Форум » Общественная жизнь » Форум - городская площадь » Ответить
Форум - городская площадь
Admin:
Ответов - 151, стр:
1 2 3 4 All
Фурия: Она пожала плечами и надменно бросила: - Он всегда что-то находил там, где мне не пристало, хоть это и не дает никому привилегий обсуждать его в моем присутствии. но неуклюжую попытку сочувствия оценила.
Пуппий: - Ни в коей мере не стремился к этому, - вскинулись брови у Пуппия. - Единственное, что мной движет, это желание подставить плечо... В подобных обстоятельствах всегда должен быть готовый к этому человек, а среди женщин подлинной отзывчивости для женщины же искать, боюсь, пришлось бы долго, чтоб не сказать безуспешно.
Фурия: - В нашем доме такой мужчина был всегда, - сказала Ирина, облегчать ему задачу не собираясь, в чем бы та ни состояла, - а с приездом Луция их стало даже слишком много. Я не виноградная лоза, и в таком обилии опор не нуждаюсь. Но, взглянув на пухляка сверху, как сова на мышь, она вдруг улыбнулась и неожиданно игриво прищурилась: - Сейчас я ощущаю разве что нехватку существа, о котором привыкла заботится как о ребенке... Однако не настолько, чтоб, обзаведясь собственной семьей, восполнить ее вдвойне.
Пуппий: Мнительный Пуппий почти обиделся. - Возраст не характеризует человека, чему твой другой брат являет яркий пример. Настолько яркий, что человека, обладающего скромностью, ему не составит труда затмить совершенно.
Фурия: Ей стало смешно - настолько, что захотелось ласково потрепать его по щеке. - Скорее близкий, чем яркий, так что, найдись у достойного мужа или юноши достаточно здравого смысла, чтоб преодолеть свою скромность, он вполне мог бы рассчитывать на рассмотрение его кандидатуры.
Пуппий: Эрастус снова дернул бровями, голова наклонилась на бок. Информацию стоило обсудить с отцом: Фурии, насколько он знал, словами бросаться были не склонны. - Достойному не позволила бы скромность выставлять себя для рассмотрения в неподходящий момент. Предоставишь ли ты подобным юношам и мужам случай выразить себя иначе, чем от них требуют данные обстоятельства?.. Здесь может предоставится лишь случай продемонстрировать умение себя вести, при этом о человеке трудно составить полное впечатление - ритуал требует следования образцу. В менее обязывающей обстановке можно сделать о нем более верные выводы.
Юлий: В качестве кого он в доме стало понятнее после слов Понтия. Задача была не новой, создание, за которым ему предстояло смотреть было милым, настолько, что это даже вызывало раздражение, потому как таких не бывает, время сейчас такое..что не бывает. А если бывают, то либо слабоумные, либо просто хорошо притворяются. Рыжая которая стояла рядом с одуванчиком понравилась больше. Она была какой-то более настоящей. И юлий пристроился неподалеку, наблюдая и слушая. Даже не пришлось ни с кем разговор заводить - достаточно было изобразить интерес к происходящему на трибуне. Недавно позвавший демонстративно отвернулся. Юлий пожал плечами.
Марсий: С вежливым выражением лица выслушивать препинания этой парочки он не стал, малодушно сбежав от мыслей о том что те ведут себя неосмотрительно и вдвойне глупо если просто в шутку. Втройне - если между ними как между Марком и Фурием. И на мысли "это становится модным" он едва ли не с облегчением заметил что Авл послал какой то подарок сестре Гнея Домиция, чей Пегас. Мысль о брате тревожно фонила. Но стоящий неподалеку стоил того, чтобы на него отвлечься. Оценив его платежеспособность тысячи в три, Марсий предложил рабочую лошадку и сговорился о встрече. Надо было послать на конюшню.
Суламита: -... нет, Йося, я не возьму у тебя кота, - шепотом отбивалась Суламита. - Потому что не возьму. Я люблю жирных наглых котов знающих себе цену и отважных кошек-крысоловок. А это что? Где ты взял это сокровище, Йося? Пойди положи обратно! У него же на морде больше вопросов чем у старого равина к богу! Маленький Йося шмыгал носом и не сдавался, расписывая тощего, курносого, норовящего забиться ему в живот по самый позвоночник полуегипетского Амончика как его папа - лучшего вола, которого когда-либо привозили в его мясную лавку. - Нет, Йося, я не возьму кота, только не такого! - Так он же откормится и не будет такой! - Йося, он не будет, но пока я его откормлю, у меня все мыши с голоду передохнут! И что он смотрит как будто я уже сделала ему хорошо, но забыла отдать?! - Ну тётя Митааа, ну что тебе, жааалко? То есть, что тебе, не жалко? - Йося, если бы мне давали по асу каждый раз когда я отвечала "да" на глупые вопросы, я бы уже откормила слона и продала его твоему папе, чтоб он был так здоров как научил тебя отдавать котов... Мите было не до Нерона.
Фурия: Ирина оглядела пухляка более внимательно. В чем бы ни стремился он отличиться, ясно было, что разговаривать он умел. - Поиск подходящего случая и есть привилегия юноши, стремящегося стать достойным мужем, - слово прозвучало вполне со значением "чьим-либо", "кому-либо". - И для тех, кто соблюдает ритуалы, и для тех, кто пренебрегает ими, жизнь дает время отличится всякому по своему, и выбор этого времени тоже говорит о характере выбирающего. Ну а для мужа, обладающего не одной только скромностью, подходящий случай может выпасть в ближайшем будущем, со своей стороны обязуюсь ему помочь, когда он решит предоставится. Закончила она насмешливо. Может, в ее улыбке и не было недоверия, но таковой ее делали прочно сдвинутые брови.
Квинт: Спровалив Луция, Квинт заметил, что потерял из виду Ветурия. Развлечься надежды не было кроме тяготения в последнее время к тенденции извлекать моральные уроки из зрелищ подобного рода, и Квинту снова перекосило ухмылку, потому что такому положению вещей он был нихрена не рад. "Смилуйтесь боги, надолго ли я в этой печи буду готовится мысленно к той процедуре, что и мои распластает сутулые плечи по-над плечами родни из британской центурии - право же, вряд ли отыщется кто-нибудь ближе. Братьям ли будет потребен засушливый ломоть, коим я после дележки остался обижен? Ба, да когда бы нашлось с полдесятка знакомых, я бы и то облакам улыбнулся украдкой, лежа в костре, если дров насчиталось бы вдоволь... ...впрочем, виновник узнал бы в толпе хоть с десяток? вот он лежит, и, наверное, думает: Кто вы? Я вас не знаю, ступайте проспитесь, нельзя так..."
Суламита: После двух десятков протяжных "тёть" и нескольких возмущенных шиканий стоящих рядом внимательных слушателей принцепса, Суламита махнула рукой: - Если они не устали слушать его за столько лет, значит боги послали его поделом... Йося, что ты мне делаешь больно, как будто я одолжила у тебя вчера и не вернула завтра? Я не такая жалостливая, чтоб стоять тут с тобой весь день. Неси уже кота в лавку, отдай.. кто там у меня торгует, они хотя бы вытрут им прилавок. Дожидаться окончания речей она не стала - бока целее, если на Аппиеву дорогу тебя выносят собственные ноги, а не толпа.
Нерио: Разговор Эрастуса с Фурией ему ничего не давал, разве что Публия заинтересует возможный мезальянс толстого с дочерью Самого. Но к порту это не имеет отношения. Все это было бесполезно без самого мелкого и бездарного участника интриги - той самой ниточки, за которую он мог бы потянуть. Придется искать Бергансу самому. Подумывая, не наказать ли ему Арса, Нерио, не дожидаясь конца этих помпезных похорон, отправился восвояси. Кроме женщины, перед которой он наскоро извинился за толчок, на площади его никто не запомнил. >>>>> бродить по городу в поисках информации, .источник нимфы Эгерии
Авл Элий: Элия передернуло. И кулаки сжались, когда узнал что она принять не захотела. Но. Это делало охоту интереснее - согласись она сразу, потеряла бы большую долю очарования. Он бы оскорбился всерьез, но отвлек поставщик слонов и кошек, предлагающий септиму льва. Белого. И забыв про завтрашних вороных красавцев, он сказал раньше Септима. - беру!
Домиция Майор: Домиция, не удосужившись проводить взглядом слугу Авла, с прищуром смотрела на него самого. Увиденное её устроило, ей показалось, что этого дикого кота она достаточно раздразнила. Удар по тщеславию, нанесенный юной незнакомкой, был компенсирован, и довольная Домиция, найдя, наконец, в этой давке номенклатора, протянула: - Надеюсь, из твоей головы не улетучилась моя покупка? Я хочу по возвращении домой видеть её, или хотя бы знать, что с ней. На угодливый кивок номенклатора она лишь передернула плечами. Сегодня у нее было настроение капризничать.
Марсий: - Ты, да, ты, пойди сюда, - поманил Марсий одного из сопровождающих, кого-то из слуг, судя по знакомости физиономии - домашних. - Отнесешь на конюшни Марку вот это., - и передал дощечку с нацарапанным: "Завтра придет Элий, за крепышами. Начальная цена - по 10 за голову. Это если мы с ним разминемся." и мельче, приписка: "Неплохо бы и дома появляться иногда. Брат." >>>>>>>>>>аппиева дорога
Суламита: Знакомое лицо выглянуло из толпы как гриб из травы, и Мита, словно заправский грибник, устремилась за взглядом, не отрываясь, чтоб не спряталось, ухватилась за локоть и, глуша восклицаниями невесёлые мысли, вопросила: - Что мне делать с этими евреями, Квинт? Это ж надо было додуматься назвать кота - Амоном! Чужие страшные боги уже померли бы без человечьего внимания, но нет, они вспоминают чужого чаще чем своего. Как вчера из египетского плена. Слишком хорошая память тоже проклятье... Кстати о ней. Ты всех знаешь, а кого не знаешь, те знают тебя, так может ты помнишь - были ли у Курионы Мирры в городе подруги? Так сложилось, что мне надо передать одну вещь покойной её дальней родственнице, а я даже не знаю где искать. Она не хотела врать Квинту, просто торговля давно приучила не говорить всего и подавать выгодно.
Ливий Курион: Речи... речи... лживые и пустые. Разве Гай был таким? Такой была его маска, вроде этой, посмертной, на живом человеке, чья работа - изображать мертвецов. Народ Рима. Глазеющий, галдящий, сплетничающий, смеющийся, клевещущий, жаждущий... Зрелища и хлеба. И более - ничего. Глядя в пустоту площади, он отказывался понимать. Мозг, отточенный годами чтения, учения и общения с человеками, закалённый в огне империи и её же помоях, отказывался понимать - среди кого все эти годы он мечтал быть первым? Перед кем пытался сохранить лицо и хлопотал о славе рода? Перед этими? Среди них?? Ливий водил пустыми глазами по пустой площади не видя лиц, не слыша речей, ослепший и оглохший от внезапности навалившейся старости и чувствовал только, как внутри, в водяных часах о которых он не знал до этого момента, собирается последняя тяжелая капля, готовая сорваться в пустоту. Если бы он посмел взглянуть сквозь неё, мир стал бы выпуклым и таким детальным, что можно было бы рассмотреть ответ, не задавая вопроса. Но он не посмел. Он только поискал, в который раз, кого-то, чье лицо, он знал, было единственным на форуме и, не найдя, подал знак уводить процессию, не замечая взглядов, которые замечают всё. Особенно то, что принцепс был пока на трибуне.
Тривия Августа: Клавдия Минор: Какими судьбами вы в этом невыносимо шумном городе? Тривия задумалась над ответом. И правда, какая достойная причина может побудить молодую женщину увезти своего ребенка из обласканной богами Греции?.. Правда была явно неуместной, и она решила ответить матроне как можно более расплывчато: - Жизнь так переменчива, что неизвестно, куда она может занести нас завтра... Рим шумен, но у него немало достоинств, и это подтверждается тем, что не я одна покинула милую моему сердцу Грецию ради этого шума и толчеи...
Клавдия Минор: - У Рима только одно достоинство, - усмехнулась Минор, - он люден и если хочешь сбежать со сборища вроде этого, есть шансы что тебя не заметят. - Не находите ли вы, что тут становится душновато, и зрелище несколько затянулось?.. - Я нахожу, Луций, что мужчины на форуме настолько заскучали, что утратили всякое представление о приличиях и чувство опасности... - намекнула Клавдия, и продолжила церемонно, - а между тем, в обществе таких красавиц надо быть как минимум представленным и осторожным. Валерия Терция, Валерия Секста, знакомьтесь - гражданин Луций Фурий, воин, молодой лев, и старший сын славного Тита Фурия. Луций, Терция и Секста, из греческой ветви Вале... - дружный вздох кумушек за спиной отвлёк внимание и заставил посмотреть в сторону трибуны. И увидеть жест, которым Курион велел отправлять процессию. От удивления Клавдия даже моргнула "что он делает?! из ума выжил на старости лет? или...?" В то, что это жест бунта как-то не верилось. Только не этот. Только не так и не здесь.
Луций Фурий: Он был задет тем, что эта рыжая не ответила и даже внимания на него будто не обратила. Отсюда последовал вывод, который Луций вопреки обыкновению сделал вслух - отчасти затем, чтоб все же как-то пробудить с ее стороны хотя бы тень интереса: - Чувство опасности должно быть присуще женщинам, - и, договаривая, уже понял, что рыжая чего-то опасается, а стало быть, может бояться и его тоже: - ...а у мужчин должно быть в первую очередь чувство возможности... - речь к концу фразы замедлилась, он отвел взгляд от Тривии в сторону Минор и - вида не показал, что по пути взгляд его отметил полную потерю этого чувства Ливием Курионом. Мысль себя ждать не заставила: "сестру ты не получишь"
Дея: Чем дальше, тем было грустнее. Стоять уже так надоело, что она сгорбилась, сложив на животе руки, а потом, поддерживая одной рукой локоть другой руки, подперла кулачком подбородок опустившейся головы. А потом, случайно подняв глаза, увидела, что он тычет в нее пальцем, причем рука у него гуляет где-то поверх голов, и это могло означать, что он вот-вот упадет в обморок. Она живо кинулась поддержать. И, только уже ухватив за локоть, почувствовала, что рука достаточно твердо присоединена к туловищу, а потом и подумала, что, если б он хотел упасть, то уже упал бы пока она пробиралась к нему. Но она не утратила делового вида, и только покосилась на старичка с опаской.
Ливий Курион: Сбоку что-то обожгло, да так, что перекинутый через руку кусок тоги, казалось, оседает пеплом на камни форума. Ему не надо было поворачивать головы, чтоб знать что там - Дея, и не надо было думать почему она тут - ведь он звал её всем существом. Он только замер, боясь шелохнуться и умоляя глазами кого-нибудь отменить свой идиотский приказ, потому что как только процессия двинется, Дея отпустит его руку, а у него не будет ни одного повода её удержать. На трибуне кто-то, расплываясь в ставшей вдруг слишком доброй улыбке, закруглял речь, рассказывая какое это счастье - служить народу Рима. Но Ливию было не интересно кто этот человек. Мир, такой, каким он мог его не ненавидеть - заключался в коснувшейся его ладони. Ей начинался и ей же заканчивался.
Авл Элий: Когда Авл сговорился о цене, ему ощутимо полегчало. Причем настолько, что он мог уже даже не ощущая обиды, легкомысленно прикинуть, кому можно было бы презентовать не нужную уже подвеску. Юлия была прекрасна как всегда, но преподнести ей что-то дороже комплимента значило обречь себя на ее щебетание на несколько дней, не говоря уже о том, что ее родня может счесть это достаточным знаком внимания, чтобы предложить союз. И тут он заметил новое лицо и велел слуге, уже другому, преподнести сапфир вот той малышке, которая с рыжей и ребенком.
Кассий: В первый момент его словно осенило чувством свободы: действительность отдавала два противоречащих друг другу приказа. Но в следующий миг он уже собрался и отменил тот из них, который был в силах отменить. В душе, как ни странно, вместо облегчения, вместо поспешного вывода, что вот все и закончилось, вот и получено право распоряжаться всем, на что до сих пор был наложен запрет - вместо злорадства даже, которого можно было бы ожидать посте всех лет давления со стороны тестя, - в душе почему-то родилась досада на то, что этот невыносимый человек, у которого всегда была воля - к противоречию, к насилию, к капризу - вдруг подставил себя под удар так глупо, так... безразлично. "Что такое? У него приступ?" и это не было похоже на него. В моменты приступа доставалось низшим, а из повиновения интриге он, казалось, не выходил никогда. И вот... ......... после Куриона на Аппиеву дорогу>>>>>>>>
Пуппий: Ирина не воспринимала его всерьез. Он не знал, что ей на это ответить. И пока искал, что тут больше подойдет - любезность или прямота - упустил причину, по которой ближайшее окружение как-то странно примолкло, перестало шептаться. Пуппий в растерянности огляделся, увидел, как улыбается выступающий, как уводят или поддерживают под руку брата покойного претора, и понял что со своими личными интересами пропустил что-то, из чего можно было сделать выводы. Например, стОит ли вообще к Ирине свататься. Может, у Тита какие-то виды на Кассия Руфа. И может, Нерон на это случайно Куриону намекнул. Так что Эрастус решил еще подумать, не убраться ли ему с дороги этой богатой невесты, пока не поздно или пока не выяснится, что к чему. И убрался, пока движение толпы не стало водоворотным, сперва на аппиеву, потом, усталый как собака, домой >>>>>>> дом Пуппиев>>>>>>>
Квинт: Квинт медленно повернулся и поднял правый угол рта на уровень левого. - а... ты... - в глазах еще была печаль. - Как же мне узнать что-то от тех, кто знает меня, но кого я не знаю? Я и Мирру-то узнаЮ только теперь: такие звезды светят слишком высоко над третьим этажом поэта, чтобы, встретив однажды одну из них под сводами храма Весты, поверить в свое счастье. Где мы могли видеться? У Понтия, наверное, пришлось разминуться, и не раз. А кто о ней не говорил? - так всех считать друзьями костей на счетах не хватит. Не знаю я, Мита, не знаю. Рад бы соврать, но сегодня что-то не в духе.
Суламита: - Понтий это который Стервий? - напрягла память Суламита. - Она там бывала? Что ж, спасибо и на этом, - она отпустила локоть соседа, закрываясь плотнее покрывалом то ли от солнца, то ли от толпы. - Кстати, Квинт, будь добр, по-соседски, если встретишь в одном из... мм.. мест мужского отдохновения моего Авла, скажи ему, что я женила старшего и отправила в Грецию. По этому поводу можно и дома появиться. Толпа колыхнулась и, разглядев тропинку аж до следующего храма, Мита нырнула в чащу двуногих дубов, пока они не размахались ветками на ветру.
Квинт: Квинт, безучастно кивая на все ее слова, все так же улыбался, и только проводив соседку взглядом, вымолвил на выдохе, думая о своем: - который Стервий, да... - а потом так же медленно спросил себя: - То есть как женила старшего?.. Женщина, да смилуются боги над твоей головой, почему я ничего об этом не знаю? - голос к концу фразы нарос до неприличной громкости и Квинт кинулся следом за Суламитой, разгребая море людей, которое только что перед еврейкой расступилось: - Имей совесть, он вчера еще был холост! Суламита! Суламита!!
Суламита: - Так он позавчера делал всё возможное, чтоб оказаться внезапно женатым, и что мне было делать? - обернулась Суламита, уткнувшаяся в очередное широкоплечее препятствие на пути к Капенским воротам. - Ради всех богов, которые однажды надо мной смилуются, Квинт, не стоит оповещать об этом празднике весь форум, я столько гостей не прокормлю. Не говоря уж о том, что если у меня все праздники будут такими, больше двух я не переживу. Если ты придумаешь как обойти этого вола, дай боги здоровья так раскормившей его женщине, - Мита кивнула на мужскую тушу впереди, плотно прижатую боками к другим таким же, - я тебе всё расскажу по дороге к воротам. Если ты не собираешься, конечно, слушать как тут будут хлопать, рискуя поднять покойного, - покосилась на принцепса, слезающего с трибуны.
Квинт: - Сие есть бык, а не вол, Суламита, по холке видать... Эй, железный, давно из Рафанеи? - обратился Квинт к поперек стоящей туше, кладя ей руку куда-то на предплечье. - Пятый македонский, - промычала свысока туша, оборачиваясь, и образуя этим движением проход. - Прости: издалека, - развел руками Квинт, тем самым пуская впереди себя Суламиту. >>>>>на улицу
Суламита: - Моисей удавился бы от зависти, - восхитилась Суламита, - с людьми у наших пророков как-то не очень получалось... >>>Улица, ведущая к Копенским воротам
Клавдия Минор: - Есть возраст, Луций, в котором женщина уже не боится прошлого, но ещё не страшится будущего, и с той поры когда она вступила в него, - она посмотрела на старшую Валерию, - и до тех пор пока не вышла, - чуть прикрыла уверенную улыбку веером, - важны лишь ощущение предвкушения и наслаждения моментом. Но по поводу возможностей ты прав, мужчине их упускать негоже. Разговор на грани фривольного она поддерживала по привычке, не требующей усилия и внимания, краем глаза следя как спасает положение Руф и радуясь за Ливию, а основное внимание обратив на дочь, только что отвергшую чей-то дар и приближавшуюся с таким знакомым капризным выражением на лице, ничего приличествующего похоронам не предвещающего. Клавдия поманила её поближе и, упреждая ненужный скандал, на ухо посоветовала нужный: - Если хочешь пройтись сегодня со мной по ювелирным лавкам, а не торчать у погребального костра как печальный кипарис, сделай что-нибудь с лицом... скажем, тебе стало дурно от жары.
Валерия Секста: От созерцания юноши её отвлек мужской голос. Валерия опустила глаза и сочла за лучшее молчать, зная, что заговаривать с мужчиной, или даже отвечать ему без разрешения сестры - значит навлечь на себя гнев, по сравнению с которым шторм на побережье сравним с теплым бризом. Она стояла за плечом Тривии, краснея, и лишь время от времени оглядывалась, следя, чтобы Эмилию никто ненароком не толкнул.
Гней Домиций: Друг отца словно снял с его плеч тяжелую ношу и, хоть Гней и понимал в глубине души, что должен был бы нести её сам, как только родственник закруглился с речью, пробился сквозь ряды зашумевших граждан к матери и сестре. - Аве, - обращенное ко всем сразу, на самом деле адресовалось только матери - вопросом. Но улыбка, невольно, осталась мило краснеющей незнакомке - так непривычно было видеть в Риме девушку, не разучившуюся краснеть и застенчиво опускать глаза.
Луций Фурий: - У опасности нет прошлого и нет будущего, - высказался Луций, которому эта позиция не раз спасала жизнь, предоставляя место для шага в граде камней и стрел из окрестных окон и с крыш. - Да хранят тебя боги, Гней. - "Опасности вообще не существует... - додумал он в шуме рукоплесканий, наблюдая, как сходит с трибуны принцепс, - существует слабость". К этой мысли, невольно поданной Курионом, требовалось приложение из пары-тройки верных людей, чтобы дозреть. В первую очередь он подумал об отце. Но этого человека труднее всего было бы склонить на свою сторону.
прислуга: Правильно ли он понял, он старался не задумываться. Переспрашивать было себе дороже, а угадать шанс был. Так что раб подошел к указанной Авлом Элием Валерии Сексте, которая скромно полупряталась за более уверенными в себе собеседниками и с почтительным поклоном, сам стараясь никому не бросаться в глаза, попросил ее принять подарок. - От господина, - сказал он, не называя того по имени.
Тривия Августа: Движение за плечом от нее не ускользнуло и Тривия резко обернулась на шорох. Не сводя глаз с недоумевающего лица Валерии, она жестом остановила руку слуги на полпути и холодно спросила: - Кто твой господин? Судя по реакции сестры, дарителя она не знала и подарка не ждала, но невинность и репутация Валерии были ценным капиталом, который Тривии вовсе не хотелось приуменьшать сплетнями.
прислуга: У бедняги чуть ноги не подкосились от столь трудно разрешимого вопроса, заданного столь строгим тоном. Высвободить руку он не посмел, но ответ застрял у него поперек горла. Не сказать - означало однозначно разгневать госпожу, сказать - возможно, разгневать господина. И он бы рискнул не сказать, потому что лучше уж было выхватить от госпожи, чем жить в страхе до прихоти господина, если бы не понял вдруг, что в этом случае подарок наверняка не примут, и тогда от господина все равно влетит. С другой стороны, даже если он скажет, кто его господин, госпожа все равно может не принять подарка, и тогда от господина можно будет ожидать чего угодно, даже смерти, причем, учитывая, что провинность двойная - не смолчал и не вручил! - смерть может быть тоже двойной. - Авл Элий, - сказал раб, не поднимая глаз и надеясь, что для госпожи это имя не будет настолько страшным, как для него самого, и потому совсем забыл уточнить, какой - старший или младший.
Валерия Секста: Имя это ей ничего не говорило и она растерянно взглянула на сестру, пытаясь угадать, ждать ли бури, или все обойдется. Но тут Эмилия юлой вывернулась из некрепких объятий Валерии и её маленькая ручка рыбкой нырнула в ладонь слуги. Подняв добычу над головой так, что на ней заиграло солнце, девочка восторженно ахнула и глянула на мать, протянув: - Красиво-о-о...
полная версия страницы