Форум » Зрелища » Амфитеатр » Ответить
Амфитеатр
Admin: Театр Марцелла (лат. Theatrum Marcelli) — театр близ правого берега Тибра в Риме, строительство которого было задумано Юлием Цезарем, а осуществлено Октавианом Августом, который в 12 г до н. э. посвятил его памяти своего покойного племянника Марка Клавдия Марцелла. При диаметре в 111 метров театр мог вместить 11 тысяч зрителей. Рядом с руинами театра сохранился античный портик Октавии.Здание было перестроено при Августе в 33—23 годах до н. э. на месте портика Метеллы, построенного цензором Цецилием Метеллом Македонским около 131 года до н. э., и посвящено сестре императора Октавии: сооружение представляло собой прямоугольную площадь, 118 метров в ширину, на низком подиуме, окружённую двойной гранитной колоннадой и было украшено мрамором, многочисленными статуями, в том числе 34 бронзовыми статуями всадников работы Лизиппа, изображающие Александра Македонского и его полководцев. Портик включал в себя храмы Юпитера Статора и Юноны Регины, библиотеку и курию Октавии.
Клавдия Минор: >>>дом Клавдии Минор Игры уже начались, но она и не помнила, когда приходила к началу. Оглядевшись, Клавдия позволила себе не здороваться с парой неприятных матрон, в компенсацию за нервное утро. Травили медведей, и это было ещё сносно. Некоторое время она раздумывала не купить ли потом пару шкур для левого портика, но гладиаторы сражались так зрелищно, что о целых шкурах можно было и не мечтать.
Домиция Майор: >>> дом Клавдии Минор - Посмотри на этого красавца - Домиция указала лёгким кивком на гладиатора, - право, его телу можно было бы найти более достойное применение. Она скосила глаза, скользнула взглядом по лицам пришедших и снова повернулась к матери: - Кто та высокая рыжая женщина? Я никогда не видела её раньше.
Клавдия Минор: - Если бы у него нашелся брат-близнец, они славно смотрелись бы, подпирая наш портик, - усмехнулась Минор, и, проследив за взглядом дочери, задумалась. Ей казалось, что за пять лет она познакомилась или возобновила знакомства со всеми римскими патрицианками, хоть имя им было легион, но об этой эффектной женщине не могла вспомнить ничего. - Понятия не имею, Скори, я видела её однажды, кажется в Золотом, но нас не знакомили. Неплохие жемчуга... - добавила, присмотревшись.
гладиатор: Дротик хрустнул в натренированных руках и Сакул поспешил заменить его, отобрав у других, только готовившихся к выходу бестиариев. Пристукнутый и обделенный негромко хмыкнул и возможно проклял на своем птичьем языке, но Сакулу было уже все равно — он поднимался на арену, кажется, уже в сотый, или тысячный раз — не все ли равно, когда каждый следующим может стать последним. Гепарды, львы, тигры… Но он не знал, с кем будет драться, — новая, еще не очень знаменитая подвяленная виноградинка Утренней школы, — и, услышав разъяренный вой, моментально определил риноцера Рапаксу, затоптавшего на прошлых сатурналиях двух львов. Если бы Сакул мог отвлечься, он бы увидел, как от его головы поднимается едва заметный пар моментально высыхающего ледяного пота. Мышцы на руках на долю секунда повело судорогой, и он слегка прикусил щеку изнутри. Боль отрезвила в тот момент, когда Рапакса вывалился на арену, волоча за собой не успевшего отцепиться от веревок ошейника служку. В ушах Сакула заверещало, и это было удивительно — как один зверь может издавать столько человеческих голосов? Рапакса дураком не был и на помеху отвлекаться не стал — сотрясая арену, разбрызгивая во все стороны песок, он бросился на несчастного бестиария, забыв, что весит никак не меньше трех сотен талантов. Но Сакул это помнил и потому успел увернуться, буквально взлетев по отвесному бортику арены, чем вызвал взрыв хохота, сменившийся единодушным возгласом восхищения — бестиарий умудрился приземлиться на холку риноцера, а не на его тщательно отшлифованный бивень. И пока еще хватало сил держать равновесие, в эти сотые доли секунды он всадил два дротика в загривок Рапаксы и позорно упал прямо на тело, что еще волочил за собой риноцер. Перекувыркнувшись через голову, он ушел влево, прицельно бросил еще два дротика в разворачивающуюся махину и понял — бежать некуда. Рапакса запряженной колесницей сотрясал арену, приближаясь, и Сакул, позорно зажмурившись, изо всех сил бросил в него последний дротик… и затих, пробитый насквозь рогом издыхающего риноцера. Отличный бросок, точно в правый глаз. Утренняя школа могла им гордиться.
Пуппий: 23 авг день>>>>>>алтарь Вулкана>>>>> На трибунах он на мгновение забыл, на что собирался вывести разговор. Не особенно интересуясь такими вещами, как бои - это задевало его только как повод блеснуть деньгами, не более, - он все же был удивлен тем, что увидел. В голове через пару мгновений всплыл на волнах взбитого песка вопрос : "чей?"
Тривия Августа: Разочарованно охнув, Тривия отвернулась. Вид смерти не пугал её, но шансы были столь неравны, что ей было жаль смотреть на то, что осталось от бестиария. Чуть отдышавшись, она стала осматриваться по сторонам: "Ну что же, здесь немало новых лиц... Прекрасно!"
Фурия: 23 авг день Дом Тита Фурия>>> Раба в сопровождение она взяла не зря: толпа была в бешенстве. И ей расчистили дорогу к рядам как раз вовремя, чтоб успеть на самую кульминацию битвы.
Ветурий: Алтарь Вулкана>>> Судя по размаху игр, Вулкану собирались угодить не на шутку. И Ветурий еле пробрался через разгоряченную толпу к свободному месту на патрицианских трибунах. ему здесь не нравилось. В театре было шумно, из-за чего поделиться с ближайшими соседями способами воспитания в боевом слоне отсутствия боязни громких звуков не было никакой возможности, и это огорчало. Невысказанные по причине бесполезности (никто все равно не услышит) фразы жгли язык.
Пуппий: Пуппий, которого заинтересовала принадлежность носорога не на шутку, прислонился к Ветурию вплотную и почти на ухо проорал: - ...если и это вклад Кассия, хотел бы я знать, кто ему поставляет! Что говорят об этом, не слышно? - толпа немного утишила вой после смерти обоих противников, и он тоже умерил голос: - ты был у Стервия на пиру, говорят, он тоже там был, ничего не обронил об этих играх?.. Должен был, если выставляет слона. Это удивительно, ведь, если верить слухам, деньги вообще не его.
Ветурий: -Слон-от Элия.,-Ветурий вспомнил как Авл упомянул о подарке в контексте подарков, на что Ветурий отозвался:"лару мальчика, кассию-слона..жестоко." -второй..,-хохотнул,-тоже, только старшего..а вот насчет носорога..не знаю, но я бы предположил бы..имена утонули в нарастающем гуле
Домиция Майор: - А ведь мог бы... - Домиция наклонилась к матери - я не люблю все эти жестокости, но, стоит признать, это было захватывающе. Не знаешь, что ещё нас сегодня ожидает? Хищник внутри меня жаждет крови и мне начинает нравится это ощущение.
Клавдия Минор: - Дрался красиво, умер бестолково, - Минор поводила сожалеющим взглядом захваченное крюками тело, вспахивающее нетронутый песок у люка, - мой хищник восхитился бы выжившим. Но носорог это уже интересно... - дни рождения сыновей приближались, мысль мелькнувшая при выходе чудовища оформилась, и на вопрос дочери Минор ответила не сразу, - говорили, что будет слон. Но я не уверенна, слишком дорогое удовольствие. Хотя вулканалии, а порт горел. Народу надо дать понять, что Вулкана ублажают как следует. И вообще отвлечь от лишних мыслей. Ты же слышала что тетушки болтали про весталок? Так вот это правда. Женщины бывают так неосмотрительны... Посмотрим, насколько умны будут устроители-мужчины. Она поискала на трибунах представителя этого прекрасного вида, которого слабая женщина могла бы озадачить добычей носорога, но взгляд натыкался только на тех, кто предлагал ей замужество. Наконец она заметила Ветурия. - Риси, ступай пригласи воон того господина, - показала веером, - к нам.
прислуга: Риси протолкалась двумя рядами выше и склонилась в поклоне, настолько низком, насколько позволяли сидящие и вскочившие со своих мест окружающие. - Господин, моя госпожа Клавдия Минор приглашает тебя на свою трибуну, - и зарделась. Господин показался ей хорошеньким.
Ветурий: Брови Ветурия приподнялись и он кинул Пуппию насмешливое "кажется, я женюсь"-помнились попытки доброй половины рима связать себя узами с Клавдией, приподнялся со своего места, и поспешно спустился к Минор. -Прекрасные дамы, приветствую и польщен..
Фурия: Ветурий был следующей после носорога достопримечательностью, которую Ирине удалось разглядеть в толпе, пока служители убирали арену. Он был с другим кандидатом, но Пуппий был уж слишком юн, на ее взгляд, и рассматривать его как возможную добычу она стала бы если не в крайнем случае, то уж точно не в присутствии первого. Когда вдруг к этой теплой парочке свежатины пробилась наживка в виде мелкой рыбешки, и Ирина даже шевельнула бровью, проследив, куда притянуло Ветурия за этот крючок... Знала она его как человека не вполне серьезного, и нельзя сказать, что сильно расстроилась бы, если б узнала, что его увели, но вот так, на глазах, оставить ей в утешение Пуппия?.. Девчонка безусловно была лакомой невестой. Но рассудительность утешения скрадывало его юность. И, в конце концов, лучше для известной цели, если муж окажется его возраста, а не... Куриона.
Клавдия Минор: - Аве, Марк, - улыбнулась Минор, - присаживайся. Домиция, это Марк Ветурий, сын той милой женщины, у которой мы ужинали два месяца назад и которая так любезно посоветовала нам поставщика серских вееров. Марк, дорогой, окажи мне небольшую услугу? - она легко коснулась листиком веера его руки. - Мне очень нужна шкура риноцера. У сыновей скоро именины, она бы так хорошо смотрелась на тренировочных щитах... ты мог бы узнать кто из патрициев его выставлял и захочет ли уступить? - спросила, тщательно избегая слова "продать". Эти условности насчет того что патриции не могут открыто торговать её всегда несколько раздражали, но, в целом, правило было разумным, а обходные пути всегда находились.
Ветурий: Ветурий изобразил горе -Увы, не знаю... Но я готов перевернуть горы чтобы узнать, кто это, и более-посодействовать чтобы шкура этого животного оказалась именно у вас, если... Домиция еще раз так мило улыбнется, и на сей раз - в мою сторону, - сверкнул Ветурий. Надеюсь, вы не сочтете, что я прошу слишком многого... -лучезарно улыбнулся Ветурий, смотря на Клавдию и только на нее.
Пуппий: - попробуй, - сказал Пуппий, не особенно заботясь быть услышанным, и окинул взглядом доступное пространство трибун. В глаза бросились две фигуры. Первой была прямая и надменная дочь Тита Фурия, но обратил он на нее особое внимание разве что потому, что перехватил ее взгляд, тяжелый, как гладиаторская длань. Через некоторое время стойкость этого взгляда даже вынудила его отвести глаза, и тогда они остановились на второй: рыжая рослая женщина, молодая и свежая, тоже искала в толпе. Каким-то незнакомым до сих пор чувством он угадал, что это о ней он слышал граничащие с возмущением сплетни, и имя вспыхнуло в мозгу как только на мгновенье пересеклись взгляды. "Тривия!" Имя повергало разум в оцепенение. Он не мог понять, как можно было назваться эдак - красота, конечно, того заслуживала, и, если б Пуппий заказывал Вистарию Диану, то уж точно попросил бы придать ей сходство с этой женщиной.
Фурия: Юноша глаза отвел, это не говорило в пользу силы его характера... Ирина даже подумала, что, будь Курион чуть моложе или хотя бы не славься он среди женщин в Риме как в определенном смысле старик, она бы, возможно, предпочла потягаться. Впрочем, судить об этом было рановато.
Домиция Майор: "О, да он, кажется, из тех, кто жаждет получить от мамочки руку в придачу к благосклонности... Чему не бывать наверняка. Впрочем, мальчик мил и его сердце вполне возможно заслуживает спасения от участи бестиария" - Домиция подняла глаза и дерзко произнесла: - Если ты обратишь свой взор на меня, то можешь смело рассчитывать на улыбку, которая, я тебя уверяю, сможет легко соперничать с жемчугами на шее той рыжеволосой красавицы. Кстати, а не знаешь ли ты, кто она? Держится, уверенно, но я вижу её в обществе впервые.
Тривия Августа: Тривия на мгновение перехватила взгляд молодого человека, чуть полноватого, с хитрым выражением лица. "Этот, должно быть, Пуппий, по описанию похож. Надо будет как-то привлечь его внимание, он может оказаться полезным...более или менее" - она окинула его взглядом с ног до головы, улыбнулась и приветственно кивнула ему.
Клавдия Минор: - Я - не сочту...- улыбнулась, придав улыбке толику лукавства. Ветурий был весь в мать - то же легкое сверкающее обаяние в придачу к правильным чертам лица. И Клавдия додумала бы свое "съездить с ним что ли в Байи...", если бы не выпущенные на арену леопарды. Ответ и вопрос дочери она не расслышала за вздохом толпы и собственным стонущим: - Портить такой мех ради... - она досадливо стукнула веером по скамье.
Пуппий: Эрастус вдохнул неожиданно глубоко и быстро. На искренность ее улыбки он не положился бы. Но... Не было сомнения: она его волновала.
Ветурий: Ветурий засиял улыбкой ярче прежнего, получив одобрение и разрешение посмотреть на Домицию-теперь он мог пялиться на нее сколько угодно, почти без опасности получить по шее. -конечно,знаю..впрочем, лично общаться не довелось..это Тривия Августа..по крайней мере так себя называет. Не из рима, приехала..откуда-не скажу, не помню. У нее есть сестра и дочь..,-Добавил задумчиво,-или две дочери. и закончил в тоне шутки на грани со сплетней, как бывало иной раз у элиев: -мужа нет. Или опять же не в риме..хотя вряд ли он жив,иначе был бы здесь с ней.. Спас бы ее от чар Пуппия..а так прийти на помощь ей некому и она наверняка падет жертвой его обаяния. Увы. Долго удерживать трагическую мину он не смог и прыснул.
Домиция Майор: - Она отнюдь не выглядит жертвой. Скорее - охотницей, почуявшей скорую добычу и размышляющей, куда для начала вцепиться. Впрочем, Пуппий в этом отношении являет собой идеальный объект охоты....одними своими формами - Домиция хихикнула в кулачок и шепнула Ветурию - смотри, она идёт к нему!
Клавдия Минор: Толпа затаила дыхание, когда на арену, вслед за леопардами, вышла огромная черная женщина (в которой и женщину-то признать было трудно) и, услышав реплику на грани приличия, Минор кинула на дочь быстрый предупреждающий взгляд.
гладиатор: Позвякивания железных колец двухфутовой цепи тонули в шуме, с которым провожали в аид Сакула с риноцером, но скованные слышали этот лязг слишком отчетливо, чтобы не придавать ему значения. На тренировках это была пеньковая веревка, которую можно было перерубить, перегрызть, разорвать… Две восхитительно пятнистые, очень голодные кошки с глухим рычанием поджидали на арене и удерживали их только кожаные поводки — сейчас каждую морщинку на этой дорогой ременной коже он видел так же отчетливо, как слышал лязг металла. К этому выходу с него сняли шлем, оставив только манику и стеганные поножи, а в пару поставили не проверенного и опытного Церкопа, а молодую нубийскую ноксию, беглую дуру с коротким копьем. — Держись левее и прикрывай мне спину — пришлось кричать, чтобы она смогла услышать, а главное — понять. Кошки молнией сорвались с натянутых поводков так, что служки едва успели выскочить за арену. Выставив вперед правую, свободную от оковы, ногу, он принял гибкое тело леопарда в щит, пытаясь поднять атакующего, другой рукой в невыносимо неудобном близком контакте гладиусом резанул по мягкому меху, будто причесал кота, — и ощутил на плече горячую жидкость из оскаленной пасти; лишь усилием воли, слыша, как трещат сухожилия ног, не упал, сумев отшвырнуть осаженного, но готового к новой атаке… Нубийка приняла второго кота удачнее, с диким визгом пробив его правое плечо копьем — когти кота полоснули по мягкому женскому боку, прикрытому только затейливыми ремешками. С отчаянным рыком, ломая тушей копье, леопард повалил женщину наземь и хруст в собственной ноге отвлек мужчину от своего противника — отточенным движением он начертил пяткой здоровенный, идеально ровный круг, и теперь душил цепью хрипящего, но не отпускающего добычу кота. Но сам не сводил глаза со своего… леопард, прижавшись брюхом к песку, тонкой струйкой красил песок, но сдаваться не собирался… выжидая, подкрадываясь буквально по дигиту, понимая, что добыча прикована собственным милосердием и никуда не уйдет… он крепче сжал рукоять… В наступившей полутишине только когти прошуршали по песчаному полотну и хищник взвился над пригнувшимся гладиатором, раненым брюхом подминая щит. Бестиарий промахнулся, и теперь на нем висело несколько талантов живого веса, нога душила еще столько же, визгливые хрипы под грудой издыхающего мяса отчетливо звали аид, желтый песок и раскаленная слюна… Подломившаяся под железом нога заставила его отбросить руку и сделать последнее болезненно-судорожное движение в сторону злобной туши и вбить ей по рукоять гладиус прямо в пятнистую шею. Женщина закричала, а он понял, что сам с этой арены уйти не сможет, и только приветственно помахал окровавленной рукой толпе, валясь на песок. С разных концов арены сбегались служки с труповозками.
Тривия Августа: Тривия медленно подошла к толстячку со спины и произнесла: - Девчонка неплоха и сама сражалась, как кошка. Ей показалось, что он вздрогнул. Удовлетворенно улыбнувшись, она обошла его так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. "А юноша недурен собой... Нервен немного, но для политика это скорее хорошо. Любопытно, каков он на ложе?.. Ну, да там видно будет, дела прежде всего."
Пуппий: Еще бы было не вздрогнуть. Красавица, которой он не нашел на прежнем месте, когда зрелище снова отпустило его взгляд, возникла с неожиданностью наемника из засады. Пронаблюдав, как она обошла его кругом, он подумал последовательно, что она, пожалуй, старше чем кажется, во-вторых - что, как следствие, горячей и искусней, и в-третьих - что она чего-то потребует взамен, и вопрос только, сразу или потом. А потребовать она могла все что угодно, так что он, пожалуй, предпочел бы потом. - Я много слышал о тебе. Ты знаешь толк еще и в бойцах?
Фурия: ...она действовала неверно. Зверя надо встречать напором, атаку - атакой, и выбирать точное место для удара... У нее оставался обломок копья и немного времени... у нее, когда не осталось времени, были крепкие пальцы, а у зверя были глаза. Нужно было не кричать, а действовать. Раз уж ты сюда попала... Ирина даже встала во весь рост. Ее не интересовали в этот момент никакие пуппии. Парень на арене был прекрасен. Он стоил лучшего напарника.
Ветурий: Ветурий смеха не сдержал. Домиция была не только хороша собой, но и наблюдательна. И не боялась шутить. - хорош,да?,-спросил ее, на сей раз о гладиаторе, потому как взгляд, отпрыгнув от Пуппия, коснулся арены.
Домиция Майор: - Неплох, но меня больше интересует нубийка. Она бы хорошо смотрелась... - Домиция осеклась и замолчала, заметив взгляд матери.
Клавдия Минор: Это было отвратительно. И завораживающе одновременно. Последние несколько лет на арену стали выпускать женщин и, увидев первый раз как падает получившая дротик в грудь дикарка, Клавдия долго не ходила на игры. А потом привыкла, как и народ Рима. Но смотреть на это было тяжело, а не смотреть - невозможно. Ленивая во всем, что касалось физических упражнений, не лучшая всадница, средненькая пловчиха, Минор невольно восхищалась силой этих женщин. И жалела, как никого. - ...на кухне. Или женой и матерью, - закончила фразу дочери, нахмурившись.
Ветурий: Домиция умолкла и это было жаль. -Нубийка?не знаю, на мой вкус тяжеловата..и для танцев и для всего остального.,-договорил уже тише.
Тривия Августа: - Я разбираюсь во всём, что может служить удовольствию, - Тривия прикрыла глаза - и обо мне ходит много слухов, настолько много, что среди них может затесаться правда. Увы, не могу сказать, что много слышала о тебе, но тем лучше, не так ли? - она постаралась придать своей улыбке оттенок невинности - куда интереснее узнавать что-то из первых уст...
Пуппий: - Я не хотел бы прослыть нескромным, - ответил Пуппий, - а это неизбежно случится, потому что особых заслуг у меня нет, но я чувствую искушение приписать их себе, потому что в глазах женщины всегда хочется выглядеть достойно, особенно если эта женщина похожа на тебя. Так что позволь мне поймать тебя на слове и поинтересоваться, что из этого правда?..
гладиатор: И пока служки грузили на труповозки драгоценные, пусть и немного порезанные, мертвые шкуры, утаскивали израненную нубийку и уводили гладиатора (гордый бестиарий, несмотря на сломанную ногу, отказался уезжать на труповозке и под гул толпы, опираясь на мальчишку-прислужника, уходил, приветствуя публику), напрягая луженую глотку, распорядитель заорал на весь амфитеатр: — Граждане Великого Рима! Сейчас вам предстоит увидеть отчаянную, феерическую схватку храбрых вигилов со всеубивающей, несокрушимой огненной стихией! В ответ ему медными голосами запели подобия тревожных труб, наполняющих звуком город во время пожаров, и не менее луженая глотка покрытого языками пламени слона.
Фурия: она проводила гордого бестиария взволнованным вздохом, потом только села, невнимательно слушая, что обещают распорядители. Вспомнила, что пришла сюда не только развеяться, но и присмотреться, и довольно безразлично отметила, что в Пуппия уже запустила когти другая хищница. По слухам считая ее гетерой, лишь усмехнулась про себя: думать о замужестве было самое время, прямо на играх, сравнивая возможного кандидата с настоящими мужчинами. Да ее младший брат был более виром, чем этот кусок выпечки, да что там, даже Лар с ним рядом сошел бы за бестиария! Она сердито отвернулась. И возмущенно прикрыла глаза. В глубине души понимая, что пришла пора смирять сердце.
Домиция Майор: Домиция, смиренно склонив голову, прошептала почти на ухо матери: - И я думаю, что в мирных стенах нубийке было бы самое место. Допустим, в наших... - и, сделав вид, что её смутила собственная дерзость, отвернулась к Ветурию. "А он мне определённо нравится. Симпатичный, умный, умеет поддержать разговор. Которому, кстати пора придать иное русло" -ей хотелось как-то его расшевелить, и она, набрав воздуха в грудь, скороговоркой выпалила: - Да ты, я вижу, знаток в том, что касается... всего остального?
Клавдия Минор: Клавдия изогнула бровь: - Под твою ответственность, разве что, - дочери пора было взрослеть и понимать, что люди не собачки, даже рабы. И хлопот с ними больше, как и ответственности. А после последней фразы и вовсе добавила: - И из твоих личных сбережений. И улыбнулась Марку так обворожительно холодно, что некоторые из её знакомых под таким взглядом откусили бы себе пол-языка.
Ветурий: Он себе чуть полязыка не откусил от вопроса Домиции, потому как уроненную челюсь поднял быстро и неожиданно для языка. И не нашел ничего лучше чем сказать -Хвастать нехорошо, но довольны оставались все, даже балованные. подробностей не стоило при ребенке, особенно в присутствии ее матери. а на холодный взгляд клавдии сделал вид, что его сердце не выдержвло и он с трудом удерживает его половины, разбитые ее холодностью.
Тривия Августа: Тривия подумала, что мальчик весьма изворотлив и умён. Это заслуживало поощрения, но не сейчас: - Зависит от того, что именно ты слышал обо мне, ведь болтают всякое. Несомненно одно - если по Риму ходят слухи, что я мужчина, это ложь - она засмеялась и ещё раз окинула его взглядом, внимательным и оценивающим.
Пуппий: - если по Риму ходят слухи, противоречащие очевидности, значит, их кто-то специально создает, - рассмеялся в ответ Пуппий. - А о тебе не нужно пускать слухи, их порождает один звук твоего имени. Ты не боишься его носить? такое имя подобно медеиной тунике, а я точно могу сказать о тебе лишь то, что ты не госпожа неморенского жреца, и... обычная женщина... - взгляд его при этом был настолько красноречив, что самая необычная женщина почувствовала бы, что именно волнует говорящего.
гладиатор: — Муций, они слона изрисовали, — Рем ткнул в бок небрежно помахивающего дубинкой пегниария и нервно захохотал, продолжая быстро сматывать лаквий. — Трезубец не забудь, баран, — беззлобно отозвался Муций, — на арене насмотришься. Третий, гопломах, только покрепче затянул наручи — в этой схватке от своего маленького щита он отказался, отдав предпочтение второму гладиусу (ко всеобщему удивлению, хозяин «вигилов» сам разрешил им выбрать оружие, в пределах разумного, конечно — от вигильских туник и шлемов они не отделались). И эта пестрая компания не вызывала у него доверия. Все время по дороге на арену он молчал и только у самого выхода, когда озлобленный боевой слон показался во всей своей красе, резко дернул шедших впереди и приказал: — Слушаться меня. — И забормотал план битвы.
Домиция Майор: Домиция прыснула в кулачок, увидев выражение лица Ветурия, но от слов матери сразу нахмурилась. Сама? Она никогда сама не покупала рабов... Лицо её вдруг озарилось улыбкой - этот юноша наверняка более сведущ в таких делах, и, быть может, не откажется её проконсультировать. "В более интимной обстановке" - подумала она, глядя на мать.
Клавдия Минор: Мысленно вычеркивая Марка из списка возможных попутчиков в Байи, Минор подумала, что стареет. Года четыре назад она наверняка нашла бы его достаточно забавным, чтоб, как-нибудь, продолжить общение наедине. Нынче же эта игривость вызывала самое большее мимолетную улыбку. Умолк он вовремя, дочь задумалась над сложностями бытия, и Минор с чистой совестью отвернулась к арене, где назревала кульминация. Слона расписывал бездарь, но сам по себе выход такого животного заслуживал внимания.
Публий: >>>Золотой дом - Ты меня стесняешься, - По поднял голову и опустил ресницы, разглядывая пятна крови на песке. - Мыы... тыы... - Ты меня в мешок готов запихнуть, лишь бы меня с тобой не видели. Приезжаешь раз в полгода и делаешь вид, что случайно встретил меня на перекрестке. - Мы в императорской ложе. - И что? Полог задернут так, что если сейчас выведут слона, я увижу только дырку от его задницы. Я взял коралловый веер, я приколол лучшие топазы. Чтоб показывать это твоим олухам? - По не оборачиваясь махнул кистью в сторону преторианцев, вытянувшихся в струнку за их спинами. - Я хотел сделать тебе сюрприз. По поджал уголок рта и склонил голову в противоположную от полководца сторону. - Закрой глаза, дай руку, - попросил полководец терпеливо. Тонкая изогнутая кисть резко взлетела и требовательная ладонь оказалась перед полководческим носом. Обернуться По и не подумал. - Закрой глазааа... По вздохнул и закрыл. В руку лег свиток. - Что это? - голос был требовательнее ладони. - Читай. - С закрытыми глазами? - плечи поднялись и опустились в выразительном "как можно быть таким дураком?". Он слегка повернул шею и исподлобья посмотрел на полководца. Тот сиял, как ребенок, который только что слепил ровный куличик из грязи и последней в доме муки и гордо демонстрирует его матери. По развернул свиток, пробежал глазами и милостиво взвизгнул: - Медвежоонок!! Я тебя люблю! - Тихо ты... люди кругом... - полководец втянул голову в плечи и зажмурился бы, если б не преторианцы. - Я же говорю - ты меня стесняешься! - звучало ласково и немного картаво. "Вилла Белецца... игрушка... и не чья-нибудь - Мирины! Всеблагая Мать, я тебе должен". По холодно прищурился на песок арены и чуть кивнул своим мыслям. Но в следующее мгновение уже притянул к себе полководца за рукав туники и щебетал про слона.
Ветурий: Он и не собирался очаровывать Клавдию, довольно того что напряжение спало и она улыбнулась. он обернулся к домиции и спросил у нее вполголоса, чтобы не слышала мать: -чем она тебе? и тут выпустили слона. И ветурий издал почти по-детски удивленное -Ого! И потом добавил: -только похоже он болеет. В природе у них не такая яркая пигментация,-договорил, напуская на себя умный вид и стараясь подражать естественнику
Тривия Августа: - Страх - удел слабых духом и рабов, Пуппий, - Тривия улыбнулась - но имя остаётся именем, и как ты верно заметил, я всего лишь женщина, которую порядком утомил здешний шум и вид крови.
Пуппий: - так пойдем отсюда? - спросил Эрастус, ничуть не удивленный. Необходимость ловить миг затишья в гуле толпы или перекрикивать ее не добавляла ему обаяния. - Смелость качество для женщины необычное, и мне было бы интересно посмотреть, так ли уж неправы слухи... Он подмигнул и улыбнулся, понимая, что шутка может показаться ей как минимум преждевременной. И с приглашающим жестом поднялся, направляясь к выходу и косясь краем глаза на зрелище, подталкивающее к определенным выводам. >улица от и до
Луций Фурий: >>дом Лара на Тибре.>> "я к Марку, я обещал Марку"... - мысленно дразнил он брата, шаря снизу глазами в поисках свободного места на трибунах... и увидел, как уходит Пуппий. "Почему бы нет", - мелькнула мысль и он поторопился на его место, пока незнакомку, с которой толстяк разговаривал, не втянуло следом. Не то чтоб он надеялся задержать ее, в голове еще никак не мог улечься шторм, выкинувший Лара на берег Тибра, в связи с Пуппием вспомнился разговор с сестрой и практически одновременно - та ночная встреча по приезде, и его отчасти это погнало вверх к незнакомке: узнать, с кем еще водится этот Иринин кандидат. Как ни старался, он не мог припомнить его до отъезда в Сирию. - Невероятно, сколько народу, - выдохнул он во весь голос, занимая место вставшего, - ты уже уходишь? - и словно бы только тут всерьез обратил внимание на женщину. - Прости... он уступал тебе? - спросил, подскакивая снова.
Тривия Августа: "Достойный сын своего отца, умеет вовремя появиться" - подумала Тривия и поспешила ответить: - О, нет, я ухожу тоже, располагайся. Зрелище, я думаю, будет увлекательнейшее, но от этого шума и духоты у меня изрядно отяжелела голова, мне необходим воздух. >>> улица, ведущая от и до
Домиция Майор: Домиция ответила так же тихо: - Она красива и мне её жаль. Что ждёт её? Ещё один-два боя... Поможешь мне? - она с надеждой посмотрела на молодого человека - я никогда никого... не выкупала. Даже не знаю, к кому обратиться, - и, чтобы не привлекать внимание матери к перешептыванию продолжила уже громче - думаешь, несчастное животное совсем безнадёжно?
Клавдия Минор: Клавдия покосилась на перешептывающуюся с мужчиной дочь и очень ясно вспомнила как вот так же, на играх, впервые говорила с Понтием. Нарисованные бесталанной рукой языки пламени на слоне вспыхнули как живые, но она удержала рвущуюся гневную тираду, понимая, что невозможно оградить подрастающую Домицию от всего и всех на свете. Тем более что с Понтием её познакомил сам Гней, друг дома, бывший у её родителей на прекрасном счету. Как и сам Понтий. Минор вздохнула и решила оставить разговоры на потом. Да и, подумала она немного остыв, в конце-концов Ветурий был не самой плохой партией в Риме.
гладиатор: Слон бесновался на арене, тучами вздымая песок вверх и разбрасывая его на трибуны, когда из главного выхода молниями вылетели «вигилы», мгновенно разбежались по арене и застыли в выжидающих позах, готовые к схватке. Маленькие слоновьи глаза загорелись от разнообразия выбора и он уже готов был броситься на ближайшего к нему гладиатора, когда пегниарий Муций, подбежав на расстояние удара, стегнул шипастым кнутом по задним ногам противника — и немедленно бросился влево, к топтавшемуся на месте лаквеарию. Тот, по плану старшего, должен был совершить немыслимое, даром, что считался лучшим в своей школе — до хруста в плече он выбросил вперед руку с лаквием, в надежде обвить им и затянуть хобот непрерывно трубившего слона, но здоровенный белый бивень принял на себя аркан, и не сообразивший разжать руки Рем взлетел вверх вслед за несущимся слоном. — Вправо, бляяяядь, вправо!!! — гопломах сильнейшим ударом, словно заправский скиссор, накрест рубанул гладиусами там, где, по его мнению, должно было быть слоновье сухожилие. Слон взвился на дыбы, и уже готовый встретить смерть Муций бросился вперед, размахивая дубиной налево и направо, молотя по затянутому ремнями животу живого пламени. Он перекувыркнулся вправо, туда, где опустившиеся слоновьи ноги не могли достать его — и увидел, как разъяренное чудовище на вытянутом хоботе поднимает над ними всеми стесавшего лицо и руки о песок арены Рема. Лаквеарий, ослепленный кровью, стиснутый всеми духами аида, буквально выронил острейший трезубец куда-то вниз — и полетел с высоты в десяток футов, ломая шею о тщательно утрамбованную арену и кирасу пегниария — всесокрушающий огонь лишился глаза. Пока Муций «ловил» друга, гопломах воспользовался тем, что окривевший слон упал на задние колени и, вонзив один меч в прочную шкуру как по ступеньке запрыгнул на ходуном ходящую спину, пробежал заветные несколько шагов до головы, и, издав отчаянно-победный вопль, всадил в шею слона второй гладиус, погнутым выдернул его, и словно с геркулесовой силой, всадил еще, разбивая в пыль шейные позвонки слона. Под предсмертный вой плавно опускающейся на обессиленного Муция туши он, сорвав и отбросив шлем, взмахнул в сторону патрицианской ложи осколком гладиуса, разбивая сердца самых красивых патрицианок Рима: — Гопломах Север, лучший из вигилов, приветствует вас!
Ветурий: -помимо этого-возможно слава,-Тихо возразил Ветурий. - Быть гладиатором почетно. И скорее всего она сама сделала этот выбор.. Хотя она может быть полезна в качестве личной охраны. ветурий обозвал себя нехорошим словом за полезшие в голову мысли. Но все-таки не его это было дело и он поинтересовался -Когда у тебя именины?,-отчасти для того чтобы узнать сколько ей все-таки лет. И добавил, громче, для ее матери, поддерживая игру в секреты: -думаю, цены на зерно возрастут. Раздача бедным будет обходиться дороже. Ничего более абсурдного он просто не смог придумать.
Домиция Майор: Домиция уже открыла рот, чтобы ответить, но тут происходящее на арене привлекло её внимание, и она так и застыла с открытым ртом.
Клавдия Минор: Зрелище так захватило её, что она даже вскочила с места, как какая-нибудь молодая девчонка, и не закричала вместе со всеми только потому, что кроме имени гладиатора, хотела услышать и название его школы. Однако, школу он не восславил и Клавдия опустилась на скамью в недоумении - у кого теперь искать этого великолепного мужчину? Общаться с независимыми ланистами она не любила, щелкнула номенклатору, и когда он склонился к ней, тихо приказала: - Добудь мне Севера, оплати пару ночей. Раб поклонился и скрылся в толпе. И только после этого, Клавдия удивилась самой себе - последний раз бой волновал её так в девичестве.
Луций Фурий: Мыслями, хотя они и поменяли русло чуть ли не коренным образом, он по-прежнему был далеко от места, куда пришел. Пока слон, как уличный мальчишка, вертел вокруг себя на веревочке пойманную крысу, пришлые красотки разбирали женихов. "Куда она смотрит? Думает, здесь эта рыжая одна такая? Выбралась, так что ты глазеешь как дурища на это раскрашеное чучело, займись делом. Ты у кого утром совета просила? Так что сидишь, ты в разведку вышла или в кустики... посидеть?.." И если в потоке его недоуменных оценок не проскочило отчетливого "бабы!", то только потому, что где-то в глубине души он всегда думал о ней как о мужчине. Может быть, потому так и возмущался.
Фурия: Она встала и пошла вниз, под трибуны. Туда, где собирали по частям трупы и латали раненых. Она никого ни о чем не спрашивала, только смотрела, надеясь в лицо распознать, а не по сломанной лодыжке. Но он так и не нашелся - возможно, нашел уместным вернуться в казармы, не считая травму серьезной. Тогда она спросила первого попавшегося унктора, где ей найти Севера. Ее отвели, она подошла к нему с лицом, какое подобало бы скорее центуриону или наборщику, рекрутирующему ваваров, бросила ему мешочек денег и сказала: - Пойдем со мной. >>>>>Дом Тита Фурия, сенатора.>>>>>>>>>>
прислуга: Номенклатор Клавдии Минор даже зубами клацнул от досады. Он привык удовлетворять нечастые капризы госпожи и упускать её игрушки ему, порой, было куда обиднее, чем ей самой. Для него было делом чести - принести в этот дом все, что требуют его хозяева. У него мелькнула мысль перебить цену, но при взгляде на сурово сведенные брови Ирины Фурии, номенклатор отступил.
Луций Фурий: Луций цокнул языком, качнул головой и отвернулся... снова не в добрый час. Второй в ряду ирининых женихов вовсю кокетничал. Он жестко улыбнулся: племянница принцепса подросла.
гладиатор: Он только принял поздравления от более удачливых приятелей в верхних помещениях и менее удачливых - в нижних, только оттерся от крови животного, едва успел снять грязную одежду, а к нему уже кого-то вели... он сумел закинуть сеть и надеялся на крупную рыбу. Патрицианка, высокородная, таких Север уже видел, но еще ни разу не касался - кажется, сегодня представится шанс. - Сама пришла... - едва слышно удивился он, так как ожидал номенклаторов или рабов. Одним взглядом оглядев деву с ног до головы (красива, только лицо бы ей попроще), он не стал рассматривать содержимое мешочка, только натянул чистую тунику и ответил: - Идем. >>>>>> Дом Фуриев
Ветурий: Что хотел сказать этот очаровательный ротик он так и не узнал. Зато он осмелился взять ее за руку.
Домиция Майор: Домиция залилась румянцем, но руку отнимать не стала, просто чуть наклонилась, чтобы это прикосновение не заметила мать.
Клавдия Минор: Номенклатор виновато пошептал на ухо и Клавдия даже переспросила, от неожиданности - громче чем следовало: - Фурия? - почему-то она не верила ходящим про Ирину слухам, возможно, от того, что дева (дева ли?) была излишне монументальна и больше смахивала на статую Афины Паллады, чем на живую женщину со страстями и желаниями. Но как бы там ни было, а Севера увели и это было досадно. Не так уж часто Минор позволяла себе живые игрушки. - Жаль, - сухо ответила она рабу, давая понять как она им недовольна. - Ты не устала, дорогая? - надеясь на положительный ответ, ставший бы достаточным предлогом чтоб уйти, спросила она дочь.
Луций Фурий: Луцию стало неприятно от очередной возможности поймать сестру на семейном сходстве. "Ведет себя как Лар, побежала за мужчиной..." Он покинул не успевшее даже согреться место и направился туда, где должна была находиться его сестра. Не зная пока, ни что сказать, ни как рядом с ними - Клавдией, ее дочерью и Ветурием - пристроиться. На арене снова что-то готовили.
Ветурий: В этом казалось безбрежном и шумном людском море, Домиция была единственной, кто время от времени слушал ту чушь, которую он несет. И Марк слегка сжал ее ладошку. до пылкого "не отпущу" она была слишком юной, для задорного "смотри, они что-то еще готовят"-уже не ребенок, и потому он произнес: -я слышал, будут актеры. Доверительным полушепотом, как тайну, в самое ушко.
бестия: Её не кормили пол-луны. Разве можно считать одно непонятное лопоухое создание в день едой? Впервые попробовавший вкус плоти сосунок и то ест больше! И она поднималась из люка тяжело, выбивая хвостом о прутья решетки нервный неровный ритм, не торопясь, прислушиваясь к нестройному раздражающему шуму этих, снаружи. После темноты подвала, солнце ослепило её на мгновение, но ей не надо было видеть, чтоб узнать - на этом песке еды нет. Разве что выше, там, откуда пахнет двуногим стадом. Львица сделала круг по арене выбирая, примериваясь, выискивая трещины в камне, за которые можно было зацепиться когтями и достать... ну хоть вот то малоподвижное существо, от которого разило нездоровым потом даже сюда... На лязг замка она только плавно повернула ухо. На первый стук копыт - мягко развернула шею. Когда мелькнула первая полосатая шкура, она уже распласталсь по песку в направлении её бега. В небольшом табуне был самец с налитыми кровью глазами, злобно фыркающий и вскидывающий задом, словно его кусала туча слепней... Но её это уже не волновало. Она выбрала цель, просчитала направление и рванулась на перехват, встретившись с полосатой самкой в идеально рассчитанной точке. Позвонки хрустнули с первого укуса. Она ещё никогда не была так точна. Она ещё никогда не была так голодна. Низко пригнув морду, она положила лапу на добычу и предупредила всех о её принадлежности. И не заметила, как люди загоняют зебр, а из бокового люка выпускают двух полосатых голодных самцов, почти одной с ней крови.
Публий: Полководца все таки дернули. Запыхавшийся преторианец (при появлении которого По закатил глаза к небу - как будто мало уже болтающихся в тут олухов!), наспех отсалютовал и протянул два запечатанных свитка. Пока полководец читал, По досмотрел как тигры расправились с львицей и, вытянув шею чтоб лучше рассмотреть как её волокут оставляя бурый след на песке, спросил негромко: - Куда? - Меня на совет. А тебя... - полководец замялся и прогудел невнятное, пытаясь уменьшиться в размерах и чуть не пряча за спину второй папирус. - Я просил тебя этого не делать, - было холоднее любимого принцепсом "снежка". - Я не нарочно... - врать ему полководец не умел. - Не нарочно, - медленно кивнул По, отбирая приказ. Дочитав, он цыкнул, свернул папирус и постукивая им по ладони обратился в никуда: - И как? Как я должен это сделать? В трубу пролезть? Стратегия была его стихией и полководец оживился, в надежде искупить грех любопытства: - Через гетеру, как её... его землячку. Она может познакомить. - Если каждый раз, когда в городе убивают очередного восточного уродца меня будут подкладывать под посланников, а ты будешь при этом так блестеть глазами, лучше сразу забудь как я выгляжу без одежды, - прошипел По. - Но ты же сам с ними связ... Я пойду, ждут, - полководец сообразил, что на этот раз стратегию выбрал не лучшую и, украдкой погладив плечо в шелках, ретировался в сопровождении гонца. Разрывая папирус на мелкие клочки и ссыпая их в кошель, Публий задумался и на тихое ржание за спиной внимание обратил не сразу. "... а ты бы его?" Он обернулся к бугаям и четко разделяя слова, насмешливо объяснил: - Я не знаю за что они все платят, но между нами, по секрету, мальчики, мой зад ничем не отличается от любого другого. Вот хотя бы его, - кивнул преторианцу на его товарища. - Пошли вон. Сегодня я сам себя поохраняю. Тот, кому кивнули, гоготнул, уводя второго, недвусмысленно потянувшегося за гладиусом.
Домиция Майор: В мыслях Домиции промелькнуло, что Ветурий, видимо, считает её совсем ребёнком. Ну, или близко к тому. В общем-то, это было недалеко от истины, но глубоко в душе мягко плеснула обида и она, вырвав свои пальцы из этого тёплого пожатия, ответила, стараясь придать своему голосу рассеянное безразличие: - Актёры? Любопытно... - нейтральный тон явно не удался, голос предательски дрогнул и к щекам вновь подступил жаркий румянец. Домиция посмотрела на Ветурия жалобно и почти виновато. Вопрос матери вернул её к реальности и она сказала, поспешнее, чем следовало: - Нет, я свежа и полна сил, мама.
Луций Фурий: - Аве, - сказал он, присаживаясь рядом с Клавдией Минор, поскольку до Ветурия пришлось бы идти по широкой дуге. И довольно безразлично добавил: - Странно, почему она не уступила? Львица - добытчик, но, притащив добычу, она уступает ее самцу. А тигр из всех одиночек самый опасный и коварный хищник. Даже самый сильный голод не сильней очевидной опасности. Не думаешь ли ты, что их чем-либо опоили?.. Он кивнул Домиции, сделав вид что не видел, как она обиженно отдернула руку, и подмигнул Ветурию. "Актеры?" - вероятно, это была одна из тех шуток Ветурия, оценить которые сложно было лишь по последствиям.
Клавдия Минор: - Хорошо, тогда останемся до конца, - смирилась Минор, и, обернувшись чтоб послать рабыню за водой, увидела сильно изменившееся знакомое лицо. - Луций? Аве. Давно ли в столице? Ты возмужал... - поприветствовала матерински-снисходительно. Минор уважала их фамилию, особенно старшего её представителя, но Лар вызывал в ней невольное раздражение, а Ирина, только что перебежавшая дорогу, осела где-то внутри не сформировавшейся до конца вульгарной оценкой "мало того что засиделась, так ещё и..." и все это вместе вылилось в несколько неприязненный холодок речи. - У неё там внизу котята. Ты не разглядел её сосцы. Наверняка их недокармливали и она думала отбить зебру.
Ветурий: Домиция вырвала руку, но сделала это красноречивей, чем если бы сама прямо при всех,скажем, обняла бы его. ветурий глянул на нее, улыбнулся "подросла" и заговорнически дернув бровью, вернул ее ручку обратно. Просто потому, что так общаться было приятнее и не напрягало молчание. На арене стравливали зверей, и зверей было жаль, смотреть на это не хотелось. И он сократил область внимания до прядки за ушком домиции, понимая, что не прочь жениться прямо сейчас и здесь..и остужая себя мыслью "совсем ребенок". Приветствие Луция ненадолго отвлекло, но он не сразу его вспомнил, а вспомнив, улыбнулся широко: - приветствую, луций. Удивительно - тебя после приезда я, кажется, вижу впервые, как будто и не в одном городе..хотя Лара я видел не раз.
Луций Фурий: "Конечно впервые, это ведь не ты с Элием вчера смеялся мне в спину" - Не удивительно, Марк ("еще один Марк"), сегодня лишний раз убедился, что я не ценитель подобных зрелищ, - ответ покрывал и прохладу в голосе Минор.
Домиция Майор: Домиция так увлеклась собственными переживаниями, что попросту не заметила подошедшего Луция. Она уже сожалела, что не воспользовалась возможностью покинуть это место под предлогом усталости - дерзость Ветурия пугала её. Но пугала так томительно и сладко, что противиться не было желания. Оставив свои дрожащие пальцы в его руке, она невидящими глазами смотрела на арену, пока его фраза, обращённая к кому-то за её спиной не заставила её резко обернуться. - Аве, - произнесла она, смутившись своей невежливости.
Клавдия Минор: "не ценитель"... Минор взглянула на Фурия более благосклонно и хотела уже напомнить Ветурию про шкуру, в уверенности что "добытчик" помнит сейчас только об алеющей румянцем шкурке Домиции, но странное движение на арене отвлекло внимание...
толпа: Они уже пресытились. Жажда крови была утолена, внимание рассеялось, некоторые, из самых голодных и самых шустрых, суетливыми муравьями побежали за раздачей, чтоб успеть постоять в очереди дважды, прежде чем кончатся хлеб, масло и вино. Остальные заканчивали обсуждать зрелище и его устроителей, кое-где спорили до хрипоты и мелькания кулаков. Перед самым выходом она нервно подоткнула выбившуюся из обманчиво простой прически накладную прядь и в последний раз расправила скаладки темного хитона, расшитого яркими изжелто-белыми звездами. - Притихли, вроде. Пошла, пошла! Ей стало страшно. Она смотрела на одной ей видимый круг на арене, куда должна были приземлиться, и отсюда, сверху, он казался не больше ладони. - Пошла! Шаг. Взмах. Шаг. Боги... боги, смилуйтесь, как высоко! Только не опускать голову, не смотерть как падают на далекую арену лепестки роз из подвешенных на другие канаты мешков. И все-таки она глянула. Толпа уже подняла головы, ещё мгновение и её заметят. Быстрее. Быстрее... Шаг. Вдох. Взмах веером. Выдох. Шаг... Еще немного, ещё чуть-чуть. Не смотреть вниз. Она делала это всю жизнь, сколько себя помнила. Почему же так страшно, боги? Это всего лишь канат, он привычнее земли под ногами, и не важно, что он натянут высоко над ареной. Шаг. Взмах... Вот она! Осторожно нагнуться, не запутать, иначе она никогда не спустится отсюда. Верёвка вытекла ручьем из рук, почти достав до песка. Почти. Два человеческих роста это пустяки. Она сможет. Величественная волшебница, сияя короной, медленно спускалась с неба на грешную землю. Гордый профиль и чувственные формы, обрисованные прозрачным шелком хитона уже заставили тяжело задышать мужин на нижних трибунах. Прыжок... и сильные руки черных дев поймали легендарную госпожу, бережно опустли на землю и взметнулись в мольбе. Медея застыла на мгновение, воздела руки к небу и под монотонное пение вакханок сорвала с шеи ожерелье, разметав страшные семена. Глухо вступили далекие барабаны, все ускоряя и ускоряя темп, приближая всходы. Песок вскипел сразу в трех местах, осыпаясь в отверзающиеся провалы. Толпа ахнула и перестала дышать. Медея протянула ладони, разбежавшиеся в стороны вакханки пали ниц, замерев в причудливых позах сломанных кукол. Оскаленные пасти поднялись из черных ям, когтистые лапы заскребли по песку, распахнулись огромные крылья... Драконы потянули шеи и три потока пламени, сливаясь в шар клубящихся огненных змей, ударили в волшебницу. Огонь взметнулся и опал, оставив на песке искрящий оплавленный след. Медея и чудовища исчезли. Толпа взревела. На дне центрального люка канатоходка с ободранным при приземлении локтем срывала с себя горящий парик.
Ветурий: Теперь уже марк уставился на арену. Представление поражало.настолько, что он даже не поинтересовался у того же луция, потому как домиция вряд ли знает как им удалось соорудить таких впечатляющих драконов. И если бы они не были так близко, можно было бы потом пересказать это все девушке, как будто бы давно это знал. И он обратился к луцию,правда, с другим вопросом -Как думаешь, будь у нас пара таких зверушек,-он махнул в сторону исчезнувших драконов, у нас были бы шансы против Пирра? Или римская армия безнадежна?
Луций Фурий: - Римской армии, - ответил ему Луций и улыбнулся Домиции, - нехватает таких как ты, по языку на когорту. Для поднятия боевого духа. "Молодой. Хорошо, сделает он Ирине ребенка, потом разведется и сделает ребенка еще кому - нибудь. Чем его зацепить, влиянием? В противовес остальной семье..."
Домиция Майор: Домиция тихо хихикнула и подумала, что боевой дух Ветурий поднять вполне способен.
Клавдия Минор: - Надеюсь, девочку не опалило, - задумчиво покачала головой Клавдия, и с оценкой увиденного обратилась к Фурию, по достоинству оценив его ответ. - Теперь народ и думать забудует про порт и весталок. Следущую неделю все будут говорить только об этих играх. Жаль, что Регия не интересуется военными действиями, не так ли? Их представления, порой, эффективней легионов...
Ветурий: Ветурий смог ответить только после того как отсмеялся-представился с десяток способов поднятия боевого духа и многозначность ответа фурия развеселила. И уточнять что именно он имел в виду не хотелось. - Жаль, очень жаль, что он давно и безнадежно лежит. Или висит? - искоса глянул на луция - А если серьезно, я служу, о великий и могучий младший Фурий. Тем, чего нашей великой и могучей армии никогда не хватает.
Публий: По увидел её первым в театре, поскольку смотрел на небо - для входа в новый дом хотелось надеть что-нибудь легкое, изящное, цветасто-зеленое, под стать вилле, и не попасть в этом под дождь. Или попасть, но тогда надо будет иначе драпировать складки... Канатоходка была так ловка, что на пару вдохов По даже забыл, что она женщина. Тому, кто напялил на неё этот пошлейший звездный ужас следовало бы отрубить руки, но вышел из ложи не дождавшись конца представления Публий не за тем, чтоб читать нотации гримерам. Пока к выходам не хлынули толпы с плебейских трибун, следовало спуститься узнать - чья? Оказалось - свободная. Это было жаль. Нанимать посторонних По не то что бы опасался, но не любил. Запомнив на всякий случай имя, он не отказал себе в редком удовольствии выгулять свои топазы по коридору у патрицианских трибун.
Луций Фурий: - Потому и не хватает, что уходит на вербовку варваров после эвокаций, - все так же улыбаясь девушке, спокойно догнул свою мысль Луций, сразу намекая на роль регии в армии. Перевел взгляд на Клавдию: - Ей вообще неплохо было бы сперва задуматься о последовательности своих решений, в мирных провинциях, прежде чем интересоваться состоянием боевого духа. Так что пусть отвлекает народ, возможно, это даёт ей время на раздумье.
Домиция Майор: Домиция легко тронула Ветурия за руку, и показала глазами вниз, туда, где под трибунами, должно быть, находилась приглянувшаяся ей нубийка. - Так ты поможешь мне? Мне страшно даже идти туда одной - прошептала она на ухо молодому человеку.
Клавдия Минор: Клавдия улыбнулась - если Ветурий пошел в мать, то младший Фурий явно удался в отца. - Эвокации это мало. Армии не помешали бы несколько чудес или богоявлений... как у этих "рыбаков", - она ничем не рисковала, говоря подобное при двух высокородных свидетелях (фраза хоть и выражала отношение, но была слишком обтекаема), разве что прослыть лезущей в мужские дела занудой... но и это ей почти не грозило. Минор усмехнулась про себя, представив все, что эти пять лет говорили о ней в городе. - Марк, Луций, надеюсь продолжить нашу беседу на пиру в честь дня рождения моей кузины. Я и мои домашние будем рады вас видеть, - она поднялась, полагая что сегодня уже достаточно послужила империи, украсив собой первые трибуны. - Домиция, если ты не передумала, бери номенклатора и Риси, - это было не предложением, а приказом, - и поспеши, иногда их... не трудятся лечить.
Ветурий: Он по понятным причинам не особенно вслушался в то, что говорила ему Домиция, и когда согласился-не сразу понял на что. Выдох в ухо выдавал в ней либо искушенную женщину, либо-непосредственного ребенка. Марк предпочел бы второй вариант. И на приглашение Клавдии ответил несколько рассеянно, стараясь собрать себя в руки. Потому как шепот на ухо это все–таки шепот на ухо, домиция хорошенькая, а он не камень. Не обнять ее за талию стоило труда
Луций Фурий: - ...очень немногие разглядят твою иронию, - усмехнулся Луций. - Не упущу возможности снова поговорить с тобой и увидеть твою дочь... - Ветурий рассеяно молчал и это вызывало удивление и любопытство: - у тебя такой вид, словно ты стоишь перед неразрешимой задачей. В подвалах остался кто-то из твоих?
Клавдия Минор: Минор чуть слышно фыркнула проходя мимо Луция, и всю дорогу до выхода уговаривала себя, что пора начать привыкать к тому, что женихов, стремящихся в дом, надо теперь умножать на три, а не на два. Или уже выдать поскорее кузину. >>>дом Клавдии Минор
Ветурий: Ветурий чуть было не ответил прямо, что за задача теперь стоит перед ним, и где именно эта задача стоит..но Домиция его ждала, а необходимость помочь - позволила бы отвлечься от созерцания и лишних мыслей. Он совершенно зря выбрал именно именно этот локон именно за этим ушком. "совсем ребенок.." ..к тому же надо было позаботиться о шкуре этого чудовища, пока его не опередили. Впрочем, что кому-то еще понадобится кожа риноцера, показалось маловероятным. ..и он подхватил Домицию под локоть и повел вниз, позволяя номенклатору расчищать им путь. через плечо кинув Луцию: - Мы идем за покупками. Присоединяйся вполголоса шепнув домиции, что Элий подарил фуриям мальчика и луций от него без ума.
Домиция Майор: "Хорошо, что мама не видит" - подумала Домиция, отнюдь не спеша высвободиться, и послушно идя рядом с Марком. На его замечание о мальчике она чуть скосила глаза на Луция и улыбнулась. Заподозрить в этом мужественном и сосредоточенном человеке склонность к...мальчикам? Нет, на это способен только Ветурий. - Так ты составишь нам компанию, Луций? - строгие мужи всегда действовали на неё успокаивающе, да и Марка, наверное, присутствие Фурия чуть остудит. По крайней мере на время.
Луций Фурий: "...и что шептун собрался покупать?" Отсутствие денег на его уверенности не сказалось никак. Хотя было ясно, что, каковы бы ни были "покупки", это явно прихоть Домиции. Его устраивало, какое впечатление он произвел на ее мать, и он счел это решающим доводом в далеко идущих планах, если иметь таковые. - Конечно, - не переставая ей улыбаться и не торопясь двигаться с места, он оценивал сначала ее лицо а потом стать по мере того как она отдалялась, и, любуясь поворотом шеи, даже позволил себе легкую вольность в воображении. Он нагнал их в пару-тройку шагов, хлопнул Ветурия по плечу, протянув руку над плечами девушки и спросил: - Идем за драконами?
Публий: На выходящих он смотрел лишь боковым зрением, сидя на скамье расслабленно откинув руку, играющую бахромой пояса. Но каждый взгляд - старика, мужа или юнца - взвешивался ещё в воздухе и отметался или принимался уголками губ, краями бровей, изгибом шеи... Со стороны могло показаться, что на людей он не смотрит вовсе. Ветурия По узнал сразу, но тот его не интересовал. Малышку Домицию он видел года полтора назад и, перед тем как отметить что племянница грустного Фавна расцвела, дернул бровью на ожерелье. Собственные топазы в сравнении с ним как-то потускнели. Младшего Фурия ему показывали только издали и теперь, когда выпал шанс присмотреться, По его не упустил, спрятав за мельканием веера внимательный взгляд... Информатор тогда прибыл почти сразу вслед за Фурием, купеческим судном. По лично ездил в к нему в Остию и по прибытии в Рим сразу доложил. Потом ему передавали, что император, слушая доклад, смеялся, и вдруг посерьезнел и о чем-то молча вздохнул. Если бы среди подлецов всех расцветок и фасонов, с которыми По доводилось общаться, попался бы один честный человек, он бы тоже вздохнул. Так что принцепса он понимал как никто. А молодого вояку, конечно, промариновали перед приемом - перепроверить сведения не получилось. Глядя Луцию вслед, По на несколько мгновений задумался - каково ему жить под этим мечом, ничего не зная о обственной участи? И о том, что будь полководец этих лет и так же статен... всё могло бы быть иначе. Честный взгляд. Светлая голова на стальной шее. Такой честно полюбит. И честно зарежет. По светло улыбнулся - парень ему понравился.
Ветурий: Поймал руку Луция за ладонь и провел шуточный болевой, не доводя его до завершения и даже удивившись что он ему удался. Их шуточные потасовки с элием никак не тянули на тренировки.. Впрочем, пришлось отпустить домицию. И стрельнув глазами туда, откуда тянулись нитки напряженно изучающего внимания, произнес Луцию-ты это видел? не сомневаясь, что он заметил и заценил едва заметное внимание к его персоне
Луций Фурий: На полуприеме уже заклинивая руку в рычаг немного изменил его завершение и, оборачиваясь со словами: - Что именно? - ненавязчиво зацепил Ветурия плечом по челюсти у Домиции за спиной, поскольку захват вынудил того сблизиться. Не нашел ничего интересного, поскольку внимание пестрого неизвестного значительным считаться не могло. Это была даже не мысль, а мгновенная оценка: этот не нападет с такого расстояния, этот отравит или донесет. - Так что мы идем добывать все-таки, золотое руно?
Публий: Естественно к нему подошли. И, конечно же, загородили вид. Но сценку досмотреть удалось почти до конца... и подумать, что от него тоже были бы синяки поутру... и что реакция у него отменная. В годах, но вполне крепкий, не из патрициев (их он знал в лицо практически всех), из плебейской части нобилитета, постоял, прикидываясь, что созерцает вид, открывающийся из арки у По за спиной, сел бочком, и негромко, не поворачивая головы поинтересовался: - Скучаешь в одиночестве? Публий мельком оценил камни в кольцах, ткань тоги, кожу сандалий, качество бритья и так же, не поворачивая головы, пообещал: - Буду скучать дня через три. Игры, как и прогулки по паркам, навевают на меня скуку. - И какой же парк самый скучный в Риме? - богач усмехнулся только голосом. - Тот, что рядом с Венерой Плодотворной. Скучнее не придумаешь, особенно после сиесты, - пожаловался По, вставая. >>>Вилла Белецца
Домиция Майор: Домиция рассеянно слушала переговаривающихся мужчин, не замечая возню у себя за спиной - все её мысли сейчас были о красивой нубийке и о том, что вида крови - вблизи, на расстоянии вытянутой руки - она всё-таки боится. Коленки были ватными, и когда Марк её отпустил, она на секунду потеряла равновесие и чуть не упала.
Ветурий: Все-таки боги улыбнулись ему.-он подхватил Домицию за талию, со звонким -Ухх!
Луций Фурий: Луций подхватил ее с другой стороны и спросил на ухо ласково: - Голова закружилась?.. Марк умеет... - и в сторону Марка, увидев, куда он их направляет: - точно за драконами.
Домиция Майор: Прикосновение двух сильных рук сразу привело Домицию в чувство и она еле сдержалась, чтобы не расхохотаться. В мыслях мелькнуло, что она дитя ничуть не больше, чем эти двое - мальчишки. Она ответила Луцию: - Голова? Да, немного. Боюсь драконов, видимо... - и, не в силах больше удерживать на лице серьёзное выражение, звонко рассмеялась.
Ветурий: Присутствин Луция несколько остудило. И потому он смеялся открыто и искренне. - Да, знаешь, такой черный дракончик.. ну и я может себе тоже чего-нибудь. Мысль была спонтанной, никого покупать себе он не собирался.
Луций Фурий: - Боишься но идешь, - сказал Луций, - и подумал: "значит руно того стоит... Вот ведь ранняя пташка, а мы с Ветурием вслепую... впрочем, на что тогда соглашалась ее мать?" Но, в любом случае, это был полезный опыт. - Он красив или смелостью тебя покорил? - он уже искал глазами чернокожего по помещениям, в которых они шли. И спросил кого-то из попавшихся на пути: - Где черный, который дрался сегодня?
Ветурий: Ветурий глянул на луция и не сдержал смешка-понятно, что тот для Домиции, но как прозвучало..
Домиция Майор: Домиция посмотрела на Ветурия и хихикнула, в глазах её явно читалось: "давай как-нибудь разыграем этого самоуверенного типа"
Луций Фурий: Ему удивленно объяснили, что черный сегодня не дрался, а если его интересует то, что осталось от черной, то найти это можно... еще можно в нижних ярусах. Если еще можно. Смешки за спиной вызвали мысль: "и что она тебе даст, эта девочка?.. с шатким положением родственницы этого шалопая? С сестрой у тебя была бы прочная опора без оглядки на всю твою старшую родню. Интересно, до тебя вообще доходят такие вещи, или мне все-таки пересмотреть свои взгляды на твоих братьев? Дешевый блеф. Но чего-то ведь они этим добивались, может быть, именно этого?" - Так это тебе нужна поломаная черная рабыня? - спросил он Ветурия, повернувшись, прямо через голову Домиции. - Возникла необходимость в частях тела черного цвета?
Ветурий: -Да, да, видишь ли, Авловы кошки уже дня три голодают...,-протянул Ветурий -не могу же я оставить зверушек в беде.. Идею Домиции он заметил, но по опыту знал что чтобы подшутить, не стоит давать знать об этом заранее. Тем более, что он еще не придумал как. И потому просто игриво подмигнул девушке.
Домиция Майор: От фразы Марка Домиция побледнела. Нет, она конечно понимала, что он несерьёзно, но перед глазами ярко и живо пронеслась картинка острых зубов и морд, выпачканных кровью. Её передёрнуло и она ответила на подмигивание Ветурия слабой улыбкой.
Луций Фурий: Луций и не ожидал, что удар достигнет цели. - Ты поставляешь плебеям еду для кошек? - развеселился он, и, мыслью вслух, переводя взгляд на Домицию, словно только она и могла понять: - и что моя сестра в нем нашла... - неприятно было, что отрекошетило по девушке, и он с трудом смирял слова, которые невольно подсказывало соперничество: - Услужливость, веселый нрав, не гордый... он милый, да? Он повернул Домицию к себе, заглянув глаза. - Нравится тебе? Кстати, а для чего тебе нубийка?
Ветурий: Он не рассчитал, что девушка может быть такой впечатлительной и безобидная фраза лишит румянца ее лицо. Но спасать ситуацию значило загубить все вообще. И он рассмеялся - помомогать друзьям не позорно, луций. даже если они родились не патрициями.
Луций Фурий: - а кошками, - улыбнувшись, закончил его фразу Луций. - так зачем тебе черная нубийская кошка, а? - он не отрывал глаз от Домиции
Домиция Майор: - Считай, что мне не хватает служанок - Домиция поджала губы. Молодые люди так увлеклись состязанием в остроумии, что она стала чувствовать себя здесь лишней и ускорила шаг.
Ветурий: -Да,кошками,-улыбнулся Ветурий. Луций ему был определенно симпатичен, переругиваться с ним было не менее приятно, чем с элием, но домиция очевидно обидевшись на неудачную шутку про мясо припустила вперед, так, что ее пришлось догонять. И Марк поспешил за ней -Доми, куда ты убегаешь, там драконы..,-Он сам не заметил что сократил ее имя,-а я старый хрыч и мне за тобой не успеть. Смилуйся!
Луций Фурий: Надеясь, что упоминание о сестре дойдет со временем если не до Марка, то хотябы до Домиции, он прибавил шагу за девушкой. - Я обычно считаю без рарешения, а потому спрашиваю, что считаешь ты, мне это важно, - сказал он ей ласково.
Домиция Майор: - Мне жаль оставлять такую красоту на верную смерть, не сегодня, так через какое-то время, - Домиция и не думала смягчаться. На просьбу же Марка она и вовсе никак не отреагировала, хотя шаг чуть замедлила.
Ветурий: - Ну я хоть убей не знаю что тебе сказать!, - отчаянно произнес Ветурий, догоняя беглянку. - Кстати, не ее ли мы ищем?, - указал глазами на черную женщину, про себя добавив "по мне так они все на одно лицо.."
Луций Фурий: - Если ее, то ты взялась за сложную задачу, - заметил Фурий вполголоса и громко - на "эй" - обратился к присутствующей здесь же прислуге, из которых никто не обращал внимания на безнадежную приговоренную, очевидно с тех пор как ее сняли с труповозки. - ...ты и ты, берете эти носилки, кладете на них кого она укажет - он кивнул на Домицию, - и несете куда скажет, - двое, в кого ткнул его палец, повиновались не задумыаваясь и преданно уставились на девочку, словно она была по крайней мере царица. Луций и сам смотрел на нее, наблюдая, как изменится ее лицо. Растерзанная нубийка представляла собой не слишком приятное зрелище.
Домиция Майор: Последнее, что увидела Домиция, перед тем, как упасть в обморок - глубокие, сочащиеся кровью полосы на посеревшем боку и тёмную, почти чёрную лужу под ними.
Ветурий: Подхватил оседающую девушку на руки кивнув луцию на нубийку -А это - тебе.
Луций Фурий: Луций ухмыльнулся, пожал плечами и добавил к распоряжениям: - И принесите ей воды.
гладиатор: Вардусья раздвинула прислугу плечом (то, что некоторые при этом отлетели на острые углы и предметы взволновало её не больше, чем слониху, с которой взлетают птицы-чистильщики), подхватила ношу из рук едва достающего ей до уха мужичка в богатой тунике, подвинув его бедром от скамьи, на которую и уложила подломившуюся тростинку, гундося: - Кто ж так бабу держит, господин, вся одежонка к лярвам расхристалась, срам один... - извлекла склянку (едва ли не из того самого срама - поскольку была в одной набедренной повязке), скрутила зубами пробку и заботливо сунула склянку под нос девчушке. Несколько раненых средней степени тяжести отскочили подальше от резкой вони с проворством здоровых атлетов-олимпийцев. Вардусья удовлетворенно прогудела: - Ну воот, щас пробз.. очнется. А то тягали бы... грязь тут кругом, срам один...
Домиция Майор: Домиция понемногу приходила в себя. К горлу подкатывала тошнота, в ушах звенело, в нос била какая-то резкая, едкая вонь. Но даже она не могла перебить липкий, с металлической ноткой, запах крови. Она судорожно сглотнула, и почувствовала, что в горле сухо, как в заброшенном колодце в августовский день. Глаза открывать не хотелось.
Ветурий: Ветурий был в общем то не против потаскать ее на руках еще. Девушка была не слишком тяжелой для взрослого мужчины, и эта была приятная тяжесть. И потому он едва ли не воспротивился когда ее у него отобрали и пожалел что не сделал этого когда едкий запах заставил отшатнуться
Луций Фурий: - Что стоите, - снова хмыкнул на прислугу Луций, - воды принесли? - и отобрал стакан. - Как же ты собралась выхаживать эту красоту, - говорил он тихо, присев рядом с ней на корточки и приподнимая ей голову, чтоб дать напиться, а заодно массируя висок большим пальцем, - если вид крови так пугает... Не передумала еще?
Домиция Майор: - Это от жары - слабо пробормотала Домиция, стыдясь своей слабости - я... справлюсь... Она попыталась подняться, оперевшись на руку Луция, но ноги не слушались.
гладиатор: - Вардусь, прикройся, - взмолился маячивший за спинами ланиста, - совесть-то поимей, мужики с песка только-только, у неё срам, а у тебя что? Ты ж тоже баба... - Где ты бабу углядел? - щербато улыбнулась Вардусья. - Это она вот баба, - кивнула на растерзанную, - а я - гладиатор. Да, парни? Ну-кась, хто гладиатора хочет? - хохотнула в сторону тех, кто поздоровее. Парочка крепких варваров схватились за животы, ухая, гогоча и махая на неё руками. - О! - показала ланисте, - видал? Кажный должен что умеет делать, я так думаю, - изрекла глубокомысленно, рассматривая раненую товарку, - умеешь головой работать - в господа, руками - на поле, в мастерскую или сюда, к месту вобщем, умеешь только пи.. - покосилась на богатую девчушку и добурчав сентенцию тихо в сторону товарищей по оружию, отчалила в подвальную купальню как галера, под завязку груженная оружием для легиона, провожаемая обвалами мужского хохота, и унося довершающее: -... а туда же - сбегают, бегают, за мечи не с той стороны хватаются... click here
Ветурий: Вот это была женщина. С большой буквы Же. Ветурий аж рот открыл, и захотелось выкрикнуть "я!" на ее вопрос, но не затем, чтобы уединиться с ней в кубикулах, а затем чтоб крепко выпить.
Луций Фурий: «От жары...» - Тоже причина, - согласился Луций, поддерживая и незаметно подтягивая встать, чтоб у девочки была возможность хотя бы скрыть свою слабость. - Я кому сказал грузить на носилки? - резко оглянулся на развесивших уши и прочие части тела слуг... ее настойчивое "справлюсь" он воспринял как руководство продолжать начатое, - и... - запнулся, снова обратился к Домиции: - Куда ее нести, командуй. Он убрал из голоса всякий намек на иронию. Партия, если вдруг что, была выгодная... а что опасная, так что в жизни не опасно?
Домиция Майор: Не до конца уверенная в крепости своих ног и голоса, Домиция всё же поднялась, и, чуть отстранившись от Луция, нашла глазами номенклатора. Кивком подозвав его к себе, тихо распорядилась: - Проследи, чтобы её доставили к лекарю, осторожно и бережно. Когда вернусь, хочу видеть её в доме. Живой. Уверившись, что говорит ровно, она обернулась к молодым людям с чуть смущенной улыбкой: - Простите мне мою слабость, видимо, слишком много впечатлений сегодня для одной изнеженной девчонки - она понимала, как это звучит, но в голосе не было ни тени кокетства.
прислуга: Номенклатор покачал головой: по его разумению, этой черной самое место было на острове Эскулапа, а у лекаря она проваляется хорошо, если не добрый десяток дней... Но спорить с дочерью хозяйки он не посмел, лишь отметил про себя, что девочка повзрослела, и в голосе у неё проскальзывают те же нотки, что у матери, когда та полна решимости. Отдав все необходимые распоряжения, и глядя, как посерело лицо несчастной нубийки, когда её подняли на носилках и понесли, он воздел глаза ввысь и взмолился про себя, чтобы Левий был дома. >>> Дом лекаря Левия Теребраса
Луций Фурий: - Стойкость качество наживное, - улыбнулся Луций. Если это не было признаком слабого здоровья, то он готов был простить ей обморок - по малолетству. Сравнивать с сестрой не хотелось, поскольку он не знал, какой она была в тринадцать-четырнадцать лет. - Проводить тебя? Улицы к вечеру становятся... узкими, и без... номенклатора ходить по ним неудобно.
Домиция Майор: - Если у тебя нет других дел... - Домиция осеклась, поняв, что чуть было не сморозила бестактность, - я буду рада, если ты проводишь меня. Присутствие Луция необъяснимым образом успокаивало, и если с Марком она чувствовала себя легко и свободно, то Фурий вызывал в ней чувство защищённости смешанное с каким-то незнакомым ей волнением, объяснение которому она искать категорически не хотела.
Ветурий: -Меня отвергают!,-громко впал в уныние Марк,-прекрасным девам я не интересен,увы!,- это был вопль отчаянья за которым вскоре последовало не менее картинное -В жизни нет счастья! И указав на ближайшего гладиатора, изрек: -Тогда мне вот этого! На ночь! сдержать смех было сложно и он шепнул Луцию, так чтоб никто больше не слышал: -мы к рыжей, как проводишь-присоединяйся, будет весело.
Луций Фурий: Луций не воспринял этого "мы", неопределенно кивнул на счет Рыжей, и вышел с Домицией на воздух. - Я не занят, - сказал просто, - после армии, здесь, в городе, это слово кажется бессмысленным. В обозримом будущем, если не заняться браком сестры, он прозревал скуку или дорогу.
Домиция Майор: Вечерний ветерок освежил её и вернул к жизни, настолько, что возглас Марка её рассмешил. Кивнув ему на прощание, она направилась к носилкам, иногда украдкой поглядывая на Луция. Дом Клавдии Минор >>>
Луций Фурий: Увидев, что она в лектике, Луций пожал плечами: необходимость провожать ее отпадала. Но он пошел сбоку, поскольку перекинуться с ней лишним словом было не только полезным, но и приятным. Дом Клавдии Минор >>>
гладиатор: Алеф Гора обернулся на голос "вот его на ночь" только когда смешок защекотал подозрительность. И медленно опустил взгляд с лица патриция на его шею, потом грудь, потом через левую руку к сандалии, потом перескочил на другую сандалию и так же пошел вверх по теперь уже правой руке и по плечу и шее снова в лицо. А потом выдох вынес из носу и прилепил к полу подсыхавшее там содержимое.
Ветурий: В сущности, он мог позволить себе траты, сегодня хотелось отдохнуть, так как настроение было преотвратным. С утра сцепиться с Элием, так, что тот будет дуться дня три..и было бы из-за чего.. вот ведь дурень, не видит что с малым..а тот тоже хорош..Так не смотрят. Так нельзя смотреть. Ни в коем случае. Потому как Авл не отличается здравомыслием..и куда, по стопам Лара? Оно надо? Даже ему, Ветурию, понятно что не надо.. Затем эти идиотские игры с этими глупыми драконами которые непонятно из чего сделаны..а в довершение всего слушавшую его девушку переманили..день не удался. И единственный способ как-то уравновесить - произвести финальное впечатление тоже был упущен. И он вздохнул в сторону гладиатора - пойдем. Оплата по факту. Кому сказать? И тут вспомнил, чем еще может быть полезен гладиатор и оживился.
гладиатор: - Лопнешь, - криво улыбнулся Алеф и пошел к ланисте. >>>>>>лупанарий
Ветурий: Ветурий заржал. "Лопнешь, ага, как же!" Возможно, разговор с Алефом будет даже приятен. Опасаться языков было нечего - он шел в людное место >>> Лупанарийclick here
Юлий: ювелирная лавка Галиба. его все-таки узнали, пару раз, но никто не окликнул. и рук ущипнуть не протянул. юлий счел это скорее следствием своего наряда, чем компании. и в целом остался доволен. даже происшествие с белобрысым и непонятная холодность Кайена почти не вспоминались. Юлий привычно смотрел по рядам, высматривая, кто, с кем и в чем, хотя это уже все равно никакого значения не имело
Клавдия Минор: >>>дом Клавдии Минор Пока она по дороге разглядывала шкатулки, а Нита, как дитя, перекрутила на прилавке с сотню резных волчков, толпа у входов превратилась в вязкую кашу. Охране пришлось поработать локтями, и усаживаясь, Минор предусмотрительно отправила Ниту купить воды заранее - потом станет не протолкнуться.
Гней Домиций: 26, август, утро>>>ювелирная лавка Галиб Раха Идти по городу обняв кого-то за талию было непривычно и странно, хоть и приятно, а в толпе было бы ещё и неудобно, если бы перед ним не отступали так часто. Приобретение в руке мешало, и Гней, поколебавшись (он не любил модную привычку навешивать на шею по нескольку цепей за раз), надел его поверх буллы. В амфитеатре он высмотрел мать, убедился, что она устроена и повел Юлия двумя рядами ниже, к самому бортику, креслам для господ, скамейкам для сопровождающих рабов и опахалам, на которые уже косились из рядов повыше. На них смотрели. Но на него смотрели всегда, и он не почувствовал особой разницы между "всегда" и "теперь". Разве что сегодня взгляды задевали его куда меньше. А его собственный взгляд искал... выше, напротив, по сторонам... до тех пор пока он, усилием воли, не заставил себя смотреть на рассаживающийся плебс. - Императорская - пуста... неужели на открытие не сподобится... - сказал он это негромко, но чей-то раб всё же покосился.
Юлий: -...я рад и польщен участием в моих сердечных делах, но откуда нам знать кого именно из слуг он решит взять с собой. И прислуга, а тем более раб не вправе настоять, и потому 'сподобится' возможно не совсем точное слово, господин. Еще раз прошу прощения за дерзость. Это он произнес чуть, совсем на немного громче, чем фраза гнея, случайно громким шепетом, не иначе, как от волнения
Гней Домиций: Гней непонимающе покосился на Юлия, а повернулся уже с пониманием хмурясь. Это действительно была дерзость - вот так поправлять его оплошности, тем более когда ему хотелось прокричать эти же слова на весь амфитеатр. Но сказано это было из лучших побуждений... даже мать бы, наверное, одобрила. Хотя как знать. Она не раз говорила что бревна, застрявшие в тине у одного из берегов - тонут, и только на стремнине можно двигаться вперёд. Гней положил руку ему на плечо, притянул и сказал на ухо: - Твой гений опекает не только чтеца в тебе, но и ритора. Надо познакомить тебя с Эссенцием, - вспомнил, что говорил Юлий про термы и лупанар и добавил, - даже если он с тобой уже знаком. Висок Юлия щекотнул Гнею нос как вчерашнее ложе из мягкой уручейной травы. Он постарался забыть и то, что искал взгляд, и императорскую ложу - в конце-концов он же привел парня показывать самые большие в этом году игры. - Торговцы ходят... хочешь чего-нибудь?
Юлий: -хочу. Воды и орехов. Начинал просыпаться аппетит, а это было как-то совсем неудобно -посылать родственника прмнцепса за питьем и закусками. Пусть недалеко, пусть только торговца окликнуть, но все же. гней сердился. не все он в этом юноше увидел и понял, или он и правда не понимает, как глупо говорить такое вслух. -но не надо. Лучше еще раз так сделай? и подставил висок.
Гней Домиций: Улыбка по лицу расплылась так, что Гней её даже ушами чувствовал, и сделал, сказав заодно: - Орехи так орехи. Вытянул вверх свободную руку, щелкнув пальцами несколько раз. К нему подошли тут же: - Аве, господин. - Аве, Парменас, как младший, поправился? - Совсем выздоровел, благослови боги вас и вашего лекаря, господин. Скачет, лошадёнок наш, уже буквы латинские учит, - заулыбался и закланялся разносчик. - Вот и славно. Дай-ка нам орехов, воды с мёдом и ячменной воды. Торговец с поклоном протянул два кулечка, поставил у ног кувшинчики, не переставая кланяться и улыбаться, а когда Гней потянулся к поясу за мелочью, бурно запротестовал: - Что ты, господин, не обижай! Гней только головой покачал ему вслед, положив оба кулька Юлию на колени: - Наш отпущенник, из Греции с нами приехал. Такой молодец - всего четыре года с вольной, а уже лавка тут в галерее третьего этажа и разнос. Мы думали он обратно уедет, а он наоборот - сюда всю семью выписал, братьев, сестёр, освоился, обжился... в отличии от меня, я все не привыкну...
Юлий: взял орехи и сразу запихнул пару за щеку. - С задних людей видно. Зато здесь арена ближе. я все не привыкну -А почему бы не вернуться? Потом, вместе с семьей. Я слышал, не знаю, насколько правда, Сам собирался в Грецию. Глядишь, и всем перебираться придется. Хорошо, хоть тебе это доставит удовольствие.
Ветурий: 26 августа, утро, дом Элиев. Протянул Авла на ряд ближе. Буквально, за руку. Усаживать пришлось тоже чуть ли не насильно. Был шанс сесть где-нибудь подальше от родственников, но Марк надеялся, что они этим шансом воспользуются сами, как придут.
Авл Элий: 26 августа, утро, дом Элиев. Что-то по пути его задело, он, правда, уже не помнил что. И еще - Авл опасался за Амона, чтобы тот не выдал себя. Ему-то это ничем не грозило, но было бы неприятно, как если бы пир сорвался.
Амон: 26 августа, утро, дом Элиев. Амон сел у ног. Обмахивать или держать зонт его бы после гимнасия не хватило
Гней Домиций: - Я тоже слышал. Не хочу смотреть как он угробит Грецию. Он стихийное бедствие для земли по которой ступает. К тому же у меня младшие - два брата и две сестры, им надо искать супругов, а в Ахее сложней, мать для этого сюда и переехала... И, наверное, ещё - подальше от воспоминаний, отец умер Афинах. Слова тонули в нарастающем гуле прибывающей толпы, говорить тихо стало невозможно, Гней взял у Юлия с колен несколько орехов и закрутил головой чтоб оценить его точку зрения: - Отсюда тоже неплохо видно, правда я не очень люблю смотреть на тол... Напрасно он это сделал. Орехов расхотелось. Хорошо хоть Авл смотрел в другую сторону. - Когда же уже начало, если они ждут императора, то зря, народ не любит задержек игр...
Юлий: Юлий оценил это "им надо искать". -Сами не найдут? Это было даже, наверное, жестоко. Смена настроения была слишком явной, чтобы не проследить, куда был направлен взгляд. -Марк? Марк хороший. Правда, больше говорит, чем платит. У него сестра красивая, как и у тебя. Только старше. Поговаривают про него, но, я думаю, что врут. И засунул в рот еще один орех.
Гней Домиций: Разница между ними была почти осязаемой. Но Гнею это и нравилось. В его окружении никто не думал так, и если и оценивал людей подобным образом, то не вслух. Юлий говорил как есть, это и коробило, и проясняло взгляд. - Мы себе почти не принадлежим, - объяснил коротко, прежде чем Юлий тоже оглянулся. "Марк хороший..." Ему не хотелось думать для кого хорош Марк - для Домиции, для Авла... - Забудь. Про них. Всех, - злился и говорил он себе, но силу, невольно, вложил в лежащую на плече Юлия руку. И тут же устыдился. Возможно, он хорош для самого Юлия? - Прости, не подумал, тебе нравится Ветурий?
Юлий: - Не больше, чем остальные,-щелкнул еще одним орехом, - Не пробовал, ничего сказать не могу. - Прости, господин. Кое-что прояснялось. И Юлий недоумевал. Задача переспать с Ветурием сложной не представлялась. Как не представлялось сложным и заслужить его прощение за неудачную фразу.
Гней Домиций: Одна мысль потянула за собой другую, а обращение "господин" заставило убрать руку с плеча и задуматься каким он всё это время был эгоистом. Разве он дал ему выбор - настоящий выбор, какой хотел бы себе, выбирая спутника... на день или на жизнь? Юлий, конечно, говорил, что никакой любви до сих пор не испытывал, но может, сильная привязанность? - Юлий, - спросил негромко, дождавшись небольшого затишья в гуле, - есть кто-нибудь важный для тебя, кто обидится или расстроится увидев тебя со мной?
Юлий: - Никто не расстроился. И не расстроится,-далось нелегко, потому что и правда не расстроился, даже, кажется, обрадовался. И успокоил себя тем что о степени важности глупо судить по степени нераспробованости. - Разве что позавидуют. Одни тебе, другие мне.
Гней Домиций: - А... ну и... к серам тогда и тех и других, - заключил Гней облегчённо, вовремя запихав обратно в горло слова, с которыми поднимал недавно статую. Но сам посмотрел туда, где сидел Авл. На уровне колен виднелась черная кучерявая голова. - Это невежливо с моей стороны, но... я рад что никто. Ээ.. Салако, сын Понтия, говорит, что я иногда бываю занудной задницей. Уверен, он не имеет ввиду что-то интимное, - попытался пошутить Домиций. - Смотри, в императорской Сталилия. Одна. Значит принцепса не будет совсем, если она выходит - или одна или одновременно с ним, не любит ждать. А значит скоро начнут.
Амина: 26, август, утро>>>Дом Клавдии Минор ...а увидев толпу у входов не сразу придумала как пройти. Что она рабыня на ней, милостью хозяев, написано не было ни ошейником, ни знаками на коже, да и одеждой она вполне сходила за свободную, но на эти игры устроители раздавали жетоны по трибам и достать их можно было только у перекупщиков, за те самые монеты, ради которых она в амфитеатр и шла. Однако, сдаваться Амина не могла себе позволить и пристроилась в хвост очереди, собираясь с духом. - Жетончик, гражданка, - потребовал прислужник на входе. Амина помахала у него перед носом благоухающим папирусом из хозяйских запасов (запечатанным, правда, собственным дешевеньким перстеньком, но куда этому полуграмотному дылде разбираться), строго сообщила: - Срочное письмо господину Гнею Домицию Агенобарбу. Очень срочное, - и прошла нахрапом, пока служка застыл в тяжелых раздумьях, оглушенный громким именем. На играх в Риме она была в первый раз (с кем бы? хозяйка на бои смотрела редко и всегда брала с собой только Айдану), и выйдя на трибуны остановилась в растерянности - амфитеатр такой огромный, сенаторских рядов целых три, как тут искать человека, которого она в глаза не видела? Легионер городской когорты, охранявший ближайший вход на сенаторские, откровенно скучал. Амина поправила волосы, переколола фибулу так, чтоб вырез туники смотрелся интереснее боёв и подошла чуть-чуть улыбаясь: - Скажи мне, добрый господин, как мне найти клариссима Гнея Агенобарба? - Зачем он тебе, красавица? - оживился "добрый господин". - Такой как ты нужен мужчина постарше, покрепче, поопытнее, у меня тут и местечко есть, хорошо видно. Ей даже не пришлось изображать тяжкий вздох - он вырвался сам: - Так мне письмо передать, господин его очень ждет и если я его не найду, Агенобарб будет гневаться на госпожу, а она на меня... - Ну проходи, - снова заскучал легионер и махнул рукой, - вон он сидит, темные волосы, рядом с зелёным опахалом. Только чтоб быстро! - Я пчёлкой слетаю! - разулыбалась Амина, проследила направление и в глазах защипало от вскипевших слёз - с Домицием рядом сидел мальчишка, которого покойная госпожа шутки ради заперла в латрине. "Дошутилась, дура! Лежи теперь!" в сердцах подумала раба... и всё же решила попытать римскую Фортуну. - Господин Гней, я служанка дома Дахи Александрийской, прости за дерзость, это очень срочно, прошу твоей милости, прочти, - подала письмо с глубоким смиренным поклоном.
Юлий: Что за дело могло быть у мертвой гетеры к Гнею, еще и срочное.. юлий не смог подавить приступа великодушия и улыбнулся девушке. Улыбка, правда, вышла какой-то странной. Но не со зла.
Гней Домиций: Письмо он распечатывал не без трепета, ожидая прочесть опоздавшее приглашение мертвой женщины, почти весть с того берега Стикса. Разобравшись же с каракулями, с досадой разорвал, кинув обрывки под ноги. - Опечатано до приезда сестры... они там ополоумели?! И это претор перегринов! Домиций снял с пояса кошель в котором у него, как обычно, было с собой около тысячи и отдал служанке. - На обряд. А на памятник я... - вспомнились черные волосы текущие по мраморным плечам и печальная нимфа Вистария нашла своё место, - пришлю достойную её красоты скульптуру.
Амина: Как только у неё в руках оказался кошель, Амина поклонилась ещё ниже и поспешила убраться, пока вполне понятная улыбка мальчишки не превратилась в капризное или ревнивое восклицание. Выйдя во внешнюю галерею, она первым делом пересчитала в укромном уголке монеты и у неё отлегло - теперь хватало и на плакальщиц, и на остальное, даже если Статилия передумает. Народу всё прибывало, люди шумели, спорили, делали ставки, предвкушали, смеялись, ссорились и очнувшуюся от кошмара и траура Амину подхватило этой волной и понесло как щепку на верхние пролетарские трибуны. Усаживаясь, она пообещала себе что "только одним глазком и домой", хотя при одной мысли о том, что ждет дома, ей хотелось остаться жить в амфитеатре.
Юлий: -не донесет,-констатировал Юлий. Щедрость к этой мертвой не обидела, скорее наоборот, выставила юношу в хорошем свете. Щедрость, она щедрость и есть. Но.. -не сбежит, так обчистят .
Гней Домиций: - Такие не бегают, - возразил Домиций, которому служанка гетеры напомнила недавно отпущенную Тилю. - Про обчистят я не сообразил... у меня никогда не воровали, разве что по-крупному - вилики. Да, в такой толпе... хотя, если она прячет деньги там же где мои тётушки, вор забудет зачем полез, пока доберётся.
Юлий: Юлий бы возразил, что бегают все, были бы деньги..но сам никуда не сбегал же, хотя и деньги бывали (а зачем?), а о том, что если полезет, то забудет, можно было и согласиться. С оговоркой, что потом все равно вспомнит. И стал лениво, без особого интереса (чтоб не вызвать недовольство) рассматривать патрицианские трибуны. Больше из любопытства, чем из практических соображений. Искал новые и знакомые лица, в какой-то мере больше интересуясь теми, что у ног на лавках, а не теми, что в креслах. Потому, что те, на лавках, говорили о сидящих в кресле больше, чем могла бы сказать одежда, эпиграмма или эпитафия. Некоторые его удивили. На одной из лавок сидел почти атлет. Юлий посмотрел на свои предплечья и вздохнул. Впрочем, такие как он, Юлий, покупались чаще. И цацек на атлете не было.
Фурия: 26, авг, утро, дом Тита Фурия>>>>>>>. Она все же надела на лицо улыбку, потому что тут было полно мужчин, которые покупались иначе, чем за деньги, но позабыла разгладить лоб - вероятно, потому, что в зеркало себя видела и не питала иллюзий насчет шансов этой обязательной придури на рукоплескания. В связи с этим ей так же не хотелось наткнуться взглядом на знакомое лицо, и она рассматривала незнакомые. Причем рассматривала как возможности, а не как лица. У возможностей были недостатки, порой очевидные даже на беглый взгляд. Однако избежать этого она не могла. Но знакомый профиль в самом нижнем ряду был слишком юн, чтоб его оценивать и потянул за собой только мысль о почти ровеснице, но уже матери. Глаза невольно пробежались по рядам. И только когда мысль отстала и взгляд задумчиво опустился перед собой, она поняла, что смотрит в знакомый затылок. Улыбка к этому времени незаметно стерлась, и Ирина вдруг поняла, что ей сложно окликнуть Минор и обратиться как к равной... именно потому, что ее взрослый сын сидел там внизу.
Тит Фурий: 26, авг, утро, дом Тита Фурия>>> Охрану он брать не стал, ограничился номенклатором, решив сыграть на отсутствии пышной свиты. Да и чего ему бояться? В ближайшее время его смерть никому не выгодна. Об отсутствии свиты он пожалел на входе в амфитеатр, и то только из-за скопления народа, через которое пришлось пробираться к первым рядам. Тит упрекнул себя за эти мысли - все-таки это был его народ, жители его города..и скал искать взглядом сына. И только во вторую очередь - дочь.
Клавдия Минор: Сплетницы справа, одной из которых она, пристраивая на хорошее место давнего клиента мужа, едва вернувшись в Рим по незнанию перешла дорогу, примолкли, обменявшись с ней вежливыми кивками, и вскоре затараторили снова. Минор не вслушивалась, будучи и так уверенна, что говорят о ней. Но знакомое имя чуть было не заставило её опять повернуть голову в их сторону. -...и совершенно напрасно беспокоишься. Ничего с твоим Севером не случится, - щебетала одна, слишком громко для шушукания о любовниках. - Помнишь, из какого-то поэта... как там... …Но вы нас уверяете, что нет, не бродят призраки ни в молчаливом царстве Эребуса, ни в мертвенных глубинах царства Диса, но тело новое дух обретает и здравствует в мире ином… А значит, если верить вам, то смерть – всего лишь остановка на полдороге жизни. Он же, кажется, кельт? Ну вселится его дух в какого-нибудь другого красавчика*. Да и вообще, кто их считает, этих мёртвых мужчин, будто им замены найти нельзя... Клавдия скрипнула зубами, начиная сомневаться так ли неправа была Локуста. Марк привиделся ей как живой, как в тот мерзкий горький момент когда они, крича друг на друга, вспоминая все бывшие и выдуманные грехи, с хрустом рвали свои зыбкие, запутавшиеся отношения. После она не могла вспомнить его в постели или за письмом, смеющимся, спокойным или грустным. Лукан запомнился ей кричащим мужчиной с уродливо перекошенной губой и нелепо топорщащейся туникой, никак не желавшей драпироваться под его нервными руками. Она запомнила его мелочным, слабым, удивительно некрасивым, упрямым до тупости, вульгарным до брезгливости... И даже знай она, что через несколько месяцев будет скандал с заговором, бессудный суд, приговор... что бы изменилось? И вдвойне горько было от того, что некоторые злые языки приписали участие в смерти поэта ей, ей, которая захлопнув за ним дверь все эти месяцы старалась забыть как его зовут. Сплетницы справа, конечно, не верили этим слухам ни на ас, они-то, жены и дочери сенаторов, знали всю подноготную. Просто хотели её уязвить. И сегодня им это удалось. Клавдия выждала и провела взглядом по рядам. Махнула знакомым, кивнула тем, улыбнулась этим, обернулась... и увидела свободное место. Несколько быстрых щелчков пальцами и молчаливый кивок указали Ните куда тащить кресло. Рабыня охнула, склонилась в поклоне, схватилась... Цека, тем же щелчком и повелительным взглядом, призвала на помощь легионера-охранника и поднялась рядом выше. - Ирина! - широко улыбаясь, расцеловала в обе щёки. - Как я рада видеть кого-то яркого в этом океане серости. Рядом ниже её, без сомнения, услышали и, игнорируя устроенный переполох, Клавдия опустилась в кресло около Фурии, сочтя демонстрацию достаточной. - Вид отсюда лучше, чем бы нас ни порадовали сегодня. кельты верили в реинкарнацию
Фурия: ... эта женщина, словно почувствовав взгляд, обернулась... но недостаточно назад, чтоб увидеть Ирину. И перемещалась потом под ее хладнокровным наблюдением. К моменту, когда ее все-таки заметят, Фурия снова приготовила улыбку и встала навстречу ради расцеловывания - процедуры, на ее взгляд, пустой и уместной только в качестве демонстрации... кому и чего, сомнений не вызывало, поскольку самой Ирине подобного рода ритуалы казались докучливой возней. - Я вижу, ты меня понимаешь, - довольно согласилась она с "хорошим видом отсюда", подразумевая так же и слышимость: сидящим впереди, пока не закипело шумствование игрищ, долетало бы каждое слово, при желании, стОящее подзатыльника, а отвернутые рты все равно что заклеенные.
Ливий Курион: 26, август, утро>>>Дом Курионов Пышно разодетая толпа клиентов ждала, казалось, с вечера. Молодые ожесточённо зевали, старшее поколение брезгливо косилось на вооруженных женщин и утирало вспотевшие лбы. Встретили их с Руфом нестройным "аве" и дружным выдохом облегчения. "Статиллия. Одна" шепнули Куриону на ухо и, скривившись, он дал знак открывать. Но понадобилась ещё четверть часа чтобы призвать к порядку особо гонористых гладиаторов, желавших идти в гладиаторском шествии только первыми и чуть не сцепившихся тут же - в преддверии, пока квириты суетливо и вертляво встраивались для своего. Наконец, ворота распахнулись и первым хлынул звук. Ливий едва удержался чтоб не заткнуть уши от подвываний тысячеголового Цербера. Затем резанул свет. Он на мгновение прикрыл глаза и шагнул на песок, не слишком быстро, не слишком медленно, хозяином, приветствующим на обеде дорогих гостей. Но обойти этот триклиний, куда готовились подать острые диковинные яства, ни разу не сбившись с размеренного шага стоило таких усилий, что когда клиентула подтянулась и остановилась, сгуртовавшись за спиной в оробевшее стадо, Ливию почти не пришлось играть, прерывая речь: - Граждане великого Рима! Сердце империи ликует, потому что жил среди нас один из достойнейших сыновей римского народа. И скорбит, потому что его не стало. Много славных и добрых дел совершил тот, чью память мы почтим сегодня, напомнив себе и потомкам о чести и ответственности быть гражданином империи, вершащей судьбы. Судьбы мира! Империи, где каждый достойный может, как Гай Курион, стать и воином, и благодетелем, и созидателем своей процветающей под мудрым правлением страны... Паузу он высчитал ровно такую, чтоб цербер взывл и утих. - Граждане! Открывая игры памяти претора Рима... Гая Куриона... "Братская скорбь" сомкнула его уста, что Ливий подтвердил судорожно прижатой к горлу рукой. Другой рукой он оперся о плечо зятя... побудительно это плечо сжимая.
Кассий: 26 авг утро дом Курионов>>>>>>>>> Привычная роль чужой тени, не оскорбительная потому что удобная как убежище. Из тени всегда лучше видно. Не только то, что творится напоказ. И много ближе сущности Кассия, нежели роль оружия в чужой руке, к которой, кстати, пора привыкать, что тоже было бы удобнее делать в тени. До полной ясности в происходящем... которое пока представляется хаотичной суетой. Боги, к какому югу сбиваются лететь эти птицы, которые не охотятся, а просят хлеба? Какую - чью - колесницу куда потащат, и нужна ли тому, кто будет править ею, от них какая-то иная цель, чем все тот же хлеб, но больше? Да ты киник, Кассий, к лицу ли мечу быть печальным философом? Меч должен продолжать руку, сжимающую твое плечо. - Он был достоин любви, - сказал он. Голос, обычно глухой, сейчас, благодаря предусмотрительно плотному завтраку несвойственно сильный, разошелся над ареной, хотя он обращался к Куриону с утешением на правах родственника. И обернулся, повторить сказанное над умершим в иных выражениях: - и достоин памяти и почитания. Не только жертвенной смертью на арене, где в его честь за эти три дня прольется кровь сотни как отважных, так и презренных, но памяти и почитания самой жизнью достойных и стойких в продолжении начатого им. Ликуй, Рим, открывается вена, чтоб напитать твою землю силой взрастить подобных ему и лучших. Он вскинул руки, поднимая твердый голос до нужной мощи, Кассий чувствовал - предельной, но кто сказал бы по модуляциям и кто прочел бы по тяжелому взгляду с привычной его трактовкой, невидной с трибун.
Тирр Серторий: >>>>> Лавка Суламиты Под амфитеатром уже толклись люди, которые спорили, делали ставки, подбрасывали монеты и конечно торговали жетонами на игры. И хотя отбоя от покупателей не было, Тирр подумал, что в общем-то зря он тут стоит - голоса Меркурия, добычу возвещающего, он в себе не слышал.
Andronik: Улица >>>> Потом выяснилось, что жетон придется покупать. Но его принесло слишком явным течением, чтобы жалеть денег. И Андро выбрал самого симпатичного продавца. - Один. Парень мог оказаться и не продавцом и понять его могли по разному. Но Андро положился на богов. Не того подсказали - сами виноваты. И деньги будут целее.
Гней Домиций: В какой-то момент Гней поймал себя на том, что крутит головой не затем, чтоб проследить судьбу кошеля или узнать что в публике занимает Юлия, но как волос к шерстяному полотну тянется в одну сторону. И заставил себя сосредоточиться на том, что рядом - ключицах Юлия, складках его туники, абрисе головы; рассматривая мелкие черты, не замеченные ранее, какие-то давние шрамики, легкие тени под глазами, крохотную родинку в изгибе ушной раковины... И когда отшумело скучное шествие со стандартными речами, которые он привычно не слушал, спросил про вздох: - Хочешь такую мускулатуру? Но атлеты быстро стареют. У нас жил охранник, бывший олимпийский чемпион, у него сильно болели суставы уже к сорока...
Юлий: -Не хочу. Это неудобно. Они зажатые. Пришлось признать: -Просто красиво, как будто статуя. И не совсем обычно. Юлий чувствовал, что Гней его рассматривает. И пусть рассматривает, ему-то что. Заплатил он не только за посмотр. Положил ладонь на запястье, поверх браслета и провернул. -Да и не застегнулось бы тогда, наверное. Так что лучше так. Язык оттягивало "господин, а как же вам не удалось переспать с Марком, это же не так уж сложно, наверное." и еще более неуместное "могу на спор" Вместо этого рассмеялся: -К сорока? Господин, столько не живут.
Клавдия Минор: Более чем понимающе усмехнувшись, Клавдия собралась поинтересоваться здоровьем и местопребыванием главы Ирининого семейства, но тут из загона вывалилось стадо во главе с пастухами и разговаривать стало решительно невозможно - всаднические трибуны замерли в отстранённом молчании, эрарии загудели потревоженным пчелиным ульем, прочие растявкались деревенской разномастной сворой. - Но и у этих мест есть недостатки, - заметила она Фурии перед тем, как Руф возвысил голос. - Я бы многое отдала, чтоб получше расслышать что кричат с плебейских.
Ветурий: -Неплохо сказал,-прошуршал Ветурий Авлу в ухо имея в виду Кассия, но не уточняя этого и туда же в ухо улыбнулся: -И замолчал вовремя. Приятель был достаточно неглуп, чтобы и самому сообразить что здесь к чему. Но это был повод позлить черненького. И контакт, которого не хватало в последнее время. С какого же момента? Со срыва что ли, когда на Авле лица не было? Или до? Или после? Марк не помнил. Поэтому положил руку на плечо, приобнимая. По-дружески, как иначе в такой толпе? Да и зачем?
Авл Элий: Авл положил руку сверху на его ладонь, соглашаясь, похлопыванием. Руку стоило с плеча снять. Чтобы не было потом пересудов. С некоторых пор его смущали подобные вещи, даже от Марка. Но он не стал торопиться.
Гней Домиций: - Зажатые потому что в них всё - слишком. Это чересчур для красивой статуи... - и чуть было не подумал вслух "он красив как лучшая греческая статуя, как золотое сечение, в нем всего в меру", не уследив за взглядом, но быстро опомнился, увидев Ветурия, склонившегося к уху Авла, - избыток мешает гармонии... Мысль терялась. Он видел жест юноши, слышал слова, но смысл их ускользал. Его встряхнул только смех и он взглянул наконец на арену, где только-только закончил зачаровывать толпу Руф. - Почему же... смотри - даже такие доживают, - показал глазами на сенатора. - А их работа опаснее гладиаторской. Руф сегодня, кажется, неплох. Я слышал его всего несколько раз, тогда он мне показался невыразительным. Сегодня иначе, и народ что-то одобрительное кричит.
Юлий: -Да, Руф неплох. Согласился и тут же опровергнул, точнее, оспорил другое утверждение: -Разве это жизнь? Когда мужчине не остается ничего кроме политики..странно, что он сам на себя руки не наложил. Гней все еще смотрел в сторону Марка. Ну неудивительно, в общем. Юлий произнес задумчиво, скорее, самому себе: -Если между ними что-то и есть, то..Марк сверху. Хотя странно - этому второму, купцу, явно неуютно от объятий на людях, собственно, это понятно. Но. Если бы что было, неуютно было бы обоим. Я думаю. Или Ветурий еще свободнее, чем кажется. Кстати, он без мальчика, в отличие от своего приятеля. "Хотя я слышал он как раз предпочитает гладиаторов" осталось невысказанным, чтобы лишний раз не травмировать юношу, как невысказанной осталась и роль черного юноши у колен купца-лошадника. Ширма. Такая же, как он, Юлий, при Гнее. -Я ими должен быть замечен?-произнеслось тихо-тихо, на грани слышимости.
Гней Домиций: Меньше всего ожидая от Юлия таких суждений, Гней удивлённо посмотрел ему в лицо и признался, взъерошив волосы смышлёного парня из низов, понимавшего - логически или интуитивно - чуждую ему жизнь так хорошо: - Я и сам так думаю. Но у тех, кому такая жизнь не по нраву, как правило, нет выбора. Толпа стихала, устроители ловили последние отзвуки похвал и брани нетерпеливого плебса, Гней приготовился смотреть на вход гладиаторов, но "-Если между ними что-то и есть, то..Марк сверху." и всё остальное, развернуло его, всем корпусом, резко до неприличия, в сторону, в которую он уже почти был готов не смотреть, и каждое слово впивалось сильнее верёвки, рвавшей недавно его ладони. Так же стихийно и без чьей-то вины. Наверное, лицо стало пунцовым, наверное, он пялился на них, пытаясь понять сколько правоты в этих словах. Но выдавить он сумел только: - Да.
Юлий: - Хорошо, господин,-попытался сгладить слишком яркое впечатление от своего выступления Юлий. И еще раз подставил голову под недавно взъерошившую волосы ладонь. Смотреть следовало не на хозяев. И он впился взглядом в черного при брюнете. Такой взгляд чувствуется, на расстоянии, кожей, он по себе знал. Снова поправил браслеты (заметно) и незаметно - пояс и уложив руки так, чтобы оба запястья были достаточно на виду и искрились солнечными бликами, откинул голову на колено Гнея, слегка прикрывая глаза, точнее, прищуриваясь и ожидая подобной же демонстрации - от черного.
Амон: Амон бы не заметил пристального внимания, если бы не красивый юноша только что смотревший на хозяина. Этот у его ног теперь смотрел на него, и это было..неуютно. Спрашивать хозяина что бы это значило в присутствии другого господина было неудобно и страшно. И Амон мучался, соображая, что же ему делать. Когда стало пахнуть как-то совсем странно, он решился отвлечь хозяина хриплым "господин" и указывающим взглядом в сторону сидящего на лавке у ног молодого патриция наглеца в золоте.
Авл Элий: -Что там?- ворчливо отозвался Элий вниз, на черного раба, который вел себя подозрительно тихо до последнего момента, а сейчас вздумал что-то спрашивать тоном, каким предупреждают об опасности. Он посмотрел туда, откуда эта "опасность" исходила и приветственно кивнул Гнею. Удивившись, что за все время еще не вспомнил ни о нем, ни о его матери, ни даже о его сестре. "кстати, где они?"
Гней Домиций: Гней рассеянно, механически, провёл рукой по подставленным волосам, всё ещё слыша где-то внутри "купцу неуютно от объятий", тряхнул головой, сгоняя наваждение, упрямо закусил губу изнутри, отворачиваясь, и очнулся от ощущения, от этих волос, скользящих под руками - оно ему не понравилось. Словно он кота гладил, а не человека трогал. Он наклонил к человеку голову, щурясь от слепящих камней: - Юлий, демоны Плутона, ты слишком умный, чтоб не посещать школу. А мысль и взгляд снова потянуло вбок. Авл кивал ему, беззаботно, добродушно, и его лицо было как яркий флаг в пустом море - одно, несмотря на тысячи лиц вокруг Гней видел только его. Он улыбнулся в ответ просто потому, что губы сделали это прежде, чем он подумал как реагировать. И кивнул. А потом улыбка окаменела на лице, и он отвернулся к арене, Юлию, реальности. - Вот и всё, похоже...
Юлий: -Не всё,-протянул Юлий, все так же головы с колен не поднимая. Кивнул не тот и реакция Гнея на этого "не того" удивила. Потом вспомнилось про кастрата в кубикуле и Юлий отчетливо про себя назвал себя идиотом. Несколько раз подряд. Черного стало жаль. -А может наоборот, слишком, чтобы посещать? Без не. -Чем еще я могу помочь? В сущности он был готов хоть в рот взять прям здесь, несмотря на всех этих людей, потому как надо же какой идиот, не догадался! Только вот Гней вряд ли этого хотел прям щас*. *нарочно
Кассий: Он все время держался позади на полстопы, ровно настолько, чтоб не притереться плечом к плечу, и это позволило теперь едва заметную поддержку, в которой только обидчивый тесть угадал бы побуждение, коротко и мимолетно приобняв за предплечье при первом шаге на трибуны. " неужели и вправду страдает." Целыми днями смотреть на битвы, которые ничего не решают. Ради одобрения тех, кого покупал - тут же - хлебом, с гарантией, что цену все равно собьют слишком умные, чтоб просто радоваться, люди.
Ливий Курион: Ливий выдержал шум толпы как скала, слишком старая чтоб быть целой, но слишком твёрдой породы чтоб упасть - ему казалось что звуковой прилив дробит его в песок. На плечо зятя пришлось опереться весомее, чем хотелось. Речь его, впрочем, поддержала лучше плеча - Руф был неплох, настолько неплох, что Курион добавил только негромкое, традиционное: - Прося благословения богов, начинаем! И повел всё стадо обратно, бросив большую часть при входе в устроительскую ложу.
Гней Домиций: - Такого слишком не бывает, - сказал Гней убеждённо и немного насмешливо. - Это не атлетика... Чувство, что взгляд Авла лежит на его затылке было ложным, он знал, что ему смотреть сюда? Рядом с ним друг и раб, вокруг - народ, впереди - зрелища... И всё же он никак не мог отделаться от ощущения. Пока не положил руку на руку Юлия. - Помочь? Ты уже мне помог. И помогаешь. Просто... побудь со мной. И орехами поделись.
Юлий: -а..да..-смущенно отозвался Юлий,-только они.. Он потряс пакетиком и с облегчением закончил: -Еще остались. На руке лежала рука. Это было слишком нечестным, чтобы быть правильным. Но ему заплатили. В том числе за убедительность. И за нежность. Он склонился к лежащей на его руке руке Гнея и коснулся ее губами.
Гней Домиций: И как в прошлый раз по руке побежали горячие мурашки, куда-то, где, как теперь знал Гней, жил зверь, желающий рвать или тереться, обвиваться вокруг тела или доверчиво отдавать беззащитный живот... Но в этот - он просто сжал ладонь Юлия, перед тем как отнять свою и взять у него орехи. - Если не хочешь, не надо. Все увидели достаточно. И не слишком ловко перевел тему: - Надеюсь, тебе понравятся игры. Обещали ещё слона...
Фурия: "Боги, да зачем ей плебеи," - подумалось Ирине. Но потом справедливости ради она решила, что такой, как Клавдия Минор, женщине, предлагающей помощь государству через политика вроде Фурия, пристало разбираться не только в семейных делах... да и дела эти трудно в полной мере назвать семейными, когда семья столь высоко поставлена. - Ты хорошо его знала... погибшего? - она избегала назвать Аппия женихом.
Тирр Серторий: Из состояния глубокой задумчивости вывел тихий по меркам этого места голос: Один. Тирр наклонил голову влево, пристально оглядывая обратившегося и соображая, что ему нужно: - В каком смысле? - с последним звуком до него дошло и он выпрямился. - А, жетон один? Семнадцать асов. Цену Тирр назвал практически наугад и теперь оставалось только следить за лицом покупателя и просить Меркурия не торговаться.
Andronik: - Семнадцать так семнадцать,- согласился Андро, торговаться не собираясь. Так как плата не казалась слишком большой. Он наскреб семь сестерциев и стал ждать сдачу. Торжественную часть он похоже уже пропустил..
Тирр Серторий: Тирр удивленно рассмотрел поданные монеты, прикидывая, не напутал ли он чего, и вернул парню два сестерция, прибавив к ним еще три аса сдачи и сам жетон: - Держи, надеюсь, зрелище будет того стоить. Существенные изменения в монетной системе происходят при Октавиане Августе, когда начинает систематически чеканиться золотой ауреус, приравненный к 25 денариям. В это же время осуществляется пересмотр системы медных номиналов: сестерций (4 асса) и дупондий (2 асса) чеканятся из аурихалка, а асс и квадранс — из бронзы. Таким образом, римская монетная система приобретает следующий вид: 1 ауреус = 25 денариям = 100 сестерциям = 200 дупондиям = 400 ассам.
банныепринадлежности: >>>Термы - О, глянь, господин тётковый! С красавчиком, который розы... - Левкои. - А ты говорил "не похооож", - прыснул в кулак. - Я говорил??? Это ты говорил, чтоб я... смотри, он жетоны продаёт. Переглянулись, взглядом решив "попробуем".
гладиатор: - Тиха-а-а! - Старший бьет с размаху дубиной по железному щиту, подвешенному у самого выхода на арену и орет. - Вепрь, смирна, мясо, этот вход слишком узок, чай не мамка твоя, все сразу не пролезете, блять! Быстро встали по порядку! Север, Эдон, сюда, первыми идете, потом Вардусья и Скилурия, Кабан, Алеф, потом Вепрь с травильщиками. Бестиары. Палачи последними, быстрее! Они толкались, менялись местами, звенели, гремели, потряхивали перьями на золоченых шлемах ("За каждую царапину на металле ответите бороздой на жопе!"), ругались, ржали и беспрерывно спорили. Еще один удар в огромный щит, такой силы, что дрожь идет по стенкам и каждая песчинка на арене толкает соседнюю и море разбегается перед выступающими - с шелестом и гулом сотен и тысяч глоток от самых низких до самых высоких и звуком, и рангом. Север из тени навеса ступает на песок и вскидывает обе руки в приветствии, управляя хором и движением толп вскакивающих и вскрикивающих; точно так же управляет этим движением мелочный фракиец Эдон, красавица-сарматка Скилурия и любимица публики Вардусья, повелевают толпами туповатый Алеф-гора и дикарь Кабан, который с трудом может связать несколько слов на имперском. И даже мелких бестиаров, которые сегодня буду травить и казнить, и тех выпрямляет густой шум амфитеатра. Они перестают спорить и делать ставки друг на друга, они важно и торжественно звенят металлом, выкрикивают в полную глотку свои имена и школы, вскидывают руки, бахвалятся и улыбаются во всю пасть; бестиары рычат и разрывают невидимых львов руками. Шаг, еще шаг, приветствие, несколько шагов, блеск доспехов и начищенного оружия - сарматка украдкой поправляет выбившуюся прядь, глядя в меч на плече Севера - с каждым мгновением они все дальше от темного помещения под трибунами, с каждым шагом толпа весит на несколько десятков талантов больше, с каждым взмахом руки все больше пота выступает на плечах и спинах, на лбах - сейчас каждый из них предпочел бы драку такой ходьбе... но они пройдут полный круг и вернутся в темноту только когда давление станет невыносимым. Даже под славным Сципионом не хрустел так гордо песок Африки.
Клавдия Минор: "Лучше чем хотелось бы" подумала Клавдия, пока складывала губы в подобающе скорбную линию. - Как ни странно, да. На горшок не сажала, наши семьи не были настолько близки, но когда мы жили в Ахее, он там... - "болтался", - учился. Кажется - абсолютно всему. Изучал древности, составлял коллекции и часто обращался за помощью к моему мужу, тоже увлечённому коллекционеру. Ну и поскольку он всё-таки доводился мне братом, приходилось слушать его бесконечные панегирики греческим древностям. Через какое-то время я даже стала находить его приятным, что не часто случается, когда речь идёт о родне, согласись... И, пока она думала стоит ли сказать "скорбящей" невесте что-нибудь вежливо-утешительное, трибуны взвыли как псы, почуявшие след Актеона. Минор недовольно поёжилась, но зрелище того стоило. Особенно Север. И, не удержавшись, она украдкой взглянула на лицо несостоявшейся родственницы в тот момент, когда он проходил ближе всего к их местам.
Andronik: Он разве что честности продавца удивился. Кивнул, забрал сдачу и жетон. Судя по гулу внутри, на начало он уже опоздал. Затем течение внесло его вовнутрь и Андро вовремя остановился, чтобы не позволить ему занести его по привычке на патрицианские. Охрана бы этого не поняла. И вряд ли бы римский Юпитер с Посейдоном стали бы спорить по такому пустяковому поводу.
Юлий: Обещали ещё слона... -Так был же уже слон, на прошлых,- недоуменно произнес Юлий -Откуда у них столько слонов? И тут вышли ОНИ. Мощь и сила завораживали, по иному, чем власть, но все равно оторваться было невозможно и Юлий аж наклонился немного вперед, чтоб рассмотреть как под кожей переливались мышцы. На руках, на ногах, кое где даже грудные было видно. -Это тоже чрезмерно?-спросил Гнея, когда большинство из них отошли в другую сторону.
Ветурий: Он не торопился снимать руку с авлова плеча и нес какой-то бред. И даже Алеф Гора, с которым Марк отправился в лупанарий не отвлек от выступления, а наоборот вклинился в него, логично и весело. Жизнь налаживалась. Хотя бы в этом. И ему не нужно переживать за Авла (вроде в норме) и Гнея ("кажется, может вести себя пристойно на людях, только мальчишку банного зачем припер? Чтобы всем показать что любит мальчиков? Смысл? Это что, и правда модно?") Рука лежала на плече приятеля и это успокаивало. Хоть что-то в этом мире неизменно. Кто бы ему еще луны две назад сказал, что его так это будет радовать.
Амон: Этот патриций, с которым они сидели, натурально лапал господина. Ну не там, где обычно лапают..но все равно. Амон не знал что делать и куда девать глаза. Господин к нему тоже прикасался, так же, но это же совсем другое дело.. И вместо того чтобы смотреть "как мужчины общаются между собой" и учиться, Амон ответно, хоть и с запозданием уставился на слугу того господина, который смотрел на Авла. И который в палестре с ним..
Гней Домиций: Может быть потому, что этот выход был мощнее виденных до, может потому, что теперь он знал как это... зрелище его возбудило. Впервые. Впервые он видел мускулы не как инструмент для хитрых блоков и увлекательных атак, ни как скульптуру, а как плоть. Осознанно, а не смутным томлением, как на боях в доме Элиев. И первый раз понял сравнение поединка и любовной схватки. Когда они дошагали до центра арены у него выбило дыхание. Чтобы услышать Юлия в гуле то ли толпы, то ли бешено колотящегося сердца пришлось вдохнуть. И выдохнуть. - Не знаю...
Юлий: Ого,а Гнея разогрело не на шутку. Но еще можно было подождать, до схватки, на схватке будет самое интересное. Когда польется кровь. Это возбуждало даже против воли, всех без исключения. Хотя и по разному. Он поднял взгляд с арены на Гнея, чтобы не пропустить намек или жест и давая понять, что по первому слову. Потом бы он объяснил, что лучше чуть подождать, потом. И когда переводил взгляд, заметил, что черный созрел для гляделок. Только вот Юлию сейчас это было незачем. -Что первое по программе?-Спросил он Гнея, не особо надеясь на отличный от прошлого ответ. Но от этого зависело что и как делать дальше.
Гней Домиций: Толпа не то чтоб утихла или охрипла - луженые римские глотки не скрипели и к финалу - но одна мощная волна разбилась на тысячи шумных брызг, Гней справился с дыханием, услышал вопрос и даже пошарил глазами вокруг - в поисках папируса который не захватил. Сбоку на него смотрели. Косились. Одна из "невест" и её мамаша. Пришлось кивать и улыбаться, осознавая, что лицо пунцово, а подойти поздороваться затруднительно. - Сперва венацио, а дальше я не помню... Всё так же странно косясь, догадливые женщины прислали с рабом папирус. Гней передал благодарность матроне, программу Юлию, и тут до него дошло - увидев его с этим юношей, некоторые охотницы поостудят свой пыл. И эта мысль бесстыдно радовала его до тех пор, пока он не представил, что скажет мать на такое сужение круга претенденток. Этого он не предусмотрел. Но женщин, слава богам, знал настолько, чтоб сообразить - они видят то, что хотят. А тех, кто видит больше, устроит видимость приличий. А парень ведь чтец... - Юлий, прочитай вслух пожалуйста.
Юлий: Юлий взял протянутый папирус и начал читать, достаточно громко иотчетливо, чтобы можно было расслышать в гуле, но недостаточно, чтобы перекричать его..до того же черного: День первый. Амфитеатр Марцелла. Устроитель - Ливий Курион открытие венацио (травля зверей) травля слона выступление бестиария - варвара Вепря казни приговорённых: врагов империи двух пиратских главарей 20 пар пиратов, сражение до единственного победителя, которому народ, будь то его воля, может даровать жизнь Далее - конные поединки - сражение колесниц - бои славных профессиональных гладиаторов, Север, Вардусья и многие другие!!! -Второй день читать? - Уточнил на всякий случай. Не для того Гней попросил программу, чтобы узнать что будет. А Юлий понял, что ждать было нечего, сначала звери. А зверей ему иногда было жалко, несмотря на золотой. -Господин, там внизу под первыми рядами..можно найти место где не так шумно. И я дочитал бы все. Звучало вполне невинно. И почти правдой. ну там, на иллюстрации..это что?
Гней Домиций: Это была, конечно, хитрость. Правда с женщинами, а значит почти военная и не позорная. И всё равно Гнею было неуютно. Не от взглядов, а от того, что он хитрит. Но... это были женщины. "внизу под первыми рядами...можно найти место где не так шумно. И я..." почему-то он понял сразу, как услышал. Поднял смущённый взгляд на Юлия... и удержал готовое сорваться с языка бездумное "да" не увидев на его лице того же возбуждения, которое переполняло его самого. - Я... мы... всё увидим.
Юлий: Юлию осталось только пожать плечами. "как хочешь" И он отвернулся на арену. "Что там, травля зверей? Хорошо, пусть будут звери."
Гней Домиций: ...а когда Юлий отвернулся, мысленно обозвал себя ослом. И за то, что чуть было не согласился... и за то, что не согласился. И потому, что не знал как спросить хочет ли этого сам Юлий, и понять этого не мог.
Фурия: "Коллекционер", - она растянула мысль, пока сравнивала с погибшим все того же Луция, никогда не привязанного к вещам. Луция, находить которого приятным удавалось редкому человеку, да и то, как правило, поначалу. Который не пел панегириков и которому лучше было не задавать вопросов. Ужилась бы она с таким мужем?.. Так и не сообразив, что ответить, она вздохнула, когда толпа, взвыв, освободила от необходимости отвечать. Тем временем под взглядом шли гладиаторы. Бакула среди них быть не могло. - Все хорошо в героях, - проговорила она, когда смогла слышать свой голос, - кроме одного: они гибнут. Она повернулась к Минор, перехватила взгляд, который, казалось, не был предназначен для нее, не поняла этого и не задумалась, продолжив мысль: - Люди, способные просчитать риск, героями не становятся... Они становятся стратегами, полководцами, торгуют...
Авл Элий: Авл смягчился и запустил пальцы в непослушные кучеряшки. И некоторое время представлял из себя скульптурную композицию, слушая Марка и не снимая его руки со своего плеча, хотя она все как-то тянула вбок и сидеть становилось неудобно. А потом снова проснулось ощущение. Точнее, Авл увидел себя со стороны, в такой компании и позе. Он сменил положение тела так что рука Марка соскользнула и пояснил -Жара.
Ветурий: До жары еще оставалось несколько часов, так что Марк понял. И почти обиделся. Правда, еще сам не совсем осознал на что. "Предположим, что Авл действительно увлечен черненьким. Хотя непохоже. А любимчик ревнует и потом в расстроенных чувствах не даст..пфф..глупости. Раб же." Эти мальчики на лавках, такие зеркальные и показные, наводили на нехорошие мысли. "А если не раб" и "идиоты". Эти кивки и перемаргивания.. Авл лез куда-то не туда и совершенно зря. Явно не туда лез, иначе с чего бы ему смущаться простого контакта. Авл, которого он знал, сразу бы дал понять что не нравится (ребро рядом), не стал бы терпеть, не стал бы ускользать под якобы уважительным предлогом. И не стал бы копошиться в голове черного мальчишки. Во всем этом хотелось обвинить Гнея. Потом вспомнился разговор в палестре и он решил отыграться на черном. и обратился к Авлу улыбаясь: -Ты мне друг?
банныепринадлежности: - Аве, господин, - получилось хором. - А жетончики ещё есть? - совсем негромко. - Господин Серторий, - обезоруживающе улыбаясь, - мы могли бы натурой... Незаметно пихнул локтем в бок "полегче!". - ...ну, в смысле, массаж делать, пока не отработаем.
Авл Элий: -Ты мне друг? Начало ничего хорошего не предвещало и Авл напрягся -А что? вытащил пальцы из шевелюры и сцепил их в замок перед собой.
Ветурий: Где-то в глубине его души проснулись веселые духи и марк решил не сразу говорить что к чему, а понаблюдать за реакцией: - У меня будет к тебе просьба. Интимного характера. Но тут на арене начало твориться, народ снова зашумел, а кричать такое Ветурию не хотелось. -Потом скажу. Ничего такого. Ничего тебе стоить не будет.
Клавдия Минор: В мыслях о семье, Минор нашла глазами сына. И нахмурилась. То, что она увидела рядом с ним, она помнила не только по пиру Мецената. Мальчишка попадался ей на глаза у Рыжей, всего раз, но так необычен был этот опыт, что запомнились даже такие мелкие детали. И эта деталь ей, в таком ракурсе, не понравилась. Женщина рядом рассуждала ни больше ни меньше - о судьбе. Что ж, самое место. Но снова - детали. - Ты забываешь о Фортуне, Ирина...
гладиатор: Стая расправилась с оленями быстрее, чем он рассчитывал. Ланиста поорал на рабов, слишком сильно недокормивших волков, и вернулся к решётке. ...Амфитеатр извивался и дышал грязно-серым тысячеглавым зверем. Выкрики, брань, толчея охватывали всех, не упуская ни одно из тел, и, казалось, это движение не кончится никогда. Несмотря на ранний час, стояла тяжелая последождевая жара второй половины августа, и в воздухе мешались едкий запах пота и кислый, тошнотворный - еще свежей оленьей крови из недр арены. Один из волков, видимо моложе остальных, наконец, добрался до свежеубитой туши и, отрывая кусок за куском, жадно ел. Несколько других бродили неподалеку, принюхиваясь. Внезапно все стихло в напряженном оцепенении. Сотни глаз уставились вниз в ожидании бестиариев. Наконец, они вышли, и толпа грянула приветствиями. Волки, оглушенные криками, раззадоренные недавней охотой и еще минуту назад на правах хозяев расправляющиеся с тушами, уже почувствовали смутную опасность от этих людей и стали нервно сходиться. И вот они застыли. Две стаи. Пять людей, которым нечего терять, и около тридцати хищников, не готовых отступать перед человеком. Толпа наклонилась вниз так, что, казалось, еще чуть-чуть, и люди посыплются на арену со своих мест. Они требовали боя, и бой начался. Ощерились пасти, разрезав воздух, пролетело копье, ахнул амфитеатр... Через несколько минут серое смешалось с серым, и там, внизу, уже трудно было разобрать, кто есть кто в этом хаосе. Липкая атмосфера ярости и страха все сильнее наполнялась визгами и стонами, рычанием и вскриками. Толпа громыхала "Добей!" Изредка в этом пылу, песке, режущем глаза, взгляды бестиариев и волков перекрещивались, и что-то пронзительно схожее, длившееся всего доли секунд, отражалось в них. Их всех отправили на смерть. Никаких исключений. "Добей! Добей!" - неистовствовала толпа. Ланиста бестиариев пристально вглядывался в каждый разрыв, каждую пасть, каждое перекосившееся от боли лицо, которое выхватывал его взгляд. Насколько похожи последние, вспыхнувшие и угасающие, стоны находящихся внизу... "Если вдуматься, никакой разницы. Эти животные по-разному борются за жизнь, но одинаково боятся умереть и - умирают абсолютно одинаково". Эта мысль неприятно поразила его. "Интересно, что бы на это сказал император?" Духота усиливалась, будто опять собирался дождь. Последний раненый бестиарий корчился на песке, неестественно закинув голову. Теперь уже нестерпимо воняло кровью. "Славный бой!" - почти подсознательно уловил ланиста где-то позади себя. На выходе обернулся, увидев воспаленное зенитное солнце. Начинала болеть голова. Домой он возвращался в дурном расположении духа.
Гней Домиций: Сперва это было познавательно. Гней всего пару раз бывал на охоте и потому с интересом следил за стаей. На первый взгляд движения каждого волка были хаотичными, но каждый, каким-то удивительным образом, вписывался в свою роль, знал своё место и не мешал другим. В какой-то момент Домиций даже привстал, чтоб лучше видеть общую картину. А потом вышли люди. Такие неуклюжие по сравнению с волками, такие непохожие на хищников с этими своими железными и деревянными палками... Но сразу стало понятно, что даже при таком численном перевесе у серого войска нет шансов. Люди дрались слаженнее, дружнее, яростнее, люди точно знали, что они теряют. Волки - только чуяли. Волки не умели считать. И когда на песке затихла последняя жертва, в живых остался хищник. Он поднялся на ноги и отсалютовал копьем. Гней невольно содрогнулся. Хищник был всего один. Но как страшен он был, купивший себе жизнь ценой жизней чужих и своих. ...Гней откупорил кувшинчик, в пару глотков смочил непонятно когда пересохшее горло и предложил питьё Юлию.
Юлий: Пить ему не хотелось, но отказывать было бы невежливо (после браслетов и остального) и он взял из рук гнея кувшинчик. -С медом вкуснее. Только после нее еще сильнее пить хочется. Охота была красивой. А людей как всегда жалко не было.
Гней Домиций: - Угу, - согласился забирая и допивая. - Можно будет потом к фонтану в галерее сходить, и перекусить что-нибудь посущественней. Казни начнутся, сходим, - предложил без задней мысли, потому что все - были о зрелище. - Это нечестно, - кивнул на арену. - В Греции не популярны венацио и гладиаторы. Там любят охоту, это достойнее, у зверя и человека почти равные шансы. И спорт. Где демонстрация красоты и возможностей тела не требуют жизней. Если и можно за что-то уважать моего... дядю, так это за то, что он хотел приохотить к этому римлян... ну, хотя бы попытался, - признал нехотя.
Тирр Серторий: Подошедшие смутно знакомые ребята говорили хором, один только на полслова отставал от другого: "А жетончики ещё есть? мы могли бы натурой... ...ну, в смысле, массаж делать, пока не отработаем" Тирр энергично помотал головой на такое предложение: - Натурой не надо. Как раз два осталось, отдам за тридцать ассов, - и добавил, глядя пристально. - Что-то я не припомню, чтобы вы сегодня приходили к Софье.
банныепринадлежности: - Так как раз же, мы же по пятнадцать.... - В аккурат получается, господин, по пятнадцать на брата, вот сегодня бы бесплатно поработали, за жетончики... -...а мы недолго совсем, мы на зверей только... - ...и можем завтра на пять ассов меньше взять. Вот это уже было совсем лишним, но промолчал, звери так звери, хочет же.
Тирр Серторий: Тирр переводил взгляд с одного на другого - он мог бы поторговаться или потребовать монеты, если бы не устал как последний вол стоять здесь дураком и продавать эти жетоны. С одной стороны принести домой только семнадцать монет, но с другой - не нужно будет платить сегодня еще тридцать. И он протянул жетоны ункторам: - Ладно, берите, но чтобы сегодня были. И без оплаты. Завтра меньше брать не надо, не сенаторскую ложу продаю.
банныепринадлежности: Уважительно кивнул нежадному торговцу и, забрав жетоны, потянул, просачиваясь в толпу. - Смотри, киликс с Севером! - Ух ты. ...а похож на слона. - Сам ты слон, давай возьмем? - Я ж опять грохну... - Ну и грохнешь. Не попал же... эй, гражданин, дай вот тот, да не, этот вот... какой слон? Север! тоже мне...
Нерио: >>>>> Резиденция парфянского посла В амфитеатр он вошел под рев трибун, уловив сразу в интонациях дружного хора человеческую смерть - но по программе сейчас были только бестиарии, так что надо думать, он не опоздал. Публия не было видно, и Нерио не стал его искать, а просто прошел на свое место - ряды чуть выше всаднических, сбоку от выхода и решетки, куда крючьями стаскивали убитых. Уже на трибуне он надвинул на глаза капюшон и откинулся назад, наблюдая за происходящим из-под полуприкрытых век.
Ливий Курион: Волков, разумеется, недокормили. Но пока всё шло на удивление неплохо, и Ливий даже не стал выяснять - кто. Он смотрел на выжившего благодаря усилиям и смертям собратьев бестиария вспоминая сон, и почти слышал, как грохочут под ногами камни... или это была толпа, хорошо знавшая что горе - побеждённым, и кричавшая об этом в тысячи глоток приветствуя победителя. Курион повернулся к зятю: - Хорошая речь. И делаториев не надо, и так видно - эрариям ты нравишься, четвёртые тоже твои. Про пролетариев доложат после казней, но это уже несущественно. Главное - всадники. Завтра у Микена всё должно быть по высшему разряду.
Кассий: Он только кивнул в ответ. Он мало наблюдал происходящее на арене - с тех пор как ему показалось, что он увидел... может, ему просто очень хотелось увидеть... как по направлению к патрицианским трибунам толпа несет Андроника. К тому же он практически сразу его потерял. Пока он понял, что, даже если и так, искать его в привычных рядах бесполезно - каков бы ни был поток, грека завернули бы с этого пути, - с волками уже все было кончено. Он поднял глаза выше. Безнадежное, безнадежное дело - пытаться найти знакомое лицо на таком расстоянии в беспорядочном мельтешении, к тому же какая-то часть этого хаоса все равно оставалась вне поля зрения за спиной наверху. И послать было некого. И даже если б нашлось, кого послать, как он сделал бы это, пока рядом находился неусыпный страж семьи.
Амина: Принесённая течением толпы на пролетарские трибуны, Амина, почти оглохнув от шума, просто зажала уши и смотрела во все глаза. Женщины Рима бесновались так, что она стала понимать, почему такой нервной и злой была хозяйка. Видимо, во всем виноваты были зрелища города - страшные, остро воняющие кровью. И люди, с которыми приходилось общаться госпоже, когда они снова надевали маски благопристойности. Она почти пожалела Дахи. Особенно сильно кричали женщины когда салютовал выживший бестиарий. Амина взглянула на него мельком - невзрачный. Больше всего ей понравился молодой устроитель-патриций. Красивый, умный, мускулистый, с таким приятным, доходящим даже до последних трибун голосом... "Повезло же какой-то...".
Ветурий: А вот это он сказал зря. Так как продолжить не удалось-голос утонул в шуме. А неоконченной фраза звучала..совсем плохо. -Забудь.
Юлий: Казни начнутся, сходим почему-то не воспринялось намеком и он просто кивнул. Мало ли почему его, именно его, не хотят. Может, юношу просто смущает такое количество народа. Наверняка. Просто очень много людей. -Какое же на равных, если не требует жизней?-не понял Юлий, не сразу поняв кого называли дядей.
Гней Домиций: - Спорт не требует, а охота... но и там боги всегда оставляют и зверю, и человеку шанс передумать, уйти. Я когда на игры впервые попал, у меня было такое ощущение, что нас всех тут заперли, и зрителей тоже, в этом кольце. И как на зло мы сидели в императорской, родственник, как обычно, в стёклышки свои рассматривал, комментировал.... и я не мог встать и выйти. Посмотрел на Юлия, на арену, и добавил: - Если уйти захочешь - скажи. А ты на охоте бывал?
Юлий: Юлий удивился - чего бы это он хотел уйти с игр? А ты на охоте бывал? Повел плечом, отрицательно. "Смотря что считать охотой". Вспомнились термы, по-хорошему вспомнились. И даже грызня эта, внутри пацанячьей стаи..иногда была проще и понятнее, чем тот дом, в котором он жил сейчас. И да, там он бы радовался, что удалось улизнуть на игры, а не думал бы что кому-то там не настолько нужен, что его отпустили. И уж явно не страдал бы по этому поводу. Он и сейчас, конечно, не страдает: хорошее занятие, прекрасная компания..шикарные подарки ("куда их дома деть?") Вот снова - Дом. Ага. Завязывать с этим надо. -Разве что тебе захочется..господин. Я люблю смотреть на смерть. После этого хочется жить.
Амон: Как только этот патриций сказал забыть, стало интересно. Но вскоре на арене стало еще интереснее. Такого видеть еще не доводилось. Она наблюдала за каждым зверем, и когда один из них начал есть, ей казалась, она слышит звук сдираемого с костей мяса. Оленей было жалко, но зрелище..как они падали и замирали почти сразу, звериные пасти в крови, волчьи глаза.. она не могла их видеть, но чувствовала, чем-то. А потом вышли люди и доказали, что человек сильнее. Сердце билось, хотелось пить..и чего-то еще. Амон приластился к ноге господина, обвив ее рукой возле щиколотки. Била крупная сладкая дрожь.
Авл Элий: Удивленно "Замерз что ли?" опустил взгляд на обвившего его щиколотку раба. А подняв его лицо за подбородок, Авл понял, что судя по зрачкам - не замерз. Глаза и без того черные, казались еще чернее и блестели - лихорадочно и умоляюще. Он чуть развернув руку нажал большим и средним пальцем в щеки, между верхней и нижней челюстью, так, чтобы открылся рот и позволил заглотить указательный. Удивляясь собственной отстраненности наблюдателя.
Гней Домиций: - Съездим как-нибудь, - кивнул Гней. - Да и вообще, город, если его долго не покидать, действует угнетающе, как с амфитеатром этим... начинает казаться, что за его пределами ничего нет. Именно этот город, с Афинами не так, странно, только сейчас понял, хоть там и улочки корявые узкие и простора глазам меньше... "-Разве что тебе захочется..господин. Я люблю смотреть на смерть. После этого хочется жить." Как большинство на всаднических и сенаторских рядах, Гней пришел в основном - за фехтованием. Отточенной техникой, увлекательными бросками, мастерскими защитами - всем тем, что ещё долго можно было обсуждать, вспоминать, а для некоторых и - пробовать достичь. - Я хочу посмотреть поединки... - начал было, пока не прочувствовал "после... хочется жить". И, положив руку Юлию на затылок, чувствуя под ладонью биение артерии, глядя в глаза подумал "а до?". Что он знал об этом человеке кроме того, что его губы могут смягчать жгучий спазм под левым ребром, а кожа - стирать, на время, воспоминания? Он подумал о смертях которые видел - от смертей близких и знакомых, до смерти гладиатора в доме Авла и смерти загнанной Коровки у старого жертвенника. - Не после каждой... Взгляд, воспоминанием, потянуло вбок и выше... и отсекло как мечом сладострастным жестом, ласкающй рукой, прежде, чем он посмотрел на лицо Авла. - Юлий, верхом ты умеешь?
Юлий: -верхом?-он на миг свел брови,пытаясь представить привычное, но в седле, на ходу. И только на середине фразы -но можно попробовать Понял, что Гней имел в виду охоту. Направление и поспешность отвода взгляда еще раз подтверждала вывод-кто. Юлию было странно, марк казался более привлекательным. Но ничего из того что он знал об элии он не сказал. Даже то, что было правдой.
Гней Домиций: Руку отстранять не хотелось. Он даже умом понимал, что хватается сейчас за чужую тёплую шею как утопающий, и стоит только отпустить - тонуть ему, глядя как темнеет верх, пока он ощущение этого самого "верх" и "низ" не потеряет, пока его не раздавит тяжестью, не выдавит последний воздух из лёгких. Но тонущие часто забирали с собой на дно спасителей, если те не могли или не догадывались вмазать им кулаком по челюсти. Эта мысль отрезвила. К тому же - он ведь принял решение. Всё обдумано, обговорено, он знал что это есть, знал что это будет, так чего же теперь... Под рукой бился пульс. Напоминая и о скачке, и о другом ритме. Гней притянул Юлия, уткнувшись лбом в лоб, улыбнулся: - Попробуем, - и отпустил. И не утонул, хотя и было очень похоже.
Юлий: К чему относилось "попробуем" к охоте или не к охоте юлий уверен не был. Но это значения не имело. В любом случае с улыбкой это звучало вполне заманчиво. А вот с элием бы он не спал-шкура дороже. Слишком холодными казались эти глаза. Так что историям о его кошках юлий очень даже верил.
Фурия: "ну и где тут Фортуна, - несколько брезгливо думала Ирина, наблюдая как люди и звери разделываются друг с другом. Зрелище отчего-то мало трогало, мешали непрошенные, хотя и нужные, мысли о насущном, о количестве дней, вероятности отцовства и разметанных по фронтам женихах, в лучшем случае занятых. - Вот где Фортуна". И однако в мыслях этих, досадно настойчивых, было больше предположений, чем желаний. Как о красоте хрупкого грека, так и о силе Севера, безусловно, более удачливого - или менее героя, что предпочтительней - чем Бакул... - Хорош, - небрежно оценила оставшегося на арене, почти заставила себя повести плечами, вспомнив, что могут смотреть и на нее, из тех же рядов, в которые все же тянуло взгляд, хоть и с опаской встретить знакомые лица; да, могут смотреть поскольку хоть и хорош победитель, а ее изгнанный брат сильней пахнет, ну так пусть наблюдают - поймут, что трусов, как выразился Луций, среди Фуриев не водится. И она пожала все-таки плечами. Сейчас уже невольно. Не потому, что это был бы жест женственный и положеный высказанной оценке. Но не покривилась, когда взгляд случайно задел молоденького Агенобарба, который шептался с мальчиком вроде ларовых. Горько было за брата: подобный разврат входил в моду с легкой руки вышестоящего. Она снова перевела внимание чуть выше, надеясь, что хотя бы Пуппия не увидит.
Клавдия Минор: Чем зрелище отличалось от обычного дня в Золотом Минор не увидела, хоть и старалась найти отличия, чтоб как-то себя развлечь. Ну разве что победа досталась одному, в то время как приближенные делили на двоих-троих. Статиллия, насколько она могла видеть, скучала в императорской с таким же точно лицом не смотря (а может и благодаря) кружку прихлебателей. - Хорош, - подтвердила Ирине, - ровно настолько, насколько была хороша его стая. Клавдия начинала думать, что если Домиция так и не придет, будет к лучшему. Сын подавал слишком... не тот пример, хоть и оставался в рамках приличий. А со Скорпии довольно и её, материнского, примера. Что уж говорить о тёткином. Вспомнив и поискав меж зрителей Сагиту, Минор ненадолго остановила взгляд на дерзком Элии с компанией, привычно протянула руку - погладить мягкие кудри Риси... услышала Нитино "да, госпожа?" и только головой покачала.
Фурия: Похвала была разбавлена, как показалось, еще более надменно. Ирина взглянула и улыбнулась невесело: Минор скучала не напоказ... Отбывала обязанность. В чем эта обязанность заключалась в отсутствии принцепса, понять было бы трудно, если бы здесь же не находился ее сын. Но в связи с положением соседки у Ирины возникла мысль осведомиться: - Не в курсе ли ты, случайно, не появлялось ли в последнее время в Риме сколько-нибудь заметной фигуры египетского происхождения?
Клавдия Минор: Клавдия аккуратно записала на вощёную дощечку памяти каждого из императорской, небрежно её закрыла и заинтересованно вникла в суть. - Египетского... погоди, но они же уехали... хотя... он мог оставить жену с детьми... Если под фигурой ты не разумеешь влиятельную женщину средних лет, - улыбнулась скорее самоиронично, чем весело, - то я не припомню сколь-нибудь значимых, находящихся сейчас в столице. Но за виллы поручиться не могу, кого он там принимает, кажется, даже боги не ведают. Ирина почти разбудила в ней любопытство, но Клавдия слишком хорошо понимала свой пол, чтоб задавать даже касательные вопросы.
Фурия: Она негромко рассмеялась. - В том-то и дело, что я не знаю, кого иметь ввиду. Разве что однозначно не женщину. Я получила вчера цветы, отправитель же назваться не пожелал, намекнул только на египетские корни. Вот и пытаюсь понять, насколько это большая дерзость. Но, если ничего на глаза тебе не попадалось, видимо, достаточно большая. Подарок, выходит, был приятен, однако бесперспективен.
Клавдия Минор: Радужно разулыбавшись, Минор положила безупречный пухлый пальчик на локоть собеседницы, призывая к вниманию. Смуглый смельчак, кем бы он ни был, вызывал уважение - мало того что Фурия, так ещё и Ирина... - Видишь, в императорской, - подсказала, не глядя туда сама, - слева за Статиллией, это её набатейский поставщик. Ничто, сын пастуха удачно вырывшего колодец у нужной дороги. Но мало кто в этом амфитеатре богаче него. Иногда, он привозит принцепсу своих диковинных знакомых, не официально, так... общие увлечения. Музыка... или животные. Или какие-нибудь культы. Среди них попадаются интересные экземпляры. Даже такие, которым, прости, покажется дерзостью если мы с ними заговорим. Убрала руку и кивнула знакомой, сидящей в противоположной от ложи стороне. - Впрочем, мы ведь в Риме. Так что чужеземец в любом случае дерзок, ни так ли?
Фурия: - Ну, - отмахнулась Ирина от личности, на которую обратили ее внимание, лишь только немного рассмотрела, - человек, не поставивший подписи, в любом случае будет вынужден долго дожидаться, чтоб с ним заговорили. Она могла бы выразиться грубей. Да и совершенно в ином ключе. Ей не слишком понравилось вопросительное указание, как ей следует относиться, но она предпочла пропустить это мимо ушей. Женщина остается женщиной, но, говоря без лукавства, мужчины, не пытающиеся диктовать поведение, попадаются еще реже.
Клавдия Минор: Совершенно не понимая для чего женщине Ирининого происхождения, которая посылает за гладиаторами так же спокойно как прочие римлянки, может понадобиться подпись того, за кого ни при каких условиях её не отдадут замуж, Клавдия порадовалась, всё же, её здравомыслию - родственница, вдохновляющаяся без удержу каждым присланным цветочком была бы ей ни к чему. Но пока рабы приглаживали арену, на память пришла куцая розочка, засохшая где-то у зеркала, не выброшенная до сих пор, и улыбка стала задумчивой.
Фурия: Она невольно отметила эту перемену в выражении лица. Это не была улыбка, погасшая просто потому что человек не может сиять беспрестанно. Это было похоже на воспоминание о ком-то, кто дарил цветы, и вызвало это укол, похожий на ревность или досаду. Для Ирины вчерашний подарок был чем-то, выходящим из ряда вон настолько, что поначалу сошел за нелепость, но теперь, когда она подумала, что есть ведь женщины, как Минор, настолько красивые, что им не впервой получать подобные знаки внимания, это задело самолюбие. Ирина не помнила в данный момент ситуаций, когда первым же бегло оценивающим взглядом отсекала всякую возможность проявить к ней какое-то чувство. Ей показалось несправедливым такое положение вещей. Впрочем, на короткое время. Копаться в подобного рода ощущениях было ниже ее достоинства. Но таинственный даритель убраться из мыслей не пожелал. - Я о чем-то тебе напомнила? - все же спросила она Минор. Причем, можно даже сказать, с теплотой... если в ее несколько надменной и сдержанной манере кто-нибудь мог разглядеть такие тонкие смены оттенков.
Клавдия Минор: - О, дааа... - протянула Минор, - ты напомнила мне, что нежданные подарки от мужчин, порой, куда более привлекательны, чем заказанные подношения. В них только радость, не подпорченная ожиданием - будет ли. Риноцер ни к тем, ни к другим подаркам не относился, но она снова посмотрела на приятелей. Ни Авл, ни Ветурий, кажется, в её сторону и не взглянули, занятые друг-другом. Но прикинуть значило ли это, что ни один не искал взглядом Домицию не дали заскрипевшие решетки и усиливающийся гул.
Ветурий: Жест отчего-то повеселил. Возможно, потому, что на лице Авла вожделения не читалось, а Гней в их сторону больше не смотрел, занявшись банным. -Откусит. Хорошо, если палец.
Публий: >>>Дом Понтия Мецената - Не изменишь выражение лица - отправишься домой немедленно, - предупредил По раба, отпуская лектику в тенёк. В толчее амфитеатра выявить слежку не стоило и пытаться, как не стоило и беспокоиться, что его увидят вместе с... всего-то собственным поставщиком вина. И усаживаясь рядом с Нерио на привычное место, Публий только почесал уголок левого глаза - слежка - небрежно и не заостряя. - Аве, дорогой. Я многих пропустил? Или как всегда затянули с открытием?
Сидус: >>>Дом Понтия Мецената Сид хмыкнул, прижав ладонь к жетону болтавшемуся под туникой где-то у пупка. Выражение лица изменилось как-то само. И он изменил его ещё сильнее, когда с видом свободного втиснулся на скамью рядом с хозяином. Не такие уж важные это были ряды, чтоб его лицо в них не вписалось.
гладиатор: Она раскачивается из стороны в сторону не замечая, что сдирает кожу о ржавые прутья крохотного загона. Раскачивается медленно, как Старое Дерево, о которое трётся Семья. Большое Тепло падает в траву. Много, много вкусной травы. Ещё не ушла вода и мягкие-с-зубами не караулят их детей у мелких луж. Хорошо. Вот Средняя подходит к Дереву — туда — оставляет свой след, вот идёт Чёрная — сюда — колышется Дерево. За ней подходит её маленький сын. Трется как мать. Дерево неподвижно, оно ждет. Однажды маленький сын заставит его покачнуться... Ковыляет Хромая. Она стара, стара почти как Дерево, но ещё может его покачнуть, а значит ещё не скоро им провожать её в долину... Будет много хорошей травы. Вместе. Она раскачивается, раскачивается, раскачивается, по боку сочится кровь, не выдерживает железный прут, кричат... они... ...убили всех. Первой упала Чёрная, защищая сына. Хромая подставила бок, но с другой стороны ей в ногу впилась острая палка. Они рухнули вдвоём. Убить, затоптать, спасти, спасти, спасти маленького сына, бежать! Бежать... Бежать некуда, горит трава, она убила много, но их больше, двуногая стая вокруг, и что-то держит ноги, и некуда, и упал маленький сын... стонет Средняя, споткнулась её дочь... Решетка поднимается. Она делает несколько шагов и стоит, раскачиваясь, не видя... В ногу впивается острое. Всё равно. Несколько шагов. Просто идти от боли... И вдруг — запах! Запахи... на двуногом много запахов смерти, на его шкуре которая — не его. И этот, ЭТОТ запах! Он — убил. Убил сына Чёрной, ставшего взрослым вдали от Большого Тепла и Старого Дерева. Далеко-далеко от долины, куда не дали уйти Хромой. Сильного, молодого сына Чёрной. Но они все — её сыновья. Она не может больше видеть-внутри-себя. Красное заливает глаза. Гнев. Гнев. Гнев... Внутри, он поднимает её, несёт вперёд — на этого, только на этого, достать, успеть — поднимает на дыбы и рушит вниз, так, словно на убийцу падает вся Семья, и Старое Дерево, словно Большое Тепло рушится ему на голову и раскалывает, как голый череп гиены. Она падет на колени. Они убили всех. Больше некуда. Больше ничего. Ничего. Здоровенный серый матриарх, на которого возлагали столько надежд, пометавшись и затоптав Одноглазого, рухнул на колени и подниматься не собирался. - Баба... - в сердцах сплюнул Ликург, думавший после волков отличиться заодно в травле слона, и первым вонзил ей в шею копьё. - Я ж говорил, что брать доспехи покойника Муция дурная мысль... - пробурчал Ставр, добивая.
Авл Элий: Авл с некоторым колебанием вытер палец о волосы, а не об тунику Амона. И этой же рукой потрепал его за ухом, как пса. -Не думаю, он послушный.
Andronik: В голове гудело. Нещадно. Не от шума, от которого он отвык, а от того, что он на миг почувствовал себя этим слоном. Он был уверен, что слонихой, хотя с его ряда не было видно, но это не смущало. Смущало меньше, чем застилающее красное. И чувства, названия которым он не рискнул бы подобрать. Когда ее уволокли, он выдохнул. Но ни от белесых кругов перед глазами, ни от шума в ушах это не избавило. И он вышел, пошатываясь, к фонтану-умыть лицо.
Гней Домиций: Слон, такой огромный и яростный, слишком большой, чтоб от него не увернуться, слишком слепой в своей ярости, чтоб быть ловким, совсем не казался опасным для людей противником. До тех пор пока не растоптал бестиария. - Какая нелепая смерть, - отвернулся Домиций. - Всего какой-то фут, даже меньше! И не увернулся... Фут, всего лишь треть шага и человека размазало, раздавило, расплющило в кровавые ошмётки неодолимой силой. Гней сам не понимал, почему на ум пришел Лар...
Ливий Курион: - Эээто ещё что?! - саданул по подлокотнику Ливий, как только слониха, обошедшаяся в состояние, отказалась вставать. Он сказал бы и больше, если бы не предки, разочарованно взвывшие голосами половины зрителей. Мог ли он откзаться от борьбы? Подогнуть уставшие колени и... пример был слишком наглядным. Голоса слишком отчетливыми. - Кассий, - потребовал Курион холодно, - ступай и приведи в чувство ланист. Проконтролируй. Лично.
банныепринадлежности: Едва усевшись, впился остекленевшим взглядом в окроваленную серую тушу. - Не смотри! Слышишь, не смотри! - прижал щеку к щеке, закрывая ужас светлой пеленой собственных волос. - Львы победят. Обязательно. Мы львов дождёмся. - Да. Да...
Кассий: Кровь и так льется. Чего им надо. Что они называют жертвой, если это - не жертва. Кассий молча выбрался со своего места. Это был случай оглянуться и посмотреть в верхние ряды за спиной. Но слишком условный, слишком короткий случай. Его направление вело вниз и еще ниже. Что бы ни планировалось сейчас устроителями, Кассий не представлял, как может изменить настрой за считанные мгновения до начала... казни... И стоит ли что-то менять, зависит ли что-либо от него... Да, сейчас предстояли казни. Он почувствовал необходимость перевести дух и вышел в галерею. Где на него снизошло понимание, что распоряжение Куриона прямо позволяло не вылезать уже наверх до окончания поединков. Это успокоило и перенаправило мысль. Он предполагал, что ланистам так же нужен сейчас подгоняющий, как ему самому. Люди эти и так всю свою жизнь занимались смертью и знали аппетиты римской публики лучше самой публики. Что можно сказать таким людям, которые и так понимают, что вышла оплошность. Он подошел напиться воды и понял, что нашел Андроника, когда уже держал его за запястье.
Andronik: Еще потряхивало, дурнота не проходила, но шум в ушах и белесые круги почти отступили. То как на его запястье сомкнулись пальцы он почти не почувствовал. Осознал только когда поднял глаза. Течение прибило к берегу. Приветствие получилось скомканным-язык еще слушался плохо.
Кассий: ...боги знают, что вложили такого в этого грека, что Кассий опомнился только почувствовав странную податливость тела в руках. А почувствовал он ее потому, что обнимал так плотно, будто хотел раствориться и целовал так глубоко, как только позволяла чужая слабость. Но он все-таки опомнился. Отстранился немного, продолжая поддерживать. Второй мыслью было: "нас видят". Огонь, разлившийся от сердца по телу, немного схлынул и пожарище болело, как будто его уронили с большой высоты и грудная клетка разбилась на множество осколков. - Ступай ко мне. Слышишь? Скажешь Ливии, я прислал. Слышишь? Ты возвращаешься на виллу. Все это он сказал Андронику в лицо вместо того чтоб спросить, что с ним. Он не мог найти трех простых слов, чтоб обозначить свой взгляд в глаза, обеспокоенный и тревожный, и оправдать так и не отнятых рук. Одной он держал грека за талию, другой сжимал предплечье.
Andronik: Пожалел, что не обнял - он уже потом, когда его - почти отпустили. -Как ты..?,- он хотел спросить "нашел меня", но вовремя понял, что Кассий тут непричем. Течение. И Боги. Кивнул, улыбнувшись. Кассию. Богам. И течению. - Подожду тебя. Что мне делать в твоем доме? "..без тебя" В руке было уже достаточно сил чтобы подняться. И лечь ладонью на локоть Кассия.
Кассий: - Это... долго, - сказал Кассий. - Где ты будешь? На трибунах? Я не знаю... - он не знал, как повернется дело и не затребует ли его Курион чтоб разобрать пост фактум, как недостойно прошли игры. - Хорошо, - усмирил он взбаламученные мысли. - Хорошо. Но обещай, что после игр ты придешь ко мне. Даже если мы здесь разминемся и ты не увидишь, как я ухожу отсюда. Я послал за тобой на побережье. Они понятия не имеют, где тебя искать, если ты снова уйдешь.
Andronik: Он не знал, где он будет. -Я приду, Кас. Даже если не встретимся,-обещанием.-После игр. Он не был уверен, что досидит до конца игр, если дальше пойдет - так же. Но потраченных на жетон денег жалко не было. С тех пор, как стало ясно, ЗАЧЕМ его привело сюда.
Юлий: -Когда становишься для кого-то целью, шансов нет. Задумчиво произнес Юлий. Думалось о постороннем, смерти не трогали. Ни людские, ни животные. Он наблюдал со стороны. И был в безопасности. Относительной безопасности. Вспомнилось вчерашнее приключение, невовремя, когда он уже, слишком заметен. И Юлий решил, что это к лучшему. Может быть, не рискнут тронуть.
Нерио: Нерио только отвернул край капюшона, давая понять, что понял, да и разговаривать так было удобнее: - Аве, Публий. Никого интересного, затравили стаю волков и слона, - и коротко уточнил. - Бестиары. Я не думаю, что тебе понравился бы этот слон. Он едва заметно кивнул и улыбнулся: - Как твой огород? Удобрение подошло?
Гней Домиций: - Жаль, что так не в любви, а в смерти, - от души согласился Гней. - В этом - ни доблести, ни красоты, ни пользы, одни холодные пальцы богов на затылке. Даже у тех, кто в них не верит.
Юлий: -И в любви тоже,-ответил бесшумно, одними губами. Любовь представлялась стихией, ничем не лучше смерти. Ничем не милосерднее. С того берега его еще не звали, или звали недостаточно настойчиво, он надеялся, что и эта беда его тоже обойдет, не заметит. -Смерть просто..заметнее,-добавил хрипло.
Публий: - Это была слониха, - вздохнул Публий. - Они нарушают равновесие и думают, что им сойдёт с рук, забавные. Бестиары... Над тем, чего он хотел здесь, можно было только смеяться. Но сам он не мог. Запах висел в воздухе слишком осязаемо. - Удобрение в самый раз. Надеюсь, дальше твой садовник справится... - успокоил напарника и повернулся к рабу. - Сид, до конца игр ты мне не понадобишься. Убирайся на пролетарские. После игр - домой. А о том, что у тебя за пазухой, поговорим позже.
Гней Домиций: - Для Эрота, да, все мы цель. Но если бы человек так мог - выбрать, и сделать свою любовь такой силой, которой нечего противопоставить, которой любимый человек не может сопротивляться, а только - ответить! - забылся на мгновение, говоря горячее и громче чем стоило. - Хотя... это, наверно, тоже было бы страшно. "смерть просто заметнее..." крутилось в голове, но ему казалось, что любовь заметнее, что весь амфитеатр видит, как он старается не обернуться.
Тирр Серторий: Кажется, Тирр пропустил и выход, и первые схватки - с арены убирали труп большого слона. Тирр поморщился. Равный всегда должен сражаться с равным, все эти глупости с животными ему не нравились. Зверь хорош тогда, когда он свободен, а не уморен голодом и натаскан хватать человеков. Тирр поднялся на трибуны, те, что чуть ниже пролетарских, молча стряхнул с места какое-то упитое вином и кровью туловище и сел, позевывая и почесывая колено. Пару боев, всего пару боев - и домой.
Сидус: Пора было привыкать, что этот гад выменял у своих богов пару яиц на пару дополнительных глаз... или ушей, или чем он там?! Сид поднялся с видом "не очень-то и хотелось", протискиваясь выше медленно, заодно оглядывая всаднические и сенаторские с удобной высоты. Лица (точнее профили и затылки) мало ему говорили. Узнал он разве что парочку знакомых нового хозяина, и то - не вспомнил как их зовут. Зато своего недавнего знакомца узнал сразу же. И не только потому, что он поблёскивал на солнце цацками, которые и с верхотуры смотрелись дорого, но и потому, что везучий паршивец сидел аж на сенаторских, да ещё с парнем, который, родись где-нибудь в городской клоаке вроде ватиканского, мог бы и конкуренцию составить. Любому. Сид сжал под туникой жетон почти до хруста. Зато у него будут лоси. И остальное будет тоже. Потом. Давка на пролетарских была такая, что боязно стало за браслеты, за чистоту туники, да и за собственные рёбра. Сид попятился, краем глаза уловив как рядом ниже слетает сразу с двух мест обширное тело и скользнул туда, уточнив с независимым видом у согнавшего: - Не против?
Корнелия: Женские термы авг 26>>>>>>>>> - Не толпитесь, не толпитесь, мои милые поросята, без нас тут точно не закончат, раз уж посмели начать! Тише! Аве! Корнелия всеми своими неимоверными талантами ворвалась на трибуну, положенную по цензу, рассадила маленькую банную свиту по местам, кокетливо подмигнула всем по очереди соседям, поахала, тыкая пальчиком в утаскиваемую тушу слона, раздала море ценных указаний, напомнила сидящим матронам о новых маслах, доставленных с родины убитой только что туши - да-да, это прекрасное черное песчаное масловое дерево с далекого далека так повышает потенцию и привлекательность, а еще согревает пятки, если намазать их хорошенько и положить рядом с жаровней! И когда все взбаламутилось до полнейшей неразберихи, она удовлетворенно кивнула: - Евника, давай вина. Уныние разогнано, пора залить пожар.
Тирр Серторий: Боковым зрением Тирр заметил приближающуюся фигуру, в гуле кое-как расслышал вопрос и кивнул подошедшей: - Не думал, что девушек тоже интересуют бои. Садись, почему нет.
Сидус: Опоясанный парень из квиритов средней руки, так спокойно только что скинувший со скамьи жертву Бахуса, мог и в зуб дать, но Сиду надоело. Надоело до того, что он, понизив голос, ответил кокетливым басом: - А я может на коленки хотела сесть, не думала, что ты их даже не сдвинешь, - с непроницаемо серьёзным лицом.
Тирр Серторий: Ослышался, что ли? Тирр поднял голову и увидел перед собой все же парня, хоть и похожего на девушку. С таким ошибиться мог любой, но Тирр все равно покраснел: - О как... Видимо, я слишком долго отсутствовал в Риме, - и снова кивнул, непроизвольно расставляя ноги пошире. - Ладно, садись, приятель, но на лавку.
Сидус: Парень покраснел. Покраснел! Сид не выдержал и рассмеялся, только чуток подколов таким же тоном: - А че, пока тебя не было, тут что-то изменилось? Или ты оставил Рим когда на Палатине ещё огороды засевали? Протиснулся, радуясь, что обширная рыжая девица с выводком уселась сбоку, а не впереди, закрывая обзор, и уже обычным голосом добавил: - Ты б сам на коленки попросился, гля какая...
Амина: Вскрикнув, Амина закрыла лицо руками, не в силах смотреть на кровавую лужу оставшуюся от человека. Как убирают всю эту кровь после каждых игр? Её же - моря, на арене, под ареной, в гладиаторских, у лекарей... Они терли кубикулу госпожи вчетвером, и то ей всё ещё казалось, что в щелях осталось и нужно пройтись ещё раз. Она не боялась крови, умела зашивать глубокие порезы, обрабатывать раны от кнута, принимала роды у рабынь, кошек и собак прежнего господина, бывала на провинциальных играх, но вот эта, на полу... А бестиариев она даже рассмотреть толком не успела - так всё быстро закончилось. Впереди уселась ярко-рыжая женщина, закрыв шевелюрой обзор, и только тогда, увидев это буйство сквозь решетку пальцев, Амина отняла руки от лица.
Юлий: Для Эрота.. Юлий не верил в богов. Юлий не верил богам. Внутри человека были силы разрушительнее. И страшнее. Он кивнул, опуская глаза, чтобы не выдать и чтобы не разбудить эти силы - в себе.
Гней Домиций: - Я иногда совсем не понимаю, зачем мы все эти книжки читаем, - горячился Гней, забывая, что Юлий как раз книжек в таком количестве не читал, - "любовь превозмогает всё" убеждает Вергилий, Сенека говорит "дан я любовью тебе, отнят любовью одной", Платон вообще что-то такое пишет, про беременность всех и вся*, что если б с женщинами не жил, за месяц страницу не разобрал бы. И кому верить? Если только своему опыту, зачем они их пишут тогда? Иногда кажется - лишь бы написать что-нибудь! Овидий этот... мальчик ему не мил, что он понимал вообще... Почему-то ему было неуютно от того, что Юлий опустил глаза. *Не есть ли… любовь не что иное, как любовь к вечному обладанию благом?…Ну, а если любовь - это всегда любовь к благу, …то каким образом должны поступать те, кто к нему стремится, чтобы их пыл и рвение можно было назвать любовью? Что они должны делать? Они должны родить в прекрасном как телесно, так и духовно… Дело в том, Сократ, что все люди беременны как телесно, так и духовно, и, когда они достигают известного возраста, природа наша требует разрешения от бремени. Разрешиться же она может только в прекрасном, но не в безобразном… Те, у кого разрешиться от бремени стремится тело… обращаются больше к женщинам и служат Эроту именно так, надеясь деторождением приобрести бессмертие и счастье и оставить о себе память на вечные времена. Беременные же духовно… беременны тем, что как раз душе и подобает вынашивать. А что ей подобает вынашивать? Разум и прочие добродетели.
Квинт: 26 авг из дома Понтия Мецената>>>>>>> С легионерским, чтоб не сказать налетчицким, напором Квинт нахрапом прорвался во всаднические ряды - не без задней мысли оказаться в кругах Клавдии Минор. Благодаря какому чуду ему посчастливилось ее отыскать глазами, знали только боги: может быть, она была самой красивой из пышных женщин четвертого кольца блокады, может, самой пышной из красивых, может, помог случай, может - сам Эрот. Прорыву немало поспособствовал Понтий Стервий Младший самим своим отмытым наличием в тылу и, как был убежден Квинт, парень был отлично подготовлен к продолжению полемической схватки на случай если бы у преподавателя где-нибудь заела баллиста. Парень даже порывался, но у Квинта не заело. Неудобство заключалось в том, что места оказались далеко не рядом с нею. Видеть ее Квинт мог, но издали, и, едва успел сесть, как вскочил и принялся махать руками, сразу обеими накрест над головой, чтоб уж наверняка, и даже засвистел, но в это время с арены что-то уволакивали и демарш мог пропасть даром. Квинт огляделся чтоб призвать на помощь до сих пор не принятого во внимание Кайена.
Кайен: 26 авг дом Понтия Мецената>>>>>> ...не принятый во внимание Кайен отдыхал душой, поскольку из всех его обязанностей одна - не сводить глаз - не доставляла ему неудобств. Но помощи Квинту в его намерениях оказать уже не мог, поскольку, едва заняв место, вышел снова ко главному входу, ждать господина, чтоб проводить.
Кассий: - Да, - подтвердил Кассий, убрав руку с талии и сжимая его кисть у себя на локте, чтоб было проще отделиться и идти, и повторил, все так же тревожно заглядывая в глаза: - Сегодня. Обязательно. Жду тебя. Еще раз пожал ладонь, отрывая ее от себя, и пошел не оглядываясь, не думая о направлении. Через несколько шагов похолодел от того, что сделал, и сделанное видели. И еще несколько шагов прошел с закрытыми глазами, пока не вспомнил, куда ему нужно. Внизу... за ареной... в толчее причастных лиц, или, лучше сказать, тел, ибо они пахли... выяснилось, что казни будут чуть позже. Его появление никого не обрадовало и не обмануло, но ему принесли стул, и, когда он сел, увидел их расчет: он ушел с линии взгляда. Командовать из такого положения было проблематично, а голоса поднять он не мог, стыд выжигал мозг. Следующим был некий Кабан. Кассий мрачно и недоверчиво глядел на него, какой-то частью себя понимая, что он - передышка. Это животное не могло рухнуть на колени.
Тирр Серторий: Или ты оставил Рим когда на Палатине ещё огороды засевали? - Хуже, я оставил здесь пустое место, - Тирр хмыкнул и посмотрел в сторону, где творилась какая-то совершенно рыночная суматоха. - Да, ничего, мне кажется, там половина амфитеатра поместится, даже не поджимая ног.
Вистарий: >>>26 авг Дом, раздавленный глицинией>>>> Он старался смотреть на лица - так было проще в толпе. Когда он обращал внимание, он не думал о том, что на него тоже могут смотреть. Он и мимо понтиевого виночерпия прошел, отметив позу, одежду, выражение лица и изменения его по сравнению с тем мальчиком, которого нашел когда-то и по ассоциации с путаницей, возникшей в мозгу из-за Агенобарба, похожего на Салако. И не поздоровался отнюдь не из гордости, а от того, что не помнил о себе. Как не поздоровался бы призрак. У него была забота: он хотел смотреть на игры с их уровня. Неважно, из сенаторских рядов или из-за кулис. И, направив было стопы привычно вверх, остановился не сделав и нескольких шагов, точно его держали. Он решительно повернул обратно вплотную к арене, обходя ее кругом в поисках места, где вернется чувство невидимости. Но оно не возвращалось. Он чувствовал себя уязвимым и двигался быстрее.
Сидус: Сид гыгыкнул на определение и искоса взглянул на парня "худых значит любит...", разглядев, заодно, что парень красив той неброской мужественной красотой, которую только со второго взгляда и разглядеть. А разглядев, хочется смотреть - на мышцы эти, на движения не женственные вольготные, на резкий легионерский подбородок. И невзначай пододвинулся ближе, словно устраиваясь поудобнее. Вряд ли кто-то знакомый и кое-кто только что знакомый посмотрят в его сторону, но если посмотрят - пусть видят. Что у него тоже всё неплохо. - Зато мягкая, не то что лавки эти.
Юлий: Он хотел найти подтверждение невысказанным словам на рядах..начиная с верхних - там людей было больше и сами люди были проще.. Увидел белобрысого с каким-то парнем. Отметил "Вот он, значит, какой хозяин? Ничего так." не без ехидства спросил сам себя "а что так высоко?" А потом увидел закоулочного знакомца и поспешил снова свернуть взгляд. Еще не хватало пересечься. Снова. Уже на излете, тем же взглядом отметил растрепавшегося сына Понтия. С поэтом. Кайена не было. "Ну и.. серы с ним!" повторил про себя слова Гнея.
Гней Домиций: Юлий оглядывался, словно искал кого-то, и Гней повёлся было за движением, спохватился, и остановил взгляд на знакомом лице... выражение которого явно требовало вмешательства. Художники, бывало, искали места в первых рядах, но помочь-то в этом могли только покровители. - Вистарий, проходи сюда, сейчас место будет, - и, никогда не сделавший бы этого для себя, привстал и голосом, каким командовал при поднятии статуи, приказал в сторону охраны рядов: - Эй! Кто-нибудь! Принесите скамью, вон ту, высокую. И они метнулись, и притащили, тут же, словно это была самая естественная вещь на свете и прямая обязанность городской когорты - таскать Агенобарбам требуемое. Он даже неловкость почувствовать не успел. - Садись, тебе, наверно, поближе к арене? Можно подвинуть.
Клавдия Минор: Возня со слоном её не заинтересовала в принципе. Пока не началось интересное, пока зрелище не стало достойным называться зрелищем, Минор старалась, как всегда, заметить кто с кем сел, кому машет, кто с кем не здоровается и вокруг каких... яблок кружат мухи. Лучшего места чтоб узнать чьи сторонники переметнулись, чей кружок окреп, какая партия готовится к действиям - не было. Сыновья подрастали, дочери взрослели, и Клавдия не могла себе позволить пропустить политические наводнения, сели и камнепады. Тем более что не так уж часто их мудрёные приметы требовали её неусыпного внимания. Хватало и нескольких выходов в месяц. Отметив, что Руф исчез из устроительской ложи, она потребовала у Ниты напиться, веер, и из-за него немного понаблюдала за Курионом. А не найдя в его поведении и окружении ничего нового, всё внимание обратила на первенца. Мальчик, ещё совсем недавно спрашивавший "мама, а если мне в Риме понравится девушка, можно я на ней не сразу женюсь, а после того как съезжу в Египет и разберусь как строили пирамиды?", мальчик, прятавший ложку, когда ему приносили кашу не из того зерна, который совсем ещё недавно делал первые шаги держась за её столу, этот мальчик усадил с собой рядом смазливого любимца, командовал солдатами, покровительствовал художнику, а поверх буллы у него тускло блестело старинное взрослое украшение. И буллу надо было снимать. Она смотрелась нелепо на статном молодом мужчине, который был - о, время... - её ребёнком.
Вистарий: Вистарий услышал, потому что был. Он чувствовал себя, и чувствовал себя плохо. Он услышал, потому что ожидал окрика. И оглянулся не сразу. Когда он, моментально забыв тревогу, приблизился к молодому Агенобарбу, рядом уже стояла скамья. Взгляд срисовывал картинку: двое юношей, один в ногах другого. Характер позы, линия взгляда, направление ритма локтей и колен. Статус не воспринимался, оставляя легкое чувство неловкости. С этой неловкостью он и опустился на сидение и от нее же обеспокоенно поискал взглядом, чего не хватало рукам. Он не думал рисовать, когда выходил из дому, но сейчас привычка спасала от догадок и несоответствий. Не найдя таблички и поняв, что ее не было, он наконец додумался поблагодарить, и только потом подумал "аве", что не произнес, потому что, казалось, опоздал с этим и это, по его мнению, усугубило бы неловкость положения. Он потер о бедра бездельные руки. Присутствие в первом ряду все еще требовало видимого оправдания. Вероятно, перед солдатом, принесшим для него место. Перед выражением его лица, которое Вистарий не определил, а тоже только отметил. Он чувствовал бы себя уютней, сидя в ногах. Но обзор с сидения был лучше.
Фурия: Ирина задумалась от этого замечания, и в пол улыбки рассматривала Минор - красивую, требующую подарков, знающую точную разницу между заказанным и нежданным... Нет, не было зависти, было легкое удивление, даже толика любования всем непонятным в этом характере... Когда задумчивость рассеяла взгляд и увела в даль, она увидела, как один из прежних друзей Лара энергично машет руками, обернувшись в их сторону, и удивилась. Ни с кем из друзей Лара она не была близка настолько, чтоб вызвать подобную радость узнавания. Она все же дала понять кивком, что заметила Квинта Фабия. Но ей показалось, что на него это впечатления не произвело. Во всяком случае, знаки руками не изменились, а потом он заоглядывался. Она пожала плечами и отвернулась.
Кабан: >>>конюшня Суламиты С кем сегодня придется сражаться лучшему бестиару Рима ланиста не сказал, ласково пробурчал только что-то вроде "По говну в песке определишь, скотина, и попробуй только быстро подохнуть", что в переводе с птичьего арамейского на нормальный кабаний значило "Потерпи, великий воин, скоро узнаешь и кровь, и славу". Кабанчик поурчал пастью и желудком и упаковался в кожаные доспехи - смущал только шлем, увенчаный рогами и толстой сплетенной из конского волоса косой, опускающейся чуть ли не до жопы. Эта хлипкость должна была защитить могучую шею и спину, трижды хе-хе. В руки всунули дубину На арену под рев толпы его вели через длинный ход, уставленный клетками с различным зверьем - выпустили из загона через черные ворота, откуда обычно выскакивали жертвы бестиаров всех мастей. На миг заткнувшаяся в удивлении толпа заорала неистовее, и Кабана оглушил словно молотом выкрик распорядителя: "Дикий Вепрь готов доказать почтенным гражданам свое право мирно жевать коренья и дальше!" Кто Вепрь?? Кто дикий, где коренья?? КОРЕНЬЯ?!? На потеху почтенных квиритов Кабан взревел от злости, махнул дубиной в сторону надрывающего глотку тщедушного дурачка - и замер, потягивая горячий воздух ноздрями - сначала одной, потом другой. Из парадного выхода показались служки, тянущие на веревках что-то бесформенное и Кабан мгновенно пришел в себя. С толстенных веревок рвался огромный, просто гигантский кошак - с три лепарды, не меньше, полосатый и вислобрюхий, лапа в локоть, а усатую оскаленную некормленную рожу и за полдня не оббежишь. Изумленный Кабан вскинул дубинку на плечо и ощерился. Воздух завыл тысячью голосов. Служки обрубили тросы и спрятались за воротами так быстро, что даже следов на песке не осталось, а голодный кот, рыча, по внешнему кругу потрусил вправо, в сторону рогатой мелкотни, смещаяясь в центр и ускоряясь, вот уже все четыре лапы ловко открываются от липкого красно-желтого песка, разбрызгивают пыль ближе и ближе - Кабан поворачивается, ни на мгновение не отставая взглядом и руками от соперника, Кабан втягивает запах жесткой шерсти, Кабан видит, куда поворачивает кошак... Кабан пропускает момент, когда зверь отскакивает влево, выбрасывая целый фонтан мелких частичек, и только отчаянный бросок вправо позволяет ему остаться живым, он щекочет бочину и брюхо кота дубиной и рычит так громко, что перекрикивает амфитеатр. Кусок доспеха отваливается, обнажая могучее и располосованное плечо, вздувшееся в усилии, когда лепарда-переросток выбрасывает когтистую лапу. Дубинка отлетает, бьется о защитный барьер и мягко ложится на песок и покрывается новым слоем, вырвавшимся из-под задних лап кота, он прыгает высоко и ловко, целясь в кабанью шею - и с визгом отскакивает, вытряхивая их окровавленной пасти плохо приклепанный к шлему рог. Теперь уже Кабанчик издает визг и, зажав конскую косу в обеих руках, бросается на обескураженного мастерством римских кузнецов зверя - Кабан впивается зубами в горло коту и перехватывает косой шею, стягивает так, что жилы трещат на весь притихший амфитеатр, так, что в глазах становится пурпурно и бело, так, что ноги уходят в песок по щиколотки - и кошачьи лапы судорожно и бесполезно ловят кабаньи ноги. Кабан смотрит в желтые глаза задыхающегося зверя... Кабан смотрит в красные глаза задыхающейся толпы. ... И уже в подтрибунке ланиста уважительно хлопает утирающего кошачью кровь из уголков рта Кабана и доверительно шепчет: "Эта... слушай... шлем... три аса с тебя"
Вистарий: "шрамы, - подумал Вистарий. - Шрамы..." И закрыл глаза, медленно восстанавливая связь отрывистых движений. Лепка ступни выдавала себя легким бугром песка над хватающимися за глубину земли пальцами. Антей. Оборванный доспех шевелился на волнах торса, мягко стучала, выходя, кровь, и, казалось, Вистарий видит под углом глубину раны сквозь слой порванных мышечных волокон. Глубокое крепление дельты. Наклон шеи, похожий на наклон высокой волны. Такой же тяжелый. Медленное давление, под которым, как под оползнем, тигр медленно сплющивается в шкуру. Нечрезмерный бугор челюсти. Медленный поворот головы. Лицо. Отличного кроя. Твердый, упругий набор мимических мышц. Взгляд пустой. Ни вызова, ни торжества. Крик не идет такому лицу. Крик похож на побочное действие механизма. На звук отпущенной тетивы. Если по природе, а не по характеру. Шрамы...
Юлий: Бестиар был чрезмерен во всем. Но это его не портило. Юлий поднял взгляд на Гнея, чтобы подтвердить или обосновать свои умозаключения. Приглашенный, для которого специально скамью поставили, был впечатлен. Юлий его не помнил, лично, к таким он обычно не выходил..но что-то вызвало, по цепочке ассоциаций, или по отмечающему детали взгляду имя "Вистарий". Тот самый, у которого Курион заказывал всякие..поделки. Юлий его понимал, в этом варваре было на что посмотреть с первых рядов. Юлию же он был интересен..как экземпляр. Вепрь был силен, и чреват парой сломанных ребер..но было любопытно, все ли у него такое же огромное как кулаки. Или напротив, кажется мелким, в сравнении со всей остальной тушей? Скорее всего и то и другое. -Кстати о чрезмерности,-он поднял бровь в сторону Гнея,-это бывает красиво. "хорошо бы изваял обнаженным, посмотреть"
Квинт: - йййебаныйврот!! - заорал Квинт и вскочил опять, замахав руками, на этот раз в сторону арены, выставив из кулаков большие пальцы, - Ты видишь, нет, ты видишь? АААААААААА! Я ему проставлюсь! Он скакал, пока Кабан не ушел с арены. Потом сел и возбужденно поделился, ором, пытаясь перекричать свистящего Салако: - В прошлом году один такой быку шею свернул. За рога. Во так вот взял, - показав, он обнаружил, что кулаки так и сжаты, а большие пальцы изображают из себя рога, - и стоял так, как врытый. Бык задними переступает, пыхтит, пытается шеей дернуть. А он стоит и клонит, и клонит... фыф. А потом у быка подкосились ноги. Его занесло так немного. А потом - сразу ничего и непонятно было, почему обмяк. Квинт перевел дух и обмяк наконец тоже. - Проставлюсь. Клянусь Юпитером.
Гней Домиций: - Ничего ж себе!!! - откинулся на спинку кресла поражённый зрелищем Гней, хлопнув ладонями о подлокотники. - Зубами! Как равного! Судя по воплям толпы такого Рим не видел с тех пор, как один полубожественный зверь загрыз другого за нарушение померия. "это бывает красиво" оценил Юлий, но Домиций, разгорячённый, отмахнулся: - Это честно! И зрелищно! - и только потом понял что имеется ввиду сложение бестиария. - А... не знаю. Бывают же красивые звери... это какая-то нечеловеческая красота.
Публий: Публий напряженно ждал развязки, вцепившись в концы пояса и замерев. Только подрагивающие ноздри выдавали что он ещё дышит. Когда по телу так и не сгруппировавшегося тигра прошла последняя судорога и он обмяк, По обмяк вместе с ним, разочаровано пробормотал: - Жаль... этот бы мне подошел, - и с усилием разжал сведённые пальцы.
Авл Элий: Авл глухо выругался, и сжав в кулаке волосы черного опомнился только когда тот, пискнув, поймал его ладонь. -Хороший был. Зверь.
Клавдия Минор: - Ах ты ж...! - вскочила с места Клавдия, как только стало понятно, что шкура практически целая. И беспомощно опустилась обратно в кресло - как на зло ни номенклатора, ни другого языкатого доверенного раба рядом, сын далеко и занят, и ни одного мужчины под рукой чтоб сказать "хочу!" - Уведут... боги! Ну почему!!! Как только редкая целая шкура - некого послать, да что ж за...! И даже руками всплеснула почти как молочница, у которой на рынке перебили горшки, огорчаясь до мысли "а вот был бы муж...".
Фурия: Великолепное тело, вышедшее на песок, она рассмотрела внимательно. С каменным выражением лица. И с тем же выражением просидела весь бой, не мигая. Возглас Клавдии немного привел в чувство, и она неспеша расслабила сначала мышцы шеи, потом посмотрела на руки, которые с видимым спокойствием лежали на коленях, и снова перевела взгляд на варвара . И едва не вздрогнула от отчаянного "уведут!", практически подсказывающего, что думать. "ну почему! как только редкая целая шкура..." - секунду она не понимала и даже воззрилась на Минор - варвар уходил раненый, - а потом поняла и рассмеялась. Действительно, не могла Клавдия обозвать подобное тело шкурой. Варвару было чем кичиться. "Вепрь? да это Геркулес..." Она встала и не таясь замахала рукой, привлекая внимание Квинта Фабия. Откликнулся на жест разносчик сладостей, и она послала его с гостинцем к Эссенцию: - Видишь вон того славного патриция с тринадцатилетним юношей рядом? Передай ему срочно, что от него требуется спуститься в подземелье амфитеатра, пока на тигриную шкуру не нашлось покупателя. Скажи, Ирина Фурия щедро отблагодарит его, если ему удастся оставить трофей за нею.
Клавдия Минор: Не зная конкурентку она слышит или дарительницу, Клавдия предпочла бы сделать вид, что не видела подзывающих жестов, и ничего не слышала вовсе, но её заставило обернуться имя. Он действительно был тут, и Минор невольно, как девочка, прикрыла улыбку веером. - Нита, подай питья. Такой... эффектный бой, что даже жарко. И пока рабыня доставала из чуть менее бездонной чем подвалы амфитеатра сумочки кувшинчики и стаканы, предложила: - Ирина, воды, вина?
Фурия: - Воды, пожалуй... действительно, жарко, - откликнулась на предложение Ирина. - Благодарю. И, коротко приложив к руке минор ладонь, доверительно шепнула: - Вот и посмотрим, такой ли он угодник, как о нем говорят, - мысленно закончив сентенцию "а за одно проверим, каково ожидать заказанного подарка..." Как-то это легче было наблюдать, заказывая не для себя. продолжение
полная версия страницы