Форум » Зрелища » Театр Помпея (продолжение 1) » Ответить
Театр Помпея (продолжение 1)
Понтифик: Гней Помпей Великий приказал заложить театр после своего триумфа в 61 году до н. э., здание было освящено в 55 году до н. э. Театр, расположенный на Марсовом поле, вмещал в себя до 40 тысяч зрителей. Театр стал первым каменным театром в Риме, зрительские места и интерьер театра были украшены мрамором. К театру примыкал портик Помпея, где 15 марта 44 года до н. э. был убит Гай Юлий Цезарь, вблизи также располагалась курия Помпея, где иногда проходили заседания сената. расписное на сцене - занавес. он поднимался из пола. парусиновый навес над театром - складной. [more] Храм Венеры-Победительницы в театре Помпея располагался на возвышенности прямо напротив сцены: [/more]
Ответов - 234, стр:
1 2 3 4 5 6 All
Домиция Майор: "К сожалению или к счастью, не все просьбы прекрасных домин мы в силах исполнить..." - крутилось и крутилось в голове. "К сожалению или к счастью, - про себя перекривляла она, - к сожалению, Марк Сципион! Твоему сожалению!" - Домиция сгоряча прошла шагов десять, когда решила, что она этого так не оставит. Чего? Этого! Поэтому она круто развернулась на полпути, но застыла, с изумлением наблюдая, как ее висящий в воздухе брат убивает преторианца...очень медленно, конечно... и немного неэффективно...то есть, со стороны это выглядело так, будто Луц зацепился за сук растущего из скалы дерева и изо всех сил вымещает злобу на камне. Но старание в ход шло, и Доми была готова уже за одно это простить ему все выходки, включая утреннюю с птицей, самую подлую и глупую. "Нет, нужно вернуться, хотя бы, чтобы..." - грудь тяжело вздымалась и бешенство подступало комом к горлу, хотелось прямо как в детстве, когда они втроем играли и Гней не рассчитывал силы, кинуться на загривок и оттащить от Фестума, только теперь уже не Гнея, а этого...этого самоуверенного, самовлюбленного... "Да кем он себя возомнил?! Вернуться... чтобы.. - Скори злобно проследила, как скала оставила в покое брата и стала удаляться, - да вот хотя бы, чтобы извиниться перед этой...как же зовут-то эту девушку? Вот перед ней, да!" - Домиция ускорила шаг, возвращаясь и выискивая ее глазами в толпе. Поравнявшись с братом и Ветурием, не глянув на второго, она бросила брату через плечо быстрое: - Спасибо, но со мной не езжай, - и, не задерживаясь ни на мгновение, проскользнула мимо них туда, куда направилась незнакомка. - Аве, - с ней был какой-то мужчина, но Скорпия не узнавала его то ли из-за гнева, то ли потому что раньше не видела, не обращала внимания, а, какая вообще разница, - я...не запомнила твоего имени, - дышалось все еще тяжело, но мать учила в любой ситуации уметь владеть собой, поэтому Домиция, как могла, выровняла дыхание, поправила выбившуюся из прически прядь сознательно медленным жестом и проговорила уже размеренно, - я хотела извиниться за этого... - она опять бросила взгляд на присутствующего мужчину, теперь уже узнала в нем Кассия и продолжила, опустив слово, каким хотела окрестить Сципиона, - скоро он поймет, что был неправ, - теперь она говорила уже почти совсем спокойно; девушка была ладная и как-то нравилась, - но твое платье... - Домиция, всем лицом выражая сожаление, окинула ее взглядом с головы до ног, - я не могу этого так оставить. Ты же будешь у нас на пиру, да? Позволь мне подарить тебе любое мое платье, из новых, какое только тебе понравится. В знак извинения за произошедшее. Потому что произошло оно в какой-то степени, - Доми негодующе дернула плечом, вспомнив, - из-за меня. Вот, собственно, и все, что я хотела сказать.
Корнелия Сципиона: - ...и матушка не велела приходить к началу, потому что там неприлично. А я ей говорю - мама, на пиру у Ицилии выступали те же танцовщицы! А она мне - Лана, они танцевали одетыми! Я говорю - тряпочка меньше салфетки одеждой не считается! А потом подумала - что это я? Танцовщиков же всё равно не будет, что мне эти танцовщицы, и решила что и в этот раз к началу не пойду, тем более что наконец-то вернулся наш Публий и столько дел! - звонко засмеялась Сципиона, от входа высматривая старшего, потому что её брат был самый красивый, самый высокий, самый большой, самый замет... ...самый заметный в городе! Лана хлопнула глазами - раз, другой... набрала побольше воздуха и высказалась без перехода, на одном дыхании, увлекая стайку в шелках и перьях в первые ряды, удерживая внимание своей ослепительной и пышной компании, пока подружки из лучших семейств не принялись выискивать на рядах своих отцов, братьев, женихов, и не увидели это... что Лат учудил! - Но я и от представления многого не жду. Ну что ещё можно вытянуть из этой Трои, которую уже тысячу раз как только не ставили? Вот на прошлых календах драму показывали, "Лоллия", прям так и называлась, я бы на месте Лоллиев обиделась, кстати... новую совсем, даже автора не запомнила... Вот там - там обо всём было! О неумении любить, о чрезмерном себялюбии, о слабости, о тоске человека по собственному невинному восприятию мира, как в золотом веке, когда все люди - дети, о невозможности совместить в одной любви человечность, свет и страсть, там было так о многом! Слишком о многом... а этот прекрасный мотив, когда оказывается, что в малышке-невесте есть и хитрость, и коварство, и лживость, и подлость, накалённый прямо до телесного - она не девственна оказалась, всё - о главном, о том, что невозможно как ламия присосаться к кому-то "светленькому" и посветлеть, если это не изнутри, в лучшем случае получишь болезненную иллюзию, в худшем - два кома душевной боли, два клочка грязи - себя и второго... А главное - драма была не в стихах, говорили как живые люди! "Что мама скажет?! Маны пресветлые!". На счастье, каждое появление вечно опаздывающей модной стайки лучших невест города всегда перетягивало взгляды публики не только от сцены, но и от сенаторских рядов. Ещё бы - Лана не помнила у себя ни одной подруги, собиравшейся перед выходом меньше трёх часов. Паллы, стоившие состояния, играющие на солнце светлые кудри (свои и не только), румяные (от природы и не только) щёчки, стройные (от упражнений и не только) фигурки... А великолепные опахала, а ладные черные рабыни с вызолоченными по последней моде щиколотками (после скандального пира у Мецената и громкой смерти персидской гетеры все считали своим долгом пренебрежительно золотить ноги черных рабов), а крохотные собачки, а огромные драгоценности? Взгляды на девушек сыпались как цветы на пиру. Хотя некоторые напоминали камни... Домиция проскочила мимо, подружки разлетелись по родственникам и знакомым, а Корнелия Сципиона отважно ринулась спасать ситуацию. "Ой-ой-ой!" Она чуть не зажмурилась, подходя, потому что разрушения произведённые их боевым слоником с приближением стали ещё заметнее. Но вдохнула ещё разочек и впорхнула на облитый ряд: - Ветурий, аве! Ты не представляешь, я по дороге встретила Навтию, её папа сослал в Байи! Потому что она купила третье ожерелье за неделю... не знаю - что так сердиться? Она же нечаянно! В общем, она очень расстроилась, а тебе передавала привет! Аве всем! Найдется мне местечко?
МаркКорнелийСципион: Идя в сторону сидевшего с незнакомой ему женщиной Галибу Марк позволил себе чуть улыбнуться, так как в момент пинка ноги, как и всегда, были у него суть согнутыми. Не только у Гнея был младший брат. А забыть за пять лет, насколько милые дети могут быть опасными если не смотреть на них, мягко говоря затруднительно. И вообще... Хорошо что это не было вино. А то ведь сделает выводы и начнёт кидаться кувшинами с вином... — Аве. Маркус Корнелий Сципион, трибун латиклавий ** преторианской когорты. Мы можем поговорить о делах? Вот так сразу, просто и прямо, без каких-либо предисловий. Предисловия могут убить то прекрасно-возвышенное настроение. А оно ведь так редко, так мимолётно... Жестоко его убивать. Жестоко.
Галиб: Теперь, когда Зарина уже не подпитывала мысли, оставленные на самотек, они приобрели утешительное направление: она поймет, что значит "войти в состав семьи". И он даже вспомнил про Атиру, так и сидящего в неподобающей охраннику позе с подносом и виноградом, и тронул его за плечо, разрешая подняться. Вовремя. К нему приближался римлянин, огромный, какими редко бывают даже мавры или галлы, но от этого не менее олицетворяющий. - Да хранят тебя боги, высокочтимый вир. Ты не надеешься на мою память или за прочими делами сам успел запамятовать мою скромную лавку, в которой мы и встречались неоднократно? Какое дело заставило великолепного предстать недостойным очам собственной персоной, не доверяя посредникам переговоров? Тот факт, что Галиб не встал навстречу трибуну, объяснялся желанием прежде выяснить, какого рода распоряжения оставить Атиру... ну и компенсировал заодно.
Зарина: «Красивый», - подумала Зарина об остановившемся рядом мужчине, кинув на него лишь один короткий взгляд, когда услышала его отрывистое «аве». Дальше стала «рассматривать» на слух. Мужчина огласил все свои регалии, и уголки губ Зарины иронично дрогнули. В другой ситуации, возможно, испугалась бы, что такое приветствие повлечет за собой массу неприятностей… Но не в этот раз, когда преторианец пришел один, довольный собой, после побед на любовном поприще. И так громко, во всеуслышание, заявил, кто он. «Какой… Любит производить впечатление», - думала она, выводя пальцем узор на кафтане. Такие люди – находка для купца. Во многом... Галиб песню завел: «высокочтимый вир», «скромную лавку», «недостойным очам». А сам тем временем даже не поднялся. Зарина бровью повела, совсем опуская голову. От двух противоречивых, одновременно появившихся чувств, неуютно стало. Она злилась на Галиба, который и тут проявил в очередной раз свою жесткость. Но в то же время и восхищалась им, ведь сейчас перед Зариной разыгрывалась сцена, подтверждающая их недавний разговор о талантах Галиба. И, не в силах себя понять, она ненавидела его. Недолго, но яростно. Потом подумала, что несколькими рядами выше видела Корнелию с девочкой («Как же ее там зовут?»), и если бы Галиб сейчас ушел («Пусть идет, видеть его не желаю!»), они бы мило побеседовали. Хотя бы о наряде из перьев, с которым обещал помочь… Зарина тихо вздохнула, покосившись на колено Галиба. Может быть, зря она на него злится?
МаркКорнелийСципион: Честно говоря, эта рекомендация позволяла открывать, пожалуй, все двери в стенах Рима. Многие так и вообще пинком. Так всегда делают варварские вожди. Но не тогда, когда за твоей спиной тридцать столетий цивилизации, от древних стен Иллиона, откуда сын Венеры отправился туда, где его потомки возвели Город, объединивший всю Ойкумену. Чем больше возможностей, тем меньше ими нужно пользоваться. Особенно когда это видят. И потому всегда было так интересно смотреть на реакцию людей. И делать выводы, раз за разом. Особенно когда эта рекомендация звучит внезапно. Пару мгновений он раздумывал, не попрактиковаться ли в парфянском, но счёл, что может где-нибудь ошибиться, употребить не самый подходящий оборот... Да и вообще, смысл? Никакого. Абсолютно. Ответить с положенной витиеватостью проще на латыни. — И да хранит тебя достойный почитания, возвещающий волю свою в пламени. Забота о благе Вечного Города привела к тому, что я уж слишком привык представляться именно так. Или же мне стоит предаться каким-нибудь наслаждениям где-нибудь в Байях... На месяц так. Мечты, мечты. А что до посредников... У каждого бывают ситуации, когда доверять нельзя даже себе. Но себе... Если постараться, то можно. Я как раз собирался подыскать пару-тройку безделушек, которые в твоей лавке, я надеюсь, есть. Ничего такого. Отрез виссона, шкура полярного медведя, что живёт в землях за Свейским морем... И диадема или колье. Золото или серебро... Рубины цвета пурпура. Сапфиры, синие настолько, что тонешь в этой синеве. И изумруды, равно зеленее травы и листвы и под лучами солнца и под всполохами факела. Денег было жалко. Даже не своих. Даже зная, что это не трата, а вложение. Только так преторианец позволил убедить себя, что потратиться на "какие-то стекляшки" лучше, чем на десяток гередиев виноградника. Оставалось лишь понять что именно ему нужно. — Ах, да. И ещё кифару. Такую, чтобы не стыдно было предложить Фебу.
Публий Сципион: Публий засмеялся, приложил ладони, деликатно не касаясь рук Эмилии, и развел их на локоть в сторону каждую, едва не изобразив британского орла: - Лучше как-то так... Да, вот это будет мой размер, - он не успел сесть, как старый хрен выдал порцию хорошей лагерной ругани. - Прощаю, Кассий Летеций, вынужден даже признать, что ты вернул меня ненадолго в прошлое, поверг в воспоминания, добавил седых волос... Но стоило ли так делать с прелестной Эмилией? Если хочешь, я тебе объясню потом, что он такое сказал, - понизив голос, таинственно добавил он ей, как сестре, и подмигнул. А затем проследил за злобным взглядом Кассия, обернулся и по замызганным шелкам приближающейся домины понял, что Пенелопа так и не дождалась. - Если это сделал мой брат, я поучу его... - и умолк, предоставляя извиняться дочери Агенобарба, когда еще такое услышишь.
Электра: Ирина оказалась неожиданно приветлива. К этой мысли удивления пришла и следующая, Электра не чувствовала небольшой разницы в возрасте, а также смущение, возникшее в самом начале, отступило. От улыбки Фурии стало как-то легко. Ветурия улыбнулась в ответ на согласие о завтра и стряхнув капли воды с рук, пошла в противоположную от сестры Луция сторону. Как много женщин было в ее окружении, с кем можно было чувствовать себя самой собой? Ни единой. А мужчин? И того меньше. И все же, чувствовать себя абсолютной, к тому же бесчувственной, одиночкой не хотелось. Глаза предательски защипало, Электра поспешно глубоко вздохнула и обмахнула свое горячее лицо. Это все не она, это просто день такой, все пройдет. Домой идти не очень-то хотелось, тем не менее самочувствие говорило именно об этом. Сейчас хотелось свежести или того, что могло успокоить ее и помочь собраться с силами к вечернему празднику Клавдии. Сочетании хвои и бергамота - вот что ей нужно. Но если бергамот у нее точно был, то вот хвои могло не оказаться. Стоит ли сделать небольшой крюк и прикупить чего для души и тела? Размышляла она не очень долго, если есть средства, способные помочь, то не стоит отвергать возможности, которые сейчас были. ===> Парфюмерная лавка
Галиб: Галиб встал поклоном. Согласным и почтительным. Дополнительных распоряжений для Атиру не требовалось. - Это очень хорошо, не говоря о том, что невыразимо приятно, что ты изволил по такому случаю побеспокоить меня самого. В мое отсутствие в лавке ждал бы тебя обычный выбор, и некоторых вещей, привезенных совсем недавно, тебе бы не показали. Он поклонился вторично, обозначая готовность вести дорогого покупателя в святая святых сокровищницы, а потом - еще раз, уже в сторону Зарины, ниже и дольше, подобрал кисть, чертящую по подолу задумчивые знаки, и прижал пальчики к губам, а затем так же бережно, раскрывая ладонь, выпустил как синицу, берущую из рук конопляное зерно. - До вечера, светлая прелесть моя. Паланкин ждет твоих распоряжений. Следуй за мной, досточтимый Корнелий. >>>>>>>>>>Ювелирная лавка Галиба
Эмилия: - Как велик твой талант! – Эмилия пораженно приложила ладони к груди и со смехом добавила: – И как мала, должно быть, скромность… Последние ее слова едва ли остались кем-то услышаны, в то время как Кассий вдруг взорвался проклятьями. Эмилия закрыла глаза, чуть хмурясь и отворачивая лицо от ругавшегося. - Боюсь, узнав это, я тоже поседею. А мне так нравится цвет моих волос, - она улыбнулась, решив не превращать недоразумение в трагедию. После кинула взгляд туда, куда недавно направилась Летеция. Эмилия была практически уверена, что столько эмоций у Кассия могла вызвать только она. Прим не заставила себя ждать. Наряд ее был испорчен, и хоть на лице тянулась улыбка, Эмилия видела за ней плохо сдерживаемую ярость. В след за Прим появилась Домиция, так же в растрепанных чувствах. Происходящее становилось с каждой минутой все удивительнее. Пожалуй, кому-то это представление было бы гораздо интереснее, чем то, что показывали на сцене. Но Эмилия не любила быть свидетельницей чьих-то ссор, как в принципе старалась и сама избегать таковых прилюдно. Чем и кому она могла помочь в этой ситуации? Пожалуй, всем стало бы легче, если б чуть меньше взглядов было обращено на Домицию и мокрую Прим. Эмилия отвернулась к сцене, холодно и без интереса наблюдая, что происходит там, и пытаясь исключить из своего внимания то, что происходило рядом.
Кассий: Судя по поведению Марка Корнелия, он вряд ли поймет это скоро - думалось Кассию, когда он вторично приносил извинения Публию, и в третий раз - уже Эмилии. В мыслях уже царил хаос, новорожденный и, как все новорожденные, невыносимый. Он орал, то ли недовольный, то ли счастливый своим рождением. - Вижу, - ответил он сестре, и улыбнулся бы адресованно Домиции, если бы неуправляемая улыбка не распускалась уже на лице задолго до ее появления. - Кассий. Кассий Летеций Руф. Хотел бы добавить - к твоим услугам, но в данный момент обстоятельства вынуждают меня покинуть милое общество, - теперь он уже сам держал за руку Прим, чтобы помочь ей как-то умерить бурю чувств, разыгравшуюся у нее в груди... Нет, он не видел этого - внешние события были слишком ярки и затейливы, чтобы предполагать, не вглядываясь в выражение глаз. - ...поскольку за лектикой послать некого. Выйти сегодня без рабов было ошибкой. Никогда не следует выходить без сопровождения, даже если оно успело намозолить глаза.
Евника: Слушать, что они там горлопанят, да еще на солнечной стороне не хотелось. До спектакля ли, столько людей и экзотики. Вокруг пестрели наряды, и казалось, все девушки Рима собрались посмотреть на Париса. Сравнивая с чужими нарядами простую льняную тунику с плиссированной оборкой на себе перехваченной голубой шелковой лентой в тех местах, где пока еще не все выросло, как надо… Евника недовольно фыркнула. «Толку-то с этих нарядов, когда вон – обливаются». Она посмотрела на Корнелию, видит ли та - сенаторские ряды, и подумала: «Конечно не театр Марцела, но тоже сойдет!».
Фурия: Крошка Домиция металась так, что Ирина простила ей невнимание к собственной персоне. - Твоя сестра, несомненно, понесла их туда, где они всего нужнее, - снисходительно ответила она мальчику, ища глазами, куда бы присесть. Взгляд был достаточно красноречив, слова - и того пуще, так что о Марке Сципионе она предоставила собеседникам додумывать самостоятельно. Пока же она мешкала, не привыкшая суетиться, к испоганенным местам вспорхнула сестра безобразника, и Ирина ответила за всех: - Аве, дорогая. Местечко, может, и найдется, но его только что вымыли... поской, кажется? Не твоим же нарядом ее промокать. Затруднения, вызванные тем, что вокруг не наблюдалось ни одного раба, заставили ее усомниться в правильности решения вернуться на прежнее место. - Сделай мне еще одно одолжение, дружочек, - обратилась она к Домицию Агенобарбу, - найди кого-нибудь, кто приведет здесь все в порядок после твоей... нечаянной оплошности. Очень не хочется снова бродить по рядам.
прислуга: Обманчиво-дородная Трифена*, отставшая от своей прыгучей хозяйки, как всегда - на несколько шагов, достала из сумочки кусок парусины и, вместо того, чтоб постелить его, как обычно, в господских ногах, широким несуетливым жестом вытерла и обмахнула сразу два с половиной места, едва удержав замах руки, чтоб не смахнуть заодно и близсидящих высокородных, всем своим безупречно-черным нубийским телом являя живой укор патрицианкам, выходящим из дому без прислуги. И огорчённо посмотрела на пол у скамьи. Телохранители вообще не очень любят прибираться, Трифена исключением не была. *От греч. tryphe — роскошь. Такие имена часто носили рабыни.
МаркКорнелийСципион: — Я люблю беспокоить людей в двух случаях. Когда они этого хотят, как сейчас. И когда они этого не хотят. Он кивнул Галибу и, как ни странно, Зарине, как бы извиняясь, что забирает её мужчину до самого вечера. — Выбор, выбор... Я на него надеюсь. Ну, на то, что в твоей лавке у меня будет возможность понять, что ни в какие другие мне идти не надо. А теперь пусть покажет всё. Марк решил разделить подбор подарков на две стадии. Поиск нужных и убеждение парфянина в том, что ему это всё совершенно не нужно, да и вообще стоит не дороже пары ауреусов. ==> Ювелирная лавка Галиба.
Летеция: Слишком много извинений со всех сторон… Прим, чувствуя поддержку, пыталась успокоиться. И девочка… Домиция, дочь Клавдии Минор. Непосредственность и взъерошенность с попытками не выходить из роли взрослой домины. В груди потеплело, хоть кто-то принес извинения, и, хотя она их ждала совсем от другого человека, почему-то стало легче. - Спасибо, - искренне поблагодарила она Домицию после извинений Кассия, тщетно попытавшись вытащить ладонь из пальцев брата и вспоминая, что Ливия с матерью уже там. – Конечно, вечером буду. И с удовольствием приму от тебя подарок. Она даже пошире улыбнулась, мечтая побыстрее уйти. Хотя бы до фонтанчиков, омыть ладони и объяснить Кассию, зачем она туда пошла. Вот ужас-то, если бы она пришла в гости в таком виде! Прим сдержалась, борясь с внутренней волной злой самоиронии. - Кажется, тебя уже потеряли, - она кивнула в сторону облитого ряда, все внимание которого сосредоточилось на Домиции и преторианце. Прим посмотрела на Эмилию, всем видом говоря «Извини», недовольно - на Публия (буквально вчера брат забрал у нее чуть не изо рта за ужином нечто, объяснив, что большой - не значит сладкий; так же и с кифарами - размер вовсе не говорит об умелости музыканта), и сдержано кивнула: - Не стоит. Твой брат сам ответит. Она бросила взгляд на Кассия, менее нервный и чуть виноватый. Какая нелепая сцена, провалиться бы сквозь пол, и вид у нее такой же. Он держит ее так крепко. Чтоб не сорвалась никуда? - Пойдем, я руки вымою, - выдохнула она, понимая, что сейчас будет разговор со старшим братом, по непонятной ей причине ощущая себя примерно равной по возрасту Домиции…
Зарина: Занятно было, когда римляне старались быть подстать Галибу, отвечать ему так же витиевато и почтительно. Но сравниться с ним мог бы, наверное, только тот, кто так же зарабатывает словами, пытаясь подкупить, чтобы потом купили больше. Кто так же изо дня в день оттачивает свое мастерство, наблюдает за людьми давно и теперь может с первого взгляда понять, кому и что говорить. Большинство из тех, что старались быть наравне, казалось, только лишь барахтались в море изящных слов, не умея выбрать то надежное, за которое следует ухватиться. Некоторые вовсе терялись во фразах и тонули. Другие все же выбирались кое-как. Иногда кому-то удавалось подобрать что-то действительно стоящее, и тогда Зарина понимала: Галибу придется приложить сегодня больше усилий, чем обычно. Зарина улыбалась, слушая, и медленно водила пальчиком по ткани кафтана. Галиб поднялся, она приготовилась холодно проститься с ним. Но вдруг он склонился, ниже, чем перед гостем, и задержался настолько, что Зарина успела заметить это и взгляд перевести на его лицо. Он аккуратно взял ее руку с коленей и поднес к своим губам – Зарина затрепетала. Его губы коснулись пальцев, и кисть вновь вернулась к узорчатой ткани, звякнув браслетами. - До вечера, светлая прелесть моя, - Зарина следила за губами. Что это? Примирение? Попытка растопить ее холодное молчание? Или же очередная купеческая уловка? - До встречи, душа моя, - ответила она негромко, глядя широко ему в глаза. И словно проникнувшись уважением, после того, как бережно отнесся к ней Галиб, Марк Корнелий Сципион кивнул Зарине с виноватым видом. Она вежливо улыбнулась ему в ответ и проводила взглядом обоих. «Вот и ушел Галиб, как ты хотела», - думала Зарина, прижимая к губам целованные пальцы. - Угощайся, - тихо произнесла для Атиру, кивнув в сторону винограда. Наверное, он хотел пить, да и устал, стоя перед ней на коленях. Она бы сесть ему предложила рядом, но понимала, что не положено. Атиру поблагодарил, однако к винограду не решился притронуться. Тогда Зарина поднялась и сама протянула ему ветку: - Кушай, - повторила предложение настойчиво. – И пойдем вон туда, выше, - указала она движением головы.
Домиция Майор: - Это самое малое, что я могу для тебя сделать, - открыто, но мельком улыбнулась Домиция, - благодарю, - обратилась к представившемуся и теперь совсем узнанному, - Кассий, но не смею задерживать, - и снова улыбнулась, теперь уже более продолжительно и обоим сразу, - увидимся на пиру. Доми немного склонила голову набок, повернулась и пошла по направлению к выходу. - Прошу меня извинить, Ирина, - приостановилась она у злосчастного ряда на обратном пути, только сейчас сообразив, что по запальчивости, очевидно, не заметила Фурию, - я, кажется, была невежлива, - и дернула плечом, - это... Невежливость одного влечет за собой еще одну невежливость, - "вот теперь-то точно скорее из этого места", - Скорпия бросила презрительный взгляд на невысохшую под ногами поску, липко связавшую пыль в мутные лужицы, - встретимся на пиру. Замерла на пару мгновений, чтобы слишком поспешным уходом ничего не добавить к общему впечатлению, а потом быстрым шагом вышла к лектике: - Домой, - бросила недовольно. "Только бы мама была дома", - подумала, скрипнув зубами, и зло отвернулась от удаляющегося театра. >>> дом Клавдии Минор
Корнелия: - Прямо-таки с хвостом? В заднице? Бунт Лисистраты - да в императорских термах? - Корнелия недоверчиво поглядела на Ахилла. - Милая, наверняка это был очень маленький хвост, иначе где бы это все поместилось... ну-ка, ну-ка... На сцене звенело, пищало и бушевало, сдавалось и плакало, таскало голых героев на плечах, и незаметно для себя Корнелия увлеклась театром, забыв даже откусить от булочки и дать подзатыльник Назику, который все никак не мог устроиться, вертелся и поглядывал на кувшин. Кувшин! Разбитую посуду, понесенные убытки она чувствовала кожей за многие мили и - видят терпеливые боги - каких усилий ей стоило не сигануть с верхних рядов, чтобы поймать чужой, но ни в чем не повинный кувшин. - О, боги, вот несносный мальчишка, два мальчишки! Нанять их, что ли? - наметанным глазом оценив повреждения славной Летеции, громогласно вопросила она воздух и подтолкнула Евнику в бок. - Гляди, мой свет, как делать не нужно, если только ты не владеешь первоклассными женскими термами в самом сердце Рима. Тот, что покрупнее, побрел рядами наверх, и не будь Корнелия благоразумна даже на такой жаре, она бы решила, что орешек идет за контрактом. Но мальчик лишь ненадолго заслонил от зноя Зарину и ее Галиба, а потом и вовсе куда-то его сманил. - Или к деньгам, или не к добру, - заключила Корнелия и помахала рукой одинокой теперь уже Зарине. - Поднимайся ко мне, детка, вместе веселее!
Кассий: ...у фонтана, на удивление, не было никого. Прилипшая улыбка сходила неохотно, Кассий уже и уговорить себя попробовал, что это не смешно, но не получилось. "Развлек", - посмеивался он над собой, вспоминая, как метался прямо в чужих желаниях: симпосий у Публия или сесть и напиться с Прим? Наедине. Чтоб высказалась уже прямо и до конца. Чтоб не осталось чего-либо давящего, готового прорваться в неожиданный момент. "Вот у Клавдии и напьется", - зудела ехидная чуть ли не по-квинтовски мысль, в ожидании бури глотая свободу, напоенную хаосом. Он почти хотел этого прорыва. - Пойдем. Еще вчера он сам шел, отдирая с тоги грязь. Сегодня вывозили сестру. Не город, а большая начальная школа.
Летеция: - Да, так и есть, как ты подумал и как не сказал… - Прим захлебнулась от обиды. - Да, я такая и есть: непредсказуемая, не управляемая, не успешная… будь проклят Юпитер! Она ласкающее окунула сначала тонкие пальцы, а потом и целиком ладони на фонтанчик, видя и не видя стоящего перед нею Кассия. Струйка нежно обласкала тонкую кожу. Объяла. - Ты прости меня, - ровно произнесла она, собираясь расставаться, холодно вспоминая о прошлом словно отрывая от себя. Да, как же можно, он же брат! Прим посмотрела на него - он вовсе не собирался ее ругать… вовсе нет… ему вообще было все равно!!! Ему… все равно! Лишь приличия важны в обществе. Она, отчуждая от себя, поводила над прохладной струйкой ладонью, омывая поску. - Я большая девочка, Кас… Уже давно…лет с четырнадцати. Знаешь, в моем возрасте матроны имеют по пять-шесть отпрысков. А у меня… ни одного. Ни одного! Она промолчала, что у него есть… Развлекать ее давно уже не нужно было, Прим закрыла отверстие, чтоб струя набилась, жестко - набухла, нажала, взбунтовалось под ладонью! Так чтобы больно было! А потом отпустила... Посмотрела на брата. И зачем она к нему пришла вчера? Он и сам не смог бы ей ответить. А ей с разводом, что искать у него… защиты? Горько усмехнулась. - Я пойду домой, а ты оставайся. У тебя были… свои какие-то дела? Она вздохнула, из под ресниц наблюдая за ним, опустила взгляд еще ниже - в пол, и вопреки словам, подошла и с рвущейся наружу… улыбнулась ему… - Ты, правда, думаешь, что я куда-то пойду без тебя? – бровь игриво взметнулась вверх. – Никогда!!! Прим засмеялась и обняла его. Ей все равно было, что он ругать ее хотел. Какая разница, если он не даст ее в обиду. В Риме не было ни одного человека, которому она могла бы довериться, как ему, как в детстве, как сейчас. И сейчас ревнуя к Андронику, она любила его и его выбор больше, чем кого-то ни было. - У мамы в сундуках, наверняка, много сокровищ…
Кассий: - Ну вооот еще, - ласково протянул Кассий, не в силах перестать улыбаться, - Кронос с ним, с Юпитером. Не было у меня дел... - и погладил ее плечо. Она взглянула хитро, как в детстве, и он даже ответить не успел, как она его поймала. "сокровищ..." - Домой пойдем, сокровище, - вздохнул, обхватив ее и сцепив пальцы у нее за спиной. Пушистая голова ее пахла полуднем. И еще фруктами какими-то. - В купальню, а там видно будет, Клавдия или не Клавдия.
Зарина: Подобрав подол кафтана, расправив статно плечи и гордо вскинув подбородок, Зарина двинулась вверх. Каждый шаг ее отзывался тихим звоном браслетов. А ткани дорогие, тонкие, с узорной набивкой, при каждом движении маняще переливалась оттенками. В двух шагах от Зарины ступал Атиру – и так-то обычно незаметный, а тут и вовсе потерявшийся за ослепительной красотой хозяйки. Зарина улыбалась, рассматривая Корнелию. Державшая в руках булочку, пышная красавица и сама была похожа на ароматную сдобу. Так же аппетитна своими формами, румянцем и той сладкой притягательностью, которая как бы говорила: «Смотри, я наслаждаюсь жизнью и сама - наслаждение». - Как я рада встретить тебя тут, моя дорогая, - почти нараспев протянула Зарина, оказавшись перед подругой. Она выпустила подол из рук и, оглядевшись, милостиво произнесла: – Чудесного всем дня, - затем плавно опустилась на скамью рядом с Корнелией.- Давно мы не виделись с тобой. Но я вижу, ты сияешь, а значит, что-то хорошее происходит в твоей жизни.
Корнелия: - Моя милая, аромат фруктового сада по утру не доставит большей радости, чем глядеть на тебя и слушать, - Корнелия отвернулась от жалких попыток Париса сохранить хоть на ноготь достоинства и без стеснения любовалась подругой. - Евника, счастье мое, найди самый прозрачный стакан и угости гостью вином, Атиру, хочешь воды? Я бы предложила ему вина, но ни за какие булочки не готова терять тебя из своего сердца и терм из-за пьяного телохранителя. Она незаметно и очень больно стукнула по лодыжке Назика, который как всегда уставился совершенно непристойным образом (вот еще!), и, смеясь, ответила: - Хорошее, много хорошего, дорогая. Перво-наперво эти медовые булочки с ореховым маслом, которые ты должна попробовать - Мессандра превзошла себя, и если бы в пантеоне была хоть одна мало-мальски умеющая печь богиня, то тосковать мне по ней, как Идмону по Арахне. И уж затем скажу, что перебралась с Яблочной площади подальше, в дом старого деда Корнелия. Не то чтобы мне опостылела женская болтовня, но я рада, что теперь хоть где-то в этой жизни есть тишина. Не считая моих маленьких отважных охотниц - истребительниц летучих мышей, конечно. Корнелия погладила Евнику по голове и вернулась к Зарине: - А чем украшены твои дни, милая?
Евника: Отыскался. Уложенный заботливо Мессандрой, отыскался не только стакан из желтоватого плотного стекла с вкраплением жилок чудесного золотого египетского, но даже к кувшину с вином взвар из белого меда с мятой на воде и маленькая корзинка нарезанных полосками яблочной пастилы. И когда она только успевает, удивилась Евника, подумав, что фруктовому лакомству не сравниться с восточными сладостями, но на такой жаре и сладкого не хотелось. - Вино или это, - спросила она, доставая оба, на солнце ее гибкие тонкие руки казались еще прозрачнее, локти острее, а глиняные кувшины увесистее и тяжелее. – Это мед с мятой на воде настоянный. Про тишину она тоже подумала... Сейчас когда лето, конечно здорово, но зимой тащится в термы по сырой грязной смешанной со снегом дороге. Бррр! Зато Корнелия обновит гардероб и обзаведется парой новых меховых плащей. Она улыбнулась, посмотрела на подругу Корнелии, и пойдут они за ними наверняка в их лавку.
Публий Сципион: Холодный взгляд Эмилии можно было истолковать и тем, что Публий совсем заврался, но скорее всего дело было в столпотворении. "Братишка... сначала сбежала Электра, не обращала внимания Домиция, и теперь еще Эмилия вынуждена наблюдать за трусливым Парисом, в наше бы болото его на пару дней. Ох и задам я тебе, Лат". Публий отвернулся от сцены с извинениями и сделал вид, что тоже смотрит на сцену со всей серьезностью, хотя улыбка так и просилась на губы. - Давай не обращать на них внимание вместе? Скромность мала, это верно, но только потому, что природа не терпит пустоты, и когда скромность убывает, ее место приходится заполнять таланту. Боги дали мне коротковатые руки, иначе кифара, пристойная мне, протянулась бы до конца ряда. И... - он помялся перед следующей фразой, не будет ли она слишком вольной для пары часов знакомства, но слово в который раз обогнало мысль, - мне тоже нравится цвет твоих волос, поэтому переводить не стану, но как же ты тогда будешь слушать про Кельд? Разве что... музыка. Шелест струн действительно куда более похож на его шорохи, чем голос. Но пока я расскажу о чем захочешь и обещаю выбирать выражения.
Летеция: Когда они выходили из театра, Прим на минуту пожалела о не досмотренной до конца «Трое». Ведь если подумать, это могло оказаться последним представлением перед неделями дождей. Они всегда шли в конце августа-начале сентября. Две-три недели на Рим изливались тонны воды, Тибр поднимался, затапливая улицы и канавы города, закрывались рынки, театры, пустовал форум, не было почти никакой деятельности, новостей, сплетен. Только один промозглый всепоглощающий дождь. Римляне сидели по сырым домам, простужались, ругались и скандалили от скуки. Прим предстояло слушать мать на тему, где и как положено жить замужней матроне, и смотреть на беременную Ливию, но даже это было лучше, чем одиночество в доме мужа и компания прислуги. И хорошо, что Кассий не отправил ее в Регину. Держась за руку брата, она старалась не смотреть на окружающих, разглядывающих замысловатые пятна на ее тунике, и на лице снова появилась веселая улыбка. Ведь потом будет сезон грибов. Последний всплеск лета перед месяцами зимы. Любимое время года Прим. Все, от мало до велика, от бедных до богатых ехали за город, устраивали пикники, игры, собирали грибы, купались в еще теплых речушках и озерах, любуясь последним цветением ползучих роз и люпинов, и снова будут скачки, пиры и новые представления. А пока стоило наслаждаться тем, что есть - хорошим днем, солнцем, греющим кожу, и твердой рукой брата, пока единственной опорой в ее жизни. Но она верила, что обязательно будет и другая. Ведь должен же он где-то быть… тот, кто предназначен именно ей. >>>>>Дом Кассия
Зарина: - Ты меня перехвалишь, - ответила Зарина и смущенно опустила взгляд. Но когда речь зашла о вине для Атиру, она посмотрела на него сочувствующе и улыбнулась Корнелии, покачав головой: - Что ты, дорогая, Атиру и не посмеет напиться, когда Галиб поручил ему меня. Он очень ответственный… И заботится о моей сохранности с тем же рвением, что и ты. Поэтому, если ты не против, я бы… - она окинула взглядом то, что извлекла из корзины изящная Евника. – Угостила его чем-нибудь вкусненьким, - теплую улыбку она разделила между Атиру и Корнелией. – Всегда приятно отблагодарить человека, который так заботится о тебе. Для Атиру Зарина ничего не жалела. Не только потому, что он был ей симпатичен, как человек, и не потому, что Атиру платил ей тем же. Зарина не питала лишних надежд на то, что когда-нибудь этот верный слуга Галиба ослушается его. Но она нашла путь к сердцу этого мужчины и знала, что так или иначе он всегда ей поможет в критичной ситуации. Подскажет взглядом, как сегодня с настырным квиритом, или намекнет на что-то важное о своем господине. Все, что нужно для этого делать – восполнять там, где не может дать Галиб. Поэтому, когда Зарина приняла из рук Евники медовую булочку, вдохнула сладкий аромат и восхитилась талантами кухарки, она преломила угощение и половину вложила в руки смутившегося Атиру. - Тебе нужно перекусить, - ответила она строго на его сопротивления. – Иначе как же ты будешь меня оберегать от тех, кем пугал меня сегодня твой господин? – и кивнула благосклонно, когда слуга послушно принял и еду, и напиток. Потом сама поднесла угощение к ноздрям и вдохнула: «Мммммм, божественно!» На вкус булочки были еще прекраснее. Зарина даже глаза прикрыла от удовольствия, из-под ресниц глядя на рассказывающую Корнелию. - Поздравляю тебя с переездом, милая, - произнесла она, облизнув губы от крошек, и погладила подругу по мягкому и нежному на ощупь плечу. – Он уютный? Хотя, зачем я спрашиваю! Сейчас дом обрел хозяйку, которая непременно превратит его в самое славное гнездышко. – Облизнув пальцы, она ответила на вопрос: - Мои дни украшены прекрасными планами. Галиб приказал вырыть прудик и разрешил мне там выращивать лотосы. Скоро он наполнится водой, и там распустятся эти сказочные цветы! – она раскрыла кисть наподобие цветка. – А сегодня, дорогая, ты не представляешь! Вдруг зашел разговор о перьях, и… - Она оживленно развернулась к подруге. – Я рассказала ему о своей мечте. Хочу сделать наряд с крыльями, - она плавно взмахнула руками, расправляя воображаемые крылья. – И любимый обещал мне помочь с ним. Я так счастлива! – ладони сомкнулись в беззвучном хлопке.
Ветурий: Девушки приходили и уходили, как будто влекомые таинственным течением. Ветурия бы это не волновало, пока их заносит к нему, если бы не разлитая на него поска, которая, к тому же, отвратно пахла. -Аве, красавица,- обратился к новой. -Навтия, надо же, прелесть какая. Полагаю, она очень обрадовалась - прекрасное место для того, чтобы пощеголять обновками. -Кстати, то, что у тебя в волосах-просто чудо. Запах поски смешивал мысли и делал неуклюжим. Домой, отмываться, срочно!
Эмилия: Эмилия сощурилась, откинувшись слегка в сторону, чтобы лучше рассмотреть Публия. Ближе к концу его речи смех сдерживать было уже почти невозможно, и она улыбнулась широко, качая головой. - Скромность не просто мала, Публий, - начала она спокойно, а потом подалась навстречу мужчине, хитро глядя ему в глаза. – Она ничтожно мала. Ты себе представить не можешь, как я заинтригована! С каким нетерпением жду теперь музыкального вечера, чтобы иметь возможность оценить твою гениальность, - она взмахнула рукой, описывая нечто необъятное. – Я поражена, как смели допустить такое – отправить тебя на лимес. Тебя! Которого общество должно ценить, как самое величайшее музыкальное сокровище современности, - Эмилия прикусила губы, чтоб не рассмеяться, и снова покачала головой. Вечером, думала Эмилия, выяснится не только то, насколько талантлив этот хвастунишка, но и насколько он уверен в себе. Она еще раз внимательно всмотрелась в его лицо: понимает ли он, что обещаниями и хвалебными речами может поставить себя в неловкое положение? Или же Публий настолько отчаян, что его нисколько не волнует, будет ли выступление соответствовать ожиданиям? - Про что рассказать? – Эмилия задумалась. Один вопрос особенно интересовал ее, но задавать его она долго не решалась. И все же начала нерешительно: - Люди. Интересно, как они живут, их обычаи, их особенности… Но стоит ли задавать такой вопрос воину? – и подняла взгляд, полный сомнения.
Кассий: Рим, продолжая стекаться к театру, корчил навстречу такие рожи, что собственное лицо хотелось снять и разбить об дорогу. Как слишком смазливое и невыразительное. Резчику масок было чему поучиться у стойких пороков: скупец, блудодей, насильник, интриган, лжец. Гиппопотам, коршун, лев, обезьяна, петух, крокодил. Выставка чувственных рыл и поджатых губ, крысьи трепещущие усы, песьи широкие ноздри, глаза с зубами, уши с кисточками. - Смотришь на них и видишь их голоса, - пробормотал он, не переставая улыбаться, - этот сейчас закрякает. Тот - заурчит. Что ни говори, Прим, актеры были сегодня на высоте. Этим бы научиться у них играть. дом Кассия
Евника: Евника передала булочку Зарине и, достав пастилу, предложила Корнелии. Девочке нравилось, когда та гладила ее по голове, и Евника, сама того не осознавая, ластилась под эту ладонь. Она думала о бунте Лисистраты, вообще о бунтах, термах, возможно ли такое… Затем внимание ее переключилось на Атиру, которого так заботливо угощала хозяйка, и страшилки. Любопытно, чем он пугал, этот перс с выпученными глазами? Ламиями-страшилищами? И что сделали бы? Украли для выкупа? На секунду она даже представила… Еще неизвестно, кого бы они предпочли украсть, и стал ли бы Атиру защищать их? Хотя тут Назик, но от того защиты, как от вчерашнего веника Мессандры. Она посмотрела на Корнелию - почему она ходит без охраны, ведь за красотой Корнелии стояли и деньги. Невольно вспомнилась вчерашняя находка… И не удержалась, представила сцену кражи с романтичным финалом. С таким, где он, ах! могуч, пахуч и волосат, как вон тот, ушедший с хозяином Зарины, спасает сначала ее, потом Корнелию, потом Зарину, потом Назика, и может быть даже Атиру и обязательно окажется не меньше, чем патрицианцем, родственником императора. Ведь бывает же такое! Хотя нет, Евника поменяла образ. Обычно роскошно-мускулистые не очень умные. Образ сменился на доходягу Назика. Евника поморщилась, никуда не годилось - слабак. Ну хорошо - кто-то средний, не слишком загорелый и не слишком мышцатый. Ее глаза стали выискивать в сидящих по рядам людях подходящий объект… - Наряд с крыльями? – вырвалось у нее от удивления. – Для чего? Она тут же прикусила язык и полезла в корзину за водой, но все же не удержалась и, посмотрев на Корнелию, спросила, сжимая стакан для охранника: - Может тоже стоило бы завести такого? На всякий случай.
Публий Сципион: - Слово "ничтожность" в твоих устах вызывает во мне трепет и даже какие-то нервные мурашки, но скромность уснула так крепко, что понадобится молот, чтобы добудиться ее, - Публий улыбнулся в ответ, наклоняясь к ней ближе, будто они заговорщики и собираются стащить несколько яблок с лотка зеленщика. - Воспользуйся им без стеснения, если я не смогу усладить твой слух. Вопрос о людях не стал неожиданностью, но как раз его Публий предпочел бы не слышать. Однако обещание есть обещание, и он глубоко вздохнул, покоряясь. - В общем-то ты права, я был там больше воином, чем, скажем, болтуном Плутархом. Но и мне есть что рассказать, и я помню, что обещал выбирать выражения и быть честным. Во первых, они рыжие. Ты удивишься, но несмотря на то, что вся Британия, что я видел, сумрачна и дождлива, они действительно все рыжие, в веснушках и пятнах от солнца. Ума не приложу, где они его брали, нам вот очень не хватало, - он коротко рассмеялся и почти сразу осекся, задумавшись. - Наверное, тебе было бы интересно послушать про личные встречи? Эборакум стоит практически у реки, они называют ее Оузой, а я бы сказал - холодная, пахнущая тиной речонка с парой тощих уток за день. Но это слишком длинно, и на карту не поместится, поэтому Оуза. Вверх по течению она теряется в Кельде, и там, в глубине леса, есть несколько поселений местных, к нам часто приплывал разный мусор, круглые бревна, подточенные слишком ровно для бобров. За все время, что мы отстраивались там, корчевали деревья, вытаскивали из земли и укладывали в дороги камни, исследовали болота, нам нечасто попадались невооруженные местные, да и видели мы их издалека - никто к нам не приближался. Но ближе к делу. Однажды я осматривал местность - патрули заприметили свежее кострище прямо у реки, в четверти дня езды от лагеря. Мы нашли только уже остывшую золу и сожженные зеленые ветки, охапку птичего клея - омелы. Их культисты, друиды, видимо, решили, что нас можно как-то так проклясть. Эта штука еще похуже сектантов из Иудеи, поэтому мы вырыли здоровенную яму и похоронили в ней все, что нашли. Вернулись в Эборакум затемно, и все это время нас преследовали лягушки и сверчки, знаешь, такие противные... Публий попытался издать треск сверчка, улыбнулся неудачной попытке и продолжил: - Ночью буцинаторы ревом подняли лагерь по тревоге - мимо стен, пусть река и далеко, плыла лодочка, освещенная огоньком, маленьким таким, будто лучина тлеет. Любое движение вне лагеря - угроза и нападение, поэтому караульный контуберний выстроился в ряд, и дротики полетели точно в лодку, а за ним еще два ряда. Когда лодка стала больше похожа на ежа, чем на кусок дерева, человек тридцать с факелами отправились к реке, спустили лодку и поплыли поглядеть, от кого же мы все-таки спасли Империю. В лодке был мальчишка лет пятнадцати, хорошо одетый, при таком богатом оружии, что скромный трибун краснеет и умолкает. Мертвый, конечно, но не от наших пилумов. Мы забрали его в лагерь до выяснений, но долго ждать не пришлось - спустя три четверти часа тысячи полторы бриттов напали на лагерь со стороны реки. Тут я умолчу... скажу лишь, что когда мы взяли вождя, оказалось, что мальчишка - его сын, и был пожертвован Тевтату - их Марсу. Отец убивался, что не следовал в точности ритуалу - ему показалось за бесчестие топить сына и поэтому он пустил его по реке в лодке при всех регалиях. Он был уверен, что проиграл только поэтому. В благодарность за возможность воссоединиться с первенцем и отправиться к морю он дал мне вот это, снял с плаща сына, - Публий, засунув пальцы под левый наплечник и порядком повозив там пальцами, вытащил из тщательно замаскированного тайника в лорике потертую медную застежку и показал Эмилии. - Длинный листик с прожилками - ветла. До сих пор не знаю, что это может означать. Он пожал плечами, извиняясь за свою сентиментальность, и протянул застежку на раскрытой ладони, чтобы Эмилия могла посмотреть поближе.
Эмилия: Глаза. Темные, карие, глубокие и сверкающие от веселья. Увидев их так близко, Эмилия почему-то почувствовала, что дразнит не она, а ее. Насколько же удивительно было наблюдать, как за считаные секунды этот искрящийся взгляд вдруг посуровел, а обладатель его стал взрослее и серьезнее. Перемена эта с каждым следующим словом Публия зарождала в Эмилии все больше уважения. И где-то в глубине души она даже стала себя корить за поверхностность: до нынешнего момента все его шутки она принимала за чистую монету и снисходительно позволяла развлекать себя этими занятными веселыми рассказами. Теперь же Эмилия не могла оторвать от Публия глаз. Ей казалось, будто она только сейчас впервые встретила его. Это был все тот же великолепный рассказчик, только в этот раз история, пусть и сдобренная редкими шутками, брала за душу. Публий, в отличие от своего брата, избегал прямого упоминания жестокостей … Но именно поэтому Эмилия еще отчетливее понимала, какой ужасной была та схватка. Страшнее всего стало тогда, когда Публий протянул на ладони подарок своего врага. И то, что не было произнесено вовсе, вдруг яркой картинкой вспыхнуло у нее перед глазами. Человек, что сидел сейчас рядом с ней, в ту ночь убил дарителя. Убил из милосердия. Ее пальцы немного дрожали, когда она осторожно коснулась застежки, не решаясь взять ее с ладони. Разглядывая ивовый листок, Эмилия даже забыла о том, чтобы вести себя подобающе: ее губы приоткрылись, и грудь часто поднималась и опадала, выдавая волнение. Но все это забытье не длилось и полминуты. Эмилия отстранилась, расправила плечи, пытаясь взять под контроль чувства. - Я не сильна в толковании символов, но… Ты веришь, что подарок этот сделан с благими побуждениями? Стоит ли держать его все время при себе? Эмилия и сама не особо верила в приметы, но эта застежка почему-то вселяла в нее леденящую неприязнь. Может быть, потому что была подарена ради смерти человеком, который умертвил своего сына, а затем и сам получил желаемое. Вдруг подарок несет в себе соответствующее пожелание? Эмилии хотелось выхватить эту вещицу из рук Публия и зашвырнуть куда-нибудь подальше.
Корнелия: - Конечно, моя радость, угости защитника, возьмите еще пастилы, она чудо как хороша, - Корнелия приняла корзинку из рук малышки и сама предложила всем по очереди: Зарине, Евнике, Атиру и Назику. Тот буркнул было невнятно что-то про вино, но вспомнил про уже крепко стукнутую ногу и молча взял яблочную полоску, исподлобья глядя на телохранителя Зарины. - Назик... Будь добр, следи внимательно, пожалуйста, за сценой и предупреди, как только увидишь что-нибудь необычное: женщину о трех головах или синего птицеящера в пурпурной тоге. Она повернулась к подруге и улыбнулась виновато: - От корней не убежать. Будь он хоть вполовину воспитан... ну да ладно, лотосы? Лотосы в этом пыльном городе? Непогрешимые пенаты, вот это действительно будет самый уютный дом из всех, что мне доводилось видывать, - Корнелия весело рассмеялась. - В моем доме пока что темно и страшно, но мы все стараемся, мы поборем всю годами копившуюся грязь, и я хочу, чтоб ты обязательно посмотрела на него, старый дом Корнелиев. А Мессандра приготовит свои чудесные рассыпчатые корзинки с ягодами, медом и сливками и морс. При словах о наряде у подруги так разгорелись глаза, что даже замечтавшаяся Евника ощутила тепло и пробудилась. - Ох, Евника, сердце мое, тебе наряд с крыльями пригодился бы, чтобы каждый, кто поглядит, знал, что в этот самый миг ты уже поднялась за облака и машешь руками Фаэтону, чтобы он немедленно свернул с твоего пути. Итак, перья! Зарина, дорогая, ты знаешь, что напротив моих благословенных терм находится лавка птиц? Ее держит моя падчерица Медея Лоллия, особа увлеченная и необыкновенная. Конечно, надергать живых перьев она не позволит, даже если к ней явится сама Диана и покажет колчан облезших стрел, но, возможно, она подскажет, где можно достать самых красивых. Какие крылья ты хочешь, милая? "Завести себе такого..." Назик тяжко вздохнул и воткнул взгляд в сцену поглубже. Уж если найдут, так хоть счаз посмотреть на пци.. птицеящура, где он там уже?
Публий Сципион: - Не знаю, с благими ли... В конце концов, я же еще жив, а он был неподдельно благодарен за другую лодку и возможность соблюсти обычай, - Публий вздохнул, медленно сжимая ветлу в кулаке, но не убирая обратно. Он забыл отточенное за несколько месяцев движение, которым прятал застежку в лорику с первого раза, и теперь вспоминал, как это делается. - Я не знаю наверняка, что он хотел сказать или сделать, но в этой вещице есть один не сакральный смысл, мой собственный. Понимаешь, вождь одним не взвешенным решением, пусть и с помощью, как ему казалось, богов, положил полторы тысячи воинов, скорее всего, все свое племя. Там ведь были и люди с мотыгами и с молотами, может быть, ремесленники, рыбаки и друиды. Полторы тысячи. Он снова разжал ладонь, но смотрел уже на Эмилию, краснея, будто признавался в чем-то постыдном, недостойном военного трибуна: - Когда я смотрю на нее или чувствую на себе, я стараюсь думать тщательнее. Все взвешиваю. Чтобы не корить себя потом остаток жизни за то, что моей волей кто-то не вернулся возделывать свои поля. Война войной, но как оно было, так не должно быть. Теперь Абат вспомнил и решительно сунул ветлу на место, туда, где она будет в этой и любой другой лорике, что ему придется носить, можно даже в тоге проделать тайничок, когда придет время отложить меч и заняться болтовней. Он смутился тем, что развлекательный поход в театр превратился в печальную панихиду по юношеским идеалам, и попытался отвлечь Эмилию: - Вот еще история, и зря я ее рассказываю, но... - он улыбнулся, вспоминая, - два года назад ехали мы в Эборакум, я должен был поступить на службу в злополучный Девятый. Посмотрели по пути и Лондиний, и Камулодунум, несколько хороших укреплений, и наконец прибыли в Линдум с приказом, как простые посыльные. К тому времени тоска по родине взяла свое, и трибуну, то есть мне, захотелось отведать гарума. Запасы мизерные, понимаешь, потому как возить с собой на войну такие вещи - верх неприличия. Была амфорка у лагерного лекаря, но тут уж тебе нужно умирать, чтобы получить пару капель. Принципиальный коновал. Решили мы тогда научить готовить его местных, чтобы через пару месяцев вернуться и забрать линдумский гарум. Отправились в рыбацкий поселок, нашли пару толковых, все объяснили. Те заверили на ломаной латыни, что поняли. Со спокойной душой мы отправились в Эборакум служить Империи. Публий выдержал небольшую паузу, чтобы дать прокричаться и актерам на сцене, и продолжил: - Через три месяца, когда тоска стала уже невыносимой, приезжает нарочный с амфорой: "Трибун, вот твой гарум, получи". Открыл я его - и свалился на пол палатки. Когда меня вынесли и натерли уксусом, денщик признался, что я сдал ему всю диспозицию лагеря, поименно личный состав и пищевые привычки принцепса, лишь бы прекратилась эта вонь. Оказывается, рыбаки не могли понять, как можно оставить под плитой сырую рыбу, и, чтобы не быть обвиненными в отравлении, перестраховались - сварили все, включая траву, даже вскипятили масло. С тех пор гарум я не ем, а палатку пришлось сжечь.
Зарина: Зарина, перекатывая языком во рту небольшой кусочек пастилы, искоса поглядывала на воркующую Корнелию. Яблочная кислинка накапливалась в слюне, и только тогда девушка глотала ее. Когда же пришло время отвечать, Зарина оставила лакомство под языком и улыбнулась: - Даже обещания твои – уже великое искушение! Что же говорить о том, какими будут угощения на самом деле. Говори о Мессандре потише, дорогая подруга, - перешла Зарина на шепот, - иначе, боюсь, похитят у тебя такое сокровище. – Рассмеявшись, она продолжила уже обычным тоном: - Что же касается самого визита, то ты просто предвосхитила мое любопытство! С огромным удовольствием я посещу твой дом, милая. И говорить не стоило, что не только посетит, но и поможет его обустроить. Конечно же Корнелии потребуются ткани на занавеси и новую обшивку, покрывала на ложе, да по мелочи… Что тут говорить, Зарина всегда готова помочь подруге с выбором. А Галибу – с покупателем. И для самой развлечение. - Наряд с крыльями для радости, славная Евника, - тепло обратилась Зарина к девочке, доев кусочек пастилы. – Иногда нужно себя баловать бессмысленными, но красивыми и приятными вещами. – А потом подхватила разговор о перьях: - Конечно, я знаю эту лавку. Как раз хотела зайти на днях…Так та девушка – твоя падчерица? Как тесен мир! – всплеснув руками, Зарина покачала головой. – Какие хочу? Я пока не знаю точно… Думаю, мне надо походить, посмотреть разные, попробовать их на ощупь, приложить к ткани… И тогда пойму.
Эмилия: Эмилия не замечала уже ни голосов со сцены, ни даже голосов рядом сидящих. Только Публия она слушала внимательно и вдумчиво. Так, как рассказы одного отца. Вот, оказывается, какой смысл вкладывал Публий в эту вещицу. Что ж, похвально… Эмилия так и сама считала: трибун должен уметь обходиться минимальными потерями. Излишняя «щедрость» (а другими словами, расточительность) делает полководца невнимательным, притупляет его хватку, чутье. И в результате, приводит к поражению. Сколько раз слышала она от отца рассказы о тех, кто недостаточно ценил жизни солдат, а в итоге нередко терял еще и свою. Так в чем была ошибка британского вождя? В том ли, что не берег людей? Или в том, что слишком понадеялся на волю богов? Вот только планы богов иногда не совпадают с планами людей, дары им приносящих. Пусть даже самые ценные дары вроде старшего сына. А все же хорошо, что даже в таком трагическом моменте нашлась польза – если на чужих ошибках учатся, то для Публия это был отличный урок. Эмилия уж было потянулась, чтобы руку Публия своей накрыть в знак поддержки, но он решительным движением спрятал ветлу назад, под левый наплечник. - Вот еще история, и зря я ее рассказываю, но... , - он уже улыбался, а Эмилия пока не могла. Только смотрела на него внимательно, приглядывалась, куда он спрятал взгляд этот, который только что на нее был направлен вместе с откровением. Но к концу истории она все же засмеялась: - Какие старательные! Они, наверное, никак не могли в толк взять, что за вкусы у тебя, раз способен есть столь благоухающие блюда. А сами они? Едят что-то, непривычное для нас?
Евника: Рассыпчатые корзинки с ягодами, медом и сливками всегда удавались Мессандре на славу, рот Евники наполнился слюной. А Фаэтон… она улыбнулась, нет, от крыльев бы вряд ли отказалась. Кто ж от такого отказывается? Фраза «Наряд с крыльями для радости» вызвала в ней неподдельное любопытство, и она перестала слушать дальнейшую беседу. Вот интересно же… она сунула в рот пастилу, проглотила и даже толком не почувствовала вкус, размышляя о какой радости говорила Зарина. Ведь она много раз видела в термах - пары приходили и читалось на их лицах: ожидание, волнение, вожделение, томление, а потом – удовлетворение и усталость. А радости – нет. Евника снова посмотрела на персиянку, спохватилась о телохранителе и торопливо полезла за кувшином. От жары пальцы скользили, она расплескала больше половины, протянула стакан с водой Атиру, отряхивая руку от капель, и посмотрела на Назика, тот старательно сопел выискивая кого-то на сцене. Жажды он явно не испытывал. - Я не против крыльев, - ответила она Корнелии чуть виновато, пытаясь вспомнить, о чем они еще говорили. Кажется, она прослушала большую часть беседы. Ах да, она смотрела подходящего на образ. - А для какой радости? - Она взглянула на Зарину, решив больше не отвлекаться, улыбнувшись. - Ты будешь танцевать перед возлюбленным и все? Вот бы посмотреть, как это будет. Наверное, красиво. Все это представлялось ей экзотичным и чем-то очень непохожим на римское, но от этого не менее любопытным. Таких, как Зарина, наверняка с детства учат танцам. Она, наконец, поймала взгляд Назика и приподняла почти пустой кувшин. Получив одобрительный кивок, Евника наполнила стакан остатками и протянула ему. - Тут вода закончилась, - сообщила она Корнелии удивленно, словно не она почти полкувшина разлила. – Я схожу?
Лупас: >>>Аппиева дорога27, август, день ...осталось только протоптать окольную дорожку, если на прямой окажется ловчая яма. Про Пуппия он знал столько, что вполне мог рассчитывать уплыть в светлое будущее на кораблях его папаши. Но дома патриция не оказалось, а вокруг дома подозрительно несло слежкой. Пришлось тащиться в каменный загон, чтоб присмотреть за жирным агнцем. Ведь если он его не сливал, это не не значит, что кто другой не постарался. Тем более, что с Курионом толстяк повязан неочевидно, но крепко... Затеряться на верхних рядах среди всякой швали было несложно, сложнее было с верхотуры разглядеть детали. Переждав и высмотрев всё, что можно было с задних, Дентер спустился пониже, сев сразу за третьим цензом, благо одёжа позволяла. На этих рядах не дрались, не толклись, да и гомонили поменьше, но и место отыскать оказалось сложнее - то матрона рожу кривит, то отпущеник на два места розложится... Чтоб долго не мельтешить, пришлось сесть на первое попавшееся. И всем оно было хорошо, если б не раздражающие рыжие патлы прямо перед носом. "Рррразвелось вас!" молча оскалился волк. Но, хочешь не хочешь, а вперёд смотреть надо, и вокруг, и на сцену, чтоб не выдать слишком пристальным взглядом какое представление смотреть пришел. Вокруг Пуппия прямо тишь да благодать разливалась, успокоительно блеяла публика, солнце бы ещё куда-нибудь убрали, совсем, а не за тенты, и - вполне можно жить. Даже рука, наконец-то, ощутила приятную тяжесть спрятанных монет. И когда впереди какая-то птичка неожиданно решила вспорхнуть, да передумала, щебеча о перьях, волк облизнулся расслабленно "экая... сладко поёт" и взгляд оставил отдыхать на чёрных, как любимая ночь, волосах.
Луций Домиций: - То есть как это не езжай, Скорпия? У нас же одна лектика! - но переполошенная сестрица уже умчалась за облитой доминой, и Фест так и остался с разведенными в стороны руками. Все заговорили сразу одновременно, и подошедшая девушка с огромной черной телохранительницей щебетала громко, но он расслышал Ирину. - Моей оплошности?! - возмутился было Фест, но покраснел вдруг и смешался. Как бы ему ни хотелось, но желания Минервы выполнить не мог, потому что в поле зрения не было ни одной тряпки, разве что Ветурий, но им вытирать скамью непрактично, он не выглядит хорошо впитывающим, да и когда Фест в последний раз что-то вытирал? - Я сейчас, я... Его спасла женщина, принадлежащая подошедшей, а потом снова примчалась сестра, что-то сказала Ирине и так быстро убежала, что оставалось ей только помахать платком вслед. Но платка не было, и Фест осторожно сел на бывшую лужу поски, уступая свое чистое место всем, кто захочет. Лучше всего Минерве, конечно. - Уехала в единственной лектике, - посетовал он вполголоса и добавил громче, - останусь здесь, поступлю в актеры, мне кажется, я мог бы стать Парисом, только так, чтоб выбрать другую богиню, поинтереснее. А то каждый раз одно и то же, одно и то же.
Фурия: - О! Похоже, среди присутствующих есть настоящая женщина, знакомая с правилами поведения в... хм... современном обществе, - улыбнулась Ирина маленькой Корнелии Сципионе, оттенив это "современное общество" таким легким сарказмом, что, присутствуй здесь единственный неизвинившийся, и то бы прочувствовал степень своего падения. - Запомню на будущее, для чего в театр лучше ходить с рабами. Благодарю, милый, - обратилась она к Фесту, присаживаясь рядышком, - и все же было бы неплохо протереть еще раз, прежде чем садиться, - посоветовала сестричке Марка Сципиона, - что безразлично мальчику, для красивой девушки может оказаться досадным... Домиций, вода еще осталась?
Корнелия Сципиона: -Кстати, то, что у тебя в волосах-просто чудо. - Парфянское, - просияла Лана, прикусив на кончике язычка гордое "брат привёз". - Нет, она правда огорчилась, потому что все её женихи остались в Риме, - глянула на Ветурия коротко, но выразительно, - и вообще конец сезона, перед кем там красоваться, одни старички остались, которые только и знают что воды, воды... А ты пойдешь завтра к Эгерии? Там Ицилия Майор дарит нимфе статую и что-то такое будет, то ли выставка цветов, то ли попугаев... А к Микену? Говорят быки будут страшные, чёрные... Она запнулась, потому что разглядела наконец ребёнка, который перебил её возгласом - мальчик был Агенобарб. Случившееся стало совсем понятно. "Ох, братец...". - Аве, юноша, - подчеркнула Лана немного укоризненно, - если ты будешь так кричать по всякому пустяку, тебя не возьмут в Парисы, только в Менелаи. Корнелия хитро улыбнулась во всех отношениях достойной домине и пальчиком показала рабе на недоработку, даже не оглядываясь. Трифена, вздохнув шумно, как буйволица, опустила немаленькие полушария на сенаторскую скамью и тут же встала. Лана придирчиво осмотрела результат и уселась, улыбкой благодаря Фурию за здравую мысль. - Трифеночка, не мельтеши, за тобой войска не видно! Польщённая раба уселась в ногах.
Публий Сципион: - Думаю, на третий месяц созревания соуса они меня прокляли именами всех богов и деревьев, трав, кустов и мхов. Вот тебе смешно! А я опозорился перед всем лагерем, - Абат попытался выдержать трагический тон, но улыбка все равно прорвалась по правому флангу. Слава богам, ему не удалось испортить Эмилии настроение до вечера. - Денек я побыл Сципионом Слабоносым, но потом все как-то забылось, когда мой денщик случайно пролил остатки особенного британского гарума в палатке шутников. О, это была настоящая диверсия по всем правилам военного искусства, но о ней в другой раз. Он медленно кивнул Эмилии с самым интригующим выражением лица, на какое был способен - в доказательство, что отнюдь не недостаток личной храбрости и выносливости наградили его унизительной, пусть и временной кличкой, и все причастные были испытаны тем же огнем. Но был следующий вопрос, и Публий честно старался вспомнить: наморщил лоб, потер пальцами подбородок. - Смотря что понимать под привычным. Я удивился тому, как много едят они рыбы, особенно вареной, бьют дичь, и это при том, что выращивают уток и гусей. Много диких яблочек размером с два ногтя, таких, что перекашивает от одного только вида, и рот наполняется слюной при запахе - остром, особенно поутру. А еще полно пшеницы, они выращивают на этих болотах столько зерна, что хватает и на доброе пиво, правда, я к нему так и не пристрастился, но это не мешает мне его уважать на расстоянии. Наверное, вся проблема была в мизерных кусочках корешка горечавки, которые они добавляли в чаны, - отгоняли черную болезнь или нас, быть может. А еще они почти не едят сыра, но свежего молока - хоть залейся, и сбитого из него масла тоже. Мы пытались делать творог, и я скажу так - к концу второго года он стал довольно сносным. О! С коротким возгласом он коротко потер руки, приводя в порядок память, и пустился в рассказ: - Вспомнил! Еще в Линдуме, когда мы говорили насчет гарума, рыбаки на нас косились, и один спросил: а не едим ли мы лесных цветов - маленьких рыжих и плотных? Друиды используют их для ритуалов, приносят мелким божкам, может быть, и мы захотим. Ну, естественно мы хотим, кем бы эти загадочные цветы не оказались. Конечно, сразу тащить в рот мы их не собирались, но вдруг это что-то действительно ценное. И нам объяснили, что недалеко от кромки в лесу можно найти небольшие овражики, усыпанные ворохом прелых листьев, где цветы и прячутся. Их нужно вырвать и с коротким заклятием бросить в костер. Спустя пару недель, уже в Эборакуме, мы ходили с дозором по лесу, и я приметил подходящую ямку, поросшую по краям кустарником. Посовещавшись, решили, что идея неплохая, и я, как зачинщик, полез туда. Британия не была бы собой, если бы не обрушила на меня весь свой дождь, который копился месяцами в листочках этих паршивцев. Холодная вода текла за шиворот, калиги хлюпали, капли тарабанили по шлему, но я полз, не в праве подвести товарищей по оружию. На дне оврага я отдышался и принялся копать листья. Этот запах, Эмилия... Мне кажется, им можно торговать в парфюмерных лавках: ценителей было бы мало, но каждый вернее, чем сенат Империи. Я откинул несколько слоев уже порядком перепревшей дряни и увидел их - рыжие цветы, в кусочках листьев, в букашках, с тяжелым запахом. Обыкновенные грибы, мне бы раньше заподозрить. Насобирал полный шлем, вечером сварили и съели. Публий развел руками, показывая, какого размера был шлем - примерно в три раза шире головы.
Эмилия: Публий рассказывал столько всего интересного, а Эмилия думала с досадой, что ей, женщине, вряд ли выдастся шанс узнать так же много о других землях. Сейчас не отпустит отец, затем – муж. И правильно, ведь ей предназначена совсем другая судьба, тоже, в общем-то, достойная и счастливая. К тому же, у любой монеты есть оборотная сторона. Это Публий умеет с такой легкостью и звонким весельем рассказывать о годах, проведенных в Британии. Но сейчас он в театре говорит с ней, женщиной в легких светлых одеждах, с убранными драгоценностями волосами, всей такой изнеженной, далекой от тех испытаний, что пришлось ему перенести на самом деле. О них он будет рассказывать мужчинам, вечером, выпив вина… Эмилия замечала и раньше, в разговорах с отцом, что тот всегда что-то утаивает. Будто не хочет перекладывать тяжесть нового знания на хрупкие плечи дочери. Видела она и то, каким становился он со своими друзьями. Так и Публий… Можно ли завидовать ему? - Этот гарум нужно было разложить вдоль укреплений, за несколько актов до них, и ни один человек, обладающий обонянием, не посмел бы даже помыслить о захвате, - подхватила она оживленно, чтобы не выдать своей задумчивости. – Или отсылать его в качестве подарка вражеским военачальникам. С угрозами поставлять такой каждый день вплоть до смерти – в бою или от запаха соуса, - если он не сдастся тот час же! – потом она тряхнула головой, уже тихо улыбаясь, и продолжила спокойнее. – Все это, конечно, шутки. Но, мне кажется, вы сильно недооценили военный потенциал этого блюда. Следующий рассказ она слушала уже в предвкушении забавного конца. Если бы периодически не слышались чьи-то возгласы (то ли с рядов, то ли со сцены), она бы уже давно забыла, где находится. Ей живо представлялись рыжие рыбаки, запах прелых листьев, товарищи Публия. От упоминания холодной воды, Эмилия даже поежилась. - Таких размеров был шлем? – она покрутила пальчиком, очерчивая расстояние, что показывал Публий. – Если это был твой шлем, то… Боюсь тебя расстроить, но твоя голова несколько усохла с тех пор, - Эмилия покивала сочувствующе, и в ту же секунду ее плечи затряслись от смеха. – Прям как у Париса на сцене. Наверное, это заразно! – она отшатнулась от собеседника, хитро на него глядя. – С другой стороны, как нас опять же пытаются убедить авторы этой пьесы, - повела рукой в сторону представления, - мужчины с большими шлемами и некогда большими головами имеют определенный успех у…женщин, - последнее слово прозвучало с сомнением, потому как вспоминалась мускулистая фигура Афродиты.
Корнелия: - Да кто же ее похитит, вот эти, что ли? - Корнелия размашисто провела рукой по рядам потенциальных разбойников, верхним и нижним, но голос все равно понизила, - ты слишком хорошего мнения о здешних мужчинах, моя дорогая, и не самого лучшего - о женщинах. Ибо первые не в силах оценить силу таланта Мессандры, а вторые - не в силах вынести. Но не суть. К Медее мы пойдем вместе, я, конечно, не начищенный аурес, но кое-какие потаенные двери открывать умею, просто из любви к искусству. Знаешь, душа моя, даже и без перьев, но на такой танец для радости и я бы с удовольствием посмотрела, не то что любимый. Евника тем временем угощала телохранителей и широко подливала богам, может, и по справедливости, ведь день был не самый плохой, если не думать о счетах, мокрых римлянках да треснувших трубах во фригидарии. И Корнелия не стала журить малышку за разлитое, а только кивнула на вопрос: - Конечно, мой щедрый виночерпий, сбегай за водой, но только по земле. Возвращайся поскорее и не разговаривай с незнакомцами.
Зарина: Зарина выбрала продолговатый кусочек пастилы и стала его посасывать, не отнимая руку ото рта. Щурилась, глядя на сдобную свою подругу и ее рабыню-щебетунью, слушала их, скрывая улыбку за пальцами. В светлых волосах Корнелии поселилось солнце, золотило кудряшки, разжигало огонь на макушке среди непослушных торчащих волосков. Хотелось руку окунуть в них и поиграть лучами. - И все? – повторила Зарина за Евникой, делясь с ней веселым взглядом. – Разве мало даже этого? Увидеть в глазах любимого восхищение, почувствовать его интерес, - она смолкла ненадолго, а потом продолжила, медленно поднимая взгляд по стройной фигурке девочки. – Да и самой узнать новую грань своей красоты, - встретившись взглядами, улыбнулась мягко. – А еще, славная Евника, я просто люблю что-то делать своими руками, окружать себя красотой, видеть плоды своих стараний. Сегодня мы будем выбирать с вами перья, - Зарина кивнула в сторону Корнелии. – Рассматривать каждое, обсуждая его красоту, подбирать самые лучше… Так за интересным занятием мы приятно проведем время. Позже любимый порадует меня своими находками. И я буду счастлива его вниманию, а он, надеюсь, будет согрет моими улыбками. Так каждый этап работы над нарядом многим людям подарит радость. Плавные речи сбивчивыми стали к концу. Чувствительная к чужим взглядам, Зарина поежилась, плечами повела и оглянулась. Но пока - только лишь на Атиру. - Я бы станцевала для тебя, дорогая подруга, - взгляд ее скользнул дальше, уже к Корнелии. – Не смею назвать свой танец искусством, но почему бы не развлечь тебя? – вспомнив вдруг, кисть подняла, звякнув браслетами. – А видела ли ты когда-нибудь, как бывают украшены рисунками мои руки? Хной наносятся узоры на кожу, и, при должном уходе, они держатся…недели две. На днях мне привезли очень хорошую хну. И, если ты пожелаешь, мы могли бы устроить чудесный вечер с танцами и другими милыми женскими забавами. Я думаю, Галиб отпустил бы меня ненадолго.
Публий Сципион: - Я думал об этом, долгими ночами под открытым звездным небом, на останках палатки, - Публий кивнул, пряча улыбку. - Без сомнения, эта липкая дрянь способна и стаю волков от овцы отогнать, заставить их впредь щипать только траву, но все же у гарума-оружия есть принципиально слабое место - вонь его не видит разницы между шкурой бритта и плащом легионера, для нее все носы одинаковы. Можно воспитать тигра, вышколить слона, даже крысу можно заставить кусать только подошвы, вырезанные из дуба или бука, но смраду не прикажешь, как ни старайся - он заполнит собой все пространство. Хуже только погибнуть, объевшись медвежатины. В занятиях, порабощавших рассудок, - в сборе грибов, и в рыбной ловле, и в охоте на дичь, и в захвате селений - невозможно было остановиться, и сейчас Публий посмотрел на свои разведенные руки так, будто они были чужими и сами только что появились из ниоткуда. Он открыл рот, свел ладони на допустимое в приличном обществе расстояние и только тогда сказал: - Понимаешь... На острове живет крупный, ловкий и очень злобный клещ, который кусает всех римских солдат, ступивших хоть раз самыми кончиками пальцев ног на земли Альбиона. После чего неизвестная болезнь разбрасывает их руки в стороны непроизвольно, без видимых причин и к вящему стыду. Голова усыхает, как ты верно заметила, да и совесть тоже покашливает, но это не заразно, по крайней мере я не знаю ни одного случая, чтобы этим заболела красивая девушка из приличной семьи. При имени Париса Абат проследил за рукой Эмилии, уперся взглядом в спину Афродиты и с деланным беспокойством лагерного лекаря припечатал диагноз: - Вот с этими ребятами клещ поступил воистину бесчеловечно, и я не уверен, что они доберутся до коня в добром здравии. А в прошлом году ставили то же самое?
Евника: Евника проследила за движением руки Корнелии в сторону нижних рядов, там сидели пары, люд преимущественно мужской, в серых и желтоватых туниках, не вызывающих интереса. В сенаторском ряду намного любопытней, там хоть золото в волосах сверкало, ткани красками в лучах игрались. Затем на верхние ряды – тоже ничего. Да и солнце бьет в глаза. Самые яркие в ряду - Корнелия и Зарина. Послушала про танцы «только для радости», глядя в темное дно кувшина, вспомнила рассказы отца, когда лавка была, про бога Зевса с его женой. Сколько у него там было других детей? Любовниц? Он, конечно, бог, без вопросов, всех признал своими, но жена у него была одна. И хоть весь покройся хной с перьями и упляшись в смерть для радости или еще для чего, а женой не станешь. Уж лучше, как Корнелия или Медея, чем не быть хозяйкой самой себе, словно какая-нибудь Ио или, как ее там, Европа. - Конечно, мой щедрый виночерпий, сбегай за водой, но только по земле. Возвращайся поскорее и не разговаривай с незнакомцами. Евника с облегчением выдохнула, оттого что Корнелия не ругает, и улыбнулась. Ей вдруг захотелоськ маме, и узоры на кожу тоже захотелось, и чтобы прижал кто. Все равно кто. Она так и делала, когда Корнелия не видела. Пока в комнате порядок наводит, возьмет паллу той, да лицом в ткань, ведь прижаться больше не к кому - Мессандра занята, Корнелия - хозяйка, а запах сладкий, с духами, с ароматами мыла, дома... Потрется лицом и снова за дела. Евника, опустив руку с кувшином, грустно кивнула Корнелии. - Я быстро. Может что-нибудь еще нужно? Зонтик? Пока вставала, она услышала слова о разрешении Галиба. Вот бы ее мама или Корнелия у кого-то разрешения спрашивали - сразу бы кувшином по голове огребся. Хотя что у персов, что у них самих, разве женщины имели свободу? И сама себе ответила: имели, только не официальную, и если не рабыня. Ежедневно встречая разных женщин Рима, она вдруг осознала, чего точно не хочет: на месте подруги Корнелии она точно не хотела бы оказаться. - А персы жестокие мужчины? Я слышала, что они подозрительные многоженцы и не слишком искусны в ухаживании. В Персии есть патрицианцы?
Фортис: >>>> дом Кассия ...где пристроился на самой верхотуре, заняв сразу два места. На сцене происходило что-то непохожее на бой, и, выбирая, что разглядывать - свои руки или толпу - решил, что самое время посмотреть, кто эти люди, ходящие поглазеть на драки без крови.
Эмилия: - В прошлом году? – Эмилия задумчиво покрутила между пальцев бусину сережки. – Хм. Я не помню прошлогодней «Трои»… - она прищурилась, вспоминая, была ли вообще в тот раз в театре, или ее занимало что-то другое. – Хотя, да! Да, - кивнула, встречая взгляд. – Была «Троя». Но, видимо, в тот раз все обошлось без британских клещей. На самом деле я не люблю эту пьесу. Мне нравится в ней лишь один герой – Гектор. Рассудительный, ответственный, человек долга. Но, - после паузы, Эмилия коротко вздохнула и продолжила: - он погибает. Жертва чужих ошибок и прихотей. Ее тонкие пальцы перебирали складки на подоле столы. Опустившая взгляд Эмилия выглядела слегка смущенной, и впечатление это усилилось, когда дрогнули уголки ее губ. - Стоит ли надеяться, что в этот раз актеры-балагуры пожалеют Гектора и оставят его в живых? Если нет, то я уйду раньше, чем его пронзит копье нытика Ахилла, - небрежно дрогнули плечи, и светлая бровь Эмилии поползла вверх, делая взгляд строже. – Возможно, дочери Эмилия не пристало быть такой сентиментальной. Но я могу оправдать свой уход еще и тем, что есть у меня важное дело. Кстати, Публий, - она снова взглянула на сидящего рядом. – Ты хорошо разбираешься в собаках? Я хочу приобрести щенка. Для охраны. Но, боюсь, в этом деле мне нужна помощь.
Корнелия: - Танцевать! Поверь, милая, боги всей своей ватагой не смогли бы придумать лучшего, чтобы порадовать меня и вернуть веру в женщин. Хоть я и держу эти многолюдные термы, но давно уверилась, что настоящая красота либо глубоко закована в притирания и маски, либо ходит мыться в городские фонтаны, как заблудившаяся наяда. Малышка собралась и за водой, и за зонтиком сразу, но это было уже лишним, в конце концов, за ним мог и Назик сходить, не развалится. - Нет, моя радость, здесь пока недостаточно палит, чтобы прятаться от солнца, и я не думаю, что мы досидим до конца. По чести говоря, я даже не уверена, хочется ли мне узнать, что Афродита сотворит с бедным Парисом, туда ему и дорога. Милая, - Корнелия снова обратилась к Зарине, и сейчас от нее не ускользнуло беспокойство, показавшееся на какое-то мгновение в глазах подруги, - если ты хочешь - для приличия или из интереса - то мы еще можем немного посмотреть на этот балаган, например до своеволия несчастного Патрокла, а затем отправимся промышлять к моей падчерице. Корнелия и не пыталась сдержать широкой улыбки, когда подумала, какое лицо сделает Медея после того, как узнает, что нужны перья, но еще до того, как ей объяснят, что гоняться за птицами они не собираются. - Знаешь, мой свет, когда думаю о перьях, почему-то чувствую себя лисицей. Если твой Галиб позволит тебе провести вечер в моем доме, небольшой женский праздник красоты, непослушания и вольномыслия, то я бы могла нарисовать на себе хной именно лисицу. Когда сводишь вот так, - она поднесли руки ладонями к лицу, соединяя ребрами друг с другом и закрывая все от лба до подбородка, - то видно лишь хитрую морду. А на твоих руках я вижу всевозможные диковинные цветы, плетущиеся и яркие, насколько позволит хна. Евника, детка, а ты что бы нарисовала? Беги, дорогая, подумай, скорее возвращайся и скажешь нам.
Зарина: Секунды молчания, повисшие в воздухе, можно было бы, казалось, срывать и есть. Но от того, что по глазам Евники Зарина поняла - вопрос был задан со всей серьезностью, смех зазвучал еще звонче и заливистей. - Где же услышала ты такое, о, римские боги? – взывать к Ахуре Мазде было бы уместно, только чтобы посмешить и его. – Ох, Корнелия, прости, дорогая, мое слишком бурное веселье, - Зарина коснулась локтя подруги, улыбаясь. – Подозрительные многоженцы, оооох… Подозрительные! – покачала головой и уже спокойнее продолжила: - Жестокость, милая девочка, не та черта, что даруется государством при рождении. Как и таланты в обольщении. Так что, думаю, персы, греки, римляне – все равны. А патриции?...Аристократия есть везде. Зарина вдохнула глубоко, выпрямляясь и едва ли не потягиваясь. Хочется ей досмотреть спектакль или же пойти к Медее за перьями? - Перья, солнечная моя подруга, отправимся за ними! – кивок придал словам больше решительности. – Что-то насиделась я уже тут… А Галиба я уговорю. Было бы очень интересно, - она наклонилась навстречу Корнелии и кончиками пальцев легко коснулась ее подбородка, сощурив при этом глаза, - увидеть тебя в образе лисы. Ммммм, так и представляю, чудесный будет вечер!
Евника: «Настоящая красота либо глубоко закована в притирания и маски…» Евника улыбнулась, перехватив кувшин в другую руку. Как же Корнелия была права. И не просто права, а прямо по-настоящему. Сколько раз к ним в термы приходили матроны лет сорока-пятидесяти, требуя волшебных средств омоложения. И подавай каждой не розовых масел с кремами ланолиновыми, а что-нить эдакое. Ослиное молоко (козлиное тоже пойдет), дикий мед (обычный, ничем не хуже), настои из коры деревьев (какую Назик надерет, той и будут притираться) и порошки из толченых восточных камней - ну не хотят они обычных средств, ничто им не годилось, чтобы скрыть морщины, обвисшее. А как же им не быть, если время подошло?! Она б еще порассуждала, но Корнелия сказала, что до конца сидеть не будет, а значит нужно идти за водой, по дороге она точно может понадобиться, и, чтоб не бегать в поисках ближайшего фонтана, лучше запастись сейчас. Сообщение о празднике «красоты, непослушания и вольномыслия» показалось ей совершенно потрясающей новостью, на секунду Евника от восторга забыла, что собиралась куда-то идти. Лисья мордашка, цветочные узоры, да сколько может быть мотивов! И она точно знает, что выберет, что захочет нарисовать. Ту, что не любит холодов, хранит очаг и может дарить, как жизнь, так и смерть. И хотя их самих она не особо любила, именно её попросит нарисовать Зарину на лице и плече. Зарина засмеялась: - Где же услышала ты такое, о, римские боги? А где она только не слышала о таком. Сама пять минут назад сочувствовала собственному телохранителю, жалея его от хозяина. И Евника слегка надула блестящие губки, подкрашенные кремом из овечьей шерсти с медом и ягодным соком. Зарина уже обратилась к Корнелии, и девочка развернувшись, пошла по ряду, выбираясь из зрительного зала в прохладу коридоров Помпея. Ну и ладно, пусть ей известно больше, и она умеет хорошо плясать, зато Евника…Она на секунду запуталась, что она… Она будет, как Корнелия! Рассердилась на себя, на Зарину, даже на кувшин, и направилась искать фонтан, у которого людей поменьше, чем скота на водопое. Понятно, что жарко, ну что, прям половине театра приспичило жажду утолить? А потом такой же толпой, поди, попрутся в другое место.
Публий Сципион: - Надо же, - поразился такому постоянству Публий, глядя куда угодно, только не на сцену. - Каждый год "Троя"... и так десять лет без перерыва, а потом они нальют полный театр воды и еще десять лет мы будем смотреть, как Хитроумный пытается не утонуть в луже по колено. Классикам повезло, что они мертвы, а с другой стороны, жаль, что они не могут написать нам что-нибудь другое. На тех местах, откуда он недавно ушел, Абат заметил Лану, но она так мило щебетала с Фурией и так много болтала за завтраком, что Публий поспешно перевел равнодушный взгляд сначала на актеров, а затем заинтересованный - на Эмилию: - У тебя хороший вкус, всегда был уверен, что он там единственный нормальный человек, ну, еще, может быть, Теламонид. Тот все правильно понял, после предательства богини мудрости правдиво сошел с ума, перерезал всех нерешительных овец и в следующей жизни пришел в мир львом, - Публий посмотрел на Эмилию внимательно, желая понять еще до слов, оценивает ли она несправедливо обманутого ахейца так же. - А я вот как раз надеюсь, что и эта развеселая братия все же позволит Гектору погибнуть героем, не оставит его жить в ужасном мире, где каждый раз приходится прибираться, когда младший брат решит себе кого-нибудь похитить. Вдруг в следующий раз он возжелает Минотавра? И все же постановка не стоила того, чтобы растрачивать на нее такой приятный разговор, и Публий с охотой переключился на собак: - Разбираюсь только в волкодавах, они для охраны очень хороши, особенно для такой, - он вытянул руку вперед, будто приказывал отряду, - превентивной охраны. Но если мы сможем уйти отсюда до того, как нытик Ахилл отправит друга на верную смерть, обещаю по дороге научиться разбираться во всех их видах и размерах. А кошек ты любишь? В лесах ночами мы порой слышали жадное урчание на деревьях, поверь мне, если бы британские лесные коты бегали стаями, то сам Цезарь не стал бы связываться с этим островом.
Ветурий: - И то и другое, красавица. Цветы и птицы. Устроители обещали привезти какого-то удивительного павлина. Хотя кого сейчас павлином удивишь, если чуть ли не у каждого в доме какая-нибудь живность, от хамелеонов до кошек разных окрасов и размеров, а павлинов этих разве что не едят заместо куропаток. Афина была черезчур габаритной, в ненужных местах. Марк в свете последних событий глянул на нее чуть внимательнее, ничего не отозвалось, на том и успокоился. -Быки не такие уж огромные, по правде. Кое-кто из тех, кто выходит на арену в человеческом обличии, покрупнее будут. Ты видела же этого, нового? Свина. Который кота съел.
Эмилия: - Аякс Теламонид, - легким кивком и улыбкой Эмилия подтвердила, что помнит заслуги этого героя. – Достойный противник Гектору. И после всех его стараний вполне понятна обида из-за отобранного трофея. Жаль, что перерезал он не тех овец. Тогда, быть может, вся эта история закончилась иначе. Но… - она прищурилась, взглянув на Публия. – В следующей жизни? Что ты имеешь в виду? Ну а братья… - и качнула головой, припоминая, как совсем недавно именно младшему пришлось извиняться за старшего. После мысли сразу же вернулись к намеченным планам. В задумчивости Эмилия крутила кольцо на пальце. Последний раз щенка они покупали вместе с Квинтом. Брат хорошо разбирался в собаках и точно знал, куда идти за питомцем. Но это было девять лет назад. Даже если бы Эмилия помнила, у кого был куплен Арзес, шансы найти этого человека крайне малы. После пожара изменилось многое, да и собачник мог погибнуть. Где еще могут продаваться щенки? В Цирке? В его сторону Эмилия даже смотреть не желала. Можно было бы отправить туда раба, но собаку она хотела выбрать сама. - Знать бы еще, куда идти, - отозвалась тихо и, кинув прощальный взгляд на сцену, поднялась. – Публий, как ты оцениваешь свой разведывательный талант? – забавно было это спрашивать ей, дочери Эмилия. – Нужно узнать, где нам смогут продать хорошего сильного и умного щенка. Сейчас у меня молосс. Я, - она на мгновение задумалась, но потом решительно кивнула, - я бы хотела такой же породы.
Фортис: Скука. И жара. Сколько еще будут петь до боев, Фортис не знал и прикидывать не хотел. Даже отсюда было видно, что оружие в руках играющих ненастоящее, а раз драться в ближайшее время никто не собирается, то можно сходить за водой. Он ладонью смахнул пот со лба, отер ее о тунику и побрел к фонтану. Народ толпился, будто вода была последней в городе. Одного он отпихнул, другие, видимо узнав, уступили место сами. Фортис собирался было напиться, но передумал и поманил к своему месту худую девчонку, что крутилась за спинами пьющих: - Эй! Иди сюда, набирай, - видно, что с таким здоровенным кувшином не по своей воле, рабыня, высекут еще за задержку.
Евника: Каменные своды Помпея никогда не действовали на нее чарующе. Ну, камень и камень, подумаешь, пол мраморный и роспись на стенах. И народу столько, человек тридцать не меньше, хоть на каждом заду вешай по табличке: этого в термы Корнелии, этого в харчевню Мезалиса, этого срочно в гимнастический зал, а этого уже не спасти, даже грации не помогут, только тюрьма Мамеритинская. Один такой подался к ней, тесня, как чудовище, угрожая столкновением, хоть кувшином защищайся. Да, отступать некуда, она и так уже тут долго. Поднырнув под чью-то душевно пахнующую руку, побыстрее вынырнула с другой стороны, решив, что если разобьет кувшин – устроит такое, что вся толпа строем потопает в термы Корнелии, и попятилась. Спиной уткнулась в чью-то грудь, мягкую, большую, спружинила, и Евника оказалась на чьей-то тощей, жесткой, как ободранная ветка, спине. Все шумят и обсуждают одновременно: представление, погоду, урожай, стоимость винограда и зерна, новые мозаики площадей, один даже запел хвалебную песнь о новой статуе, и ни слова о политике или об Императоре. Везде есть уши. Какая-то сволочь не преминула щипнуть ее за зад, ткнуться носом в шею, где начинал спускаться мягкими завитыми локонами греческий узел, потереться, погладить за острый локоть, заставляя ее краснеть от ярости, духоты, неуместности прикосновений. «Развернуться бы и кувшином по башке, да так, чтобы осколки посыпались! Выдраться из этой толчеи. Удрать». А вместо этого кто-то позвал ее. Здоровенный мужик, весь в ссадинах и тряпках, такой, что всякие желающие на халяву потереться и пощупать, отступали. И Евника с благодарностью протиснулась ужом сквозь толпу, подошла, подставив горло посудины под струйку. - Сегодня народу просто немеряно, - заговорила она, напрочь забыв о предупреждении, разглядывая его небритость, взгляд, цепочку, простую холщовую одежду, руки. – Спасибо. Красная от взглядов, от шепотка о наглой молодежи и от внимания, («Ведь она прекрасна, а под защитой любая будет прекрасна»), она продолжила: - Без тебя я бы к утру только добралась к нему. Разулыбалась, бросив косой взгляд в толпу, пусть смотрят, а за щипки – потерпят, не умрут.
Фортис: Шум нарастал. - Да не за что, - отозвался Фортис, оглянулся, и столпившийся плебс: свободные, отпущенники, рабы, пролетарии - послушно утишали голоса под его взглядом, фут за футом. А патриции сюда и не ходили. - Не до утра. Сейчас они услышат, как бряцает оружие, и побегут на звук. Фортис с последними словами повернулся к девчонке, оглядел ее, худую, но одетую вполне прилично, и уткнулся взглядом в подрагивающий в слабых руках кувшин. - Не люблю театра, - вдруг сказал он, не отрываясь от бегущей воды. - Не по-настоящему все. Слишком нарочито.
Евника: - Так ты, что… - она улыбнулась, чувствуя, как тяжелеет кувшин в руках. – Попить зашел? Посмотрела ему в глаза. – Или на них, - кивнула в сторону напирающих. Они оба стояли спиной к жаждущим и возмущенным, шум нарастал, и, судя по плывущему в духоте аромату, где-то рядом был тот, с душевно пахнущей рукой. Страшное возмездие толпы… Евника наклонилась, перехватывая кувшин поудобнее, чтобы набрать побольше, хотя бы половину. - Так в театре же всегда так, ничего настоящего, - затараторила она, чувствуя, как кувшин выскальзывает из рук, вильнула задом, удерживая сосуд. Рука страждущего проскочила мимо, вцепившись в жопу ее защитника, подперев локтем Евнику. Она возмущенно посмотрела через плечо. Кому там не терпится, что пихаются!? Чужая ладонь вовсю наминала зад… Евника охнула, глянула на зажамканного театроненавистника, и засмеялась, понимая, что кувшин уже соскальзывает на пол.
Фортис: - Ага, попить, - кивнул, не понимая второго вопроса, но ответил на всякий случай, вопросом, само так вышло, - а на что они мне? Я думал бои посмотр... Протянулся было к ее кувшину, чтобы поддержать, и тут же ощутил хватку на заднице. У девчонки все руки были на кувшине, да и не похожа она на тех, кто сразу. Фортис не глядя кинул руку вниз, схватил пальцы, сжал до сдавленного писка, и потянул к себе. Рыба шла не без труда, но скоро выглянула из притихшего переднего ряда; Фортис подхватил мужичонку на голову ниже него, тряхнул, макнул в фонтан, отбросил в сторону, забрал у девчонки кувшин: - Больше тут не набирай, идем, - и пошел прочь от фонтана, прокладывая дорогу.
Луций Домиций: Фест не глядя пошарил рукой под скамьей и нашупал там перевернутый кувшин. Но вода была уже вроде как и не нужна - пришедшая протерла скамью своей женщиной. - Аве, домина. Кричать по пустякам не страшно, вот если кричать в больших делах, когда сразу бить надо... А чем плох Менелай? - удивился он и потерял хвост предыдущей мысли. - У него и жена красивая, и Лакедемон. Были, по крайней мере. Но лучше всех все равно Улисс, он за все время промахнулся только один раз, когда забыл велеть Пенелопе держать Телемаха подальше от Паламеда для его же блага. Мудрый был. Фест поглядел на Минерву - воплощение чрезмерной мудрости и спокойствия - и решил, что может позволить себе небольшую компенсацию за побег сестры и то, что домой придется топать пешком. - Корнелия Сципиона, у меня здесь созрело если не улиссово, то почти соломоново предложение. Так как твой брат при свидетелях поцеловал мою сестру против ее воли и постыдно бежал от схватки, - Фест благоразумно умолчал об отпинанной коленке риноцера, - то для восстановления мирового баланса я, брат своей поцелованной сестры, должен поцеловать тебя, сестру твоего нахального брата. И все будем квиты, верно?
Фурия: - При всей своей мудрости этой человек двадцать лет болтался где-то без дела, - Ирина пожала плечами, глядя на сцену, и подумала, что никакая сила не заставит юное существо замолчать, если ему не интересно. Так что отвлекать от представления он будет все равно. Спасибо, подопечная благоразумно решила вернуться домой, не то страсти кипели бы и дальше не там, где положено. В другое время Ирина, может, и шикнула бы на Феста, но сейчас вдруг заинтересовалась, как поступит сестра геракла. Не смотря на то, что о произошедшем лучше всего было забыть сразу же и немедленно, инцидент стараниями Феста начинал превращаться в шутку, и она очень надеялась, что маленькая Корнелия Сципиона завершит эту метаморфозу достойно. Должна же быть в семье хоть у кого-то голова на плечах, рассуждала она, пытаясь меж тем уловить логику сценического повествования. "Разберитесь уже, да посмотрим Трою".
Евника: Евника, замерев, с азартом наблюдала, как возмездие карающим выуживанием настигло любителя задних мягкостей, (она едва сдержала смешок), и завершилось купанием прямо в фонтане. Она только и успела, что прижать кувшин к себе, как защитник развернулся к ней и, взяв оный из рук, выдал приказ не набирать отсюда, направившись в сторону от толпы. Евника окинула взглядом притихший народ, собираясь покривляться, но тут до нее дошло, что кувшин-то уплывает. - Подожди! - кинулась она вслед за корнелиевым хозяйством, не совсем понимая, куда он пошел. А-а-а, вот так у них в термах и пропадают то полотенца, то куски вехоток. Вот кому они понадобились… А Корнелия каждый месяц охала над вынужденным списанием убывших вещей. А что делать? Рим любил помыться, не устраивать же обыск на выходе, досматривая таких ароматных, куда делся очередной кусок мыла - ну не мылись же они им. - Стой!Ты куда?! Она догнала мужика, даже чуть обогнала, и сбавила шаг, пристраиваясь - не бросаться же под ноги из-за обожженного куска глины, она девушка приличная.
Публий Сципион: - Да, но он-то думал, что режет нужных. Можно простить ему эту маленькую оплошность. Помнишь Платона? "Государство", - Публий прикрыл глаза, вспоминая наспех накорябанные стилусом в некрепкой руке слова десятой книги, - "Душа, имевшая двадцатый жребий, выбрала жизнь льва: это была душа Аякса, сына Теламона – она избегала стать человеком, памятуя об истории с присуждением доспехов". А душа Агамемнона сменила свою жизнь на жизнь орла, и смотри, что из этого получилось. Публий подбородком обвел театр, насколько хватило шеи, и засмеялся. А потом закашлялся, услышав о разведке. - Но... в Риме будет сложнее сориентироваться на местности, но я думаю, мы сможем провернуть эту операцию без лишних потерь, - он потянулся, хрустя шеей и готовясь к долгому походу. Сзади зашипели, но Абат только отмахнулся. - Молосс - это очень серьезно. Насколько я помню, торговали животными на Бычьем, если он еше не сгорел, да было несколько мест, где их разводили, все за городом. Но они-то точно должны были сгореть - у брата за какого-то полудохлого волкодава требовали золотом, он был так возмущен, что даже написал об этом. Самое душевное письмо из всех, что я получал, знаешь, живое такое... Ладно. Собаки есть у Авдиев, лошадников, но там были салюки, селевкийские охотничьи псы, кажется. Может в городе поблизости есть лавки с каким-нибудь мелким зверьем? Их хозяева могут знать, куда нам идти дальше.
Фортис: Фортис слышал, что она зовет, но выбраться начавшей гудеть толпы было важнее, чем объяснять, что ему и даром этот кувшин не нужен. Он сбавил, пройдя еще несколько шагов, и девчонка догнала. Фортис остановился. И руки у нее слабые, и сама худая, но не тащить же посудину за нее туда, куда она там идет. Он пару мгновений подумал и вернул отобранное: - Держи. Донесешь? - спросил из вежливости. Стоило немного подождать, чтобы убедиться, что выкупанный не решит мстить ей, а не ему.
Евника: Она пару раз хлопнула глазами, глядя то на кувшин, то на вернувшего, силясь сообразить, чего он так резко остановился. Даже обидно стало - не вор, вспыхнула, облизнула нижнюю губу, руки задрожали, но кувшин прижала к себе. Как это здорово, когда рядом с тобой тащится такой огромный мужик, словно раб, и можно попредставлять себя патрицианкой, а он весь такой влюбленный-влюбленный… Тут Евника заметила, как толпа стадом потабунила к другому фонтану, понимая, что к форсирующему ароматному любителю задов можно добавить «решительно-мокрый», улавливая боковым зрением опасное сближение, и снова посмотрела на вопрошающего. - Донесу? Да в два счета! А сама метнулась, вжалась, как вжимаются в ствол дерева, прячась от непогоды, так, что чуть себя не облила вместе с деревом. А потом сообразила, что, в общем-то, и не к дереву прижимается совсем, и вообще на глазах у всех! Она задрала взгляд на спасителя, краснея еще сильнее и не зная, куда деться. - А может и не донесу…- пробормотала она, думая со стыдом и ужасом о том, что бы ее мама сейчас сказала. А уж о том, что скажет Корнелия, вообще думать не думалось.
Эмилия: Эмилия быстро оглядела ряды – вдруг увидит кого-то, кто мог бы точно сказать, куда идти за собакой. Компания Публия ей нравилась, и оттого еще сильнее не хотелось нагружать его в первый день знакомства какими-то хлопотами. К сожалению, никого нужного Эмилия не увидела. - Бычий стоит на месте, - задумчиво произнесла она, припоминая, когда последний раз там была. На «салюков» она поморщилась, ей не нравились эти длинные тощие псы. – По близости? Да, есть птичья лавка, напротив женских терм. Других не припоминаю, - покачала головой и улыбнулась. – Идем? Конечно, гулять под палящим солнцем – не великое удовольствие… Но мы постараемся пробираться по городу тенистыми улочками. – Дойдя до конца ряда, Эмилия оглянулась, дождалась, когда Публий поравняется с ней, и заговорила снова: - Ты спрашивал про кошек. Мне они нравятся, да, очень грациозные животные. Но у нас в доме никогда их не было. Не ужились бы с Арзесом. Да и вообще… Я не представляю себе кошку в качестве защитника. Если собака влюблена в хозяина, то кошка, скорее, влюблена в себя, - взгляд искал на его лице согласие или отрицание.
Публий Сципион: - Я скучал по палящему солнцу, - честно признался Публий, выходя следом и элегантно спотыкаясь о каждую не убранную ногу. - Было бы неплохо наесться его сегодня досыта и больше не вспоминать... Подозревая, что идущая впереди Эмилия во всеобщем гомоне не слышит ни слова, он умолк и даже успел погрузиться в некое молчаливое созерцание, откуда и был выужен кошками. - Я бы не стал так категорично говорить о них, в конце концов, если на тебя нападет толпа египтян, то одной кошки будет вполне достаточно, чтобы защититься, - он улыбнулся и, вскинув руки, на мгновение изобразил шипящего в ярости кота, напугав почтенного квирита, зашедшего в поисках места слишком низко. - Вот видишь. И этот уже не опасен, хоть и не похож на потомка Рамсеса. А если серьезно, то собаки наши если не рабы, то работники. Мы б на них катались, если бы не доспехи, по крайней мере у лагерных псов спины были шире лошадиных. А коты - компаньоны, если, конечно, их это устраивает. Или императоры. Одно маленькое заиленное царство у лап, немного неразбавленного молока, свежая мышь... Разве это плохо? Заметь, мы и тем и другим чешем за ушами и нарезаем мясо, но ты всегда знаешь, что сделает пес потом: куда пойдет, как повернется, где ляжет, какую выполнит команду. А кот? Сплошная непредсказуемость, помноженная на когти... и никакой влюбленности, это точно. И еще разница - собака не знает иной жизни, она благодарна за все, держится за тебя, за дом и корм, ее можно только похоронить или выгнать. А кот знает: куда бы он ни пришел, если его не встретили кованым калигом, значит, позволят лечь на покрывало. И когда ты знаешь все это, остается только выбрать. Он огляделся и указал на видневшуюся в арке тихую и вполне тенистую улицу: - Туда? - и ткнул пальцем левее в более шумную и широкую. - Или туда? >>>>> еще одна улица
Корнелия Сципиона: - Я не ела павлина, - чуть насупилась Лана, тут же сочтя, что это упущение. - Ты про варвара Вепря? Видела конечно, не произвёл... - На сцену выкатили какие-то совершенно непотребные квадратные декорации и она отвлеклась краешком глаза, чтоб сразу же вернуться к собеседникам с лёгким пожатием плеч: - Я каждый день дома такое вижу. Хотя теперь уже не каждый... А котов мне жалко. Они мягенькие такие, усатые, пушистые... ну, на первый взгляд. Если стоять далеко, - уточнила ооочень серьёзно. - Увидимся там зав.... - А чем плох Менелай?... Корнелия Сципиона, у меня здесь созрело если не улиссово, то почти соломоново предложение. Так как твой брат при свидетелях поцеловал мою сестру против ее воли и постыдно бежал от схватки, то для восстановления мирового баланса я, брат своей поцелованной сестры, должен поцеловать тебя, сестру твоего нахального брата. И все будем квиты, верно? послышалось сбоку, и она от неожиданности даже головой закрутила, не сразу поняв, что смелое предложение поквитаться исходит от мальчишки. И заозиравшись - увидела. Абатон был в своём репертуаре, ну прямо что римский театр! Но от младшего она хотя бы ожидала, а вот старший?! "Ну братцы!.." возмутилась про себя Корнелия, убеждаясь, что Марк отошел уже достаточно далеко, а Публий слишком занят и за такое улаживание ситуации не нагорит ей же. - Менелай жадный. Очень жадный, - лукаво вздохнула Лана и, сокрушенно покачав головой, подставила левую щёку показывая пальчиком куда целовать и обращаясь больше к Фурии, нежели к Агенобарбу, - такой маленький, а уже такой мужчина...
Эмилия: Ближе к выходу народу становилось все больше. Толкались так, будто сегодняшний спектакль – последний в их жизни. Телохранитель, судя по всему, все это время был где-то рядом, потому что в ответственный момент появился из неоткуда и стал ненавязчиво прокладывать дорогу хозяйке. Дистанцию соблюдал деликатно – был достаточно близко, чтобы защитить, но и расстояние держал, чтобы не смущать своим присутствием. С тех пор, как погиб Квинт, отец стал еще более жестким в подборе телохранителей. Эмилия же всегда оставалась довольна его выбором. - Египтяяяне, - протянула девушка с улыбкой. – Мне вспомнилась одна история, которую давным-давно услышала от отца. Не знаю, правда это или вымысел. Будто бы однажды, в схватке с египтянами, персы использовали кошек в качестве живых щитов. В Египте убийство кошки каралось смертной казнью и считалось ужаснейшим из грехов. Поэтому сыновья Ра не посмели даже руки поднять. Так и сдались. Наконец, они вышли из театра. Эмилия взглянула туда, куда указывал ее спутник. Из одного шумного места в другое? Нет, не хотелось. К тому же, там можно было встретить знакомых и потратить время на пустые беседы вежливости. - Если мы идем пешком, - Эмилия плавным жестом указала в сторону тенистой улочки, - она уютнее. Там, правда, не столько солнца, но, уверена, мы еще успеем сегодня прогуляться под его палящими лучами. Птичья лавка находится на Яблочной площади. Там еще рядом лавка ювелира, Маруха. И женские термы… - внимательный хитрый взгляд скользнул по лицу Публия, но вопрос прозвучал несколько позже. – Ты не входил в число любопытствующих, для которых Яблочная площадь, можно сказать, наблюдательный пункт? >>> еще одна улица
Ветурий: Поска испарялась и воняла невыносимо, рискуя навсегда остаться четким пятном на самом интересном месте или, чтоб быть предельно честным, местах. На счастье, на одном из рядов он увидел младшего Ицилия, который как раз собирался выйти, а это был вполне хороший предлог чтобы извинившись перед девушками и сославшись на то, что обещал надрать вот тому мелкому уши, сбежать переодеться. До дома он не добрел, размышляя о том, что надо бы водить за собой раба с запасной одеждой, на людные собрания наподобие этих, потому как разное случается и люди в городе разные и поску разливают почём зря и не только поску, а каждый раз домой возвращаться -самое интересное пропустишь..в общем, он заплутал и добрел не к себе, а к Авлу. Разница небольшая. Переодеться можно и у него. ==дом Авла Элия >>>>>>>>>>> Корнелия Сципиона, будет нужно, допишу.
Корнелия: - Это будет на редкость большая лиса, - Корнелия не без удовольствия дала себя рассмотреть, словно ожидая услышать ободряющее подтверждение, а затем не без разочарования отвлеклась косящего глазом Назика. Она прошила беднягу взглядом насквозь, как шпилька шелковую подушечку. - Бегом за Евникой, и чтоб мраморная крошка из-под ног летела. Помоги ей с кувшином, недоразумение. Назик поднялся, недовольно глянул мимо Корнелии и побрел прочь. - Каждое сэкономленное мгновение прибавит тебе здоровья, - она махнула рукой, подгоняя лентяя, а затем повернулась к подруге и пожала плечами. - Прости, дорогая, эта бестолковость уже настолько стала частью моей жизни, что день, когда он сделает хоть что-то правильно и вовремя, станет моим последним. Или последним днем Солнца - оно ослепнет от неожиданности и погаснет. Сейчас мое хозяйство соберется, и мы отправимся грабить лавку милой Медеи. А пока расскажи мне больше об своем наряде, что это будут за крылья? Хочешь воплотить придуманную птицу или в Империи можно отыскать такую, что сравниться с тобой в изяществе?
Лупас: Черноволосая так смаковала пастилу, что Лупас сглотнул и невольно поёрзал. "думаю, Галиб отпустил бы меня ненадолго... Если твой позволит тебе провести вечер в моем доме... я уговорю... жестокость, милая девочка, не та черта, что даруется государством при рождении. Как и таланты в обольщении" Волк облизал взглядом профиль и изгиб шеи. "Сапсан. Некрупная, но очень хищная птичка". С такими надо чтоб разделяло море. А лучше - два. Посмотрел на количество навешенного на восточной красотке золота, на телохранителя, охраняющего так нарочито, что пока он серьёзную рожу делает, птичку три раза сожрать можно. Прикинул хер к носу и получилось... непыльная работёнка: богатый любовник, выпускают её не часто, содержат щедро. Сиди в перистиле, или как там это по-восточному называется, сладкую воду попивай в тенёчке. Ни глаз на улицах не мозолить, ни шарахаться по подворотням язык на плечо. При таком раскладе - так ли нужны корабли?
Луций Домиций: - Кто маленький? - в который раз за день возмутился Фест, но пробовать больше положенного не рискнул. Он конечно знал, как обращаться с этими девчонками, но Минерва бы не одобрила излишнего рвения. Щека была теплой и пахла вкусно, Фест даже зажмурился. Но все когда-нибудь кончается, и вся эта история тоже кончилась, если только Скорпия по дороге домой не заехала к риноцеру и не подожгла его клетку. Здесь даже Фесту было бы сложно придумать что-то равнозначное. "Друзиллу натравлю", - решил он.
Зарина: - Шикарная лиса, - подтвердила Зарина, перекатывая слова на языке, точно сладость. Пока Корнелия наставляла Назика, Зарина щурилась довольно, перенеся весь свой вес на тонкую, отставленную в сторону руку, сияющую браслетами. Пыталась вспомнить, какие ткани видела у Галиба в закромах, какие из них были бы достойны нового дома подруги. Для Корнелии хотелось отыскать что-то особенное, необычное, что-то в ее стиле… Зарина опустила голову, будто разглядывая что-то у себя под ногами, потом слегка повернулась вправо, ленивой рукой откидывая с плеч волосы, и глаза распахнула уже в сторону смотревшего. Разгляяядывал!..Она засмеялась взглядом, еще сама не до конца понимая, чему веселится. Потом мысль оформилась: сидящий позади мужчина совсем был не похож на любителей праздно растратить свое время на зрелища, подобные тем, что происходили сейчас на сцене. Нет, одет он был хорошо. Но какое-то мимолетное выражение глаз, эти складки у губ и морщины на лбу… В следующее мгновение ей захотелось отойти от незнакомца. С таким лучше быть на расстоянии. И не сводить глаз. Почему-то Зарине казалось, что движения у такого человека должны быть быстры и точны. Интуиции она предпочитала верить. - А пока расскажи мне больше об своем наряде, что это будут за крылья? – спросила Корнелия, и Зарина тут же перевела на нее взгляд. - Придуманную птицу, - подхватила с улыбкой разговор. – Мне нужны будут и длинные перья, и короткие, чтобы создать объем и форму. Темные и яркие цветные. Темных больше, - рассуждала она, прищурившись. – Но какие именно перья нужны, от какой птицы…или от каких… я смогу понять, только когда увижу их.
Фурия: Ирина одобрила. Девочка отлично указала место. Изящно. И даже почти не претендовала на особое внимание. Ирина предпочла бы, чтоб совсем не претендовала, но девочка не вышла за рамки требований, предъявляемых обществом... присутствием общества. Вежливость проявила. Тем самым и осадила комплиментарно. Так что другой мужчина подержаться нашел себе другие уши. Боги, как удается иным все обязательное, как мило некоторые выказывают расположение, как непосредственно удерживают свое легкомыслие в рамках приличий! Верх распущенности - нечаянно что-нибудь купить! Какая прелесть... Ирина поглядела с улыбкой на Корнелию Сципиону, с легкой укоризной - на Домиция Агенобарба, и сочла вежливый разговор поддержанным. Напоминать, что они все-таки находятся в театре, сочла излишним.
Корнелия Сципиона: Ветурия она очень даже понимала и легко извинила - не может же патриций присутствовать на зрелище мокрый, облитый... славой как гладиатор! И ни на мгновение не усомнилась, что даже если он не появится у Ицилии, всё равно найдет его в ближайшее время, потому что у неё к нему был серьёзный разговор о подруге, несчастной страдающей подруге, и вообще неприлично достойному квириту так долго ходить в холостяках, особенно когда по нему вздыхает такая милая девушка! Мальчишка щекотно ткнулся в щеку первым пухом над губой - у Ланы была очень чувствительная кожа, а Агенобарб был весь пушистый, как цыплёнок - и она тихонько хихикнула, отодвигаясь. Но смех поутих, когда она вспомнила про младшего и повернулась посмотреть... как он уходит с Эмилией Скавра. А она-то рассчитывала обсудить с ним спектакль. Хотя бы часик... Корнелия грустно посмотрела на сцену, не очень замечая что там происходит. Отец был - Рима и мамин, братья принадлежали Риму и совсем скоро будут - женам. А она? А у неё не было никого, с кем... ну вот хотя бы спектакль обсудить когда захочется.
МаркКорнелийСципион: Ювелирная лавка Галиб Раха==> Тех, чьё устремление стойко и долговечно. Эта фраза горела в голове Марка подобно металлу в кузнице Вулкана, не давая себя забыть. Братишка вернулся с лимеса, а, значит, пора собраться и приобщить к тем семейным тайнам, которых не доверяют папирусу вне зависимости от звания. Даже зная как осуществляется перлюстрация и делая это лично... Нет. Вот потому и нет. Сейчас они вдвоём пойдут в отцовский дом, заберут сестру, потом на Виминал, в кубикулу, где нельзя подслушать. И обсудят некоторые... Мелочи, особенности и детали. Несколько наводящих вопросов, неявные намёки... Но почему руки готовы предательски задрожать? Почему? Вербуя раз за разом, превращая врагов в сторонников... Сципион знал. Родная кровь. — Меркурий? Или Геката? Сохраните всё в тайне. Я принесу жертвы, пусть исполнится воля Юпитера, пусть будет спасён Город... Шептали губы, пока глаза на профессионально-бесстрастном лице выискивали знакомых в первых рядах.
Фортис: Девчонка подхватила посудину и прижалась к нему, как к родному, Фортис удивленно поднял брови, глядя на нее сверху вниз, а потом уже заметил шевеление рядом. И хорошо, что не ушел раньше времени. - Да уж, не донесешь. Фортис отодвинул девчонку в сторону, а сам шагнул к бегущему. Тот замедлил шаг, но поворачивать оглобли было поздно: Фортис подхватил его под мышки, как маленьких патрициев ловил в палестре, и отработанным приемом метнул в сторону, только силы приложил больше. - Убива-а-а-а-ают! - заголосила торговка орешками рядом. Фортис повернулся к ней, хрустнул пальцами, кивнул: - Убивают. Выкупанный, а теперь еще и грязный, с налипшей на тунику пылью и мелкой трухой, подскочил на месте, щупая ушибленные ребра, и попятился. Фортис насупился: - И убьют, - и под неодобрительный гул шагнул в сторону потерпевшего. Тот взвизгнул и припустил наутек. Фортис оглянулся в поисках маленькой причины того, что работа не отпускает и в выходной: - Ну теперь-то донесешь?
Луций Домиций: Девица обидно хихикнула, и Фест едва не почувствовал себя обманутым, самообманутым, но все же ситуацию можно было считать окончательно исправленной. А Домиции он ночью подсунет целый воз кур в кровать. - А чего смешного-то? - буркнул Фест и под укоризненным взглядом Минервы - и это-то вместо заслуженной похвалы?! - оттянул горловину туники, сглотнул и уставился на сцену, на которой вроде как ничего и не происходило. А потом снова на сестру риноцера. Гней про девчонок никогда не говорил, может это нормально, что они хихикают, хотя по Домиции так не скажешь.
Корнелия Сципиона: ...а жены будут совсем скоро, судя по тому, как рьяно Абатон ворвался в гражданскую жизнь, и именно - надо же! - с Эмилией Скавра, того самого сенатора Скавра, что так зачастил в последний год в дом отца, того самого Эмилия, с родом которого Корнелии в разнообразных союзах с самых Пунических. Да и судя по тому, как старший, ничего не делающий, как и отец, без Далеко Идущих Планов - целовал прилюдно Агенобарбову дочь... Лана так их и называла про себя - "Д. И. П.". Как "Сенат и Народ Рима". Даже надпись при этом представляла. В камне. Хотя иногда это было совсем не смешно. Вот как сейчас, например... - А? - отвлеклась от ничего на сцене. - Что смешного? Да вот думаю - вдруг нас просватают после этого, а ты такой щекотный. Как же мы целоваться будем? - и улыбнулась нарочито-обещающе, "пугая" мальчишку.
Луций Домиций: - Как-как - с трудом, - ответил Фест без особого энтузиазма, потому как поженить их могли и правда в любой момент, этого еще не хватало. А все Скорпия, угораздило ее захотеть в театр, нет чтоб в цирк или на худой конец в библиотеку, в общественную баню, даже лес был бы лучше. - Ну, то есть тебе придется с трудом, а мне - с неиссякаемым упорством, - добавил уже веселее, представив, как Корнелия Сципиона пытается вырваться и удрать. - И ты должна будешь бегать быстрее меня.
письмо: Гонец из Золотого был в гражданском, но от этого менее запыхавшимся не выглядел - чтоб найти трибуна пришлось побегать. Лошадь ему, второму секретарю третьего секретаря, пусть и доверенному, императорскому, но - рабу, разумеется не полагалась. Хорошо хоть преторианца он знал в лицо. Прежде чем вручить депешу с личной божественной печатью, он спустился по проходу на ступеньку ниже - дать себя рассмотреть и узнать. А заодно и отдышаться, прежде чем сказать: - Срочно, секретно. Доказательств для суда не достаточно. Но чаша терпения переполнена. В ближайшие дни организовать самоубийство без политических мотивов. Государственных не привлекать. По прочтении вернуть доставившему.
Евника: Евнике определенно нравилось чувствовать рядом с собой силу. Так нравилось, что она хитро прищурила глаза, буквально кожей впитывая ее. Вопли торговки лишь добавили колорита. Наблюдая за действом с повторным отшвыриванием, она только покосилась на свою голубую ленту на пале, жалея, что кружев маловато, потом на убегавшего, на защитника, на приближающегося Назика, явно посланного заботливой Корнелией, затем снова на ленту. Вот будь она хотя бы золотистая. Все было бы по-другому. -А меня Евника зовут,- заторопилась она, одновременно с вопросом «О, донесешь?» лучезарно улыбаясь вопрошающему и не замечая пришедшего. – А тебя? А то ты уже дважды спас меня, а я даже имени твоего не знаю. Она чуть надула губки и дернула печами, тем самым как бы отнекиваясь от Назика. - Я работаю в термах на Яблочной площади. К сожалению, она женская, иначе бы я нашла для тебя лучшего унктора и масел, ты бы махом заживился. Она все же мельком взглянула на Назика, сунула ему кувшин и продолжила: - Ты говоришь, пришел посмотреть на бои. Давай, я покажу место, где действительно есть на что посмотреть. Там здорово...
Евника: - Чего молчишь? Она засомневалась, способен ли он говорить? Ведь она была так великолепна. Столько сопротивления, столько наглецов… у нее дух захватило . Евника на секунду ощутила, даже… себя подобной богине, где-то …среди папирусов и полок в книжной лавке у отца. Это так сладко, когда приходящие спрашивают… «А ты знаешь?», вот на этой полке рассказы о сотворении мира, а вот на этой о Риме… Рим! Она глубоко вдохнула, пока ее спутник, думал… ни за какие сестерции она бы не отказалась от сладких слез складывающихся в течение бытья этого города. - Ну, так что, идешь? При этом она сощурила глаза еще больше, зная, как пахнет римский гладиус, насыщенно, сладко и где-то пепельно, но так пахнут папирусы, обещая разворачивающему истории и путешествия в мир грез. Она конечно знала, что она красавица, но не на столько же… что бы потерять дар речи.
Фортис: Фортис на минутку потерял концентрацию, следя за улепетывающим. То есть не терял боевой, но не слышал, что там бормотала девчонка. А на настойчивое, когда опасность уже миновала, ответил, смягчая голос: - Фортис я. В палестре работаю, - он разглядел Евнику за большим кувшином и решил, что она недурна очень даже, хоть и мелкая совсем. Не редко лезут, видимо. И краем глаза заметил еще одно приближающееся недоразумение, которого она не боялась вроде. - Масел не надо, мне дадут и так. А этого ты знаешь? Про места не переспрашивал, все равно прогонят с любых, кроме рабских.
МаркКорнелийСципион: Маркус посмотрел на раба, потом на депешу, потом снова на раба, изображая крайнее удивление. А изображать ничего не хотелось. Хотелось высказаться. Так, чтобы у центурионов уши в трубочку скрутились. Нет, ну а чего он должен был ожидать? Что это разложившееся ничтожество из Золотого способно взять на себя ответственность хотя бы за что-то? Конечно же, не был должен. И не ожидал. Но всё-таки... Трибун латиклавий ** преторианской когорты достал письменные принадлежности, вывел чётким почерком "Probatum est*", поставил свою печать и оглядел ряды, пытаясь найти хотя бы кого-то, чтобы не заниматься ликвидацией прямо сейчас... Нет. У богов чувство юмора всегда чёрное. А рисковать возможностью не найти в следующий раз рожу Лупаса не хотелось. Нет, понятно, что найдёт. Такие или сбегают сразу, понимая что к чему, или не сбегают, понадеявшись на свою неуязвимость. Этот вот понадеялся. Марк быстро пошёл наверх. Времени мало, работы много... Всё как и всегда. Дойдя, он уселся за одно место от будущего ликвидатора, сделав вид, что просто пришёл посмотреть "Трою". Именно отсюда, ага. Разве может быть иначе? *принято.
Лупас: Не заметить этого дядю-подай-воробушка было трудно, но волк подобрался только для проформы. Не ходят преторианские трибуны лично убивать лишних свидетелей в театрах. С остальным можно и по ходу дела разобраться. Бегать же от собственной вольной в его планы не входило. А очень обывательское лицо всегда было у него на морде, при надобности. С ним он и спросил: - А больше ж видно сверху, да, господин?
МаркКорнелийСципион: — Больше, больше... Было в этом признании что-то честное настолько, что должно было бы убедить весьма и весьма многих — Марк устал, вся эта работа у него в печёнках и хочется только в Байи. Но вот пока никак. А что же до тех немногих... Немногие, они потому и немногие. Из-за личного знакомства. — Но ещё видно тех, кто не откажется подзаработать не меньше, чем в прошлый раз. Например, оказав помощь одному лицу, о котором я узнал много интересного вчера в третьей страже, встретиться с другим, что любит гостей гранатом потчевать. Но помочь не значит встретить, и помочь так, чтобы никто не подумал про дела государственные. Ну и чтобы сам пришёл на встречу, а не ты довёз. А я уж слишком беден, чтобы экономить на важном. Проговорил преторианец негромко, чтобы никакие лишние уши и при всём желании не разобрали ничего более пары ничего не значащих слов, размял шею, и, потянувшись, начал вставать, чтобы идти вниз. Он всего лишь договаривался о встрече неких двоих. А уж кто они... Кого это волнует?
Кабан: Не воняло зверьем и ладно, вокруг метались мужики в одежах блескучих и слабеньких, ничесных. Он даже именем полубожьим схватил одного такого трыянца, када черный ушел петь, отобрал у него зубочистку и попробовал пальцами - тупая, шо твой ланиста. "Иди жы!" - повелел он виличиственно, и тот пошел, то бишь побежал. А тут и черный Нуб вернулся. - Када пойдем-та? Я тож хачу, я б и спел, я зычный, ну? - Тут Кабану притащили одежные фантики и он заголился прямо не сходя с места, натягивая шмотки. - Ну как? Чей я полубог, кстати, я ж победю? Но Нуб уже снова ушел петь, и Кабанчику оставалось только дожидаться, ибо все, кто ходил мимо, ходили так сильна мимо, что вот-вот выпадут из тиатры. - Че тварят, а, ну че тварят... хто ж так дереца? - он похрустывал шеей, едва не выпадывая вслед за актериками да навстречу черному. - Ты смари, кудысь поперла малого в шапке... Бляяяя, да эт ж мужык бабой оделся! У нево че, у лихсадыра, глаз вытек, шо он висит как куль с гавном и не лупцует этова мужыка?! Кабан заволновался и поглядел на черного подозрительно: - Меня ж не потащут? А то я ж втащу и вытащу по самые яйцы. И я кто - победю или продую?
Нуб: Пока Зевс, что-то заподозрив на далеко не первом тысячелетии совместной жизни, выговаривал божественной супруге "Странная ты!", Нуб только улыбался, прислушиваясь к предпремьерным метаниям Кабана больше, чем к актёрам. Но когда ушедший за кулисы на перерыв хор на разные голоса воспел полученную Менелаем от предательской стрелы рану.... - "Брат, ободрися и в страх не вводи ополчений ахейских! В место попала стрела неопасное..." - трудно сидеть - но никто ж не сражается сидя! - стоя на месте придется сражаться ахейцу ведь не сиденьем одним правит жопа но и ходьбой, и лежанием порой, и прыжками! - "Так у тебя, Менелай, обагрилися пурпурной кровью Стройные бедра и голени вплоть до красивых лодыжек": нечего было копьем, распалясь, в пах парисовский метить - боги в бою как в постели хранят меж людьми равновесье! ...хохотал почти в голос, благо бряцание бутафорских мечей заглушало и гогот, и расшалившихся артистов. В нем как-то сразу признали своего, и уже пару раз пытались "расколоть" - заставить рассмеяться на сцене, перепутать слова - по древнейшей театральной традиции, которой артисты верны всегда, вопреки желанию прибыли, славы, вопреки здравому смыслу и угрозам постановщика... И теперь Нуб боялся, что партнёры по сцене попытаются расколоть и сурового новичка. - Ты - Аякс. А я, - потёр морщины на лбу нубиец, - юный пастух Симоесий. Не сиделось мне дома... Вместе смешалося все, - похвальбы и предсмертные стоны Тех, что губили и гибли. И кровью земля заструилась. ...Как волки, бросались Мужи одни на других; человек с человеком сцеплялся... - прошептал Нуб, настраиваясь с закулисной потехи на войну и надевая шлем. - Наш выход.
Евника: Евника пожала плечами, кивнула на Назика, тот нетерпеливо переминался с ноги на ногу. - Это за мной. Еще раз спасибо, что подсобил, пора мне. Развернувшись, она на прощание бросила взгляд через плечо по бинтам и мускулам, лицу. - Удачи тебе, Фортис из палестры. Она пошла в сторону коридоров, слыша, как Назик не отстает, на углу еще раз охватила мельком толпу, продолжающую умирать от жажды, подумав, что прижиматься было приятно, и тут же разозлилась на себя, прибавив шагу. Вот еще, приятно, никому ни за что не расскажет о случившемся. Никогда! Дошла до рядов, где уже заждались, и решила, что все-таки расскажет Мессандре, с мечтательной полуулыбкой усевшись рядом Корнелией. - Там такая толпа, как будто все акведуки Рима иссякли. Правда, Назик?
Кабан: - Аях... А я ху... - Кабанчик поджался, прислушиваясь, что там бормочет черный. - Чета пастух из тя... Симося, не юный. Аяхус хватит чтоб великий? Я ж тя завалю, м? А че трындеть там нада, эй! В лапы Кабану всунули громадное даже по его туше затупленное копье и подпихнули с ржанием на сцену, токмо он не увидел кто, ух, если б увидел - кровищща живая потекла б. Однако ж все шумело, а полубох ударить рожей в помои не должон был. "И-и-и, чай не тигра, прорвемси!" - смекнул Кабан и выскочил впереди всей ватаги с гигиканьем, выпрямился во весь рост и с шумом всосал половину тиатры внутрь брюха с воздухом. - Кровищща стру..стру-и-лась! - зычнее прежнего завопил, повторяя, что запомнил, сиганул вперед, потрясая перьями на железном котелке да мощной деревяхой в сторону жадных глазами людишек, и с разворотом кинулся на старика юного Симосю, замахиваясь из-за башки как топором. Симося умный, Симося разбереца - упрыгает в сторону или зубочистку свою поперек покладет.
Нуб: Но с таким, пожалуй, настроишься. - Ты меня копьём протыкаешь. Под мышку! - только и успел на всякий случай напомнить вдогонку Нуб. - Не сразу! Под шлемом можно было и смеяться. Если бы не въевшаяся в кости и мясо привычка к максимальной концентрации. Боже всемилостивый, как это просто - убить человека, если умеешь. Одно непоправимое движение... Нуб пригнулся - ниже чем надо, и плавно ушел в сторону - дальше чем необходимо. Чтоб зрители хоть что-то успели заметить. И не поднял меча - рано. Тело наливалось молодым азартом.
Лупас: Начавший было расплываться довольный оскал "да я его бесплатно загрызу!", сменился жесткой усмешкой. "Скинул и валить думает, смотри какой резкий". Посмотрел бы он на этого резкого где-нибудь в Припортовом, без асса за душой и, взятой у предков на прокат, шкуры с полосками. Как же ему надоели эти мешки набитые дерьмом и золотом! Хозяева... жизни. И все как один - все! - забывали, что сегодня ты хозяин, а завтра за тебя кто-то встречу назначает. Приказ (а кто б сомневался, что такие предложения отказа не подразумевают?) ответа не требовал, но вот уточнить... Волк скучающе посмотрел на сцену: - Господин, а к какому дню-то встреча?
МаркКорнелийСципион: — Лучше сегодня. Но ещё лучше — сделать так, как надо. Ответил Сципион не оборачиваясь, а после начал спускаться к сестрёнке. Нет, её так пугать не следовало бы. Как минимум потому, что пуганая и точно не забыла всех их детских шуток и игр. Но вот сейчас им точно не до шуток. Младшенький. Не. Должен. Сделать. Никаких. Глупостей. И точка. Нужно успеть. Абатон умный ребёнок и всё поймёт. Что он подкатывает к Эмилии уже достаточно, чтобы подтвердить: Британия пошла ему только на пользу. Как много сделано и как много ещё предстоит сделать*... *Сесиль Родс.
Фурия: Маленькая Корнелия Сципиона умела мягко увернуться, и даже мальчишка несколько присмирел. Зато актерский состав наконец так расходился, что прошлогодняя "Лисистрата" уже казалась пресной. Возможно, им просто уже наскучило из года в год повторять одно и то же - уж очень спонтанными выглядели шутки, - а может, то была заслуга постановщика, пожелавшего переписать историю менее пафосным языком, но смотрелось оно естественно, без положенных на смех пауз, точно перебранка на улице... Доходящая до поножовщины. Ирина даже нахмурилась, пытаясь получше рассмотреть пьяного Аякса: кажется, это был недавний душитель тигров. Да, безусловно! Такое тело трудно не узнать, даже если лицо перекошено. - Бойцы? - удивилась она сразу вслед узнаванию. Черный отпрыгнул, и ей показалось, будто время замедлилось, но потом стало ясно: - ...удачная мысль - нанять настоящих бойцов.
Фортис: - Да не за что, - усмехнулся, оглядывая нового защитника, - тебе тоже удачи, Евника, может, еще увидимся. С одной стороны неплохо было бы, какое-то разнообразие, какое-то новое лицо, хоть и от роду ей неделя, не больше. С другой стороны, с ее-то умением попадать в неприятности, пожалуй, и раны нескоро затянутся. На своих высоких трибунах Фортис довольно крякнул, когда черный боец отскочил от глыбы с бревном, поискал девчонку глазами, увидел в компании и успокоился. Может, до вечера и доживет.
Корнелия Сципиона: - Я уже бегаю быстрее, - заверила Лана. - У меня два быстроногих брата и была фора в много лет чтоб научиться. На сцене из ничего началась война и стало совсем грустно. Лет в пятнадцать Сципиону до глубины души возмущала эта глупая Елена, которая не смогла объяснить своим мужчинам, что если они не угомонятся, она вообще третьего найдет, и пусть спят со своим приданным. Удалось же спартанкам и афинянкам! Но потом стало как-то понятно, что дело вовсе не в Елене. Мужчины всегда найдут из-за чего повоевать, был бы повод... И она стала её жалеть, понимая как, должно быть, горько - быть только приданным к своему приданному, смотреть с башни как гибнут твои мужчины, и ничего, ничего не мочь. - Бойцы?.. Наверно, но... Этот, с мечом, кажется, артист. На пиру у Понтия... - Корнелия вспомнила чем закончился пир и быстро оговорилась, - я только на немножчеко забегала, столько дел было, и там такой же большой черный так пел, так пел! Может это он? Похож очень!
Луций Домиций: - Насколько быстрее? А мне показалось, что Каледонский Дуб не бегает, он точно твой брат? - усомнился Фест, оглядывая девушку внимательнее, но ни мускулами, ни наглостью они не схожи, а в лицах разбираться было лениво. - А то может мне кого другого целовать нужно было... На сцену тем временем вывалилась куча народу и все принялись друг друга мутузить, а кто-то даже почти всерьез. - Ух ты ж! - удивился Фест и, поймав какую-то слишком личную реплику Минервы, добавил: - Теламонид дерется еще только с Симоесием, а уже свихнулся. Надеюсь, кто-то из наших решит на занятии пересказать "Илиаду" по сегодняшнему театру, я бы поглядел на порку. Фабий придумал бы к ней веселый эпиграф, не хуже Марциала.
Кабан: - В мыш так в мыш, держись, Симося! - прорычал Кабанчик, убегая на два шага вперед следом за своим бревном: хитрый Симося не отбивался, он увернулся. Кабан спохватился и прокинул копье в руке назад, едва концом не пробив в сцене дырень - все, чтоб перекрыть черному вероятный удар. Развернулся, оскалившись, и тут же вспомнил, что он в тиатре, и тут убивать низя и даж самого не тронут, тока если ржать будут. Кабанчик люто взревел, напряг мускулы и подбросил копье выше, чем надо было, поймал его верхним хватом и с ловкостью медведя обрушил на Симосю - тока чутка в сторону, чтоб рядом легло. - Здавайся, троиц, подохнешь гироем!
Корнелия Сципиона: - Лет на семь, - посмотрела слегка сверху вниз Лана, - а мои братья никогда не убегают от, всегда бегают за. Рёв заставил вздрогнуть и приковал взгляд к сцене - не настолько пуглива была Корнелия, чтоб не глянуть туда, где так взревели. - А и правда, это же Вепрь, такого ни с кем не спутаешь! Надо же - гладиатор-артист...
Фурия: Ирина поглядела на маленькую Корнелию с лукавым сомнением, едва не озвучив своей готовности поспорить, что обратить в бегство ее отважного старшего брата для нее, Ирины, большого труда не составит... но поторопилась отвернуться. За хваленого Вепря становилось немного страшно. Или неловко. Актером он, совершенно очевидно, был совсем недавно. И она согласилась с мальчишкой: - Да, когда требуется подумать головой, за крупных мужчин бывает немного неудобно.
Нуб: - Не сдаётся, - громогласно прарировал Нуб... только словом, резко подаваясь в сторону, - отважная Троя, безумный ахеец! - и с разворота рывком убегая через пол сцены. - Лет уж нам девять обещана богом победа! И очень грозно выставил коротенький греческий меч как пастух, отгоняющий домашних кабанов с овечьего пастбища.
МаркКорнелийСципион: Марк тем временем спустился до самого нижнего уровня и двинулся у самой сцены к выходу в галерею, сделав знак Трифене и кивая десяткам лиц разной степени истинной дружественности. Префект одного из флотов. Скорее всего в деле, но есть вещи, которые лучше не знать, их ни на каком допросе не расскажешь. Городской префект. К нему вообще надо бы заскочить на секстарий-другой, только времени как всегда нет, надо Алана послать с письмом, если что важное будет. Консул, усмиривший Британию... Пять лет назад, а по ощущениям прошла целая жизнь. А, наверное, и прошла. И ещё пройдёт. Выйдя он прикинул фонтан поудобнее, чтобы и скамья рядом, и свидетелей не было. Времени не хватало. Как и всегда.
Корнелия Сципиона: "За любых мужчин бывает неудобно", вовремя прикусив язычок, который на днях едва не счесала обсуждая с Ицилией изгнанного Фурия, Лана возразила только мысленно. Но шкодливая мысль, что за крупных женщин тоже бывает неловко, прорвалась смешливым: - Трифеночка, в театр тебя что ли отдать? Хочешь быть амазонкой? - Брат зовёт тебя выйти к нему, госпожа, - с непроницаемым лицом сообщила охранница. - Что? Кото...? А... - закрутила головой Корнелия, - прошу меня извинить, - и вспорхнула вслед уходящей братней спине, еле успевая мило улыбаться дедушкам на первых рядах, не столько потому, что они - сенаторы, сколько потому, что едва ли не каждый второй из них катал её, малышкой, на коленях "поехала коняшка по горками, по кочкам...", угощал сладостями, дарил игрушками... Дочь сенатора Сципиона была на редкость хорошеньким ребёнком - из тех, мимо которых не проходят не потрепав за щёчки. Догнав брата уже в галерее, Лана хлопнула его по плечу пушистым веером и совсем не пушистым тоном спросила: - И что это было, а?
МаркКорнелийСципион: — Лана. Прости что я тебя вытащил буквально с середины разговора, но... Короче, нам надо поговорить. Дела семьи и всё такое. Вернулся Абатон и его надо срочно ввести в курс дел. Так чтобы он всё понял, но без излишних подробностей. Всего не знаю ни я, ни ты, ни отец. Ну, ты понимаешь. Сципион устало вздохнул и продолжил таким же доверительным тоном. — И сделать это всё надо как минимум до пира у Клавдии. Кроме того ещё один важный вопрос на самом пиру. Он улыбнулся как-то по-детски. — И вообще. Как обсудим всё давай пойдём, купим сладостей... Как лет пять-семь назад.
Корнелия Сципиона: - Дела?? Вот это... - она скорчила блаженную рожицу, вытянула губы трубочкой и изобразила долгий характерный чмокающий звук, - у тебя "дела" называется? Это вы вместе с папой придумали или ты один сообразил? Посреди театра, Лат! Агенобарбову дочь! А... ты и Абатона уже видел. Хороши оба! Один приехать не успел, как уже ухлёстывает, второй... На сладостях, а скорее на улыбке, она споткнулась о нехорошее слово и замедлилась: - По-моему тебе и так сладко, - улыбнулась в ответ лукаво.
МаркКорнелийСципион: — Скажем так, в Городе не так мало невест, роды которых не являются нищими плебеями. Так что изначально это вместе придумано. А мне нужно было прийти хотя бы с чем-то, ну, чтобы хоть какие-то гарантии иметь. И их старшенький их дал. К счастью, слежка за ним шла через меня, а не какого ещё трибуна. А про поцелуй... Знаешь, сначала Домиция заявила что я слишком не откровенно ухаживаю, и я что, должен был продолжать делать тонкие намёки? Притом я только что от её матери. Не буду же я приставать к почти ребёнку без одобрения и поддержки её матери. И плюс к тому... Ну не втроём на рострах на Сатурналии, как уже наши с ней предки развлекались вместе с дочерью Октавиана. Марк умылся в фонтане и кисло ухмыльнулся. — Знаешь, я бы не сказал, что пот так уж более сладок, чем кровь.
Корнелия Сципиона: Уже на скучном "невесты, роды которых" Лана скосила глаза на чёрную охранницу и махнула рукой чтоб та поотстала сильнее и поглядывала, как всегда. В городе не так уж важно обсуждаешь ты с родными их Далеко Идущие Планы или моешь косточки какому-нибудь безвредному и несчастному в любви Фурию - ещё неизвестно что сильней аукнется. У фонтана она упёрла руку в бок и возмутилась: - Ребёнок? Лат, она же - Скорпия! Весь Рим знает! Хорошенький маленький скорпиончик! И мама её - очень милая тётька, но змея же! Вот это вы надумали... Вздохнула, выслушав про пот, и спросила потише: - Она тебе что, нравится, да?
МаркКорнелийСципион: — Да, ребёнок. Ей пятнадцати нет. Её отец Агенобарб, мать Клавдия. А Апий Клавдий получил консульство на десять лет раньше первых Корнелиев. Это к вопросу о знатности. Вопрос богатства, думаю, тебе известен. И, да, как показывает опыт индусов, правильно прикормленная змея в высшей степени полезна для защиты имущества. Особенно если совпадают угрозы тебе и её кладке. В ответ на последнее предположение Маркус засмеялся. Уж чего-чего, но этого он точно не ожидал от человека, который осознанно знал его последние лет пятнадцать как минимум. — Лана. Нравится мне исключительно Минерва. И то платонически. А так... Ну да, насколько я понимаю в женской красоте, вероятно, она будет хороша собой и через двадцать лет. Короче говоря, пойдёт. Ну, на мордаху.
Корнелия Сципиона: - Пфуф, - припечатала Лана вопрос богатства. - Вы с ума сошли. В самое... в самую... - решив, что сама уже не маленькая, и как она хотела выразиться выражаться взрослой девушке не пристало (вот и мама сердилась каждый раз), Корнелия оставила это так. Тем более что, где зная, где догадываясь о замыслах отца, она старалась поменьше об этом думать - чтоб голова не пухла. И глаза от слёз, как у мамы иногда по утрам. - А Минерва, между прочим, рядом сидела. И род у неё подходящий, и слабое место... у них теперь тоже есть, - вздохнула сочувственно. - Она, конечно, тоже женщина сложная, но хотя бы такая, какие тебе нравятся. Не с богатством же жить, Лат...
Кабан: - От счаз пуз.. познаишь ты силу Ка... Айяхса и хехейцыв, мелкий черффффь! - Кабанчик размахнулся и запулил копье в черного, точнее левее на локоть. Тяжеленное, оно низко пролетело и покатилось дальше к висящей яркой тряпке, а Кабанчик, вспомнив, как когда-то он смотрел, до того как ограбить и отпустить с миром, на бродячих показывателей тиатры, раскинул лапищи, задрал башку кверху и прорычал: - Умри-и-и! - и кинулся на Симосю и его зубочистку, надеясь заломать так, чтоб тот вывернулся.
МаркКорнелийСципион: — Знаешь, Лана, один мальчишка в своё время мог не высовываться и прирезали бы его во избежание. А вот решил высунуться. И умер принцепсом, перед этим успев убийц дядюшки пустить на удобрение. И, помнится, в те же времена один наш пра-пра- открывал двери Сената калигами. Напоминая, что если мальчишку не изберут консулом они, то уж гладиус-то точно изберёт. Это я к чему... Я каждый день читаю все эти отчёты. Каждый. Нельзя спускать миллиард с лишним на дворец за несколько лет и верить, что хватит денег легионам. Нельзя убивать просто так тех, кто лоялен до последнего вздоха. Времени мало, Лана. Очень. Принцепс едет в Грецию. Это... Это означает перебои с зерном в Городе. Причём серьёзные. Через год, максимум через два будет нечем платить солдатам. Советую пока выбрать куда в случае чего поедешь. По мне лучше всего в Азию, но это уже с отцом. Глаза его горели, но к концу этого монолога осталась только усталость. В Байи. Точное в Байи. Юпитер, дай сил ещё на эти год-два. Дальше уже ответственности меньше будет. — Я про богиню, а не про Фурию. Кроме того, Тит и так придерживается правильных взглядов. И, да, со связями и богатством. Как все и живут, в иное я слабо верю. А что до сложной... Не знаю. При всём желании, у меня как-то нет желания жениться на женщине с такой средней сестрой.
Корнелия Сципиона: Лана широко распахнула глаза и к концу пламенной речи старшего посерьёзнела до того, что стиснула обеими руками веер. - Значит всё-таки едет. Я думала это только слухи... - она посмотрела брату прямо в лицо. - Я никуда не поеду. Не хочу как Елена сидеть в башне и смотреть как вы там... Там... Не хочу. И не поеду! Она еле расцепила пальцы и погладила брата по плечу: - Как не веришь? А мама с папой? Да, их поженили из-за политики, но они же... - Корнелия отвела взгляд, не договорив. Кто она такая, чтоб мешать планам брата? К тому же она сама не была уверена, почему отговаривает. Чтоб не остаться совсем одной, когда братья переженятся? Даже если, с политикой этой, отец выдаст её, наконец, замуж. Тем более если выдаст... - А Абатон ушел не знаю куда. С дочкой Эмилия Скавра. Она милая, да?
МаркКорнелийСципион: — Да. У меня даже копия маршрута в таблиниуме в Кастра Преториа есть. Я на всякий глянул насколько безопасный. Этот взгляд... Марк просто взял девушку за руку. — Лана. Не как Елена в башне, а как Пенелопа уж скорее. И если ты сможешь доказать, что твоё присутствие в Городе будет полезнее, чем обеспечение твоей безопасности, то оставайся. Наши родители... Именно, из-за политики. А эта змея... Отец общается с ней достаточно плотно, чтобы счесть дочь... Подходящей. А там посмотрим. Хотелось ещё сказать что-нибудь одобряющее, но ничего не придумывалось. — Милая... Не знаю. Она мне показалась как-то... Ребёнком. Правда. Не чувствуется этой готовности соответствовать всем добродетелям римской матроны. Странно, что её отец не уделял этому должного внимания. Или мне показалось? Я не смотрел так уж пристально. Кстати... А тебе-то кто нравится? Вот так. От невест к женихам. А то может сохнет по кому уже.
Корнелия Сципиона: - Это потому что у неё братьев нет и ворчать некому. Интересно, а Фульвию кто-нибудь мог выпереть из города? Правда я не Фульвия и не хочу быть похожей. Как-то у неё женское счастье... не сложилось. А почему не младшенькую Домицию тогда посватали, Лат? - хитро склонила голову на бок Лана, вместо ответа. - Она тоже хорошенькая, и характер вроде получше, а пока помолвка, туда-сюда, пока подрастёт - можно тридцать раз передумать... Что-то ты мне недоговариваешь, - улыбнулась с ласковым упрёком. - Тем более когда девушка заявляет, что за ней не слишком рьяно ухлёстывают, значит хочет чтоб рьяно, между прочим.
Корнелия: - Тогда пойдем и посмотрим, мне самой уже не терпится! - Корнелия всплеснула руками и рассмеялась. - Знаешь, дорогая, будь я птицей, я бы подарила тебе пару перышек за просто так. Кажется мне, ни одна птичка в Империи не откажется стать частицей новой птички, которая, может быть, и взлетит повыше, и станцует изящнее, и споет звонче... Рев внизу перебил, и Корнелия невольно уставилась на происходящее на сцене: - О боги, мало ему было тигра, он теперь и на черных переключился... Ох, на вилика моей знакомой торговки, у нее та-а-акие фрукты, - Корнелия зажмурилась, убивая двух зайцев сразу: не смотреть на кошмар внизу и показать, насколько хороши фрукты. - И ягоды! Хожу и облизываюсь, как та лиса. Евника! Дитя мое, ты воду из Стикса или Ахерона набирала? Еще немного, и тебе пришлось бы плеснуть из кувшина на мои состарившиеся кости, чтобы мне не мучиться и отбыть в иной мир... - Агась! - кивнул Назик, отвечая Евнике, и ткнул задаваку пальцем в плечо, обращаясь к хозяйке. - У ней там мужик какой-то причеперился. Я пришел - он и свинтил. - Евника. Скажи мне, что это был просто Харон и ты его отшила - тебе же будет лучше. Что за мужик?
МаркКорнелийСципион: — Потому что времени мало. Говорил же. Свадьбу нужно справить до того как всё начнётся, чтобы укрепить связи семьи. И, если что, мы договорились, что если не получится с той, что постарше, можно будет решить вопрос с младшенькой. Даже приданого больше выходит по каких-то их внутрисемейным делам. Время... Лишь над ним никто не властен, над тремя парками, что плетут, отмеряют и режут... — Ну я и решил рьяно. Пойми, более рьяно чем целовать в театре затруднительно, особенно на сенаторских. Мозг вынесут советами же, столько славнейших мужей...
Корнелия Сципиона: - ...и не менее славных жён! - хихикнула Лана и ободряюще сжала руку брата. - Ну, главное чтоб тебе нравилась. Может она такая потому что маленькая ещё. А мне нравится Гай Ветурий. Он серьёзный, умный и незлой, - перечислила быстро-быстро, - но во-первых по нему три мои подруги сохнут, во-вторых вы бы с папой всё равно не одобрили, в-третьих он на меня не смотрит даже, и в главных - они там, кажется, вообще не женятся, Ветурии эти... Так что же ты хочешь от меня, мой рьяный брат? И зачем тебе Абатнон до пира? Он-то у нас, кажется, любое ухаживание одобрит, если девушка симпатичная.
МаркКорнелийСципион: — И не менее славных жён, да. Надеюсь, что с возрастом у неё все эти глупости исчезнут. Гай Ветурий... Гай Ветурий... Гай Ветурий... Знаешь, из всей этой семейки по мне он единственный, благодаря которому я не считаю, что весь их род прогневал фурий. Не в смысле Тита и прочих, а в смысле отсутствия адекватности. А раз подруги сохнут... Когда засохнут меньше претендентов будет. А Абатон одобрит. Но ему вообще стоит объяснить... Про налоги, Грецию и сроки. Он ребёнок смышлёный, инициативу будет проявлять когда надо, но хотя бы общую информацию мы с ним обязаны обсудить до пира. Лата в данный момент интересовало только одно: почему Гай не родился в каком-нибудь другом роду. Всем ведь проще бы было. Боги... Вечно они что-то хитрое задумывают. А потом тут разгребай.
Корнелия Сципиона: - А вы не поговорили? - удивилась Лана. - Ну... где ж его теперь до пира найдешь. Он утром к тебе хотел пойти, сразу после завтрака, но раз уже виделись, кто ж его знает когда он теперь... Тем более с девушкой ушел. Лат, а... - Корнелия выпустила руку брата и в задумчивости едва не ощипала веер: семейный скандал вокруг связи младшего с девушкой рода Ветуриев помнился слишком живо - не так часто отец повышал голос в семье, - как тебе "Троя"-то? - спросила в итоге совсем не то, что собиралась.
МаркКорнелийСципион: — Когда? Мы только увиделись, полон театр свидетелей. Потом мне бежать. Думал его тут застану... И вот. Если только ты определишь в какие места Эмилия может его потащить... Или он её... Ну, из тех, где особо не отвлечём. Троя... Сципион задумался на пару вздохов и выпалил длинную тираду, пусть и негромко. — Разумеется, отвратительно. Был я в этой самоё Трое, мимо проезжал. В те времена площади там сорок югеров максимум, и то если считать со всеми предместьями. Если весь инсулами застроить, что уже не лучшее допущение, но пусть даже так — тысяч четырнадцать жителей. Максимум. Это тысячи три мужчин, способных держать оружие. Хорошо. Женщин под пиллум, шесть тысяч. Против стотысячной осадной армии. Которая десять лет никак взять не могла. Сто тысяч это почти что пятнадцать легионов если без вспомогательных частей. Частокол построить, внутренний и внешний. И засыпать огнём осадных машин. Да какие осадные машины, при таком соотношении просто лестницы и стрелки, можно хоть трупами завалить. Короче говоря, пусть эти четыре провинции* ваяют чего хотят хоть из бронзы, хоть из мрамора**, а без римского проконсула всё на что способны эти горные дикари так это убивать и грабить друг друга. *бывшая Греция. **Разумеется, Энеида.
Корнелия Сципиона: - Лат! - рассмеялась Лана, раньше, чем Марк договорил - если дело касалось какой-нибудь войнушки, брат был неисправимо дотошен, - ну, Лааат! Это же театр! Тут и должно быть всё понарошку. Похоже на жизнь, но не совсем. Чтобы все... Ну... подумать успели, вот. Например, когда мама мне выговаривает, что я слишком быстро хожу, как римлянке не подобает, я не успеваю подумать что ей ответить. Потом уже придумываю. Но потом забываю. И опять она выговаривает, а я не знаю что сказать. Но ты же знаешь маму, она и Абатону с утра успела уже... и про манеры, и про одежду, и как подобает юноше, и как не подобает... А он только зыркал и отшучивался. Ну, в общем, а в театре я смотрю как какие-нибудь боги с богинями или просто люди спорят, и думаю. Оно же для этого, а не башни пересчитать! Хотя... - она на мгновение наморщила лоб и нос, пытаясь понять брата, - если тебе важно пересчитать башни, то и башни, наверное, тоже. Уходящее лето, кажется, хотело запечь их всех напоследок для большого осеннего пира, и Корнелия, безрезультатно помахав веером, зачерпнула воды, прямо ладонью, не притронувшись к общественным кружкам, напилась и покачала головой: - Тебя дикарь грамоте учил, забыл? И много чему. Кстати надо не забыть послать ему мехов, если Абатон привёз, я не смотрела ещё. А то он старенький совсем и мёрзнет наверное там... - и, по обыкновению, без всякого перехода, посоветовала: - А с Абатоном на пиру и поговоришь, в уголке где-нибудь. Потому что даже если они потащили друг друга до ближайшего ложа, ума не приложу, где их искать, я же с Эмилией очень мало общаюсь...
Зарина: - Я постараюсь стать достойной всех тех прекрасных пташек, что подарят мне перышки свои для костюма, - кокетливо произнесла Зарина, словно маленькая девочка, вытягивая вперед ноги и стуча носками позолоченных тапочек друг о друга. – И оправдать их надежды. Со сцены шумели, и Зарина с любопытством приподнялась, разглядывая происходящее. Но в это же время краем глаза уловила, что к таинственному незнакомцу с хищным взглядом подсаживался недавний визитер. Имя его крутилось на языке, но вспомнить могла только то, как смешно и длинно представился этот вояка. Стало быть… Галиб уже освободился? Как быстро пролетело время! - Тигра? А что же… - Зарина растерянно покусала кончик указательного пальца, думая обо всем сразу. – Вот этот вот массивный, он гладиатор? Вилик? Вилик играет в театре? – улыбнулась, рукой откидывая волосы за плечо и глядя на всех сидящих рядом сверху вниз. – По-твоему, из меня бы вышла актриса? Маленькая Евника, вернувшись, оказалась на допросе. И Зарина незаметно для всех подмигнула ей, подбадривая.
МаркКорнелийСципион: — А что "Лат"? Всё слишком понарошку. Слишком. А потом всевозможные несознательные граждане Города принимают всё на сцене за чистую монету. И думай как им объяснить ситуацию, имеющуюся на самом деле. Что делать тебе? Убегать ещё быстрее. Чтобы никто не мог видеть тебя и обвинить что быстро ходишь. Или записывай. Я вот всегда ношу с собой свиток и письменные принадлежности. На всякий случай. Абатон... Да, отшутиться он может. И вообще... Не все наши общие детские шалости придумывал я, ну, если уж честно. Следующее, пожалуй, было уже слишком. Слишком большое значение придавал старший сын в роду понятию долга и тому, чтобы отдавать все свои долги. Слишком. — Я помню кто и чему меня учил. И я одинаково отношусь к рабам из любой провинции. Из этих четырёх — тоже. Им дважды оставалось только протянуть руку к гегемонии надо всей Ойкуменой. А всё на что их хватило, так это бесконечные междоусобные войны, которые не смогу остановить даже македонский выскочка. И только отец сокрушителя Карфагена смог принести мир на эти земли. К чему я это... Не стоит преклоняться перед теми или иными провинциями, даже если и когда-то они достигали чего-то большего, чем влачили жалкое существование. Нам, только нам и никому иному уготовано привести весь мир под власть единых и лучших законов под небесами. Лишь то печалит меня, что мне не дожить до дня, когда Аквилла будет простирать свои крылья до тех самых островов у побережья Сереса, за которыми только океан, океан до самых Столпов Геркулеса, если там нет ещё континентов, над которыми аквилиферы будущих легионов тоже водрузят их знаки, а тогда римляне будут мечтать о том, чтобы и Луна стала провинцией Города. И она станет, в своё время.
Евника: Евника аж подпрыгнула на словах Корнелии про Стикс и Ахерон. Она ведь чуть не ночь, мысли про терновые кусты с захоронением или погребом в голове крутила, а вдруг правда и Корнелия права. Ведь в чем-чем, а нюх на неприятности у ее хозяйки и в самом деле был такой, что боги позавидуют. А если правда Аид под видом Фортиса приходил. И тут Назик объявился. И вода ж, вода была рядом. Чувствуя как, бледнеет, Евника закивала с круглыми глазами, волнуясь: - Ну да, да, это был сам Харон! Да, он самый! Весь в бинтах, порезах… И чем больше говорила - тем больше верила. Обязательно нужно жертву богам принести. Давай перебирать в уме, кто отвечает за жизнь. Геба! Геба! Нет Гера! Побледнела, глядя на Зарину, что подмигивала, на Назика, и снова на Корнелию. - А что он так может? Может? Прийти и меня забрать? В голове толпа собралась и образы утопающих, тянущих руки к Харону запредставлялись, так что Евнике плохо стало. Надо о находке рассказать срочно! Она одна в царство Аида не отправится. - Точно! Я вчера вход в его лабиринт нашла, наверное тот, что Гефест создал!!!
Корнелия Сципиона: Эту лекцию Корнелия слушала не в первый раз, и даже не в восьмисотый - отец был таким же. Точнее - Лат в него. Она и так это всё знала, и была согласна, считая, что хорошо когда везде хорошие дороги, богатство и порядок, особенно если это действительно порядок, а то вон - любимая служанка, год назад отпущенная замуж в Грецию, писала, что жить совсем тяжело и помощи просила... - Да будет он простирать, будет, не кипятись ты так, - примирительно положила ладонь на братов локоть. - Ты, по-моему, просто нервничаешь из-за Домиции. Я понимаю, не каждый день люди сватаются. Но ты такой... красивый, сильный, умный, и заботишься обо всех... она просто не знает тебя, узнает получше и всё будет хорошо, - она очень бы хотела в это верить, потому что желала брату счастья. Только сомневалась не в нём, а в том, что маленькая Скорпия Агенобарбов сумеет оценить её брата по достоинству. - Лат, ты сказал "претенденток меньше"... но... он же Ветурий... - Лана так и не смогла сформулировать вопрос и сначала опустила глаза, словно ища его на мраморных плитах, а потом подняла голову, досадливо насупясь.
МаркКорнелийСципион: — Я и не кипятюсь... Я вообще тихий и спокойный всегда... Ну, как с парфянской границы вернулся. В Городе трудно найти тех, кого нужно вот прямо сейчас эмоционально резать на ленточки самому. Вздох. Ещё вздох. Точно надо в Байи. А лучше... Нет, хватит и там. За этими стенами никто не потревожит. Плюхнуться в бассейн и лежать, прикрыв глаза от солнца. Лежать зная — можно не опасаться, что срочно потребуется куда-то вновь скакать во имя и на благо... Временно. Но нет ничего постояннее, чем временное. — Да. Он Ветурий. И я не знаю что будет через пару лет. А, точнее, и через год. Пока есть время — смотри, думай и живи. Пока не пришло время. Вероятно, после того как решится на ком жениться мне и Абатону, пройдёт какое-то время, ну, до того, как будем думать что делать с тобой. Так как подходящих родов не так много, а два уже будут... Заняты, что ли. Время у тебя есть, Лана. Сколько — я не знаю. Этого боги мне не сообщали. Как минимум, пока что. Кто сказал, что таким тоном можно воодушевлять только легионеров на штурм? Нет, нет и ещё раз нет. Кого угодно. Главное вовремя и умеючи.
Корнелия Сципиона: - Не нужно мне это, Лат, - тихонько вздохнула Корнелия. - Ну вот это вот "живи, думай... время". У меня и так постоянно несерьёзное что-то. Сколько можно-то? Мне нужно чтоб серьёзно. Чтоб на всю жизнь. И деток. Как нас у мамы, не меньше. Нет, я понимаю, что политика... и чтоб богатый... но вот Ливии же тоже выбирали чтоб политика и деньги, и неглупые люди выбирали, а что получилось? Бежала от погони с ребёнком на руках через горящий лес, - вместе с римлянками вспомнилась пресловутая Елена - очень красивая, знатная, богатая и очень несчастная женщина, которую и с дочкой разлучили, и передавали из рук в руки как мешок. - Мне такой нужен, чтоб любил меня сильно, а не просто - захотел взял, захотел - отдал, когда стала без надобности... - сложно всё это было, и грустно, и она бы совсем скисла... но киснуть не любила и махнула рукой. - Но где ж его взять такого? А раз взять негде, то что и говорить, - подытожила сама. - Что-то сладкого захотелось. Пойдём?
Амина: Многие утешаются тем, что кому-то значительно хуже, чем им. Находят в этом силы жить, бодрость, а кто-то даже успокоение. Амину такое бодрило нечасто. Но сегодня было то самое исключение. Она смотрела, как на сцене разгорается беспощадная битва и думала "а если бы война? ну убили хозяйку... а если бы ещё пожар и дом сгорел? а если бы вместо чиновников ворвались мародёры? а если бы вместо новой хозяйки - отволокли за волосы на невольничий рынок и продали снова какому-нибудь?.." Это немного успокаивало разбушевавшуюся память и притупляло страх перед не слишком ясным будущим. Но когда на сцену вылетел Кабан, она лицом посветлела - какой... могучий! Сильный, грозный! Такой рыкнет - весь мир присмиреет. Ощущение тонкого деревца за огромной скалой вернулось просто от того, что она на него смотрела. А что нелеп немного, так - варвар же. И - кто посмеет ему об этом сказать? А даже если скажет - что ему? Как с гуся вода...
МаркКорнелийСципион: — Тогда выбирай. Выбирай... Правильно. Во всех смыслах. Ты же знаешь, как выберешь совсем подходящего, так и сразу. Тебе не тринадцать, от помолвки до свадьбы и за месяц можно управиться. Ей нужна была помощь. Участие. Умел ли это дать Марк? Решать другим. Но он точно не был уверен в этом. А уж тем боле не был уверен в том, что дал в этот раз и достаточно, что печалило более всего. Сципион чуть сжал кисть сестры. — Пошли. Главное не съесть слишком много. А то на пиру если есть не сможем, то будет как-то... Не правильно, что ли. И, да. О пире. Тут есть очень важный момент. Чтобы ты отвлекла всех когда будешь уходить. А я в это время пролез в кубикулу к Домиции. Не знаю... Упасть в обморок слишком заезжено?
Корнелия Сципиона: - Все не такие, - негрустно обобщила Лана, уверенная, что Марк знает что - "не такие как вы и папа". Легко согласилась с "пошли", приноравливая быстрые маленькие шаги к шагу брата, и разносчика поймала так же легко, точнее поймала смокву в меду и ореховой обсыпке с мимопроходящего подноса, предоставив брату выбирать себе и расплачиваться: - Мумммгу... - зажевала сходу, - Лат, когда я плохо ела?.. Кашу разве что... Что??? Никогда не говори такие вещи, когда я ем! Подавиться же можно! В кубикулу к невесте... это так мило! Но какой обморок? Теперь все кому не лень падают. Я не буду падать. Что я, тощая? Соображу что-нибудь. Сосредоточенно дожевала смокву, словно в мире не было дел важнее, и сообщила: - Я подумала над тем, что ты сказал про убегать или записывать, - облизнула сладкие пальцы и улыбнулась, зажмурившись - было вкусно. - Убегать это не по мне. Когда я бегу, я же просто бегу или догоняю. А убегать не люблю. Рано или поздно всё равно догонят и придется разбираться. И так со всем. Лучше выяснить всё, поговорить, чтоб всем всё понятно. Вот записывать это хорошая мысль. Только я ещё не придумала, что маме сказать именно про это, про скорость. Нечего записывать... Хотя нет, придумала! Скажу, что бегу потому что догоняю. Это правда. И её успокоит. А вот что Абатон скажет... Знаешь, мне утром показалось, что ему неуютно с нами. Даже со мной. Я много говорю, да? А он отвык наверное. Сидел там как сыч на границе своей, с кем там поговоришь, с денщиком? И совсем... взрослый такой приехал.
МаркКорнелийСципион: — Не может такого быть, что прямо все. Всегда найдётся... Наиболее близкий. Идеала нет и быть не может. Если бы он был, если было бы что-то абсолютное — мир бы исчез. Даже богам не под силу быть такими. Сладости были как всегда к месту. Мёд, орехи... Вот сейчас бы плюхнуться в бассейн и... И. Не стоит слишком зацикливаться на невозможном. — Я привык к тому, что ты не подавишься даже если не кормить неделю и ты будешь за неё отъедаться, параллельно рассказывая всё что произошло за неделю. Эх... Я пока ещё не решил, через дверь или через окно. Ну да ладно, ещё успею подумать. Марк чуть прикрыл глаза, раздумывая над действительно серьёзным. Брат. Отвечать теперь и за него. Думать на десять шагов вперёд... А разве бывало иначе? Нет! Значит и нечего сомневаться в себе. — Лана, понимаешь... Умному человеку нужно постоянно о чём-то думать. А для этого он должен получать информацию... Извне. Там... Там он, наверное, читал. И привык к этому. Неуютно... Наверное, потому что он уходил мальчишкой, а вернулся трибуном. Я... Кстати, а каким я был пять лет назад? Ну, кроме того, что спал на всех плоских поверхностях, потому что не видел смысла тратить время на то, чтобы дойти до ложа.
Корнелия Сципиона: - Найдется, ага, - Лана посомневалась мгновение и потянула с лотка вторую сладость, - вон мама вчера сказала, что Луций Фурий тоже вернулся. Хорошенькиииий... и его невесты облепили как мухи. Ладно, как пчёлы. Я ещё не видела, но мне и видеть не надо, всех облепляют, кто возвращается с двумя ногами, двумя руками и двумя глазами. Если бы ты чуть меньше спал, когда приехал, тебя бы тоже облепляли. У тётушки, помню, уснул вполне вертикально, с открытыми глазами, прямо посреди разговора о какой-то новой лектике, - она посмотрела поверх Маркова плеча, задумчиво жуя. - Ты был грустный, Лат. И как будто забыл для чего большинство вещей предназначено. И всё время наступал на нового кота, потому что по дому ходил туда-сюда как по клетке. Абатон не ходит. Только утром в сад пошел, в угол, туда, где мы "секретики" прятали. Сидел там до самого завтрака.
МаркКорнелийСципион: — Фраза "облепили как мухи" вызывает у меня вполне логичный вопрос о твоих... Предпочтениях. А то как-то... Не знаю. Неудобно что ли... Неумение выдавать трёп со скоростью в триста слов в минуту в случае Марка восполнялось способностью этот трёп разбирать и выискивать все неувязки. — Разве с открытыми? Я вроде с закрытыми обычно стоя сплю. И, да. Мне помешало отсутствие пиллума. Понимаешь, на лимесе я стрелял у легионеров пиллум и стоял, уперев его в подбородок. Тогда не заснёшь. А в Городе... По штату не положено, таскать постоянно с собой неудобно... Ну и лектика... Сама же знаешь как я к этому отношусь. У меня в домусе одна, да и то на случай если спать придётся в пути на работу. И меньше... Не мог я меньше спать. А грусть... Грусть и забытье... Абатону тоже грустно было. Потому что детство заканчивается когда умываешься не росой, а кровью. Он устало вздохнул. Обмануть можно кого угодно. Но себя не обманешь. Детство и правда заканчивается, когда умываешься кровью.
Фурия: Маленькая Корнелия Сципиона как-то замешкалась с ответом, а потом торопливо извинилась и убежала, будто боялась, что не удержит язык за зубами - как-никак брат ее был крупным мужчиной, Ирина поняла бы, если бы в девочке взыграла гордость за родного человека. И она только сдержанно вздохнула, одобрительно улыбаясь, а потом только заметила через время, что смотреть на сцену стало гораздо приятней: ничто не мешало. Мальчик притих, вероятно, засмотревшись на бой. Она ненадолго повела глазами в его сторону, отмечая про себя, что вырасти он обещает красивым, и, если верить ушам, достойным учеником Фабия. Что, может, в его случае сочтется за достоинство. Все-таки мужчины, одинаково развлекающие и взор, и слух, попадаются не так уж часто. И даже среди таких зачастую балагурство идет не от ума.
Корнелия Сципиона: - Сама иногда удивляюсь своим предпочтениям, - смешливо скосила глаза над сладостью Лана, вспомнив как не смешно обошелся с ней в шестнадцать лет один ровесник, но совсем не ровня, заносчивый и холодный сынок торговца. - Но у Фуриев я никого не предпочитаю. Сенатор старый и строгий очень, старший их - совсем уж нестрогий, Луция я слишком мало видела. А мухи - они и фруктово-медовый взвар любят, и то... что из него потом получается. Если пятно на дороге, сразу и не скажешь на что сели. Какая женщина к мужчине льнет поближе, той и виднее что там на самом деле. Облизнула сладкие крошки с губы и восхищённо ткнула пальцем в лоток: - Ой, Лат, вот это возьми, там три вида орехов во взбитом яйце с мульсумом, вкуснотища! А лучше всего ты спишь на ходу. Кто мозаику с Беллерофонтом разнёс, а? "Иду по коридору и вижу какую-то лошадь..."- поддразнила брата.
МаркКорнелийСципион: — Главное в таких случаях быстро распробовать на запах, чтобы не пришлось долго отмывать рот. Заметил Марк здраво, быстро набирая предложенные сестрой сладости. В мире есть не так много приятных мелочей, чтобы можно было отказываться хоть от одной из них, особенно такой дешевой. Память тем временем услужливо поднесла видение этого театра, что зовётся жизнь: — Знаешь, я как-то иду по коридору и вижу какую-то лошадь. — Лат, это мозаика Беллерофонта за пять тысяч! — Ну так я же не знал когда в темноте с перепугу спаты вытащил. И всего-то за пять... Не статуя же за пятьдесят. Он махнул головой, как бы отбрасывая прошлое назад, улыбнулся и продолжил. — Вот мозаику я как раз не разнёс, потому как мозаику разнести вообще затруднительно, если не специально. И вообще... Я другую лошадь люблю. Которая деревянная. Она... Позволила установить что из всей Трои вместо кости в голове был мозг только у одного Энея. Возможно, это было специфическим извинением Лане, комплиментом тем самым четырём провинциям... Многие бы это поняли? — Знаешь, будь они как большая часть этого города нищими плебеями, а кроме того не так образцовы и незапятнанны, я бы даже не отказал себе в том, чтобы оплатить работу уличных художников... "У старого Тита добавилось дочерей, новенькую зовут Лара Фурия..." С картинкой для тех, кто не так хорошо умеет читать. И вот как назло — не то семейство. Ну, если не считать младшенькой.
Корнелия Сципиона: - Несчастный он человек. Не Эней. Хотя он тоже, - махнула сочувственно герою, ответственному... за это всё - от несчастных Тита и Лара, до её так много работающих отца и брата, от величия Форума до грязи порта, от вечной римской лихорадки до острова Асклепия, от наводнений до пожаров. После того ужасного пожара, когда Марк превратил часть отцовского дома в свой штаб, и решено было его отселить, брат спал едва ли не больше, чем после легиона, но вообще - на бегу. — Лат, тебе это нравится? — Угу. — А это? — Угу. — А вот это? — Угу. — Лат, ты спишь? Лат? — А, что, где?! - начинал срочно обуваться спящий в одежде и броне. — Лат, я тут тебе обстановку в домус выбираю. — Ага. Хорошо. - Лат, а это правда, что говорят? Ну, что этот Авдий, который Лара погубил - красавчик? А то я только с Марсием знакома - он красив, просто древний римский всадник, и нос такой, - рубанула ладошкой в воздухе перед лицом классический профиль. - Но холодный какой-то. Если и средний такой же - непонятно ради чего жизнь губить?.. В смысле... честь я хотела сказать. Все их на пиру у Мецената видели, ну просто все! А я пропустила!
МаркКорнелийСципион: — Не могу считать несчастными глупцов. Если совершаешь что-то не правильное — совершай в тайне. Как говорит на эту тему один из наших сотрудников, "пока закрываешь дверь в кубикулу кто и кого точно установить не всегда возможно". А в отсутствии надёжных оснований... Не думаю что Тит бы его выгнал. А Эней... Эней счастлив. Он умер зная, что точно прожил свою жизнь не зря. Сципион возвёл глаза к небу, как будто ища в нём ответа. — Тот Авдий... Знаешь, да. Кроме того что красив ещё и обаятелен. Если бы меня спросили с кого ваять конную статую Беллерофонта, то я точно посоветовал бы с него. А если пойдёт деловой хваткой в отца, то действительно стоит изваять с него Одиссея на коне под дерево. Думаю, тоже будет смотреться. Или Марка Курция?
Нуб: Насколько возможно достоверно шарахнувшись от копья, Нуб тихо всхлипнул от рвущегося хохота и рванулся вперёд, отважно встречая противника... открытым торсом, "с перепугу" отведя меч на несуразное расстояние: - Трррроооояяяя!!! На миг мелькнуло опасение, что старые кости не выдержат столкновения с кабаньей тушей и дальше представлять бой он будет уже перед Господом, но сцена была слишком коротка, чтоб естественно менять траекторию...
Кабан: Чем шире Симося растопыривал ручки, тем стремительнее тормозил Кабан, туго соображая, что ж делать-то - эт ж не драка, тут прям вот реально ща перед всей тиатрой обниматься полезет что ли, чтоб Кабанчик не заломал... - Ааааа... не дождеся! АГРРРХ, еба! - заорал Кабанчик в ответ, смещаясь в другую от меча сторону, и бодро пробежал мимо объятий прямиком к копью - какой-то умник за тряпкой догадался его подпихнуть поближе. Нагибаться не стал - хер его знает, что там Симося удумал - подкинул бревнище ногой прямо в лапу, развернулся. - Бечь некуды тройцам, здавайся, Симося! Тока пузо прикрой, хыхы! И бросать уже не стал, пошел на медленное сближение. Стукнуть и оттащить за тряпки.
Корнелия Сципиона: - Конечно, самые несчастные - умные, - сразу согласилась Лана, - у них даже оправданий нет своим глупостям. Вот если ты нарвешься на маму или тётушек невесты, когда полезешь в кубикулу... - погрозила пальцем брату и легкомысленно не закончив фразу этот же сладкий палец облизнула. - М! Надо дома такие же велеть сделать... Курция?.. Неет, это так грустно, Марк! Его и так принесли в жертву всему городу, все косточки... Ицилия Майор даже сказала, что если Аппий Клавдий ей по завещанию что-нибудь оставил... ты же знаешь, что он её дальний родственник и умер, да? Сказала, что если он ей что-нибудь оставил, она пойдет прикупит пару лошадок и посмотрит, что там за новый Цезарь такой. Прямо при дочери сказала. Вот ей не надо дверь запирать. А она противная. Это несправедливо! А где ты его видел? С Ларом? - сделала "страшные глаза" Корнелия.
Нуб: Позволив инерции пронести себя ещё пару шагов, Нуб развернулся больше к зрителям, чем к Кабану, возмущенно пожал плечами "вот мол и хвалёные ахейцы..." и напористо подвигал бёдрами вслед геройской спине. На первых рядах ещё не понимали как пафос и ужас войны связаны с неистребимым идиотизмом, бравой придурковатостью и смехом, звучащим всегда и везде, даже над смертью, и дающим силы жить... На сенаторских только начинали морщить носы, поджимать губы и воздевать брови, а там, где сидели бывалые всадники, и выше - где пялился на сцену разный служилый люд, уже раздавался вполне отчетливый гогот. Старик мельком улыбнулся и принял нормальную стойку, поджидая.
Лупас: "Твою мать!.." лязгнул зубами волк в преторианскую спину, "как надо... кому надо?!" Такой приказ мог отдать либо префект, либо сам божественный. И ни одному из них не улыбалось казнить ораву рабов за убийство господина одним или устраивать судебное разбирательство всего этого дерьма принародно накануне праздничка. И, кто бы ни прикончил видного сенатора такого пошиба в тёмном переулке, слухи поползут понятно какие. Таких не надо никому. Оставалась ещё небольшая вероятность, что надо это было самому трибуну. Но в любом случае это значило, что надо оставить предсмертное письмо. С печатью, свидетелями, хоть и из рабов, да такое, что не подкопаешься. А чтоб самому не исчезнуть по-тихому где-нибудь в коридоре или рощице Золотого, нужно нечто большее... переписанное завещание, например. На божественную тварь переписанное. Не всё, конечно, так, в меру, осторожненько. Такие силы были в игре, что "останешься без агентов, трибун" становилось детской пугалкой, деревянным ножичком против преторианских ножей. Провернуть такое за сутки... – По-твоему, из меня бы вышла актриса? Бабы. Погибель рода людского. Лупас почесал затылок и осклабился. Пойманная мысль могла подождать. Ей всё равно надо было дозреть. - Точно! Я вчера вход в его лабиринт нашла, наверное тот, что Гефест создал!!! ...а вот это уже было интересно.
Корнелия: - Из тебя получилась бы прекрасная актриса, моя дорогая, только в этом балагане кинеды скорее сами себя задушат, чем допустят женщину до серьезной драмы. Хотя знаешь, на это я бы посмотрела с удовольствием. Евника лепетала в свое оправдание что-то настолько мистическое, что даже Назик уставился на нее зачарованно. - Таки Харон? Да еще и в бинтах? - многозначительно покивала Корнелия, протягивая руку и щупая лоб Евнике. - Теплый. Отдай уже кувшин Назику, милая, и скажи мне, ты из него пила? Многие говорят, что с плохой водой в человека могут и странные мысли попадать. Казалось бы, невинная шутка, но малышка заметно побледнела. - Ну-ну, пока я здесь, никто тебя не заберет посреди дня. И посреди ночи тоже, успокойся, милая, - на словах о Гефесте Корнелия встала, бросила оценивающий взгляд на Назика и Атиру и сама протянула руку, чтобы помочь подняться Зарине. - Сейчас мы пойдем к моей дорогой падчерице, и по дороге Евника расскажет, что за Минотавра она пыталась поймать в нашем новом доме. Мне очень интересно. >> в птичью лавку
МаркКорнелийСципион: — Оправдания своим глупостям нет ни у кого. Просто умные это видят, и потому несчастны. А тётушки или мама невесты... Я же всегда могу сказать, что иду по государственной надобности! И... В каком-то смысле это же действительно так, правда? И честные-честные глаза. Разве они могут лгать? И ведь сколько им верили... — Курций сам прыгнул, не надо. Героями бывают только те, кто делают это по своей воле. С Ларом Фурией я его не видел. Я себе просто нового коня покупал у них, а вообще они же коней для армии поставляют, вот и присматриваю... Пятнадцать тысяч содрали. Впрочем, оно того, кажется, стоило. И те кто не запирает дверь часто остаются одни к сорока. Ну ты меня понимаешь, не надёжное и обесценивающееся вложение и всё такое.
Корнелия Сципиона: Лана сделала очень серьёзное лицо и "промаршировала" несколько шагов на месте: - По государственной надобности в кубикулу к девушке прибыл! - отсалютовала, не выдержала и прыснула. - Ну да, отличное объяснение! И, тут же забывая про всех красавчиков города, завалила вопросами: - Коняяя... А как зовут? Покажешь? Поедем кататься? Давно мы с тобой никуда не ездили... ты занят всё время...
Кабан: Вроде Симося встал нормально, как обычно на арене, тока вся че-то тиатра ржала. Кабанчик растопырился и пододвигаясь ближе, соображал, как бы так пристукнуть черного и не зашибить, и чтоб тиатра еще поржала или поревела, говорил жыж он, что надо цельный час махаться. Чо тут махать, вот ведь... - Крайнее мгоно... многв... многвенье щитаешь ты, троец! - Кабан размахнулся покрасивше, занес копешку над головой, будто щаз воткнет в самую середку Симоси, но вдруг резко присел и красивеньким полукружком отвел копешку вниз и аккуратно подрубил черного по голяшке, как коняжку погладил. Дотумкает свалиться или прыгнуть?
МаркКорнелийСципион: — Ага. Нет, ну а что такого, может быть моё нахождение там обеспечивает душевное спокойствие девушки. А душевное спокойствие девушки важно для Города. Ну там четвероюродный дядя и всё такое. Работа требовала умения придумывать официальные версии. Да и вот, оказывается, и не только работа. — Бес. Он стоил мне пятнадцать тысяч... Пятнадцать! Ладно, не мне, а Городу, но всё-таки. Я на нём собираюсь приехать к Клавдии, так что покажу точно. А кататься... Конечно поедем. Как занят не буду.
Корнелия Сципиона: - Как ты охраняешь душевное спокойствие девушек весь город только что видел на трибунах, - хихикнула Лана, но углубляться не стала, чтоб не сболтнуть про то, как улаживала это "спокойствие" с малышом Агенобарбом. - Бес потому что египетский, да? Когда занят не будешь это через год что ли? Вот вечно ты как па... Постумия!!! Прости, Марк, мы не виделись два дня, у неё куча новостей!.. - Лана быстро чмокнула брата в щёку, махнула, - до пира! - и сорвалась за подругой. Трифена, как всегда, успела среагировать и подобрать упавший веер. И даже вздохнуть, прежде чем привычно ускорить шаг. >>>Домой, потом к Клавдии Минор
Зарина: - Ну и передушили бы они себя, велика беда! – заметила Зарина, легкомысленно махнув рукой. – А пьесы нам бы писала Евника, - добавила уже позже, выслушав опасения девочки. Руку нежно вложила в ладонь подруги, не поскупившись при этом на взгляд выразительный. Затем расправила плечи царственно и головой тряхнула, будто бы готовясь взлететь. - Дорогая, если во дворе твоего нового дома водятся Минотавры, то скоро там появятся и Тесеи, отчаянно жаждущие совершить один, - кинула быстрый хитрый взгляд на Евнику, - или несколько подвигов. >> В лавку зверей и птиц
Евника: Евника посмотрела на Назика, откровенно говоря, взглядом: «Ну, что съел?», отвернулась к Зарине, уже придя в себя от фантазий. Не нравилась ей эта надломленная женщина. - Я готова, хоть актрисой, хоть писателем, - резво вскочила на сиденье, и изящно поклонилась всем присутствующим, очаровательно даря улыбку всему Риму, сцене, народу вокруг, улыбаясь Корнелии. - А хотя нет, буду, как она, - засмеялась она, имея в виду хозяйку, крутанувшись вокруг себя, вдыхая горячие лучи. Так делала ее мама, если чего-то боишься, смотри опасности в лицо, не закрывайся, иначе пропустишь ее. В такую жару в термах она бы уже два раза ополоснулась, а здесь только в лучах солнца купаться. - И Тесеи, – она представила лицо Фортиса, сообщила соглашаясь с Зариной: – Все Тесеи, нафиг... Спрыгнула, начав собираться, взгляд девочки сам зацепился за странную наглую морду, в верхних рядах. Мужчина пожирал взглядом Зарину. Евника перевела свой на Атиру, сторожит, народу здесь было всякого, и снова на Корнелию, благополучно забывшую про всяких «мужиков». - По дороге расскажу, - сказала она, надеясь на приватный разговор, все-таки кто им Зарина, подружка да и только, пусть и выгодная. Начала собираться. >>>Птичья Лавка
Нуб: Это было красиво, только он не успел оценить. Сработало что-то, прижившееся глубже привычки к убийству, сидевшее в нём разлапистым деревом, давно пустившим корни - звездами жены, присказками Суламиты, голосом Певца, распевающим лихие куплеты и в самых ортодоксальных кварталах Иерусалима... Он не подпрыгнул, а повалился на задницу пастухом, которого сбил с ног осерчавший баран - только черные ноги, так и не подрубленные, взмыли высоко вверх, как ахейская гордыня. И, тут же вонзив меч в сцену, оттолкнулся им как посохом, подкидывая тело обратно вертикально, и устремляясь головой Кабану то ли в пузо, то ли в лоб...
Кабан: Бумкнул копешком по полу как раз, когда черный приземлился на задницу, так што тиатра могла ржать дальше, че не ржать-то. Кабанчик и сам бы поржал, тока эту... кан.. канцытрацыю надо беречь, а то зашибить Симосю случаем нисмишно ваще будет. - Лафкааач, Симося, гхыхы! - заржал Кабанчик, глядя на подброшенные ножки, и уже голова в пузе вбила крайний смешок в него обратно, - бхаааа... Ебта! Не больна, но обидна! Кабанчик чуть не схлопнул лапищи на Симосиных полужопиях, тока копешка, застрявшая меж пальцами, удержала от непотребства; он просунул левую меж пузом и башкой черного и с усилием отодвинул того... в башке щелкало "чо делать, чо делать?!! отшвырануть штоли, дык улетит жы, ааа" Кабанчик вытянулся во всю кабанью милю, гордо позыркал на тиатру, пока Симося возился в горсточке, а потом потопал назад, вытягивая граблю, чтоб Симося торчал на том жы месте.. и копешку приподнял, тока длины нету, штоб сразу затыкать. Кабанчик замер - и оленьим прыжком отлетел назад и вскинул копешку с воплем: - От я тя ща!!!
Нерио: >>>>> Дом Понтия Мецената Жара убивала. Хлеще, чем он сам это делал. Трибуна латиклавия разглядеть было несложно - некоторые возвышаются над толпой даже средним ростом, что уже говорить о Сципионе. Нерио хмыкнул, вспомнив о разговоре в подвале цирка и медленно пошел на сближение, не оглядываясь по сторонам. Приблизившись сбоку, кивнул вежливо и сказал условленное: - Аве, трибун. Вино, что твой виночерпий спрашивал третьего дня, - фалернское, чернее ночи - доставлено. То, что стояло на хранении расписной Ахурой Маздой амфоре - разбилось, без всякой на то пользы, но мы прибрали и приготовим новое. И замер, ожидая реакции.
МаркКорнелийСципион: Исчезновение сестрёнки (а иначе это и не назвать, несмотря на все её природные данные и драгоценности растворялась она в толпе мгновенно, только запах оставался...) заставило Марка устало вздохнуть и двинуться обратно внутрь. Впрочем, преждевременно. Нерио он скорее почувствовал, а, если узнал, то заметив краем глаза и по походке. Люди уникальны и в каждом есть куча мелочей, которые при желании и должном умении можно запомнить. — Аве... Что прибрали это хорошо, но слишком часто бить амфоры не лучшая затея, недостачу могут списать не на то... Сципион неспешно двинулся обратно к фонтану, где все возможные лишние уши были как на ладони, а шум воды заглушил бы их разговор для тех, кто мог подслушивать с более далёкого расстояния. — Рассказывай. Ну... Про то что не разбили. Вот теперь можно было поговорить спокойно. Скамья у фонтана, фляжка вина, которую трибун не преминул предложить, финики с орехами... Да отдыхает он. Просто отдыхает.
Нуб: В шее что-то нехорошо, по-старчески, хрустнуло, и Нуб еле удержался, чтоб не провести жесткий приём с заваливанием Кабана назад. Но пора было умирать. Хоть и не хотелось, как всегда. Он выпрямился как только отпустили, потрясая мечом и пригласительно открывая подмышку. Пару дигитов кабаньей ошибки - и умирать придется по-настоящему. Но вместо молитвы в голову хлынул... азарт.
Лупас: падчерица... новый дом... Волк слушал одним ухом, прикидывая варианты выхода из своего лабиринта. Минотавры. Здоровым благополучным красоткам вечно нужны подвиги и спасители. Будто именно у них, а не у нищих больных страхолюдин, живущих под лестницами кривых инсул, самые горькие беды. по дороге расскажу... Девчонка заметила, да не то. Лупас не стал отводить взгляд. >>>Яблочная площадь
Кабан: Кабанчик скребнул ножищей по доскам, соображая, не швырануть ли ему копешку в Симосю, да так, штоб красиво летело... Дык а ежели не поймает? А ежели поймает, да так, что потом деньгу отстегнуть Кабанчику за труды не смогет? - Капец тибе, Симося, идет, ты эта... готовься служить богам и пи.. пиравать у них в... блядь, где оне там... ААГРХХ! - Кабанчик опустил копешку, взяв ближе к наконечнику и, громко топая, помчался на черного, чтоб уж точно.. не промазать. Подмышка была даж совсем растопырена, Кабанчик попал бы в меньшую в два раза. Он нежно воткнул ее в пустое место, сшибся легонько с Симосей и отпустил его падать - чтоб тиатре было сподручней хлопать. А сам остался стоять, как над тигрой, довольно порыкивая и почесывая вчерашнюю царапинку.
Нуб: Кто считает, что смерть на миру красна - ни разу не умирал. Нуб почувствовал это старой спиной, пока она пересчитывала все углубления и бугорки сцены. Падение было таким эффектным, что копьё ещё долго колыхалось на театральном сквозняке бессмысленным Приапом, проигравшим смерти.
Нерио: - Некоторые амфоры созданы для того, чтобы быть разбитыми, - он пожал плечами, не дав себе труда подумать, как расценит этот жест трибун - как вольность или простую констатацию. Нерио не шевелился, пока взглядом не уперся в спину Корнелию Сципиону; только после он пошел следом, привычно утишая шаг, будто снова спускался в подвал. Он присел у на скамью рядом с начальством, благоразумно отказался от вина, но взял финик - и оставил его крутить меж пальцев, пока докладывал, вернее, рассказывал. - Фалернское не разбили, доброе вино, развязывает языки всего с одного стакана. Рекомендовали его с хорошей закуской, желательно к мясу, жирному, но поблагороднее, иначе не пойдет, - Нерио сжал финик в кулаке, наклонившись, произнес четко в ухо преторианцу. - Фалернское указало на младшего Пуппия, Эрастуса, - он выпрямился, и финик снова зажил полной жизнью. - Идеальная закуска. Что касается того парфянского кувшина... Всем был хорош, только какой-то умник гвоздиком нацарапал на дне картинку - старуха Ио, рога пообломавшая, пересекает Киммерийский Боспор. Тут мы ничего поделать не можем, все испорчено.
МаркКорнелийСципион: — Да, и гораздо больше, чем предполагают многие. Тон фразы странно контрастировал со словами. Это можно было воспринять как угрозу, но высказанная столь будничным тоном фраза оборачивалась каким-то чистым, незамутнённым цинизмом. Трёх лет на лимесе оказалось достаточно, чтобы не обращать внимания на слишком многие детали несоблюдений субординации. Лояльность. И более не нужно ничего. — М... Я бы вычел премиальные из жалования, если бы не уверенность в том, что вы старались избежать порчи кувшина гвоздиком. Чтобы отложить самое важное на конец потребовалось призвать всё самообладание, но для работы с людьми тон имеет слишком большое значение, чтобы им пренебрегать. Бегающие старшие офицеры в мирное время вызывают смех. В военное — панику. Излишне громко и истерично орущие — тоже. — Эрастус Пуппий... А ему-то зачем? Нет, в смысле, понятно-то, пожар в порту, скачок цен на хлеб, контракты на восстановление... Мне бы деталей... Ну как... Чтобы я знал, можно ли спату к горлу или же пока улик и свидетелей не так много? Да и зачем ему это... И кто стоит за ним.
Сидус: >>>Дом Ветуриев Оббегав весь театр снизу до верху и не найдя никого даже похожего на Тирра, Сидус прикусил губу с досады и ещё раз оглядел публику с выхода на средние ряды. Бритые затылки, наверченные бабские причёски, завитые хвосты щеголей... нижние ряды, при всех своих разнообразии и пышности, не производили на него никакого впечатления, пока он не натолкнулся взглядом на полупрофиль. Эрастуса трудно было не узнать - мало кто в Риме имел в таких годах такой богатый... двойной подбородок. Но запомнился-то он не подбородком, поэтому Сид припомнил - сразу всем телом - какой он мягонький, душный, тяжелый, жадный до удовольствия... и твёрдый в нужных местах. У него даже уголки губ поднялись как у кота, увидевшего сардельку в руках доброго повара. Что красавчик Тирр накрепко попался в свой рыжий капкан было ясно как день, но не повод же это был день терять? Тем более пообещал толстячку найтись, да и пухляш ему кое-что обещал. Сид убрал сомнительное выражение с рожи, спустился и пошел по ряду внаглую, как к себе домой, с видом "меня там ждут". И поклонился небрежно, одним гибким наклоном шеи. - Аве. Какая приятная встреча. А я опять пропустил часть представления...
Кабан: Гыгыкнув, Кабанчик покачал башкой снизу вверх всей честной тиатре, потом выдернул из Симоси торчащую копешку, потряс ею в сторону публики и снова помотал башкой сверху вниз... Потом почесал в этой самой башке, глядя на валяющуюся в ногах тушку, покумекал - и сгреб того одним могучим хрустом, не крякнул даж ни разу, закинул на нецарапанное тигрой плечище и рявкнул тем, кто из тиатролюбов жопы грел поближе: - Пошел... эта... разгрррррабить! Эти... как их, епт.. Слава магучим хехейцам! И гордым шагом удалился за тряпку.
Нуб: Висеть на Кабане было ничуть не мягче, чем пересчитывать спиной рёбра сцены. Нуб спрыгнул, а скорее - сполз, сразу за кулисами и хлопнул по варварскому плечу: - Слышишь? - кивнул в сторону не такого уж и жидкого зрительского одобрения. - Они тебя уже любят. Рим любил победителей. Даже невзаправдашних. Люди всегда любили героев, потому что, глядя на них, каждый мог немного побыть ими, отложив свои маленькие суетливые жизни, в которых не было ничего героического. Этот фокус удавался на любой сцене любого города. Старик подозревал, что этот простой обман будет жить и владеть умами ещё много тысяч лет... Но Вепрь честно заслужил зрительскую любовь. Нуб не видел на сцене более достоверного завоевателя.
Амина: Вскрикнув при полёте копья, она тут же засмеялась, не веря сама себе и ловя косые взгляды со всех сторон. Смерть была уже совсем не страшной - она была в его могучих ручищах, подчинялась ему как игрушка. Амина гордо подняла подбородок на очередной непонимающий взгляд, с достоинством встала, пряча неуместный смех глубоко в груди, и пошла к выходу. Ждали обязанности, ждала хозяйка... и восемь бесполезных охранников, не умеющих не только повелевать смертью, но и прикрывать от неё. У самого выхода Амина остановилась, поколебавшись несколько мгновений - он наверняка знал таких, которые могут отваживать от дома смерть... да и за кулисами она никогда не была... - и пошла искать вход для театральной прислуги. Найти оказалось проще, чем попасть внутрь: - ...гладиатор Вепрь, который только что бой играл. Вепрь, говорю! Глухой что ли? Ждёт, конечно! Пришла бы я разве?!
Нерио: Финик застыл в ловких пальцах. Нерио смотрел на него с мгновение как на насекомое - с интересом и нетерпеливым ожиданием: что будет дальше, куда ты дальше из цепкой хватки? Затем медленно поднес его к лицу, понюхал и откусил. Каждый вопрос Сципиона запоминался степенью перемолотости финика во рту, и с последним Нерио проглотил уже кашу. - Мы старались, трибун, боги видели, что мы старались. Пуппий... - Нерио щелкнул косточкой в сторону. - Зачем ему жечь порт, может сказать только он сам, скорее всего, он тоже наемник - рангом повыше. У меня в подвале сидит свидетель - человек, которому Пуппий велел поджечь порт. Достаточно ли этого для спаты у горла, решать тебе, трибун. Еще одного наемника я... использовал для личных целей. Думаю, он уже никому ничего не скажет. А если тебе интересно мое мнение, то здесь замешан кто-то из самых больших шишек - потому что только они могут себе позволить лишить Город хлеба.
МаркКорнелийСципион: — Я знаю что старались. Я вообще... Не любитель сомневаться в тех кадрах, что проверены. От излишних сомнений, бывает, руки потом дрожать начинают. А мне и так есть в чём сомневаться. Глоток из фляги, фалерн приятно ощущается на языке... Ну вот и ещё одна ниточка. Главное её правильно раскрутить. — Но люблю тех, кто умеет думать. А также не боится своих мыслей перед теми, перед кем многие боятся. Я вообще трусов не люблю. Вот один не самый славный квирит вроде и войск имел несчесть, но как-то боялся не то что в Город войти, но даже и находиться в нём, а вот бегать то в Азию, то в Африку горазд. А другой, что поболее славный, оказался не из тех, кто берёт чужие столицы, но боится войти в свою. Но это так... Упражнения в риторике. Второй, пожалуй, сказать-то сможет, но оттуда письма и гонцы редко доходят, через реку-то... "Лишить Город хлеба..." Эти слова буквально засияли в голове Маркуса, золотыми буквами на пурпуре. Порт обязан продолжать работу до... До. До того, как хлебный вопрос будет решён в начале маршрута. Это его недоработка. Его и только его. На море противников нет. Дельта в надёжных руках. А вот порт... Особенно с учётом того, что если перенаправить транспорты, то это поднимает цены на доставку из-за удлинения сухопутной части маршрута... Главное, чтобы никто не спугнул. Главное, чтобы порт работал. До того самого дня, когда придёт время. — Ну, это сокращает количество возможных подозреваемых. Меньше подозреваемых — меньше работы. Меньше работы — больше отдыха. Логично? Сципион задорно прищурился. Да-да-да, всё просто и понятно, да. Верить бы ещё в это. Он достал асс и подбросил вверх. Голова или корабль? А важно ли? Решение уже принято. Не им. А кем? Неужто вскормленным волчицей мальчишкой? А хоть бы и так. — Эх... Наёмник и посредник. Боюсь, не обитать ему на Капитолии. А там такой прекрасный вид открывается*. Если смотреть налево, то Тарпейская скала видна. Удачи, Нерио. А я пошёл... Решать вопрос с государственным содержанием. Марк встал и двинулся к дверям в зал. Подчинённых надо помнить поимённо. Способствует... Успешной работе. *Маркус говорит о Мамертинской тюрьме.
Пуппий: Эрастус и не заметил, в какой именно момент он перестал смотреть на сцену. В рядах, как почти всегда, было гораздо интересней, а уж когда выступил вчерашний невежа - старший сын Корнелия Сципиона - от трибун уже невозможно было оторваться. Это было захватывающе, и почему-то рождало злорадство. Мысленно Пуппий потирал ручки, лихорадочно шаря по знакомым лицам в поисках очередного необычного выражения, но волей-неволей возвращался к Марку Сципиону, почему-то опасаясь потерять его из виду. Тревога достигла апогея, когда этого великана прибило к Кассию, и сердцебиение Эрастус восстанавливал так долго, что ему это даже надоело. Единственное, что относительно подействовало - это его уход из театра с... туда уже было очень неудобно смотреть, не только оттого, что приходилось сильно оборачиваться, чуть ни до хруста в шее, а еще и потому, что сцена-то была в другой стороне. Эрастус сложил наблюдение на волосатого телохранителя, и перестал дергаться только после известия, что Сципион покинул трибуны. Но и после этого сцена уже взволновать не могла. Взгляд искал на трибунах чего-нибудь равнозначного, что перекрыло бы впечатление. И когда над ухом раздалось "аве", он вздрогнул - до такой степени ушел в себя. Сердце снова ходило ходуном: так стучит, если среди ночи за толстые стены проникнет угрожающий вопль какого-нибудь возчика, которым нигде не заказано проезжать по ночам, даже перед таким домом, как дом Пуппиев, и разбудит, предварительно навеяв кошмар. За руку мальчика Эрастус взял, в сущности, затем, чтоб выкрутить, но прикосновение напомнило, что за этой оболочкой скрывается золотая жила. Так что вместо этого Пуппий потянул к себе и усадил Сидуса себе на колени. Молча, как берут кошку для успокоения нервных рук или позволяют собаке класть голову на ляжку. Тревога порождала мысль: "Вот и закольцевалось..." и подозрение: а не связан ли этот бескорыстный маленький сластолюбец с тем большим нахалом, что вчера боялся отравления в гостях? Но ни то, ни другое не мешало поглаживать и пощипывать неуемными пальцами. Кошку, в конце концов, затем и берут на руки, хотя бы она до того все шторы недавно в спальне подрала.
Сидус: Притянутый так бесцеремонно, что не успел даже томного взгляда кинуть, Сид плюхнулся без всякого изящества и развалился на коленях без пиетета, как в кресле. Тем более что кресло было уютненьким. Но вот ручки у кресла... Поначалу он не понял. С интересом поглядывал на сцену, пока не заметил, что пухляк смотрит не туда, пробежался взглядом по рядам - на что там глазеть? Обычные расфуфыренные, как из под одной курицы, если б сам был эдак одет - ну сравнить хоть можно было бы... Пальцы были опытными, проворными, но очень скоро Сиду захотелось вывернуться из под них, выгнув спину, вдоль которой разбегались беспокойные колкие мурашки. Изогнув язык и со смачным чмоком вытянув воздухом затрявший между зубов кусок финика, Звезда прожевал его, повернулся к Пуппию лицом, перекрывая обзор, и наклонил голову набок: - Так что я пропустил?
Пуппий: ... Вот привязался с этим что он пропустил! Он что, посредник? У него что, на сцене информатор?.. А Сципион что, сам глухой? Или слишком домициями занят? Или у него что... "хехейцам" - припомнилось вдруг. Одной породы? Варвар знакомый? Родственник? В постели хорош? или он Гая ждет? - Так... - пробормотал Эрастус, и махнул мягкой лапкой, а потом подустроил Сида на коленях поудобней, чтоб почувствовать не кости, а что помягче, и объяснил: - Ахил жаловался на жизнь. И уложил лапку сокровищу промеж ляжек.
Сидус: - Всего-то? Ну это каждый дурак умеет, и в театр ходить не надо, - Сид закинул локоть на пухлое плечо и тыльной стороной ладони почесал гладковыбритую патрицианскую шею. - А я смотрел на гиен. И лосей видел. В цирке Божественного сегодня весело, - соврал, сжав колени и ловя в капкан наглую руку. - Ещё там медведи много кого сожрали.
Пуппий: - ммм... да? - рассеянно спросил Эрастус, незаметно раздражаясь. - Здесь тоже... только что был медведь... буквально только что... ушел... - вот как прикажете поддерживать непринужденный, ни к чему не обязывающий разговор, кому нужна эта болтовня? Мажешь по шее нежностью, вот и мажь себе, можешь другую руку под тогу положить, там помассировать, глядишь и жара обретет иное значение. Нет же, чешут языками. Не там, где надо. Что женщины, что мальчики. Чего добиваются? Чтоб ни в коем случае не привязался?Пере...хм... сошлись и разбежались? Так от этого же не встает. Или чтоб, отвечая, выболтал что-нибудь? Это каким надо быть придурком. Это каким остроумным и завлекательным надо себе казаться.
Сидус: Какой-то он был сегодня нервный, вместо вальяжной уверенности сытого кошака - мычание потерявшегося телёнка. Сид даже с досадой подумал, что у богатого толстяка-то наверно уже есть кто-нибудь делящий ложе и жрущий мозг устричной ложечкой. О чем ещё можно думать с такой отсутствующей рожей с таким большим и сытым пузом? Ну о политике разве что. Так о ней все нервничали, тоже ещё - новость, не до "ммму" же... Но тут же решил, что ерунда это всё, кто ему конкурент, по крайней мере пока он на коленях? Чья бы жопа ни встала - а место пропало. Звезда уронил руку на гладкое, целомудренно прикрытое дорогущей шерстью, колено Пуппия и нырнул губами к уху: - Так если тут такая скукота и медведи разошлись, так может переберёмся в цирк? Он туда уже почти не собирался, тем более что Серторий явно кинул, но был уверен, что по дороге можно найти местечко поинтереснее.
Пуппий: "положи руку за пазуху, и может быть мы пойдем, - подумал Эрастус, - смотря как положишь". Сам факт, что мысль возникла, вероятность не увеличивал. Кому другому такой мальчик и сам полезет за пазуху, потому что удержаться будет трудно, а он, Эрастус, вправе рассчитывать только на обдуманные ходы. На проверенные приемы. На ловушки, поставленные заранее. Универсальные для любой дичи. Мда. Что же этому охотнику от него надо? Не статую же! Денарий он не взял, потому что это... мало. Эрастус пошевелил зажатой в капкане рукой, подласкивая приманку, и выдохнул губами по шее: - Зачем так далеко?
МаркКорнелийСципион: А Сципион тем временем шёл дальше и дальше, внимательно изучая ряды, чтобы увидеть Пупия. Увидев, подошёл и сел рядом, совершенно не обращая внимание на длинношерстного блондинчика на коленях у подозреваемого. — Эрастус, — тихий и мягкий, вкрадчивый голос в исполнении Маркуса сейчас по тональности более напоминал отдалённые громовые раскаты — даже если и предположить, что ты и правда вовремя решил воздать жертвы Иштар, хотя её день ещё через половину недели, то, знаешь... Есть одно весьма компетентное мнение, что чтить её тебе стоит в несколько иной ипостаси. Гнев богов такая штука... Его весьма тяжело вынести.
Сидус: В жарком дыхании уже чудилась горячая баранина и не менее горячий... как влез какой-то бегемот. Вроде тех, про которых египетские смуглорожие рассказывали, что от их пастей больше гибнет, чем от крокодилов. Уж кем-кем, а жертвой Звезду не называл никто. Даже изощрённо-презрительный новый хозяин. Обломком здравого смысла, бывало, называл, но чтоб вот этим вот?! Сид вскинул подбородок, насмешливо скаля зубы: - Интересно какого бога гневит зависть? Ну, в том смысле что троянцы-то провинились, такая трагедия... ежегодная.
Пуппий: На ухо зарычали. Негромко, сторожевым псом. И собственный пес, если судить по голосу, тут был бесполезен. Интересно, убивают ли в театре? Прилюдно. Эрастусу что, с обоих боков по волосатому церберу сажать? А то так глядишь - все разошлись вечером с представления, а ты так и остался сидеть, чинно прикорнув с узким лезвием, оставшимся затычкой меж ребер, да и рукоять под складками тоги заметят, лишь когда разбудить подойдут. - Ступай, - снова вздохнул Эрастус, на этот раз поджимая губы, и мягко подтолкнул мальчишку в спину. Прикрыл глаза, так же как поджал губы. Медленно заговорил: - У тебя что ни предположение, то недоразумение: в театре обычно музам жертвуют. Время свое. Чего я не предполагал сегодня избежать, не ожидая, что актеры порадуют. А что касается гнева богов, так люди, знаешь ли, много ближе.
МаркКорнелийСципион: Марк знал, что он вообще достаточно заметный, если специально не прятаться. Ночью в тёмном плаще ползти по земле там... Но тот факт, что ему тут под руку лезут с вопросами всякие... Кстати, а кто? — Перегрин? Если нет, то к тебе, Эрастус, будет ещё разговор касательно того, насколько ты оговорил с владельцем использование его собственности. Вопрос прозвучал в сторону обоих, но смотрел трибун больше на Пуппия. О времена, о нравы, что дальше? Ладно, Цезарь этих варваров отмыл, побрил и у кого ещё что-то осталось в Сенат. Но в мальчишке ничего сенаторского не просматривалось при всём желании. — Ну, так то обычно. Мало ли как иногда выходит. Вот в своё время один в высшей степени славный квирит думал, что в Сенате славнейшие мужи поговорить собираются, а вышло как вышло. Не очень удачно, да. Маркус любил те или иные напоминания о делах давно минувших дней. В них часто можно было скрыть много иных слоёв смысла, даже несмотря на то, что он всегда опасался сказать слишком многое. Впрочем, кто что хочет, тот то и слышит. — Да к богам не долго приблизиться. Главное знать как. Ты, это, здесь собираешься говорить, или где поменьше лишних глаз и ушей? А то время такое, то патрицианок с кучей охраны режут, то склады в порту горят... Всякое бывает, если заранее не подумать. А, бывает, и если подумать, то всё равно бывает.
Сидус: Хозяйское "ступай" вместо "увидимся" или "до встречи", стряхнуло звезду с колен так, что не только все кости таза жестко проехались по мягким нобильским ногам, но и язык чуть не ляпнул "хуй ты угадал!". Не спеша уходить - куда теперь спешить-то, на Остийскую от жарюки подыхать? - и начиная подозревать "уж не по бегемоту ли убивается этот мягонький, любящий пожестче?", Сид дождался паузы в этом странном рыке, вставил: - А он по умолчанию, - и, развернувшись задом к обоим, пошел по ряду так, что светлейшие только ноги убирать успевали.
Пуппий: "Сволочь", - подумал Пуппий, а когда дошло до упоминания порта, подумал уже "сволочи". Выходит, Кассий на него сбросил. И откуда такая наглость, за что он держится, этот выскочка? Сорок лет о нем никто не слыхивал, и тут нА тебе. А как Сципион на Кассия вышел? Или, как сегодня - чужая собственность, Курион вчера был только поводом надавить? Какая разница, сколько логики в обвинениях, они выматывают, и у оппонента уже не остается сил держать главный удар?.. Мол, все-то у тебя плохо, Пуппий, и патрицианку-то ты прибрал, и рабов чужих лапаешь. И концов не умеешь прятать - отовсюду торчат, и все чужие. Твой-то где? Пуппий подождал, когда Звезда отзвездится и мягким, тонковатым голосом возразил: - Это ты разговаривать хочешь, не я к тебе подошел. И это твой выбор времени и места, насколько мудрый - я помолчу, поскольку мы уже обсудили вопрос, что можно услышать в зависимости от условий, в которых ведется беседа. Впрочем, слышит человек всегда то, что ему удобно, может, и ты место выбрал так, чтоб не услышать чего-то, что тебе не понравится. На самом деле он опасался, что встать на ноги сейчас будет очень трудно. И, пока не был уверен в ногах, подготавливал почву для дальнейшей защиты.
МаркКорнелийСципион: — Хм... Всё-таки раб. А, кстати, чей? Но это не так важно как тема нашего разговора... Обаяния в улыбке трибуна хватило бы на приличную такую стаю вскормивших Ромула зверей. — Да и разговаривать не то чтобы я хочу. Таков мой долг перед Городом, только и всего. Только разговор дело такое... Думаю, стоит отправиться к фонтану. Жарко, душно, пить хочется... "А еще там хрен подслушаешь..." почти сорвалось с языка, но Сципион удержался от настолько откровенного намёка, что ему уже есть что сказать, и это не будут голословные обвинения. С этими словами он поднялся и двинулся в сторону фонтана, чтобы не проходить мимо нижних рядов. Нечего мельтешить перед славнейшими мужами. Им есть чем заняться и без этого.
Пуппий: Что там, уходя, высказал Сид, Пуппий не вслушивался, потому перепугался до смерти выводом "все-таки раб", будто вычитанным из мыслей. Даже жалоба на жару и духоту звучала в его ушах угрозой. К богам он, видите ли, близок, этот Сципион. Это к каким, интересно. К какому... Ноги еще, кажется, дрожали, когда он на них поднимался, но почва под ними прощупывалась уже. Он даже на охранника опираться не стал. А что медлил, так он жирный! Потому и неповоротливый! Всё! Об этом он с детства осведомлен, и ничего нового на эту тему не услышит. Добравшись до фонтана, он первым делом отер озабоченно-недовольное лицо, снова опустил руку в воду и продержал ее так долго, чтоб по загривку провести уже холодной. Зверюга-охранник, почти равный ростом Сципиону, был не полезней дуба в лесу, когда на тебя падает другой дуб. Никогда еще эти здоровенные лбы так не раздражали. Потом он отпил из ладони, не наклоняясь, погонял во рту прохладу, пока она не согрелась и спросил сухо: - Что.
МаркКорнелийСципион: Маркус прошёл до фонтана и сел на скамью рядом с таким видом, будто он у себя дома. Оставалось только развалиться и положить ладони под затылок. Было бы ещё ложе помягче и всё, прямо как раз. — Эрастус Пуппий, семьсот девяносто шестого года рождения, сенаторского ценза, ты обвиняешься в организации поджога порта с целью организации голода в Городе, последующего мятежа, убийства принцепса и захвата власти. Тихо и совершенно официально проговорил он и продолжил уже веселее и широко улыбаясь. — Не знаю, додумай там планы объявить себя rex'ом или что поинтереснее. Так или иначе, с учётом всех имеющихся показаний свидетелей чашей с ядом или кровавым бассейном ты не отделаешься. Тебя ждёт комната за счёт Города в одной инсуле на севере Капитолийского. А потом то, что от тебя останется, выставят на Гемониевой террасе, чтобы каждый честный квирит мог удостовериться в том, насколько надёжно преторианцы хранят его покой. Марк достал кусок яблочного пирога, тщательно прожевал его и продолжил уже более вкрадчивым тоном, дав время не обдумывание. — Однако, если ты, наш соловей, вот прямо сейчас запоёшь так, что я услышу имена всех остальных заговорщиков и эти показания подтвердятся, то тот свиток, где будет описана твоя личная вина может потеряться в архиве. А останется только тот, где ты всё рассказываешь. Главное не наглеть и не требовать долю в имуществе. Смекаешь? Вот. Остаётся только ждать. Должно же дойти.
Пуппий: ... с целью организации мятежа... "Правда?" - удивился Эрастус, и чуть было вслух этого не спросил. Завернуться в охранника, как в шерстяное одеяло и, тыкая пальчиком, визжать: "Это не я! Это Руф! Это ему надо было! Он не мог подкопаться под Тигеллина! Он мстил Исидору за то, что его отец разорил его отца!" Пуппий бессильно сел на скамью, от сильной досады предполагая, что Руф все равно умудрится сохранить лицо. Заговор. Вчера заговор, егодня заговор... Казалось, Сципиону необходимо выговорить в день четко определенное количество слов, но проверяющий не станет придираться, если слова будут те же самые. В глазах Пуппия застыли усталость и удивление. Ему очень захотелось пирога. Пауза длилась. - Зачем же мне додумывать свои планы, если они все равно не осуществятся, по разоблачении, - глядя на кусок, проговорил он, потерянно размышляя вслух. Потом дошел смысл последней фразы Сципиона, взгляд передвинулся с пирога на лицо преторианца и прежде, чем Пуппий сообразил, что говоря такое, следовало поставить волосатого зверя за спиной и попросить помассировать виски, чтобы смерть получилась, в случае чего, мгновенной и безболезненной, с языка слетело: - Может, затем, что один из них - ты?..
МаркКорнелийСципион: Последняя фраза была из тех, за которые вообще-то бьют морду, но за два года, прошедшие с момента прибытия Сципиона из легионов, он как-то привык хотя бы пытаться решать вопросы менее членовредительскими методами, поэтому вместо того, чтобы обеспечить кровоизлияние в мозг или же отравление металлами, достал из кошеля на поясе ещё один кусок пирога и медленно прожевал его, смотря Пуппию чётко в глаза. Потом аккуратно вытер руки, сделал пару глотков фалерна из фляги, убрал её и обтёр уже губы. Возможно, стоило заняться чем-либо ещё, продолжая всё также пристально смотреть на несговорчивого подозреваемого, но для этого уже скорее потребовались бы рабы. А потому он тяжело вздохнул, встал, сделал шаг и просто спросил. — Ну что, в пыточную, да?
Пуппий: - Нет, - удивительно спокойно ответил Пуппий, и добавил: - зачем? - Сядь. Мозг с перепугу заработал с лихорадочной скоростью. Пуппий об этом, казалось бы, высказался очень понятно в прошлый раз, и не понимал, к чему Сципилон по второму кругу пускает эту тему. Сципион так внимательно смотрел в глаза и так очевидно дразнил, что у Эрастуса сложилось впечатление, будто он ступил на зыбкую почву соревнования, кто кого скорее расколет. Доля в имуществе...
МаркКорнелийСципион: — Чтобы ты запел быстрее. У меня ещё планы на вечер, не хочу их отменять из-за... Из-за кого сформулировать оказалось затруднительно, поэтому Марк закончил на этом. И так понятно. Даже не стал садиться, бросив взгляд на ближайшего из городской когорты. А то может и потребуется положенный эскорт. — Боишься что услышит кто-то лишний? Имена можно и написать. Стилос нужен?
Пуппий: "ааах, все еще играет гордость... подчиняться не привык. Ну-ну." Пуппий, пожалуй, понял. Как и ему смому, Сципиону было... мягко говоря, неприятно обвинение в попытке переворота. - Это, пожалуй, должен бояться ты. Потому что вряд ли сказанное тебе, как преторианцу, польстит, - вздохнул Пуппий, не сдерживаясь. - Даже если ты услышишь это в пыточной.
Кабан: - Че, правда? - Кабанчик повернул башку в сторону затряпковых тиатролюбов, растянулся в довольном кабанячьем оскале и, помахивая башкой так же, как там хлопали, добродушно пробурчал Симосе. - Да че там, ты тож того... когда растопырился и того - обжимаца чуть не полез, я ж сам того... поверил. Копешкой чуть не уебал. Последнее бахнул на удивление чисто, прям как хахеец какой. Вот так в тиатре побалтаишься и ваще станешь этим.. синатором каким-нить. И тут дернули за локоть. - Чегось?? - резво развернулся Кабанчик, нависая и ухмыляясь над каким-то малявкой в перьях. - Печать на морду залепить на память? Кого?? Амина? Ээээ... а! Агрррррх! - вырвалось совершенно случайно и так громко, что перья подприсели. Сдобная баба из дома какой-то там полумертвой или ваще мертвой че-та там.. - Веди давай, а то сожру. .... Ее Кабанчик увидел сразу и пожалел, что копешку не прихватил, с ней бы как-то сурьезней, этот же.. актер, не меньше, не какой-то там... Кабан. Он отпихнул за ненадобностью перья и степенными тремя прыжками подлетел к Амине, тока хватить еще раз не рискнул - ему еще скока-то там часов Симосю месить, а баба с норовом, долбанет ищо. - Эта.. Аве, Амина... Тебе как, я.. ну, мы дрались там... - от рытья латинских словей в башке аж затрещало, - с Симосей, кароч.. Троя, во. Нравица?
Луций Домиций: - А я и не уточнял направления, они могут хоть по кругу бегать или спиралями, - весело огрызнулся Фест, оторвавшись от чересчур забавной для драмы драки, да только огрызнулся уже в спину сестре Каледонского Дуба и ее охраннице. - Вот так всегда. Либо беседы, либо развлечения. Раз Минерва не выказывала никакого восхищения здоровенным и тупым Теламонидом, не было особого смысла ее отвлекать, и он решил досмотреть бой до конца, если это можно назвать боем. Даже когда они собирались своей высокородной шайкой помахаться в гарпастум, не было такого бестолковства: чуть-чуть безумия, немного безбашенности и щепотка хаоса. Фест заулыбался, припоминая недавнее... - А теперь делимся, девочки, только чур не постельными секретами, иначе я заставлю каждого проглотить по три горсти пыли еще до игры! Фестум весело подкинул в руке чистенький паганикус, обтянутый кожей, и бросил им в главного противника в грядущем сражении - крепкого и противного Тита Манлия. - Я выбираю... - тот взглядом скользнул по переминающимся с ноги на ногу мальчишкам, вальяжно ткнул пальцем. - Сервилия. Робкий Сервилий по прозвищу Спирит быстро спрятался за спиной Тита, видимо, боясь, что тот передумает, на что Фестум только хмыкнул и, почесав в голове, ткнул пальцем в первого попавшегося: - Тиберий! - Публий. - Марк Валерий! - Маний Назик. - Ну, и ты иди сюда, - Фест поманил пальцем последнего оставшегося мальчишку, коренастого Секунда Эмилия. - Мы их уделаем в два счета еще до обеда. Выстроившись в две коротенькие шеренги, пацаны насупленно смотрели друг на друга, сурово вращая глазами, похрустывая пальцами, шеями, воинственно шмыгали: теперь каждый был не сам по себе, теперь они были в команде, никому уже не было обидно, как в первые мгновения, когда Агенобарб или Манлий выкликали имена. - Паганикус на точку! - Крикнул Фестум, выгнул руки, разминая все мышцы одновременно, обводящим движением собрал всех своих в кружок, не дожидаясь, пока Манлий выполнит приказ. Манлию же не понравилась эта демонстрация превосходства, и он запустил паганикус прямо промеж лопаток Агенобарбу, метко, но безрезультатно: - Манлий... побереги силы для игры, Манлий, - Фестум хитро прищурился и вернулся к совещанию. - Тиб, я иду первым, ты за мной сразу, и рожу сделай пострашнее, блин, ну помнишь, тебе зуб дергали? Ну вот, нагони на них жути. Секунд, ты... береги Тиба, кто из них дотронется до Тиба, когда он будет с паганиусом - будет собирать хворост для жертвенного огня на двоих. Валерий... готовься принять пагу. А потом я, - он высунулся из плотного кружка, чтобы не так уж и неожиданно встретиться ехидным взглядом с Манилием. - А я вобью кое-кого в землю. Паганиус на точке... солнце в зените... Гарпастум! Как ни сложно было Фесту тягаться в скорости с Сервилием Спиритом, на точку он успел первым - ногами вперед, поднимая ногами вверх пучки травы, проехал мимо не шелохнувшегося паганиуса на боку, стирая локоть, подхватил его и резко перекатился влево - успел два раза, прежде чем ухом ощутил на себе зловещее дыхание Манлия; это Спирит плюхнулся ни с чем, но хитрый Тит как будто знал, куда нырнет вражина Агенобарб. Фест поджал колени, прикрывая от загребущих ручек паганиус и резко дернулся вверх, надеясь-таки избавить Манлия от пары зубов, но он увернулся. Фест выбросил левую руку вперед, в сторону Тиберия, и этим движением словно дернул за ниточки, держащие Манлия и подоспевшего Мания, даже самого Тиба дернул - но хитрый паганиус оказался в правой, перебросившей его ничего не подозревавшему Секунду. Тот схватил уже влажную кожу, она заскользила в пальцах и упасть бы паганиусу и уронить честь банды Агенобарба - но вовремя сообразивший Валерий метнулся наперерез тугодуму, подхватил паганиус и помчался к линии за спиной Публия. И был жестоко сбит и завален патрицианскими тельцами - Спирит, оправившийся от унижения и Манлий, жалеющий только, что Валерий не Фест, устроили кучу-малу с греческой борьбой: вырывая друг у друга несчастный паганиус, клочья травы, куски земли - да будь здесь мелкие животные, и они бы не уцелели! Когда в азарте присоединились остальные, паганиус давно уже лежал в стороне, а куча росла, росла... Последним неподбитым глазом Фест увидел, что цель близка, но сообщать никому не стал, только вырвавшись из цепких объятий, кажется, Мания, подкатился к краю схватки, рукой утопающего вцепился в паганиус и выбрался с его помощью, оставшись правда без куска туники. Выбрался и помчался к линии, благо бежать было недалеко, недалеко, и вот снова Тит Манлий повисает на спине, а Спирит на ногах, а кто-то даже на ушах, и Фест в невероятном прыжке пересекает линию! свою... - Этого бы не случилось, не виси вы на мне, - хладнокровно замечает Фест, стараясь не смотреть на хлопающих по лбу до крови партнеров по команде. - Очко нам. Игра продолжается до обеда, а после на поле можно сажать репу... ...очнулся, когда Теламонид утаскивал поверженного, по всей видимости ограбленного, но хотя бы не изнасилованного - трибуны хлопают недостаточно громко - Симоесия за кулисы. - Я думал, они никогда не закончат, жить на этой сцене останутся, причем друг с другом, - весело обратился он к Минерве, и на ум пришло как-то само. - А ты любишь гарпастум?
Фурия: "Эх, Лар, Лар..." Но нет, юному Агенобарбу было не до того, чтоб подковыривать ее семейными неурядицами. Может, в другом случае он и не упустил бы возможности подколоть, но сейчас даже не показалось, будто бы он спохватился, меняя тему. Она слишком рано была вынуждена остепениться, чтоб разделить с мальчиком его восторги. К тому же Лар был слишком нежен для подобных игр, а когда разрезвился Луций, она уже скорее наблюдала за тем, чтоб игра не закончилась для него слишком, чем разделяла азарт... Так что, кисловато и снисходительно улыбнувшись, на вопрос ответила женщина, которой пришлось стать матерью своим братьям. - Веселая игра.
МаркКорнелийСципион: — Короче. И по делу. Желание начать ломать фаланги пальцев прямо здесь боролось с пониманием того, что это нужно и правда делать в пыточной, а время поджимало. Так и так ещё к Клавдии переодеваться. Оставался вариант повязать и прийти к нему уже завтра или сегодня ночью... Впрочем, во второе Марк не верил от слова совсем, при такой насыщенной работе хотя бы когда-то нужно было отдыхать. — Лесть вредит работе. Больше предателей наверху — больше мест там для верных. И не испытывай пределы моего терпения. В пыточной тебе не понравится, Эрастус.
Пуппий: Что Сципион блефует, было уже ясно. А держался так, словно... хм, впрочем, именно потому он так нагло и держался, что ничего на самом деле не знал. Как еще держаться человеку, которому и не надо ничего знать. Потому и торчал над ним, боясь показать глаза - уж Пуппий бы по глазам понял. Ему, Пуппию, в любом случае было что сказать. - Во-первых, если бы ты хотел знать правду, тебе хватило бы четверти часа, чтоб выслушать ее - и ты успел бы всюду, куда торопишься. Но как раз в твоем желании знать правду я сомневаюсь. Я тебе не верю, - сказал Пуппий, не стараясь держаться лучше, чем позволяла дрожь, не повышая голоса, но сказал тем не менее твердо. - Я не представляю себе никого - слышишь? - никого, кто с чистой совестью мог бы тебе сказать, что я, Эрастус Пуппий, когда-либо приказывал поджечь порт и организовать мятеж. И это было чистейшей правдой. - А пугаешь ты меня именно только потому, что видишь, что мне страшно. А мне действительно страшно, Маркус Корнелий Сципион, потому что я вижу в тебе человека, которому безразлична правда. Вчера я у тебя убил патрицианку, сегодня ты ставишь меня в такое положение, что я вынужден ради спасения шкуры оклеветать не только себя, но и еще кого-нибудь. У кого, возможно, достанет сил противостоять напраслине и выпереть меня из Рима за клевету. "Вот сейчас и выяснится, знает ли он хоть что-нибудь, взяли это отребье, Кассий сдал или это оно так развлекается. Но тут ты попался, Сципион: уж если порт сгорел ради мятежа, то мятежа хотят сами боги, а ты весьма неосторожно убежден в том, что к богам приблизиться недолго."
Амина: С неодобрением проследив за полётом оперенного мячика, Амина перевела взгляд на кабана и вдруг оробела вся. Сегодня он не пах так остро, одет был дорого, ярко, как богач, и бросилось в глаза то, что она в нём сразу не определила внятной мыслью, от чего только ощущение в прошлый раз осталось. Не было в нем никакого подобострастия - рабского, перегринского, гладиаторского, актёрского... он был свободней многих знакомых ей квиритов. Чтоб скрыть смущение, она перекинула косу на грудь, благопристойно её потеребила, скромно опустив взгляд с широченных плеч, и брякнула не подумав, забыв вопрос с которым шла: - Ничего так. Красиво. Только к ритору тебе всё равно надо.
Сидус: Господин на выходе с трибун подвернулся так удачно, что Звезда чуть на ногу ему не наступил и думать забыл подсмотреть чем там, на сенаторских, займутся эти двое обломщиков. Рассыпавшись в куда более частых чем обычно поклонах - так бы через полгорода бежать, а тут вот он - Сид передал господину приглашение и перепроверил список. Который совершенно точно кончился. А с ним кончились и обязательные на сегодня дела. Высунув нос на улицу и едва не взвыв от обжигающего солнца, Сидус огляделся, и тень утянула его в портик Помпея, где не доводилось бывать никогда. Народу живого там было негусто, куда меньше мраморного, но бродил он нигде надолго не останавливаясь кроме широкой пустой площадки у какого-то ценного греческого обломка, который разглядывал долго, со всех сторон, гадая кого напоминает поджарый торс с отбитыми головой, руками, ногами, щеголяющий только выглядывающим из могучего куста членом и нарочито достоверно прорисованными кубиками живота. И только когда мимо прошла воркующая парочка, спеша сквозь строгий портик к ближайшим живописным деревьям, озарился с досадливой усмешкой - Тирра сегодня в нероновском ждать не стоило. Болтаться по раскаленному городу голодным - тоже. >>>Конюшни Авдиев
Кабан: - Ааээ.. Чегось? - Кабанчик озадаченно покопался в бритой черепушке, пытаясь скумекать, куда его послали-то. - Рито... Ритирий? Этот который с сеткой, штоли, и палкой трехзубой? А наху... эээ зачем? Я ж таких перешибучу через во! - он ткнул пальцем в сбитое в драке с тигрой колено, - чрез каленку переломаю - пучками штук по семь зараз. А они те нравяца разве ж? А сам пялился изо всех сил, тут канешна не так видать всю, как на улице, где с неба херачит, тут темно, тока темно так, что бабы как-то сочнее делаются, вон косища какая... Кабанчик очнулся, когда уже трогал Амину за эту самую косищу: - Ээээ... она у тя... у меня такая была вчера на тигру.. защита.. ну, придушил же тигру вот ею.. кароч, что надо она у тя, во... красивая и толстая... - и с тоской в голосе спросил на родном, на авось, вдруг как Ингрид. - А ты понимаешь на германском? Ну, эт... на варварском болтаишь, а?
Амина: - Который говорить учит как полубоги, ри-тор, - слегка собравшись, оборвала хвастовство. Чужая речь звучала ровно, чисто и зычно, хоть и с непонятной тоскливой интонацией. Но по этой же интонации было ясно, что ничего непристойного он не спросил, а всего лишь вот это вот "на варварском?" Она только головой отрицательно качнула - от варварского языка, в котором не было ничего от кабаньего нелепого латинского выговора, внизу живота снова сплетался горячий узел. "Не ходи далеко от Вепря, вдруг еще убьют" вспомнилось вчерашнее всей кожей, там, где он трогал косу. А ей и не хотелось далеко, несмотря на ладонь почти на самой груди. - Ишь! Лапищи распустил! - довольно заругалась Амина, слегка стукнув гладиатора и полубога по руке. - Я... по делу к тебе! С вопросом. Важным. Отойти бы... - оглядела закулисную толчею, только-только её заметив.
Кабан: Ей и говорить не надо было, Кабанчик и так уже понял, что промазал - откуда ей знать германский, она ж совсем и не из его деревни, не похожа, тока что сиськами разве, ну дык их тут, сисек, всяких разных по всему городу бродит и на разных наречиях болтает. Сиськи не примета. - Дык а че полубога-то учить, я ж уже.. не, ну эти, как их... болтать на птичьем не очень, он жы птичий, - Кабанчик нахмурился чуток, но тут же залыбился опять, че ныть-то, когда пришла, ну и хрен с ним, с этим... научателем. Пристукнутую руку медленно отвел да сунул палец в рот: по когтю попала, ниче приятного. - Важным.... Ща... Он огляделся и сделал несколько шагов в сторону, где тиатролюбы в перьях захватили в жадные лапы мужика - хехейца с большим шлемом и визгливо болтали на таком языке, что еще сильней птичий, чем тот, на каком приходилось доносить свою волю Кабану. - Эта.. кыш отседова, - полубожески свел брови Кабанчик на людишек, громко втянул в себя весь воздух закутка, раздувая грудь, и перья покатились через мягкую стену, прикрытую какой-то полурваной цветной тряпкой. - Вот терь потрындим. Амина! Он махнул рукой, приглашая в освободившуюся нишу.
Амина: - Эти. Как их. Полубоги, - серьёзно передразнила Амина, нажимая на каждое слово, - на любом должны красиво говорить. Это статус повышает, - добавила поучительно, стараясь не рассмеяться над трогательно, по-детски, сосущим палец полубогом. И пояснила: - Люди лучше понимать будут. Денег больше зарабо... Но последнее слово потонуло в шуме разлетающихся, и, поколебавшись мгновение, она решительно двинулась в тёмную нишу. - Я вот что - хозяйку у меня убили на днях. В дом пролезли, и... Новая теперь - сестра её молодая. Охрана у нас беспутная, лодыри, неумехи, страшно с ними. Стоять в темноте так близко было неловко и Амина не сразу нашлась как спросить. - Не знаешь ли кого надёжного, чтоб мог по ночам дом охранять? Днём-то не очень прилично чтоб в доме молодой вдовы гладиатор бол... был, - в глубине души она надеялась, что юная Мехдохт приехала в Рим искать мужа, а не следовать по стопам сестры, - а ночью пришел-ушел и не видит никто, а нам спокойнее.
Кабан: - Ста-а-атус... - протянул Кабанчик насмешливо и почти отчетливо, аж сам удивился. Баба, естесна, дело трындела, тока чего ему тот их куриный "ста-а-атус", когда он и так могет кажного сожрать вместе с перьями, тряпками и зубочистками, а кого не сожрет, того в земельку посадит - прорастать. - Не, че мне... Не, ну... эта... Хотя, мож, баба и права, мож, ежели Кабанчик прозычит че-нить грома... громо... громотводное, так людишки падать будут без лишней траты сил и времени. А через эти великие мысли пробился голос, болтающий про убийства, и Кабанчик поглядел на нее теперь лучше, не тока на сиськи, но и на лицо. - Эта... Пролезли? Че, дверки широкие? Дык ежели те нужен хранять, меня бери, я ж вот он - надежый, - Кабанчик выпрямился во всю кабанью тушу и хлопнул себя по груди. - А че эт не-при-ли-чь-на штоб в доме гладиатор был? Неее, я по ночам согласный, гыгы, тока че это, днем ж тож залезут, а я их - хрусть... - и он выразительно свернул кому-то шею перед самым носом Амины.
Луций Домиций: Вот что этим женщинам надо? Сестра, конечно, могла истекать ядом сколько угодно, даром что Скорпия, говоря, что ему женщины интересны могут быть только как мячи для гарпастума, но это была откровенная и несусветная глупость. Во-первых, мячи для гарпастума не прихорашиваются до первой стражи, не занимают столько места в нескольких отдельных кубикулах, не едят печенья и не визжат. Только одни эти достоинства уже переносят мячи для гарпастума в категории предметов недосягаемых. Минерва, конечно, тоже всем этим не занимается, да и голова не пустая, по ней видно, что она если и станет загадывать лектику, то предусмотрит в ней подушки. Во-вторых, мячами можно играть, а вот женщинами... - Жаль, игра-то ничего... Фест призадумался. Видимо, гарпастум ей не нравится, иначе она бы вспомнила какие-нибудь прошлые игры, того же Спирита-старшего, брата того недотепы с прошлой игры. А если не игра, то бои, или театр, или музыка, или, чего доброго, Альбий Тибулл, упаси боги. Фест понял, что впервые в жизни молчание его как-то подзатянулось, но слова все не находились, он смотрел на Минерву беспомощно. Здесь даже Каледонского дуба не было, чтобы подсмеяться, и сестры тоже след простыл, и актеры ушли за кулисы. Он прокашлялся и спросил самым своим воспитанным и благонравным - радость матушки! - тоном: - А ты придешь сегодня на день рождения Аканты? Правда, на столе будет на одну курицу меньше, зато я могу познакомить тебя с храбрейшей из них, - и добавил уже веселее, - и это не Скорпия.
Амина: Безотчётно хихикнув над широкими дверками - и то, устроили из дома Аппиеву дорогу, олухи - Амина почти сразу примолкла, представив, как Кабан среди бела дня расхаживает по девичьему цветнику Дома. Капризная Дахи не терпела рядом некрасивых служанок, исключением была одна Айдана, да и та, на закате, в смягчённых красках перистиля, казалась лет на пятнадцать моложе и почти хорошенькой. - "Ну... эта..." - передразнила строго, без тени улыбки, - именно вот это вот. Хозяйка, говорю, молодая, вдовая, что женихи скажут? А ночью все спали по своим каморкам, и кроме неё самой, охраны, да бессонной Айданы никто не мог без приказа шарахаться. Разве сама госпожа со своими мигренями бродила по Дому словно неприкаянная тень. Амина представила как госпожа натыкается ночью на гладиатора... поджала губы и выгнала дурацкие мысли из головы. - Ты, конечно, сильный, - согласилась, выбирая просто безопасность для всех. - А надёжный? Это каждую ночь надо, не знаем ведь почему убили. Не запойный ты? - рубанула прямо, так же прямо и в глаза посмотрев.
Кабан: Строгая какая, ишь... Кабанчик все наглядеться не мог, какая суровая женщина пришла к нему в закуток, ну чиста тигра вчерашняя, тока коса толщее хвоста, белая вся да сиськи есть. - Эта вот, - тупо повторил он за Аминой, чеша в башке, - че скажут? А че им трындеть, зато бояца будут на эту... хозяю твою дышать, о. А то ж что я им.. башку хрусть. Ну кароч... че скажешь, то и откручу, я ж эта.. сабражаю. А пока Кабан разбирался с этой проблемой, у неугомонной бабы появилась другая. И ваще захотел вот как плюнуть и пойти дальше месить Симосю, но глаз снова упал туда, куда падал все время и херово вынимался, и Кабан решил ответить - с той штукой, которую всем полубогам дают, когда они рожаются - с достоинствой, кароч. - Я эта... я пью, тока не заплываю, - он зыркнул на Амину сурово и сложил лапищи на груди. - Патамуша нет такой бочки, куда Вепрь могнул бы.. уплыть. Ясна? Я эт.. надежее тока... - и запнулся, шаря глазами по сторонам, с чем бы себя сравнить, - сам себя надежее, во как. Ежели берешь, то не боись ваще - и за себя, и за хозяю свою. Все ночи. И протянул лапищу, предлагая скрепить уговор. Он бы по-другому скрепил, канешн, но потом, вечером.
Амина: - Пловееец... - холодновато протянула Амина, как большинство женщин напрочь лишавшаяся чувства юмора при столкновении с пьянством. - Не ясно, - отломила бахвальство чуть погодя и нехотя, как дурную лишнюю ветку, едва не с хрустом. - Там поглядим. Но руку подала. Бесстрашно. Почти. Лапищи эти настолько же её пугали, насколько и манили.
Кабан: - Поглянешь, как я первую башку оторваную притащу, гы, и ваще буду сухим... - Кабанчик стиснул сладкую ручку так, чтоб не раздавить, но обозначить, что нанимают не зря. И хитро подмигнул: - А эт... Чем платить бушь, а? И скока, - уже серьезней, чтоб баба не рычала и тигру не тиатрила.
Амина: - Погляжу, - сама не замечая кокетливости в своём голосе, еле отняла руку Амина, не сразу поняв подмигивание: - Так это с хозяй... а... ты, гм... Деньгами. Естественно, - обозначила тоном, в котором явственно звучало "побалуйся тут мне!". - Может ещё и едой. Вечером приходи. Обговорим. Но ресницы предательски опустились сами, и она развернулась резче чем хотела, гораздо быстрее, чем стоило, скрываясь в толчее и декорациях. >>>Двуликий Дом
МаркКорнелийСципион: Марк вздохнул. Тяжело и, наверное, дольше, чем обычно, смотря по сторонам и сожалея, что пирога с собой не столько, сколько хотелось бы, а таскать с собой раба с едой... Нет, то уже слишком. Дальше только лектика. А покупать абы что опять же не стоит, и травануть могут. — Не представляешь, не представляешь... А вот один чёрный верзила, которого ты нанимал для поджога порта, представляет, и очень хорошо. Ему вольную хочется, а то и гражданства. И посмотрел на Пуппия... Обаятельно.
Пуппий: - Ах, вооооооооооооооольную ему хочется, - внезапно теряя страх, возмутился Пуппий слабым голосом, не рассчитанным на собеседника. И сделал вывод уже для Сципиона: - Я кажется уже говорил, что веришь ты исключительно людям, ползающим у тебя в ногах. Что ж, тогда я тоже... теперь уже... могу себе представить, насколько чиста эта совесть, на которую ты ссылаешься. Не хочу сейчас поднимать вопрос, чего стоит слово беглого раба против слова патриция, поскольку верить тебе по прежнему не тороплюсь, - о да, Эрастус проговорился, и проговорился едва ли не сознательно, - и такими мелочами ты привычно пренебрежешь, было бы на кого вину повесить. Об одном только тебя спрошу, прежде чем ты услышишь правду, которая тебе все-таки, похоже, не так уж и нужна, как ты из кожи лезешь показать. А спрошу я тебя вот о чем: неужели этот черный верзила так и сказал, - Пуппий выделил слова "так и сказал" всем ехидством, на которое был способен, - так и сказал: для поджога порта? Слово в слово? (Оффтоп: - что там по сюжету планируется, от меня требуется сдать кассия или нужен только пуппий?)
МаркКорнелийСципион: Люди, не прошедшие специальную подготовку, раскалываются на мелочах. Они не приучены контролировать все свои эмоции, а потому главное просто найти ту струну, за которую нужно потянуть для результата... Сципион улыбнулся оскалом теперь уже точно почуявшего кровь хищника. — Слово беглого раба, подтверждённое кем надо, может помочь наполнить казну и развлечь плебс. Хлеба и цирков в одной амфоре. Сомневаюсь, что тебе понравится бегать от какого зверя на арене или же сражаться с каким из своих пособников. На днях уже один отправился к Прозерпине и Плутону, а принцепс не любит, когда виновных долго нет. Главное — спокойствие. Придёт время, и он вскинет руку со спатой, и прокричит: "На Рим, Марс с нами!", как когда-то кричали бессчётное число раз его родственники по отношению к другим городам... Да что уж скрывать, и по отношению к Вечному Городу. Рим это не мрамор Сената, а идея. Идея, которая вечна. Которая не умрёт. Которая единственно божественна. — Слово в слово. Всё записано по форме, печать троих преторианцев стоит.
Пуппий: - Боги всемогущие, - тяжко вздохнул Пуппий, оперся ладонью на колено и так наблюдал несколько мгновений за Сципионом, глядя снизу вверх и щурясь, так как глаз начинал слезиться. - Я ведь уже обещал тебе правду, зачем же ты продолжаешь корчить из себя дурака?.. не затем ли, что сам от себя намерен что-то скрыть?.. Ну что ж, может, в таком случае у тебя еще осталась совесть... Сядь, чтоб я не кричал на всю округу, мои слова предназначены только для тебя. Сядь, я тебя прошу, и ты услышишь, как на самом деле звучал отданный мной приказ.
Кабан: - Хэхэй, жру я многа! - крикнул Кабанчик вслед удаляющейся роскошной бабе и аж залюбовался, так и стоял мечтательно глядя, пока Амина не потерялась в толпе, пробухтел себе под нос. - И не тока жру... И вот уже повернулся, как дернулся догнать - куды ж идти глупая баба не сказала! - и дернулся обратно - дык был же уже вчера, че там итти-то, бабская дорогущая халупа с охраной. Кто-то рядом заржал, увидев, и тут же схватил по мордасам до хруста. Не глядючи на разрушения, Кабанчик вытирал лапищу о пострадавшего и усмехался: вечером так вечером, в темноте, канешн, не прям чтоб зашибись будет, эту бабу светом не испортишь, но когда днем-то, ему же тут еще Симосю месить или кто он там щаз будет, они в тиатре постоянно разные. С тем вопросом и подкрался к старому черному: - Симося!!! Я ж тя грохнул, ты терь кто бушь, а?
Нуб: Вопрос так угодил под дых, что Нуб, переодетый уже раз в шестой, и только-только допевший с хором, руками развёл: - Аа... забыл. Старая голова, дырява. Да вон, распорядитель носится, сейчас, надо думать, принесут костюмы, напомнят. Потёр остатки грима со щеки, отёр руки. Душа не первый раз казалась чёрной, как кожа. "Кем я буду, в конце всего? Кем предстану, когда..." И не удержался: - А ты где и кем будешь, когда убьют?
Кабан: - Это чой-та меня убьют, Симося, а? - подозрительно покосился Кабанчик на черного, позыркал по сторонам, но желающих не нашел. - Не, ежели в титре убьют, дык я могу и помереть так, что тиатра обрыдаица, тока шоб потом снова жыл и драку мог. И ваще в жызне тож так будет, када в бою помру, мне по кишкам одного предателя предсказано, что после смерти стану еще сильнее, больше и опаснее, чем был. И перед глазами затемнела, задула ночь, когда седая старая женщина трясущимися от пронизывающего холода и заскорузлыми от крови и слизи руками водила по камню, расплетая парящие узлы, взрезывая скользкие перепонки, и читала, читала... Кабан тряхнул головой и понял, что в тиатре родного его языка не больно-то любят - гомон подпритих. - Эээ.. че очки-то посжимали, вы, кви.. кве... гражданины, епт, - он заржал с их напряженных физиономий и хлопнул Симосю по плечу. - Полубогом стану тут и везде, кароч, када помру, ваще полубожьим, таким, шо болтать буду на всех языках сразу.
МаркКорнелийСципион: — Ещё и богов призываешь в свидетели, клятвопреступник. Определённо, Юпитер не испепелил тебя своей огненной стрелой лишь потому, чтобы люди сначала узнали всю твою вину. Лат тяжело вздохнул и сел. Конечно же, такие слова предназначаются исключительно для ушей немногих. Про совесть очень хотелось сказать прямо, что интересы Города избавляют от этой ненужной субстанции. Впрочем, он промолчал.
Нуб: За тунику сзади дернули совсем по-театральному, настолько не церемонясь, что чуть не вырвали клок. Нуб обернулся и с недоумением граничащим с тупостью некоторое время смотрел на принесённое: - Ты шутишь? - Ничего не знаю! - взвыл костюмер, впихивая в руки женские наряды. - Велено! - Да ты на рост наш посмотри хотя бы, мил человек! - попытался воззвать к разуму Нуб. - Не знаю ничего! Двоих невысоких сейчас декорацией пришибло, кровищи лужа, хрен они успеют отмыться! Велено одеваться и в массовку!!! - Да треснет же... - Ничего не знаю... - неслось уже из-за угла. Нуб пожал плечами и попытался найти перед сразу в двух костюмах.
Пуппий: - ...а кого же мне призывать в свидетели, если смертный называет меня клятвопреступником, еще не услышав даже, что я собираюсь сказать?.. Он уже знал, что ему придется сделать, независимо от того, чем закончится разговор. И раскрыть истинное положение вещей его побуждала уже не надежда, а желание уязвить этим самым положением вещей. Ибо оно и в самом деле для преторианца было бы упреком. - А приказ мой звучал так: обчистить и потом сжечь склад некоего контрабандиста, находящегося под покровительством одного из префектов претория. Сказать, которого?.. или это уже не так интересно?.. А дальнейший пожар доделывали уже боги... если, конечно, упомянутый черный верзила не взял на себя смелость и не приблизился к ним, но тогда у него заодно и спроси, куда он подевал остальной хлеб и прочее имущество с других складов.
МаркКорнелийСципион: Ответ, к несчастью, был из тех, что заставляют призвать всё своё самообладание, чтобы не выдать впечатления от слов. Вариантов ответа на следующий вопрос так и так два. В одном случае они выкопают ещё один дигит этого подкопа, что должен свалить колосса, так как капля долбит камень не силой, но частым падением. Но важно ни в коем случае не показать Пуппию, что его сколь-нибудь интересует что-то большее, чем благополучие Города. Что-то более земное. Пост префекта претория, например. В другом — Лат имеет все основания сообщить начальству, что излишняя секретность каналов доставки снижает эффективность работы. — Боюсь факт приближения этого чёрного верзилы к богам должны помочь расследовать мне жрецы. Я, конечно, обращусь к ним за помощью, но пока меня интересуют два имени. Контрабандиста и префекта. Мало ли, может быть не покровительствовал он. Или покровительствовал, но не знал, что это контрабандист. А может, это просто слухи. Или, того хуже, грязные сплетни, у которых одна цель — опорочить честное имя граждан Города. Вроде бы получилось. Вроде бы. Но аккуратность превыше всего.
Пуппий: Пуппий вежливо пожал плечами, прикусив язык на фразе "жрецы тут не помогут". - Может, и не покровительствовал, а может, и в заблуждение был введен, однако же ни прямым, ни окольным путем донести до высокочтимого Тигеллина факт вины Исидора так и не удалось. Так что своими силами, своими силами... - в скорбном покачивании головой можно было даже угадать смирение перед собственным только что принятым решением... И даже прозреть само решение, если интересоваться конкретно Эрастусом, а не... божественным. - ... а что мы без божественной помощи можем сделать! Но хотя бы попытаться.
МаркКорнелийСципион: Ощущение горы с плеч было настолько всеподавляющим, что самообладание пришлось призвать ещё раз. Накладки не произошло. Ни в какой мере. Всё идёт с точностью хорошо работающего астрариума. Всё идёт как надо. — Знаешь, Эрастус, в Городе есть те, у кого лучше получается обращаться что к богам, что к столь высокочтимым его гражданам... Ты, главное, помни, что боги ревнивы. Один вот порт помог сжечь. Другой может тебя на арену отправить. Потому в следующий раз спрашивай у меня как оно чтобы чего лишнего не вышло. А то у меня вроде бы пока получше получается с богами... Общаться. С этими словами Сципион встал, и, не прощаясь, зашагал прочь. Ему ещё нужно было срочно заехать домой. А потом в Кастра Преториа. Или домой к Сабину. Подобные доклады нужно делать только лично, не доверяя папирусу. ==>В фамильный домус, Кастра Преториа, особняк Сабина, к себе домой и после на пир Клавдии, всё в седле и рысью.
Кабан: - Эт че эт, Симося? Бабье штоле? - Кабан щепоткой подобрал из рук черного тряпочку и помахал ею перед собственной мордой, принюхиваясь. - Скока они платят, гришь?
Фурия: - Храбрейшая, вероятно, будет присутствовать на столе в виде паштета, - паштет исключил кислые ассоциации и она заверила: - Разумеется, я приду. Спасибо за своевременное напоминание... пора бы уже освободить место для кого-нибудь, кто был обойден приглашением. Погладив мимоходом, но ласково мальчишечью макушку, Ирина поднялась и царственно развернула спину. Предстояла утомительная процедура подбора соответствующего облачения. >>>>>>>>> дом Фурия, потом .дом Клавдии Минор
Нуб: "Полубогом"... Хотел бы он вернуть ту свою наивную веру, почти звериную веру в себя, не знающую сомнений и сожалений силу? Может быть и хотел. Но кто мог вернуть её после острова, после каменоломен, после всех пожаров и всех падений? Он не знал как ответить за свои человеческие деяния. Как же должен был расплачиваться полубог?.. "Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет. Уверовавших же будут сопровождать сии знамения... будут говорить новыми языками" Но кто он сам такой, чтоб проповедовать такому как Кабан? - На всех языках, говоришь? Видимо, ты будешь сыном бога понимания. Если такой вообще существует. Распорядитель нас явно недопонял... но мы ещё поторгуемся.
Луций Домиций: Неожиданно для себя Фест чуть не мурлыкнул в ответ на потрепывание, хотя ведь терпеть не мог, если кто-то запускает ручонки в макушку - Аканта или еще кто из теток или семейных косметов. Он такое только матери позволял, и то в минуты полного довольства. А здесь даже на паштет из Друзиллы обидеться не успел, только проводил спину Минервы долгим и непривычно пустым взглядом. Домой придется добираться пешком, если сейчас же тут же немедленно не подумать. Фест поднялся, потянулся и пошел к выходу, выискивая кого-нибудь из приглашенных к Аканте или хотя бы приятелей, кому по дороге... >>>>> Дом Клавдии Минор
Кабан: - Бога панимания, гришь... пани-мани-я... - Кабанчик все потряхивал черной тряпочкой, поглядывал в сторону гудящих тиатролюбов. - Лан, хуле там, пусть тока хто че скажет. Мы ж эти, как их там, Симося... аррртисты. Тока в шмотку еле влез, и че-то весь настока рельефный в ней был, шо дыхнуть было жутко. - Ежели на мне эта херь треснит, эти кви..кве...гражданины сами потрескаются с завидков... я тя предупредил...
Нуб: Уже у самой сцены, после того как раздали маски, прояснилось - массовка принимала скорбный вид. Заломленные руки, сутулые плечи, опущенные головы и растрепанные волосы пленных разночтений не оставляли. Нуб знал много женских скорбей. Не он ли вырывал детей из рук матерей? Не он ли возвращал полумёртвых беглянок в лупанары? Не его ли жена рыдала над телами близких? Не он ли провожал любимую госпожу к эдилу, где она теряла честь матроны, чтоб спасти доброе имя мужа и передать его сыновьям незапятнанным? Не он ли, каждый божий день видел битых, проданных, преданных, изнасилованных, потерявших больше, чем красота, молодость или деньги? Но это бы сыграл любой. Потому что видел - каждый. И играли, выходя один за другим, принимая все мыслимые патетические позы... Но Нуб так не хотел. Он видел больше. Знал то, чему не научат ни в одном императорском театре, а только на привале балаганчика, у костра, где женские руки, только что порхавшие над лирой, разливают по мискам худую похлёбку... Печаль женщины, сломавшей на войне ноготь. Той, у которой ничего и не было кроме самой себя. Которой нечего было терять там, за троянскими стенами. Которой было всё равно, где быть добычей, товаром, подстилкой для сильнейшего, всё равно с кем хитрить и кого обводить вокруг пальца, чтобы выжить. Которая давно смирилась, притерпелась, приспособилась, которой всё равно за стеной, перед стеной, везде одно и то же, так гори оно... и вот только этот дурацкий ноготь..! Так он и вышел - с досадой глядя на свою вытянутую перед глазами руку с растопыренной пятернёй, время от времени сокрушенно покусывая палец, возмущенно показывая его окружающим и снова досадливо разглядывая на вытянутой руке.
Кабан: Рррыдать Кабанчик никак не мог, взрыкивал и всхрюкивал, напрягаясь до последней натянутой на плечищах и жопище ниточки, чтоб никто не понял, что он ржет. А вокруг голосили - и от того было еще ржачнее, и он прижимал обсыпанные деревянной трухой лапы к оскаленным зубам, поглядывая на тех, кто стоял поближе. Что Кабанчик, что Симося торчали над бабьей оравой как два дуба посредь болота. Мелкий и зыбкий, почти что черный мордой аррртист, обтянутый слоистой тряпкой, закинул грабельки за башку и смачно съездил Кабанчику по уху. Он хрюкнул еще раз, обернулся на грызущего пальцы Симосю - и только это помогло увернуться от второго припадка скорби у зыбкого. Кабанчик не стал терпеть. Но терпеть не стал так, как было принято в этой тиатре. Одной лапой он высоко поднял за шкирку нахальную бабу, второй сгреб ее тряпку, повисшую через плечо, и мрачно, трагично и оглушительно высморкался в нее. Зыбкий распахнул рот и обвис ногами и руками - а тиатра вдруг на мгновение перестала рыдать. - Ну...эт... Аааа-ах-ха-ха-ха...! - взревел Кабан, устрашая и убеждая продолжать плакать всех в зоне видимости. - Все папередохлиии..! Аж тряпка на жопе затрещала от стараний.
Нуб: - Обезумела, ты, раз ревешь как медведь, Алевтина! - хорошо поставленным фальцетом подхватил Нуб. - Скорбь не унять нам, невинным, - деловитым жестом заправской лупы поправив груди, осторожно вынул из лап Кабана тощую "страдалицу", - но думать же надо! Ты при делёжке нам всех дураков распугаешь! А поделить тут захватчиков нужно умело, чтобы вражину к себе поглупей, поудбней приставить. И положи Пелагею сейчас же! Она закрывает стати твои, хоть совсем от соплей отощала. Может достанемся старому воину с казною, чтобы висела мошна и всё прочее тоже висело... Ведущие актёры на долгие томительные мгновения позабывали реплики. Парочка даже перегнулась пополам. ......................................... Вечером это им, конечно, припомнили: - ...и испортили самую драматичную сцену!!! Ни асса больше! - А публика была в восторге, - спокойно улыбнулся распорядителю Нуб. - Но если это так важно, мы можем принести извинения и рассказать всему Риму хоть на форуме, что это была наша импровизация, а не задумка Мастера. - Ну... не то, чтоб я хотел сказать, что вы плохо играли... ........................................ Кошели ощущались увесисто. У выхода Нуб вложил один в лапищу Кабана: - Для меня честь играть с тобой. >>>Яблочная площадь
Забан: Уходить решительно не хотелось. Зан даже отсидеть задницу не успел - вокруг все двигалось и приходилось то и дело подскакивать, чтоб лучше видеть или слышать. Хотя временами бывало и скучновато, но ненадолго. Он утешился тем, что ему еще нужно было заглянуть в ту самую лавку, чтоб рассказать красивой госпоже, что там стало с... он забыл, с кем. Хорошенько напрягся, вспоминая. Триста лет бы ему все это было по сараю, когда б он не избегал возвращения домой. .>>>>>>лавка (дом) Суламиты.
Кабан: Кабанчик довольно повертел в пальцах кошелек с римской деньгой и даже пересчитывать не стал, так сунул за пазуху - вдоволь наржавшись сегодня и нажравшись настоящей славы, он был благодушен и добр. - Ты ета, Симося, зови ищо ежели тебе патребуеца аррртистом-бестиаром выебать кого, или въебать, или поорать, или даж бабье надеть. Еси честь - это када ты самый главный на арене, так ваще была тебе большая честь, - подумал и добавил, многозначительно воткнув палец в небеса. - Мне тож была честь. Еси б не ты, Симося, тиатра бы лопнула со смеху, ты эта... драматизьма... С другого конца улицы в звериные уши ударил свист, который Кабан распознал сразу, сам, бывало, так разливался по вечерам, завидев упругие сиськи и полубожью задницу - и басовитый вопль "куннус бля!". Кабан наклонился, ковырнул брусчатку и размашисто выбросил кисть в сторону звука. Бум. Свист прекратился. - Вот так, Симося, слава бестиара подшибла славу аррртиста... жди Вепря в хрычевне, папиздим, пажрем там да стеречь животину твою айдаааа, - и ломанулся не разбирая дороги туда, где уже приходили в себя после глухого удара куском камня. - Пагадиииии я те щаз тиатру отделаю на всю еблину, паскуда носатая, я те ща нюхальник на жопу натяну... кудыы... Кудыы?!! >>>>>> за гадом на еще одну улицу
полная версия страницы