Форум » Общественная жизнь » Харчевня Ксена (продолжение 1) » Ответить
Харчевня Ксена (продолжение 1)
Ксен: четырехэтажное по фасаду здание, одним боком подпирающее овощную лавку. Таберны выходят на небольшую площадь с фонтаном. На крыше третьего этажа голубятня. Во внутреннем дворе столы. Выходов из внутреннего двора два - один через таберны, другой напротив. Пиво, вино, свежий хлеб, сыр, соленая рыба, оливки, горячая еда и прочее, что требуется варвару... ну или не варвару, чтоб провести время весело и с пользой. С девочками, правда, дело обстоит хуже - инсула набита постоянными жильцами, свободные комнаты бывают редко. во дворе, случается, заполночь поют какую-то тарабарщину и пахнет пивом.
Ксен: - Ползу, ползу, - ответил на призыв Ксен, докатил куда надо и вышел к Осмараку, пахучий как Бахус. - ...твою милость!.. Руки пообрываю, трофеи греческие!.. Никто и не заметит. Ну, чего хотел? - спросил он грубовато, устраиваясь напротив изрядно принявшего постояльца, видя, что глаза у того трезвые и не просто посидеть звал. - Чтоб вас так девки роняли!.. Нет, ну ты видел, а? А! - он махнул рукой и крикнул, отворачиваясь ко входу: - Бран, зачерпни мне там хоть попробую, - стух голосом и уже усмехнулся в усы. - Продам, скотину. Злому врагу.
Осмарак: - Моего продай до кучи, - присоединился Ос, - твои хоть сами дураки, а этот меня дураком считает. Хотя, я, может, и правда дурак - ничего не зная о стране стал её гражданином. Осмарак Бруттий перед тобой, Ксен, римский гражданин, владелец домуса с гончарной лавкой в паршивом районе, но на хорошей улице. Так вот срослось. Назначай неустойку, завтра съезжаю. Ивон был трезв и Ос не стал напоминать что побелка была за счёт жильца, ставни новые, да и прожил недолго, много ли за это время выгодных съемщиков кладовки упустишь? Только предложил: - Занавеси хороши, могу их в неустойку оставить.
Ксен: - Оставь, - кивнул Ксен, - досада ходячая. А где ты видел, чтоб хозяина умным считали?.. Мой тоже был дурак. И я у Тихика дурак. Жалко, брат, ты мне нравишься. Домус он купил, гляди, - Ксен заколыхал животом стол, на который приплыла и тоже заколыхалась кружка. Ксен ее поднял и осмотрел принесшего. - схинь, - сказал шепотом, поднимая брови, - с хлаз, - и повернулся к Осмараку: - а не поторопился, гражданин? Я слышал, в лации деревню сожгли. Сожгли, вроде бы, уже с неделю как, так что если б что-то было, оно уже было бы, и Ксен проглотил полкружки. Для поднятия настроения, чтоб приезжих не пугать.
Осмарак: - За едой здешней соскучусь - приду, - пообещал Ос, - а вас, как чуть обживусь - попрошу на новоселье, обмыть же надо, чтоб стены стояли. И, пока Ивону несли кружку, этим и занимался - обмывал. Но после "деревню сожгли" у Оса вытянулось лицо и челюсть он поднимал с усилием прожевав вино. - Пустую сожгли или..?
Ксен: Пиво было как всегда и у Ксена отлегло сразу. - Ой, да пиздят почем зря. На днях рыбу тамошнюю ели, все живы, рыба, конечно, не мыша, от этой заразы вся зараза, но рыбаки тоже люди, и живут в доме, а какой дом без мышей. А далеко забрался? - он уже подумал и о том, кого в случае в харчевне оставить, и о том, что этому скорому соколу хотелось бы, конечно, дочку его в гости... а это птица... такая. - Да что за едой, за пивом приходи. А то пока донесешь и опять проголодаешься.
Осмарак: - И за пивом... - пожевал ещё раз вино Ос, пока попускало видение сожжённой вместе с домом матери мальца. Если б что-то было - вой стоял бы на весь Рим. Не слышал он воя, ни в городе, ни под ним. И только когда попустило, дошел вопрос. - Как неместный местному... эээ... как бы так объяснить, за старыми стенами у начала Остийской - о! - конюшни соседки Суламиты знаешь? Вот мой черный ход на их конюшню выходит. Коня как раз туда переставил, чтоб под рукой и присмотром. И что ещё спросить хотел, Ивон, посоветуй - второй этаж там сплошные руины плесневелые, сыпятся, крыша на соплях, просела, протекает аж до первого, перебрать бы. Где нанять чтоб нормальные? Все большие города были одинаковы - можно было и таких нанять, что и месяц делать будут, и без крыши останешься, и всё за свои же деньги.
Ксен: Ксен кивнул, допил кружку, облизал усы до носа, не задумываясь выдал: - А Крома с Топором бери. Топор не шибко остер, но обухом крепок. А Кром сына припряжет. Мужик дельный. Я б Тихика дал, для ума, да ты больше с палкой над ним простоишь, чем он наделает... обещаешь выбить дурь - сдам на воспитание. Самому, видишь ли, жалко, стукни такого чуток сильней, так и голова в живот провалится. Вот и бережешь, рукам волю не даешь... чтоб потом не хромал показательно для совести. Подлец! - развел он руками на высокой ноте. - Продам врагу, пусть мучается, - по голосу было понятно, что мучаться будет враг.
Осмарак: Ос ржал так, что прожёванное уже вино чуть не ушло за Ксеновым ухнутым пивом. Нет, ржал молодой караванщик, которому приходилось ставить в строй всяких и вышибать оттуда всяких, а дурь, в основном, вышибала дорога, если под дурью понимать лень и наглёж перед заметно превосходящей силой. - Можно попробовать. Но нужен ещё кто-то опытный, не инженер, конечно, не городскую стену ставить, но стропила там, стоки...
Ксен: - Ага, ему смешно, - повысил голос Ксен и снова покрутил головой, цокнув языком. - Ну а чем тебе Кром не мастер. А сомневаешься, так вон, у соседки, - вспомнил вдруг, - кто тебе ставнями ее задницу прикрыл... патрицианскую? Далеко ходить не надо. Черного ее возьми. Рукастый, демон. Ну, не дурак я был, смазливого пацана покупать? Думал, лучше девки будет, девка обрюхатеет в момент, и кто разносить будет? А этот... ох сплошной. И отбрешется, не переговоришь, и такое лицо сделает тебе, что и рука не поднимается. И все равно кухарка больше бегает. Ну что, еще накатить, что ли. Браан! Эй, там, они ушли? Я забрехался, телега тарахтела, не слышал?
Осмарак: Дэва он видел в деле. Но что этими руками можно ещё и плотничать сильно усомнился бы, скажи это не Ивон, а кто другой. - Ставни, говоришь... сам делал? Тогда да, отчего ж не позвать, спасибо за совет. Переедем - Феликса пришлю за Тихиком и остальными, за раба посудой дам, сколько наработает, посуду бьют же... всегда нужно. По рукам, Ивон. Поднял то, что осталось недопитым и задумался - убийца-плотник, убийца-харчевник, убийца-гончар... какая разница? Можно же, и чем не занятье? - А может ещё и гончарным расторгуюсь... - додумал вслух.
Ксен: - Бран быстро свалил отсюда к лярвам, а то с утра телега поперек стоять будет, - донеслось с внешней стороны жениным голосом. И Ксен поднял палец: - Посуда это дело... Вот неугомонная, вывалится из окна в пиво, кто мне завтра бороду причешет. Телега послушно отозвалась, сперва захлопывающимся задком, потом на фоне ее отбытия Ксен договаривал: - А добрым знакомцем себе взамен ты еще не обзавелся? Ты шустрый, и в человеках смыслишь, пришлешь кого - я возьму.
Осмарак: "Смыслишь..." досадовал Ос, вспоминая из каких соображений он купил смазливого Феликса. Да, смыслит. Не зарезал, как и предполагалось. А теперь-то что? И пришел, в который раз, к выводу, что сам-дурак-виноват-накупил, но снисходительность к себе подпитывало вино и снова подступившая сонливость. - Если хозяйка твоя раба в строй не поставила, у меня вообще вариантов мало, - улыбнулся на оконный посыл. - А человеки... вне этого дома больше недобрые попадаются. А те что добрые, те с домами. Кажется, есть связь, а, Ивон? Может и я подобрею, раз у меня теперь тоже дом есть. Но если встречу, пришлю обязательно. А ключ утром занесу, - предупредил, прощаясь. - Доброй ночи. >>>комната Осмарака в инсуле
Ксен: - Доброй ночи, злой Осмарак, - усмехнулся Ксен и тоже выбрался из-за стола. И то, глухая ночь, дело решено, что тут зря штаны протирать. И, зевая как гиппопотам, пошел к жене под одеяло.
Осмарак: 26, август, утро>>>комната Осмарака в инсуле Второй целью было заново научиться считать эти паршивые асы. Кошель, в котором лежали теперь все его оставшиеся монеты, оттягивал тяжело, но Осмарак отчетливо понимал, что это - ненадолго. И потому на завтрак заказал ту самую типично-утреннюю невыговариваемую римскую еду, сытную и недорогую. И всем - одинаковую.
Ксен: Во двор вывалился невыспавшийся Ксен, пробороздил меж столов, в последний момент увиливая от столкновений, сел к Осмараку, хмурый, положил деньги на стол кучкой, придвинул,наклонив голову и спросил: - Седые волосы есть? -
Осмарак: Ос невольно провёл пятерней по отрастающей щетине на затылке и сгрёб монеты в кошель. - Есть немного, но на вас, рыжих, не видно. Я вот удивляюсь как ты столько зубов сберёг, - подразумевая и прошлые занятия и нынешнее дело Ивона, - видно у вас на севере есть специальный зубной бог.
Ксен: - я просто здоровый очень, - пожаловался Ксен, - и мурмилон. То есть в наморднике ходил. Ну ты видел, когда вселялся, вытащили его... Ему что, у него зубов нет. А что седины не видно, плохо. Хотя ночью это не поможет, - он махнул рукой. - Вечером что, вечером ей надо было знать, чего ты хотел, потом как оказалось, что съезжаешь, так ей подавай куда, а как узнала, что ты гражданство купил, и давай прибавлять. На кой оно ей усралось, не понятно. Но от этого не легче. Еле утихомирил под утро, - конец истории уже приподнял в улыбочку усы и скромно моргнул в стол.
Осмарак: - Спрашивала потому что дочь у вас. Красивая. На возрасте, - рассудил Осмарак, вяло тыкая ложкой в унылый римский завтрак. - У меня пять было. Сестёр в смысле. Никогда не знал что такое тишина дома. Всех выдали, думали - вот и всех забот. В живых сейчас только две остались. Обоснуюсь - выпишу сюда их. Пусть шумят... Дома без женщин он действительно не представлял. Но виделись не жена, и даже, почему-то, не рабынька смазливая, а мать, сёстры... домотканые ковры у бассейна с рыбками младшей, на которые так хорошо прилечь после дальнего похода. "Выпишу" было легче сказать. - А пока только пацанами обзавожусь. Подобрал вот сына знакомца - отца у него убили, самого чуть не продали в невольники. Что в Риме делают с такими, кто свободных детей крадет, не знаешь?
Ксен: - Знаешь, кто? Пойдем, покажу, - предложил Ксен. - А так не докажешь. Мне вон - повезло, я так и не понял, кем своему числился, родным или купленным. Может и правда сходить спросить, в каких я правах, отпущенник или там, латин, - Ксен хихикнул. Нет, он считал себя отпущенником. Никакой разницы, на его взгляд, не было, если платить аренду вовремя и сполна. - Но что-то мне кажется, мне наговорят, что я и сам знаю, да еще и за мои деньги.
Осмарак: - Покажешь... - задумался Ос. - Да нет, не знаю толком, на будущее спросил. Но направление мысли понял, - усмехнулся недобро. Сходить и правда можно было. Если б знать - куда. Доказать-не доказать, а откупался бы этот кто-то долго, с огоньком, город не море, хоть и здесь плавает. Но тут дошло Ивоново "не знаю кто" и у Оса глаза раскрылись шире, чем им от рождения было положено: - Не знаешь своё гражданство??? У нас... там, где я родился, немыслимо не знать, и род - обязательно, потому что парфяне это одно, персы другое, греки десятое. Странно тут... - едва не добавил "как на море".
Ксен: -Да говорю ж, без надобности было. Вот же и не пойму, зачем ей, - сказал Ксен и подумал, что уходила она из приличной семьи и, наверно, иногда это вспоминает, а что не вслух, так потому они и живут вместе столько лет, что никто никому серьезного упрека ни разу не высказал насчет попусту потраченных лет и тому подобного "я для тебя". И это при ее-то характере.
Осмарак: - Может хлебом озаботилась после пожара, - предположил Ос, у которого ещё не выветрилось впечатление от "хлеб даром", - думает про эти ваши... рибы? трибы? Меня вот тоже куда-то вписать должны, а что с этим потом делать - дэв их разберёт. Про документы странно было даже вспоминать - столько морской воды утекло с тех пор как он держал в руках договор или подорожную, а личный перстень-печать он отдал за перевоз ещё тогда, когда не знал что на "Беглеце" место для такого как он найдется на несколько лет. - Счастливый ты человек, Ивон, - поднял глаза от еды, именно так это ощущая - каким-то эталонным человеческим счастьем, о котором ни в караванных, ни в морских песнях не поют, - мурмилон...
Ксен: Ксен выдул в усы согласие со счастьем, продолжая раскидывать мозгами на ночную тему. - Ну может быть. Тогда почему прямо не сказать? Да и сын уж закупился, чего. Мы еще не побирались, право... - он насмешливо и озорно глянул. - Это как Немезиде молиться, Осмарак: раз дерешься, значит уже не честен, потому что на войне правил нет, а победит все равно кто-нибудь, хотя по честности, извиняюсь, все равны и всякий смерти заслуживает. Если здаво судить, как Немезиде положено. Но молятся все равно. Чего ж не хотеть тогда счастливого чего-нибудь.
Осмарак: - Я не знаю как положено судить Немезиде, - покачал головой Ос, глядя на голубей слетающихся к щедро сыплющей крошки кухарке, - есть весы, на них люди всю жизнь кладут добро и зло, на весы свои и весы общие, а судят их потом... "Но чем было освобождение весталки - добром или злом? Чем было убийство матёрого убийцы Хромого? Что будет если он найдет этого похитителя свободных детей? На какую чашу ляжет? И что если человек сам выбирает чашу, в которую ляжет поступок? Разве может такое быть?" - А на арену не тянет?
Ксен: - с чего бы, - поднял и опустил брови Ксен. Низко опустил. Ненадолго. - Бестолковая работа. Весело, конечно, бывало... но оно того не стОит. Ты с человеком стол делишь, за жизнь говоришь, чуть ни одной покрывалкой укрываешься, а завтра должен его убивать. А потом не добил и опять садишься с ним есть, говоришь, одну бабу делишь, а назавтра сызнова. Просто потому что кому-то так захотелось, - он пожал плечами. - Добро бы за дело, а то с какого-то перепугу. Ты это... ключи прям сейчас оставишь или моим кому отдашь, или как? Мне бы сейчас на голубятню слазить, поделать кой-чего надо... было... вчера еще... Где твое остальное хозяйство бродит, завтрак стынет.
Осмарак: "...одной покрывалкой укрываешься, а завтра должен его убивать" слушал Осмарак и лицо вспоминал конкретное, с выражением почти детской обиды вместо предсмертного гнева. Он отставил ополовиненную миску, потёр наморщенный лоб, словно пытаясь стереть с него воспоминания о том, что положил не на ту чашу и начать, наконец, думать о противовесе. - За дело... а бывает оно - такое дело? - спросил, забывшись, на родном, и поправился: - По голубятне и бродит. Раб повёл мальца отвлекать, чтоб не скис. Мне ещё перевоз нанять надо, отдам вон ей, - кивнул на кухарку.
Ксен: Лицо у Осмарака на какое-то время остановилось, как молоко на солнце. Осмарак взболтал его каким-то вопросом неуловимого содержания и Ксен, почесав бороду, кивнул. - ну сейчас пригоню, - пообещал, встал и пошел за инструментами, по пути окликая Тихика. >>>>>>>Голубятня>>>>>>>>>>
Феликс: >>>с голубятни>>>>> По дороге он обдумал, не надо ли заплатить, раз есть сестерций, за невернувшегося голубя, и решил, что надо. Поскольку сразу он не сообразил, отложил это на потом, с надеждой, что птица все-таки прилетит однажды... а Осмарак отпускать все же обещал... и чтоб без нареканий, сейчас лучше просто спуститься, просто показаться на глаза, молча без вопросов поесть (оставленно-то кому, раз и Ксен сказал), и молча ждать. Хозяин есть хозяин, сам заказывает, когда, куда и как смотреть.
Адриан: >>>>> с голубятни Пальцы еще были теплые от того, что голубя, и вынимая перья из волос, Адриан подумал, что все не так уж плохо, особенно если сейчас покормят - от тепла и запахов даже захотелось есть. Он дернул легонько за край туники Феликса и спросил: - А мы пойдем еще в голубятню потом? Хорошие птички.
Филипп: >>>> с голубятни - Канешна харошие. А что, приходите,- кубарем слетел Филька с лестницы, чуть не сбив с ног обоих. Есть хотелось. А еще хотелось показать этим как он будет с десятью воот такими варварами драться, пока они не ушли никуда.
Осмарак: Ос поймал самого мелкого голубя на лету, за тунику, перехватил за подбородок, рассмотрел заживающую переливающуюся мордаху, хмыкнул: - Молодцааа, - и махнул служанке "ещё порцию". Остальная, неторопливая часть стаи, вызывала у него слишком противоречивые чувства, чтоб сказать им что-то кроме: - Ешьте. За носильщиками ходить далеко не пришлось, двое с тачкой отдыхали в отсутствии работы прямо в тени ксеновых таберн. Он только поднялся открыть и проследить с лестницы за спуском вещей, а вслед за ложем спустился и сам, похрустывая шеей при виде усилий вспотевших работников, пытающихся взгромоздить здоровенную дуру поверх мелкого барахлишка. И взревел, не выдержав, тем самым голосом, от которого иные верблюды приседали: - Кудааа?!
Феликс: В этот момент он понял, что думал о не имеющих никакого в данный момент значения вещах. Он думал о богах и о себе, а надо было подумать, когда он собирается снимать выстиранные туники, если они съезжают в другое место. Или он был все-таки прав, считая Осмарака дураком полным, если тот позавчера заплатил за побелку а вчера купил дом. Об этом надо было подумать, и не было бы времени думать об Ифе, указывая богам, что им делать. И куда он сунул свой сестерций, он забыл начисто. Вот о чем надо было волноваться. Даром, что это не волновало. Это отвлекало - его и богов заодно...
Адриан: Адриан украдкой понюхал кусок лепешки - привычка нюхать еду была от отца, тот опасался отравителей - и укусил. Было вкусно, пахло очагом. Он успел прожевать и проглотить, как раз для того, чтобы поперхнуться от громового "Кудааа?!" Он закашлялся и осторожно толкнул Феликса в бок: - Он всегда так? ну... громко?
Феликс: - бывает, - ответил Феликс тихо, роясь в памяти...за богами не помнил ничего, как и о том, говорил ли Осмарак, что они съезжают сегодня. Он бы, наверно, тогда просто сложил грязное отдельно. И в новом доме нет голубей, а тут всегда остается опасность, что наследят... и за это кулаком в живот или еще куда чем... "бывает и хуже", - добавил он мысленно, но подумал вслед за этим, что, пусть за худшим и не вспомнишь сейчас, кричал Осмарак или не кричал, но это бывает у всех. И что такого в громком голосе. - Но это ничего, - так же тихо добавил, успокаивая, подразумевая "в остальном нормальный", и обещая себе, чтоб относительно Адриана так но и было. По крайней мере пока жив. "Сам нож всучил..."
Осмарак: Тощие египтяне-грузчики не присели только потому, что под весом ложа и так дрожали в полуприседе. Зато, бросив ношу так, что земля вздрогнула, они кинулись выгребать из тачки остальное барахло. Ос кашлянул, коротко и весомо, и подойдя к столу за которым изволил впасть в жреческий транс его раб, сказал поверх голов: - Я не рабовладелец, я каторжник.
Феликс: Нет, он точно был дурак, говорить такое при перепуганном ребенке... если, конечно, не хотел обезволить. Так пугал бы сначала тех, кто грузил во дворе телегу, и командовал - кому же следить за вещами, если не хозяину... Не будучи уверен, что правильно понял, Феликс все же поднялся (прямая спина прямой взгляд) и подошел к работающим. Сестерций мог уже и не найтись. Надежды, что его станут слушать, не было никакой... разве что как у лисы, за спиной у которой идет лев. Он подождал, холодно наблюдая, пока укладывали ложе, и принялся помогать, изредка выпуская безцветным голосом совет, чувствуя, как отодвигается под влиянием льва за спиной чужая инициатива. И даже спросил, так, на всякий случай, вдруг услышат: - вынесли уже все?
Филипп: Филька вывернулся из-под руки и нырнул прямиком к миске. Поесть, перед тем, как с варварами драться. Рассудив, что если не ему - сгонят.
Адриан: Адриан спиной почувствовал как приблизился Осмарак, но аппетита не потерял. Хотел бы убить - давно бы уже убил и не мучался, а раз доверяешь - так доверяй полностью. Так, наверное. "Я не рабовладелец, я каторжник" Странно, когда отец рассказывал о своих приключениях, он говорил, что каторжники скованы цепями по парам, они страшные и черные, косматые, грязные и злые. Адриан повернулся так, чтобы видеть Осмарака, и робко заметил: - Ты не похож на каторжника... ты же не косматый и без цепей... А Феликс ушел к грузчикам, будто был рабом. Все было непонятно, кроме голубей и лепешки с сыром.
Осмарак: Что он только что так легко сказал, до Оса дошло одновременно с робким замечанием, и пару мгновений он смотрел на парнишку совсем не ему предназначенным холодным прищуром, а потом заржал так, что грузчики всё-таки присели, оглядываясь - что не так? Отсмеявшись, он трепанул мальца по макушке, объяснив нетихо: - Я к тому, что с таким неповоротливым рабом это мне придется на него работать, а не наоборот. И обернулся, оценивая качество погрузки дотошно, но быстро, как в караване. - Всё. Па-адъём, за мной! - скомандовал коротко. И зашагал по направлению к дому, не оглядываясь кто там успел или не успел доесть... на привале. Старые привычки, забытые беглецом, возвращались к свободному человеку быстрее, чем заживали раны. Каторжник? Всё может быть. Но у каторжников нет рабов, домашнего скарба, мечей... и домов с лавками.
Филипп: Сначала вскочил на "Подъем", потом подумал, что ему там точно делать нечего и сел обратно, доедать. Хотя там оставалось-то на два раза укусить. ..... >>>>>>>>>?
полная версия страницы