Форум » Общественная жизнь » Форум - городская площадь » Ответить
Форум - городская площадь
Admin:
Ответов - 151, стр:
1 2 3 4 All
Амата Юлия: ------------> Храм Весты Юлия чуть вздрогнула от встречного вопроса и едва задавила в себе желание кинуть на Алтера короткий взгляд. Нельзя было - сейчас наверняка в глубине зрачков промелькнул затаенный страх. - Мой сон в эту ночь был на удивление неспокоен, - наконец сумев дать правдивый и вместе с тем ровным счетом ничего не рассказывающий о случившемся ответ, весталка немного успокоилась - настолько, чтобы могла повернуть лицо к держащему её за руку мужчине и улыбнуться. Одновременно и тепло и слегка растерянно. Неторопливым шагом они выбрались на оживленный форум, уже давно проснувшийся и сейчас наполненный шумом и разговорами. Амата чуть плотнее затянула покрывало, пряча лицо и волосы, и теснее прижалась к Алтеру, боясь потерять его в толпе.
Луций Алтер: Кажется, вопросом своим он застал ее врасплох, хотя может быть ему просто показалось, что голос ее слегка дрогнул; и растерянная улыбка не только не скрывала это потаенное волнение — подчеркивала его. — Неспокоен... что-то случилось? — Он тревожно посмотрел на Юлию, взглядом приглашая девушку не скрывать причин, взволновавших ее. Все-таки служительницам Весты грозили намного более серьезные опасности, нежели простым смертным. В ожидании ответа, он повел ее в сторону от потока людей, тянувшегося к термам, рынку, храму — сразу во все стороны. Девушка прижалась к нему телом и от этого раны будто затягивались — несмотря на тревогу, он не смог сдержать улыбки.
Амата Юлия: - Нет, Алтер, ничего... просто вчерашний день был очень насыщен, так, что даже во сне я не обрела покоя, - солгать, а именно так расценила Юлия свои слова, оказалось сложно, но лучше уж было так, чем рассказать правду. С утренними лучами солнца вспоминать о вечернем визите становилось все больше неприятно - словно она действительно совершила что-то недостойное. Весталка мягко улыбнулась в ответ на улыбку и погладила большим пальцем обнимающую её прохладные пальчики ладонь. Если сравнивать того мальчишку и Алтера с огнем, то первый ощущался непосредственно как прикосновение жаркого язычка пламени к коже - острого, обжигающего, опасного, а второй же больше согревал мягким, ровным теплом, успокаивающим и расслабляющим. - А тебе почему не спалось? - смысл первого ответа пришел с запозданием.
Луций Алтер: "Ну, не хочешь говорить, не надо" Легкое прикосновение окончательно выветрило все волнения, он уже просто любовался Юлией — и не мешали ни многоголосая толпа, ни плотное покрывало. Он ответил шутливо: — Сестра пыталась сбежать в ночь, а я не люблю, когда женщины ходят по ночному Риму. За нравоучительными беседами, — он прямо-таки ощутил вчерашний камень многострадальной поясницей, — как-то и сон пропал. Пристально смотревшие на них тетушки не могли не привлечь внимания, и он вполголоса предложил: — Может, уйдем в рощицу? Тут недалеко.
Амата Юлия: - Так ведь ночью интереснее всего! - Юлия тихо рассмеялась, припоминая, как сама совсем недавно отправлялась на прогулку именно ночью, почему-то уверенная, что днем и в сотую долю не так весело, как в темное время. - Алтер, а мне ты будешь проводить нравоучительные беседы, если я сбегу из храма ночью? Зеленые глаза с любопытством уставились на мужское лицо, правда тут же пришлось отвлечься на непонятное чувство, словно бы кто-то буквально буравил её взглядом. Девушка покосилась на разглядывающих их женщин и невольно приблизилась к Алтеру еще больше, чтобы расслышать его голос в шуме толпы. - Давай, а то эти милые женщины меня беспокоят... - с наигранной опаской шепнула Амата.
Луций Алтер: — Смотря к кому сбежишь, — он почти коснулся шепотом ее ушка, а губами — щеки. — Если ко мне, то скорей всего не буду. А если нет — поймаю и замучаю нравоучениями, определенно. Он выпрямился, хитро улыбнулся, сжал ее руку покрепче: — А теперь пора бежать, иначе пол-Рима будет обсуждать твое покрывало. По нагревающимся мощенным мостовым, утоптанным дорожкам, тропинками минут через двадцать они вышли к свежей зелени одной из многочисленных оливковых рощиц в пределах города
Амата Юлия: Щеки весталки вспыхнули как маков цвет. После мальчишки любое прикосновение Алтера отзывалось непонятным волнением, а прошептанные на самое ушко слова прошлись дрожью вдоль позвоночника. - Значит обязательно сбегу, - Амата фыркнула и легонько щелкнула мужчину по носу. На сжавшуюся ладонь она ответила улыбкой и заторопилась вслед за ним, стремясь как можно быстрее уйти от вездесущих глаз. - Главное, чтобы не обсуждали лицо, скрытое под ним... И все же рука взлетела вверх, поправляя непросвечивающую ткань. Слухов ей совсем не хотелось... -------------> Оливковая рощица
Юлий: Улица А народ тем временем прибывал, вызывая шальную мысль подзадержаться еще немного..кому-нибудь наверняка же захочется разбавить скорбь иными впечатлениями. И юлий оперся о нагретый солнцем парапет, разглядывая толпу.
Квинт: >>>24 авг, через термополий из лупанария>>> Он подзадержался дома, переодеваясь - нельзя сказать, что его грела перспектива слушать чужие речи, тем более что ничего нового или необычного он услышать в них не ожидал, но иных развлечений на сегодня не предвиделось. Так что Квинт терся в толпе, подбирая рассыпанные в ней слова, и, хотя ничего толкового из них не составлялось, занятие было не хуже любого другого.
Ветурий: ДОМ ВЕТУРИЕВ. -аве, Квинт!,- поприветствовал старого знакомого Марк, силясь вспомнить, чем закончилось их вчерашнее и видел ли он эссенция утром или тот ускользнул куда поукромнее.
Квинт: - С удовольствием, был бы повод, - откликнулся Квинт. - А тут скорее уместно слово "скорбИ", или, если быть честным, "лови". Но этого еще дождаться надо. Волчицы снова меня ободрали, так что вполне возможно, я этим призывом и приведен сюда. Ты видел когда-нибудь, чтоб патриций прыгал в куче плебса, вылавливая деньги до того, как они упадут ему под ноги? Хорошо что ты не поэт, ибо сегодня, возможно, увидишь. Квинт преувеличивал, но... невпервой же. Да и Ветурий понимал шутки, даже когда они выходили за рамки слов.
Ветурий: -Более того, квинт..,-охотно отозвался ветурий,- я сам сегодня пропустил гимнасий и поиздержался. И потому прыгательно-дрыгательные движения мне тоже не помешают. А такая компания как ты избавит от насмешек хотя бы одного поэта. Хотя утренние поцелуи до добра и так не доведут. Кстати, не видел элия? Он в последнее время нарасхват. Интересно этот слон больше предыдущего?
Квинт: - Я никому не скажу, - обещал Квинт. - Нет, Элия не видел, наверное, расхватали до меня. А слон, если будет, то не сегодня. Так, говоришь, это уже второй? С первым, как я понимаю, ты целовался утром?
Ветурий: -да! ,-рассмеялся Ветурий, отчего-то вспомнив про риноцера, шкуру которого может и доставят по адресу и что будь он чуть продуманнее, он бы выкупил и поднес ее сам.. справедливости ради стоило заметить что девы были отнюдь не слоноподобны, Авл тоже на слона похож не был.. -именно,Квинт! И увы несчастное животное не смогло этого пережить..,-и скорчил скорбную гримасу, более подобающую месту и времени.
Квинт: - Рано еще, - одернул его Квинт, - готов спорить, что эту маску ты до приноса покойника не удержишь. Будь на твоем месте тот же Элий, то, возможно, из вредности мог бы надуть губы и это сошло бы за огорчение по поводу. Но хвала богам, это ты, - и он, повернувшись спиной к толпе и лицом вплотную к Марку, скорчил рожу из скошеных глаз, распяленного пальцами рта и оттопыренных ушей. На какой-то миг. А потом как ни в чем не бывало снова улыбался половиной лица, глядя с невинностью недавно подаренного щенка.
Ветурий: Он поймал смех в надутые щеки, чтобы тот не выскочил, неприлично громко, неподобающе искренне. На кого запал приятель было интересно, но Квинт вряд ли это знал. Тем более учитывая как он о нем только что..это все можно узнать позже, у других, при случае. Сегодня весь рим будет коллективно скорбеть, чтобы завтра с толком развлекаться. Необходимость первого до второго была не слишком понятна. -Я не знал его лично..,-произнес ветурий и потому не знаю как относиться к произошедшему. Разве что как к неизбежному, но это не причина для скорби.
Ливий Курион: >>>дом Курионов Хоры исполняли сициниум сносно, вольноотпущенники в колпаках, на удивление, не предрались за почетные места в процессии, архимим настолько точно изображал Гая, что обернувшийся пару раз Ливий вздрогнул, а служанки, глядя на представление, вдохновлялись на почти не отличимые от искренних вопли скорби, и даже носилкам Мирины нашли удачное место между портретами предков и носилками с атрибутами всех должностей, которые занимал покойный. Восковую фигуру изображавшую Гая не уронили, выставляя на всеобщее обозрение, а певцы и флейтисты смолкли строго по взмаху руки десингатора. Успокоенный нормальным течением похорон, сенатор прокашлялся, взгромоздился на трибуну... и застыл, раздавленный, пригвождённый сотнями взглядов, выражение которых не имело ничего общего с местом, временем и событием. Вернее имело, но всю извращенность чужих и собственной душ, всю лицемерность обрядов и нелепость происходящего, Ливий постиг только сейчас, поднявшись над толпой таким - усталым, боящимся, опустошенным, бросившим один, внезапно зрячий, взгляд на толпу, которой не важно было насколько свеж покойник- окровавленный ли гладиатор, поверженный воин, или старик, когда-то бывший кем-то. Были бы зрелище, тема для разговоров и хлеб потом. Расставленные рядами предки косились. Восковый Гай - величественный и великолепный, в отличии от того, на носилках - потел на беспощадном солнце. Ливий съежился, вцепился в трибуну и посмотрел тысячеглазой гидре в глаза, не в силах закрыться, отстраниться, убежать от этого жадного взгляда. Это был его народ. И хуже всего было то, что он был частью его, многожды стоявший там, под трибуной, где смерть - лишь повод насытить взгляд, слух и утробу, считавший что всё, как оно есть, как заведено давно и не ими - естественно, логично, издержки, способ управлять... Откуда-то из глубины всплыла холодная презрительная ярость, беспомощная как он сам, как слово перед человеческим равнодушием, как человек перед ликом вечности. И вместо тщательно продуманной льстивой речи, в конце которой собирался упомянуть Кассия как достойного наследника славных семейных дел, он, вскинув голову в несвойственном ему отрешенном движении, расказал толпе, рассказал в никуда, как когда он был ребёнком, рядом с их богатым домом стояла некогда крепкая, но обветшавшая с годами инсула. А в ней жила девочка с которой он дружил, единственная дочь свободных граждан великого Рима. Как однажды ночью они с братьями услышали грохот, крики, а потом плач и вой - инсула рухнула, погребя под обломками многих. И одинадцателетнюю девочку, его, Ливия, подругу. Он рыдал целые сутки и страший брат - Гай - не знал как его успокоить. И поклялся ему, что сделает все возможное, чтобы дети Рима не гибли под обломками... ...толпа загудела, не то пренебрежительно, не то одобрительно, и Ливий возвысил голос до предела: - Гай Курион держал слово. Всю жизнь он работал на благо империи, принял город после самого страшного за всю его историю пожара и все вы, проходя по улицам, можете видеть сколько он успел сделать, пока смерть, не щадящая даже самые высокие помыслы, не разбирающая достойных и недостойных не нарушила его планы. Я мог бы гордиться им один, по праву брата, но я уступаю это право тебе, народ Рима. Наверно Гай, блестящий оратор, хотел бы - и заслуживал - другого, долгого и пышного, похвального слова. Наверно, предки хотели знать о завоеваниях, наградах, должностях... Но Ливий ничего больше не хотел говорить, потому что, уступая трибуну Кассию, наконец понял, что говорил он только брату. И себе. И лишь оказавшись вновь рядом с носилками, осознал, что ни слова не сказал про Мирину, напрочь забыв о полезной красивой легенде.
Суламита: >>>дом-лавка Суламиты Она успела на форум до прихода процессии, но протолкаться к носилкам не было уже никакой возможности. Мита и пытаться не стала. Она лишь отдавала последний долг, а запомнить Мирину хотела прекрасной, гордой, уснувшей на леопардовой шкуре.
Кассий: >>>дом Курионов >>>>>>.. Если Кассия и удивил такой неформальный оборот... речи, то ненадолго. Объяснялось это его, тестя, обычной непредсказуемостью и иной подоплеки искать Кассий зарекся давно. Это только подтверждало необходимость расплатиться с Пуппием в ближайшие сроки в единственной надежде собственной твердостью убедить Куриона, что проект не будет провален. Впрочем, когда он глянул на площадь с трибуны, стало отчетливо видно, ради чего это стоит сделать. И оба Куриона - живой и мертвый - из союзника и предшественника превратились в недавнюю родню, с соответствующим к оной отношением. - Говорят, смерть выбирает лучших. Это не так. Просто, когда она выбирает лучших, это заметно слишком многим и очень долго. Потому что после них, лучших, остается пустота в жизни каждого, кто так или иначе был причастен, а значит - обязан и благодарен ушедшему. И если это был родной человек, пустоту эту заполнить бывает очень трудно, а иногда невозможно. И если она не убивает... ее заполняет память. Поэтому вам, собравшимся здесь, я не желаю этого... Я не хотел бы, чтобы город вспоминал о нем, как вспоминают лучшие времена. Слава и без того вписала его имя в историю Города. Для истинного отца города есть иная память: продолжение его дела. Я все сказал. Он никогда не был многословен.
Клавдия Минор: >>>Дом Клавдии Минор Подойдя к женской части процессии, Клавдия привычно проигнорировала возмущенные осуждающие взгляды, благо тётушки и кузина сходу кинулись отгораживать их с Домицией стеной болтовни и своей общительностью избавляли от необходимости отвечать на язвительно-вежливые "все ли у вас благополучны? что вас задержало?". Речи она слушала в пол уха, поскольку и без них знала о достоинствах претора, как и о том, что поднимался он как все - на взятках и откатах, а детей не нажил потому, что до гетеры (до старости) любил только мальчиков, ни одного из которых не вывел в люди и не обеспечил должным образом, боясь вреда своей карьере. Пафос похорон разбивался о грусть. Хоронили человека. Такого же как и все. И огню, который скоро вспыхнет на Аппиевой дороге будут безразличны регалии, пышно выставленные на многих носилках. Из всей Курионовской речи она уловила только - не было сказано ничего о гетере. Минор, чуть покривившись, повернулась к дочери: - Как тебе нравится? О Мирине не сказали ни слова. А ведь роскошная была женщина... Зря ушла. Надо было пожить ещё немного, чтоб с трибун говорили о её мужчине, а в толпе - только о ней. Что за глупость - втыкать в себя кинжал, когда столько всего могло быть впереди...
Гней Домиций: >>>дом Клавдии Минор На форуме Гнею пришлось устыдиться своих самолюбивых страхов - никто на него не смотрел. Взгляды нобилитета были устремлены на трибуну и носилки, а черни он был безразличен. Домиций поискал кого-нибудь из друзей дома и велел номенклатору расчистить дорогу к Меценату, на ходу слушая речи. При упоминании погибшего ребёнка он даже остановился на полпути - так созвучно это было его представлениям о служении народу Рима... но из этих уст? - Аве, Понтий. Странная речь... То есть... Не ожидал услышать подобное от Куриона. Кажется, он говорил искренне. Только почему с таким презрением? Все уважали претора, народ скорбит о нём...
Нерио: винная лавка>>>>> из винной лавки через термополий и прочие лично-торговые дела Догнавший у самого форума Арсений доложил, что Берганса пропал где-то в домах у Тибра. Нерио через плечо предложил телохранителю по возвращении домой спуститься в подвал и навести там порядок. Пристыженный и побледневший Арс ушел, а Нерио продолжил пробираться через толпу. Плебейские пересуды, мнение Авла Постумия о мертвой гетере, болтовня юного отпрыска Ветуриев - все это никакой пользы не несло, как и большинство разговоров на форуме. Они совершенно не касались ни покойника, ни сгоревшего порта. Одним глазом Нерио высматривал Эрастуса, другим косился на разоткровенничавшегося Куриона. Не склонный верить, Нерио еще больше укрепился во мнении, что порт - это не его рук дело, слишком постарел сенатор, размягчился. А вот Руфа Нерио слушал внимательнее.
Меценат: >>>>>>Дом Курионов>>>>>> Шаг был размерен, тяжел, от жары заносило; Понтий держался, стараясь дышать над волнами пыли, подъемлемой тысячным топотом; это голову выше, чем прежде, поднять вынуждало, грудь развернуло, и меньше болел позвоночник в мускульных латах, сознательно окаменелых. Гнея увидел он издали. Не улыбнулся - внешняя легкость его безупречной осанки все же давалась с трудом, но глаза потеплели, и - неожиданно - выдали горькие мысли. - Аве, мой мальчик, назло, вопреки всему - аве. Смерть, подступая так близко, как здесь ты увидел, в доме твоем водворясь, изгоняет притворство. Искренность же уязвима, поэтому часто вооружившись презрением в люди выходит.
Авл Элий: Дом элиев. Шел за отцом он неохотно, оскорбленный утренним окриком. Дома оставался шикарный конь и новая игрушка..а произвести впечатление на домицию на похоронах было гораздо сложнее, чем на скачках..
Тит Фурий: дом курионов>>>>> Когда ливий закончил говорить и стало ясно что никто не собирается взять слово, из толпы вышел Тит. В общем-то выходить не стоило, потому как речь, звучащая как должно, может не так лечь на душу толпы, как воспоминания..толпа иногда любила, когда сильные впадали в сентиментальность. Но фурий никогда и не добивался любови толпы, просто делал свою работу, выполнял долг. И сейчас этот долг, память достойного человека, его предки, которые тоже служили риму как могли..да и сам рим, в лице молодого поколения просто требовал речи. И Тит, отдал должное заслугам Гая Куриона, и его предкам, поведал историю любви и верности(чем не пример для молодежи) и даже высказал предположение что молодой кассий летеций руф во многом похож на гая куриона. В чем именно выражалось это сходство, Тит не уточнил. Тит вообще был краток.
Домиция Майор: В толпе женщин стоял ровный гул, тётушки добавляли шума, и она с трудом расслышала мать. Рассеянно кивнув, Домиция оглядывала пришедших, машинально отмечая знакомые лица. Потянув Клавдию за рукав, она тихо шепнула: - У всех такой вид, будто они тёрна объелись и только и ждут, когда отсюда можно будет сбежать, - стараясь не захихикать, она продолжила с серьёзной и скорбной миной - а я понимаю Мирину. Чтобы не смотреть на это море фальши, можно было и кинжал в себя всадить, и с гадюкой поцеловаться - всё лучше...
Луций Фурий: Дом Курионов>>>> Ширяние глазами в толпу увенчалось наконец человеческим узнаванием, и он разгреб плечом сборище. - Аве, Марк, аве, Квинт. Отец как всегда скользит по поверхности ожиданий, но что, во имя богов, с Курионом? Что это за девочки в руинах?.. У него есть кандидат лучше Летеция?.. Прах возьми всю эту комедию! А Летеций мямлит, словно поймал за занавеской танцора. У него не будет случая выступить с этим до комиций. Толпа не понимает намеков.
Квинт: - Ты заметил, сколько раз он употребил слово "выбор"? - прищурился Квинт. - Чтобы командовать толпой, ее надо сперва обратить в армию. Или хотя бы в стадо. А случайно повторенное несколько раз слово направляет. Ему, я бы сказал, не хватило только жеста в одном замечательном месте его выступления (речью это назвать даже мой язык не поворачивается!), да и тянуть надо было подольше, чтоб привыкнуть успели. В остальном он прав от и до. Если б я не знал его близко, я б сказал, что готовится надо было заранее.
Клавдия Минор: - Нет, родная, - мягко возразила Минор, прекрасно помнящая как горячилась сама в возрасте Домиции, - нам, в большинстве случаев, чтобы не смотреть на фальшь, достаточно запахнуть полог носилок или отвернуться спиной. Мы не мужчины и не обязаны. И это одно из наших многочисленных преимуществ. Правда, есть исключения, как сегодняшнее, но это совершенно не повод целовать гадюк, - она кинула ироничный взгляд в кучку патрицианок. - Но, спорю на это кольцо, что сегодня в толпе найдется не один и даже не два, глядящих искренне. По крайней мере на тебя, - и показала дочери глазами на раздвинувшего толпу Фурия.
Гней Домиций: Гней недоверчиво качнул головой - когда хоронили отца, он чувствовал только опустошенность. Нечего было защищать от людей - внутри зияла пустота. - Нельзя же так с гражданами, - буркнул он. - А Летеций хорошо сказал... И надолго замолчал, слушая речь Тита Фурия как прилежный ученик - урок, внимательно и сосредоточено. Говорил сенатор хорошо, правильно, но только история верной гетеры тронула душу. И напомнила. - Понтий, а что за легендарные кони были у Курионы Мирры? - спросил тихо, краснея от неуместности вопроса и невольно оглядывая толпу в поисках того, для кого он купил бы этих коней за любые деньги.
Марсий: 24 авг, утро, новый дом Авдиев>>> Он почтительно шел за отцом, считая сборище на которое они направляются - полезным. Но скорее не мертвому, а живым. Здесь можно было подойти и пообщаться с теми, к кому странно было бы явиться без приглашения и хлопотно - ловить на улице. И большим пальцем развернув надоевший перстень камнем внутрь, он не специально подошел к одному из возможных покупателей. Не сам, толпой прибило. Эта же самая толпа милостиво отхлынула, оставив его на достаточном для беседы расстоянии, для почтительной беседы, к которой Элий иногда бывал склонен. Младшему нравилось, когда к нему обращались как к патрицию, а Марсию было все равно как обращаться. И после недолгого негромкого обмена любезностями, намекнул, что жаль, что Авл давно не появлялся у них и что ему, Марсию, есть чем его порадовать.
Ветурий: -аве, луций! Марк обрадовался встрече. Речей он не слушал, по привычке считая происходящее рядом-интереснее. Между тем, Авла опять расхватали. Но хвала богам, выглядел он уже не так скверно.
Авл Элий: Авл заинтересовался всерьез: - Не одного ли из них привели сегодня утром ко мне в дом?, - спросил Элий, надеясь узнать кто и почему поступил так странно. И добавил удивившее его более всего: - Платы не взяли, а слуга - сбежал. Не догнали.
Тривия Августа: >>> Дом Тривии Августы Женщины напоминали стаю шумных птиц. Тривия покрепче сжала руку дочери, и решительно направилась в их сторону, увлекая за собой сестру, стараясь сделать так, чтобы она держалась чуть впереди. Расчет был прост - если репутация самой Тривии была неоднозначна, то это светлое существо своей чистотой могло очаровать самую злоязычную матрону.
Марсий: произнесенное с интонацией пожатия плеч удивило едва ли не больше. - Навряд ли, Авл.. Он отдал бы немало, чтобы знать, кто и зачем. Или хотя бы, чтобы рядом был Марк или кто из конюхов. Самого его на конюшне не было уже несколько дней. И все могло измениться. - Не знаю, Авл.. Но может быть, подскажу. Что за конь?
Валерия Секста: >>> Дом Тривии Августы От быстрой ходьбы Валерия раскраснелась. Вокруг было настоящее столпотворение, и если бы не сестра, она бы совершенно растерялась. Выбрав лицо, которое показалось ей наиболее доброжелательным, она подошла к статной женщине, рядом с которой стояла девушка, лет пятнадцати на вид. "Наверное, дочь" - успела подумать она, а губы уже произносили: - Аве!
Домиция Майор: От созерцания широких плеч Луция её отвлекли женщины, подошедшие к матери. Ту, что держала за руку симпатичную девчушку, Домиция уже видела на недавнем представлении, вторая ей на глаза раньше не попадалась.
Клавдия Минор: - Нам, латинянам, стоило бы придумать более подходящее приветствие для таких печальных дней как этот, но тем не менее, аве, - благожелательно кивнула давно привыкшая к приветствиям незнакомых Минор и улыбнулась не женщине и не девушке, а ребёнку. Сама она оставила младших дома, но каждая мать самостоятельно определяет меру строгости воспитания. Она наклоном головы отправила охранника загородить дитя от волн толпы, доходивших даже сюда. - Становитесь ближе, в таких количествах плебс становится несносен.
толпа: ... а волна уже набирала силу, толкнувшись откуда-то из-за храма, дробясь на множество мелких, но оттого не менее упругих волн. Сперва задние ряды не поняли, но потом шепотки, догнавшие волну движения, побежали вперёд как пена, плебс смешался, накатывая на нобилитет и, вскоре, толпа (по крайней мере те, кто устоял на ногах и не слишком сильно получил локтями по рёбрам) от души забавлялась длинной как день раба речью влезшего на тибуну принцепса, растекавшегося мыслью по древним камням, в долгом восхвалении того, что в восхвалении в принципе не нуждалось если являлось благом очевидным всем, а не пышной многоцветной ложью - победы, раздвинувшиеся границы, разбитые парки, караваны рабов, мудрое управление... Напрочь забыв о цели собрания, правитель упивался вниманием, а толпа - зрелищем.
Луций Фурий: - Коню понятно, какую цель преследует человек, говорящий о выборе перед комициями. Так чего боятся, говори прямо: я сделаю, я обещаю, конкретно, чего собирается добиваться. Никакого виляния - ты взялся. Твое имя в списке. Все, что требуется от тебя сейчас - это честный расклад, именно по нему и будут выбирать. А это деланье вида, что ты здесь не при делах, оглядки... на кого?.. Добро бы еще старик был похож на Катона!
полная версия страницы