Форум » Зрелища » Театр Помпея » Ответить
Театр Помпея
Понтифик: Гней Помпей Великий приказал заложить театр после своего триумфа в 61 году до н. э., здание было освящено в 55 году до н. э. Театр, расположенный на Марсовом поле, вмещал в себя до 40 тысяч зрителей. Театр стал первым каменным театром в Риме, зрительские места и интерьер театра были украшены мрамором. К театру примыкал портик Помпея, где 15 марта 44 года до н. э. был убит Гай Юлий Цезарь, вблизи также располагалась курия Помпея, где иногда проходили заседания сената. расписное на сцене - занавес. он поднимался из пола. парусиновый навес над театром - складной. [more] Храм Венеры-Победительницы в театре Помпея располагался на возвышенности прямо напротив сцены: [/more]
Летеция: Прим смахнула серебро с пальцев, обратив внимание на форму. Успокаиваясь от случайного столкновения и уже разворачиваясь, бросила через плечо: - Забудь. Но все же уголок рта слегка пополз вверх… Веста должно быть издевается! Она просила детей, но не таких. Нужно будет обязательно завтра сходить в храм и помолиться нормально. А то, похоже, жареный запах ее просьб докатился-таки до богини. Она прошла до лавочек с мелочевкой, пытаясь восстановить то, что ускользнуло от нее ранее. Те предчувствия, которые она поймала, наблюдая. «Невозможно!» И приложив ладонь к затылку, чувствуя отголоски тупой боли, сосредоточилась на выборе. Купила у лавочницы веер, а у ее соседки пучок щавеля для Кассия. Подумала, что если «Троя» окажется отвратительной, то на этот случай можно взять кулек льняного семени, и «случайно» рассыпать их по дороге назад, меж рядами, и насладиться иным зрелищем. Но после передумала, вспомнив, что вроде постановку хвалили.
Зарина: Лицо ее засияло улыбкой, и она крепко пожала пальцы Галиба. - Я буду счастлива, если получится так, как я представляю, - сказала Зарина, но и сейчас глаза ее лучились от радости. Ей представлялись перья. Длинные, трепещущие на ветру, яркие, будто огоньки, загорающиеся среди травы. И другие – упругие, плотные, с плавными линями форм и самых разных цветов. И ткани ей представлялись, что могли бы составить пару таким прекрасным украшениям. Она увидела стежки, которыми будет крепить перья к наряду. И вообразила себе, как покажет свое творение Галибу. И ему…да, должно понравиться. Зарина даже чаще дышать стала от переполнивших ее эмоций. Фантазия уводила ее все дальше от того, что творилось на сцене и вокруг. Но все же она заметила, как смотрит на нее Галиб. И ей понравилось.
Луций Домиций: >>>>> Дом Клавдии Минор Конечно, Фест сам предпочел бы все съесть на глазах Скорпии, и план был в этом, но когда сестра принялась за ненавистные ей яблоки и уксусно-медовую поску, оставалось только молить всех трех граций, чтобы они не допустили и тени улыбки на лице. Все очень серьезно, очень и очень серьезно... последний раз он так смеялся, когда они с Сервилием Спиритом и Назиком густо намазали мясом кусок репы и скормили бродячей собаке. Она была так же весела и сочно давилась, но лопала. Любому зрелищу приходит конец, и вот уже театр Помпея открыл перед ним свою гостеприимную широкую сцену, переполненную обнаженными женщинами. Но сестра была начеку, и горячие ладони накрыли глаза и попытались вдавить их внутрь головы. Фест раскинул руки в стороны, мешая пройти всем, кто хотел бы их обогнуть, и терпеливо повис, давая Скорпии насладиться всей своей сотней фунтов: - Пока твои руки заняты соблюдением моего целомудрия, сестрица, кто-то может воспользоваться ситуацией и осквернить твое... Хотя перед лицом этих прекрасных танцовщиц я бы счел это.. нелепым, что ли...
Домиция Майор: Домиция с трудом, но развернула повисшего на ней всем весом брата так, чтоб хоть кто-то мог протиснуться мимо них, меняясь в лице от мгновенного взрыва раздражения до тихой ненависти, но тон сохранила радостный: - Не волнуйся, милый братец, если кто-то и надумает, не приведи боги, на меня покуситься, - представление кончилось, и она с облегчением резко выдернула свои из-под его рук, не заботясь, что рискует уронить Феста прямо в проходе, - с ним будешь иметь дело ты, - она прошла в свой ряд и села, повернувшись к нему с улыбкой, - и своими шуточками не отделаешься, - изящным движением Доми расправила складки одежды, - иначе варианта два: либо ты будешь держать ответ перед мамой и Гнеем, почему не защитил сестру, - она поглядела на него с едкой насмешкой и повторила за матерью, - ибо кто осмысленно устремляется ради добра в опасность и не боится ее, тот мужествен, и в этом мужество, - коротко рассмеялась и заключила серьезнее, - либо уже никто никогда не будет держать никакого ответа. Так что то, что ты счел это нелепым...комплимент что ли. Спасибо, братец, - и Скори отвернулась от него к сцене.
Луций Домиций: Фест едва удержался на ногах от неожиданной свободы, а от разобравшего смеха хрюкнул и тут же проглотил остаток - мать настрого запретила вести себя неприлично в таких угодных богам и публике местах. - Снова Аристотель... Только не говори мне, что ты собираешься совращать атлетов-гераклов, сестрица, иначе вместо мордобоя мне придется искать волчий жир, прялку и веретено, - он упал на свое место рядом со Скорпией и спросил с самым заинтересованным видом. - Кого мы вскроем, чтобы узнать, будет ли твой брак счастливым? По чьим кишкам прикинем считанные дни жизни бедного громилы?
Домиция Майор: - Отличная мысль, Фест! - она оторвала взгляд от сцены и снова повернулась к брату, - пожалуй, я совращу парочку, чтоб посмотреть, как ты прикидываешь по кишкам, - в голосе Доми звучала издевка, - не знала, что у тебя, оказывается, есть хоть какой-то талант, - и пожала плечами, - ну, или совращу их, чтобы мама послушала-таки, как ты это допустил, - Скори, еле сдерживаясь от смеха, сделала вид, что ищет по рядам подходящую кандидатуру, - полагаю, рассказ ее увлечет, - с этими словами она легонько стукнула его пальцем по носу, дразня, как раньше, когда он был совсем маленьким, этим жестом намекая, что ничего не изменилось, и маленьким она его считает до сих пор, после чего опять отвернулась к сцене.
Луций Домиций: - Если я правильно помню уроки, то у скорпионов кишков нет, придется ограничиться какой-нибудь рыбой из Тибра, но я готов выловить ее сам, чтобы посмотреть, как от тебя будут стоять и по левую, и по правую руку: один с прялкой, второй с веретеном, - Фест в отличие от Скорпии вида не делал, реально поискал глазами кандидата и ткнул пальцем в самого толстого, на его взгляд, но не очень старого, чтоб сестрица могла оценить тонкость маневра. - Давай вон того для начала, а второго - погераклистее - мы тебе на сцене подберем. А мама... так зачем рассказывать, кто угодно может рассказать. Ты ей покажи лучше. Щелчок по носу он воспринял философски - сколько их еще будет сегодня.
Домиция Майор: Скорпия кинула беглый взгляд в указанном направлении и фыркнула в ответ: - Ну, вот сам его приведи да покажи, а я, так и быть, подтвержу, что это твой выбор, - рассмеялась все так же ехидно, - мне чужих лавров не надо, - и, уже не отрываясь от сцены, договорила, - куда мне до твоего изысканного вкуса, Фест.
Артисты: Сцена пуста. Непривычно, шокирующе гола. Ни декораций, ни хора, ни артистов. Лишь отдалённый шум волн, заглушаемый звоном мечей и хрустом ломающихся копий. Затем внезапная, обескураживающая тишина, затянувшаяся ровно на столько, чтобы зрители успели понять, что толпу играют они — удивлённый шум, возмущённый гул... И, наконец, огромные, как гнев богов, сверху падают, разматываясь, девять* полотнищ со списками кораблей. Грязные, обгоревшие, с обломками застрявших стрел и названиями, затёртыми настолько, что больше половины уже и не разобрать. Медленно выходит Хор: Все корабли Нептуном позабыты, и яблоко давно уж ни при чем... Так повелось из древности, квириты, что добывают женщину — мечом. Но если ты, отнявши Хрисеиду, не прадзнуешь любовь — готовишь рать, то боги, затаившие обиду, найдут чем нечестивца покарать. Который год разгневана Венера, и Апполон теперь — противник наш. Раз столько лет ни удержу, ни меры - любовь назад без выкупа отдашь. И раз любви одной для счастья мало, и войско погубить готов в борьбе, то муки предка — горького Тантала - покажутся наградою тебе. Хор умолкает. От хмурого, замеревшего собрания множества мужей в полной тишине отделяется древняя одеждами и скорбная позой фигура, неверными шагами семенит к краю, воздевает руки. Хрис: Феб ясноликий, внемли мне, услышь голос верного мужа, в жертвенный пламень швырнувшего сотни быков тучнобедрых! В храме прохладном, устроенном семи руками сладко дремал ты в испепеляющий полдень - вспомни о том и послушай жреца: заклинаю тебя Хрисеидой невинной, что не вернется под своды твои! Пусть данайцы поплачут - вдоволь, и в каждой слезинке отца пусть утонет их сотня! За сценой слышится грохот, будто гигантские шаги. Тишина, только тоненький свист, похожий на те, что издают стрелы. Крайние от собрания мужи начинают падать один за другим - молча, без героических всплесков руками. Тишина. Хрис сгорбленно покидает сцену. Ахиллес (он в центре) взмахом руки прекращает падение воинов и выводит остальных ближе к зрителю. Они держат собрание и теперь их слышно. Ахиллес: Мор и отчаянье нас захлестнули: ослепший увидит, сколько ахейцев лежит на земле бездыханно с девятого дня. Тот же, кто жив еще, сед на две трети, ибо он в амфоре каждой видит нацеленный лук и спасения нет. Каждый полог будто саван, каждый костер - погребальный. Сколько терпеть? Лучше ли б было задобрить свирепого Феба или убраться отсюда без крови и славы? Калхас, знающий линии птиц, рассуди. Калхас (осторожно): Готов я поведать о том, что причиною гибели стало стольких мужей, но, Ахилл, поклянись, что закончить мне прежде дадут, чем слетит голова под мечом... Ахиллес: Фебом клянусь, ясноокой Афиной, смертным отцом и морскою богиней Фетидой! Калхас: Слушай меня, Ахиллес, слушайте все вы, данайцы: Феба прогневали мы, и свист стрел больше спать нам не даст - покуда дочь не вернем мы отцу, пока ты, царь Аргоса, не расстанешься с той, что досталась тебе незаконно. Хрис был смертельно обижен тобой, Агамемнон, и чтоб утешить его, надобно нам возвратить Хрисеиду без выкупа, с жертвою чистой - сладким жиром быка и барана. Лишь тогда милость бога вернется. Агамемнон (гневно): Слушал я терпеливо злые речи твои, Фесторид, знал я и раньше, что горе сулить людям любишь ты страстно, и если нектару налить тебе в чашу с амброзией, бросишь ее ты о землю в сердцах, доброго чтоб не сказать! Беды послал Дальновержец нам всем, но теряю награду, добытую кровью, лишь я один? Что же с тобой, Ахиллес, храбрый сын громовержца, ты получил Брисеиду себе точно тем же путем - но отдавать только мне? Это ль не есть оскорбленье отважного мужа: перед лицом Климтенестры лишать его девушки юной, способной в постели хоть как-то... поднять... Ахиллес: Деву оставя себе, ненасытный властитель Аргоса, войско свое ты отдашь Аполлону, или вернее - воронам на расклеванье, да на потеху детишкам троянским. Стоит ли дело, стоят ли девять потерянных лет Хрисеиды, пусть и красива она как Луна среди Солнца дневного? А Брисеиду не тронь - ты прогневал богов и тебе отвечать, величайший из греков (с усмешкой). Агамемнон (закипая): Я величайший, я повелитель ахейцев, каждого, кто здесь приткнулся, твой в том числе, Ахиллес неуемный. Я повелю снарядить круглобокий корабль, я посажу и барана с быком на него, и Хрисеиду, и во главе пусть стоит Одиссей из Итаки, я поступлю так по воле богов, только ты! (мстительно шипя) ты-ы-ы-ы мне отдашь Брисеиду, сам приведешь ее или Патрокл, твой дружок неотлучный. Хватит его тебе, чтоб, позабыв о сраженьях, ложе собой проминать, женских прялок любитель. Хлопает в ладони прежде, чем Ахиллес успевает возразить. За сценой слышен стук дерева - готовят корабль. *по числу прошедших лет осады
Пуппий: 27 авг утро из дома Пуппиев>>>>>> Тот факт, что никто его не остановил (а озираться Эрастус счел трусливой низостью) не придал настроению мягкости. К вступлению он опоздал, но зато не пришлось толкаться, и мохнатое чудовище казалось обузой, особенно при мысли, как выглядит охрана в глазах окруживших - в лучшем случае жалкой попыткой бравады. Если они умеют думать. Пуппий вышел бы сегодня в гордом одиночестве, задрав нос, если б не боялся, что ему придется слишком плотно отираться в толпе. Едва он уселся и огляделся, как по самолюбию прошлась новая неприятность: щенок из высокородных нагло тыкал в него девчонке и смеялся. Во всяком случае, понять выражение на его лице как дружественное было очень трудно. Эрастус нахмурился было еще сильнее, потом усилием воли и глубоким вздохом подавил раздражение и попытался скроить любезную мину, хотя получилась скорей ехидная. Ему еще с возраста этого щенка были памятны шутки, какими развлекают себя мальчишки, не считаясь с чужим статусом, не говоря уже о чувствах. Стереть гневные мысли оказалось значительно трудней, чем морщину с гладкого лба. Эрастус внял актерам только к закипанию Агамемнона. Да и то лишь ценой перенаправленного раздражения: "ишь ты, как разошелся, совсем потерял достоинство!"
Луций Домиций: На сцене уже что-то пел хор и вопили греческие герои, но сестру Фест расслышал хорошо: - И приведи, и покажи... Ну что же, придется повиноваться, сестра. Он вскочил на ноги и развязным шагом направился к одиноко сидящему толстяку, который, судя по кривой ухмылке, и сам не прочь подшутить. Фест застыл перед ним, загораживая сцену, наклонил голову, придирчиво разглядывая, и наконец сказал, с трудом перекрикивая хор: - Аве! Я Луций Домиций Агенобарб, а вон та трепещущая в нетерпении, - он небрежно махнул рукой, - моя сестра Скорпия. Она изъявила желание выйти замуж за тебя. И еще за какого-нибудь иного Геракла одновременно, не подскажешь, где добыть? Он плюхнулся рядом и доверительно прошептал: - Хочет впечатлить семейство, уж кому, как не порядочному патрицию знать, насколько это сложно.
Пуппий: "Разве можно изображать царя столь постыдно разневанным!" - негодовал Пуппий на актеров, под горячую руку на всех скопом. Но не успел он подумать "противно смотреть", как зрелище ему загородили. "Совсем распустилась молодежь", - подумал он, выслушав наглого мальчишку до конца, и неторопливо, можно сказать, с ленцой, поинтересовался: - Прямо сейчас? Ему казалось маловероятным, чтобы сестра участвовала в скверной шутке, но сочувствия он не испытал, считая, что в семейных колкостях эти дети дошли до таких пределов, что им просто необходим глоток свежей крови, чтоб не удушить друг друга. Поэтому, измерив лицо парнишки за короткую паузу, он сказал со всей возможной серьезностью: - Когда она отыщет другого геракла, пусть известит меня.
Домиция Майор: - Куда? - удивилась Домиция, а когда Фест важно зашагал куда-то, сначала даже не поняла, в чем дело. Но, увидев, как братец обратился к указанному толстяку, округлила глаза: "Боги, что он ему болтает? - первым порывом было волоком притащить распоясавшегося обратно, - и хороша же я буду, - после нескольких мгновений колебаний рассудила Скори и осталась сидеть, - что бы он ни нес, я тут ни при чем, - и она даже отвернулась, чтоб это обозначить, - вляпается, сам пусть и матери потом объясняет, и выкручивается. Не маленький". Агамемнон на сцене гневался уже как-то слишком громко, так что Домиции невольно стало казаться, что это выходки Луца бесят его так же, как и ее сейчас, только он почему-то не сдерживался. Это окончательно утвердило ее в правильности решения не кинуться возвращать брата на место. "Как можно так злиться, когда любишь? - мысль пришла в голову внезапно, к брату уже не относилась никак и повлекла за собой еще более внезапные, - вот интересно... - интересно было почти мучительно, - если бы на месте Хрисеиды была я, пленился бы кто-то моей красотой настолько же... а, может, кто-нибудь вел бы из-за меня войны?.. - Домиция настолько увлеклась этими размышлениями, что напрочь забыла о младшем, да и про актеров бы забыла, если бы кричащий Агамемнон периодически не докрикивался до ее мыслей, - интересно, а мог бы Осмарак влюбиться в меня настолько... что, если мой поцелуй, - и она даже непроизвольно глянула по сторонам, словно кто-то мог подслушать, о чем она сейчас думает, - заставил его ко мне перемениться, и он уже в меня влюблен?" - Скори вздохнула: знать ответ на этот вопрос хотелось очень, обещанные три дня ожидания казались бесконечными, а ее собственная любовь, разумеется, была намного трагичней и важней, чем та, о которой речь шла на сцене.
Забан: "Забудь", сказала ушибленная и Зан бы забыл, тут два раза повторять было не надо, когда б не мысль "мне б такую хозяйку". Подождав немного, он потянулся следом за ней, еще не понимая, чем его привязало, пронаблюдал покупку веера и травки, что еще больше расположило его в пользу госпожи, и подполз осторожно сзади, стараясь сделаться меньше ростом чтоб не напугать, потом вынырнул по правую руку. - Не сильно? - спросил с надеждой. - Может, чего-нибудь для тебя сделать, госпожа?
Летеция: Он так гибко поднырнул, что мурашки пробежали по руке Прим. И пока она думала о нарушенном пространстве, он уже спрашивал. - Выйди на сцену и станцуй, - вырвалось у нее скорее капризное, чем злое. Что с того, что ударилась сильно. Что он может исправить? Тут же усмехнувшись и отступив, восстанавливая дистанцию, она устыдилась собственной жесткости. В конце концов, не специально же он. - Не переживай, - Прим осмотрела мальчика с ног до головы: худой, темно-русый, кареглазый… Еще не муж, но уже не мальчик. Судя по брелку, чей-то раб. – Как твое имя?
Забан: У Зана вся кровь кинулась в голову, видимо, чтоб помочь выйти на сцену. Чтоб не думалось четкого и унылого "не пустят" и, как следствие, "отлупят". Только она сменила гнев на милость, хотя в ее приказе ощущался скорее не гнев, а вызов, такой вызов, какой сестра еще демонстрировала соседскому ухажеру: посмей только! Этот вызов точно уравнивал их. Все эти тонкости до Зана не доходили так, чтоб закрепиться выводами, он только почувствовал, что его непривычно высоко подняли, и чуток закружилась голова от догадки "потому что она женщина". Подняла потому что женщина или взволновала поэтому, он разобраться не успел, да и не стал бы, наверное, только ответил: - Забан, - хлопая глазами, растерянно чувствуя, как между ними увеличивается расстояние, и потому счел нужным прибавить: - Это потому что... когда я родился, вода сверху замерзла. Выходило, что вода замерзла в честь его рождения, и он помотал головой. Как сказать это на латыни правильно, все равно ума не хватало.
Кассий: На сцене забурлили страсти, и это отвлекло мысли от Прим. Театр успокаивал. Дело было, видимо, в том, что вся эта кипучая жизнь только изображалась. Не рождалось ни ассоциаций, ни предпочтений, то есть не вызывало и возражений - в кои то веки чужие чувства не касались его и он имел на это полное право. Так что слушал он и смотрел с удовольствием, радуясь тому, что актеры, стремясь усилить голос чтоб донести текст до самых высоких рядов, не слишком искажают при этом достоверные интонации.
Луций Домиций: - Разумно с твоей стороны, мало ли что там за геракл будет, - он с удовольствием смотрел, как ерзает сестра, дергается и отворачивается и пытается делать вид, что смотрит на довольно скверную игру актеров. - Однако ты посмотри, как она извелась. Так, я прослушал, как тебя зовут, благочестивый патриций, куда отправлять гонцов-то?
Летеция: «Забан» повторила про себя Прим. «Что ж ты увиваешься вокруг чужих жен да хозяек? Видимо мало тебе дают поручений хозяева… Отказываться от даров Весты - не это ли неуважение к богам?» - Есть у меня для тебя одно поручение, - проговорила Прим, скользя взглядом по юному кадыку, по еще угловатым плечам мальчика, ловя боковым зрением очередное обездоленное семейство, гордо шествующее на представление. – Вину загладишь, дело доброе сделаешь и в накладе не окажешься. Она протянула оставшуюся в ладони монету Забану, улыбнувшись почти по-матерински. Ну, почти… Не знала она, что это такое.
Ветурий: >>>>Дом Ветуриев>>>>>>> На перебранку он успел. То есть, получается, он почти ничего и не пропустил. Из его вчерашних собутыльников никого не было, Ветурий чувствовал себя почти героем. Не было братьев. И сестры с Луцием. Зато была крошка Доми. Он поздоровался с ней почтительно, издали и сел, неподалеку от Кассия, поприветствовав и его тоже.
Галиб: Она обрадовалась той ненарочитой, непоказной радостью, что бывает лучше благодарностей и комплиментов. Благодарности его даже иногда раздражали. Ужимки, которым место в лавке, да и там сам он умел казаться более искренним. Словно бы воском плод натереть, чтоб блестел, но проку в том, если, надкусив, все равно эту корочку сплюнешь. И совсем другое, когда и спасибо сказать забудет, а глаза засияют, будто в небо посмотрела. Он отвернулся, точно не желая спугнуть непосредственной радости. А на сцене делили женщин. Так, будто это добро можно разделить! Соломон, и тот не нашел ничего лучше, как отправить соперника на войну, и слывет мудрецом среди мудрых... Галиб вслушивался в латынь. Который год он учился, и говорить умел теперь на всякой - и, зная приблизительно, о чем пойдет в эпизоде речь, без труда мог бы симпровизировать любую роль... не вышел только силой голоса, перекричать взбитый над театром воздух. Так что не было бы толку в том, насколько искренней показалась бы его речь.
Домиция Майор: Подоспевший Ветурий весьма обрадовал Домицию, поскольку братец явно замыслил какую-то очередную пакость, а Марк с его легкой и непринужденной манерой общения мог бы помочь ей перевести все в безобидную шутку. Потому Домиция улыбнулась искренне и приветно кивнула. Втайне она даже надеялась, что Марк займет место Феста, что лишний раз бы подчеркнуло, что терпит его Скори только по приговору матери. Но Ветурий прошел мимо и подсел к другим, и Скорпия на миг обиженно и раздосадованно поджала губы, воспринимая это почти как личное оскорбление. То, что творилось на сцене, потеряло для нее значимость, Луций подозрительно долго ошивался возле толстяка, и потому Доми обратилась к Ветурию: - Милый Марк, - она подчеркнула первое слово, - мой братец, призванный сопровождать меня, совершенно не умеет вести себя на людях, - она слегка повела плечом, добавив голосу досады, - не будешь ли ты так любезен заставить его вернуться на свое место? - и добавила мягче, - ради меня.
Зарина: Он отвернулся, и Зарина, кинув украдкой ласковый взгляд, так же обратила свое внимание к сцене. Перья, ткани, стежки постепенно таяли в мыслях и превращались в тепло в груди, от которого почему-то хотелось урчать. На сцене разворачивались споры и страсти. Обняв Галиба за руку и прижавшись щекой к плечу, Зарина внимательно слушала, что говорят издалека эти смешные, но волнующие воображение актеры. Мужчины спорили всё яростнее, Агамемнон, не переставая, твердил «я, я, я». Зарина усмехнулась. В этом все мужчины: считают, мир крутится только вокруг них. И всё, что попадает им в руки, тут же становится их собственностью. Как и женщины. Но нет, пусть добывают их мечом, а вот своими делают иначе. Тут Зарина чуть крепче сжала руку Галиба и нежнее улыбнулась. Она представила себя, сидящую рядом с ним, такую яркую на фоне остальных римских женщин и с ног до головы украшенную золотом. Подумала о доме, в который вернется, и о лакомствах, которыми ее балуют изо дня в день. Конечно, этим он ее тоже подкупил. Но вот только сейчас, после того, как обещал исполнить ее мечту, Зарине захотелось жаться к нему, преданно заглядывать в глаза и щебетать, как мир чудесен и прекраснее всего в нем – он, Галиб. Где-то на периферии ее восторженного и влюбленного сознания лениво тянулись мысли о том, что и сама она сейчас смешна в своих порывах, что жизнь ее ничему, наверное, не учит. И всё никак не могла улететь и оставить Зарину в покое почти незаметная, похожая на подсознательную тревогу, мысль об исчезнувшем щегле.
Ветурий: - Ради тебя, (он окинул взглядом ближайшие кресла, как будто и правда сравнивал) прекраснейшая (вроде никто не должен обидеться, почти сплошь мужчины собрались), я готов сделать и не такое..но..надо ли его возвращать, если я могу занять его место..а он пусть так и сидит с Пуппием? Последние слова проговорил впадая в то самое полудетское состояние, в котором только чужие виноградники обносить, поэтому и тон получился заговорнический. Он понимал, что спасается этим тоном от того, чтоб не смотреть на пухлые губки и не пытаться разгадать форму груди под одеждой. Но возможное неудобство было..внешним. А внутри Марк ликовал - уши! Свободные уши! И никаких Фуриев рядом. - Бедняге приходилось сидеть на лавке чуть ли не в одиночестве, с детства, пусть хоть на старости лет.. он вздохнул с тщательно изображаемым сочувствием
Забан: Будь кто другой ( то есть, мужчина), Зан бы монетку слямзил, а сам делся. Но тут другое совсем. Он взял осторожно, ощущая значение даже самого слабого контакта. Ногтем царапнуть, и то неловкость, а уж прямо пальцами по ладони, да этого могут в жизни же не простить, как бы там ни вызывали "посмей". Зан очень деликатно поступил, даже сам ловкости своей удивился, сковырнув кругляшок за ребро. Зажал в кулаке, будто тепло от ее ладони на нем обнять хотел и спросил со скромным достоинством: - Чего? Не смотря на оставляющую желать лучшего латынь, не смотря на это просторечное и нахальное "чего", чуть ли не "чегонадо", в голосе, как и во взгляде, сквозило почтение и готовность.
Пуппий: Эрастус сделал знак мальчишке приблизиться и сам подался к нему слегка, чтоб не говорить слишком громко. - Даже если ты убежден, что твоя шутка не смутит никого, кроме твоей сестры, все же, пока будешь искать дом Пуппиев, хорошенько поразмысли о том, захочет ли эта фамилия оказаться причастной к распусканию каких-либо слухов о вашей. Доверительно улыбнувшись, он снова отклонился поудобней.
Летеция: - На Яблочной площади, что на Авентине, есть лавка у таберн, торгуют фруктами. Там сегодня девочку шести лет врачевал лекарь. Мне нужно, чтобы ты разузнал у хозяйки лавки, что с ней сталось? Прим чуть сощурила глаза. Даже если он хотел увидеть представление, то сам напросился, да и поручение пустяковое. - Ты, пожалуй, не успеешь вернуться, а посему можешь оставить ответ в доме эдила Кассия Руфа управляющему. На этом сочтемся. Она назвала точный адрес и подумала, что пора бы вернуться к брату. Она и так уже прилично отсутствует, чтобы Кассий начал беспокоится. Подарив юноше улыбку, уверенная, что больше никогда его не увидит, она развернулась и направилась внутрь арены. Она вышла к рядам, где были их места и села рядом с Кассием, протягивая пучок с щавелем и рассчитывая, что это его освежит, раз от сока в лавке он отказался.
Забан: Зан сперва озадачился до испуга прямо. А потом подумал, что чем это тебе не повод узнать город. Вот только немного посмотрит театр, и пойдет. - Эдила Кассия Руфа... - повторил он. - Яблочная площадь. И немного постоял, усваивая мысль, пока госпожа не ушла, а потом выбрался, куда пустили. "А можно было с ней пройти..." - думал он, но не шибко досадовал, что его нагрузили поручением. Зато какая женщина с ним говорила!.. И не смотря на ее убеждение, что они уже не встретятся, он почему-то продолжал надеяться, что в доме этого эдила Кассия Руфа если не увидит ее, то узнает о ней что-нибудь. " Вот дурак! - возмутился он на себя внезапно. - А как я в этом доме эдила скажу, кто меня прислал??" Домозговать эту мысль он сел в самом верху, подвинув кого-то задом, и уставился на сцену, собираясь с духом.
Кассий: Сестрица себе не изменила, вернулась с она с букетом и, задумчиво пощипывая кислые листики, Кассий улыбался мысли, не намекает ли она на сходство его с неким животным. Правда, ему казалось, что не за что было, хотя у сестры за годы могло сложиться иное мнение, раз уж она пришла вчера с таким серьезным решением. По сравнению с тестем, который неустанно давал понять, что не видит в Кассии ничего хорошего, это было даже весело. Коме того, благодаря страстям на сцене собственные поулеглись. - Как тебе в этот раз Ахиллес? То ли Кассий стал менее взыскателен, то ли с прошлого года что-то изменилось в театре, то ли отвлечся сегодня было особенно необходимо...
Домиция Майор: Домиция проследила за его озирающимся взглядом - как назло, практически одни мужчины, в то время как было бы весьма неплохо, чтобы этот комплимент ей одной долетел до слуха как можно большего количества женщин. Но Марку улыбнулась так обаятельно, как только могла: - Рассматривать ли это, как просьбу о моем согласии разрешить тебе сесть рядом? - и она весело рассмеялась, перенимая этот шутливый тон. На братца, правда, все-таки оглянулась, точнее, метнула сердитый взгляд, но, судя по тому, что встречен он был затылком - убить им Феста на месте не удалось: - Так это, стало быть, Пуппий? - Скори сделала вид, что ей интересно, - как думаешь, он уже считает моего брата идиотом? - не выдержала она напускной серьезности и разулыбалась. Уж очень появление Марка Ветурия было кстати.
Луций Домиций: - Дело всегда не в желаниях, благородный Пуп-пий, а в обстоятельствах. Я, может, тоже желал бы себе... - он обернулся и увидел, как к Скорпии подсаживается какой-то один из Ветуриев. - Вот так, не успел ты стартовать - а кто-то уже делает победный круг. Ладно, патриций, но если что, я тебя имею в виду, вдруг этот долго не продержится. Он отсалютовал и, полный достоинства, направился к сестре, и замер прямо перед Ветурием, наморщив лоб и вспоминая: - Эм... Септим. Септим Ветурий, идущий на смерть, ты поприветствовал ее? - он кивнул на сестру. - Если ты согласен жениться, то говори сейчас или лучше смотри представление.
Ветурий: -он считает глупцами всех, но никогда этого не показывает,- Сказал Марк, устраиваясь рядом. И кивнул на наряд Домиции: -Этот цвет очень тебе к лицу. Подошел Луций и встал напротив, все-таки вспомнив (и откуда знал, считал что ли?) не то имя, каким называли обычно. -Аве и тебе, Луций Домиций, и да, конечно, я согласен, коль скоро ты имеешь право устраивать будущее своей сестры и держать за это ответ перед ней и вашей матерью. И раз мы, как взрослые мужчины, договорились... известить о своем решении Клавдию Минор. Он говорил преувеличенно серьезно, а в конце не удержался и подмигнул Доми. -Я был бы полным идиотом, если бы отказался от красивейшего цветка города, - он шепнул ей на ухо, - и я бы глянул, как он будет рассказывать об этом твоей матушке.
Пуппий: Эрастуса так покоробило, что он вслух сказал "фу", на что ему бодренько отсалютовали. "Наглость какая. Совсем распоясались. Тут старший неизвестно усидит ли на месте, а у мелюзги никакого стыда!" Вокруг Домиции же увивался, на взгляд Пуппия, не более вероятный кандидат, такой же шут милостью Агенобарбов, как и Эрастус. Девчонка же будто бы щебетала вполне благосклонно, да кто ее станет слушать, кроме шутов. Следовало справедливости ради заметить, что Эрастусу и такой благосклонности не досталось, но зато не маячила ему и надежда, которая незадачливого Ветурия могла завести в такие дела, из которых мучительно будет выбираться, и хорошо если только сердечные. Он на всякий случай кивнул с улыбкой, когда направление взгляда позволяло попасть в поле зрения, и отвернулся к сцене снова.
Домиция Майор: - Благодарю, Марк, - Домиция улыбнулась поощрительно, но сдержанно, - Луций Домиций! - сменился и тон, и взгляд - оба стали холодными и надменными, - не позорься сам и не позорь семью - ты в людном месте, - она сделала внушительную паузу, - думай, что говоришь, - и беззвучно рассмеялась тому, что было предназначено ее уху, повернулась к Ветурию, чуть склонилась и, глянув в глаза, так же негромко ответила, - если ты так хочешь на это посмотреть, Марк, то у тебя будет такая возможность. На пиру.
Луций Домиций: - Кто позорится? - Луций внимательно осмотрел Домицию, а после гневно оглянулся в поисках того, кто позволил себе позорить семью на весь театр. - Дорогая сестра, я всего лишь сопровождаю тебя и выполняю каждое твое желание, как и велела мама, и мне осталось всего-то выбрать тебе геркулеса со сцены. Ветурий, конечно, не так толст, как ты хотела, но что поделать, в конце концов в фунтах ты не уточняла. Он сочувственно кивнул Ветурию: - Разумеется, приходи на пир, я извещу мать при тебе и, возможно, ей удастся спасти твою жизнь. Как она уже спасла сегодня одну очень храбрую курицу. А о красивейших цветах в свое время сказал великий без преувеличения Проперций... - Луций принял выразительную позу и, воспользовавшись паузой в реве ахеян, прочитал вдохновенно, будто уже стоял перед учителем: "Часто твоя госпожа досаждать тебе будет сначала, Часто ты будешь просить, часто уйдешь со стыдом, Будешь нередко ты грызть ни в чем не повинные ногти И в раздраженье не раз топать со злости ногой. Я понапрасну себе помадил волосы, зря я Шел, замедляя шаги, и потихоньку входил. Тут не поможет тебе ни трава, ни ночная Китея*, Ни Перимеды** рукой сваренный зелий отвар. Ибо, где мы усмотреть не можем причины болезни, Как в темноте мы искать будем источник ее? Здесь уж не нужен ни врач, ни мягкое ложе больному, Ветер, ненастье ему вовсе уже не вредят. Ходит себе он и вдруг друзей изумит своей смертью: Неосмотрителен тот, кем овладела любовь! Лживых каких колдунов не стал я желанной добычей? Иль не толкуют мне сны ведьмы на десять ладов? Только врагу своему пожелаю любить я красавиц, Мальчика лучше пускай любит мой искренний друг. Вниз по спокойной реке поплывешь в челноке безопасно: Страшны ли волны, коль ты к берегу можешь пристать? Словом одним ты его всегда легко успокоишь, Сердца же той не смягчит даже кровавый поток" И чинно уселся рядом с сестрой, не дожидаясь овации. * Ночная Китея — Медея. ** Перимеда — волшебница.
Летеция: Отчего всегда дают одни и те же представления, разочарованно подумала Прим, разглядывая действо на сцене. Почему никогда не пробуется что-то новое, иное? Из года в год, из сезона в сезон одни и те же постановки, на которые приходят одни и те же люди. Придирчиво разглядывая, как Ахиллес в очередной раз бездарно штурмует Трою, Прим думала, что это напоминает старый зачитанный до дыр папирус, который перечитывается снова и снова… наверное, от того, что публика не примет. Когда-то стоя на берегу Тибра, она нашла осколок цветного стекла. Кусок размером с ладонь, от воды, от солнечных лучей, хранил в себе грани лазурно-синего, словно в глубине его таились все тайны мира, но все равно оставался битым куском. Она неловко порезалась, алая кровь, смешалась, и находка потеряла свою прелесть. Пока Прим думала, что с ней делать - выбросить в Тибр или отмыть, кровь запачкала ей подол. Рубиновые сферы на белом впитались и оставили воспоминания о былом… о прогулке на Тибр, об испорченном платье и блеске от того чем был осколок ранее. Так и эти пьесы… воспоминания о былом… Отчаянно ей захотелось, страстно, до безрассудства настоящего, живого! Она посмотрела на брата и грустно улыбнулась ему. - Ахиллес, - ее взгляд задержался на молодых людях сидящих позади брата, и она пожалела, что рядом с ними нет Андроника. – Погиб из-за неправильной самооценки, не находишь?
Кассий: - ммммм... - ответил Кассий сначала, пережевывая с листьями ответ, уводящий от конкретики в философию. - От этого гибнет большинство. Сюжет никогда не оригинален. Оригинальным может быть только его исполнение... - и он вздохнул при этой попытке вернуть разговор к мелочам вроде качеств актера или его игры. Щавель. Всегда было интересно, еще при жизни отца, хотя он и не задумывался об этом всерьез, тем более через такие мелочи, с какой целью и в какую цену получаются под осень весенние цветы.
Ветурий: Проперций, громко, здесь? Что за выбор? И что за намеки? Раб так быстро и так далеко проболтаться не мог. Или мог все-таки? Мальчики, пфф. Уж не себя ли он предлагает? Он жестом подманил Луция Домиция наклониться и произнес негромко: Чтоб не пришлось тебе, Галл, постоянно блуждать по холодным Скалам, по диким горам, меж незнакомых озер, Горький познавши удел, Геркулесу знакомый, когда он В странах безвестных рыдал перед Асканием злым.. Чаще ты слушай сестру и желаньям ее повинуйся. Последняя фраза предназначалась в первую очередь для Доми.
Домиция Майор: Домиция со вздохом закатила глаза на еще одну выходку Луца, на этот раз поэтическую, и пока он читал, приняв величественную позу, старалась слушать как можно менее внимательно. Пару раз она глянула на Ветурия выразительным взглядом, говорящим о том, что она не имеет ничего общего с этим декламирующим мальчишкой, и один раз даже невольно задумалась, не попросить ли Марка увести ее куда-нибудь, только бы прочь от того, что городит Фест. Когда они оба, и младший, и Марк наконец высказались предельно ясно, Скори дернула плечом, слегка улыбнулась Ветурию и ровным голосом, с чувством ничем не тронутого достоинства произнесла, в упор глядя на брата: В твои календы, Марс, Сульпиция прекрасна, Хоть сам сойди взглянуть! Венера знать о том Не будет... Да смотри, не попадись! Опасно, Не растерял бы ты оружье со стыдом! В глазах ее Амур, чтоб сжечь любовью бога, Затеплил факелы безжалостных огней. Куда бы у нее ни пролегла дорога - Изящество тайком повсюду вместе с ней. Развеет волосы - идет к ней в этом виде, Причешется - и так прелестна и нежна! Блистательна она и в пурпурной хламиде, И в снежной тунике блистательна она. На высях вечного Олимпа так блаженный Вертумн в бесчисленных убранствах мил равно... Достойней всех она, чтоб в пурпур драгоценный Тир перекрашивал ей мягкое руно. Чтоб с ароматных нив душистые коренья Усердно собирал Араб богатый ей И чтобы с красного прибрежья слал каменья Ей черный Инд, сосед Эойских лошадей. Спешите же ее в календы, Музы, славить! Воспой же, Феб, ее на лире роговой! На много лет и впредь ей праздник этот править: Милей ее средь вас нет девушки другой! Скорпия умолкла, посмотрела на актеров а потом медленно проговорила, все еще обращаясь к брату: - Мне будет интересно посмотреть на тебя, когда ты влюбишься, Луций... поумнеешь ли ты или поглупеешь еще сильнее? - ее глаза заблестели, - а как ты думаешь, Марк? - повернулась она к Ветурию. Ей становилось скучно и она начинала капризничать, а потому было просто необходимо, чтоб кто-то ее развлек.
Летеция: Прим не любила щавель… кислый освежающий, когда пожуешь его, во рту разливается слюной неясное терпкое послевкусие. Ей по душе были сладости, пряности, смешение вкусов. Но заботу о брате проявить следовало, вот и получилось на тебе дорогой, что самой не… Она мило улыбнулась и подумала, что стоит воспользоваться ситуацией и узнать у брата планы на будущее. Продолжая смотреть на сцену, она чуть сдвинулась к Кассию, но так чтобы не было жарко, и взяла его под руку, положила голову ему на плечо, надеясь, что жест не будет казаться слишком заискивающим, перебирая в голове темы, выбирая не вызывающую подозрений. - Ты чем-то на него похож. Такой же смелый, и отчаянный, - наглое лукавство абсолютно не волновало Прим, в конце концов, кто еще ему скажет приятное, не Ливия же. – Только ты - настоящий римлянин! - она бросила взгляд на сцену, где Ахиллес махая деревянным щитом оскорблял божественного Аполлона, потом взглянула на брата и вспомнила об Андронике. – Знаешь, пока я ходила за веером, на меня налетел мальчик, он так хотел загладить вину, что взялся за поручение. Узнать о судьбе ребенка с площади. Как думаешь, такие встречи что-то значат?
полная версия страницы