Форум » Общественная жизнь » Парк Купидона » Ответить
Парк Купидона
Понтифик: Уютный участок парка на Марсовом Поле; та часть Садов Агриппы, которая подходила к самому портику Помпея, примыкавшему к театру Помпея. В небольшом портике - статуя Купидона. В парке - скамьи, беседки, фонтаны. [more]Марсово Поле. Таким образом, в течение ста лет с небольшим парки, шедшие почти непрерывной полосой по окраинам города, все оказались во владении императоров — одни по завещанию, другие путем конфискации. Для огромного большинства римлян этот переход от старых владельцев к императорскому дому был безразличен: парки были и оставались доступными только для тесного круга людей; для широкой толпы они открылись лишь после переезда двора в Константинополь. Тем большее значение приобретали те «острова зелени», куда мог зайти каждый. Первым из таких «островов» были сады Цезаря за Тибром, великолепный парк, где в 44 г. он принимал Клеопатру. Он занимал площадь от 75 до 100 га (с одной стороны он шире, с другой уже) и был украшен со всей роскошью, которую Цезарь любил, и с тем большим вкусом, который его отличал. Здесь были залы с мраморными и мозаичными полами, портики, статуи, фонтаны. Цезарь завещал это прекрасное место для отдыха народу, но беда была в том, что отстояло оно далеко от городского центра и прийти туда пешком (а мы видели, что иного способа передвижения для бедного населения в Риме нет) от Субуры или даже с Этрусской улицы не каждому было под силу. Для общенародного отдыха и гулянья требовалось место более близкое; создать его нужно было не только для украшения города. С жильем в Риме было плохо; бедное население ютилось кое-как; квартиры были дороги, их не хватало. Цезарь нашел средство разрешить жилищный вопрос: он задумал отвести Тибр к Ватиканским холмам, заменить Марсово Поле Ватиканским, а Марсово Поле, еще увеличенное отводом Тибра (получалась площадь около 300 га), отдать под застройку (Cic. ad Att. XIII. 30). Мера была эффективной и разумной, но осуществить ее помешала Цезарю смерть, Август же на нее не отважился. Империя вообще не нашла способа разрешить жилищную проблему по существу — это оказалось ей не под силу; она попыталась только с. 23 скрасить тяжелые жилищные условия: создать для широких слоев населения нечто такое, что хоть несколько могло смягчить жизнь в шуме и грязи римских улиц, в угнетающем однообразии инсул и в духоте жалких квартир. Цезарь знал, что делал, завещая свой парк за Тибром народу. Август, его помощники и преемники, разбивая сады, устраивая амфитеатр и цирк, сооружая термы, прокладывая форумы, придавали Риму вид, который был достоин мировой столицы, и это, конечно, входило в их планы, но в то же время они этим самым вносили некоторый корректив в убогую домашнюю жизнь большей части населения. Никакое могущество не могло выпрямить римских улиц, но украсить Рим величественными зданиями, провести воду в таком изобилии, что не было улицы и перекрестка, где не слышался бы плеск фонтанов, устроить прекрасные городские сады и превратить термы в дворцы культуры — это императоры могли сделать, и они это делали. Существенной мерой в этом направлении было благоустройство Марсова Поля. Марсово Поле, низина в излучине Тибра, площадью почти в 250 га, было местом, где римская молодежь занималась военными и гимнастическими упражнениями. Здесь же собирались Центуриатные комиции, происходили выборы магистратов, производилась перепись населения; отсюда легионы двигались в поход. При империи здесь воздвигаются великолепные здания, устраиваются сады и парки. Страбон, посетивший Рим как раз при Августе, посвятил Марсову Полю восторженные строки: «Большая часть дивных сооружений находится на Марсовом Поле: природную красоту этого места увеличила мудрая забота. Равнина эта удивительна уже самой величиной своей: здесь без помехи можно мчаться на колесницах и заниматься другими видами конного спорта; в это же время огромная толпа спокойно занимается игрой в мяч, бросает диск, упражняется в борьбе. Здания, лежащие вокруг, вечнозеленый газон, венец холмов, спускающихся к самой реке, кажутся картиной, от которой нельзя оторвать глаз» (236). Марсово Поле становится для римского населения излюбленным местом отдыха и прогулок. Радостью Горациева Мены, бедного отпущенника, занимавшего скромное место глашатая, были его друзья, собственный домик, а по окончании дел — прогулка по Марсову Полю (epist. I. 7. 55—59). Здесь дышат чистым с. 24 воздухом, наслаждаются видом зелени, широким горизонтом, любуются произведениями искусства. Здесь же идет торговля предметами роскоши и устроены настоящие базары, где «золотой Рим расшвыривает свои богатства». В портике (он был длиной 1 1/2 км) Юлиевой Загородки (здание это начато было Цезарем и закончено Агриппой, зятем Августа и его ближайшим сотрудником) находился ряд лавок; на обломках Мраморного Плана они ясно показаны. По словам Сенеки, здесь всегда было полно народу (de ira. II. 8. 1), и Марциал заставил Мамурру, героя одной своей эпиграммы, обходить эти лавки одну за другой. В одной из них Мамурра требует, чтобы ему показали красавцев-рабов, которых прячут от глаз толпы, — они предназначены для избранных покупателей, затем переходит к торговцу дорогой мебелью, велит снять чехлы со столов из драгоценного африканского «цитруса» и достать припрятанные колонки слоновой кости, на которых будет покоиться круглая доска этого стола. Вздохнув, что ложе на шесть персон, выложенное черепахой, слишком мало для его стола, он идет к продавцу, который торгует коринфской бронзой, но она ему не нравится. Дальше следуют лавки с хрустальной посудой, — на ней, к сожалению, оказалось пятнышко. У ювелира он пересчитывает драгоценные камни в золотых украшениях и количество жемчужин в серьгах, приценивается к яшме, сомневается, не поддельный ли сардоник ему показывают, и, наконец, уходит под вечер, купив две грошовых чашки (IX. 59). В портике Аргонавтов (выстроен Агриппой в 25 г. до н. э.) муж, ослепленный любовью к жене, покупает для нее хрустальную посуду и кольцо с алмазом (Iuv. 6. 153—156). Марциал часто вспоминает этот портик; здесь постоянно толпился народ (название свое портик получил от картин, украшавших его стены: на них изображена была история аргонавтов). В портике, который выстроил Филипп, отчим Августа (он и назывался Филипповым портиком), вокруг храма Геракла и Муз, шла бойкая торговля париками (Ov. a. a. III. 167—168). На Марсовом Поле, к западу от Широкой Дороги, находились сады Агриппы — парк, разбитый Агриппой, по всей вероятности, с намерением подарить его народу: это вполне согласовалось с его взглядами, а кроме того, парк этот тесно примыкал к его термам, которые, по крайней мере в какой-то своей части, уже давно с. 25 находились в общенародном пользовании. Агриппа развел его на месте Козьего болота (palus Caprae), и устройство этого парка было для Марсова Поля такой же оздоровительной мерой, как устройство парка на Эсквилине. Сады Агриппы подходили к самому портику Помпея; с юга их окаймлял «стоколонный портик» (hecatostylon), а за ним тянулся парк с аллеями платанов. В зелени деревьев стояли фигуры зверей. Маленький Гилл, любимец Марциала, сунул, расшалившись, ручонку в разинутую пасть бронзовой медведицы и погиб от «смертельного укуса подлой змеи, спрятавшейся в темном углублении» (Mart. III. 19). Особо надо отметить статую умирающего льва работы Лисиппа, которую Агриппа привез из Лампсака и «поместил в роще между прудом и каналом» (Str. 590). Пруд, находившийся совсем близко от терм, представлял собой естественный бассейн для купания и был дополнением к фригидарию; Сенека в молодости обычно начинал новый год с купания в ледяной воде этого пруда (epist. 83. 5). Наискось от этого парка, к востоку от Широкой Дороги, находился другой парк — Поле Агриппы. Марциал со своего третьего этажа видел лавровые деревья на этом «поле» (I. 108. 3); парк со статуями и аллеями, обсаженными буксом, примыкал с западной стороны к портику Випсании, который начала Полла, сестра Агриппы, а закончил Август. В этом портике находилась карта, изготовленная по приказанию Агриппы, «который желал показать миру весь мир» (Pl. III. 17). «Если бы мы могли с тобой, — пишет Марциал, обращаясь к другу, — располагать нашим досугом и жить настоящей жизнью, мы не знали бы ни домов знати, ни противных тяжб, ни мрачного Форума, ни горделивых родословных — прогулки, беседы, чтение, Марсово Поле, портики, тенистые аллеи, вода Vigro (Марциал, следовательно, особо выделяет сады Агриппы. — М. С.), термы — здесь проводили бы мы время, этим бы занимались» (V. 20). В конце I в. н. э. житель Рима не может себе представить «настоящей жизни» без прогулок на Марсовом Поле. Что же представляли собой портики, о которых так часто вспоминают поэты августовского времени? На основании Мраморного Плана мы можем представить себе их планировку, более или менее одинаковую для всех. Это прямоугольник, обычно обведенный крытой колоннадой, обрамляющей сад с аллеями (очень любимы платаны и лавровые деревья), купами деревьев и фонтанами. с. 26 В портике (в узком значении этого слова) висят картины; в саду среди зелени и цветов стоят статуи; те и другие — часто произведения великих мастеров (Pl. XXXV. 59, 114 и 126). Портик Октавии был настоящим музеем, где собраны шедевры античного искусства: Александр и Филипп с Афиной работы Антифила, Афродита Фидия «исключительной красоты», Эрот Праксителя, Асклепий и Артемида Кефисодота, Праксителева сына, Эрот с молнией, которого приписывали, одни — Скопасу, другие — Праксителю, и ряд других не менее замечательных статуй. Между прочим, в этом портике стояла и статуя Корнелии, матери Гракхов. Портик был отстроен Августом в честь его сестры Октавии. Он занимал большую площадь (130×110 м) и был окружен двойной колоннадой; гранитные колонны были облицованы дорогим заморским мрамором; в середине портика находилось два храма — храм Юноны и храм Юпитера, зал для собраний и библиотека, устроенная Октавией в память юного ее сына, Марцелла; как и Палатинская, она состояла из двух отделений — греческого и латинского; первым библиотекарем был здесь Мелисс, отпущенник Мецената (Suet. gramm. 21). Главный вход в портик, обращенный к Тибру, был отделан в виде двойного пронаоса (паперти), в котором с внутренней и наружной стороны стояло по четыре коринфских колонны белого мрамора (высотой 8.60 м); на них покоился треугольный фронтон. Получив по наследству от Ведия Поллиона его усадьбу на северном склоне Оппия, Август снес постройки и разбил здесь сад в честь своей супруги Ливии — портик Ливии (115×75 м). Плиний рассказывает, что здесь росла виноградная лоза, побеги которой, взбираясь по деревьям, образовывали «тенистые беседки» (XIV. 11). Это указание позволяет хотя бы схематично представить себе внутреннее устройство этого портика: за колоннадой шли аллеи, и около деревьев, может быть, платанов, а может быть, вязов, были посажены то в одном месте, то в другом виноградные лозы. Лозу пускали виться по деревьям, подрезанным этажами, причем здесь рука садовника перебрасывала еще плети с одного дерева на другое. Сад представлял собой, видимо, любопытное соединение парка и arbustum, т. е. виноградника, где лозы вились по деревьям. Посередине сада на открытой площадке Ливия выстроила храм Согласия. Портик этот был очень любим; для жителей восточной с. 27 части города это самое близкое место, где можно отдохнуть и прогуляться. Значение портиков было двоякое: население столицы могло здесь прогуливаться и отдыхать в любую погоду — крытые колоннады защищали от дождя и от солнца; в аллеях было хорошо в ранние утренние и предзакатные часы. И эти сады с их колоннадами, храмами, библиотеками, хранившие сокровища искусства, были подлинным украшением города. Нельзя отказать людям старого Рима в заботе об украшении родного города. Уже в республиканское время на Марсовом Поле было выстроено несколько великолепных зданий. Но забота их была случайной: последовательного плана тут не было. Страбон хорошо заметил разницу в этом отношении между республикой и империей: «Люди старого времени красотой города пренебрегали: их занимало более важное и настоятельно необходимое. Их потомки и особенно наши современники и об этом думают, но в то же время они создали в городе множество прекрасных сооружений. И Помпей, и Цезарь, и Август, его сыновья, друзья, жена и сестра не жалели на это строительство ни труда, ни издержек» (236). «Рим по своему виду не соответствовал величию империи, — пишет Светоний. — Август так украсил его, что по справедливости мог хвалиться, говоря, что он принял Рим кирпичным, оставляет же его мраморным» (Aug. 28. 3). Следующие за Августом императоры продолжали это дело украшения и благоустройства города.[/more]
Домиция Майор: >>>>>книжная лавка август, 15, утро Маркус пустился в философские рассуждения, которые Домиции всегда казались нечеткими - не то, чтобы она их не понимала, она интуитивно чувствовала суть, но они казались ей какими-то зыбкими и скользкими - их нельзя было потрогать руками. Она по-детски наморщила носик и сказала: - Чем больше об этом рассуждаешь, тем непонятней становится... Почему в жизни все всегда усложняется? - в голосе Скори мелькнула капризная нотка, - и вообще, как может быть наживным - основное? - сейчас Домиция искренне не понимала, - ведь "ты" и "я" как раз и состоит из того, что ты из себя представляешь... Разве нет? - и даже раздражение легкое почувствовала, - "вечно те, кто старше, пытаются все вывернуть наизнанку... как будто это долгом своим считают..." - потом добавила, отвлекая себя от этих мыслей, уже с улыбкой, - я всегда обращаю внимание на глаза. Не знаю, почему... Глаза, наверно, часто говорят то, чего не объяснить словами, - почувствовав легкую усталость от ходьбы, Скори отправилась к ближайшей скамье, взмахом ладони поманив Марка за собой, - давай присядем вот тут и немного передохнем?
МаркКорнелийСципион: http://spqr.forum24.ru/?1-17-0-00000005-000-0-1-1400162389 Книжная лавка ==> август, 15, утро — Потому, Доми, что сложность, если та оправданна, означает эффективность. Варвары бросаются в атаку толпой, греки придумали фалангу... Но ничто не в силах остановить холодную мощь наших манипул, перемалывающих любое количество атакующих. И, да, разумеется, "ты" и "я" это то, что мы из себя представляем, но многие люди ставят во главу угла внешний лоск, верят, что позолоченное и золотое стоят одинаково. Он проследовал за племянницей богоподобного, справедливо сочтя, что, раз на руках нести не просят, то и не надо, да и оформившихся в голове планов подобного рода в данный момент совершенно не имелось. — Потому что глаза реагируют практически сразу на все глубинные мысли и побуждения. Потому что глаза это зеркало человека. Потому что по взгляду в глаза часто можно понять, куда будет следующий удар. Только и всего.
Домиция Майор: - А, по-моему, не всегда... Только тогда, когда смог преодолеть эту сложность, осилить - вот тогда можно говорить об эффективности, - задумчиво произнесла Домиция, присаживаясь на скамейку, - красиво здесь, правда? - какое-то время молча всматривалась в ниспадающую воду фонтана и падающие в нее лучи - словно Парки бросили привычное занятие и теперь лучами солнца, как нитями, сшивали водную ткань, - приходишь и отдыхаешь... - Скори на мгновение сладко зажмурилась, - разница между позолоченным и золотым видна не всем, Марк, - сказала она просто, - некоторые просто ее не видят, как, например, и что-то во взгляде способен заметить не каждый, - здесь, в тени зелени, она чувствовала расслабленную негу, поэтому говорила медленней и немного ленивей, - кстати о внешнем, - Домиция улыбнулась и уселась поудобней, подавшись чуть вперед, к Сципиону, - красивый перстень, - протянула руку, замерла, - можно? - и дотронулась до одного из рубинов, - он что-то обозначает?
МаркКорнелийСципион: — Тогда сложность оборачивается простотой? Да, ты права. Акведуки кажутся очень простыми. Только вот нету во всей Ойкумене чудес света нужнее и сложнее. Взгляд Сципиона скользнул в сторону фонтана. — Вода, ты, обделенная вкусом, цветом и запахом, неописуемая и дарующая непонятое наслаждение. Ты не нужна для жизни, ты сама жизнь, ты величайшее из богатств мира, ты, дарующая бесконечно простое чувство... Я это познал там, в Каппадокии, когда понял, что если через часов шесть мы не дойдём до воды, то все там и останемся. Я оставил там сто тысяч сестерциев на организацию таких привычных нам питьевых фонтанчиков, благо Фортуна ответила на мой зов. А что до разницы... Её нужно видеть. Или же цена ошибки будет высока. Боги не любят тех, кто пытает такие вещи. Он вынырнул из безводных воспоминаний в полный игры воды и света парк, посмотрел на хорошенькую девушку и притянул ей руку, слушая что та говорила, раздумывая над тем, чтобы ответить. И, вдруг, почувствовал: вот он, его Рубикон. Сейчас. Сейчас он может отшутиться. А может сказать, пусть завуалированно, пусть сидящая рядом с ним красавица, что почти ребёнок, не поймёт, но он просто позволит себе говорить, позволит через неделю или две забросить наживку уже посерьёзнее. Или же не поймёт, но после расскажет. Случайно или нет, но расскажет. Уже кому-то, кто поймёт. "Кибела, мать того, что молнии бросает, пошли мне знак своей воли, подскажи, как подсказала своему младшенькому, когда к его ногам ещё не возлагали венков..." — раздумывал преторианец, а перед глазами мелькали картинки приколоченных деревянными гвоздями, отправленных на арену и, в какой-то иной реальности, отбивающие шаг ощетинившиеся копьями и закрытые со всех сторон щитами центурии, марширующие по улицам Города, и сотни тысяч его обитателей, машущих руками и кричащих в честь победы... Он поднял голову вверх, чтобы взгляд сразу же уцепился за вспугнутую их громким разговором сову-неясыть, и крупного орла, пикировавшего из небесной выси на ничего не подозревающую птицу. Мгновение — и всё было кончено. Вцепившись когтями в жертву на высоте не больше трети акта хищник взмыл вверх вместе со своим обедом. И в этот момент Маркусу стало ясно: боги на его стороне. Он не может проиграть. Он сделает всё. Всё что должен. Его направляет рука самого Юпитера, пославшего Аквиллу ему на помощь. Марк тряхнул головой, отгоняя все лишние мысли. — Тебе — конечно же можно. Я рад, что он тебе понравился. Золото, обозначающее богатство и мирную жизнь. И рубин, обозначающий кровь и войну. Война может принести богатство, а может разорить. Золото позволяет обучить, экипировать и отправить в бой легионеров. А легионы хранят Город от врагов, внешних, или, как произошло во времена, когда Август стал принцепсом, и внутренних. Хотя последнее, скорее, уж по нашей части. Вот и всё. Кости в действии*. Этот вечер он посветит изучению бесчисленных досье, архивов и доносов, а после... Да хранят Город боги. *Дословный перевод фразы Цезаря alea jacta est, обычно переводимой как "жребий брошен".
Домиция Майор: Домиция слушала его рассказ про Каппадокию, про отсутствие воды, пыталась представить себе ту жажду и связанные с ней мучения, о которых говорил Марк, но здесь, под сенью цветущих деревьев, у сочащегося жизнью фонтана это было практически невозможно. Слишком много было жизни здесь и мало - там: - Ай, как совушку жаль! - вырвалось у Скорпии от увиденного, и на мгновение она даже огорчилась, но пришедший в голову ответ отвлек ее, - да, пожалуй, я об этом, - что-то внутри заставило ее согласиться, - а что до разницы, - пожала плечами, всем видом выказывая, что это всего лишь предположение, - некоторые не видят, но чувствуют... Они гневят богов только наполовину? - и весело улыбнулась; Марк протянул к ней руку, и Доми сначала невольно окинула ее быстрым взглядом - от плеча до запястья - всмотрелась в сильные пальцы, и только потом сосредоточилась на перстне, внимательно разглядывая, пока Сципион объяснял: - То есть двойственность? - уточнила, когда он замолчал, - и вместе с этим - единство... Одно переходит в другое. Теперь он нравится мне еще больше, - Доми сбоку посмотрела на Марка, - "у него все-все продумано, ощущение, будто он и слова не говорит, пока не взвесит его основательно..." - а вот интересно, - начала она, и взгляд от трибуна отрывала медленно, будто смотрела последний раз и необходимо было запомнить каждую черту лица, а потом продолжала, задумчиво глядя прямо перед собой, на фонтан, - что, неужели все в мире двойственно? - философствования собеседника настроили Домицию на такой же лад.
МаркКорнелийСципион: — Жалость... Не самое лучшее чувство, когда речь идёт о происходящем в природе. Убей или будешь убит. Кто эффективнее, тот и прав. Только и всего. Что касается чувств... Чувства, как я считаю, это тоже понимание, но не осознанное. Смотри. Воин выбрасывает руку со своим мечом, ставя блок. Он ещё не успел подумать осознанно, но тело знает. Потом, после боя, можно понять, что действия были верны. И разум успел принять решение. Но не осознать. Маркус проговорил это возведя глаза к небу, раздумывая и стараясь хоть сколь-нибудь точно описать девушке свои мысли и выводы из них. Он всегда считал, что если что-то хотя бы очень в-общем нельзя объяснить просто и быстро, то грош цена этому знанию, потому как не знание, но шарлатанство. — Я не философ, чтобы придумывать всевозможные цепочки рассуждений. Равно как я не оратор, чтобы говорить красивые речи. Я просто солдат. Очень хороший солдат. Не более того. Но насколько я думаю... Да. Всё в мире двойственно. Всё. Вопрос в том, чтобы всегда эту двойственность верным образом найти и осознать. Опавшие листья лучше оставить в земле, также как и навоз, чтобы урожай был больше. Смерть становится жизнью. Как совершить обратный переход, думаю, понятно итак. Раб может стать свободным, а свободный — рабом. Сталь может убить, а может защитить. Мать может родить дитя, а может погибнуть сама и погубить ребёнка. Ручьи бегут с гор, чтобы после вылиться в море. А тучи с моря двигаются к тем же горам, чтобы принести влагу дождём и вновь породить ручьи. Всё меняется... И в то же время всё движется по кругу. В этом и состоит мудрость... Понять, чего больше в каждом движении, цикла или прогресса. Представь себе... Тот валик, на который наматывается свиток. Начерти на свитке линию по диагонали. И сверни его. Вот он, наш мир. Посмотришь сверху — круг. Неизменный круг. Посмотришь сбоку — подъём вверх. Где истина? В первом случае, или же во втором? И там, и там. И лишь объединив получишь всю истину до конца.
Домиция Майор: - Жалость к кому-то - всего лишь верный признак наличия сердца, - возразила Домиция, - одно дело не жалеть врага - потому что тогда ни о какой жалости и речи быть не может, - она нервно передернула плечами, - и другое - когда ты вообще не испытываешь ее ни к кому. Это... неправильно, - Скори упорно смотрела на фонтан, не поворачиваясь к Сципиону, - да, в природе все справедливо. Но в жизни - и мы об этом говорили сегодня, - и голос Скорпии стал выше, - есть еще клеветники, завистники и прочие, кто по какой-то случайности может оказаться в более выгодном положении, чем добрый гражданин, - и теперь повернулась к Марку, глядя прямо в лицо, - допустим, такой клеветник оказался эффективнее. Но разве он прав? - Скорпия помолчала какое-то время, незаметно выравнивая дыхание и усмиряя всколыхнувшийся внутри протест, а потом серьезно спросила: - Что значит "верным образом найти двойственность и осознать"?
МаркКорнелийСципион: — Сердца ли? Я всегда жалею своих солдат, насколько могу, но главная причина в том, что в противном случае они не будут готовы за меня умирать. Только если каждый может прийти и рассказать о своих проблемах, получить помощь или совет, только тогда подчинённые будут готовы пойти хоть к Плутону, хоть куда. Марк улыбнулся, будто представляя сейчас своих солдат, марширующих с сомкнутыми щитами по дорогам подземного мира. Это должно было выглядеть крайне зрелищно... Но, к сожалению, пока наяву подобное нельзя было пронаблюдать. — Что же до клеветников и завистников... Да, они есть. И он будет временно эффективнее. Будет казаться правым. Пока не получит пяток пальмов хладной стали под рёбра. Или не отравят. Или ещё чего. Ну, если не удастся решить вопрос законными методами. Добрые граждане, они, чаще всего, терпеливы. Но бойся гнева терпеливого человека. Чаще всего он проявляется лишь тогда, когда ему нечего терять. А всякие задиры рано или поздно нарвутся на того, кто им не по зубам. Помню как в Каппадокии одного легионера стали задирать в кабаке, сочтя, что он лёгкая мишень. Он оставил там восемь трупов, а после пришёл ко мне. Затем я приказал посадить на колья всех, кто был в том кабаке за отсутствие почтения к солдатам Рима. За то, что не стали вмешиваться, когда оскорблялась честь легиона. И так, рано или поздно, происходит со всеми подобными... Людьми. Относительно найти и осознать... Я не знаю. Оно бывает всегда по-разному. Огонь нагревает воду. Но вода тушит огонь. То же самое, раз за разом, и в каждом случае иное, но всегда похожее.
Домиция Майор: - Ты говоришь о жалости с умыслом? - улыбнулась Домиция, - тогда это не жалость. Это расчет. Ты жалеешь своих солдат, зная, что после этого они будут согласны умереть за тебя, - и вновь проявился тот, другой Марк, более жесткий, не оставляющий места чувству, ведомый только разумом, - "как в нем уживаются этот холодный воин и мальчишка, мечтающий нырять на пляжах Капри?.." - с удивлением подумала Скорпия, а вслух произнесла, - значит, ты имеешь в виду, что несправедливость можно искупить смертью того, кто поступил несправедливо, Марк? - поднялся легкий ветер, достаточно свежий, чтобы была приятная прохлада, но и достаточно теплый, чтобы не мерзли плечи и руки; Сципион опять говорил про кару и кровь, а Домиции не хотелось крови, ей хотелось слышать о жизни, и самой этой жизни, хотелось подойти и ладонью поймать нить солнечного света, пронизывающую водную ткань фонтана, а еще - особенно остро - чтобы и Марк видел и чувствовал то же, что она - он представился ей сейчас отчего-то безумно одиноким, не согретым, и Доми гадала, откуда взялись в ее голове эти мысли: - Знаешь, тут так красиво и хорошо, что совсем не хочется про кровь... - честно призналась она.
МаркКорнелийСципион: — Ну да. Но от чего ты не считаешь её жалостью, Доми? Они получают всё. Смотри. Я не считаю себя снобом, и потому спокойно отношусь к тому, что запыхавшиеся курьеры могут глотнуть вина и перекусить у меня дома. Кто-то говорит, что я гоняюсь за дешевой любовью плебса. Кто-то — что я чту старые идеалы. А на самом деле правы те, кто вечером с улыбкой говорят о том, какой "славный парень наш трибун". И ничего более мне не нужно. Ты, несмотря на всю свою красоту, не ауреус, чтобы всем нравиться. Такого же мнения придерживаюсь о себе и я. А смерть искупает. Искупает и устрашает. Он ещё раз окинул девушку взглядом, от макушки и до пяток. "Красива, умна и, вроде, не похоже, что вырастет редкостной стервой. Счастлив будет её муж, если сможет оценить это счастье и не испортить..." — подумал преторианец, но вслух, разумеется, прозвучало совсем иное. — О, прости, я не хотел. Кровь... Это для меня оно привычно. И скоро должно стать привычным для твоего старшего брата. Его славный прадед хорошенько потрепал маркоманов, и, я надеюсь, у Гнея большое будущее. Но не будем о делах давно минувших дней. Это солнце... Этот фонтан, с его водой... Я вспоминаю виллу отца в Байи... К счастью, мы купили землю достаточно давно, чтобы вокруг на многие стадии не было никого чужого... Эти деревья, эти целебные источники... В воде действительно есть что-то божественное, и не о сметающей прибрежные города мощи Нептуна речь, но о свежести бьющего из-под земли потока.
Домиция Майор: По малейшему ее намеку Марк перестраивался на иной манер. Стоило Домиции только обронить фразу про кровь, как холодный Сципион сменился на романтичного, тепло вспоминающего виллу отца: "Двойственность... - вертелось в голове у Скори, - интересно, он это все - искренне, или просто потому, что так надо?.." Домиция уже было открыла рот, чтобы задать этот вопрос в несколько смягченной форме, но произнесенное Марком "скоро должно стать привычным для твоего старшего брата" заставило ее внутренне содрогнуться: - Да... - голос был ровным и спокойным, губы даже чуть тронула улыбка - совладать с собой было важно, - я не сомневаюсь, что у Гнея большое будущее, - и со свойственной ей прямотой и непосредственностью, так похожими на детские, уже полностью взяв себя в руки, Скорпия все-таки спросила, - я заметила, - "что ты говоришь то, что я хочу услышать?.." - что ты меняешься в разговоре, - она смотрела на Марка открыто, но слова говорила осторожно, - то ты жесткий воин, то - влюбленный в жизнь мальчишка... И все это - в зависимости от того, что говорю я... - поразмыслив, Доми решила, что пускаться в дальнейшие пояснения излишне, - скажи, а какой ты - более настоящий?
МаркКорнелийСципион: — Надеюсь на это. Сильно надеюсь, — проговорил рассеяно преторианец, раздумывая над раскладами. Племянник принцепса мог оказаться полезным на время... В определённых ситуациях. В разведке нет отбросов, в разведке есть только кадры... Различной степени подготовленности к различным делам. А вопрос заставил вновь выбирать из уже продуманных ответов. Какой будет правильнее, какой нужнее... Особенно с учётом того, что для одних ситуаций полезнее были одни, а для других — другие. — Ну, во-первых, я просто-напросто немного умею чувствовать что лучше говорить, а что не стоит, ну и кому. Во-вторых... Если ты хочешь знать правду... А ты хочешь... Почему-то хочешь... А почему, наверное, до сих пор не отдаёшь себе окончательного отчёта... Настоящий — влюбленный в жизнь мальчишка. И, пожалуй, им и останусь, через десять, двадцать и сорок лет. Но, чтобы была возможность спокойно быть им, вот и приходится быть несколько не таким. Мягко говоря. И жесткий воин не менее органичная часть меня. Просто... Просто для меня также нормально взъерошить волосы какому-нибудь из подчинённых, распить с ним секстарий вина, расспросить о старушке-матери и сёстрах на выданье... И отправить его декурию на верную смерть, чтобы выжила центурия. Потом будет всё. И лично обойду всех родственников, расскажу как погибли их сыновья, отцы и мужья. И будут они сниться мне, не безликие латрункули, а живые лица. Счастливые лица принятых в свиту Марса. Я и тот, и тот. Если тебе, Доми, я нужнее первым, то постараюсь с тобой быть всегда таким. Вот и всё.
Домиция Майор: - Почему же не отдаю отчета? - удивилась Скорпия, у которой от разговора про Гнея пальцы теперь сделались холодными и слегка покалывали, - потому что... - она задумалась: "А, действительно, - почему?" - мне важно, какой человек на самом деле, - она пыталась облечь в слова то, что чувствовала, потому говорила медленнее, - то есть, я начинаю испытывать к человеку что-то дружеское не тогда, когда он рассказывает о себе только хорошее, - Домиция вдруг поняла, что никогда не пыталась это проговорить - вот так, как сейчас, - и не тогда, когда он хочет казаться не тем, кем является на самом деле, - "боги, как это, оказывается трудно объяснить..." - а тогда... - и сделала еще одну паузу, довольно долгую, - в общем, я не хочу, - Доми заменила "боюсь" на "не хочу" почти невольно, опасаясь, что этот страх будет не понят, - испытывать теплые чувства к тому, кто на самом деле не такой, каким мне видится, - она легким движением потерла переносицу, - не хочу придумывать человека, - слова, до этого встречающие преграду, потекли свободней, - поэтому мне важно все... Все настоящее: имя, чувства, мысли, увлечения, - и следующее произнесла, выделяя особенно, - я все это связываю с человеком, это все для меня - и есть этот человек, если что-то ненастоящее - это уже не он... - Скори поняла, что начинает повторяться, и замолчала; потом, ухватив какую-то мысль, всплеснула руками, - ну, вот ты называешь меня Доми... - и слегка улыбнулась, вскользь бросив на Марка взгляд, - ты что-то связываешь именно с этой формой имени, вкладываешь свой смысл, привыкаешь к звучанию, а потом... Потом оказывается, что я - не Доми. Что ты почувствуешь? Неужели не будет ощущения какой-то обманутости и... фальшивости? Так и с человеком, - и улыбнулась еще раз, теперь несколько смущенно, - я не могу объяснить по-другому, прости... Солнце попадало в просветы в листве, ветви отбрасывали тени на залитые солнцем клочки земли. Тень переходит в свет, потом наоборот. Двойственность. И в то же время - слияние в одно. И неожиданно даже для себя Домиция, всматривающаяся в эту игру света и тени, подталкиваемая чем-то, природы чего она не знала, произнесла уверенно: - Нет. Если и тот, и другой - это ты, значит, мне нужнее, чтобы ты был и тем, и другим.
МаркКорнелийСципион: — Ну, Доми, я же сказал "наверное", будучи совершенно не уверенным в своих выводах. Как видишь, я тоже могу ошибаться в людях, в их стремлениях и помыслах. Я никогда не пытаюсь рассказывать о себе только хорошее, подобное покажется смешным любому в сколь-нибудь минимальной степени не обделенному мудростью. Даже боги не попадают под категорию "только хороших", да и никто не может. От чего же я должен становиться посмешищем, утверждая обратное в отношении себя? Да и что хорошо и что плохо, часто это зависит от того, с чьей точки зрения смотреть. Что хорошо для врагов римского народа, то точно не лучшее нам. Девчонка Сципиону нравилась всё больше и больше. Достаточно, чтобы он выбрал её в качестве одной из колесниц, на которые начал делать ставки в этом великом ристалище, коим и стал в последние годы для него Рим. Офицер почесал в затылке. Так и играет со смертными Фортуна, вознося на пьедестал и низвергая с него. Это как раз почти всегда видно, а вот вступление на ведущий к этому путь, оно чаще всего остаётся в тени... И это к лучшему. — Тебе не за что просить передо мной прощения, Доми. Ты желаешь полной откровенности. А не она ли является квинтэссенцией дружбы? Очень крепкой и личной дружбы. Я принимаю её. Мой отец достаточно хорошо знаком с твоей матерью, чтобы отказываться от этого предложения, даже не зная тебя. Почему же я тебя так называю... Я не знаю. Кажется, этот тот самый редкий случай, когда я сразу понял, как нужно, но пока не осознал почему. Может быть за эти глаза, сияющие радостью природы под весенним солнцем. Может быть за эту почти что детскую непосредственность, которая вкупе с печатью интеллекта на лице не позволяет называть тебя полным именем... По крайней мере мне. Хотя подобное обращение не есть ли отражение дружественности? Равно как и то, что для тебя я просто Марк, а не трибун Сципион. "Она хочет откровенности... Но хочу ли её я? Думай, думай. Ведь ты знаешь все скрытые смыслы и намёки. Ведь ты знаешь, что только собрав достаточные силы можно наносить удар, тогда он станет разящим. А для этого "наступления" не хватает лишь одной "лишней армии". Но слишком важной. Как только этот разговор закончится нужно будет отправиться куда-нибудь развеяться, чтобы вечером выдать новые приказы, просмотреть старые доносы, выдать денег провокаторам и осведомителям, чтобы любой ценой в течение недели максимум получить хотя бы слово, хотя бы фразу, достаточную, чтобы имелась возможность оправдать снесение головы... Головы, которая не будет снесена." Маркус улыбнулся. Всё пока шло по плану.
Домиция Майор: - Да, и она в том числе, - и все-таки было что-то в Марке, что ее настораживало, какая-то недоказуемая недосказанность, Домиция чувствовала ее, но ничем не могла эти чувства подтвердить, - "я принимаю ее" - мысленно повторила она его слова, - будто я приношу дар богам..." - я как раз и говорю о том, что нельзя быть всегда только хорошим, - Скори чуть наморщилась, досадуя, что, видимо, ей не удалось объяснить как следует, - это... нормально, и я могу принять человека полностью, - она развела руками, - могу и все - не знаю, почему... Просто чувствую это в себе. Со всеми его болями, стыдом, чем-то еще, чего не выставляют напоказ, - и уже в который раз Доми удивилась так просто сказавшимся теперь словам, - "как давно я так думаю?.." - поэтому мне и нужна полная откровенность. Принимая, я открываюсь сама. Полностью, - она даже голос свой не совсем узнавала сейчас, он казался ей чьим-то, услышанным со стороны, - настолько ей самой казалось странным то, что она говорит, - не это ли признак доверия и... неспособности предать?..
МаркКорнелийСципион: — Дружба. Дружба до конца. Обоюдная лояльность и верность, до смерти и после, с готовностью пойти на всё ради другого, именно это рождается из полной откровенности, ничего меньшее и ничего большее. Проговорил преторианец странным тоном, в котором не было патетики, но оставалась какая-то возвышенность, столь странная и редкая для того, кто уже давно раздумывал, не стоит ли приносить жертвы Меркурию чаще, чем Марсу. — Доверие... И неспособность предать... Я обещаю тебе то, что если ситуация сложится не лучшим образом для тебя, то я сделаю всё, что смогу, даже если это всё будет означать деньги и сопровождение, чтобы бежать из Города. Ты уже не маленькая, ты знаешь, что всякое бывает. Но не будем о грустном, Доми. Я польщён подобным интересом к моей скромной персоне. Я же всё-таки просто солдат. Обещание могло помочь с тем, чтобы наладить более дружеские отношения... Могло. И должно было. Племянница принцепса. Хотя это не было самым важным.
Домиция Майор: Скорпия шире открыла глаза: - Если все, что ты сказал сейчас - правда, - нет, она не ожидала таких слов от него, но в глубине души, должно быть, именно желание услышать их и подтолкнуло Домицию говорить до этого то, что она сказала, - не пойми неправильно, - уточнила поспешно, - я верю тебе. Но ты обещаешь... многое. - Скори замолчала, собираясь с мыслями, - я бы никогда не дерзнула попросить и трети из этого, - голос ослушался, сел на последнем слове, и Доми прочистила горло, - прими мою признательность, Марк. - На мгновение даже парк, располагающий к неге и спокойствию, исчез настолько, что она смотрела на Сципиона и не видела даже его клочка за плечами преторианца, - солдат, читающий Тибулла наизусть, - и пошутила, и улыбнулась, скорее, чтобы рассеять чувство страха, потому что она почувствовала его внезапно - леденящий, нарастающий внутри, от которого перехватило дух; Скорпия повела плечом и продолжила, пересилив себя, уже спокойно, - не будем, потому что от твоих слов у меня ощущение, будто вот-вот случится что-то дурное... - а когда совсем взяла себя в руки, вопрос пришел на ум сам собой, потому что был вполне логичен, - но ты обещаешь помочь мне... А моя семья?
МаркКорнелийСципион: — Я не знаю кто окажется врагом Сената и народа Рима, а кто другом. Заговоры один за другим, крупные войны и обострения на границах... Всё напоминает времена перед теми, когда Цезарь спас Город. Но я не думаю, что твоя семья может оказаться действительно врагами. Я обещаю не так многое, вы так или иначе слишком богаты и влиятельны, чтобы если что пойдёт не так, то кто-то смог бежать... Просто не говори ничего лишнего при тех, кто может понять и истолковать это не в лучшую для тебя сторону. Маркус горько усмехнулся про себя. Он-то всё знает. Кто настоящие враги и друзья. Как превратить одних в других и наоборот. И кого нужно превращать. Вот только приходилось изворачиваться и недоговаривать... Пока. — Твоему брату скоро снимут буллу. Думаю, в течение ближайшего месяца. Я буду работать много в эти дни, но на тот ужин, что последует после, найду время прийти, и не думаю, что Клавдия откажет мне в приглашении. Или же устроит пир раньше, она гостеприимная хозяйка. Я хочу, чтобы перед этим, а, может, и просто утром, ты сказала бы ей, что я хотел бы предложить ей совместную конную прогулку. Вот так и покупают людей, обещаниями помощи и дружбы, которые так и никто не будет выполнять. Или не потребуется, или все покойники. Было весьма совестно, но Сципион сказал себе, что всё равно всё для блага... Должно было быть. — "Солдат, читающий Тибулла наизусть"... Я запомню это. Меня ещё так не называли. Расскажи поподробнее о своём брате. А то мне стало интересно. Твою мать я знаю по рассказам своего отца, а вот Гнея... Хотелось бы узнать поподробнее.
Домиция Майор: "Я уже сказала много лишнего", - закусила губу Доми: - Что лишнего я могу сказать, Марк? - она усмехнулась; нужно было изобразить саму непосредственность, при этом даже, в целом, не солгав, потому что непосредственности Скорпии было не занимать, - я же не враг города, - пожатие плечами и смех получились беззаботным, но на душе была какая-то необъяснимая тяжесть, - но твое предостережение я, конечно же, учту, - Домиция улыбнулась одной из самых кротких своих улыбок, - а матери - передам, - "да, надо обязательно с ней поговорить!.." - попыталась пересесть поудобнее, оставила эту затею, окинула парк взглядом, но теперь он не расслаблял и не радовал - он словно весь потемнел, - про Гнея? - рассеянно переспросила Домиция, - "о, боги... что он хочет про него знать?.." - ну, он скоро снимет буллу, как ты и сказал, - она улыбнулась снова, не переставая подбирать слова как можно тщательней, - мне нравится в нем стремление учиться, - оборот "мне нравится" пришел к ней интуитивно и оказался почти спасительным, - что он добр, сдержан и учтив, - и ее глаза заблестели - сейчас Доми чувствовала острую, почти щемящую любовь к брату, - что он очень порядочен, - "любое, любое сказанное слово важно..." - Скорпию буквально преследовало его решительное "истолковать это не в лучшую для тебя сторону", - а еще, - впервые, от охватившего ее отчаяния, она осознала, что именно оно толкает людей смеяться сквозь слезы, и с удивлением обнаружила, что сам организм, защищаясь, делает это за нее, - он такой милый... - Домиция глянула кокетливо, - никогда не забывает нас радовать: то скажет что-нибудь хорошее, то подарит что-нибудь... - она понимала, что если продолжит, то покажет Марку, насколько сильно ей дорог Гней, - "ничего лишнего - так ничего лишнего", - ну, ты, наверное, понял, что я могу сказать о нем все только хорошее, - и опять коротко рассмеялась, - потому что он - хороший.
МаркКорнелийСципион: — Что есть, Доми, что есть. Я же не прошу тебя лгать. Правду. И только правду. За ложью далеко ходить не надо, сама же знаешь. Разумеется ты не враг... Но вот какие-то лица могли бы попытаться выставить вас в подобном качестве. Честность. От него сейчас нужна была только честность. И Марк говорил всё как есть, одновременно отлично зная — он лжёт, хотя никакой суд не признал бы его лжецом. И почему-то хотелось сидеть с ней, с этой милой в своей непосредственности девчонкой и говорить, говорить, говорить... О том, о чём рассказывать нельзя, как бы ни хотелось выговориться. А требовалось хладнокровно подталкивать латрункули на доске по имени Город. — Возможно, это предостережение окажется излишним. Даже, пожалуй, скорее всего. Надеюсь на это. Но я не привык халатно относиться к резервам... В чём угодно. Клавдия мудрая женщина и всё поймёт. Комплимент. Дружеские жесты. Всё аккуратно, практически ювелирно. Не сказать ничего лишнего, вычленить из сбивчивого рассказа девушки нужные факты, чтобы превратиться в холодные и чёткие строки. Он должен. А остальное не важно. — Да, про Гнея, про твоего старшего брата. Стремление к учёбе это прекрасно. Мне кажется, я его никогда не изживу. И через тридцать лет буду читать не меньше, чем сейчас. Сдержанность и учтивость могут помочь в жизни, а доброта расположить к себе. Порядочный... Милый... Хороший... Ты любишь его. Он ближе тебе, чем кто-либо во всей Ойкумене. Хорошо, что у тебя он есть. "И хорошо, что он есть у меня. Такие вот порядочные и хорошие в случае чего могут очень быстро наделать глупостей, если их никто не будет держать стальной хваткой. Вопрос в том, чтобы он сделал глупостей не больше и не меньше, чем нужно..." — проговорил Сципион, но, разумеется, про себя.
Домиция Майор: - Твои предостережения, Марк, становятся похожими на угрозы, - бояться она не перестала, но желание разобраться, с какой стати ей это говорят, пересилило, и Домиция смотрела Марку прямо в глаза, готовая выдерживать ответный взгляд, - или это мне показалось? - тон был ровен и даже дружелюбен, но слова - весьма категоричны, - надеюсь, что это всего лишь предостережение. И, надеюсь, оно и правда окажется излишним, - она улыбнулась довольно непринужденно, решив, что характера показано достаточно, и заговорила обычно, - я и говорю правду. Но каждый всегда слышит то, что хочет слышать, разве не так? - Домиция убрала за ухо выбившуюся прядь, - что ты имеешь в виду, говоря "резервы"? - от слов про Гнея Скори всмотрелась в Сципиона до мельчайшей детали, попыталась заглянуть куда-то глубже глаз, чтобы понять или хотя бы почувствовать - что там на самом деле, и на мгновение ей показалось, что она догадалась; страх исчез, Скорпия почувствовала, как его вытеснило что-то, похожее на спокойствие, и развела руками, рассмеявшись, - конечно, люблю. И, конечно, дороже... как и вся моя семья. Это у всех так.
МаркКорнелийСципион: — Угрозы? Нет, Доми, тебе показалось, потому что это не мой метод. Я или прихожу как друг, или открыто угрожаю, или же ко мне уже приводят. Причём уже в кандалах. Или я прихожу в Мамертин для допроса. Сейчас твоей семье действительно ничего не угрожает. Просто на всякий хотел предупредить обо всём тебя. "Кошка. Просто кошка, которую и на колени можно посадить, и за ушком почесать, но острых коготков оно не отменяет. Причём кошка от всего сердца, это не наигранное, не показное. Собаки могут лаять, а кошки просто бросаются рвать глотку. Как и я... Потому и держу Марсика..." — раздумывал Маркус, рассуждая про себя. — Моя работа слышать всё. Не просто слушать, это-то многие умеют. И понимать. Все грани, все оттенки, все переливы. То, о чём молчат, но что есть. И то, о чём говорят, но чего нет. Резервы... Резервы это предостеречь, причём, даже если угрозы на самом деле нет, но она просто возможна. Как говорил мне Паулин, тогда, пять лет назад, когда он ещё не был консулом, а я — преторианским трибуном: "Лучше покрыть всю Ойкумену армейскими лагерями, строя их на каждой остановке, чем один раз покрыть землю в этом месте кровью своих солдат". И я живу так всегда и во всём.
Домиция Майор: - О чем "обо всем"? И почему именно меня? - за себя она в силу своих лет не боялась вообще, и сейчас это ее удивило; Доми задумалась и спросила конкретней, - то есть, ты... переживаешь за меня? - ее взгляд был ясным, и в нем был искренний интерес, - почему? - холодный преторианец в который раз сменился на дружески настроенного Марка; ей хотелось его понять, полностью, - Скорпия чувствовала, что есть еще что-то, чего он не говорит и говорить, пожалуй, не хочет, но отчего-то сам к этому "чему-то" возвращается, ходит вокруг да около, - да, наверно, Паулин прав... - задумчиво произнесла Домиция и несколько раз провела пальцами по скамье, - и что же тогда ты слышишь в моих словах, а главное - понимаешь? - бросила на него озорной взгляд, улыбнулась краем губ, - вдруг тебе только кажется, что это верно?
МаркКорнелийСципион: — Ну... О том, о чём предупредил. И, Доми, в целом всё просто. Наши родители достаточно дружны. Это накладывает на меня некоторые обязательства. Так как я не знаю точно, насколько Клавдия считает тебя взрослой и что говорит, то счёл, что могу сказать... Ну, достаточно очевидные вещи. Хотя кому они очевидные, это ещё вопрос. Сципион посмотрел на Домицию и засмеялся, засмеялся так, будто был не старше её, будто ничего не произошло за эти последние лет семь-восемь. Как будто он всё тот же мальчишка. Как будто воды всемогущей Леты повернули вспять. — Что я слышу и что понимаю в твоих словах... Ты умнее, чем многие думают. Ты хорошо скрываешь этот светлый ум за детской непосредственностью. Тебе бывает скучно, когда те, кто твоего возраста, видят в тебе только женщину, а те, кто старше, только девочку. Ты предпочитаешь роскошь, но умеешь радоваться воде и солнцу. Ты хочешь быть нужной вся, какая есть. Прости, если сказал слишком многое или задел за живое.
Домиция Майор: - Скрываю? - Скорпия удивленно изогнула бровь и рассмеялась, - а как же быть с нашим недавним разговором, что я ничего не скрываю? Получается - что: ты не услышал или не понял? - она глянула на него лучистым, открытым взглядом, в котором была очевидна смешинка, - нет, ты меня ничем не задел, Марк, - сказала, уже посерьезнев, но взгляд светился прежним, - насколько мать считает меня взрослой для чего? Вот вопрос. - Он все время менялся, и от того, как это происходило, Домиции было то странно, то весело, но всегда - интересно, - и... сказать-то ты можешь, да только не говоришь, - и глянула на него, выпрямившись, - скорее, ходишь вокруг и намекаешь.
МаркКорнелийСципион: — Со мной ты не скрываешь, потому что я отнёсся к тебе подобающе. Я готов и поплавать с тобой в Байи, и пообсуждать философию, и почитать Тибулла наизусть... Потому что для меня ты как раз та, с кем можно поговорить достаточно откровенно. Более откровенно, чем со многими. И насколько она тебя считает взрослой... Я не знаю. Его глаза на какое-то мгновение застлала боль, а после офицер заговорил, и голос его был твёрже, чем выкованные самим Вулканом доспехи. — Доми. Я не могу сказать больше. И не знаю, когда смогу. Но когда смогу, то я скажу. Всё как есть. Честно.
Домиция Майор: - И да, и нет, - ответила она, - важно то, что мне не о чем лгать, - "со мной, потому что я, я готов - везде это "я", - отметила Доми, - и тебе в том числе, - она чуть опустила голову и глянула на него снизу, - мать считает меня достаточно взрослой, чтобы выдать замуж, - в переменившемся лице Марка мелькнуло что-то такое, что Скорпия не успела распознать - слишком быстро оно приняло обычный вид, и только голос, ставший твердым, указывал на то, что она была, - не можешь сказать? - конечно, хотелось спросить, но интонация Сципиона сомнений не оставляла: сейчас - не скажет, - хорошо. Я подожду, когда сможешь, - спокойно ответила и сменила тему, чтобы не дразнить ни себя, ни его, - про твою работу, про Марсика, - Домиция улыбнулась, - про пляжи Капри я поняла. Расскажи еще что-нибудь... Какое-то приятное воспоминание, смешной случай, - глянула в сторону, перебирая в голове, что бы спросить еще, - самый... неловкий? - и с веселым видом повернулась к нему снова.
МаркКорнелийСципион: — Не о чем лгать... Если только мне, то я очень рад. Если всем... Не знаю, как ты живёшь. При слове о женитьбе он весело прищурился. — Странно. Мне говорили, что она считает лучше подождать ещё пару-тройку лет, интересно... То ли слухи кто распускает, то ли ещё что... Интересно. Марк усмехнулся. Разговор постепенно возвращался в ту же плоскость, что и был раньше. — Ну, например... А, вот. Многие считают меня редкостным пьяницей, потому как я пью часто вино и почти всегда неразбавленное. А на самом деле я его до семнадцати не пил, ну, в смысле вообще. Не имел никакого желания. А после, в Британии, попробовал. И оказалось, что организму почти что как вода. То ли из-за того, что сложение такое, то ли ещё из-за чего. Потому и пью фалерн почти что как воду.
Домиция Майор: - Ты не рассказал про самый неловкий, - хитро сощурилась Домиция, - или это он и был? - на фразу о замужестве только плечами пожала, - да, подождать... Но разговоров о том, что скоро мне предстоит выйти замуж, никто не отменял, - "похоже, передо мной человек, который действительно знает все сплетни города", - а ты и слухам веришь? - Скори рассмеялась весело и снова пожала плечами, - как живу... Хорошо, - подумала, утвердилась, что и правда - хорошо, и продолжила, - я знаю, что в нашем городе у каждого есть какая-то тайна, - сделала паузу, засмотревшись на воду фонтана, - кто знает, может, в этом я счастливей прочих. В том, что у меня такой тайны нет.
МаркКорнелийСципион: — Не знаю какой самый. Есть просто какие-то весёлые. Например... Шутка моих подчинённых о том, что все из варварских провинций возят рабынь-наложниц, а их командир привёз эликсир молодости. Какой не знают, но считают, что раз люблю пить подслащённое мёдом молоко как ребёнок или варвар, то значит что-то в этом есть. Сципион засмеялся, вспоминая, сколько раз эта шутка была услышана им в Кастра Преториа. А сколько её рассказали не стоило и предполагать. — Слухам? Слухи о самых красивых девушках города в моём возрасте и положении не знать как минимум не правильно. Меня отец, конечно, не гонит, хвала богам — живу не под одной с ним крышей, но от намёков, понятно, не избавишься.
Домиция Майор: - Эликсир молодости? - засмеялась Скори, - может, и правда привез, а? - и смех стал еще более звонким, - Домиция оглядела Сципиона с головы до ног, - от намеков - да, избавишься вряд ли, - и подтвердила кивком; снова стал виден парк, свет стал приятным, ветер - теплым, скамья - шершавой на ощупь, и через эти ощущения к ней вернулось спокойствие. Доми чуть улыбнулась его комплименту: - И что ты отвечаешь на намеки? - она смерила его испытующим взглядом, - никто еще не завладел сердцем Марка Корнелия Сципиона? - Скорпия произнесла это тоном, каким бы прочла наизусть какую-нибудь строку трагедии, со всем присущим таким чтениям пафосом и усмехнулась.
МаркКорнелийСципион: — Хм... Ну, с учётом того, что я как-то слышал шутки на тему собственной похожести с Геркулесом, возможно, я и правда отведал тех яблочек, а теперь вот скитаюсь по миру, проживая одну жизнь за другой. Маркусу было хорошо. Просто потому, что вот сейчас сидел вот здесь, в парке Купидона, с девушкой, улыбку и смех которой мечтала вызвать вся неженатая часть мужской половины Города, а он получил просто так, без требований отдать что-то взамен. — Я? Я отвечаю, что пока не найду ту, что будет верна мне больше, чем я сам себе, ту, что будет ждать всегда, зная, что с такой работой могу уйти и не вернуться... Так что да, ещё никто не завладел.
Домиция Майор: Намека в ее вопросе Марк не почувствовал, но Домиции почему-то хотелось улыбаться и от этого: - И ты уверен, что найдешь такую? - "интересно, врет, что никто, или нет?.." - я тебе от всей души этого желаю, Марк. Это важно. - Скори глянула на него чуть загадочно из-за мыслей, пришедших на ум, но ее взгляд не оставлял сомнений, что пожелания искренни, - если так, - вернулась она к теме яблочек, - то какую по счету жизнь ты проживаешь, как думаешь?
МаркКорнелийСципион: — Я благодарен тебе, Доми, за это пожелание. А занято ли твоё сердце? Многие обивают пороги дома твоей матери, и ты была бы года два как замужем... Если бы твоя мать не настолько хорошо ориентировалась в том, каким римским сплетням стоит верить, а каким нет. Комплимент показался ему может быть немного вульгарным, но именно настолько, насколько позволительно в их случае. — Яблочек? Ах, да... Спроси лучше у Юпитера, ведь в таком случае он мой отец. Преторианец поднял взгляд к небу. Ни облачка. — Не... Молчит. Так что прости... Но я не в силах удовлетворить твоё любопытство.
Домиция Майор: - Нет, мое тоже не занято, - просто ответила Скори, - хотя женихов, говорят, и правда много, - она бросила это шутливо-пренебрежительное "говорят", потому что примерно так к этому и относилась, - к тому же мне совсем не стоит переживать, - она повторила и его слова, и даже тон, каким они были сказаны, - ведь моя мать хорошо ориентируется в том, каким римским сплетням стоит верить, а каким нет, - и улыбнулась, вслед за ним глянула вверх, на ровно-голубое, высокое небо, кажущееся тонким, как ткань, таким, что если бы ветер стал сильнее, оно бы заиграло легкими складками, - ну что ж, молчит, так молчит, - и беззаботно махнула рукой.
МаркКорнелийСципион: — Хм... Это вызвано тем, что слишком многие охочие до приданого? Или же тем, что их ухаживания нагоняют тоску вместо чего-то более радостного? А то я как-то в последнее время несколько выпал из римской светской жизни. "Несколько выпал" в устах Марка чаще всего означало что-то вроде "ну, знаешь, я знаю не всё, но очень много" — pulchre sedens melius agens, несмотря на частую эмоциональность, нередко казалось его второй натурой.
Домиция Майор: - Это вызвано тем, - с усмешкой отозвалась Доми, - что еще ни один не выказал своих чувств настолько, чтобы это было похоже на серьезное намерение, - она оглядела Сципиона оценивающе, - "какая интересная постановка вопроса", - а, значит, и ответных чувств во мне не вызвал, Марк, - подумала и с улыбкой продолжила, - но тоску не нагоняют. Некоторые, напротив, - она вспомнила и Ветурия, и Луция Фурия, - настолько милы, что их ухаживания приносят радость.
МаркКорнелийСципион: — Отказ от откровенного выказывания чувств в наше время есть большая ошибка. Он может привести к тому, что девушка не выдержит неопределённости и предпочтёт кого-нибудь другого. Впрочем, парней это тоже касается не в меньшей степени. Преторианец откинулся и, заложив ногу на ногу, продолжил, задорно подмигнув своей собеседнице. — Милы? И что же девушки сенаторского сословия считают милым в эти прекрасные времена?
Домиция Майор: Домиция рассмеялась его фразе про неопределенность и игривым тоном ответила: - Ну, например, - протянула она, - непосредственность, - глянула с хитрым прищуром на Марка и продолжала, - но, разумеется, не до развязности, - на мгновение она даже сделала строгое личико, - "и снова - какой интересный вопрос..." - то, что ей внезапно пришла на ум меткая мысль, заставило Домицию довольно улыбнуться и сказать как бы между прочим, - а еще то, что они не считают свое мнение единственным правильным, - посмотрела на Марка, шире раскрыв глаза, опустила взгляд и добавила, - я считаю, что только человек большого мужества способен признать свою неправоту. Как думаешь?
МаркКорнелийСципион: — Непосредственность... Непосредственность в настоящее время это та роскошь, которой редко владеют в достаточном количестве представители сенаторов и всадников. Да и мнение... Единственно правильным оно не бывает даже у богов. Да и считать лишь своё мнение верным в наше время опасно... Мне приходилось разубеждать в своё время людей в этом. Но не будем о моей работе. Памятуя о нежелании девушки слушать про кровь и тому подобное он резко оборвал эту тему, перейдя к следующему вопросу. — Безусловно. Признание своей неправоты означает готовность понести наказание за свои ошибки. А это так или иначе не может не требовать мужества... И весьма значительного. С другой стороны, это внушает уважение.
полная версия страницы