пловец, было ничуть не хуже. Публий слегка поднял голову, наблюдая и пытаясь вспомнить свой ритуальный экстаз. Но воспоминание не приходило - слишком давно это было и слишком много трав намешал тогда в кубке жрец.
МаркКорнелийСципион: Взмах. Взмах. Взмах. Обернуться, силясь точно совместить себя с окружающим миром. И рвануть уже финальным броском. Волны у берега опаснее. Ну и пусть. Если жизнь не горячит кровь в той или иной мере, то зачем тогда жить? Последний акт до земли. Перевернуться. Вперёд. Ноги работают так же быстро, как и геронов шар. Подгадать период волн. Нырок. Медленно выдыхая воздух, стрелой пройти у самого дна, выставляя вперед руки, касаясь дна раньше, чем ударит, одним сильным гребком бросить себя вперед, толкнуться ногами, пологой дугой подняться к непостоянному и подвижному краю, где море сшибается с сушей. И как только этот край пошёл откатываться назад — ноги под себя, встать и с улыбкой двинуться в сторону тёплого камня, на котором как раз можно было бы отогреться. Даже можно сразу не лезть под другой камень, под которым одежда и оружие. — Аве. Прости, что я не Венера, но в наше время из пены морской рождаются только такие как я. Марк совершенно спокойно поминал богов, исходя из вполне объективной логики: если кому не понравится, то дадут об этом знать. О нерасположении же своём в отношении Марка матерь Энея не распространялась. Впрочем, как и о расположении. А, значит, можно было продолжать подобные... Почти что фамильярничества. — Байи очень маленький город. Куда не посмотришь — всюду знакомые лица. Проговорил он, укладываясь на валун. Было тепло... И в то же время не жарко. Блаженство...
Публий: Залюбовался он ещё до того как узнал - люди редко бывали равны стихии, разве что скопом. И когда белые щупальца бога с громким возмущённым шипением отпустили добычу, он впитывал взглядом рельеф выходящего как рельеф скал, силуэт как абрис дерева, рисунок вен по коже как прожилки на боку валуна, не разбирая лица, знакомого, как внешность любой пролетающей чайки. И только голос, человеческий голос, казавшийся здесь чужим и лишним, вернул к именам, которые люди имеют привычку давать всему, что видят, заставил узнать. - Ничего, я вполне могу представить себя Навсикаей, несмотря на то, что ты, сердящий богов, вроде бы не тонул. Маленький, как и Рим. Иногда он кажется мне его предместьем, лица те же, словно и не выезжал. Встречаться в дождь становится традицией, - добавил задумчиво, глядя как приближается сумрачная полоса, но шевелиться по-прежнему не собираясь.
МаркКорнелийСципион: Лежать было приятно. Никто не мешает. Никого нет. Вообще. Публий не в счёт. Он не станет ни задавать вопросы, отвечать на которые приходится часами, напрягая разум, ни просить о всевозможных глупостях. Впрочем, просили Сципиона, к счастью, редко. Семейная клиентелла была отцовской, а личные клиенты чаще всего находились ещё на службе где-нибудь так или иначе за Рубиконом. — Хм... Я предпочту всё-таки, как отдохну, установить пару столпов и дальше скрываться от бдительного ока Юноны, чтобы у воды было всё как положено. Змей я как-то придушил, так что дела идут что надо. А о лицах... Скажу по опыту, как стал жить в своём домусе на Виминале — вижу гораздо меньше тех лиц, которых бы не хотелось. А дождь... Дождь это хорошо. Он всё покроет. Даже цветы на могилах.
Публий: - Всех придушил? - поинтересовался По, нехотя поднимая от колен подбородок и пытаясь придать голосу хоть какой-то оттенок - смеха или хотя бы иронии. Получалось не лучше, чем у перекатываемых волнами мелких камешков. Надо было бы подвигаться, чтоб волшебное зелье черного колдуна, выпитое перед выходом с виллы, подействовало поскорее, может быть, стоило уйти, чтоб не нарушать Марково уединение и не светиться лишний раз вместе, но Публий, прижав к виску холодные пальцы, слушал не доводы разума, а инстинкт, говоривший, что можно выровнять дробно вздрагивающее сердце и рвущийся пульс в такт ровно бьющему прибою, дыхание - в ритм мерно вздымающихся и опадающих волн, дать отмыть себя ливню, прижаться к камню и стать камнем, беря нужное и отдавая земле лишнее. Он лёг, закинув руки за голову, в солнечное пятно, и даже мошку, ползущую в тени по колену смахнуть не нашлось желания, разве что улыбнуться - козявка надеялась опередить грозу. Тень двигалась по нему медленно, так же медленно, как проникало под кожу забираемое у камня тепло. - Интересно, если бы из этих волн вышел я, за кого бы ты меня принял... - спросил он тихо, то ли у химеры, выглядывающей с клубящегося края тучи, то ли у себя.
МаркКорнелийСципион: — Всех змей передушить не хватит человеческой жизни. Да и многие змеи настолько скользкие, что их не душить надо, а рубить головы. С другой стороны, таким змеям обычно лучше придумать смерть более жестокую. Ему нравились подобные разговоры. Мягкая пикировка ни о чём и разговор по душам в одном лице, где каждый знает на чём стоит остановиться. Ладони под затылок, вытянуться и всё. Только тепло от камня и тёплый дождь стучит по коже. — Тебя? За Меркурия. Не раздумывая и даже не открывая глаз ответил преторианец. Да и что тут было думать? Хитёр, изворотлив, при желании выкачает деньги из кого угодно, да и успел попутешествовать много, причём не в лектике, как некоторые, и не в седле и с легионерами, как Маркус.
Публий: - Я слишком редко Психопомп, терпеть не могу считать, так себе атлет, и давно не путник, - пробормотал Публий по-гречески. - Разве что посол... И, кажется, у меня сейчас подмокнут крылышки на сандалиях. Дождь подобрался мягко, словно шел на ощупь, хоть не был слепым, и трогал сперва кончики пальцев, ступни, забираясь всё выше и выше своими холодными руками, как пришедший прохладным вечером с улицы любовник, лезущий отогреться под одеяло. По вздрогнул, поёжился, глубоко вдохнул и расслабил тело, отдаваясь этим прохладным пальцам, прикрыв глаза и наслаждаясь уже тем, что тут его ответа не ждут.
МаркКорнелийСципион: — Там есть и другие аспекты. И, да. Как посол ты потребуешься... В той или иной мере. Но не будем о делах... А атлета и психопомпа оставь мне. Насчёт путника... Не знаю. Я тоже два года уже как не путник. Глаза открывать не хотелось ну совершенно. Да и вообще... Зрение нужно только при выступлении перед многими людьми, когда готовишься к нему, стоя перед зеркалом. А сейчас... О делах разговаривать действительно не хотелось. Седьмой и Третий, Восьмой и Одиннадцатый, Десятый и... Нет, Первый не в счёт. И вообще... Сейчас отдыхать надо, а не считать насколько быстро можно будет стянуть эти шесть легионов.
Публий: "Потребуешься..." Нужны ли Великой зеркала? Он мог увидеть шторм. Он мог его станцевать. Но что ей до этого? Он никогда не станет штормом. Пасынок. Просто пасынок... Публий знал, что это выходит яд, не только тот, что он принял с едой или питьём, но и тот, что проник с презрительными и завистливыми взглядами, холодными словами, небрежными прикосновениями, разъедающими запахами человечьей суеты и тесноты, и знал, что не встанет с этого камня, пока он не выйдет весь, пока его не смоет в море и не разобьёт о скалы, не растворит в чаячьих криках, не взобьёт в пену и не унесёт подальше отсюда, к другому берегу. Потому что у Великой не пропадает ничего. И из пены всегда что-нибудь... А дождь становился настойчивее, хоть и казался теперь теплее, прикасался уверенно, по-хозяйски, распластывая по телу ладони, проникая под одежду, гладя лицо и шею... По не любил, когда его трогали за щеки и подбородок, терпел из необходимости, не показывал вида, но тут не ждали его ответа и можно было не притворяться. Он повернул голову, чтоб убрать хоть одну щеку от дождевых пальцев и глядя на Марка, но сквозь него, смутно улыбнулся ни о чём. Клочку воспоминания, невесомому, как морская пена. - Атлет... тобой можно крепостные ворота перегораживать.
МаркКорнелийСципион: — Перегораживать проще чем потяжелее. И вообще я предпочитаю в последнее время тихую работу в таблиниуме. Или мне это кажется? Или на меня именно такую работу взваливают? Не знаю. Но с воротами у меня вроде никогда проблем не было, всегда в них пролезал. Ощущения были какими-то странными. Что он сейчас хочет? Чего вообще нужно? Марк не знал. Не чувствовал. Не понимал. И это ему совсем не нравилось. Просто лежать и тратить время ни на что? Нет. Нет. И ещё раз нет, Сципиона учили не так, его разум не мог смириться с прекращением какой-либо активности. Если не физической, то какой-либо иной. Если не крошить тела спатами, то думать и чувствовать. Потому что движение это жизнь. А смерть — его остановка. — Слушай, Публий... У тебя нет ничего покрепче? А то флягу с фалерном свою я всю уже выпил. А настроение... Не знаю. Интересного чего-нибудь требует. Шило в жопе, в случае Маркуса, представляло собой как минимум отбойный молот. Обычно работа позволяла избежать негативных последствий, но сейчас, после нескольких дней в дали от Рима... Требовалось что-то ещё.
Публий: - Хмммм... - долго протянул Публий, фокусируясь на обвивающих атлетическое тело прозрачных змейках. Раздетого Марка дождь накрывал тонкой сетью, словно кто-то невидимый пытался поймать его и утянуть обратно в волны. Змейки струились по камню и уползали в море, но у ловца не было недостатка в сетях, и он забрасывал их снова и снова, меняя узор, плетение, натяжение... Публий прислушался к ощущениями - сердце почти успокоилось, почти слилось с прибоем и ровные толчки сплавляли его с камнем, и двигаться было лень, и дышать во влажном тепле камней было единственным посильным движением. - Покрепче это у моего черного колдуна, Марк. Я послал его за вещами... Надеюсь, он сумеет отбиться от этих липучих... В пещере старикашки-сенатора меня хотели отправить к богам, а я к ним сегодня не собирался. Тем более целиком. Так что не смогу составить тебе компанию, если ты захочешь прогуляться. Ты ведь хочешь чего-нибудь... божественного?
МаркКорнелийСципион: Вероятно, самым надёжным способом поднять Марка на ноги был крик "Боевая тревога!". Чуть менее надёжным — сообщение о попытке убийства какого-либо из его подчинённых. Потому он резко дёрнулся и сел, уже будучи готовым тянуться за своими спатами. — Тебя. Пытались. Убить. А... Прости. Официально я ничем помочь не могу. Но, если вилла этого сенатора случайно сгорит, то поджигателей будут искать в Медиолануме. А то и где подальше. Не люблю когда кто-либо трогает моих подчинённых. Он улёгся обратно в то же положение, но спокойствие не шло, а палестры рядом как назло не имелось. — Божественного — хочу. К богам именно сейчас — нет, как и лет так ещё сорок точно, а лучше и подольше. Ну, на постоянной основе. Я не был бы против встретиться с каким-либо из них в ближайшее время в частном порядке.
Публий: Дождь вонзался упруго и уверенно, забирал целиком, усиливаясь и прижимая объятиями к твёрдому гладкому камню... тренированное тело взметнулось так резко, что тонкая сеть взорвалась мириадами брызг, и Публий невольно вздрогнул, почти удивлённо глядя на напрягшиеся и снова расслабившиеся мускулы, и прикрыл глаза, пряча под ресницами острия ненормально узких зрачков. - У циклопа было скууучно... козлы и бараны, обычное стадо. Я ушел даже не накинув шкурку. Если сжигать за скуку, Марк, полыхать будет отсюда и до Медиоланума. Если бы не ссора по возвращению из Остии, он бы вообще сюда не приехал. Пропускать и так короткую побывку... кто бы ни позвал... он не откликнулся бы даже тем молодым и прекрасным, чьи легионы маршировали в немыслимой дали, у главного храма Кибелы. Сердце пропустило пол такта и снова забилось размеренно. - Здесь так хорошо... неужели тебе есть сейчас что спросить у богов, кроме того, что они показывают... - зевнул По, чувствуя как схлынувший пик наслаждения от трав и дождя разливается по телу тихой истомой.
МаркКорнелийСципион: — Отсюда и до Медиоланума не надо, у моей семьи инсулл и земли много в этих регионах, равно как и много чего ещё. Но я тебя понимаю. Это часто становится проблемой. Ну, тебе хочется кому-то объяснить, что его поведение мягко говоря не подобающее... Только в процессе объяснения могут пострадать чьи-то ещё интересы. Например, друга семьи на протяжении поколений так двадцати, а то и больше. И не вспомнишь точно скольки, да и лень, честно говоря. И приходится придумывать обходные пути... И помнить, помнить, помнить. Помнить всё, хорошее и плохое, год за годом, век за веком. И быть готовым вернуть долг или же этот самый долг взыскать. Разговор почему-то опять начал сводиться к долгому, а то и вечному. Может быть потому, что флегматичное возлежание способствует подобным мыслям? — Есть. Проговорил Сципион тихо и устало, а после, стиснув зубы, продолжил уже тем тоном, что подобает. — И не важно, хочу ли я спрашивать. Мне есть чего спросить. А остальное не важно.
Публий: - Ты жалуешься или хвастаешься? - сонно спросил По, которому сейчас больше всего хотелось чтоб дождь закончился, выпустив солнце, и дал поспать, прямо тут, на этом самом камне, как на тёплой и шершавой ладони какого-нибудь бога. Он не заметил когда прошел висок, но сварившему травы Такитусу хотелось поцеловать его золотые руки. - Марк, я не Меркурий, я просто фригийский Силен, давший дёру из пещеры Полифема и спасающийся у своей любимой водички. Я могу напророчить*, могу их позвать... но откликнутся ли... В любом случае ты восхитительно возлежишь и двигать жалко. Так что подождём моего раба. По замолчал, надолго, потому что рядом с этим выкупанным Геркулесом было на удивление спокойно и так легко, что говорить не тянуло. Но когда не надо было ничего изображать и никого ублажать, в нём неудержимо просыпался босой мальчишка с улицы, на которой любили насмешничать над богатыми и знаменитыми. И как только ему наскучило лежать в тёплой луже, натекшей из под промокшей насквозь одежды, Публий перевернулся на бок, опершись на локоть, полюбовался немного рельефом и спросил о том, что вычислил, от скуки, по дороге в Остию: - Тебе точно бога? Может - тень женщины, чьими любовниками были твой предок и предок раздаривающей нарциссы девицы? Раз она так хорошо знала оба ваших рода, подсказала бы как их сочетать повеселее... в атриуме, на ложе, на рострах... ** *Полифем пытался изнасиловать Силена. ...Силен обладал пророческим даром, и его можно было заставить предсказывать будущее в состоянии похмельного сна. Природа силенов представляет собой соединение, с одной стороны, животного, низменного, пьяного веселья и балагурства, с другой — серьёзного вакхического восторга, который проявляется в музыкальном творчестве и пророческом экстазе. В греческих сказаниях о силенах отразились обе эти стороны демонического характера силенов, хотя вследствие смешения и слияния с сатирами силенам приписали больше смешных и животных черт, чем было в их природе; при этом многие атрибуты силенов — например атрибут осла, обычный в малоазиатских мифологических представлениях символ пророческого дара, — были извращены в сторону комизма. **Юлия, дочь Октавиана, была любовницей и Аппия Клавдия, и Корнелия Сципиона. Оргии с её участием, поговаривали, гулялись на форуме, аж на рострах
МаркКорнелийСципион: — Не вижу смысла хвастаться, ты и так знаешь финансовое состояние моей семьи, равно как и большая часть населения Города. Равно не вижу смысла жаловаться. Ты пока не напоминаешь мне какого-либо из богов, способных решить все мои проблемы за меня и желающих их решить. Потомок славных победителей Карфагена зевнул, протёр глаза, попытался перевернуться сначала на один бок, потом на другой, потом на живот, но, в конце-концов, принял то же лежачее положение на спине, что и было, также заложив ладони под затылок. — Пророчь... Зови... И я надеюсь, что откликнется. Просто чтобы я знал, как скоро мне потребуется взять дубину, надеть на себя львиную шкуру и идти... Куда потребуется. Спать. Или наоборот, что-то делать? Маркус всё никак не мог определиться. А, услышав вопрос Публия, громко рассмеялся, на ходу вспоминая все фамильные предания, дневники и прочие материалы, связанные с теми временами. — Да, этот мой прадед умел... Находить интересные места, где можно было бы оставить... Частичку себя во чреве красивой женщины. Если я правильно помню все эти фамильные древа, он был на пять лет её младше. Молодой любовник, хех. Думаю, что она, да, сможет... Ответить на многие мои вопросы. Если захочет отвечать.
Публий: Энергией, горевшей в ёрзающем Сципионе можно было обжигать горшки, которые, как известно, обжигают не боги, и Публий всерьёз озадачился что бы ему такое дать, чтоб не угробить парню сердце. И чтоб не вызвало привыкания. Это было бы жаль. - Пророчу, - легко согласился По, лениво перебирая в уме свойства привезённых трав, - если ты выживешь при встрече с её матушкой и не перепутаешь к кому сватаешься - тебя ждёт великая судьба. Ну и круглогодичная беготня по лавкам в поисках подарков многочисленным родственницам на многочисленные праздники. Если что - обращайся, я знаю где продают дивные контрабандные шелка по умиляющим ценам. Он потянулся и вытер с глаза дождевую каплю, забавно похожую на скупую слезу благодарности ласковому мирозданью. - Пожалуй, дам тебе травного молока. Ритуально оно готовится на молоке молодой матери, сомневаюсь, что мы найдем такую на твоей вилле, но, раз тебе не нужна Великая Мать или кто-то из её ближних детей, сойдет любое. Дитя природы было крупновато, и сомневался Публий в одном - в дозе.
МаркКорнелийСципион: — Это хорошее пророчество. Да и хм... Странно, что ты знаешь только где можно купить контрабандные шелка, а не любую контрабанду. Он улыбнулся всё ещё скрытому за тучами, но от того не менее прекрасному лику Сола. У Сципиона всегда были сложные, но интересные отношения с богами. — Только вот не уверен, что смогу нормально выбрать подарки в таком месте лично, а доверять подобное кому-либо ещё не люблю. Мне и так при попытке прийти в какую харчевню норовят дать на лапу. А я что, виноват что ли в том, что просто люблю мясо? Да и к тому же взяток не беру. Марк и правда не брал, зная, что не стоит растрачивать свою репутацию по мелочам. Как минимум до консульства. Всё равно денег столько, что в них и утопиться можно. — Твои сомнения... Да, человеческого молока не найдётся. А домина львов и прочих живых существ сейчас, уж прости, но как собеседница далеко не на первом месте по срочности... Разговора. Было... Просто хорошо. Тем редким ощущением возможности почти что не прятать настоящего "я", не прикидывать, кто и что подумает, не расставлять фишки на доске. Все они уже расставлены. Осталось лишь проверить.
Публий: - Я люблю подарки, - По вскинул взгляд выше марковой макушки, туда, где редеющий дождь проявлял настоящие лица скальных пород - цвета, разводы, вкрапления... - но не люблю, когда меня видят за меня. Шелка я выбираю только сам. Остальное дарят. "Мясо, панибратство со стихией, репутация, четкие цели и непреклонное движение... " Публий вздохнул бы, если бы имел привычку врать себе. Но он никогда не скрывал от себя, что нравились разные, а тянуло к таким. После фригийца, по крайней мере. - Пока ты будешь говорить с тем, что к тебе придет, твои рабы не решат, что я тебя убиваю? Не думаю, что раньше они видели господина... в ритуальном трансе. У тебя слишком здоровый цвет лица для того, кто часто говорит с богами.
МаркКорнелийСципион: — А кто их не любит? С этим риторическим вопросом Марк спрыгнул с камня и начал быстро одеваться, не скрывая ни лорики хаматы, закрывающей руки как минимум до локтя, ни широких, от локтя и до запястья, плотных кожаных наручей со стальными пластинами, ни пары подвесок метательных ножей, ни двух своих спат. Да и смысл? Любой из его подчинённых подтвердил бы, что трибун и спит в броне, иногда причём не снимая оружия. — Ну... Хорошее питание, активная жизнь на свежем воздухе, ежедневные тренировки и прекрасная наследственность... Обычно вкупе с молодостью этого хватает для здорового цвета лица. А что до рабов не беспокойся. Я напишу им. И поставлю вилика у двери. Чтобы желающих задавать вопросы не было. И, да, ничего что на вилле несколько десятков преторианцев? Потом добавил, со смехом направляясь в сторону ворот своей виллы. — Мы постоянно встречаемся в дождь. Интересно, понимать ли это как то, что нам ещё предстоит встретиться под дождём из крови? Боги молчали. Может быть потому, что уже ответили ранее, а Сципион всё и так понял?
Публий: "Ещё один!" закатил глаза По, но традиционно вопросить "Великая, за что мне?!" мысль не повернулась - слишком хорош был вид сорвавшегося с камня Марка, хоть и излишне... бронирован. - Ну и ничего страшного, не помрут твои преторианцы. Я в любом случае не буду готовить это на пляже. Это тебе не просто убиться, это сакральная вещь! Преторианцев отправь... не знаю... по лавкам. Купаться. Собирать ракушки! Стооой! - неохотно потянулся с камня следом. - Я велел Такитусу прийти ко мне с вещами сюда. Если он не найдет меня на месте - разберёт твою виллу по кирпичику, а дождь будет из камней. Твой посланный навстречу слуга тоже не поможет - мой пончик подозрителен.
МаркКорнелийСципион: — Эх... Свидетели... Секретность... Устало вздохнул Маркус, останавливаясь. — Собирать ракушки... Маловероятно. Максимум — заставить большую часть бежать полный десятимильный кросс, а меньшую... Подумаю. Сакральная вещь... Публий, кому ты это рассказываешь? Боги откликаются тем, кому считают нужным, а не тем, кто так тщательно выбирает где варить. Он стоял и смотрел по сторонам. Дождь уже заканчивался. И это не могло не радовать.
Публий: По легко спрыгнул с камня, так же легко пропуская мимо ушей набившие оскомину причитания про свидетелей и секретность, оперся о валун локтем, оглядел Марка с макушки до пят, такого - отмытого Кибелой как младенец, по самую душу, и бронированного как военная машина, и рассмеялся: - Смотри не ляпни это в каком-нибудь храме. Боги... - он прищурился, чуть закусив нижнюю губу, - откликаются как люди. Главное сильно захотеть и настойчиво звать. Придут не по надобности, так из любопытства.
МаркКорнелийСципион: — Ты сам признаёшь, что "главное сильно захотеть и настойчиво звать". А храмы... По мне они и правда должны учить как связываться с ними. Как именно сильно захотеть и насколько настойчиво звать. Он саркастически усмехнулся. Разговор и правда был интересным. Жаль только, что собеседники для такого редки. — Не море ли больший храм Нептуна, чем мрамор колонн? Не больше ли угодны Марсу победы квиритов, чем те же мраморные колонны?
Публий: - Учить... - усмехнулся По, - учат. Это невеликий секрет. Охотнее всего боги откликаются когда немножко... сходишь с ума. Впрочем, как и люди, - он замолчал, возя по мокрому валуну пальцем, механически выводящим букву "m", взглянул на едва заметный след и тут же затёр. - Не знаю был ли ты хоть раз у тибуртинской сивиллы и сомневаюсь, что встречал на улицах Рима бывшую весталку, которую теперь зовут Сеасой-провидицей... а мог бы убедиться воочию. Но мы обойдемся без таких жертв. Тебе повезло, что ты встретил меня, а не кого-нибудь из коллегии. Мне не нужно от тебя... даже пожертвований. "Так что обойдёмся без мандрагоры... чтоб ты не попросил ещё" рассеянно додумал Публий, глядя на острые конусы кипарисов, приплюснутые верхушки пиний и разлапистые контуры олеандров, недавно ещё бывшие тёмными пятнами, размытыми хлещущим серым, а теперь вызолоченные и прочерченные во всём пышном великолепии. В такие моменты особенно остро ощущалась Её многоликость, и он жадно впитывал ощущение, чтоб всегда помнить про многоликость любого из её детей. На тропинке, меж кустов, показалась черная голова и По, которого тревожная дорожная жизнь приучила чувствовать людей на расстоянии, повернулся в сторону приближающегося раба: - А вот и молчаливый пончик. Надеюсь, он не стал подсыпать в сенаторский котел антимонит...
МаркКорнелийСципион: — Нет-нет-нет, Публий, уж что-что, но мой рассудок мне дорог. Очень и очень дорог. Так что я могу быть исключительно благодарным, что уж его не потребуется приносить в жертву... Ни при каких обстоятельствах. "Мне не нужно от тебя... даже пожертвований.", именно так, да. Тебе нужны от меня другие пожертвования. Те же, что и мне... От многих. Лояльность очень сложно купить, гораздо проще взять в долгосрочную аренду..." — раздумывал Марк, пытаясь понять, что же реально ему нужно от богов. Вариант "решите все мои проблемы и бесплатно" пока никто не предлагал, а, значит, требовалось что-то менее наглое. — Да, вижу... С него станется. И, честно говоря, мне кажется, что я отношусь ко многим сенаторам с недостаточным пиететом. По крайней мере, так чаще всего считают они. А я... Не вижу смысла разубеждать их вслух. Это было чистейшей правдой; проведённое часто в гостях у тех или иных представителей сенаторской элиты детство приучило преторианца обращать внимание и держать в голове слишком много нелицеприятных фактов о тех или иных славнейших мужах Города.
Публий: Дождь стал солнечным, совсем ручным, и ласкался к ногам последними косыми каплями, прежде чем залечь маленькими блестящими зеркальцами меж камней, чтоб отражать покинутое небо. По собрал из-за спины длинные волосы, с которых ниже лопаток текли холодящие ручейки, скрутил, отжимая, встряхнул головой, размётывая локоны по плечам, а брызги - во все стороны, как вылезший из реки несейский однолеток, и по-свойски посоветовал обрызганному Марку: - Милый, воруют обычно то, что ценно. Не придавай так много значения рассудку, не искушай богов. Присел, развязывая сандалии, и возился с насквозь промокшей и разбухшей кожей пока хруст шагов груженого как верблюд корзиной и тюком раба не стал отчётливее прибоя. Разулся и выпрямился, оценивая настроение колдуна по одной походке, не разбирая ещё выражения лица. И удовлетворённо улыбнулся. - Судя по всему, мой повар тоже не питает к ним особого пиитета, а бараны во главе с циклопом, скорее всего, будут денька два жить в латрине. Безвылазно. Но все останутся живы. Такитус кудесник - всегда помнит о золотом сечении. У него всегда всё в меру - боли, смерти, жизни, сна... Если бы у этого художника своего дела был соперник, его апеллесовой чертой могла бы быть только способность одной своей волей остановить чужое сердце. И запустить его снова. Как думаешь, пончик, нашелся бы такой? - Чего только на свете не бывает, господин, - неопределённо ответил подошедший раб, кланяясь куда-то посередине между двумя господами, но глядя только на своего. - Ну, и что на мне написано? - притворно возмутился этому осторожно оущпывающему взгляду По. - Что я отравлен, простудился, оголодал и вот-вот умру, как всегда? Попереживаешь потом. А сейчас мы пойдем на виллу к этому жууутко опасному крупному красавцу... не косись, не косись, он очень милый, а на вилле пустовато... и ты сваришь ритуальное молоко, чтоб он смог побеседовать с богами. На одного. Я только что... пообщался. Черный уже открыто перевел взгляд на "опасного крупного", которому почти не уступал в размерах, эти самые размеры оценивая, и кивнул молча. - Болтун мой, - в который раз умилился Публий через плечо, шагая с сандалиями в руке к виднеющейся на холме вилле.
МаркКорнелийСципион: — Если богам что-то не понравится, то они точно об этом сообщат. С улыбкой бросил Марк, чуть подняв голову, когда они приближались к окружающей виллу... Стене. Да, возможно, что и стене, так как, хотя со стороны эта ограда высотой в целых четыре пасуса и казалась настоящим лимесом из земляного вала и деревянного частокола наверху, то была всего лишь искусная бетонная стилизация, которую краска делала столь живой. На южных участках "частокола" были выбиты в мраморе имена и должности тех его предков, кто покрыл себя неувядающей славой у Карфагена. И так акт за актом, имена и консульства, диктаторства и провинции, сотни тысяч пленных и приведенные к покорности города. Преторианец прошёл мимо двух стоящих на коленях слонов, дежащих хоботами трофейную карфагенскую пентеру, мимо египтян, простерших в молитвенном жесте руки со снопами зерна, мимо сирийцев и парфян, где среди имён уже виднелось его, мимо городов Греции и вод Дуная, мимо галльских племён и только что сокрушенных бриттов, где можно было увидеть недавно выбитые две новые таблички, Маркуса и его младшего брата. — Спят все что ли? А посмотрим. Пинок в "британские" ворота, над которыми виднелась не вполне пристойная сцена облагораживания варварской крови с Боадицеей и сразу тремя римскими офицерами. Как ни странно, ответ последовал весьма быстро, особенно для размеров сада. Плотно зарешеченное окошко в двери открылось и в нем показался молодой декурион преторианцев. — Трибун латиклавий... — Два часа, десять миль, кросс с полной нагрузкой. Всем и немедленно. Маршрут знаешь. Который альпийский три. После отрабатывать в парах фехтование в южной части виллы. И Алана сюда, тоже срочно. Он улыбнулся, чуть прищурившись. — Великая это штука — дисциплина.
Публий: Рассмотрев показавшуюся за-за пригорка стену, Публий остановился и длинно, витиевато выругался* галльским ругательством, включавшем в себя упоминание целой череды матерей, действий, поз и родственных связей. Не отказывая себе в безупречном произношении, которому научился там, где стояло похожее... сооружение, из тех, что он надеялся не видеть больше никогда. И только потом пошел за последним брошенным в стену словом к воротам. - Парочка фонтанчиков бы не помешала, - оценил архитектурный замысел, искренне сочувствуя мраморным слонам - на его взгляд бедолагам нестерпимо хотелось сбежать из этого памятника римскому величию в тёплое море, плескавшееся совсем рядышком, но такое же недостижимое, как свобода для любой из покроённых провинций. Он покосился на Марка, такого же мраморного в своей броне, но, вместо просившейся на язык неуместной аналогии, сказал лишь: - С этой богиней* я не дружу с детства. Но тебе, конечно, виднее. * *- Чтоб, блядь, тыщехуйные табуны вонючих диких лесных коней ебли матерей, дочерей, троюродных бабушек и четвероюродных дядь тех, блядь, ёбаных мудил, которые, ебись они теми же конями, нашли время понахуярить по всей империи этой хуйни, но, блядь, не находят время написать пару ёбаных писем. *Дисциплина персонифицирована и обожествлена в легионах.
МаркКорнелийСципион: Сципион с неподдельным интересом выслушал всю тираду, искренне сожалея, что Алана сейчас рядом нет, а он, кроме понимания общего смысла, не в силах разобраться ни в чём глубже, да и не был уверен, что запомнил весь монолог. — Когда я уезжал в Британию, то посмотрел в карие глаза одного четырнадцатилетнего мальчишки и поклялся Двенадцатью, что будет писать письма всегда, если мои руки смогут держать стилос. А если не смогут, то пока будут силы диктовать текст. Мальчишка успел уже отслужить трибуном и скоро вернётся в Город, но клятвы это не отменило. Проговорил Маркус негромко, как будто доверяя личную тайну, и продолжил: — Фонтанчики внутри. Равно как и деревья... Без всего этого вилла была бы не полной. А богиня... Знал бы ты, насколько у меня с ней сложные отношения... Но если у тебя с каким-то из богов они простые, то стоит задуматься, правильно ли это. По крайней мере, мне так кажется.
Алан: "Алана сюда срочно" он слышал сам, слишком зычный был голос у хозяина, но если по голосу судить, дело было такой же жизни и смерти, как обычно, ничего выдающегося, и потому прием он закончил. С некоторым сожалением отложил спату-хорошо сегодня тренировка шла, в удовольствие. И поспешил туда, где был Марк. Компания, в общем, не удивила. Он склонил голову. -Аве.
Публий: - Какое у тебя... причудливое образование, - улыбнулся По, - не ожидал, что ты знаешь этот язык во всём его многообразии. И отвернулся, окидывая незаметно вылинявшим взглядом открывающийся из ворот вид. Улыбка тут же сошла с лица, словно сквозь камни утекла. Боги и в этом мало отличались от людей - если у тебя с ними просто... У стены, вдоль тропинки, на далёком пляже, в ладонях листов Великая рассыпала сотни маленьких зеркал, дробя и множа, как всегда, свои отражения, предлагая собирать их или множиться вместе. Но смотреть в них не хотелось. Он повернулся к молодому трибуну, чтоб посмотреть в другие. Они отливали морем. Таким, каким он видел его далеко, не здесь - спокойным, весёлым, немного мутноватым, с прозеленью и тенями быстрых рыб. - В тех возрасте и звании, в которых ты их писал, это можно себе позволить. Мальчишке повезло. При виде местного раба, Такитус, откровенно неодобрительно смотрящий на "лимес", подошел и тронул господина за плечо. - Ах, да, - распорядился Публий как в гостях, - молока, любого, переносную жаровню, чистую, желательно новую, дров, лучше ореховых или вишнёвых. И ладана.
МаркКорнелийСципион: — Хм... Ну... Причина именно этой особенности моего, безусловно, причудливого образования в данный момент стоит перед тобой. Долю своих познаний в данном лингвистическом вопросе он предпочел умолчать; при всех своих возможных минусах вера подчинённых в собственное начальство это весьма и весьма полезная штука. — Знаешь, я очень многим так или иначе писал. Хотя бы раз в жизни. А также приходил к родственникам погибших. Личное участие... Оно... По мне так слишком важно, чтобы о нём забывать. Зеркала повернулись где-то на четверть круга. — Аве, Алан. Всё о чем попросил этот господин, ложе рядом с какой писциной поменьше, если он там ещё не стоит, воды, фалернского и сока... Любого на твой выбор, я не знаю какого мне захочется после. И чтобы меня не трогали в ближайшие несколько часов, исключая приказ из Города явиться по срочности три креста. А после продолжай тренировку. Или что ты там до этого делал? Марк всегда знал — если кто-то делает что-то правильное и полезное, то мешать этому есть преступление. Испортить работающую систему просто. Починить — намного сложнее. И с людьми также.
Алан: Кивнул и распорядился о ложе и прочем молоке. Не нравилось ему это все, особенно дрова и ладан, но хозяину виднее. А что не беспокоить..ну хочет развлечься, что с того, не ему судить.
Публий: "Как долго ты будешь об этом помнить, если у тебя под командованием будут два-три легиона?.." чуть прищурился Публий, и пошел от ворот к вилле как только дозвучало последнее приказание и стало понятно, что сушить и кормить его не собираются. "а после продолжай...". Он не дослушал. Встречать всегда выходили любимчики. И, частенько, По исподволь наблюдал за их реакцией на свой визит. Но не в этот раз - незачем. Такитус, с пыхтеним ковыряющийся в промокшем тюке, поспешил следом. У ближайшей освещённой солнцем скамьи По остановился, поставил на подсыхающий мрамор сандалии и тихо поинтересовался: - Травы не вымокли? - В корзине-то сухо, господин, но тюк... - Тряпки? Высохнут до ночи, - беспечно махнул По, не собираясь цепляться к рабу за методичное, но бездумное выполнение собственного приказа. Он ушел бы даже если бы все вещи пришлось оставить там. Он привык уходить налегке. - Я уеду ночной повозкой.
МаркКорнелийСципион: Он шел быстрым, размеренным шагом, не обращая внимания на все эти фонтаны и полянки, гроты и скульптуры из мрамора и кустов, изображавшие бесчисленные цветущие города Империи и тех, благодаря кому благословленные богами крылья Орла простерлись над этими землями. Всё это было до боли знакомым ещё с самого детства, равно как и двенадцать статуй богов высотой в четыре пасуса каждая, окружающих домус. На мече Марса он когда-то подтягивался, в короне Юпитера — прятался от брата, когда они играли. Уже перед ними виднелась громада золотого Аквиллы над входом, когда Публий остановился у одной из лавочек, которую услужливо держали две статуи, галла и брита, а между ними журчал то ли короткий ручей, то ли узкий прудик, вероятно, воплощающий собой Mare Britannicum. — Напитки, явства, мальчики, девочки... Партия в сенет? Напиши всё что нужно, я поставлю под этим печать и приколочу к двери. Как я понимаю, тебе придётся подождать не один час, а радушному хозяину не подобает оставлять гостей... По крайней мере, меня когда-то так учили.
Публий: - Тунику. Три утиных яйца. Варёных. Любой каши. И немного оливок. Если у тебя это требует приложения печати, кажется, я буду чувствовать себя как дома, - не удержался По от лёгкого вздоха. - Мальчики... девочки... ты, помнится, говорил, что твой раб отлично делает массаж? Я бы не отказался, у меня был не самый лёгкий день. Он окинул взглядом сад, не столько любуясь, сколько, по привычке, запоминая планировку: - Веди. В штабную палатку, - улыбнулся краешками губ. Как же это всё было... знакомо.
МаркКорнелийСципион: В первый момент Сципион попытался сдержать смех, но, поняв, что это бесполезно, расхохотался в полный голос. — Когда я не в состоянии что-либо приказать лучше ставить печать. И вообще. Пока я не смогу тебя выпустить отсюда и не надейся уехать. А то ограбят или убьют по дороге... Где я потом второго такого как ты найду. Отдышавшись и умывшись из ручейка, он продолжил. — Вообще-то говоря, на такое, разумеется, печать на нужна. Но на всякий я уже привык. И, да, что касается моего вилика. Перед началом массажа он предложит тебе чистую тряпочку. Возьми её в зубы и не отпускай. Я не беру, чтобы спокойнее терпеть боль... Но и только. Двери. Несколько поворотов. И вот оно, вожделенное ложе, на которое можно спокойно плюхнуться, прикрыть глаза и слушать журчание фонтанчика. — Сейчас это можно считать штабной палаткой. Ах, да. Марк привстал, и, быстро написав список запросов, поставил печать и протянул Публию. — Вот. Если что — предъявишь.
полная версия страницы