Форум » Окрестности » Остийская дорога » Ответить
Остийская дорога
Осмарак: Дорога Остия-Рим. (Остийская дорога в 30 километров была построена в IV в. н. э. и получила своё название по конечному пункту. Дорога начиналась на Бычьем форуме, проходила между Авентином и Тибром, через Porta Trigemina Сервиевой стены. Скорее всего дорога была там и раньше, т.к. судя по карте это самый удобный и логичный путь, а Сервиева стена с воротами на 8 столетий старше).
Ответов - 190, стр:
1 2 3 4 5 All
Осмарак: Это оказалось не так больно как он думал. Правую с гвоздя он сорвал легко. Рука успела онеметь и запятьсе почти не чувствовалось. С левой было хуже - молодой вояка промахнулся вбивая гвоздь (у мальчишки дрогнула рука) и кость была если не раздроблена, то уж треснула точно. Но Осу было достаточно одной. Когда он выдал себя за навраха и, получив от него незаметный кивок "спасибо, мол, брат", легким пожатием плеч ответил "не за что", он думал, что все будет сложнее. Но действительно - не за что. В любом случае на кресте шансов больше, чем в клетке, под усиленной охраной, закованным в колодки. А из школы и подавно одна дорога - на арену. И -убивать, убивать, убивать, пока удача не отвернётся... и не столкнет с тем же навархом в поединке, например. Один стражник клевал носом, трое видели десятый предрассветный сон, сорванное с гвоздя запястье сильно кровоточило, действовать надо было быстро. Ос негромко позвал: - Децим... - имя он уловил из разговора, пока легионеры играли в кости у костра. Удивленный обращением по имени, жилистый невысокий мужичок подошел и так же негромко, чтоб не разбудить товарищей проворчал: - Че тебе? Висеть скучно? - Помираю, кажись... - понижая голос и хрипя отозвался Ос. - Так тебя затем и повесили. Я тебе че? Волчиц тебе пожопастее в плакальщицы позвать? - мужик радостно забулькал собственной шутке и собрался было назад к костру, но Ос остановил его шелестящим "деньги...". Легионер развернулся и плюнул в сердцах - Вроде вас по голове не бьют когда распинают...че ж вы такие одинаково тупые то?! И ведь каждый раз! Стану я из за твоих грошей подставляться?! - Не то. Мать у меня в Помпеях. А деньги на побережье зарыты. Поклянешься здоровьем детей что половину ей отдашь - другая половина твоя. Детей у легионера, к его радости, не было. - Ну... помираешь, говоришь? Давай, рассказывай быстрее тогда. Отпуск у меня скоро, съезжу так и быть. Клянусь здоровьем детей. - Как дойдешь до рыбацкого поселка что близ верфей... - Ос закашлялся и сплюнул кровью - ты сюда иди, уже голоса нет, сдохну сейчас... Поминая Плутона, шлюх рожающих пиратов и идиотов придумавших кресты, Децим влез на подножие, схватившись рукой за перекладину и воткнул ухо почти в самые губы Оса. - Ну и где там.. Договорить он не успел. Даже дохрипеть не успел. Только хрустнуть. Одной руки было достаточно. Стараясь не шуметь, Ос спустил тело как можно ниже к земле и только потом разжал руку. То, что минуту назад было Децимом грузно повалилось в придорожную траву. Вынимать гвоздь из левой было мучительно, как и сползать на землю, обвивая работающей, но пробитой рукой занозистое дерево. Первым делом он изорвал набедренную повязку и, как мог, помогая себе зубами, наложил жгуты. Долго пришлось растирать онемевшие от веревки ноги. Когда ни упасть, ни даже споткнуться уже не грозило, он снял с убитого легионера кинжал и бесшумно зарезал второго стражника. Третий захрипел и забился. Мальчишка с дрожащими руками проснулся, схватился за меч, закричал... Вырвал прилетевший кинжал и осел, свистя разорванным горлом. Денег у этих четверых было немного, оружие паршивое. Ос взял тунику поновее, плащ, обувь и только один кинжал. Сунул в мешок остатки легионерского ужина и со всей скоростью на которую был сейчас способен, зашагал к морю по бездорожью, ориентируясь по занимающемуся багровому рассвету. >>>побережье
Нуб: >>>конюшни После заката Нуб понял что припозднился и сегодня уже нет смысла гнать кобылку к дому показывать хозяйке. А сдав её Герасиму, он ещё успеет зайти к Федулу и сообщить о решении Суламиты об отказе в аренде. Ночная дорога быстро пустела, но пугливая Розочка шла медленно, косясь на седельный мешок, и то заигрывая с Плутом, то пытаясь отстать. Нуб собирался достать для капризницы лепешку, но увиденное им сразу за очередным поворотом дороги заставило руку потянуться не к мешку, а к ножу: один человек держал под уздцы взбрыкивающего мула, а другой затягивал удавку на шее стащенного с седла всадника. Запрокинутую голову беспомощно царапающей горло руками жертвы на мгновение осветила луна... и на глаза Нуба упала алая пелена. Кадмус! Обернувшийся на стук лошадиных копыт душитель смотрел прямо на нубийца. Нож летел медленно, слишком медленно - руки Кадмуса уже безвольно упали вдоль тела, но когда острие вошло в глаз первого убийцы и тот начал валиться на спину, увлекая за собой жертву, Нуб уже был рядом со вторым. Человек выхватил кинжал и кинулся. Молча и резко. Нубиец плавным поворотом ушел чуть в сторону, перехватил руку сверху и, шагнув за спину напавшему, всадил кинжал ему в живот, дернув при этом глубоко вошедшее лезвие вбок знакомым, автоматическим движением. И стоял так еще какое-то время, обняв его со спины как брата, всем телом чувствуя судороги, слушая уходящее дыхание... Когда человек затих, Нуб опустил его на дорогу. По светлой тунике убитого расплывалось черное пятно. Нубиец посмотрел на свои руки, словно видел их впервые и упал на колени рядом с телом. Кашляя, трясясь и отплевываясь, Кадмус встал сперва на четвереньки, потом поднялся и на подкашивающихся ногах подошел к спасителю. Позвал по имени, потряс за плечо. Он не реагировал, не отрываясь глядя на свои руки. По щекам могучего нубийца катились слезы. Кадмусу стало страшно. Гораздо страшнее, чем когда его душили - тогда он просто не успел испугаться. Не вполне осознавая что делает, он засуетился, оттащил одно тело в канаву, потащил второе... Со стороны могло показаться, что путник деловито убирает загородившие дорогу упавшие деревья. Могло бы, если бы грека не била крупная дрожь. Уже дотащив второе тело к краю дороги, он глянул на лицо своего несостоявшегося убийцы и отпрянул, словно увидел признаки чумы. Сел рядом с Нубом и обреченно сказал: - Мне конец. Их послал мой хозяин. Сегодня он узнал что я верую. Живым я ему опасен. "Верую". Нуб закрыл лицо руками и зарычал. Когда он убрал руки, Кадмус не решился на него посмотреть. Нуб встал и огляделся. Лошадей не было. Мула тоже и след простыл. - Мы спрячем тебя у наших, Кадмус. В гробнице где была последняя служба. А потом Антигон поможет уехать подальше. Сейчас на Аппиеву дорогу идти опасно. Я отведу тебя к руинам старого жертвенника, там безлюдно. Завтра к вечеру вернусь за тобой. Пошли. Нубиец подошел к телам, вытащил свой нож, тщательно обтер его о траву и зашагал по дороге в обратную сторону от Рима, не оглядываясь даже чтоб проверить идет ли за ним товарищ.
Марк Иппократ: >>>>>>конюшни Пес, обнюхавший лошадей, сперва трусил себе ровно, и вдруг поскакал с несвойственным его породе и возрасту оживлением. В сгустившихся сумерках встречные фигуры были едва различимы. Марк окликнул собаку, прежде чем опознал в одной из них по росту и ширине плеч недавнего покупателя. - Что у вас произошло?..не ранены? - спросил еще издали. Пес вернулся, настойчиво лая с попытками подвыть, что при его габаритах выглядело достаточно угрожающе, и ринулся обратно к фигурам. - Он чует кровь. Не иначе кто-то на дороге остался, - тихо но внятно сказал Везучий.
Нуб: - Мы - нет. - подчеркнув "мы" ответил Нуб, понимая, что следы и два трупа из придорожной канавы расскажут всё тем, кто захочет поинтересоваться происшествием немо, но подробно - На моего друга напали, задушить не успели. - и спросил, скорее выгадывая время, чем беспокоясь о хозяйском имуществе и муле, не могущем выдать их тем, кто и ожидает его без седока - Лошади вернулись? а мул?
Марк Иппократ: - Чего они хотели, сколько их было и кто ранен? - сурово спросил Марк , наклоняясь так, чтоб разглядеть нубова спутника. - Деньгами ты не пахнешь, - продолжал вполголоса, - разве что письмо везешь?..Скажи мне то, чему я поверю... А ты, - обратился он к чернокожему, с досадой припоминая недавнюю свою несдержанность, - погоди пока, упрямый старый плут. - Брови расходиться не собирались. - Если б я тебя переупрямил, у меня бы сейчас голова не болела. Он кивнул Везучему, и тот отвел Нуба в сторону. Выслушать.
Нуб: Растерявшийся Кадмус промямлил что-то про письмо и замолк, умоляюще глядя на Нуба. Тот, поняв что назвать подосланных убийц простыми конокрадами уже не выйдет, отвернулся от Везучего громко доложил: - Оба разбойника мертвы, господин Марк. Письмо было, но тут много лишних ушей, а друг мой полупридушенный себя не помнит, не пытай его, пожалуйста. Со страху ляпнет - головой поплатится. Если благоволишь отъехать в сторонку, я тебе расскажу.
Марк Иппократ: - Молчи, пока хуже ему не сделал! - тяжело сказал Марк, уже понимая, от чего бесится, но вернуть самообладание после этого не стало проще. - Не настолько же он напуган чтобы имя свое забыть и семью, - он взглянул на Кадмуса и прервал себя: -Поехали! - помогая ему подняться к себе и не слушая больше возражений, если таковые и были. - Расскажешь... Но сперва нож сюда! - требовательно протянул руку Нубу. - Посади его с собой, Везучий.
Нуб: Успевший опомниться Кадмус молча забрался в седло, сообразив, что изображая перепуганную немоту всю дорогу сможет думать над безопасным ответом. Нуб протянул Марку нож: - Мы не стоим стоим твоего беспокойства, господин, тем более что все уже позади и боги помогли правым, но тем ценнее твоя доброта. И сел впереди Везучего. >>>конюшни
Марк Иппократ: - Пешком хотите за своими животными пройтись? - хмыкнул Марк, трогая с места. - Ну да. Еще ведь не всех бродяг на дороге вырезали. Гнев отпускал. Если б гость прибыл, Такес уже примчался бы..."если его так же не встретили" - сказал себе Марк, иронично отмахиваясь от цепляющего обидой "не пришел" в сторону беспокойства. "Лошадь бы пришла - если ее не свели..." Он нагнал одного из рабов: - Съезди в дом...Будет гость - вернись за мной...Заодно поглядишь, что там на дороге. >>>>>>конюшни.
Нуб: >>>конюшни Дорога была пуста, когда он подъехал к месту нападения. Нуб взвалил оба трупа на дрожащего, но покорного мула, довез до дальней рощи, сделав изрядный крюк, положил наёмников в овраг, как мог присыпал камнями, землёй и ветками. Помолился за спасение их и своей душ, молча - слова не шли, горло сжималось спазмом. И вернулся на дорогу. Не доехав немного до Сервиевых ворот спешился, кольнул мула в круп ножом, выждал пока тот скроется из вида и до красильни пошел пешком. >>>красильня
Осмарак: >>>побережье Опасную деревню он обошел по дуге и, так как спросить было не у кого, на большую дорогу вышел не сразу, пришлось попетлять.
Кириллий: Дорога от деревушки петляла меж холмов. Константин тащил Адриана, не обращая внимание на слезы сына. Лицо его выражало мрачную отрешенность. Он часто схватывался за рукоять меча, словно готовый к тому, что каждая тень может стать врагом. - Отец… - Молчи, - прошипел Константин. – Лучше молчи. Или, клянусь богами, что ты пожалеешь о том дне, когда твоя мать произвела тебя на этот свет. Константин плохо представлял, что делать дальше. Он только ощущал, как вся его сущность требует быстрее убраться как можно дальше. Персидские походы научили многому, и этот страх был оправдан. А сын… сын когда-нибудь поймет почему они оставили мать. Снова вильнула дорога, взобравшись на холм и тут же убежав вниз по его склону. Покосившийся менгир облюбовали вороны. Плохой знак… Константин почувствовал, как навалилась усталость. Они провели в пути вот уже полдня, сторонясь встречных путников и повозок. - Отдохнем, - сказал Константин, стаскивая сына с дороги в лощину за менгиром. – Веди себя тихо. Наш путь еще долгий. Адриан понимал, что лезть к отцу с вопросами просто бесполезно. В лучшем случае он придет в ярость, а мальчишке и так было очень даже не по себе. С того момента, как отец практически силой выволок его из дома и потащил за собой, Адриан мог лишь пытаться что-то думать, чувствуя соленый привкус слез на своих губах. Мать и Марк остались далеко… действия отца говорили о том, что он никогда их больше не увидит и мальчик это понимал. Константин достаточно много рассказывал о персидских походах, чтобы Адриан получил страх перед черной смертью. Да, смерти он не боялся как таковой. Возможно потому, что еще не очень хорошо понимал, что же это такое, но хватало ужасных описаний отца, чтобы испытывать бесконечный страх перед этим проклятьем богов. Константин украдкой смотрел на сына и ощущал, что беспокойство нарастает. Он понимал, что зачастую был излишне строг с Адрианом, но оправдывал свою жесткость тем, что мальчику предстоит стать мужчиной. Этот мир лишь для тех, кто умеет быстро принимать решение. Никогда не зевай и не думай лишнего. Мысль притягивает смерть. «Я… прав ли я? – задавал себе Константин вопросы, смотря на сына. – Понимает ли он мой поступок или же… когда-то через много лет он перережет мне горло за этот день? Всякое может быть… Филис всегда говорил, что наши отпрыски готовы отомстить нам в любой подходящий момент. Да, собственная дочь Филиса сдала папашу, чтобы получить в свое распоряжение его дом… как же давно это было? И вот, сейчас на этой дороге… кому есть дело до того, что будет потом? Никто не поймет, никто не будет судить… искать правых и виноватых… это почти никогда некому не нужно. Все едины перед своим смертным порогом, когда Аид улыбается тебе прямо в сердце… но ведь я мог уйти один. Мог… я – мог. Зачем же мне этот сопляк? Убить его сейчас?..» Хромой посмотрел на небо. За этой могучей голубой далью скрывался взгляд богов. Где-то парки плетут свои узоры и отмеряют время. Проклятые… бессердечные старухи, явившиеся еще до создания этого мира. Кто запретит им вершить судьбы людей и богов? Никто. Но и на них должна быть управа. Никогда… никогда не бывало тех, кому не уготовлена судьба окунутся в жгучие воды Коцита. Сейчас… а сейчас можно было только ждать, чтобы опять… снова делать выбор. Какой? Такой, который будет возможным. Чтобы выбирать, нужна смелость и деньги. В себе Константин не сомневался. У него все еще было первое, и он достаточно бережливо относился ко второму. Найти новое место и начать жить… Адриан вполне может помогать на первое время, а потом отдать его… да, легионер – это то, что правит миром и воскрешает игры богов. «Нам надо… нам надо идти, что бы уйти. Мы – сможем. Мы уйдем, чтобы идти, а потом… потом будет то, что будет.» - Послушай меня, сын, - сказал Константин, сам не узнавая свой голос. – Я знаю, что ты – устал… но нам надо вставать и идти. Чем дальше… да, чем дальше мы уйдем сейчас, тем больше шансов на то, что парки не оборвут нити нашей жизни. Пойми… мой мальчик… некоторые события, некоторые дела… мы делаем не потому, что хотим или можем выбирать. Просто делаем потому, что так – надо. Вставай и будь сильным, Адриан… или же, клянусь богами, что я сверну твою тощую шею. И снова они оказались на дороге. Снова ее камни впивались сквозь сандалии, а сама она петляла и изгибалась, решая за них путь к судьбе. Дорога… сколь много очарования в тебе, когда ты не бежишь. Дорога мать и указующий перст. Дорога способна привести к мечте, к ответам и к порогу дома судеб… но не тогда, когда бежишь. Константин тащил Адриана, сжимая детскую ручонку, а другой снова и снова касался рукояти своего меча. И вдруг, в какой-то момент перед Хромым появился незнакомец. Это было глупо до неожиданности. И Константин замер, больно сдавив руку Адриана. «Это еще кто тут на нашей дороге?» - пронеслась быстрая мысль, пока глаза оглядывали встречного. Явно считает себя красивым. Явно не испытывал отсутствия женского внимания. Руки… а руки – убийцы. Губы чуть ухмыляются, словно ждал… кого? Константина? Всякое может быть, пока парки пустились в разгульный пляс. Константин убирал Адриана себе за спину
Осмарак: От ходьбы разболелось раненое бедро, но губы кривились в ухмылке "ладно по ноге.. чуть правее и не только ходить бы не смог". Еще не успев как следует осмотреться, он наткнулся на немолодого мужчину. Напряженная поза, изучающий взгляд и то, как он загородил собой пацана (судя по сходству - сына) недвусмысленно намекали, что Оса, неожиданно выдравшегося из кустов на дорогу прямо перед ними, опасаются. На поясе путника висел меч, а шрам на лице говорил о том, что владелец умеет им пользоваться. Как минимум. Неприятности Осу были ни к чему, и он, слегка разведя руки, показал пустые ладони и остановился. Его латынь была не так хороша, как ему хотелось бы, и он старался четко выговаривать слова: - Здорово. Я в Рим правильно иду? - он уже сориентировался и понял направление, но с чего-то надо было начать. Если мужчина - воин по виду - бывал в столице, возможно, он сможет подсказать приличную оружейную лавку. Без хороших клинков Ос всегда чувствовал себя голым.
Кириллий: Когда бежишь, любая встреча – опасность. Да, этот тип всем своим видом показывал благие намерения. Хотя что-то явно указывало на то, что благости в нем было не больше, чем в обиженной гетере. С другой стороны, у путника тоже могут быть проблемы. Мало ли… да еще этот вопрос… в Рим ему надо. Ну-ну… - Дорогу в Рим? Все дороги ведут в Рим, - ответил Константин. – Даже те, по которым одинокие путники бредут, - за спиной предательски всхлипнул Адриан. – Если вы ищете дорогу в Рим, то, возможно, вы бы обратили внимание на этот менгир. Или это у вас так, способ завязать беседу?
Осмарак: Ос усмехнулся. Мужик оказался бывалым, правильно его понял и лишней паники разводить не стал. А ещё этот спокойный тон сказал ему о том, что "одинокий путник" уверен в своём мече и появление Оса беспокоило его только из за мальчишки. - Извини, не хотел напугать мальца твоего. Менгир вижу, но я не местный, откуда мне знать, что и где у вас понаставлено. А мильных столбов имперских мне в кустах не попадалось, да и тут не видно. - Ос подумал, что мужчина был бы удобным попутчиком. Кошель у него сейчас был не легче чем ранения, по его прикидкам до столицы он доберется уже по темноте, а дорога она и есть дорога, мало ли кто встретится... от одного-двух он один может и отобьется, но если встретится побольше? А этот ветеран его скорее всего не рискнёт грабить, побоится пацана подставить если вдруг... - Так нам по пути, я смотрю? Можем вместе пойти. Дорога место неспокойное.
Кириллий: И все же, эта доброжелательность незнакомца как-то настораживала. Улыбается, показывает дружелюбие… уж не планирует ли он по ночи напасть и ограбить? Всякое может быть. Если на вид, то денег у этого типа точно нет. А Вот дорожный кошель Константина он уж точно приметил. И не смущает то, что клинок есть… мало ли… может где-то дальше по дороге и засаду посадили с дружками? Это, понимаешь, в доверие втирается, а потом… потом добрым путникам гнить в придорожных канавах с перерезанным горлом? Остийская дорога имела и дурную славу не смотря на свою важность. Торговцы предпочитали по одиночке на ней не попадаться. И это Константин тоже знал. - Можно и вместе пойти. Я сына… это… в школу хочу определить. Ну, чтобы читать научился… писать. Без учебы оно сейчас… это… тяжело, - пробормотал Константин, запустив свою грубую пятерню Адриану в кучери. – Мы вот… ага, денег я скопил и решил сына-то определить. А то сам как-то… все недосуг было. Можно и вместе… да, пойдем. Только вот я уже давно никуда не выбирался… ты я, смотрю, давно тут бродишь, а все оседло… может, на пару вопросов ответишь? Ну, так сказать, для укрепления дорожного братства?.. – начал было Константин, но тут со стороны зарослей послышался многозначительный шум. Незнакомцы высыпали на дорогу гурьбой и сразу же взяли в круг, что явно исключало дружелюбность их намерений. Не иначе как беглые рабы. Замечательно… а ведь все вроде как начиналось вполне мирно. Вот она истина – дорога любимое место шуток богов. - Чего надо? – спросил Константин, пользуясь правом старшего. - Надо чего? Да так, господин, холодные времена нынче. Обогреться хотим, перекусить… да все в наше время денег стоит. А они, деньги эти, на дороге редко валяются. Говоривший явно был предводителем. Константин это понял, потому что пятеро других даже и не думали добавлять что-то свое к словам вожака. - Так ищите лучше. - Не сподручно нам в дорожной пыли возиться. Вот, поделитесь, путники с людьми убогими, богами позабытыми. - А если не поделимся? - Тогда сами возьмем. Мы же не гордые. - Держи Адриана, - прошипел одними губами Константин. Клинок скользнул быстро. Константин прыжком достиг главаря и ударил его ногой прямо в грудь, развернулся. Его клинок блеснул перед лысым типом, и тут же метнулся вниз, вспарывая живот. Лысый взвыл, завалился, ловя собственные кишки. К Константину рванули двое. Первого он встретил кулаком в лицо, другого подсек ударом ноги под колени. Тут же вонзил клинок в грудь, увернувшись он сучковатой дубины в руках дюжей девицы, перевернулся, подпрыгнул и с хрустом сломал ей ударом ноги ключицу, разворот, лезвие очертило сияющую дугу и отрубленная голова покатилась в овраг. Главарь кинулся со спины. Константин встретил его ударом локтя, ушел в сторону и железной хваткой вывернул тому коленную чашечку. Снова крики, а Константин в полтора шага уже пересек расстояние, схватил бандита за горло и всадил клинок ему прямо под ребра. В пыли вопил главарь, хватаясь за свое колено. Константин подошел к нему, вытирая свой клинок краем одежды. - Деньги – это зло, - сказал Константин. – А чужие деньги еще и предвестники глупой смерти. Пора бы уже было понять это легкую истину, раб. Константин поставил ногу на грудь предводителю, а потом резко надавил. Хрустнули ребра, пронзая легкие и сердце. Кровавая пена вырвалась их губ и главарь забился в пыли. - Идиот, - пробормотал Константин. – Надо же быть таким идиотом, чтобы лезть на меня да еще в такой странный день… итак, продолжим?
Осмарак: Как только их начали окружать, Ос понял что разговором не обойдется. Пока ветеран маневрировал, он, без резких движений, снял с плеча мешок... но развязать, конечно, не успел. Только нащупать рукоять ножа и схватить сквозь ткань. Он бы не стал нянькаться с пацаном - не выживут они - мальчишке все равно не жить, но тот, перепуганный броском отца и видом хлынувшей крови, вцепился в Оса с недетской силой. Угодив рукой как раз в повязку на бедре. Кое-как отцепив пацана плохо слушающимися руками и отшвырнув его подальше в безопасные кусты, Ос еле ушел от выпада и тут же натолкнулся на кулак. В долгу не остался, и напавший отлетел к мужику, в которого, казалось, демоны вселились - он схватил его за горло и вогнал меч в ребра с такой силой, что тот вышел с другой стороны. Ос мотнул головой, не столько осматриваясь, сколько пытаясть разогнать багровые пятна. Грабитель, получивший удар в лицо тоже тряс головой, но уже встал и пер прямо на Оса. Нож пропорол ему бок так же легко, как ткань мешка. Вой главаря и поучения ветерана Ос дослушивал уже сидя. "Если так пойдет и дальше, отлежаться и залечить нормально раны удастся только у этого их... Плутона" мысль и последовавший сразу за ней вопрос "продолжим?" вызвали гогот. Отсмеявшись, Ос повернулся к путнику вполоборота и выхрипел: - Да я и так остановиться не могу третий день... В школу, говоришь, не ходил... - он снова гоготнул - А вода-то у тебя есть? Я бы выпил... за их покой.
Кириллий: - Вода? – Константин скривился. – Воду пьют только… - начал было он, но не договорил, сдержался. – Послушай, я так понимаю, что отвечать ты мне не очень-то и собираешься. И вообще, не твои ли это подручные были? Понимаю, может я и излишне подозрительный, но пока что прожил достаточно под взглядом богов. Так что… ты идешь в Рим. И мы идем в Рим. Мы можем пойти вместе, но только доверяя друг другу.
Осмарак: От этого "доверяя" как-то нехорошо заныли все раны сразу. Ос сдвинул повязку на бедре, убедился, что одна, действительно - открылась, и боль благополучно отвлекла его от мыслей о слове, которое произнёс бешеный незнакомец. Но чтобы удержать на начавшем перекашиваться лице приличное выражение, пришлось провести по нему рукой, делая вид, что вытирает пот. Краем сознания отметив четырёхдневную щетину и поняв, каким его сейчас видят люди, Ос механически повторил свою легенду: - Были бы у меня сподручные, я бы целее был. А была у меня баба. На побережье. Я грузы охранял на торговых кораблях. Сошел тут у вас, пока разгружались, ну и встретил.. на свою голову. Патрицианка, сирена. Братьев у неё оказалось аж три и все че-то недовольные. Позавчера объяснили мне, втроем на одного, про голодранцев и патрицианок. Я понял, ушел. Но корабль мой тоже ушел. В Остии работы нет. Иду в Рим искать. Он потуже стянул повязку, огляделся, мельком подумав, что оружие грабителей стоит гроши, собирать его - только силы зря тратить, и указал ветерану на труп женщины. - У девки кольцо золотое. А у главаря, вроде, зуб золотой мелькнул. Собирай, твоё. Я тут тебе почти без пользы был. Встал, потащил ближайшее тело к канаве, и, уже через плечо: - Меня Осмарак зовут. Воду не пьешь? А что есть? Я бы сейчас даже от варварского пива не отказался.
Кириллий: И сразу вот так свое имя первому встречному выложил? Оно как Аид услышит… не аккуратный этот… Осмарак… или же слишком хорошего о себе мнения? Ну, может быть… даже вон рану кое-как перемотал. Кто же так делает? Так и без ноги остаться не долго. Хотя, вполне забавно… Константин даже внутренне улыбнулся. Он уже был хромым, а этому, судя по всему, при такой неаккуратности вполне такое предстоит. - Адриан, вылазь из кустов и иди в ту рощу. Посмотри там. Бандиты наверняка там держали лагерь. Мальчишка выбрался из кустов. Увидев трупы на дороге, побледнел и сразу же бегом ринулся туда, куда указал рукой Константин. - Значит… Осмарак? Из Остии? А меня… меня Кириллий зовут. Я вот в Рим… ну да, я говорил, что сына в школу хочу отдать, - Константин назвал свое другое имя, справедливо рассуждая, что чем меньше правды, тем больше вероятности прожить еще дольше под этим небом и не испробовать на вкус воды Коцита. Ну и пусть не верит про школу. Не смертельно. Этот Осмарак тоже явно про себя не все рассказывать будет. Оно ему надо? Понятное дело, что все эти гримасы лишь на то и нужны, чтобы использовать подвернувшуюся ситуацию к своей пользе. – Так что, можно до Рима и вместе пойти. Ты бы, кстати, повязку что ли хоть наложил нормально… а то кто знает что эти… кхм… братья твоей девки до тебя своими ножами резали.
Осмарак: Видя, что вояка трофеи собирать не торопится, Ос скоыврнул зуб у главаря, прежде чем отправить его труп в канаву вслед за первым. "Не охранник... скорее - легионер. Цацки не снимает... привычка, дисциплина... и рубится как демон". У самого Оса лучше всего получалось управляться с луком. Мечником он тоже был не из последних, и ножи в ближнем бою его не подводили, но настоящую практику можно получить только в постоянных боях. Не так часто нападают на караваны, и на море не каждый день корабль который можно взять. - Толку её сейчас бинтовать заново? У меня мази нет. Дойдем до какой-нибудь деревни, там приготовлю, тогда и перевяжусь. А крученый твой был хорош. - отметил уважительно - Покажешь потом на привале? Я в Остии слышал - до столицы часов шесть ходу, мы хоть и поближе, но с пацаном твоим и моей ногой - хоть бы за шесть дойти. Он скинул в канаву третьего и пошел за кольцом. Наклонился... и не смог даже притронутся к её руке. С трудом подавив приступ тошноты, поспешно отвернулся, пряча взгляд от Кириллия. - Слыш, вода там у тебя или уксус, попить дай, что-то... пересохло... Оглядел собеседника, дорогу, и осекся. До него дошло, что у путника, идущего с побережья в Рим с ребёнком нет даже дорожного мешка. У Кириллия были только меч и кошель. "Вот как... в школу значит ведешь..." Он подошел к своему мешку, достал нож, обтер о бандитские обноски, заткнул за пояс, стараясь чтоб жест не выглядел слишком демонстративно, и занялся прорехой в мешке.
Кириллий: - А ты я, гляжу, в дорогу лучше подготовился, - сказал Константин, понимая, что Осмарака смущает факт отсутствия вещей. – И у нас вещички были… да мой шалопай в прошлую грозу плохо все укрепил. Рекой все смыло… так что, отсались мы очень даже налегке. На дороге появился Адриан, волоча нехитрый скарб бандитов. - Вот, сейчас и разберемся, - сказал Константин, забирая у сына пожитки. Скарб у бандитов был не самый лучший: какие-то лохмотья, несколько скифских статуэток… немного мяса и вино. - Извини, но воды даже у них нет, - Константин протянул Осмараку мех. – На, пей… хотя, в такую жару я бы поостерегся. Сомневаюсь я, что это вино – из чертогов Диониса. Адриан, я там внизу коровье дерьмо видел. Иди, принеси. Будем повязку Осмараку делать… коли уж все вместе идем. ........................................ >>>>>>>>>своей дорогой термополий
Осмарак: Рассказ Кириллия о смытых вещах по достоверности был не лучше и не хуже осового, и он принял его так же, как приняли его байку - по умолчанию. Ос хлебнул немного неразбавленного пойла и благодарно кивнул, чувствуя как отступает тошнота. Признаваться в её причине не хотелось даже самому себе и, залатав мешок нитками выдранными с его же края, он перетаскал в канаву остальных, стараясь все же не смотреть на то, что меньше получаса назад было женщиной. Ему было плевать найдет ли их кто-нибудь - в любом случае он будет уже далеко отсюда, но этим занятием он выгадал время чтоб решить, что делать дальше. "Повязку? из навоза?!" Ос поморщился, вспомнив, как горели зараженные раны пиратов. Он не доверял травам обработанным не человеком, а коровьим желудком. Шрам и хромота Кириллия, замеченная им ещё раньше, не успокаивали - выживший после ранений мог быть опытным воином, но ничего не смыслить в лечении. Однако, раздражать отказом так легко впадавшего в ярость бойца он не рискнул. Взяв из разбойничьего скарба котелок и закинув за плечо мешок, Ос невозмутимо кивнул вслед мальчишке: - Пока он бегает, я пойду ручей поищу, пойло у них и правда паршивое. И кое-каких трав ещё срежу, из тех, что можно не вареными прикладывать. Прикинув в каком направлении Тибр, Ос зашагал по бездорожью сперва медленно, потом - все ускоряя шаг, по мере удаления от опасного и, как оказалось, не такого уж удобного попутчика. >>>>>>>>>Тибр
Тевкор: >>>>>побережье Его не смущало, что синяя туника кричит одно, а опоясавший ее пугио внушает другое и оба голоса режут хоть сколько-нибудь взыскательный глаз... главное было в том, что пугио легко выхватить, случись у кого-нибудь не очень умного мысль, что туника для Тевкра слишком хороша. Вышивка бросалась в глаза первой, и с груженной хлебом подводы его окликнули в спину не грубо: - Эй, посторонись! Он оглянулся, отступая с дороги. Угрюмость на его губастом юношеском лице сошла за серьезность, возница легко кивнул, соглашаясь на глуховатое: - Подвези? - и только потом оценил сочетание. >>>>>> закоулки
Луций Алтер: >>>>> из красилен Поскрипывания колеса мешали думать — и слава богам — он и так изо всех сил старался не подгонять лошадь: не имело значения, во сколько он приедет в Остию, корабль будет только с рассветом. Или раньше. В любом случае на обратном пути он готовился выжать из Ночи все соки — но успеть приехать хотя бы днем.
Andronik: Дом кассия>>> Начинало припекать. Солнце, поднявшееся уже достаточно высоко, стекало по смуглым плечам. И Андро подумал, что если бы вышел перед рассветом как и собирался, то идти было бы легче.
Луций Алтер: Путника он нагнал в тот момент, когда солнце начинало припекать особенно нещадно и — возможно даже против своей воли — поравнявшись, сбавив шаг Ночи, произнес: — Если тебе в Остию, запрыгивай в телегу. Как бы то ни было, опасений этот человек не вызывал, а в дороге кинжал Алтер держал всегда наготове.
Andronik: Предложение нагнало и обрадовало.Андро запрыгнул на повозку. - Андроник. В Остию. У меня там лодка. Так что если что и тебе могу быть полезен,- произнес, улыбаясь глазами. для откровенной демонстрации радости что теперь не придется идти на своих двоих попутчик выглядел слишком озабоченным.
Луций Алтер: — Луций. — Он неопределенно махнул рукой куда-то к левому борту телеги, — там в кувшине есть немного воды, еще холодная, возьми. А лодка... лодка — это очень хорошо. Может быть и поможешь, — он обернулся взглянуть на попутчика и улыбнулся, — корабли вот торговые встречаю, говорят, с палубы все дешевле выходит, чем с берега. Он пустил Ночку быстрее: — А тебя чего потянуло в такую жару по камням бродить?
Andronik: Улыбнулся -Приятеля навещал в Риме. Домой возвращаюсь. Отчего не помочь..ткани?,-поинтересовался отчего-то решив, что торгует Луций именно тканями. И отхлебнув воды, удивленно и благодарно произнес -Действительно прохладная
Луций Алтер: — Нет, фрукты. Как-то я к тряпкам не очень... — он утер лоб, — боюсь только, персики мои по такой жаре завтра повянут... Он и сам удивился такой своей разговорчивости, но слова часто приглушают чувство вины и тревоги, тогда как тишина кормит их и растит быстрее, чем растет петрушка в окрестных деревнях, и ширится, и захватывает крепко изнутри... Любых, много любых слов: — А почему именно ткани?
Andronik: -А не знаю,-пожал плечами,-на них должен быть спрос в Риме. И не так портятся.
Луций Алтер: Он усмехнулся: — В нашем славном городе Риме в любой момент могут перестать носить одежду, но есть не прекратят никогда.
Andronik: Андро рассмеялся-попутчик был кое в чем прав. Про себя подумав что от одежды римские матроны отказаться не смогут-должно же остаться что-то что чем можно было бы создать иллюзию загадочности. Даже если ткань тонка и полупрозрачна на свет и с функцией скрывать не слишком справляется
Луций Алтер: В тишине его осенила неплохая в общем-то идея: — Андроник, — обратился он к попутчику, — мне вообще до порта ехать, но я бы мог довезти тебя до Остии, куда тебе там надо, и нанять лодочником. Все равно мне здесь до утра ждать — могли бы сплавать на небольшие корабли. У меня купцов знакомых полно. Интересует?
Andronik: -Может и пригодится,я рыбу вожу..правда,нечасто в последнее время,-что заставило задуматься, что он да, недостаточно внимания в последнее время уделял заработку и если все пойдет так же, то он скоро зубы на полку положит.
Луций Алтер: — Ну вот и договорились. — Алтер слегка приударил Ночку шенкелями. — На кораблях можно много чего интересного выменять. Говори теперь, куда едем?
Andronik: -Остия. Лодка там.,-ответил Андро и замолчал. За дорогу полагалось бы расплатиться беседой, но почти бессонная ночь желания разговаривать не добавляла, а теперь появилась возможность быть полезным иначе, и необходимости в болтовне не было.
Луций Алтер: Звенящая тишина снова погрузила его в мысли о Юлии и мысли эти были невеселые. Вполне возможно, что на сегодняшних кораблях будет все, что нужно, и завтра утром он сможет вернуться в город, даже если придется ехать ночью по остийской дороге. Он кинул взгляд на собеседника и увидев, что тот не скучает, погрузился с головой в построение всевозможных планов, по которым они выходили из воды сухими, живыми и счастливыми. к Остии
Осмарак: >>>конюшни Выйдя на остийскую дорогу, Ос прошел немного в поисках места, где кусты не загораживали и их с Феликсом видно было издалека. Скинул кабанов на траву, и поковырял, наконец, в ухе, в которое затекло и никак не вытекало. - Стой, телегу попутную подождем. Утихло, сейчас поедут торговцы, - вспомнил благодарный взгляд, хохотнул и спросил, - Феликс, вот скажи мне, в Риме вообще баб не пользуют? Видел я Александрию, и в Греции долго стояли... Но чтоб вот так.. это у вас тут все?
Феликс: - Нет, - сказал Феликс, пошатываясь и сел на землю. - Не все. Язык не ворочался. Он был готов сейчас многое рассказать. Многое... Если бы надеялся что Осмарак дождется его следующего слова.
Осмарак: "Это жаль, что не все. Но тем веселей охота", подумал Ос, вытряхивая ливень из уха хлопками ладони. Обочины пестрели отмытыми от дорожной пыли цветами, как и окрестные поля. "Дрозды и куропатки... и это. Потом".
Феликс: Осмарак молчал, и Феликс нашел слова, неожиджанно для себя легко вздыхая, словно в компании равного себе, должно быть потому, что тот усадил его... ну почти за одним столом... И хладнокровно, как не о себе. Впрочем, его "многое", оказалось, занимает одну короткую фразу: - Он ведь меня продал потому что женился.
Осмарак: - Естественный ход жизни, - отозвался Ос, высматривая телегу. - И ты женишься, рано или поздно. Вспоминалось то, что вспоминать было и приятно и тяжело одновременно - сестры, племянники... и обещание "я рожу тебе сына...".
Феликс: Он замолчал снова. Он услышал в этом ответе привычное от прочих слуг "а что ты хотел". И зачем высказался, уже не понимал, и это отдаленное "рано или поздно" не вселяло в него надежды, потому что в возможность нравится кому-то он не верил сейчас. А существовало для него только сейчас, будущего он не видел, прошлое старался изо всех сил забыть. И он распахнул глаза на дорогу. >>>>>>>Улица, ведущая от и до
Осмарак: Издалека загрохотало, отвлекая от лишних мыслей, Ос достал монету, помахал так, чтоб вознице было видно, загрузился на телегу и всю дорогу смотрел на разноцветье полей. Ларовы персидские шелка... пестрота караванных дорог... собственное "скоро буду наниматься"... у самого Рима сложились в желание. Оружие. Давно пора. Деньги у него расходились всегда слишком быстро. >>>улица ведущая от и до
Авл Элий: Конюшни элиев>> Вихря он не брал уже давно, из-за схожести характеров с ним было сложно, но что касалось полета-тут их вкусы совпадали. Его сложнее было заставить идти шагом, чем пустить в галоп. И несмотря на упорное воспитание, от привычки козлить он так и не избавился. Малькающих холмов и деревьев Авл не замечал-он чувствовал ветер.
Гней Домиций: >>>конюшни Элиев Уже домишки пригорода сменились редкими деревьями, те - кустарником по обочинам, а Гней все не мог обогнать Авла даже на корпус. Топаз шел ровно, размашисто, но только на одном из плавных поворотов дороги, "собрав" коня перед рывком, получилось обойти Вихря на пол-корпуса. Однако - ненадолго. Полмили они шли ноздря к ноздре, потом Топаз начал уставать, Гней побоялся загнать его, проскакавшего уже больше трех миль, и постепенно отстал на корпус, два... Они взметнулись неожиданно, низко, в шумной панике едва не касаясь друг друга крыльями, Топаз шарахнулся в сторону и резко встал, заставив своего неудержавшегося всадника пролететь через канаву и плюхнуться на самый её край, скользкий, и, слава богам, мягко подающийся под руками. Утонув сразу по локти в грязи, увязая по щиколотки и отплёвываясь, Гней поднялся и первым делом нашел взглядом жеребца. Тот недовольно тряс головой, но уходить не собирался. Из кустов противоположной обочины выглянула рыжая морда. Лис склонил одно ухо почти к самой земле, насмешливо рассматривая двуногого, потянул воздух и скрылся, мелькнув презрительно подброшенным рыжим задом. - Иди-иди, был бы лук, я б тебя догнал, пакостника, - обиженно проводил его Домиций, выбираясь из канавы и подбирая топазов повод.
Авл Элий: Гнею даже удалось его обойти, хотя и ненадолго, потом звук копыт Топаза стал все дальше и это бы не побеспокоило Авла, если бы он не прервался так резко. пришлось повернуть. Топаз особым нравом не отличался, обычная вредность породистого, но даже он вполне мог.. И подъежая уже к выбравшемуся, хотя и не без потерь из канавы Домиция:-не удержал?,- И глянув нв его вид добавил: -и постираться надо будет. Или хотя бы вот это(кивок на руки и ноги) отмыть.. -жив?
Гней Домиций: - Лис перепелов поднял с обочины, - Гней оглядел себя, рассмеялся, - жалко что без оружия, его бы хвостом и утёрся... - и посмотрел на Авла непонимающе "грязь и грязь, на военных тренировках ещё не так бывало", - в море отмоюсь, - пожал плечами. Вернулся в седло, пуская шагом, думая, что сейчас он больше похож на молодого слугу при господине, если бы не дорогой конь... Мысль была не только забавной, она освобождала от давящего груза положения, словно кто-то смахнул паутину липких взглядов и застольных шепотков. Улыбка вышла задорной, свободной, и слегка заговорщической, как будто он улыбался одному из своих греческих одноклассников: - Я на берегу место одно знаю, там нырять здорово, а на дне... впрочем, сам увидишь, - посылая неостывшего Топаза рысью, - только нырнуть надо будет глубоко, но оно того стоит.
Авл Элий: Авл улыбнулся невольно "совсем ребенок". Слегка покоробило разве что то что Гней как ни в чем не бывало, как был грязный -залез на Топаза. - покажешь свое место..надеюсь, там не сильно людно?,-ответил в том же заговорническом тоне, из озорства
Гней Домиций: - Там никого, - они поравнялись и пришлось жестко призвать к порядку Топаза, покушавшегося на холку Вихря, - дальше по берегу рыбачья деревушка, но рыбаки в бухту не ходят, у берега камни и подъем крутой. Иногда я езжу туда, чтобы... ...его кожа, светилась изнутри, у глаз не было цвета, они менялись как море, каждое движение коня меняло что-то в его облике - появлялась и исчезала жилка на шее, напрягались и расслаблялись мускулы предплечья, иначе ложилась на ногу складка туники, солнце чертило тени от ресниц и тут же стирало их... Гней отмечал детали, штрихи, запоминал, любовался и удивлялся тому, как много может быть красоты в малом - в линии скулы или ключицы... но кусочки удивительной мозаики не складывалась в живого человека. Картина сложилась бы на ощупь, на вкус, из запахов и прикосновений, смеха, шепота... но пока это была только красота деталей и сказать то, что он хотел было трудно. Он ненадолго замолчал, потом все же решился: - Авл, есть места, где тебе хорошо в каком бы настроении ты туда не пришел?
Авл Элий: Авл задумался. Таких мест не было. Разве что на скачках, когда обошел всех или почти всех соперников, в момент, когда выравниваешь колесницу так, что ни слева ни справа ее не обойти..но это другое. и он покачал головой -Нет.
Гней Домиций: - Я вырос в Греции. Скалы. Море. Свобода. Свобода думать и делать что думаешь. Мне эта бухта напоминает дом. А ещё туда часто приплывают дельфины... - теперь уже Вихрь недобро косился на Топаза и Гней чуть отвернул, - до менгира ещё далеко, - гикнул и сорвался в галоп.
Авл Элий: Ответа сорвавшись в галоп, гней не услышал.Впрочем, ничего особенного в ответе не было-только недоумение разве здесь в Риме недостаточно свободы и думать и говорить и делать.. Но высказать это недоумение Авл не успел. Вошедший во вкус Топаз ушел вперед далеко и быстро и сорвавшись было догнать, авл передумал: во-первых Вихрю теперь следовало пойти потише и он перешел на неторопливую рысь.
Авл Элий: Во вторых, столкнувшись достаточно близко, кони неизбежно начнут выяснять отношения..да и пусть Домиций придет первым- отчего то было неуютно впереди или рядом с ним. Как будто от него ждали чего-то
Гней Домиций: К менгиру он подъезжал уже рысью, покружил по окрестностям шагом, поджидая Элия, не захотевшего продолжить скачку, и, как только он приблизился, показал едва приметную тропку, уводящую от дороги: - Нам сюда. И у самой бухты, вдохнув полной грудью солёный воздух, спешился, ведя в поводу, показывая изгибы крутого спуска. >>>побережье
Авл Элий: Уже на подъезде к менгиру он пожалел, что не продолжил скачку, упрекая себя что привиделось невесть что..да и что Гней от него ждать может..глупости. он спешился и пошел вслед за юношй туда, куда тот вел. >>>побережье
Авл Элий: Побережье>> Авл задумался, а точнее впал в полусонное рассеянно-задумчивое состояние и не заметил как стоявший привязанным во время купания хозяина Вихрь нагнал Топаза и грызанул его за круп.
Гней Домиций: >>>побережье Когда в сотый, наверное, раз, поймал себя на том, что с беспокойством оглядывается на Авла, он просто запретил себе это делать, боясь показаться навязчивым со своей, неуместной по отношению к молодому мужчине, заботой. И момент коварного нападения Вихря прозевал, поняв что происходит только по реакции своего коня. Топаз взвился на дыбы, и, вместо того чтоб развернуться для драки, понес. Придорожные кусты мелькали так, что в конце-концов слились в сплошную зеленую полосу. Гней не пытался остановить, пока дорога была ровной, надеясь, что конь устанет и придет в себя, но перед крутым поворотом, приближавшимся с опасной скоростью, все же передернул удила из стороны в сторону, причиняя животному отрезвляющую боль и муки совести - себе. Топаз попытался было вскинуться, но Гней осадил его, успокоил и отправил обратно шагом, остановившись только когда хорошо прогулял его, разгоряченного, а Авл показался на дороге перед ними. - Не первый раз отношения выясняют? Топаз уже понял что с Вихрем ему не справится. Еле остановил, - отчитался, подъезжая и останавливаясь на безопасном расстоянии. - Губы вроде целы, я смотрел. Старался осторожно.
Авл Элий: -Ага, любят друг друга. слово "любят" прозвучало как ругательство. А сама эмоция была скорее ответом на раздражение, вызванное тем что прозевал и допустил и усиленное гнеевым "вроде целы"("Что значит ВРОДЕ?!?")
Гней Домиций: - Как-то у нас сегодня всё по-военному, словно на учениях, - Гней замялся и на невысказанное, но читавшееся во взгляде возмущение ответил, - подожди, я сейчас. Спешился и внимательно осмотрел Топаза. Круп Вихрю прокусить не удалось, а вот губа у коня все же слегка треснула. Маленькая капелька крови в самом уголке губ уже успела присохнуть. - Небольшая трещинка есть. Приедем ко мне - обработают, - пообещал виновато, возвращаясь в седло, не трогая повода, а осторожно берясь за гриву, как если бы брал коня из табуна, без седла и узды.
Авл Элий: По-хорошему,ехать куда бы то ни было настроения уже не было. Но было надо. Как минимум доехать до дома..а раз обещал Гнею, то через его дом. И не стоило показывать эмоций, если он собирался делатьто что он собирался,а он собирался жениться. латифундия Клавдии Минор
Гней Домиций: Поуговаривать Топаза пришлось, но на неспешной рыси бороться с привыкшим к управлению поводом конем не требовалось - все повороты дороги он видел сам и желания съехать с неё в поля после бешеной скачки у него не было. И все же, когда на горизонте показался поворот к латифундии, Гней вздохнул с облегчением. латифундия Клавдии Минор
бестия: >>>развалины старого жертвенника>>> Приблизившись к дороге, Вихрь пошел тише. Отдаленный скрип колес одновременно успокаивал и вызывал нерешительность. Паника улеглась, уступила место настороженности. Подбирая губами верхи придорожных трав, поднимая уши на каждый неясный звук, он крался к людскому движению, а потом, не сходя с травы, пошел вдоль пути за подводой, привлеченный запахом хлеба.
Авл Элий: >>развалины старого жертвенника>>> Он свернул не туда и, продираясь сквозь кусты, ругался. Это давало силы. И то, что вихря отловить нужно непременно.. День выдался неудачный. Сначала он чуть не утонул, потом Топаз повредил губу, затем Гнею вздумалось невесть что..Авл подумал, что принимать шутки тела всерьез - неумно. Да и если уж если на то пошло, то что получается, что каждый раз когда он теряет или почти теряет возможность размышлять здраво (а такое случается часто) - он влюблен? Влюблен в добрую половину женщин Рима? Глупости! Авл сердито пнул комок земли, тот рассыпался о дерево. Мальчишка ломал все планы. Теперь скорее всего он станет его избегать. Что Авла к домиции никак не приблизит. Вихря нагнать он почти не надеялся, куда ему до него.. но неожиданно сам для себя увидел на дороге знакомый силуэт и тихонько его позвал. Сожалея разве что о том, что с собой нет ничего вкусного.
бестия: Вихрь повернул голову и остановился, двигая ноздрями. Не смотря на то, что запаха съестного от Элия не было, сила привычки держала его на месте и заставляла принюхиваться и дальше, вытягивая шею в сторону хозяина.
Авл Элий: Он подходил осторожно, будто бы охотился, но довольно быстро, чтобы успеть до того как жеребцу что-нибудь ударит в голову. Они конечно были верными, несейские, но доверять им не приходилось, равно как и надеяться на что-либо. Каждый раз нужно было доказывать что хозяин здесь именно ты. Возможно, именно поэтому Авлу они нравились более всех. Бормоча что-то успокаивающее, Авл подошел на расстояние вытянутой руки и прежде чем вороной успел среагировать, захватил ладонью гриву у основания, как иной сжал бы в кулаке загривок унктора, и оттолкнувшись левой, взлетел в седло. Приключений на сегодня было довольно. >>> Дом Элиев.>>>>>>>>>>>>
Осмарак: >>>побережье Увидев на дороге возы и людей, Ос замедлил летящего Беркута с такой досадой, как будто его скинула с себя любовница, услышавшая шаги некстати вернувшегося мужа. "Если и стоило губить свою жизнь, то за такого коня, а не за бабу", подумалось, когда тонкий аромат букета перестало сносить встречным ветром. Он подтянул Феликса поудобнее: - В этот раз отдашь молча и сразу уйдешь. Нормально сидишь? Не обтрепи. Букет выглядел великоватым, но, при всей простоте, изысканным. Сомневаясь, что после всех упражнений и купаний парень сможет додержать этот веник до конюшен, Ос прикидывал варианты как его можно приторочить без ущерба и, попутно, чувствуя под обнимающей живот рукой какие-никакие мышцы, спросил на соответствующем языке: - Слушай, грек, а ты хоть пиррихий танцуешь?
Феликс: >>>побережье >>>>>.. Сперва смешалось в голове, и поэтичность последнего вопроса удивила до замирания сердца: танцевать стихами! - да от этого можно было просто потерять только что найденную, окончательно определившуюся нить поведения... а потом он понял и ответил с заминкой вслух (до того он просто кивал, качая головой на чужом плече в такт конского бега): - Я станцую тебе, - не открывая глаз ответил.
Осмарак: Бесконечная степь в маковом зареве, кони пасущиеся вместе, ветер гладит её волосы, к которым он сам не смеет прикоснуться... "я станцую для тебя"... Это было хорошее воспоминание. Но он всё равно напрягся, непроизвольно притиснув рукой говорящего. Или ему показалось что парень это сказал? Не много ли было вина? Ос наклонился, повернул голову и несколько долгих выдохов смотрел в лицо. - Это хорошо. Значит начинать не с пустого места. Но лучше ты станцуешь со мной. А потом я посмотрю, чему смогу тебя научить. Беркут то ли почувствовав напряжение седока, то ли, в своей сегодняшней снисходительности, не желая давить жалких двуногих впереди, встал как бронзовый за возком с виноградом, хозяин которого и не пытался освободить дорогу всаднику. Осмарак опустил тяжелый взгляд на хлебопашеский затылок и, когда мужичок обернулся, просто продолжал смотреть. Сперва на то, как человек быстро прятал раздражение, оценив коня и оружие, потом на суетливые взмахи кнута. Он тронул коня и не проехал и нескольких шагов, как услышал за спиной смешки и спиной же понял к чему они относятся. Конь, клинки, дорога. Не многие теперь смогут указывать ему, как себя вести. Ос усмехнулся, не оборачиваясь, обхватил Феликса второй рукой, послал птицу вперёд и, когда Беркут, повинуясь резкому "хей!", легко перемахнул через груженого амфорами осла не задев ни одной, а шутник распричитавшись метнулся к своему товару, снова подобрал поводья, смехом вливаясь в такт лёгкой рыси.
Феликс: нет, все было верно, Осмарак отгибал ему голову, щекотал губы ответом - и, если не верить этому и не удерживать, - пусть делает что хочет - то, в общем, было терпимо вполне. Он устал... боги, как же он устал. С закрытыми глазами он и пережил и крепкую хватку, и резкий скачок коня - и сердце даже не трепыхнулось лишний раз, только голова дернулась да снова звучный выдох выбился. Но это... это все было дозволенное.
Осмарак: Ос посмеивался ещё долго - давно ему не случалось обменяться ни с кем чисто восточной "любезностью": ты сказал мне "такой большой серьёзный воин, а мальчиков с букетами на коленках возишь", как не ответить тебе "такой большой взрослый мужик, а за осла с парой амфор удавишься, потому что больше заработать не можешь". Что ж, у всех свои недостатки. Некоторое время он думал не намекнуть ли Феликсу, что плечо не подушка и мужчине в седле пристало держаться самому... Но он и так затаскал парня до того, что его лихорадило. И Ос оставил как есть. Тем более что после того, что он понял про Авдия, строгости разводить было ни к чему. >>> конюшни Авдиев
Феликс: ... так что, над чем там Осмарак смеется, и не разожмет ли руки, и не окликнет ли, чтоб в себя привести, можно было не думать. И глаз не открывать. А букет он держал бережно. Н потому, что порки боялся, а потому, что живое это. >>> конюшни Авдиев
Феликс: 24 авг>>> конюшни Авдиев>>> ...когда руки уже почти пообрывались от тяжести, вернее, от неудобства ноши, поставив ее на плечо и с усилием выпрямившись, он смотрелся наверняка очень красиво... издали. Вблизи было видно по лицу, что ему держит спину. Нет, искажений не было. Просто не было и самого лица. >>>>Двуликий дом гетеры Дахи
Феликс: 25 авг>>> конюшни Авдиев>>> Беркут понес. Чем там он понес, галопом или рысью, но правило здесь, похоже, не работало ни одно. Он выдирал из рук повод, потому что Феликс боялся его резко остановить или повернуть не туда. Оставалось держаться за седло, ловя повод, и приноравливаться. Скользкий, он не давал возможности закрепится на нем, схватиться за шею. Вскидывалась холка, и, сгорбившись, Феликс боялся, что позвоночник переломится от напряжения и его просто лицом вмесит в шею коню. А когда на дороге замаячила какая-то крытая повозка, он не выдержал и зажмурился. И зря. Его вышвырнуло. ... тут он увидел, что повозка все-таки движется, волокут ее волы, а Беркут мелькает где-то далеко впереди. И только потом собрал себя с обочины и увидел, что относительно цел. Ныло разбитое колено и почему-то живот. Он задрал тунику и увидел след от ножен. Переводя дух, он пошел за Беркутом, стараясь думать, что тот остановится или хотя бы сбавит ход... Он ловил коня до темноты. И повел потом в поводу. >>>>конюшня Суламиты, Красильня Рахов>>>>>>
Адриан: С постоялого двора Адриан был занят мыслями об Ифе и ежился от них и от дождя, поэтому не сразу ответил на вопрос Осмарака, а когда сообразил, ЧТО тот спрашивает, задрожал: - Болезнь? Я... я нашел трирему с мертвецами, это черная смерть... Чайки их клевали и улетали куда-то вглубь, к дорогам. Отец решил, что будет много смертей - и мы ушли из нашей деревни, отец бросил маму там одну... но а вдруг болезни там нет? Я хочу забрать маму.
Осмарак: >>>постоялый двор - Чёрная смерть?! - Ос остановился как вкопанный, не обращая внимания на усиливающийся ливень. - Ты точно знаешь? Это военные лекари сказали, из оцепления? Или ты просто видел трупы и вы сразу ушли? Но слово было дано. И он успокоил больше сам себя: - Мало ли от чего умирают люди в море, Адриан. Они могли просто отравиться. Мы заберём твою мать, будь уверен. Хромой... бросивший свою женщину перед лицом чумы, вполне заслуживал смерти. Не меньше чем сам Ос. Значит кому из них умереть решил Ормузд. Они были одинаково виновны, но, видно, на одного из них двоих у бога были планы, как говорил лекарь. Осмарак вспомнил, как однажды, перед штормом, они почти столкнулись с галерой, полной мертвецов. Посетивший ту палубу Мудрёный уверял, что люди пили из отравленной амфоры вина, из тех, какие некоторые купцы держат в трюме на виду - посмертная месть своим убийцам. Но наварх, свято исполнявший законы моря, всё равно приказал сжечь галеру, запретив забрать хоть одну монету. Запретив, не смотря на поднимавшийся грозный ропот команды. Чтоб не разносить безымянную смерть, чтоб не вынесло, неуправляемую, в шторм, на них же, чтоб отдать морю незнакомых, но - своих, из морского братства. - Вы ушли до оцепления? - повторил настойчивее.
Адриан: - Черная смерть, - упрямо повторил Адриан, но, будучи честным малым, добавил, - Я сам видел, мы с Марком, моим другом, нашли их, мертвецов. Черные, раздутые и такими круглыми штуками на руках и ногах. Я сказал отцу про них и он сразу ушел, еще до того, как пришли солдаты... и меня забрал, я их и не видел даже. Он по-взрослому развел руками. Хотелось бы, чтобы этой страшной черной смерти не было, ой, как хотелось.
Осмарак: Ос прикинул сколько прошло дней и расстояние до деревеньки, и решил, что если бы чёрная смерть пришла, в Риме бы уже говорили об этом на каждом перекрёстке. Да что там говорили? Кричали бы. И зашагал, прибавляя шаг. - Я видел солдат, наверняка всё успели сжечь и в вашей деревне всё нормально. Как бы там ни было - завтра всё узнаем. Весь пригород и до людных улиц за старой несплошной уже стеной Рима он молчал, вспоминая родных и всё больше убеждаясь в правое лекаря - Ормузд явно намекал на весы. Если не сказать - тыкал мордой как нагадившего пса. А у городских ворот, к которым они подошли уже в темноте, Ос велел: - Держись ко мне поближе и не отставай. Ночью на улицах опасно.>>>Комната Осмарака в инсуле
Адриан: - Узнаем, - эхом повторил Адриан и на всякий случай подобрался к Осмараку поближе, переходя на такой странный полубег что... к комнате Осмарака
Осмарак: >>>Конюшня Суламиты август, 26, день Крест близ дороги, с которого ему удалось уйти, не пустовал, как не пустовали римские пепелища, на которые он уже успел насмотреться. Охраны не было - человек был давно мертв. И, вспугнув ворон, Осмарак подъехал к кресту посмотреть что за бродягу на нём поселили. Латынь читалась с трудом и сквозь сложные имена и названия он так и не продрался... .... ...... пекарь из... по приговору... за убийство свободного ребёнка Марка... Десять дней. Всего десять дней назад римляне, его враги с самого рождения, казнили его на кресте. И все эти десять дней он убивал их. Легионеров, контрабандистов, разбойников, палачей, убийц. За последние годы он пролил столько римской крови, что на родине, в Парфии, уже получил бы за это надел где-нибудь в плодородных предгорьях. И вот он один из них. Гражданин, домовладелец, везущий римской матери её потерявшегося сына. Десять дней. Если кто-нибудь однажды скажет ему, что у Ормузда нет чувства юмора, он плюнет этому человеку в лицо.
Адриан: Адриан крепко держался рукой за гриву коня, боясь, что его снесет, так быстро они скакали, другой придерживал узелок. Скоро, скоро деревня, скоро дом и мама, она наверное совсем заждалась! А вдруг ее там нет?? От этих мыслей горло сжималось и холодели пальцы - или от скорости. Осмарак повел коня куда-то в сторону, и Адриан начал было: " Но это не..." - и осекся, глядя на висящего на кресте мертвеца. Он уже видел бои отца с разбойниками, видел черную смерть и утопленника, но вот такого, висящего... От запаха было не очень хорошо, и он зашевелил губами, чтобы лучше сосредоточиться на буквах, а потом поднял голову на Осмарака: - Получается, что дядьку прибили из-за такого, как я? И если бы меня тогда грек убил, он тоже бы так висел? - конечно, это обнадеживало, не будь Марк мертвым... Марк. Опять этот противный холодок. - Моего друга, с которым мы нашли черную смерть, тоже звали Марком, а вдруг это его убили..?
Осмарак: - Может уже где-то и висит, - отозвался Осмарак, разворачивая Беркута на дорогу. - Если твоего друга убили испугавшись чумы, это значит только одно - твой отец был прав, что вытаскивал тебя оттуда как можно скорее. По-своему прав. Потому что если бы я узнал, что вы возможные разносчики чумы - я постарался бы убить вас там, на дороге, пока вы не дошли в город. У других бы потребовал просто пересидеть неделю где-нибудь в безлюдном перелеске, но твой отец, видно, был не из тех, кто прислушивается к просьбам незнакомцев. Ближе к Остии он окликнул местного козопаса: - Эй, что слышно про чуму близ города? - Дык вона, легионеры два дня как ушли, - пожал плечами мужичок, - нету тама ничего, развели ото панику, чтоб им висеть, пару лавок разбили под шумок, тока богов гневать, ума-то нету... - и бухтел ещё долго вслед. - Места узнаешь, Адриан? Показывай дорогу, где тут свернуть, налево что ль? - рыбачью деревню, оцепленную войсками, он помнил смутно.
Адриан: - Может это не его убили, мало ли Марков здесь! Кругом же одни Марки, - запротестовал Адриан. Да и мысль о том, что их с отцом следовало убить, тоже не радовала. - А вот если бы ты нас убил, а мы не были бы заразные? И уже ближе к деревне, когда он велел показывать дорогу, Адриан завертел головой активнее, и сказал не очень уверенно: - По этой дороге до стабулы, а потом налево... Наш домик на холме стоял и почти за деревней, его сразу видно будет... там оливки еще растут.
Осмарак: - Я бы сжег вас или закопал, в глухом месте. Глубоко. И ждал бы рядом неделю, - просто ответил Ос, - если бы не заболел, то знал бы, что на весы скорее всего опустилось злое деяние. >>>Дом Адриана в деревне
Адриан: - Весы? Какие весы? - только и успел спросить Адриан, как вдруг увидел родные оливы и домик... >>>>> Дом Адриана в деревне
Домиция Майор: >>> латифундия Клавдии Минор Выехав из конюшни так, что понравилось самой, Доми невольно оглянулась через плечо, чтоб посмотреть, какое произвела впечатление на прислугу. И не сдержала довольной улыбки. "Свободааа!.." - подумалось ей, и она пустила лошадь галопом. Когда латифундия осталась позади на приличном расстоянии, Скорпия осадила кобылицу, и та двинулась шагом. "Пожалуй, будет хорошо, если Гней все-таки нагонит меня где-нибудь в пути... - размышляла она, - а то мама может не на шутку рассердиться. Она, конечно, потом скажет, что просто переживала, мало ли что... Хотя что может случиться, если здесь нет никого?.. - Домиция слегка повела плечом, - и вообще, я могу за себя постоять". Погода стояла чудесная. По сравнению с душным городом, где все время нужно было что-то придумывать, чтобы укрыться от солнца, поля казались блаженством. "И толп этих бесконечных нет, и многочисленной прислуги, которая все время таскается за тобой, куда ни пойдешь.." - Доми остановила лошадь и засмотрелась на копошащихся в траве в поисках чего-то съестного коростелей. Она порылась в памяти и не нашла ничего такого, что в городе могло привести ее в такое же умиление. День был по-настоящему августовский. Такой, когда кажется, что все вокруг уже настолько прогрето и напоено солнцем, что если прикоснуться к любому случайному лепестку или стеблю, - он будет теплым. Вокруг, сколько хватало глаз, на пологих, сглаженно и мягко выгнутых холмах расстилалось сочное, зеленое, по-императорски изобильное. Тишина стояла просто завораживающая, торжественная, какая бывает только в конце августа. Изредка долетавший сюда с моря ветерок, казалось, замирал, разбиваясь о травы - и травы пели, надо было только прислушиваться до тех пор, пока не почудится, что слышишь этот мелодичный легкий звон... - Красота... - выдохнула Домиция, затем хитро сощурилась и, обращаясь к лошади, продолжала, - да, Елена? - она потрепала ее по гриве и продолжила прогулку, - так бы и кататься здесь...с кем-нибудь вдвоем... - она игриво улыбнулась, - не с братом, конечно... Воображение услужливо рисовало двух всадников, несущихся через поля, звонкий смех, она - слегка разрумянившаяся от быстрой езды, и он - ... - И кто бы это мог быть? - снова произнесла она вслух. Ее стало забавлять, что она беседует с собственной лошадью, - как думаешь? - лицо Доми приобрело насмешливый вид, - может, Луций? Он, конечно, здорово бы смотрелся в седле... Такой..мужественный, красивый и немножко гордый.. - она мечтательно помолчала, - но, он, наверно, был бы слишком серьезным.. Вот Марк - да, он бы проехал с ней наперегонки, он веселый... - и Скорпия улыбнулась, вспомнив чувство легкости и беззаботности от общения с Ветурием. Лошадь по-прежнему продвигалась шагом. - Впрочем, есть еще Авл, - Домиция слегка нахмурилась, будто что-то мысленно взвешивая, - он, безусловно, дерзок, но - кто знает - возможно, было бы интересно посмотреть на него в седле. Вдруг он дерзок во всем? - ее глаза заблестели, - у такого было бы почетно выиграть в скачках. Как думаешь, девочка? Лошадь была идеальным собеседником - ничего не отрицала и слушала внимательно. - Нет, наверное, все-таки Марк... Он милый... Луций, конечно, тоже... но эти переглядочки с рыжей... - Скорпия чуть надула губы, - и зачем он только так сделал? И как понять, что нужно этим мужчинам: все при тебе, а они смотрят на другую... Домиция вздохнула так глубоко, как на людях не вздыхают. Лицо ее приобрело чересчур серьезное выражение. Но длилось это недолго. Что-то детски восторженное и счастливое промелькнуло на нем от пришедшей в голову мысли: - А что, если мой возлюбленный ждет меня на этом пути? - она так и сияла, - представляешь, Елена, вдруг мы скоро его встретим? Как ты думаешь? Думаешь, нужно ехать? - сделала она вид, будто лошадь ей ответила, - ну, тогда вперед, к новым приключениям! - и, расхохотавшись в голос, Скорпия подначила лошадь и понеслась по Остийской дороге.
Осмарак: >>>Дом Адриана в деревне август, 26, день Выезжая из рыбацкой деревни Ос молчал. Даже запеченную на углях барабулю, завёрнутую в фиговые листы, которую предложил рыбак у околицы, он купил молча, не торгуясь и не слезая с коня. Мысленно он был уже на пути в Капую - это завтрашний первый обед, не забыть взять лепёшек, нужны ли подорожные, сколько там точно до этой Капуи, плащ, из каких ворот, брать ли все деньги с собой... Он хотел уже начать жить. Но прошлое не пускало и мысли, как стреноженный конь, всё топтались на месте - доставить к матери... а дальше, дальше? А дальше есть слона по частям. Но под ним был Беркут, под копытами Беркута - дорога, из седельной сумы пахла рыба и воздух благоухал как приправа - спелым виноградом, душицей, тимьяном, чабером, диким укропом... сотней трав, сотней ароматов которые - лучшая приправа к дороге. А дорога и была его жизнью, он не знал другой, и через пару миль он уже пустил свою птицу в галоп, словно пытаясь оторваться от прошлого, хоть оно и ехало с ним на одном коне. Но еще через пару миль впереди замаячила телега, Ос придержал коня, пустил шагом, минуя колонов, везущих водоросли на поля, и решил узнать: - Адриан, ты сам-то верхом умеешь? И ещё - как думаешь, твоя мать решит остаться у родственницы или вернётся с тобой домой?
Адриан: >>>>> дом Адри... мой дом в деревне. Мой! Когда выезжали из деревни, он еще грустил о друге Марке, об оставленной совсем одной Агаве, о папке, так, что слезы наворачивались на глаза, но когда перед этими самыми глазами побежала ровная дорога, а вокруг не было никого - только трава, да деревья, да еще птицы - он забыл о том, что грустил. Только вот еще бы речку сюда, холодную и неглубокую, чтобы бежала рядом с дорогой, и чтобы в ней были и маленькие пескарики, и верхоплавки, и даже усатые сомы! Поэтому вопрос Осмарака застиг его врасплох, и Адриан еще какое-то время соображал, что именно спрашивают, и наконец ответил: - Сам плохо умею, у нас своих коней не было. Ездил несколько раз с Марком на его коне, но это не считается же? Мама... мама вернется. Тут дом, и Агава, и сети мои. Тетка шумная, с ней плохо.
Домиция Майор: Какое-то время Домиции доставляло неимоверное наслаждение во весь опор скакать вдоль полей, ловя встречный ветер. Она любовалась скоростью, любовалась своей лошадью, любовалась собой. Наконец, разгоряченная, Доми перевела Елену на шаг и с видом абсолютно счастливого человека огляделась по сторонам: - Знала бы, как здорово кататься тут одной - целыми днями бы только это и делала! - снова заговорила она сама с собой, а заодно и с лошадью. Про то, что послала прислугу с запиской брату, она забыла напрочь. Неподалеку что-то характерно шуршало, нагибая и раздвигая траву. - Елена, это же кролик! - почти взвизгнула Скорпия, но спохватилась и прикрыла рот ладонью. В траве замерли и насторожились от резкого звука. Выждав немного, Доми легко скользнула с лошади и, взяв ее под уздцы, медленно двинулась в сторону находки, стараясь ступать как можно аккуратней.
Осмарак: - Вернётся значит... Ну, вот заодно и научишься, - решил Ос. - Возьмем ещё коня для тебя, обратно поедешь на нём с матерью. Я прослежу, чтоб вы добрались до дома. Чтоб не получилось как тогда, когда мы первый раз встретились на этой дороге, помнишь? Он всегда охватывал боковым зрением гораздо больше, чем ширина трёх дорог - привычка путника, въевшаяся с тех пор, как отец впервые взял его в караван - но на Остийской взгляд то и дело сбивался на обочины. Однако, Беркут увидел их первым. Одна была крупнее и разглядеть как она хороша можно было и издалека. Беркут резко втянул носом, запрокинул голову и позвал, почти остановившись, приседая задом, явно собираясь подняться на дыбы и избавиться от мешающих свиданию двуногих. - Эхей! - осадил Ос, приглядываясь, и наклонился к холке, так, чтоб не слышал сидащий сзади мальчишка. - Понимаю, брат, хороши кобылки, но нет, не наш день, видишь... - и послал в галоп. Конь запротестовал громко, но пустился.
бестия: От голоса она вздрогнула всем телом, взметнув голову. Резко натянутые поводья вздернули руку, держащую их, удила сбились, раздражение и возбуждение смешались. Голос, который звал, теперь возмущался, и Елена испугалась, рванулась, отпрыгнула и понеслась прочь по траве, высоко занося голову. Поводья болтались, сбросить их с морды было невозможно, и, грызя удила, она далеко умчалась в поля.
Осмарак: - Твою ж мать! - охарактеризовал весь род своего жеребца Осмарак, глядя как испуганная кобылица, рванувшись, уходит по широкому кругу. И плюнул бы, но азарт, охвативший Беркута, передался и ему, конь расплясался, желая в погоню, и, быстро ссадив Адриана, - Стой тут!!! - Ос просто позволил коню делать то, что он хотел. Почти безветренные поля, замелькав, превратились в зелёное море, над которым бушевал ураганный ветер, ноздри у седока раздувались едва ли не шире чем у жеребца, который шел широкими прыжками, вытягиваясь чуть не в линию, чему никто бы не поверил, глядя в обычной рыси на его тяжеловатую комплекцию; Беркут летел за взглядом, за запахом, как-будто ему оставался всего прыжок до победы и любви, но кобылка была хороша и уходила, уходила, и Осмарк гнал пока расстояние медленно, но верно не начало сокращаться, загоняя её по ещё более широкому кругу, абсолютно веря в коня, и когда они поравнялись опасно наклонился, выбросив руку вперёд, ещё до того, как Беркут опередил беглянку на пол головы... не чувствуя в руке поводьев, просто зная, что они там.
Адриан: Только что Осмарак обещал маму и коня - но вот уже скрылся на своем далеко в полях, только трава полетела во все стороны. Придя в себя и прищурившись как следует, Адриан смог рассмотреть, что сбежал проводник не просто так, а гонится за какой-то взбесившейся лошадью, а когда шагах в десяти от себя увидел девушку и как-то сразу понял, что убегает именно ее конь - не пешком же она сюда пришла. Адриан подошел к ней, собрался с духом и тихо, но твердо сказал: - Он догонит. Ты не переживай. Это же твой конь? - поинтересовался на всякий случай.
Домиция Майор: Все произошло слишком неожиданно и быстро, Домиция и опомниться не успела, поэтому даже не крикнула вслед лошади. Она лишь мельком рассмотрела стремглав пролетевшего мимо нее седока и только после того, как проследила направление его движения, резко обернувшись через плечо, сообразила, что догонять он кинулся ее Елену. Голос мальчика заставил ее вздрогнуть. Она рассеянно развернулась и, приходя в себя, отозвалась постепенно выравнивающимся голосом: - Я не.. Это лошадь. Моя лошадь. - Доми почти совсем оправилась. - И будет хорошо, если догонит. - Ей почему-то стало неловко, что она стоит здесь совсем одна, не в силах ничего сделать, совершенно растерянная перед чужим маленьким мальчиком и надеется практически на случай. Она взяла себя в руки и как можно более безмятежно задала вопрос, чтобы перевести тему со случившегося: - Как тебя зовут и откуда ты? - и Доми предприняла попытку улыбнуться.
Адриан: - Да точно догонит! - ободряюще повторил Адриан, его еще не отпустило то чувство взрослости и ответственности, что накатило в последнем разговоре с Агавой. - Я Адриан, из рыбацкой деревушки, она тут недалеко. А он... - Адриан указал пальцем на пылящую точку вдали и замолчал, тотчас подумав, что может быть и не стоит вот так называть имя друга пусть и безопасной с виду девушке, да и они все равно познакомятся, когда Осмарак приведет лошадь. Поэтому он спросил сразу, без перехода: - А тебя как зовут? Ты из города? Здесь страшно одной кататься, нельзя останавливаться. Они с отцом уже как-то остановились, тогда, в прошлой жизни, и Осмарак тоже.
Домиция Майор: "Страшно кататься одной?" - Доми нахмурилась: - Ну, я здесь была не одна, а со своей лошадью, - вяло отшутилась она и через небольшую паузу добавила, - со своей быстрой лошадью... - она довольно грустно посмотрела вдаль, туда, где почти скрылись и внезапно взбесившаяся Елена, и тот, кто пустился в погоню, - меня зовут Домиция и, да, я - из города. Она присмотрелась к мальчику. Милый, большие голубые глаза. На вид лет десять... Но чересчур серьезный для своих лет. Скорпия заговорила снова: - Что ж, ты меня обнадежил. Как ты говоришь тебя зовут? Адриан? А это, - она легким кивком указала по направлению погони, - твой отец? И что вы сами здесь делаете, если, по твоим же словам, здесь - опасно?
Адриан: - У, какое имя красивое, - Адриан даже прищелкнул языком. - А лошадь и правда у тебя быстрая, только тут разбойников много разных... всяких, они и с лошадью справиться могут, если захотят. А когда она спросила об отце, Адриан сорвал травинку и начал ее жевать, чтобы снова не подкатил противный комок к горлу: - Нет, это мой друг. Мы в Рим едем, а потом в Капую. У меня там живет такая вредная тетка, что ехать и не хочется, а надо, - он улыбнулся тому, что можно ответить так, чтобы и не соврать, и не совсем ответить. А то мало ли разведчиков всяких, пусть девушка и такая симпатичная и совсем не злая, ну вот мало ли?
Домиция Майор: Домиция слегка прищурилась, наблюдая за Адрианом: "Это мой друг... - мысленно повторила она, - не слишком ли взрослый..друг?" От ее взгляда не ускользнуло, что мальчик слегка занервничал от вопроса, и травинку как-то поспешно сорвал, и жевать начал, как будто чтоб не сболтнуть лишнего.. - Никогда не встречала здесь разбойников, - твердо сказала Доми, - но если это так, то было бы хорошо, чтоб твой друг, - она голосом выделила слово "друг", - поскорей к нам вернулся. Она снова глянула на Адриана. "Нет, все-таки непохоже, что он в чем-то врет..." Скорпия приняла как можно более дружелюбный вид и, желая как-то развеселить мальчишку да и самой развеселиться, продолжила: - Да, теток не выбирают.. Но хуже, чем одна, может быть только тогда, когда их много, - она заговорщически положила Адриану руку на плечо и рассмеялась. - А мать с отцом у тебя есть? - отсмеявшись спросила Доми.
Адриан: - Скоро вернется, они вроде как уже даже больше стали на горизонте, гляди, - наверное Адриан все же сказал лишнего, показалось, что Домиция стала нервничать больше, но ее смех рассеял подозрения. Адриан уже хотел было спросить, сколько же у нее теток, но не успел. Теперь уже и травинка не особо помогала, и он твердым голосом сказал, теребя свой пояс и внимательно рассматривая его: - Отца убили. Разбойники. А мама потерялась...
Осмарак: ...а сжав поводья в кулаке, Ос не дал парочке возможности опомнится, сунуться друг к другу, взбрыкнуть, и, хоть чужая кобылка и попыталась сделать пару резких движений в сторону, но закрутиться не успела - Осмарак уже гнал их назад, не сбавляя скорости, утомляя и успокаивая усталостью, почти напрямки, перейдя на скорый шаг только у самой дороги. Беркута пришлось привязать чуть поодаль, к старой, низенькой, но крепкой оливе, а кобылку вести в поводу. Она ещё подрагивала и прядала ушами тяжело дыша после скачки, и Ос неспешно вел её, разглядывая девчонку, упустившую такую красоту. А девчонка была не хуже, хоть из простых - по простенькой короткой тунике судя... "дочка какого-нибудь ближайшего хозяина виноградника... или наложница..." И мордашка, и фигурка, и открытые коротким подолом стройные ноги, а ещё больше - хорошая скачка - перевесили досаду от того, что пришлось гоняться за чужим добром, и, подойдя, Осмарак уже усмехался вовсю, отодвигая Адриана от девушки и норовистой лошадки и протягивая поводья: - Упустила, красотка? А если б я не поймал? Кажется, мне за это причитается... - притянул девчонку к себе свободной рукой за талию, крепко, не церемонясь, и так же крепко впился в её губы, удивившись между делом, что её дыхание пахнет корнем ириса, как у высокородной, но мысль не задержалась - сладкая была девчонка.
Домиция Майор: - О, боги!.. - изумленно произнесла Доми и тут же с неподдельной печалью добавила, - мне искренне жаль, Адриан. Надеюсь, что твоя мама найдется... - она не успела больше ничего сказать, потому что вернулся гнавшийся за ее лошадью, подвел к ней Елену, отстранив мальчишку и говоря ей какую-то дерзость. Домиция хотела было возмутиться, но тут же почувствовала грубые мужские объятия, и совершенно бесцеремонный поцелуй обжег ей губы. Столько неприятностей за день, который так замечательно начинался, - это было слишком. Домиция, моментально превратившись из милой, смеявшейся с Адрианом девушки в разъяренную тигрицу, что есть сил оттолкнула от себя незнакомца и вдогонку влепила ему такую пощечину, что стоявшая рядом лошадь рисковала сбежать вторично, испугавшись звука удара: - Да как ты смеешь?! - глаза Скорпии, казалось, сейчас двумя молниями испепелят негодяя, - я - Домиция Майор, дочь патриция Гнея Домиция Агенобарба! Одного моего слова достаточно, чтоб тебя нашли где угодно и сделали с тобой все, что я прикажу! - ярость была настолько сильной, а слова настолько громкими, что горло перехватило, и Домиция так и застыла, впиваясь взглядом в лицо обидчика.
Осмарак: ...такая, что прям жалко было, что большего не светит, дёрнул же его какой-то дэв подобрать пацана, а не оставить его там, под телегой... и Ос уже отпускал девчонку, когда она, забарахтавшись как все, оттолкнула не шутя, изо всех силёнок - он даже удивился. Женская ладошка, не первая и не последняя, впечаталсь в скулу как фиговый лист - хлёстко, широко, да слишком мягко для дубленных морем и мужскими кулаками щек, но Ос отшагнул на пару шагов от девчачьего писка, смеясь: - Ого! Горячие обе! Гней Доми... а кто это? Одного слова чтоб нашли меня? Он, видать, колдун. Но слова кричать далеко, красотка - поводья-то всё ещё у меня, - подмигнул, веселясь, - так что, лошадь забирать будешь или на остийской дороге что поймал то и твоё?
Домиция Майор: - Никто и не собирался их кричать, - Скорпия резким движением вырвала поводья из его рук и перехватила их поближе к лошадиной морде, успокаивая и удерживая Елену, - может, я просто знаю твое имя и куда ты направляешься? - она прищурилась. Первая волна ярости сменилась на довольно сильную, но не взрывную злость. "Нет уж, этот - не дурак. Звать-то и правда некого", - Домиция едва заметно перевела дыхание. Как тот, кто слабее, но при уме, она интуитивно сообразила, что прямое столкновение с незнакомцем ее в выигрыше не оставит. В конце концов, она уже выразила свое мнение по поводу его поступка достаточно ясно. "Главное, не показать ему, что я боюсь", - мелькнуло в ее голове, а вслух Доми сказала по возможности спокойным, даже приглушенным голосом, в котором чувствовалась глубочайшая оскорбленность: - Тебе бы причиталось за пойманную лошадь, если бы ты не вздумал оскорбить меня.
Осмарак: - С каких пор чмокнуть красивую девчонку это оскорбление? - усмехнулся гордячке Ос. - Вот если б я сказал, что у тебя кривые ноги, это было б оскорбление. Ну и ложь, заодно, - полюбовался снизу вверх, от щиколоток до точеного ушка... и только тут заметил недешевые серьги и сложного плетения причёску. И посерьёзнел. Девчонка могла и лгать - набивая цену или боясь незнакомца. Но дочери его отца, бывало, тоже сбегали покататься на свободе близ Дуру-Европ, но они хоть с детства знали как за себя постоять. - А где твои слуги, дочь кого-то-там-важного? Ты разве не знаешь, что это за дорога? Тебе крупно повезло, что ты встретила торговца, а не разбойника. - прищурился Осмарак, глядя девушке в глаза. - Не так уж много дней назад я убивал на этой дороге любителей дармовых кошельков. И если, ты, девочка, в Рим, то нам, похоже, действительно по дороге. А если в Остию - советую ехать побыстрее, и не шастать по обочинам. Мало ли что там лежит. Или сидит. При воспоминании об убитой хромым разбойнице, гниющей где-то в этих дорожных канавах, его едва не передёрнуло.
Домиция Майор: - Гнея Домиция Агенобарба, - медленно и холодно повторила Скорпия. - Прислугу я оставила на нашей латифундии. И ждала брата, - она вдруг вспомнила и о Гнее, и о посланной записке. "Может, он уже скачет ко мне", - эта мысль придала ей больше уверенности. - Я смотрю, недостатка в словах ты не испытываешь. Если оружием ты владеешь хотя бы так же, как умеешь отговариваться, то ты послужишь мне хорошим защитником в случае появления разбойников. Тем более тебе уже доводилось убивать, - она помедлила, - если не врешь. - Домиция без стеснения оглядывала этого дерзкого встречного, все больше сменяя гнев на милость. "Нет, совсем не дурак. И собой - хорош..." - эта мысль ее несколько смутила и она произнесла - только, чтоб скорее от нее отмахнуться: - Заодно будет повод загладить вину за свой дерзкий поступок, - она позволила себе слегка усмехнуться, но только слегка, и серьезно продолжила, - пожалуй, неразумно оставаться тут одной дольше и придется временно примириться, раз нам по пути, - и с этими словами Домиция ловко взобралась на лошадь и развернула ее по направлению к Риму.
Адриан: - мне искренне жаль, Адриан. На это он еще успел кивнуть, перед тем, как застыть с полуоткрытым ртом, глядя на разворачивающуюся на его глазах сцену из деревенской жизни. Мама с папкой тоже, бывало, ссорилась, но не так долго и с другим обычно результатом, но у них хоть повод был, а тут... Он смотрел то на Осмарака, то на Домицию, соображая, не появится ли сейчас откуда-нибудь охрана и не пристукнет ли его друга, тогда придется искать дорогу в Капую самому или опять смотреть на кровавые ошметки по дороге. И еще чувство стыда за друга, которое взялось не пойми откуда, его тоже надо было как-то унять, и он нерешительно сказал разъяренной девушке: - Ты на него не сердись, Домиция, он хороший, - правда сказал он это уже лошадиному заду, а повторить погромче не рискнул.
Осмарак: Ос выслушал монолог с едва заметной усмешкой, скучающе подняв брови и глядя в прекрасную даль где-то за девичьим плечом. На отзыв о себе мальца он лишь не поворачивая головы цыкнул зубом. Избалованную девчонку следовало бросить прямо здесь, лошадь у неё быстрая, и разбойники, авось, не на каждой миле, тем более после их с Кириллием путешествия... но две стройные ножки так хорошо смотрелись над четырьмя стройными ногами, да и после всего, что выпало в последние дни... Ос решил, что общество живой девушки не помешает, для разнообразия. - Если обещаешь не болтать по дороге так много, так и быть, можешь присоединиться ко мне по пути в Рим, - объявил, направляясь к Беркуту. - Поехали, Адриан.
Домиция Майор: Домиция так и вспыхнула в новом приступе ярости, вызванном его нахальными словами. Но вида не подала. Ей и здесь не изменила ее привычная едкость: - Ты слишком много о себе думаешь, - отозвалась она, рассмеявшись, - пойманная лошадь - и та заслуга, скорее, твоего быстрого коня. Я вежлива, но не настолько, чтоб болтать с незнакомыми неотесками. "Наверняка, и общается-то в основном с прислужками, которым и такое - за милость богов", - подумала Скорпия. Внезапно ей показалось очень смешным все, что произошло: и сама поездка, и сбежавшая Елена, и этот нелепый поцелуй. Это позабавило ее настолько, что она уже не сдерживала откровенной насмешливости: - Даже Адриан больше знает, как говорить с женщиной, чем ты, - она подмигнула мальчику, - благодарю за разрешение ехать туда, куда ты за мной следуешь, - и с этими словами Доми, почти детски заливаясь от хохота, пустила лошадь легкой рысью и поехала чуть в стороне.
Адриан: Адриан в ответ густо залился краской и пробурчал невнятно про то, что это вообще не он, и уткнулся в лошадиную гриву, продолжая, однако, посматривать на Домицию. Вне опасности на девушек смотришь совсем по-другому все-таки.
Осмарак: Дослушал он уже с коня, беспокойно тянувшего ноздрями в сторону удаляющейся кобылы. - Так Адриан сын римского квирита, а я всего лишь дикий охотник на похотливом жеребце, перед которым не устояла твоя кобылка, - хмыкнул вслед Ос, говоря на том классическом греческом, на котором читал, а не на том, на котором приходилось разговаривать в караванах. - Хотя... это женщину украшает молчание*, а детям можно и поболтать между собой. И полюбовавшись сзади, чуть обогнал, чтоб попялиться сбоку. *Гомер
Домиция Майор: Домиция повернула голову вбок и смерила его полужалостливым, полунасмешливым взглядом: - Под "не устояла" ты, очевидно, имеешь в виду "бросилась прочь", - она поймала один из взглядов Адриана и снова улыбнулась ему заговорщически, как до этого, когда они говорили о тетках. Доми коротко помолчала и добавила уже менее игриво: - Молчание украшает всех, кому нечего сказать. - Затем просто и прямо глянула собеседнику в глаза и тоже произнесла на греческом, - но какое слово скажешь, такое в ответ и услышишь* Она еще немного задержала взгляд и, отвернувшись, стала безразлично рассматривать поля. Хоть он и был красив, но назвать его приятным собеседником было никак нельзя, и Скорпия почувствовала, что скорее хочет попасть домой. *Гомер
Адриан: Ааа, заметила, что он смотрит! Ну как не смотреть-то... Но Домиция улыбнулась, и Адриан понял, что тумаки сегодня будут доставаться только Осмараку. Это утешало и он улыбнулся в ответ, надеясь только, что улыбка жалкой не будет или унылой. В нос попадала шерсть и он тихонько чихнул. "Надо будет, когда приедем, все-таки спросить, сколько у нее теток..."
Осмарак: Латынь после греческого вязла в ушах, несмотря на то, что он слышал её постоянно уже десятый день. Но если он хотел здесь не просто жить, а успешно торговать, нужно было практиковаться, как и в письме. Осмарак позволил коню подобраться к его вожделенной красавице поближе, с ухмылкой косясь на всадницу: - Мы с Беркутом предпочитаем дела словам. Но, кобылка, видно, ещё не знала жеребца, вот и шарахается по молодости или для приличия... А ты так и не ответила почему поцеловать красивую девушку это оскорбление. Или ты не сильна в вопросах поцелуев и тебе нечего сказать?
Домиция Майор: От его слов Скорпия слегка покраснела и поспешно отвернулась. Но быстро взяла себя в руки: - Мне есть, что сказать, да ты ведь не любишь болтливых женщин, - Домиция придержала дернувшуюся в сторону от жеребца Елену. - Целовать красивую девушку - не оскорбление. Оскорбление - целовать ее без разрешения. Незнакомец и злил, и интересовал ее одновременно. Доми знала: все, что она скажет, он с легкостью перевернет по-своему, поэтому чувствовала свою беспомощность. Но не говорить с ним совсем и не ввязываться в спор не позволяли ни любопытство, ни гордость: - Ты ведь не из Рима, да? - она вгляделась ему в лицо, - там, откуда ты родом, девушки не знают, что такое честь? Или...ты только таких и выбираешь? - этот вопрос вырвался почти против ее воли, настолько неожиданно, что она сама от него смутилась. Но взгляда не отвела, хоть это и стоило ей усилий - любопытство все-таки перевесило.
Осмарак: Пока дочь Домиция болтала, он был занят в основном тем, что выравнивал Беркута, норовящего, наперекор седоку, пообщаться с красоткой. И только усмехался на девичий щебет. Но от последнего вопроса брови сдвинулись крепостными воротами, а взгляд разведывательным отрядом выдвинулся мили на три вперёд. - Слишком болтливых, - напомнил Ос. - Если бы мужчины спрашивали у женщин разрешения, народы бы вымерли. Особенно разрешения на поцелуи. Там, откуда я родом, высокородные девушки так хорошо знают что такое честь, что не разъезжают по дорогам без сопровождения. Или без меча. А ты, высокородная, смотрю, сменяла свой меч на острый язык? Ножны сладкие, но порезаться не боишься?
Домиция Майор: - Боялась бы порезаться - немая бы ходила, - огрызнулась Домиция. - Будь так добр, попридержи своего коня, я вижу, он в хозяина. "Не разъезжают без меча?" - и снова Скорпия почувствовала жгучее любопытство, которое пересиливало гордость и заставляло ее спросить: - Без меча? - она попыталась изобразить недоверие, но удивления в голосе было больше, - высокородные с оружием? Это что-то диковинное. Так откуда ты родом? - и она умолкла, в едва скрываемом нетерпении ожидая ответа.
Адриан: Пока Домиция переругивалась с Осмараком, не обращая на Адриана более никакого внимания, он молча считал зайцев, прыгающих в траве, да держался крепче за гриву коня - упасть сейчас означало бы стыдиться до конца жизни! Вообще же ему и самому было интересно, кто такой Осмарак и откуда он, но вот спросить мужества бы не хватило. Отец всегда говорил, что такие вещи из простого любопытства не выведывают, поэтому он даже не знал, хочет услышать ответ Осмарака или нет. - Четвертый! - неожиданно для самого себя воскликнул он, захватывая взглядом толстого, но прыткого зайца, уносящегося прочь от дороги, рассекающего гладкую зеленую траву на две части.
Осмарак: Лучшей похвалы всаднику, менее десяти дней владеющему конём, трудно было представить и брови чуть разошлись: - Гыы. А ты, значит, в свою кобылку. Я из Парфии, империи, в которой так же много народов как в этой. И у всех свой обычай. Но высокородные дочери парфян, и персов ещё, могут служить родине в войсках, открыто носить мечи. А у степняков и простолюдинки владеют оружием. Дочери воинов и сами могут быть воинами, что тут странного? "Воинами, а не наймитками с кинжалами под тряпками" вспомнил Ос взгляд карги, и подумал "а не зря ведь, старая, боялась... но подлый кинжал пока достанешь из под одежды... куда ему до беспощадного меча римского легионера". И пожалел, следя как порскнул заяц: - Эээть. Надо было лук захватить. Богатая земля... ничего, Адриан, дорога будет длинная, ещё настреляем.
Домиция Майор: Домиция вздрогнула от внезапного возгласа Адриана, но тут же посмеялась над собой. "Трусиха", - подумала она, провожая взглядом зайца. И сделала вид, что пропустила замечание про кобылку мимо ушей: - Так ты из Парфии? - это было произнесено скорее задумчиво, чем вопросительно, - не странного, а непривычного, - поправила Доми. Вся ее злость улетучилась , и теперь ей только хотелось, чтобы он рассказал побольше. "Раз уж нам все равно по пути, почему бы и не узнать его лучше?.." - подумалось ей. - И что же привело тебя в наши края, если не секрет? - теперь он казался ей совсем не наглым и уж тем более - не опасным, несмотря на то, что он... Домиция вспомнила поцелуй, и ее обожгло изнутри, но не потому, что она снова пришла в ярость, а потому что это всколыхнуло в ней воспоминания о том, как ее нес на руках Луций... Она попробовала было отмахнуться от всего этого, но ей не удалось. Поля казались теперь не такими, как тогда, когда она только выехала сюда одна, все плыло мимо и было каким-то незначительным и отстраненным... Поэтому она просто ехала с ним рядом, и ей почему-то казалось, что едут они так уже давно, не один день.
Осмарак: - Война, - не задумываясь соврал Осмарак... потому что сказал правду. Если бы не война, он вёл бы тогда караван короткой дорогой, у неё не хватило бы времени, у него хватило бы стойкости... и всё же это была ложь, потому что как только она сказала ему несколько слов, а он посмотрел ей в глаза - понял, что это судьба. "Разве такое выбирают, дева... выбирают уже потом - что с этим делать". Собственное молчание показалось ему долгим, трусливым, словно он бежал от этой войны. К победителям. - И успехи римских мореходов. Караванные тропы пустеют, Рим везёт из Индии через океан, конкуренция. Я охотник, охранник караванов и торговец. Приехал за удачей. В этой части мира я её ещё не искал. А здесь женщины разве не владеют оружием? Я видел простолюдинок - одну с кинжалом, другую с мечом, и на стенах объявление о бое какой-то женщины на сегодняшних играх. Или тебе просто не разрешает отец? Его не волновало от каких строгостей богатая девчонка сбежала одна в поля без слуг, в простой тунике и золоте в ушках и на пальчиках, но обычаи страны, гражданином которой стал, были ещё не понятны.
Домиция Майор: "Война...и торговля. Ну, все, как всегда, у мужчин, - подумала Доми, невольно копируя фразу из взрослых женских разговоров, - и вот опять он за свое: "или тебе не разрешает отец"... Она вздохнула: - Отец умер пять лет назад, - и больше ничего не добавила, чувствуя, что избрала такую форму общения - искреннюю и простую, - и сказанного вполне достаточно. Лошадь перестала шарахаться от жеребца - видимо, пообвыклась, и Домиция ослабила поводья, позволяя ей идти самой: - Я не знаю, кого ты видел, но у нас не встретишь женщину с мечом наперевес, - она улыбнулась, - у знатных есть охрана. - Скорпия задумалась, - женщины с оружием - это участницы боев, одно объявление о них ты уже видел. Но лучше уж совсем без него, чем так... Разговор, вроде бы, начал наконец-то складываться, и Доми так этому радовалась, что разве что только ногами не болтала, как маленькая: - Значит, охотник, торговец и охранник караванов, - вдумчиво повторила она его слова, - ты, должно быть, немало попутешествовал. А где ты был еще? - и Домиция с доверчивым интересом заглянула ему в глаза.
Адриан: - Настреляем. Только я бы маме живого одного подарил бы, пушистого, - Адриан задумчиво повертел головой в поисках какого-нибудь еще милого зайца, но все они разбежались, наверное, услышав о луке Осмарака. Отец умер пять лет назад - на этих словах Адриан снова глотнул комок и хотел сказать что-нибудь ободряющее, но не стал лезть в разговор взрослых и начал просто очень ободряюще смотреть, ну, может она заметит и поймет, что ему жаль... а сказать и после можно. Пять лет или пару дней - какая разница, когда речь идет о папке? Но Домиция уже поменяла тему, спросив Осмарака, где он был, и это была намного интереснее теток с мечами (ужас, что, если бы такой попал в руки капуйской тетки!). Адриан забыл о комке в горле и зайцах, и даже о прыгающем под ним коне, и навострил уши.
Осмарак: Сироты и дети. Ос поёжился в седле, словно в спину задувал борей, а не легкий августовский ветерок. Но на мгновение ему показалось, что он снова на одном из спокойных караванных путей, где однообразный пейзаж тянется сутками, дорогу скрашивает разговор, девчонки задают вопросы, хихикают, женщины охают и томно пожимают плечами, дети таращатся, слушая внимательней всех... - Это тогда крольчонка надо, - объяснил Адриану. - Зайцы плохо приручаются. Взрослый заяц волка порвать может, если перевернётся на спину и начнёт задними лапами месить. И руку прокусит запросто. "лучше уж совсем без него, чем так..." это не объясняло почему в обычной римской семье египтянка - то ли рабыня, то ли родственница - обращается с мечом получше иных мужиков, но по крайней мере давало представление об обычаях. - Я бывал везде от Мероитского царства до Индии. В Мероэ, под маленькими пирамидками, которые кажутся смешными после великих египетских, рослые нубийки носят огромные копья, а бёдра оборачивают львиными шкурами, добытыми собственноручно. В далёких сарматских степях женщины правят племенами вместо мужчин и греческие сказки про амазонок меркнут, когда они садятся на коней и берут свои луки. Балх, столица Кушанского царства - цветник безумного садовника, в котором цветёт любая красота, какую только может представить мужчина, от тоненьких узкоглазых смуглолицых дев, умеющих драться как тигрицы и способных убить мужчину голыми руками, до высоких светловолосых красавиц, к которым смертному страшно прикоснуться, потому что говорят - они дочери потомков воинов великого Александра. В Индии широкобедрые чернокосые танцовщицы прячут узкие кинжалы в прическах... Но нигде кроме Рима я не видел настолько самонадеянных женщин, которые выезжают без слуг, на дорогом коне, в золоте, одни и без оружия, - с усмешкой закончил Ос. И прибавил, - И нигде кроме Рима я не видел столько золотоволосых. Хотя слышал, что где-то на севере есть остров, где живут только такие. Но пока сам не увижу - не поверю.
Домиция Майор: Адриан смотрел так, будто что-то очень хотел сказать. "Может, просто обрадовался, что я спросила о том, о чем он - стеснялся?.." - подумалось Домиции. Но эта мысль быстро улетучилась, поскольку незнакомец явно был в тех местах, о каких рассказывал. "Красив, остер на язык, много где был... - соображала Скорпия, - наверняка, у такого от женщин отбоя нет", - и она почему-то вздохнула: - В твоих словах есть здравый смысл, - ответила она, - но без прислуги я выехала впервые, - "зачем я ему это объясняю?.." - просто.. сегодня я была не в настроении кого-то видеть... - "а это?..", и она чуть пожала плечами, - а золотоволосые - это да... Что "да", Домиция не договорила. "...вот, например, эта рыжая, - и нахмурилась, - с которой так мило ворковал Луций... Зато, - и глаза ее заблестели, - еще неизвестно, смогла бы она так достойно выйти из моей ситуации, да еще и потом поддерживать разговор. И вообще, может, ее бы он вообще не захотел целовать", - она посмотрела на спутника и снова почувствовала то мужское тепло, которое ощутила, когда он к ней прикоснулся. И покраснела: - Твоя мама, наверно, очень тобой гордится... за то, что ты хороший сын и всегда о ней думаешь, - проговорила Доми несколько поспешно, но стараясь не показать охватившего ее волнения, и слегка растерянно улыбнулась Адриану.
Осмарак: Примерно четыре глубоких вдоха, пока слова доходили через ярость как сквозь воду, Осмараку хотелось стащить норовистую ехидную девчонку с седла и... "ребёнку, она говорила это ребёнку" дошло на пятом. Ос посмотрел на мальчишеский затылок и скрипнул зубами. Храбрый. Почти не плачет от всех бед, что на него свалились и рвётся кого-то спасать... славный паренёк. Он бы гордился таким сыном. Или племянником. Как мать и старшие сёстры когда-то гордилась им... пока он не оставил их там, где не мог защитить. Ярость утихла где-то в плечах, сведя их в камень. Он знал, что причиной был стыд. Жгучий, тяжелый, осознанный взрослый стыд, одной нитью судьбы туго связанный с отвратительной мужчине беспомощностью и невозможностью что-то изменить. Он приводил его в ярость который раз, но в этот - шалишь! - Осмарак поймал его за холку как снежного барса, чтоб посмотреть в морду этой твари. И причём тут девчонка... Он резко выдохнул, разминая плечи и поправляя в руке поводья. - Раз нет отца, значит на тебя разгневается брат. Я бы сердился, - сказал спокойно. - Хотя если бы у меня была сестра с таким нравом, я научил бы её владеть мечом и кинжалом. На всякий случай.
Домиция Майор: Что-то было тяжелое и непонятное в его выдохе, такое, что из головы Домиции разом вылетело все воображаемое, и захотелось спросить о причине... Но с его последними словами к ней вернулась прежняя едкость: - Например, на тот случай, если бы какой-то незнакомец принял меня за деревенскую девчонку и насильно поцеловал? - она хитро прищурилась. Правда, теперь она не могла на него за это разозлиться, как ни старалась. Вместо этого что-то ёкало внутри всякий раз, как затрагивалась эта тема, и от этого слегка захватывало дух. Домиция покрепче взялась за поводья. Елена двигалась ровным шагом, и это как-то успокаивало: - Брат долго сердиться не будет, - произнесла она, унимая колотящееся сердце, - он меня любит. И он добрый. - Скорпия хотела еще что-то добавить, но промолчала. "Я бы сердился", - что-то словно кольнуло ее при этих словах. Но тут же внутри приятно потеплело. Была в них какая-то...грубоватая забота... будто это он сам сейчас сердится на нее, за то, что подвергла себя возможной опасности... И Домиция, не поднимая глаз, тайком поглядывала на него из-под ресниц и пыталась сдержать появившуюся невесть откуда глупую улыбку.
Адриан: Когда Осмарак заговорил об Индии, Адриан закрыл глаза, пытаясь хотя бы мысленно оказаться в тех местах, правда, получалось не очень, но слушать так было лучше - как будто сказку рассказывают... "Твоя мама, наверно, очень тобой гордится... за то, что ты хороший сын и всегда о ней думаешь" Адриан сначала не понял, ему ли это сказала Домиция, открыл глаза и вид ее убедил, что да, ему: - Спасибо, - он даже немного покраснел, и сразу же затылком ощутил всю тяжесть вздоха Осмарака... наверное, он не думал, что Адриан хороший сын, все-таки он потерял маму, вернее, позволил отцу ее потерять, забыть в деревне, где детей бросали со скалы. Наверное, ему тоже будет что рассказать такой, как Домиция, лет через десять. - Я тоже хочу научиться мечом, - громко сказал он обоим. - Вдруг у меня тоже будет сестра. И Ифе. Хочу защищать их, как твой брат.
Осмарак: - На тот случай, если б он признал в тебе патрицианку, попытался украсть и потребовать выкуп, - усмехнулся Ос её смущению. И согласился, обводя взглядом девичий силуэт. - Братья вообще сердятся на баловство меньше, чем женихи. И как тебя такую жених проворонил, выпустил... или от него бегаешь? Хороша была девчонка, Ос бы даже вспомнил сколько у него уже не было женщины, если б Адриан не заявил про меч. - А вот это у матери надо спросить, может она хочет чтоб ты выучился и стал купцом или законником. Меч много времени требует, - "иногда - всю жизнь". - Не всякому нужен меч, и не всякий нужен мечу, - добавил строже.
Домиция Майор: - Я ни от кого не бегаю, - слегка напряглась Домиция, - "что, у меня мысли на лице написаны? что он такого смешного заметил, что усмехнулся?..", - она окинула себя непроизвольным беглым взглядом, - брат подарил мне лошадь. Вот я и решила покататься. И его, между прочим, все еще жду, - Доми слегка повела плечом. Ощущение, что он каким-то образом догадался, о чем она думает, было неприятным и заставило Скорпию разволноваться. "Сейчас еще решит, что я влюбилась, как деревенская дурочка..." - из этого досадного положения ее вывел обратившийся к ней Адриан, который своими словами к тому же отвлек и незнакомца. Домиция улыбнулась мальчику: - Я уверена, что из тебя получится отличный защитник, - и, перенимая строгость попутчика, добавила уже серьезней, - но насчет меча сначала, и правда, спроси у матери, как тебе советует... - "а я ведь даже и не спросила из-за этого дурацкого поцелуя.." - Так как, кстати, тебя зовут? - смотреть нужно было прямо на него, чтобы он и в самом деле не подумал, что она смущена, и Доми, собравшись с духом, посмотрела ему в лицо, куда-то на переносицу, но не в глаза.
Адриан: - Мама точно против будет, - промямлил Адриан. - Из-за папки, у него же тоже меч был. А я не хочу законником, я хочу рыбаком быть, и чтобы никто не обижал моих. Вот уже и Домицция про маму говорит, все считают его маленьким. Это потому, что они с Осмараком на одном коне едут, наверное.
Осмарак: Вот уж что было совсем некстати, так это вспомнить про его имя теперь, когда он знал, что она дочь какого-то высокородного. Начинать жизнь в Риме враждой с её знатным братом было не лучшей идеей. И Ос ответил сперва Адриану, выгадывая себе время подумать. - Рыбак это отлично, всегда семью прокормишь. Я тоже люблю рыбачить, но гарпуном или руками, на сети и удилища терпения не хватает. Мужчине не всегда нужно железо, чтоб защищать. Мать может разрешить тебе ходить в палестру. "Где - в деревне? И на что?.." мелькнуло у него, но надо было отвечать (если он правильно помнил странные римские правила, по которым у женщин не было своих имён) Домиции. И он назвал. Имя. - Осмарак. К "Бруттию" он и сам ещё не привык. А тема удачно переменилась без усилий: - Странно в Риме - у рабынь, перегринок и отпущенниц есть свои собственные имена, а у тех, кто выше рождением - нет, только имена отцов. Как у вас зовут женщин дома? Неужели всех сестёр и тёток одинаково?
Домиция Майор: - Нет своего имени? - Домиция посмотрела на него с холодной и удивленной улыбкой, забыв про смущение, - имя отца - и есть мое имя. Наш род - один из самых известных, каждый уважающий себя гражданин в Риме и за его пределами слышал о нем, - она произнесла это, чеканя каждое слово, - а что касается рабов... - Скорпия пожала плечами, - ну, должны же они как-то называться, чтобы их можно было различать... Ты вот даже коня своего назвал, хотя у тебя и не табун, - улыбнулась чуть теплее, - для своих есть домашние прозвища. И уже с откровенным теплом - и в улыбке и в голосе - обратилась к Адриану: - А ты не расстраивайся раньше времени, ты сначала спроси - вдруг мама разрешит. Ты один в семье? "Ос-ма-рак... - повторила про себя Доми, - необычное... как и он сам..." - а вслух поинтересовалась: - Интересное и странное у тебя имя, Осмарак, - сделала упор на последнем слове, - оно что-нибудь значит?
Адриан: - А давай порыбачим как-нибудь, - предложил Адриан, невольно вспоминая запах воды и свежей рыбы по утрам. - Хочешь, я тебя научу, так чтобы терпения хватало? А ты мне покажешь, как руками ловить, ладно? Каждый раз, когда Домиция говорила таким холодным тоном, Адриан задумывался, чего же он такого сказал, но потом вспоминал, что сердить девушек - это по части Осмарака. На него даже Ифе обиделась бы, наверное, и вообще, надо будет подготовить маму заранее... а потом голос у Домиции потеплел, и он сам заулыбался, хоть радоваться было нечему. - Я один у мамы, она теперь меня даже на речку не пустит, наверное.
Осмарак: - Имя отца... - повторил Осмарак, удивлённый переменившимся тоном. - Что ж, если отцы достойные, носить их имена - честь. Гордыня римлян не знала пределов, но в этом - он их понимал. "Бруттий, род не из последних" сказал его новый приемный отец. А он даже не спросил, чем же славен этот род. Опозорить ещё один... но он не собирался этого делать. Жизнь должна стать другой, раз он собрался стать другим. - Любое имя что-то означает, как твоё означает род отца. В моих краях считается, что имя означает судьбу. Женоубийца. Так переводится моё. Он никогда не объяснял, если спрашивали об имени. Как никогда не пытался выяснить кем была родившая его женщина. Матерью он все равно считал другую. - Может быть со мной отпустит. Как-нибудь, - ободрил парнишку, ничего не обещая. И не потому, что не хотел этой рыбалки, просто не желая давать слово, которое, возможно, не сможет сдержать.
Домиция Майор: - Ну, раз ты у нее один, потому так и волнуется. Но, думаю, и не откажет тебе, если ты попросишь, - ответила Домиция Адриану. Мальчишка нравился ей все больше. И она бы даже улыбнулась, но... "Женоубийца?.. - внутри шевельнулось что-то неприятное, а заодно и вспомнилось, что он сказал, как убил разбойников на этой дороге, - но мне-то он ничего не сделал... И не сделает." - Откуда взялась эта уверенность, Доми и сама не могла объяснить: - Если ваши имена означают судьбу, - негромко спросила она и глянула с тенью сочувствия, - то зачем же тебя так назвали?.. Я хочу сказать... - Скорпия осеклась, подбирая слова, - плохо, если...имя настолько определяет судьбу, - получилось все равно как-то не так, и она замолчала, чувствуя, что не исправляет, а ухудшает положение.
Адриан: Адриан даже повеселел от мысли о том, что можно будет порыбачить месте, хоть и "как-нибудь", и сообщил Домиции: - Да, с Осмараком точно отпустит! - а дальше они говорили об именах и судьбах, и у Адриана не было причин переживать по поводу имени друга, он же не девочка в конце-концов. А вот если бы это было правдой - про имя и судьбу - то надо спросить у мамы, почему его не назвали как-нибудь грозно? - Вот бы меня назвали Повелителем рыб, или Стражем реки, или... - даже не заметил, что замечтался вслух.
Осмарак: - Все имена означают судьбу, - пожал плечами Осмарак. - Разве твоё имя не определяет твою? "Повелитель рыб"... Ребёнок на то и ребёнок, чтоб мечтать. Ос попытался вспомнить хотел ли он себе когда-нибудь другое имя? Или узнать, как хотела назвать его та, давшая жизнь в пустыне, на обочине Великого Пути? Нет, не хотел. Никогда. - Страж реки... на моём языке звучит красиво. Но тогда тебе пришлось бы всем в Римской империи объяснять что значит твоё имя, - усмехнулся отвечая Адриану, а глядя на девчонку. - Далеко твоя лафитун... латифундия?
Домиция Майор: Домиция почти фыркнула, обиженно и презрительно, от этого нового укола. Взгляд Осмарака был предельно ясен: - Было бы странно, если бы я не спросила о его значении, когда ты столько распинался о его судьбоносности, - попыталась беззаботно пожать плечами - вышло немного нервно, - может, имя и определяет судьбу, - сказала она, немного помолчав, - но больше ее определяет сам человек. Поэтому, - и Доми обращалась уже к мальчику, - будь ты хоть Стражем реки, хоть Стражем... - она бросила колкий взгляд на Оса, - ...караванов, в первую очередь важно, что ты за человек. У тебя смелое сердце, Адриан, - и теперь Скорпия смотрела куда-то между ними обоими, будто отмеряя им поровну смысл произносимых слов, - поэтому я уверена, что ты не только говоришь о своем желании защитить, но и защитишь, если, не приведи боги, что-то случится. Она глянула вдаль: - А латифундия уже недалеко, скоро приедем.
Осмарак: - Сам? - прищурился Ос, всё так же усмехаясь. - А если я, скажем, приду к твоему брату и посватаю тебя? Скажу, что встретил на дороге красотку, поцеловал, влюбился и теперь как честный человек хочу жениться - разве тебя за меня отдадут? Нет, твою судьбу решит твоё имя, Домиция.
Домиция Майор: "Он это не всерьез..." - на третьем еле заметном постороннему выдохе усмирила сердце Домиция, все еще чувствуя, как горят щеки: - Не путай одно с другим, - ей потребовалось немало сил, чтобы говорить это совсем без волнения, - если бы ты посватался и получил отказ, - решилась бы твоя судьба, а не моя. - К тому же, - улыбнулась как можно более непринужденно, даже безразлично, - не думаю, что ты сватаешься к любой, которую поцелуешь.. В голосе Доми было больше твердой уверенности, но еле слышная вопросительная нотка все же закралась во фразу. "И теперь как честный человек хочу жениться" - глупости... - эхом звучало внутри, - зачем ему жениться? И, разумеется, меня бы никто не отдал... Боги! о чем я? Он ведь пошутил.. - Доми невидящим взглядом смотрела вокруг себя, - охранник караванов, торговец - суровая, вольная жизнь.. неужели такой может хотеть жениться?.." - последние две фразы как-то сами сказались вслух, и, услышав их будто со стороны, не от себя, Скорпия так и замерла - ни вдохнуть, ни выдохнуть, - все, прозвучали...
Осмарак: - Моя судьба! - развеселился до гогота Осмарак. - А как же "судьбу больше определяет сам человек"? Вдруг я не послушал бы твоего брата, и украл бы тебя? Без приданного, в суровую вольную жизнь? Все равно бы твою судьбу решило твоё имя. Просмеялся и сказал серьёзнее: - Что-то определяет нашу судьбу настолько, насколько мы позволяем определять. Но женщинам противоречить определению сложнее. Прищурился и посмотрел на девчонку: - Жениться может всякий. Мой отец-караванщик был женат. Но он встретил редкую женщину.
Домиция Майор: "И, слава богам, хорошо, что так..." - имея в виду его смех, выдохнула Доми, хотя было и не очень-то приятно: - Так ты и определяешь, - больше все-таки испытывая облегчение, что не услышала от него что-нибудь, вроде "и я не шучу, Домиция", ответила она, - и либо сватаешься, либо нет. Ты решаешь, как поступить: отказаться от затеи, или...украсть, - она выделила это слово неодобрительным взглядом на Оса, - а все остальное, что происходит не так, происходит оттого, что человек плохо обдумал все возможные последствия своих поступков. "Но про мое имя он прав", - и вот теперь к облегчению примешалась какая-то непонятная грустинка: - Сложнее, но можно... - снова, не очень понимая, как и зачем, ответила Скорпия и поспешно добавила, - редкую женщину завоюет не всякий мужчина - у твоего отца тоже был выбор, и он его успешно сделал. - Помолчала, колеблясь, и все же спросила, - и какой же должна быть редкая женщина, чтобы женился ты?..
Адриан: - А я бы и объяснил... - упавшим голосом сказал Адриан, прежде чем окончательно покраснеть от слов Домиции. Он-то себя храбрым не считал, вон, и с отцом как получилось, и Ифе же он бросил тогда одну. Не защитил. А пока Адриан краснел, молчал и сглатывал тайком комок в горле, Домиция и Осмарак заговорили о женитьбе, хорошо хоть не друг на друге. Его познания были в этом скудны, но он решил все же предупредить Домицию: - Тебе замуж не надо, наверное, там и бить могут, и уходят часто. И тетки злые опять же, - и кивнул в подтверждение слов. Эта красивая и свободная девушка настолько не походила на его маму, что и жизнь, подобно маминой, не была ей нужна.
Осмарак: - А вот это вееерно, - согласно кивнул Ос. - Плохо обдумала, к примеру, девушка одинокий выезд на лошади, а её - рррраз! - и украли. Хорошо, что мне решать, да? - большего о возможностях женщин влиять на свои судьбы он сказать не успел, даже ухмылка на лицо не пробралась - паренёк сказал такое, что про Хромого всё стало окончательно понятно. Ос, нахмурясь, трепанул Адриана по затылку: - За дураков женщинам замуж ходить не стоит. Бить свою женщину такое же бессмысленное и опасное занятие, как дергать тигра за хвост желая чтоб он ходил на задних лапах. - повернулся к Домиции и, продолжением мысли, ответил: - Такой, чтоб мне никогда не захотелось её убить.
Домиция Майор: Домиция почувствовала ту слегка немеющую пустоту в груди, какую чувствуют при внезапном испуге, и посмотрела на Оса во все глаза. Она так и замерла, приготовившись непонятно к чему. Но то, как осекся Осмарак при словах Адриана, и грусть, которую от них почувствовала она сама, вернули ей дар речи: - Меня... никто не посмеет бить, Адриан. Если я выйду замуж - то за достойного, - "неужели он уже все это пережил, такой маленький?.." - улыбнулась ободряюще и тепло. И, пересилив недавно накативший страх, обратилась к Осмараку: - И какую тебе не захочется убить? - в ее голосе был интерес, но больше - что-то, похожее на "не испугаешь - я тебя не боюсь".
Адриан: - Папка достойный! - возразил Адриан. - Был... Ну, то есть просто он хороший был раньше, давно, мама говорила, а потом стал часто злиться и уезжать. А потом вообще уехал со мной, но без мамы из нашей деревни - и я ее потерял. Я и думаю, что так не угадаешь, вот сначала человек и не дурак, а потом глупеет или не такой достойный уже становится. И лучше вообще не жениться. Он проговорил все это практически на одном дыхании и умолк.
Осмарак: - Откуда мне знать? Пока не попадались. Но если она будет вкусно готовить, есть шансы, что проживёт подольше, - мрачно отшутился Ос. Гораздо больше слов у него было про "достойного папку", вот только говорить их... что уж теперь. Теперь - когда у хромого легионера не было уже возможности снова поумнеть и стать достойным хотя бы собственного сына. Ос тряхнул головой, поводьями, направляя снова забаловавшего Беркута, вдохнул полной грудью знойный августовский воздух с привкусом трав и возможностей поумнеть, и спросил девчонку, чтоб отвлечь Адриана от мрачных мыслей: - А каким должен быть твой достойный жених?
Домиция Майор: Латифундия была уже совсем близко, и вместе с тем, как таяло расстояние до нее, таяла и свобода Доми. Возвращаться было как-то жаль. В том, как Адриан защищал отца, было что-то трогательное, и Скорпия серьезно произнесла: - Бывает, что не везет... И люди, к которым ты успел искренне привязаться, - она чуть дольше привычного задержала взгляд на Осмараке, - не воспринимают тебя всерьез. Но это не значит, что совсем никому не надо жениться, - и Домиция слегка улыбнулась мальчику. Она смотрела по сторонам с явным оттенком прощания во взгляде. Вопрос Осмарака вывел ее из задумчивости: - Прежде всего, он должен быть достойным человеком, - бойко отозвалась Доми, - "не то..." - должен быть равен по происхождению, - "нет, опять - не то.." - нет, должен... - "а что он должен-то?.." - она, казалось, только сейчас об этом и подумала впервые, - ...просто любить меня, - удивившись самой себе, закончила Скорпия. И вдруг почувствовала себя маленькой и смешной. А потому добавила с легким вызовом в голосе: - Ты столько путешествовал - и не попалось ни одной, умеющей вкусно готовить? - и сощурилась, - что-то верится с трудом... или есть еще что-то более важное, о чем ты умолчал?
Адриан: - Ты красивая и умная, тебя многие будут любить - как же ты выберешь кого-то одного? - заинтересованно встрял Адриан, перебив ее вопрос о готовящих для Осмарака жен. Осмарак выглядел так, что он и сам чего хочешь приготовит.
Осмарак: - Возможно и есть, - подмигнул Ос, - но невинным маленьким патрицианкам о таких вещах знать не положе... "тебя многие будут любить - как же ты выберешь кого-то одного?" - влез Адриан, как всякий ребёнок способный незагрязнённым жизнью разумом увидеть суть сквозь шелуху. Осмарак только хмыкнул и кивнул: - Так как же?
Домиция Майор: "Невинным маленьким патрицианкам", - Домицию передернуло, - так вот, значит, кто я для него!.. Маленькая девочка, ребенок, вот почти, как Адриан!.." - она обиженно покусала губы: - Что же ты тогда задаешь такие вопросы невинной маленькой патрицианке? - вложив всю едкость в эти три слова, Скорпия покрепче сжала поводья и ответила Адриану, - я выберу того, кто будет любить меня и кого полюблю я. Еще немного времени назад она бы добавила "кем бы он ни был", от смешанности чувств совершенно забыв, что не будет такого ни при каких условиях. Но теперь добавлять это не хотелось. Совсем. Доми отвернулась и принялась рассматривать поля в надежде, что злость и обида вот-вот утихнут.
Осмарак: - Отвлекаю свой язык от того, чем он хочет заниматься, - пристально посмотрел на девчонку Ос. Такие губки он и сам бы прикусил. Но Домиция обиженно отвернулась, и он добавил: - Не знаю как в твоей стране, а в моей высокородные девушки выходят замуж за тех, за кого прикажут родители, братья или опекуны. Если этих девушек не крадут, конечно.
Домиция Майор: - Как и в моей, - отрезала Домиция и вздохнула, - "опять он за свое...", - что ж, в таком случае надо бы попросить тебя научить меня обращаться с оружием, - она медленно повернула голову и посмотрела на него в упор, - как того, кто точно знает, что будет делать встретивший на этой дороге невинную патрицианку, - и Доми ехидно усмехнулась.
Адриан: Домиция ответила и отвернулась, и понятно было, что обиделась она на него, Адриана, за этот глупый в общем-то вопрос. Ну правда, и какая ему разница, а сейчас она подумает, что он специально спросил, чтобы Осмарак над ней мог посмеяться, а ведь это не так! Адриан резко пообещал себе не произносить больше ни слова, и поэтому уже не мог извиниться. Отчего чувствовал себя виноватым еще больше и тут же нарушил собственное обещание, сказав: - Никто не любит, чтобы его называли маленьким, - и это была чистая правда. А когда она спросила про оружие, Адриан даже повернул голову, насколько смог, чтобы увидеть, что ответит Осмарак. Наверняка, скажет, что ей брат не разрешит. Адриан бы не разрешил.
Осмарак: "в моей... пора привыкать, что это теперь и моя страна..." напомнил себе Осмарак, и ответил ироничной улыбкой на ехидную: - С удовольствием научу. Если твой брат оплатит мои уроки, а они недёшевы. Может и не любит, Адриан, пока маленький, - тоном подзатыльника осадил парнишку, не только влезающего в разговор, но и связывающего своим присутствием... руки. "Сколько там до этой Капуи... ну не больше же пары суток верхом!".
Домиция Майор: "Увидели оба, что обиделась", - с досадой на себя подумала Скорпия. Адриан сказал абсолютную правду, мысленно она с ним согласилась в то же мгновение, как услышала эти слова, только что не кивнула. Но ответ Осмарака мальчику больно уязвил и ее. Потому что это тоже была правда. А потом Домиция услышала "с удовольствием научу", и сердце забилось чаще. Чтоб радость не была такой очевидной, она проговорила ровно и не торопясь: - Может, у брата есть на примете кто-то еще... Но я ему передам, - а сердце все стучало, быстро-быстро, - а, может, застанем его уже на латифундии - скажешь сам. И поехала молча, только улучила момент, когда Адриан посмотрел, и улыбнулась ободряюще, а во взгляде было - "ничего-то он про нас с тобой не понимает"...
Адриан: И еще раз Адриан дал себе слово молчать, а то не ровен час и настоящий подзатыльник получить можно, а не только вот такой, голосом данный. Он вздохнул еще по тому поводу, что Домицию вот научат сражаться, а он что? Даром что мужчина. А потом, когда она посмотрела на него так, будто и не обижалась, он заулыбался и дурные мысли сами покинули голову, и уже хотелось посмотреть на ее латифундию. А на мечах можно и самому научиться.
Осмарак: Осмарак удивлённо вскинул брови - девчонка, похоже, приняла его слова всерьёз. Но пустой дом, прохудившаяся крыша, предстоящий торг... чем уроки владения мечом не работа? Для начала. Да и когда торговцу мешало знакомство с влиятельным родом? Только вот уж слишком велик соблазн... и, если считать знакомство деловым, начал он его не слишком удачно. Ос задумчиво поскрёб щеку, но справа за полями уже виднелись какие-то строения и избегать встречи с её братом уже выглядело бы трусостью. - Если не застанем, дня через три я вернусь в Рим из поездки и пришлю к тебе раба - сообщишь решение брата ему. Это к твоей земле дорога что ли? - кивнул на развилку. >>>Латифундия Клавдии Минор
Домиция Майор: - Хорошо, - отозвалась Домиция, уже думая наперед: "Интересно, Гней приехал? И согласится ли?.. Надо сделать так, чтоб согласился, или я - не я". - И с большей тревогой: "А если Осмарак забудет? За три дня может произойти много всего... А вдруг он вообще передумает?.." - задумалась так, что не сразу на вопрос ответила: - Да, к моей... - огляделась немного рассеянно, - милости просим, - и обратилась к Адриану, - с няней своей тебя познакомлю - ты ей понравишься. >>> Латифундия Клавдии Минор
Адриан: Адриан заволновался еще больше, он-то уже привык, что их только трое и нет никого лишнего и чужого - Домиция успела стать своей - а теперь он познакомится с няней, пусть даже он ей и понравится, но все равно страшно: - А у тебя добрая няня, Домиция? - успел только спросить на подходе к латифундии Клавдии Минор
Адриан: ... с латифундии ехали молча дальше, пока Адриан не вспомнил, пока дорогой не навеяло: - Осмарак? Можно мы поедем к тому кресту, где... этот мужик висит, что Марка убил? Мне... нужно.
Осмарак: >>>Латифундия Клавдии Минор Пустив Беркута резвой рысью, среди полей, душистых до терпкости, на сытый желудок уже через полмили Ос не думал ни о чём. И вопрос Адриана застал врасплох. Крест, на котором довелось повисеть самому, видеть ещё раз совершенно не хотелось, но просьба была из таких, что язык не повернулся отказать. - Хорошо. Доехав, он спешил паренька, спешился и сам, но подходить не стал. - Иди.
Адриан: Он подошел к кресту ближе и запахло тухлятиной, как будто целая туша пропала... Туша, убившая лучшего друга, швырнувшая бедного Марка со скалы просто потому что ей было страшно, мертвый уже человек, из-за которого Адриан здесь оказался, из-за которого убили отца и мама пропала, из-за которого он теперь взрослый. Во рту пересохло, но Адриан нашел немного слюны, собрал всю, какая была, подошел, не зажимая носа, и плюнул на ноги мертвецу - куда дотянулся. А под ногами что-то хрустнуло. Против своей воли Адриан поднял за лопнувший шнурок странный блестящий камень с дыркой и нацарапанными на боковушках знаками, посмотрел мрачно на висевшего, и понес добычу Осмараку: - Смотри... Тут что-то написано, кажется.
Осмарак: Ещё не взглянув на находку, махнул рукой сразу и запрещая, и объясняя: - Брось! Нельзя брать голыми руками с трупа или то, что на нём могло быть, трупный яд... И увидел. Жест придумался только после заминки, но небольшой заминки, так что за естественный вполне сходил. Осмарак поднес руку к шее, как будто только что обнаружил пропажу: - Надо же, как это я? Видать, почесался неудачно когда утром останавливались тут, - забрал амулет, который считал потерявшимся ещё в свалке абордажа, стараясь не выхватывать из рук. - Это мой. И только ощутив камень в ладони, объяснил, потому что это, в отличии от казни на кресте, скрывать не имело смысла: - Это всё, что осталось мне от женщины которая меня родила.
Адриан: Он и хотел бросить, но рука Осмарака потянулась к камню. - Тогда хорошо, что нашел, - Адриан подошел ближе, чтобы рассмотреть камень уже из рук хозяина. - А что на нем написано? Если не секрет...
Осмарак: - Я не знаю. Это просто какие-то знаки, не похоже ни на что, что я видел, - Ос крепко связал концы шнура и повесил амулет на шею. - Спасибо, Адриан. "Знаки...". Это было странно, действительно странно, что не подбери он мальчишку под телегой, камень бы не нашелся. Но Ос не верил в знаки. А о совпадениях можно было подумать и в седле. >>>Конюшня Суламиты
Адриан: Он кивнул и прищурился, запоминая на всякий случай знаки, вдруг где-нибудь увидит похожие. Но большая часть деталей выветрилась из головы, когда они подъезжали к >>>>> конюшне Суламиты
Домиция Майор: >>> Латифундия Клавдии Минор Дорогу она особо не разглядывала, чтобы не воскрешать в себе лишний раз и без того свежие воспоминания. Поэтому легкая грусть уживалась в Доми с преобладающей радостью: "Ничего, ничего... - говорила она сама себе, - он пришлет раба через три дня, к этому времени Гней уже будет готов дать согласие, и все, чего я хочу, - непременно сбудется". Домиция изредка поглядывала из лектики на Мания, и на коне такого же беспечного, как и там, на латифундии: "Какой хороший, - Скорпия была весьма признательна юноше за то, что он не отказал ей в просьбе, - выручил... ведь правда, выручил". Она еще подумала о чем-то общем и несущественном, на всякий случай сообразила, что сказать матери, если она будет сердиться и, довольная, что этот длинный день подходит к своему завершению, уже у предместья Рима вспомнила о Мании еще раз, помахала ему на прощание рукой и подарила светлую, дружелюбную улыбку: - Не забудь про завтрашний пир, - и, сев поудобней, умиротворенно выдохнула. >>> Дом Клавдии Минор
Маний Ветурий: » Окрестности » Латифундия Клавдии Минор Зато Маний по дороге то и дело крутился в седле, припускал коня вперёд галопом и так же быстро возвращался, кружа вокруг лектики и с удовольствием поглядывая на девушку. Оба по большей части молчали, но почему-то это не напрягало, выглядело приятной дружеской тишиной, а не тяжёлым напряжённым молчанием с взмокшими ладошками и судорожными попытками его прервать. Юноша улыбнулся тому, что ему с Доми почти так же легко, как и с её братом. Наверное, это семейное, - подумал он и улыбнулся шире. Хотя, было бы неплохо, если бы она не была такой красивой и не пахла так приятно, парнишка успел запомнить запах Скорпии, дразнивший его, пока Маний обнимал прелестницу и беседовал. С другой стороны, пусть лучше будет красавицей, все женщины и мужчины в мире должны быть красавцами и красавицами, чтобы Ветурий ими любовался всю жизнь. Парнишка снова замечтался, очухался только ближе к Риму, благодаря норову своего молодого коня. Тот попытался было встать на дыбы, но Маний вовремя натянул поводья и похлопывая по мощной шее, зашептал успокаивающе, наклонившись к уху животного. Конь всхрапнул, топнул тяжёлым копытом и успокоился, будто и правда поняв слова о том, что сейчас ему дадут разогнаться наконец. - Если что, ты мне напомнишь о пире завтра днём, не так ли, прекрасная Домиция? - и махнул рукой в ответном прощальном жесте, отпуская поводья. Конь, ощутив свободу действий, рванул с места в галоп, а Маний, звонко гогоча, покрепче ухватился за луку седла, исчезая в облаке пыли. » Жилища » Дом Ветуриев.
Публий: >>>Дом Элиев 27, август, день Едва миновав стену, По распахнул полог, чтоб пригородный ветерок выдул хоть немного жары из душной лектики. Но вместо ветерка влетела жирная наглая августовская муха, норовящая устроить водопой в вертикальной межбровной нахмуренной складке вспотевшего лба. - Даже такая подробность как залетевшая в глаз муха может что-то значить и о чем-то сказать! Люди там ходят вообще?! - Нет, не ходят. Дальний конец парка, не было там никого. - А мухи ходят! - Всё тебе мухи хочется. Мухи хотелось всегда. Именно из таких мелких деталей складывалась обычно самая отчетливая картина, даже когда слон был расплывчат, а муха - подробна. Особенно когда подробна. Публий изловил дрянноту точным длинным броском кисти и с ленивой брезгливостью вышвырнул в палящий мир. В этот, последний, разговор со старым связным, он получил новый пароль, который никак не могли выдать один на троих. А по факту - на четверых, если учитывать, что уехавший в Сирию тоже его знал. Да и про озадаченного преторианца рассказывал Ветурий, а не Элий. И что это значило? А ничего! Кроме того, что белоснежного льва хотелось убийственно, а получать его теперь придется с оглядкой. На всякий случай.
прислуга: Лектика господина ползла, временами накреняясь то на один, то на другой бок. Будто было в ней что-то противящееся тому, что его несли. И с каждым новым креном сердце замирало, ухало куда-то вниз, и он почти передумывал. "А ну как сдаст кому надо?" - и переминаться с ноги на ногу было глупо, торчать тут, как росток, пробивший кладку площади, и сопровождение лектики начинало напоминать преследование. Из-под полога блеснула чем-то недешевым на пальцах холёная рука, и он перевёл дыхание, прочистил горло и зашагал наперерез: - Господин! Остановись, господин, - он вытянул вперёд руки, ладонями вверх, показывая, что злого умысла у него нет, - у меня есть сведения для тебя.
Публий: Если это был следящий, поймал удачней некуда - и дорога далеко не безлюдна, и мальчики впряжены - пока распрягутся ловить, невзрачный раб в добротной, но давно несвежей одежде получит такую фору, что... - Ппприблизься, - сплюнул на дорогу Публий, не спеша тянуться к кошелю. И по обыкновению вообще не делая резких движений.
прислуга: Он проследил, как плевок, слетев по дуге, впился в пыль. И приблизился, как велели: - Меня зовут Кемер, господин, - поднял взгляд и всмотрелся сразу и вглубь лектики, и в сидящего в ней, пока больше угадываемого, чем видимого, - я слуга купца Аль-Баны. Что нужно для слышащего - Кемер сказал. Дальше был не его черед говорить.
Публий: - Какая прелесть! - искренне восхитился По всем организмом, кроме лица, и вытек из лектики на жарищу. - А я как раз ехал и размышлял - растёт ли в Сирии дикий щавель? Страшно его люблю знаешь ли. Вот ты меня и просветишь. И, не оборачиваясь, коротко велел, спиной чувствуя как напрягся Тощий: - Мальчики, вперёд. Мы тут поотстанем. Дивная погода для пеших прогулок.
прислуга: Господин довольно резво для своего сложения выкатился из лектики на открытую местность. Кемер стал вполоборота, потянувшись левым ухом к произносимым словам. "Понял все", - убедился, слушая приказание. - Конечно, господин, как пожелаешь, - отозвался непринужденно и угодливо, - и расскажу, какой товар у нас есть сейчас. Он подождал, пока лектика с рабами продвинулась вперед на серьезное расстояние и медленно пошел следом: - Как я уже говорил, - начал он неторопливо, - меня зовут Кемер, господин, и я слуга купца Аль-Баны, - он взглянул в упор своими темными глазами, - прежде, чем я продолжу, позволь узнать твое имя, господин.
Публий: - Публий. Педий. Соссий, - ритмично и веско пропел По, - имя слегка плебейское и чуть-чуть отдаёт фуллоникой, но не настолько, чтоб мои соседи постеснялись его произносить. Или ты не интересовался? - риторически поднял край брови, но дальше иронизировать не стал - восточные люди нередко странновато относились к нюансам италийского юмора.
прислуга: Какое-то время Кемер пристально смотрел блескучими против солнца, лишь слегка прищуренными от привычки к яркому свету глазами, словно снимая слой за слоем краску с выхоленного и почти непроницаемого лица. Пока его собственные - коричневая керамика - казалось, не соединились со сталью синего отлива во взгляде Публия Педия Соссия - словно это город, стенами встретивший натиск вплотную подошедших волн. - Напротив, господин, - интонация уклонилась от лёгкой уязвленности к одобрению шутки, которое Кемер подтвердил ухмылкой краем рта, - мне нужно было удостовериться, что ты - это ты. Он задумчиво прочертил по песку носком и, глядя в уплывающую вбок пыль, произнес почти буднично: - Моего господина убили не просто так. Хорошие люди всегда умирают по причине.
Публий: - Ты не поверишь! - "Дома Мецената, Аль-Баны, Дахи, посла... тот неловкий случай, когда засветиться везде, где только можно, было... можно. Осталось только понять, что..." - Плохие тоже. И только разнообразные умирают разнообразно, развлекая богов. Публий чуть напружинил шаг, выгадывая время. - Хотя хорошие люди, безусловно, умирают по причине чаще. А я - это я, - без перехода подтвердил заинтересованность.
прислуга: Господин замер, движения стали медленнее, еще медленнее, и по этому Кемер догадался, что господин в ожидании. И невольно стал гадать, какой же Публий зверь. Было за этой блескучей сталью что-то ланье, почти нежное, только намечалось, но не схватывалось - его стирало солнце, сам солнечный отблеск, будто грань торопливо поворачивали, чтобы по глади пробегал луч, смывал угадываемое и слепил. - Плохие умирают медленнее, - песок завертело воронкой, в которую затянуло и задумчивые слова. "Хрупкое, желающее казаться хищным, или хищник, прикинувшийся уязвимым"... - Сегодня ты это ты, а назавтра ты не узнаешь себя в изменениях... У нас есть одна легенда, Публий Педий Соссий, - начал из глубин себя, почти не глядя на собеседника, - про принцессу и розу, - Кемер помолчал, всматриваясь в свою ладонь, сжатую так, словно он держит в пальцах узкий точеный стебель, - про онемевшую от чар принцессу, которую должна спасти белая роза. Кемер снова на два мгновения ослеп от стального отблеска: - Ты соскучишься долго слушать, - он дернул углом губ, только наметив вежливую улыбку, - у злой колдуньи была дочь-кошка, которая показала принцу, где растет роза и спасла принцессу, - края одежды, гонимые ветром, льнули к щиколоткам, как провинившаяся любовница, - долгое время, - обратился Кемер к этому ланьему и нежному, к самой сердцевине, - пока я следил за тобой, я чувствовал себя онемевшей принцессой. Но я ошибался, - солнце на стальном больше не слепило привыкшие глаза, - я дочь-кошка, которая устала сторожить розу. И к витиевато-долгому присовокупил короткое: - Моего господина убили из-за некоторых писем.
Публий: "Обожаю восточных людей...", подумал По, ещё не до конца отошедший от Тиридата, "а я-то, наивный, предположил, что ты мужчина вполне взрослых лет. А ты - уставшая кошечка. Зайка какая!" И ничему из этого не позволил пробиться ни только на лицо, но и туда, где просчитывал - вброс это или нет, начало интриги или конец чьего-то растянутого, как возврат неподъёмного долга, пути. - Ты не ошибся в главном - нашел нужного человека. Ко мне часто приходят за отдохновением. И каких только удивительно печальных историй не рассказывают. Иные интересней любых легенд и сказок... - пропел сочувственно и обещающе.
прислуга: "Глаза не лгут", - и всмотрелся. Стальные глаза Публия покрылись льдистой синеватой коркой, отражающей солнечный свет так же, как это сделал и обманчиво вежливый голос. И то, и то внутрь не пускало, и Кемер улыбнулся остро и понимающе: - Дорогой господин, - а улыбка все не менялась, занесенная, поскольку он чуть вздернул подбородок, как сталь над сталью, в любой момент готовая к перекрещиванию и сохраняющая мягкость в застывшем отсвете, только пока такую же мягкость сохраняют в ответ, - не будем оба лукавить. Тебе нет дела до моего отдохновения, а я не просил меня жалеть. Эта гетера могла быть нежной и мягкой, растекаясь в чужих ладонях, ублажая чью-то прихоть по своей собственной. Но Кемер пришел не с прихотью: - Что я не ошибся в главном, - он заговорил отрывисто и сухо, как сквозь песчаную пыль, - мне докажет месть за господина. Я покажу письма. Ты поможешь покарать виновных в его смерти. Вот тогда и поговорим об отдохновении.
Публий: - Письма... люди пишут не меньше глупостей, чем говорят. Ты понял правильно, я торгую. Чем придется к случаю. Иначе как сыну бедного фуллона выжить в этом огромном ужасном-преужасном мире? - проникновенно покачал головой По. - Но чтобы торговать - нужен товар. Слова это не товар, дорогой мститель. Ты мне либо отдашь их, чтоб я мог пристроить это кому надо, либо ищи других путей. И людей. Или я так похож на палача? - кокетливо и патетично развёл руки.
прислуга: - А я и не прошу тебя быть палачом, - угол губ приподнялся и медленно вернулся на место, - и я тебе их отдам. Именно для того, чтоб ты пристроил их, куда надо. Лучшего применения им не найти. Кемер ковырнул носком песок, ощущая под верхним жаром спокойную рассыпчатую теплоту и раздумывая до вновь возникшей на лице улыбки: - Или ты думал, что я ждал тебя здесь, чтобы рассказать все сказки, какие знаю? Я не искал свободных ушей. Хотя уши у тебя красивые, господин, - улыбка стала на йоту более хищной, - и не торгую словом.
Публий: - Ты один такой, дорогуша. Но это приятно... что не просишь, - По отставил ладонь, словно любуясь безупречными ногтями, покрутил на пальцах и снял один перстень, не самый недорогой, но самый надоевший. Даже если там пустышки, этот было не жаль. И протянул его Кемеру, самым естественным для ситуации и места, жестом господина, одаривающего слугу. - Папирус нынче недёшев, пергамент ещё дороже. Хоть преданность и бесценна. К тому же я люблю слушать сказки. Даже, скорее, слушать как их поняли... например, как ты понял свою?
прислуга: - Нас таких много, - он посмотрел на перстни, не считая, - все зависит от того, что воспринимать, как торг. Песок змеился у ног, будто норовя ужалить пальцы, и в желудке глухо ворчало - хотелось есть, не хотелось разглагольствовать. Кемер нагнул голову, принимая на ладонь дар, на вес - ценность слов Публия, на веру - ничего: - Но господин очень добр, - и стер свободной рукой улыбку со рта, как отшелушившуюся, - это не моя сказка. Теперь это твоя сказка, господин. И, скажи мне на милость, разве ты видал сказки без финала? - Кемер помолчал, вертя перстень, - никто не объясняет сказки прежде, чем они закончатся.
Публий: - Я знаю уйму бесссконечных, - отмахнулся бровью Публий, позволив раздражению тяжелого дня выплеснуться, шипя, в раскалённую сиесту, - в них люди постоянно ходят кругами. Надеюсь, эта не из таких. И требовательно протянул ладонь.
прислуга: Кемер усмехнулся, вспоминая витиеватую последовательность собственных мыслей, в которой ему чуть не удалось перехитрить самого себя. Не расставаться с письмами или надежно спрятать? Потерять или быть ограбленным? - Тогда я тоже знаю одну бесконечную, господин, - Кемер склонил голову, рассматривая капризные пальцы, - кто больший глупец: запирающий все ценное в тайники, трясясь над ними, или носящий все с собой? - песок светлел, а значит, подкативший разгар дня диктовал прощаться; Кемер отнял от сердца свитки, - у меня нет возможности проверять, нося их тебе по одному без хорошего шанса быть убитым. Возьми, - Публий был просто господином, не его господином, а потому в ответном жесте ничего заискивающего не было, - надеюсь, у тебя хорошая охрана, господин. Да помогут тебе боги. ...за спиной можно было спрятать, как слюна смочила песок и Кемер отер торцом ладони губы. В такт удаляющимся шагам он прицокивал, раздумывая над зажатым в кулаке перстнем, пока естество не перевесило и Кемер не решил, что чем выбросит - лучше покажет толковому ювелиру. А уж потом можно и поесть.
Публий: - Люди часто не видят возможности прямо перед собственным носом, - бесконечное терпение заскрипело как песок под ногами. Свитки легли в руки вовремя. - У меня лучшая охрана - я. А ты бы поберёгся, чернила оставляют на руках следы, - предупредил Публий, предлагая выбрать слуге, что услышать - угрозу в случае подделки или доброе пожелание. Зависело это только от его правдивости. Сирийцы, наблюдавшие за происходящим затылками, уже остановились, поджидая. Публий скользнул в спасительную тень покрывал... и зачитался до самой Белеццы - чтиво было более чем занимательным. Всего лишь переписка женщины и мужчины. Прямые угрозы, смутные упрёки, полузадушенные воспоминания, осколки двух разбитых жизней, обрывки чужих воспоминаний. Всего лишь обрывки. Но как легко читаются хитросплетения чужих судеб в словах, где столько страсти, горечи, любви вперемешку с ненавистью, и сожалений. Как легко разматывается в прямую нить клубок времени, если знаешь, где потянуть... Вот двое юных и преданных парфянскому престолу слишком пылки для разведчиков. Вот подрос их общий сын и она втянула мальчика в бессмысленную игру. Опасную, как любые игры, особенно игры разведок. Немудрено, что парнишку убили. Не удивительно, что он винит и Парфию, и её. И совсем не странно, что он убивает своего связного, как могучий зверь, буйствуя, рвёт силки - дышать, бежать, забыть!.. И выдернуть из сетей её. Всё равно - выдернуть. Освободить вместе с собой. Но она в смерти сына винит Рим. Она не уйдет. Она будет мстить. Женщины... Публий никогда не понимал их до конца. Да и можно ли понять непостижимое? Он бы ушел с любимым. Остался с живым. Но женщине дороже память и боль. Теперь только она знает, кто он и как выглядит. Приказ убрать, данный ей, однозначен. Но она не может. Они связаны больше, чем страстью, они связаны общей памятью и общей болью. Обе - дороже ей, чем долг. Она знает, что он опасен. Знает, что он будет мстить. Она видит его насквозь с закрытыми глазами, понимает как никто другой. И не может убить. Просто следит за ним. Следит годы. Пишет письма. Пытается вернуть. Но вернуться к ней - вернуться к престолу, который он ненавидит. Её последняя попытка - после его женитьбы. Бурная, глупая, отчаянная. Женщина срывается и угрожает. Угрожает его новой семье. Теперь Аль-Бана виден как на ладони - всё слишком затянулось, ему опять есть, что терять. Он должен выманить Айдану, как бы она ни скрывалась, выманить и обезвредить. Убить. Или хотя бы отправить на другой конец мира, сломленную, разрушив её планы. У него нет никакого выбора. Кроме одного - отправить в Аид или в какой-нибудь Кушан. И последнее письмо, самое ценное. Такое нельзя добыть, не убив получателя - что толку в шифровке без ключа? События не будут ждать, пока ты их расшифруешь... А вот и подстрочник - престол посылает с миссией в Рим... - Стоять! - покрывала лектики почти распахнулись от окрика, сирийцы остановились как вкопанные у ворот виллы, и Публий, в тишине и полной неподвижности, приложил к картине последний мозаичный кусочек. Парфия посылает с неизвестной миссией ни много ни мало - принца. Парфянский наследник едет в империю, сам. Ни имени, ни внешности, ни места прибытия. Разумеется - зачем? Кому надо - знают и так. Не им же с Нерио докладывать... "Хотя парфянская разведка могла бы побыть хоть разок любезной и прислать полный отчет о своих планах. Дал бы им за это витушку с мёдом, зайкам" почти мечтательно поднял бровь По. Закрыл глаза и пригладил пёструю мозаику, собравшуюся перед внутренним зрением. Аль-Бана перехватывает письмо. Старые каналы, нестираемые годами навыки. Айдана чует его, видит его почерк. Ищет его. И находит. Вовремя. Она учла всё. Кроме одного - старый дурак сентиментален, как и она сама. Хотя оба не признали бы это даже под пытками. Он не может так просто расстаться с письмами. И несёт пьяному римскому императору копию письма, просто информацию. А письма хранит там, где им, по его мнению, самое место. Там, где сентиментальная преданность. У слуги. Люди такие люди... Даже если они убийцы. - Ну и что вы замерли? Я ужинать хочу! >>>Вилла Белецца
полная версия страницы