Форум » Зрелища » Театр Помпея » Ответить
Театр Помпея
Понтифик: Гней Помпей Великий приказал заложить театр после своего триумфа в 61 году до н. э., здание было освящено в 55 году до н. э. Театр, расположенный на Марсовом поле, вмещал в себя до 40 тысяч зрителей. Театр стал первым каменным театром в Риме, зрительские места и интерьер театра были украшены мрамором. К театру примыкал портик Помпея, где 15 марта 44 года до н. э. был убит Гай Юлий Цезарь, вблизи также располагалась курия Помпея, где иногда проходили заседания сената. расписное на сцене - занавес. он поднимался из пола. парусиновый навес над театром - складной. [more] Храм Венеры-Победительницы в театре Помпея располагался на возвышенности прямо напротив сцены: [/more]
Зарина: - Дарить камни? – глаза ее сузились, сверкая лукаво. Она вновь оплела его руку своими и прижалась к ней, голову склонив на бок и разглядывая лицо Галиба. – Я люблю, когда ты мне что-то даришь… Она скорее подыгрывала образу сороки, это веселило ее, вот так выпрашивать блестящий подарок. Губы Зарины медленно растягивались во все более очаровательной улыбке, а взгляд гипнотизировал, делаясь все более и более глубоким. Она всем телом жалась к нему, но дойдя до какого-то выбранного ею предела, отстранилась и рассмеялась, превращая все в шутку. - Знаешь, - произнесла она, наконец успокоившись, - они мне нравятся не только потому, что прекрасны сами по себе. Не только потому, что могут подчеркнуть черты или настроение. Мне нравится носить твои подарки еще и потому, что они напоминают о…взглядах, - ресницы Зарины вздрогнули, выпуская на волю жар взгляда, - об улыбках, прикосновениях и словах. О тебе. Тебя, может быть, и рядом нет со мной весь день, а вот посмотрю на колечко, - тут она подняла руку, будто и в самом деле любуясь украшением, - или услышу звон серег – и словно ты рядом. Или ткани, что обнимают и поглаживают тело… - она прикрыла глаза и слегка повела плечами, представляя.
Летеция: - Зайду обязательно, - пообещала Прим, наблюдая, как пальцы Эмилии гладят поверхность веера. Тонкие, изящные… - У Вистария? Кажется, это художественная лавка, да? Там много цветов. Она попыталась вспомнить, откуда знает об этом, но память услужливо рисовала картины от рассказчиков из Британии. Так много знакомых в последнее время вернулось из тех мест, а еще больше не вернулось… Она нахмурилась, слова Марка Сципиона оставили неприятный след в душе, царапая, мучая ее. «Может это стыд за то, что не ждет?» Прим усердно принялась разглядывать вещицы. «Но ведь она ждала!» Сердце ехидно продолжало: «Но ведь не так, как все остальные…» Ее щеки против воли вспыхнули. «Хватит!» Она вздохнула, закрывая внутри себя непрошеные мысли, отталкиваясь от них, возвращаясь к действительности. - М-м-м, все, что я слышала о Британии, касалось лишь ее фауны, - произнесла она, кладя веер на место. – Если бы в римских зверинцах можно было разжиться на комарах и мухах, в табернах закончились бы все запасы вина. Она улыбнулась Эмилии, кивнув на прилавок. - В первый раз они мне показались более привлекательными. Тут вроде больше нечего смотреть. Пойдем, а то, глядишь, Кассий прямо на Трое захрапит, начав конкурировать с хором.
Электра: "...и только старший брат мог спасти меня от порки, а честь семьи - от пятен" Еще не известно было кто спасал честь этой семьи от пятен, а кто наоборот. Электра поднялась, гордо распрямляя плечи. Здесь становилось крайне тесно и невероятно душно, появлялась вероятность того, что внимание, предназначенное спектаклю, они возьмут на себя. - Публий, ты и твоя кифара всегда желанные гости в нашем доме. Как вдохнешь горячего римского воздуха и вкусишь праздной жизни, приходи к старым друзьям. - Теперь она улыбнулась вполне искренне и коротко кивнула молодому человеку. - Ирина, надеюсь у нас еще будет возможность побеседовать, но в более спокойной обстановке. - И вновь небольшой кивок. - Домиция, если Марк тебя совсем достанет, вылей на него той самой холодной воды, что принесет тебе твой брат. В любом случае это пойдет на пользу! И, не задерживаясь более, Электра покинула ряд, который норовил стать центром внимания. Прощаться с Марком Сциипионом она совершенно не собиралась, ее гнев и неприятие к этому мужчине поутихли, но сменять гнев на милость Ветурия не хотела. В этой жизни каждому свое место, Сципиону же явно не в ее обществе.
Эмилия: - Мне удалось узнать не многим больше, - Эмилия тихо засмеялась, тряхнув головой. – Думаю, я могла бы расспросить и не только о комарах, но тут пришел брат Публия, Марк. И сразу же, конечно, начались мужские бахвальства о сожженных деревнях и прочем. Она все-таки взяла в руки один и распахнула его, придирчиво оценивая, подставляя взгляду то одной, то другой стороной. - Как бы мне хотелось тоже отправиться в путешествие, – протянула она задумчиво, а затем обернулась к Прим, чтобы продолжить. – Увидеть своими глазами все эти леса, реки, скалы… Да даже города! Смотришь иногда на улицы Рима, на все эти разные лица, и думаешь, что за каждым из прохожих своя уникальная история. Ведь многие из них приехали откуда-то, а значит, и видели больше, чем я. – Эмилия отложила веер и подалась навстречу подруге, будто бы доверяя большую тайну. – Мне нужно было родиться мужчиной. И, засмеявшись в пальцы, она двинулась обратно, кидая напряженный взгляд в толпу. Где-то там ходит Валерия… - Приходи к нам…сегодня! Может быть, прямо сейчас? Ведь вечером праздник у Клавдии…Да и брат твой, как мне кажется, рад видеть меня меньше, чем утверждает. А мои спутники благополучно куда-то сбежали.
Галиб: - Сколь многолика твоя природа, Зарина! Вот ты уже щебечешь как жаворонок. Хорошо что я понимаю, о чем ты щебечешь, не то боялся бы, что станешь биться в потолок или потеряешься в небе, держал бы в клетке с шелковым верхом, мотыльков приносил бы. Только тогда, когда ты сошьешь свой наряд из перьев, я и узнаю наверное, что ты за птица. Он терял нить повествования, до сцены ли ему было, когда женщину одолевало любопытство вкупе с желанием покрасоваться. - А кем видишь меня ты, пичужка моя, добрый ли я тебе хозяин, милая пара или страшный ястреб?
Луций Домиций: Разносчика удалось убедить, что виноград должен быть све-жай-шим, только тычком в ребра. Он захныкал но вытащил несколько гроздей, пожалуй, даже слишком хороших для собравшегося общества, где он мог бы предложить лучшее разве что Минерве. Хотя почему разве что, она сурова, так сурова, что можно было бы взять пару уроков по усмирению задавак вроде Скорпии. Ей Фест прикупил еще поски. Свежая и холодная вода нашлась тоже не сразу - всего приходилось добиваться грубой физической силой, тащить было неудобно - кувшины, корзинка - он даже подустал, поэтому подходил к ряду в не самом благом расположении духа. Сидящие на местах хмыри едва не заставили перепроверить ряд, да только попискивание сестры ни с чем не спутаешь. - Скорпия, а ты молодец, времени даром не теряешь, сколько их тут уже вьется, - Фест придирчивым взглядом осмотрел и лопоухого в военном рядом с богиней, и здоровяка с пурпурной полосой. Ха, пурпурнее видали. - Или это не к тебе? Та-а-ак, ребята, я Луций Домиций Агенобарб, и это мой ряд и мои женщины. Фест с обворожительной улыбкой поклонился и поднес Ирине гроздь покрупнее и самый чистый стакан, налил из кувшина прозрачной воды (внимательнейше следил же, чтоб разносчик туда не плюнул), всунул Скорпии ее стакан, тряхнул вторым кувшином: - Поски? Тебе вроде понравилось, весь мой запас выпила. А куда вы дели милую Электру Ветурию, кстати, ты ее не слопал часом, Кронос? - он кивнул здоровяку и поставил третий стакан на опустевшее место.
Зарина: Выслушав, она нежно поцеловала плечо его: - Ты все равно приноси мне мотыльков. Любви ведь слишком много не бывает, а забота твоя греет меня. Вопрос Галиба застал ее врасплох. Да к тому же удивительно было услышать его, потому как и сам он, получается, не понимал ее отношения, а знать хотел. И раз желание такое появилось, значит, не так безразлична она ему. Вновь послышался клекот стрижей, и Зарина рискнула… Отпустила себя и стала говорить просто то, что приходило: - Ты родина моя, дом мой, - выплеснулось внезапно, и Зарина почувствовала, что Галиб и вправду ей дороже, чем она привыкла думать. – Ведь не осталось у меня никого, только ты. И в тебе моя Персия… Нет у меня семьи другой, кроме тебя. Потому потерять тебя боюсь или сама потеряться. Аж здесь, - она прижала ладони к груди и животу, - все сжимается от мысли этой ужасной. Как я буду одна? – Зарина головой помотала, отгоняя дурные мысли, и продолжила: - Ты моя радость, улыбка моя, веселье мое, - теперь она посветлела, глядя ему в глаза. – Вот когда беседуем с тобой так, или обсуждаем что-то, когда совета моего просишь, когда нежен со мной и жарок, чувствую, что и просить мне нечего больше – все, что нужно для счастья, все имею. – Она мягко погладила его по щеке, говоря тихо, так, чтобы только он слышал и, может быть, понял, что все это не пустые слова, а от сердца. – Но бывает, что ты отдаляешься от меня, и чувствую я холод и чуждость от тебя. Вот тогда видишься ты мне ястребом опасным. И снова начинают терзать меня мысли, вдруг я одна останусь? Как мне жить тогда? – голос ее задрожал от волнения, она впервые за долгое время была так честна с Галибом. – Вдруг ты и вовсе забудешь меня, свою пичужку? Она чувствовала, что в ней нашлись бы силы пережить такое. Хватило бы ума придумать, что сделать в такой ситуации. Но страх… страх все равно всегда следовал за ней по пятам. Однажды она уже боролась просто за право жить. Повторения ей не хотелось. «Жду, когда снова возьмешь меня под свое крыло» - так и просилось на язык. Но тут вдруг появилась гордость, которая напоминала, что смирения в Зарине обычно маловато бывает. И лучше уж помалкивать о том, чего нет. Кажется, нет.
МаркКорнелийСципион: Письмо в руках старшей дочери Клавдии подсказывало — иногда посыльных всё-таки следует оплачивать подороже. Есть некоторая разница между "потратил" и "вложил". А для первого семейство Маркуса было слишком бедным. — Поверь, Доми, риск это всегда возможности, те или иные... Да я и вообще люблю рисковать. А просто бросать кости... В этом нет риска, нет азарта, от этого не пламенеет кровь, не стучит в висках... Щёлк. Перед глазами полчища кельтов, волна за волной накатывающиеся на стоящие неколебимо, как сами Альпы, утёсы когорт под сенью Единорога*, и волна за волной откатывающиеся назад, оставляя раз за разом на поле десятки тысяч мёртвых и умирающих. Щёлк. И сотни корабельных торсионных машин срабатывают разом, засыпая левый берег Евфрата своими снарядами. И отбивают шаг легионы по мосту у Гиераполиса, один за другим. Щёлк. Кровь так и норовит залить глаз. Сил нет совершенно. Какие-то подземные ходы. И вид какой-то... То ли со стороны, то ли в тумане. "— Я не смог исполнить свой долг. Я опозорил... — кажется, это он. Вечные боги, за что... — Именем Сената и Народа Рима преторианский трибун, встань. — мальчишеский голос... Где-то уже слышанный. Где? Рост чуть пониже Марка, румяное лицо, большие глаза... Он встаёт, практически беззвучно, несмотря на полную броню и шлем на голове. — Я клялся на фамильном гладиусе... — Ты клялся спасти Город и выиграть войну. Вы все клялись. Тогда, пять лет назад. Прости, я пробрался и подслушал. — лёгкая улыбка и чуть раскрасневшееся лицо. — Я понимаю что ты сейчас чувствуешь. Он был мне как отец. — голос на мгновение дрогнул — Семь дунайских легионов стоят в суточном переходе от Города, ещё девять на подходе. Ты должен. Ещё день. — Два. Им два дня идти. И это если Прим соберёт всю кавалерию для одного удара и он восполнил потери остатками Вителлия. Хотя... Прикрывать город некому, карробаллисты можно бросить. Кони устанут, но не важно, на улицах можно и пешими. Сейчас... — в голове бегут цифры организационно-штатных структур и лица командиров — Десять тысяч, если отказаться от всего, включая патрули, и даже если гонцов перехватят... Огонь над Капитолием ночью будет виден и на сотню миль. — в, казалось, уже окончательно усталых глазах вспыхнули огоньки. — На Квиринал тебе нельзя, к себе не приглашу, мой домус на Виминале, рядом. Отцовский на Капитолии, он сейчас кишит вителлианцами. Ну да ладно... Из города выезжать рискованно, мы поступим немного иначе." Через час двое вылезли откуда-то из-под земли на Авентине и зашли в какую-то неприметную лавку — нарушение секретности, но снявши голову по волосам плакать уже бесполезно, да и кого удивишь в этой припортовой клоаке чем-то подобным? Ещё через час двое жрецов Исиды в чистых льняных одеждах постучались в один из домусов на правом берегу, где-то в сотне актов на юго-запад от Бычьего Форума. И, хотя одному из них более подошло бы чтить Гора, — и нести в мир не сокрытые знания, но неотвратимое возмездие — их впустили. А затем картинка перед глазами исчезла. Сципион тряхнул головой. От такой жизни никакой театр не нужен. Но не стоит подавать виду. — Достаточно необходимы. И в городе в последнее время и правда очень и очень скучно. Хотя, я уверен, что в скором времени случится что-нибудь интересное. Тут он хитро прищурился. Конечно, конечно случится. На то уже приказы подписаны. — Мудро, Ирина. Однако ещё Геркулес доказал, что и смертному можно сравняться с вечным богами. То был любимый из героев молодого офицера. То был гордый вызов, брошенный самому мирозданию, квинтэссенция упорства в достижении великой цели, открытая дорога человечества ко второму Золотому веку, но, в отличие от первого, существующему по воле людей, но не богов. А в следующую секунду потребовалось мгновенно выдохнуть, как будто уходя от рубящего в живот; не хватало бы ещё чтобы звякнула сталь лорики хаматы. К счастью, не звякнула. Хотя Публий точно почувствовал. И должен был бы понять, что в Городе всё слишком... Весело. — Абатон, строиться я предпочитаю со своей когортой. А что до сносности... Наши родители нас выдержали, а, значит, нет причин не отметить твоё прибытие у меня дома парой когниев фалерна. Пообещать пьянку стоило. Как минимум для того, чтобы обсудить дела с глазу на глаз. Электра тем временем в который раз пожелала скрестить словесные клинки, не оставив "жезлу"** никакого выбора. — Я верю, что в отличие от потомков автора кавдинского позора праправнучка триумфатора Ионического моря*** отличается не только ловкостью и координацией движений, но также вежливостью и разумностью. И, тебе аве, Луций. Даже если бы я и был Кроносом, то у Электры слишком много яда, так что я бы не стал её есть. Вот так всегда. Молчишь, молчишь, хочешь сделать вид, что хотя бы не на людях, а потом приходится... *Символ Четырнадцатого Легиона. **Фамилия Scipio дословно переводится как "жезл". ***Имеется ввиду 3 октября 711.
Летеция: Это превзошло все ожидания. Она так жаждала этого приглашения, что непроизвольно заулыбалась еще шире, поспешно опуская взгляд. Тут же расстроилась, закусив губу – ведь как бы ей сильно ни хотелось, не сегодня. Она вздохнула. Подождет, как ждало уже почти год с прошлых Сатурналий. Мечтания о путешествиях были ей близки, и она закивала. - Кто-то сказал, что в путешествиях люди теряют и, возвращаясь, заново обретают себя, и только так познается жизнь, - Прим посмотрела на Эмилию, добавив про себя «А не сидя под деревом и откусывая яблоки, как сказывает народ». - Жаль, что то же самое нельзя сказать о походах в гости. Сегодня у меня есть дела с братом, поэтому не могу. Я с удовольствием принимаю твое приглашение Эмилия, но на другой раз! Она покрутила в руках фигу, подумав «Вот она разница в возрасте». Семь лет назад, когда Нерон убил свою мать, Эмилия была ребенком. Тогда не одной женщине в голову пришло сожаление, что она не родилась мужчиной, но вместе с этим пришел и страх. Всем больше нравилась судьба Ливии Августы. Вероятно, для молодежи возраста Эмилии страха уже не существовало. Да и кому еще сожалеть об этом, как не дочери сенатора. Но скорее всего это просто девичьи мечтания о выборе. - А насчет Кассия - не переживай. Хочешь, чтобы он обратил на тебя все свое радушие, - Прим усмехнулась, вспоминая прелестное личико Шийер, – посмотри ему прямо в глаза, хотя бы некоторое время. Уверяю тебя, это возбудит в нем неподдельный интерес к твоей персоне. Прим улыбнулась, поворачивая в обратный путь. Выходило забавно, она была почти уверена в благоразумии Эмилии, а посему не видела ничего дурного в таком двойном совете.
Домиция Майор: Сципион, как показалось Домиции, был несколько в своих мыслях. А, может, только показалось... Но он как-то неуловимо отличался от того себя, которого она узнала в парке и с которым довольно долго общалась. Впрочем, это вполне может сказываться его двойственность, по поводу которой Скори недоумевала до сих пор. И если романтик внутри подтолкнул его сказать про риск, то, очевидно, тот, холодный, - делал Марка отчасти погруженным в себя. Или, опять же, все это ей только казалось и было не более чем додумками растравленного любопытства. Тем не менее это даже заставило Скорпию не обратить никакого внимания на издевку брата: - Спасибо, Фестум, не хочу. Пей сам, - но она все же попыталась произнести хоть что-то, похожее на шутку, чтобы вывести себя из задумчивости и увлеченности разгадывания загадки, - позволю тебе считать, что мне стыдно: я ведь лишила тебя вкусного в пути. Вот мое желание: выпей три кувшина, - и улыбнулась неопределенно. "Так романтик или жестокий воин?" - разум почему-то отказывался верить, что и то, и другое, пытаясь выбрать. Нужна была определенность и уверенность в чем-то одном: - Тогда ты весьма своеобразно любишь риск, Марк, - она говорила спокойно и медленно, как будто что-то еще взвешивала про себя, - что может быть волнительней, чем бросить кости? Рассчитать все и рискнуть - это всего лишь рассчитать. Настоящий риск - это когда что-то уже происходит, а ты только заметил, что даже не думал ничего предусматривать и загадывать, - Доми внимательно посмотрела на Сципиона, - хотя что кажется одному, может в действительности вообще не иметь места в другом. И снова она говорила какие-то вещи, которые до этого - это было точно - не приходили ей в голову. Будто Марк Корнелий толкал ее на то, чтобы в ней просыпалась та, что умней. Или хочет быть умней. Это все Домиция стряхнула, как наваждение, услышав сначала про то, что в Электре "слишком много яда", а потом удивленно посмотрев ей вслед, словно на глаз определяя, действительно ли его там...столько.
Валерия Пирра: Валерия пару раз еще бросила осторожный взгляд в сторону девушек, но те были увлечены выбором вееров, и, решив больше не искушать судьбу, она отошла подальше, запретив себе смотреть в ту сторону. Тирра не было. Чтобы как-то унять тревогу и отогнать мысли о том, что он забыл о назначенном времени и не придет, Валерия представила море, то, к которому выходила на скалы в Греции, которое снилось ей недавно и которое она разглядела где-то в глубине карих глаз Тирра. Волны вздымались тепло и спокойно, море дышало. Оно то расправляло крылья, подобно птице, и тогда крылья, разбиваясь о камни, роняли перья - соленые брызги, их, приносимые ветром, Пирра ощущала на лице, шее и плечах. То вдруг море синело на глазах, зеленый уходил вглубь, и, всматриваясь, можно было представить воду огромным зверем, настороженно изгибающим спину. Здесь, в пыли и духоте города, память о море возвращала жизнь, память о Тирре - надежду, и Пирра снова и снова возвращалась к мыслям о волнам, сама становилась этими волнами. А, может, это время ожидания текло сквозь нее, вдох и выдох, новый и новый миг... Она даже прикрыла глаза, чтобы чувствовать острее, видеть - ярче. Тирра не было. Там, на Тибре, она играла с памятью, вольная рассказать или не рассказать ему, что пожелает, вольная быть собой, окунающая ладонь в прохладную воду, чтобы остыть, поднимая ладонь вверх, чтобы капли высохли под лучами солнца. Здесь, у театра, память играла с ней, возвращая ей момент за моментом, раскрывая перед глазами картину за картиной. И Валерия подчинялась, заново проживала то, что недавно произошло, слышала голос, видела лицо Тирра, помня, как вздрогнула и замерла под ее ладонью его спина. Подчинялась, осознавая, что у нее ничего, кроме этого, не было... ...пока не было Тирра.
Тирр Серторий: >>>>> Из цирка Нерона через лавку Суламиты Об обещанном крыжовнике он вспомнил в последний момент. Голоса в триклинии (кажется, и Авл снова здесь, куда угодно влезет без масла) и лавке он оставил без внимания, на цыпочках прокрался на склад и нашел спрятанную утром корзинку. Отвернул с краю ткань проверить: ни убавилось, ни прибавилось - ее никто не нашел. Так же тихо вышел, перетянул сандалии... и побежал, гулко топоча по булыжнику. До театра был не так уж далеко, но все равно пару раз дыхание перехватило, словно и не трудился он в палестре, в дороге или по утренней росе в пригородах, тренируясь до седьмого пота. Разбрасывая сандалиями пыль во все стороны, виляя влево и вправо от бесконечно тянущихся во все стороны прохожих, Тирр едва не сбил с ног торговку сушеными финиками, увернулся от лотка в последний момент, упал на колено, оберегая драгоценный крыжовник, вскочил и побежал дальше, подгоняемый криком "Тише, заполошенный, собаки гонят??" Разве собаки могут гнать росомаху? Он сам себя гонит - раз-два, раз-два, вдох, два шага, выдох-выдох, два шага, глубже вдох, чаще выдох, раз-два, придет не придет, увидит не увидит, раньше, позже, раз-два,раз-два, чаще вдох... Он ни о чем не думал, вбегая в портик, просто уговаривал себя бежать если не быстрее, то хотя бы не сбавляя хода, и только чудом притормозил, заметив в последний момент ярко-рыжие волосы, пламя, которого не было больше ни у кого в этом городе. Опоздал, боги! Развернувшись резко, чудом не потеряв равновесия, Тирр согнулся и перестал дышать, пытаясь унять заодно и колотящееся в груди сердце, но воздух с шумом рвался наружу. Она здесь и ждет, давно уже ждет, может, это мгновение последнее, которое она согласна простоять под колонной, эти три очень долгих шага. - Валер... ия, - тихо позвал он, задохнувшись, и оперся свободной ладонью на колонну. - Я... прости... опоздал... Внутри, в боку что-то отчаянно закололо: то ли от бега, то ли от странной тревоги на ее лице.
Эмилия: - Возможно, потерять себя на время – это интересный опыт. Иногда я начинаю уставать от себя, - Эмилия покачала головой, усмехаясь. Валерии нигде не было видно. Оно, наверное, и к лучшему. Ни к чему портить день пустыми ссорами или даже намеками на них. Эмилия сожалела только о том, что нельзя было узнать о маленькой племяннице. Неужели отец все и оставит так, позволит дочери Квинта воспитываться в чужой семье, в других традициях и взглядах, возможно даже, в нелюбви к роду отца? Да и Терция еще молода, может повторно выйти замуж. И тогда племянница будет совсем потеряна для них. Интересно, приглашены ли Валерии к Клавдии Минор?.. - Дела?.. – обронила она тихо. Эмилия задумалась, будет ли ей интересно остаться в театре одной или стоит вернуться на время домой, уладить дела с покупками. Еще не мешало бы решить вопрос с собакой. Арзес становился слишком стар, близилось время подыскивать ему замену. - Твой брат так чувствителен к взглядам? – в голосе девушки звучала ирония. Кассий ей вовсе не казался впечатлительным. Было даже весело теперь проверить этот совет. - Приходи, когда тебе будет удобно. В нашем доме тебе всегда рады. Получалось как-то…нехорошо. Разговор снова не состоялся, а теперь и вовсе откладывался на неопределенное время. Эмилия коснулась пальцев Летеции и доверительно заглянула в глаза: - Прим, будем подругами? Мне бы пригодился твой совет. И почему она так вдруг? Может, оттого, что Прим до сих пор испытывает теплые чувства к Квинту? А может, потому что и в самом деле ей не хватало рядом кого-то, более умудренного жизнью. И снова рыжий всполох, за плечом у идущей рядом Летеции. Вопреки своим намерениям, Эмилия все же вгляделась в черты. Нет, не Тривия. Младшая ее сестра. Пирра.
Галиб: Может быть, женщины на то и созданы говорящими, чтоб время от времени напоминать: если ты хоть чего-нибудь стоишь, вся твоя жизнь состоит из чужих ожиданий. - Ты еще помнишь Персию, - то ли спросил, то ли вздохнул в пространство. Ему иногда казалось, что он уже позабыл. Вошел к Маруху в дом и потерялся. Ковер ширазский от сердца оторвал, словно в своем доме ему не лежалось! А к чему? Чтоб и там чего-то от него ожидали? - Ты бы хотела вернуться?
Валерия Пирра: "Валер... ия", - голос она узнала сразу, сразу обернулась к тому, кого она так ждала. Уже двигаясь, Валерия смотрела на слегка побледневшее лицо, пугалась, не случилось ли что-нибудь, видела, как тяжело вздымается его грудь... - Тирр... - и слова кончились. Пирра чувствовала, как дрожат колени, как этой чужой римской земли не становится под ногами, да она и не нужна ей. Все, на что ее хватило, - это взять его за плечи, сжать их, еще не веря, что он здесь - настоящий, живой, видимо, разгоряченный быстрой ходьбой или даже бегом - и всматриваться, до мельчайшей детали, каждой черты, радуясь, что они совпадают в памяти и наяву. "Возьми себя в руки..." - и Валерия вдыхала воздух поглубже, чтобы не заплакать, приподнимала голову и улыбалась, потому что... - Ты пришел, - земли под ногами не было, театр качнулся и растаял неизвестно где, все перестало существовать, и единственным, что служило ей опорой, были плечи Тирра, за которые Валерия держалась так, будто это навсегда. Она нырнула взглядом в его глаза, погружаясь в это море, сине-зеленое, темнеющее там, за карим, и как только она совпала с ним, как только получилось скользнуть ладонями по его плечам, поймать пальцами шрам на шее и коснуться щек, силы изменили совсем, и Пирра качнулась, соприкасаясь с ним всем телом. Немо, растерянно, счастливо.
Зарина: Помнит ли она?.. Зарина закрыла глаза и глубоко вдохнула. Ей виделась ночь, красящая дома из песчаника в синий. Ей виделись храмы Огня, лижущие языками сумрак. И своды крыш над улицами, и россыпь мозаик, и пестрящая гладь ковров. Дневной гомон караванов и одинокий клекот ястреба в ночной тиши. Ей чудился ветер и песок на зубах. И золотой фаравахар. Зарина не заметила сама, как положила руки на колени ладонями вверх. Положила, но не подняла. - С каждым годом воспоминания о Персии становятся все прекраснее, - мечтательно протянула она. – Ты забываешь тяготы быта, забываешь все ее недостатки… Все плохое отсеивается, и в памяти остается только самое чудесное. Ей нравилось грезить о детстве. Реже она вспоминала о тех временах, когда отец покинул их с матерью. Почти никогда не думала о своей жизни у родственников. Много боли было в тех воспоминаниях, много обиды и гнева. Но вопрос Галиба вернул ее именно к этим дням. - Мне не к кому возвращаться, - ответила она холодно, а когда глаза открылись, взгляд их был жестким. – Меня там никто не ждет. Ведь ты знаешь это. Она смотрела прямо перед собой, на сцену, но не видела ее. Вспоминались ей не только родственники, которые посмели продать ее, как залежалый товар. Кто вообще дал им такое право, распоряжаться ее судьбой?! Память не сохранила лиц тех, кого она когда-то считала подругами. Зато сохранила образ того, кто был ей любимым. Его синие глаза с такими густыми ресницами, что казалось, будто сурьмой подвели. Скулы широкие, словно из песчаника вырезанные. Губы… нет, Зарина не помнила, как они выглядели. Зато впечатления сохранились – они были мягкими от робости, но жесткими от жажды. А еще руки! Ладони такие шершавые, зато прикосновения их нежнее легкого ветерка… И еще одно ощущение… Зарина снова прикрыла глаза, погружаясь в него. Грудь у него была такая широкая, а она на ней такая хрупкая, худенькая, еще не налившаяся женской красотой. Девочка совсем – и телом, и душой. Может быть, только вот эти объятья помогали ей пережить все невзгоды и стать сильнее. Он мог бы быть ее первым мужчиной… Но жизнь повернула все иначе. Нет, никто ее там не ждет, совсем никто. - А тебе хотелось бы? – только сейчас она заметила, что отклонилась от Галиба и даже голову склонила к дальнему от него плечу. Зарина улыбнулась и потянулась за кисточкой винограда, снова устраиваясь так, чтобы быть поближе к мужчине.
Тирр Серторий: Слабость в ногах от быстрого бега сменилась другой, той, что не проходит, если просто постоять, опершись на колонну. - Ты... дож... далась, - он попытался улыбнуться, закашлялся и снова задержал дыхание, но грудь все равно ходила ходуном, это уже не бег, это разгорелась внутри усыпленная ненадолго вином, преторианской когортой и жутким сном печь, сердце расширилось от жара, сдавило все внутри, горло, напротив, сжалось так, что в глазах потемнело и даже пламя ее волос стало мутнее. Но Валерия поняла, что ему вот-вот не жить, не хватает всего каких-то жалких пол-вздоха, она сделала шаг, положила прохладные ладони на судорожно подергивающуюся жилу на шее, успокаивая, провела ладонями по щекам, одним движением разрушив слабость, дрожь, неловкость, страх безнадежного ожидания и заодно слова Сида "за нее сожрут...". Сил не хватит, ни у кого не хватит. Тирр обнял ее так, словно и здесь, под стенами театра, хотел прикрыть от ветра, а заодно и взглядов прохожих, и едва не выронил злополучную корзинку из рук. Он лицом зарылся в ее волосы, самое сердце огня, вдохнул, поцеловал чуть выше уха: - Как я рад, что ты здесь, любимая...
Корнелия: >>>>> Дом Корнелии - Цезаря убили, да и мне что-то не по себе, - пожаловалась Евнике Корнелия, с шумом взрезая портик театра и оглядываясь в поисках знакомых по термам матрон. Маловато их было здесь, видимо, в этот раз актеры все же превзошли себя и либо скакали голыми, либо раскрасились так, что все побежали срисовывать узоры. Она приветливо помахала рукой юной дочери Скавра и сестре Руфа и решила пока не обращать внимания на вчерашнюю парочку, ставшую определенно друг к другу ближе, прямо до неприличия. - Милый Серторий, где же ты потерял своего поэтичного дружка? - пробормотала она под нос и, подтолкнув Евнику и отвесив подзатыльника Назику, полетела искать себе местечко. На сцене надрывались, и она велела Евнике, - Драгоценность моя, слушай внимательно, что они там горланят, потом расскажешь. Судя по всему, стены Трои или уже треснули или вот-вот.. вот... Назик! Прекрати пятиться, или в Аиде тебя загнут колесом и велят Сизифу катить! Мы уже почти пришли... ах, извините, извините, все, что этот чурбан вам оттоптал, хорошо отстирается в термах тетушки Корнелии всего за асс и еще за асс массаж того, что не оттоптал... О, и тебе повеселиться! Она плюхнулась на место, сунула руку в корзинку, подхватила булочку от завтрака и наконец поглядела на сцену: - А недурно... Ахиллу перьев не хватает, не находишь, моя радость?
Летеция: Уголки губ Прим дернулись в усмешке. Вчерашний поход в храм, говорил, что лучше уж трезвая голова на плечах, чем честь в кустах. О потере себя она могла рассказать достаточно, и даже более - познакомить с Пией. Это не было интересным опытом, и не будет. Горьким, как прокисший гарум. Один болезненно-бледный вид Прим чего стоил. - Конечно, - кивнула она, принимая предложение дружбы. – Я всегда только за, Эмилия. Если бы она знала, как мало у нее подруг, может быть, даже сочла подозрительным. Прим резко пошла вперед, спеша вернуться к брату. Официальной лучшей подругой Прим была Ливия. Ливия!!! Как же она не любила это имя, ненавидела. Не далее, как сегодня утром мать опять ставила ее в пример: «Ах, Ливия такая, ах, Ливия сякая. Тебе бы у нее поучиться». А не «Где твоя пала? Что за походы по городу в одиночку? Вот образец, достойный подражания. Нет, не богиня, жена твоего брата». Прим едва не раздавила фигу в ладонях, лишь ускорила шаг, чуть не налетев на владелицу терм с Яблочной площади. Благо желтые ткани с позолотой - яркие, она вовремя сманеврировала, приветствуя и кивком извиняясь. А пара, та пара - огненной девы и парня, что заставляли сорваться в шаг, не достойный патрицианки - ничем не лучше парочки у храма Весты! Прим закусила губу и заставила себя идти медленнее, чувствуя, что становится неудобно перед Эмилией. - Извини, - произнесла она уже почти перед входом в солнечную чашу, полную зрителей, у миниатюрной лавки, полной выпечки. Под взглядом торгующего раба, Прим взяла в одну руку пару сдобных корзиночек, усыпанных фисташковой крошкой, а другой, положив фигу на прилавок, полезла в почти пустой кошель. – Знаешь, Кассий вовсе не такой холодный, как кажется. Временами он напоминает мне раскаленный диск во льду, - она протянула продающему оставшуюся от первого похода монету, подумав, что не знает, кто дискоболос. И, пожалуй, поэтому возле него и задерживались люди, либо абсолютные амебы типа Ливии, либо с самообладанием как у титана, типа Фортиса. Всех остальных, казалось, он ненавидел и терпел, либо находил недостойными внимания. А его развлечения с Фортисом, любовь брата к сильным эмоциям на лице раба… - Горячий внутри, холодный и острый снаружи. Так что да, он чувствителен к взглядам, - она улыбнулась Эмилии и протянула пирожное. – Весьма.
Евника: >>>>Дом Корнелии По Остийской дороге мимо храма Флоры, потом вдоль верфи (хоть какой-то ветерок с Тибра) затем через бычий рынок, затем на развязке у подножья Капитолия они свернули на Карменталис, вдоль нее. И вот они у театра Помпея. И это по жаре, под палящим августовским солнцем, так и хотелось на спуск к Дубровой роще у Тибра, но вместо этого они вошли в прохладу стен. Ой-ли, ее тронула пара, место которым было в их горячих термах, там валились такие вот окутанные жаром, уходя счастливыми. А корзинка с ягодами ничего. Они были так заняты, что та представляла интерес для любого карманника. Затем кивок с милой улыбкой в сторону двух патрицианок. Надо будет Корнелии рассказать о последних сплетнях, гуляющих по Риму о сестре Кассия Руфа. Но пока было не к спеху. Оказавшись в полукруге театра, заполненного римлянами, Евника зажмурилась от солнца, моря пестрых тканей и забылась от шума хора, зрителей и птиц над головой. Что уж тут можно услышать из Трои, но разве что развязанный выкрик сидящего сбоку, у самого входа, разомлевшего от жарищи мужика, отреагировавшего на вой Ахилесса (может быть от ранения в пятку), пьяной икотой с нотками пущенного петуха в голосе: - У-б-е-йте кто-нибудь эту…. чайку!!! Назик шарахнулся, подумал наверное что это про него, начав топтать людям ноги. Хорошо, хоть вином не поливал. Наконец уселись, и Евника завозилась, осматриваясь. Как же жарко, подумалось ей. - Перьев? Угу. Я слышала, что этот Ахиллес в императорских термах именно с хвостом и гулял, - может к нам, тоже пригласим?
Эмилия: Летеция добавляла динамики в размеренную жизнь Эмилии. Уже сейчас. Эта ее импульсивность, решительность пока не раздражала, но уже удивляла. Хотя, надо признаться, удивляла приятно. Подхватив одной рукой полы одежд, Эмилия старалась поспеть за своей торопливой подругой. Боги, куда она так спешат?! Как же непривычно так бежать… Эмилия только и успевала всем кивать с извиняющейся улыбкой на лице. Сумасшедшая гонка и лавирование в толпе, в конце концов, показались смешными, и она, с облегчением вздохнув у лавки с выпечкой, тихо засмеялась в ответ на «извини». - К взглядам, способным растопить лед, я так полагаю, - она убрала со лба выбившуюся прядь волос и небрежными движениями поправила складки паллы. – Пожалуй, большинство мужчин способно заинтересоваться таким взглядом. Последние слова были сказаны с неким негодованием. И, поймав себя на этом, Эмилия быстро нашла причину такого чувства. Имя этой причине было Саломея. Новая отцовская игрушка… Или серьезное увлечение? Не то чтобы Эмилия не могла примириться с тем, что и у отца могут быть отношения с другими женщинами… Но почему-то с появлением этой девушки в доме она временами начинала чувствовать себя преданной и одинокой. И только Арзес до сих пор оставался ей беспредельно верным. - Ты знакома с нашим псом, Арзесом? – захотелось сменить тему. – Наверное, ты видела его еще резвым щенком. Теперь он стал совсем старенький…
Валерия Пирра: Тирр обнял ее так, что Валерия обмякла в его руках, подавшись навстречу всем телом, едва держась на ногах. И внутри, раз зародившись, теперь опять теплела уверенность, что не будь этих объятий, не было бы ни Рима, ни мира вообще: - Конечно... Я бы ждала, пока не придешь... неважно, сколько, - он касался волос, как теплый ветер, его "как я рад, что ты здесь, любимая" было баюкающим и сладким, как тогда, когда сидишь в сумерках у моря и на глаз можешь определить, какое оно еще неостывшее, прогретое за день, шелковистое и обволакивающее. Мир на несколько мгновений смазался и качнулся в полуприкрытых от смешанного чувства усталости и радости глазах Пирры: - Я так рада, что ты... мне столько надо тебе... сказать. Я... - на глаза наворачивались слезы, которые она хотела сдержать, - Тирр... - и обняла крепче, насколько могла, поцеловала висок, прижалась губами к шраму, уткнулась в плечо, вдыхая, казалось, саму жизнь, выравнивая дыхание; постояла так, потом отстранилась, ощутив, что он что-то держит в одной руке, - это...да неужели ж это крыжовник?.. - и засмеялась тихо, временами легонько втягивая носом воздух и глотая подступивший к горлу ком, который - Валерия чувствовала - исчезал по мере того, как она все больше верила в то, что Тирр здесь, рядом с ней.
Тирр Серторий: Он бы мог стоять так вечно, пока не вспомнил, что они в театре на Волтурналии, и она - патрицианка древнего рода. Отрезвило. Что-то было в ее радости напряженное, тяжелое; через мгновение он понял, что больше поддерживает Валерию, чем обнимает. Тирр знал, почему он так бежал сюда, что едва не зашиб торговку и не потерял сандалии. Но неземная, свободная, прекрасная Валерия, из-за чего ей-то едва сдерживать слезы? Это Авл поверил бы, что стал причиной такой встречи, но Тирр себя заставить не мог, это было слишком нелепо. Что она хочет сказать, что семья запрещает ей видеться с плебеем? сестра? уехать в Грецию? замужество? - Крыжов... да, это он самый, - Тирр рассеянно вложил корзинку в руку Пирры, вглядываясь в ее лицо в попытке разгадать не спрашивая. - Что-то случилось? Что сказать? Может, пойдем в парк? Там не так шумно. Он и спросил, и предложил, и повел сразу, взяв ее за свободную руку, не отпуская от себя далеко. Он до смерти боялся показаться грубым, но толпа вокруг с ее лишними ушами и глазами сбивала с толку, нужно было освободиться от нее и поговорить в тишине. Уж он-то выдержит любой удар, даром что бумага в легион прожигала валяющуюся дома тунику насквозь. >>>>> Парк Купидона
Галиб: Не к кому - не значит, что не хотелось бы. Так он понял, не по ее словам, а по расстоянию, которое им приходилось преодолевать, физически видимому, между ней - помнящей и скучающей по родине, - и им - привыкшим к тому, что в этом городе змеи хранят очаги. - Десять лет, - ответил он, отводя глаза на сцену. Ответил той настоящей Зарине, что отстранилась, хотя и спрашивала его эта, лукавая, которая знала, что незачем хотеть, если не к кому возвращаться. - Я здесь уже десять лет. Пока длилась эта война, я не заметил момента, когда перестал понимать, о ком говорю "мы". Тебе, возможно, не понравится это, но некуда девать правды: не существует римлян и персов. Существует народ, который воюет и народ, который торгует.
Валерия Пирра: Все, что Валерия чувствовала сейчас, - это свою руку в ладони Тирра. Ни окружающих, ни пыли и земли под ногами. Только сейчас она вновь задумалась, как она ему все расскажет, с чего начнет: - Случилось... - вышло слишком сокрушенно, и Пирра пыталась быстрее сформулировать остальное, чтобы не пугать его, рассеянно кивая на "может, в парк?" - я расскажу, сейчас, только уйдем подальше, хорошо? Здесь столько людей, - ничего она не хотела сейчас, без промедлений променяла бы любое из мгновений, чтобы только так и держать его за руку, идти за ним, не оглядываясь, - Валерия почувствовала себя совсем маленькой и беспомощной, Тирр так бережно вел ее за руку, словно ребенка, что захотелось сидеть у него на коленях и плакать, - ты мне крыжовника принес, милый... - сказалось тоже по-детски: искренне, радостно, как тогда, когда ушибешь коленку, плачешь, а кто-то большой и теплый вдруг поцеловал и успокоил, - это так...спасибо... - и спохватилась, что все-таки пугает, - ты только не думай, что это насчет нас... что нам... - Валерия провела свободной рукой по лицу, изо всех сил ловя мысль, - с нами все хорошо. Все по-прежнему. Это о другом. Вот... - и сжала его ладонь крепче, - "с нами все хорошо, с нами все хорошо... Ты здесь". >>>>>> Парк Купидона
Летеция: - Нет, конечно, не видела, - Прим сковырнула кусочек фисташки от пирожного. У многих знакомых зверинцы полны, эта привязанность выглядит крайне милой. Прим уважала любовь к животным, хотя не обладала таковой. Почему-то вспомнился Квинт со щенком на руках, но Прим не была уверена, что это воспоминание настоящее. Она редко бывала в их доме, а после истории с сосисками - тем более. Как же ей хотелось спросить Эмилию о том, чего нельзя было спрашивать, пока нельзя, и Прим быстро сунула кусочек орешка в рот, ощутив на языке легкий привкус масел с медовыми нотками. - Пойдем, - произнесла она, выходя из тени в пекло и чувствуя, как прохладные участки кожи нагреваются, солнечное дыхание наполняет ткани подола, колышет локоны у шеи. Спускаясь мимо сидящих увлеченных зрелищем людей, они вернулись к Кассию, нырнув под спасительную тень натянутой над головами ткани.
Зарина: Она задумалась над его словами, медленно обирая виноград с веточки. - Люди по сути своей и вправду везде одинаковые. Есть честные, а есть бесчестные, есть миролюбивые и те, что постоянно рвутся в бой. Но все, что нас окружает, отражается в нас самих. А потому кроме сути своей мы имеем что-то, что придает нам форму. Как золото превращается в то или иное украшение, при этом оставаясь всем тем же металлом, - Зарина помолчала немного, рассматривая песочно-бирюзовый подол своего наряда и тапочки, расшитые золотой нитью, а потом перевела взгляд на Галиба, так же сидящего вовсе не в римских одеждах. – Не бывало ли у тебя такого, что увидишь вдруг в толпе квиритов перса – и сердцу теплее станет? Будто не человека увидел, а очаг родного дома… Она протянула ему ягоды на ладошке и заглянула в лицо. Конечно, пройдет еще лет шесть, и ее римская жизнь обточит, отшлифует под себя. Персия останется только лишь сладкой грезой. Возвращаться тогда совсем смысла не будет, потому как вряд ли старый ключ подойдет к замочной скважине давно другим оставленного дома.
Галиб: - Знаю, - сказал он, хмурясь, почти отмахиваясь, словно в момент молитвы ему напомнили помолиться: разве он сам среди этого сброда, сплава, грязного, как новые ауреусы, как железные кольца с впаянным золотом, со свинцовым привкусом и позеленевшего от завалящей меди, не носил себя, как носят тонкие браслеты с рубиновыми глазами?.. подбирал длинные шелка от мостовой, проще было казать свою брезгливость, чем переодеться в шерсть до колена. Разве не о том уговаривал он сейчас себя, разделяя мир на вояк и торгашей? - Входишь в дом соотечественника, и там понимаешь, кто ты, и сколько выпил местного вина, и сколько видел на веку ахиллов. Словно предательство совершил два года назад, а не по указке брата строил и кланялся преторам. Словно и в самом деле презирал.
Амина: 27, август, день >>>Двуликий Дом Дахи Безалаберная Дахи, сбежавшая от родственников в сомнительную свободу опасного Рима, письма писала редко, а отправлять поручала только Айдане, с какими-то её знакомыми купцами. Поэтому почта поразила Амину до глубины души, а возмутила и того глубже - она и не подозревала в себе таких подвалов с огромными глухо рычащими собаками, терпеливыми мрачными крокодилами и истерично орущей курицей. Но расценки!.. Но очереди!.. Подуспокоилась она только в лавках, вдыхая запахи лечебных трав и благовоний. Решив, что это всё - последствия недавно пережитых ужасов, а она просто непозволительно распустилась, Амина строго себя осудила, выйдя из очередной лавки - мягко пожурила, а, проходя мимо театра - искренне пожалела и позволила себе... немножко... одним глазком. На полчасика. В конце-концов что плохого в том, чтоб успокоить нервы глядя на придуманную, совершенно ненастоящую трагедию и настоящего мусулистого галдиатора? Можно же себе позволить раз в жизни! Тем более что, зная как работают римские чиновники, Амина не сомневалась, что новая хозяйка вернётся не скоро. Имя у входа она называла с сомнением, но Вепрь не забыл, её пропустили, денег не взяв, и от этого театр показался не таким уж шумным, а место нашлось как-то само...
Фурия: - Ты считаешь, твой брат нуждается в защите? - негромко, склонясь головой к Абатону, доверительно спросила Ирина. И пока Марк Сципион, словно боясь остаться незамеченным, раздавал ответы, попутно доказывая свое право на заблуждение, из компании вдруг вздумала самоустраниться едва ли не самая интересная, как выяснилось, когда она решила ускользнуть, составляющая. "куда вы дели Электру!" - возмущался невнимательный мальчик, принесший воды, совершенно не смущаясь тем, что говорит уходящей в спину. "...слишком много яда..." - удивил Геркулес и Ирина, вряд ли услышав, если в ее адрес кто-либо что-нибудь в этот момент говорил, вполголоса заметила все для того же Абата: - Видимо, да... И отпила с полстакана. - Благодарю, милый юноша, но, сдается мне, одной воды мне все же оказалось недостаточно. Не думаю, что я многое пропущу, если выйду на четверть часа подышать, - обратилась сразу ко всем, не повышая особенно голоса, и неторопливо окликнула Электру: - Дорогая, не спеши! Поднялась величественно, без порывов вслед, сочтя, что если ее не станут ждать, то это, во-первых, действительно знак какой-то уязвимой точки, а, во-вторых, совершенно очевидное свидетельство отсутствия общего секрета. Оффтоп: прости, Марк Ветурий, не дождалась
Электра: Изнутри вновь принялось что-то подниматься, но договориться с собой на эту тему, Ветурия уже научилась. Стоило ли вообще приходить в театр? Пожалуй в этом были и свои плюсы. Во-первых, она сама лично убедилась в том, что Публий вернулся и узнала это не из сплетен, во-вторых ... - Дорогая, не спеши! Во-вторых додумать не успелось, поскольку человек, о котором только что пришла мысль окликнул ее. Электра едва вздрогнула и обернулась, ища глазами Ирину. Молодая женщина была великолепна в своей неторопливости. А ведь разница у них в возрасте была не столь велика, как ей показалось. - Ирина? - Электра действительно была удивлена. Ветурия застыла в ожидании, пока сестра Луция станет с ней наравне. - Ты тоже решила, что сегодня спектакль посмотреть не удастся? - Губы тронула улыбка, хотя определенную робость девушка ощущала в обществе Ирины.
Зарина: Зарина отложила виноград и, вновь обернувшись к Галибу, ладонями медленно, мягко, заботливо провела от локтя к плечу, а там погладила успокоительно – так гладят детей по голове, - и щекой скользнула, уткнувшись носом в шею. Больно ему было. Возможно, даже больнее, чем ей. Ведь решение родину покинуть сам принимал, а теперь нес груз ответственности за него. И сомнениями терзал себя тоже, видимо… Она сомкнула глаза и прильнула поцелуем под ухом, не спеша оторваться. - Я расстроила тебя, любовь моя? – прошептала, ладонь на грудь ему опуская. – Как бы я хотела, чтобы в свой дом войдя, ты и вовсе забывал обо всех ахиллах, увиденных и не увиденных. Чтобы и вовсе не думал о выпитом вине, а чувствовал только, как душа твоя отдыхает. Чтобы забывал всех, кем приходится быть, и был бы самим собой. Тогда каждый раз это было бы возращением на родину… Женщина, только женщина сможет создать такой дом. Только та, что ждать будет в свои утешительные объятья. Одна единственная, а не десятки. Нужная женщина, любимая. Ведь не стены таким домом становятся, а люди.
Ветурий: Никто не собирался обливать его холодной водой. Доми о чем-то задумалась, сестренка - сбежала, возможно, все из-за того же Сципиона." Вот ведь упрямая девчонка, сил нет",-посокрушался Марк про себя. Между тем, холодная вода была бы очень кстати.
Фурия: Она пожала плечами, увлекая Электру за собой к выходу легким касанием пальцев, задеваюшим разве что ткань. -Отличный вкус. Еще не решила. Если, пока я выберу себе веер, они там не угомонятся, видимо, ты окажешься права. Юный Агенобарб несносен как большинство детей, но это еще полбеды. Я не очень люблю, когда люди навязывают другим свое мнение без малейшего повода. С одной стороны, своим заявлением Сципион будто бы показывал, что по крайней мере Электра не соперница ей, с другой - видимо, она его сильно задевала, может быть, даже сильнее, чем Луция, а с третьей... Нужен ли и интересен ли был Ирине человек, не способный удержаться на пустом месте? Если закрыть глаза на его физическое великолепие.
Электра: Фурия ответила на вопрос и похвалить успела, что именно - Ветурия не сразу сообразила. В такую жару веер и правда был необходим, хотя дома лежало их достаточное количество, но, вместе с тем, отказать себе в удовольствии посмотреть на нечто новенькое, она не могла. Низ живота неприятно тянуло, потому отвлечься было просто необходимо. - Зная Марка, он сделает все возможное, чтобы удержать внимание юной Домиции. Но я отчего-то сомневаюсь, что Домиция сильно заинтересована его кандидатурой. - Электра прошла к выходу, краем глаза наблюдая за Фурией. Говорила ли Ирина про Сципиона, тем не менее, кандидатов в навязывание собственного мнения в ложе осталось не так много. Комментировать этот момент она не собиралась.
Фурия: - Он достаточно хорош собой, чтобы заинтересовать юную девушку. Если он к тому же умеет ухаживать, вопрос встанет только о том, насколько этот брак сочтет приемлемым Клавдия. Она не кажется мне склонной к необдуманным решениям, - предложение, так прямо высказанное Ирине в термах, представлялось теперь немного странным: при таком выборе было бы странно предпочесть сомнительное прошлое Луция прочной позиции Марка Сципиона. Разве что она знает о последнем нечто более пугающее, чем те сведения о Луции, доступ к которым у нее мог быть в силу принадлежности к этому роду. А если она не осведомлена, то тем более: едва прибывший в Город молодой человек с амбициями, вовремя перетянутый на нужную сторону и благодарный в последствии за поддержку - это добыча легче и перспективней, чем уже сформировавшиеся цели. Ей хотелось предупредить Электру, пока у Луция еще был шанс сохранить голову на плечах. Трудно было представить эту девушку интриганкой, что ринется в бой не разбирая средств. Но Ирине так же хотелось поговорить и о Сципионе: представить, что он бросался едкими обвинениями без весомой причины, было ничуть не проще. Но от прямого вопроса она воздержалась. Потому, что и самой было бы неприятно, если б малознакомая тетка с места в карьер полезла бы в ее дела. Пусть даже и чья-то сестра.
Электра: - Как бы сильно я ни любила своего брата и ни желала ему добра, все же о женском счастье я пекусь гораздо больше. Мне порой не верится вовсе, что Марк когда-либо станет серьезен и подумает о чьих-то чувствах по-настоящему. - За спиной остался шумный театр, а потому когда они вышли, Ветурия вздохнула глубже и позволила себе более смелый и прямой взгляд на Ирину. Будет ли та прощупывать почву относительно Луция или здесь и так все понятно, а может слухи о характере Фурии подтвердятся и та быстро расставит все точки над "и"? Сципион был против того, чтобы Электра даже думала о Публие, в данном случае она может оказаться столь же нежеланной партией. - Думаю Клавдия уже все решила и Марк не прошел отбор. Как любая мать, как мне кажется, помимо благополучия, она желает и счастия своей дочери. А ведь достаточно понаблюдать за этими двумя, чтобы прийти к выводу, что Домиция всего лишь кокетничает, сейчас ей приятно любое мужское внимание. Уверена, этот поход в театр она запомнит, ведь мы ее оставили наедине с тремя мужчинами, а ведь каждый хорош по-своему.
Фурия: - Ну конечно ты о брате!.. - рассмеялась Ирина. Она даже не уловила сперва, почему от Сципиона Электра так внезапно перевела речь, но она ведь имела в виду другого Марка, и, разумеется, Марк Ветурий... чем он не хорош? Разве что несерьезностью. - Боюсь, тут ты права. Но я о другом. Из всех троих только Марк Корнелий представляет из себя достаточно серьезную фигуру в равной степени как на взгляд Домиции, так и с точки зрения ее матери. Возможно, я предвзято сужу, предполагая, что всем, как и мне, нравятся крупные мужчины, и не зная совершенно его характера. Не уводи меня слишком далеко, где-то в галерее мне кажется попадались на глаза веера. Отличный повод отлучиться, когда утомляет разговор и есть на кого оставить собеседника... Что бы ты могла сказать о нем? Мне показалось, вы с ним достаточно хорошо знакомы. Во всяком случае, ты знаешь его лучше, чем я. Не сочти меня навязчивой, и, если не захочешь, можешь не отвечать, но мне показалось, что именно его присутствие заставило тебя покинуть трибуны. Она все-таки об этом заговорила. Как бы ни повела себя в ответ Электра, это пролило бы свет если не на геракла, то на нее самое.
Электра: Электра принялась искать глазами названную лавку и, заприметив ее, все так же неспешно взяла направление к ней. Что же, пожалуй данная прямота, хотя вопрос был задан достаточно ненавязчиво, была приятнее долгих прелюдий и хождений вокруг да около. Улыбаться расхотелось вовсе, потому Ветурия не стала натягивать дежурную. Что-то ей подсказывало, что с Ириной можно быть отчасти настоящей. - Ты права и в то же время заблуждаешься. - Лавка оказалась не столь большой, веера не слишком изысканные, но подходящие для подобной жары. - Корнелий лишь стал последней каплей и я посчитала, что мне следует пойти в более прохладное место. Голова кружится немного, а солнце не способствует улучшению самочувствия. - В голове лениво и, вместе с тем, активно формировалась мысль касательно Марка. Если она начнет выражаться, то ни одного приличного слова не найдется, а потому следовало тщательно подобрать описание. - К счастью или же наоборот, я не знаю его настолько, как тебе показалось. Но, мне довелось узнать не самую светлую сторону Сципиона, сталкиваться с ней вновь у меня нет никакого желания, а веры в то, что человек его выправки способен измениться - у меня нет. Электра вновь взглянула на Ирину. Очень хотелось понять, ответила она на ее вопрос, какие эмоции вызовут слова и вообще, рассмотреть, какова Фурия наедине.
Фурия: - Если это так, могу только посочувствовать: человека в его должности нехорошо иметь среди врагов, - задумчиво произнесла Ирина, невнимательно разглядывая товар. Ей понравился ответ. Он был достаточно честный, обрисовывал натуру, не желающую высказывать однобоких суждений, освобождал Сципиона от притязаний этой красавицы и оставлял надежду брату. И он позволял следующий вопрос. - А как ты находишь моего Луция? Он тоже военный и, уверяю тебя как человек, знающий его с колыбели, тоже имеет неприятные качества характера, - она расплатилась за безделушку и отвернулась прочь от прилавка, чтоб Электре не пришлось отвечать при чужих ушах. Не самые значительные люди, но сплетни рождаются не только среди высокородных. Если она будет так же честна, она либо достойна знать, с чем ей придется столкнуться, либо ей будет совершенно безразлично, с чем придется столкнуться Луцию.
полная версия страницы