Форум » Общественная жизнь » Парк Купидона » Ответить
Парк Купидона
Понтифик: Уютный участок парка на Марсовом Поле; та часть Садов Агриппы, которая подходила к самому портику Помпея, примыкавшему к театру Помпея. В небольшом портике - статуя Купидона. В парке - скамьи, беседки, фонтаны. [more]Марсово Поле. Таким образом, в течение ста лет с небольшим парки, шедшие почти непрерывной полосой по окраинам города, все оказались во владении императоров — одни по завещанию, другие путем конфискации. Для огромного большинства римлян этот переход от старых владельцев к императорскому дому был безразличен: парки были и оставались доступными только для тесного круга людей; для широкой толпы они открылись лишь после переезда двора в Константинополь. Тем большее значение приобретали те «острова зелени», куда мог зайти каждый. Первым из таких «островов» были сады Цезаря за Тибром, великолепный парк, где в 44 г. он принимал Клеопатру. Он занимал площадь от 75 до 100 га (с одной стороны он шире, с другой уже) и был украшен со всей роскошью, которую Цезарь любил, и с тем большим вкусом, который его отличал. Здесь были залы с мраморными и мозаичными полами, портики, статуи, фонтаны. Цезарь завещал это прекрасное место для отдыха народу, но беда была в том, что отстояло оно далеко от городского центра и прийти туда пешком (а мы видели, что иного способа передвижения для бедного населения в Риме нет) от Субуры или даже с Этрусской улицы не каждому было под силу. Для общенародного отдыха и гулянья требовалось место более близкое; создать его нужно было не только для украшения города. С жильем в Риме было плохо; бедное население ютилось кое-как; квартиры были дороги, их не хватало. Цезарь нашел средство разрешить жилищный вопрос: он задумал отвести Тибр к Ватиканским холмам, заменить Марсово Поле Ватиканским, а Марсово Поле, еще увеличенное отводом Тибра (получалась площадь около 300 га), отдать под застройку (Cic. ad Att. XIII. 30). Мера была эффективной и разумной, но осуществить ее помешала Цезарю смерть, Август же на нее не отважился. Империя вообще не нашла способа разрешить жилищную проблему по существу — это оказалось ей не под силу; она попыталась только с. 23 скрасить тяжелые жилищные условия: создать для широких слоев населения нечто такое, что хоть несколько могло смягчить жизнь в шуме и грязи римских улиц, в угнетающем однообразии инсул и в духоте жалких квартир. Цезарь знал, что делал, завещая свой парк за Тибром народу. Август, его помощники и преемники, разбивая сады, устраивая амфитеатр и цирк, сооружая термы, прокладывая форумы, придавали Риму вид, который был достоин мировой столицы, и это, конечно, входило в их планы, но в то же время они этим самым вносили некоторый корректив в убогую домашнюю жизнь большей части населения. Никакое могущество не могло выпрямить римских улиц, но украсить Рим величественными зданиями, провести воду в таком изобилии, что не было улицы и перекрестка, где не слышался бы плеск фонтанов, устроить прекрасные городские сады и превратить термы в дворцы культуры — это императоры могли сделать, и они это делали. Существенной мерой в этом направлении было благоустройство Марсова Поля. Марсово Поле, низина в излучине Тибра, площадью почти в 250 га, было местом, где римская молодежь занималась военными и гимнастическими упражнениями. Здесь же собирались Центуриатные комиции, происходили выборы магистратов, производилась перепись населения; отсюда легионы двигались в поход. При империи здесь воздвигаются великолепные здания, устраиваются сады и парки. Страбон, посетивший Рим как раз при Августе, посвятил Марсову Полю восторженные строки: «Большая часть дивных сооружений находится на Марсовом Поле: природную красоту этого места увеличила мудрая забота. Равнина эта удивительна уже самой величиной своей: здесь без помехи можно мчаться на колесницах и заниматься другими видами конного спорта; в это же время огромная толпа спокойно занимается игрой в мяч, бросает диск, упражняется в борьбе. Здания, лежащие вокруг, вечнозеленый газон, венец холмов, спускающихся к самой реке, кажутся картиной, от которой нельзя оторвать глаз» (236). Марсово Поле становится для римского населения излюбленным местом отдыха и прогулок. Радостью Горациева Мены, бедного отпущенника, занимавшего скромное место глашатая, были его друзья, собственный домик, а по окончании дел — прогулка по Марсову Полю (epist. I. 7. 55—59). Здесь дышат чистым с. 24 воздухом, наслаждаются видом зелени, широким горизонтом, любуются произведениями искусства. Здесь же идет торговля предметами роскоши и устроены настоящие базары, где «золотой Рим расшвыривает свои богатства». В портике (он был длиной 1 1/2 км) Юлиевой Загородки (здание это начато было Цезарем и закончено Агриппой, зятем Августа и его ближайшим сотрудником) находился ряд лавок; на обломках Мраморного Плана они ясно показаны. По словам Сенеки, здесь всегда было полно народу (de ira. II. 8. 1), и Марциал заставил Мамурру, героя одной своей эпиграммы, обходить эти лавки одну за другой. В одной из них Мамурра требует, чтобы ему показали красавцев-рабов, которых прячут от глаз толпы, — они предназначены для избранных покупателей, затем переходит к торговцу дорогой мебелью, велит снять чехлы со столов из драгоценного африканского «цитруса» и достать припрятанные колонки слоновой кости, на которых будет покоиться круглая доска этого стола. Вздохнув, что ложе на шесть персон, выложенное черепахой, слишком мало для его стола, он идет к продавцу, который торгует коринфской бронзой, но она ему не нравится. Дальше следуют лавки с хрустальной посудой, — на ней, к сожалению, оказалось пятнышко. У ювелира он пересчитывает драгоценные камни в золотых украшениях и количество жемчужин в серьгах, приценивается к яшме, сомневается, не поддельный ли сардоник ему показывают, и, наконец, уходит под вечер, купив две грошовых чашки (IX. 59). В портике Аргонавтов (выстроен Агриппой в 25 г. до н. э.) муж, ослепленный любовью к жене, покупает для нее хрустальную посуду и кольцо с алмазом (Iuv. 6. 153—156). Марциал часто вспоминает этот портик; здесь постоянно толпился народ (название свое портик получил от картин, украшавших его стены: на них изображена была история аргонавтов). В портике, который выстроил Филипп, отчим Августа (он и назывался Филипповым портиком), вокруг храма Геракла и Муз, шла бойкая торговля париками (Ov. a. a. III. 167—168). На Марсовом Поле, к западу от Широкой Дороги, находились сады Агриппы — парк, разбитый Агриппой, по всей вероятности, с намерением подарить его народу: это вполне согласовалось с его взглядами, а кроме того, парк этот тесно примыкал к его термам, которые, по крайней мере в какой-то своей части, уже давно с. 25 находились в общенародном пользовании. Агриппа развел его на месте Козьего болота (palus Caprae), и устройство этого парка было для Марсова Поля такой же оздоровительной мерой, как устройство парка на Эсквилине. Сады Агриппы подходили к самому портику Помпея; с юга их окаймлял «стоколонный портик» (hecatostylon), а за ним тянулся парк с аллеями платанов. В зелени деревьев стояли фигуры зверей. Маленький Гилл, любимец Марциала, сунул, расшалившись, ручонку в разинутую пасть бронзовой медведицы и погиб от «смертельного укуса подлой змеи, спрятавшейся в темном углублении» (Mart. III. 19). Особо надо отметить статую умирающего льва работы Лисиппа, которую Агриппа привез из Лампсака и «поместил в роще между прудом и каналом» (Str. 590). Пруд, находившийся совсем близко от терм, представлял собой естественный бассейн для купания и был дополнением к фригидарию; Сенека в молодости обычно начинал новый год с купания в ледяной воде этого пруда (epist. 83. 5). Наискось от этого парка, к востоку от Широкой Дороги, находился другой парк — Поле Агриппы. Марциал со своего третьего этажа видел лавровые деревья на этом «поле» (I. 108. 3); парк со статуями и аллеями, обсаженными буксом, примыкал с западной стороны к портику Випсании, который начала Полла, сестра Агриппы, а закончил Август. В этом портике находилась карта, изготовленная по приказанию Агриппы, «который желал показать миру весь мир» (Pl. III. 17). «Если бы мы могли с тобой, — пишет Марциал, обращаясь к другу, — располагать нашим досугом и жить настоящей жизнью, мы не знали бы ни домов знати, ни противных тяжб, ни мрачного Форума, ни горделивых родословных — прогулки, беседы, чтение, Марсово Поле, портики, тенистые аллеи, вода Vigro (Марциал, следовательно, особо выделяет сады Агриппы. — М. С.), термы — здесь проводили бы мы время, этим бы занимались» (V. 20). В конце I в. н. э. житель Рима не может себе представить «настоящей жизни» без прогулок на Марсовом Поле. Что же представляли собой портики, о которых так часто вспоминают поэты августовского времени? На основании Мраморного Плана мы можем представить себе их планировку, более или менее одинаковую для всех. Это прямоугольник, обычно обведенный крытой колоннадой, обрамляющей сад с аллеями (очень любимы платаны и лавровые деревья), купами деревьев и фонтанами. с. 26 В портике (в узком значении этого слова) висят картины; в саду среди зелени и цветов стоят статуи; те и другие — часто произведения великих мастеров (Pl. XXXV. 59, 114 и 126). Портик Октавии был настоящим музеем, где собраны шедевры античного искусства: Александр и Филипп с Афиной работы Антифила, Афродита Фидия «исключительной красоты», Эрот Праксителя, Асклепий и Артемида Кефисодота, Праксителева сына, Эрот с молнией, которого приписывали, одни — Скопасу, другие — Праксителю, и ряд других не менее замечательных статуй. Между прочим, в этом портике стояла и статуя Корнелии, матери Гракхов. Портик был отстроен Августом в честь его сестры Октавии. Он занимал большую площадь (130×110 м) и был окружен двойной колоннадой; гранитные колонны были облицованы дорогим заморским мрамором; в середине портика находилось два храма — храм Юноны и храм Юпитера, зал для собраний и библиотека, устроенная Октавией в память юного ее сына, Марцелла; как и Палатинская, она состояла из двух отделений — греческого и латинского; первым библиотекарем был здесь Мелисс, отпущенник Мецената (Suet. gramm. 21). Главный вход в портик, обращенный к Тибру, был отделан в виде двойного пронаоса (паперти), в котором с внутренней и наружной стороны стояло по четыре коринфских колонны белого мрамора (высотой 8.60 м); на них покоился треугольный фронтон. Получив по наследству от Ведия Поллиона его усадьбу на северном склоне Оппия, Август снес постройки и разбил здесь сад в честь своей супруги Ливии — портик Ливии (115×75 м). Плиний рассказывает, что здесь росла виноградная лоза, побеги которой, взбираясь по деревьям, образовывали «тенистые беседки» (XIV. 11). Это указание позволяет хотя бы схематично представить себе внутреннее устройство этого портика: за колоннадой шли аллеи, и около деревьев, может быть, платанов, а может быть, вязов, были посажены то в одном месте, то в другом виноградные лозы. Лозу пускали виться по деревьям, подрезанным этажами, причем здесь рука садовника перебрасывала еще плети с одного дерева на другое. Сад представлял собой, видимо, любопытное соединение парка и arbustum, т. е. виноградника, где лозы вились по деревьям. Посередине сада на открытой площадке Ливия выстроила храм Согласия. Портик этот был очень любим; для жителей восточной с. 27 части города это самое близкое место, где можно отдохнуть и прогуляться. Значение портиков было двоякое: население столицы могло здесь прогуливаться и отдыхать в любую погоду — крытые колоннады защищали от дождя и от солнца; в аллеях было хорошо в ранние утренние и предзакатные часы. И эти сады с их колоннадами, храмами, библиотеками, хранившие сокровища искусства, были подлинным украшением города. Нельзя отказать людям старого Рима в заботе об украшении родного города. Уже в республиканское время на Марсовом Поле было выстроено несколько великолепных зданий. Но забота их была случайной: последовательного плана тут не было. Страбон хорошо заметил разницу в этом отношении между республикой и империей: «Люди старого времени красотой города пренебрегали: их занимало более важное и настоятельно необходимое. Их потомки и особенно наши современники и об этом думают, но в то же время они создали в городе множество прекрасных сооружений. И Помпей, и Цезарь, и Август, его сыновья, друзья, жена и сестра не жалели на это строительство ни труда, ни издержек» (236). «Рим по своему виду не соответствовал величию империи, — пишет Светоний. — Август так украсил его, что по справедливости мог хвалиться, говоря, что он принял Рим кирпичным, оставляет же его мраморным» (Aug. 28. 3). Следующие за Августом императоры продолжали это дело украшения и благоустройства города.[/more]
Ответов - 204, стр:
1 2 3 4 5 6 All
Домиция Майор: >>>>>книжная лавка август, 15, утро Маркус пустился в философские рассуждения, которые Домиции всегда казались нечеткими - не то, чтобы она их не понимала, она интуитивно чувствовала суть, но они казались ей какими-то зыбкими и скользкими - их нельзя было потрогать руками. Она по-детски наморщила носик и сказала: - Чем больше об этом рассуждаешь, тем непонятней становится... Почему в жизни все всегда усложняется? - в голосе Скори мелькнула капризная нотка, - и вообще, как может быть наживным - основное? - сейчас Домиция искренне не понимала, - ведь "ты" и "я" как раз и состоит из того, что ты из себя представляешь... Разве нет? - и даже раздражение легкое почувствовала, - "вечно те, кто старше, пытаются все вывернуть наизнанку... как будто это долгом своим считают..." - потом добавила, отвлекая себя от этих мыслей, уже с улыбкой, - я всегда обращаю внимание на глаза. Не знаю, почему... Глаза, наверно, часто говорят то, чего не объяснить словами, - почувствовав легкую усталость от ходьбы, Скори отправилась к ближайшей скамье, взмахом ладони поманив Марка за собой, - давай присядем вот тут и немного передохнем?
МаркКорнелийСципион: http://spqr.forum24.ru/?1-17-0-00000005-000-0-1-1400162389 Книжная лавка ==> август, 15, утро — Потому, Доми, что сложность, если та оправданна, означает эффективность. Варвары бросаются в атаку толпой, греки придумали фалангу... Но ничто не в силах остановить холодную мощь наших манипул, перемалывающих любое количество атакующих. И, да, разумеется, "ты" и "я" это то, что мы из себя представляем, но многие люди ставят во главу угла внешний лоск, верят, что позолоченное и золотое стоят одинаково. Он проследовал за племянницей богоподобного, справедливо сочтя, что, раз на руках нести не просят, то и не надо, да и оформившихся в голове планов подобного рода в данный момент совершенно не имелось. — Потому что глаза реагируют практически сразу на все глубинные мысли и побуждения. Потому что глаза это зеркало человека. Потому что по взгляду в глаза часто можно понять, куда будет следующий удар. Только и всего.
Домиция Майор: - А, по-моему, не всегда... Только тогда, когда смог преодолеть эту сложность, осилить - вот тогда можно говорить об эффективности, - задумчиво произнесла Домиция, присаживаясь на скамейку, - красиво здесь, правда? - какое-то время молча всматривалась в ниспадающую воду фонтана и падающие в нее лучи - словно Парки бросили привычное занятие и теперь лучами солнца, как нитями, сшивали водную ткань, - приходишь и отдыхаешь... - Скори на мгновение сладко зажмурилась, - разница между позолоченным и золотым видна не всем, Марк, - сказала она просто, - некоторые просто ее не видят, как, например, и что-то во взгляде способен заметить не каждый, - здесь, в тени зелени, она чувствовала расслабленную негу, поэтому говорила медленней и немного ленивей, - кстати о внешнем, - Домиция улыбнулась и уселась поудобней, подавшись чуть вперед, к Сципиону, - красивый перстень, - протянула руку, замерла, - можно? - и дотронулась до одного из рубинов, - он что-то обозначает?
МаркКорнелийСципион: — Тогда сложность оборачивается простотой? Да, ты права. Акведуки кажутся очень простыми. Только вот нету во всей Ойкумене чудес света нужнее и сложнее. Взгляд Сципиона скользнул в сторону фонтана. — Вода, ты, обделенная вкусом, цветом и запахом, неописуемая и дарующая непонятое наслаждение. Ты не нужна для жизни, ты сама жизнь, ты величайшее из богатств мира, ты, дарующая бесконечно простое чувство... Я это познал там, в Каппадокии, когда понял, что если через часов шесть мы не дойдём до воды, то все там и останемся. Я оставил там сто тысяч сестерциев на организацию таких привычных нам питьевых фонтанчиков, благо Фортуна ответила на мой зов. А что до разницы... Её нужно видеть. Или же цена ошибки будет высока. Боги не любят тех, кто пытает такие вещи. Он вынырнул из безводных воспоминаний в полный игры воды и света парк, посмотрел на хорошенькую девушку и притянул ей руку, слушая что та говорила, раздумывая над тем, чтобы ответить. И, вдруг, почувствовал: вот он, его Рубикон. Сейчас. Сейчас он может отшутиться. А может сказать, пусть завуалированно, пусть сидящая рядом с ним красавица, что почти ребёнок, не поймёт, но он просто позволит себе говорить, позволит через неделю или две забросить наживку уже посерьёзнее. Или же не поймёт, но после расскажет. Случайно или нет, но расскажет. Уже кому-то, кто поймёт. "Кибела, мать того, что молнии бросает, пошли мне знак своей воли, подскажи, как подсказала своему младшенькому, когда к его ногам ещё не возлагали венков..." — раздумывал преторианец, а перед глазами мелькали картинки приколоченных деревянными гвоздями, отправленных на арену и, в какой-то иной реальности, отбивающие шаг ощетинившиеся копьями и закрытые со всех сторон щитами центурии, марширующие по улицам Города, и сотни тысяч его обитателей, машущих руками и кричащих в честь победы... Он поднял голову вверх, чтобы взгляд сразу же уцепился за вспугнутую их громким разговором сову-неясыть, и крупного орла, пикировавшего из небесной выси на ничего не подозревающую птицу. Мгновение — и всё было кончено. Вцепившись когтями в жертву на высоте не больше трети акта хищник взмыл вверх вместе со своим обедом. И в этот момент Маркусу стало ясно: боги на его стороне. Он не может проиграть. Он сделает всё. Всё что должен. Его направляет рука самого Юпитера, пославшего Аквиллу ему на помощь. Марк тряхнул головой, отгоняя все лишние мысли. — Тебе — конечно же можно. Я рад, что он тебе понравился. Золото, обозначающее богатство и мирную жизнь. И рубин, обозначающий кровь и войну. Война может принести богатство, а может разорить. Золото позволяет обучить, экипировать и отправить в бой легионеров. А легионы хранят Город от врагов, внешних, или, как произошло во времена, когда Август стал принцепсом, и внутренних. Хотя последнее, скорее, уж по нашей части. Вот и всё. Кости в действии*. Этот вечер он посветит изучению бесчисленных досье, архивов и доносов, а после... Да хранят Город боги. *Дословный перевод фразы Цезаря alea jacta est, обычно переводимой как "жребий брошен".
Домиция Майор: Домиция слушала его рассказ про Каппадокию, про отсутствие воды, пыталась представить себе ту жажду и связанные с ней мучения, о которых говорил Марк, но здесь, под сенью цветущих деревьев, у сочащегося жизнью фонтана это было практически невозможно. Слишком много было жизни здесь и мало - там: - Ай, как совушку жаль! - вырвалось у Скорпии от увиденного, и на мгновение она даже огорчилась, но пришедший в голову ответ отвлек ее, - да, пожалуй, я об этом, - что-то внутри заставило ее согласиться, - а что до разницы, - пожала плечами, всем видом выказывая, что это всего лишь предположение, - некоторые не видят, но чувствуют... Они гневят богов только наполовину? - и весело улыбнулась; Марк протянул к ней руку, и Доми сначала невольно окинула ее быстрым взглядом - от плеча до запястья - всмотрелась в сильные пальцы, и только потом сосредоточилась на перстне, внимательно разглядывая, пока Сципион объяснял: - То есть двойственность? - уточнила, когда он замолчал, - и вместе с этим - единство... Одно переходит в другое. Теперь он нравится мне еще больше, - Доми сбоку посмотрела на Марка, - "у него все-все продумано, ощущение, будто он и слова не говорит, пока не взвесит его основательно..." - а вот интересно, - начала она, и взгляд от трибуна отрывала медленно, будто смотрела последний раз и необходимо было запомнить каждую черту лица, а потом продолжала, задумчиво глядя прямо перед собой, на фонтан, - что, неужели все в мире двойственно? - философствования собеседника настроили Домицию на такой же лад.
МаркКорнелийСципион: — Жалость... Не самое лучшее чувство, когда речь идёт о происходящем в природе. Убей или будешь убит. Кто эффективнее, тот и прав. Только и всего. Что касается чувств... Чувства, как я считаю, это тоже понимание, но не осознанное. Смотри. Воин выбрасывает руку со своим мечом, ставя блок. Он ещё не успел подумать осознанно, но тело знает. Потом, после боя, можно понять, что действия были верны. И разум успел принять решение. Но не осознать. Маркус проговорил это возведя глаза к небу, раздумывая и стараясь хоть сколь-нибудь точно описать девушке свои мысли и выводы из них. Он всегда считал, что если что-то хотя бы очень в-общем нельзя объяснить просто и быстро, то грош цена этому знанию, потому как не знание, но шарлатанство. — Я не философ, чтобы придумывать всевозможные цепочки рассуждений. Равно как я не оратор, чтобы говорить красивые речи. Я просто солдат. Очень хороший солдат. Не более того. Но насколько я думаю... Да. Всё в мире двойственно. Всё. Вопрос в том, чтобы всегда эту двойственность верным образом найти и осознать. Опавшие листья лучше оставить в земле, также как и навоз, чтобы урожай был больше. Смерть становится жизнью. Как совершить обратный переход, думаю, понятно итак. Раб может стать свободным, а свободный — рабом. Сталь может убить, а может защитить. Мать может родить дитя, а может погибнуть сама и погубить ребёнка. Ручьи бегут с гор, чтобы после вылиться в море. А тучи с моря двигаются к тем же горам, чтобы принести влагу дождём и вновь породить ручьи. Всё меняется... И в то же время всё движется по кругу. В этом и состоит мудрость... Понять, чего больше в каждом движении, цикла или прогресса. Представь себе... Тот валик, на который наматывается свиток. Начерти на свитке линию по диагонали. И сверни его. Вот он, наш мир. Посмотришь сверху — круг. Неизменный круг. Посмотришь сбоку — подъём вверх. Где истина? В первом случае, или же во втором? И там, и там. И лишь объединив получишь всю истину до конца.
Домиция Майор: - Жалость к кому-то - всего лишь верный признак наличия сердца, - возразила Домиция, - одно дело не жалеть врага - потому что тогда ни о какой жалости и речи быть не может, - она нервно передернула плечами, - и другое - когда ты вообще не испытываешь ее ни к кому. Это... неправильно, - Скори упорно смотрела на фонтан, не поворачиваясь к Сципиону, - да, в природе все справедливо. Но в жизни - и мы об этом говорили сегодня, - и голос Скорпии стал выше, - есть еще клеветники, завистники и прочие, кто по какой-то случайности может оказаться в более выгодном положении, чем добрый гражданин, - и теперь повернулась к Марку, глядя прямо в лицо, - допустим, такой клеветник оказался эффективнее. Но разве он прав? - Скорпия помолчала какое-то время, незаметно выравнивая дыхание и усмиряя всколыхнувшийся внутри протест, а потом серьезно спросила: - Что значит "верным образом найти двойственность и осознать"?
МаркКорнелийСципион: — Сердца ли? Я всегда жалею своих солдат, насколько могу, но главная причина в том, что в противном случае они не будут готовы за меня умирать. Только если каждый может прийти и рассказать о своих проблемах, получить помощь или совет, только тогда подчинённые будут готовы пойти хоть к Плутону, хоть куда. Марк улыбнулся, будто представляя сейчас своих солдат, марширующих с сомкнутыми щитами по дорогам подземного мира. Это должно было выглядеть крайне зрелищно... Но, к сожалению, пока наяву подобное нельзя было пронаблюдать. — Что же до клеветников и завистников... Да, они есть. И он будет временно эффективнее. Будет казаться правым. Пока не получит пяток пальмов хладной стали под рёбра. Или не отравят. Или ещё чего. Ну, если не удастся решить вопрос законными методами. Добрые граждане, они, чаще всего, терпеливы. Но бойся гнева терпеливого человека. Чаще всего он проявляется лишь тогда, когда ему нечего терять. А всякие задиры рано или поздно нарвутся на того, кто им не по зубам. Помню как в Каппадокии одного легионера стали задирать в кабаке, сочтя, что он лёгкая мишень. Он оставил там восемь трупов, а после пришёл ко мне. Затем я приказал посадить на колья всех, кто был в том кабаке за отсутствие почтения к солдатам Рима. За то, что не стали вмешиваться, когда оскорблялась честь легиона. И так, рано или поздно, происходит со всеми подобными... Людьми. Относительно найти и осознать... Я не знаю. Оно бывает всегда по-разному. Огонь нагревает воду. Но вода тушит огонь. То же самое, раз за разом, и в каждом случае иное, но всегда похожее.
Домиция Майор: - Ты говоришь о жалости с умыслом? - улыбнулась Домиция, - тогда это не жалость. Это расчет. Ты жалеешь своих солдат, зная, что после этого они будут согласны умереть за тебя, - и вновь проявился тот, другой Марк, более жесткий, не оставляющий места чувству, ведомый только разумом, - "как в нем уживаются этот холодный воин и мальчишка, мечтающий нырять на пляжах Капри?.." - с удивлением подумала Скорпия, а вслух произнесла, - значит, ты имеешь в виду, что несправедливость можно искупить смертью того, кто поступил несправедливо, Марк? - поднялся легкий ветер, достаточно свежий, чтобы была приятная прохлада, но и достаточно теплый, чтобы не мерзли плечи и руки; Сципион опять говорил про кару и кровь, а Домиции не хотелось крови, ей хотелось слышать о жизни, и самой этой жизни, хотелось подойти и ладонью поймать нить солнечного света, пронизывающую водную ткань фонтана, а еще - особенно остро - чтобы и Марк видел и чувствовал то же, что она - он представился ей сейчас отчего-то безумно одиноким, не согретым, и Доми гадала, откуда взялись в ее голове эти мысли: - Знаешь, тут так красиво и хорошо, что совсем не хочется про кровь... - честно призналась она.
МаркКорнелийСципион: — Ну да. Но от чего ты не считаешь её жалостью, Доми? Они получают всё. Смотри. Я не считаю себя снобом, и потому спокойно отношусь к тому, что запыхавшиеся курьеры могут глотнуть вина и перекусить у меня дома. Кто-то говорит, что я гоняюсь за дешевой любовью плебса. Кто-то — что я чту старые идеалы. А на самом деле правы те, кто вечером с улыбкой говорят о том, какой "славный парень наш трибун". И ничего более мне не нужно. Ты, несмотря на всю свою красоту, не ауреус, чтобы всем нравиться. Такого же мнения придерживаюсь о себе и я. А смерть искупает. Искупает и устрашает. Он ещё раз окинул девушку взглядом, от макушки и до пяток. "Красива, умна и, вроде, не похоже, что вырастет редкостной стервой. Счастлив будет её муж, если сможет оценить это счастье и не испортить..." — подумал преторианец, но вслух, разумеется, прозвучало совсем иное. — О, прости, я не хотел. Кровь... Это для меня оно привычно. И скоро должно стать привычным для твоего старшего брата. Его славный прадед хорошенько потрепал маркоманов, и, я надеюсь, у Гнея большое будущее. Но не будем о делах давно минувших дней. Это солнце... Этот фонтан, с его водой... Я вспоминаю виллу отца в Байи... К счастью, мы купили землю достаточно давно, чтобы вокруг на многие стадии не было никого чужого... Эти деревья, эти целебные источники... В воде действительно есть что-то божественное, и не о сметающей прибрежные города мощи Нептуна речь, но о свежести бьющего из-под земли потока.
Домиция Майор: По малейшему ее намеку Марк перестраивался на иной манер. Стоило Домиции только обронить фразу про кровь, как холодный Сципион сменился на романтичного, тепло вспоминающего виллу отца: "Двойственность... - вертелось в голове у Скори, - интересно, он это все - искренне, или просто потому, что так надо?.." Домиция уже было открыла рот, чтобы задать этот вопрос в несколько смягченной форме, но произнесенное Марком "скоро должно стать привычным для твоего старшего брата" заставило ее внутренне содрогнуться: - Да... - голос был ровным и спокойным, губы даже чуть тронула улыбка - совладать с собой было важно, - я не сомневаюсь, что у Гнея большое будущее, - и со свойственной ей прямотой и непосредственностью, так похожими на детские, уже полностью взяв себя в руки, Скорпия все-таки спросила, - я заметила, - "что ты говоришь то, что я хочу услышать?.." - что ты меняешься в разговоре, - она смотрела на Марка открыто, но слова говорила осторожно, - то ты жесткий воин, то - влюбленный в жизнь мальчишка... И все это - в зависимости от того, что говорю я... - поразмыслив, Доми решила, что пускаться в дальнейшие пояснения излишне, - скажи, а какой ты - более настоящий?
МаркКорнелийСципион: — Надеюсь на это. Сильно надеюсь, — проговорил рассеяно преторианец, раздумывая над раскладами. Племянник принцепса мог оказаться полезным на время... В определённых ситуациях. В разведке нет отбросов, в разведке есть только кадры... Различной степени подготовленности к различным делам. А вопрос заставил вновь выбирать из уже продуманных ответов. Какой будет правильнее, какой нужнее... Особенно с учётом того, что для одних ситуаций полезнее были одни, а для других — другие. — Ну, во-первых, я просто-напросто немного умею чувствовать что лучше говорить, а что не стоит, ну и кому. Во-вторых... Если ты хочешь знать правду... А ты хочешь... Почему-то хочешь... А почему, наверное, до сих пор не отдаёшь себе окончательного отчёта... Настоящий — влюбленный в жизнь мальчишка. И, пожалуй, им и останусь, через десять, двадцать и сорок лет. Но, чтобы была возможность спокойно быть им, вот и приходится быть несколько не таким. Мягко говоря. И жесткий воин не менее органичная часть меня. Просто... Просто для меня также нормально взъерошить волосы какому-нибудь из подчинённых, распить с ним секстарий вина, расспросить о старушке-матери и сёстрах на выданье... И отправить его декурию на верную смерть, чтобы выжила центурия. Потом будет всё. И лично обойду всех родственников, расскажу как погибли их сыновья, отцы и мужья. И будут они сниться мне, не безликие латрункули, а живые лица. Счастливые лица принятых в свиту Марса. Я и тот, и тот. Если тебе, Доми, я нужнее первым, то постараюсь с тобой быть всегда таким. Вот и всё.
Домиция Майор: - Почему же не отдаю отчета? - удивилась Скорпия, у которой от разговора про Гнея пальцы теперь сделались холодными и слегка покалывали, - потому что... - она задумалась: "А, действительно, - почему?" - мне важно, какой человек на самом деле, - она пыталась облечь в слова то, что чувствовала, потому говорила медленнее, - то есть, я начинаю испытывать к человеку что-то дружеское не тогда, когда он рассказывает о себе только хорошее, - Домиция вдруг поняла, что никогда не пыталась это проговорить - вот так, как сейчас, - и не тогда, когда он хочет казаться не тем, кем является на самом деле, - "боги, как это, оказывается трудно объяснить..." - а тогда... - и сделала еще одну паузу, довольно долгую, - в общем, я не хочу, - Доми заменила "боюсь" на "не хочу" почти невольно, опасаясь, что этот страх будет не понят, - испытывать теплые чувства к тому, кто на самом деле не такой, каким мне видится, - она легким движением потерла переносицу, - не хочу придумывать человека, - слова, до этого встречающие преграду, потекли свободней, - поэтому мне важно все... Все настоящее: имя, чувства, мысли, увлечения, - и следующее произнесла, выделяя особенно, - я все это связываю с человеком, это все для меня - и есть этот человек, если что-то ненастоящее - это уже не он... - Скори поняла, что начинает повторяться, и замолчала; потом, ухватив какую-то мысль, всплеснула руками, - ну, вот ты называешь меня Доми... - и слегка улыбнулась, вскользь бросив на Марка взгляд, - ты что-то связываешь именно с этой формой имени, вкладываешь свой смысл, привыкаешь к звучанию, а потом... Потом оказывается, что я - не Доми. Что ты почувствуешь? Неужели не будет ощущения какой-то обманутости и... фальшивости? Так и с человеком, - и улыбнулась еще раз, теперь несколько смущенно, - я не могу объяснить по-другому, прости... Солнце попадало в просветы в листве, ветви отбрасывали тени на залитые солнцем клочки земли. Тень переходит в свет, потом наоборот. Двойственность. И в то же время - слияние в одно. И неожиданно даже для себя Домиция, всматривающаяся в эту игру света и тени, подталкиваемая чем-то, природы чего она не знала, произнесла уверенно: - Нет. Если и тот, и другой - это ты, значит, мне нужнее, чтобы ты был и тем, и другим.
МаркКорнелийСципион: — Ну, Доми, я же сказал "наверное", будучи совершенно не уверенным в своих выводах. Как видишь, я тоже могу ошибаться в людях, в их стремлениях и помыслах. Я никогда не пытаюсь рассказывать о себе только хорошее, подобное покажется смешным любому в сколь-нибудь минимальной степени не обделенному мудростью. Даже боги не попадают под категорию "только хороших", да и никто не может. От чего же я должен становиться посмешищем, утверждая обратное в отношении себя? Да и что хорошо и что плохо, часто это зависит от того, с чьей точки зрения смотреть. Что хорошо для врагов римского народа, то точно не лучшее нам. Девчонка Сципиону нравилась всё больше и больше. Достаточно, чтобы он выбрал её в качестве одной из колесниц, на которые начал делать ставки в этом великом ристалище, коим и стал в последние годы для него Рим. Офицер почесал в затылке. Так и играет со смертными Фортуна, вознося на пьедестал и низвергая с него. Это как раз почти всегда видно, а вот вступление на ведущий к этому путь, оно чаще всего остаётся в тени... И это к лучшему. — Тебе не за что просить передо мной прощения, Доми. Ты желаешь полной откровенности. А не она ли является квинтэссенцией дружбы? Очень крепкой и личной дружбы. Я принимаю её. Мой отец достаточно хорошо знаком с твоей матерью, чтобы отказываться от этого предложения, даже не зная тебя. Почему же я тебя так называю... Я не знаю. Кажется, этот тот самый редкий случай, когда я сразу понял, как нужно, но пока не осознал почему. Может быть за эти глаза, сияющие радостью природы под весенним солнцем. Может быть за эту почти что детскую непосредственность, которая вкупе с печатью интеллекта на лице не позволяет называть тебя полным именем... По крайней мере мне. Хотя подобное обращение не есть ли отражение дружественности? Равно как и то, что для тебя я просто Марк, а не трибун Сципион. "Она хочет откровенности... Но хочу ли её я? Думай, думай. Ведь ты знаешь все скрытые смыслы и намёки. Ведь ты знаешь, что только собрав достаточные силы можно наносить удар, тогда он станет разящим. А для этого "наступления" не хватает лишь одной "лишней армии". Но слишком важной. Как только этот разговор закончится нужно будет отправиться куда-нибудь развеяться, чтобы вечером выдать новые приказы, просмотреть старые доносы, выдать денег провокаторам и осведомителям, чтобы любой ценой в течение недели максимум получить хотя бы слово, хотя бы фразу, достаточную, чтобы имелась возможность оправдать снесение головы... Головы, которая не будет снесена." Маркус улыбнулся. Всё пока шло по плану.
Домиция Майор: - Да, и она в том числе, - и все-таки было что-то в Марке, что ее настораживало, какая-то недоказуемая недосказанность, Домиция чувствовала ее, но ничем не могла эти чувства подтвердить, - "я принимаю ее" - мысленно повторила она его слова, - будто я приношу дар богам..." - я как раз и говорю о том, что нельзя быть всегда только хорошим, - Скори чуть наморщилась, досадуя, что, видимо, ей не удалось объяснить как следует, - это... нормально, и я могу принять человека полностью, - она развела руками, - могу и все - не знаю, почему... Просто чувствую это в себе. Со всеми его болями, стыдом, чем-то еще, чего не выставляют напоказ, - и уже в который раз Доми удивилась так просто сказавшимся теперь словам, - "как давно я так думаю?.." - поэтому мне и нужна полная откровенность. Принимая, я открываюсь сама. Полностью, - она даже голос свой не совсем узнавала сейчас, он казался ей чьим-то, услышанным со стороны, - настолько ей самой казалось странным то, что она говорит, - не это ли признак доверия и... неспособности предать?..
МаркКорнелийСципион: — Дружба. Дружба до конца. Обоюдная лояльность и верность, до смерти и после, с готовностью пойти на всё ради другого, именно это рождается из полной откровенности, ничего меньшее и ничего большее. Проговорил преторианец странным тоном, в котором не было патетики, но оставалась какая-то возвышенность, столь странная и редкая для того, кто уже давно раздумывал, не стоит ли приносить жертвы Меркурию чаще, чем Марсу. — Доверие... И неспособность предать... Я обещаю тебе то, что если ситуация сложится не лучшим образом для тебя, то я сделаю всё, что смогу, даже если это всё будет означать деньги и сопровождение, чтобы бежать из Города. Ты уже не маленькая, ты знаешь, что всякое бывает. Но не будем о грустном, Доми. Я польщён подобным интересом к моей скромной персоне. Я же всё-таки просто солдат. Обещание могло помочь с тем, чтобы наладить более дружеские отношения... Могло. И должно было. Племянница принцепса. Хотя это не было самым важным.
Домиция Майор: Скорпия шире открыла глаза: - Если все, что ты сказал сейчас - правда, - нет, она не ожидала таких слов от него, но в глубине души, должно быть, именно желание услышать их и подтолкнуло Домицию говорить до этого то, что она сказала, - не пойми неправильно, - уточнила поспешно, - я верю тебе. Но ты обещаешь... многое. - Скори замолчала, собираясь с мыслями, - я бы никогда не дерзнула попросить и трети из этого, - голос ослушался, сел на последнем слове, и Доми прочистила горло, - прими мою признательность, Марк. - На мгновение даже парк, располагающий к неге и спокойствию, исчез настолько, что она смотрела на Сципиона и не видела даже его клочка за плечами преторианца, - солдат, читающий Тибулла наизусть, - и пошутила, и улыбнулась, скорее, чтобы рассеять чувство страха, потому что она почувствовала его внезапно - леденящий, нарастающий внутри, от которого перехватило дух; Скорпия повела плечом и продолжила, пересилив себя, уже спокойно, - не будем, потому что от твоих слов у меня ощущение, будто вот-вот случится что-то дурное... - а когда совсем взяла себя в руки, вопрос пришел на ум сам собой, потому что был вполне логичен, - но ты обещаешь помочь мне... А моя семья?
МаркКорнелийСципион: — Я не знаю кто окажется врагом Сената и народа Рима, а кто другом. Заговоры один за другим, крупные войны и обострения на границах... Всё напоминает времена перед теми, когда Цезарь спас Город. Но я не думаю, что твоя семья может оказаться действительно врагами. Я обещаю не так многое, вы так или иначе слишком богаты и влиятельны, чтобы если что пойдёт не так, то кто-то смог бежать... Просто не говори ничего лишнего при тех, кто может понять и истолковать это не в лучшую для тебя сторону. Маркус горько усмехнулся про себя. Он-то всё знает. Кто настоящие враги и друзья. Как превратить одних в других и наоборот. И кого нужно превращать. Вот только приходилось изворачиваться и недоговаривать... Пока. — Твоему брату скоро снимут буллу. Думаю, в течение ближайшего месяца. Я буду работать много в эти дни, но на тот ужин, что последует после, найду время прийти, и не думаю, что Клавдия откажет мне в приглашении. Или же устроит пир раньше, она гостеприимная хозяйка. Я хочу, чтобы перед этим, а, может, и просто утром, ты сказала бы ей, что я хотел бы предложить ей совместную конную прогулку. Вот так и покупают людей, обещаниями помощи и дружбы, которые так и никто не будет выполнять. Или не потребуется, или все покойники. Было весьма совестно, но Сципион сказал себе, что всё равно всё для блага... Должно было быть. — "Солдат, читающий Тибулла наизусть"... Я запомню это. Меня ещё так не называли. Расскажи поподробнее о своём брате. А то мне стало интересно. Твою мать я знаю по рассказам своего отца, а вот Гнея... Хотелось бы узнать поподробнее.
Домиция Майор: "Я уже сказала много лишнего", - закусила губу Доми: - Что лишнего я могу сказать, Марк? - она усмехнулась; нужно было изобразить саму непосредственность, при этом даже, в целом, не солгав, потому что непосредственности Скорпии было не занимать, - я же не враг города, - пожатие плечами и смех получились беззаботным, но на душе была какая-то необъяснимая тяжесть, - но твое предостережение я, конечно же, учту, - Домиция улыбнулась одной из самых кротких своих улыбок, - а матери - передам, - "да, надо обязательно с ней поговорить!.." - попыталась пересесть поудобнее, оставила эту затею, окинула парк взглядом, но теперь он не расслаблял и не радовал - он словно весь потемнел, - про Гнея? - рассеянно переспросила Домиция, - "о, боги... что он хочет про него знать?.." - ну, он скоро снимет буллу, как ты и сказал, - она улыбнулась снова, не переставая подбирать слова как можно тщательней, - мне нравится в нем стремление учиться, - оборот "мне нравится" пришел к ней интуитивно и оказался почти спасительным, - что он добр, сдержан и учтив, - и ее глаза заблестели - сейчас Доми чувствовала острую, почти щемящую любовь к брату, - что он очень порядочен, - "любое, любое сказанное слово важно..." - Скорпию буквально преследовало его решительное "истолковать это не в лучшую для тебя сторону", - а еще, - впервые, от охватившего ее отчаяния, она осознала, что именно оно толкает людей смеяться сквозь слезы, и с удивлением обнаружила, что сам организм, защищаясь, делает это за нее, - он такой милый... - Домиция глянула кокетливо, - никогда не забывает нас радовать: то скажет что-нибудь хорошее, то подарит что-нибудь... - она понимала, что если продолжит, то покажет Марку, насколько сильно ей дорог Гней, - "ничего лишнего - так ничего лишнего", - ну, ты, наверное, понял, что я могу сказать о нем все только хорошее, - и опять коротко рассмеялась, - потому что он - хороший.
МаркКорнелийСципион: — Что есть, Доми, что есть. Я же не прошу тебя лгать. Правду. И только правду. За ложью далеко ходить не надо, сама же знаешь. Разумеется ты не враг... Но вот какие-то лица могли бы попытаться выставить вас в подобном качестве. Честность. От него сейчас нужна была только честность. И Марк говорил всё как есть, одновременно отлично зная — он лжёт, хотя никакой суд не признал бы его лжецом. И почему-то хотелось сидеть с ней, с этой милой в своей непосредственности девчонкой и говорить, говорить, говорить... О том, о чём рассказывать нельзя, как бы ни хотелось выговориться. А требовалось хладнокровно подталкивать латрункули на доске по имени Город. — Возможно, это предостережение окажется излишним. Даже, пожалуй, скорее всего. Надеюсь на это. Но я не привык халатно относиться к резервам... В чём угодно. Клавдия мудрая женщина и всё поймёт. Комплимент. Дружеские жесты. Всё аккуратно, практически ювелирно. Не сказать ничего лишнего, вычленить из сбивчивого рассказа девушки нужные факты, чтобы превратиться в холодные и чёткие строки. Он должен. А остальное не важно. — Да, про Гнея, про твоего старшего брата. Стремление к учёбе это прекрасно. Мне кажется, я его никогда не изживу. И через тридцать лет буду читать не меньше, чем сейчас. Сдержанность и учтивость могут помочь в жизни, а доброта расположить к себе. Порядочный... Милый... Хороший... Ты любишь его. Он ближе тебе, чем кто-либо во всей Ойкумене. Хорошо, что у тебя он есть. "И хорошо, что он есть у меня. Такие вот порядочные и хорошие в случае чего могут очень быстро наделать глупостей, если их никто не будет держать стальной хваткой. Вопрос в том, чтобы он сделал глупостей не больше и не меньше, чем нужно..." — проговорил Сципион, но, разумеется, про себя.
Домиция Майор: - Твои предостережения, Марк, становятся похожими на угрозы, - бояться она не перестала, но желание разобраться, с какой стати ей это говорят, пересилило, и Домиция смотрела Марку прямо в глаза, готовая выдерживать ответный взгляд, - или это мне показалось? - тон был ровен и даже дружелюбен, но слова - весьма категоричны, - надеюсь, что это всего лишь предостережение. И, надеюсь, оно и правда окажется излишним, - она улыбнулась довольно непринужденно, решив, что характера показано достаточно, и заговорила обычно, - я и говорю правду. Но каждый всегда слышит то, что хочет слышать, разве не так? - Домиция убрала за ухо выбившуюся прядь, - что ты имеешь в виду, говоря "резервы"? - от слов про Гнея Скори всмотрелась в Сципиона до мельчайшей детали, попыталась заглянуть куда-то глубже глаз, чтобы понять или хотя бы почувствовать - что там на самом деле, и на мгновение ей показалось, что она догадалась; страх исчез, Скорпия почувствовала, как его вытеснило что-то, похожее на спокойствие, и развела руками, рассмеявшись, - конечно, люблю. И, конечно, дороже... как и вся моя семья. Это у всех так.
МаркКорнелийСципион: — Угрозы? Нет, Доми, тебе показалось, потому что это не мой метод. Я или прихожу как друг, или открыто угрожаю, или же ко мне уже приводят. Причём уже в кандалах. Или я прихожу в Мамертин для допроса. Сейчас твоей семье действительно ничего не угрожает. Просто на всякий хотел предупредить обо всём тебя. "Кошка. Просто кошка, которую и на колени можно посадить, и за ушком почесать, но острых коготков оно не отменяет. Причём кошка от всего сердца, это не наигранное, не показное. Собаки могут лаять, а кошки просто бросаются рвать глотку. Как и я... Потому и держу Марсика..." — раздумывал Маркус, рассуждая про себя. — Моя работа слышать всё. Не просто слушать, это-то многие умеют. И понимать. Все грани, все оттенки, все переливы. То, о чём молчат, но что есть. И то, о чём говорят, но чего нет. Резервы... Резервы это предостеречь, причём, даже если угрозы на самом деле нет, но она просто возможна. Как говорил мне Паулин, тогда, пять лет назад, когда он ещё не был консулом, а я — преторианским трибуном: "Лучше покрыть всю Ойкумену армейскими лагерями, строя их на каждой остановке, чем один раз покрыть землю в этом месте кровью своих солдат". И я живу так всегда и во всём.
Домиция Майор: - О чем "обо всем"? И почему именно меня? - за себя она в силу своих лет не боялась вообще, и сейчас это ее удивило; Доми задумалась и спросила конкретней, - то есть, ты... переживаешь за меня? - ее взгляд был ясным, и в нем был искренний интерес, - почему? - холодный преторианец в который раз сменился на дружески настроенного Марка; ей хотелось его понять, полностью, - Скорпия чувствовала, что есть еще что-то, чего он не говорит и говорить, пожалуй, не хочет, но отчего-то сам к этому "чему-то" возвращается, ходит вокруг да около, - да, наверно, Паулин прав... - задумчиво произнесла Домиция и несколько раз провела пальцами по скамье, - и что же тогда ты слышишь в моих словах, а главное - понимаешь? - бросила на него озорной взгляд, улыбнулась краем губ, - вдруг тебе только кажется, что это верно?
МаркКорнелийСципион: — Ну... О том, о чём предупредил. И, Доми, в целом всё просто. Наши родители достаточно дружны. Это накладывает на меня некоторые обязательства. Так как я не знаю точно, насколько Клавдия считает тебя взрослой и что говорит, то счёл, что могу сказать... Ну, достаточно очевидные вещи. Хотя кому они очевидные, это ещё вопрос. Сципион посмотрел на Домицию и засмеялся, засмеялся так, будто был не старше её, будто ничего не произошло за эти последние лет семь-восемь. Как будто он всё тот же мальчишка. Как будто воды всемогущей Леты повернули вспять. — Что я слышу и что понимаю в твоих словах... Ты умнее, чем многие думают. Ты хорошо скрываешь этот светлый ум за детской непосредственностью. Тебе бывает скучно, когда те, кто твоего возраста, видят в тебе только женщину, а те, кто старше, только девочку. Ты предпочитаешь роскошь, но умеешь радоваться воде и солнцу. Ты хочешь быть нужной вся, какая есть. Прости, если сказал слишком многое или задел за живое.
Домиция Майор: - Скрываю? - Скорпия удивленно изогнула бровь и рассмеялась, - а как же быть с нашим недавним разговором, что я ничего не скрываю? Получается - что: ты не услышал или не понял? - она глянула на него лучистым, открытым взглядом, в котором была очевидна смешинка, - нет, ты меня ничем не задел, Марк, - сказала, уже посерьезнев, но взгляд светился прежним, - насколько мать считает меня взрослой для чего? Вот вопрос. - Он все время менялся, и от того, как это происходило, Домиции было то странно, то весело, но всегда - интересно, - и... сказать-то ты можешь, да только не говоришь, - и глянула на него, выпрямившись, - скорее, ходишь вокруг и намекаешь.
МаркКорнелийСципион: — Со мной ты не скрываешь, потому что я отнёсся к тебе подобающе. Я готов и поплавать с тобой в Байи, и пообсуждать философию, и почитать Тибулла наизусть... Потому что для меня ты как раз та, с кем можно поговорить достаточно откровенно. Более откровенно, чем со многими. И насколько она тебя считает взрослой... Я не знаю. Его глаза на какое-то мгновение застлала боль, а после офицер заговорил, и голос его был твёрже, чем выкованные самим Вулканом доспехи. — Доми. Я не могу сказать больше. И не знаю, когда смогу. Но когда смогу, то я скажу. Всё как есть. Честно.
Домиция Майор: - И да, и нет, - ответила она, - важно то, что мне не о чем лгать, - "со мной, потому что я, я готов - везде это "я", - отметила Доми, - и тебе в том числе, - она чуть опустила голову и глянула на него снизу, - мать считает меня достаточно взрослой, чтобы выдать замуж, - в переменившемся лице Марка мелькнуло что-то такое, что Скорпия не успела распознать - слишком быстро оно приняло обычный вид, и только голос, ставший твердым, указывал на то, что она была, - не можешь сказать? - конечно, хотелось спросить, но интонация Сципиона сомнений не оставляла: сейчас - не скажет, - хорошо. Я подожду, когда сможешь, - спокойно ответила и сменила тему, чтобы не дразнить ни себя, ни его, - про твою работу, про Марсика, - Домиция улыбнулась, - про пляжи Капри я поняла. Расскажи еще что-нибудь... Какое-то приятное воспоминание, смешной случай, - глянула в сторону, перебирая в голове, что бы спросить еще, - самый... неловкий? - и с веселым видом повернулась к нему снова.
МаркКорнелийСципион: — Не о чем лгать... Если только мне, то я очень рад. Если всем... Не знаю, как ты живёшь. При слове о женитьбе он весело прищурился. — Странно. Мне говорили, что она считает лучше подождать ещё пару-тройку лет, интересно... То ли слухи кто распускает, то ли ещё что... Интересно. Марк усмехнулся. Разговор постепенно возвращался в ту же плоскость, что и был раньше. — Ну, например... А, вот. Многие считают меня редкостным пьяницей, потому как я пью часто вино и почти всегда неразбавленное. А на самом деле я его до семнадцати не пил, ну, в смысле вообще. Не имел никакого желания. А после, в Британии, попробовал. И оказалось, что организму почти что как вода. То ли из-за того, что сложение такое, то ли ещё из-за чего. Потому и пью фалерн почти что как воду.
Домиция Майор: - Ты не рассказал про самый неловкий, - хитро сощурилась Домиция, - или это он и был? - на фразу о замужестве только плечами пожала, - да, подождать... Но разговоров о том, что скоро мне предстоит выйти замуж, никто не отменял, - "похоже, передо мной человек, который действительно знает все сплетни города", - а ты и слухам веришь? - Скори рассмеялась весело и снова пожала плечами, - как живу... Хорошо, - подумала, утвердилась, что и правда - хорошо, и продолжила, - я знаю, что в нашем городе у каждого есть какая-то тайна, - сделала паузу, засмотревшись на воду фонтана, - кто знает, может, в этом я счастливей прочих. В том, что у меня такой тайны нет.
МаркКорнелийСципион: — Не знаю какой самый. Есть просто какие-то весёлые. Например... Шутка моих подчинённых о том, что все из варварских провинций возят рабынь-наложниц, а их командир привёз эликсир молодости. Какой не знают, но считают, что раз люблю пить подслащённое мёдом молоко как ребёнок или варвар, то значит что-то в этом есть. Сципион засмеялся, вспоминая, сколько раз эта шутка была услышана им в Кастра Преториа. А сколько её рассказали не стоило и предполагать. — Слухам? Слухи о самых красивых девушках города в моём возрасте и положении не знать как минимум не правильно. Меня отец, конечно, не гонит, хвала богам — живу не под одной с ним крышей, но от намёков, понятно, не избавишься.
Домиция Майор: - Эликсир молодости? - засмеялась Скори, - может, и правда привез, а? - и смех стал еще более звонким, - Домиция оглядела Сципиона с головы до ног, - от намеков - да, избавишься вряд ли, - и подтвердила кивком; снова стал виден парк, свет стал приятным, ветер - теплым, скамья - шершавой на ощупь, и через эти ощущения к ней вернулось спокойствие. Доми чуть улыбнулась его комплименту: - И что ты отвечаешь на намеки? - она смерила его испытующим взглядом, - никто еще не завладел сердцем Марка Корнелия Сципиона? - Скорпия произнесла это тоном, каким бы прочла наизусть какую-нибудь строку трагедии, со всем присущим таким чтениям пафосом и усмехнулась.
МаркКорнелийСципион: — Хм... Ну, с учётом того, что я как-то слышал шутки на тему собственной похожести с Геркулесом, возможно, я и правда отведал тех яблочек, а теперь вот скитаюсь по миру, проживая одну жизнь за другой. Маркусу было хорошо. Просто потому, что вот сейчас сидел вот здесь, в парке Купидона, с девушкой, улыбку и смех которой мечтала вызвать вся неженатая часть мужской половины Города, а он получил просто так, без требований отдать что-то взамен. — Я? Я отвечаю, что пока не найду ту, что будет верна мне больше, чем я сам себе, ту, что будет ждать всегда, зная, что с такой работой могу уйти и не вернуться... Так что да, ещё никто не завладел.
Домиция Майор: Намека в ее вопросе Марк не почувствовал, но Домиции почему-то хотелось улыбаться и от этого: - И ты уверен, что найдешь такую? - "интересно, врет, что никто, или нет?.." - я тебе от всей души этого желаю, Марк. Это важно. - Скори глянула на него чуть загадочно из-за мыслей, пришедших на ум, но ее взгляд не оставлял сомнений, что пожелания искренни, - если так, - вернулась она к теме яблочек, - то какую по счету жизнь ты проживаешь, как думаешь?
МаркКорнелийСципион: — Я благодарен тебе, Доми, за это пожелание. А занято ли твоё сердце? Многие обивают пороги дома твоей матери, и ты была бы года два как замужем... Если бы твоя мать не настолько хорошо ориентировалась в том, каким римским сплетням стоит верить, а каким нет. Комплимент показался ему может быть немного вульгарным, но именно настолько, насколько позволительно в их случае. — Яблочек? Ах, да... Спроси лучше у Юпитера, ведь в таком случае он мой отец. Преторианец поднял взгляд к небу. Ни облачка. — Не... Молчит. Так что прости... Но я не в силах удовлетворить твоё любопытство.
Домиция Майор: - Нет, мое тоже не занято, - просто ответила Скори, - хотя женихов, говорят, и правда много, - она бросила это шутливо-пренебрежительное "говорят", потому что примерно так к этому и относилась, - к тому же мне совсем не стоит переживать, - она повторила и его слова, и даже тон, каким они были сказаны, - ведь моя мать хорошо ориентируется в том, каким римским сплетням стоит верить, а каким нет, - и улыбнулась, вслед за ним глянула вверх, на ровно-голубое, высокое небо, кажущееся тонким, как ткань, таким, что если бы ветер стал сильнее, оно бы заиграло легкими складками, - ну что ж, молчит, так молчит, - и беззаботно махнула рукой.
МаркКорнелийСципион: — Хм... Это вызвано тем, что слишком многие охочие до приданого? Или же тем, что их ухаживания нагоняют тоску вместо чего-то более радостного? А то я как-то в последнее время несколько выпал из римской светской жизни. "Несколько выпал" в устах Марка чаще всего означало что-то вроде "ну, знаешь, я знаю не всё, но очень много" — pulchre sedens melius agens, несмотря на частую эмоциональность, нередко казалось его второй натурой.
Домиция Майор: - Это вызвано тем, - с усмешкой отозвалась Доми, - что еще ни один не выказал своих чувств настолько, чтобы это было похоже на серьезное намерение, - она оглядела Сципиона оценивающе, - "какая интересная постановка вопроса", - а, значит, и ответных чувств во мне не вызвал, Марк, - подумала и с улыбкой продолжила, - но тоску не нагоняют. Некоторые, напротив, - она вспомнила и Ветурия, и Луция Фурия, - настолько милы, что их ухаживания приносят радость.
МаркКорнелийСципион: — Отказ от откровенного выказывания чувств в наше время есть большая ошибка. Он может привести к тому, что девушка не выдержит неопределённости и предпочтёт кого-нибудь другого. Впрочем, парней это тоже касается не в меньшей степени. Преторианец откинулся и, заложив ногу на ногу, продолжил, задорно подмигнув своей собеседнице. — Милы? И что же девушки сенаторского сословия считают милым в эти прекрасные времена?
Домиция Майор: Домиция рассмеялась его фразе про неопределенность и игривым тоном ответила: - Ну, например, - протянула она, - непосредственность, - глянула с хитрым прищуром на Марка и продолжала, - но, разумеется, не до развязности, - на мгновение она даже сделала строгое личико, - "и снова - какой интересный вопрос..." - то, что ей внезапно пришла на ум меткая мысль, заставило Домицию довольно улыбнуться и сказать как бы между прочим, - а еще то, что они не считают свое мнение единственным правильным, - посмотрела на Марка, шире раскрыв глаза, опустила взгляд и добавила, - я считаю, что только человек большого мужества способен признать свою неправоту. Как думаешь?
МаркКорнелийСципион: — Непосредственность... Непосредственность в настоящее время это та роскошь, которой редко владеют в достаточном количестве представители сенаторов и всадников. Да и мнение... Единственно правильным оно не бывает даже у богов. Да и считать лишь своё мнение верным в наше время опасно... Мне приходилось разубеждать в своё время людей в этом. Но не будем о моей работе. Памятуя о нежелании девушки слушать про кровь и тому подобное он резко оборвал эту тему, перейдя к следующему вопросу. — Безусловно. Признание своей неправоты означает готовность понести наказание за свои ошибки. А это так или иначе не может не требовать мужества... И весьма значительного. С другой стороны, это внушает уважение.
Домиция Майор: - Возможно, и роскошь, - Скори пожала плечами, - но ведь на то я и девушка сенаторского сословия, не так ли? - и улыбнулась широко, обнажив зубы, -да глупо считать свое мнение всегда правильным, вот и все. - Домиция поежилась от ветра и продолжила: - Неправота - не обязательно ошибка, Марк. Поэтому наказание - слишком громкое слово, - ей вдруг показалось, что они сидят здесь уже очень давно, несколько дней, и чувство было, будто время остановилось, - иногда за признание своей неправоты человек получает вознаграждение... В виде уважения к нему, например.
МаркКорнелийСципион: — Я имел ввиду, что у простолюдинов этой роскоши обычно больше. Пояснил преторианец свой подход к вопросу, и, заложив ладони под затылок, откинулся на спинку скамьи и, прикрыв глаза, договорил. — М... Спорно. Неправота так или иначе не верное мнение или решение. И наказание не отменяет в данном случае уважения. Он резко открыл глаза и повернул голову, среагировав на то, как девушка поёжилась. — Холодно? Если да, то могу дать свой плащ.
Домиция Майор: - Я и не сказала, что отменяет, - удивилась Скорпия, - я лишь заметила, что неправота - не всегда является такой ошибкой, за которую следует наказание или расплата, - она сделала паузу и договорила, - иногда тебя всего лишь поправляют, и все. "У простолюдинов этой роскоши обычно больше", - как-то запало в душу и теперь вертелось в голове, обдумываемое, так что Домиция сама не заметила, как высказала вслух только вывод: - Это потому что они не стремятся кого-то из себя изображать, наверное... - услышав свой голос, добавила с чуть смущенной улыбкой, - простолюдины. Марк прикрыл глаза, и Доми какое-то время смотрела на его спокойное и неподвижное лицо, задумавшись, смотрит ли он на нее из-под полуприкрытых век или нет, поэтому когда он резко открыл глаза, вздрогнула от неожиданности: - Нет... - и выдохнула, успокаиваясь, - просто... этот порыв был холодным, - Домиция улыбнулась учтиво, - благодарю, Марк.
МаркКорнелийСципион: — Хм... Да, прости, это я какой-то сегодня слишком категоричный. Наверное, заработался. Конечно же, наказание и расплата... Для них надо совершить гораздо более значительные ошибки, чем те, о которых обычно идёт речь. "Мда... Разучился ты общаться с молодыми, Марк, разучился..." — проносилось тем временем в его голове. — Скорее уж стремятся изображать в меньшей степени, чем мы. И могут не изображать чаще. "А она умна... Слишком умна для своих не полных пятнадцати. Интересно, какой она будет в восемнадцать, когда этот ум займётся не просто мышлением для себя, но серьёзной игрой... Об этом стоит подумать позже." — прикидывал Сципион, вслух, конечно же, говоря совсем иное. — Не стоит, Доми. Любой бы на моём месте сделал также. Меня всегда этому учили. В конечном итоге всё ради гражданских. Только ради благополучия остальной империи на лимесах стоят легионы. И только ради этого мы работаем здесь.
Домиция Майор: Его "я какой-то слишком категоричный, наверно, заработался" прозвучало настолько по-житейски просто, что Домиция с удивлением поймала себя на мысли о том, что вот так, наверное, говорят жене, когда она встречает дома, велит накрыть в триклинии или кубикуле, чем-то делится с вернувшимся мужем, он отвечает, а потом следует эта извиняющаяся фраза, и именно так, наверное, Марк и будет ей говорить, и, кто знает, может, и ей самой так будет говорить супруг... Доми слегка мотнула головой, зажмурившись и стряхивая с себя эту диковинную мысль: - Да, разница в серьезности ошибок, - рассеянно улыбнулась она, все еще видя перед глазами пришедшую на ум картинку, - я говорила не о глобальных. И вдруг спросила, тоже по-свойски, будто советуясь, невольно переняв ту самую интонацию Сципиона: - Так ты все-таки думаешь, что любой что-то из себя изображает, Марк? - и даже упор сделала на имени такой, словно и впрямь за советом к нему обращалась, - просто интересно, - она немного замялась, - если им удается быть собой чаще, чем нам, а, значит, - не таить ничего, радоваться, даже горевать - искреннее, - Домиция смотрела куда-то в его переносицу, - то в чем же тогда прелесть быть такими... как мы? Ну, помимо известных привилегий.
МаркКорнелийСципион: Маркус почему-то подумал о том, что истинная близость наступает тогда, когда ты извиняешься даже когда знаешь, что этих извинений близкий тебе человек не попросит. Когда этот самый близкий человек с одного взгляда понимает где накрыть, что подать на стол, как отвлечь, как обнять, что сказать... Всё. Когда эти самые слова уже не нужны. Он где-то прочитал в своё время, что истинное искусство полководца в том, чтобы отдать все приказы до начала сражения, чтобы во время уже не потребовалось ничего менять, чтобы всё шло само собой, чтобы все знали что им делать и действовали идеально слажено. Теперь становилось понятно, что так во всём. — Ну даже и в глобальных. Все же ошибки так или иначе запоминают другие и они могут сыграть свою роль. Хотя, иногда, и положительную, так как укажут что именно нужно исправить. Непобедим не тот, кто не терпит поражений, а тот, кто в силах оправиться после каждого. Следующий вопрос поставил в тупик потому, что не хотелось давать повода сомневаться в его сиюминутной искренности. Ведь Марк не лгал, нет... Или да? — Весьма спорно. Низшие классы имеют свою манеру поведения. И там тоже есть вещи, которые делать нежелательно. Да, мы получаем привилегии. Но мы за них и платим. Велика ли разница, быть забитым табуреткой в пьяной драке в каком притоне или же быть задушенным подушкой лёжа на простыне из пурпура? Да и не стоит так уж печалиться, проявлять эмоции можем и мы. Просто для всего есть место и время. Иногда одного взгляда на людях бывает достаточно, чтобы все всё поняли, не так ли?
Домиция Майор: "Все-таки работа определенно накладывает на людей свой отпечаток", - подумалось Скори, а вслух она сказала: - Ты опять о своем, Марк: запоминают другие, и при случае могут использовать против, - подумала и подтвердила, - могут. Но ведь речь не о том, чтобы выбалтывать государственные тайны, а риск... - Домиция выдохнула через нос, - риск быть оклеветанным есть всегда - но как-то же надо жить... И потом, - она подняла упавший с дерева на колени лист и повертела в руках, - разве уже то, что мы живем, само по себе - не риск? - Скори задавала вопросы, ответы над которыми и сама продумывала только сейчас, но это ей нравилось, как и то, что отчасти именно Марк провоцировал ее над ними думать, - да, ты прав, для всего есть место и время, - она подняла руку, разжала пальцы, и лист с шероховатым звуком прокатился по земле, толкаемый ветром, - но что, если вдруг ты решил: время и место - сейчас, а другой с этим не согласен? - Доми проводила лист долгим взглядом и повернулась к Сципиону, - всего одного взгляда? - переспросила недоверчиво, - всегда-всегда?.. А как же поймать еще хотя бы один, чтобы убедиться, что первый был истолкован верно?
МаркКорнелийСципион: — Доми, опять меня прости, я такими темпами точно свалю в Байи и точка. Город и без принцепса, бывало, месяцами жил, уж без преторианского трибуна недельку как-нибудь должен... Я на это надеюсь. Почему-то захотелось сделать что-то. Не то, что нужно, а просто что-нибудь, запоминающееся. Что-то, что станет маленькой тайной для них двоих. Зачем? Сципион и сам не понимал, а потому отогнал все эти мысли. Сейчас требовалась холодная голова, а вот потом... Потом. Сколько раз он говорил себе это самое "потом", шаг за шагом поднимаясь наверх, двигаясь к намеченной цели. И вот теперь снова. Со временем всё пойдёт как надо. Со временем... Сколько раз преторианцу приходилось повторять себе эти слова? Маркус напрягался изо всех сил, чтобы заставить на ходу собираемый им механизм вращаться. Он будет работать, дайте время. А пока оставалось только наблюдать за медленным прогрессом и ждать. Платные осведомители, подбор кадров в Городе, переписка с командирами легионов, да и просто деньги... Все это еще должно сослужить свою службу. Дайте боги только время. — Риск есть всегда. — ответил офицер как-то отстранёно — О времени ты права, это сложно, понять, чтобы и другой понял. И второй взгляд... На него иногда просто нет ни времени, ни возможности. "А ты и сейчас ставишь на то, что другие поняли, и на этот первый взгляд." — услужливо поддакнуло подсознание.
Домиция Майор: Доми улыбнулась и тут же посерьезнела, сказав даже с тенью заботы в голосе: - А, может, ты и правда устал. Может, и правда стоило бы поехать отдохнуть, - сейчас ей даже показалось, что она видит отпечаток усталости на его лице, словно он только-только вернулся с очередных боев во славу Рима, что Марк кажется старше своих лет не по чертам этого самого лица, а по въевшейся в него усталости, из-за взгляда - видевшего много всего жестокого, кровавого, много из того, чего она себе даже представить не может; Домиция склонила голову набок, и что-то жалостливое и теплое было в ее глазах, - знаешь, иногда ведь так хочется все бросить и уехать... Побыть одному, - она вспомнила, что именно поэтому оказалась с ним здесь, в этом парке: так же точно все бросила и уехала с утра, чтобы побыть одной, - плохо, - продолжила Скори чуть тише обычного, - когда для такого важного нюанса, от которого, возможно, зависит чья-то жизнь, нет ни времени, ни возможности, - и вздохнула искренне; отпущенный ею лист отнесло куда-то в сторону, так, что его было не различить среди прочих таких же - теперь он представился Домиции одним из тех несчастных, чьего второго взгляда не было суждено рассмотреть, канувшим и забытым между такими же точно несчастными, потому что судьбы их одинаковы, - это значит, - проговорила Скорпия вдруг, - что среди тех, кому не досталось второго взгляда, было много погибших невинно, не так ли? - подняла на Сципиона взгляд, полный искреннего недоумения по поводу этого, задающий один вопрос, который она и озвучила, - разве можно вершить правосудие справедливо, если знаешь, что не нашел времени и возможности, чтобы разобраться и не допустить ошибки?
МаркКорнелийСципион: — Сейчас? Нет, Доми. Точно нет. Может быть дней через десять-пятнадцать, но точно не сейчас. Дни часто расписаны до каждой четверти часа. Поверишь или нет, не знаю, но я не был в общественных термах ни разу вот уже месяц как. Просто нет времени и сил, прихожу домой, там быстро в ту, домашнюю, и после всё, спать. Так что с поездкой на отдых что на Капри, что в Байи... Мне определённо придётся подождать. А потом да, надеюсь, получится. Но побыть одному... Через какое-то время всегда приедается. Но вот побыть лишь с теми, с кем хорошо... По мне так это гораздо приятнее. Было во взгляде девушки что-то, показавшееся ему напоминающим взгляд матери в детстве. Или же чей-то ещё? Вспомнить бы, вспомнить... Или же не нужно вспоминать, а стоит просто жить, приняв этот взгляд к сведению... Но тогда как жить? Сципион всегда старался всё раскладывать по полочкам, чтобы потом можно было сразу делать нужные выводы... А вот сейчас с этим самым раскладыванием возникали одни проблемы. — А самое худшее, это знать. Знать, что всегда есть эта доля, этот процент "тех, кому не досталось второго взгляда"... И спокойно учитывать его в своих расчётах. Но такова жизнь, иначе никак не получается. Альтернатива? Потратить больше времени на каждого и не успеть гораздо большее. Так и приходится. Главное... Главное всегда отдавать себе в этом отчёт. И стараться относиться лучше к тем, кто хочет помочь тебе... Независимо от того, кто он. Ну, если это не какая-то ловушка. И помнить. Что то, что для тебя не стоящая внимания мелочь для кого-то может оказаться вопросом жизни и смерти... И он отплатит за всё. Чаще всего так и происходит.
Домиция Майор: - Отплатит каким образом? И... будучи мертвым? - не поняла Доми и нахмурилась, - "отдыхать нет возможности, все время говорит и думает о работе, взгляд усталый..." - если вовремя не отдыхать, можно совсем упасть, так, что уже не поднимешься, - произнесла отчетливо, но мягко, - человеческие силы не бесконечны, Марк. Разговор принял какой-то грустный оборот, Скори задумалась над этим и погрустнела сама: - В этом есть что-то неизбывно печальное, - заметила она тихим голосом, - я бы, наверное, не могла уснуть от этих мыслей. А ты говоришь - помнить...
МаркКорнелийСципион: — От чего же мёртвым? Да и мёртвые бывают теми, кто сильнее живых. Если великий политик сможет собрать коалицию против врагов его страны, но умрёт до того, как эта победоносная война начнётся... От чего же не сказать, что "мёртвый сильнее живого"*? А об оплате... Qui quaerit, reperit**, не так ли? Что же до сил и вероятности падения... Восемь часов сна в сутки, это всё, что у меня осталось. Ну, в-среднем. Иногда стоит поработать больше сегодня, чтобы получить отдых завтра. "Мать? Или сестра? Кто же так говорил... Не важно." — он отогнал лезущие в голову мысли. — Не знаю... По мне печально, это когда кто-то умирает бесполезно. А за дело... Мы все узрим Прозерпину и Плутона. Вопрос лишь в том, чтобы нам не было стыдно держать ответ перед ними. И перед теми, кого помянул Вергилий. * Отсылка к изречению кайзера Вильгельма II, сказанного им в порыве ужаса в 1914 — «Мир захлестнет самая ужасная из всех войн, результатом которой будет разгром Германии. Англия, Франция и Россия вступили в заговор, чтобы нас уничтожить... такова горькая правда ситуации, которую медленно, но верно создавал Эдуард VII... Окружение Германии стало наконец свершившимся фактом. Мы сунули голову в петлю... Мертвый Эдуард сильнее меня живого!» ** Кто ищет, находит (лат.).
Домиция Майор: Скорпия глянула на него внимательно: - Восемь часов сна, говоришь? Или и того меньше? - вздохнула, - "зачем я убеждаю его в том, что он устал?.." - возможно, ты и прав, - Домиция не знала, что добавить: взрослый человек с такой работой, к тому же мужчина, разберется сам, ничего нового она ему не скажет, - умереть бесполезно можно только, если вообще ничего не делаешь, - Доми развела руками, - и вообще, кто знает, что полезно, а что нет?
МаркКорнелийСципион: — Ну да. С учётом того, что меня иногда могут поднять в три ночи... А спать надо. Потому, бывает, приходится презирать стандартный распорядок, ну, работа утром и днём, отдых вечером. Помню во время Пожара... Носился по городу даже не умывшись. В ночной тунике. И пурпурном палудаментуме. Чтобы если что узнавали. И сообщение принцепсу писал прямо на камне, так как дощечки под рукой не было. Воспоминания казались какими-то далёкими... Может быть от того, что вокруг был день, а не ночь, да и остальное... Сильно отличалось. — Парки знают. Но они знают точно. Люди же могут предполагать... И, нередко, эти предположения очень даже к месту.
Домиция Майор: - ... или совсем не к месту, - добавила вслед за ним Доми, - да, - протянула она, - на все воля богов, - сделала короткую паузу и продолжила, - однако человек тоже наделен волей, в том числе и волей решать, - Скорпия глянула на Марка вопросительно, - если и богам, и Паркам - виднее, как думаешь, зачем они допускают, чтобы человек решал сам? От умиротворяющего шелеста фонтана клонило в сон, к тому же Домиция привыкла спать дольше, так что утро стало казаться отчасти нереальным - и нахождение в парке, и сам разговор: - Я опять невольно напомнила тебе про работу, - произнесла она, - впрочем, ты, наверное, о ней и не забываешь... - и улыбнулась чуть грустно.
МаркКорнелийСципион: — Или совсем не к месту, — повторил Маркус как-то рассеянно, раздумывая, не сочтёт ли девушка тему, на которую он собирался сменить разговор, несколько провокационной для первого дня личного знакомства. Сейчас перед ним не лежало личного дела на племянницу богоподобного, только то, что увидели глаза и услышали уши, а также то, что из этого всего было правильно понято. — Работа, работа... О ней приходится не забывать даже во сне. Ну да ладно, я выбрал этот путь, значит такова моя доля. Что-то в наших возможностях изменить, что-то в их. Это как на ристалищах, что важнее, хорошие кони, колесница или возничий? И, я тут спросить тебя хотел... Нужен женский взгляд на вещи. Вот ты бы что предпочла: рубины или изумруды? Или же вообще лучше шёлк или пурпур?
Домиция Майор: - Если выбрал, значит, это тебе нравится... чем-то... - пространно заметила Домиция, - рубины или изумруды, говоришь? - и задумалась, - сложно сказать, поскольку я люблю и красный, и зеленый. - Скорпия стряхнула с себя сонливость и выпрямилась, - красный для меня - это сила огня и горячей крови, какой-то природной дикости, наверное... - она глянула на Сципиона и пододвинулась ближе, объясняя, - ну, знаешь, есть такие перстни, примерно, как у тебя, - Доми легким кивком указала на его руку, - только в рубин вгрызается какой-то зверь, - помолчала и продолжила, - а зеленый спокойнее, он как листва в этом парке - прохлада и умиротворение, - и заключила, - так что для меня лучше сочетание, пожалуй. Домиция коротко постучала ногтями по скамье, едва касаясь ее, а потому беззвучно, подумала: "Интересно, я столько говорю о парке, он хоть замечает, какая вокруг красота?.." и произнесла: - Женского мнения о таком спрашивают, когда хотят угодить женщине, - и прищурилась хитро, - собираешься сделать кому-то подарок, Марк? - и добавила насмешливо, - только не пурпур. Ну, если ты хочешь знать мое мнение. Он слишком... напыщенный.
МаркКорнелийСципион: — Огонь и горячая кровь, дикость зверя... И в то же время листва и прохлада, умиротворения парка... Но, как я понял, это те два камня, которые тебе нравятся более всего, не правда ли? Или я ошибаюсь? Нагло расспрашивать о предпочитаемых девушкой украшениях... Что может быть забавнее? Ах, да, ведь кроме всего остального стоит сделать какой комплимент, чтобы в нём не было и намёка на лесть. — У тебя хорошие риторы. Или это результат твоего личного опыта? А то мне вот в этом вопросе несколько не повезло, в детстве не было времени, сейчас... Ну, сейчас у меня тоже нет времени, но уже по другим причинам. Хитрый прищур Марка более чем порадовал — доказательство небезразличности, какой-никакой, всё-таки. — О, да, я как раз собираюсь угодить одной женщине. И сделать подарок. Такой, чтобы она могла носить его, однако же, совсем не беспокоясь, что он будет слишком блёклым на фоне её природной красоты. С моноклем на аскетическом лице, холодный и сдержанный, граф Альфред фон Шлиффен, начальник германского Генерального штаба с 1891 по 1906 год, с таким фанатизмом отдавался своей профессии, что, когда его адъютант в конце продолжавшейся всю ночь поездки штаба по Восточной Пруссии обратил его внимание на красоту реки Прегель, сверкавшей в лучах восходящего солнца, генерал, бросив короткий и тяжелый взгляд, ответил: «Незначительное препятствие» — Tuchman B. The Guns of August.
Домиция Майор: - С чего ты взял? - Домиция изогнула бровь, слегка повернув голову и глянув на Марка искоса, - разве я так говорила? - "рассказывать одной женщине о другой... - проговорила она про себя, - какой реакции он добивается от меня?.." - а вслух Скорпия сказала, - мне нравится венерин волос, - и улыбнулась одними глазами, - а ты руководствуешься их ценой при выборе? - улыбка тронула и губы, - по мне, если хочешь угодить женщине, - она глянула Сципиону в глаза и на несколько мгновений задержала пристальный взгляд, - дари ей что-нибудь особенное, так ты скорее всего скажешь ей, что и она - особенная, как минимум, для тебя.
МаркКорнелийСципион: "Ага, ага. Рассказывай. Сама же призналась, что нравятся эти камни. Надо будет запомнить. До поры до времени..." — длительное планирование было тем, что пока казалось ему сложным, но выигрыш обещал многократно окупить все затраты. — Венерин волос? Никогда не забуду как я с одной манипулой поднимался по почти отвесному склону в Каппадокии... Ночью... Вот за эти растения мы и цеплялись. Два акта до камней внизу, сто десять мин стандартной выкладки на каждом... Даже мне страшно подумать каким больным на всю голову я был два-три года назад. Он улыбнулся, вспоминая те времена. — Ну, цена иногда делает что-то особенным. Но я поищу что-нибудь, чтобы оно было действительно уникальным. Хотя, разве тот факт, что мужчина начинает проявлять завидное постоянство, отказываясь от близкого общества всех дам, кроме лишь одной, не делает ли уже одно это её уникальной в его глазах?
Домиция Майор: - Ну да, - подтвердила Скорпия, - венерин волос. У изумрудов и рубинов красивые цвета, вот и все. Оба цвета хороши, но в целом - эти камни... - голос стал чуть капризным и выдал последнее слово, - примелькались. Домиция отозвалась на его улыбку своей и продолжила: - Безусловно, - согласилась Доми, - но в плане украшений, думаю, не так часто, как об этом думают, - улыбка стала едкой, - мужчины. Когда в каких-то украшениях ходят все в городе, кто может себе это позволить, вряд ли цена подчеркивает особенность, даже если она велика, - "он что, решил меня поддеть просто упоминанием о другой женщине?" - Домиция совершенно искренне не поняла, на что был расчет, и был ли он вообще, потому бросила эту затею и продолжила весело, - а уникальной... пожалуй, делает, - подумала еще, - да, делает, но... - и рассмеялась, - если только мужчина не поступает таким образом, потому что знает, что женщина подумает именно так.
МаркКорнелийСципион: — А, ты о камне. Так. Точно ломаю себе ногу и перестаю выходить на работу. Упаду с коня и точка. Ах, да. Мне же никто не поверит что упал. И кости крепкие. И заживает быстро. И работать заставят на дому. Одни проблемы. Хохотал Сципион, развлекая девушку, параллельно прикидывая расклады. — Примелькались? Ну, значит надо подарить то, что точно не примелькалось. Что-то слишком прекрасное для этого. И не только в отношении цены. А что же касается мнения мужчин... Подобные подарки нередко лишь повод заявить о себе. А потом, когда и если на это будет соответствующая ответная реакция, думать о чём-то дальнейшем. Да и, всё же, бывают случаи, когда мужчина слишком занят, чтобы выкраивать время на встречи более чем с одной прекрасной женщиной, но всё это оставшееся время тратит именно на одну. По мне это... Весьма весомый показатель серьёзности его намерений, не думаешь? Аккуратность. Сейчас это слово было его лейтмотивом. Не больше чем нужно и не меньше. Между Сциллой и Харибдой.
Домиция Майор: - Да, о нем, - Домиция рассмеялась в ответ, - не слишком ли крайние меры, Марк? - отсмеявшись, она продолжила, - подарить то, что не примелькалось - я примерно об этом, - и кивнула, - мне кажется, это лучший повод заявить о себе, - Доми слегка подобралась и посмотрела на Марка игриво, - то есть, ты хочешь сказать, что если бы у него было больше времени - он бы тратил его не на одну женщину?
МаркКорнелийСципион: — Ну, крайние меры часто показывают свою эффективность, также как и компромисс оказывается хуже обеих альтернатив. А что же относительно времени... Он почесал затылок, формулируя мысли как можно подробнее. — Мог бы. Мог бы вообще пойти в лупанар. А тут тратит всё время на одну, не скупясь ни на деньги, ни на что иное. Разве это не должно привести к тому, что девушка сделает соответствующие выводы?
Домиция Майор: Домиция задумалась: - Это должно сказать только о том, что сейчас эта женщина ему интересна, - и стала вслух рассуждать сама с собой, - но разве может женщина быть уверена, что, добившись ее, он не вернется к прежнему образу жизни, где наличие только лишь одной женщины его не устраивает? - день уже вступил в свои права, и Рим купался в солнце - каждый портик, каждое дерево и каждая статуя были наполнены им, все цвета разбавлялись солнечным светом, - интересно, - Скорпия высказала продолжение своих мыслей, обведя взглядом все вокруг и останавливая его на Сципионе, - у нас много фонтанов, но сейчас повсюду солнце... Как думаешь, чего в Риме больше: воды или солнца? - и улыбнулась, определяясь, как думает сама.
МаркКорнелийСципион: — Но сейчас интересна. И есть мужчины, которые предпочитают не тратить, а вкладывать. Деньги, силы, время... Всё. Если женщина понимает, что он предпочитает вкладывать, то это "сейчас" растягивается до самых врат, что сторожит Кербер. Кажется, это был тот редкий случай, когда Маркус сожалел о чём-то не сделанном в прошедшие годы, о не так потраченном времени, о недополученном опыте. Когда ему было четырнадцать или шестнадцать, он не вылезал из палестр и гор свитков, а время между маршами с положенной "мулам Мария" нагрузкой тратилось на изучение карт будущих театров военных действий, а не закоулков женской души. Вопрос был в том, есть ли у него потребный резерв времени. Боги, только дайте времени и везения, времени и везения... — Воды. Она вечна, а солнце появляется лишь на половину суток. Без солнца можно прожить и годы, а без воды двое суток... И у тебя есть все шансы в скором времени предстать перед тронами Прозерпины и Плутона.
Домиция Майор: "Вкладывать в женщину" - это было и понятно, и непонятно: - Вкладывать? Но она же не...торговая лавка, - Доми усмехнулась, - это слишком расчетливо, пожалуй, хотя... - "мама бы, наверно, поняла Марка точнее, чем я", - она вздохнула, - хотя, если это оказание женщине высокого доверия со стороны мужчины, то возможно, - Скорпия чувствовала себя неопределившейся по этому поводу, внутри что-то сопротивлялось такой сухости фактов, когда речь заходит о чувствах, - но все равно, - не выдержала она, - он, стало быть, вкладывает... впрок? Тогда получается: он не оставляет ее только потому, что ему жаль всего, что он вложил, и - это все?..
МаркКорнелийСципион: — Не торговая лавка. А гораздо более рискованное вложение. Но способное окупить всё многократно. И не из-за жалости. А из-за того, что считает, что она лучше, чем иные возможные варианты. Её отношение к мужчине, кстати, сводится в конечном итоге к тому же. Это как с любым живым существом. Что лошадью, что рабом... Вот есть у нас жеребёнок. Хороший, породистый. Но просто жеребёнок. Его можно на мясо. А можно, если очень постараться — чтобы он был в поворотным квадриге, что выиграет скачке в Большом Цирке. Вопрос и изначальных данных, и вложенного труда. Также и с людьми. Вот видит мужчина вроде подходящую и начинает. Если успешно — будет ему счастья... Если нет — лучше бы и не начинал. Потому если начинает вкладывать — значит счёл подходящей. И стоит осуществлять ответные шаги. Хотя бы чтобы показать, что вкладывать имеет смысл. Понимаешь, Доми? "Чёрт, ну почему я не разговариваю с той же Клавдией, она бы и цены расписала, и возможные результаты... Только сейчас, а не в пятнадцать. Значит... Значит играем тем, что есть. И пусть летят кости у ветреной девчонки Фортуны!" — думал Марк, моля богов быть на его стороне.
Домиция Майор: - Сравнение с жеребенком учтено, - колко усмехнулась Домиция, - и что такое выгода, я хорошо понимаю, Марк, - она сделала внушительную паузу, - да только я говорю с тобой не о выгоде, а о любви, на минуточку. О предпочтениях, диктуемых ей. - Скори слегка передернула плечами и огляделась, - женщина, если только это настоящая женщина, - в ней смутно заговорили принадлежность к знатному роду, гордость, часть того, что было услышано от матери, - при желании будет своему мужу кем угодно и нужно: и торговой лавкой, - она скривила губы насмешливо, - и верным другом, и... много кем еще. Ей достанет на это силы, - сейчас перед глазами стояла мать, и Домиция старалась рассуждать взрослее, - но это совсем не значит, что женщина должна... - Скорпия мысленно перебрала варианты, чтобы найти самый точный, - умереть от счастья уже только потому, что в нее начали вкладывать, и, значит, сочли подходящим вариантом, - последние слова выговорила с особым едким нажимом и отклонилась, садясь удобнее, заговорила обычным тоном, - это все впечатляет и будет, конечно, оценено по достоинству, но женщину мало чем-то подкупить - ее нужно уметь чем-то удержать, - и своенравно отвернулась в сторону, чуть поджав губы.
МаркКорнелийСципион: — Ну, Доми, я не это имел ввиду. И вообще ты не так меня поняла. Отнекивался Сципион, отчаянно прикидывая, не перегнул ли он палку. А, если перегнул, то тут же срочно менять линию поведения, формулировать немного иначе. Хотя... От истины всё равно не уйдёшь. — А если она будет всем, как ты говоришь, то муж не пойдёт налево. Ни к любовнице, ни к гетере, ни в лупанар, ни рабов не станет с этой целью использовать. Я... Я понимаю тебя. Понимаю твои страхи и идеи, чего тебе не хочется и чего хочется... И это нормально. Того же хочется и не хочется мне. Того самого полного доверия. Уверенности в другом, большей, чем в себе. Больше, чем дружбы. Называй как хочешь, главное, чтобы не изменился смысл. Но... Во-первых, до подобного трудно дойти. Кто-то не понимает, что нужно дойти. Кто-то — пытается сэкономить на походе в термы, параллельно покупая для поездок в качестве коня победителей ристалищ в Цирке. И всё... Все эти прелюдии, они должны служить лишь одной цели. Чтобы обе стороны убедились, что подходят друг другу. Что желают и готовы.
Домиция Майор: - Не должен пойти, - ответила Скори, не уверенная, что это значит не пойдет, - и я понимаю, зачем нужны все эти... - она поморщилась, выговаривая так не нравящееся слово, - прелюдии, Марк. Но это ведь не единственный способ показать, что кто-то нужен. Во всяком случае, мне так кажется. Я считаю, - и сейчас Домиция и правда так считала, - что доверие не строится на взаимном подкупе, - проговорила она серьезно, - если уж ты хочешь доверия, - эта мысль, как и многие другие сегодня, пришла ей в голову впервые, - то ты должен довериться сам, первый, - подумала об этом и заключила, - а ведь это очень сложно, если ты привык искать подтверждений прежде, чем доверять, не правда ли? - и внимательно посмотрела на Сципиона.
МаркКорнелийСципион: — Не должен. Ну, в том смысле, что, если адекватен и отдаёт себе отчёт, то не пойдёт. А прелюдии... Понимаешь, Доми, довериться сразу и полностью... Этого боятся. Все и каждый. Потому что действительно страшно. Маркус глубоко вздохнул, смотря по сторонам и выбирая правильные в данный момент формулировки. — Ладно... Не будем об этом. Сегодня прекрасная погода, небо синее, тепло, поют птички, прохлада от фонтана... А мы тут ведём скучный философский диспут. Лучше расскажи о чём-нибудь хорошем и приятном.
Домиция Майор: "Опять этот менторский тон! Опять он считает меня не доросшей до этих разговоров дурочкой и меняет тему.. А ведь я права", - всерьез огорчилась Домиция: - Я же об этом и говорю, Марк, - в ее голосе было нетерпение, - о том, что всем страшно. А почему, почему? Ведь это... прекрасно, так уметь, - она посмотрела вокруг обиженно, - ладно, не будем. Я все равно не смогу объяснить, а ты все равно останешься при своем мнении, считая его единственно правильным. - Скори помолчала, глядя себе под ноги, потом спросила, - о чем хорошем тебе рассказать, Марк? Предложи тему - и я расскажу, - и улыбнулась немного через силу, возвращая себе хорошее настроение.
МаркКорнелийСципион: — Хм... Доми, почему останусь при своём? Всегда есть много факторов. И ни одна модель, что мы выстраиваем в своей голове, не совершенна. Да, у меня есть какая-то своя в голове. Да, она не является полностью соответствующей реальности. Да, я её исправляю и подправляю. Да, твои слова в том числе помогают мне в этом. Что до открыться... Открываются с малого. И, часто, очень дорогого. С каких-то мелочей, которые очень значимы. Расскажи мне о своих мелочах. Я расскажу о своих. О детских глупостях и о глупостях взрослых. И бесстрашии и безрассудстве. О каких-то семейных деталях. Он посмотрел на девушку и улыбнулся. Вот теперь, кажется, ситуация сведена в пока нужное русло. И сведена сама. Не Домицией и не Маркусом. А так... Так получилось.
Домиция Майор: Теперь перед Домицией встала очередная проблема, которую она отчасти создала своими руками: как, только что заявив о полном доверии собеседнику первым, откровенничать с тем, кто неспроста хочет поговорить с матерью наедине, неспроста расспрашивал о Гнее и еще много всяких "неспроста": - Боюсь, детство я помню не так хорошо, как этого бы хотелось, - улыбнулась Скори, - помню, что довольно часто любила играть одна в саду... - она мысленно перенеслась в то время, - тогда сад казался мне огромным городом, считай, таким же, как Рим, - она развела руки в стороны, намекая на величину, - и я представляла, что растения и цветы в нем - это гости, приглашенные ко мне на пир, - Доми потерла пальцами край лба и продолжила, - я рассказывала им про наш дом: вот здесь у нас триклиний, еда отменная, оливки всегда сочные, их влага тает на языке, а печенье какое - попробуйте, только не с изюмом - я не люблю изюм, - Домиция коротко рассмеялась и глянула на Марка после этого пояснения, - когда обход дома завершался, и я заканчивала рассказывать обо всем, включая то, как брызги фонтана разбиваются на такие мелкие, - Скори показала двумя пальцами, насколько мелкие, - капли, в них попадает солнце и кажется, что это маленькие янтарного цвета мошки, а гости уставали восхищаться, - она весело рассмеялась еще раз, - начинался пир. На нем были всевозможные сенаторы и знатные матроны, рабы сновали туда-сюда с угощениями, красивые египтянки с узкими запястьями и браслетами на них танцевали причудливо, и их движения бросали тени от огня на стены, и все глядели на них, как прикованные... - она остановилась на мгновение, посмотрела на Сципиона хитро и заключила, - в общем, обычный такой девчачий бред. Твоя очередь, Марк.
МаркКорнелийСципион: — Рассказать о себе? Доми, я был милым и смышлёным ребёнком, во всю стену детской у которого была громадная мозаика. Публий, стоящий в полном облачении на фоне громадного огненного зарева над Карфагеном. Помню, как мне было лет пять... Да, около того. Так вот. На одном из пиров Тит Веспасиан взял меня к себе на колени и спросил кем я хочу стать. И я ответил, с трудом выговаривая слова. Тем, чтобы перед предками с Елисейских полей не было стыдно. Перед богами. Перед Городом. И помню счастливое лицо отца, теперь я понимаю почему. Тит брал Британию, командуя одним из легионов Клавдия. А через двенадцать лет я спас его сына у Вирокния. Смешно сказать, в пылу схватки подставил голову, в результате от спаты так прогнулся шлем, что поцарапало немного. Вот тот шрам. Он откинул волосы, смеясь и вспоминая прошлое. — И это в семнадцать. Раньше... Играл во все подвижные игры. А, набегавшись, садился в сенет. Ну или почитать. По причине того, что в детстве подраться было не с кем, если только в палестре с инструкторами по панкратиону, ну или с теми, кого покупал или нанимал отец — кстати, как раз стоит туда сходить, ну и пофехтовать, интересно чему ещё научился в последнее время Фортис — купил себе раба... Где-то когда был тебя чуть постарше. Сейчас это доверенный раб, что не мешает мне периодически брать тренировочные тяжёлые мечи и рубиться ими до упаду. Ну или бить друг друга, если нет времени ехать в Кастра Преториа и тренироваться со своими ребятами. Помню как воровал плоды из чужих садов. Знаю, что нагло, но тогда в голове был ветер, да и Фортуна хранила, как, впрочем, и сейчас, я надеюсь. Помню как грохнулся лет в двенадцать с крыши третьего этажа фамильного домуса. Меня спасло только то, что дёрнулся в нужную сторону и вместо того, чтобы переломать ноги о камни мостовой два раза падал с крыш вовнутрь домуса, а потом в имплювий. Так что у меня обычный мальчишеский бред.
Домиция Майор: Она чуть нагнулась, рассматривая шрам, который Марк показал: Что ж, - смеясь заявила Доми, - твой мальчишеский бред ничем не уступает моему, - глянула озорно, - а, может, он даже и лучше. Значит, - Скори склонила голову на бок, разглядывая Сципиона, - ты гордость отца? А еще, - она легким движением руки расправила складку одежды, - ты всегда мечтал быть тем, кто будет стоять за честь и славу города? Интересно, - Домиция видела перед собой человека, который, похоже, старался продумывать каждое свое слово и каждый шаг, все планировать и от плана не отклоняться; это было необычно для нее, - и хорошо, что ты тогда так удачно упал, - добавила шутливо и рассмеялась.
МаркКорнелийСципион: — Не знаю, тебе виднее. Главное то, что он... Как сказать... Мы дети. Всегда. Хоть в шестьдесят. И пока эта детскость остаётся где-то в глубине души, этот незамутнённый взгляд и способность радоваться жизни... Человек живёт. После — уже просто существует. Гордость отца... Марк всегда казался таковым... Но был ли на самом деле, или же всё-таки просто казался? — Ну... Как сказать... Я надеюсь. И мне так говорят. Часто. Но я постоянно убеждаюсь в том, что чего-то не знаю. Что-то не умею. Какие-то детали не понимаю. И пытаюсь идти вперёд, всё дальше и дальше... И конца у этого пути нет и не будет. А что касается падения... Главное не то, сколько раз упал. А то, что после каждого падения поднялся.
Домиция Майор: - Ну, это, наверно, нормально, - заговорила Домиция, - чего-то не знать или не уметь. Главное, что стремишься это исправить, - день прогрелся августовским солнцем, и теперь в парке, у фонтана было хорошо еще и потому, что здесь не настолько чувствовалась жара, - по поводу детскости... - Скори сопоставила это с собственными мыслями и, все-таки решив, что ее представление в целом совпадает с видением Марка, продолжила, - пожалуй, ты примерно о том, что я называла естественностью и отсутствием страха открыться, - захотелось окунуть ладони в воду, Доми встала и прошла к фонтану; вода уже была напоена солнцем и не обжигала руки чем-то леденящим, Скори повернулась к Сципиону лицом и спросила, - если любовь когда-нибудь станет на твоем пути защиты безопасности и чести Рима, - что ты выберешь, Марк?
МаркКорнелийСципион: — Разумеется нормально. Вопрос в том, сколько и каких знаний и умений достаточно в каждый конкретный момент времени. А, особенно, в критические моменты. О детскости... Ну, если считать, что детей от взрослых отличает лишь способность не скрывать подобные мелочи... В отличие от Доми Марка не сковывала причёска, да и походная жизнь научила его отбрасывать слишком многие условности, потому он просто подошёл к фонтану и умылся, подставляя мокрые теперь лицо и голову солнцу и ветру. — Я просто сделаю так, чтобы не встала. Скрещивающиеся прямые, если подойдёт такая геометрическая аналогия.
Домиция Майор: Доми глянула на то, как он естественно и просто умылся, и улыбнулась: - Наконец-то и ты заметил, как хорошо в этом парке, - опять было в преторианце что-то от романтичного мальчишки, которого он сам уже не раз упоминал, - но ведь человек не всесилен, Марк, на все воля богов, - возразила Домиция, - ты не всегда можешь сделать так, чтобы этого не случилось. Тогда как? - и улыбнулась еще раз, с хитрецой, - я обозначила конкретную ситуацию, которая изменениям не подлежит. Не уклоняйся от ответа, Марк.
МаркКорнелийСципион: В этот момент его глаза сверкнули. Как будто это был не молодой трибун латиклавий преторианской когорты, а... А кто-то, в ком в эти мгновения персонифицировались все три парки, в чьих руках сама судьба. — Чему нас учит история Геркулеса, Доми? Что было в этом вопросе? Для Марка так то была сама суть существования, совокупность критериев мышления и образа жизни.
Домиция Майор: - Что бессмертие и полубожественную сущность приобретаешь, - Скори рассмеялась, - тоже по воле богов, - посмотрела весело на Сципиона, посерьезнела и продолжила уже без шутливости в голосе, - но на вопрос ты все же не ответил, Марк. Предположим, - она выделила это слово, - что ты не можешь менять все в своей судьбе. И вот у тебя на одной чаше - любовь, - Доми развела руки в стороны, изображая весы, и несколько капель скатилось с ее ладоней, - а на другой - Рим. Если ты настолько владеешь всем в своей жизни, значит, можешь сделать выбор. Так что выберешь?
МаркКорнелийСципион: — Что человек может стать богом, если приложит к этому все усилия, возможные и невозможные. И может быть сильнее смерти. Аквилла простёр крылья над Ойкуменой не из-за гениальности отдельных полководцев Города, хотя их и было предостаточно. А законы двенадцати таблиц. И прочие многочисленные меры, создавшие систему. При которой всегда есть сотни и тысячи "центурионов", из которых потом может выйти кто угодно. И так в любой области. Боги лишь показали как. А мир структурируют люди. Да, иногда обращаясь за помощью. Даже изредка её получая. Но не более. А парк... Я последние года два знаю как тут хорошо. Но как-то... Не видел смысла показывать, что ли. Это как с проблемой. Если другой человек молчит, то или он не считает, что проблема существует, или не считает её серьёзной. Он вздохнул, завершив короткую речь. Тема... С неё срочно требовалось слезть.
Домиция Майор: Слушая Марка, Домиция вдруг смутно почувствовала, что ответа на вопрос ей не дождаться - что-то мешало ему выбрать одно из двух. Она не знала, виной тому внутренние предубеждения преторианца, что-то, чего он ей о себе не рассказывал, или иное, что и на ум прийти сейчас не могло, но факт оставался фактом: - Иногда человек молчит о проблеме, поскольку думает, что его никто не поймет, - обронила Скори вскользь; здесь, в тени у фонтана, когда дул ветер, по ее спине пробегал холодок, и сейчас Доми казалось, что это холодок их с Марком взаимного недопонимания, - приблизиться к богам дано очень немногим, Марк... Таких почти нет, - тон был и не грустным, и не задумчивым, но несколько отсутствующим, Скорпии вдруг стало слишком ясно, какая между ними пропасть, это не говорилось, и названия этому не существовало, поэтому она не стала даже и пытаться, просто глянула на него с улыбкой сожаления и негромко сказала, - пора бы возвращаться, а то мать меня потеряет.
МаркКорнелийСципион: — Это хуже чем преступление, Доми. Это ошибка. Всегда найдётся кто-то, кто поймёт. Рано или поздно, так или иначе. Да, предшествующее может оказаться не самым приятным. Ну, когда не понимали. Но рано или поздно... Кто-то да найдётся. В этот момент в глазах Маркуса промелькнула боль, но её почти сразу же сменила его обычная уверенность. — Таких почти нет потому, что это и есть совершенство. Приблизиться к богам. Стать ими. Стать большим, чем просто человек. Да, этот путь долог и труден... Но трудности лишь закаляют характер. Всё, что не отправляет к Плутону, всё это даёт опыт. Опыт, осознание которого делает нас совершеннее, делает нас сильнее. Он улыбнулся, тепло и дружелюбно. — Пойдём. Хотя со мной и не потеряет, но не стоит испытывать её душевное спокойствие.
Домиция Майор: - Преступление молчать о проблеме? - переспросила Домиция и медленно направилась по дорожке от фонтана через парк, - да, пожалуй... - она сделалась рассеянной и смотрела себе под ноги, - приблизиться к богам и стать ими - ноша, непосильная для человека, Марк, - Скори подняла на него глаза, - потому что человеку трудно быть богом, - и слегка улыбнулась ему в ответ, - дело даже не в том, наверно, что он слабее, а в том, что только боги знают, как все на самом деле, - Доми скрестила на груди руки и прошла так несколько шагов, - человек может думать, что прав - и ошибиться...
МаркКорнелийСципион: — Конечно же, Доми. Потому что это означает, что проблема есть, но ты сама отказываешься искать её решение, которое может быть найдено после обращения к кому-либо. А о людях же, ставших богами... Цезарь стал таким. Он спас Рим, хотя и был слишком мягок и беспечен, веря, что дела на благо Города и народа могут спасти от подлых убийц. К счастью для всех нас, его наследник оказался достаточно спокойным, хладнокровным и циничным, чтобы не совершать подобных ошибок. Они думали, что правы... И оказались таковыми. Преторианец поднял взгляд к небу, взирая на облачные чертоги богов. "Не ради себя, но ради Рима..." — прошептал он одними губами.
Домиция Майор: - Но ведь ты говорил о том, что любое слово может быть понято, как удобно, - ответила Доми, - что, если ты придешь к кому-то за помощью, а он, воспользовавшись твоей слабостью, вонзит нож в твою спину? - она помолчала, потом добавила, - Цезарь смог. Но он погиб. Те, что возомнили себя богами, долго не живут. Их, возможно, наказывают за самонадеянность сами боги, Марк.
МаркКорнелийСципион: — В том-то и заключается искусство, чтобы уметь определять того, кто не вонзит нож, а прикроет спину. А Цезарь... — Сципион задумался над тем, кто железной рукой привёл к покорности Галлию и сделал Рим тем, кем ему и положено было быть — Его взял Марс на небо. Потому как пришло его время. Требовалось показать истинное лицо врагов Города. И для этого его смерть... Смерть одного это трагедия, смерть двухсот тысяч это лишь пара движений костей на абаке Фортуны. Ну и на абаке консула, которому поручат формировать новую армию. Только и всего.
Домиция Майор: - Искусство, - махнула рукой Домиция, - может и искусство, да я тебе о промахах... О том, что они могут случиться со всеми, - и добавила тише, - только и всего. - Скори дослушала молча, потом резко повернулась к Марку, - Смерть одного - трагедия, а многих - ничто? - и сощурилась недоверчиво, - где логика?
МаркКорнелийСципион: — Могут. Но на этом фоне лучше всего сияют успехи тех, кто смог. А логика... Нету логики в этом. Сколько было погибших во время мятежа в Британии пять лет назад? Триста тысяч как минимум... Прибавь тех, кто остался без руки или ноги. Чьи дети остались без отцов, жёны без мужей... Сколько стали рабами... А не делали бы глупостей — все эти мёртвые были бы живы, а рабы — свободными. Вот сейчас в Палестине... То же самое будет. Нету тут логики... Устало вздохнул Сципион. Нету тут логики. А он был должен её найти. Должен.
Домиция Майор: - А как же быть с тем, что лучшим надо казаться на фоне лучших, а не на фоне тех, кто заведомо слабей? - в голосе Скорпии звучало несогласие; сейчас ей померещилось, что булыжники в парке раздвинулись, показав ту самую пропасть, которую она почувствовала между собой и Марком, - логики нет, - эхом повторила она его слова и свернула на следующую тропинку, краем одежды и локтем задев свесившийся почти на треть прохода куст, - смерть может быть оправдана, - подумала, - отчасти, если изменила ход событий. И то... кому от этого легче, из тех, кто никогда этим не вернет себе умершего...
МаркКорнелийСципион: — Пытаться, Доми. Не щадя жизни, ни своей, ни тех, кем пришлось пожертвовать. И, что страшнее всего... Вспомни Фабия. Того, кто набросил удавку на горло экспедиционной армии Карфагена. Сколько раз его оскорбляли, требуя дать сражение. И сколько раз он не давал его, зная, что время на его стороне. Сколько лет подряд мой славный предок мог высадить свои легионы в Африку. И он ждал. Иногда ждать важнее, чем делать. Но самое важно... Самое важное почувствовать этот момент. Момент... Когда в твоих руках всё. И принять Решение. То, самое. Понять, где этот Рубикон. Решиться. А после... Уже не рассуждать. А действовать. В этот момент Маркус готов был заплатить любую цену за то, чтобы снять с себя ту ношу, что взвалил на себя по воле бессмертных богов... И знал, что не вправе. Как и не вправе рассказывать об этом кому-либо постороннему. Двое уже слишком много для тайны. А уж для такой... Не стоит никому знать. Как бы ни хотелось выговориться. Ради таких вот серо-голубых глаз, чтобы они могли смотреть на небо без страха. Ради ста миллионов душ Ойкумены, над которыми простирал свои златые крылья имперский Аквилла. "Гуси и те смогли... От чего не смочь мне?" — этот вопрос в его голове остался без ответа. Риторический... Не нужно. Ответ он даст потом. Не важно, сколько и чего придётся платить, но преторианский трибун латиклавий бросит эти слова: "В Риме всё спокойно, мой принцепс."* Отсылка к фразе "В Алькасаре все спокойно, мой генерал.", сказанной полковником Хосе Москардо Итуарте в 1936. Во время Гражданской войны в Испании он имея в своём распоряжении 1300 человек в течение 70-ти суток сдерживал многократно превосходящего противника, укрепившись в Алькасаре Толедо. Когда отправленный Франко с целью деблокирования его сил генерал Варела смог встретиться с командиром гарнизона, то первым, что он услышал, была произнесённая спокойным тоном фраза "В Алькасаре все спокойно, мой генерал."
Домиция Майор: Он становился вдохновеннее, когда говорил о таком - не заметить этого Скорпия не могла: - У нас разный взгляд на людей и смерть, Марк, - проговорила она просто, - поэтому я задаю вопросы или возражаю, - поодаль уже начинал виднеться выход из парка, - потому что ты мне интересен. - Домиция глянула на Сципиона дружелюбно, - мне интересно тебя понять. Я... как тебе сказать, - на мгновение она замялась, - "стоит ли это говорить?" - чувствую, что тебе это важно. Ну, что все эти истории, - она легко сорвала цветок нарцисса, поднесла к лицу желтый венчик и вдохнула запах, - тебя воодушевляют, что ты считаешь их примером. Скажи, - она отвела руку в сторону, держа цветок двумя пальцами, - они помогают тебе утвердиться в правоте собственных взглядов и поступков?
МаркКорнелийСципион: Их глаза встретились и Марк прошептал почти что одними губами, так, что кто-то чуть дальше от них бы не услышал ни одного осмысленного звука, этого дара богов, что отличает людей от бессловесных животных, а лишь шум ветра. — Доми. Я обещаю тебе, что... Что в тот день, когда я смогу окончательно утвердиться в правоте этих взглядов и поступков... Я найду тебя и скажу тебе об этом... Этот шёпот для него был громче, чем те раскаты приказов над дорогой от Лондиниума до Вирокония, это громовое "За Рим, Марс с нами!!!". Потому что судьба Города решалась не в рукопашной у Фарсала, а на берегах Рубикона. Он прикрыл глаза и после в них уже не было ни страха выбора, ни боли об ответственности перед богами и благословлённым им Городом, а лишь вечная уверенность того, кто приговорён нести волю Сената и Народа Рима тем, на кого укажет Марс. — Интересен. Молодой и красивой девушке. Я. Ей интересно понять меня, а не пересчитать мои латифундии или инсулы. Не алый палудаментум преторианского трибуна или же тога с двумя полосами краски из той страны, откуда родом была самая страшная угроза Городу. И она честна со мной. Я знаю об этом. Хм... Определённо, стоит принести жертвы Фортуне. И ещё нескольким богам и богиням.
Домиция Майор: Он говорил очень серьезно, одними губами, почти как тайну - так что Домиция невольно даже оглянулась по сторонам в поиске подслушивающих. Но кругом были обычные люди, кто-то пришел посидеть в тишине и одиночестве, кто-то назначил здесь свидание и теперь держал возлюбленного за руку, не замечая никого вокруг: - Хорошо... - и было ощущение, что она не знает, на что согласилась, да и согласилась только потому, что это важно Марку. - Скорпия уронила руку с цветком вдоль тела и тихо засмеялась словам Сципиона: - Инсул и латифундий мне хватает своих, - не без гордости ответила она, - мне незачем считать чужие. Если это был комплимент, Марк, то спасибо, - Доми произнесла это снисходительным тоном, - но, думаю, можно обойтись без жертв, - улыбнулась и добавила, - жертвы ради этого - лишнее.
МаркКорнелийСципион: Близко вокруг не было никого, что создавало какое-то странное ощущение для Города, который никогда не спит; его можно было, пожалуй, почувствовать лишь в парках или в тех домусах, что покрупнее, желательно с садами. Вспомнился фамильный домус, детство в котором во многом и научило парня не заострять внимания на роскоши... Даже если это была роскошь самого Domus Aurea. — Я скажу тебе о них... Также прошептал он и ответил уже вечным уверенным тоном. — Охотно верю. Я как минимум раз в месяц просматриваю сводку по первой тысяче богатейших семейств Империи. И, да, это был комплимент. Я люблю делать комплименты "для своих", которые непосвящённый может счесть оскорблением... Равно как и оскорбления, которые кто-то не очень разбирающийся может счесть комплиментом.
Домиция Майор: - Вторая часть фразы настораживала бы, если бы ты не сказал, что это все же комплимент, - рассмеялась Домиция, - но это, должно быть, забавно, - в ней оживилось все колкое и ехидное, - когда кто-то принимает оскорбление за комплимент, - она раздумывала над этим пару мгновений, - если этот кто-то, скажем, слишком напыщенный, - Скори попыталась придать лицу напыщенное выражение, передразнивая воображаемого; резные ворота были шагах в десяти, солнечный свет плелся по ним, как плющ, здесь, у выхода солнце было жарче настолько, что захотелось вернуться к прохладной влаге фонтана, - что ж, - слегка опережая прощание, заговорила Доми, - рада была знакомству, Марк. Думаю, мы непременно где-нибудь встретимся еще, - прикинула, где это может случиться, - может, даже на пиру в честь моей тетушки, - Домиция сделала знак рабам, у лектики обернулась и добавила, - и я помню твое обещание. Буду ждать, Марк, - с этими словами она протянула ему нарцисс, - пусть это будет на память.
МаркКорнелийСципион: — О, да. А самое забавное это видеть лицо того, кто так ошибочно принял в тот момент, когда до него всё доходит. И он понимает, что уже ничего нельзя изменить. Потому что надо было всё разглядеть раньше. "Да, очень напыщенный..." — улыбнулся он каким-то своим мыслям, взирая на лицо девушки, как будто сохраняя его в памяти, сопоставляя с ним всё, что читал и слышал о ней, что видел и понял сейчас... — Взаимно, Доми. Мы обязательно встретимся. А что касается пира... Отец в последнее время много работает, поэтому так или иначе я никак не смогу не воздать должное гостеприимству твоей матери. Жёлтый цветок тем временем перекочевал в руки Маркуса. Венками из таких вот жёлтых нарциссов честовали победителей. — Я сохраню его. Обещаю. Лёгкий кивок головы был тому подтверждением. Они встретятся. Недели через две. Как раз у него будет время. Время, чтобы выиграть ещё несколько сражений этой тайной войны. Ради... Ради слишком многого, чтобы от этого можно было отказаться.
Домиция Майор: - Да-да, - весело хихикнула Скори, - и у них от этого такое вытянутое и удивленное лицо, - она притихла и продолжила, - правда, жаль их все-таки... немножко... И уже садясь в лектику, она Кивнула ему в ответ: - Мы будем рады видеть тебя в нашем доме, Марк, - Доми глянула на солнечно-желтый цветок в руках Сципиона, потом перевела взгляд на лицо Марка, - увидимся, - и коротким взмахом руки утвердила прощание. По дороге домой на город почти не смотрела. Все впечатления и картинки сейчас были у нее внутри: "И все-таки странный он, - подумалось Скорпии вскользь, - и как только в нем уживаются этот суровый воин и романтичный мальчишка?" Ей то и дело вспоминались обрывки разговоров, фонтан, прошитый солнечными нитями, лицо Марка, а воображение Домиции все рисовало пляжи Капри... >>>>>>>>> дом Клавдии Минор
МаркКорнелийСципион: 15 августа, около 13-00 — 14-00. — Да-да, ты права, вытянутое и удивлённое лицо. Марк обаятельно улыбнулся, раздумывая над тем, что кроме этого бывают стекленеющие глаза навыкате, предсмертные хрипы и судороги, пытающиеся по-рыбьи схватить воздух губы... Много чего бывает. — Двери моего дома также открыты для тебя, Доми. Отец как всегда много работает, потому мне никак не удастся избежать того, чтобы почтить визитом всё ваше семейство, даже если бы я и хотел избежать. Преторианец всё стоял и смотрел как удаляется лектика, держа в руках этот жёлтый нарцисс. Им награждают победителей. Он должен. Должен. Но как? Что нужно сделать, какие шаги окажутся абсолютно верными? О, боги, дайте знать...
Публий: >>>из городского арендуемого дома, август, 15, день Дома лежало оно - это чудовище с подвёрнутой на утренней пробежке лодыжкой. Лежало и невыносимо страдало, отказываясь уходить к себе "в таком виде" и "хромой как дурак". Публий горячо поддержал самоопределение не только потому, что при виде полной боевой выкладки его мутило вот уже третий год, но и потому, что связного, развёрнутого Тощим у самых дверей, принимать теперь приходилось в парке, как какого-то не в меру романтичного провинциального откупщика. К счастью, связной так и выглядел. Даже мялся и мямлил точно так же. По только с третьего раза, после демонстративного зевка и постукивания пальцем по скамье, понял какого осведомителя и где нужно встретить в Остии. А уж на то, чтоб отвязаться от докучливых "лично императору! лично! и чтоб ни одна живая душа!" ушло и вовсе неприлично много времени. Живых душ, на взгляд По, уже получалось многовато. И, глядя в спину связного, он несколько благостных тихих мгновений размышлял не уменьшить ли их количество. Обратно он шел усмиряя нехарактерно резкие движения - иные могут догадаться и по походке. Корибант не прорвался наружу лишь по одной причине - на пути стоял Корнелий, загораживая проход задумчивым телом. Именно тут, именно сейчас, именно после "ни одна душа!" и прочих умилительно-секретных причитаний. В совпадения такого рода Публий верил свято, то есть примерно как в существование тридцатилетних девственниц - они, конечно, бывают, но боги должны сильно постараться. И вместо кивка, которым отделался бы от... непосредственного работодателя в любой другой ситуации, в этот раз выбрал приподнятую бровь в сочетании с ироничной улыбкой: - Аве. Очень удачная мысль в августовский полдень - прилечь у водоёма с нарциссом и любоваться отражением. Потому что если они решили следить за секретарём грустного фавна - ничего кроме иронии не оставалось. А если этот цветочек загораживает проход случайно - тем более.
МаркКорнелийСципион: Внимание Сципиона было ещё той штукой: боковым зрением он как бы не за несколько десятков двойных легионных шагов заметил знакомую фигуру, отнёс её к "в данный момент не представляющим опасности" каким-то отделом подсознания и продолжил взирать на водную гладь, ибо таковы чертоги Нептуна, вечно изменчивые и вечно неизменные. Но вот услышав отклик он медленно повернул голову в сторону, взирая на прервавшего его покой, встряхнул головой, прочищая её от лишних мыслей. — Аве, Публий. Как будто разминая шею трибун успел описать глазами полный круг, прикидывая сколько народу может в ближайшее время пройти мимо них. Выходило достаточно мало, чтобы не обращать на подобную возможность внимания. — Подь сюды. Кстати, об отражении... Марк перевернулся и сел, поворачивая голову так, как будто был в мастерской скульптора, ожидая, когда тот закончит ваять. — Оно как... Ну, отражение... На бабский взгляд? А то есть мнение и не только моё, что уж кому об этом знать, если не тебе. Ну и не только отражение. Мозг, к сожалению, соображать по данной теме не желал, постоянно сбиваясь на сотни миллионов сестерциев, истарачиваемых на очередные военные программы, на имена и фамилии командующих легионами, на мили дорог и укреплённые города, лежащие на пути от этих легионов до Города, на написанное в личных досье и на рассказы ветеранов, на сенаторов, которым хватит и намёка и на тех, кому бы лучше стать кормом крупных кошачьих на арене, а не на то, как бы переиграть всех и каждого, претендующих на этот приз большой игры, который для него оказывался лишь ещё одной ступенью наверх.
Публий: Трибун так забавно заозирался, считая, как и его тёзка, что делает это совершенно незаметно, что напряжение домашнего и рабочего утра слетело как лишняя одежда в знойный день. Публий вспомнил первый совместный выход и то нечеловеческое усилие воли, делавшее подвижное лицо полководца комической театральной маской, и на его собственное прокралась улыбка. Он с подчёркнутым интересом оглядел каждый окрестный куст, страшным полушепотом поинтересовался: - Ещё ближе? Ты уверен? - и легко опустился на траву рядом с продавливающими её до сводов аида объёмами. Сельское "сюды" оказалось на удивление мягким и прохладным, По мысленно поблагодарил Великую за римских садовников и надвигающуюся с моря грозу, выславшую впереди себя предупредительный ветер, и оглядел с головы до ног явленную натуру. - Ты так удачно изображаешь идиллического пастуха, что эти нарциссические мелочи, кажется, не должны тебя интересовать... хотя я не вижу ни сиринги, ни посоха. И пока, - чуть усмехнулся в сторону, - не видел "не только отражения". А что, она не сказала? - кивнул на цветок. - Не мужчина же тебе его подарил. Сомнения ещё оставались, но сквозь них всё больше зеленел всходами юмор богов.
МаркКорнелийСципион: Желание сказать что-нибудь едкое боролось в Маркусе с пониманием того, что подобная колкость ну совершенно не будет способствовать осуществлению подобного разговора. В особенности, успешному осуществлению. — Она не сказала. Или я не понял. Не важно. Что цветок подарил не мужчина ты угадал, что радует, — мелкая колкость, но крупная тут будет совсем не к месту — но сейчас меня интересует несколько более надёжный результат, чем ещё один цветок. Трибун посмотрел куда-то вдаль и продолжил, решив, что так или иначе, но по соотношению способности помочь в данном вопросе и доверия лучше Публия найти кого-нибудь окажется как минимум весьма проблематичным. — Итак. Дано. Есть одна девчонка. Она должна в меня втюриться. И втюриться означает втюриться, а не сделать вид. Так как вариант с заваливанием драгоценностями стоимостью так с виллу в Байи конечно, может поспособствовать, но не более. Так как деньги для неё как и для меня начинаются где-то с миллиона. Поэтому нужны менее затратные и более надёжные идеи. По которым, надеюсь, ты у нас специалист.
Публий: Начав разговор с традиционного армейского хамства, избежать которого в жизни не удалось даже любовнику Никомеда, Корнелий столь трогательно задумался о цветке, что По, не любивший работать с женщинами хотя бы потому, что редкая из них была хозяйкой собственным деньгам, не говоря уж о прочих сложностях, длинно вздохнул и улыбнулся уже широко: - Не хватает только стола с картами и фигурами манипул. Надеюсь, ты не думаешь, что я стану чертить тебе планы атак на этом прекрасном газоне? Нет, я могу и это, но было бы настолько же жаль, насколько бесполезно. Водоём отблёскивал сбоку короткими вспышками и военно-завоевательный подход хоть и был наивным, но не казался смешным тому, кто вырос на улицах и газонах Рима, у его вод, то тусклых и тухлых, как ров под дождём, то слепящих, как заполненный горящим маслом. - И кому же она так задолжала... - Публий провёл ладонью по траве и прилёг, откинувшись на локоть. - Для начала забудь слово "должна", Венера это всегда возможность, долженствование оставь мужчинам. И Весте. Первая может не простить тебе слов о долге, в отличии от второй... Девчонка... Когда девчонка начинает считать с миллиона, это приятная черта. А есть ещё что-нибудь, что выделяет её среди всех прочих?
МаркКорнелийСципион: Шутка ему понравилась. Причём в достаточной мере, чтобы лицо озарила та улыбка, которой редко добивались подчинённые, чаще всего даже улыбка Марка напоминала оскал готового броситься вожака, когда им отводилась роль стаи. — Стол с картами и фигурами манипул. Хм... А это идея. Но пока обойдёмся без этого, ближайший из подобных столов, к которым у меня есть доступ — дома. Ну и есть ещё тот, что в Кастра Преториа. Так что на данный момент будем обсуждать общие вопросы. Во фразе было даже сколько-то сарказма; Сципион, разумеется, был бы счастлив свести всё к холодной логике войны... Но слишком хорошо понимал, что не получится. — Возможность, возможность... Марс — это тоже возможность. Но я тебя понимаю. Хорошо, забудем это "должна". Что касается приятных черт... В силу того, что за последние два года я уяснил твою способность держать язык за зубами, то продолжу. Она кажется мне достаточно красивой, причём именно она, а не её деньги. Брюнетка с густыми волосами до плеч, глаза серые, фигурка что надо, года два как на выданье. Ну и домус в Эсквилине, очень даже приличный. Такие вот дела. Домус его интересовал в последнюю очередь. А вот материи иного характера — вполне. Скорее те, что более связаны с чем-то неосязаемым. С намёками. С подаваемыми идеями. Которые потом обращаются в чеканные строки.
Публий: Публий оглядел литые плечи, думая сколько с такими возни, с этими мышцами, вечно перетруженными тренировками, каменными, еле-еле становящимися мягкими под разминающими их руками, крепкими, но чувствительными настолько, что лёгкий укус около шеи вызывает стон боли, не удовольствия, настолько, что неосторожное нажатие - и они каменеют снова... Медленно потянулся, чувствуя как глубоко внутри засыпает в оковах корибант, и так же медленно ответил: - Венера и Марс похожи, на первый взгляд. Но общее между ними - только страсть. Тебе же нужна любовь... - это было утверждение, настолько же мягкое, насколько непреклонное, как трава, которая прорастает всегда, даже сквозь камни. - Юных брюнеток с хорошей фигурой, прекрасными волосами, красивыми глазами и неплохими домами в придачу только я знаю около двухсот, и это только в Риме. Что отличает её от других? Что в ней - только её? Если бы тебе писали на лимес все двести - как бы ты узнал её письмо?
МаркКорнелийСципион: И вот тут Маркус чуть не попал в тупик, так как ему самому было как минимум трудно понять, а чем же она отличалась ото всех остальных, как будто и понятно, а на деле... Оставалось только перестать рассуждать и ответить как есть. — Если бы мне писали на лимес все двести... Интересное предложение, хотя на лимес я пока не собираюсь, равно надеюсь, что и никто не собирается меня туда отправить. Она... Не знаю. Непосредственность детства, так органично сплетающаяся с зарождающейся мудростью, одновременно растворяясь в ней и оставаясь цельной. Интерес ко мне, а не к моему дому... И миллионам. Я это чувствую. И какое-то ощущение... Спокойствия, что ли. Понимаешь, Публий, когда какая-то девушка проявляет ко мне интерес, то я всегда прикидываю, кто мог бы её подослать, что именно ей нужно, какие-то финансовые интересы, связи, информация... А тут... Не знаю. Точнее, знаю, что ничего этого нет. Как будто это мне четырнадцать и я всего лишь старший из детей в знатном и богатом роду, но ничего более. И ни о чём не стоит думать. Ни о Городе, ни о его врагах, ни о тех друзьях, что похуже врагов... Ни о чём. Просто взять и уехать. На отцовскую виллу в Байи. В Альпы поздней весной, когда снег почти везде сходит, исключая седые пики на границе с Галлией и Рецией. Куда-нибудь, где хорошо. Не знаю.
Публий: - Да, я тоже не слышал о лимесах в Греции, но чего только не бывает, - кивнул По, глядя как на низеньком мраморном бортике маленький наглый воробей отбивает хлебный огрызок у ошарашенного жирного голубя. Досмотрел драму, закончившуюся, разумеется, победой воробья, и заглянул Корнелию в глаза, едва уловимо улыбаясь. - Хорошо, но мало. Женщины, Марк, любят зеркала, - "в чём не отличаются от мужчин" додумал лениво, - благожелательные зеркала. Найди в ней всё самое хорошее, красивое, достойное восхищения и показывай как она прекрасна. Желательно - искренне. Впрочем, я не знаю расстановки сил, так что как пойдет. Меньше говори, больше действуй, стараясь не распушать павлиньи хвост. У женщин живое воображение - остальное она придумает сама. Включая твои достоинства. Четырнадцать лет... ммм... чудесный возраст... Чем ты заслужил этот цветок? Ты рассмешил её? Тронул? Был с ней искренен?
МаркКорнелийСципион: — Да, они севернее. Там, где за большой рекой лежат будущие провинции Города. Взгляд Марка склонился туда, где продолжалась битва воробья и голубя. — Так легионеры уничтожали карфагенских слонов. Ну и не только карфагенских. И не только так. К несчастью, воспоминания о былом не могли помочь сейчас, а на вопрос Публия так или иначе требовалось отвечать. — Самое хорошее... Да я и стараюсь... Особенно делать это несколько ненавязчиво, так как иначе она может счесть меня льстецом. Искренность... Лучшая ложь — правда, так как она не позволяет обвинить во лжи. Расстановка сил... Спрашивай конкретнее. А чем заслужил... Не знаю. Искренним был точно. Рассмешил ли? Не знаю, но улыбалась она часто. Возможно, что и тронул. Но чем?
Публий: - Ты слишком заработался, Марк, - рассмеялся Публий, обрывая полую травинку, - даже лучшая ложь - всего лишь ложь. - Погрыз её уголком рта и отмахнулся стебельком от лживой правды как от мухи: - Женщины это тебе не сенаторы. Говорить женщине правду - всё равно что трясти членом перед пастью голодного льва, врать женщине - все равно что положить член этому льву в пасть, а не разговаривать с женщиной - положить член в пасть льва и самодовольно им там потрясти. Есть, конечно умельцы, делающие и то, и другое, и тертье, но у них или лев не голоден, или они дрессировщики милостью богов, или львов они обходят десятой дорогой. Но это не твой случай, так что меньше говори, больше действуй, тогда она не сочтёт тебя льстецом. Ты же воин, - Публий протянул руку, взял ладонь сидящего Корнелия и провёл большим пальцем по мозоли, показывая, - должен понимать, как выражать своё восхищение действием. Ведь ты воевал за восхищающую тебя империю. Отпустил огрубевшую от меча ладонь и вынул изо рта травинку. - Она изящно пишет? Подари ей лучших папирусов и александрийских чернил. Вышивает так, что под руками на холсте вырастают живые цветы? Накупи ей косских нитей. Прекрасная наездница? Пригласи на конную прогулку. Милосердна? Помоги ей на раздачах для бедняков. Ловка? Сыграй с ней во что-нибудь. Только проиграть не забудь пару раз, - подмигнул почти серьёзно.
МаркКорнелийСципион: — Публий, мне это говорят сегодня уже раз пятый. Ну что я могу поделать? Уехать куда-нибудь подальше? Рим-то без меня проживёт, и без Октавиана, бывало, приходилось, а вот Сабину я нужен пока здесь. В ответ на аналогию Сципион начал ржать как лошадь, пока не отпустило, а затем, отерев лицо водой из фонтана, продолжил, потирая живот. — Мда. Если среди наших сенаторов и попадаются львы, то я предпочитаю быть бестиарием в полной броне, сражающимся на арене во славу богоподобного. Ну, в случае, если лев голоден и не дрессирован, разумеется. А то прикормленные они полезнее. Да и шакалы среди них попадаются чаще. Выражающая верноподданические чувства формулировка могла показаться весьма странной, но уж как вышло. — Воин. И эта мозоль подтверждение восхищения Римом. Хм... Она... Она любит кататься в седле. Это точно упоминал какой-то делаторий, запамятовал имя. Ей нравится как пишет Тибулл... Что ещё... Ах, да, она предлагала пойти в Цирк... Возможно, ей нравятся скачки? Ещё она расспрашивала меня о службе... Не знаю, может стоит поискать какое оружие, что аккуратно ляжет в женскую руку и будет равно смертоносным и прекрасным? Хотя такие подарки под стать скорее парню.
Публий: - Если говорят, возможно, стоит прислушаться? - покачал головой Публий, откидывая за спину подхваченную ветром прядь. - Взять гетеру, съездить на несколько дней в Байи? Девочки Рыжей хороши, но разве это отдых? Я слышал, Мирина не так давно опять стала выезжать на Аппиеву в бирюзе*, и Дахи снова ставит ирисы на крыльцо, а Зоя сама говорила мне, что покинула нескольких поклонников. Столько возможностей... По прошелся взглядом по гладко выбритым высоким скулам, красиво и чётко очерченным губам, остановился на тёмных ободках вокруг зрачков цвета июньской травы и приподнялся на руке, так чтобы глаза были почти на одном уровне с глазами Марка. - Ты недурён, неглуп, молод, а девчонке всего четырнадцать... Может просто встречаться, отдаться на милость природе и пусть всё сделает она? Зачем тебе эти сложности, расчёты? Чего ты боишься, Марк? *есть поверье, что бирюза это кости умерших от любви.
МаркКорнелийСципион: — Я никогда не видел смысла покупать иллюзию любви, Публий. Девочки Рыжей отрабатывают свой секс и после никто никому не должен... За исключением скидок постоянным клиентам с их стороны и рассказам знакомым как они хороши с моей. Если мне требовался роман с кем-то, то всегда хватало имени, внешности, звания... Денег в конце-концов. Маркус любил этот взгляд глаза в глаза. Было в нём что-то возвышающее обоих. И тех, кто предпочитали не опускать глаз, уважал. Края губ тронула лёгкая улыбка. — Знаешь, к тем, кто занимается твоей профессией, обычно относятся как к делаториям. Причём не самым надёжным. Которые работают только пока им платят. А к тебе я всегда относился иначе. Так вот. Всё весьма просто. Ты умеешь смотреть дальше своего носа. Гораздо дальше. Не на день и не на месяц. А на годы вперёд. И мне всегда нравились такие люди. Они предсказуемы. На них можно положиться. А девчонка... Которой, кстати, почти пятнадцать... Она мне нужна сейчас. Чем быстрее тем лучше. Исключительно потому, что в моих расчётах ей уготовано достаточно важное место. Нет, я понимаю, что мнение опекуна важно, но с ним договориться будет проще. Так что да, время течёт, как вода в клепсидре.
Публий: По никогда не любил работать с шифровками - все эти знаки, цифры и буквы были невыносимо скучны, в отличии от той мозаики, которая собиралась из взглядов, слов, жестов... Пока Марк говорил, По мысленно перекладывал кусочки, перебирал их, как перебирает камушки морской прибой, искал единственный рисунок и почти физически чувствовал, как затвердели его широкие плечи, закаменела шея, как у изваяния, которое силится, но никак не может сойти с постамента, где всё известно и безопасно, привычные римские пожары не в счёт... "Оно как?.. дано, должна... не сделать вид, фигурка... домус... спокойствие... ни о чём не думать... снег... я стараюсь... не знаю, чем?..". Слюда, стекло, мрамор, малахит... Он подался вперёд, к самому уху Корнелия, и мозаика ожила, сложившись в шепот: - Утратить контроль над собой... это... самое. прекрасное. ощущение. в жизни. По неспешно отодвинулся, снова устраиваясь на локте в мягкой зелени, коротко вздохнул и усмехнулся: - Впрочем, если ты решил жениться, тебе понадобится выдержка. Но женщины и любят военных за то, что они умеют совмещать выдержку и страсть. Это получится. А вот расчёт и любовь даже гетеры умеют совмещать реже, чем становятся разведчиками или жрецами.
МаркКорнелийСципион: — Прекрасное? Публий, лишившись контроля над собой можно наговорить столько, что смерть на арене покажется милосердной. А то и наделать... Что похуже. А контролируя себя можно добиться хотя бы частичного контроля окружения. Ну... Немного. Предложение о потере контроля над собой внушало Марку ужас. Перед глазами сразу же встали ряды тех, кому всё что он в таком состоянии мог выложить стоило бы головы. Нет. Нет. Никогда. Ни за что. — Выдержка и страсть не проблема, первого хватает на центурию как минимум, а второе... С такой красоткой не проблема. А расчёт... Понимаешь, мне нужно чтобы влюбилась она. Хотя бы в минимальной степени. С родственниками я дела решу, а вот с ней... Не знаю. Не знаю. Она нужна мне в одной комбинации... Или для чего-то большего. Ничего не знаю. Впрочем, она достаточно молода и горяча, чтобы если что прознает могла развестись, так что в лупанарий дорога мне скоро будет закрыта. Он устало вздохнул и откинулся на траве, взирая в небесную синеву, которую пока не пачкали идущие с моря громады туч, чтобы разразиться гневом Юпитера-Громовержца. Боги... За что, за что... Известно за что. — Вот такова ситуация на текущий момент.
Публий: - Понимаю, - уронил Публий буднично, хотя внутри шипело как масло на сковородке привычное "Великая, за шшшшто мне!". Он слышал это столько раз и в стольких вариантах, что впору было называть это коллекцией. - Я не говорил, что оно ничего не стоит. Всё в жизни имеет свою цену. Особенно прекрасное. По опустил взгляд в траву и глаза потемнели "но ты боишься её заплатить... что ж, ты такой не один". - Значит, велика вероятность, что она почувствует твоё "не знаю". Сердце заменяет женщинам уши, глаза... и ум. Ты хочешь быть у неё на первом месте, перед корыстью или тщеславием, а сам ставишь её на третье после удобства, долга и амбиций. Размен не нов, но молись всем известным тебе богам, чтоб она этого не поняла. Женщина, обычно, может простить мужчине глупость, лживость, трусость, злобу, что угодно... кроме равнодушия. А равнодушием, зачастую, у них считается всё, кроме всепоглощающей любви. Хвала Венере, в пятнадцать лет любовь нетрудно перепутать со страстью. Но... ты хоть раз терял над собой контроль, Марк? Откуда тебе знать - может оно того стоит? Всего... или многого.
МаркКорнелийСципион: — Да я сам не знаю. В том-то и дело. Это не равнодушие, нет... Понимаешь... Вот стоит перед гостями сервиз из серебра в шкафах. Инкрустированный рубинами и изумрудами. Он... Он красив. Очень красив. Но бесполезен. Он дорог... Но дорог всем одинаково. Сколько-то тысяч или десятков тысяч сестерциев. Где-то больше дадут, где-то меньше, но в-общем цена для всех едина. И продать его... Потребуются деньги — продадут. Но есть меч. Из хорошей стали. Из очень хорошей. Да, он будет дешевле этого сервиза. Но меч, с которым воин прошёл сотню сражений, он для него будет ценнее всех богатств Золотого. Просто потому, что этот меч... Это его жизнь, того воина. Хотя да, он может стоить для других какую-то сумму. Сципион стиснул зубы, как будто от нечеловеческой боли, чтобы затем выпалить: — Вот этого я и не знаю. Так-то она должна для меня стоить как тот же меч при покупке у торговца. Тщательно просчитанные сестерции, когда даже знаешь сколько можно торговаться и насколько сбросить цену... А почему-то кажется тем же клинком, что дюжину дюжин раз обагрён кровью врагов. Тем, которому для этого воина нет цены. Но, смотри: в ближайшие годы холодная логика моих планов и страсть должны совпасть, а потом... Как пойдёт. Впрочем, у неё и так достаточно положительных качеств, чтобы согласиться и на дальнейшую совместную жизнь. Поэтому, Публий... Что мне ей подарить. Что? Учти, это должно быть что-то, что поразит воображение. Что-то...
Публий: По слушал про "холодную логику планов" и взгляд, направленный мимо Корнелия, становился холоднее чем идущие издалека грозовые тучи, которые он чувствовал начинающим ломить виском. - Женщины живут любовью, Марк. Даже те, которые управляют народами, как скифки или ведут в бой войска, как парфянки. Если бы они жили чем-то другим, разве могли бы они терпеть родовые муки, растить детей? Так задумала Великая Мать. Она мудра, милосердна, и беспощадна. Стоит как бесценный клинок? - Публий фыркнул, вместе с резким и небрежным взмахом руки убивая в воздухе нечаянную мошку. - Ты скуп, Марк. Цена любви - жизнь. Можешь её подарить? Хотя бы представить такое? Нет? Тогда я бы посоветовал тебе подождать пока твоя девчонка подрастёт до возраста, когда женщина если не понимает, то хотя бы примиряется с тем, что мужчина не может всегда жить одной любовью, что ему нужны дело и цель - в лучшем случае. Карьера, власть, удовольствия, другие игрушки - в прочих. Или найти женщину постарше. Но у тебя какая-то срочность... и расчет. Подари ей хотя бы своё время. Это неплохое начало. И подари ей хотя бы столько внимания, чтобы понять самому, что же её обрадует.
МаркКорнелийСципион: — Ну я бы поспорил относительно беспощадности той, что сама жизнь. Считать её беспощадной можно лишь для того, чтобы убить кого-то, удобряя почву для новой жизни. Впрочем, я чту богов, но не претендую на понимание их мотивов... Даже в отношении Марса. Боги в понимании Маркуса всегда были теми, кого беспокоить по пустякам не стоит. И вообще... Всё честно, ты мне — я тебе. А чтобы было что дать взамен надо самому представлять из себя что-то важное и серьёзное. — Да, в отношении моей жизни я скуп. Она отдана Городу, а честь — моей семье и Марсу. И не мне её кому-то дарить. Забрать её могут лишь боги. По крайней мере до тех пор, пока я не буду уверен, что смогу смотреть в глаза победителю Ганнибала там, на Елисейских полях. И, если я не ошибаюсь, обычно этот возраст наступает после тридцати, а, как ты понимаешь, у меня нет времени ждать столько и я не планирую претендовать на то, чтобы ввести в свой дом дочь Тита Фурия при всём уважении к нему и к его роду. При всём желании, я могу отказаться ради неё от других игрушек женского пола, но дело и цель, карьера, власть и удовольствия относятся к тому, что мне нужно. Время... Времени у меня не так много, к сожалению. И внимание... Внимание... Внимание подарить я могу, но оно требует времени... Боги...
Публий: "- Если бы тебе пришлось выбирать между мной и служением империи, что бы ты выбрал? - Миллион человек. И ты. Я выберу империю." Он не мог не уважать его за этот ответ. Но примирили с ним только долгая, томительная пауза и впервые за всё время их знакомства дрогнувший голос. Ну и ироничное "милый, это ведь теоретический вопрос, и зачем мы говна наелись?*" после. Но это не отменяло того, что больше всего ему сейчас хотелось вернуться домой, надавать по медвежьему загривку, нахлестать по щекам, орать, хлопать дверями и, может быть, грохнуть парочку только что подаренных драгоценных чаш прозрачного стекла. Вместо этого... Публий сел, обняв колени и запрокинув голову в сторону грозового арьергарда, вытянувшего тонкие тёмные копья над городом - любоваться красотой, которую Великая являет абсолютно во всём. - Ты думаешь, гетеры торгуют иллюзией любви? Этой мелочью может торговать любая девка Рыжей. Нет, Марк. Мы торгуем зеркалами. Разнообразными, - тонкие губы чуть скривились, не пропуская "и тебе я только что подарил одно из лучших". - А самая большая иллюзия - это контроль. Не знаю как тебе, а мне в арицийской, объясняя почему черепица лучше, чем самый бесследный яд, показывали списки погибших за год от падений черепицы. Ты был далеко, когда здесь гуляла чума. Но вернувшись, ты наверняка недосчитался кого-то из родственников или друзей. Пять лет назад ты был ещё дальше, а здесь, на этом самом месте где мы сидим, плавали дома. Когда на тебя, со скоростью понесшей квадриги, надвигается дом... Ты помнишь пожар. Ты видел войны. Малярия, грабители, несвежая пища, шторма... Но одной маленькой плохо закреплённой черепицы достаточно, Марк. Весь твой контроль и одна старая черепица, вылепленная двести лет назад добрейшим гончаром, поющим за работой весёлые песни. - Публий замолчал, а когда заговорил, голос был холоднее глаз. - У людей есть всего два способа преодолевать ужас перед богами, перед собственным грядущим небытием - контроль и любовь. Я выбираю любовь, потому что она - не иллюзия. Но я не могу выбирать... вот, скажем, за тебя. Публий покосился на мощное, красиво вылепленное тело, вспоминая сколько Корнелию лет. Младше всего на год... Он тоже странствовал и видел многое. Но когда Марк был всего лишь балованным патрицианским ребёнком в богатом, набитом рабами доме, По был уже на улице, впитывая мир как губка. Всю красоту и грязь. Он всегда жил быстрее. Холод словно вышел со словами, привычка говорить с людьми на их языке взяла верх, Публий смягчился, покрутил на запястье новый браслет и саркастично напомнил: - Тактика бессмысленна без стратегии, трибун. А про стратегию я тебе всё сказал. Ладно, давай сначала. Давно вы с ней знакомы? *Два ковбоя ограбили банк. Едут по прерии. Долго, скучно. Вдруг один ковбой видит - лежит куча дерьма. - Джо, видишь, куча навоза, спорим на 1000 долларов что ты её не съешь? Второй ковбой мялся, мялся, но в конце концов жадность победила, и он съедает навоз и получает баксы. Едут дальше. Джо обидно, что он наелся навоза, а Биллу жалко 1000 баксов. Вдруг видят - лежит еще одна куча навоза. Джо радостно говорит: - Билл, если ты съешь эту кучу навоза, то я тоже дам тебе 1000 долларов. Жадный Билл радостно исполняет желание друга, и, натурально, получает назад 1000 баксов. Едут дальше. Через некоторое время мрачный Билл говорит Джо: - Слушай, а зачем мы дерьма-то наелись?
МаркКорнелийСципион: Грозовой арьегард был воистину прекрасен. Подобно эксплораторам и спекулаторам, движущимся впереди стальной стены щитов и копий, также и они, правда, с другой стороны от основной массы тёмных и тяжёлых грозовых туч с неба. Мощь и лёгкость облаков. Быстрота и медлительность. И огненный дождь молний Юпитера, того, младшенького Кибеллы, кто взялся за оружие, собрал своих братьев и сестёр и повёл в бой, решивший судьбу мира. Хорошее знамение. Особенно то, что было когда Марк проводил время с Доми. — Черепица... Черепица... Как-то я разговорился в Греции с одним философом. Он... Он взял в руки вишнёвую косточку и спросил меня. Какие богатства и власть, влияние и знатность, что поможет, если тот, кто ест эту самую вишню, подавится косточкой и задохнётся. И я спросил его о том, что же делать тогда и как жить, если от одной мелочи может случиться непоправимое? Так и жить. Стараясь и пытаясь. Наша сила, сила Города, Публий, в хороших средних. В том, что наш средний уровень — лучший. И мы всегда готовы стиснуть зубы и подняться после каждого поражения. Также и в жизни. Если смотреть по сторонам, ну и не разговаривать за едой... Меньше шанс, что подавишься косточкой. Что же касается того, не иллюзия любовь... Почему? Почему она не иллюзия?! Скажи! Скажи мне, кого учили лгать с детства, потому что чем выше ты, тем важнее твоя правда, тем бесчисленнее легионы лжи, что обязаны охранять оную! И более... Ничего не важно. Потому как почему... Самое важное. Сципион вытер пот со лба, порадовавшись, что волосы не длинные, а после, грустно усмехнувшись, продолжил уже абсолютно спокойным голосом: — Разумеется, трибун это отлично знает. Вот только стратегия детерминирует необходимость победы в заданные сроки и в заданной сфере. А что касается тактики... Расплата за ошибки в тактике наступает сразу и очень жёсткая. Я не хотел бы платить ни за что. Сколько знаю? Лично — с этого дня. Вообще... Два года, как вернулся в Рим и получил место в преторианцах, вот после этого и стал присматриваться.
Публий: По удивлённо вскинул брови на это "почему", прорвавшееся как молния прорывается в самом неожиданном месте... и остальное почти не слушал - ему, не раз ночевавшему под открытым небом в ненастье, всегда казалось, что и у молний есть свои, предопределённые, пути. И, вместо софизма, готового сорваться с губ, посмотрел в глаза Марку и сказал просто: - Ответ Платона про половины тебя, конечно, не устроит... кого он вообще устраивает... Так может быть потому, что ей покоряются даже боги?* Или потому, что любовная нега так похожа на бессмертие? А может быть потому, что всё живое живо только ей - сперва любовью двоих, потом родительской, потом снова двоих и так до конца времён? Или потому, что человек может не знать точно, что берёт, но точно знает что отдаёт - оригинал или подделку?.. Публий замолчал, задумчиво накручивая на палец длинную прядь. Он учился лгать самостоятельно и видел в этом только преимущества - когда действительно умеешь лгать другим, умеешь отличать ложь от правды. Сегодня ему не хотелось лгать, что это простой и лёгкий вопрос, на который есть один, безупречный, исчерпывающий ответ. И он молча смотрел на приближающиеся тучи и на то, как две чёрно-рыжие бабочки судорожно пытаются любить друг друга пока не началась гроза, не ливануло, не прибило к земле... Ветер ещё не трепал их, не раскидывал в стороны властными порывами, крылья самца были больше, красивее, но они же ему и мешали - он не попадал в такт подруге и зрелище было столь же трогательным, сколь и нервирующим, столь же трепетным, сколь и смешным. По улыбнулся, осознав последнюю фразу Корнелия: - С этого дня? Так ты ещё успеешь поднять ставки и попробовать совместить! Кто сказал тебе, что ты окажешься на Елисейских полях? Какой-то бог сообщил тебе лично и внятно? Если нет - я бы не рассчитывал. У них странные представления о судьбах, путях, воздаянии и предопределении. И даже если тебе кажется, что они тебе что-то сказали, это не значит, что ты понял их правильно. Поднимай ставки, Марк. По крайней мере будет не скучно. А то обкрадываешь самого себя, как белка, что прячет орехи на зиму, а половину из них так и не находит. Елисейские... мы не можем быть уверены, что нас с этого, Марсова, сейчас не смоет... при всей осторожности с косточками. *"Любовь ранит даже богов."(Петроний) и "Все побеждает любовь, покоримся ж и мы ее власти."(Вергилий)
МаркКорнелийСципион: — Не устроит. Хотя... Чем мы, потомки Марса, вскормленные Волчицей, отличаемся от стаи волков? Они также вонзают клыки в горла тех, кто претендует на их территорию. Не ради себя, а ради потомства. Что это, если не любовь? Ты хочешь сказать, что я служу Городу лишь потому, что люблю его... И тех в нём, кто мне дорог. Да, наверное. Но в этой ситуации я... Я не знаю, что отдаю, оригинал или подделку. Это было слишком правдой. Марк не знал... И в том и была главная проблема. Незнание в начале дела содержит семя его краха. Краха, избежать которого требовалось вне всяких сомнений. Полюбить специально, внушить себе это всё хотя бы на несколько лет, чтобы гарантированно обеспечить должное прикрытие, а дальше уж будь что будет. Он повернул голову в сторону Публия и заговорил голосом, преисполненным затаённого страха ошибки и понимания того, что времени действительно уже нет. — Я знаю что не успею. Понимаешь, знаю. Времени не так мало. Для всего бывают удачные и неудачные периоды. И сейчас... Сейчас видится удачный. Не то, чтобы продолжительный, но точно такой. И, да, если мне это всё удастся, то окажусь на Елисейских. Если же нет... Ты понимаешь. И сообщил мне лично и внятно тот, кто сейчас освещает тучи своими огненными небесными стрелами. А ему я верю. Пойми, Публий, мне нужно решение. То, которое обеспечит то, что она в меня влюбится. И более ничего. После же... После я примерно знаю что делать. Уверен, что, если не забудешь наш этот разговор, то через несколько лет поймёшь... Поймёшь всё. Что и почему. И зачем я так торопился. Но сейчас... Сейчас мне нужна она, а уж с матерью и прочими родственниками я знаю как договориться. Определённо, проще понять мотивы богов, чем женское сердце. Мне так точно.
Публий: Теперь он слушал внимательно, не столько из-за явно сквозящей из этой срочности политики - это можно было обдумать и позже, сколько из-за знакомых интонаций. Звучащие от другого, они вызывали куда меньше раздражения и кусочки этой мозаики складывались легче, и её не хотелось разбить кулаком, хоть изображена на ней была та же задница - мир нужен был немедленно, срочно, желательно весь, как будто завтра мир собирался кончится как хлеб на раздачах, а небеса рухнуть на землю. И любовь нужна была немедленно, вся, взятая короткой передышкой на привале, а что чувствует другой, мимо которого только что шли как мимо стенки куда-нибудь в Золотой, на лимес, в аид, чью любовь только что игнорировали, а тут она вдруг понадобилась - никого не волновало. "И он ещё удивляется!" закатил очи горе Публий, хотя никто давно не удивлялся. Только, после очередного взрыва лопнувшего терпения, виновато и испуганно приносил в зубах то браслет, то вкусность, то шёлковый отрез... или очередное обещание обязательно сходить в театр. Когда-нибудь. - Вас таких полмира, не понимающих, - негромко засмеялся По. - Отпусти свою страсть и позволь ей говорить за тебя. Её в тебе много, Марк, ведь ты никуда не тратил её кроме войны, - добавил полувопросом-полуутверждением. - Страсть, внимание, время. Если не можешь себе этого позволить - даже не начинай к ней подкатывать, уж лучше сразу договаривайся с роднёй, а хорошо воспитанная девчонка твоего сословия не позволит себе опозорить семью скандальным разводом, имея богатого, знатного и молодого мужа. К тому же женщины привыкают к дому как кошки, а твой дом не так уж плох, хотя и холодноват. Было бы о чём переживать.
МаркКорнелийСципион: Маркус устало усмехнулся. Публий хотел научить находить решения вообще, а ему требовалось конкретное решение в конкретных обстоятельствах. И, желательно, как можно скорее. Потому как в любой большой игре есть бесчисленное количество неизбежных случайностей. И каждую из них нужно заранее знать как правильно обойти. — Я верю. Но меньше нас таких от того не становится. Да, я её не тратил, но отпускать... Да что угодно отпускать страшно. Страсть, внимание и время... Я могу постараться, но сколько хватит? А что же касается родни... Я предпочту не отказывать себе ни в одной из возможностей. Дом обычно согревает женщина. Что же до договорённостей... Как ты думаешь, шкура северного медведя, что обитают на севере той земли, что лежит за Свейским морем, насколько она пойдёт в качестве подарка женщине, любящей меха? Иные шкуры по здравому размышлению пришлось счесть или же слишком вульгарными, или же слишком плебейскими.
Публий: - Страшнее, Марк, это не... - на переносицу плюхнулась первая дождевая тяжелая капля, сползла к губам, и По слизнул её, вместе с фразой, - ну вот, только этого не хватало, стоит выйти без плаща! Не знаю кто подавал тебе божественные знаки, но он точно не намекнул, что надо было уйти из парка на полчасика пораньше? - отряхнул струящиеся ткани Публий, вставая и глядя как угрожающе расползается божественное воинство и первыми редкими водяными снарядами пробивает бастионы кустов. - Шкура белого медведя?! Скажи мне что у тебя их две, иначе я отказываюсь переживать очередной потоп, я искал такую с тех пор, как приехав в Рим, узнал, что одного этого диковинного зверя уже оприходовали и его побила моль в бездонных сундуках Поппеи! Он оглянулся в поисках укрытия, ближайшим из которых оказался ещё не занятый никем короткий узкий искусственный грот, встряхнулся и побежал, пока не заняли, подгоняемый усиливающимся дождём.
МаркКорнелийСципион: Сципион только собрался ответить, но рванул прежде, чтобы не попасть под надвигающийся ливень; в любом случае, так стена воды, что должна была на них обрушиться, всегда проходит быстро. Четверть, максимум половина часа. А потому, заняв искусственный грот и расположившись поудобнее и так, чтобы если что не появилось желания составить им двоим там компанию, продолжил разговор. — Страшнее это не что? И, да, я думаю ты, Публий, в достаточной мере понимаешь, что у богов всегда бывает интересное чувство юмора. Так что пока располагайся тут, у меня с собой даже была какая-то еда. Касательно же зверя и шкуры... Будет ещё одна — скажу. Хотя я бы предпочёл участвовать в охоте на этого громадного зверя. Я слышал, что они, бывает, весят четыре десятка талантов. Поппея... Как забавно. Она родственница моему начальнику Гаю, а её мать была жената на моём двоюродном деде, консуле-суфекте семьсот семьдесят седьмого. Рим очень маленький город, не так ли?
Публий: Издалека казалось, что вдвоём они в это сооружение не влезут, разве что Сципион раздвинет его плечами. Но на деле, втиснуться вполне удалось, и даже осталось локтя два между мокрыми носами, если стоять, а не садиться на корточки. Разве что рослый Марк почти цеплял головой потолок. Публий прыснул, потянулся и снял с марковой макушки задетую и прилипшую паутину: - Крохотный, - согласился По. - Почти как этот грот. А я знаю почему у тебя так удачно сложилась военная карьера. В случае чего тебя можно использовать в качестве дозорной башни, трибун. Так вот о шкурах. Женщины не пчёлы в рою, они все разные, не зная конкретных женщин не могу посоветовать тебе ничего, кроме того, что уже сказал, - он чуть запрокинул голову, чтоб смотреть Корнелию в лицо, а не утыкаться взглядом в подбородок, - главное смотри, чтоб она не свернула себе шею, когда будет с тобой целоваться. Еда... интересно долго нам тут пировать, меня вообще-то дома ждут, да и возлечь тут не очень-то возляжешь. Он высунулся посмотреть на тучи, и тут же пожалел об этом - хлынуло как из прорванного акведука и окатило брызгами. - Страшнее что?.. Ааа... бррр. А вина у тебя, случайно, нет?
МаркКорнелийСципион: — Ага. Всего-то два миллиона населения. Засмеялся Марк, округлив население Города до удобной сейчас цифры и продолжив, перейдя уже на хохот относительно обсуждения его роста и сложения. Отсмеявшись и отдышавшись же, продолжил, роясь под одеждой. — Ага, ага. Особенно если кого-нибудь на плечи посажу. В самой Британии видно. Тот факт, что они не пчёлы, он меня, в определённом смысле, радует, так как были бы пчёлами — вопрос выбора бы исчез и использовать их можно было бы только как в лупанарии. Целоваться... А её подсажу. Руками и снизу, за пятую точку. Вроде бы так помогает. Он устало улыбнулся, вытаскивая флягу. — Фалерн, неразбавленный. И, да, я рад, что тебя ждут дома. А меня как всегда ждёт Гай.
Публий: - По-варварски или по-гречески?.. - улыбнулся Публий, прежде чем приложиться к неразбавленному. - Однажды, в Галлии, я пил хмельной мёд откуда-то далеко с севера. Варвары варят его с болотным миртом, можжевельником, древесной смолой, ячменём, какими-то травами и нашим привозным виноградным вином... очень крепкий. С тех пор, когда пью с трибунами, стараюсь всё разбавлять... для тебя, так и быть, сделаю исключение. Громыхнуло так, словно из своего подземелья выполз сам Гефест и долбанул молотом по гроту. Публий вздрогнул, склонил голову набок пристально разглядывая лицо Корнелия и легко упёрся пальцем ему в грудь. - Но страшнее, Марк, не узнать никогда какой ты - настоящий. А узнать это можно только отпустив страсть и время, чтоб они смыли иллюзию контроля как эта гроза смывает с листьев городскую пыль. Она пройдет, и ты увидишь их настоящий цвет. Хотя что может быть страшнее этого?.. - чуть повернувшись, он указал на всполохи огромных ветвистых молний, разрывающих небо до самой земли, и вернул флягу. - Тебе стоит попробовать. Каждому стоит.
МаркКорнелийСципион: — Вообще. Вообще не разбавленное. Я его таким заливаю на случай, если прикажут скакать в Лугундум или куда подальше, причём не дадут и минуты на сборы. Чтобы можно было если что в пути смешивать с водой и пить. Кстати, что касается того пойла. Знаешь как проверить насколько оно качественное, не дурит ли тебя тот, кто его наливает? Гром был что надо, но осыпающиеся при штурмах башни рушатся не хуже, потому звук Маркусу исключительно нравился. Вот она, мощь богов. Та, которую люди должны обрести, чтобы стать равными богам, как Геркулес. — Возможно, в таком случае мне придётся. В любом случае, девчонка красива в достаточной мере, чтобы отпускать страсть и время было как минимум приятным. Так что... Да, представительницы моего класса хороши не только с точки зрения денег семейства.
Публий: - Дурит ли меня тот, кто наливает, я обычно проверяю губами, - чуть улыбнулся Публий. - Так точнее, - и тут же нахмурился, задумчиво глядя как на луже у входа в грот разбрызгивают крохотное море маленькие снаряды. - Куда подальше... Сколько ещё продлится этот, очередной, привал? Неделю? Две? И опять один, и вечность, которой придаёт остроту игра, остроту, которую очень скоро всё равно перестаешь замечать. Даже игра со смертью - всего лишь игра. А в его случае к ней прилагались ещё и унылые как старые волы связные. По перевёл взгляд на Марка, глядя на него так же задумчиво как на ливень. Короткие промокшие волосы облепили лоб, кое-где слипшись тёмными ручейками и обнажив небольшой отрезок шрама. Публий приподнял мокрую прядь простым жестом, каким заглядывают в алебастровую шкатулку - проверить остались ли ещё белила, и провёл пальцем по всей длине: - Откуда это?
МаркКорнелийСципион: — Есть один ещё метод из тех, что не требует глотка. Кладёшь аккуратно монетку в асс. И смотришь, если не утонет, то, значит, достаточно забористо сваренное пойло. Но, да, меня всегда забавляло, что варварские вожди ценят хорошего раба в амфору вина. Это более чем понятно доказывает каждому римлянину почему миром править должны именно мы, а не эти косматые немытые племена. Сципион приложил пальцы к шраму, а после устало отмахнулся. — А, это. Ну а что... Пять лет назад я был ещё более отмороженным, чем сейчас. И также знал, что боги меня любят. То был восемьсот четырнадцатый и наш Двадцатый Победоносный Валериев с Четырнадцатым Марсовым крошили мятежных бриттов у Вирокония. Ну и я... Скажем так, закрыл одного парня головой от топора кельтского кавалериста. Шлем выдержал... Ну и мой череп. Четыре сотни наших там и остались. А эта рана... Мелочи. Не велика цена за крылья Аквиллы над островом. Кем оказался тот парень преторианец предпочёл промолчать. Всё равно пока не спрашивали.
Публий: Публий спросил не сразу, размышляя найдется ли в Панонии легионер, готовый закрыть... если не собой, то хотя бы щитом и мечом. И о том, не зря ли он потребовал оставить в Галли того сигнифера - парень был преданным, слишком преданным, на его взгляд, но разве важно это? Он вздохнул и всё-таки спросил: - И как, болит на такую вот погоду? Этот, и остальные, ноют?..
МаркКорнелийСципион: — Не, на мне всё зарастает как на лернейской гидре. Засмеялся Марк, в душе раздумывая над тем, что как бы то ни было, но во многом на свой текущий путь он встал тогда. Именно тогда кости легли так, что двадцатилетний юнец стал преторианским трибуном, чтобы послужить Городу... Так, за что, бывало, летели головы. А, бывало, одевались в пурпур. Он не желал ни первого, ни второго. Просто... Жить. Без страха. Каждому.
Публий: - Конееечно... - протянул По со скептической улыбкой. Как ноют шрамы, от ранений в том числе, он знал не понаслышке. Дёрнул плечом и добавил тоном, в котором улыбки не было: - Забавные вы... не боитесь получать все эти шрамы, но боитесь тех, которые останутся здесь, - он приложил ладонь к груди Марка, туда где пока ещё здоровое молодое сердце чувствовалось и под буграми мыщц. - Да, они могут болеть и ныть сильнее, но получать их интереснее. Хотя бы потому что получать их дольше и есть что вспомнить кроме пары мгновений полёта топора. И требовательно перевернул руку ладонью верх: - Дай-ка ещё своего неразбавленного...
МаркКорнелийСципион: — Гораздо сильнее. Улыбнулся Маркус улыбкой готового к смертоносному прыжку хищника, уверенного в себе и в собственной силе, в везении и остроте когтей и клыков. Той улыбкой, которую любили и подчинённые, и начальство. — И хоть боимся, но любим их. За то, что сладость триумфа не промелькнёт в миг, а тянется гораздо, гораздо больше. Это ложь, что полководец празднует свой триумф в Городе. Только на поле битвы, когда на языке кровь, а вокруг трупы и развалины, когда ординарец диктует очередное донесение о том, сколько десятков тысяч взято в плен и сколько миллионов сестерциев взято добычи, но которое не волнует никого. Держи. За тех, кто умер во славу Города. Он протянул флягу Публию.
Публий: По хлебнул, помолчал, смакуя, и напомнил небрежным тоном, как о заезжем жонглёре: - Помнишь, тут в Рим недавно приезжал наш свежеиспечённый вассал Тиридат? Красивый мужчина, но слишком небрежный, если учесть, что он родом из страны, где правители вечно норовят прирезать друг друга, и тем больше стараются, чем ближе между ними родство. День перед коронацией был просто ужасный, и он весь вечер нудел про свой Арташат, что, мол, то, что дают мастеров для восстановления, ещё не повод переименовывать в Неронию и вообще кто его разрушил. Ну и что вино у нас мерзкое и у него видите ли живот болит, - Публий рассмеялся, расколол фибулу на плече и экзотический хитон, поддерживаемый только поясом, соскользнул с груди, обнажая сосок. И довольно свежий шрам под ним. Чистый, хорошо заросший и затёртый лекарями, но очевидно глубокий. - Мы спали, когда его пришли убивать. Ну как мы... Можно подумать, меня туда спать послали. В общем трупа было три - к третьему его величество соизволил проснуться и немножко мне помочь спасать его унылую царскую жизнь. Я не знаю видел ли ты отчёт... Но сколько легионов осталось в живых вместе с этим царьком посчитать легко, а гражданских не трудись. И? Это скучно, Марк. Скуу-чно. И шрам жутко некрасивый. Ужасная гадость. Надо было позволить второму дотянуться до храпящего величества, - фыркнул презрительно. - Кстати, ещё раз пошлёте меня к тому, кто храпит, и половина из вас сразу может занимать очередь к Аиду на приём, чтоб не толпиться, - предупредил капризно. Вернул флягу и завозился с фибулой, закалывая хитон обратно.
МаркКорнелийСципион: — О, да, вообще многие цари пали от рук своих родственников, так что я не вижу в этом ничего странного. Да и хм... Странно. Какой-то он... Несколько не понимающий своё место. Митридату вот в своё время указали... Как и многим другим. Сципион сделал несколько крупных глотков фалернского, прислоняясь к стене поудобнее. — У меня шрамов побольше. А так... Никогда не любил всех этих греков. Животная хитрость есть, а ума ни на силикву. Наглости полный гиматий, а как пнёшь хорошенько стоят все на коленях и умоляют о пощаде. И эти парфяне туда же. Он саркастически усмехнулся, присматриваясь к шраму. — Публий. Над твоим отчётом ржали все офицеры. Сначала недотравили Тиридата. Ладно. Потом припёрлись толпой туда, где хватит и одного подготовленного специалиста. После, зная, что в помещении как минимум двое, один или спит и крепко, или же мёртв, не подумали о том, что прикончить надо сначала второго. Продолжаем. Словить нож в горло это надо быть мягко говоря куском дерьма, так как и черепаха от него увернётся, при всём желании, но в темноте... Ты их кидаешь хорошо, но не настолько. Ладно, потом получить фибулой в глаз до мозга, а третий бал забит блюдом... Убийцы. Страшные убийцы. При том уровне странно, что никого не выжило для допроса. Но выжили некоторые охранники на время, достаточное, чтобы проверить, были ли их действия продиктованы глупостью или изменой. Мне именно после этого и понравился Нерио. Никаких вопросов, никаких проблем с нервами. Когда надо было даже шкурку не попортил, пока не потребовалось в Тибр. Сброд. Редкостный сброд. Галлы и прочие отцивилизованные лучше. Офицер облизнул губы и прикусил нижнюю, прищуриваясь и смотря в проход, на улицу. — Не знаю, не знаю. По мне так стоило дать Корбулону резервные легионы и бросить их в наступление по рекам на Ктесифон. Несколько миллионов рабов и полное разграбление окупили бы все затраты. Что же касается последнего... Все вопросы к Тигеллину, это была его идея. Последний намёк был пробным шаром. Я ни при чём, я просто исполняю волю... Может и скажет чего лишнего, может и нет.
Публий: - Хватило бы и одного, - обворожительно улыбнулся Публий. - Но у них нет меня. Я не стал бы подливать в вино, которое ещё неизвестно кто и сколько выпьет. Я пропитал бы салфетку, а с рук он съел бы вместе с барашком... барашек в тот день был - пальчики оближешь. И, справедливости ради, - добавил, пристраивая фибулу, не желающую закалывать мокрую ткань красивой складкой, - они подумали. Бедняжки германцы... ну извини, добивать третьего прикроватным столиком после блюда тоже была не моя идея. Цитрусовое дерево, инкрустации купидонов - шедевр! У меня бы рука не поднялась, я бы скорее позволил добить царька! А если хочешь знать как я вижу в темноте, даже шрамы... - По оторвал взгляд от плеча и игриво покосился на Марка, - справься у кого-нибудь. Или поверь на слово. Упоминание Тигеллина стерло улыбку с лица не сразу. По ещё немного повозился с фибулой, раздражаясь на лезущие под руки влажные пряди, откинул их и протянул фибулу Марку: - Помоги-ка. Тигеллин... так вот кому я обязан этой... премией. Стоило предположить. Когда дела ведёт наш Сабин, всё идет не так уж плохо.
МаркКорнелийСципион: — За это тебя и держат. За то, что у тебя под черепной коробкой не только кость. Салфетка... Салфетка это интересно, хотя всегда остаётся шанс, что отравляемый будет вытирать руки об скатерть. Комплимент был вполне в его стиле. Кто-то мог счесть подобное попыткой завуалированного оскорбления, однако уж подчинённые знали точно — к себе Маркус относится так же, к своим талантам или же просчётам. — Да зачем справляться, видел. Всё равно риск... Не люблю я этих варваров, ни порядка, ни фантазии. А фибула, да, главное чтобы она была достаточно хорошо заточена, чтобы, если что, вскрыть горло, в нашем деле без этого никак. Парень со смехом помог Публию одеться, а после улыбнулся устало. — Сабин просто с молодости усвоил одну важную деталь. Личный состав делится на незаменимый и труднозаменимый. Только так. И расходуемого в нём нет. И ничего больше. И если линейный состав когорт ещё можно быстро восполнить, выдрав лучших легионеров, то быстро достать из-под тоги специалистов в нужных количествах невозможно. Любого профиля.
Публий: - Держат... Я бы посмотрел на того, кто попробует меня удержать... - сказал По тихо и без вызова, словно Марка тут и не было. Руки трибуна, закалывающие фибулу, огрубевшие и шершавые, были тёплыми, почти горячими, как у всех полнокровных мускулистых мужчин, чьи вены после долгих лет тренировок ветвясь синими лозами выходят наружу, а сосуды подступают к самой поверхности кожи, как будто кровь сама спешит пролиться на поле боя. Утренняя ссора, бурная и холодная как бушевавшая над парком Купидона гроза, вспомнилась от самого начала и Публий замер, не спеша убирать из под горячих рук плечо. Ему было холодно. Холодно как зимой.... - Ты уверен? - А ты - нет? Ты не хуже меня видел, какими глазами он смотрит на мальчишку. Это не вожделение. Это любовь. Настолько страстная и преданная, что готова погубить империю. Он уничтожит кого и что угодно, чтоб быть вместе со Спором. - Вот на это я и буду ставить. На его жадность. - Жадность?! Хотеть быть с любимым человеком всегда - это жадность?! - Естественно. Если ради этого он готов ввергнуть в хаос целую империю. - А ты чем лучше Сабина в таком случае? Ты готов ввергнуть её в этот же хаос, только ради безумной фантазии, что один правитель может быть лучше другого! - Я не Сабин. Я её оттуда вытащу. - Не надорвись, милый. - Рано или поздно в подчинённых ошибаются все, - поднял лицо Публий, пристально глядя на Марка. - Фибулы у меня заточены всегда. Но со вспоротым горлом пусть уходят мои враги. Разве у меня не красивое горло? Я предпочитаю более эстетичный способ. *Между тем в Риме Нимфидий Сабин подчинил все своей власти и не постепенно, не мало-помалу, но разом ...он все полученные награды — и почести, и богатства, и Спора, возлюбленного Нерона, за которым он послал, еще стоя у погребального костра, когда тело убитого императора еще горело, и с которым спал, обращаясь с ним как с законной супругой и называя Поппеей, — все эти награды считал недостаточными и исподволь прокладывал себе путь к императорской власти./Плутарх. Сравнительные жизнеописания/
МаркКорнелийСципион: Пара глубоких зелёных глаз долго и пристально смотрела Публию в глаза, тем взглядом, что кого-то пробирал до костей, кого-то воодушевлял... Тон был слишком... Слишком специфическим, чтобы его можно было не понять. — А я предпочитаю оставаться в живых. А также оставлять в живых подчинённых, которые слишком много себе позволяют и шибко много думают. Потому что некоторые могут знать больше меня. И их знания помогут мне. Он улыбнулся. Улыбнулся как-то то ли иронично, то ли уже и саркастично, а то ли и сам не в силах понять, что вложить в эту улыбку, какое отношение ко всему вокруг, какую эмоцию... Но продолжать требовалось всё равно. — Ради чего ты служишь? Это нервная и опасная работа, особых денег не получишь, всадническое сословие ты не купишь по понятным нам обоим причинам... Расскажи. Я буду молчать. И весь этот разговор останется между нами... Если хочешь, то во имя этого я поклянусь всеми своими благородными предками. Рискнёт рассказать или нет, рискнёт рассказать или нет... Маркус думал. Думал и поднимал ставки.
Публий: - А я-то всегда был уверен, что слишком много думать невозможно, можно только недостаточно много думать, - усмехнулся По. - Значит то, при помощи чего завербовал меня Нерио ты причиной не считаешь? Зря, мне действительно это нужно. Нерио душка и знает свою работу. Слишком устало улыбался с момента их встречи Марк, чтоб считать вопрос провокацией в полной мере. И слишком свеж был в памяти утренний разговор, чтоб Публию было не лень кидать сеть полунамёков и тонких улыбок. - Оставь своих благородных предков в покое, это безобразие - дёргать их из могил в такую погоду. Всё просто. Знаешь чем мне не нравится эта новомодная иудейская секста - христиане? Так-то они не лучше и не хуже многих других вер и философских школ. Но нельзя любить абстрактное человечество, если не любишь человека в принципе, как он есть, это существо. И если ты не умеешь любить какого-то конкретного ближнего, ты не любишь никого. Мне подозрительны проповедники, внушающие другое. Политики, впрочем, тоже. А здесь, в Риме, есть те, кого я люблю. И немножко того, что я люблю. "...и этому кому-то тоже не помешала бы информация. Свинья какая! Орать орал, когда я завербовался, а пользоваться не стесняется!" - раздраженно додумал и потребовал, не взирая на тот очевидный факт, что на дворе стоял жаркий август: - Холодно. Дай ещё пойла. И... можешь считать, что у меня впереди вечность и её надо как-то коротать. А это не самый скучный способ. А тебя как угораздило? Воля отца? Такие как ты хорошо себя чувствуют в свалке где-нибудь в лесах за Сирмием...
МаркКорнелийСципион: — А это смотря для кого и с чьей стороны смотреть. Я вот сколько не думаю — всё мне мало. А некоторым нужны исполнительные идиоты. Потому как на фоне других идиотами окажутся сами. Что же касается того отчёта Нерио... — пара глотков в сочетании с улыбкой и чуть прикрытыми на мгновение глазами были слишком ироничны, чтобы точно оказаться замеченными — Разумеется, я его читал. Но считать это единственной причиной... Глупо. Такие вещи проще купить за деньги. А вот лояльность... Её уже покупают совсем не за деньги. Вообще... Знаешь, Публий, если проблема решается за деньги, то это не проблема, а просто расходы. Марк тем временем разминал шею, думая, как бы сформулировать всё наиболее правильно. Дискуссия всегда остаётся той же войной, где в каждый момент требуется понимание того, пришло ли время выставлять на поле боя резервные легионы или же пока рано. Нет. Всё-таки пришло. — В Риме? Или всё-таки в Паннонии? Вопрос был риторическим. Однако его стоило задать, по крайней мере потому, что лишь после ответа на него стоило переходить к серьёзному делу. — Держи. И, что же касается меня... Ну, знаешь, я слышал, что есть легенда, по которой воздух далёких провинций с многочисленными и верными легионами вреднее, чем воздух мест где войск поменьше, но к городу они ближе. Никак не могу вспомнить от кого я её услышал. Только помню что тот офицер раньше стоял в Поетовио. Так что я решил не искушать Фортуну и действовать в соответствии с этой легендой. Какая-то редкостная деревенщина была при произнесении этих слов настолько откровенно написана на его лице, что Сципион уже начинал сдерживать себя, чтобы не расхохотаться в голос. Поетовио (совр. Птуй, Словения) — на 819 год от основания Города операционная база Legio XIII Gemina Pia Fidelis. Почему Марк упомянул именно эту крепость история умалчивает.
Публий: Публий внутренне отшатнулся от этой то ли классической провокации, до которой опустился Марк по недомыслию или приказу, то ли непомерной жесткости амбиций, но флягу взял непринуждённо и пил не спеша, равнодушно глядя на слабеющий дождь. Даже если никто не копал под ненаглядное домашнее чудовище (да и с чего бы? ведь они ещё даже не выбрали кто достоин того, чтоб срывать через всю страну панонийские легионы), даже если трибун, бросив на кон многое, хочет поговорить искренне, метафора ему всё равно не нравилась. Ситуация тоже. Если Сципиону не дают покоя лавры Цезаря, никакой гаруспик не предскажет можно ли с ним вести дела. А если он так беспечно рассуждает о легионах... впрочем, так ли уж рисковал Марк? Они тут одни, в случае чего - слово против слова, да и всегда можно повернуть это штатной проверкой сотрудников по распоряжению одного из префектов. Они оба могут так повернуть, По бы и сам так сделал в случае неудачи. Только вот полководец считал, что сторонников искать ещё рано. И По был с ним более чем согласен. Он вообще как мог оттягивал момент, разве что не озвучивая "подождём ещё немного, оно развалится и без нашего участия, тогда можно и всунуться, если уж ты так хочешь" - его бы... слегка не поняли. - В случае с такими как ты не-Рим достаточно часто становится Римом, сторона границы и провинция несущественны, - с полуулыбкой вздохнул По. - Разумно. Особенно если не забывать, что воздух Рима тоже не безвреден. Скольких тут сгубила лихорадка... В любом случае доверять он трибуну не мог. Публий вообще верил больше рукам, губам, ночному дыханию, а не словам. Слова, даже выбитые на мраморе или отлитые в бронзе - лгали. Дыхание - почти никогда. Но возможности проверить не было и Публий просто пил, размышляя что и как рассказать об этом разговоре дома.
МаркКорнелийСципион: — О, да, о, да. Римский воздух он штука такая, кого лечит, кого калечит... Но не стоит о грустном. Кстати, кстати... Давно хотел спросить. В твоём досье много информации о местах, которые ты посещал на протяжении последних лет так десяти. Я запамятовал большую его часть, ну, досье. А потому всё хочу тебя спросить, как у тебя там со знакомыми из этих провинций. Может быть, сохранил с кем-то связь? Переписываешься? Поверить в страдающего склерозом Маркуса на трезвую голову его подчинённые, определённо, могли... Меньше, чем в него же, разъезжающего по городу в открытой лектике с несколькими обнажёнными мальчиками. Впрочем, лгать глядя в глаза, одновременно аккуратно выписывая скрытый смысл между строк он учился ещё с самого детства и достиг в оном определённых успехов, хотя и не считал их достаточными. Следовало понять, может ли он рассчитывать на легионы из Паннонии когда придёт время. Чем меньше неизвестных переменных в этом громадном уравнении по имени Империя, тем лучше. И тем проще будет решать его, когда придёт время. — Ах, да, я ещё вспомнил одну историю... Её мне рассказал то ли легат, то ли один из трибунов легиона... Вспомнить бы номер. IV Македонский? Вроде бы. Впрочем, не важно. Всё равно делать нечего в этот ливень, кроме как пить фалерн и слушать рассказы. А сейчас твоя очередь. Он разместился поудобнее, пытаясь как можно лучше прислониться к стене грота. Вот так и творится история. Когда мокро и сыро, когда только вино согревает. Такова жизнь. Таков мир, каким его создали боги, таков мир, столица которого — Рим.
Публий: - Я не храню связи, Марк, - По сделал последний, обдирающий горло глоток. - Они меня хранят. "А если не хранят, тем хуже для них" передёрнул плечами и протянул флягу. Направление разговора окончательно перестало ему нравиться. Но вместо раздраженного "ззз", он вскинул прямой, чуть прищуренный взгляд в лицо молодого... провокатора? предателя? политика? - Если я тебя сейчас поцелую, Марк... В губы... Что ты сделаешь? - и через паузу, в которой успела бы разбиться тяжелая дождевая капля, но никто не успел бы ответить, предупредил: - Ты сейчас делаешь тоже самое, только в другой области. Давай не будем. Но историю, пожалуй, расскажи. Тем более что в истории я не силён.
МаркКорнелийСципион: — Значит ты не даёшь им кануть в воды несущей забвение Леты. Это радует. Значит ты отлично понимаешь, что решивший содрать шкуры, вместо того, чтобы их стричь, рискует очень многим... Особенно если сдирает шкуры со стаи из двадцати восьми голодных волков. Тут может не помочь даже фиолетовая лорика, у этих волков, бывает, очень, очень крепкие зубки. Однако же не стоит всё о животных, да о животных. Он шёл ва-банк, впрочем, терять тут было уже нечего. Словом больше, словом меньше. Если всё, что он знал о Публии, соответствовало действительности, то ход был верным. Нет... Всегда можно сказать, что это была проверка лояльности, ну и припугнуть компроматом. Разумеется, не на него, люди становятся очень разговорчивыми лишь когда мучительная смерть грозит тем, кого они любят. — Ну, это же Греция, всевозможные театры и прочие символы местного морального разложения. Впрочем, одна пьеса, о которой тот легат и рассказывал, мне очень понравилась. Там всё крутилось вокруг какого-то тирана на Востоке, убитого заговорщиками, у которых хватило наглости убить человека, но вот добиться чего-то большего... Нет, отнюдь. И весьма скоро трое мальчишек, которые были достаточно умными и целеустремлёнными, снесли головы всем мятежникам, а один из них занял трон... Мне более всего понравилась судьба остальных двоих. Иметь власть и влияние, деньги и славу... И при том не рисковать ежечасно своей головой, опасаясь убийц... Что может быть лучше? Самым смешным было в этой ситуации то, что из двух произнесённых мыслей первую он написал пару лет назад в официальном докладе, а вторая отражала полезную для любого начальства умеренность в аппетитах. Как всё-таки иногда тонка грань, как незаметна и мимолётна... — Хороший фалерн. Кажется, я перебрал немного. Так что ты там говорил о том, что во всём виноваты бабы? Где-то я слышал, что бабы делятся на два вида: умные стервы и тупые бляди. Мне нужна из первых... И да хранит меня Юнона. База IV Македонского в 709-м — место, где были Октавиан, Агриппа и Меценат, когда убили Цезаря. 28 волков — разумеется, 28 римских легионов на момент игры.
Публий: Умолчание было таким выразительным, а история настолько прозрачной, что Публий едва удержался от соблазна превратить предупреждение в действие. Сейчас Марк напоминал ему таран, и от этой полуэротической мысли он прикусил нижнюю губу чтоб не засмеяться. Но порыв быстро прошел - трибун был уже третьим за полгода, кто прощупывал почву, интересовался связями и слухами. Третьим после полководца. А это означало только одно - то, что есть сейчас не устраивает никого. И жизнь изменится. Скоро и неотвратимо. Мир, каким они его знали, исчезнет. Исчезнут люди, связи, привычки, здания, возможно - целые города... А он был не готов. Не хотел. Он только начал входить во вкус сытой, относительно размеренной жизни, привыкать к уюту прохладных атриумов, изяществу мозаик, нежности шелков, ароматам с кухни по утрам, необходимости думать о своих людях и собаках... Снова становиться бродягой, ищущим себе угла в чьей-то походной палатке в планы По никак не входило. - Кажется, я тоже... Дивная история. Но где-то я её уже слышал. Видимо это один из тех сюжетов, что кочуют из века в век из трагедии в трагедию, - он вполне убедительно шатнулся, выглядывая из грота, но на лицо, удивительным образом, не попало ни капли. - А бабы, милый, виноваты в том, что они есть. Этого достаточно. О, а дождь, похоже, заканчивается.
МаркКорнелийСципион: — И ещё, Публий. В голосе Сципиона, опьянение в котором будто рукой сняло, звенела сталь. — Мне нужны идиоты с деньгами, которые запустили свои грязные руки в слишком многие сундуки с ауреусами. И побольше. При желании на каждого из них найдётся работа на парфянскую разведку. Или же планы по сецессии Египта. Сецессия Египта могла бы вызвать смех у любого профессионала, но чем больше ложь — тем больше в неё верят. — А то я так подумал... Ещё парочка таких вот заговорщиков и я смогу обзавестись своей виллой в Байи, не отцовской. А ты меня знаешь, своих подчинённых я не обделяю никогда. И вытаскиваю отовсюду. Зачем Маркусу внезапно потребовалась своя вилла в Байи оставалось за за гранью. Да и вообще, нужна ли она была ему? Последнее же объяснялось очень просто — преторианец просто знал, что люди далеко не всегда заменимы. — А что дождь закончился это хорошо. А то мне опять писать эти проклятые отчёты.
Публий: - Всем нужны идиоты с деньгами, - отмахнулся По кончиками пальцев. - Что-что, а это расхватывают как горячие пряженцы. Если у меня заведётся лишний, я дам тебе знать. Может быть. В конце-концов ты угостил меня фалерном... - издёвка если и витала в воздухе, была тоньше паутины. - Отчёты... - По закатил глаза. - Если я задержусь тут ещё немного ты потеряешь ценного сотрудника - меня зарежут из ревности. И это будут не твои женщины.
МаркКорнелийСципион: — Смотря кому и для чего, Публий, смотря кому и для чего... Марк наклонился к земле, и, чуть порывшись в мелких камнях, нашёл какой посветлее и стал коротать время до окончания дождя, пытаясь нарисовать им на стене грота аквиллу. Выходило весьма схематично, но время убить позволяло. — Да, держи, я люблю угощать фалерном добрых граждан. Ревность... Я думаю те, кто мог бы тебя так ревновать, знают, что ревновать ко мне бессмысленно. — проговорил он как-то растерянно, а после добавил, уже собранным, "рабочим" тоном — и мне нужны не лишние, а те, кого можно подвести под мятеж и государственную измену. Может у кого найдётся лишняя вилла, премировать особо отличившихся сотрудников.
Публий: Марк, сам того не подозревая, попал так метко, что у Публия даже шрам заныл. Вилла. Вот что ему было нужно - собственный дом, земля, которая не уйдет из под ног. И, конечно, не в Риме, который то горит, то тонет, то... Но, разумеется, не от Марка и не из казны. Ему нужен был залог, вещественное подтверждение намерений, обещание, что все дороги однажды приведут в сад с оливой, где они могли бы свернуть походную палатку навсегда... А если нет... к воронам* его. Публий присел рядом, почти касаясь маркова плеча и обронил мелким камушком: - Даже я этого не знаю. Хлебнул ещё вина, положил флягу, подобрал длинный, почти фаллический скруглённый камень, оставляющий на других четкий светлый след, и набросал лужок с травкой и ползущую по этой травке забавную глазастую черепашку. Лужайка, странным образом, напоминала очертаниями упомянутую трибуном провинцию, а черепаха мило улыбалась орлу. - Фалерн и правда хорош. Надеюсь, мне представится случай угостить тебя в ответ. Ты ведь знаешь где я живу... Разговор стоило продолжить... когда-нибудь. Не сейчас. Потому что сейчас из-за сильно побледневших туч кое-где уже пробивалось летнее солнце, золотя дымчатые края, ощупывая лучами мокрую землю, гроза уходила - выжатая, обессиленная, как проигравшее войско захватчика. И пронзительно хотелось жить. *к чёрту
МаркКорнелийСципион: Глаза трибуна тем временем внимательно изучали рисунок. Затем Марк откинулся на стену, пытаясь что-то сопоставить, а после изрёк тем тоном, которым изрекают сивиллы. Ну или же перебравшие вина, оно дело такое, весёлое. — Дней тридцать пять...* Про какие дни имелось ввиду так и осталось загадкой. Кому надо те поняли, а кому не надо — тем и пытаться не стоит. А может быть Маркус и правда перебрал фалернского? Когда успел... Лишь боги знают. — Я никогда не отказываюсь от возможности уменьшить запасы продовольствия там, куда меня приглашают. Пожрать Сципион и правда любил, вот только с собой было лишь печенье с изюмом, а солнце, хотя и начало изредка пробиваться сквозь тучи, по-прежнему слабо освещало Город, заставляя сидеть в гроте, так как промокнуть не было никакого желания. — Кстати, я тут подзабыл... У нас же последний раз веселье в Городе было в апреле прошлого года, так? А то с этими парфянскими шпионами и иудейскими мятежниками обо всём забудешь, даже о внутренних проблемах, не то что о поисках любовницы какой... Это же ты мне советовал подыскать? 842 км от лагеря Carnuntum Legio X Gemina до Города, при среднем марше в 25 км в день.
Публий: - В этом городе бывает веселье? - вскинул голову резко поднявшийся По. - Разве что на моих симпосиумах. Он уже и на самом деле хмелел, и терпение кончалось. Политика бесила, ещё больше бесила необходимость думать о ней, тем более не по своей воле. Ему хотелось, чтоб из времени вырвали клок, вымарали как лишнее предложение из рукописи, чтобы между грозой и солнцем не было промежутка зябкости, слякоти, тяжелой липкой влажности, грязи, по которой надо тащиться в Остию и слушать про очередную политику, чтоб между моментом когда взбунтуются легионы и ужином под оливой не было ничего - прочерк и закатное солнце. Но Великая не писала сказок и не лепила макеты, этот мир был слишком настоящим. - Я? - поднял бровь По, словно в первый раз слышал такую глупость. - Мирина или Дахи обойдутся тебе в такие нервы, что проще спать с работой. Впрочем, Зоя... но поймать её между поклонниками ещё надо успеть, а ты вечно занят. Он окинул Марка оценивающим и циничным взглядом, в который фалерн добавлял откровенности: - Рыжая тебя выдержит. Тебя и твою занятость. И каменные плечи заодно... - добавил ворчливо.
МаркКорнелийСципион: — Конечно же. Ну, как, смотри. То гладиаторы друг с другом на арене, то ещё кто... Кто ещё было понятно и так. Все. От орущих друг на друга базарных торговок и судящихся друг с другом вольноотпущенников и до... До. Не стоит продолжать. Рано. Боги не любят слишком наглых смертных, ой не любят... — Плечи? О, да, мой раб как-то обмолвился, что лучший способ натренировать пальцы для вырывания кадыков это помассировать мои плечи. Кстати, о плечах. Интересно, Фортис там насколько занят? А то я в палестру никак не выберусь, всё с солдатами, а у хороших гладиаторов всегда бывают какие-то свои интересные финты. Мне на тему фехтования двумя клинками нужно уточнить несколько секторов, ну, есть ли там возможность пробить блоки или нет, а если есть, то насколько сложно. Несмотря ни на что Марк предпочитал никогда не забывать — в каком тёмном переулке всё решает доля секунды реакции, мгновенный удар и капелька благосклонности Фортуны, а потому тренировался всегда, даже когда, казалось, что работа сводится лишь к написанию отчётов и рекомендаций.
Публий: Марк не развил тему времени, чем вызвал сдержанный, но нимало не скрываемый вздох облегчения. Даже дождь, уже позволявший высунуть наружу нос, но не что-нибудь другое, стал казаться не таким уж противным. Публий легко провёл ладонью по плечу Марка, без улыбки, всё с тем же оценивающим взглядом: - А он не сказал, случайно, как от этого грубеют руки? Если ты о том блондине, то он у тебя хорошенький, зачем портить руки такой красоте... я вот обхожусь без вырывания кадыков, - и напряг память, потому что собственные редкие занятия проходили не в палестре. О чем он почти жалел - ни один, даже самый прославленный, наймит не посмел бы заставлять выкладываться так, как домашний обеспокоенный безопасностью медведь. - Милейший Кассий гоняет Фортиса в хвост и в гриву, - пожал плечами Публий, - у него нервная жизнь, что не странно, когда после такого отца получаешь такого тестя. В жены, Марк, лучше брать сироту.
МаркКорнелийСципион: Тема времени, впрочем, не занимала Маркуса уже давно — привычный к математическим упражнениям аналитический ум давно уже высчитал до дня сколько требуется времени и каким легионам для переброски туда, где суждено решиться судьбе Ойкумены. В ответ на поглаживания он насмешливо фыркнул и встряхнулся, будто от холода. — Да, я о нём. Я его ещё до отъезда в Британию приобрёл. Отец приучил меня с самого детства, что мы не настолько богаты, чтобы покупать дешёвые вещи. А что хороший — знаю. Сам истратил на это достаточно времени, а в наше время вилик должен иметь подобные пальчики если не для вырывания кадыка, то для того, чтобы подтянуться за край крыши одной рукой, запрыгивая наверх, пока вторая сносит голову слишком ретивому псу. О жёнах же... Я не в силах выбирать. Моя избранница должна начинать считать деньги с миллиона, иметь в своём роду минимум четыре столетия консулов, а также быть умна и красива настолько, что не стыдно с ней заявиться на приём в Золотой. В ином случае, боюсь, меня лишат наследства. А я слишком ленив и развращён, чтобы жить по средствам. О ленивости и развращённости Сципиона, разумеется, могли бы рассказать спины запоротых за недобросовестное исполнение приказов, да его заспанные глаза во время укрепления позиций у Вирокония, час за часом, день за днём, без сна и отдыха, как когда-то его великий тёзка, осаждавший Карфаген.
Публий: И только после этого своего нарочитого жеста он увидел достаточно. По точно знал, как замыкаются взгляд и тело, когда тебя трогает тот, кого ты собираешься обречь на смерть. Тело почти невозможно обмануть. Почти. Но этому не учат в арицийской школе, читать душу по её оболочке учат в храмах, в тёмных каменных утробах, где шаги и своих, и посторонних, разносятся одинаково гулко, а толстые стены давят как воля богов. Или в шатрах артистов, у ночных воровских костров, в балаганчиках бродячих жрецов, которыми становятся и те, и другие... и шальные уличные мальчишки, раз и навсегда очарованные возможностью взглядом, словом, прикосновением творить маленькие хитрые чудеса. Если для кого-то этот запросто встряхнувшийся молодой кот и был предателем, то точно не для него. Пока не для него. Но что в этом мире существует кроме "сейчас"? Публий опустил ресницы, пригасив взгляд: - У тебя красивые плечи, Марк. Этим плечам вполне можно доверить... дочь консулов, - и усмехнулся чуть небрежно: - на шею только не посади, в семьях консулов любят удобства. А рельеф ему, вполне ожидаемо, понравился. Неожиданным было что в Марке привлекало и держало что-то ещё, что-то помимо очевидного сходства... то, что Публий не определял словами. Ни в одном, ни в другом, ни в тех редких встречаемых, что были похожи. Определение лишило бы их очарования.
МаркКорнелийСципион: Разумеется, в мире не было ничего более постоянного, чем временное. Об этом же думал и Марк. О временном. О том, что даже если всё пройдёт как он запланировал, то через какое-то время опять придётся решать подобные вопросы. Может быть уже и не ему. Но всё равно — придётся. — Обычно им доверяют только лорику, — засмеялся преторианец, а затем продолжил, таким же весёлым, но чуть более деловым тоном — но я постараюсь найти достаточно добродетельную. Я и сам люблю удобства, но кроме жизни в домусе, площадь которого измеряется в югерах, нужно быть готовой скакать в седле и спать с оным седлом под головой. Четыреста лет назад римские женщины срезали свои волосы на тетивы луков, не разделяя себя на консулов или пролетариев. И я надеюсь в Городе ещё остались такие. Трибун вздохнул, в который раз пытаясь прислониться к стене так, чтобы ноги нагружать меньше всего. На стороне Сципиона были три года военных походов, приучивших спать стоя с открытыми глазами и пиллумом под подбородком, на стороне стены же — твёрдость мрамора. Пока мрамор выигрывал, что совершенно не радовало. — Так что с сиротой не особо. Шкуру полярного медведя ты оценил, это радует. Надеюсь её оценят и в том домусе, куда я собираюсь. Надеюсь.
Публий: - Среди женщин? - с лукавым сомнением покачал головой Публий. - Это вряд ли. Разве что ты рискнёшь посвататься к Ирине Фурии. Но чтоб под голову седло... проще обзавестись молодым симпатичным аквилифером. Хотя фантазия распространённая: женщина - неутомимая всадница. Мирина сделала на ней состояние, - подмигнул недвусмысленно. - Не знаю правда ли она сарматка, но наездница, говорят, отличная. Странно, что она ещё не заездила бедного старенького претора до смерти. По тоже поискал опору разморенному фалерном телу, но стена была холодной, а мрамор, оставленный "диким" настолько колючим, что он бесцеремонно прислонился спиной к плечу трибуна. - Бррр... В городе не так уж много любительниц редких мехов из семей консулов. Я рискую угадать, Марк, в какую фамилию ты нагрянешь с приветливым "горе побеждённой!"...
МаркКорнелийСципион: — О, нет, при всём моём уважении к сему почтенному семейству и старику-Титу лично... Есть мнение, что мы с ней можем не сойтись в какой мелочи, типа расставления шкафов или деталей дисциплины среди домашних рабов, а по тому, насколько я о ней наслышан, подобные мелочи вполне могут разрушить любое семейное счастье. Что касается симпатичного аквилифера... Таковых в преторианских когортах достаточно, но в таком случае, скорее, мои предки договорятся с Плутоном отлучиться на денёк и убить меня, чтобы я не опозорил своего рода в процессе запарывания досмерти перед строем. Маркус саркастически усмехнулся, и, покосившись на прислонившегося к нему Публия, всё также недовольно фыркнул. — Куриона? Хм... На его месте я бы предпочёл поискать жену, возраст, здоровье, да и какое-никакое положение в обществе обязывают. До любительниц редких мехов... Праправнучка победителя в Ионическом море и консула семьсот двадцать первого года, как мне кажется, вполне подходящая партия. Хотя, разумеется, следует всё обдумать.
Публий: - Могучие лёгкие, - поймав макушкой выдох тихо засмеялся Публий, откидывая голову назад и вбок, чтоб видеть Марков профиль, точнее мощную челюсть и часть излишне классического римского носа, - ещё разок фыркнешь и волосы у меня окончательно высохнут. У тебя слишком неразбавленный фалерн для того, чтоб я вспомнил всех правнучек римских победителей. Матримониальные планы Марка означали снова политику, и вспомнить стоило, но... По потянулся и зевнул... не сейчас. - Зачем тебе эти изнеженные девчонки пятнадцати хрупких лет? А с Фурией ты можешь не сойтись в деталях чего угодно, вряд ли это разрушит семейное счастье - вы очень подходите по комплекции. Ну сломаете парочку спорных шкафов... или рабов. Хммм... порка... а что, ты умеешь напиваться до полной потери самоконтроля как Гай Луций*? Не слышал о тебе подобного. А я о тебе много слышал. Работа такая, - пояснил иронично, не уточняя - которая. *племянник Мария, убитый легионером к которому нагло при свидетелях домогался.
МаркКорнелийСципион: — Плавание под водой, тренировки и форсированные марши приучают иметь весьма хорошие лёгкие. И, да, это, я ещё при желании могу частокол какой горящий раздувать. А что касается фалерна — раз разобрался в мехах, то и в правнучках, хе-хе, сможешь. Скрывать оные планы трибун не видел ни малейшего смысла. Публий не такое трепло, чтобы в ближайшую пару недель о них узнал весь Город, а после — пусть знает. Он и после любовных похождений Цезаря не рухнул. — У изнеженных девчонок лет пятнадцати есть масса иных достоинств. Относительно шкафов и рабов... Может быть мне жену жалко. В пылу семейной ссоры кто хватится за что острое... А у меня домус полон средств по отправке прямиком под очи Плутона. И, да, я умею перепивать трёх примипилов на спор. А после ходить по доске в полной броне. И не падать. Ну, как минимум, два года назад вышло, хотя это, кажется, всё-таки предел моего тела.
Публий: - Ммм... тренировки и форсирование.... - голос По стал журчащим, под стать утихающему дождю и бегущим у грота мутноватым ручейкам. - А ещё ты умеешь спать в седле, на три счета брать стену выше тебя, а чтоб вывести тебя в люди после... хмм... поездки, надо приставить к тебе полк рабов и половина из них умирает от непосильного труда только приводя в порядок руки... - он мог перечислять ещё долго, потому что знал это точно, хоть говорил не про Марка. Хотя и про него тоже. - Трёх аквилиферов на спор пере?.. Силёён... а, нет, я ослышался. Примипилов. Перепивать. Хороший фалерн... Ну видишь, значит потеря самоконтроля тебе не грозит, а значит и порка, и безвременная потеря жены на почве раскиданных не по тем шкафам спат. Или не по тем рабам... Скажи мне, Марк, - развернулся Публий уже телом, так что плечо мягко впечаталось в плечо, - а когда тебе надоест это всё, ну, всё это марширование и форсирование... ты бы мог осесть где-нибудь, скажем, в Калабрии, на вилле у моря? Чтоб совсем никуда не тянуло... форсировать. И чем бы ты тогда стал заниматься? И, к собственному удивлению, понял, что ответ услышать... боится. Даже после фалерна.
МаркКорнелийСципион: — Хороший фалерн, хороший. В по-прежнему относительно трезвой голове Марка появилась не самая приятная мысль, что в таком состоянии Публий может случайно наговорить такого, что полетят десятки голов. Его стоило где-нибудь умыть. Например, в фонтане. На всякий. — Всё что я хочу, так это после консульства и проконсульства в какой провинции получше и поспокойнее, если не буду нужен на лимесе каком, так это жить где-нибудь на вилле в Байи, растить детей, писать мемуары, читать, путешествовать по Империи... Есть много прекрасных мест, где стоит побывать... Почему-то он понял — сейчас стоит выговориться. Как минимум потому, что это он мог бы высказать очень мало кому. — Знаешь в чём главный плюс этой виллы? Когда я там меня не дёргают попусту. Раньше чем через сутки они ни ответ ни получат, ни меня. При всём желании. Запомни, Публий. Те, кто видели войну, кто прочувствовали её на своей шкуре, кому она впиталась в плоть... Те не желают её. Потому что знают цену благоволения Марса. И готовы воевать лишь зная — иначе придётся воевать потом, но в гораздо боле худших условиях. Так было, так есть и так будет. Вечно.
Публий: Публий немного отстранился, чтоб посмотреть Марку в глаза: - Если не будешь нужен... - задел ногой оставленную у стены флягу, наклонился чтоб поднять, но вместо этого подобрал некрупный мраморный осколок, играющий от влажности всеми красками и извивами природного узора, поднял на уровень маркова лица, показывая красоту со всех сторон, и разжал пальцы. Осколок упал между ступней трибуна, По проследил его судьбу и сказал без тени насмешки: - Запомни, Марк, пляжная галька, мрамор или изумруд - камень всегда падает вниз. Есть такие притяжения, которым почти бесполезно сопротивляться... - и добавил беззаботно, - но ты сможешь, я верю. Байи... а почему не Капри? Там как-то безлюднее.
МаркКорнелийСципион: — Эх, Публий, нужен ли я буду в том возрасте Городу или нет решать буду уже я. Сенатскую тогу я одену так или иначе, а вот лорику хамату и плащ легата, а то и кого повыше — только если ситуация и правда будет критической. Сейчас, при всём желании, она не такая. Легионы, что собираются в Сирии, разобьют мятеж. Парфия сейчас не настолько сильна, чтобы реально вмешиваться. Британия покорена и усмирена, я как раз получил письмо из Эборакума. Так что на границах царит мир, какой есть. Он улыбнулся так, как улыбаются старые солдаты, будто было ему вдвое больше лет. — Я не настолько не люблю людей, чтобы планировать свою старость на Капри. Хотя... В любом случае, время терпит. Может быть, и там виллу куплю. Не думаю, что пятнадцать-двадцать югеров земли у моря там с домусом с югер тот же площади будут стоить так уж и дорого.
Публий: Взгляд По стал почти мечтательным, но... Но всё портило противное "если". Когда этой империи не нужны её солдаты?! Даже когда закрыты двери храма Януса, какая-нибудь войнушка где-нибудь да заведется и беспокойным там как мёдом намазано. - Обещай это ей. Даже если это всё не правда и ты никогда не угомонишься - ври. И будет тебе жена, - сказал он несколько бесцветно, глядя мимо Марка на истончившуюся до мороси пелену дождя. Подошел к самому выходу и остался стоять там неподвижно, прислонившись к неуютному мрамору и вглядываясь сквозь дождь во что-то видимое ему одному.
МаркКорнелийСципион: — Значит пообещаю. Марк молчал. Молчал и думал. Правда ли он угомонится или нет. Правда ли готов... А, впрочем, к воронам всё это! Над ним есть лишь честь рода и долг перед Империей. Остальное — на его усмотрение. И только. — И, может быть, и не буду врать. Не знаю. В любом случае, надо будет попросить Сабина отпустить меня на несколько дней в Байи. Или ещё куда?
Публий: - Или на Понцу, - откликнулся Публий не оборачиваясь. - Красивые скалы, стоишь на краю и как-будто летишь. Свежайшая рыба*. Я был там дважды, у меня там доля в рыбоводческом деле, дом вилика всегда к моим услугам. Но я, как ты знаешь по отчётам, тоже редко выбираюсь. Домой не хотелось, в Остию оттуда ещё меньше. Впереди была ещё половина августа, и тепло сентября, но сейчас, в этой слякоти и мороси отчётливо проступала осень, а он не любил осень. Ощущать несколько месяцев неизбежность зимы всегда было для него хуже, чем сама зима. Что такое, в конце-концов, пара месяцев холодов? Но вот ожидание... когда всё готовиться умереть, остыть, разрушиться и тебя волей-неволей затягивает в этот вечный круговорот, и на сутки, а то и на двое запаздывают письма, потому что там, в начале пути ещё нет дорог, там дикость и человек там весь, целиком, в воле Великой, случая, копыта, колеса, стрелы... "и там ему лучше, чем здесь. и в это они хотят макнуть всю империю... к воронам, в самом деле!" - Где, говоришь, у тебя там вилла? Я бываю Байи в основном в гостях у сенатора Семпрония, от его виллы далеко? *Римляне использовали острова Понцу и Вентотене для разведения рыбы. На Понце сохранились рыбоводческие комплексы Grotto di Pilato.
МаркКорнелийСципион: — Понца, Понца... Понимаешь ли, Публий, это далеко от Рима. При всём желании, но Рим должен быть не только далеко, но и близко. Я не из тех презренных ханжей, что, сидя в тени своих перистилей на палатине, сетуют о том, как хорошо жилось во времена, когда главы почтенных сенаторских семейств сами пахали землю. Империя это не мрамор колонн Сената и не песок амфитеатров. Не блеск Золотого и даже не мерная поступь легионов. Империя это дороги и законы. Торговля и управление. То, почему Рим вечен, несмотря ни на что. Наследство македонского выскочки начали растаскивать ещё до того, как остыло его тело. Город будет стоять даже тогда, когда перед ним склонятся все и каждый, когда люди сравняются с богами. Потому Байи. Он улыбнулся так, что в этих зелёных глазах мелькнула уверенность в грядущих победах. — Вилла... У моря, большой площади, план походит на то каким был Карфаген перед его последним штурмом. Домус там же, где был центр города, а над дверьми позолоченный Аквилла высотой в рост человека.
Публий: - Можно подумать от Рима можно уехать достаточно далеко, - всё так же не оборачиваясь досадливо изогнул губы Публий, глядя как особо непромокаемые граждане покидают портики и крытые эскедры, и бегут разводить городской муравейник под накрапывающим ещё дождём. - Я когда-то прошел все эти дороги пешком, Марк, и ни на одной не увидел закона, кроме закона сильного, хитрого и наглого. Но я здесь... так что как видишь, дорогой, меня всё устраивает. Аквиллу над входом припоминаю... - вместо холодной мокрой травы под ногами хотелось тёплого прибоя и тишины, нарушаемой только криками чаек, резкими и хриплыми, как вскрик торопливого и жадного удовольствия. Но даже это не сподвигало ехать в Остию по такой погоде. - Если выпадет случай, как-нибудь зайду рассказать тебе несколько забавных дорожных историй. Ммм... кажется уже можно и без плаща. Пойдем по одному, мы же, всё-таки, разведка, - в голосе не было ничего, кроме ласкового подтрунивания. - Прощай, Марк, благодарю за фалерн, - взмахнул кистью По. Оборачиваться не имело смысла, выражения лиц он привык чувствовать спиной. >>>Остия>>>и дальше
МаркКорнелийСципион: 15 августа, около 13-00. — Этот закон вездесущ. Однако в Империи всегда есть кто-то, кто усмиряет подобных. Тот, кто выше. Когда на самом верху всё как надо, то и внизу лучше. Рыба ведь гниёт с головы. Всегда гниёт с головы. Сципион тем временем допил остатки фалерна: на улице было ещё достаточно прохладно, чтобы требовалось на всякий хоть немного да согреться, а бежать никуда не хотелось. Вообще следовало всё обдумать и поговорить с отцом. — Я ничего не видел, я ничего не слышал, меня здесь не было. А если я здесь был — я спал. Проговорил преторианец негромко, улыбаясь в спину Публия. Слишком полезным для здоровья был этот принцип в землях, над которыми простёр крылья марсов орёл. А затем быстрым шагом двинулся прочь, напевая под нос песенку про воинскую доблесть легионеров... ==> Куда-то.
Насмешник: 24, август, день Кто б мог подумать, что нелегкая принесет его в парк. А вот запросила душа. Как всегда. Душа запросила - Нас пошел. Вот и бродил. Солнце. Красотень. Глянул туда, свернул здесь. Вдруг представил себя, чумазым в сравнении с роскошью, - так осклабился: "Это ж надо... Хожу тут, патриций прям, а сам - пес псом". Баб хорошеньких было навалом. Да все, как влюбленные кошки, - при своих котах. Свободных нету. Шут почесал переносицу, свернул наобум еще. Сел на траву. Улыбнулся. Мамка говорила "шельма". Правильно говорила, хорошее словцо. Вот и сейчас: вверху - небо, внизу - трава. А посредине - Нас. Носится, как шельма. Ищет чего-то. А чего? "На рынок, что ль сходить - кошель дернуть?.. Жрать охота". Но не торопился. Прилег даже. Уж больно место мамку напоминало. Теплое тоже. "Еще полежу так - гляди, за кота сойду. Может, какой бабенке и глянусь". И даже глазами блеснул, кажись. "Шельма, шельма... Да кто ж знал, что прирежут бедолагу-то этого? Хотя он бы, гад, еще больше б вина жрал - так чего доброго все бы огребли. Эх, лан, небось, не пропадем". Потянулся. Встал рывком. Долго на месте-то не сиделось. Еще не все разглядел. Да. Еще далеко не все... >>> еще одна улица
Тирр Серторий: >>>> Театр Помпея - Я... да, я же обещал... Валерия вела себя очень странно, и чем дальше, тем неспокойнее Тирру становилось. Он не стал уходить слишком далеко, свернул к маленькой беседке не доходя до статуи Купидона. Здесь никого не было, кроме, может быть, пары пичуг да пчел. Тирр выпустил из ладони ее руку только на мгновение - смахнуть со скамьи листья, приглашая сесть. - Что произошло, любимая? - спросил сразу и напрямую; Тирр хоть и боялся того, что она может сказать, но и мучиться в неведении сил не было.
Валерия Пирра: >>>>> Театр Помпея Валерия рассеянно глянула, как с сухим, царапающим звуком листья осыпаются со скамьи, покорные ладоням Тирра. Казалось, его ладоням было покорно все, даже она сама. Пирра аккуратно села, кроткая и притихшая, какой помнила себя, пожалуй, еще в детстве. Только тогда это Тривия своей жесткостью и строгостью подавляла ее. Теперь - ей хотелось быть такой рядом с Тирром: - Случилось, - повторила она за ним, набирая воздух в легкие, - Тирр, любимый... - Валерия сжала его ладонь в своих пальцах, - Тривию...в общем, моя сестра мертва. Ее убили... - захотелось расплакаться от досады, - я...даже не знаю, с чего начать, как тебе объяснить все... Догадки и... и я не знаю, кто это сделал, я боюсь, что это моя вина, я не знаю, что делать, - Пирра запрокинула голову вверх, отчаянно борясь со слезами, чувствуя, как теплая капля медленно поползла-таки по щеке и видя качающуюся от ветра листву и просматривающие сквозь нее клочки неба через мутноватую, колеблющуюся пелену еще удерживаемых в глазах слез. Больше говорить она ничего пока не решалась, все силы потратив на то, чтобы взять себя в руки.
Тирр Серторий: - Мертва? Убили? - тупо переспросил он, садясь рядом, неуверенный, что правильно понял значение сказанных Валерией слов. Боль в костяшках пальцев, зацепивших одна другую, вернула его в реальность. Тирр губами прикоснулся к ее руке, пошевелил пальцами и сжал ладонь в ответ несильно, но ощутимо. - Нет, подожди, постой... Лучше плачь сейчас, тебе станет легче, - он погладил Валерию по волосам и привлек себе, успокаивая и заодно выигрывая время для подумать. Убийство патрицианки знатного рода, домовладыки в городе нет, если он правильно вспомнил, эта Тривия и была старшей, и теперь Валерия совсем одна и... а что, если и ее захотят убить? Если вся их семья - это цель? Что делать? Бросить все - и лавку, и театр, и преторианцев - в аид и стеречь двери ее кубикулы круглые дни и ночи. Именно так. Тирр сглотнул отвратительный комок страха, подползший к горлу, и усилием воли заставил себя думать, хоть о чем-нибудь думать, но логично. Боги, да она же здесь совсем одна была, пока он бегал по городу с корзиной и торчал в цирке, а если за ней тоже послали? Тирр непроизвольно оглянулся, но кругом было тихо. - Тебе не угрожали? Почему ты думаешь, что виновата? - И добавил больше для себя, чем для нее, - я убью того, кто это сделал.
Валерия Пирра: Он сказал "плачь", и Валерия заплакала. Вот так просто, положив голову ему на плечо и зажмурившись. Потом отстранилась и, заглядывая в глаза, сбивчиво начала: - Нет, никто... Любимый, не надо, - она и правда сейчас испугалась этого его "убью", - и даже не думай, я не хочу тебя в это вмешивать, я... не переживу, если с тобой что-то случится! Дыхание перехватило, и Валерия справилась с этим не сразу: - Я узнала неожиданно...приходил преторианец...забыла имя...кажется, Марк, - Пирра смахнула тыльной стороной ладони слезы с обеих щек, - я даже тела еще не видела, Тирр... - и всхлипывала, и собиралась с мыслями, чтобы сказать то, что должна была, потому что скрывать от него ничего не могла, - понимаешь, я...в общем, незадолго до этого я наняла нескольких человек... Но только напугать. Если сейчас он не так поймет ее, не поверит, встанет и уйдет - значит, так ей и надо. Валерия вдруг со всей остротой осознала непроходимую глупость и необратимость своего поступка. Надо было договорить, раз начала, и она продолжила: - Я приехала сюда присмотреть за ней... - она горько усмехнулась, - насколько это возможно, с ее-то характером. Сестры отправили. Думали, что она вела тут какие-то...непонятные дела, - Валерия еще раз вытерла глаза и шумно вздохнула, - я пыталась с ней поговорить, и... У нас вышла ссора. Тогда я и решила ее проучить. Но просто напугать, клянусь. Это было оговорено, - Пирра коснулась его щеки, - ты веришь мне, милый? - и уронила руку, - а вдруг что-то пошло не так, вдруг это моя вина? И как мне тогда быть? - к горлу опять подступил ком, - прости меня, я совсем не так представляла нашу новую встречу, - и опять отвернулась, пытаясь сдержать новый приступ слез. Вся прелесть парка, сбегающие струйки соцветий, разнотравие и буйство его жизни сейчас выглядело неестественным, а сама она - будто глядевшей на это откуда-то очень издалека. Словно девочка, подсматривающая в дверную щель, желающая этой жизни, тянущая к ней ладони и не дотягивающаяся. И было очень одиноко и пусто - от бессилия дотянуться, от страха так и остаться всего лишь девочкой, подсматривающей за желанной, бурлящей жизнью в дверную щель.
Тирр Серторий: А вот теперь действительно становилось страшно, у него даже пальцы похолодели. Он выслушал до конца, внимательно, не перебивая, переваривая все, что она сказала. - Присмотреть? Но я думал, что она старше, - Тирр собрался с мыслями. Кажется, рыжий огонек действительно был огоньком, настоящим, обжигающим и легкомысленным. И он каждое слово взвешивал точнее, чем Залика клюкву в лавке. - Погоди. Она вела непонятные дела, и ты наняла кого-то ее припугнуть и теперь она убита, так? И к тебе приходил преторианец Марк? В городе тысячи, десятки тысяч Марков, многие могут быть преторианцами, но к этой семье, имеющей имя и положение, к Валериям вряд ли мог прийти кто-то ниже трибуна ангустиклавий. Марк Корнелий Сципион предлагал вчера вступить в когорту, и не он ли приходил к Валерии? Тирр огляделся бессознательно, но никого не было, только ветер шелестел в кронах деревьев. - Верю, что ты не собиралась ее убивать, Валерия, - он кончиками пальцев коснулся ее подбородка, приподнял лицо, чтобы можно было посмотреть ей в глаза, и поцеловал в нос. - Но ты могла сильно недооценить этот город и его росомах. Надеюсь, что это не так... Теперь тебе нужна защита, понимаешь? Настоящая. У тебя есть охрана в доме, сколько ее?
Валерия Пирра: Она заметила мелькнувший в его глазах страх - или это ей только показалось, потому что самой было страшно... Вот рассказала все это сейчас и ощутила, как тяжелая волна какого-то леденящего ужаса накатила вместо летнего дневного ветра, обдала с ног до головы, накрыла собой и ее, и Тирра, и весь парк: - Старше... - отрывисто всхлипнула Валерия, - и самая самостоятельная, поэтому... - Тирр снова стал дрожать и исчезать за мутной поволокой слез, и Пирра заморгала, чтобы его лицо виделось отчетливо, - ...меня и отправили, больше было некому, - и закивала на его вопросы, потому что горло все еще перехватывало от невысказанного и беспрестанно путающегося внутри, - да какая у нас... - Тирр поцеловал ее в нос, и Пирра зажмурилась и собралась. Открыв глаза, прерывисто вздохнула и продолжила: - Тривия всегда доверяла такие дела только женщинам. Поэтому охрана женская. Но обучена хорошо, справиться может со многими, - дыхание постепенно выравнивалось, - но ты прав, этого мало, если... точно, я же спросить хотела сама.. Может, ты знаешь кого-нибудь, кого можно нанять? Деньги у меня есть, - Валерия мысленно вернулась к разговору с Озеай и схватилась обеими руками за колени Тирра, - постой, еще Фокий... - "боги, сколько всего он обо мне не знает и сколько всего нужно объяснять..." - он в доме недавно, Тривия зачем-то привела, от какого-то Пуппия, кажется... - Валерия напрягла память, - так...охранниц у нас четыре, - начала сначала, - осталось... Фокий этот - воришка, сестра его зачем-то у Пуппия себе выпросила, у нас он теперь, нога у него повреждена...и еще Озеай упоминала, - Валерия потерла лоб в поисках имени, - Куриона. Точно, она упоминала Куриона. Это от него не вернулась Тривия. А больше я, кажется, ничего не знаю... Она растерянно посмотрела на Тирра. "Не бросай меня, пожалуйста, не бросай", - крутилось в голове, но вслух не произносилось никак. Поэтому Валерия только смотрела и молчала.
Тирр Серторий: - Женская охрана? С кем она может справиться? - он сначала смутился таким выбором, но, может, в Греции просто свои странные традиции. В голове за одним столом с Марком Сципионом всплыла гладиаторша, Вардусья, которая вчера как раз хотела где-нибудь поработать. Тирр плохо знал Рим, но вот Рим наверняка хорошо знал Вардусью. "Двадцать кварталов бежал вернуть кошель"... Тирр дернулся, вытряхивая из головы посторонние мысли, которые решили все подать голос именно сейчас: - Я знаю, кто может охранять тебя лучше всех других, женщина. Я приведу, - это самое меньшее, что он мог сейчас сделать. Валерия называла какие-то имена, и Тирр не мог вспомнить ни одного из них, разве что Фокий, воришка, где-то он уже слышал похожее имя - с месяц назад у красильщика Федула сбежал раб, крику было столько, что пришлось щелкнуть поводьями, чтобы заткнуть его. - Если не вернулась от этого Куриона, то с него и стоит начать, ты сказала об этом преторианцу? И еще... когда придет время забрать тело, я пойду с тобой, хорошо? Мне тоже нужно увидеть этого Марка. Он бережно обнял Пирру, дрожащую в полуденную жару, без надежды, что сможет согреть, обнял потому, что так проще было молчать и думать. Ее теперь нельзя оставлять одну, ни на мгновение, по крайней мере пока не появится охрана. Интересно, что скажет мать, если он заберет оружие и уйдет ночевать в сад родового дома Валериев? Интересно, почему это его до сих пор волнует?
Валерия Пирра: - Женская... - Валерия кивнула, - они...обучены. Лучшие, - и оставила попытку объяснить, потому что Тирр сказал, что приведет того, кто сможет защитить... Ту, которая сможет. - Спасибо, любимый, - Пирра коснулась его щеки, - что бы я делала без тебя, - она произнесла это со всей серьезностью, не как вопрос, а как вывод, многократно обдуманный и давно сложившийся, - мне сложно, я никого тут не знаю, и этот город, - Валерия посмотрела в сторону и выговорила туда же, - чужой, - снова глянула на него, и голос потеплел, - если бы не ты. Валерия вздохнула: - Я не знаю, кто такой этот Курион, и Озеай не знает, никто, - голос теперь был более спокойным, но тревожность и грусть не покидали ее, а с упоминанием охранницы, которую Тирр может привести, перед глазами буквально из ниоткуда стали возникать пугающие эпизоды, которых не было никогда, но в которые верилось, как в реальные, - нет, я не видела преторианца... С ним говорила сестра, - "они там одни, маленькая, ничего не знающая Эмилия и больная сестра... и всего четыре охранницы в доме...", - что она сказала, а главное, что сказал ей этот Марк, толком никто не в курсе, - "...и еще Фокий, которого я послала к лекарю. А что, если он не пошел ни к какому лекарю? Что, если он вообще причастен?", - тревога все нарастала, и Пирра затеребила свободной рукой край одежды, не убирая второй с щеки Тирра, - она слегла в бреду еще в ночь, - "тем, кто это сделал, если это не те, кого наняла я, не стоит трудов найти дом, войти в него...сестра не в себе, Эмилия спит, Озеай..." - Тирр, я что-то беспокоюсь... о своих. Может, мы... Слушай, давай пойдем туда, пожалуйста? - Валерия не выдержала и встала, готовая почти бежать к домусу. День. Атрий залит солнцем. Все заняты своими делами. Озеай где-то в глубине дома. Сестра бредит или спит. Вот они заходят, и им никто не мешает. Пресловутая охрана... женщины... лучшие... Четыре человека. Всего четыре хрупких, тонкоплечих, ошеломленных смертью Тривии, занятых навалившимися делами. А маленькая Эмилия уже проснулась. Позвала. И никто не откликнулся, потому что все заняты. Она позвала еще раз. Маму. Мама не отзывается, потому что мамы нет... Вообще больше нет. Озеай. Озеай не слышит, она в глубине дома, выполняет распоряжения. Тетю. А тетя здесь, с Тирром, и хоть все это ради помощи, ради нее, у нее ведь вся жизнь впереди, но тетя далеко и помочь не может. Не успевает помочь. А они уже могли войти в дом. Двигаться тихо, крадучись, почти бесшумно. Проходя все дальше. Никого не встречая, хотя в доме прилично народу. А, может, встречая каждого поодиночке и... Шани... Озеай... и охраны уже еще меньше.. Зашли к сестре, она больна, не может ни сопротивляться, ни закричать... А Фокий ушел за лекарем... Или он заодно с ними. А маленькая Эмилия, не дождавшись никого, решает сама отправиться на поиски и выходит из кубикулы... Валерия побледнела и сжала руки в кулаки: - Тирр, милый, а если это не я? Если нам всем грозит опасность? - "ну, что делать, тащить еще и его туда, в этот ставший опасным дом, подвергать опасности еще и его?.." - там... там моя маленькая племянница, - Валерия уже сделала несколько шагов по направлению к выходу из парка, - я боюсь. Надо убедиться, что ничего не случилось. "Вот сейчас он бросит меня, подумав, что я в конец сошла с ума..." - с досадой подумала Пирра, но продолжила идти к выходу. >>>>> в дом Тривии
Тирр Серторий: Он невольно потерся щекой о ее руку, легонько царапая щетиной, поцеловал ладонь. Валерия беспокоилась все больше, паузы становились все напряженней, она хоть и говорила, пыталась рассказать, но нетрудно было понять, что мысли ее сейчас заняты другим, другими. Тирр мысленно дал себе оплеуху за то, что сам не додумался предложить вернуться в дом. И все там проверить самому. - Идем, - он нагнал ее почти сразу, взял за руку и пошел чуть впереди, он хорошо помнил дорогу. - Я посмотрю все, и сад тоже. И после приведу охрану. Он обещал Нубу посмотреть на него, но Нубу не грозит смерть, и он поймет, если Тирр не сдержит слова. С Сидом сложнее, Сиду тоже нужна охрана. Хорошо, он что-нибудь придумает, но только после того, как убедится, что в доме Валерии нет захватчиков или наемников, что там все тихо и спокойно. Тирр крепче сжал ее ладонь, чтобы не потерять в толпе, и прибавил шагу. Чем раньше они окажутся на месте, тем скорее можно будет сделать хоть что-нибудь >>>> Дом Тривии Августы
Парис: >>>>>>> из табулария 27 августа, день ... Парис ввел Мэхдохт в парк, словно в другой мир, где перед ними откинул полог август, развернул пространство вширь и теперь убегал из-под их ног в перспективу прохладной аллеей. Розовые кусты роняли сонные ароматные гроздья на мраморные ладони фонтанов и узкие плечи скамеек, их запах смешивался и терялся в стойком и душном запахе лилий, бронзовыми стрелами целящихся прямо в небо. Парис искоса глянул, как полоски света, пробивающиеся сквозь ветви, падают на плечи Мэх, высветляя островки кожи, и отливают в ее черных волосах. Сама Мэхдохт была сейчас, как свет и тень, бледная и темноволосая, красивая настолько, что у Париса покалывало в боку. Она хотела подышать, и он давал ей это делать - шел неспешно, изредка обращая внимание на что-нибудь. У одного из розовых кустов Парис остановился, аккуратно подхватив двумя пальцами головку цветка: - Говорят, что богиня Флора была поражена стрелой Купидона и влюблена в него... правда, безответно, - он улыбнулся вскользь, - и тогда в знак своей любви она сотворила цветок, отражающий всю противоречивость ее внутреннего мира, - Парис развернул розу к Мэхдохт, - в восхищении и гордости Флора решила назвать цветок именем любимого. Парис мягко отпустил цветок, и ветка закачалась, как на волнах: - А еще есть легенда о ревнивой Диане, тоже влюбленной в ветреного Купидона. Ревнуя его к нимфе Розалии, она заколола ее в колючем кустарнике. И когда Купидон заплакал над телом возлюбленной, соседний куст зацвел, такой силы была эта любовная тоска, - он распрямился, вот уже в который раз сегодня отмечая, как, оказывается, может спокойно и связно говорить, радуясь и удивляясь этому, - а я люблю фиалки, - добавил просто, - давай сядем вон там, возле них, в тени, - подошел к скамье и сел лицом к самому началу аллеи, - а у вас есть какие-нибудь легенды?
Мэхдохт: >>>>>>> из табулария 27 августа, день Медок казалось, что все ее тело вибрирует от душевного напряжения. Ее подташнивало от обилия мыслей и чувств. Если бы можно было вымыть голову изнутри от всего накипевшего, как горшок! Она б оттерла его до блеска, до первородной чистоты. А сейчас он был так переполнен, что хотелось в сердцах разбить о землю. Она держалась. Старалась не сильно хмурить брови, не смотреть волком и тянуть уголки губ повыше. То и дело одергивала себя – выпрямляла спину, разводила плечи. В парке почувствовала, что стало легче. Но теперь хотелось прилечь, ноги совсем не держали. Парис рассказывал какие-то романтичные легенды. Медок его слушала в пол уха. Она бы хотела быть ему благодарной за желание развлечь, но даже на это естественное чувство не было сил. - Ты прости меня, прости, - заговорила сначала на своем, а потом поправилась. – Как же здесь хорошоооо, - выдохнула и устало, и восхищенно, обводя взглядом сад и едва удерживаясь, чтобы не свалиться тюком на лавку. – Можно, я не буду пока ничего рассказывать? – взглянула с мольбой, присаживаясь, разве что не припадая к камню. – Сил нет. Я отдохну и расскажу тебе что-нибудь. Но только не сейчас. Сейчас давай помолчим, - не глядя, коснулась пальцем указательным губ Париса и все-таки легла на лавку, уютно подложив руку под голову.
Парис: Парис говорил, умолкал - и все глядел, как Мэх то распрямляется, то сутулит плечи, словно борется с чем-то. Он несколько раз неосознанно поднес руку к груди, прежде чем осознать, что там - ноет. - Ничего, ничего, - спохватился, забеспокоился в этом нахлынувшем и ноющем, но внешне оставался спокоен, приказав себе не метаться, - "кто-то один должен быть спокойным..." - конечно, давай помолчим... - и слов больше не было, или дыхания на них не хватало, сил выговорить. Так, только какие-то осколки: "я тоже помолчал бы" - нет, он бы, пожалуй, лучше говорил, чтоб так не нервничать; "здесь приятная тишина" - да, но если бы только он так не хотел бы выяснить, что терзает Мэхдохт; "что с тобой?" - вместо этого только вдыхать получалось. Парис перебрал штук пятнадцать таких осколков, больших и маленьких, равно не говорящихся и не подходящих, одинаково режущих один за другим то, что ныло слева. Новый вариант - новый вдох вместо сказанного - новая боль. Он внимательно ощупал Мэхдохт взглядом несколько раз, так, как ощупывают руками - медленно, заботливо и осторожно - чтобы проверить, нет ли где перелома. Многократно вдыхая и выдыхая, собираясь с мыслями и бессильно продолжая молчать, Парис заозирался, как будто искал, за что зацепиться, где получить помощи: - Отдыхай... - почти шепотом и почти со слезами в глазах от того, что любимое существо мучается, а он не знает ни как помочь, ни как произнести вопрос о том, в чем состоят мучения, выдохнул Парис. И тут же влюбленная тревога накопилась и перевесила все-таки: - Что с тобой, Мэх? Что с тобой, что?.. - скороговоркой выговорил Парис и инстинктивно, сам не ведая почему, нежно приподнял ее и положил колени под голову Мэхдохт.
Мэхдохт: В голосе Париса было столько чувств, столько волнений, что Мэхдохт сначала чуть было не разозлилась. Ей сейчас и себя самой хватало. - Что с тобой, Мэх? Что с тобой, что? – тревожно спрашивал Парис, и Медок уже начала хмуриться, чтобы взорваться негодованием. Но… Заботливые большие ладони вдруг приподняли ее, и в следующее мгновение голова ее опустилась на теплые колени. Стало вдруг так же тепло и уютно, как у Амины в объятьях. Задумчивый взгляд прочертил мягкую линию вдоль ступней юноши. Медок тихо вздохнула и подложила под щеку ладонь, устраиваясь удобнее. - Ничего, просто устала… Переезд и эти дурные новости, - отвечала она уже спокойно. – Не беспокойся, скоро я приду в себя. От него пахло яблоками. Другие мужчины пахнут иначе, а этот… спелыми сладкими плодами. Медок улыбнулась. - Ты хотел услышать персидскую легенду… Один персидский царь полюбил красавицу Ширих. Но злые завистники пустили ложный слух о том, будто молодая красавица убита. Царь не смог вынести душевного удара. Не раздумывая, он разогнал коня, и, врезавшись в скалы, разбился. Кровь, попавшая на землю, дала рождение алым цветам - тюльпанам.
Парис: Парис какое-то время держал в вытянутой руке корзину яблок, пока не сообразил поставить возле скамьи. Мельком улыбнулся своей невнимательности и потер затекшее запястье. Настроение Мэхдохт, казалось, перетекало, словно это были волны, а сам Парис, его колени - водоразделом, где все плохие мысли разбивались в мелкую прохладную пыль и оседали к земле, не принося вреда. Волосы Мэхдохт были теплыми от солнца и пахли чем-то вкусным, страшно хотелось прислониться и вдохнуть, но тело так не изгибалось, а сам Парис стеснялся - вдруг она подумает, что он пристает? Вдруг решит, что это он нарочно привел ее в тихую тень соцветий и ветвей? Он оглянулся, вспомнив об охране, поискал глазами и не нашел: - Интересно, почему самое красивое часто сравнивают с кровью? - задумчиво произнес в качающуюся на ветру августовскую паутинку, - боги жестоки или это люди, приписывающие свое богам? Он помолчал, осторожно подсовывая свою ладонь под ладонь Мэхдохт: - Мне кажется, я нашел тебя, потому что...знал всю жизнь, - и переплел свои пальцы с ее.
Мэхдохт: Медок закрыла глаза, отпуская все наболевшее. - Даже не знаю, - тихо мурлыкнула она, пальцами теребя уголок плата. – Может быть, потому что это удивительно – кожа такая светлая…или темная, вены кажутся синими, а по ним течет такая яркая красная кровь. И кровь эта чаще всего сокрыта внутри тебя. А появляется только вместе с болью, - неторопливо рассуждая, она потерла ступни друг о друга и уронила на землю расшитые бисером тапочки. Парис вдруг настойчиво подхватил ее ладонь и влюбленно сжал пальцы между своих. - Мне кажется, я нашел тебя, потому что...знал всю жизнь. Медок спокойно взглянула на их руки, улыбнулась, пожав пальцы в ответ, и смолчала, снова закрывая глаза.
Парис: Мэхдохт молчала, и Парис не знал, "да" это или "нет". Но солнце грело, сочась между стволов деревьев, солнце было между их с Мэх ладонями, и этого было достаточно. Интуитивно Парис понимал, что уточнять сейчас что-то означало испортить момент. Лопатки начало сводить, но он сидел, не шевелясь, не меняя позы, только короткими движениями поглаживая ее пальцы: - Да... - пространно согласился со всем, от слов Мэхдохт до льющегося вокруг и между ними тепла, - но если больно, значит...жив? Так, видимо? - обронил вполголоса.
Мэхдохт: Она молчала долго, пока сознание не начало растворяться в солнечном тепле. Потом она повернулась на спину и сплетенные руки положила себе на дрожащий от дыхания живот. Это было даже неприлично, но…На все сейчас было все равно. - Как вкусно пахнет цветами, - произнесла она очень тихо. – Я бы хотела зарыться в них лицом, но лежать так хорошо! Медок открыла глаза и, встретившись взглядом с Парисом, просто улыбнулась. - Мы скоро пойдем. Дел очень много… Силы постепенно возвращались вместе с тем, как очищался рассудок.
Парис: Ее улыбка всякий раз не могла оставаться неотвеченной, поэтому с лица Париса ответная сошла не сразу, а только через несколько мгновений. Чему-то любимому всегда улыбаешься несколько дольше, чем это делают из обычной вежливости. Он просто кивнул в знак согласия и продолжил смотреть на нее, даже когда она отвела взгляд. На фоне мягко мерцающего в солнце разлива вороного цвета волос отчетливей очерчивался острый уголок скулы. Не портил - приманивал: и коснуться пальцами, и порезаться. Тонкая шея, проступающая вдоль по ней тонкая линия при глотании. Черные, длинные ресницы, полностью укрывающие под собой взгляд, когда голова повернута в профиль... - Вкусно... - Парис не договорил, интуитивно продолжая не нарушать момент лишними уточнениями и нагромождениями. Живот плавно поднимался и опускался, руки лежали на нем спокойные, без нервных движений, казалось, очень теплые и мягкие на ощупь. И вместо всех слов Парис осторожно взял руку Мэхдохт двумя пальцами у кисти, приподнял и нежно, точечно, несколько раз прижался губами по пути от запястья до локтевого сгиба.
Мэхдохт: Руку хотелось отдернуть. Это было слишком. Слишком для первого дня. Слишком для такого дня. Вообще слишком – ведь она все же не гетера, а вдова, да и к тому же верующая зороастрийка. Не желая быть грубой, Медок улыбнулась и, осторожно высвободив руку, поднялась. - Пойдем, - сказала она деловито, - меня ждут дома. Тебя ждут покупатели, - она кивком указала на корзину. Потом поразмыслила и все же добавила: - Не стоит больше так делать, Парис. По законам моего народа так нельзя. Если ты меня уважаешь. Лицо ее при этом не было ни суровым, ни раздраженным, ни смущенным. Только взгляд почему-то делал Медок старше лет на десять. Она склонилась, тонкими маленькими пальчиками помогая себе надеть на ногу тапочку. Потом вздохнула, поправляя одежду, и резко выкрикнула: - Саназ! - Да, госпожа, - отозвалось откуда-то из тени. - Мы уходим, - затем обернулась к Парису и улыбнулась тепло. – Спасибо тебе за все. Ты мне сегодня очень помог. Всем. - Подошла ближе и за руку нежно взяла, глядя в глаза. – Я тебе очень благодарна. Приходи завтра, как мы договорились. Я буду тебя ждать.
Парис: Она отобрала руку, хоть и мягко, но настойчиво - и по тому, как она это сделала, Парис уже понял, что позволил себе непозволительное. "Не стоит больше так делать, Парис. По законам моего народа так нельзя. Если ты меня уважаешь". - Парис встал и побледнел: - Мэхдохт, я... - мямлить сейчас было бы совершенно некстати, и он весь подобрался, с усилием разжимая губы, чтоб выговорить, - я бы никогда в жизни не позволил себе тебя оскорбить. Прости меня, - голос был тих, но звучал твердо и смягчился только на последующем, - я просто не знал, как еще выразить нежность, - Мэхдохт как будто смягчилась и взяла за ладонь, и Парис ответил на прикосновение ласковым пожатием ее пальцев, даже осмелел немного и осторожно пошутил, - спасибо, что не приказала охране зарезать меня, - улыбнулся виновато, - обещаю в следующий раз найти более подходящий способ выражать чувства. В груди разжималось, потихоньку легчало, но в самой глубине - он чувствовал - что-то больно покалывало досадой на собственную оплошность. Парис даже оглянулся пару раз на скамью, взмахнул руками и уронил их вдоль тела. "Дурак, дурак, дурак", - считал про себя шаги. Но на губах уже приятно поселилось и жило ощущение прикосновения и вкусного запаха теплой кожи ее запястья.
Мэхдохт: Мелкие камушки хрустели под ногами при каждом шаге. «Спасибо, что не приказала охране зарезать меня», - пошутил Парис, но Мэхдохт смогла лишь только сдержанно дернуть уголками губ. Как знать, может быть, когда-нибудь сложится ситуация, когда ей действительно придется задуматься над таким приказом. Но Медок очень надеялась, что такого удастся избежать. В любом случае, Парис даже не догадывался, как опасна его новая привязанность. - Карим? – бросила Медок, не оглядываясь, и когда раб поравнялся с ней, продолжила: - Ведь ты найдешь отсюда дорогу домой? - Да, госпожа. Хруст камушков затих, Медок остановилась. - Здесь мы попрощаемся, - обратилась она уже к Парису. – Еще раз спасибо тебе за все.
Парис: "Здесь мы попрощаемся", - Парис стал, как вкопанный. Он смотрел на нее и не узнавал, прежняя Мэхдохт едва в ней угадывалась, нужно было напрячь зрение, так, словно силишься разглядеть что-то небольшое в темноте. Парис тряхнул головой, сбрасывая морок, но тот не исчезал, не уступал место тому солнечному и светлому, что возникло между ними в самом начале знакомства. "Испортил, ты все испортил", - он стоял, уронив руки вдоль тела, все пытаясь угадать знакомые черты... ... и вдруг в какой-то момент испытал знакомое, если не сказать привычное, ощущение отвергнутости и собственной неподходящести. Парис мог стерпеть это с отцом, с братьями, с другими людьми, но только не с Мэхдохт. Только не с той, с кем он впервые в жизни почувствовал себя и к месту, и ко времени. Внутри ощутимо жгло, словно кровь запекалась или сердце прикипало к груди. Не смолчать, в кои-то веки выговорить, не оставлять это так: - Мэхдохт, - голос был шероховатым, глухим и нездешним, Парис не узнал его, - я вижу, что испортил то лучшее, что мог бы сохранить... - глянул вниз на мгновение, трудно было собираться с мыслями, и снова тяжело поднял взгляд, будто это бочонок, полный яблок, - но если, - Парис сглотнул, - ты решила, что я...неуместен вообще, - "и больше не будет догадок, мучений, этой оскорбительной попытки прилаживаться..." - скажи сейчас. Ты слишком дорога, чтоб я хотел быть всего лишь тем, кто путается под ногами. Потом, потом он поразится, откуда в нем эта смелость, эта гордость, это желание быть кем-то важным. Ей. А сейчас... Парис бы споткнулся, но он стоял, уронил бы что-нибудь, но ничего не держал, на крайний случай, испугался бы - но слишком ждал ответа. Не сводя с Мэхдохт прямого, по-прежнему влюбленного взгляда.
Мэхдохт: - Глупости, - ответила она устало, глядя куда-то в сторону. – Ты ничего не испортил, все в порядке. Просто теперь ты знаешь, что кое-что делать в отношении меня не стоит, - Медок, наконец, перевела взгляд на Париса. – Не встречала пока ни одного человека, который бы не допускал ошибок. Просто некоторые отчаиваются, а другие запоминают, исправляют и двигаются дальше. – Взгляд ее был прямой и спокойный, но не было в нем прежнего тепла. – Поэтому не стоит засорять свои мысли такими выводами. Они совершенно неправдивы. Медок даже рукой взмахнула, словно останавливала Париса. Сейчас она чувствовала себя сильнее своего собеседника. И это ей совсем не нравилось. Парень был добрый, славный, отзывчивый, чистый… Таких бы побольше! Но общение с Медок опасно. И Парис сам должен уметь себя защитить.
Парис: Она взмахнула ладонью, как отрезала - себя от него, радость от печали, день от ночи. - Не думаю, что извиняться - глупости, - Парис остался стоять, где стоял, словно деревенея и врастая в почву, - разве что извиняться за смелость любить. Слова стихли, будто не сразу, будто это ветер запутался в древесной листве и вырвался только через время. Вот и все, и кровь течет по рукам - от запястий до локтей - как сок, смола, и ноги в сандалиях срастаются с землей, корни вкручиваются в нее, прорастают вглубь, и голос - листья шелестят на ветру, просто листья... И ее взмах, словно рубить пришла... Пусть. Но корни, корни-то останутся. А, значит, выживет, пробьется заново, расправит плечи. Ведь живое, и сейчас, вон оно там бьется, иначе откуда это ощущение странное - от запястий до локтей... - Я учту, - тепла в глазах Мэхдохт не было, и голубые глаза Париса немного потемнели, словно от холода, - и я приду. До встречи, - и это единственное, в чем потеплело, так, чтоб хватило двоим. >>>> через Яблочную площадь, в лавку Суламиты
Мэхдохт: «Любить, любить», - пробовала на языке латинское слово Медок, неспешно направляясь к выходу из сада. Никогда еще ей не приходилось делать любовь разменной монетой в политических играх. Сначала она любила мужа, потом не любила никого. И сердце свое никому не открывала навстречу. Можно было бы продолжать поступать так же. Но разве устоишь против такого пронзительного чистого взгляда? Это все равно, что зайти в подвал с факелом и надеяться на полную темноту. Как держать Париса на расстоянии, не раня? Как уберечь его от опасностей и для жизни, и для души? И нужно ли сейчас отвлекаться на него, когда предстоит столько важных дел? Медок поднесла яблоко к лицу и, глубоко вдохнув сладкий аромат, пообещала себе подумать обо всем этом позже. А пока нужно отдать распоряжения по поводу похорон и завещания. Вечер предстоял долгий и не менее тяжелый. >>> Дом гетеры Дахи
полная версия страницы