Форум » Мир » Капуя. Дом вдовы » Ответить
Капуя. Дом вдовы
Кириллий: Дом тётки Константина Хромого - дочери греческого посланника, вдовы купца.
Ответов - 92, стр:
1 2 3 All
Лидия: >>> дом Адриана в деревне 20, август, день Дорога до Рима, а оттуда - в Капую преодолелась, как в бреду. Когда Лидия добралась до дома тетки, в голове ее все смешалось. Память выхватывала бессвязно-рваные клочки того, что происходило: распоряжения, второпях отданные Агаве, узкие улочки, казалось, бесконечные и никуда не ведущие, случайный попутчик, согласившийся взять с собой до Рима, пыль, темнота и неотступное, повторяемое почти до потери смысла "только бы не заболел..." Потом все комкалось и пропадало - и вот, наконец, забрезжил слабый рассвет. Между ее стуком и тем, когда открыли, по ощущениям прошло столько же, сколько заняла дорога. Лидия порывисто вошла в теткин дом. Из-за природной плавности любых ее движений со стороны это выглядело так, будто она впорхнула внутрь: - Адриан! Константин! Где они? - почти из последних сил выдохнула Лидия, - и то ли что-то в лице открывшей, то ли смутное воспоминание о приличиях подтолкнуло, она - так и не поняла, про себя или вслух - добавила: - Аве, тетушка. Лидия стояла, не шевелясь, бессмысленно уронив руки, и в каком-то тяжелом оцепенении ждала ответа.
семья: Вот сидишь бывает дома сама, никто не вспомнит, соседи - не успеешь отвернуться как тему сменили и давай бог ноги чтоб их не услышать, поскольку расстройство одно. Как с такими людьми разговаривать, вот ты хороший а вот сразу им плохой. Гости не захаживают, родня когда последний раз полслова прислала? и дни длинные, до заката себя к креслу пришьешь, пока иглой ковыряешь... руки уже не те, а кому такую работу доверишь, кто сейчас шьет - ни стежка порядочного, ни чтоб по фигуре село, да, а что, кому может и завидно что она все еще есть, фигура. Не умеют шить. Руки поотбивала бы. А тут откуда ни возьмись явление: встречайте, пожалуйста, Лидия! И ни тебе "аве" ни тебе "боги храните" - а сразу будто ей обязаны знать, куда она засунула мужа с сыном, будто это ножницы какие-то. Она еще молчала строго, оглядывая с плетеного кресла вбежавшую девчонку, которая хоть наконец поприветствовать вспомнила. - Аве, деточка. Кто ж их знает, родная, если ты не знаешь! Твой муж все-таки, ну, муж есть муж, человек взрослый, ноги длинные, куда захотел туда пошел. А где сыну быть, если не возле матери, так я и не помыслю. Она поджала губы, выждала паузу - рооовно такую как Лидия между вопросом и приветствием - и пригласила: - С дороги, деточка, поесть надо.
Лидия: "А где сыну быть, если не возле матери... - Лидия закусила губу, - и здесь их нет!.." Состояние безысходности не помешало ей про себя отметить, что характер у тетки ничуть не изменился. Но силы были на исходе, и держать все в себе дольше уже получалось с трудом: - У меня беда, тетушка, - упавшим голосом ответила она и замолчала, пытаясь сдержать выступающие слезы, и , еще не досказав, знала, что пожалеет тетка едва ли. Поэтому Лидия, как могла, сделала так, чтобы голос не дрожал, - не пожалеет, так хоть не скажет, что разревелась, как девчонка, - и продолжила: - Когда я была на рынке, - она взвешивала каждое слово, поэтому говорила медленнее, чем обычно, - в деревне прошел слух о чуме. Мальчика, принесшего весть людям, сбросили со скалы, - она опять подавила слезы, - опасаясь, что заразен. Это был друг Адриана. - Собственный голос казался Лидии чужим, - дома - ни Константина, ни Адриана, ни денег. Про деньги знали только мы с мужем. Я и решила... - голос подвел и прервался, но Лидия пересилила себя и закончила, - решила, что они приехали сюда, переждать. Одна слезинка все-таки предательски ползла по щеке, Лидия смахнула ее поспешным легким жестом и помолчала. Затем покорно, но не теряя достоинства заговорила снова, глядя тетке прямо в глаза: - Благодарю, я не голодна. И я прошу меня извинить за неожиданность и невежливость, но я просто не знаю, где еще мне их искать, - последние слова Лидии прорывались сквозь рыдания: все что ныло, жгло, пугало, приводило в отчаяние - наконец, вырвалось изнутри. Она поспешно закрыла лицо руками, но перестать плакать уже не могла. - Сынооочек мой маааленькииий... гдеее же тыыы?.. - и больше ни на какие слова дыхания не хватило.
семья: Она наблюдала все так же поджав губы, даже хмурилась немного. - Ну! на рынок тоже когда-то ходить надо, - сердито сказала в конце-концов и слезла с кресла, в котором сидела поджав одну ногу (под шитьем не видно). - Кого другого пошлешь, все перепутают. Эвандер вчера крупы принес, а к ней ни масла, ни гарума, ни уксуса - что я, курица, что ли?.. Самой идти все равно пришлось. Вот, благодетели, хоть что бы сделали как полагается!.. Не голодна, так не плачь, а ревешь, так поешь. Ну нету их здесь, так я из-за пазухи их тоже не выну, чего убиваться. Что, вот как вернулась с рынка так и помчалась прям сразу ко мне..? - возвысила голос и добормотала: - ...вспоминааают, когда припечет. Люди!.. - развела руками на ходу и окликнула нараспев: - Мелааааааааантииий! Поесть собери, и где там твои фиги медовые, обещал. И макового отвара. С мятой.
Лидия: Лидия поспешно вытирала слезы, которые все текли и текли по лицу. Она чувствовала себя беспомощно и неловко под сердитым взглядом тетки, ощущая, что если не перестанет плакать, только разозлит ее, и без того ворчащую. - Да что - рынок, тетушка!.. - Лидия в сердцах махнула рукой, - конечно, сразу сюда, потому что где же еще им быть, если не здесь? - она посмотрела в пол, чтобы лишний раз не показывать свое заплаканное лицо - ей особенно не нравилось, как оно выглядит после слез, - сама посуди.. Лидия помолчала: - Константин никогда бы не бросил Адриана, ты сама знаешь, - она, наконец, подняла глаза на тетку, - и если у нас в деревне, не приведи боги, действительно чума, обязательно бы увез его подальше оттуда. Рыдать больше не хотелось, и теперь взгляд Лидии растерянно блуждал по дому, не задерживаясь подолгу ни на чем. - Тетушка, - выдохнула она, и в голосе послышалась просительная нотка, - можно я задержусь здесь... на несколько дней... - больше всего боясь отказа, Лидия запнулась несколько раз, - вдруг они все-таки приедут... - и она слегка склонила голову, проявляя почтительность, прекрасно зная, что тетку задело именно то, что она ворвалась в дом и даже поздоровалась не сразу. "Тетка, конечно, вредная, но не настолько, чтобы не уловить в моих словах ожидаемых извинений и не смягчиться... - подбадривала себя Лидия, - оставит, не без сердца же..."
семья: Она уже склонила голову, чтоб сказать "ааа, вот видишь - сразу, и неслась как угорелая всю дорогу, конечно обогнала, вот не завтра так послезавтра...", но только рот открыть и успела - ну никакого почтения к возрасту! Балаболка! "никогда бы не броооосил, никогда бы не бросил, да что ты о мужиках знаешь, растяпа, все со своими рисуночками....!" - Да мо-жешь ты по-мол-чать! - она остановилась наконец и затрясла разведенными руками, вот молодежь! Сами напрашиваются, слова вставить не дают! В кого только. - Во, как оно без присмотру-то, - закончила мысль вслух и снова пошла. - Все им жизни самостоятельной, все отдельно, - бухтела по пути в триклиний, - небось от меня бы без вести не ушел, одна на рынке другая дома, иди, упрямая, выпей мака!- велела, приведя к столу, где уже Мелантий расставил холодную баранину и обещанные фиги. - Мне тут рыданий не надо, пока мы их дождемся! Сядь! Ешь давай. Или так и собираешься ныть, и с носом распухшим к мужу выйдешь?.. Куда ему торопится, тоже, небось, самостоятельный, все лупанары по дороге проверит. Кому чума, кому повод причандалы свои проветрить... охохонюшки... сына поволок, сколько ребеночку, насмотрится... Разве ж у мужика разумение...
Лидия: От последних слов тетки Лидия так и вспыхнула. Щеки заметно порозовели. Перед ней - словно было вчера - предстали все годы жизни здесь, переполненные вот такими ехидными замечаниями. Все прежние обиды наслоились на свежую, и Лидия заговорила, сдерживая раздражение: - Я достаточно знаю мужа, чтоб быть уверенной, - руки ее едва заметно подрагивали, - он никогда бы не взял Адриана, когда... - и она замолчала. "Что толку ей что-то доказывать? Все равно будет говорить, что говорила", - Лидия переплела пальцы опущенных рук, покрепче сжала и последовала за теткой. - Хорошо. Я поем, - только и добавила она, коротко и просто. Ни сил, ни желания о чем-то спорить не было. Лидия села и при полном отсутствии желания принялась за баранину. Кусок не лез в горло, но поесть было нужно. Тем более, что она не помнила, когда ела в последний раз и ела ли вообще. "Может, и обогнала... В любом случае - надо ждать. Больше-то все равно ничего не сделаешь", - ей стало пронзительно грустно от этой мысли и она целиком погрузилась в молчаливое оцепенение.
семья: - Да знаешь, знаешь, - согласилась она тоном "о чем с тобой говорить", уселась, налила наколдованного Мелантием сонного зелья, а самого еще позвала и себе вина принести попросила. Но где было удержаться, когда эта знающая дома ни мужа ни сына ни денег не нашла: - Когда бы он не взял, за что бы он не взял... а вот посмотришь. Не сразу, потом увидишь. Думаешь, ребенок не понимает ничего? все ребенок видит, и вот как ты сейчас к старшим, так и он к тебе потом, как муж с тобой - так и сын будет, на кого ж ему смотреть, как не на родных отца с матерью, он же покуда не "самостояяятельный"! - ехидно протянула последнее слово, потанцевав руками у висков. Мелантий налил вина, она отмахнулась, разбавила и широко разинув рот откусила целую фигу с хвостика - чтоб не пачкаться медом. Пока она на пару с Лидией жевала в триклинии было так тихо, что птиц в перистиле было слышно.
Лидия: Лидия едва слышно вздохнула. "Ни-че-го не изменилось..." - заключила она, но без злости, а скорее устало. Те времена, когда она злилась, прошли. Впервые столкнувшись с теткиным.. своеобразным представлением о жизни, Лидия проплакала всю ночь, тайком от всех. "Я просто отвыкла от нее. Ничего", - и, не сразу выйдя из раздумий, ответила: - Ребенок видит. И характер его - мягче отцовского, - своими рассуждениями тетка заставила ее сравнить Константина и Адриана, чего Лидия не любила, а потому обычно избегала делать, - а по поводу самостоятельности... Адриан самостоятельный, - договорила, чуть поджала губы и выпрямила спину. "И без тебя все знаю. Я и так делала и делаю все, что возможно... Что я еще могу, если когда влюбилась - был один Константин, а замуж вышла - стал другой?.." - Лидия какое-то время беспокойно теребила краешек одежды, потом заметила за собой и аккуратно переложила руки на стол, коснувшись его сначала локтями, а затем кончиками пальцев. Слышно было птиц, и она, сразу откликнувшись на щебет всем своим существом, и просветлела, и погрустнела одновременно. Пока тетка ела и пила вино, Лидия в этом пении пыталась найти хоть какое-то успокоение для своего ноющего материнского сердца. Но все только сильней перемешивалось и не отпускало: дорога, страх за Адриана, мысли, куда его мог повезти Константин, тревога и усталость... "Потерпеть... Остаться одной и, наконец, поплакать... без посторонних глаз", - и чтобы снова не подступил ком к горлу, Лидия поспешно отпила принесенного Мелантием мака.
прислуга: - Узелок-то, узелок-то куда ложить? В кубикулу еёную чтоль? - не выдержала старая Ефросинья, у которой косточки болели куда как меньше при движении, а не при стоянии у стенки, как сейчас вот. - На порожке прям скинутый, чуть не попёрли... а ежели бы я подметать не пошла? - ворчала раба, обтрясая невеликие пожитки.
семья: - М! - обернулась она к рабе, растирая сладость во рту, - в кубикулу, в кубикулу. И приготовить там надо, и подушечку мятой набить... и водички в купаленку, подогреть слегка, чтоб не кипяток, а освежало, с дороги женщина. Чтоб приятной прохладности, а не как тебя в молодости с утра поднимали. А ты фиги попробуй. Мед, он тоже успокаивает. Приедет Константин с ребенком - успеешь еще и настрадаться, и напереживаться - а то я не знаю этих самостоятельных: если не мамакают на каждом шагу, то поди угляди в какую норку закопается и на каком дереве повиснет вниз головой, дело такое. Так что отдыхай, пока можно.
Лидия: Лидия только руками всплеснула: "Конечно, - узелок! Кто бы о нем вспомнил? Тут не до узелка..." - И как это я... Все - от волнения, - она слегка улыбнулась, смущенно и одновременно радостно, потому что не поперли, - спасибо, Ефросинья, - она бросила ласковый взгляд на прислугу, - спасибо, тетушка, отдых и правда не помешает. Аккуратно, двумя пальцами взяв фигу и так же аккуратно откусив кусочек, Лидия зажмурилась от сладости. Маковое зелье вкупе с усталостью начало действовать, и захотелось спать. "Сколько же я не спала? - попыталась вспомнить Лидия, - в стабуле почти не сомкнула глаз, в дороге - тоже..." Она открыла глаза, несколько раз быстро поморгала, чтоб встряхнуться, доела фрукт и встала из-за стола: - Купальня была бы в самый раз, тетя, ты - чудо, - и не обманула, потому что действительно испытывала благодарность, - а после я, с твоего позволения, немного вздремну с дороги... Пройдя несколько шагов в сторону купальни, Лидия обернулась: - А фиги с медом у тебя, как всегда, самые вкусные, - и это тоже было правдой, как и почти единственным для Лидии хорошим воспоминанием об этом доме.
семья: - Вот, - дернув бровями, кивнула тетка от самой поясницы, и встала из этого поклона. - А то лишь бы перечить. Вот как раз искупаешься и готово тебе все будет. Отоспаться, думаю, надо за всю дорогу - не железная. А там глядишь и муж-объелся груш подтянется - не к утру, понятное дело, может, среди дня или вечером, куда ему гнать-то было, уехал от чумы и уехал, красиво слева, красиво справа... не завтра так послезавтра. А сама пошла дошивать. Шила и улыбалась, и прямо так хорошо стежки ложились, один к одному, один у одному - словно глаза помолодели.
Лидия: Лидия только улыбнулась левым уголком рта, едва уловимо, на частично долетающие до нее теткины слова. В купальне она предпочла остаться одна, разделась без посторонней помощи и медленно зашла в воду, наслаждаясь тем, как она постепенно остужает все новые участки тела. И без того сильная усталость с дороги удвоилась, так что стало, казалось, даже тяжелее двигаться. Лидия легла, вытянула в стороны руки и зажмурилась. "Наконец-то одна... - подумала она, - как же хорошо..." - однако это непродолжительное блаженство, капля по капле, стала сменять печаль. Лидия открыла глаза и задумалась, так, что меж бровей пролегли две небольшие, но заметные складочки: "Не завтра, так послезавтра... дааа, хотелось бы верить. А что, если заболели - и даже не едут? Или их не выпустили? А, может, вообще на дороге встретили кого-то... и Константин один, еще и с Адрианом, а их, может, пятеро... или семеро..." - Лидия тяжело вздохнула, и глаза опять наполнились слезами. Она сморгнула их, чуть наклонила голову и умылась, на пару мгновений задержав руки на лице. "За что мне все это? Неужели я мало..." - и она расплакалась, сначала беззвучно, просто давая слезам течь по лицу, а потом со всхлипами, сдерживаясь только когда протяжными звуками прорывался голос - чтобы никто не услышал... ... Просидела, наверное, долго, потому что вода стала заметно прохладней. Уже не плакала, а так, пыталась спровоцировать себя еще на чуть-чуть, чтобы за один раз вытравить из себя и страх, и беспомощность, и тоску. Но больше не смогла. "Лицо теперь красное, - как-то неопределенно подумала Лидия, - так, умыться, и, главное, не тереть", - и стала плескать воду на лицо, стараясь почти не прикасаться к нему ладонями. Наконец, встала, отдышалась и кликнула прислугу. В кубикулу вошла уже совершенно опустошенная, легла и забылась ровным и глубоким сном.
Ликург: 24, август, ночь >>> Капуя. Торговые ряды Чувствуя как слабеет, борясь с головокружением, Ликург подполз к двери и рукоятью меча стал долбить по ней что было мочи. Потом, уже обессиленно, сполз спиной по стене…Только мысль, сквозь гул пульсации крови в ушах… «Держать…держать…не отпускать внимание…» И откуда-то пришедшая, завороженная хороводом звезд… «Какое небо…»
семья: ...так и просидела до темноты, спохватившись только когда глаза снова будто стали старше. На самом деле просто смеркалось. Нужно было поужинать, чтоб уснуть, оно и не хотелось, а не поешь и ворочайся потом полночи до утра и все равно подымайся заморить червячка, а там и петухи пропели и завтракать собирай. Она долго возилась на кухне сама, недовольная ничем скорей по привычке, чем по заслугам, придумала себе новое блюдо, чтоб аппетит разохотить, и, пожевав немного, отправилась почивать. Когда вдруг раз - и в двери стук! Разоблачиться не успела. - Боги всеблагие! - пробормотала она и сама ринулась к порогу, отталкивая неуверенного привратника, которому "радоваться" среди ночи казалось нечему. - Да уйди ж ты, бестолочь, раз уж у самого руки отсохли! Константин с дитем прибыли! Она размахнула дверь, расширила глаза в пустую ночь и с той дерзостью, которую пробуждает испуг в людях определенного склада, высунулась и огляделась по сторонам, подавая знаки привратнику за спиной: - А ну выходи кто тут балует!.. Всеблагие боги!! - тут же вырвалось у нее при виде привалившегося к стене. - Никак пьян нализался! А мальчишечка-то где?? Привратник, слыша такие речи, вложил в требовательную руку лампу. Встревоженная матрона сунула лампу в лицо Константина и снова воскликнула: - Всеблагие боги! А ты еще кто такой?
Ликург: ... дверь распахнулась, и Ликург услышал женский тревожный голос, зовущий кого-то... Сил что-либо ответить уже не оставалось. "Угу... Похоже, не меня здесь ждали... Вот только старой ведьмы не хватало на мою лысую голову..." - подумал он и потерял сознание.
семья: Приблудный не ответил и завел глаза. - Ну и мужик нынче пошел, - пробормотала она, разглядев кровищу, - чуть тебе поранился и сходу - брык! Но смягчилась, подозвала привратника, рассматривая непростую одежду и украшения, насколько позволяла лампа. "Ты смотри-ка, не ободрали..." - А ну! Неси его в дом, и коняку пристрой, убредет - не расплатимся... - заголосила было: - Ефросиинья! - да опомнилась. Меньше всего хотелось разбудить Лидию, преждевременная надежда, охи-ахи поднимутся, да и вообще незачем замужнюю женщину молодым гостем смущать. Привратник поволок пришельца подмышки пятками по полу, разбуженная Ефросинья пришлепала, со сна в кровяку вляпалась и, охая, подобрала подол и потрусила будить Мелантия и нанести огня и воды - помыть. - А следы-то, следы! По всему дому растащит, старая... - руку в бок, бурчала хозяйка, освещая темнеющие на полу отпечатки левой босой ступни. Потом вздохнула, повернулась закрыть двери и подумала с недовольством, что вот так вот и Константина с дороги могли где-нигде свернуть - дури в голове много, сам ввязаться не побрезгует. К полуночи разоблаченного и отмытого незнакомца уже кое-как подлечили и перевязали своими силами - Мелантий как повар справился, только и того что тут не разделывать, а зашивать пришлось. А уж чем это мясо приправить, сообразил без подсказок. Она не стала уже досматривать, хорошо ли сделали - нужно было с утра при уме проснуться - выпила медового... ... и все равно ворочалась почти всю ночь:снилось непойми что.
Лидия: 25, август, утро Лидия проснулась от какой-то толкотни за дверями кубикулы и звука голосов. "Чего не спят-то в такую рань?" - удивилась она, слегка нахмурившись, что разбудили, и подумала было снова уснуть, но возня в доме не прекращалась. Четыре дня все было так спокойно, что аж тошно. Ни Константина с Адрианом, ни новостей... Как будто это день ее приезда замер на месте и ничего не меняется. Но она все равно каждый день упрямо ходила на рынок - послушать, вдруг выяснится что. Потому что не могла не ждать и дома сидеть сложа руки - тоже... А тут вдруг - это неестественное оживление. Такое, что сейчас она решила: шум этот ей только приснился. Лидия медленно повернулась на бок, подложив ладонь под щеку, и прикрыла глаза. Но слух настойчиво улавливал какие-то передвижения, охи и шорохи. "Случилось что ли что-то?.. Может, тетке дурно?.. - Лидия села на постели и сонно прислушалась, - так и есть, ходят, суетятся... Надо пойти... - и уже когда встала с кровати, это недоговоренное "посмотреть" сменилось на другое, наконец, дошедшее, - боги!.. да это же... муж с сыном, наверно!.." Лидия наскоро оделась, успев все-таки поглядеться в зеркало - больше по привычке, чем чтобы что-то действительно рассмотреть, - поправила волосы и выпорхнула из кубикулы: - Тетя! - позвала она звенящим от волнения голосом, - приехали? "Ведь приехал же кто-то?.." - спросила саму себя, боясь поверить и ошибиться.
семья: ...ну и разумеется она проспала. В доме уже все кувырком носилось, а она только глаза продрала, с мыслью: "вот, Ефросиния, не девочка уж вроде, а мужика нового в дом притащили и понеслась душа по елисейским полям..." С трудом, стараясь не торопиться, поднялась и пошла умываться, как была в домашнем - ну и очухался, предположим, гость, ну и выполз в атрий, так что ей стесняться хитона - она его не украла, а насчет того что там на нем нанизано было всякого еще неизвестно, а известно только, что спросонья человеку на глаза лучше не попадаться, особенно если ты вчера в обморок брякнулся. Она умылась в купальне холодной водой, воспряла духом, набрала в грудь побольше воздуха чтоб позвать Ефросинию, но нашла одежду приготовленной, довольно кивнула, махнула рукой: "эк, новая игрушка им! Обо мне старой кто вспомнит!" и оделась сама. И пошла проверить, ради чего оно там все гремит, не обратился ли пришлый во что-то несусветное. - Мелантий, ты и не ложился поди? - спросила, наткнувшись на повара, и не успела спросить, что на завтрак, как слух резануло встревоженным вскриком племянницы. Она аж вздрогнула и засомневалась: - Приехали? Не знаю, пойду посмотрю, - а у самой аж сердце зашлось. А ну как упала в сон перед рассветом, и прозевала, а ее разбудить пожалели. Охх, достанется кому-то. Но ничего подобного. Ни в одну комнату слуги не носились. Пришлый раненый не приснился. Она оглянулась в дверях на Лидию и сказала: - Нет никого, - сердито.
Лидия: "Нет никого", - и упало все, зря понадеялась, себя только растравила... - но отчего-то же бегают все?.." - А что за шум тогда? - так и застыв на месте, спросила Лидия, - что случилось? - она глянула на явно только вставшую тетку, - "сама едва проснулась, едва дом оглядела - откуда знает?" - на растерянного Мелантия, очевидно, на ходу пойманного, снова прислушалась к общей домашней суете: - Плохо что ли кому?
семья: - Никому не плохо, - поджала губы, не собираясь тут перед молодухой чужого мужчину светить. Но что-то же сказать было надо, она же еще не проверила, только встала, может, где пятнышко недомытое осталось - так тут такое начнется - триста спартанцев со своей немеркнущей славой тихо угаснут в веках своих там где-то. - Так. Недоразумение. Ни имени, ни голоса даже еще не слышала, кто такой - эдил будет разбираться. После завтрака пошлю Мелантия... или лучше вон Ореста - все равно делать нечего целый день, только спит. Кошкин сын. И отрезала себя и Лидию от комнаты решительно, хотя и тихо закрытой дверью.
Ликург: ...очнувшись, не открывая глаз, прислушался к ощущениям. Сильно кружилась голова, во рту противный металлический привкус... да и не мудрено, столько крови потерял, хорошо - живой остался... А вот слабость - это плохо, это не ко времени... Чувствуя себя медузой, выброшенной во время шторма на камни, Ликург прислушался. Два женских тревожных и возбужденных голоса и одно мужское растерянное бормотание... Ну, хорошо хоть подыхать не бросили. Боль в туго перебинтованной ноге пульсировала и мешала думать. "Боль - это нормально, это знакомо... Выживу - расцелую эту старую...женщину, что дверь открывала". Привычным усилием воли создал кокон нечувствительности вокруг источника боли, сосредоточился на дыхании и уснул.
Лидия: Тетка стала между ней и дверью так, что ни пройти, ни хотя бы заглянуть - кто там. Лидия все равно инстинктивно привстала на цыпочки, слегка вытянув шею, и посмотрела поверх теткиного плеча, но та уже быстро, хоть и тихо прикрыла дверь: - "Кто такой"? - это что, мужчина? Как он сюда попал? - удивленно спросила Лидия, не особо вообще понимая, в чем дело. Мгновение подумала и поинтересовалась прямо, - скажи, это точно не Константин, ты ничего от меня не скрываешь?
семья: - пффф! - скривила лицо. - Я из ума выжила, по-твоему, что Константина в лицо не узнаю?.. С чего бы мне тогда эдил понадобился. Как оказался. Через двери, нелегкая принесла. Выходить будешь - не вступи, я еще не смотрела, может там все вымазано... Не напомнишь так и не заметишь, как в черепки зароют! Шаляй-валяй, трава не расти. Ну, что ты стала-то, могу я пройти? Время уж, поди, завтракать. И тебе тут нечего делать, пойдем в триклиний.
Лидия: Лидия поспешно посторонилась, пропуская тетку, и украдкой оглянулась на дверь. "Нелегкая принесла".. бывает же.. ждешь одних, а тут..." - она на несколько мгновений задержалась у двери в нерешительности, вздохнула и пошла-таки за теткой в триклиний, по пути обдумывая услышанное. Вдруг стала, немного округлив глаза - смысл слов дошел - и встревоженно спросила у теткиной спины: - Не вступи? Там что... кровь? Он что - ранен? "Боги... Этого еще не хватало, - распереживавшись, подумала Лидия, - хоть бы Константин с Адрианом целехонькими добрались..."
семья: "началоооось" - подумала она. - А то бы я целого-невредимого бродягу в дом пустила. Сейчас, милочка, не те времена, когда гостей спрашивали: а вы не разбойники часом? и гости могли правду ответить. Да и что-то мне не верится, что когда-то такие времена бывали. Пойдем лучше, там Мелантий по яичку сварил, хлеб свежий почти, вчера при тебе пекли, паштет рыбный, паштет гусиный, - завлекала, - орехи с медом, орехи с оливками и сыром... "Мужчина. Вот, незадача, и хоть бы при годах, а то молодой, и звать никак. Одиссеев мне тут не хватало".
Лидия: - Я, тетя, как раз этого и боюсь, - честно призналась Лидия, - ведь кто-то же - ранил... Константину с Адрианом еще ехать, мало ли что... - она даже думать не хотела, что. Прошла в триклиний, села, локти в стол уперла и руки в замок сложила. Так и сидела, думала: "Что ж творится... То одно, то другое... И все - на нас. Провинились мы что ли в чем..." - Лидия вздохнула и глянула на тетку: - Я поем и на рынок схожу. Может, новости есть... - "теперь и на рынок иди - оглядывайся..." - ограбили его, или ранили только? - спросила она про не пойми кого.
семья: Ей самой кусок в горло не лез, и желток вареного яйца она разжевывала долго, точно это был сушеный абрикос. Куда-то слюна делась. - Какая гадость эти вареные яйца. Я когда их ем прямо задыхаюсь, - пожаловалась, прочавкавшись. - То же самое с творогом, если рассыпчатый, хоть плачь. Так уже нужно осторожно и понемножечку. Вкусно-то вкусно, но так распыляется во рту, язык вязнет. Ты с соусом, с соусом, я все время забываю. И, как на рынок пойдешь, посмотри гарума хорошего. Местные не умеют делать, я только свежую рыбу всегда беру у наших, а гарум привозной. И, смотри там, чтоб не заветренная была, лучше живая, поняла?.. Боится она, - не заметила, как соскользнула в волнующую тему и, противореча себе, принялась ворчать: - Да было б что серьезное - враз бы прибежали уже под подол. Я вон по дочкам сужу: как молчат - значит все хорошо. А как придет письмо - только и радости, пока не откроешь: с первой строки какая-нибудь неурядица, то деньгами помочь, то муж рабыньку где-нибудь прикупил, то, прости за такую прямоту, внук в постель ссытся в двенадцать лет. Этот, вон, весь в каменьях да в золоте, видно, купчишка, встретили так его конь вынес, а Константин рубака бывалый.
Лидия: Послушавшись совета, Лидия потянулась за соусом. Еды особо не хотелось. Съела одно яйцо да немного оливок с сыром - и перехотелось совсем: - Поняла, - легонько кивнула Лидия и встала из-за стола, но от теткиных слов села опять: - Купец? - она слегка округлила глаза: "А-ну, как не досчитается чего - потом и не расплатимся...", - а конь его где? Конь-то, наверно, дорогой... Лидия спустила одну ладонь со стола, поставила ее чуть позади себя и, опершись, задумалась на мгновение: - Сильно он ранен? - спросила и подняла на тетку голову, - а Константин-то бывалый, но с ним Адриан... Как отбиваться-то, когда с ребенком?.. - сказала и смолкла - сердце зашлось.
семья: - А с Адрианом и злее будет. Раз уволок с собой, небось, на дороге ему не попадайся теперь, - с нажимом возвысила голос тетка. После этих слов захотелось повременить с эдилом и сперва купца расспросить. - Сильно там, не сильно! Мужчины народ хлипкий, не рожающий, чуть больней занозы и уже готов. Что уселась-то? Кушай, не сиди тут зря. Вот, сказала на свою голову! Да какое тебе дело до чужого мужика-то?.. Забудешь все, придешь с рынка как Эвандер - тот ворон считает, себя не помнит, а ты смотри у меня. Честь должна быть у женщины, а не жалость к бродягам всяким. То еще повезло тебе с Константином, дитя не бросил.
Лидия: - И то верно, - без охоты согласилась Лидия, а скорее, чтоб саму себя убедить в правоте теткиных слов, - да я уж наелась, тетя, спасибо... Она встала во второй раз и с легкой досадой продолжила: - Про честь свою я и не забывала. А дело мне до него такое же, как и тебе - он в нашем доме. А мы и знать о нем ничего не знаем. Ты бы приказала его в чувства привести да порасспросить, - сделала паузу и прибавила тише, - ну, и жаль немного... По-человечески. - И, опасаясь, как бы тетка не прибавила чего покруче про ее жалость, сменила тему, - на рынок бы с собой кого-нибудь взять - одной-то пока ходить, наверное, не следует...
семья: - Ишь ты умная какая, тетке указывать, - пробурчала себе под нос, - ты его поди еще приведи в эти самые чувства!.. Жалко ей по-человечески. Не знаю я еще, что за человек, может, поделом. - лицо у нее сделалось такое, будто она случайно мышь проглотила, но выдавать конфуза не хочет. - А Ореста возьми, возьми, хоть проснется когда-никогда, не самой же, правда, рыбу с рынка тащить. На что он нужен среди дня в доме на воротах, для красоты я и сама постою, - и намазала себе ложкой на хлеб паштета.
Лидия: - Да и не указываю я, а так, на всякий случай, - проговорила Лидия, - две-то головы - лучше... - "началось..." - и вздохнула. Бросила неопределенный взгляд в ту сторону, где находился все еще неизвестный, быстро, но легко удалилась от стола и кликнула Ореста. "Пока ходить будем, может, и сам очнется... Вот и узнаем, кто он и откуда, - решила Лидия, и подумала с надеждой, - хоть бы на рынке новости были..." >>> Капуя. Торговые ряды
семья: Едва за Лидией закрылась дверь, тетка встрепенулась и забегала. Сперва к двери, за которой лежал приблудный, потом на кухню, от внезапной нерешительности почти тихая: - Мелантий, что у тебя там к обеду делается? Ты там сделай, чтоб пахло, ну, уточку там с травками, и как будешь суп варить, варева отлей чистого, без овощей, только чесночку так немного. А сама намочила салфетку в уксусе, прихватила кувшинчик воды похолоднее и пошла к гостю. Села на край ложа, присмотрелась и оробела. Бледное лицо - "смилуйтесь боги, чисто мертвец!" - некоторое время держало ее в сомнении, а потом, увидев, как слабо поднимается от дыхания грудь, она вдохнула поглубже, отерла весь бритый череп и щеки, похлопала глазами: "ущипнуть его, что ли?" и брызнула холодной водой. То есть, на самое неприятное решилась. Так что помассировать мокрыми и холодными пальцами уши можно было уже без опаски. - Ну, давай уже. Очнись, герой с большой дороги. Занянькаюсь тут и дождусь, чего доброго...
Ликург: Из блаженства забытья его выдернули, в буквальном смысле, за уши - чьи-то холодные, мокрые пальцы бесцеремонно их растирали и разминали. От неожиданности Ликург вздрогнул, открыл глаза и попытался встать. Ногу резанула боль, замутило так, что не подводило б брюхо с голодухи, непременно заляпал бы форму содержанием... Откинувшись на постель, посмотрел на бесцеремонно разбудившую его женщину, и сказал: - Мир в домус, хозяюшка. Да продлят всеблагие боги твои дни. Мое имя - Ликург. ...и, улыбнувшись, добавил: - Не страшно так за уши дергать? Вдруг оторвутся..?
семья: - Ть! Куда! - тихо испугалась она в надутые щеки и губы трубочкой, расширяя глаза, и отпрянула, чуть не вскочив. - Ану... Гость тоже отпрянул - обратно на подушку головой, и обратился как порядочный человек. А потом решил с какой-то стати, что с ней можно шутки шутить. - Не отвалятся, - отрезала, поджав губы. - Ишь ты нежный какой. А вот ты мне что скажи... - она засомневалась, сложила руки на коленях и пожевала слова, прежде чем произнести: - Это тебя где встретили-то? Помнишь, кто, какие?
Ликург: - Помню и кто, и где... Мне ж ногу подранили, а не голову, - усмехнувшись, ответил Ликург. - На дороге, у торговых рядов напали. Четверо, по ухваткам - разбойники. Да там двоих найти уже должны были... Когда конь выносил, я в суматохе срубил их случайно. ...и добавил: - Ты б, хозяюшка, крикнула кого из слуг, водички принести... Уж больно во рту пересохло. Да представилась, чтоб я знал, кому жизнью обязан. Сколько я в беспамятстве провалялся?
семья: Она и пошла, с достоинством встав и думая: "так сразу и скажи ему, кто такая. Благодари богов, что такая тут оказалась, не я к тебе под дверь приползла, имя пытаешь, Ликург - с неба бух, откуда, куда, чей сын..." но сама была уже несколько успокоена и кликнула, распахнув дверь, да так и оставила открытой, чтоб как только на кухне запахнет вкусным и мясным, сюда тоже дошло поскорее и разбудоражило аппетит. - Ниоба я, дочь Никострата, честная вдова Мезия Метты, в его доме ты сейчас и вкушаешь покой после беспокойных своих дел. Ефросиния принесла чистой воды и меду, на всякий случай. Тетка налила, ложечкой помешала каплю ароматного и поднесла стакан к губам болящего.
Ликург: Напившись, Ликург отвалился на подушку и прикрыл глаза... "Так, что мы имеем... Недели полторы на восстановление - раз. Дом большой, богатый... Возможно, муж хозяйки был или купцом, или из патрициев... Значит, могли остаться старые связи - два. Но какая-то она нервная, настороженная, когда меня нашла, явно ожидала кого-то другого - три... Ладно, раз уж звезды таким раком встали, то почему бы и не..." - Ну что ж, Ниоба. Отныне ты всегда можешь рассчитывать на мою голову, мои руки и мой кошелек. Клянусь честью, что не причиню вреда ни тебе, ни твоей семье, никому, переступившему твой порог с благими намерениями. Кстати, я верхом был, пока не свалился столь бесцеремонно к вашей двери. А такая мудрая женщина, как ты, не могла, позаботившись о всаднике, оставить его коня. Ты не могла бы послать слуг, там, в седельной сумке, верительные грамоты... В некоторых случаях свитки говорят о человеке больше, чем он сам, Ниоба...
семья: Стакан опустел, она подвинула что-то на столике не глядя, поставить воду и посуду. "вот мне много толку от твоей бестолковой головы, среди ночи себе пути не нашел. Верхом он был прямо сразу, неугомонный, все в порядке с твоим конем, небось не вчера родились, оно сперва к услугам а тут же и спросил! И попробовала бы я его не видеть, коня твоего, хоть и мало ли сколько ты до двери полз..." - Грамоты? - сердито пробурчала она, - да как висели у седла так и висят. Оре... тьфу ты. Ефросиинья, куда сумку-то дели? А, вот она. Все целое, ничего не тронуто, и не снимали бы, да не с конем же мыть. Все докучи взяли и сложили с тобой вот. Поджала губы, указывая на вещи, сложенные прямо на столике с бронзовыми ножками, начиная от пояса и фибулы, снятой с сохнущей во дворе одежды и заканчивая оружием и сумкой. Не в конюшне же хранить - вот и документы там какие-то, как и думала..
Ликург: "Да твою ж в зерван ахуромазду в душу в мать! Вот же маслина сморщенная, ну чисто ведьма, прицепилась..!" Поморщившись от боли, Ликург, покопавшись в сумке, вытащил на свет божий свитки. Протянул их женщине, смотревшей на него с неприязнью, будто он у нее в молодости честь похитил девичью.. - Возьми, Ниоба, почитай, там и про то, кто я, и откуда... А мне дозволь вздремнуть пока, слаб я еще разговоры разговаривать.
семья: Она так уж и быть взяла и почитала, переводя взгляд со свитка на лицо Ликурга, словно там портрет нарисован был и можно было сравнить. "Угу, вздремни-вздремни, с недельку эдак", - смирилась, сопя. Медленно произнесла "умгуууу", положила свиток на место и, наболтав еще воды с медом, вышла, помахав в дверях украдкой обеими руками, точно в лавке ароматических масел, из кухни завлекая зарождающийся запах. Тот пока не слишком торопился, может, еще и вода не закипела. Покормить бы его, пока заново не уснул, а то буди потом при Лидии...
Лидия: >>> Капуя. Торговые ряды Лидия легко скользнула в дом, попридержав дверь, пока входил Орест, и ее голос так и зазвенел с порога: - Тетушка! Мы вернулись, - она аккуратно перехватила охапку папируса поудобнее, - есть новости! Где ты? - и Лидия огляделась. Из кухни пахло чем-то вкусным, и она почувствовала, что даже немного проголодалась: - Неси все в кухню, - бодро скомандовала рабу, отдавая масло и уксус, а сама прошла еще несколько шагов в поисках и снова позвала, чуть громче: - Тетя!
семья: "Боги, вот разголосилась, "тееетя, тееетя!".. Ну вернулись, ну что орать-то! Прямо будто схватись и беги из дому, пожар и ветер крученый. Ну так ничего же особенного, с рынка вернулась, делов-то! Или ей теперь страшно, что и я сбегу пока она по рынку бродит? Или рыба у нее, пронеси боги, человеческим голосом в руках заговорила - так мне-то что, на улице больше соберешь, а у меня на чудеса денег не припасено. В латрину нельзя сходить спокойно".
Лидия: "На ухо что ли туга сделалась, что не слышит, - недоумевала Лидия, - а, может, пошла куда?.." - но, заметив приоткрытую в одну из кубикул дверь, выдохнула одним носом, - "вот ты где..." - и решительно вошла: - Тетя, зову, а ты хоть бы что! Говорю, нов... - так и вскрикнула, увидев чужого, - и папирус выпал, и обмерла вся - только что ладонь к губам поднести успела. На радостях забыла-то совсем про раненого.
Ликург: Только-только задремавший Ликург снова открыл глаза и уставился на стремительно ворвавшуюся в комнату молодую женщину. "Да что ж за день-то такой сегодня, а..? Одна смотрит, будто ждет от меня чего-то, вторая с порога верещит... Верно говорят предки, все зло из-за баб.. Впрочем, и благо тоже..." - скользнув взглядом по ладной фигурке незнакомки, подумал о чём-то уж совсем крамольном и невольно усмехнулся своим мыслям. Дырка в ноге, кровью, поди, весь порог уляпал, а нужное заметил. Но быстренько свернул отвлекавший образ, сосредоточился на... Какое что, все вон из головы, под взглядом большущих, безумно красивых глаз, в которых плескалась печаль, тревога, испуг и любопытство одновременно: - И чего ты кричишь так громко? Я вполне безобидный... Или пожар? - спросил незнакомку Ликург.
Лидия: Она еще и прийти в себя толком не успела, а незнакомец уже не только разглядывал ее в упор, но и обратился к ней. - Прости, что потревожила... - Лидия присела собрать разлетевшиеся листы папируса и медленно выпрямилась, - я думала, здесь тетушка. - Нежданный гость и правда выглядел более, чем безобидно, и Лидия успокоилась. "Или пожар..." - она слегка улыбнулась, после всего, что уже случилось, вряд ли бы ее так напугал пожар. Совсем другое дело - посторонний в доме, о котором она бы, возможно, и не вспомнила, не наткнувшись теперь: - Раз уж ты... все равно не спишь, - перевела дыхание Лидия, стараясь смотреть в его сторону, но не в глаза и не на рану, - может, заодно и поешь? Как раз готовят, - она опустила глаза на папирус и снова подняла на гостя, - ты, поди, ничего и не ел с тех пор, как попал сюда?..
Ликург: Услышав про еду, Ликург невольно сглотнул... Да еще этот запах, идущий из распахнутой двери, чего-то горячего, мясного, должно быть, непременно вкусного... В животе зарокотало так, будто горные великаны устроили обвал в скалистом ущелье. С досадой хлопнув себя по брюху, Ликург, смущенно пробормотав "ну вот, это тот редкий случай, когда слуга отвечает вперед хозяина..", ответил: - С удовольствием приму твое предложение, поспать - не поесть, можно и подождать... .. и, задумавшись на мгновение, добавил: - Может, расскажешь, что у вас в доме за переполох такой? Я когда к вам ввалился, вы ведь явно кого-то другого ждали... Да и Ниоба со своими расспросами, точно о чем-то беспокоится, будто ожидает чего...
Лидия: Лидия вскользь улыбнулась его смущению и кивнула: - На сытый желудок и выздоравливается быстрее... - вспомнила, что имени-то не спросила, - прости, я не знаю, как тебя зовут... - и осеклась, - переполох? - "это тетка лишнего наболтала от скуки, или это ты такой внимательный?.. - Лидия слегка сощурилась, - нет, чтоб так, первому встречному... на тетку непохоже... она и мне-то не все говорит", - она мгновение поколебалась, стоит ли ему вот так сразу все рассказывать, решила, что нет, пока не стоит, а вслух произнесла, - ждем, мужа моего с сыном, - Лидия поджала губы, - а переполох - так это из-за тебя, - и отшутилась, - небось, не каждый день раненых у порога караулим... - помолчала и добавила серьезно, - хорошо, что живой остался... - и еще, через паузу, - и о чем таком тебя могла спросить тетушка, что ты подумал, будто она обеспокоена?
Ликург: "Нет, явно здесь что-то неладно... - увидев напряжение во взгляде незнакомки на его вопрос, подумал он, - ладно, поживем - увидим. Муж, сын... Не его ли тетка окрикивала, когда он у двери в полуобморочном состоянии валялся?" Вслух произнес: - Да ни о чем таком особом... Только странным показался интерес ее, кто и где меня подкараулил... Да и звала Константина какого-то, пока меня у порога не разглядела. Стараясь лишний раз не пялиться на молодую женщину, Ликург почесал отросшую щетину на подбородке: - Где ж они пропали-то, близкие твои? Может, я встречал по дороге? Да... Мое имя Ликург, сын Вилантия из Илиберра. Купец я, в Рим по торговым делам ехал.
Лидия: "А, может, и правда встречал?.. - мелькнула у Лидии надежда, но быстро угасла, - да нет, вряд ли... так, знать хочет, вот и обнадеживает", - она глянула на него внимательно, лицо как лицо, по виду и впрямь купец, а не проходимец какой... Да, можно подумать, будь проходимец, так у него на лбу это было бы написано: - Вопрос как вопрос, - пожала Лидия плечами, - волнуется... на тебя вон напали, что мешает на других напасть? А что Константина звала, так это муж мой - Константин, - "пропали" неприятно кольнуло, она чуть поморщилась, подумала и добавила, попытка не пытка, - из Рима едут, по Аппиевой дороге. Встречал? Лидия потрогала кончиками пальцев края папируса и продолжила: - Меня зовут Лидия. Купец, говоришь... - она задумчиво поглядела в пол, затем подняла на Ликурга глаза и спросила, - а люди твои с товаром где? Ты ведь не один сюда прибыл, небось?
семья: Неторопясь - назло, чтоб орать неповадно было, она так и кошек в свое время воспитывала, ори не ори, а жрать со всеми! - она по пути на кухню лишний раз привела себя в порядок, сунула нос в котелок, крышку над сковородкой подняла, убедилась, что Мелантий первый взвар слил и процедил, понюхала, с чесночком ли, и спросила: - А рыба-то где?.. Лидия пришла, я слышала, куда рыбу дела? До вечера заветрится, на ужин вяленую будем есть? И, не дожидаясь ответа от недоумевающего повара, повела головой, жмурясь и принюхиваясь. Но ничего, кроме готовящегося куриного супа и свиной поджарки не унюхав, уперла руки в боки: - Так. Орест где? Это вы принесли? - указала на покупки. - Гарум куда поставил? Рыба где, на рынке забыла?.. Вот, художники! - ударила об ляжки ладонями. - Ну ходят ворон считают! Лидия! Ли-ди-яаа! - и пошла в атрий, бурча: - ладно, все прощу, если денег отдать не успела.
Ликург: - Нет, не встречал, к сожалению... Мой корабль отплыл за очередной партией товара, а помощник со слугами в Регии-Юлия, ждет моих указаний. Мне дожидаться там скучным показалось, решил сам пока в Рим отправиться, спрос на рынке изучить, с местными купцами познакомиться... На свою голову. - Ликург улыбнулся, - ... хотя, как посмотреть. Не подранили б меня - не увидел бы, что не только на небе, но и на земле богини встречаются... Не делая более попыток скрывать своего восхищения, пытался разглядеть каждую черточку, каждую линию, изгиб бровей, игру эмоций во взгляде: - Но, кажется, ты предлагала отобедать, Лидия, - словно смакуя на вкус ее имя, произнес Ликург. "Великий Зерван, неужто угораздило меня на старость лет запасть на женские прелести, да еще и замужние..."
Лидия: "Так я и знала..." - с грустью подумала Лидия про его "нет, не встречал". И, услышав комплимент в свой адрес, слегка вздрогнула от неожиданности, даже оглянулась невольно - не слушает ли кто, а потом посмотрела на него в упор: "Бредит что ли?.." - промелькнуло в голове с испугом. Но взгляд у Ликурга был ясный. На нее так никто не смотрел с того самого времени, когда Константин забирал ее с собой... Но это было так давно, что, казалось, будто даже не в этой жизни... "Боги... - на какое-то время Лидия потеряла дар речи и только продолжала думать, - сам ранен, а туда же..." Она пришла в себя от звука теткиного голоса, доносящегося откуда-то из атрия, и способность говорить вернулась: - У тебя, должно быть, жар, Ликург. Или ты меня с кем-то путаешь, - отозвалась негромко, - отдыхай, я прикажу принести еды, - и с этими словами стремительно вышла из кубикулы, не оглядываясь, спиной чувствуя, что он продолжает смотреть: - Я здесь, - ответила Лидия и пошла на теткин голос.
семья: - И куда ты ее понесла, - ехидно начала тетка издали, - дом показывать? Так у рыбы денег нет, даже если она говорящая, а если и есть, так это только Мелантий узнает, когда выпотрошит, - а завидя племянницу, сощурилась и сжала губы. - Ага. Теперь понятно. И оглядела Лилию с ног до головы, удрученно и укоризненно кивая, пока не решив - прощать молча или все-таки распечь для порядка.
Ликург: ...ушла, и словно темнее стало в кубикуле. Снова накатила слабость, мысли потеряли ясность. Казалось, даже рана сильнее заболела.. "Оёёёй, беда..." - Ликург устало откинулся на подушку и прикрыл глаза. Но так и не смог избавиться от пронизывающего взгляда карих глаз. "Она замужем, дурень! Хотя... Когда это кого останавливало?.. Мда..." - мысли свернули совсем далеко от того, для чего он здесь. Нахмурившись, с силой растер себе рожу: "Поживем - увидим..."
Лидия: - Какую рыбу, тетя? - пробормотала в ответ Лидия, все еще растерянная, и по одному только взгляду уже поняла, какой сейчас будет разговор, а потому почувствовала, как внутри все съежилось, - все, что купили на кухне, - и перешла в наступление, - кричу тебе, кричу, вижу дверь открыта, - Лидия легко повела рукой в сторону ликурговой кубикулы, - ну, думаю, - ты там, и вошла... - она говорила почти уверенно, потому что, в сущности, говорила правду, - а про этого... купца и забыла вовсе... потому как с новостями к тебе шла... - Лидия остановилась в паре шагов от тетки, - проснулся он... Есть хочет, - она глянула на тетку из-под ресниц, - а я пока расскажу, что слышала.
семья: - Ну конечно! Папирусов купить не забыла, а что я с утра про гарум и рыбу - так то как об стенку горохом... что? Ну слава богам, - и, собираясь облегченно вздохнуть по поводу пришедшего в себя раненого "есть захотел, поправится быстрей", а потом по поводу "хоть на что-то истратила, чем бы дитя не тешилось, лишь бы деньги попусту не подарило", тетка перешла от отвердевшего голоса Лидии к осуждению: - она уже у гостя побывала!.. Ну скорая зайка. Ну так сама видишь, едоков прибавилось, на ужин кашу варить прикажешь?.. И этот, жрец Морфея, тоже хорош, напомнить не додумался! Пойдем, суп готов и поджарка поджарится скоро, только не волоки этого всего в триклиний, ради доброй богини, в таблинум отнеси. И жду тебя за столом с новостями твоими. Ефросиния! Иди отнеси чашку бульона купцу, посмотри, как жив, а то может и свининкой добавит.
Лидия: Лидия бросила возмущенный, предназначающийся тетке взгляд на папирусы и откликнулась: - Рыбу я купила, рыбу. Орест ее на кухню отнес, - поглядела уже спокойно, - уксус и масло - там же, сама ему отдала. А у гостя...побывала, - о последнее слово Лидия слегка споткнулась, - потому что, говорю же, думала, в кубикуле - ты, - и вздохнула, - сейчас отнесу. "И чего я опять распинаюсь?.. - думала, возвращаясь из таблинума, - как маленькая перед ней..." У триклиния Лидия остановилась на мгновение, поправила и без того опрятную прическу и вошла со словами: - Так вот, новости, тетя. Никакой чумы близ Остии нет, - села, подперла ладонями голову и, улыбнувшись, поглядела на тетку.
семья: "Рыба... в самом деле, - удивилась тетка. - Вот старая котомка! Где мои глаза были. И Мелантий молодец, хоть бы носом ткнул, слова сказать боится." Ефросиния понесла гостю кружку отвара с напутствием "попросит добавки - за свининкой приходи. И винца налей". - Это хорошо, что нет, - отозвалась, все еще хмурая от мысли "совсем плохая стала..." и чуть было не сказала вслух "тогда где ж это они шляются до сих пор". Но у племянницы было такое посветлевшее лицо... - ...Хоть личико посвежело... если б с рынка люди всегда с такими глазками приходили, я б и сама... а то вечно наслушаешься, кто ж теперь торгует по-человечески, только знают что товар хвалить, а каким уже там способом - не спрашивай!.. Раньше-то и яблочки как щечки, и глазки-черешни, а теперь доброго слова не услышишь, редька залежалая... Поджав губы, она поглядела на расставленные блюда, не торопясь приниматься за еду. Продолжать отгонять мрачные мысли о внуке было трудно.
Лидия: Лидия проводила Ефросинию взглядом и принялась за еду с большей охотой, чем с утра. Тетка все говорила, но сейчас ее ворчание даже умиляло Лидию. Она ела свинину маленькими кусочками, временами слегка улыбалась, то слушая тетку внимательно, то переставая понимать смысл ее слов и продолжая только смотреть: - Я знаю, что ты все равно переживаешь, - внезапно переменившись, посерьезнела Лидия, - и я тоже, ведь их все еще нет... - она слегка поерзала на своем месте, - но раз чумы нет, значит, никто из них не болен, - снова вспомнила Марка, и губы ее слегка дрогнули, - они приедут... Приедут, - заключила твердо, убеждая и тетку, и себя. А потом откуда-то пришла мысль: "А как Константин отреагирует на незнакомого человека в доме, еще и мужчину?.." - и что-то сжалось внутри. Лидия отстранилась от еды: "Этот взгляд... если он еще так посмотрит хоть раз, а муж заметит... как бы не было беды..." - нахмурилась и заговорила о том, что тревожило еще больше: - Мы так и не знаем, что за люди напали на Ликурга... на купца... - "ай, услышала, наверняка... не скажет - так подумает, что уже и имя успела спросить..." - Лидия на мгновения прикусила губу и поспешила продолжить, - и сколько их было...
Ликург: Приподнявшись на ложе, Ликург отбросил в сторону покрывало и осмотрел повязку, ощупал, морщась от боли, края раны, начавшей зудить и чесаться... Запах мяса будоражил нутро и вызывал в воображении чертовски привлекательные картины. "Как бы без меня все не съели, от нервов у женщин, говорят, аппетит, как у песчаных демонов..." Размяв шею и плечи, Ликург аккуратно слез с ложа и, опершись о кровать, встал. Борясь с головокружением, обмотал вокруг чресел простыню и, опираясь на подобранный меч, поковылял на запах... Войдя в триклиний, посмотрел на женщин и, прислонившись обессилено к стене, произнес: - Приятного аппетита, Ниоба, Лидия. Не откажите болезному в трапезе, да и к лекарю послать бы кого, деньги и рецепт я дам...
семья: Она аж руками всплеснула: - Куда ты встал-то, дите неразумное?? - а сама подумала с облегчением: "ну, раз ожил совсем, долго не задержится". - Я уж тебе послала Ефросинью, она там по пути, что ли, старая, бульон разлила и ползает, небось, вытирает, так это не повод в триклиний выходить, когда ты вчера еще на ногах не держался, да еще и в непотребном виде, я-то уже ладно, так поимел бы уважение к молодой женщине!.. У, ложись уже за стол, да... Мелантий, принеси ему, что за плечо хоть перекинуть! За лекарем послано уж, и за эдилом, так что вот явится специалист - будешь с ним объясняться, почто ты раненый поднялся. Мелантий принес еще одну тарелку, тунику с четкими рубцами складок от хранения, налил бульона в чашку, вина в стакан и помог умоститься на обеденном ложе, а потом стал накладывать второе блюдо, следя за выражением лица, когда остановиться.
Лидия: Лидия застыла на полужесте - то ли глаза закрыть, то ли руками всплеснуть. И как-то сразу сосредоточилась на словах тетки, которая уже и всплеснула, и ситуацию оценила, и даже говорила почти то, что думала она сама. Поэтому Лидия только как-то невнятно кивнула появившемуся и надолго опустила глаза долу. От теткиного "поимел бы уважение к молодой женщине" захотелось чего угодно, хоть сквозь землю провалиться, но только не краснеть тут при всех. "Зачем он поднялся-то, горемычный?.. И не приведи боги, если опять так смотрит, - Лидия разглядывала пальцы левой руки, опущенной на колено, - потому как тетка заметит обязательно, а заметит - так вообразит себе невесть что..." - сидела и мучилась, не имея возможности поднять на Ликурга глаза, опровергнув или подтвердив догадки. Мелантий вернулся со спасительной для замужней чести Лидии туникой для Ликурга, и она, улучив момент, когда раб накладывает тому еду, рассмотрела купца получше: "Пожалуй, что и хорош собой, - отметила невзначай, - только уж слишком бледен..."
Ликург: Кивком остановив попытки Мелантия наложить ему полную миску мяса, Ликург попросил разбавить ему вино водой. Съел немного. Больше пил. Организм требовал восполнения жидкости, тяжесть от мяса была бы лишней. По телу разлилась приятная истома, захотелось уснуть, и гори этот Рим синим пламенем. Откинувшись от стола, Ликург прикрыл веки. "...прохладный край с бескрайними холмами, покрытыми зеленым ковром нездешних трав... Леса с деревьями, чьи мощные, ровные стволы, казалось, упираются верхушками в бесконечно-синее небо... Воздух пропитан свободой и простором... и тихая, неспешная песня молодой белокурой женщины... его первой женщины". Ликург открыл глаза. Лидия все так же старательно избегает его взгляда... - Ниоба, - обратился он к хозяйке, - благодарю тебя за обед. И позволь мне отблагодарить тебя за доброту. Судя по твоему дому и убранству в нем, твой муж был достойным и благородным человеком. Предлагаю тебе пятнадцать процентов от прибыли с продажи тростникового меда, привезенного мной из Индии. Если ты поможешь реализовать его через связи твоего покойного супруга.
семья: Что там ни говори, а когда гость остается за столом довольным, это приятно. Она усмешкой хмыкнула на упрек в доброте. Как будто кому-нибудь непонятно, каково уснуть с окровавленным телом под дверью! С уважительным кивком удивленно подняла брови, отмечая, что остались еще люди, ценящие свою жизнь уже после того, как она спасена. - Отчего же не помочь честному человеку, особенно если он понимает, что вдове не так-то просто живется. Только вот беспокоить тебя мне придется все-таки, чтоб вы свои мужские дела сами обговорили. Но уж прослежу, чтоб тебе не докучали чересчур и нервы не трепали - что могу, то могу. Я же, прости великодушно, в ценах на мед этот ваш тростниковый не больно-то разбираюсь, диковинка, поди, зато уж за человека, что приведу, ручаться могу. Мелантий, помоги господину Ликургу. А ты, уважаемый, уж сделай милость, не вставай в следующий раз. Зачем трудить рану. Все тебе и принесут, и подадут, и сварят и приправят по вкусу, только скажи, как - язык не раненый, голова уцелела, вот о теле-то и время подумать.
Лидия: Лидия удивленно изогнула бровь и вскинула взгляд на гостя: "Смотри, какой - едва-едва с постели встал, а уже о делах..." - потом повернулась к тетке, отметила, как та подобрела, оживилась, заговорила даже по-другому - а то все ворчала, да и только. От кого-то Лидия слышала про тростниковый мед, тот самый, который в диковинку - кажется, Агава говорила, то ли ей самой, то ли Адриану, да, ему, когда попросил что-нибудь на ночь, а Лидия почему-то и придумать ничего не могла. Вот тогда кухарка и рассказала - и что-то там было про Индию, про Египет, кажется, с его рекой, откуда и знала - по рассказам чьим разве что - и сын уснул счастливый. Лидия помнит его лицо, как вчера было, и то, как вышла потом, притворила дверь, и Агаве руку на плечо положила. Словами ничего не сказала - взглядом только. А та улыбнулась. Она задумалась глубоко и надолго, так, что все нынешнее исчезло, пожила там, где все было хорошо, где сын был рядом и даже представить себе нельзя было, что его что-нибудь способно отнять. А когда очнулась, посмотрела на купца и печально, и благодарно - хоть так, на время и в памяти, но Адриана вернул - и удержала вздох. Но вслух и слова не сказала - не к ней обращались, не ее это разговоры были.
Ликург: Опершись на руку Мелантия, встал из-за стола с улыбкой, чуть поморщившись от боли: - Ну, вот и договорились, Ниоба, но не ругай меня за то, что поднялся. Мне приятна твоя забота о моем здоровье, только из опыта скажу: такие раны тем быстрее заживают, чем раньше поднимешься. Руки-ноги человеку дали боги, чтобы он ими периодически шевелил, вот и шевелю, раз шевелятся. Но сейчас, пожалуй, да, пойду, прилягу… На пороге обернувшись, посмотрел на молодую женщину: - Лидия, извини, что вмешиваюсь не в свое, но, может, снарядить пару человек навстречу твоему мужу и сыну? Дорога, чай, одна, не разминутся… А вам все ж поспокойнее будет, - и вышел.
семья: - А я тебя и не ругаю, удивляюсь только, - пожала она плечами и махнула рукой, - это лекарь придет и будет тебя ругать, ему положено. Так что иди, полежи спокойно, может, сна еще доберешь, тебе полезно, - и потянула сладость. А гость вдруг обратился к Лидии, да с такими словами, что, прямо сказать, даже в пустой след ему она высказаться не воздержалась - до Лидии и донести: - Кого ж я пошлю, повара с этим засоней? Да и где они Константина искать-то будут, взрослый человек, мало ли какой необходимостью поважнее с дороги свернул? Я не оракул, предсказать, как его боги повели, а женское дело дождаться верно. ................ Эдил и лекарь пришли аккурат перед обедом, и в разговоры она уж не вмешивалась, если не считать того, что отвлекала эдила, пока лекарь занимался Ликургом. Обед же она предусмотрительно отнесла сама, а после послала "засоню" к старому знакомцу мужа, на предмет договориться о тростниковом меде.
Лидия: Лидия глянула ему в спину с удивлением: "Сам спросил - сам ушел..." И даже улыбнулась оторопело, и шаг сделала в его направлении: - Чего ж спрашиваешь, если ответа не ждешь? - бросила она довольно громко - так чудно' ей было и предложение, и уход - и умолкла как раз перед тем, как тетка расцвела речами, что слова было не вставить. Дальше только и слушала, и улыбка то мелькала, подергивая краешки губ, то исчезала. Лидия подняла взгляд на тетку: - Я жду. - Голос был дружелюбен, но тверд, - а раз сам предложил, значит, не жаль ему людям добрым помочь, - она помедлила и договорила, - знала бы, какой дорогой едут, согласилась бы. ... Позже шум и возня в домусе мешали Лидии сосредоточиться и подумать. Казалось, звук голосов разрушал даже образ Адриана с мужем в ее голове, отнимал единственное, что у нее от них было. И она бросила эту затею, перестала об этом думать - "думами делу не поможешь" - но и от дел общих отстранилась. Так и наблюдала со стороны, задержавшись в триклинии: то лекарь пройдет, степенный весь, то эдил с теткой, то обед понесли, и запах повис в воздухе на несколько мгновений... А Лидия все глядела и не участвовала. Не ее это дело было - вмешиваться. Ее дело было - ждать.
Ликург: Лекарь с умным видом осмотрел рану, обработал какой-то неимоверно вонючей мазью и наложил свежую повязку. Да и эдил оказался неразговорчивым мужчиной. Посмотрел свитки да задал пару вопросов: - Да, два трупа наделали шуму утром в торговых рядах, но так как оба оказались известными в округе бандитами, то и претензий к Ликургу в общем-то нету... Обед принесла Ниоба. "Вот неугомонная", - чувствуя нарастающее раздражение, подумал Ликург. Сна не было ни в одном глазу. Из-за проклятой раны приходилось торчать здесь, вместо того, чтобы заняться более увлекательными делами. Да еще и мысли о Лидии мешали сосредоточиться на предстоящем. "Но хороша... И взгляд такой печальный, что не знаешь, то ли обнять и защищать, то ли растормошить, расшевелить. А то сидит унылая, тоска у нее..." Чувствуя, что не в силах больше лежать и бороться с желанием разнести здесь все в ахуромазду, Ликург поднялся с ложа и поковылял в триклиний. Лидия все еще сидела там, как всегда погруженная в свои мысли: - Слушай, - обратился к ней Ликург, - Ну нельзя же так сидеть и ничего не делать. Давай вместе подумаем, что можно предпринять в твоей непростой ситуевине...
Лидия: Похоже, гостю было не занимать не только упрямства, но и дерзости. Мало того, что снова на ногах, так еще и напрямую к ней, почти по-свойски. Дерзостью Лидию вряд ли можно было удивить, муж покладистостью не отличался никогда, иначе как бы и уехала с ним тогда. Она вышла из задумчивости, медленно повернула к подошедшему голову и ответила: - А что ты собрался предпринять? - и сложила руки на коленях, - людей твоих отправить... Знала бы, как поедут и что не свернут нигде, так давно бы уже согласилась, - "сейчас еще принесет нелегкая тетку, - подумала с мрачной иронией, - все уши потом прожужжит о замужней чести", - но Лидия была дома, днями сидеть в кубикуле порядком надоело, а так хоть поговорить с кем, - так что и делала бы, да нечего. - Помолчала, - вот такая ситуевина, - повторила за ним словцо, сделав на него упор, - Ликург. Поглядела на него с внимательной серьезностью, потом сказала, чуть усмехнувшись: - Видать, тебя и самого тоска взяла, раз вышел к женщине о ее печалях говорить.. Скучно, должно быть, без моря, купец? - бросила взгляд на повязку, спросила, - сильно это тебе планы-то сломало? - Лидия чуть кивнула в сторону раны, - интересно, - добавила уже в общем, про них обоих, - почему, когда все хорошо, обязательно нужно случиться чему-то плохому? - она имела полное право сокрушаться по этому поводу: у нее и так было ничтожно мало этого "хорошо", теперь боги отнимали и эту малость; Лидия едва заметно вздохнула.
Ликург: "А тебе, похоже, и самой здесь сидеть в тягость, - разглядывая собеседницу, подумал Ликург. – Взгляд внимательный, да, грустный, только, похоже грусть эта не только по мужу да сыну… Двойственность чувствуется: и смирилась с чем-то вроде, да попробуй нрав такой унять, где там, бунтует…" - Ну а что же мешает поисковый отряд снарядить, - вслух произнес он. – Дать им описание твоего мужа и сына, примерный круг поиска. Вероятность того, что могли свернуть куда-нибудь по делам, при этом уезжая без твоего на то ведома, мала. Если только он такой цели не имел изначально. "Мда… совсем старый и глупый стал. С такой женщиной о звездах говорить надо, а я несу ахинею какую-то", - облокотившись на край стола, потянулся телом… - Не откажи в любезности, прикажи вина подать, Лидия. В горле пересохло. Там и про моря-океаны поговорим… А про хорошее-плохое… Тут ведь важно не почему, а для чего.
Лидия: - Мелантий, принеси гостю вина, - чуть приподняв ладонь, поманила раба Лидия, - поисковый отряд снарядить можно, да что я скажу-то им: муж взял ребенка и уехал... не знаю, куда? - сосредоточенным взглядом проследила, как раб наливает вино, и убрала взгляд, когда тот придвинул стакан купцу, - ну, посмеются, может быть, пошутят потом между собой, мол, баба нервная попалась, - Лидия хотела махнуть рукой, передумала и остановилась на полужесте, - я ведь даже не знаю, - она посмотрела на Ликурга в упор, оценивая, стоит ли его посвящать в такие уж подробности, поймет ли он ее правильно, но, решив, что хуже уже не будет, договорила, - едут ли они сюда... - Лидия сглотнула ком, подступивший к горлу; перед ней был человек, которого она видела впервые, но именно он по какой-то неведомой ей причине задавал вопросы и пытался придумать, чем можно помочь; все то, что она держала в себе эти дни, вырвалось наружу, но не слезами, а словами, - за время, пока я здесь, Ликург, я передумала, кажется, все варианты. - Она кивнула Мелантию, чтоб тот налил глоток вина и ей, и знаком отослала из триклиния, - теперь, чем дольше их нет, тем больше я думаю одно и то же, - на ее лице на мгновение отразилась внутренняя борьба: голос был спокоен, но смириться с этой мыслью она не могла ни при каких условиях, - мог он просто забрать ребенка и уехать, воспользовавшись произошедшим как поводом? Мог. - Лидии потребовалось время, чтоб перетерпеть желание запротестовать от самой несправедливости и дикости сказанного, - всю свою жизнь, - продолжила она глуше, - я отдавала больше, чем получала. Но не возмущалась и не требовала. Адриан еще мал, он поймет позже, и он ни в чем не виноват, - Лидия глянула на Ликурга в упор, - но теперь, когда этого у меня нет, я поняла, что...у меня ничего, кроме этого, не было. Кроме этой возможности отдавать. - Дрожащей рукой взяла стакан и поднесла к губам, - и вся моя...боль от того, что я даже не знаю, заметили ли отсутствие того, что я давала, или нет... Более того - вся моя боль в том, что этим меня заставили перестать быть бескорыстной и требовать, чтобы хоть что-то отдавали и мне. Так что какой толк говорить о хорошем и плохом, когда я не знаю ни почему, ни для чего? - она улыбнулась грустно, - как видишь, мне остается только ждать, Ликург. Лидия помолчала, потом добавила: - Не будем о грустном, - "как бы об этом еще не думать?.." - про моря-океаны, говоришь? - она улыбнулась чуть веселее, - я видела море дважды, и оба раза - Тирренское, - на время ее взгляд обратился внутрь, как у человека, который что-то вспоминает, - даже год жила недалеко от побережья. - Лидия с интересом глянула на собеседника, - уж наверняка ты видел гораздо более моего, - она усмехнулась, чуть протянув это "гораздо", - расскажи мне про Понт Эвксинский, про его воды, про путешествия и корабли, - и впервые она улыбнулась почти радостно, - а я потом нарисую... - смущенно добавила, - я немного умею... И обещала нарисовать сыну корабли.
Ликург: Прихлебывая вино, Ликург молча слушал исповедь совершенно незнакомой ему женщины. "О, боги... неужели настолько не очевиден тот факт, что все, что ни делалось бы в этом мире, не так уж бескорыстно? И бескорыстным мы называем лишь то, в чем не в состоянии увидеть удовлетворение своих потребностей, либо упорно делаем вид, что не замечаем..." - Ты говоришь, что отдавала им все, не получая ничего взамен, отдавала искренне и бескорыстно. Но тогда такими ли уж важными должны быть для тебя необходимость и нужность для них того, что ты им отдавала? Ведь единственное, что имело для тебя значение - сама возможность отдавать. Другой вопрос, что ты просто не видела или не умела получать удовольствие от этой возможности, считая это своим долгом, миссией. Тогда не мудрено, что ты выгорела. Ведь использовать, напитываться, человек может только тем, что чувствует, осознает. Именно осознание и понимание дает человеку возможность опереться на что-то происходящее в жизни, как на ресурс. Поищи в себе - неужели нет никакой неосознанной тобой, ненамеренной выгоды? Какой-то неявной пользы, радости в твоей бескорыстной самоотдаче? Подумай, - качнул киликсом купец, жестом превращая вопрос почти в утверждение, а политик и царедворец пристально заглянул в глаза. - А если действительно нет, возможно, ты поймешь, что тот путь, который ты избрала, просто не твой, и пора поменять его на что-то более близкое твоему естеству. - А море... - задумчиво повертел в руке опустевший кубок, - море оно...мокрое, - закончил с усмешкой. - Я не люблю южные моря. Мне по душе север. Северные моря горделивы и непокорны. Кто-то считает, что может покорять моря... Но это иллюзия, если ты остался жив после шторма, то это не твоя заслуга, не твоя удача и не воля богов. Это всего лишь прихоть стихии. Но северное море таит не только опасность, но красоту. Такую, которой не встретишь на суше. Вода прозрачная, холодная, свинцового цвета. Смотришь за борт и такая глубина, объем, что чувствуешь себя мухой в янтаре. Мимо островов когда проходили, там киты... Огромадные туши, зависшие без движения и только изредка с гулом выбрасывающие фонтан воды из своей дырки на спине. Косатки очень любят сопровождать корабль. Идешь, а она то вдоль борта плывет, то перед носом выныривает, дурная. Ночью вообще красота. Планктон светится, от борта волны призрачного, зеленоватого света расходятся, и в кильватере светящаяся дорожка. А шторм вообще прелесть, таких молний, как в море, на суше не бывает: ветвистые, расходящиеся от толстого основания, бьющие прямо в воду. Невольно проникаешься силой природы, чувствуешь ее мощь. Когда волны громадные и твое корыто кажется ореховой скорлупой на их фоне... Только в шторм понимаешь всю глубину и мощь моря, и странное чувство единения, слияния, сопричастности этой мощи. ... и сказал с улыбкой: - Но, пожалуй, мне посчастливилось все же встретить на берегу то, что затмит красотой все виденные мной моря вместе взятые.
Лидия: Лидия вспомнила, как муж был практически всегда если не холоден, то отстранен даже в те редкие мгновения, когда не пропадал где-то львиную долю времени, и посмотрела на Ликурга в упор, как на находящегося по ту, мужскую сторону - не ее: - Дело ведь было не в том, что непременно должны были оценить мою важность и отдачу и как на торгах вернуть мне что-то в ответ. Дело было в том, - она перевела дыхание, но голос оставался спокоен и даже сух, как тогда, когда говорят что-то неоднократно обдуманное, - что я так ни разу и не заметила такого же желания отдавать, простого и спонтанного человеческого порыва без причины поделиться теплом, ласковым словом - потому что хочется. "Там словно считали эти ласковые слова, выдавали их скупо, будто одолжение, не хотели тратить, как будто думали, что переплачивают на рынке", - и внутри стало пусто той пустотой, которая уже почти разуверилась даже в том, что когда-то могло быть иначе. Лидия вновь задумалась о муже, об их жизни, о том, как впервые почувствовала неладное, но еще какое-то время была полна веры, что все может перемениться. Она никак не могла высказать то, что ныло в ней все время, непрестанно, даже в самые радостные дни никуда не исчезая полностью. Ей все казалось, что она смутно чувствует в нем перемену. Чувствует, что он стал отстраненней и холоднее, и ей кажется - все больше и больше - что так оно и есть, что это не усталость, не небрежность, а безразличие. Проявляющееся постепенно и все ярче. Что он отчего-то не говорит ей об этом, разуверяет, но на самом деле это так. Она только не знала причину, интуитивно догадываясь, что, видимо, что-то пошло не так, они где-то упустили что-то важное. И ей хотелось, чтобы он не отмахнулся от этого вскользь, не бросил, как обычно, "все нормально", а объяснил, основательно и детально, что это ей только кажется и почему ей так кажется. Она сотни раз начинала говорить об этом и бросала при первом же его "нормально". И от того, что она не делится, не высказывает это, носит в себе - оно никуда не девалось, только усугубляло все, омрачало ей радость. Все события идеально оправдывали этот подспудный страх, все подтверждали, что есть чего бояться, что она не выдумала это все и для этого есть серьезные основания. И она ссорилась с ним по пустякам, она была грустна в замечательные моменты близости между ними, и чувствовала, что он не понимает, что с ней, осознавала, что только еще сильнее все этим портит. И страдала - молча, не в силах объяснить, что с ней происходит. И понимая, что всего этого не было бы, возможно, если бы она ему все рассказала. Если бы вместо разубеждения не боялась услышать подтверждение собственных подозрений. Если бы была уверена, что он не стал ее разубеждать только потому, что этого хочет она. Вот бы он догадался о том, что ее волнует, сам. Но он не догадывался, потому что это невозможно. И она продолжала мучиться и молчать. Все это промелькнуло перед глазами за пару мгновений, пока Лидия неотрывно смотрела в чужое, еще совсем недавно незнакомое ей лицо: - Если я и выгорела, Ликург, - и не было сейчас ничего, даже, кажется, и пустоты, только сухие факты, - то только потому, что я отдавала бескорыстно, но в бескорыстии моем мне отказывали, все время выискивая подвох. И сами при этом ничего не давали из чистого бескорыстия. Никогда. Лидия помолчала, переведя взгляд на кубок в его руках, бесшумно встала и долила вина сама, чтоб не звать слуг. Когда садилась, только уголок губ чуть дернулся на его "мокрое". И вот опять это "суровое и непокорное". Виденное в жизни подсказывало ей, что к суровому и непокорному тянет ранимое, желающее ранимым не казаться. - А ты хорошо описываешь, - отозвалась, дослушав, и представив сказанное вполне живо, - по словам сразу видно, что говоришь о хорошо знакомом и любимом, - было в этой истории что-то неподдельное, живое и настоящее, что иногда мелькает в разговорах с людьми даже помимо их воли, и это настоящее приоткрыло собеседника несколько с иной стороны, - мой сын мечтает быть рыбаком, - и вновь улыбка на лице не появилась, потеплели только глаза, - он бы пришел в восторг от твоего рассказа. Об этой суровой дикости и красоте, - Лидия вдруг задумалась о том, как немного видела в своей жизни и как много можно было бы показать Адриану, - помню, как-то, еще до переезда к морю, на рынке нам с ним встретился какой-то рыбак... - она положила ладони на стол, - и Адриан долго расспрашивал его о снастях и рыбе, - тот день ей вспомнился сейчас, как один из самых светлых, - так что, если бы он был здесь, то засыпал бы тебя расспросами. На последние слова Ликурга Лидия подняла на него взгляд, в котором было поровну интереса и недоумения от неожиданности: - Благодарю за комплимент, - она ответила ровно с той долей приветливости, какая полагалась вежливости; что мужчины обращают на нее внимание, для нее не было ни секретом, ни предметом особой гордости, - но не думаю, что женщина вмещает только все указанные моря, - голос намекал, что Лидия говорит не без иронии, - а потому и сравнивать можно лишь отчасти.
Ликург: Ликург иронично прищурился: – Ну, что ты, Лидия. Разве я мог бы позволить себе оскорбить тебя такими сравнениями. Да и вообще сравнение женщины с чем-либо или с кем-либо некорректно. Женщину можно было бы сравнивать с ней самой, например, прошлой. Иные же сравнения – это все равно, что сравнивать мягкое с теплым. Потому если я что и сравнивал, так только красоту, как одно из присущих тебе свойств. Да и не комплимент это был, скорее констатации факта. Хотя, если судить по обилию произнесенных мною слов, которые выглядят, как попытка оправдаться, можно предположить, что на самом деле это была нелепая попытка сделать комплимент. Но, увидев, что ты к ним привычна, раз, и считаешь его сейчас неуместным, два, я попытался спрятать его за нарочитым рассуждательством. Поди знай, как оно есть на самом деле.
Лидия: - Эээ.. - сказала Лидия и чуть было не опрокинула стакан с вином, отчего улыбнулась слегка нервной улыбкой, - так это был он? Комплимент?.. - она взялась за стакан обеими ладонями, на всякий случай, и смотрела на Ликурга во все глаза. "Это же надо..." - нет, она видела разных мужчин, некоторые из них говорили красиво, но чтоб так...умно - таких речей не слышала отродясь.
Ликург: - Это факт, - проследив взглядом за ее манипуляциями со стаканом, ответил Ликург. - Как и то, что на ночном небе мы видим луну и звезды, а не солнце. Но это факт, которому твой покорный слуга неуклюже попытался придать форму комплимента, за что и просит прощения.
Лидия: - Что ж, - Лидия осторожно отняла одну руку от стакана, - ты прощен, - и улыбнулась весело. Практически впервые за эти дни. Было в Ликурге что-то неуловимо странное. То, что он пытался выдать за стеснение и неуклюжесть, таковыми не являлись: - Ты необычно говоришь, - заметила Лидия, глянув на него с любопытством, - так..витиевато. Помолчала и добавила: - Интересно, а что там, за этой витиеватостью... - это были рассуждения вслух, но ответа на них она ждала, как на вопрос, - расчет? - "на что, в моем-то положении.." - или...
Ликург: - Конечно, расчет. - Ликург протянул руку, взял стакан и сделал неторопливый глоток. - И он оказался верным - ты улыбнулась.
Лидия: Лидия выслушала его очень внимательно и улыбнулась еще шире: - Лучший способ сказать человеку правду - это сказать ее в шутку, да? - и подтвердила, - улыбнулась. Даже дважды. Что теперь? - вряд ли у Ликурга был расчет увести ее у мужа вместе с ребенком, а потому Лидия тоже отпила маленький глоток вина и, положив руки по обе стороны от стакана, снова посмотрела на купца полным спокойствия взглядом.
Ликург: - Теперь... А кто ж его знает, что теперь. Так далеко я не рассчитывал. - Ликург еле сдерживался, чтоб не рассмеяться. Почему-то от улыбки этой женщины ему стало легко и весело.
Лидия: - Вот это да... - протянула Лидия, не прекращая улыбаться, - впервые вижу настолько...тонкий расчет, - она не выдержала и рассмеялась, негромко, но искренне, - ну, если даже ты не знаешь, что дальше, то я - тем более, Ликург. Но ты, наверное, мастер расчетов, раз такая неизвестность тебя не пугает? - к обычному любопытству прибавилось ощущение расслабленности. Лидия никогда бы не подумала, что ей будет настолько просто говорить с ним вот так, после едва произошедшего знакомства. А вот, оказалось иначе.
Ликург: - Видишь ли, Лидия... Я купец. А в этом деле очень важно уметь рассчитывать то, что рассчитать можно, и идти на риск там, где неизвестность и неопределенность. Но определенная порция страха все же присутствует. Особенно когда ведешь неопределенную беседу с красивой женщиной, - сказал Ликург и на удивление фальшиво напел, пробубнил под нос слова известного бодрого легионного марша.
Лидия: Он был весь из себя чудной, трогательный в этой мужской расслабленности до смешной чепухи, но легионный марш, хоть и фальшиво напетый, Лидия узнала. Перед глазами, как живой, встал муж. Усталая, нервная судорога, коверкающая черты лица. Она улыбнулась подчеркнуто вежливо, уже почти вся в нахлынувших мыслях о том, что ненадолго удалось оттеснить на второй план, и поднялась из-за стола: - Риск оправдан, когда готов за него платить. Пока риск неопределенного разговора и распевания легионерских песен привел тебя к определенному напоминанию женщине про мужа-легионера, - и смягчила только тон, не смысл, - пойду отдохну. Хорошего дня, Ликург. До утра следующего дня из своей кубикулы Лидия не выходила.
Ликург: "Ишь ты суровая какая", - усмехнулся про себя Ликург. "Хорошая женщина, искренняя". Только сейчас, оставшись один, он позволил себе расслабиться. Сразу же бросило в пот, накатила тошнота, во рту появился противный металлический привкус. "Раз, два, три, четыре, пять, Ликург вышел погулять...", сделав несколько принудительных вдохов-выдохов, рывком встал из-за стола, подождал пока перед глазами закончится карусель из цветных искр и темных пятен, допил вино и, подумав, что немного саможалости не повредит, кряхтя и матерясь сквозь зубы поковылял на свое лежбище.
Лидия: 26-27 августа ... она вышла один раз, ранним утром, почти на цыпочках, чтобы нежелательное не стало действительным, успела перехватить на рынке еще одно отсутствие новостей и немного папируса и села за рисование. *** ... Лидия оперлась на бумагу - и вот уже вырисовались рыбацкие сети, те самые, неуловимо именно те самые, которые остались в далеком пустом доме со старушкой-рабой, старожилом их уютного в моменты нечастых затиший мирка. Несколько движений - и сети намокли и наполнились рыбой, отблеском на чешуе, бьющейся немотой, натянулись под весом, выдавая хоть и умелое, но старое плетение. Она добавила красок, и рядом расплескалось море, а цвет был так похож на самые родные распахнутые глаза, настолько шептал ей "...рыбаком, мама!..", что Лидия бросила все, уронила лицо в ладони и беззвучно расплакалась - от счастья и тоски разом. Успела ли она объяснить ему, что жизнь не упирается в одного человека, чтобы он выжил? Могла ли она, у которой вся жизнь-то сейчас, как узелки на рыбацких сетях, завязана на нем одном, каждой мыслью, каждым стремлением, чтоб он был ежеминутно счастлив, - научить этому в принципе? Соль капала на соль, соскальзывая от запястья до локтя, живое на неживое - и неживое оживало, продолжалось за папирусом, текло туда, где рыбацкую лодку смолистым дном сносит на берег, а они вдвоём смеются, когда Адриан мотает головой и мелкие брызги холодно покалывают ей лицо и шею... *** ... к обеду занемоглось, и Лидия легла, с ноющим телом, кое-как поевшая благодаря заботливой настойчивости Мелантия, в полузабытьи поглаживая живот, почти как тогда, когда чувствовала внутри тихое счастье новой жизни, чистой и теплой. Ночь ей не снилось ничего, словно сон был черным провалом, беззвездным и молчаливым, давая забвение и покой. К следующему дню часть сил вернулась, но она по-прежнему вставала редко, ела мало и практически не отлучалась из кубикулы, пока новая ночь не принесла такую же беззвездную немоту, как и первая.
бестия: В вечерний час было тихо, только ветки чуть шуршали, вздрагивали беспокойно и беспорядочно под ветром, над ветром, на ветру, который был настолько легок и изумлен самим своим существованием, что его и ветром не назовешь - просто воздух перетекал из одного конца сада в другой, переливался с кроны на крону, и не было этому конца, сад невольно закольцевал поток на себе - будь у ветра хвост, он давно бы укусил себя - и изумился еще больше. Тем удивительней, что в этот час, в этот вечер, в это время года закольцованным, зацикленным, кружащим по саду ветром занесло на старую вишню бессонного чижика - чистые желтые перышки, в черной шапочке такой короткий клюв, что и не разглядеть в сгущающейся темноте: просто на старой, давным-давно позабывшей о пчелах и завязях вишне ни с того ни с сего вырос цитрон, запачканный, правда, то ли сумерками, то ли паразитами, но самый что ни на есть настоящий. Сначала чижик качался на самой тонкой ветке самой макушки старой вишни, и трели, похожие на ручей, качались вместе с ним вверх-вниз, но чем больше ветер изумлялся, натыкаясь на собственный хвост, тем ниже падала птица - с ветки на ветку, с ветки на ветку, едва слышная в шелестящей тишине. Одна из добродушно протянутых тонких вишневых рук едва касалась окошка, за которым не горело, не разливалось, не шевелилось - и когда чижик слетел на нее, поджав лапки, подняв над совсем незаметным здесь ветерком крылья, она тихонько стукнула, отступив, стукнула еще раз. В этот самый миг ветер устал изумляться, и в воцарившейся тишине сада постук был так сух и отчетлив, что чижик вздрогнул от брошенного ему вызова и запел бойко, заругался, продолжая круглым тельцем раскачивать ветку и стучать в окошко: - цви-цви-цв... - тук. - тили-ли! - тук. - чи-жи! - тук. Вспорхнув, чижик перепрыгнул на окно, собираясь клювом к клюву встретиться с обидчиком - но старая вишня замолчала, задравшись вверх, и, окрыленный самими богами, он завел свою раскатистую, стремительную и шумную, как Тибр, победную песню, будоража засыпающий сад.
Ликург: Два дня Ликург предавался абсолютнейшему безделью, подойдя к этому процессу с присущим ему огоньком и экспрессией. А именно пил, не забывая при этом плотненько закусывать и отсыпался. Пару раз, пребывая во хмелю, порывался мечтать о Лидии, но прерывал поток фантазий как неуместное. Не мальчик уже, да и не до мужиков ей сейчас, о чём она ясно дала понять. Про цель же своей кампании и вовсе не думал. Все равно сейчас вынужденная пауза, а излишним резонерством Ликург отстрадал еще в юношестве.
Ликург: На второй день, ахриманев от пьянства и безделья, Ликург, решив подышать свежим воздухом, выполз из своего временного пристанища во внутренний дворик. Поморщившись от яркого света, вздохнув, посмотрел на небо. Солнце. Многозначительно подумалось: "Хм...". Возникло ощущение, что оно в лучшем случае равнодушно, в худшем - высокомерно презрительно наблюдает за тем беспонтовым вошканьем, которое столь оживленно происходит в его лучах и ненадолго замирает, когда оно прячется за горизонтом. Так было за тысячи лет до и так будет тысячи лет после. Города будут стираться с лица земли, на их месте будут возводиться новые. Империи будут сменять друг друга. Но все, по сути, останется неизменным. И абсолютно лишенным смысла в своей неизменности. Для тех, кто будет залипать в этой неизменности, как муха в янтаре (или опарыш в говне, уж кому какое сравнение больше нравится) все, конечно, будет динамично и изменчиво. Но это только кажущаяся изменчивость. Боги таким образом играют, создают калейдоскоп картинок, меняющих друг друга, чтобы залипшие не свихнулись от статичности и неподвижности. Но и не сильно балуют репертуаром игр. А зачем? Все лаконично и целесообразно, с учетом средней продолжительности жизни своих игрушек. Но при этом сами боги представляются в виде сумасшедших, со стеклянными безумными глазами наблюдающих одно и то же на протяжении вечности. Или очень уставшими, скучающими от этой монотонной, рутинной работы. Боги, давно утратившие смысл в этой бесконечной смене декораций. Ведь если долго смотришь на происходящее как бы со стороны, то становится очевидным, что сами по себе события и объекты лишены всяческого смысла. Он отсутствует во вне, в самой природе вещей. Как говорил один знакомый мудрец в звании десятника: "Не ищи в жопе мозга. Там говно". И только сами участники этих заигрываний с окружающей действительностью наделяют происходящее смыслом, привнося его изнутри, от себя, будто бы очень боясь столкнуться лицом к лицу с осознанием бессмысленности происходящего. И тем самым уподобиться богам. С ними, как известно, шутки такого рода до добра еще никого не доводили. "Мда, надо прекращать пить. - пробубнил себе под нос Ликург. - Придет же в голову такая гадость". Прищурившись, еще раз бросил взгляд на светило, ухмыльнулся чему-то своему. Сплюнул и, не менее многозначительно почесав яйца, развернулся и зашел обратно в дом.
полная версия страницы