Форум » Окрестности » Вилла Белецца » Ответить
Вилла Белецца
Мирина: Принадлежала гетере Мирине, приобретена Публием Педием. Небольшая, но очень красивая вилла в 5 милях от Рима в сторону побережья. Дом утопает в садах, ограда почти не заметна в зелени вьющихся роз и кустарников. Сад перед домом немного запущен, деревья разрослись и дают густую тень. В доме, вокруг атрия - большой триклиний, три кубикулы, вокруг перистиля - комнаты прислуги, кухня и купальня. Перистиль украшают статуи муз. Там же выложенный мозаикой бассейн. Рядом с домом небольшая конюшня, пришедшая в запустение - крыша частично обвалилась, деревянные двери рассохлись. В саду фонтан. Комнаты виллы наполнены необычными предметами и мебелью, большей частью в восточном стиле - это те, хоть отдаленно напоминающие сарматскую культуру вещи, что бывшей хозяйке удавалось найти. На полу роскошные ковры, на стенах - оружие: клинки, копья, лук и колчан со стрелами, ножи... Большие вазы и кувшины, украшенные сюжетами об амазонках. В спальне на полу - шкура леопарда.[more]Вывезено: В больших кованых шкатулках - украшения: кожаные пояса, отделанные металлическими пластинами, длинные тяжелые серьги, крупные браслеты с причудливыми узорами... Дом был похож на потаенный уголок памяти, до времени хранивший все, что дорого его хозяйке. Панонийские гончие Публия: Надежный Отважный Отрава Антилопа Стрела и Дозорная [/more]
Ответов - 94, стр:
1 2 3 All
Нерио: - Ох ты ж, вееещь... - Нерио с уважением покрутил в руках стилет, спрятал за пазуху, - когда прирежу им особенно злостного негодяя, вспомню о тебе. Он поднял киликс, отпил: - А в порту. Публий, трижды проблема, - Нерио вытянулся на ложе, - такая, что хлеба может не хватить и патрициям. И перед грядущими похоронами претора и выборами нового это может быть кому-то на руку. Исполнителя я вроде бы знаю, но мне нужен заказчик... пощекотать ему кадык твоим стилетом.
Публий: По польщенно улыбнулся и первым делом хлопнул в ладоши. Явился Тощий. - На ближайшие латифундии к знакомым. Купить муки как можно больше, - распорядился По. Тощий и бровью не повел на странный приказ на ночь глядя, и, когда он вышел, Публий усмехнулся: - Вот теперь пусть голодают. Мои без хлеба взбунтуются быстрее чем городской плебс, - и соизволил задуматься. - Выгодно многим. Слишком многим. Хотя преторство, конечно, самый жирный кусок. Не исключено, что Курион для зятя постарался. Но если так - концов ты не найдешь, этот обрюзгший мешок даже свой конец так прячет, что его лет двадцать никто не видел, - смеялся он прикрыв рот ладошкой, но в глазах был не смех - брезгливость. Он погладил шелк подушек и прибавил: - Чтобы найти иголку в стоге сена, надо сжечь сено и провести над пеплом манящим камнем. Я бы посмотрел, что будут делать Ливий с зятем и остальные. Потом можно и докладывать.
Нерио: На приказ о муке он только одобрительно кивнул и снова налил киликсы доверху: - В том то и дело, что конец остался, некислый такой, не в курионовом стиле, - он снова задумался, - я этого поджигателя потенциального, Бергансу, заочно знаю, его можно раскрутить. Даже если действовали через третьего нанимателя. - Нерио поморщился, - понимаешь, они столько сена сожгли, что хватит с головой завалить, просто мне нужно узнать, за сколько исполнители продадут нанимателей. А они уж обязательно продадут, если только не варвары. Но это однозначно связано с преторством и я не удивлюсь, если в ближайшее время кто-то начнет раздавать плебсу чудом спасенный хлеб.
Публий: - Берганса? Не сталкивался... Охота тебе платить... - По посмотрел на Нерио укоризненно, - там опять будут дергаться что перерасход. - Постой-постой, - он нахмурил лоб и поднял вверх указательный палец. - Помнишь толстячка-патриция, как его..? Который мешается во все, во что можно мешаться без слишком большого риска оказаться на кресте? Недавно я видел его выходящим из дома Летеция Руфа. Он меня не видел, ты же знаешь, я всегда оставляю в пологе только маленькую щелку, когда еду на встречу. Лицо у него было... озабоченное. Нет. Скорее озадаченное и слегка обиженное. Понаблюдай за ним, - повосетовал напарнику. Отпив немного фалернского и одобрительно прицокнув, он снова задумался о своем задании, рассеянно перебирая бахрому пальцами и все сколько-нибудь значимые государства умом. - И все же - кто это был? - ответа По не ждал, мыслями он был далеко, за морями и пустынями, где никогда не был и вряд ли побывает - последний раз он садился на лошадь в пятнадцать лет. - После того как парфяне прозевали объедки Греко-Бактрии, им там даже жен любить некогда, не то что мальчиков. Особенно теперь, когда Кадфиз прислал к нам посольство. Через десяток-другой лет Парфия получит под боком ещё одну империю. Кому понравится, когда имеют с двух сторон? Даже я с таким не всегда справлясь, - По покривил уголок рта и двумя сжатыми кулаками - у рта и паха - показал как будут иметь Парфию. - Если убитый купец работал на кушанскую разведку... это многое бы объяснило.
Нерио: - О, нет, платить буду не я, а он, - Нерио усмехнулся, - конечностями в лучшем случае. Толстячок... либо Эрастус Пуппий, либо Марк Атиллий, остальные вроде себя в форме держат. Либо нос не суют куда попало. Я прослежу, спасибо. Рассуждения Публия показались логичными, но: - Он мог и на парфянскую разведку работать, а наместник ведет двойную игру. Потому что когда Кушанское окрепнет, никто не захочет быть парфянином. А может быть и обычная месть. Того же наместника или гетеры.
Публий: - Эрастус, точно, можно крутить с двух сторон, - По зевнул и снова прикрыл рот ладонью. - Помог бы тебе с ним, но предчувствую, что с этим Исфандияром я намучаюсь и времени ни на кого другого не будет. Жаль, я назначил пару встреч... Нееерио, - протянул капризно, - я и так уже утонул в фалернском, а ты выдаешь столько версий, что мне теперь до утра не уснуть. В любом случае объятий посланника не избежать, даже если там окажется банальная месть. Не думаю, что они посылают меня только ради дела купца. Попробую хотя бы получить удовольствие, - пожал плечами.
Нерио: - Да ничего, на такую рыбешку тратить твои таланты глупо, справлюсь пока, - он улыбнулся и залпом допил киликс, - а там посмотрим. Он видел, что собеседник порядком утомлен, да и самому Эруцию не мешало провернуть еще пару делишек... если успеет. Он кивнул Публию: - Добей эту амфору и отдыхай, забудь о версиях на сегодня. Если понадобится еще вино, ты знаешь, где его найти - Он набросил на голову накидку, - не провожай. До встречи >>>>> Закоулки>>>>>>>>>..
Публий: По всё-таки проводил - взмахом руки, подхваченном низкими поклонами сирийцев, заперевших ворота и выпустивших в сад собак. Но остаткам вина нашел другое применение - на завтра было слишком много дел. ...Поломойку и прачку пёрли как всегда поочереди, где-то у конюшни, но кряхтение, охи и визги в тишине пригорода доносились в кубикулу как из под двери. По, который и купил-то женщин чтоб рабы не шлялись на сторону теряя время и таща в дом грязь, поворочался, встал, и обнаженный, с прилипшими к вискам волосами, с потеками винной маски на лице, беззвучно пошел к загулявшим в честь новоселья. Постоял при входе в стойло, скрестив руки на груди, отстранённо глядя как поломойка, зажмурившись, отворачивается от перегара, и свистяшим шепотом бросил: - Спать. Всем. Стороннему человеку было бы странно видеть, как в шуме разгула все головы дружно повернулись на этот тихий звук, а Тощий слетел с постанывающей прачки как вздернутый в воздух циклопом. Но Публий бы удивился скорее если бы его не услышали. Рабы сыпанули из конюшни, поломойка тоже собиралась шмыгнуть мимо, но По преградил ей дорогу: - Ида, останься, - притянул, слегка прижал к дверному косяку, запуская руку под запятнанный хитон, и стоял так с полчаса, не двигаясь, едва шевеля пальцами, нашептывая ей на ухо... а когда она стала вздрагивать и оседать, отстранился, погладив плечо: - Великая Мать любит и тебя... В доме тщательно вымыл руку и лег, сжав ногами покрывало. Оно ещё пахло полководцем. август,24,утро Уснуть удалось ближе к утру. Разговоры и впечатления дня толпились, требовали, зудели и дергали. Утром, собирая перед зеркалом лицо по кусочкам из разных баночек, По заметил в отражении Тощего. Он подглядывал. Как всегда. И как всегда положил на окно цветок. По скривился, закатил глаза к потолку, вздохнул, но цветок с подоконника забрал. Это был один из тех ритуалов, из которых состояла его вечность. Носилки подали сразу после той пары яблок и мисочки толченой моркови, которые По называл завтраком. Великолепный хопеш Публий спрятал под валик подушки, предупредив Тощего, что за оружие он отвечает чем обычно. Раб почесал что обычно, потом затылок и пожал плечами с видом оскорбленного в лучших чувствах, мол - что я, не понимаю? До визита к посланнику По успевал ещё заказать свою мечту. Единственную. Теперь ему было где её разместить. >>>Дом, раздавленный глицинией
Публий: >>>театр Помпея август, 24, вечер Звезда появился в кубикуле без разрешения и доверительно-сочувственным тоном промурлыкал над ухом: - У господина был тяжелый день? Я мог бы сделать массаж, если господин позволит... По приподнялся, лег на бок опершись на локоть и оглядел его от тщательно вымытых и умасленных волос до самостоятельно, но не менее тщательно выщипанных икр. Осмотр ещё раз подтвердил, что покупка паршивая и вывод, что никогда не стоит покупать из пустого каприза. - И не пытайся. Мальчишка оторопел и отпрянул от ложа. -Сяядь, - потребовал По брезгливо, как говорили когда-то с ним, - я объясню тебе твою ошибку. Сид развалился в кресле, Публий поднял бровь и раб, нехотя, принял более подобающую позу. - Люди нуждаются всего в трех вещах. Им нужны - понимание, признание, любовь. Всем, без исключения. Пропорции индивидуальны. Дай их человеку, сделай вид что даешь или пообещай - по ситуации - и он твой. Разницу между обещать и давать должен чувствовать только ты, но не он. Это длинная-длинная лестница и от того как далеко ты решишь по ней идти зависит сколько тебе придется расходовать сил. А силы надо рассчитывать правльно, - По дал мальчишке время и на обдумывание, и на глупый вопрос, который незамедлил последовать. - А деньги..? - Дурачок, - оборвал его Публий. - Деньги тут вообще ни при чем. Это только средство достижения. Одно из. И не самое верное. Они равны всего лишь комфорту. - Разве люди не любят комфорт? - спросил Звезда с вызовом. - Ты не слушаешь, - и без того холодное лицо По стало неприятным. - Все любят комфорт. Но ради понимания, признания и любви жертвуют им. - Так в чем моя ошибка? - в голосе Сида не было и тени почтительности. - Ты не чувствуешь мою пропорцию, - улыбнулся По. И, удовлетворённо наблюдая как с раба слетает гонор, добавил: - Но ты не безнадежен. Поэтому я тебя и купил, - это была правда... та самая, которую хотел услышать мальчишка. И он услышал - в жестах, выражении глаз, интонации, подобранных верно и отмеренных точно. Вернувшееся на лицо самодовольство Сид попытался прикрыть пренебрежительно скривленными губами, но попытка, на взгляд По, была жалкой. - Дозорную опять поносит? Садовник сказал, что она нагадила на новой клумбе, - голос был полон беспокойства о любимой псине. Перед тем как отправить Звезду размышлять о вечном, следовало сбить его камнем с неба. - Выгуливай её за воротами. Холодный ушат догнал Сида при выходе и свое дело сделал. По отметил это по вздрогнувшей спине и опустившимся плечам. Но теперь мальчишка будет думать, что сможет у хозяина кое-чему научиться. А По знал, что ничем не рискует, объясняя ему азы. Ведь зависит все не от них, а от нюансов. Жизнь полна нюансов... Искупавшись, постель Публий велел сменить. Никаких запахов кроме своего больше не хотелось. Даже запаха полководца. Он не скучал по нему. Он вообще никогда по нему не скучал. Просто дышать без него было слишком свободно, а спать слишком холодно. Перед рассветом он проснулся от невыносимой жажды. Тихонько перешагнув черз спящего у двери Тощего, По пошел на кухню за вином и, распахнув дверь, с размаху налетел на выходящего повара. - Большое толстое чудовище. Хорошо что ты мягкое. Пить дай. Такитус, бережно подхватив одной рукой пошатнувшегося хозяина, подал воды с вином, и, не дожидаясь пока господин напьется, прямо с киликом в руках, сонного, отнёс обратно в кубикулу.
Публий: август, 25, утро Матроны румянились как яблочки Гесперид, девчонки в нарядах новорожденной Киприды прыгали через быков, парни с кудрями Эрота выскальзывали из под рук бородатых покровителей, чтоб стянуть пару сочных груш и тайком подмигнуть полногрудым торговкам, пестрели пышные критские юбки, захлёбывались радостью флейты... Агора торговала, пела, ела, глазела, бурлила жизнью праздничного осеннего дня. Запахи с прилавков, пряные, острые, щекотали не ноздри, но сам желудок запретностью того, чего много нельзя, но очень хочется. Он смотрел сверху на яркие пятна, улыбался наивной чувственности народной музыки и жалел только об одном - что угловатый легионер с теплыми карими глазами, мощными плечами и совершенной задницей увидит каким он будет... после. После того, как его радостно повесят посреди площади незнакомого городишки за что-то, о чем он не помнил и не собирался тратить последние мгновения жизни чтоб вспоминать. А ещё было немного обидно, что за фигурой следить уже не надо, а до прилавков с лакомствами, отсюда, с высоты помоста, не дотянуться... ...линии кувшина на котором остановился взгляд не говорили ни о чем. Комната тоже казалась незнакомой. Но цветок, как всегда, лежал на подоконнике, делая реальность узнаваемой и понятной. По сонно провел рукой по губам. Тонкая ниточка кровавой слюны прилипла к пальцу и сверкнула на солнце как странный минерал. Он потрогал языком губу изнутри, ойкнул - губа оказалась прокушена - и засмеялся, стараясь не растягивать рот, чтоб не увеличивать ранку. - Тощий, умываться! Потянувшись на ложе, По перекатился, взял с окна подарок и улыбнулся вошедшему с тазиком рабу: - Сегодня угадал. Белые мне нравятся. Руки Тощего задрожали, едва не расплескав воду. - Полотенце неси, - буднично, успокаивающе отослал его Публий, отмывая палец.
Публий: Хорошего утра с розами в росе, радостной беготнёй собак и рабов хватило ненадолго. Ранний гость прискакал со стояком наперевес и как был - в поту и пыли - утащил обратно в спальню. Публий закинул ногу на его конопатое плечо и скучал в потолок. Скучно ему не было, ему было потно, жарко и неудобно от сбившейся в ком простыни под задницей, но скучающее лицо было негласным пожеланием гостя, а тот дарил такие подарки, что мог позволить себе и подобные визиты, и не такие ещё представления. Прощально зевнув, По наконец-то добрался до купальни, но после неё ему приспичило инспектировать новопосаженный огородик с травами, не все из которых положено было видеть чужому глазу. Заказанный огородик гордо красовался чуть правее парадного входа, заботливо оркуженный очаровательным сельским плетнёчком. После получасовых поисков места для закапывания садовника, и разбивки грядок заодно, По изобразил сатую издыхающего у водоёма Нарцисса. Ещё через полчаса сдался, уяснив что земля не новые сандалии и не растягивается. - Чей это огород? Чей, я тебя спрашиваю?! - вопрошал Публий, двумя брезгливыми пальцами тыча садовника мордой в сторону забора виллы, как нагадившую на дорожку Дозорную. Садовник блеял и традиционно чесал плешь. Кончилось тем, что По, заломив руки и стеная на весь сад "великаяматьзачтомне?" послал вдогонку за гостем сирийца, велев передать, что все утра у него будут заняты вплоть до момента победы британских варваров над серской династией, если у него не будет маленького огородика "мне много не надо, хотя бы столько земли, сколько в Белецце". С сирийцем вернулись увесистый кошель и имя - Понтий Стервий.
прислуга: >>>>> из лавки Нерио Эруция Либ знал эту дорогу как свои четыре пальца. Возле ворот он замешкался только на мгновение - и пошел вглубь сада виллы в поисках ее хозяина.
Публий: - И какая же скотина опять не закрыла ворота? - поинтересовался Публий в сторону кустов. Впрочем - риторически. Кусты были заняты успокаиванием собак, а По уже узнал раба Нерио. - Ммм?! - приказал, опускаясь на скамью у фонтана, растирая мочки ушей и проклиная глупую римскую привычку всё делать так рано, трахаться в том числе.
прислуга: - Хозяин велел передать последние новости, - Либ воровато оглянулся и выжидающе посмотрел на господина Публия. Хозяин всегда велел передавать новости только в одни уши.
Публий: Публий закатил глаза, громогласно вздохнул и поманил пальцем, на скамью рядом с собой. - Ммм?!! - приказал более настойчиво.
прислуга: Либ аккуратненько присел рядом с грозным господином Публием, еще раз воровато оглянулся по сторонам, и прошептал ему на ухо, прикрывшись ладошкой: - Господин эдил жаловался сегодня утром, что у него госпоже Дахи отрезали голову! и что поймали и убили только одного злодея, а второй сбежал. У них там ужас что творится, - это Либ уже добавил от себя и преданно закивал.
Публий: - Какая прелесть! - рассмеялся По, которому одновременно пощекотали и ухо, и нервы. - Ещё одна дохлая гетера и мои... дорогие друзья начнут думать, что я избавляюсь от конкуренток! Он забыл сразу обо всём ноющем и зудящем ниже ушей, но посерьёзнел. Помоськал раба за щёку, рассеянно одобряя: - Хороший мальчик... - и, одновременно, отодвигая подальше. - Это всё? У неё, вроде бы, была лучшая в городе охрана... как болтали.
прислуга: Либ даже немного поластился к господину Публию, это всегда был самый любимый момент в поручении. - Господин эдил сказал, что охрана живая, а рабыня госпожи Дахи - нет! и это все... - он виновато потупился.
Публий: - Мммммм... - задумчиво пропел Публий и отослал, - пойди поешь там с моими. Напарник держал рабов в строгости всегда, но у По были свои методы. Он накрутил локон на палец и задумался сильнее. Конечно, смерть ещё одной блистательной гетеры означала, что дорогих и очень дорогих друзей у Публия прибавится. Хотя бы потому, что ему теперь есть где давать пиры, а Дахи - негде. Но смерть двух видных восточных перегринов подряд означала работу, работу, работу, Великая Мать, вот сейчас он её совсем не хотел. Но... надо идти руководить. Он стряхнул локон и прикрикнул на кусты: - Всё слышал? Послать на Бычий и к командиру ночной стражи за новостями, купаться, одеваться, носилки!
прислуга: - спасибо, господин! - Либ весело побежал за едой. Почаще бы их убивали, в самом деле!
Публий: - Господин не хочет взять с собой Отраву и Антилопу, чтоб выход был пышнее? - у самых ворот с почтительнейшим лицом сунулся в паланкин Сидус. Но отчаянное желание покрасоваться в таком доме выдавал как минимум напряженный взгляд. Разумеется, если не считать тщательно вымытых и уложенных волос и новой, безупречно отбитой туники. - Повезло тебе, варвар, - мило улыбнулся Публий, - не только волосы белые, но и ум соответствующий, и притворяться не надо, считай - пол-работы природа сделала. Вот кого не стоило баловать, так это его. Но во-первых должен же кто-то внести сладости, а во-вторых... давно следовало показать его Понтию. - Отравы у меня сегодня будет предостаточно. Так что прими у Такитуса плетёнку и догоняй, - дозволил По. >>>Дом Понтия Мецената
Публий: >>>Винная лавка К воротам виллы нежные ступни были изранены так, что Публий едва ступал. На плече, под лежащим сверху деревом лектики, явственно чувствовался синяк. Дождь то утихал, то принимался снова, размывая силуэты строений и статуй, казавшихся живыми в движущемся переменчивом потоке. - Несите туда, за забор. Не теряйте времени, - приказал По, зайдя в дом за ритуальным ножом. Сирийцы и Тощий разложили бесчувственное тело Бергансы на мокрой земле, распялив руки и ноги, лицом в небо. Публий подошел и встал на колени у правой руки. - Великая, я напомнил ему о равновесии, - рассказал, вскрывая лежащему вены поперёк, осторожно и неглубоко. Перешел к левой руке и опустился на колени снова. - Его кровь - твоим подземным детям, - показал небу, перерезая вену. - Он сам - тебе. Равновесия, Великая! - попросил на латыни и зашептал традиционную форму посвящения совсем на другом, непонятном рабам языке. Когда земля приняла достаточно крови, Публий оторвал от подола лоскуты, перевязал жертве руки и завязал глаза. - Это всё, мальчики. Подбросьте его к источнику Эгерии, кажется, после пожара бродячих собак там больше не видели. Развяжете. И сразу домой. Отозвал в сторону Тощего и зашептал, повелительно и бесстрастно. Тощий трясся и молча кивал. - ...потом... и делаториев... всё понял? Это - твоё наказание. Ты украл. Отработай, пока Великая не решила взяться за тебя сама. Мне будет жаль тебя потерять. А этот... рано или поздно придёт. За местью. Или за вознаграждением. Или иначе, как примет его Великая. Теперь он в её руках. Иди. Сирийцы подхватили тело, Тощий побитой собакой поплёлся следом, а Публий набрал в ладони дождь и вымыл руки, глядя на молнии, бьющие в чужие далёкие поля.
прислуга: - Че он тяжёлый-то такой, падла? А по виду не толще тебя, Тощий, - проворчал один из братьев уже за воротоами, покряхтывая под тяжестью лектики. - Говна в нём больше, - равнодушно отозвался Тощий, так же кряхтя. >>>роща нимфы Эгерии
Публий: 25, август, поздний вечер К возвращению сирийцев Такитус уже выкупал его, обработав ссадины и напоив успокаивающим отваром, бросив на плите остывающий рабский ужин. Но Публий ещё долго не находил в себе сил спуститься и благословить вечернюю трапезу вручённых ему, лёжа в купальне на шкуре ничком, без сил, не в силах постичь, что сотворит Великая - равновесие или орудие равновесия? Когда в купальню заглянул уже третий сириец, Публий, зашипев, рывком поднял себя со шкуры, дохромал до кухни и благословил своим людям ужин. Его просили остаться, но он только поморщился, ушел в кубикулу, и почти уснул, когда в дверь поскреблись. - Какого..? Войди, - разрешил сонно. Урса вошла бледная и дрожащая, но Публий видел как крепко были сжаты её кулаки, как напряжена спина и мускулы на предплечьях. Такого у них ещё не было. Он даже встал с ложа, показывая внимание. - Говори. - Господин, я беременна, - сообщила раба без всяких предисловий и тоном как о стельной корове. - Хорошо, мы проведём обряд, - По потрепал её по щеке и махнул — свободна. Рабыня упала как подкошенная и обвила его ноги: - Какой обряд, господин??? - Благословения Матери, дурочка. Это ведь первый ребёнок которого тебе разрешили? И отца ты не знаешь? Дитя нуждается в особом благословении. - Разрешили... - прошептала Урса бесцветно, поднялась как механическая и пошла к двери. А в дверях застыла надолго. Публию показалось уже, что она никогда не уйдет, так и будет стоять, создавая сквозняк. Но она развернулась и поклонилась, низко и спокойно. Первый раз за всё время Публий увидел у неё осмысленный взгляд. - Спасибо, господин. - Уйди! - не выдержал По. Но дверь за ней уже закрылась. Он схватил со столика какую-то вазочку и швырнул её в дверь. Ваза оказалась каменной и разбиваться не пожелала. Публий сел на ложе, кривя на неё губы, потом спохватился: - Великая Мать, прости. Я помню. Помню.
Публий: 26-е, август, раннее утро По ленился и шипел из под покрывала выгоняемой из норы коброй, пока вернувшийся Тощий отчитывался, с тоской глядя на окно, куда не успел положить цветок. Подавшая недостаточно белое полотенце Ида, в слезах ушла оплакивать ранний хозяйский подъём и горящую от пощёчины скулу подальше - в кладовку. И дряхлый садовник не избежал бы порки за слегка неровно обрезанный олеандр, если бы всех не спас прибывший имперский гонец. Публий вбежал в кухню сияя как новенький сестерций и, размахивая перед чёрным носом папирусом, выпалил: - Они нашли его!!! Такитус уронил корзинку с яйцами и тяжело оперся о стол, пошатнувшись. По, не обращая внимания на забрызганные ноги, взобрался на высокий табурет рядом с поваром. - Глупости. Не смей мне тут. Нашли! Он на латифундии, далековато, зато не колодник, помощник писаря. - Я счастлив, господин мой. Просто... А когда... а как..? - плечи раба задрожали. По погладил черную тушу, и ладонь не оторвал, так и оставил на голой, в копоти, потной спине. - С этим сложнее. Ни отпускать, ни продавать хозяева не хотят. Но скоро мой напишет с дороги, спросит какой я хочу подарок... ты же знаешь — чем дальше он от Рима, тем сильнее раскаивается, что уехал. Я попрошу. Он прикажет. И твой сын будет свободен. Будет, обязательно. - Я знаю, господин. Публий повертел в руках папирус, словно хотел прочесть там что-то ещё и не находил. Разорвал и небрежно кинул обрывки на стол. - Письмо обязательно будет, господин. - Я знаю, - улыбнулся По. Смёл обрывки на пол и засмеялся: - Ну что ты за свинья такая, пончик! Убери всё немедленно. И я хочу редиски! - Но ей три дня, господин, свежей ещё не привезли. - А я хочу! - Как прикажешь, господин, - улыбнулся Такитус, бережно обтирая льняной салфеткой забрызганные Публиевы ступни. >>>улица, ведущая от и до
Публий: >>>Дом лекаря Левия август, 26, день Солнце почти убило его в дороге, и первым делом, с видом недосженного на костре, Публий потребовал приготовить купальню. Потом подошел к лектике с которой уже снимали пирата и вынул из его порванного уха серьгу. - Левий, ухо зашей тоже. Как закончишь с ним, присоединяйся к моей трапезе, раз я прервал твою. В купальне он осторожно размотал повязку - убедиться, что уродующих кожу швов не потребуется.
Левий: >>>>> Дом лекаря Левия Еще один разбойник с гладиаторских боев, совсем как та девочка, порванная кошками, только этого порвал человек, животное куда умнее и злее. Старые раны были зашиты небрежно, хоть и ровно, так небрежно, что снова загноились и закрылись тягучей белой дрянью, подкрашенной кровью. Левий щупал запястье и шею, считал про себя, на шее удары были громче и чаще, на руке едва слышны: "- Сангва... кровь плохо поступает" Разрубленное колено, изрезанная спина, сломанные пальцы. Порезы, ушибы, шишки. Самое опасное, конечно, голова. Он приоткрыл рот больному, проверил язык, закрыл. В лектике делать все равно ничего не получится, он только попросил не трясти слишком: "Желчь взболтается и прольется горлом" Прибыли, он сразу потребовал раскаленную жаровню и много горячей воды, тряпок. Рабы Публия отправились исполнять, а Левий, внимательно посмотрев на хозяина, ответил: - С радостью, присоединюсь, а ты пока приложи к голове и телу холодной воды с ромашкой и полежи на боку. Кажется, ударило теплом, - и отправился вслед за больным и рабами. В комнатушке, где он лечил большинство этих людей, сосредоточенно ожидавших сейчас, Левий разложил больного, вложил ему в рот рулончик ткани, дабы язык не западал, и принялся за работу: приготовил свежий отвар мака и кошачьей травы, усыпляющий, промыл в бурлящей воде белоснежные тряпицы, что принесла ему Урса: - Смотри, девочка, вдруг пригодится. Сейчас мы снимем остатки этих швов с головы, срежем нитки... теперь разрежем рану по краям и раздвинем расширителем, вот так. Выберем весь гной с кровью чистыми тампонами... Здесь нельзя прижигать рану, гной захватит края и пойдет дальше, вглубь, поэтому... сейчас... вымываем все начисто. Теперь крепкого капустного уксуса... и зашиваем неплотно, просто стягиваем кожу. Перевязывать пока рано, перевяжешь ему завтра, если гноя не появится, ясно? Вот так, - Левий ловко обмотал голову больного плотной полоской ткани. - повтори. Когда у Урсы получилось, он велел ей заново выстирать ткань, промыл больному глаза теплой водой, приоткрыл их: пятнышко зрачка сузилось, еще жив. Левий продолжил с коленом: здесь было ничуть не проще, и пришлось расширять рану и промывать ее, удалять кусочки кости и хряща, прижигать, перематывать. "Следи, чтобы он не шевелился и не вздумал ходить. Сортир будет теперь в ведре". Два сломанных пальца на руке, тут проще, он сложил косточки и примотал пальцы к плоским аккуратно вырезанным деревяшкам; зашил ухо и бровь, щеку, раны на спине и бедре. Они не должны загноиться, помощь оказана сразу, каждая царапина промыта и обработана. Теперь брюхо. Синева справа,яркая, с покрасневшими и опухшими краями ничего хорошего не предвещала, но и отмирающей или сочащейся внутри кровью не выглядела, он промял тщательно это место и приложил плотную влажную ткань, смоченную отваром тимьяна. Наконец закончил. Велев напоить больного маком, как проснется и попросит пить, и давать ему есть только хорошо протертое, Левий оставил бутылочки с лекарством и вышел к хозяину виллы: - Все готово. Кишки, конечно, отбиты, но он крепкий, и если я не упустил какую-нибудь мелкую царапину, то жить будет. И даже видеть, гной не успел заразить глаза.
Публий: - Ну если они все живы, значит и этот выживет, - едва заметно поморщился Публий при взгляде на пятна покрывшие лекарскую тунику. - Кибела наградила тебя благим даром, лекарь. Сириец подал розовую воду, но Публий всё косился на тунику и медлил вернуться к начатому блюду. - Бульон, приготовленный из раков, муки и лягушек, прокипяченных в вине, превосходен против похудания и усталости*, господин, - подал Такитус. - Ты считаешь мне не надо худеть, пончик? Как мило. Но если ты не принесешь господину свежую тунику, это случится прямо сейчас. Такитус молча пожал плечами, а за туникой метнулся сириец. - Не пойми меня неправильно, Левий, но я сегодня уже насмотрелся, - промурлыкал По, - пожалуйста, располагайся. Обещаю не подглядывать. Сириец, с низким поклоном, уже подавал. Дорогую, из полководческих. Публий и бровью не повёл. *аутентичный. из римского письма.
Левий: - И, как ни странно, я все еще не перестал за этот дар благодарить, Публий, - Левий помялся, оглядывая себя. Да, в чем-то Суламита была определенно права. - Да я все понимаю, никто не любит кровавых пятен ни на завтрак, ни в обед. А подглядывать за мной мало удовольствия, так что... Он помыл руки перед тем, как взять явно недешевую тунику, подержал ее в руках, и, ни капли не стесняясь, надел вместо собственной: - Благодарю, Публий, я ее тебе верну позже, благо, сейчас в моем доме вновь есть кому стирать, - он вымыл руки еще раз на всякий случай, и поглядел наконец на стол. - А вот мне как раз лучше что-нибудь для похудения, еле влез в твою комнатку для больных, в прошлый раз это было проще.
Публий: - Боюсь, ей иногда всё равно благодаришь ты или нет. Но ведь проклятие или благословение её дары - это наше дело. Это мы можем решать сами, не так ли? - Публий макнул криветку в соус, послушно запив бульоном "от похудения", благодарно улыбаясь. Только после этого Такитус, поклонившись, вышел. И, пока лекарь переодевался, По выпил варево залпом, морща нос. Лягушек он недолюбливал. - Глупости какие, - отмёл и возвращение туники и остальное взмахом второй креветки. Потому что, вопреки заявленному, разумеется смотрел. - Туника небольшое извинение за пыльную дорогу. А ты в прекрасной форме для человека, который круглосуточно латает мятые покупки и бродяг. Я мог бы представить тебя влиятельным и богатым людям, Левий, но что-то мне подсказывает, что ты не захочешь.
Левий: - Конечно, сами, но даже всесильному божеству приятно, когда его благодарят, особенно если есть за что, - Левий усмехнулся и прилег рядом со столом. - По крайней мере мне хотелось бы так думать, это как-то сближает, что ли. А за форму спасибо: от меня недавно сбежала жена и есть вероятность, что вскорости я стану таким же стройным, как сотню лет назад. Хоть сам Левий и чувствовал себя неуклюжим на этом ложе, пальцы хирурга знали, что делать - он ухватил за самый кончик хвоста креветку, макнул в соус и с наслаждением съел: - Да, не захочу. Но если бы я был не столь человеколюбив, я бы желал, чтобы в твоем доме всегда кто-то ломался, Публий. Это прекрасно, - он пожевал и, подумав, спросил. - Не сочти за дерзость, но я хочу спросить, как ты управляешься с ними? Со своими покупками? К своим годам я только сегодня утром познал радости рабовладения и на данный момент это самая забавная насмешка судьбы из всех, что уже были.
Публий: - Жена сбежала? Так у тебя радость, что же мы не пьём? - воскликнул По, разливая фалерн собственноручно. - Не думаю только, что с той женщиной, которая с таким удовольствием у тебя на кухне смотрела как ты ешь, ты в ближайшее время похудеешь, - лукаво погрозил пальцем. Посмаковал щупальце какого-то гада, слушая похвалы повару и пообещал, - Я передам Такитусу, ему будет приятно. Вопрос лекаря заставил его округлить брови с видом убиваемого на кресте: - Я позволяю им любить меня, они радуются. Публий пригубил фалерн, нашел его недурным и отставил, как и игривый тон. - Но я вижу, ты серьёзно... Знаешь, лекарь, для человека, который вырос на улице, это очень просто. Я даю им то, чего хочет всякий и чего у них никогда не было или у них отняли. Семью. Здесь каждый отвечает за каждого и какими бы мы ни были, что бы друг-другу ни делали, мы - семья. Странная, но не страннее прочих. Если бы ты видел как Ида чистит уши среднему сирийцу, которого ежедневно называет лишайным псом, ты бы сразу понял... Ну и наказывать, разумеется наказывать, хотя с садовником, что достался мне вместе с виллой, не помогает и это, - закончил легкомысленно.
Левий: - Радость, в какой-то степени, - подтвердил Левий, отпивая прилично: годами выработанная выдержка позволила не поперхнуться, когда Публий вспомнил о Суламите. - По крайней мере меня теперь будут кормить если не много, то уж точно вкусно. Он отставил опустевший стакан: - Семья. Вот и я почувствовал что-то подобное, когда ее увидел в цепях, не хотел бы я снова оказаться на Бычьем рынке, уж лучше лечить нарывы на заднице у сенаторского коня. Семья... - он попробовал слово на вкус, как только что креветку. - Ифе много страдала раньше, и сколько ей еще предстоит пережить внутренней муки прежде, чем она перестанет называть меня господином. Есть в этом чей-то промысел, что она появилась у меня сейчас, когда я потерял всех: и мать, и жену. Только что в этом промысле причина, а что необходимое следствие? Что главное - то, что потерял или то, что приобрел? Левий потер переносицу, понимая, что это уже лишнее, и добавил: - Извини, что тебе приходится это слушать: слишком много у меня накопилось вопросов к пустоте, а твое превосходное вино нашептывает мне их озвучить поскорее, пока они не разорвали меня изнутри.
Публий: - Ммм... женщины, - тонко улыбнулся По очередной креветке. - Их дух гибче, они легко приспосабливаются. То, что сломило бы мужчину, их всего лишь сгибает. А потом, разгибаясь, они хлещут как ветвь. Не беспокойся, она скоро перестанет называть тебя господином, если позволишь. Смотри только, дав один палец, чтоб не откусила кормящую руку... Публий разлил ещё и отщипнул листик салата, задумавшись над вопросом. Задумавшись, впрочем, ненадолго: - Главное что ты чувствуешь. Что толку представлять как именно ткали эту тунику, если тебе её всё равно носить? Если впору, к чему думать о ткачах... Выпил и добавил: - Пустота, Левий, всегда слушает слишком внимательно. Так что лучше задавать вопросы людям, верно? Попробуй этот дивный сыр, он так спешно покидал Грецию, чтоб прибыть к нашему столу, что до сих пор в слезах!
Левий: - Ты уже второй, кто предупреждает меня о пальце и руке, я начинаю подозревать неладное. И насчет женщин ты тоже прав, особенно в том месте, где они хлещут, как ветка: умирают или убегают с твоими последними портками и тем, кто может в них завернуться не единожды. Жизнь полна разочарований и слез. И пожалуй, я уменьшу их количество в этом мире, - Левий отрезал превосходного сыра и не торопясь прожевал его. - Иногда мне кажется, повелевай Римом кусок вырезки с перцем, сыр и немного фракийской похлебки, здесь можно было бы жить.
Публий: - Жизнь полна радости, разочарований и слёз, - уточнил Публий, добравшись до рыбы, название которой долго пытался угадать, водя по нёбу языком. - По крайней мере если после потерь следуют приобретения. Кстати о приобретениях - Урса беременна. Я стараюсь сгибать так, чтоб не хлестнуло, правда с женщинами... даже не знаю какая из них зарежет меня однажды ночью. Но это точно будут не сирийцы, - рассмеялся беззаботно. Толстый шмель, тихонько бухтя, пристроился к широкому букету на точёном столике с инкрустациями слоновой кости, триклиний накрыла ароматная августовская предвечерняя тишина, Публий сыто потянулся, прислушиваясь к себе, сверяя внутреннее с внешним, и заключил, поднимая кубок: - Что бы нам ни ткали, но если в узор вплетается такое, - качнул кистью в сторону букета, - благодарить всё же стоит... - плеснул богам и отсалютовал лекарю. - Всех тебе благ!
Левий: - Радости, - покорно повторил Левий и улыбнулся, признаваясь. - Иногда я ловлю себя на том, что специально стараюсь уверить себя в отвратительности всего вокруг, чтобы в какой-то момент понять, что это не так. И в этот короткий и счастливый миг мне обычно привозят тех, кого уже не зашить. Говоришь, беременна? Зови, если что, я могу не только вернуть то, что было, но и принять новое. Даже буду рад. Он, посомневавшись с пару мгновений, тоже плеснул им, римским богам - всем же хочется пить в такую жару - и поднял кубок: - В этом доме нет никого, кто мог бы тебя зарезать, патриарх, слишком уж странная у тебя семья. Всех тебе благ! И благодарностей, - кивнул неопределенно в сторону каморки, где дышал изрубленный великан.
Публий: Публий задумчиво допил и спокойно посмотрел лекарю в глаза: - Не знаю что по этому поводу думают младшие боги, но Великая любит устраивать испытания. Кто знает для чего? Может быть чтоб мы острее чувствовали благодарность, а может просто потому, что дерево, выстоявшее после урагана или наводнения одно и достойно украшать землю и порождать другие деревья... И, если и удивился вежливой жертве римским богам, то виду не показал: - Думаешь никто? Вот и проверим заодно так ли были правы мои латинские предки времён старой республики, тех славных времён когда римляне ещё не хапали себе людей больше, чем могли понять и принять, - кивнул двадцатитрёхлетний патриарх, улыбаясь.
Левий: - При том, что каждому дереву положен свои личный ураган, и не один, если повезет. И каждое дерево может выстоять, если ему позволят его корни, более того, каждое дерево должно выстоять свой ураган. И удел Бога...ов - разочаровываться в своих деревьях. Тем слаще радость и больше благодарности за каждое уцелевшее. Кажется, вина сегодня было много, в отличие от крови, ее много не бывает никогда. - Уверен, что никто, Публий, они все будут заняты выяснением между собой, кто больше тебя любит, - заверил Левий, припоминая недавние слова собеседника. - К тому времени ты уже успеешь понять намерения каждого и успеть изобразить по урагану или по наводнению.
Публий: По рассмеялся по-детски громко и заливисто, так, что в дверях даже ненадолго показалась недоумевающая морда старшего сирийца. И досмеявшись, снова наполнил кубки. - У меня нет родных, Левий, и я не могу породить новых родных, поэтому я стараюсь не окружать себя людьми, которые мне неприятны, беру лишь тех, кто интересен, знает что такое сильные чувства и опасность, и в принципе способен полюбить Кибелу. А зарежут они меня или нет, дело в конце-концов десятое... За то, чтоб боги в нас не разочаровались! - поднял фалерн.
полная версия страницы